В преддверии Храма

Глава II. Контроль мысли

В том отделе моего предмета, к которому я приступаю сегодня, может быть, обнаружится самое большое различие, которое существует между точкой зрения среднего вдумчивого и уравновешенного человека и точкой зрения оккультиста. Мне придется с самого начала вести вас шаг за шагом, чтобы показать вам, как постепенно меняются точки зрения, ибо главное изменение человека относится к его сознанию, к роли последнего в его эволюции, к функциям ума и к способу, которым эти функции совершаются, и как раз в этой области сказывается все изменение, совершающееся в мировоззрении человека. Попробуем на одну минуту представить себе, каким образом добрый, справедливый и развитой человек, т. е. не поверхностный и не легкомысленный, а вдумчивый и уравновешенный, как такой человек смотрит на умственную дисциплину. Тот, кто сознательно поставил перед собой идеал добра, который он стремится осуществить, и известный долг, который он старается выполнить, тот признает, что то, что мы называем своей низшей природой, должно быть покорено и направлено к добру. Это для него вне всякого сомнения. Вдумчивый человек непременно скажет, что страсти и аппетиты тела, низшие эмоции, стихийно увлекающие легкомысленных людей, что вся эта сторона человеческой природы, которая возбуждается извне и вызывает в нем непродуманные поступки, должна быть под его контролем. Он назовет это своей низшей природой и заставит ее повиноваться высшей природе. При тщательном анализе окажется, что то, что мы обыкновенно называем самообладанием, и есть этот контроль над низшей природой, т. е. господство ума над желаниями. Больше того, при дальнейшем анализе мы увидим, что, говоря о сильной воле, о сильном характере человека, действующего при самых трудных обстоятельствах по определенно выработанному плану, мы имеем в виду человека, широко развитого, который в своих решениях и действиях руководствуется не внешними обстоятельствами, не окружающими его соблазнами, на которые отвечает его животная природа, а той суммой накопившегося опыта, которая именуется памятью. Эта память прошлого есть след, оставленный переживаниями, над которыми ум работает, которые он сгруппировал, сопоставил и из которых он сделал путем интеллектуального и логического усилия определенные выводы. Этот вывод остается в уме как правило поведения, и когда такой человек находится в трудных условиях, в таких условиях, которые совершенно подавляют слабую волю и сбивают с пути обыкновенного человека, то этот более сильный и более развитой ум руководствуется в своем поведении теми правилами, которые он выработал в свои спокойные минуты, когда его низшая природа не была возбуждена и не была окружена соблазнами; он не позволяет импульсам минуты сбить себя с намеченного пути.

Имея дело с таким человеком, вы часто можете предвидеть, что он будет делать; вы знаете принципы, на которых основано его поведение; вы знаете преобладающие линии его мысли и его сильный, определенный характер, и вы совершенно уверены, что, какие бы ни были внешние соблазны, в час борьбы этот человек осуществит идеал, который он поставил перед собой в минуту спокойного размышления. Это мы и имеем в виду, говоря о человеке с самообладанием. Такой человек достиг уже довольно высокой ступени развития: он сознательно стремится к полному господству над своей низшей природой; при самом большом возбуждении извне, душа его способна устоять против неожиданного соблазна, и он поступает благородно, как бы ни было велико искушение поступить низко.

Мы взяли как пример человека с сильным характером, с ясным мышлением, с разумным отношением к жизни, который не поддается, подобно недисциплинированному человеку, обстоятельствам или импульсам. Но этот человек может подняться на более высокую ступень. Он может прийти в соприкосновение с великой философской системой, например, с теософическим учением, которое объяснит ему работу ума. Почерпнет ли он ее из древних источников Индии, Египта, Греции или из современной европейской литературы, эта философия во всяком случае даст ему новое воззрение на вселенную и во многом изменит его точку зрения.

Если такой человек примет основные учения теософии, то он поймет, как велико влияние его мыслей; он поймет, что ум его обладает творческой силой и что он во время своей работы буквально создает определенные мыслеобразы и этим творческим актом постоянно населяет окружающий его мир деятельными силами, которые работают на благо или на зло, часто воздействуя на душу и на жизнь таких людей, с которыми он уже не приходит в личное соприкосновение. Он начнет понимать, что для такого влияния на умы ему не надо непременно выразить свою мысль устным или письменным словом, также нет необходимости, чтобы его мысль облекалась в действие, которое послужило бы добрым или дурным примером. Он может быть совершенно неизвестной личностью в мире и не выступать публично. Он может явно влиять на чрезвычайно малый круг друзей и родных, приходящих с ним в личное соприкосновение, и тем не менее, даже пребывая в полном одиночестве, он обладает силою, превосходящею силу примера или речи: он может помогать или вредить миру; он может очищать или отравлять умы своего поколения; он может содействовать прогрессу или задерживать его; он может поднимать людей или тянуть их вниз и таким образом влиять на дух своего времени тонкими энергиями мысли, деятельными мыслеобразами, которые тем сильнее воздействуют на мир, что они невидимы и не признаны людьми. По мере того, как растет знание человека, мысль обретает для него новое значение, он понимает ответственность мысли, ответственность, которая возлагается на него только потому, что он мыслит; он понимает, что эта ответственность простирается гораздо дальше, чем он может видеть. Самым реальным образом он ответственен и за преступления, и за героические подвиги, которые совершаются в обществе; он понимает, что человек, совершающий то или иное действие, не один отвечает за свой поступок, ибо каждый поступок есть проявление, настоящее воплощение идей, и каждый участвующий в рождении этих идей принимает на себя и ответственность за данный поступок. Приняв эту более широкую точку зрения, человек понимает, что он должен управлять своими мыслями. Поняв всю ответственность за свои мысли и, следовательно, за качество этих мыслей, он начинает замечать, что род мыслей, которые он притягивает к себе из внешнего мира, сходен с теми мыслями, которые он сам рождает. Он не только магнит, отсылающий токи силы мысли в пределах магнитного поля, но он также магнит, привлекающий к себе те субстанции, которые отвечают на высылаемую им магнитную силу; его ум будет полон добрых или низких мыслей, смотря по тому направлению, в котором он сам работает. Рождая благую мысль, он не только исполняет свой долг по отношению к ближним, но, как это всегда бывает, если человек в гармонии с божественным законом, он сам выигрывает от того, что дает. В каждом случае, когда он посылает в мир благородную мысль, он создает в себе центр, к которому другие благородные мысли сами собой притекают как бы по магнетическому сродству, и ум его получает помощь и укрепление. С болью и со стыдом он должен признать, что, послав в мир нечистую мысль, он в своем сознании создал подобный же нечистый центр, который привлечет витающие в атмосфере низкие мысли и увеличит его склонность ко злу, подобно тому, как благородные мысли увеличивают его склонность к добру.

Признав эту связующую нас общность мысли, он изменит свое внутреннее настроение, почувствует всю свою ответственность за то, что он дает и принимает в себя, признает те нити, которые по всем направлениям тянутся от него и к нему; он признает в своей ежедневной жизни необходимость постоянно считаться с мыслями и поймет, что в сфере невидимом рождаются все те силы, которые проявляются в психической и физической жизни. Но когда он вступает в Преддверие, он поднимается еще на одну высшую ступень. Он теперь ученик, он стоит на пороге той крутой тропы, которая прямо ведет кверху, он находится на испытании перед вступлением на этот путь.

Он начинает признавать, что за умом находится нечто большее и что это нечто находится в такой же связи с его умом, в какой ум находится с природой желания. Развиваясь, человек признает господство ума над желаниями; подходя к порогу Преддверия, он признает – и это признание открывает ему Врата, – что этот ум, который казался ему таким великим, таким могущественным, этот ум, о котором один мыслитель сказал, что во вселенной ничего нет более великого, чем человек, и ничего более великого в человеке, чем ум его, – что этот ум стушевывается перед величием того, что бесконечно выше, бесконечно шире и что на мгновение сверкает подобно молнии и затем снова скрывается.

Слабо, неясно еще улавливает он луч света, озарившего его ум свыше, и вместе с тем он уже как-то странно предчувствует, что этот луч – он сам. Вначале он смущен, он как бы ищет в темноте, он старается понять различие между этим новым Светом и своим умом, он чувствует, что этот свет – он сам и в то же время нечто большее, чем он. Он не знает, откуда пришло это озарение; было ли оно просто сновидением или мечтой.

Но прежде чем идти дальше, мы должны ясно определить значение слов «ум», «душа» и «дух». Нельзя играть со словами, надо понять всю их ценность. Я определяю душу как то, что индивидуализирует Мировой Дух, что сосредоточивает в одной точке вселенной свет; сосуд, в который изливается дух так, что в этом сосуде он кажется отдельным, – тождественный по существу, но отдельный в проявлении. Это разделение совершается для того, чтобы индивид мог развиваться и расти, чтобы в каждой сфере вселенной раскрывались его скрытые силы, чтобы он мог познавать на физическом и психическом планах так же, как и на духовном, без перерыва сознания; он должен создать себе орудия, необходимые для обретения сознания в иных сферах, и затем постепенно очистить их так, чтобы они не являлись для него препятствием, а превратились бы в чистые, прозрачные проводники познания на всех планах. Употребленное слово «преемник» может ввести в заблуждение; это – обычное затруднение со всеми выражениями, употребляемыми для душевных явлений. С одной стороны, оно помогает выяснению мысли, с другой, затемняет ее. Этот процесс индивидуализации не создает сосуда и не заполняет его сразу, придавая ему определенные очертания; он скорее аналогичен с образованием солнечной системы. Напрягая свое воображение, можно себе представить то далекое время, когда не было ничего, кроме пространства, и в пространстве ничего не было видно; в этом пространстве, которое кажется пустотою, но которое в сущности полно невидимой для глаза полнотой, является легкий туман, слишком тонкий, чтобы быть названным туманом, но представляющий собой начало сгущения; понемногу туман сгущается и сгущается, уплотняясь и постепенно отделяясь от окружающего пространства, из легкой тени он превращается мало-помалу в более определенный образ, туманность сгущается и образует систему с планетами и центральным солнцем. Так и дух совершает индивидуализацию: сперва он, подобно тени, является в мировой пустоте, которая полнее всякой полноты, затем делается туманом, образует все более и более определенные формы и с течением эволюции рождает индивида, душу, там, где вначале была лишь легкая тень.

Таков картинный процесс образования индивидуального сознания, так образуется душа в течение эволюции. Она не есть нечто уже готовое, что погружается в океан материи; она медленно, медленно создается или сгущается до того момента, пока делается индивидом, начинающим расти и непрестанно развивающимся с течением эволюции. Эта душа пребывает из жизни в жизнь через неисчислимые века. В сознании этого растущего индивида сохраняется сознание всего того, что лежит за ним в прошлом. Душа есть сущность, которая в некоторых сынах человеческих вырастает до необычайного могущества. Все, что пережито и накоплено в прошлом, хранится в этом расширенном сознании, которое как бы втянуло в себя все свои жизни и опознало все свое прошлое. При каждом новом рождении, когда собирается новый опыт, эта извечно растущая душа облекает часть себя в новые оболочки, чтобы собрать новый опыт; и эта часть, которая спускается на низшие планы, чтобы скопить новое знание для роста души, и есть ум человека: это – та часть души, которая работает посредством мозга, ограниченная и скованная мозгом. Под этим игом плоти сознание, не будучи в состоянии проникать через грубый покров материи, затуманивается. Таким образом, ум есть только борющаяся часть души, работающая для роста всей души.

По мере того, как она работает, душа развивается и являет могущество. Душа облечена в оковы материи, и та ее часть, которая может проявиться через мозг, есть ум человека; иногда эта часть бывает велика, иногда мала, смотря по тому, какой ступени достигла эволюция. В Преддверии человек понимает, что ум есть только условное проявление души. Он понимает, что точно так же, как тело и «природа желания» должны быть подчинены уму, этой пленной части души, точно так же и ум должен подчиниться той великой Сущности, которую он только слабо представляет собою в данный момент. Он – только орудие, только орган души, проявляющейся ради известной работы. То, что он соберет, он должен вернуть самой душе.

Каково же будет отношение к этим вопросам нашего ученика?

Ум ученика, приходя в соприкосновение с внешним миром, собирает факты, группирует их, делает выводы и строит на этом материале все свои интеллектуальные процессы. Результат этой деятельности переходит вверх или, лучше сказать, внутрь самой души; это то, что душа берет с собой в девачан и там, переработав, преображает в мудрость. Мудрость совсем не то, что ученость. Ученость – это совокупность фактов, это – суждения и выводы, основанные на них, а мудрость есть квинтэссенция всего, что душа вынесла из этих опытов. В девачане душа и претворяет опыт в мудрость.

Наш ученик понимает, что душа, которая пережила все прошлые жизни и постепенно построила себя, и есть его настоящее «я». Он начинает понимать разницу между вечно пребывающим «я» и умом, который есть только преходящее проявление этого «я». Ум есть проявление души в мире материи, где он исполняет работу, заданную ему душой. Когда ученик в первый раз взывает к Учителю и, вступив в Преддверие, восклицает: «Учитель! Что мне делать, чтобы достигнуть мудрости? Премудрый! Как обрести мне совершенство?» – с уст Учителя слетают странные на первый взгляд слова: «Разыскивай пути. Но будь чист сердцем, прежде чем тронешься в странствие. Ранее, чем сделаешь первый шаг, научись различать истинное от ложного, преходящее от вечного».

Затем Учитель объясняет разницу между ученостью и мудростью; Он выясняет, что такое неведение, что такое знание и что такое следующая за ними мудрость. Он определяет ум как «зеркало, покрывающееся пылью в то время, как оно отражает», и потому ум нуждается в «дуновении мудрости», чтобы «смести пыль наших иллюзий». Над этими словами ученик задумывается, в чем разница между реальным и преходящим и в каком оно соотношении с проявлением ума? В чем разница между отражающим зеркалом и душой, которая сметает пыль с зеркала, чтобы освободить нас от иллюзий? Какую роль играет этот ум, казавшийся такой могучей функцией в человеке, что принимался до сих пор за самого человека? В чем же функция ума, если уж с первого шага на Пути человек должен отличать иллюзию от реального, а ум как будто поддерживает иллюзию?

Ученик вспоминает другое выражение, также слетевшее с уст Учителя Мудрости. «Повелитель чувств, – было сказано, – царь низшей природы – не друг ученика». Он вспоминает, что ему было велено искать этого Повелителя чувств (раджах), чтобы его понять, ибо он Творец мысли, он пробуждает иллюзию. Ученику было сказано: «Ум есть великий убийца реального. Ученик должен убить убийцу». Вопрос выясняется; Повелитель его чувств и есть Творец мыслей. Он пробуждает иллюзию и он убивает реальное, ибо реальность пребывает в духовном мире; с процессом дифференциации развивающийся ум рождает иллюзию. Уму присущи бесконечные образы и картины, он обладает той способностью творить образы, которую мы называем воображением, и рядом – рассудочной способностью, которая продолжает строить созданные им воздушные картины. Он создает иллюзию и убивает реальное, и потому первая задача ученика «убить убийцу», ибо он не сможет войти в Преддверие, пока не освободится от влияния этой иллюзии.

Продолжая внимать Учителю, ученик слышит голос, который повелевает ему слить ум и душу воедино. Для этого ему придется сделать ряд изменений в малом разуме, уничтожить его призрачную силу, чтобы привести его к слиянию с высшим началом, из которого он происходит, слить его так, чтобы Отец и Сын снова стали одно. Затем он слышит голос, который в мистических выражениях велит ему убить «лунное тело» и очистить «тело ума». Он стремится понять значение этих слов, начинает разбираться в аллегориях и символах и понимает, что «лунное тело» есть тело желаний (Кама), называемое астральным человеком; он понимает, что оно должно быть уничтожено, а «тело ума» очищено. «Очисти тело своего ума», – говорит Учитель, ибо только отметая пыль иллюзий, может «тело ума» вернуться к самому себе и слиться со своею душою. Ученик начинает постигать, какова его задача в Преддверии по отношению к своему уму. Он понимает, что он сам – та живая душа, которая поднималась в течение веков и которая сознательно выделила силу, чтобы создать орудие для собственного употребления, слугу, который подлежит контролю. Ум не может быть хозяином, он должен быть покорным орудием в руках, держащих его, слугою того, кто его выслал вперед. По мере того, как это выясняется, ученик начинает воспитывать свой ум. Сначала ему придется иметь дело с очень простыми вещами; он увидит, что ум его постоянно перебегает с одного предмета на другой, что им очень трудно управлять. Порывистый, непокорный и стремительный, он трудно поддается дисциплине, как это заявил Арджуна 5000 лет тому назад. Он начинает его воспитывать, как воспитывают коня, которого объезжают для верховой езды. Его учат следовать по данной дороге, не перескакивая заборов и рвов, не бросаясь по всем направлениям, а послушно следуя по пути, выбранному всадником. Таким образом ученик постепенно воспитывает свой ум. Он не поддается окружающим соблазнам и не позволяет своим мыслям метаться по всем направлениям. Он добивается, чтобы мысль его текла по определенным линиям, он отказывается приобретать знания обрывками и, отталкивая бесчисленные соблазны поверхностного века и времени, он будет читать по выбору и по внутреннему желанию: в этом скажется главное воспитание его ума.

Он читает с определенной целью, последовательно останавливаясь на известных рассуждениях, которые заставляют ум продолжительно работать по намеченной линии; он не позволяет ему скакать с предмета на предмет, питая свойственную ему тревожность, ибо эта тревожность является препятствием на пути и может его совершенно сковать, если не будет побеждена. Таким образом, день за днем, месяц за месяцем, год за годом он воспитывает свой ум, приучая его к мышлению и выбирая для него объект работы.

Он больше не позволяет своим мыслям приходить и уходить и не позволяет также какой-нибудь мысли завладеть им, он хочет быть хозяином в своем собственном доме. У него могут быть огорчения и заботы, но он ими пользуется для воспитания своего ума. Когда скопляется много забот и волнений и когда является соблазн тревожиться о будущем, о том, что может еще случиться через несколько дней, недель или месяцев, он говорит: «Я не позволю такой тревоге жить в моей душе, не дам приюта таким беспокойным мыслям; во мне будет жить только то, что я хочу, что я выбрал, а то, что приходит помимо меня, то будет изгнано». Есть люди, которые не спят по ночам, вследствие тревоги; не заботы их убивают, а мысли об этих заботах. Ученик так действовать не может; он не может допустить что-либо помимо своей воли и замыкает на запор двери своего ума уже перед этими назойливыми мыслями. Это определенная, медленная и нелегкая работа, мысли врываются, а он их должен выгонять; и это он должен повторять снова и снова, ибо нет другого пути к успеху: нужно схватить назойливую мысль, сколько бы раз она ни являлась, и спокойно ее выгонять, отказывая ей в приюте. Но как это сделать? Легче всего дать вначале уму какую-нибудь другую пищу; позднее ум просто откажется принять ее, но пока ученик не научился еще спокойно закрывать двери своего ума, не обращая никакого внимания на врывающиеся в него мысли, он мудро сделает, заменяя мысль о преходящем мыслью о вечном. Таким образом он достигает двух вещей: он освобождается от мимолетной мысли и вместе с тем приучает ум свой пребывать в вечном; он обретает чувство мира, понимание, что настоящее есть преходящее и потому не заслуживает волнений; пребывая в области вечного, ум обретает крепость и познает тайну мира в этом и других мирах.

Воспитывая таким образом свой ум и овладевая им, становясь способным выбирать и отгонять мысли, ученик сделает дальнейший, более трудный шаг вперед: он будет думать вне ума своего не потому, что он впадет в бессознательное состояние, а потому, что погрузится в более глубокое сознание; не потому, чтобы жизнь в нем начала замирать, а потому, что она сделалась настолько интенсивной, что мозг не в состоянии ее вместить. С этим ростом внутренней жизни, с возрастанием этой жизненной энергии, изливающейся из души, он познает ступень, на которой мысль не будет больше мыслью его ума, но сознанием самой души. Задолго до того, как он обретет это сознание и будет им владеть непрерывно, ему придется пройти через период тьмы и пустоты, через одну из самых тяжелых стадий Преддверия. Тогда он начнет понимать слова Учителя: «Своим божественным покори свое низшее „я“, Вечным покори Божественное». Божественное «я» – это душа, которая должна покорить малый разум, но над душой пребывает Вечное, и при вступлении в Храм это Вечное должно владеть Божественным, подобно тому, как Божественное владеет низшим «я». Постепенно и медленно он учится господству над всем, что его окружает и с чем он приходит в соприкосновение.

Он вступает на ту ступень Преддверия, где его окружают тонкие соблазны, не те, что возбуждают низшую природу, но те, которые дерзают восстать против высшей, пользуясь для погибели ученика умом, так как грубым искушениям не удалось соблазнить его. Тонкие искушения отуманивают внутреннего человека во время его восхождения по крутой тропе; они окружают его сонмом суетных мыслей, и он должен обрести полное господство над образами, созданными им самим, прежде чем он будет в состоянии оставаться совершенно спокойным и ясным среди этого полчища наступающих мыслей, получающих новую жизнь и силу от сил противодействующих, всегда стремящихся задержать душу в ее восхождении. В Преддверии он встречается с ними лицом к лицу, они набрасываются на него с яростью, свойственной силам зла, и если он не научился владеть собой и ограждать свой ум от стремительных нападений внешнего мира, то как же ему устоять против жестокой рати Мары? Это враги души, не пропускающие никого, кто не обрел еще совершенного мира.

Понемногу в ученике вырастает сила, рождающаяся от сосредоточения ума, ибо ум его научился уже твердо останавливать свое внимание по желанию, несмотря на окружающие бури; и эта сосредоточенность так велика, так тверда, что ничто извне не может поколебать ее; она так выросла, что не нуждается более в усилии убить назойливую мысль: эту стадию она уже переросла. Чем сильнее душа, тем менее она тратит силы на борьбу, тем менее она чувствует нападение извне.

Теперь ум достиг той ступени, на которой непрошенные мысли сами умирают от прикосновения с высоконастроенной душой. Уму не нужно больше убивать и не надо больше быть убиваемым. Он очистился и сделался покорным. При этом слиянии ума с душой все негармоничное само собой отталкивается и умирает. Это та сосредоточенность ума, которая в восточном Священном Писании сравнивается с лампадой, поставленной в тихую обитель, куда не проникает колебание ветра; эта та обитель, где воля начинает проявляться, обитель абсолютного мира под тенью самого Христа. Об этой обители идет речь в древнем Священном Писании, где говорится, что человек, свободный от желания и скорби, узрит в тишине величие души.[1] В первый раз воистину он видит это величие не в молниеносном откровении, не в мимолетном луче, но в этой совершенной тишине, где нет ни желаний, ни трепета скорби; величие души сияет без преград, и ум, уподобившийся полированному зеркалу, отражает ее во всей чистоте. В прежние дни этот ум был зеркалом, покрытым пылью, озером, взволнованным ветром, но теперь он обратился в полированное зеркало, способное отражать в совершенстве. Ум стал подобен озеру, отражающему и горы, и небо, и деревья, и звезды, и всякий оттенок на небесах.

Но до этой минуты есть час великой опасности, о которой говорится ученику. Перед самым вступлением туда, где свет лампады больше не колеблется, когда ум и душа готовы слиться навсегда, ум внезапно превращается в «обезумевшего слона, беснующегося в джунглях».[2] Это последняя борьба ума, последнее усилие низшего восстать против высшего, бунт низшей природы, о котором творится во всех книгах Посвящения. В книгах, трактующих о сокровенной мудрости, говорится, что, когда ученик подходит к вратам Храма, все силы природы восстают против него, чтобы его удержать; это последняя борьба перед полной победой. Это отражение такой же борьбы на высших планах, столь высоких, что нам трудно их себе представить, ибо туда проникли лишь величайшие. Символически это переживание выражено в последней борьбе Будды под священным древом: когда на него снизошло последнее просветление, сделавшее его Буддой, полчища врагов собрались вокруг него, чтобы попытаться закрыть ему путь. На бесконечно более низких планах такая же крестная борьба происходит в жизни ученика, приближающегося к вратам Храма.

Как ученику остаться победителем, как шествовать ему на пути испытания, по следам тех, которые шли перед ним? Из уст Учителя приходит помощь. Он говорит: «Нужны указания, чтобы привлечь к Алмазной Душе».[3]

Что такое «Алмазная Душа»?

Это душа, совершившая слияние со своим «истинным Я». Душа без пятен и цельная, прозрачная, как алмаз, и пропускающая через себя свет Логоса, который собирается здесь, как в фокусе, для помощи человечеству.

Это высокое наименование «Алмазной Души» принадлежит той душе, поднявшейся над другими, через которую свет Логоса льется беспрепятственно, – так чист, так совершенен алмаз. К этой душе мы обращаем взоры в минуты нашего высочайшего вдохновения. Одного соприкосновения с ее красотой и огнем достаточно для нашего подъема, ибо душа тянется к своему идеалу, как цветок к свету; то, что влечет ее вверх, это – лучи, исходящие из Алмазной Души, которая изливает силу свою на то, что ей родственно, хотя бы это был только слабый росток, и привлекает его с божественной силой к слиянию с собой. Ученик начинает понимать, что означает Алмазная Душа; он понимает, что она должна быть воплощена в нем самом: «Взгляни на себя, ты – Будда!»

Он понимает, что и ум его, и тело – лишь орудия служения, что они лишь постольку ценны, поскольку творчество их достойно подниматься до высшего. Силою любви струны ума настраиваются душой, и ум делается музыкальным инструментом, достойным прикосновения Учителя, – инструментом, на котором могут прозвучать все мелодии неба и земли. Стоя на пороге, ученик понимает, что он нашел свое высшее Я, что душа устремляет свои взоры на нечто более высокое, с чем ему суждено слиться воедино. Но самое слияние происходит уже внутри Храма. На пороге он лишь слил свое величие со своим преходящим «я», душу с умом. И тогда начинается его истинная молитва, которая выражается как отождествление с Высшим. Он узнает, что в своей ежедневной жизни душа всегда может молиться, чем бы ни были заняты ум и тело его. Он понимает, что жизнь ученика есть непрерывное поклонение Высшему, непрерывное созерцание Алмазной Души. В то время, как душа человека трудится в Храме, тело и ум его работают в Преддверии для помощи миру, ибо тело и ум могут служить беспрерывно, пока человек жив; они его посланники и работники на земле, а дух его может пребывать в высших мирах. И тогда ему раскрывается значение слов: «На небе ангелы всегда лицезреют Отца», ибо видение Отца-Души есть непрерывное видение; никакое облако не может его затуманить, никакая работа на земле не может набросить тени на него. Душа постоянно зрит его в то время, как ум и тело ее работают. Когда душа этом достигла, порог перейден и душа вступает в Храм самом Господа.