В зловещей тиши Сагамора

Глава 1

Паркер закрыл за собой парадную дверь игрушечного домика. Войдя с чистого воздуха, он почувствовал, какой тяжелый табачный запах напитал за эту ночь уютное и хорошо пахнущее прежде жилье Джо Шира.

Он подошел к окну гостиной и потянул, перебирая в руке, шнур фрамуги. С улицы нежно и грустно запахло сырой землей, жесткой подсохшей травой, почти океанской, мельчайшей и пестрой галькой дорожки...

Янгер не должен появиться здесь несколько часов: он будет блаженствовать у себя в участке, снимая отпечатки пальцев со всей поверхности лопаты, а может, в очередном припадке идиотизма, — со всей грубой дерюги мешка...

Паркер находился в неприятном ему самому состоянии беспричинной раздражительности, хотя причины, конечно же, были: во-первых, бездействие, которого Паркер терпеть не мог; во-вторых, — явственная угроза, нависшая над чистой его защитой и прикрытием — Чарльзом Виллисом; в-третьих, ему полагалось терпеливо ожидать, когда этот очкастый Риган изловит убийцу. Тифтуса — на Янгера в этом плане Паркер махнул рукой.

Впрочем... Ему, Паркеру, тоже кое-что известно, а десяток минут назад этой информации он не имел...

Он перевел взгляд на роскошный соседский коттедж.

Внизу была гостиная, темная сейчас, при матовом свете небес, уставленная старинной, драгоценной мебелью. На втором этаже, над гостиной, белели сборчатыми муслиновыми шторами окна спальни. Веснушчатый малый вышел вновь на просторное, обнесенное перилами, крыльцо.

Паркер, потянувшись, как сладко выспавшийся зверь, так что хрустнуло где-то в позвоночнике, вышел на простенькое джошировское крылечко.

Участки разделяла живая изгородь из шиповника, усыпанного сейчас коралловыми каплями плодов. Паркер окликнул малого:

— Эй, давай-ка сюда, есть разговор!..

Малый обратил в его сторону веснушчатое продолговатое лицо. “Словно пестрое, засиженное мухами яйцо”, — отметил Паркер.

— Вы меня позвали?

— Да, приходи ко мне...

— Зачем это?

— Я сказал, есть разговор.

— Не-а. Я не могу. Мне позвонить должны.

Вокруг не было ни единой живой души.

Паркер, прищурясь, выжидательно глядел на него, доставая сигарету и закуривая.

Малому стало неловко. Однако отказаться впрямую, либо найти веский повод, чтобы не ходить, он не сумел.

Он еще помялся, потом нехотя произнес:

— Ладно. Ненадолго только. А то звонка не услышу...

— Ну естественно...

Малый пролез в узкий провал в стене шиповника и ступил на крыльцо. Покуривая и рассеянно улыбаясь, Паркер небрежно открыл перед ним дверь. Рикс, потупясь, неловко вошел, и тут же в его глазах, по цвету напоминающих бутылочное стекло, отразилось смятение, ибо Паркер запер зачем-то входную дверь, прислонился к стене и буднично спросил:

— Ты зачем забирался в мой номер?

Парень растерянно захлопал рыжими ресницами.

— Не понял вас...

— Все ты прекрасно понял... Давай не будем тратить время на вранье. Ты забрался в номер, Тифтус вошел, думая, что никого нет, и накрыл тебя, ты ударил его, как в подвале меня, только не лопатой, а тяжелой, как булыжник, пепельницей...

— Да я... да вы... не понимаю...

— Вот что для меня загадка, — перебил его Паркер, — так это твой визит в номер. Думал, деньга старика уже у меня?

— Да я клянусь...

— Не лги, — назидательно сказал Паркер и вполсилы ударил его ладонью по щеке... — Молод еще, чтоб лгать...

Рикс начал хватать ртом воздух, на его бутылочно-зеленоватые паза навернулись слезы, левая щека покраснела как ошпаренная. Он готов был разрыдаться, как испуганный школьник, которого застукали за воровством клубники из чужой оранжереи.

Он кое-как справился с собой:

— Непонятно, почему вы себе такое позволяете...

— Слишком ты, мальчик, любознателен, — снисходительно заметил Паркер. — Твое лицо все время передо мной мелькает — то в окне гостиной, то в открытую, на крыльце, ты пялишь глаза...

— А что тут такого?..

Паркер снизошел до пояснений:

— Дело в том, что капитан Янгер все наседал на Джо, старика, хозяина дома, а ты следил и мотал на ус, впрочем, таковых у тебя не предвидится... А вот хороший морской бинокль наверняка есть. С наступлением темноты, подкравшись, ты обычно слушал под окнами...

Малый замотал головой, его красногубый рот был мокрым, а бутылочные глаза оторопело таращились на Паркера.

Тот пояснял дальше:

— Потом ты, как последний балбес и бойскаут, поверил во всю эту лабуду насчет полумиллиона долларов...

— Л-лабуду?

— Ну конечно. Ничего подобного здесь нет. Джо никогда не прятал наличные, и он выдал Янгеру чистейшую правду: все, что у него имелось, вложено в ценные бумаги...

— Но ведь он совершил все... — Малый смолк, и в ужасе уставился на Паркера, зажимая рукой свой пухлый красногубый рот.

— Да, он совершил все эти ограбления, — спокойно подтвердил Паркер, — но у него были запросы гораздо разнообразнее, нежели представляется вам с Янгером. Шальные деньга он проживал очень быстро.

—А...

— А ты, мальчик, поверил в сказки и легенды Древней Греции. И еще ты, видимо, любил читать “Остров сокровищ”, иначе не стал бы копать яму в подвале... Услышав звук открывшейся двери и поняв, что кто-то вошел в дом, ты затаился во тьме подвала, а когда я захотел туда спуститься, — оглушил меня и убежал, но с лопатой у тебя вышла неувязка. Домой тащить ее не надо было; ты захотел как-то выправить ситуацию, и рассказал Янгеру про мешок и лопату. Но теперь ты окончательно попался, потому что существует в мире криминальная дактилоскопия — экспертиза, очень точно определяющая преступника по отпечаткам пальцев. Ты сочинил Янгеру сказку, что лопату нашел, и думаешь, что капитан настолько туп, что не сличит все отпечатки пальцев на черенке? В общем, скоро тебе придется предстать перед законом.

— Да я ничего не делал, — развесил малый свои пухлые красные губы. — Я ничего не делал. Подслушивал — да, но не больше...

— А как насчет моего номера?

— Я не лазил...

Паркер совершенно, впрочем, спокойно дважды ударил Рикса по лицу. У того покатились крупные, словно горошины, слезы.

— Говори немедленно. Я должен все знать.

— Да-а, ты полиции скажешь, — уже в открытую ревел молодой человек.

— Нет. Мне с полицией не по дороге, — твердо ответил Паркер. Малый захлопал слипшимися мокрыми ресницами.

— Ты правду говоришь?

— Да. Я некоторое время сотрудничал с Джо, и у меня прохладные отношения с законом...

Рикс кулаком вытер глаза и облизал еще более распухшие от плача губы.

— Это получилось как-то само собой. Но я не собирался нападать ни на тебя, ни на того, в номере... Мне деньги позарез нужны были...

— А что насчет моего номера?

— Да мне про тебя хотелось узнать. Когда ты упал, — а я этого как-то даже не ожидал, мне стало так муторно, что я убежал и не додумался взять твой бумажник. А вернуться я побоялся — ты мог уже очухаться... Ну, мне было любопытно — кто ты такой, может, думаю, он из ФБР, раз так смело осматривает дом...

— А как узнал, где мой номер?

— За тобой все время следил коп Янгер, а я всю дорогу шпионил за ним. Но это еще до твоего оглушения, помнишь, вечером мы с тобой разговаривали?.. Ты топтался тут на крыльце...

— А Тифтус напоролся в номере на тебя?

— Да. Никого не было, и я не ожидал, что кто-то войдет, ты еще не мог по идее в это время... И вдруг дверь так тихонечко пошла, кто-то открыл ее отмычкой, я спрятался за одежный шкаф, а он сразу заметил и молча кинулся на меня. У меня не было выхода, и я не думал, что убью, когда тюкнул его пепельницей...

Да, Тифтус вплоть до его нелепого убийства так и не перестал думать, что Паркер обладает информацией... Он, вероятно, рассчитывал найти в Паркеровом чемодане письмо Джо, а из него почерпнуть эту самую информацию...

Рикс дрожал нервной дрожью. Веснушки выделялись на бледном его лице, словно брызги темной охры на физиономии маляра, неаккуратно красившего дом...

— Ты не донесешь полиции? Скажи, ты ведь обещал?..

Этот малый стал крупно мешать Паркеру.

Мало того, что он практически все знал, но он был новичок и ляпал одну грубейшую ошибку на другую. За каким, спрашивается, хреном полез он к Янгеру с мешком и лопатой? Теперь либо Риган, либо Янгер быстренько просчитают убийцу, и тот с громадным треском расколется... И выложит все до мелочей.

Паркер удрученно покачал головой: помеха в лице Рикса была слишком очевидной. Он спросил, закуривая:

— Дома ты один?

— Да, мать поехала через весь город к подруге.

— Чудесно. Тебе надо смываться, иначе тебя с минуты на минуту застукают. Денег я дам.

— Правда? — горячо обрадовался Рикс.

— Давай пиши матери записку, чтобы она не поднимала на ноги всю полицию до Омахи включительно, разыскивая тебя.

— О, это мне не трудно, я напишу...

— Записка в нашем деле — уже полдела! — Философски заметил Паркер. Они прошли на кухню. За квадратным столом на листе найденной Паркером бумаги Рикс написал несколько строк с четырьмя орфографическими ошибками. Паркер прочел и хмыкнул:

— Сгодится. Теперь давай быстро. Беги за вещами, но не бери их много. И бегом сюда.

— Понял вас, я моментом...

Паркеру нелегко дались эти десять минут, прошедшие в напряженном ожидании Рикса. Он как маятник ходил по гостиной: за такое время может случиться все, что угодно...

Малый, запыхавшись, влетел в дом, через плечо у него висела небольшая сумка.

— Все, я готов. Записку положил в кухне на столе.

— Превосходно, — сказал с тяжелым вздохом Паркер. Он дважды ударил его.

Зарыл он Рикса в подвале, в той самой яме, что Рикс вырыл собственными руками.

Глава 2

Паркер вышел из дома через заднее крыльцо. Он прекрасно видел, что Янгеровы полицейские ведут за ним попеременно слежку, дабы невольный партнер Янгера по-английски не покинул город... У Паркера, однако, был резон думать, что подчиненные вряд ли уж так намного превосходят умом начальника...

Паркер все знал и про асфальтового цвета “плимут”, дежуривший на изгибе улицы, чтобы виден был дом старика, и про веселый зелененький “додж”, далеко видный на пустырях, поставленный прямо поперек дороги через поле.

Паркеру надлежало пройти на том стыке зон внимания, когда наблюдатель в “плимуте” полагал бы, что вон там — уже не его угол обзора, а его коллега в “додже” думал бы аналогичным образом...

Паркер не пошел на пустыри, а из заднего двора Джо переместился в соседний задний двор и, близко держась домов, прошел квартала полтора. Потом он вышел на улицу и спокойно добрался до центра Сагамора.

Он хорошо помнил широкую скрипучую лестницу пожарного выхода и, легко ею воспользовавшись, поднялся в отель. Номер Тифтуса он миновал, резонно решив, что Бронзовая Ронда вряд ли осталась бы из-за пылкости женского воображения в номере, где случилось убийство ее близкого знакомого. Он постучал в следующий номер.

Дверь немедленно открыла сияющая пшеничным золотом волос Бронзовая Ронда. Она была в пушистом, розовом, словно из перьев, свитере, и прекрасно подчеркивающих ее стройные нога черных эластичных брючках. Духи у нее были все те же.

— О, привет, — сказала Бронзовая Ронда. — Ты очень кстати... Паркер, притворив за собой дверь, обернулся к ней.

— Такое ощущение, что ты куда-то собралась и теперь сидишь на чемоданах...

Серые глаза укоризненно глянули на него:

— Ты ведь сам велел мне сидеть в номере и ждать твоего звонка, видишь, у меня уже волосы дымятся от ожидания...

Паркер находился все в том же взведенном состоянии, правда сейчас его стало хоть немного отпускать. Он тихо сказал, не глядя на нее:

— Нам придется уехать из этого города. Она утвердительно кивнула.

— Мне и вообще здесь как-то неуютно...

— Но уехать мы сможем, только когда полиция сыщет убийцу Тифтуса, имей это в виду...

— Я знаю, — она потерянно кивнула, — и думаю, они теперь примутся за меня, у тебя-то железное алиби, да еще этот... Юнгер... Янгер...

— Не раздражайся, пожалуйста. Я не мог позвонить тебе ночью. У меня как раз была встреча. Но не с женщиной, с Янгером. А Тифтуса я не убивал, это правда. Вот еще... не было печали с таким связываться...

— Грешно тебе смеяться над ним, — сказала она, по-детски обиженно надувая свои прекрасные нежно-розовые губы. — Он был ужасно забавный, хотя одевался безобразно и речь у него была просто чудовищна... Но он был добрый и очень щедрый, — сказала она, — чертя по ковру носком своей черной туфельки. — Он меня буквально боготворил...

— И правильно делал, — заметил Паркер. — Правильно делал...

— Тифтус о тебе плохо не говорил никогда, — продолжала она, глядя на него исподлобья. — Он считал, что ты умнее многих его знакомых...

— Вот спасибо, — сказал Паркер.

— Но тебе, наверное, нет смысла тут больше оставаться. Это мне Риган уезжать не велел, а у тебя есть алиби...

— Нет. Все не так. Если уеду я, Ригану это совсем не понравится...

— Я не понимаю, — тряхнула она своим пшеничным золотом, — кто там ведет расследование, Риган или этот самодовольный толстяк?

— Янгер. Однако и Ригана нельзя исключать...

— Безумно радостно... Интересно все же, когда эти господа изволят отыскать убийцу?

— Уже никогда.

От неожиданности что-то дрогнуло в ее лице. Она вскочила и, подойдя, вопросительно уперлась в его стальные зрачки своими испуганными глазами. По серой радужке вокруг ее расширенных зрачков шла россыпь мелких золотых крапинок; Паркер в юности в музее минералогии видел похожие на эти глаза драгоценные камни.

— Как понять твое “никогда”?

— Я разобрался с убийцей, — неохотно сказал Паркер, тщательно выбирая слова. — Но это история длинная и не очень интересная для женских ушей...

— Не расскажешь мне?

— Нет.

— Ну ладно. На нет и суда нет, — задумчиво сказала она. — Что же будет теперь?

— А теперь мы подсунем следствию на вакантное место убийцы совсем другую фигуру...

— Какую?

— Того, кто ушел от нас по черным булыжникам ада очень и очень далеко, как выразился бы какой-нибудь твой знакомый стихотворец с Брайтон-Бич...

— Вон оно что!.. А думаешь, поверят?

— Янгер поверит. И если он прекратит следствие, Риган уже не встрянет. Он здесь только в качестве советника.

— Но как ты введешь своего кандидата в убийцы?

— А вот, чтобы мне сориентироваться, ты расскажешь мне дословно, что излагала Ригану.

— Ой, он мне совершенно не верит, я перевернула на втором допросе свои показания с ног на голову...

Паркер нервничал. Не исключено, что Янгер вздумает среди дня заглянуть в домик Джо Шира и, не застав Паркера, крупно запсихует. Паркер предпочел бы, чтоб такого не произошло и Янгер пребывал в приятном неведении по поводу своего партнера...

— Подожди, я возьму сигарету, — сказал Бронзовая Ронда.

— Дай и мне, — хмуро сказал он, понимая, что разговор не кончится быстро. Он оторвал фильтр от той слабой дамской сигаретки, что она ему протянула, и прочно уселся на стул, обтянутый черной кожей.

— Я сказала в первый раз — правду. А во второй — наоборот, сказала, что была неточна...

— Пожалуйста, подробно расскажи мне все, что говорила первый раз... Вот представь, я инспектор Риган. Начинай.

— Ну это уж чересчур... — Сев на стул и скрестив ноги. Бронзовая Ронда подняла глаза вверх, что сделало ее похожей на очень хорошенькую дорогую куклу. — Милый инспектор, когда мне было пять лет...

— Не балуйся, Ронда, у меня совсем нет времени...

— Понятно, — сказала она. — Итак, вот что было на допросе. Я сказала, что Адольф и я выбрались ненадолго в тихий городок, потому, что устали от суеты и шума, и Адольф, когда мы оформляли документы у портье, тебя увидел и чуть ли не сразу побежал повидаться с тобой... О чем вы говорили, я не знаю, но ты ударом свалил его с ног и обещал убить, если он к тебе еще полезет...

— А ты говорила, что я его притащил и увидел тебя?..

— Ну нет. Я не стала об этом... Я выдала сглаженную версию:

ты ударил его, а Тифтус вернулся и сказал мне об этом.

— Что ж тогда записано в протоколе допроса, погоди... Что Тифтус вернулся в номер и объяснил, что мною избит?..

— Да. Так.

— Постой, а как Тифтус это сказал, ну, вспомни свою версию... Упоминал мое имя или сказал, например, — тот тип, которого мы встретили в вестибюле...

Бронзовая Ронда не очень помнила детали. Она прямо так и сказала Паркеру, который, суммируя все услышанное, решил внести уже переосмысленную и отредактированную информацию в ее чудесную легкомысленную голову.

— Вот послушай! Ты сказала Ригану буквально следующее: вы с Тифтусом вселялись в отель, увидели проходящего по вестибюлю мужчину, Тифтус тебе сказал: вот мой знакомый... Спутник твой отправился в гости, вернулся и посетовал, что этот самый знакомый его избил. Верно?

— Да. Один к одному...

— Так. А что ты выдала на втором допросе?

— Я сказала, что обозналась, и в вестибюле был другой, такой же высокий человек, похожий на тебя, но не ты...

Паркер размышлял. Он сознался Ригану, что Тифтус утром заявился к нему, а позже они столкнулись в этом тесном городе. Следовало теперь, откорректировав сумму двух показаний Бронзовой Ронды, выдать иную версию, которая увела бы следствие в сторону.

Подумав, Паркер удовлетворенно кивнул.

— Послушай, вот третий вариант. Мы ничего не меняем, а только привносим некоторые свежие детали. Вы с Тифтусом увидели высокого мужчину там, в вестибюле. Тифтус заметил, что знаком с ним. Он пошел к нему, вернулся избитый, тот тип даже грозился его убить. Это все он тебе рассказал... Ты увидела меня, и в запале приняла меня за того неизвестного, он был на меня похож, такие же плечи, такие же светлые волосы... Но он был гораздо моложе меня. И ты наконец вспомнила, что Тифтус назвал его, увидев: “Да это ведь Джимми Чамберс!” Запомнила?

— Да это ведь Джимми Чамберс! — зачарованно повторила Бронзовая Ронда. — А потом?

— Потом я дам информацию о Джимми Чамберсе Янгеру, — просто сказал Паркер.

— Но ты, что ли, выдумал этого Джимми Чамберса?

— Отнюдь. У него уже были трения с законом. Риган сможет отыскать его данные в картотеке... Ну, это тебе непонятно. Но, что весьма важно, Джимми был с Тифтусом хорошо знаком...

— Но его ведь не было в Сагаморе?!

— Не было.

— Нет. Версия не пройдет...

— Как то есть не пройдет?

— Ну, у этого типа, Чамберса, будут сложности. Ты лучше выдумай другого кого-нибудь...

— Ничего подобного. Риган поднимет досье. Чамберс правда пару месяцев назад погиб при взрыве... Но об этом официальной информации нет и не будет. Так что за него не тревожься.

— Ты ручаешься, что он погиб?

— Ну конечно. Мы были в одном деле, и все произошло у меня на глазах, а я не имею обыкновения продавать своих, по крайней мере, пока они живы...

— Ладно. Когда мне теперь о нем рассказывать?

— Лучше завтра утром.

— Завтра утром будут похороны...

Паркер глядел на нее в замешательстве, пока до него не дошло, что имеется в виду Тифтус. Он сказал ей:

— Риган как раз и придет на похороны... Там ему и скажи.

— Словно бы я вдруг вспомнила, да?

— Нет, не так. Ты все вспомнила нынче вечером, но не хотела рассказывать, боялась, что Риган тебе не верит. Но вот на погребении ты решила открыться, потому что захотела отомстить за убитого!..

— А поверит ли он мне?

— Поверит, не волнуйся.

— Тогда хорошо! — У нее заметно улучшилось настроение, она встала и прошлась по номеру. — Я разыграю там сцену безутешной вдовы. Выдам по меркам первоклассного сценического искусства: плач, причитание, и все, что полагается... Простит меня Бог!

— Не переиграй, — поднимаясь, посоветовал Паркер.

— Не волнуйся. Я ведь все-таки профессиональная актриса, пусть и безработная сейчас...

— Превосходно. А я-то все думал, отчего ты такая...

—Какая?

— Легкая. И женщина и девочка одновременно. И красивая. — Паркер опустил голову. — И я все время слышу запах твоих сумасшедших духов...

— Ты все-таки уходишь? Останься! — Она подошла к нему совсем близко.

— Нет. Я не могу. В другой раз. — Это правда?

—Да.

Глава 3

Янгер позвонил ему только к двенадцати ночи. Паркер не включал света в гостиной домика Джо, и где-то к десяти вечера, когда он вернулся от Бронзовой Ронды, все терпеливо сидел в кресле, проигрывая в голове свои ходы, вопросы и ответы, свои грядущие шаги...

Он позвонил сразу, едва пришел из города, Янгеру в полицейский участок, но того не оказалось на месте, и Паркер попросил дежурного полицейского передать, чтобы Янгер сюда позвонил.

Паркер умел вот так, спокойно и молчаливо, часами слушать свои мысли — как некоторые, сидя в темной гостиной, слушают классическую музыку.

Телефон зазвонил в полночь. Это был Янгер, он, видно, прибыл откуда-то раздосадованный и, запыхавшись, нетерпеливо спросил:

— Ты нашел?

— Нет. Но поговорить обязательно требуется.

— О чем?

— Это не телефонный разговор... Приезжай, говорят тебе!

— Виллис, я ошалел от работы, и уже поздно...

— Дело не терпит промедлений. Ты пойдешь утром на похороны Тифтуса?

— Да, Риган, знаешь ли, порекомендовал... Он сам там будет.

— Ясно. Давай ко мне. Я долго тебя не задержу. Янгер что-то пробурчал, но сказал, что выезжает. Паркер поднялся, обошел все комнаты и всюду включил свет: он хоть и любил просиживать в темноте целые вечера, не желал, чтобы полицейский знал о его маленькой слабости. Он успел сварить кофе, принести его в гостиную, выкурить одну сигарету, — и тут в дверь позвонили.

Паркер открыл, и Янгер, проходя в дом, не смог удержаться от сварливой реплики:

— На улице глубокая ночь, между прочим... Ты, вообще-то, в курсе, что уже полпервого?.. Давай свои новости.

— Садись. Вот кофе. Я буду краток. Послушай меня. Вопрос первый. Ты ловишь убийцу Тифтуса. Риган занимается тем же самым. А что будет, если первым поймает он?

— Ну, убийца перейдет ко мне, поскольку я официально веду следствие...

— Ничего подобного... Ты глубоко заблуждаешься, Янгер. Преступник перейдет к тебе, лишь когда Риган всюду раструбит, что поймал его он. Вопрос второй: когда Риган поставит тебя в известность о том, что преступник теперь в его руках?

— Незамедлительно, — Янгер начинал волноваться.

— Зачем же? — смеясь, осведомился Паркер. — Ему спешить незачем. Он с чувством, с толком, с расстановкой допросит убийцу, продержит его хоть день, хоть два, составит полную картину... Что ты станешь предпринимать?

— Подам рапорт на него, прямой наводкой и по полной схеме! — возмутился Янгер.

— Ох, не смеши ты меня... В захолустном городке шеф полиции раскипятился из-за того, что заезжая важная птица ему чем-то не угодила! Ну и пойдет твой рапорт в долгий ящик...

Все это было и так до головной боли очевидно Янгеру, но он захотел сделать хорошую мину при плохой игре:

— И ладно. И пускай. Не все ли равно, кто поймает преступника?

— Вовсе не все равно. И это вопрос третий. Риган возьмет его в свои бархатные ручки, и железными клещами вытянет из него всю правду. А раз этот очкастый Риган чует, что между нами что-то есть, он станет копать глубже и дальше... Все всплывет наружу, денег уже не видать, и т.д. и т.п. Вот тебе вкратце.

Янгер нервно вытащил новую сигару, но не стал раскуривать ее.

— Как же нам быть?

— Предлагаю программу: убийцу найти, дело закрыть, Ригана вывести из игры!

— Но как? Ввести подставное лицо? А если на свет явится настоящее? Мне в жизнь не отвертеться, в случае чего...

— Никакой фильсификации, — брезгливо поморщился Паркер. — В качестве подставного будет фигурировать лишь имя, и ты вот сейчас, моментально вернешься в участок, и свяжешься с Вашингтоном, чтобы тебе срочно нашли досье на Джимми Чамберса, которого ты знаешь, как партнера убитого Тифтуса...

— Какой Джимми Чамберс? Для чего?

— Помолчи, пожалуйста, и внимательно послушай. Нынче днем я сказал тебе то, что до этого времени держал втайне. Суть этого запоздалого признания такова. Я пересказал тебе наш разговор с Тифтусом, когда мы столкнулись с ним в городе за несколько часов до его гибели. Ну, вспомни мои показания там, у Ригана... Я ведь тогда видел Тифтуса дважды — один раз у меня в номере, второй раз — возле похоронного бюро... Янгер утвердительно кивнул.

— Я вспомнил.

— Ну вот. Мы встретились, я увидел, что ему крепко засветили. Я говорю: “Кто тебя так?” а он отвечает: “Джимми Чамберс, этот мелкий фраейр...” Я еще сказал тогда: “Да что ты! А я и не знал, что этот тип в Сагаморе...” Он тогда горько так сказал мне: “Что делать, он тоже примчался на похороны”. Вот и весь рассказ. Повтори его.

Янгер повторил близко к тексту и запечалился:

— Знать бы только, кто этот Джимми Чамберс?

— Вот придет из ФБР срочный ответ, все сразу узнаешь.

— А дальше что?

— А дальше пишешь заключение, что Тифтуса убил этот Чамберс, вежливо прощаешься с Риганом и выходишь его проводить к поезду.

— Все бы ничего, да мало одного лишь твоего якобы запоздалого признания...

— Не тревожшься об этом, будут в подкрепление и другие, параллельно идущие, свидетельства...

— Скажи мне, какие?

— Терпение, и еще раз терпение. Тут самое главное, чтобы ты был несказанно удивлен, когда эти свидетельства проявятся. А сейчас не медли, поезжай в участок и тут же направь запрос. Прямо сейчас, понял? А утром скажешь Ригану так: сначала о моем запоздалом признании про этого Чамберса, потом о запросе. Ты ничего не перепутаешь?

— Обижаешь, Виллис...

— Ну вот. А как только Риган отойдет в сторону, мы на приволье сыщем и убийцу, и денежки.

— Да, вот именно, — брюзгливо начал Янгер. — Теперь о деньгах. Я все ближе и ближе к тому моменту, когда убийца будет в моих руках. Сегодня я нашел мешок и лопату, важнейшие, ключевые вещественные доказательства... А вот что в это время делаешь ты, паритетный партнер, так сказать? Пряди волос на палец мотаешь?

— Я весь дом осмотрел, — обиженно сказал Паркер. — Вот завтра, например, днем, когда Риган отойдет от нас в сторону, я планирую съездить в Омаху, досконально обследовать ту квартиру Джо...

— Виллис, не морочь мне голову! Я уже все осмотрел в той квартире, и, окажись там деньги, уж я бы их не пропустил... Паркер насупился.

— Квартиру надо обследовать капитально, а не так, как ты, — в спешке и между дел... Я съезжу один, ты не против?

— Да никогда в жизни я не пущу тебя одного! Паркер пожал плечами.

— Значит, поедем вдвоем. На твоем “форде”. Заезжай за мной к трем часам.

— А думаешь, к этому времени Риган от нас отойдет?

— Почему бы и нет! Смотри. Запрос уходит с пометкой “срочно”, к утру будет ответ. К полудню Риган уже не у дел.

— Ну, если будет так, я приеду. Если нет — не обессудь...

— Все, не теряй времени, отправляй запрос, а Ригану скажи завтра, что послал его нынче днем...

— Да. Я понял. Все. Ухожу.

Паркер постоял минуту на крыльце, вглядываясь в сырую темноту, потом, заперев парадную дверь, вернулся в дом, и тут же вышел через заднее крыльцо, двинулся, прижимаясь к задворкам, повторив тот же самый маневр, что и несколько часов назад, когда ходил к Бронзовой Ронде.

Завтра, да, завтра, понадобится ему пистолет, и необходимо теперь найти его...

Центр городка был абсолютно пустынен и тих, пахло росой и пылью, как на деревенской улице. Нигде не было видно ни одного прохожего.

На главной улице шли ряды примыкающих друг к другу магазинчиков, но и там, в их темных недрах, только подсвеченные изнутри электрические часы призрачно светились, как многочисленные луны, да кое-где пульсировала то белым, грозовым, то фиалковым огнем неисправная неоновая трубка на какой-нибудь вывеске.

И лишь отель да железнодорожный вокзал ярко освещались огнями, они, сияющие многочисленными лампочками, стояли, как нарядно освещенные корабли в тихом и темном ночном море.

Недалеко от главной улицы, в совершенно темном переулке, Паркер в предыдущий свой выход обнаружил магазинчик спортивного инвентаря и сейчас направился прямо к нему. С тыла здания, возле черного хода, тускло блестело окошко. Отжать подъемную раму вверх оказалось делом несложным. Паркер забрался внутрь, и ощутил запах сыромятных кож, оружейной смазки и футбольных мячей. Стеной стояли ружья. Он подошел к чуть видной во тьме витрине, и там обнаружил то, что искал. Это был “инвер-джонсон” двадцать второго калибра, с коротким стволом, как раз по руке Паркера.

Взяв коробку патронов, он выбрался через окошко, аккуратно приведя раму в прежнее состояние, чтобы служащие наутро не сразу заметили его ночной визит.

Из темноты и сырости ночи Паркер вернулся в тепло джошировского дома, включил на кухне свет и, присев к столу, занялся пистолетом: разобрал его, вытер тряпицей смазку, вновь собрал, зарядил и лег спать, положив пистолет под подушку в той уютной гостевой спальне, где ночевал когда-то еще при жизни Джо.

Глава 4

Паркер поздно проснулся в гостевой спаленке Джо — усталость наслаивалась на усталость, две бессонные ночи дали себя знать, — он проспал почти до двенадцати.

Спаленка была наполнена янтарным светом и блеском — это солнце гуляло по шафрановым шторам; весело вставать в такой день, если б не темные тени, вступающие в сознание одна за другой: одна — легкость, худощавого, словно обточенного жизнью старика, другая — долговязого малого, с лицом, усыпанным веснушками...

Паркер успел приготовить кофе и основательно позавтракать эскалопом, омлетом, паштетом и сыром, когда в дверь позвонили.

Паркер отворил. На пороге стоял Риган в каком-то простецком дешевом дорожном плащике. Паркер вежливо пригласил его:

— Проходите.

Физиономия у Ригана была такая, словно он только что за стойкой по ошибке хватил стаканчик уксусу.

Он вяло кивнул Паркеру, вошел и безрадостно произнес:

— Надо бы переговорить...

— О чем речь, — с бодрой готовностью ответил Паркер, закрывая дверь. — Как будем говорить: без протокола?

Риган состроил презрительную и одновременно высокомерную гримасу:

— Нет уж, увольте, я больше не связан с тем делом...

— Простите, не в курсе... прошу вас, проходите, садитесь.

Риган вошел в гостиную, но садиться не стал. Он одобрительно оглядел обстановку, подошел к акварелькам на стене, пощурился сквозь золотые очки на книжную полку и остался стоять, прислонясь к подлокотнику глубокого кресла.

Не стал садиться и Паркер. Он почтительно, и все же как равный на равного, глядел на коротковолосого, в затрапезном плащике полицейского, чем-то неуловимо напоминающего школьного учителя, видя и волевой четкий рот, и зоркие глаза его за стеклами очков, понимая, что этот человек не свернет с дороги, даже если у него в стволе останется единственный патрон...

— Ну как, вы сыскали убийцу Тифтуса? Риган не без сарказма ответил:

— Да об этом, по-моему, ты знаешь получше меня... — Он продолжал озирать гостиную. — Жаль, я не застал в живых Джозефа Шардина. По-моему, он та загадочная центральная фигура, вокруг которой и вертится все дело...

— А почему вы думаете, что я знаю лучше, чем вы? — спросил Паркер.

— Ты ведь, собственно, его и разрешил, дал нам звено, которого недоставало, ну и вот итог... — Риган был устало-насмешлив, но говорил не обидно.

— Этот самый Джимми Чамберс?

— Да, — почему-то зевнув, ответил Риган.

— И он, как по всему выходит, убийца Тифтуса?

— Вероятно. Эбнер пляшет и поет от восторга.

—А вы?

— А я — нет. Но это теперь не имеет никакого значения, потому что расследование прекращено.

— А ведь вы, мистер Риган, все хотите задать мне какие-то вопросы. Давайте, я попробую ответить...

— Зачем тебе это, тем более — сейчас?

— Я предпочел бы объясняться все-таки в вами, нежели с местными полицейскими.

Риган хмуро поглядел на него и поправил очки.

— Не исключено, что сейчас ты вполне искренен... Непонятно только, отчего ты так поздно вспомнил о Чамберсе. У тебя что, провалы в памяти?

Паркер не удержался и улыбнулся:

— Да я сначала решил, что он ни при чем, потом, когда убийцу все не находили, стал исподволь его подозревать; у него и судимость, по слухам, уже была... Вам говорить не стал, вы бы сразу все следствие, как одеяло, перетянули на этого Чамберса, — а если он не виновен? А виновен — какой мне резон покрывать его? Он арестован хоть?

— Нет. Его нет здесь, — покачал головой Риган.

— Ну, это его коронный номер — убить и скрыться... Он предпочитал самолеты...

— Да, все как-то утряслось, распределилось по ячейкам, жаль только, что слишком поздно... Знаешь, как в калейдоскопе — потрясешь горстку стекляшек, глянешь в картонную трубку — а они выстроились в стройный узор. Все зависит от системы зеркал... Между тобой, Рондой Сэмуэльс и Эбнером тоже ведь имеется пока необъяснимая для меня связь...

— Что касается Ронды Сэмуэльс, я познакомился с кей уже после убийства Тифтуса...

— Охотно верю... А что вас связывает — не понимаю. — Ригану надоело стоять на одном месте, он принялся разгуливать по комнате, как по музею, время от времени наклоняя голову набок и рассматривая антикварную мебель. — Да, центральная фигура — Шардин. Умирает старик, на похороны съезжаются трое: два уголовника, третий бизнесмен, он летел из Майами... Один уголовник зачем-то именно здесь прикончил другого, а импозантный бизнесмен почему-то стал закадычнейшим дружком начальника полиции и нежным советчиком скорбной загорелой леди... Странно, странно, господа присяжные заседатели...

Да-с. Загорелая леди то признает в нем убийцу, то уверяет, что она, ах, извините, ошиблась; а то вдруг вспоминает о неком призрачном злодее Чамберсе, а о нем-то уже немного раньше вспомнил и бизнесмен. Странно все, не так ли. Виллис? Я до нынешнего утра слыхом не слыхивал ни о каком Чамберсе, а теперь, кажется, даже птицы на ветках четко произносят: “Чамберс, Чамберс...”

Паркер вновь не мог удержаться от улыбки:

— Янгер вчера узнал о Чамберсе... А дама что?

— Ну да, ты ведь не знаешь, тебя не было на погребении... Она именно сегодня утром вдруг вспомнила, как Тифтус называл того, кто его избил. Это был, разумеется, Чамберс...

— Тифтус и мне это говорил, — подтвердил Паркер. Риган поглядел на Паркера и внезапно заскучал. Он вновь заходил по гостиной.

— От чего, интересно, умер Джо Шардин?

— От сердечного приступа.

— Эту версию передо мной уже проиграли, это я слышал... Ну ладно. Все, Виллис. Меня интересовало, отчего ты раньше ни звука не проронил о Чамберсе... Ты дал мне ответ.

— Я сказал вам правду...

Риган, пожав плечами, повернулся к выходу, небрежно бросив:

— Не сомневаюсь... В конце концов у меня об этой истории голова болеть не должна. Легендарного Чамберса арестуют, а что всплывет на суде — кто его знает. Мне любопытна концовка этой истории.

— Мне тоже, — вежливо вставил Паркер. Риган сказал уже в прихожей, стоя лицом к солнечному свету и затылком к Паркеру:

— С тобой было любопытно познакомиться. Виллис... — Ответ на эту стереотипную фразу, произносимую столь часто и по самым разным поводам, — не предусматривался. Паркер отворил дверь. Риган повернул на пороге коротковолосую голову.

— Ты, видимо, скоро покинешь Сагамор?

— Не исключено...

— Ну — тогда до свидания, Чарльз Виллис.

— До свидания.

Глава 5

Ровно в три часа явился Янгер. Паркер не стал дожидаться, пока он вылезет, качая брюхом, из “форда”, пока дойдет до крыльца и позвонит... едва завидя машину, он, взяв чемодан, легко сбежал с крыльца.

У поворота дорожки он через плечо посмотрел на дом старика: на окнах были всюду опущены шторы, словно веками прикрыты глаза.

Он открыл дверцу “форда”, и Янгер с тревогой спросил:

— А зачем взял чемодан?

— Может, придется там ночевать... Пока доедем... А темнеет рано...

— Мог бы мне позвонить, я бы тоже взял, — обидчиво сказал Янгер.

В планах Паркера такое предусмотрено не было.

— Да какая разница? Что будет нужно — позаимствуешь у меня... Он положил на заднее сиденье свой чемодан, устроился рядом с Янгером, захлопнул дверцу и, стараясь не глядеть на осиротевший дом, произнес:

— Ну, поехали отсюда...

— Сей момент, только мотор заведу. Паркер насмешливо указал на “плимут”, будто вросший в землю на изгибе дороги.

— Заодно хоть разбудим твоего часового...

— Что-что?

— В дневное время он, обыкновенно, отсыпается: видно, где-то промышляет ночами... Янгер свирепо спросил:

— И давно ты его просчитал?

— Да как только он встал тут.

— Гад полосатый! — кулаком саданул по рулю Янгер. Он, все так же свирепо, завел “форд”, развернул машину, и они оставили позади и стариковский дом, и злополучный “плимут”.

— Что ж ты не смылся, узнав про слежку, тем паче, что этот сурок без просыпу спит?

— Деньги, — кратко напомнил Паркер.

Ответ вполне удовлетворил капитана. Он повернул к Паркеру голову в своей неизменной ковбойской шляпе. Пахло от него лошадью, которая курит сигары. Он как-то очень фривольно улыбнулся:

— Да, деньжонки теперь тебе ой как нужны! С дамами расходы большие...

— Ну да.

— Я это предполагал, — игриво сказал Янгер, которому явно понравилась тема. Но развить он ее не мог. Он стал внимательно следить за дорогой. — Она, твоя дама, так здорово залепила про этого сукина сына Чамберса! Риган буквально отпал. Ты отлично поставил пьесу.

— Так она сыграла нормально?

— Ох, что ты... Одно слово — актриса! Я чуть сам нюни не распустил... Но вот как быть, когда твоего Чамберса поймают?

— Это исключено...

— Ты какой-то чересчур самоуверенный!

— Нет.

Некоторое время они ехали молча. Янгер все выбирал какие-то объезды, что было весьма кстати, — и правильно, что не поехал через центр, нечего чтобы видели их рядом в машине... Хотя сейчас это было уже без разницы.

Когда они выбрались на широченное шоссе, идущее на Омаху, Янгеру явно наскучило молчание.

— Слушай, так ты из Майами?

— Бываю там наездами...

— Я вот тоже так буду. Как только заполучу деньжищи, — уеду на фиг из Сагамора. Куда захочу. В Майами, на Ривьеру, в Акапулько, а? Не хило?

— Города все на одно лицо, — рассеянно заметил Паркер, зная, что говорит впустую. Так оно и вышло.

— Ну, не скажи, — протянул Янгер. — Уж когда в кармане полмиллиона — это извините, подвиньтесь...

— Четверть миллиона, — корректно уточнил Паркер. Сдобное лицо Янгера стало лицом школьника, которого застукали, когда он прогуливал уроки.

Он лукаво и виновато засмеялся — только и всего.

— Ой, конечно, ты прав. Виллис, это я оговорился. Я совсем зарапортовался: хотел сказать “четверть миллиона”, а вышло... Конечно, ты прав...

— Да что ты!

— Поверь мне, клянусь...

— Нет. Поверить я тебе никак не в состоянии. Ты это прекрасно знаешь и, в свою очередь, не доверяешь мне. Как вспомню твои “плимут” и “додж”!..

— А ты, что ль, и “додж” просек?

— Мы вовсе не верим друг другу. Призрак бешеных денег никак не дает нам покоя. Но учти, по-шакальски следя один за другим, — мы не сможем найти ничего. Убийца Тифтуса перебьет нас по одиночке...

— Да я его арестую, наверно, на днях...

— Ах, не в нем дело, не в нем одном дело...

Янгер не отрывал глаза от серебристо-серого полотна шоссе.

— Я понимаю. И ты абсолютно прав, мы должны — кровь из носу! — научиться верить друг другу.

— О том и речь.

— Но как? — Янгер повернул голову, искоса глянул на Паркера и опять обратился к дороге. — Знаешь, Виллис, я тебе открытым текстом скажу: вот пускай ты, хоть положив руку на Библию, скажешь, что солнце взошло, — я непременно выйду на улицу и погляжу сам. На свете нет такой силы, которая велит мне поверить тебе...

— Один путь есть.

— Какой же?

— А я дам тебе в руки козырь, чтобы ты смог достать меня, если я куда-то свильну.

Янгер был ошеломлен. Он пробормотал:

— Не понял...

— Что ж тут не понять... Я составлю такое признание, например: “Я убил Адольфа Тифтуса при таких-то обстоятельствах...” и подпишусь. Это будет твой козырь, можно даже сказать — козырной туз... Можно назвать это — гарантийное письмо... Ты отдаешь это признание в запечатанном конверте своему адвокату, а хочешь — близкому человеку, и предупреждаешь: если что-то случится с тобой, — письмо должно тут же уйти в полицию. И тут уж я получу, как ты выражаешься, “прямой наводкой и по полной схеме...”. Следовательно, я даю тебе в руки гарантию твоей безопасности и не посмею причинить тебе ни малейшего вреда.

Янгер потрясение кивнул.

— Ты смотри, какая шикарная идея... Мне нравится. После этого мы станем друг другу даже как-то ближе.

— Ну конечно.

— Так и сделаем, когда вернемся в Сагамор...

— Да что ты! Давай прямо в Омахе, Эбнер, на квартире Джо. Чем скорее, тем целей оба с тобой будем... Янгер пожал плечами.

— Сделаем, как хочешь... А что же алиби, я ведь тебе его дал?

— Я обязательно упомяну о нем в гарантийном письме. Объясню, например, что все дело с Тифтусом сделалось раньше, но у тебя стояли часы... И я тебе дал неточный временной отсчет.

— Чудненько. Очень богатая, ценная мысль. Мне нравится.

— Но и с тебя причитается такого же плана признание, — увлеченно продолжил Паркер.

Янгер недоверчиво покосился на него.

— И мне тоже надо писать?

— А как же?! Ты что, хочешь односторонних гарантий? Так не бывает.

— И что мне писать? Мол, я убил Тифтуса? Это будет полная глупость.

— Зачем? Напиши, что ты убил Джозефа Шардина. — Янгер дернулся, как от удара, и закричал:

— Ты с ума сошел? Не убивал я его! Ты слышишь. Виллис?

— А я, между прочим, не убивал бедолагу Тифтуса. Дело не в тексте. Мне, согласись, тоже ведь требуется гарантийное письмо от тебя! Я имею на него право, как и ты на мое...

— Какой вздор, ну просто кошмар... И что нужно будет мне писать?

Паркер сказал, пристально глядя на Янгера:

— Ты напишешь вот что: “Я убил Джозефа Шардина. Я вымогал у него деньги. Это стало основной причиной его гибели”. И поставишь подпись. Хотя нет, постой. Сделаешь приписку: “Доктор Рейборн в курсе этого дела”. Он ведь в курсе, не правда ли?

Янгер от гнева сделался клубничного цвета.

— Тварюга, дрянь... Все разболтал тебе...

— Да нет же. Последний раз я видел его, когда он занимался моим лицом...

— Ох, что-то мне все это сильно не по душе. Я не убивал Джо Шардина. Для чего мне возводить на себя напраслину?..

Паркер безмолвствовал.

Янгер был в полной панике, он кусал губы, растерянно косился на своего монументального спутника, несколько раз останавливал машину, выходил из “форда” и стоял, сняв шляпу, подставляя разгоряченное лицо прохладному ветру. Он бормотал еле слышно: “Не нравится мне это, не нравится...”

Паркер безучастно смотрел в окно. Желтые поля проносились за окошком “форда”, и ни одного деревца не было на этой сельскохозяйственной равнине, даже такого искривленного, как та, изломанная ветрами, но все равно живая, милая сердцу яблонька в стариковском саду.

Янгер как-то странно отяжелел. Он держал в своих потных ладонях руль; исходивший от него запах лошади, курящей сигары, становился все крепче. Янгер никак не мог, вдобавок ко всему, смириться с призрачной четвертью миллиона, — он слишком долго мысленно укладывал в карман целый, неподеленный, кусок.

Между тем, на краю равнины уже виднелись белые пригороды Омахи. Янгер наконец решился. Он сказал, не глядя на Паркера:

— Ладно. Пусть так и будет. Это все же лучше, чем ничего. Это гарантия...

— Ты абсолютно прав.

Глава 6

Гарантийное письмо Паркера выглядело так:

“Я убил Адольфа Тифтуса. Он явился в мой номер и затеял скандал. Я ударил его тяжелой пепельницей. Сразу после убийства я свиделся в доме Джо Шардина с капитаном Янгером, но ввел его в заблуждение тем, что на вопрос капитана: “Который час?” назвал то время, что меня в действительности бы устраивало для получения чистого алиби. Ронду Сэмуэльс я запугал до такого состояния, что она дала ложные сведения о Джимми Чамберсе.

Чарльз Виллис”.

Янгер перечитал признание на разные лады и остался очень доволен:

— Хорошо сказано. Все, что надо, тут есть.

Сидели они в Омахе, в квартире Джо Шира, за столом на просторной кухне.

Жилье не навещалось людьми и выглядело запустелым и одичалым, хотя все здесь оставалось на своих местах, только явственнее сделался в наглухо запечатанном помещении запах пыли и старой бумаги.

Паркер нашел листок и ручку и, чтобы несколько усыпить подозрительность Янгера, стал писать гарантийное письмо первый. Янгер был в крайне растрепанных чувствах и напоминал засаленный трущобный диван с торчащими наружу пружинами...

Он подвинул к Янгеру, сидящему по другую сторону кухонного стола, спиной к холодильнику, чистый лист бумаги:

— Теперь твоя очередь.

— Разумеется, — согласился Янгер, дольше, чем следовало бы, задерживая в руках гарантийное письмо Паркера и что-то сосредоточенно решая для себя...

Паркер посмотрел на него прохладным и ясным взором и дружески посоветовал:

— Не стоит. Не стоит этого делать, Янгер. Я тебе еще понадоблюсь, чтобы найти и деньги, и убийцу Тифтуса...

— Да что ты, тебе почудилось! — не глядя на него, пробормотал Янгер и, взяв ручку, склонился над листом.

Паркер смотрел на него все тем же прохладным и ясным взором, сидя напротив.

Квартиру Джо купил в респектабельном, тихом районе Омахи, У него под окнами, во дворе, росло долговязое пыльное дерево. Городской шум не проникал сюда, было удивительно тихо, и только мерно капнула, вслед другой капельке, вода из крана, да скреблась, точно мышь в коробке с ванильными сухарями, ручка по листу хорошей, крахмальной и твердой, белой, как снежное поле, бумаги...

Янгер сочинял приговор самому себе.

Когда он отложил, со вздохом облегчения, ручку, Паркер взял листок и поднес к глазам, потому что в комнате уже поселились осенние сумерки.

“Я убил Джозефа Шардина. Я долго вымогал у него деньги, но не думал, что это убьет его. Подробности знает доктор Рейборн, который помогал мне, но под моим нажимом, я пригрозил ему...

Капитан Эбнер Л. Янгер”.

— Ну и как тебе? — с видом романиста, закончившего роман, спросил Янгер.

— Годится, — одобрительно сказал Паркер, доставая из кармана пистолет двадцать второго калибра.

— Руки со стола не убирай, — спокойно посоветовал он. Янгер остановившимися глазами смотрел на пистолет. Язык ему с трудом повиновался:

— Чт-т-то т-т-ты хочешь со мной сделать?

Паркер взял листок со своим признанием, смял его и небрежно сунул в карман. Потом поднялся за столом во весь свой нормальный рост.

— Не смей двигаться. Не шевелись.

— Значит, деньга... — горестно всхлипнул Янгер. — Ты их все-таки нашел в доме...

— Я не нашел ничего. Ты зря не поверил Джо. Он говорил тебе чистую правду. А ты придумал химеру. Полмиллиона — твоя фантазия.

— Не ври, Виллис, — проговорил Янгер, наливаясь своим клубничным соком.

— Мне врать сейчас тебе нет никакого резона... — Паркер чрезвычайно аккуратно, за уголок, взял лист бумаги с Янгеровым признанием и переместил его на холодильник, за спину Янгера, подальше от него.

— Но ведь, если денег нет, зачем тогда убивать меня? — застонал Янгер, неотрывно глядя в черный зрачок пистолета.

— Я уже в любом случае не могу тебе доверять, что бы ты сейчас не говорил. Если оставить тебя в покое, ты все равно вернешься к своей идиотской мысли, что полмиллиона существует и надо искать до конца жизни; или будешь думать все время, что деньги прикарманил я, и безумно осложнишь мою жизнь...

— Нет, я больше никогда...

— Хорошо. Давай обсудим вопрос, но вот оружие свое отдай. Оно придает нашей беседе некоторую напряженность.

— Вот-вот... все и обсудим... — лихорадочно заговорил Янгер. — Ты совершенно прав, надо мирно взвесить... Мы ли с тобой не сойдемся...

— Пистолет, — негромко и размеренно сказал Паркер. — Очень осторожно, медленно, ты сейчас вынимаешь его, берись большим и указательным пальцем за рукоятку, и тут же опускаешь, — повторяю, очень аккуратно, — сюда на стол.

— Ну да. Виллис, конечно... Я все исполню, как ты велишь... Лицо Янгера маслено блестело от пота. Он был так испуган, что страх перехлестывал пределы его существа, волнами расходился вокруг, и в мире больше совсем ничего не осталось, кроме тоскливого, звериного, предсмертного, безысходного страха.

Янгер доставал пистолет, стараясь в точности следовать команде Паркера, наконец он опустил оружие на поверхность стола.

Это была тридцатая модель “смит-и-вессона”, тридцать второго калибра. Паркер вытащил из кармана своей безупречно отглаженный, белоснежный носовой платок и сквозь ткань правой рукой ухватил пистолет Янгера. Он устроил его поудобнее в ладони, все так же сквозь платок держа в правой руке.

В левой у него был его собственный, двадцать второго калибра. Руки Янгера ходили ходуном на поверхности кухонного стола, хотя он всячески старался сдерживать дрожь; более того, капитан, как заведенный, улыбался, улыбался и улыбался, стараясь продемонстрировать Паркеру, как он верит ему, не боится его и не ждет для себя никакого дурного исхода.

Он даже в подтверждение своей глубокой душевной перемены сумел составить фразу:

— Я тебе верю, Паркер. А денег нет. А тебе верю.

— Поздно, — бесцветно ответил Паркер. Мгновенно обогнув стол, он легко приставил “смит-и-вессон” к груди Янгера, точно под таким углом, как если бы тот стрелял себе в грудь, держа оружие в правой руке.

Янгер открыл пересохший рот, его руки пытались оттолкнуть прижатый к сердцу невыносимый, холодный и грубый предмет, в котором таился тот страшный огонь, разрывающий мягкие, беззащитные ткани живого существа... Он ничего не успел.

Паркер уже нажимал курок.

Он привел все в порядок за десять минут. В еще теплую податливую руку Янгера вложил “смит-и-вессон”. Он поместил на столе перед капитаном его признание, стерев платком с уголка листа отпечатки своих пальцев.

Обмотав платком руку, он протер все предметы, которых ненароком коснулся: дверную ручку, краны в ванной и на кухне, спинку стула, на котором сидел...

Вынув из кармана полицейского конверт с реестром ограблений и списком Джо Шира, Паркер добавил туда же свое признание в убийстве Тифтуса, скомкал всю бумагу, поджег ее в пепельнице, дал прогореть корчащемуся комку и спустил в унитаз пепел. Пепельницу он не забыл протереть тем же платком, который после всех манипуляций проще было выбросить в мусоропровод, нежели пытаться отстирать.

Он еще раз все осмотрел и проверил, и остался доволен своей аккуратностью и тщательностью.

Да, Риган теперь найдет недостающие звенья, так волновавшие его воображение.

Ему хотелось все узнать о смерти Джо Шира — предсмертная записка Янгера удовлетворит его любопытство. Янгер гнусно и грубо вымогал у старика деньги, чем фактически и отправил его на тот свет.

Три знакомца умершего старика приехали в Сагамор на его похороны — двое из них оказались людьми с темным прошлым, и один прикончил другого... Третий здесь ни при чем.

У этого, третьего, были подозрения, что Янгер приложил руку к внезапной смерти старого Джо, но третий держал свои подозрения при себе, поскольку не имел убедительных доказательств. Потому-то ни словом не обмолвился о своих терзаниях инспектору Ригану. Третий покинул Сагамор, когда закрыли следствие по делу Тифтуса, найдя убийцу...

А вот Янгер, терзаемый раскаянием, не выдержал — он неожиданно, под вечер почему-то, помчался в Омаху, и тут, в квартире старика, которого погубил, полицейский капитан написал предсмертную записку, выпустил из своего пистолета пулю прямо в сердце, так и оставшись сидеть за столом в уже явственных сумерках, все оседая на стуле и все сильней каменея...

Все было сделано правильно. Оставалось вызволить из Сагамора Бронзовую Ронду.

Паркер, обернув платком руку, словно ему на поле боя прострелили кисть, еще постоял на пороге со своим чемоданом и тихо закрыл за собой дверь, не запирая ее на ключ.

Глава 7

В Омахе Паркер зашел в опрятную телефонную будку с маленьким откидным сиденьем на стенке, и переписал номер этого телефона-автомата. Уже темнело, зажигались огни. Он отправился на железнодорожный вокзал, в компанию “Вестерн юнион”. На вокзале волнующе пахло дальней дорогой, сновали носильщики с чемоданами, под сводами гулко звучал голос вокзального диктора, объявляющего возбужденным пассажирам их участь...

Пахло мандариновыми корками и жареным арахисом.

Паркер поместил свой чемодан в ячейку автоматической камеры хранения.

В отделанном светлым лакированным деревом помещении “Вестерн юнион” Паркер, взяв телеграфный бланк, написал: “Ронде Сэмуэльс, отель “Сагамор”, город Сагамор, Небраска”. Он указал номер телефона-автомата, того, что понравился ему своей уединенностью, и приписал: “Позвони в девять из автомата”.

Девушка, принимающая телеграммы, подняла бровки:

— Но здесь нет вашей подписи!..

— Это текст должен идти без подписи, — сказал Паркер. — Она поймет...

— Нет, без подписи не положено, — заупрямилась девушка. Он склонился к ее круглому окошечку и заговорщицки подмигнул:

— Дела сердечные... там ревнивый муж...

— Ясно, — сочувственно улыбнулась девушка, — тогда все понятно...

Заплатив за свою мгновенно ушедшую телеграмму, он покинул вокзал и посидел за ресторанным столиком, выпив две чашки превосходного кофе. Есть ему не хотелось.

Выйдя из ресторана, он прошел не спеша по бульварам и без десяти девять оказался у облюбованного телефона-автомата. Примостившись на откидном сиденье, Паркер прикрыл глаза.

Позвонила она в три минуты десятого. Паркер взял трубку, но не сказал ни слова. Бронзовая Ронда выжидающе молчала, было слышно ее прерывистое дыхание. Наконец она робко отозвалась:

—Алло?

— Это я. — Он сказал так, словно расстался с ней только что.

— Ой, — обрадовалась Бронзовая Ронда, — ты нашелся!

— Собрала чемодан?

— Ты смеешься надо мной, да?

— Возьмешь два билета. Поезд до Омахи. Ближайший отходит в одиннадцать двадцать, а будет здесь в одиннадцать сорок пять. Два билета. Не забудь. Я тебя встречаю.

— У меня чемодан не собран! — в отчаянье сказала она.

— Кидай все, как попало. Здесь разберешься. Я жду тебя.

— Хо-ро-шо! — выдохнула она и опустила трубку.

Он вышел из телефонной будки и вновь двинулся бульварами на вокзал. Город был полон уже ночной жизнью, ярко горели вывески, пульсировали, переплетаясь, разноцветные нити реклам, летели стаи светляков — это проносились автомобили...

Город был как город, а все города на одно лицо, верно сказал он Янгеру.

Лучше всего было бы сидеть сейчас в неосвещенной гостиной, в глубоком кресле и слушать гул мыслей — как ровный гул океана или гул ветра там, на пустырях, в сонном, пустом Сага-море...

Без двадцати одиннадцать он забрал свой чемодан из камеры хранения.

Без пятнадцати одиннадцать Бронзовая Ронда ступила своей легкой ногой на перрон Омахи.

Он подошел к ней, забирая чемодан, и увидел поднятое к нему, счастливое и одновременно молящее лицо.

Она тихо спросила:

— Мы вместе?

—Да.

— А надолго? Мне хотелось бы надолго! — Она даже чуть подпрыгнула на перроне.

—Да.

— Мы уедем в Майами?

— Да. Завтра.

— А сегодня?

— Пойдем в отель.

— Господи, опять отель, — вздохнула она, поправляя свой белый, так оттеняющий смуглое лицо, плащ.

— В этом отеле все будет совсем по-иному, — тихо сказал Паркер, беря ее под руку.

Но были, оставались еще неувязки, могущие там, в Сагаморе, разогнать волну такой силы, что она захлестнет, докатившись, и Чарльза Виллиса, и Паркера к нему впридачу...

Предсмертная записка Янгера. Она давала одну зацепку, которую, безусловно, использует полиция, когда станет вытряхивать показания из Рейборна.

Он будет отпираться сколько сможет, а потом, естественно, выложит всю правду о смерти Джозефа Шардина. “Он повесился”, — заявит доктор Рейборн, и отсюда, петелька за петелькой, начнет ползти, распускаться все тщательно сработанное вязание.

В расследование вступит Риган, и он расшибет свою коротковолосую голову в кровь, но докопается до правды.

Он добьется разрешения суда на эксгумацию Джозефа Шардина. Экспертиза покажет, что старик наложил на себя руки, но не оттого ли, что его жестоко пытали и мучили?

Были и другие зацепки.

Например, лопата в кабинете Янгера.

Риган прощупает дом старика, методично, дюйм за дюймом, и найдет закопанного в подвале веснушчатого малого, что якобы уехал на неопределенное время в неизвестном направлении...

И вот Риган в своей системе зеркал увидит фигуру, которая даст большую работу его мыслительному аппарату.

Это будет фигура Чарльза Виллиса.

Интерес Ригана к загадочному бизнесмену будет столь велик, что он снимет отпечатки пальцев Виллиса — как ни тщательно перетирал Паркер тряпицами все поверхности, которых он мог ненароком коснуться, — отпечатки его явно остались в домике Джо!

Да нетрудно их было, впрочем, сыскать и в номере отеля, носящего звучное название города Сагамора...

Итак, сняв несколько четких отпечатков, инспектор Риган отправит их в Вашингтон со своим срочным запросом.

Все бы сошлось, когда б Янгер собственноручно убил Джо Шардина. Но фактически он не убивал старика. И, схватив своими крепкими полицейскими пальцами эту зацепку, Риган примется распускать вязание, как заведенный...

Пришлют из ФБР ответ на запрос инспектора Ригана. На срочный запрос! После проведения идентификации отпечатков федеральные эксперты сообщат, что Чарльз Виллис — это, на самом деле, Рональд Каспер, и он сейчас находится в розыске за убийство охранника и побег из тюрьмы в далекой золотоносной Калифорнии...

К свидетельству экспертов, дактилоскопических светил, будет приложена и фотография Рональда Каспера.

Паркер, правда, после пребывания в тюрьме изменил свою внешность, пойдя на крайнюю меру — пластическую операцию.

Так что лицо Каспера будет неидентично лицу Виллиса, и это обстоятельство несколько притормозит Риганово расследование...

Притормозит, но лишь на какое-то время. Риган — стреляный воробей, он так просто от своего не отступится.

Инспектор направит новый официальный запрос, теперь уже в Майами, в здешнее отделение Федерального бюро расследований. Он убедительно попросит обстоятельно проверить Чарльза Виллиса и добавит, что последний адрес, которым он располагает, скорее всего вымышленный, и все же...

К удивлению агентов ФБР, адрес Чарльза Виллиса при проверке окажется абсолютно реальным.

Глава 8

Прошло две недели с тех пор, как Паркер вернулся из Сагамора. Он жил с Бронзовой Рондой в Майами, и эта жизнь необыкновенно нравилась ему.

Он полюбил свой номер в отеле — Паркер вообще любил отель, в котором он останавливался вот уже десять лет, и жил то месяц, а то и два...

Ему иногда казалось, что у него возникло какое-то подобие теплого, уютного гнезда, — не птичьего, которое ветер срывает и швыряет оземь, а теплого и прочного — человечьего, с милой женщиной, любящей и умеющей молчать, распевающей под душем какие-то школьные песенки и оказавшейся большой выдумщицей, озорницей и насмешницей, оказавшейся настоящей актрисой...

Странно, Паркеру никогда не было скучно с ней...

Вот и сейчас он вызвал лифт и стоял, прижимая к груди только что купленную коробку. Там, в высоком кожаном футляре, крепко и восхитительно пахнущем какой-то прочной, доброй, старинной жизнью, в футляре выложенным изнутри нежнейшей фланелью, помещалось чудо, которое Бронзовая Ронда спала и видела во сне: там был морской бинокль.

Эта невероятная женщина хотела разглядывать корабли, облака и птиц, дальние деревья, луну и звезды, пролетающие в заиндевелой вышине самолеты, — словом, она мечтала о морском бинокле...

Лифт остановился перед Паркером. В тот же миг к нему как-то очень быстро подошел, почти подбежал его многолетний знакомец — управляющий отелем, и поманил куда-то пальцем.

— Мистер Виллис! По деликатному делу!

Паркер, словно очнувшись ото сна, зорко посмотрел на него.

Управляющего звали Дж. Э. Фридмен. Это был небольшой человек с внушительным брюшком, глядящий на мир с веселым изумлением сквозь свои громадные очки в роговой оправе.

Фридмен опасливо коснулся плеча Паркера пальцем и тихо молвил:

— Очень и очень важно.

Они прошли в кабинет Фридмена, и управляющий, не предлагая Паркеру присесть, начал с места в карьер:

— Мистер Виллис, разговор весьма деликатный... Даже не знаю, как приступить...

— Что такое?

— Я так понял, — Фридмен неопределенно помахал в воздухе рукой, — что у вас неприятности... Конечно, не мое дело... Но все же уклонение от уплаты налогов — сопряжено с неприятностями для вашей особы...

— Откуда вы это взяли, мистер Фридмен?

— Пришли двое из ФБР... Сагамор! Ну конечно.

— И чем же они интересовались?

— Ничем, мистер Виллис, как ни странно... Они просто разыскивали вас.

— А что вы?

— Мне деться некуда, я лицо подневольное... Вы как бизнесмен должны меня понять... Дал информацию.

— Ну естественно...

— Я сказал, где ваш номер и что вас пока нет. Они ответили, что подождут в номере. Это было полчаса назад. Я остался внизу, мне хотелось предупредить вас, чтобы вы хоть успели связаться со своим адвокатом... А то их двое, и они застанут вас врасплох...

Паркер вдохнул и выдохнул, унимая сердце: итак, агенты из ФБР сейчас допрашивают Бронзовую Ронду...

— Громадное спасибо вам!

— Не за что. Каждый может оказаться на вашем месте.

— Что ж... Надо действовать!

— О, конечно же... Полагаю, вы не чрезмерно пострадаете?

— Пока не знаю... Спасибо еще раз.

— Какие пустяки! Не за что.

Паркер спустился в вестибюль. Караулит ли его внизу третий агент?

Имеет ли ФБР его фотографию?

Во всяком случае, выходить следует не через вестюбиль, а через бар, там боковая дверь открывается прямо на стоянку такси.

Такси подлетело мгновенно. Он назвал первый пришедший в голову адрес, лишь бы подальше от этого места...

Таксист долго вез его по улицам Майами, и все это время Паркер лихорадочно просчитывал, что же могло случиться там, на бурой земле, в сонном мареве осеннего дня, в захолустной глубокой пыли, в зловещей тиши Сагамора?..

Там могло случиться все, что угодно.

Но это уже не важно. Важно, что имя Чарльза Виллиса слетело с него сейчас, как легкая широкополая соломенная шляпа в сильный ветер...

А это значило; что шестьдесят тысяч долларов, хранящихся на банковских счетах и в сейфах — отныне не принадлежат ему...

У него осталась сотня долларов в кармане, — да морской бинокль, коробку с которым, он, оказывается, все время держал, прижимая к груди.

Он старался не думать о Бронзовой Ронде, потому что тогда в то место, где у людей должно по идее располагаться сердце, кто-то вонзал холодную и очень длинную иглу, а потом не спеша ее вынимал...

Добравшись на такси до какой-то отдаленной тихой улочки, он спокойно и непринужденно похитил автомобиль — белый “рамблер”.

Он погнал на север, оставляя за своей мощной спиной все — прошлую жизнь, прошлое время, какие-то бумажки, которые почему-то повсеместно зовутся “деньги”...

С ним осталось его новое, хорошо вылепленное во время пластической операции лицо, его стальные нервы и не менее стальные мускулы, его невероятное терпение и упорство...

Осталась та зоркая, жадная, одновременно и адская и небесная нематериальная субстанция, имя которой — человеческая душа...

Он найдет себе дело по душе. Он еще нарастит, слой за слоем, новое имя, нужно только переждать, кануть в тихое место...

По серому шоссе он гнал чужой белый автомобиль на север.