В схватках с врагом

ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН А. Мартынов, П. Крылов

В нашей стране, как известно, нет антагонистических классов, и разведкам противника не найти у нас классовых помощников для борьбы против СССР. Но они стремятся найти и использовать любые другие лазейки, отдушины.

Не последнее место в числе этих постоянно отыскиваемых врагами лазеек отводится болтовне, беспечности и ротозейству, которые свойственны иным гражданам. Поэтому поучительной кажется следующая история, расследованная органами государственной безопасности.

Дело было так. Генерал по привычке засиделся допоздна. Иного времени, как перед сном, для просмотра газет и журналов не оставалось. Телефонный звонок, прогремевший во втором часу ночи, не предвещал приятных известий.

— Товарищ генерал, докладывает дежурный майор Костюков. Сейчас от капитана Ковригина, из М., поступило сообщение о происшествии. Около одиннадцати часов вечера к ним прибыли нарочные, посылавшиеся в Москву: военнослужащие Еремин и Ветров. Они везли с собой из Москвы важные документы, содержания которых не знают. У прибывших в часть Еремина и Ветрова чемодана с документами не оказалось. Ничего вразумительно объяснить не могут.

На срочный запрос о содержании исчезнувших документов Москва ответила, что речь идет о документах большой секретности, содержащих государственную тайну.

— Срочно командируйте на место работников особого отдела Петренко, Васина и следователя Гришина. Ориентируйте их о происшедшем. С Ковригиным установите постоянную связь, — распорядился генерал.

Через несколько минут военный самолет с Петренко, Васиным и Гришиным на борту поднялся в ночное небо и взял курс на М.

Толчок. Посадка. Встретивший у трапа капитан Ковригин докладывает полковнику Петренко.

Оптимизма в его докладе мало. Опросом Еремина и Ветрова даже правдивую картину доставки выяснить пока не удалось. Еремин, который был старшим, что-то явно недоговаривает, изображает все в розовых тонах и отрицательно влияет на Ветрова. Тот несколько раз порывался дополнить рассказ подробностями, но под взглядом Еремина сбивался и умолкал. Так что пока, по их показаниям, охрана документов в пути была идеальная.

Промчавшись по спящим улочкам маленького города, машина доставила прибывших в штаб воинского соединения.

К утру, главным образом со слов Ветрова, обстоятельства поездки нарочных прояснились. Кое-что дал опрос пассажиров все еще продолжавшего свой путь поезда, с которого Еремин и Ветров сошли на станции, в тридцати километрах от города М.

Оказалось, что доставка протекала далеко не так безупречно, как изображал Еремин.

В Москве, в ожидании получения документов, Еремин не переставая бегал по магазинам. Купил ко дню рождения жены армянского коньяка и петровской водки. Покупками заполнил весь свой большой коричневый чемодан. Поэтому полученный для доставки опечатанный пакет он предложил положить в небольшой черный чемодан Ветрова, где было свободное место.

В двухместном купе, под стук колес, Еремин ощутил облегчение.

— Ну, теперь порядок! Все дела сделали. Можно культурно отдохнуть. Знаешь, Вася, — предложил он Ветрову, — давай-ка мы с тобой устроим королевский завтрак. С петровской водочкой.

— Не стоило бы, — сопротивлялся Ветров. — Больно груз у нас серьезный.

Но Еремин все же настоял на своем. Ветров, правда, воздерживался, пил мало.

По окончании трапезы Еремин отправился на поиски «приятной компании» для подкидного. Долго искать не пришлось.

Компания вскоре пополнилась еще двумя женщинами и двумя болельщиками из соседних купе.

Состав компании постоянно менялся. Игроки приходили и уходили, некоторые высаживались на остановках.

Из разговоров выяснилось, что одна из женщин тоже едет в город М., но не знает, как будет добираться туда от станции. Еремин великодушно пообещал ее довезти.

— За мной обязательно придет машина, — сказал он.

Машина за нарочными действительно пришла. С нею приехал, за старшего, лейтенант Павлов, который заодно рассчитывал встретить жену, приезжающую тем же поездом из Москвы.

Нашлись желающие использовать выезд еще более «уплотненно». Павлову пришлось выехать пораньше, получить заодно в нескольких местах культпросветимущество, а потом уже встречать жену, Ветрова и Еремина. О важности рейса Павлов ничего не знал.

Когда поздно вечером крытый легковой «газик», нагруженный картонками и свертками, прибыл на вокзал, до прихода поезда оставалась одна минута. Зная, что поезд будет стоять всего три минуты, лейтенант Павлов торопил шофера помочь встретить жену, прибывающую с большим багажом. Оба побежали по перрону к подходившему поезду. Убегая, шофер Климкин успел заметить, как на плохо освещенную привокзальную площадь влетела «Волга» и, круто развернувшись, встала справа от их «газика».

Когда Климкин и Павлов с женой, нагруженные чемоданами, подошли к машине, около нее стояли Еремин, Ветров и незнакомая женщина. В промежутке между «газиком» и «Волгой» на земле стояло несколько чемоданов. Два попутчика с поезда, помогавшие женщине донести ее большой багаж, поспешно попрощались и бросились к тронувшемуся поезду.

Все заторопили Климкина, всем хотелось поскорее уехать. Но как погрузить такую уйму чемоданов в дополнение к тому, что уже в машине!

Климкин, пока пассажиры оставались возле стоявших и лежавших на земле чемоданов, немного привел в порядок груду коробок и картонок. Он слышал, как завелся мотор стоявшей рядом в полумраке «Волги» и она, рванув с места, уехала. На номер машины и приметы шофера никто не обратил внимания.

Потом кто-то передавал Климкину через дверцу чемоданы, а он их складывал штабелем между сиденьями, почти до самого тента, пока не уложил все. Теперь пассажиры с противоположных сидений из-за груза вещей не видели друг друга.

…При въезде в город М. на плохо засыпанной канаве, пересекавшей улицу, машину сильно тряхнуло. Дремавшие проснулись, оживились и разом заговорили. Жена Павлова спросила, есть ли дома хлеб. Муж ответил, что питается в столовой и хлеба дома не держит. Попросили шофера остановиться у дежурного магазина.

Когда машина стояла у магазина, Климкин вдруг заметил, что правое заднее колесо садилось на глазах.

— Ну надо же, какая досада! Четыреста метров до части не дотянули. Смотрите, что творится!

Еремин посмотрел и присвистнул:

— Э-э! Тут вас долго не дождешься. Пойду-ка я доложу дежурному по части, чтобы не беспокоились, что я пропал.

Он ушел.

Климкин достал домкрат, ключи, стал возиться с запасным колесом.

Молчаливая попутчица вышла из магазина, увидела осевшее колесо и принялась останавливать проходящие машины. Одна из них остановилась, и шофер согласился ее подвезти. Тогда она залезла в кузов «газика», стала отыскивать свои чемоданы и передавать их в машину, остановившуюся рядом. Через несколько минут она уехала.

Павлов уселся на краю тротуара и стал помогать шоферу. Ветров и жена лейтенанта стояли возле них, прислонившись к деревьям, и разговаривали.

К крыльцу, выходящему на тротуар, метрах в десяти от стоявших, подошел, сильно покачиваясь, кривоногий небритый мужчина. Он что есть силы загрохотал в дверь и противным голосом заорал:

— Миша, откро-ой!

В доме никто не шевельнулся. Ветров, Павлов и остальные с любопытством наблюдали «бесплатное представление».

Пьяница постоял, прислушиваясь и что-то тихо бормоча. Потом загрохотал еще сильнее и заорал снова.

Повторив свой призыв троекратно, он плюнул на дверь, махнул рукой и побрел прочь.

Замена колеса подходила к концу. Ветров полез в кузов — привести в порядок потревоженные чемоданы. Он возился там несколько минут, вдруг опрометью выскочил из машины, обежал вокруг, бросился на перекресток и стал метаться, просматривая то одну, то другую улицу. Потом еще раз подбежал и скрылся в машине, спеша и волнуясь, бешено раскидывая чемоданы, картонки, все содержимое кузова.

Все повернулись к машине, почувствовали неладное. Оттуда выглянуло исказившееся лицо Ветрова, прерывающимся голосом он спросил:

— Где чемодан? Чемодан где?

— Какой?

— Черный чемодан! Мой… с документами!

Его наперебой стали успокаивать, говорить, что тут он, где же ему быть, сейчас найдется…

Когда Еремин, наговорившись с дежурным о Москве, вернулся к машине, то увидел, что все подавленно сидели на разбросанных чемоданах.

— Чего вы копаетесь? Поехали быстрее.

— Чемодана с документами нет, — проронил Павлов.

— Вы что, с ума сошли? Как это чемодана нет? Ты куда его дел? — набросился он на Ветрова.

— Чемодан я принес из поезда к машине, — с усилием приподняв голову, произнес Ветров. — Он должен быть с нами…

Услышав об отъезде попутчицы, Еремин сразу обмяк:

— Ну, все… Точно… Это ее работа. И зачем мы ее с собой потащили? Ну что ж, поехали докладывать.

Через пять минут дежурный по части услышал доклад о чрезвычайном происшествии. Еремин все валил на неизвестную женщину, приехавшую в М.

Однако выявленный в поезде свидетель — молодой следователь, ехавший к месту назначения, уверенно говорил, что Ветров из поезда черного чемодана не выносил.

— Я своими глазами видел, — сказал он, — что оба несли от поезда коричневые чемоданы.

Итак, документы надо искать на всем огромном пути от Москвы до М.

Ознакомившись со всеми обстоятельствами дела, генерал бросил все и вылетел в М. С ним отправилась вторая группа офицеров в помощь первоначально прибывшим. А через два часа после оперативного совещания в М. многие из них разъехались и улетели самолетами далеко от города.

Розыск чемодана и его похитителей начался по всему маршруту. По малозначительным приметам, отрывочным данным шел поиск. Благодаря постоянной бескорыстной помощи огромного числа честных советских тружеников удалось разыскать всех участников ереминского дорожного подкидного. Были установлены и другие пассажиры, зачем-либо заходившие в купе. Нашли и шофера «Волги». Все они оказались непричастными к хищению чемодана.

Видимо, чемодан мог быть похищен только во время стоянки у дежурного магазина.

Попутчицу, приехавшую на машине в М. и заподозренную Ереминым, нашли через несколько часов. Проверка показала, что она честный человек и никакого отношения к пропаже чемодана не имела.

Кто же тогда?

Проверять приходилось все, что хоть мало-мальски заслуживало внимания. Почти одновременно — на городской свалке и в промоине насыпи шоссейной дороги — обнаружили два черных чемодана. Выехали немедленно — вернулись разочарованные: черные, но не те.

Еремин теперь не оставлял Ветрова в покое, уговаривал его исказить факты и беспокоился об одном: лишь бы ему «выглядеть получше». Эта его «деятельность» прервалась только после отправления в дисциплинарном порядке на гауптвахту. Правда, начальник штаба, остававшийся за командира, хотел было «для принятия мер» заодно отправить на гауптвахту и Ветрова, но все-таки воздержался, так как последний активно помогал следствию.

После первого длинного допроса он попал домой не сразу — только днем. Вошел грустный, сел, обдумывая, как сказать жене. Нина, жена Ветрова, посмотрела искоса и начала первая:

— Ну, что разнюнился! Можешь не говорить, я и без тебя все знаю. Нас, женщин, уже собирали. Не рассиживайся — ешь быстрей да беги искать.

Нина подробно расспросила его, какие вещи лежали в чемодане, и отправилась к своему младшему брату Федьке, форварду городской сборной, кумиру всех мальчишек.

Выслушав Нину, Федька только и смог произнести:

— Ай-ай-ай, как нехорошо! — и пообещал немедленно «нажать на все педали».

За какие-нибудь полчаса Федька побывал во всех концах города. Останавливался он во многих местах, но не больше чем на две-три минуты. Группки мальчишек, разинув от счастья рты, слушали, что он говорил, потом моментально серьезнели и разбегались кто куда. Только обежав весь город, Федька успокоился и позволил себе отдохнуть.

Вернувшись домой, он сразу лег спать. Только задремал — какое-то царапанье. Зажег свет — за окном, в струях дождя, мальчишеская фигура. Махнул рукой: «Заходи!»

Через минуту на пороге стоял запыхавшийся и мокрый насквозь шестиклассник Шурик Добровольский.

— Федя, ты знаешь, — начал он прямо с порога, не успев отдышаться, — вот ты говорил, в том чемодане сигареты «Друг» были. Я их, конечно, никогда не видел. А сегодня мы играем, ну, наши пацаны, на пустыре в орлянку. А тут Свистун подходит. Да ты его знаешь — Ахматка Шарипов. Встал возле столба и закуривает. Я посмотрел, у него сигареты — коробка красная такая, с золотой овчаркиной головой, а на ней, знаешь, что написано? «Друг» написано! Золотыми буквами, выпуклыми такими. Понял?

— Ну а ты что?

— А я ничего. Тут ребята стали закурить клянчить, а у него больше не было — последняя сигарета. Он докурить дал. По очереди. Витька Черкасов стал коробку выпрашивать, а он не дал. Тогда Витька втихаря выдернул коробку и драть. Знаешь, как Свистун психанул! Догнал Витьку, по шее ему накостылял, а коробку порвал. Потом говорит: «И запомните! Вы эту коробку у меня никогда не видели». И большим пальцем, знаешь, так зуб подковырнул, чтобы мы молчали. Я смотрел: он обрывки в урну бросил возле забегаловки. Тут дождик пошел сильный, и все — кто куда. Я вернулся, урну фанеркой накрыл — и к тебе.

— Ну, ты молодец! — похвалил Федька просиявшего Шурика.

Вместе они побежали к Ветрову, а потом, уже втроем, сели в такси и поехали к пустырю, где Свистун выбросил коробку.

При свете фар из урны извлекалось все ее некрасивое содержимое. Вот и разорванные обрывки красного картона, на которых можно было разобрать голову овчарки. Ветров прекратил очистку урны и сказал, чтобы все положили назад.

— Федя! Ты покарауль здесь, а мы сейчас мигом к следователям.

Федька укрылся от дождя под навесом палатки. Машина, разворачиваясь, чиркнула по нему полоской света и укатила.

Когда подъехали к штабу, Ветров хотел расплатиться и отпустить такси. Шофер выразил недовольство, даже обиделся:

— Ну, что вы! И не стыдно вам деньги предлагать! Я что, в таком деле посторонний, что ли? Идите, я вас хоть всю ночь буду ждать.

В штабе не спали. Из слов Ветрова следователь Гришин сначала ничего не понял:

— Обождите, какие сигареты? Какой «Друг»? Вы мне об этом не говорили.

Только теперь Ветров вспомнил, что, давая показания, он все время старался припомнить только главное. Говорил о том, какие вещи покрупнее находились в чемодане, сказал про апельсины, а о сигаретах упомянуть забыл.

Гришин немедленно провел Ветрова и Шурика к генералу.

Ожидающая Ветрова «Волга» оказалась как нельзя кстати. На ней и на дежурной машине следственная группа, свидетели и понятые выехали на то место, где их нетерпеливо ожидал Федя.

Теперь в руках следствия как будто оказалась улика. Утром руководители гражданских и военных торговых организаций сообщили, что за последние несколько лет сигареты «Друг» в городе М. и районе в продажу не поступали, на складах таких сигарет тоже не имеется.

Это уже была нить! Но удастся ли ее использовать? На правильный ли попали путь? Те ли это сигареты, которые были в черном чемодане? Не подарил ли их Шарипову какой-нибудь приезжий? Имеет ли Ахмат Шарипов отношение к пропавшим документам? Кто он вообще, этот Ахмат Шарипов? Знавшие Шарипова сказали о нем мало хорошего.

А он пока и не подозревал, что им заинтересовались розыскные органы.

…Ахмат лежал на траве в тенистом углу городского парка и ждал прихода Кренделя. Судьба свела его с Кренделем два года назад.

Он тогда прогуливал — вторую неделю не ходил на завод, где числился учеником слесаря. Не зная об этом, мать по утрам все еще торопила его, чтобы не опоздал на работу. Асамутдин — младший братишка — горделиво протягивал сверкающие ботинки, которые он начистил для брата, пока тот завтракал. Мать у самых дверей давала какие-то наставления, которых Ахмат все равно не слышал, а братишка и сестренка махали руками вслед. Еще бы! Ахмат отправляется на работу!

Мать так радовалась, когда он принес первую и единственную в своей жизни получку. Всю ее истратила на Ахмата. Покупки показывала соседям: Ахмат себе заработал!

Подходит срок новой получки, а ее не будет. Ахмат представлял себе, какой это удар для матери, которая тянула всех одна, работая в двух местах уборщицей. Так не хотелось, чтобы все открылось!

Слоняясь по базару, он заметил, как женщина, завертывая на прилавке купленные ягоды, поставила на землю хозяйственную сумку, из которой торчала дамская сумочка.

Дальнейшее было как в тумане. Прижимая накрытую газетой дамскую сумочку, помчался с базара. Сердце, казалось, вот-вот лопнет. Вбежал в общественную уборную — никого. Еще не отдышавшись, открыл сумочку. Тридцать рублей!

Мощный подзатыльник сбил бы его с ног, если бы вторая рука не держала за шиворот.

— Дяденька, я больше не буду!

Волосатая рука взяла у него из рук злополучную сумочку, и раздался хриплый смех.

— Вот банда! Да разве так делают! Моли бога, что на меня нарвался.

Подняв глаза, он увидел небритого, мешковато одетого мужчину лет сорока пяти.

С этого все и началось. Мужчина, оказавшийся Кренделем, повел его в угол городского парка, вынул из кармана четвертинку, отпил прямо из горлышка и стал расспрашивать. Ахмат рассказал все. Крендель одобрительно отозвался о решении Ахмата бросить завод.

— Правильно! С твоей твердой рукой, парень, золотые дела делать можно. Образованьица только у тебя не хватает. Эх, у меня была рука! А мать обижать нельзя. Через три дня у тебя получка — приходи сюда за деньгами. Я тебе дам, и матери отнесешь. Раньше не даю, чтобы зря не тратил и не засыпался. Зеленый еще. А мать поддержать надо.

Он не посмел не прийти. Крендель дал ему деньги — «получку». В доме Марьям — матери Ахмата — опять была радость.

Крендель, нащупав слабое место, вплотную занялся «образованием» Ахмата. Солидный стаж пребывания за кражи в лагерях, где он и получил свою кличку за кривые ноги, сделал его «преподавателем высокого класса». Каждый прием, отработанный на «теоретических» занятиях, Ахмат по его требованию немедленно закреплял на практике.

Когда у Ахмата по времени должен был кончиться срок заводского ученичества, Крендель присвоил ему «разряд» и стал выдавать больше денег, чтобы дома все выглядело правдоподобно.

Дела их шли как будто неплохо, но с каждым днем Ахмат все больше тяготился преступной связью с Кренделем. А тот заметил, что Ахмат начинает тяготиться «работой» и стал приучать его к водке, стал платить «сдельно» за каждую кражу.

Вместе с повышением «оплаты» Ахмату у Кренделя появилась новая страсть: все наводки за последнее время он давал почему-то на военных.

Два раза Ахмат и ценного-то ничего не похитил: нестираное белье, личные документы командированных, у одного — какие-то исписанные бумаги. А заплатил Крендель почему-то здорово.

Вот и два дня назад запыхавшийся Крендель прибежал в парк, вызвал Ахмата с танцев и через площадь указал военный «газик», стоявший у дежурного магазина. Разговаривать им не пришлось: Ахмату задание было понятно.

Крендель пошел вкруговую к другому углу — «делать шум». Ахмат продвинулся в тени деревьев поближе к машине и внимательно следил за ним.

Когда Крендель, изображая пьяного, стал ломиться в дверь пустой квартиры и все находившиеся у машины обернулись на шум, Ахмат юркнул к дверце и бесшумно рванул ближайший чемодан. Повернувшись к машине спиной, Ахмат торцом приставил чемодан к животу, пересек площадь и скрылся в темном проулке. Тому, кто смотрел бы на него со стороны машины, чемодана не было видно.

Ничего интересного Ахмат в чемодане не обнаружил: мелкие вещички, апельсины, большой пакет с пятью сургучными печатями, две пачки сигарет — «Друг» и «Тройка». В пакете прощупывались какие-то бумаги или книги.

Выслушав отчет Ахмата, Крендель особенно подробно расспросил о надписях на пакете, которые Ахмат машинально запомнил. Потом сказал:

— У военных какой-то шухер. Возможно, из-за чемодана. Спрячь понадежнее. Увидимся завтра в это время. Если меня увидишь, а я не подойду, — пакет сожги, только не дома. Чемодан брось в канал.

Крендель долго петлял по закоулкам и проходным дворам. Через дыры в заборах выбрался на городскую окраину и постучал в окно небольшого частного дома. С такими же предосторожностями добрался к себе домой, купив по дороге бутылку водки.

Через полчаса майор Самин докладывал:

— Товарищ генерал! Неизвестный, встретившийся в парке с Шариповым, оказался вором-рецидивистом по кличке «Крендель». Семь судимостей, все за кражи. Дом, куда он заходил, принадлежит вдове-пенсионерке Рябцевой. Вчера у нее снял комнату мужчина, старше сорока лет, хорошо одетый. Из дома не выходил. По словам соседей, он уже раньше раз или два останавливался у Рябцевой без прописки, на короткое время.

На оперативном совещании решили Шарипова допросить на следующий день. Больше ждать было нельзя.

Когда Ахмат вошел в парк, вокруг не было ни души. Два человека, выросшие вдруг с обеих сторон, были для него такой неожиданностью, что он не успел ни бежать, ни оказать сопротивление. Предложение сесть в машину для следования на допрос он, растерявшись, воспринял безропотно, даже забыл изобразить удивление. Мысль лихорадочно работала. «Как выкрутиться? Буду тянуть», — решил он.

Почти всю комнату, куда ввели Ахмата, занимали два стола. За большим, письменным, сидел генерал, за приставным — пожилой майор. Видеть генералов вблизи Ахмату никогда не приходилось.

Генерал предложил ему сесть, несколько секунд помолчал, видимо изучая Ахмата, потом стал расспрашивать о жизни, о семье.

Все лобовые вопросы о черном чемодане Ахмат отпарировал, заявив, что ничего не может на них ответить. Зато вопрос о пачке сигарет «Друг» ошеломил. Опомнившись, стал уверять, что таких сигарет никогда не видел.

Генерал приподнял лежавшую на столе газету, и Ахмат на листах белой бумаги увидел куски знакомой сигаретной коробки. И сами собой вспоминались поучения Кренделя. «На следствии против очевидных фактов не при, а то поплывешь. Очевидное признавай и думай, как дальше выкрутиться…»

— А-а! Так эта пачка у меня была, я просто забыл. Она уже начатая лежала в парке на скамейке. Кто-то забыл, а я подобрал, — извернулся он.

— В каких отношениях ты находишься с Кренделем? — спросил генерал.

— Просто знакомые. Я у него закурить несколько раз спрашивал.

— Ты много говорил здесь неправды, Ахмат, — сказал генерал. — Начиная с выдумки о работе на заводе, откуда за самовольный уход ты уволен почти два года назад.

Ахмат густо покраснел.

— Обманываешь ты и насчет пачки сигарет, чтобы не пришлось говорить про черный чемодан, из которого взяты сигареты. Твой страх понятен, но его надо преодолеть. Речь идет об очень серьезных вещах, которые, видимо, тебе неизвестны. Документы из черного чемодана не должны попасть к врагам. Врагам они нужны для того, чтобы нанести вред нашей стране, всем советским людям, в том числе твоей матери, сестренке и брату.

Генерал продолжал говорить. Ахмат сосредоточенно слушал, понимая все больше и больше. Потом, увидев время на часах генерала, разволновался и даже привстал:

— Товарищ генерал! Я вам все наврал, но правду сейчас рассказывать некогда. Поедемте скорее за документами, а то, боюсь, будет поздно…

Машина примчалась к дому Анатолия Басова — приятеля Ахмата. Соскочили возле дома.

— Толик, открой!

Шарипов, оттолкнув отворившего дверь Басова, первым бросился к кухонной плите и выхватил какой-то горящий ком. Когда его потушили, увидели в обгоревшей газете уцелевшие части пакета и стопку книжек с обгоревшими обложками. Первого взгляда было достаточно, чтобы увидеть: найдено то, что искали.

Из допроса Басова выяснилось, что Шарипов принес к нему завернутый в газету сверток и просил: если через три часа не зайдет за ним, обязательно сжечь.

— Не бойся, не взорвется, — сказал он Басову. — Там бумаги. Если ты мне друг, через три часа сожги и не развертывай.

Крендель был уже задержан, чуть позже, чем Шарипов, при входе в парк. Он попытался сопротивляться, но убедился, что бесполезно. После очной ставки с Шариповым он дал правдивые показания.

Через час после задержания Кренделя, не явившегося вовремя в домик на окраине, жилец вдовы Рябцевой молниеносно свернул пожитки и торопливо направился к стоянке такси.

Этой личностью пришлось заниматься дольше, чтобы узнать, не стоит ли кто и за его спиной. Уйти от ареста ему не удалось.

Личные документы задержанного оказались подделанными. Меняя показания, он называл себя разными вымышленными фамилиями, но по отпечаткам пальцев удалось установить подлинную личность гражданина Яламова.

В октябре 1941 года в бою под Вязьмой, он симулировал ранение («самострел»), а затем сдался в плен немцам и согласился пойти в разведывательную школу, и уже весной 1942 года он был задержан регулировщиком на одном из дорожных перекрестков. Подвели экипировка, шпионские средства снаряжения.

Затем трибунал, длительное пребывание в лагерях. По отбытии наказания Яламов устроился художником в рекламное бюро. Ему бы честно трудиться и спокойно жить, так нет — связался с уголовными элементами и начал их «обслуживать», подделывая личные документы. И опять Яламов оказался в лагере, где получил кличку «Художник». Там он и познакомился с Кренделем и договорился с ним о встрече на воле. Встреча состоялась. Узнав, что Крендель «работает» в городе, где расположен штаб воинского соединения, предатель захотел его использовать. Он подговорил Кренделя похитить воинские документы в надежде, что сумеет потом продать их иностранной разведке.

Планам предателя не суждено было сбыться. Работа чекистов при поддержке и помощи советских людей положила конец подлой деятельности врага. Все виновные получили по заслугам. Суровое наказание понес и Еремин.

Ветров, оказавший активную помощь в розыске документов, к уголовной ответственности привлечен не был.

Школьнику Александру Добровольскому и Феде в торжественной обстановке вручили награды — именные часы с надписью: «За помощь в работе органов государственной безопасности».

Могущество Советских Вооруженных Сил, уверенность нашего народа в военном превосходстве над любым агрессором порождают подчас у отдельных советских граждан чувство самоуспокоенности и беспечности: мы сильны, и нам, мол, все нипочем! Мы действительно сильны, но успокоенность может причинить немало вреда. Нельзя забывать: враг не дремлет!