В сладостном плену

Глава 10

Холодная вода лизнула пальцы голых ног Бретаны, сразу же перенеся ее из приятного забытья к реальности. Чуть вскрикнув, она села, озираясь вокруг. Этим она пробудила ото сна Торгуна.

Заходящее солнце возвестило наступление высокой воды, своей пенистой кромкой постепенно доходившей до песчаной постели, которую прибой временно уступил молодым людям. Дотянувшись до своего платья и взяв его в руки, Бретана отбежала подальше и начала быстро одеваться.

К ней подошел Торгун. Обняв ее еще голое тело (сам он тоже был без одежды), он громко расхохотался и произнес:

— Такой ты мне даже больше нравишься.

— Торгун, ну прошу тебя. Бретане было неприятно не только то, что она стояла перед ним голая, но и сами его слова. Радость, которую она испытала в его объятиях, все же отступала перед ее скромностью. — Мне холодно, — солгала она.

— Ну, этот пустяк легко поправить, — задорно ответил он, а потом торжественно добавил:

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду. — Бретана улыбнулась, опустила глаза и прижалась к его теплой волосатой груди. Напоминание Торгуна о своих любовных подвигах как-то оправдывало их теперешнюю нескромность.

И все же она не могла не думать о неуместности своего поведения. Хотя они только что занимались любовью, сейчас оба выглядели спокойными и умиротворенными. И никаких сожалений по этому поводу она не испытывала. Но ведь не было и решимости впредь воздержаться от этого приятного греха. Бретана знала, что уже не сможет противиться его обжигающим ласкам. Знала и то, что как бы часто он ее ни хотел, ее желание еще более неистово.

Он сказал, что любит ее. Зная его, с ее стороны было бы глупо, да и бесполезно, надеяться на что-то большее. Да будь она даже его любовницей, то и тогда, сколь ни унизительна подобная роль, она согласилась бы и на нее.

Мучившие Бретану сомнения отражались в ее выразительных глазах, так что Торгуну было нетрудно догадаться, в чем дело. Будучи уверен, что теперь она готова полностью принадлежать ему, он обратился к ней с предложением, которое, он надеялся, обезопасит их будущее.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. По возвращении мы попросим об этом Магнуса. Думаю, он согласится. Я даже уверен, что так и будет, когда он узнает, кем мы являемся сейчас друг для друга. — Торгуй выпустил Бретану из объятий, взял за подбородок, поднял ее голову и мягко поцеловал в лоб.

Бретана едва могла поверить своим ушам. Она готова была жить с Торгуном и в грехе, а вместо этого он хочет взять ее в жены. Она завоевала человека, которого любила и с которым позабыла всякий стыд.

— О, Торгуй! — вне себя от радости воскликнула она, обвив его шею руками и собираясь расцеловать любимого. — Ну, конечно, я буду гордиться, если стану твоей женой.

Сколь разительно это отличалось от ее чувства, когда Эдуард объявил об их дьявольской помолвке.

Как она горда его предложением, и это несмотря на то, что Торгун овладел ею до законного брака. Их связь по крайней мере основана на любви, не то что эта вынужденная сделка, к которой ее склонил Эдуард своей аферой с Глендонвиком.

Не прошло и месяца с тех пор, как она думала о невозможности найти человека, которого бы полюбила. Теперь же, в сумятице обрушившихся на нее с тех пор приключений, нашла его и мечтает о том, чтобы выйти за него замуж. Бретана приподнялась на цыпочки и начала осыпать загорелое лицо любимого градом пылких поцелуев.

— Миледи! — воскликнул Торгун с притворным ужасом. — Вы как будто готовы изнасиловать меня прямо тут же, на песке!

Бретана застенчиво рассмеялась, несколько смущенная таким предположением, но находившая его небезынтересным.

Торгун заметил ее игривое настроение:

— Очень поучительно познакомиться с твоими саксонскими повадками, а вообще говоря, у меня разыгрался аппетит и в прямом смысле этого слова. Солнце быстро садится, и на ужин мне бы хотелось иметь еще что-нибудь, кроме твоих сладких поцелуев.

Бретана звонко рассмеялась, протянула Торгуну его одежду и сама быстро оделась. Они взялись за руки и пошли к дому, остановившись по пути, чтобы подобрать корзинку с клубникой, которую она оставила, когда шла к пляжу.

— Превосходные ягоды, — многозначительно сказал Торгун. — Думаю, тебе и завтра надо пойти за ними.

Идя вслед за ним по узкой тропинке, Бретана задумчиво улыбалась, также предвкушая наступление ночи. Теперь, надо думать, Торгун так устроит их спальню, чтобы им было удобно заниматься любовью. От одной этой мысли у нее даже дух захватывало.

Наслаждение, которым он одарил ее, превзошло самые смелые ее ожидания, но не меньшую радость доставляло ей и предвкушение того, как она будет спать рядом с ним и чувствовать объятия его сильных рук.

Насколько ей помнилось, еще никогда в своей жизни она не была столь спокойной, умиротворенной и уверенной. И вот что поразительно, спокойствие это она обрела в объятиях того, кто еще совсем недавно пленил ее. И вот она пленена вновь, но на этот раз сдалась она по своей воле.

Ее тоска по Англии, такая сильная, что она буквально ранила ее в первые дни после похищения, в последнее время несколько поутихла. Конечно, она и сейчас страшилась своего неопределенного будущего, однако присутствие Торгуна успокаивало ее сомнения, и она инстинктивно чувствовала, что он отвратит от нее любое несчастье.

К тому времени, как любовники добрались до дому, окончательно стемнело. Прежде чем закрыть за собой тяжелую дерновую дверь, девушка взглянула на небо. Никогда еще звезды не казались такими яркими, как будто и на них падал отсвет обретенного ею счастья.

Их любовные игры, которым они предавались днем, пробудили в них сильное чувство голода. Они поужинали жареной перепелкой, которую Торгун поймал утром, и запили ее доброй кружкой почти совсем выдохшего пива.

Пока Бретана разжигала в очаге огонь, жадно вдыхая приятно пахнувший запах дыма, Торгун перенес свою постель в расположенную в середине дома комнату. Он сдвинул обе кровати и застелил их двумя шкурами, так что получилось одно большое ложе. Несмотря на ту предупреди.

Почтительность, с которой Торгуй обращался с Бретаной с момента их возвращения домой, ее покоробили эти постельные приготовления. Отвернувшись, она сделала вид, что разводит в очаге огонь, а Торгун тем временем покончил с устройством их спальни.

— У очага будет теплее. — Он сел рядом с Бретаной на устланный тростником пол. — Хоть я и не совсем уверен, что именно это согреет меня.

— Вот что я вам скажу, сэр, — игривым тоном запротестовала Бретана. — Меня просто в краску вгоняют эти ваши бесстыдные слова.

— Слова — что, есть такие вещи, которые заставят тебя покраснеть гораздо сильнее.

В ответ Бретана неодобрительно хмыкнула и подняла руку, как будто собираясь ударить обидчика. Торгун мгновенно схватил нежную кисть девушки. Затем, наклонившись к своей жертве и как бы собираясь ее ударить, он вместо этого нежно поцеловал ладонь и прижал ее пальцы к своим теплым, мягким губам.

Пока Бретана с восторгом наблюдала за этими ласками, он губами упоительно медленно начал продвигаться все выше и выше по ее руке, на мгновение замерев на красивой бархатистой шее Бретаны. Волна удовольствия от прикосновения его влажного языка к коже около уха пробежала по всему ее телу. Торгуй мягко заворковал, когда почувствовал, как от его ласк тело Бретаны вздрагивает. Чтобы унять эту дрожь, он тепло задышал ей в ухо и что-то произнес на своем языке, надеясь, что она все поймет.

Бретана ответила соблазнительно нежным смехом и обеими руками обвила шею любимого, который понес ее в постель.

Тишину холодного утра разрывало потрескивание углей догоравшего очага. Бретана еще теснее прижалась к Торгуну, вдыхая сладкий аромат древесного дыма, которым пахли его волосы. Хотя теперь ее нервы были гораздо спокойнее, чем в течение нескольких недель до этого, она все же часто и внезапно просыпалась, чувствуя рядом с собой сильное, мускулистое тело. Она поборола желание вновь заснуть, вся отдавшись удовольствию бодрствования и ощущению его близости.

Какой же маленькой она чувствовала себя рядом с ним! Еще несколько дней назад это наполняло все ее существо страхом, а теперь на смену ему пришло чувство спокойной уверенности.

Торгуй лежал к ней чуть боком, и она, насколько позволяло такое положение, начала внимательно изучать черты его лица. Внезапно он обернулся, и их глаза встретились.

— А, моя маленькая птичка уже проснулась. — Затем, увидев задумчивое выражение ее фиолетовых глаз, добавил:

— Кажется, твои мысли витают где-то далеко-далеко.

— Расскажи мне о Хааконе. Почему все-таки он, твой младший брат, а не ты стал королем? — Торгун ждал этого вопроса. Ответ должен быть таким, чтобы не выдать его бедности. В конце концов она и так узнает о всех обстоятельствах его жалкого положения, но к тому времени, если все пойдет как надо, она уже будет обещана ему в жены.

— Ребенком отец послал меня учиться в чужие земли, так у нас заведено. Я назывался великим викингом-ярлом. Ульф хотел учить меня не пиратству, чему-то другому. Всю свою молодость я провел на Шетландских островах, и со мной обращались как с собственным сыном моего наставника. В это время умерла моя мать и отец женился второй раз на женщине по имени Ингрид, ревнивой особе, которая вскоре родила Хаакона. Потом отец заболел и перед смертью назначил его своим преемником. Наш Совет, Легретта, согласился с этим.

— Какое странное решение. В Англии кто рождается первым, тот первым и правит. Любое другое решение воспринимается как смертельное оскорбление.

— Так то в Англии. — Затем, пытаясь пресечь ее дальнейшее любопытство, добавил:

— Я не оспариваю такого выбора Харальда.

— И ты не претендуешь на его корону? — Казалось, что Бретана не хотела поверить такому безразличию Торгуна.

— Он будет претендовать на мою саксонскую невесту, когда увидит ее, — ответил Торгуй. Ему и на этот раз удалось отвлечь Бретану, и он надеялся покончить с этой темой.

Торгуй хотел поцеловать Бретану в затылок, чтобы отвлечь ее. Негромко рассмеявшись, она обернулась и, отклонив голову немного назад, прижалась к его щеке.

— Ты мешаешь мне заниматься хозяйством.

— Моей красавице не стоит разводить огонь, — мне и так жарко. — От звучного, глубокого голоса Торгунау нее даже защекотало ухо. — Хотя, должен признаться, своим недавно приобретенным умением справляться с домашними делами, ты стала совсем как скандинавская девица.

— Не надо. — Бретана отошла назад и отвернулась от него. Если бы в этот момент он видел ее глаза, то понял бы, что мыслями она сейчас в Глендонвике.

На лице Торгуна промелькнуло раздражение.

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Я знаю одно — ты считаешь их правдивыми. Но прежде чем назвать этого человека, Магнуса, отцом, я должна его увидеть. — Хотя она все больше и больше верила рассказу Торгуна о своем происхождении, все же ей нужны доказательства, чтобы суметь расстаться с той Бретаной, которой она была всегда.

Все это так ее изматывало. Неужели же она принадлежит скандинавам? А может, нет? Если да, то как можно гордиться тем, что она одна из тех, которую научили ненавидеть и бояться? И, что ужаснее всего, в какой степени любовь Торгуна к ней зависит от его веры в эту темную историю?

— Ты бы меньше любил меня, будь я чистая саксонка?

— Никоим образом.

— Ну, а если…

Раньше Торгун не думал об этом. Если Магнус не отец Бретаны, то тогда она не унаследует его богатств. А это значит, что ее похищением он не добился ровным счетом ничего — кроме самой Бретаны.

В последнее время он начал думать, что качества, которыми наделена Бретана, сильно повышают ее ценность. Кроме удовольствия, которое она доставляет своим телом, очень приятно просто находиться в ее компании. Хотя и нехотя, но он вынужден был признать, что кроме ее кошелька есть и нечто другое, за что стоит ее уважать.

И, тем не менее, без богатства, которое она должна получить от Магнуса, она больше устраивает его как любовница, а не жена. Раньше ему не было надобности жениться, и теперь его решение продиктовано только желанием овладеть ее состоянием и с его помощью восстановить справедливость. Важно только то, размышлял он, даже не пытаясь оправдать свой отход от прежнего решения, что она дочь Магнуса и поэтому он женится на ней.

— Ну так что, Торгуй? — В ее голосе звучала тревога, и он догадался, что промедлил с ответом.

— Ну конечно же, я любил бы тебя так же сильно, даже если бы ты была чистой саксонкой, но я бы меньше понял твое желание увидеть Трондберген. Что может интересовать тебя там, кроме твоего родителя?

Бретана даже рот раскрыла от удивления:

— Я бы последовала за тобой, даже под угрозой попасть в руки этих ужасных викингов.

Только теперь Торгун понял, что она действительно сильно любит его. Скоро он получит все, чего добивается.

— Моя девочка такая храбрая. Даже если бы ты и не была скандинавской женщиной, то все равно была бы достойна принадлежать к нашему народу из-за своей отваги. А теперь, дорогая, надо что-нибудь приготовить на ужин. — С этими словами Торгун снял свой лук с крюка, вышел из дому и тотчас же вернулся.

— Что, перепелки уже сами приходят к очагу? — пошутила Бретана.

— Эйнар здесь. С утеса я увидел его причаливший к берегу корабль. Я не ожидал, что он прибудет так рано. Теплая погода наверняка способствовала такому раннему началу торговых рейсов.

На лице Бретаны отразились волнение и тревога. Ведь знала же она, что он обязательно прибудет, и, тем не менее, в глубине души она надеялась, что этому что-нибудь да помешает. За эту неделю Торгун наполнил ее жизнь впечатлениями, о которых можно только мечтать в жизни. Испытав такое блаженство, она уже не надеялась, что в будущем, даже если она выйдет за него замуж, может быть что-то такое, что превзойдет ее теперешнее состояние.

Будут и другие трудности. Если Магнус и в самом деле ее отец, то тогда ее будущее обеспечено. А если он откажет ей в просьбе выдать ее за Торгуна? Но даже если этого и не случится, все равно придется осваивать новые обычаи и чужой язык. Почему она не может остаться с Торгуном здесь, чтобы избавиться от проблем, связанных с необходимостью приобщения ко всему столь непривычному для нее?

— Если ты хочешь стать моей женой.

— Ты уже мой муж навеки, — нежно ответила она.

Торгуй ласково взял ее печальное лицо в ладони и прошептал:

— Моя маленькая саксонская голубка. Я хочу сделать тебя женой и по закону, и по духу. — Он сделай паузу, чтобы Бретана по достоинству и с пониманием оценила его слова. — Но для этого никто не должен знать о нашей близости. Это обесчестит тебя и вызовет гнев Магнуса.

— Я должна делать вид, что по-прежнему являюсь твоей пленницей?

Почти отеческим тоном Торгун ответил:

— Так будет лучше всего. Совсем ненадолго. Хотя не нужно притворяться, что ты мой враг. Твой отец вряд ли согласится на наш союз, если будет думать, что ты сама против него.

— И долго же это продлится?

— Обратный путь займет два дня. Я обращусь с просьбой к Магнусу как можно скорее. Если он согласится, то затем состоится помолвка и мы сможем пожениться. Думаю, не больше месяца.

— Только-только обретя тебя, я буду должна жить одна, среди чужих людей, да еще целый месяц.

Горячие слезы заволокли глаза Бретаны, а затем хлынули по ее щекам. Пытаясь представить, как она будет жить без Торгуна, Бретана крепко обняла его.

— Скажи, что ты любишь меня! — взмолилась она.

Торгуй испытывал к ней чувство сострадания, которое в какой-то степени напоминало то, что он перенес в тот первый день в Глендонвике, когда она умоляла не похищать ее.

— Ну, успокойся же. Конечно, я люблю тебя. Нам надо только потерпеть некоторое время.

— Хорошо, — Она попыталась улыбнуться. — Только один месяц.

— Ну вот и хорошо. — С видом удовлетворения и в знак благодарности, Торгун поцеловал ее. — А теперь нам надо сделать кое-какие приготовления. — Он указал на постель. — Прежде чем Эйнар обо всем догадается.

Бретана и Торгун быстро привели дом в первоначальное состояние, придав ему вид убежища, в котором вынуждены жить два с трудом выносящих друг друга человека.

Только они покончили с этим делом, как дверь с грохотом распахнулась, — перед ними стоял человек, почти такой же высокий, как и Торгун, но гораздо старше его. Облаченный в боевые доспехи и с мечом в руке, он вошел в сопровождении двух точно так же одетых спутников.

— Торгун! — В глазах Эйнара застыло немое удивление. Он думал, что замеченный им снаружи дым выходит из очага, огонь в котором разведен рукой врага, а не друга. — Так ты жив?

— Как видишь. — Торгун поспешил навстречу своему рыжеволосому старшему другу.

Эйнар так и стоял с открытым ртом, видя перед собой живого Торгуна.

— Когда корабль вернулся без тебя, Хааком думал, что ты погиб.

— Я был близок к этому, — заметил Торгун, — но волны вынесли меня в эту безопасную бухту. А как мой корабль, люди, кто-нибудь уцелел?

— Половина. Остальные восседают теперь с Одином в замке Валгалла. Корабль, вернее то, что от него осталось, начал в поисках тебя прочесывать море, но ураган надвое расщепил его киль, поэтому, чтобы остаться на плаву, пришлось быстрым ходом гнать его домой. Никто ведь не думал, что ты уцелеешь в этом дьявольском шторме и попадешь сюда.

— Мне не дано было выбирать маршрут. Глаза Эйнара обратились к другому спасшемуся обитателю дома.

— А это, наверное, питомица той сварливой няньки, которая вернулась к нам на корабле. — Он кивнул в сторону Бретаны. Ее раздражало, что она ни слова не понимает из разговора обоих скандинавов, и поэтому чувствовала себя очень неловко.

— Это леди Бретана, дочь ярла Магнуса. Эйнар отвесил низкий поклон, а затем откровенно уставился на представшее его взору ангельское видение:

— Так это и есть произведение Магнуса? Вы, наверное, захотите вернуться в сопровождении Сверри и Хескульда.

— Когда они отплывают?

— Завтра, если погода позволит, — ответил Эйнар. — Ну и удивится же Хаакон, когда увидит тебя.

— Это уж точно, — со смехом ответил Торгун.

Корабль Эйнара был на славу загружен всякой всячиной. До наступления темноты щедрые запасы еды на все лето и другие нужные вещи были выгружены на берег и перенесены в дом.

В тот же вечер обитатели дома устроили настоящий пир. Эйнар привез с собой такие деликатесы, как грецкие орехи и сушеные сливы, а из более существенных продуктов — большую свежую баранью тушу, которую с помощью Торгуна Бретана зажарила на вертеле.

Все это так сильно отличалось от надоевшего перепелиного мяса и постылой дикой свеклы, что она потеряла чувство меры, наевшись до того, что ей чуть не стало плохо. В своем чревоугодии она даже попробовала блюдо, которое Торгун называл литефиск, — сильно просоленную треску, вымоченную в специальном соусе. И хотя остальные участники ужина находили ее превосходной, Бретане полусырая рыба показалась почти несъедобной.

Как и раньше, разговор Торгуна с остальными скандинавами за столом велся, в основном, на их языке, хотя время от времени Торгун комментировал сказанное по-английски. По наивности, Бретана до сих пор не уделяла внимания языковой проблеме, поскольку Торгун мог разговаривать с ней на ее родном языке. Однако сейчас она впервые почувствовала себя как бы изолированной от словоохотливых викингов и поняла, какие усилия ей придется приложить, чтобы выучить их язык.

Торгун уверил ее, что в Трондберге есть люди, и Магнус в их числе, которые смогут разговаривать с ней по-английски. И все же, она окажется среди незнакомых людей, которые не в такой степени владеют английским языком, чтобы это позволило сблизиться с ними.

В течение всего застолья Бретана внимательно изучала новых обитателей дома, которые предавались обильным возлияниям, сидя вокруг стола, установленного на возвышении перед очагом. Все они носили ту же одежду, что и Торгун: шерстяную куртку и штаны до колен. Однако у Сверри и Хескульда, занимавших более низкое общественное положение, одежда была из более грубой шерсти, чем у Эйнара.

Огонь начал угасать, и Торгун приступил к устройству ночлега. Он разложил несколько толстых шкур прямо на полу. На этих самодельных постелях и должны были спать Эйнар и его люди. Бретана осталась там, где вчера с Торгуном они предавались любви. Как только скандинавы улеглись на столь заслуженный ими отдых, Торгун раздул в очаге огонь, а затем обратился к Бретане:

— Тебе удобно?

— Должна сказать тебе, что манеры твоих друзей оставляют желать много лучшего.

— Они моряки, — со смехом ответил Торгун. — Предел их желаний — это выпить и завершить свой трудный день сном на мягких шкурах. Ты забываешь о своем положении в жизни. Они не посмеют тронуть тебя, не говоря уже о том, что я им этого не позволю. Хотя, надо сказать, меня преследуют как раз подобные мысли.

— Торгун. — С нежностью произнеся его имя, девушка чуть откинула назад голову и покраснела от волнующих воспоминаний.

— Мне надо идти, — сказал он. — Да, у меня есть для тебя хорошие новости. В Трондбергене тебя ждет Бронвин.

— Так она жива? — Бретану поразило это сообщение, столь же радостное, сколь и невероятное.

— Ее спасло то, что она осталась в этом самом грузовом отсеке. А вот Бронвин, наверное, думает, что мы погибли.

— О, Торгун! — радостно воскликнула Бретана; внезапно забыв о всякой осторожности, она бросилась к викингу и попыталась обнять его.

Чтобы избежать этого, Торгун быстро отступил от нее.

— А наша договоренность?

— Да, конечно, — вздохнула Бретана. — Ничего не поделаешь, но во сне-то я не так осторожна.

— Я тоже, — произнес с улыбкой Торгун. — Спокойной ночи.

С этими словами он пошел в свой дальний угол, задернув за собой занавеску. Гости быстро обменялись какими-то репликами на своем языке, явно о Бретане, и улеглись спать.

«Я непременно должна изучить их язык, — твердо решила Бретана, прекрасно сознавая, что до тех пор она все время будет в невыгодном положении. — А пока я буду разговаривать с Бронвин. Будущее, мне кажется, становится еще более привлекательным».