В сетях обмана и любви

Глава 17

Клитус говорил серьезно насчет продажи Блек-Хауз, и его предложение останется в силе, Молли не сомневалась, даже если она откажет ему в своей руке. Жизнь многому ее научила, и если продажа Блек-Хауз необходима для семьи, она пойдет на это.

Молли позволила Клитусу пригласить представителей компании «Харвей» в Эппл-Спринз для осмотра дома, но она отказала Клитусу в полномочиях по заключению сделки.

Клитус уехал приглашать представителей «Харвей», и Молли получила неожиданную передышку.

Через неделю после того, как они с Рубелом обнаружили, что ее лес вырублен, Тревису пришло письмо из школы святого Августина. Мистер Осборн, хозяин магазина, расположенного рядом с почтой, переслал письмо с мальчиком-посыльным, известным в городе под прозвищем Совалка Носа, что было не столько шуткой, сколько отражением реального факта: мальчик-посыльный любил сунуть нос в чужие дела, если ему предоставлялась такая возможность. Большая часть почты оставалась в магазине Осборна до тех пор, пока адресаты сами ее не забирали. Но некоторые посылки и письма, выглядевшие официальными, как, например, это письмо, взывали, по мнению мистера Осборна, к особо уважительному обращению.

И Тревис был совершенно согласен с мистером Осборном, когда вскрывал конверт с огромным уважением к письму. Совалка Носа крутился возле, стараясь услышать хоть одно словечко, которое он смог бы тут же со скоростью снаряда донести хозяину.

Тревис пробежал письмо и широко раскрыл глаза.

– Мо-олли! – оставив изумленного Совалку Носа одного, он побежал к сестре и столкнулся на ступеньках с белой, как мел, Молли, спешившей на крик брата.

Тревис помахал письмом перед ее лицом:

– Это из школы святого Августина! Плата за мое обучение и все прочие расходы внесены за первый семестр!

К тому времени, как он выпалил это, подоспели Шугар и Линди.

– Я начинаю учиться со следующей недели. Осталось мало времени!

У Молли в груди похолодело.

– Не может быть! – взяв письмо, она внимательно его прочитала.

Ни слова не было сказано о том, кто заплатил за обучение – только то, что плата внесена за весь семестр.

– Пойдем со мной, Тревис. Мы должны навестить мистера Тейлора.

Учитель не удивился, увидев их.

– Я, как и вы, мисс Дюрант, сбит с толку. Я тоже получил письмо с запросом о рекомендации и отметках Тревиса.

– Простите, вы не посылали… денег? – Молли смотрела на мистера Тейлора с подозрением.

На прошлой неделе она была обманута одним мужчиной, и у нее не было желания оказаться обманутой на следующей другим.

– Нет, мэм. Откровенно говоря, я думал, это вы заплатили. Тревис говорил…

– Я заплатила бы, если б лес на нашей земле не вырубили воры.

– Ах да, я слышал! Позор! К чему катится мир? Воры из-под носа отбирают у сирот средства к существованию!

Молли не хотелось, однако, отвлекаться от темы разговора:

– Я не знаю, что делать.

– А я знаю, – прервал ее Тревис. – Я воспользуюсь случаем.

– Не раньше, чем мы узнаем, кто оплатил твое обучение. Я не хочу, чтобы через месяц или два выяснилось, что мы чрезмерно кому-то обязаны.

Она снова внимательно посмотрела на Тейлора.

– Я понимаю, – посочувствовал школьный учитель. – Мой совет вам съездить в Сан-Августин и узнать все. А так как начало занятий не за горами, почему бы вам не взять с собой Тревиса? Вы могли бы оставить мальчика там, выяснив все, что вас беспокоит.

Пока мистер Тейлор и Тревис составляли окончательный список всех вещей, нужных для учебы и жизни в другом городе, Молли направилась в банк.

Клитус встретил ее восторженно. Сияя, он вышел из своего кабинета и взял ее за руку, чтобы увидели все: мисс Дюрант пришла навестить его.

– Я не платил, – ответил он на вопрос Молли, когда она поинтересовалась, не он ли заплатил за обучение Тревиса. – Но, несомненно, это большая удача.

– Да, теперь мне нет надобности продавать Блек-Хауз. Вернее… я хотела бы отложить продажу на несколько месяцев.

– Молли, мне стоило немалого труда пригласить представителей «Харвей» в город. Не можешь ли ты, по крайней мере, принять их? Ради меня!

Она мрачно взглянула на Клитуса.

– В следующую пятницу я отвезу тебя и Тревиса в Сан-Августин.

– Дай мне слово, что не ты оплатил обучение Тревиса.

– Даю! И скажи Шугар, чтобы она завтра приготовила что-нибудь особенное. Я хотел бы, чтобы представители «Харвей» осмотрели дом до вашего отъезда.

Молли не поверила Клитусу. Не потому, что он когда-либо ей лгал, нет, она была уверена, что он никогда прежде не лгал ей. Но она не сомневалась, что он с радостью согласился бы заплатить за первый семестр обучения Тревиса в школе святого Августина, если бы это помогло ему уладить вопрос с детьми и добиться ее согласия на брак. Но она довольно щепетильно относилась к подобным вопросам, о чем знал Клитус, и потому Молли полагала, что, даже заплатив за обучение, Клитус не осмелится признаться.

Как бы там ни было, она была счастлива, что обучение брата оплачено. Тревис так мечтал учиться! Но обстоятельства, которые добавились к ее отношениям с Клитусом, были горестными для нее и нежелательными. И что все это значило для других детей? Усыновление в чужих семьях?

Представители «Харвей» прибыли на следующее утро в десять. Молли приняла их достаточно радушно, но мысль, что эти люди пришли осмотреть ее дом с целью покупки, заставляла ее нервничать, и кроме того, занятия у Тревиса начинались через неделю, Молли ждало так много дел!

Они с Шугар стали готовить одежду Тревиса к школе еще с начала лета, надеясь, что он так или иначе сможет поступить. Они распороли два костюма, принадлежавших некогда его отцу, перешили несколько рубашек и смастерили из постельного белья и остатков изношенной Одежды нижнее белье.

Несколько недель тому назад Молли заранее купила для Тревиса у мистера Осборна новые ботинки. В тот день, когда их принесли, радовались все в Блек-Хауз.

– Ты походи в них дома, разноси, чтобы, когда станешь носить их в школе, не натереть мозоли, – предложила Молли.

Но Тревис не согласился, он боялся стереть блестящие черные мыски. Мальчик поставил ботинки на кухонный стол и любовался ими, чуть ли не как святыней. Другие дети тоже внимательно разглядывали обновку. Вилли Джо хотел их примерить, а Малыш-Сэм просил поносить.

За несколько лет это была первая новая пара обуви, купленная кому-то из обитателей Блек-Хауз. Молли смотрела, смотрела на детей и пообещала себе, что когда-нибудь купит всем детям новые ботинки. Может быть, на Рождество? Если постараться экономить… Но Молли сомневалась, что они смогут сэкономить достаточную сумму.

Особенно теперь, после отъезда Рубела! Когда он жил в Блек-Хауз, у них вдоволь было свежего мяса, а теперь им придется покупать мясо у мистера Крокита. Разве что иногда Тревис подстрелит белку или несколько рыбин притащат малыши.

Молли питала слабую надежду, что Клитус, раз он действительно готов заботиться о ней, станет снабжать их мясом. Впрочем, думать так было глупо. Клитус желал ей добра: он хотел, чтобы она продала Блек-Хауз, вышла за него замуж и раздала детей в приемные семьи. Снабжать их мясом или какой другой едой не входило в круг его забот.

Хотя Клитус уверял, что жить с родными дядей и тетей – это не то же самое, что у чужих людей, Молли знала правду: ни дядя Дэррел, ни тетя Шарлотта не смогут любить детей так, как любила братьев она. И хуже всего, что в этом случае малыши, столь привязанные друг к другу, будут разъединены. Молли знала: мальчики не вынесут разлуки.

И неясно, как быть с Линди. Да, ей шестнадцать, и она уже взрослый человек – телом, но не зрелостью души. Конечно, при ее красоте от поклонников отбоя не будет. Но разве это выход? Кто-то должен заботиться о Линди и любить ее, тогда она сможет в дальнейшем счастливо устроить свою жизнь.

Дни тянулись. Молли начала уже жалеть, что воспрепятствовала роману Линди с Джефом. Какой она сама была бы несчастной, если бы у нее не было воспоминаний о любви Рубела! Они поддерживали ее, хотя Молли и знала, что впереди ее ждет жизнь безрадостная и одинокая. Она все еще верила, что поступила правильно, прогнав его, но отдыхала душой, погружаясь в воспоминания об их близости.

Шугар права: Рубел во многом изменил жизнь семьи. Он показал Молли, что мужчина может любить детей, даже если они не его собственные. Этот человек умел быть веселым и внимательным. Он мог даже помочь по дому, не уронив женской работой своего мужского достоинства. Этот мужчина умел приносить радость, ничего не купив и не построив и даже, по сути, не живя в Блек-Хауз.

Клитус со своими приемными родителями сопровождал представителей «Харвей», мистера Джеймса Брауна и мистера Даниэла Троупе, прибывших в Блек-Хауз для осмотра дома и обеда. По просьбе Клитуса на воротах было вывешено объявление, уведомляющее всех остальных возможных посетителей, что сегодня в Блек-Хауз их не смогут принять.

Молли, несчастная и взволнованная, проводила гостей из комнаты в комнату, размышляя, что же ее больше раздражает: то, как представители фирмы обстукивают стены и потолки, или же их разговоры, как много людей сможет вместить дом, если убрать стену здесь, а новую выстроить там, или же поведение Пруденс Феррингтон? Дама беззастенчиво разглядывала ее личные вещи. Молли постаралась стать таким образом, чтобы загородить от посторонних взглядов свою постель, что было, конечно, глупостью, если учесть громадные размеры старинной кровати.

Приемная мать Клитуса рассматривала туалетный столик, и Молли казалось, она сейчас спросит, откуда эти сухие веточки кизила. Но вдруг Молли увидела в зеркале отражение сына этой любопытной женщины. Клитус стоял на пороге. Его взгляд был направлен на ее пуховую постель, он думал… он думал то, что и все в этом городе. Слезы обиды навернулись Молли на глаза. Она поспешно вывела назойливых посетителей из своей комнаты и повела в крыло для постояльцев, где Пруденс Феррингтон так сморщила губы, что они стали напоминать сушеную хурму. Не дав себе труда скрыть отвращение, женщина бегло осмотрела комнаты.

– Здесь эти… э… мужчины спят?

– Спали, – поправила Молли. – Сейчас у нас нет постояльцев.

Когда все спустились по задней лестнице и оказались в кухне, Молли подумала было переложить обязанность сопровождать гостей на Шугар, но один взгляд, брошенный на негодующее лицо старой негритянки, сказал ей, что не стоит этого делать. Они обе сожалели, что впустили в Блек-Хауз этих людей.

– Шугар не продается вместе с домом, – заметил Альберт Феррингтон, – но после того, как вы отведаете приготовленные ею блюда, думаю, вы станете несколько упорнее торговаться с моим сыном за Блек-Хауз.

Замечание не понравилось Молли, но она решила пропустить его мимо ушей. Во время обеда она оставалась спокойной и молчаливой. За столом были только взрослые, дети поели раньше. Ненавидя себя за то, что она обманула Линди и Тревиса, Молли, однако, тем самым избежала, чтобы они узнали правду. Во всяком случае, пока продажа Блек-Хауз не стала реальностью. Если, конечно, вообще когда-нибудь это произойдет.

Тревиса она отослала к Тейлору с длинным списком вопросов о поступлении в школу и убедила Линди взять младших братьев на рыбалку, сказав, что Клитус пригласил на обед людей, занимающих высокие посты. Отсутствие детей за столом, впрочем, вовсе не означало, что о них кто-либо забыл.

– Молли, – произнесла миссис Пруденс со своего места рядом с Клитусом, который сел, как и прежде, во главе стола. – На этой неделе я узнала от твоей тети Шарлотты кое-что интересное для тебя.

Первым порывом Молли было сказать этой женщине, что она вмешивается не в свое дело, но она пробормотала всего лишь:

– Как чудесно!

Повернувшись к мистеру Брауну, Молли предложила ему жареную говядину, купленную у мистера Крокита на часть уже довольно истощенных ресурсов, оставшихся от оплаты Рубелом проживания.

– Пожалуйста, и вы, мистер Троуп. Мы передадим тарелку по кругу. Не стесняйтесь, берите еще.

– Твоя тетя Шарлотта горит желанием усыновить… как его имя?..

– Вилли Джо, – подсказал Клитус.

Молли взглянула на него с другого конца стола. Клитус состроил гримасу, будто огорчен дерзостью матери.

– Да, так вот, твоя тетя Шарлотта горит желанием воспитывать мальчика у себя в Гэлвистоне. Она уверена, что ему понравится жить на берегу океана.

Опустив глаза, Молли уставилась в свою тарелку. Она не отважилась ответить, поскольку все другое, кроме как взрыва негодования, было бы неискренностью с ее стороны. Она хотела, отчаянно хотела поставить Пруденс Феррингтон на место, указав ей на дверь, но не осмеливалась даже пошевелиться. С каждым днем становилось все очевиднее, что ей нужно запастись терпением, выслушивая подобные замечания. В любое время от нее могли потребовать принять предложение «Харвей» и, не исключено, поставить при этом в такие условия, что она не смогла бы отказаться.

За все время приема представителей «Харвей» и лиц, их сопровождающих, Молли получила некоторое подобие удовольствия лишь от заключительного разговора с одним из представителей компании. Начат был, однако, разговор Альбертом Феррингтоном.

Молли подавала мужчинам шляпы и трости. Альберт Ферринтон, истинный образчик того типа мужчин, на кого быть похожим хотел и его сын, взглянув на время, большим пальцем засовывал обратно свои карманные часы, пристально глядя на Молли. Переведя же взгляд на представителей «Харвей», он сказал:

– Почему бы вам, господа, не проследовать за моим сыном в банк, где вы сможете обсудить сделку. Я думаю, вы увидели достаточно, чтобы понять: эта собственность содержит в себе немало возможностей использования. Предупреждаю, с вами будут торговаться!

Джеймс Браун окинул взглядом Пруденс и Клитуса, остановившись глазами на Молли.

– Я склонен думать, что вы являетесь хозяйкой дома, мисс Дюрант, не так ли?

– Да, я, вместе с младшими сестрой и братьями.

Мистер Браун указал рукой на Клитуса:

– Вы уполномочивали мистера Феррингтона заключать сделку от вашего имени?

– Нет.

Клитус побледнел, но Альберт Феррингтон не выдержал:

– Мой сын в скором времени станет владельцем этой собственности. Они с мисс Дюрант собираются пожениться.

Джеймс Браун повернулся к Молли как бы за подтверждением.

– Если я решу продать Блек-Хауз, я дам вам знать, мистер Браун. Клитус дает мне советы, но окончательное решение приму я сама.

Обеспокоенный таким поворотом дел, Клитус попытался не отстать от гостей, покидавших Блек-Хауз, но Молли его удержала. Ее рука лежала на его рукаве, и они вместе наблюдали, как представители «Харвей» и приемные родители Клитуса спускаются вниз по тропинке и выходят за ворота.

Даже сейчас, в ярости, Молли подумала о Рубеле. Мучительные, безрадостные мысли! Если бы он был здесь, ничего подобного не случилось бы. Если бы он был здесь, ей не пришлось бы терпеть это тяжелое и унизительное испытание. Если бы он был здесь… Но его не было… и никогда не будет. Она должна научиться жить без него.

– Клитус, почему я должна терпеть подобное обращение твоих родителей?

– Они поступают так из лучших побуждений.

– Поступать из лучших побуждений можно и дурно. Я не позволю отдать малышей в разные дома. Сколько раз мне надо повторять тебе это?

Клитус внимательно посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что отдашь обоих в одну семью!

Молли сердито отвернулась. Он схватил ее за руку. Прежде чем она смогла остановить его, Клитус притянул ее к своей груди. В его объятиях она была скованной и неподатливой, но его голос ее успокаивал. Молли знала, что ей не следует сердиться на Клитуса из-за его приемных родителей, но что, если он сам такой же, как они?

– Все, довольно, – прошептал он в ее волосы, – давай не будем больше обсуждать это до пятницы.

– До пятницы?

– В пятницу мы повезем Тревиса в школу святого Августина, ты забыла?

– Я не забыла, но я не намерена спорить с тобой по дороге.

Он погладил ее по спине, попытавшись успокоить, но что бы он ни делал, все напоминало ей о Рубеле, в чьих руках она всегда чувствовала себя спокойно и в безопасности, даже когда в безопасности не была…

Школа выглядела очень красиво, кирпичные здания, уютно устроившись в колыбели столетних сосен и дубов, затенялись гигантскими деревьями. Мэтр Винтроуп, директор, не смог помочь Молли выяснить, откуда пришли деньги для уплаты школьного взноса Тревиса.

– Я сам с удовольствием от вашего имени пожму руку благородному человеку, пожертвовавшему деньги на образование талантливого юноши, – сказал он.

Директор был худощавым и лысым мужчиной средних лет. Великолепные пушистые усы словно старались скрасить отсутствие волос на голове. Из-за его своеобразной манеры говорить у Молли создалось впечатление, что когда Тревис вернется домой из школы святого Августина спустя семестр, он будет говорить на языке, который семья понять не сможет.

– Я никогда не изменю слову джентльмена, мадам, и потому не могу назвать имя человека, пожертвовавшего деньги.

– Дело в том, мэтр Винтроуп, что Тревису, конечно, нужно хорошее образование…

– Мадам, рекомендации, которые дал ему учитель Тейлор, исключительны. Мы в школе святого Августина будем рады помочь дальнейшему развитию его способностей.

– Спасибо, – ответила Молли, раздумывая, следует ли ей изменять мнение мэтра насчет того, что она мадам, замужняя женщина, а не мадмуазель.

Стоявший рядом Клитус задирал нос каждый раз, когда директор обращался к ней, как к «мадам». Однако другое беспокоило Молли:

– Я должна знать, что ждут от нас в ответ на оплату обучения.

Директор покачал головой:

– Ничего, мадам, ничего! Деньги пришли от того, кто всего лишь желает видеть мальчика образованным человеком.

– И при этом речь не идет об усыновлении?

– Усыновлении? Мадам! Я должен сказать – нет! Что за странная идея?

Молли молчала, про себя думая, что для столь образованного мужчины, каким он кажется, мэтр Винтроуп довольно наивен. Или он просто никогда не жил среди таких людей, среди которых приходится жить ей? Она последнее время все чаще задумывалась о вопросе Рубела: почему она хочет остаться жить в Эппл-Спринз? Да, она любит свой город, но за прошедшие несколько недель даже ее гордость за свой дом начала слабеть.

– Тревис быстро приноровится к новой обстановке, – заметил Клитус.

Мальчик поселился в доме мисс Элизы Беньямин, старой девы, жившей поблизости от школы и бравшей на постой учеников. Клитус привел лошадь, и они уехали. Молли помахала Тревису рукой, храбро сдерживаясь, но когда они скрылись из виду, приложила к глазам носовой платок. Тревога, мучившая ее с тех пор, как пришло в Блек-Хауз письмо от мэтра Винтроупа, вновь охватила ее сердце.

– Ты точно не платил за обучение Тревиса, Клитус?

– С чего бы я сделал это и не сказал тебе? – он положил руку на спинку сиденья, жестом подзывая выбраться из своего угла и сесть с ним рядом.

Молли, однако, не пересела.

– Хотя бы потому, что ты упорно пытаешься вмешиваться в мою жизнь.

Клитус слегка дернул поводья, понукая лошадь. Молли показалось, что он разозлился.

– Ты не возражала, когда в твою жизнь вмешивался Джаррет.

Молли внимательно смотрела на хорошо укатанную дорогу. Ночь быстро опускалась на землю, а путь еще предстоял долгий.

– Я отказываюсь говорить с тобой о Рубеле Джаррете.

– Тогда хотя бы сядь возле меня, Молли. Если честно, я тоже не хочу говорить о нем.

Через несколько минут Молли всполошилась, заметив, что Клитус съехал с дороги и направил упряжку к маленькому участку, расчищенному под пашню.

– Что ты делаешь?

– Давай остановимся ненадолго и разделаемся с остатками еды, которую дала нам с собою в дорогу Шугар.

Они останавливались по дороге в Сан-Августин, но тогда с ними был Тревис. Останавливаться сейчас, когда темнеет, одной, с Клитусом Феррингтоном? От этой мысли холодок пробежал по спине Молли. «Как глупо!» – выбранила она себя за беспокойство. Если бы он был ничтожеством, тогда… Но Клитус был джентльменом. Тем не менее, он был также и мужчиной, влюбленным в нее.

– Останавливаться уже поздно, – возразила она, – мы можем поесть на ходу.

Молли наклонилась, чтобы открыть корзину, стоявшую у ее ног, а Клитус уже остановил экипаж. Он подставил под колеса тормозные колодки и вернулся к ней. Она забилась в дальний угол экипажа. Он бросился за ней, решительно сорвавшись с места, и прежде чем Молли смогла придумать, как остановить его, Клитус дотянулся до нее, окружил ее объятием и захватил во власть своих рук.

– Клитус, не надо…

Она прилагала усилия, чтобы высвободиться, но он только сильнее прижимал ее к себе. Клитус пытался поцеловать ее, Молли уклонялась от поцелуя.

– Надо ехать, – бормотала она. – Это небезопасно – останавливаться в лесу так поздно!

Он силой запрокинул ей лицо, завладел губами, приоткрытыми, чтобы сказать «нет», и проник языком в ее рот. Тело Молли напряглось от сопротивления.

– Кли… – пыталась сказать она, но это только позволило ему еще глубже проникнуть языком в рот.

Поцелуй был сильным, страстным, требовательным, отчаянным… и подлым, подлым, подлым… Она пыталась уклониться от поцелуя. Вдруг он схватил одну из ее грудей, сжав упругую плоть ладонью, и прикосновением большого пальца принялся дразнить сосок. Уперевшись двумя руками ему в грудь, Молли ухитрилась оттолкнуть его. Клитус откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову и тяжело дыша.

– Я знаю, ты не любишь меня, Молли.

Она сидела, негодуя, ненавидя… Рубелу она позволяла дотрагиваться до ее груди и даже больше. Ей нравились голодные, влажные поцелуи Рубела. Она любила, когда он проводил языком по ее деснам. Она позволяла Рубелу многое. Почему же она не могла позволить все это Клитусу? Он ведь на самом деле искренне ее любил.

– Я буду добрым к тебе и терпеливым, Молли, и ты полюбишь меня. Со временем полюбишь.

– О, Клитус! – она потянулась к нему.

Вместо того, чтобы взять его руку, Молли случайно дотронулась до бедра, и, прежде чем она сумела отдернуть ладонь, он схватил ее пальцы, прижав их к своему паху, что заставило Молли заизвиваться червяком. Когда он задвигал ее рукой, ужас охватил Молли. Она дергалась, пытаясь высвободиться, и не сомневаясь в его намерениях. Боролась она отчаянно, возмущенная прикосновением… к тому, что она ласкала у Рубела. Воспоминания, как они с Рубелом занимались любовью, охватили ее, смутили и вызвали в теле слабость. Молли чувствовала, ее лицо пылает в полумраке. Клитус был сильнее, но, к удивлению Молли, он поднес ее руку к своим губам и стал целовать ей пальцы. Она расслабилась.

– Прости меня, Клитус!

– И ты прости меня, милая, – пробормотал он ей в ладонь. – Но когда-нибудь ты согласишься, я подожду.

Клитус положил ее руку себе на плечо. Неторопливо он снова наклонился к ней. Его пальцы скользили по ее шее, и тело Молли вновь напряглось. Пальцы Клитуса дотронулись до ее подбородка, он обвел линию губ. Молли, не желая того, задрожала от прикосновения. Но когда он попытался пальцем проникнуть между ее губами к деснам, она слегка прикусила зубами его палец, этим жестом умоляя отказаться от всех этих ласк.

Но он не отказался, напротив, он придвинулся ближе и попытался снова ее поцеловать. Он старался быть ласковым, мягким, но как это было непохоже на врожденную мягкость Рубела! Попытки Клитуса были грубоватыми, неуклюжими. Они оставляли ее холодной. И нет для них никакой надежды? Никакой надежды?.. Клитус пытался быть настойчивым, но Рубел и в настойчивости был лучше. Клитус старался… но Рубел… В отчаянии Молли снова забилась в угол.

– Отвези меня домой, Клитус, пожалуйста!

С минуту он сидел молча, слышалось только тяжелое дыхание. Молли разглядела усмешку на его губах. Она знала, что он рассердился. Он отпустил ее, сходил снять тормозные колодки и поехал домой.

– Прости меня, Молли, – пробормотал он по дороге. – Как убедить тебя, что я влюблен безумно?

– Я знаю, – прошептала она. – Прости, что не могу ответить на твои чувства.

– Этот проклятый Джаррет! Настроил тебя против меня!

– И вовсе я не настроена против тебя, Клитус. И Рубел Джаррет тут ни при чем.

«Это не совсем ложь», – подумала она. Рубел только показал ей, что ее чувства к Клитусу были ненастоящими. К несчастью, Рубел показал ей и то, что настоящими были у нее чувства к нему самому.

… И нет никакой надежды?..

Темной ночью они ехали в тишине, фонари на экипаже были единственным источником света, так как деревья образовывали непроницаемый навес над головой, закрывая луну. Обычно Молли любила ездить ночью, она любила и в темноте бывать в лесу. Но сегодня все вокруг казалось ей угрожающим, зловещим. Она чувствовала себя так, словно лес наступает на нее со страшной и неясной целью. А, кажется, ей следовало бы радоваться! Тревис поступил в школу, мечта осуществилась, пусть пока только на один семестр. И вдруг, ей показалось, она поняла правду!

– Если ты думал, Клитус Феррингтон, что, отослав Тревиса в школу, ты сможешь поступать со мной, как тебе заблагорассудится…

– Молли, последний раз говорю тебе, что я не отсылал Тревиса в школу! И не пытался поступать с тобой, как мне заблагорассудится! Черт побери, разве ты не понимаешь, как я тебя люблю? Ты не знаешь, какое это несчастье, когда любимая…

– Не надо, Клитус, пожалуйста, не говори ничего! – ей удалось сменить тему. – Кроме тебя, только один человек мог оплатить обучение Тревиса – мистер Тейлор.

– Я тоже так думаю.

– Но что же он ожидает в ответ? И почему заплатил только за один семестр? Если мальчику придется вернуться домой после первого же семестра, это разобьет ему сердце.

– Молли… э… может быть, сейчас не самый подходящий момент сообщать тебе это, но представители «Харвей» сделали предложение перед тем, как покинули город.

У Молли перехватило дыхание, во рту пересохло.

– Я знаю, ты не хочешь думать о продаже Блек-Хауз, но это позволило бы Тревису закончить школу.

– А что в отношении других детей? – ее слова прозвучали резко, вырвавшись пронзительными звуками из внезапно пересохшего горла.

– Ах, Молли, не достаточно ли споров для одной ночи?

– Не хочешь ли ты сказать, что у нас с тобой может найтись много общего?

– Да! Как только мы перестанем спорить об этих прокля… прости, детях, все будет прекрасно, увидишь.

– Я никогда не соглашусь на их усыновление.

Блек-Хауз светился, как рождественская елка, когда они въехали во двор. Клитус бросил поводья.

– Я думал, ты перестала пускать постояльцев.

– Я перестала.

– Тогда кто эти мужчины, сидящие на крыльце?

Вопреки всем ее усилиям, настроение Молли нескрываемо поднялось. Рубел, Рубел, Рубел!.. Нет, нет… Когда, наконец, она выбросит его из своей жизни, памяти, сердца? Судя по событиям сегодняшнего дня, нескоро. Если она не смогла отдаться ласкам человека, который, очевидно, очень сильно ее любит, то, несомненно, нет у нее надежды забыть Джаррета. Молли повернулась к дому, ее пульс участился от одного вида мужчин, сидящих на крыльце, хотя между ними вполне могло и не быть Рубела.

– Спасибо, что съездил с нами в Сан-Августин. И спасибо, если это все же ты послал Тревиса в школу. Я в долгу перед тобой.

– Молли…

– Но моя благодарность не может выразиться тем… что ты пытался сделать со мной сегодня. Дай мне время!

– Хорошо, – согласился он.

И даже благодаря Клитуса, она думала о Рубеле и знала, что Рубел не стал бы сидеть сложа руки, соглашаясь давать ей время. Он хватал быка за рога и форсировал события, приближая развязку, перед тем, как уйти. Клитус привел ее в ярость робостью вопроса:

– Можно поцеловать тебя на прощание?

Без всякого желания Молли подставила губы и сразу же отстранилась, едва Клитус слегка их коснулся. Ей хотелось поскорей побежать к дому, и она беспокоилась, что мужчины на крыльце увидят, как целует ее Клитус. Она боялась: Рубел может заметить это и неправильно истолковать.

Клитус, конечно, не хотел отпускать ее одну к крыльцу, полному мужчин. Молли подозревала, что он, возможно, думает о том же, о чем молится она, – о возвращении Рубела. Не выдержав, она побежала по тропинке. Клитус последовал за ней.

На крыльце сидели трое незнакомцев: худой мужчина расположился на верхней ступеньке, он курил, двое других качались в креслах. Молли устремила взгляд на качели. Они были пусты. Худой мужчина встал со ступеньки, он оказался высокого роста.

– Вы, должно быть, мисс Дюрант? – он протянул руку, двое других тоже встали. – Я Рингольд из конной полиции, мы хотели бы остановиться у вас на некоторое время.

– Она не берет постояльцев.

Молли повернулась к Клитусу, стоявшему с каменным лицом. Ее сердце забилось. Конные полицейские! Рубел уехал, чтобы отправить в Эппл-Спринз конную полицию. Она внимательно разглядела двух не похожих друг на друга мужчин, ее взгляд скользнул по пустым качелям и по освещенной веранде. Сердце Молли стучало, в то время как разум приказывал не терять благоразумия. Но Клитус был прав: она никогда не была благоразумна. Повернувшись, она попыталась его успокоить:

– Спокойной ночи, Клитус, еще раз спасибо, что сопроводил меня в Сан-Августин.

– Молли, я не оставлю тебя с…

– Спокойной ночи, – ее сердце билось учащенно. – Приходи завтра на ужин.

Клитус раздраженно поставил на землю корзину с остатками еды и повернулся, чтобы уйти. Рингольд остановил его.

– Случайно, не вы ли банкир Клитус Феррингтон?

Клитус обернулся и взглянул на мужчин, похожих на Рубела Джаррета одеждой и высокомерием. Гнев охватил Молли. Их послал Рубел! Она пришла Клитусу на помощь.

– Клитус сопровождал меня в Сан-Августин и обратно. Что-нибудь не так?

– Нет, мэм. Я хотел сказать… э… – он представил двух мужчин на крыльце. – Конный полицейский Вальтерс, конный полицейский Петтис.

Клитус пожал руку каждому из них. Подозрение, зародившееся в его душе, заставило его нахмурить брови.

– Мистер Феррингтон, мы оценим, если в городе никто от вас не узнает, что мы здесь.

Клитус пристально посмотрел на Рингольда. Он смотрел так долго и упорно, что Молли подумала, не пытается ли он разозлить этого мужчину взглядом.

– Разве у меня есть выбор? Вы сам закон!

– Мы можем надеяться на вас?

– Я отвечу после того, как вы расскажете, что делаете на крыльце моей невесты.

Молли насупилась. Клитус пожал плечами. Рингольд молчал.

– На меня вы можете положиться, я могу держать язык за зубами, но посетители таверны… Их стараниями сплетни расходятся по городу быстрее, чем огонь в засуху в лесу.

– Посетители? – переспросил Рингольд.

– Молли кормит горожан обедами и ужинами. Она бросит это, как только мы…

– Пока не завершено дело, по которому мы здесь, мисс Дюрант, мы вынуждены просить вас закрыть ваши двери для посетителей.

– Надолго ли?

– На пару дней, если повезет, не более. Государство возместит вам ущерб, который вы понесете.

Молли кивнула. Рингольд вновь протянул руку Клитусу:

– Приятно было познакомиться, господин Феррингтон.

Клитусу все это не нравилось. Молли поняла это по его плотно сжатым губам. Он взглянул на руку Рингольда.

– Я буду поблизости и потому не прощаюсь. После последнего постояльца, жившего в Блек-Хауз, нам приходится быть осторожными.

Он отвел Молли в сторону:

– Мне не нравится все это!

– Я знаю, но все будет в порядке.

– Как ты можешь говорить так? – он нахмурился. – Ты ведь не знаешь, почему они здесь. Они выглядят, как…

– Нет, Клитус, – прервала она, отрицая правду или, по крайней мере, то, что она считала правдой.

Они пришли, чтобы арестовать вора. Их прислал в Блек-Хауз Рубел. От этой мысли внутренности Молли пустились в пляс.

– Все будет хорошо. Они же представляют закон!

– Ты не слышала разве никаких скверных историй о техасской конной полиции, Молли? Мне не нравится, что ты останешься в доме одна с ними.

Она измученно улыбнулась. Молли хотела сказать ему, что ей уже сегодня будет не впервой защищать себя, и она сможет это сделать снова, если придется.

– Не беспокойся, в доме, кроме меня, будут Шугар и дети.

– Вы должны все вместе спать в одной комнате!

– Клитус, не беспокойся! Спокойной ночи. Спасибо за все еще раз.

Клитус сунул руки в карманы, но, когда он наклонился к ней, и его губы вытянулись для прощального поцелуя, она отступила в сторону.

– Увидимся завтра, Клитус.

Молли смотрела ему вслед до тех пор, пока ворота за ним не закрылись, потом она повернулась к своим новым постояльцам.

– Шугар показала вам ваши комнаты?

– Да, мэм, и хорошо нас накормила. Рубел Джаррет рекомендовал нам остановиться в Блек-Хауз. Он сказал, что в этих краях у вас самый лучший дом из тех, где сдают комнаты.

Сердце Молли забилось, но ответила она ледяным тоном:

– Одним словом, единственный дом в этих краях, где сдают комнаты. Иначе Рубел Джаррет не остановился бы здесь.

После ухода Клитуса она осталась на крыльце одна с мужчинами и начала испытывать некоторое беспокойство от их присутствия, но не страх. Они были так похожи на Рубела! Не во всем, конечно. Они не были так красивы, во всяком случае, по ее мнению. Но они носили похожую одежду, говорили со сходным акцентом и столь же были с виду высокомерны. Может, высокомерие необходимо, чтобы стать конным полицейским? Пусть так! Лишь бы они схватили вора, укравшего ее лес. А вора, укравшего ее сердце, не так-то просто представить перед правосудием.

Она в равной степени испытывала как желание поговорить о ходе следствия, так и неимоверную усталость. Когда Молли потянулась за корзиной с едой, Вальтерс взял корзину у нее из рук, а когда она подошла к двери, Петтис открыл ее перед нею.

В холле она сняла шляпку и вытащила из нее шпильки, прежде чем повесила на крючок. Широкополые шляпы конных полицейских вызвали новый наплыв воспоминаний, хотя Молли вовсе не хотела этого. Наверное, пока эти люди будут в Блек-Хауз, ей не избежать невеселых воспоминаний. Слава Богу, они здесь ненадолго.