В зеркале любви

16

– Дальше я пойду одна.

– Не хочешь, чтобы твоя тетя видела нас вместе?

– Я не хочу, чтобы она нервничала. Доктор просил не волновать ее.

– Как она?

– Как и до сердечного приступа, воспитывает меня и кормит до отвала. – Энн улыбнулась.

– Почему бы нам всем не поговорить… в каком-то смысле мы являемся одной семьей.

По лицу Энн промелькнула тень. Брови сдвинулись к переносице.

– Думаю, это не лучшая идея. Тетя Долли никогда не сказала ни одного хорошего слова о тебе. Она уверена, что это ты виноват в смерти ее сестры.

– Энн, но ты ведь знаешь, что это не так. Я всегда любил твою маму! Да, я не был с ней рядом во время беременности. Но это случилось не по моей вине. Если бы я мог повернуть время вспять и исправить ошибки прошлого…

– К сожалению, мы не в силах это сделать, – грустно согласилась Энн.

– А ты почему грустишь? Ты ведь сказала, что хорошо сдала выпускные экзамены. Скоро школьный бал. Почему бы нам не сходить в магазин и не выбрать тебе платье? Ты действительно спешишь?

– Да. Тетя Долли не любит, когда я опаздываю к ужину. Особенно сегодня. Она обещала приготовить что-нибудь вкусное по случаю окончания мною школы. К тому же у меня нет настроения примерять платья.

– Может быть, ты не хочешь, чтобы я сделал тебе подарок?

– Не обижайся… – Энн виновато улыбнулась и исподлобья посмотрела на отца. – Дядя Томас давно обещал мне купить самое красивое и дорогое платье, которое только найдется в Нашвилле.

– Я все понимаю. – Эван вздохнул.

– Ты не обижаешься?

– Конечно нет. Томас сделал для тебя гораздо больше, чем я. Как я могу обижаться на человека, заботившегося о моей дочери, как о своем родном ребенке? Но тебе придется придумать другой подарок. От меня.

– Хорошо.

– И все равно ты грустишь, – заметил Эван, пристально глядя на дочь. – Что тебя тревожит?

– Сейчас не время это обсуждать, – попыталась уйти от разговора Энн, но отец решительно взял ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Я потерял много времени и не хочу и дальше тратить его впустую. Чем я могу тебе помочь?

– Ничем. Я все испортила…

Верджин изумленно поднял брови. Он стоял напротив дочери, скрестив на груди руки, и молча ждал пояснений.

– Я скучаю по Мартину.

– По парню из автосервиса?

Энн кивнула.

– Он ни разу не позвонил тебе после того, как ты уехала из Джеймстауна?

– Пару раз. Потом я была занята, корпела над учебниками, готовилась к экзаменам. Я пропустила последнюю учебную неделю, и мне пришлось много отрабатывать…

– Хочешь сказать, что была слишком занята для любовных дел?

– Для каких еще любовных дел?! – возмущенно переспросила Энн, чувствуя, что краснеет. – Мартин помог мне в трудную минуту. Он был единственным человеком, который поверил мне. В то время как дядя подыскивал клинику, считая меня сумасшедшей, Мартин пытался разобраться в странностях вместе со мной. Правда, после того как выяснилось, что ничего таинственного и мистического в доме моей бабушки не существовало, а зеркало было самым обыкновенным предметом интерьера, вполне вероятно, что Мартин тоже счел меня чересчур впечатлительной.

– Прости, Энн, я не думал, что моя затея с письмом положит начало столь серьезным проблемам.

– Ты ведь и не мог этого знать, ведь так? Я сама все придумала. Вообразила себя самой умной. Дядя ведь говорил, что я фантазерка. Я ему не верила. Сейчас я понимаю, какой дурочкой была. Я запрещала ему смотреться в зеркало, говоря, что оно может его убить… На его месте любой счел бы меня безумной.

– Энн, уверен, что дядя не считает тебя сумасшедшей.

– Дядя не считает, а вот Мартин… – Энн вздохнула и умолкла.

– Может быть, тебе позвонить ему самой?

– Ни за что. Он примет меня за надоедливую девчонку.

– Я мало знаком с Мартином, но он показался мне чутким и понимающим парнем. К тому же он очень хорошо к тебе относился. Это было видно невооруженным глазом.

– Он носился со мной, как с ребенком.

– А вот тут, милая, позволь с тобой не согласиться. Я видел, какими глазами смотрел на тебя Мартин. Поверь мне, это был взгляд далеко не родительский.

– Правда? – с затаенной надеждой спросила Энн.

– Абсолютная правда. Мартин смотрел на тебя так, как влюбленный мужчина смотрит на желанную женщину. Я даже приревновал, – со смешком закончил Эван.

– Что за глупости!

– Только не пытайся меня убедить в том, что не влюблена в Мартина. – Он шутливо погрозил дочери пальцем. – Да от вас обоих разве что искры не летели.

– Тогда почему Мартин мне не звонит? – с вызовом спросила Энн. На ее глазах блеснули слезы.

Она таила свои чувства, не открыв причину своей печали ни любимой тете, ни дяде. Тетя Долли вечно ворчала, стоило Энн заговорить о мальчиках. Криса она недолюбливала, считая, что ее племянница еще слишком юна для серьезных любовных отношений. Если бы Энн привела в дом в качестве своего бойфренда парня на семь лет старше ее, то тетя Долли еще долго читала бы ей проповеди о нравственности.

Странно, но именно отцу она смогла открыться и поделиться своими переживаниями. Наверное, сыграл роль эффект доверительного отношения к малознакомым людям. Часто люди делятся самыми сокровенными мыслями и тайнами с попутчиками в поезде или таксистами. Или это был зов крови? В глубине души Энн знала, что отец не осудит ее. Что бы они ни сделала, как бы опрометчиво ни поступила, он всегда будет на ее стороне, всегда поддержит. Пусть даже долгие годы они были далеко друг от друга. Энн хотела наверстать упущенное время и возможности.

Она встречалась с отцом два-три раза в неделю. Они гуляли по улицам, сидели в кафе и болтали обо всем подряд. Об этих встречах Энн никому ничего не рассказывала, а ведь ничто так не сближает людей, как общие тайны.

– Почему ты сама ему не позвонила? Возможно, он не хочет отвлекать тебя от учебы. Ты ведь наверняка уже успела пожаловаться ему на то, как тебе трудно.

– Я не стану звонить первая.

– Узнаю воспитание твоей тетушки.

– А моя мама поступила бы иначе?

– Разумеется. Камилла всегда получала то, что хотела. Никакие старомодные привычки и нравы не помешали бы ей добиться любви понравившегося мужчины.

– Но разве мужчинам нравятся женщины, которые вешаются на шею и предлагают себя?

– Умная женщина всегда сможет сделать так, что мужчина и не заметит, что это его завоевали, а не наоборот.

– Я так не смогу, – поразмыслив пару минут, ответила Энн. – Мартин уже, наверное, забыл обо мне.

– Но ты ведь помнишь о нем. Неужели тебе нравится страдать? Ты хочешь быть с ним или нет?

– Хочу.

– Тогда не теряй времени даром. Скоро выпускной бал. Пригласи Мартина.

– Что? Никогда в жизни!

– Предпочитаешь пойти в гордом одиночестве? – Верджин усмехнулся. – Чтобы твоим одноклассницам было о чем посплетничать.

– Если бы я была в сопровождении Мартина, они бы точно умерли от зависти. Особенно Джессика. Она ведь все еще передвигается с помощью костылей.

– Энн, не будь такой злой. Джессика ведь долгое время была твоей лучшей подругой, – напомнил ей отец.

– Я уже готова согласиться с утверждением, что женской дружбы не существует. Стоит на горизонте замаячить мужчине, как дружба испаряется.

– Только не говори, что боишься показывать Мартина потенциальным соперницам.

– Нет, Мартин не такой…

– Как Крис? – догадался Эван.

Энн кивнула в знак согласия. Поскольку о мертвых плохо не говорят, она предпочла поговорить о Мартине.

– Он надежный и верный. А еще он очень понимающий и нежный. – Энн закрыла глаза, вспомнив упоительные мгновения поцелуя. Неужели она больше никогда не испытает это божественное чувство?

– А еще ты в него по уши влюблена.

– Пусть так, но я не стану унижаться и названивать ему. Если у Мартина есть какое-то чувство ко мне, то он сам позвонит.

– А если нет? Готова ли ты упустить свой шанс на счастье? Энн, не будь упрямой. Не отказывайся от любви.

– Можешь считать меня старомодной, как тетя Долли, но я считаю, что это неправильно, когда девушки предлагают себя мужчинам. Я буду ждать своего принца столько времени, сколько потребуется.

– Надеюсь, твой Мартин более решительный и расторопный.

– Кроме того, мне жутко стыдно. Я провалюсь сквозь землю, если даже случайно встречусь с Мартином.

– А вот это уже глупо.

– Глупо? Глупо было таскать зеркало туда-сюда и рассказывать байки о том, сколько людей уже пострадало от колдовского проклятия. Мне даже думать неприятно о том, какой я была идиоткой.

– Но Мартин ведь тебе поверил, – резонно заметил Эван.

– Он мне решил подыграть, чтобы не обострять ситуацию и не расстраивать меня еще сильнее. Возможно, он опасался, что я впаду в буйство.

– Энн, не придумывай. Тебе нечего стыдиться. Ты искренне испугалась, пыталась предотвратить еще большую беду… Это мне должно быть стыдно перед тобой. Я устроил самый настоящий спектакль. Послал поддельное письмо, вызвал в другой город… вместо того чтобы приехать к тебе и спокойно поговорить.

– Видимо, способность превращать муху в слона и устраивать самому себе сложности я унаследовала от тебя, – улыбнулась Энн.

– Ты на меня не сердишься?

– Уже нет.

– Если бы ты знала, как я боялся, что ты отвернешься от меня и больше никогда не разрешишь даже приблизиться к тебе. Я здорово тебя напугал в то утро…

– Да уж, было дело.

– Я ведь следил за тобой тогда. Когда я понял, что ты собираешься провести ночь в доме Мартина, я не на шутку разозлился и заревновал. Тогда-то я впервые и ощутил ответственность за тебя. Едва удержался, чтобы не ворваться в дом и не выхватить тебя из объятий этого парня.

– Никаких объятий не было.

– Я видел, как вы целовались.

– Что?! – возмутилась Энн.

– Я уже сказал, что мне стыдно за свое поведение. Но и ты вела себя далеко не как синий чулок. Почему же теперь ты не решаешься сделать первый шаг?

Энн медлила с ответом и наконец, чтобы уйти от разговора, бросила взгляд на часы и вскрикнула:

– Ох, я и заболталась! Тетя Долли убьет меня. Мне пора бежать. – Она рванула с места, оставив отца в полном замешательстве.

Эван проводил дочь взглядом. Общаясь с ней, Эван узнавал в ней знакомые жесты, мимику, забавные словечки, которыми злоупотребляла Камилла. И каждый раз его сердце щемила тоска по безвозвратно утраченному счастью и любви. Энн не должна повторить их печальную судьбу. Он сделает все возможное, чтобы предотвратить роковую ошибку.

– Какая же ты у меня красавица! – всплескивая руками, приговаривала Долорес Браун, обходя вокруг племянницы и осматривая ее с головы до ног. – И я рада, что ты снова стала светловолосой. Признаться, черный цвет твоих волос меня пугал.

– Тетя, прекрати вокруг меня охать да ахать. Лучше спустись вниз и посмотри, не приехало ли еще такси.

– Во-первых, я предупредила Томаса подняться сразу же, как только приедет машина. А во-вторых, мне не каждый день выпадает возможность полюбоваться на свою дочку… – Долорес запнулась и растроганно заморгала.

– Тетя, только не плачь, пожалуйста.

Как обычно и случается, когда просят не плакать, тетя Долли разрыдалась от умиления и гордости за Энн.

В дверь позвонили, и Энн засуетилась в поисках своих босоножек.

– Что ты бегаешь по комнате?

– Я уже опаздываю.

– Не паникуй. Наверное, это пришла Люсинда.

Энн вытянула из-под кровати серебристые босоножки в тон своему платью.

– А ей что понадобилось?

– Энн, не будь такой грубиянкой, – укоризненно заметила тетя Долли. – Люсинда не только наша соседка, но и помощница. Если бы не она, мы бы потратили кучу денег на сиделку во время моей болезни. Ты могла бы проявить больше уважения и благодарности.

– Прости, я знаю, как она помогала тебе все это время. Обещаю, что буду с ней максимально любезна.

Возня с тонкими ремешками заняла больше времени, чем Энн предполагала. Интересно, долго ли она продержится на высоких каблуках? Словно угадав ее сомнения, тетя Долли поинтересовалась:

– Может быть, тебе стоит взять с собой кроссовки? Твое платье такое длинное, что все равно никто ничего не заметит. Вдруг ты натрешь новыми босоножками мозоли и просидишь весь вечер в углу?

Я и так просижу весь вечер в углу, печально подумала Энн. Меня никто не пригласит танцевать. Если бы не шикарное серебряное платье, купленное дядей Томасом, Энн бы вообще отказалась ехать на выпускной бал. День, которого многие девочки ждут долгие годы, представлялся Энн мрачным и неинтересным. Она не строила планов закрутить роман с кем-нибудь из бывших одноклассников и не собиралась даже флиртовать. Единственный мужчина, который ее интересовал, был далеко.

– Думаю, это отличная идея, – без особого энтузиазма ответила Энн. – Нужно только их как следует упаковать.

– Я позабочусь об этом. – Тетя Долли в последний раз взглянула на племянницу и пошла к двери.

Однако ей не суждено было ее открыть.

– Мартин?! – Энн побежала к открывшейся перед самым носом тети Долли двери и повисла на шее у высокого широкоплечего молодого мужчины в вечернем костюме с бабочкой.

– Привет, Энн. Ты великолепно выглядишь. А вы, наверное, миссис Браун? – Мартин обаятельно улыбнулся ошеломленной Долорес и протянул ей букетик кремовых розочек. – Меня зовут Мартин Бартон. Вы не возражаете, если я отправлюсь на бал вместе с вашей племянницей?

– Если Энн не против… – растерянно произнесла Долорес, приняв из рук Мартина цветы. – Что ты на это скажешь?

Энн расплылась в счастливой улыбке. Неужели это не сон? Даже если ей всего лишь снится, что Мартин приехал к ней, то она все равно счастлива. Тем более что мужчина в ее объятиях был мало похож на бесплотного призрака.

– Я… конечно, я буду рада, если ты пойдешь со мной. Как ты здесь оказался? Я думала, что ты… – Энн не договорила, не желая омрачать радостные мгновения долгожданной встречи.

– Пусть это останется тайной. – Мартин хитро подмигнул ей. – Одна птичка принесла мне на хвосте весточку, что ты грустишь, потому что никто не пригласил тебя на бал. А я, наоборот, обрадовался, что этим счастливчиком стану я. И никто другой.

– Конечно, только ты, Мартин. Мне никто другой не нужен.

Тетя Долли смущенно кашлянула и, пятясь, вышла за дверь.

– У тебя милая тетя.

– Только потому, что она оставила нас одних? Если бы она сейчас не ушла, то я бы забыла о приличиях и принялась целовать тебя прямо у нее на глазах. Представляю, где бы они оказались через минуту. Наверное, на самой макушке. – Энн хихикнула.

– Тогда чего же ты ждешь?

– Ты о чем?

– Поцелуй же меня наконец. Я так долго этого ждал!

– А я-то как долго! – Энн обвила шею Мартина руками и прильнула губами к его губам.

Громкая музыка мешала разговаривать. Девушки были в красивых вечерних платьях, подчеркивавших достоинства их фигур, а юноши походили на сказочных принцев.

– Может быть, немного посидим? – спросила Энн, махнув рукой в сторону мягкого дивана.

– Ищешь укромный уголок? – лукаво прищурившись, спросил Мартин.

– А ты хочешь вогнать меня в краску?

– Нет, я хочу поцеловать твои сладкие губы.

– Мартин! – укоризненно воскликнула Энн, легонько шлепнув его по груди.

Как только они подошли к дивану, у Энн резко испортилось настроение. Перед ней сидела ее лучшая некогда подруга. На левой ноге Джессики вместо элегантной туфли была домашняя тапочка с забавным розовым зайцем. Надо признать, он был точь-в-точь того же цвета, что и ее платье. Видимо, Джессика решила с юмором отнестись к своему положению. Энн подумала, что Джессике недостает только розовых пушистых ушек для того, чтобы походить на девушку-зайчика из «Плейбоя».

– Не познакомишь со своим другом? – томно спросила Джессика, пожирая Мартина глазами.

– Мартин – Джессика, – сухо представила молодых людей друг другу Энн.

– Жаль, что я сегодня не смогу потанцевать. – Джессика грустно вздохнула, явно напрашиваясь на вопрос «почему?». – Может быть, ты посидишь со мной?

Энн готова была взорваться от гнева. Что себе позволяет эта мерзавка?! Едва выписалась из больницы, а ее уже снова тянет на любовные приключения! И снова объектом ее желания стал возлюбленный подруги! Ну это уже слишком!

– Энн, милая, как ты думаешь, мы сможем посидеть пару танцев с Джессикой?

Энн уставилась на Мартина. Неужели все мужчины одинаковы и не пропускают ни одной юбки? Но Мартин добавил:

– Или ты, как и я, собираешься весь вечер танцевать и веселиться, вместо того чтобы развлекать кокетливую девицу?

Энн обняла Мартина и, заглянув ему в глаза, сказала:

– Конечно, милый. Я не собираюсь отпускать тебя ни на минуту.

– Именно об этом я и мечтаю. Чтобы ты держала меня, как сейчас, в своих объятиях. – Он обернулся к позеленевшей от злости Джессике. – Так что прости, но у нас другие планы на вечер. И ты со своими костылями в них не вписываешься.

– А Энн разве тебе не рассказала, по чьей вине я оказалась в гипсе? Я упала именно с ее лестницы. Она не призналась в том, что ведьма? Что ее колдовство погубило Криса? Сейчас, правда, она снова превратилась в серую незаметную мышку. Однако ее ангельский вид меня не обманет. Берегись, Мартин, возможно, тебя ждет та же печальная участь.

– Джессика, ты случайно не повредила при падении голову? – спросил Мартин язвительным тоном, который Энн еще не доводилось слышать. Впервые в жизни она ощутила надежную защиту. Наконец-то появился человек, который поставит на место всех ее недругов и гонителей! – Если кто здесь и похож на ведьму, то ты, а не Энн. Наверное, ты считаешь себя неотразимой красавицей?

Джессика с вызовом посмотрела на Мартина. Ее глаза пылали ненавистью и злобой. Но хуже всего было то, что она завидовала Энн. Почему рядом с никчемной замухрышкой оказался такой симпатичный парень? Джессика и впрямь считала себя первой красавицей в классе. Вернее она ежедневно получала от ребят подтверждение этому в виде комплиментов.

– Так вот, я считаю, что Энн гораздо красивее тебя. И я люблю ее.

У Энн округлилились глаза. Она не ослышалась? Мартин только что признался Джессике в том, что любит ее, Энн? Энн потянула Мартина за рукав. Когда они отошли на достаточное расстояние от Джессики, Энн спросила:

– Мартин, это правда?

– То, что у твоей подруги проблемы с головой?

– Ты ведь понял, о чем я спросила. – Энн засмущалась и отвела глаза. Может быть, она неправильно истолковала его слова? Или они ей вовсе послышались?

– Если ты о том, что я люблю тебя, то да, это правда. Ты действительно много для меня значишь. С того дня, как ты уехала, я не мог думать ни о чем, кроме тебя.

– Тогда почему ты так долго не звонил?

– Я боялся показаться чересчур навязчивым. Ты ведь ясно дала мне понять, что занята подготовкой к выпускным экзаменам и у тебя нет времени на пустую болтовню по телефону. Кстати, поздравляю с успешной сдачей.

– Откуда ты знаешь? – Энн вгляделась в лицо Мартина, словно рассчитывая прочитать на нем ответ. – О боже! Только не говори, что тебе рассказал обо всем мой отец!

– Энн, я больше не скажу ни слова. Я обещал хранить тайну… Он меня убьет!

– Не убьет, – смягчилась Энн. – Это я его убью, как только увижу в следующий раз.

– Он желал тебе добра.

– Что он тебе еще рассказал? Наверняка расписал мое житье-бытье в самых мрачных красках. Вот ты и примчался в Нашвилл.

– Энн, я примчался к тебе, потому что очень соскучился. За время разлуки я понял, что хочу быть с тобой.

– И ты не считаешь меня сумасшедшей?

– Конечно нет.

– Но я ведь столько дров наломала с этим зеркалом! А все оказалось игрой случая.

Мартин посерьезнел. С его лица исчезла улыбка, и Энн встревоженно спросила:

– Что-то случилось?

– Энн, даже не знаю, как тебе сказать… – Мартин озадаченно потер лоб. – Это поистине необъяснимо.

– Что случилось? – требовательным голосом спросила Энн.

– Давай оставим этот разговор до завтра.

– Боишься испортить мне настроение?

– Нет, просто не хочу, чтобы ты сорвалась с места и потребовала отвезти тебя домой.

– Мартин, надеюсь, это не касается моих близких. Они живы и здоровы?

– Да, все в порядке. Обещаю, что завтра я обо всем тебе расскажу. А теперь давай веселиться. Кстати, я снял номер в гостинице.

– Зачем ты мне об этом сообщаешь? – с кокетливой улыбкой спросила Энн.

– Просто так… может быть, это кого-то заинтересует. Как думаешь?

– Может быть, – уклончиво ответила Энн.

Ее воображение уже рисовало картины ночи страсти. До чего же она хотела оказаться с Мартином наедине, вдали от завистливых взглядов и сплетен!

Они остались одни. Как долго Энн ждала этого момента! Как мечтала о том, чтобы стоять в обнимку с любимым мужчиной и молча смотреть в его потемневшие от страсти глаза. Сердце Энн замирало от страха. Не обманет ли она ожиданий Мартина? Он гораздо старше и опытнее, чем она. Вдруг она разочарует его?

– Ты дрожишь? – шепотом спросил Мартин, проведя кончиками пальцев по ее лицу. – Тебе холодно?

– Нет… – Она нервно улыбнулась. – Я вся горю.

– Я тоже. Сгораю от любви и желания.

– Мартин, – выдохнула она, прижавшись к его груди. Энн доверяла ему себя и хотела, чтобы он это понял и оценил по достоинству.

Губы Мартина легко коснулись ее губ, как бы для того, чтобы ощутить их вкус, тепло, ответную реакцию… Его язык обвивал ее язык, дразня, порождая блаженные ощущения, возбуждая желание идти все дальше… дальше… Энн все глубже погружалась в эротическую негу.

Когда Мартин отстранился, Энн открыла глаза. Голова кружилась, словно она каталась на карусели в окружении разноцветных неоновых огней. Она никогда не испытывала ничего подобного. В глазах Мартина она увидела готовность подарить ей наслаждение.

– Я хочу тебя, – приглушенным голосом сказал он. – Скажи, что и ты этого хочешь.

– Да, – прошептала Энн, зная, что наконец-то все встало на место, что пришло время и появился человек, которому она готова принадлежать. Безраздельно. Абсолютно.

С Крисом все было иначе. Они встречались. Ужинали. Смотрели вместе матчи по бейсболу. Они занимались сексом… но у них не было той степени близости, душевного родства, которое Энн ощущала с первой минуты знакомства с Мартином.

– Я тоже хочу тебя, Мартин.

Они медленно разделись, нежно прикасаясь друг к другу, любуясь открывающейся наготой. Серебряное платье соскользнуло с плеч Энн и упало к ее ногам.

– Ты прекрасна, Энн. Ты словно воплощение всех моих радужных грез. Именно о такой женщине я мечтал всю жизнь, – проговорил Мартин, упиваясь совершенством ее фигуры.

– Я тоже грезила, Мартин, – призналась Энн. – Представляла, сколько счастья и наслаждения нас ждет…

– Вот так?

Мартин медленно привлек ее к себе, ласковыми поглаживаниями успокаивая нервную дрожь, которая охватила ее при первом полном соприкосновении с его обнаженным телом. Энн обхватила его руками, крепко прижалась к нему.

– Тебе хорошо? – прошептал Мартин, прижимаясь щекой к ее волосам.

– Да!

Он стал медленно, чувственно целовать виски, постепенно запрокидывая ее голову, а потом прильнул к губам с такой страстью, с таким нетерпением, что Энн почувствовала себя вне времени и пространства. Ничто не имело значения… Ничто и никто, кроме Мартина.

Он положил ее на кровать, а сам лег рядом и продолжил целовать и ласкать Энн, пока каждая клеточка ее тела не наполнилась желанием. Ее била дрожь, натянутые нервы исступленно требовали продолжения.

Какое блаженство было перебирать пальцами его короткие жесткие волосы, целовать голубую жилку на шее, где толчками бился пульс, пробегать пальцами по его спине, чувствуя, как вздрагивают мышцы!..

– Скажи мне, что нужно сделать, чтобы тебе было хорошо, Мартин, – попросила она.

– Мне и так замечательно, потому что это ты, – ответил он, любовно принимая Энн такой, какая она есть.

Энн перестала беспокоиться и полностью отдалась чувственным ощущениям.

Когда Мартин наконец соединился с ней, она приняла его с блаженным стоном. Наконец-то острое до боли желание, ощущение пустоты было заполнено его теплой, тяжелой, твердой плотью. Наконец-то происходило то, чего требовало ее тело, что было так правильно, так замечательно, так восхитительно, что слезы выступили у нее на глазах.

Она плыла на волнах экстаза, чувствуя, как в страстном порыве напрягается его тело, как учащается его дыхание, как по его телу пробегает дрожь, предвещающая заключительный спазм.

Ощущения невиданной остроты подняли ее на гребень почти мучительного предвкушения апогея любви.

Они перекатились на бок, по-прежнему сжимая друг друга в объятиях и не разрывая своего единения. Его грудь судорожно вздымалась. Он тяжело, прерывисто дышал. Энн нежно гладила Мартина по спине, надеясь, что и он испытывает удовлетворение.

Он медленно поднял руку, погладил ее шелковистые волосы и прошептал:

– Впервые в жизни я не чувствую себя одиноким.

В ее вздохе были облегчение и огромная, безбрежная радость: да, Мартин чувствует то же, что и она. Из глубины сердца Энн вырвались слова:

– Я тоже.

Он прильнул к ее губам медленным, долгим, чувственным поцелуем, который был особенно приятен сейчас, когда они только что принадлежали друг другу. Глаза Мартина светились любовью.

Энн проснулась от приятного щекочущего ощущения. Мартин ласкал языком ее ушко. Не открывая глаза, она перекатилась на другой бок.

– С добрым утром, любимая. – Мартин поцеловал ее в горячий лоб.

– Неужели этой ночью мы спали? У меня голова болит.

– Наверное, от шампанского. Я уж опасался, что мне придется отвозить тебя домой и сдавать на поруки тете.

Энн открыла глаза и, сладко зевнув, потянулась.

– Если честно, я пыталась справиться с собственной робостью.

– При помощи алкоголя? – Мартин вскинул брови. – Не слишком похвальное качество для восемнадцатилетней девушки.

– Я ведь знала, что рядом со мной надежный мужчина, который не причинит мне вреда.

– Мне было с тобой хорошо.

– Честно?

– Конечно, честно, – рассмеялся Мартин, вновь поцеловав ее. – Именно так, как я и представлял в своих мечтах. Ты такая нежная, ласковая… у тебя очень красивая грудь и бархатистая кожа…

Рука Мартина скользнула под простыню и начала ласкать обнаженное тело Энн. Она вновь почувствовала возбуждение. Неужели они с Мартином не насытились за ночь?

Энн закрыла глаза, полностью отдавшись приятным ощущениям. Мартин ласкал ее грудь, теребил соски, покрывал легкими поцелуями лицо и шею, спускаясь все ниже…

– Мартин, я люблю тебя! – выдохнула Энн.

Он воспринял ее признание как приглашение к более активным действиям.

– Мартин! – позвала Энн, требовательно постучав в дверь ванной комнаты. – Что ты там долго делаешь?

– Еще одну минуту, – отозвался он.

– Выходи, нам нужно поговорить.

Энн присела на кровать. Часы показывали половину пятого. До чего же незаметно пролетело время! Они ушли из дома накануне в восемь часов вечера. Странно, что тетя Долли и дядя Томас еще не подняли тревогу и даже ни разу не позвонили ей. Неужели они наконец поняли, что их племянница выросла? Энн улыбнулась. Да, ночью она впервые почувствовала себя женщиной. Любимой женщиной.

– Неужели ты опять хочешь заняться любовью? – с улыбкой спросил вышедший из ванной Мартин. На нем было только махровое полотенце, повязанное вокруг бедер.

– Ты опять пытаешься меня смутить?

– Мне нравится, когда ты опускаешь ресницы. – Мартин поцеловал Энн в лоб. – Ты тоже хочешь принять душ?

– Чуть позже.

– Зачем же ты меня торопила?

– Вчера ты меня заинтриговал и обещал рассказать сегодня о чем-то необъяснимом. О чем-то, что связано с моими родителями.

– Сначала дай слово, что не рассердишься на меня.

– Даю. Разве я могу на тебя сердиться? Ты не мог сделать ничего дурного.

– В какой-то степени я залез на чужую территорию.

Энн вопросительно вскинула брови, но ничего не произнесла. Пусть Мартин сначала все расскажет. Ее вопросы могут подождать.

– После твоего отъезда из Джеймстауна я заходил в «дом с привидениями».

Улыбка на лице Энн растаяла.

– Мартин, я рада, что ты справился с собственными страхами. Но не понимаю, почему ты решил, что мне это может не понравиться.

– Но это ведь твой дом.

– Он мне не нужен! – запальчиво возразила Энн.

– Но он ведь принадлежал твоей бабушке.

– Мартин, я пока не готова к тому, чтобы вновь вернуться туда.

– Я понимаю, милая. – Мартин обнял ее за плечи. Энн дрожала, но он предпочел не обращать на ее волнение внимания, чтобы не расстроить еще сильнее.

– Если это все, то…

– Нет, Энн, это не все. – Мартин вздохнул, подбирая подходящие слова. – Я видел то зеркало…

– Это самое обычное старое зеркало, – перебила его Энн.

– Нет, Энн оно не было обычным…

– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

Мартин низко опустил голову.

– Что случилось? – с тревогой спросила Энн.

– Только не нервничай. Мне действительно жаль… я случайно столкнул его.

– Оно разбилось?

Мартин кивнул.

– О боже… это к беде.

– Энн, не будь суеверной. Ты ведь сама только что сказала, что это было самое обычное старое зеркало. Стеклянные вещи часто бьются. Это на счастье.

– Да, но только не зеркало! Тем более это!

– Я так и знал, что расстрою тебя. Но нет худа без добра. Я кое-что нашел.

Энн удивленно посмотрела на него.

– Видимо, это было спрятано между зеркалом и рамой. – Мартин протянул Энн пожелтевший от времени листок бумаги, сложенный вчетверо.

– Что это? – с опаской спросила она, не спеша принимать из рук Мартина послание.

– Я не стал читать.

– Почему?

– Потому что я и так сунул нос в чужие дела. Я уважаю частную жизнь других людей и не люблю, когда лезут в мою. Думаю, ты имеешь право прочитать это письмо. Оно ведь было спрятано в зеркале, принадлежавшем твоей матери.

Энн взяла листок дрожавшими пальцами. Что она прочитает в нем? Какое послание оставила Камилла Рэдфорд? Или это сделал кто-то другой?

«Я надеюсь, что это письмо попадет в руки моего ребенка. Я верю, что у меня родится девочка. Мы с ее отцом мечтали о дочери, маленькой принцессе.

Я хочу, чтобы она знала: ее отец хороший человек. Его зовут Эван Верджин. И я всегда любила, люблю и буду его любить.

Его обвиняют в растрате казенных денег… у него слишком много проблем, и я не хочу становиться для него обузой. Тем более сейчас, когда я ношу под сердцем нашего ребенка.

В последнее время со мной происходят странные вещи. Я слышу голоса, которые пугают меня. Мне кажется, что я схожу с ума.

Я молюсь, чтобы Господь позволил мне воспитать моего ребенка. Если же этому не суждено сбыться, то я буду просить его позаботиться о малыше, чтобы он не остался сиротой. Именно поэтому завтра я уезжаю из этого дома к своей сестре Долорес. Они с мужем были необыкновенно добры ко мне. Зная о моем положении и гневе матери, они предложили свою помощь. Они самые прекрасные и добрые люди на свете. Надеюсь, они не оставят нашего с Эваном ребенка.

Будь счастлива, детка, и прости, пожалуйста, меня. Я люблю тебя так же сильно, как и твоего отца. Я не знаю, вернусь ли я еще когда-нибудь в дом матери, поэтому оставляю это письмо за своим любимым зеркалом. Возможно, когда вырастешь, ты обратишь на него внимание…Как же нелепо и наивно это звучит, но я все-таки верю в незримую связь между матерью и ее ребенком.

С любовью, Камилла Рэдфорд.

P.S. Нет, уже не Рэдфорд, а Верджин. Пусть мы не были женаты, я считаю Эвана своим единственным мужем».

Когда Энн закончила читать письмо матери, ее глаза были мокрыми от слез. Мартин терпеливо ждал в углу комнаты.

– О боже, Мартин… – Энн не могла говорить. Рыдания душили ее. Она положила письмо на кровать.

Мартин подбежал к ней и присел на корточки перед кроватью.

– Что там, Энн? Почему ты плачешь? Какой же я кретин! Не нужно было приносить тебе это письмо. Возможно, тебе не следовало его читать.

– Нет, ты сделал правильно.

– Но ты плачешь?

– Мои мать и отец любили друг друга.

– Разумеется, Энн, они любили друг друга, – попытался успокоить ее Мартин.

– Мать писала это письмо мне, даже не надеясь, что я его когда-нибудь прочту. Она спрятала его за зеркалом, а я… я сразу его заметила. Оно словно тянуло меня к себе. Но я не знала… не знала. Я привезла его в свой дом, но не поняла, что нужно было сделать.

– Энн, ты ведь не могла знать, – резонно заметил Мартин.

– Но как же это объяснить? Волшебство?

– Думаю, что это волшебная сила настоящей любви. Говорят, что между родителями и детьми или между любовниками устанавливается некая телепатическая связь. Они могут находиться на разных концах земли, но думать об одном и том же. Или чувствовать боль любимого человека. Когда ты была далеко от меня, я ощущал, что тебе плохо, что ты грустишь или страдаешь. И мне было так же невыносимо больно, как и тебе.

– Мартин, я так люблю тебя. Спасибо тебе за все.

– Ты больше не злишься на меня из-за разбитого зеркала?

– Конечно нет! Думаю, это стало финальной точкой во всей этой истории. Будем считать, что оно разбилось на наше счастье.

Мартин крепко обнял ее и поцеловал.

– Не сомневаюсь, что так оно и будет, Энн. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты стала самой счастливой женщиной на свете!