В сетях обмана и любви

Глава 3

Рубел помог малышам умыться у ручной колонки возле дома. Когда он принес вычищенную рыбу с выбранными костями на кухню, Молли была занята приготовлением панировки из пшеничной муки. Посмотрела она на него недружелюбно.

– Это Шугар, – представила Молли старую негритянку довольно резким тоном. – Шугар, это мистер Джаррет, наш новый постоялец.

Шугар поклонилась.

– Добро пожаловать, мистер! О, какие большие рыбины! Такие же большие, как то удовольствие, что написано на мордашках наших малышей. Благодаря вам они поймали таких огромных рыб. Спасибо!

Молли отвернулась, занявшись панировкой, словно Рубела вовсе не было в комнате.

– Не стоит благодарности, я и сам получил удовольствие, – сказал он Шугар.

Оглядев сияющую чистотой кухню, Рубел заметил пустое ведро из-под молока, стоявшее на одной из плит для приготовления пищи. От этой работы Тревис, видимо, тоже увильнул, несмотря на обещание.

– Пока вы заняты, я… – Рубел взял ведро без дальнейших объяснений.

Голос Молли остановил его на пороге.

– Вы нам платите, вы постоялец, мистер Джаррет, не забывайте об этом!

Рубел в ответ лишь пожал плечами и направился к хлеву, в котором приметил корову джерсийской породы, свесившую морду в мешок с кормом. Старая Берта – кажется, так Молли назвала корову? – была послушной, и подоить ее не составило труда. Лицо Шугар сияло, как небо, усыпанное звездами, когда он вернулся на кухню с ведром свежего пенистого молока. Молли нигде не было видно.

Умывшись на заднем крыльце, Рубел вернулся в свою комнату. Он надел свежую рубашку и подумал, что после ужина надо бы договориться с Шугар о стирке белья. Сидя на кровати, он лениво чистил ботинки и размышлял о событиях дня.

Конечно, он не предвидел, что вещи обернутся именно таким образом, и, оглядываясь назад, Рубел удивился, каким же был дураком, воображая, будто Молли может встретить его с распростертыми объятиями.

Он не намеревался лгать ей, ложь возникла под влиянием момента, слова сами по себе сорвались с его губ, и Рубел сожалел о той минуте. Болезненное чувство подсказывало, что он, скорее всего, еще неоднократно пожалеет об этих беспечно вылетевших словах, прежде чем найдет способ исправить положение.

А был ли у него выбор? О и мог, конечно, вскочить в седло и уехать, но это ничего бы не решило, он все так же мечтал бы о Молли, рисуя себе в воображении, что могло бы между ними быть, сложись все иначе.

Насмешливо поглядывая из окна на мальчишек, сидевших на берегу красноватой реки, Рубел понял: единственным гостем за ужином будет жених Молли Клитус Феррингтон. Рубел сомневался, что Клитус платит за еду, как все остальные посетители таверны.

Когда он услышал звонок к обеду – Шугар не просто звонила, она во всю мочь колотила по железному треугольнику металлическим прутом, – обычно расположенный к оживленному застолью Рубел приготовился к неприятному для себя моменту.

Через несколько минут он окажется лицом к лицу с соперником. Как обычно при встрече с неожиданным препятствием, он не знал, как поступить, и не был уверен, что вообще что-либо сделает. Первым его порывом было послать все к черту, в конце концов, было ясно, как божий день, что Молли не желает, чтобы он оставался в Блек-Хауз. Скрипнула входная дверь. Мужской голос позвал:

– Молли, я пришел.

И звуки этих слов Клитуса привели в движение все упрямство, какое только было в характере Рубела. Он не привык сдаваться без борьбы. Он вспомнил самоуверенное лицо, молодцеватый вид и модную одежду этого мужчины. Жених Молли, определенно, был одним из тех парней, которые легко привлекают к себе внимание женщин.

Вспомнив о предупреждении – опоздавших оставляют без ужина – Рубел быстро наклонил голову, чтобы заглянуть в маленькое трельяжное зеркальце, пятерней пригладил волосы и направился к лестнице.

Как раз, когда он подошел к верхней ступеньке, Клитус позвал вновь:

– Мо-о-олли!

Рубел расправил плечи. Он не вполне был готов к встрече с этим парнем и знал, что выбрал не самое подходящее время для установления статуса своего положения в этом доме.

Молли неожиданно появилась у открытой двери, ведущей из холла в столовую. Она вытирала руки о фартук. Рубел застрял на середине лестницы, раздумывая, спускаться ли ему вниз, чтобы увидеть, как она бросится в объятия жениха. Но она не бросилась. Он облегченно вздохнул. Молли просто стояла неподалеку от этого красивого, высокого мужчины, все еще одетого в тот же самый костюм, в котором Рубел видел его утром.

Клитус повесил шляпу на крючок для зонтов и верхней одежды. Повернувшись к Молли, он подождал несколько минут, возможно, ожидая, что она подойдет к нему. Когда же стало ясно, что Молли не собирается этого делать, он протянул к ней руки.

– О, дорогая, поцелуй меня! Я готов извиниться за наш спор, что случился утром. Прости!

Рубел ждал, как и Клитус, но он-то испытывал при этом определенно противоположные чувства. Молли подошла и взяла Клитуса за руку, так и не поцеловав.

– Сказать по правде, Клитус, я давно обо всем забыла. Сегодня после обеда было так много дел.

В переднюю дверь дома проскочил Тревис, быстренько обошел Клитуса и направился к лестнице. Увидев Рубела, он остановился.

– Постоялец? – Тревис хмуро посмотрел на Рубела. – Это что, Молли, у нас постоялец?

Молли только сейчас заметила Рубела. В ее взгляде, обращенном к нему, он не увидел и признака нежности, взгляд был тяжелым, как старый гвоздь в конской подкове.

– Мистер Джаррет работает на компанию «Латчер и Мур», – она представила Тревиса Рубелу.

– Лесоруб? – в голосе подростка послышалось огорчение.

– Я должен ознакомиться с местностью, по которой пройдет железная дорога, – уточнил Рубел.

Спустившись с последней ступеньки, он протянул Тревису руку.

– А это Клитус Феррингтон, – голос Молли стал ломким. – Он служащий банка «Эппл-Спринз». Клитус, расскажи, пожалуйста, на крыльце мистеру Джаррету об «Эппл-Спринз», пока я помогу Шугар накрыть на стол.

Она окликнула Тревиса, быстро исчезнувшего наверху лестницы:

– Переодень рубашку и вымой руки, Тревис. А когда спустишься, поблагодари мистера Джаррета, что он за тебя наколол дров и подоил Берту.

Выходя вслед за Клитусом на крыльцо, Рубел подумал, что, если даже Тревис и услышал Молли, он едва ли дождется от подростка добрых слов. В тоне самой Молли не было и следа благодарности. Впрочем, это его не беспокоило. Он никогда не делал домашнюю работу ради чьей-либо благодарности. Просто он хотел помочь.

Рубел сосредоточил свое внимание на смущенном женихе мисс Дюрант. Он не был похож на клерка. Рубел старался угадать, какую должность занимает этот мужчина в банке. Вероятно, президент, или, во всяком случае, он стремится стать президентом, если судить по тому, как одевается этот парень.

Они выбрали себе по одному из полудюжины кресел-качалок, выстроившихся в ряд перед крыльцом. Солнце садилось за горизонт, погружая во тьму город.

Клитус непринужденно начал разговор:

– Итак, «Латчер и Мур» планирует проложить через Пайнейский лес железную дорогу?

– Кажется, так. Мне нужно определить, как лучше всего проложить путь, для чего я должен поговорить с владельцами лесопилок и подрядчиками, чтобы увидеть, возможно ли на этом участке проложить железную дорогу так, чтобы это было удобно и выгодно для всех.

– Желаю удачи, – ответил Клитус с коротким циничным смешком. – Сколько маленьких лесопилок у нас в лесу, столько и различных мнений вы услышите, я думаю. Если я могу вам чем-нибудь быть полезен, дайте мне знать. Возможно, я смогу помочь вам связаться с нужными людьми.

– Спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

Некоторое время они раскачивались в креслах молча. Рубел с удивлением обнаружил, что ему приятен Клитус Феррингтон, хотя ему не нравилось имя этого парня и его одежда, не говоря уже о том, что он собирался жениться на Молли. Последнее обстоятельство не нравилось Рубелу больше всего.

– Я слышал, вы и Молли… э… мисс Дюрант, планируете вступить в брак.

– В ближайшее время, – сообщил Клитус, оставив Рубела размышлять, почему будущий муж столь нетерпелив.

Если бы он был на его месте… тпру! пардон!.. когда он сам подумал о браке, то помчался прочь из Пайнейского леса быстрее, чем ищейка мчится на запах обеда из кролика. Рубел вернул разговор к теме бизнеса.

– Мне показалась интересной дорога из Оренджа, – сказал он. – Можно услышать по пути много сплетен.

– Сплетен?

– Ну… или слухов, забавных рассказов. Нельзя решить, какой из них правдив, а какой нет.

– О чем рассказы?

– О воровстве леса.

– О воровстве леса? О, звучит достаточно правдоподобно, особенно если вы владелец земли, на которой рубят лес.

– Вам известны подобные случаи?

– Да, несколько сплетен-слухов-забавных рассказов. Но даже если сделать из них верные выводы, доказать вину преступников очень трудно.

– Но почему?

– Представим, вы – этот преступник. Что вы делаете? Сначала вы должны отыскать такой участок земли, все владельцы которого живут вдали от этой местности. Потом вам необходимо поехать в Люфкин, прийти в суд и найти документы, подтверждающие границы владений. Эти бумаги потребуется использовать для составления поддельного документа на свое имя, потому следует зарегистрировать эту бумагу в суде, заплатив нотариусу, и тем самым обставить хозяев-простофиль. Таким же образом вы можете заключить договор о работах по лесозаготовке, поскольку у вас уже будет на руках документ о владении лесом.

– Но что толку в этом документе?

– Землю по договору о заготовке и транспортировке леса нельзя передавать в арендное пользование без доказательства права собственности.

– А что же насчет расписок о получении в аренду лесопилки?

– Какой прок в этих расписках?

– Но в них должно быть указано название источника лесоматериала, а также имя лесоруба. Не исключают ли расписки воровство?

– Не исключают, если у предприимчивого вора есть желание подделать всю документацию. Но у кого хватит времени проверить все лесопилки Пайнейского леса? Как я сказал, их тут слишком много. Правда, если обнаружится, что документы поддельные, преступник не оберется хлопот. Не понимаю, какая польза человеку тратить столько времени? Лучше всего продать поскорее землю.

Рубел вспомнил подслушанный утром спор между Клитусом и Молли.

– Но зачем же идти на такие сложности? Зачем рубить лес, принадлежащий другому?

Клитус повернулся к Рубелу, нахмурившись.

– Для приезжих, как вы, это кажется странным.

– Не странным, скорее, непонятным.

– Зато это самое понятное дело для всякого из Эппл-Спринз. В наших краях никому это не покажется странным.

Разговор оборвался: Молли позвала их ужинать. Как Рубел и предполагал, Клитус был единственным гостем на ужине, но Рубелу показалось странным, что никого не было из посетителей таверны, впрочем, Молли не принимала лесорубов, как слышал Рубел, и это проясняло картину.

В Эппл-Спринз лесорубов было, как блох на охотничьей собаке, и тем, кто работал на «Л и М», тоже нужны были комнаты. В отличие от большинства компаний, «Латчер и Мур» не заставляла своих служащих жить в построенных компанией городках и покупать продукты в магазинах компании, оплачивая труд служащих специальными талонами. В «Л и М» каждую субботу выдавали нанятым для работы людям наличные деньги, и этими наличными деньгами Молли Дюрант могла бы неплохо разжиться, если бы, конечно, пускала в Блек-Хауз лесорубов.

Большой обеденный стол из орехового дерева был накрыт чистой белой скатертью и уставлен деревянными тарелками. В центре стояли блюдо с картофельной запеканкой, зеленый горох, жареный лук, две тарелки с кукурузным хлебом и еще одна с тремя жареными рыбинами, которых поймал Рубел вместе с мальчишками. Рыба была аппетитно поджарена до хрустящей золотистой корочки.

У всех, кроме Рубела, были свои места за столом, но Молли быстро исправила возникшую неловкость, предложив ему сесть справа от Клитуса на стул, стоящий во главе стола. Сама Молли села на противоположном конце рядом с Малышом-Сэмом, который еле виднелся со своего стула, а макушка Вилли Джо выглядывала слева от Молли. Тревис вбежал и быстро занял место слева от Клитуса. Стул между Тревисом и Сэмом оставался свободным.

Рубел ощутил усталость в голосе Молли, когда она попросила:

– Клитус, прочти молитву.

– А где Линди?

– Опаздывает.

Рубел вспомнил наказание за опоздание к столу. Клитус некоторое время колебался и был вознагражден появлением Линди. Шелест юбок, оповестивших, что их хозяйка спускается по лестнице, предшествовал грандиозному выходу.

При виде Линди брови Рубела поползли вверх. Только пару часов назад она была неуклюжей девочкой, одетой почти в лохмотья, а сейчас темные волосы, схваченные с одной стороны искусно сделанным жемчужным гребешком, обрамляли тугими колечками ее лицо. Вышедшее, даже на взгляд Рубела, из моды платье, такое же голубое, как небо в безоблачный летний день, имело необычайно глубокое декольте. Рубел проглотил комок, вставший в горле. Его глаза медленно спустились на ее грудь, но он быстро вернул взгляд к карим глазам Линди, которые пристально смотрели на него, будто он был единственным человеком в этой комнате.

– Линди! – вздох Молли эхом отозвался в наступившей тишине.

– Извини, Молли, я опоздала, – не отрывая взгляда от Рубела, она подошла к своему месту между двумя братьями прямо напротив постояльца.

Когда она садилась, мужчины вежливо встали в полный рост.

– Я чувствую, пахнет рыбой! – сказала она восторженно. – Мы так давно не ели рыбу, Джубел… простите, мистер Джаррет.

Рубел бросил неловкий взгляд на Молли, которая стояла подбоченясь, сердито глядя на свою сестру. Туда, куда его глаза боялись посмотреть, глаза Молли смотрели без боязни.

Клитус прочистил горло, кашлянув.

– Давайте помолимся.

Рубел быстро наклонил голову, мгновенно опьянев от этой молодой, исполненной страстного желания девушки напротив. Линди тоже склонила голову. У Рубела уже начиналось несварение желудка. Он вновь был потрясен несоответствием того, что навоображал он себе раньше, и того, что происходило на самом деле.

Молитва Клитуса была краткой. Все сели. Молли начала раскладывать кушанья по тарелкам. Она наполнила тарелку Сэма, потом свою собственную и Вилли Джо, прежде чем передала блюдо дальше по кругу. Внутри у нее все кипело. Что ей делать? Отослать Линди переодеться? Вот уж что она хотела бы сделать! Но это смутит девочку. Если же не обратить внимания, возможно…

Но не обратить внимания на Линди было невозможно. Она надела одно из платьев матери, считавшимся до того, как стала разваливаться их жизнь, платьем для особо торжественных случаев. Молли даже ни разу не вспоминала об этом платье, если не несколько лет, то год во всяком случае.

Непроизвольно она бросила тоскливый взгляд на Джубела Джаррета, столь многим похожего на своего брата-близнеца, в том числе и влиянием на женщин – во всяком случае, на женщин ее семейства.

Рубел скромно сидел за столом, внимательно слушая Клитуса, повторявшего, как и всякий раз за ужином, историю своей жизни. Молли знала, он делал это, чтобы преподнести поучительный урок детям, но его рассказ не становился от того менее скучным.

– Мне было десять лет, когда меня усыновили Альберт и Пруденс Феррингтон. – Клитус взглянул на Рубела. – Альберт Феррингтон – президент банка «Эппл-Спринз».

– Мои поздравления, – заметил Рубел, тщетно попытавшись скрыть сарказм.

Клитус Феррингтон, однако, не подал вида, даже если заметил сарказм.

– Мои кровные родители были очень бедны, – продолжал он. – Они не смогли бы дать мне хорошее образование.

– Вы, должно быть, скучали по родным отцу-матери, – предположил Рубел.

Молли знала ответ: ни капельки.

– Нет, сэр. То, что случилось со мной, – лучшее, что могло произойти с ребенком, подобным мне. Я всегда говорю, приемные родители спасли меня от бедности. Феррингтоны – моя семья. Они дали мне имя, положение в обществе, сделали своим наследником.

Когда Клитус замолчал, Тревис перевел разговор на другую тему.

– Мистер Тейлор сообщил мне, что получил сведения о вступительных экзаменах в школу святого Августина.

Неподдельная улыбка засияла на лице жениха Молли.

– Прекрасно, Тревис! Это чудесно! Кажется, супруги Тейлор горят желанием помочь тебе получить образование.

Тревис бросил пренебрежительный взгляд на Молли. Расправив плечи, он снова смело посмотрел Клитусу в лицо.

– Да, сэр. Мистер Тейлор хочет, чтобы я ходил в школу. Он заинтересован в этом. Он говорит, что скоро осенний набор.

– Тревис, – перебила его Молли, – ты должен поблагодарить мистера Джаррета за то, что он нарубил дров и подоил Берту.

Тревис посмотрел на Рубела и пробормотал:

– Спасибо.

Рубел ел молча, осторожно поднимая глаза и стараясь не видеть девушку напротив, пожиравшую его глазами. Вилли Джо привлек внимание к себе:

– Эй, мистер Джаррет, как вам нравится рыба?

Молли заметила облегчение, отразившееся на лице Рубела, когда он обрел возможность повернуться к Вилли Джо.

– Мне нравится, – ответил Рубел, – в самом деле, очень вкусно, – он поднял глаза на Молли. – Твоя сестра заслуживает наивысшей похвалы, она прекрасно приготовила.

– Не я, а Шугар, – возразила Молли.

– Шугар?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и окружающие люди и предметы исчезали. Несколько мгновений. Но для Молли этого было достаточно, чтобы вспомнить: она смотрит не в глаза Рубела Джаррета, а в глаза его брата, и, значит, он может решить, что она распутная женщина, тем более что Йола Юнг попыталась ее сегодня выставить таковой. И распутницей сегодня старалась показать себя Линди.

– А, Шугар! – согласился Рубел, взглянув в сторону кухни.

Слегка опьянев от этих нескольких мгновений, Молли обернулась к буфету с посудой позади себя. Она достала шоколадный пирог и стала резать его на кусочки. Не отрывая взгляда от пирога, она объяснила:

– Шугар работала в нашей семье еще до войны.

Первый кусок она положила на тарелку Малыша-Сэма.

– Это тебе, Вилли…

– Я Сэм, Молли!

Молли отрешенно посмотрела на ребенка и пробормотала:

– Я знаю, милый… да-да, тебе, Сэм.

Вилли Джо получил второй кусок, затем Молли передала пирог Рубелу. Он взял пирог, попытавшись вновь перехватить ее взгляд.

– Шугар спекла и этот пирог, – сообщил Вилли Джо.

– Она самый лучший повар на свете! – добавил Малыш-Сэм.

– Как ты можешь судить? – возразил Вилли Джо. – Шугар – единственный повар, который вообще у нас когда-либо был.

Рубел сосредоточенно перекладывал кусок пирога себе на тарелку.

– Вы счастливая семья! У вас прекрасный повар!

Тишина стала ему ответом. Рубел видел, как Клитус и Молли переглянулись, а дети во все глаза уставились на человека, впервые за долгое время назвавшего счастливой их семью.

– Это была семья, которая могла бы оказаться счастливой, – объявил Клитус.

– Клитус… – начала Молли и не закончила.

Малыш-Сэм снял напряжение вопросом:

– А завтра мы пойдем ловить рыбу, мистер?

Рубел всмотрелся во взволнованное лицо Молли.

– Все зависит от твоей сестры. Если она позволит…

– Успокойся, Сэм, – перебила Линди. – Джубелу вовсе неинтересно тратить время, сидя с удочкой. Он не ребенок.

Рубел впервые встретился с ней глазами с тех пор, как она вошла в столовую в таком преднамеренно обольстительном наряде.

– Нет, Линди, мы с твоими братьями прекрасно провели сегодня время. Я давно не ловил рыбу и получил немалое удовольствие от этого занятия. Думаю, человек должен стараться возвращаться хоть иногда в детство. Во всяком случае, он не должен забывать, как много приятного в самых простых вещах.

Линди пожала загорелыми плечами и улыбнулась:

– Может, тогда стоит попробовать и мне? Если я пойду с вами, вы насадите наживку на мой крючок, Джубел? Я ненавижу извивающихся червей!

– Линди… – попробовала вмешаться Молли.

– Я насажу наживку на твой крючок, Линди, – предложил Вилли таким серьезным тоном, что Рубел чуть было не рассмеялся.

Он посмотрел на Молли. Она поджала губы, лицо было строгим. Он смог верно прочитать ее мысли. Она сожалела, что позволила ему остаться. Если положение вещей и в дальнейшем грозит быть таким же напряженным, как сейчас, он сожалеет тоже.

Молли отодвинула свой стул, давая понять, что ужин окончен. Когда она попыталась встать, ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы скрыть колотившую тело дрожь. Она не знала, что расстроило ее больше всего: платье Линди, упрямство Тревиса, неустанные попытки Клитуса за нее решать, как ей следует жить, или присутствие Джубела Джаррета.

Джубел – напоминание о воплощении в реальность самой лучшей мечты, которая когда-либо снилась ей. И мечта длилась что-то около трех часов. А потом пришла боль и осталась в ее душе на всю жизнь.

– Клитус, побеседуй с мистером Джарретом на крыльце, пока мы с Линди поможем Шугар убрать со стола посуду.

Линди встала, зашелестев юбками, и принялась стряхивать с себя крошки.

– Я не могу, Молли. Не в этом же платье…

– Скажите-ка мне вот что, – Рубел похлопал Вилли Джо по плечу, подмигнул Малышу-Сэму и посмотрел сквозь Линди на Тревиса, – почему бы нам не совершить благородный мужской поступок и не помочь убрать посуду?

Его предложение было встречено широко открытыми глазами Вилли Джо, радостной улыбкой Малыша-Сэма и хмурым взглядом Тревиса. Рубел не отважился взглянуть на Линди, но уловил испуганное выражение лица Молли.

– Вы с Клитусом можете посидеть в свое удовольствие на крыльце, – сказал он ей. – Мы недолго.

– Вы предлагаете нам вымыть посуду? – спросил Тревис, как будто не расслышал. – Но это женская работа!

Рубел улыбнулся, хотя у него возникло большое желание залепить мальчишке подзатыльник или шлепнуть хорошенько по заднице.

– Знаешь, ленивый мужчина может назвать женской работой все, что ему самому не хочется делать.

Рубел посмотрел на Клитуса.

– Так ведь, Клитус?

На лице жениха застыло выражение чего-то среднего между улыбкой и гримасой.

– Ты прав, – согласился он без особого восторга.

Рубел отвернулся, пряча улыбку. Клитуса явно обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, он с удовольствием провел бы время с Молли, а с другой… Рубел видел, он раздумывал, не ему ли придется отпахать вечер в кухне в следующий раз?

– У Феррингтонов есть служанка, – вставил Тревис.

– Счастливчики! – Рубел повернулся к Молли, она стояла, словно замороженная, возле своего стула с выражением ужаса на лице.

– Ну, идите же, – весело сказал ей Рубел, с тарелками в руках он направился к двери кухни.

– Мистер Джаррет, вы наш постоялец! – снова возразила Молли.

– Вы без конца мне об этом напоминаете, а я и не забывал!

– Но я настаиваю… я не могу позволить вам…

– Клитус, – глядя на Молли, окликнул Рубел ее жениха.

Это был самый долгий взгляд, которым Рубелу удалось посмотреть на Молли с того момента, как он прибыл в Блек-Хауз. У него забилось сердце. Он видел, как жилка пульсирует на ее шее, и чувствовал, насколько ее волнует его присутствие. С большой неохотой он позвал снова:

– Клитус, идите же скорее на крыльцо и заберите от нас эту сварливую даму.

Молли отошла в сторону, и Рубел слегка подтолкнул Вилли Джо:

– Отнеси-ка эту стопку тарелок, что стоит в центре стола, а ты, Малыш-Сэм, собери столовое серебро.

Линди начала составлять тарелки со своей стороны стола.

– Я помогу.

– Ну, уж тебя мы наверняка освободим от этой работы, – непринужденно ответил Рубел, зная, что и ему придется освободиться от этой работы, если он останется с ней наедине. – Твоя сестра, должно быть, выгонит меня, если я разрешу тебе мыть посуду в таком наряде. Беги наверх и переоденься! Будь хорошей девочкой.

Он не хотел, чтобы Линди возвращалась, но понимал, что он должен сейчас же исправить сложившееся положение, иначе не сможет это сделать позже. Он не допустил, чтобы Молли выгнала его угрозой разрядить в него двустволку, и надеялся, что не позволит ее маленькой сестричке выгнать его своими взбалмошными притязаниями.

Как он и ожидал, Линди тяжело приняла наказание. Красные пятна выступили у нее на лице и кремовой шее, на которую он позволил себе посмотреть. Она гордо вышла из комнаты, обернувшись на пороге, чтобы бросить:

– Вы мне не отец!

Прежде чем он смог ответить, Линди побежала вверх по ступенькам, оставив Рубела ошеломленно стоящим с горкою тарелок в руках. Он чувствовал себя полным идиотом оттого, что вообще решил сюда приехать.

Шугар встретила его на кухне, стоя возле водяного насоса – полные руки на полных бедрах. Ее глаза сияли. Она удивленно покачала головой:

– Я всегда знала, что должен был Бог сотворить на земле хоть одного хорошего человека, да никак не думала, что доживу до того момента, когда его встречу.

Рубел подмигнул расплывшейся в улыбке старой женщине:

– Не хвалите меня за нечто большее, чем мытье нескольких тарелок. Я вам точно говорю, я этого не заслуживаю.

Стремящиеся во всем подражать их новому герою, малыши налегли на работу, смеясь, передразнивая друг друга и прыская каждый раз, когда Рубел шутливо стегал их кухонным полотенцем, подгоняя. Один Тревис оставался мрачным. Страдальчески вытерев одно блюдо, он нес его через всю комнату в буфет и принимался вытирать другое.

Когда последняя тарелка была вымыта, Шугар прогнала всех с кухни.

– Вы, мальчики, отправляйтесь спать, а вы, мистер Джаррет, подумайте, какое новое озорство вы можете придумать для малышей на завтра.

Рубел засмеялся:

– Может, сегодняшний вечер положит начало традиции? В конце концов, если мы тратим в свое удовольствие целый день, сидя на берегу реки, мы должны сделать что-либо полезное вечером.

– Я больше не буду этого делать, – объявил Тревис.

Рубел поднял брови.

– Когда я стану жить у мистера Тейлора, его жена будет готовить нам, убирать и…

– … рубить дрова, – подсказал Рубел.

Тревис свирепо взглянул на постояльца.

– Мистер Тейлор сказал, что я очень способный, но необразованный. Мистер Тейлор сказал: ум нельзя растрачивать понапрасну.

Рубела всегда выводило из себя, если кто-то думал, что хорошие мозги работают сами по себе. Он считал, что человек двадцать четыре часа в сутки должен шевелить этими самыми мозгами.

– Скажи мистеру Тейлору, я с ним согласен. В ленивом теле ум растрачивается быстрее всего.

Полный ярости и негодования, Тревис направился вверх по лестнице. Не зная, что делать дальше, Рубел раздумывал, стоит ли выйти на крыльцо. Едва ли его присутствие будет особенно желанно. Впрочем, он надеялся, что, если бы Молли была на крыльце одна, его вторжение не было бы встречено недоброжелательно. В любом случае, ему не нравилось, что Молли может остаться наедине с Клитусом после того, как дети лягут спать, жених он там ей или нет, неважно.

Подойдя к двери, Рубел услышал голоса. Молли и Клитус спорили. Он постоял минуту, чтобы переждать спор.

– Ты, как обычно, все преувеличиваешь, Молли, – говорил Клитус.

– Преувеличиваю? Пруденс Феррингтон не имела права навязывать детей моей тете.

– Моя мать и твоя тетя Шарлотта были друзьями с раннего детства. Они выросли вместе, черт возьми, и вовсе не похоже, чтобы мать написала ей исключительно из-за твоих проблем.

– Она не имела права упоминать про детей и… о моих личных проблемах.

– Она сделала это ради тебя, Молли, разве ты этого не понимаешь?

– Нет, – голос Молли звучал гневно. – Я не потерплю ее вмешательства так же, как вмешательство Йолы Юнг и ее «Общества Милосердия». Они настаивают на разделении семьи, но это не пройдет! Они хотят разъединить детей! Разъединить!

– Будь справедлива, Молли! Ты же не можешь надеяться, что одна семья возьмет четырех сирот.

– Они не сироты.

– Их родители умерли.

– У них есть я. Друг у друга есть мы, и мы с ними одна семья.

– Ты неблагоразумна. Посмотри вокруг. Что ты можешь дать этим детям? Ты не знаешь, как вести дела, Молли. Никто этого от тебя и не требует. Но ты не можешь упрямствовать, отказываясь сделать то, что будет лучше для детей. Ты слышала, как Тревис говорил, что он хочет ходить в школу? А ты собираешься лишить его этой возможности!

– Конечно же, нет, черт подери!

– А Линди? Позор! Ты видела, как она рисовалась перед Джарретом? Ты не сможешь сдерживать ее, это трудный возраст!

– Что же я могу, по-твоему?

– Моя точка зрения вполне однозначна. Ты ничего не можешь. Они станут беспризорниками. Им необходимо серьезное и строгое воспитание.

– И когда мы с тобой поженимся…

– Молли, послушай меня, послушай, что я скажу. Я знаю, ты не можешь как следует разобраться в финансовой стороне дела. Я и не жду этого от тебя. Я сам позабочусь о твоих делах. Но я не смогу содержать такую большую семью. У нас в этом случае никогда не будет ничего своего. Мы даже не сможем иметь детей. А ты ведь хочешь детей, не так ли, Молли?

– У меня есть дети.

– Братья и сестра. А я имею в виду наших собственных детей.

– Наших собственных…

Молли молчала довольно долгое время, а когда она заговорила, Рубел расслышал боль в ее голосе.

– Я не хотела бы обсуждать это сейчас, Клитус. У меня был тяжелый день.

– Я знаю, Молли. Я понимаю тебя, как никто другой. Я тоже испытал все это.

Веревки качелей скрипнули в наступившей тишине. Наконец, снова послышался голос Клитуса.

– Ты представляешь, ведь это первый вечер, когда мы с тобой остались наедине, вдвоем, без детей, ноющих, плачущих…

Скрип вдруг прекратился.

– Клитус! – в голосе Молли послышалось возражение, затем Рубел услышал шелест одежды, заглушивший голос Клитуса.

Рубел отступил назад, думая, почему губы Молли кажутся ему такими сладкими?

– Мне нравится, что этот парень, Джаррет, оказался здесь, в Блек-Хауз. Он дает нам возможность побыть наедине…

– Клитус, не сегодня.

Послышался вздох.

– Хорошо. Я понял. У тебя был тяжелый день. Почему бы тебе не пойти спать, а утром встать, надеть свое самое красивое платье и позволить мне отвести тебя на службу в церковь?

– Мы возьмем с собой детей?

Снова послышался вздох.

– Молли, речь идет о тебе, а не обо всех твоих домочадцах. Я женюсь на тебе, понимаешь? Позволь Шугар взять детей с собой в церковь. Цветные любят, когда маленькие белые дети посещают службы чернокожих.

Снова послышался скрип, на этот раз вызванный шагами по крыльцу. Рубел понял, Молли направилась к двери. Он быстро спрятался в тень холла, но она остановилась перед дверью. Свет луны падал на крыльцо и пробивался сквозь щели дверных досок. Рубел вообразил лунные блики на ее лице, блестящие темные волосы, не уложенные тугими косами вокруг головы, а распущенные, свободно развевающиеся от вечернего ветерка, как в ту ночь… их ночь… в ночь, когда он…

– Тебе лучше идти, Клитус, – сказала она. – Уже поздно.

Веревочные качели снова скрипнули, потом опять заскрипели ступеньки крыльца под тяжестью шагов. Сминаемая руками, зашелестела одежда. Рубел пытался не представлять, что там происходит. Но он знал, что сам сделал бы вместо того, чтобы сказать Молли «спокойной ночи». Подчиняясь мгновенному сумасшедшему импульсу, Рубел толкнул дверь. Пронзительный скрип нарушил тишину. Клитус отстранился от Молли. Даже при лунном свете Рубел не смог понять по выражению их лиц, целовал ли ее Клитус.

Если бы он был сейчас на его месте, это наверняка можно было бы определить без труда. Он целовал бы ее так крепко, что самая чопорная старая дева в городе заметила бы следы его поцелуев.

Молли уставилась на Джубела, остолбенев.

– Мистер Джаррет… ах, мы как раз с Клитусом желали друг другу спокойной ночи.

– Извините, я не хотел вам помешать.

Новая ложь. Они оба это, конечно, поняли.

Клитус подхватил пальто и шляпу с одного из кресел-качалок.

– Я уже собирался уходить. Уверен, ты изменишь свое решение насчет церкви, Молли.

– Не на твоих условиях.

Раздраженный, Клитус протянул Рубелу руку, словно говоря пожатием: «Женщины, кто их поймет?» Молли не двигалась с места, пока Клитус не прошел по тропинке за открытые ворота. Рубел спустился с крыльца и сел на качели, окруженные с двух сторон изгородью из цветущей жимолости, а с третьей – стеной дома. Свет лампы струился из окон гостиной, падая на его колени. Когда Клитус отошел достаточно далеко, он посоветовал:

– Не стоит так беспокоиться.

Она посмотрела на него как-то неистово. Даже в тусклом свете Рубел мог увидеть, что она рассердилась. «Обиделась на меня», – подумал он. Ни слова не говоря, Молли поднялась на крыльцо и резко дернула ручку входной двери.

– Как насчет того, чтобы встать завтра пораньше и сходить с детьми в церковь? – голос у него был тихим, но она, тем не менее, вздрогнула.

– Вы подслушивали.

– Я случайно услышал.

Ее голос исказился от злости и сильной боли. Рубел почувствовал острую жалость. Он хотел бы обнять ее, успокоить…

– Вы слишком много нечаянно услышали сегодня, – сказала она. – Возможно, вы уже сожалеете, что остались в Блек-Хауз.

– А вы, возможно, сожалеете, что разрешили мне остаться, – добавил Рубел, давая понять, что хорошо уяснил себе ее отношение к нему.

Она повернулась к Рубелу. Признательность была написана на ее лице.

– Спокойной ночи, мистер Джаррет.

– Молли, – позвал он.

Она остановилась на пороге, держась за дверь.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Насчет церкви.

– Нет.

– Почему – нет? Это не ответ! Вы не хотите идти?

– Да, я не хочу идти.

– Это понравилось бы детям.

– Зато стало бы мукой для меня.

– Я пойду с вами.

– Вы не понимаете и половины того, о чем говорите.

– Объясните мне в таком случае.

Молли переступила порог.

– Это не ваше дело, но сплетники в этом городе думают, что я не лучше, чем… чем… – в ярости выкрикнула она ему в лицо грубое слово.

Его руки аж заныли от желания прижать ее к себе. Он закрыл глаза, стараясь побороть охватившее его волнение – от ее боли и уязвленности. Он понимал, что, возможно, он сам был причиной сплетен.

– Тогда давайте докажем, что они ошибаются, – потребовал Рубел. – Нам нечего бояться, Молли. Мы пойдем в церковь!