Валерий Харламов

Глава 8 ВСЕНАРОДНАЯ СЛАВА

Почему во всем мире до сих пор вспоминают о великом противостоянии канадцам советской хоккейной дружины в 1972 году? Потому, что это была великая команда, не побоявшаяся бросить вызов сборной ярких и индивидуально сильных игроков. Именно так, она была Командой с большой буквы. Дружиной былинных хоккейных богатырей, в которой талант таких игроков, как Харламов, Третьяк, Мальцев, Якушев, Михайлов, Петров и других, не раскрылся бы без помощи и поддержки их товарищей.

В этой сборной мог солировать каждый. «Мне кажется, что наибольшего расцвета, филигранности, удивительного спортивного азарта наша сборная достигла тогда, когда за нее выступал Харламов. Валера был душой той команды», — вспоминал Лев Лещенко. Меткое наблюдение. Лещенко не выделил Харламова отдельно. А заметил, что он был душой и сердцем Команды. Игроком, которого трудно представить вне рамок этого сплоченного коллектива.

После уже упоминавшегося в этой книге художественного фильма серия 1972 года у многих стала олицетворяться в первую очередь с «номером 17». Молодые зрители, которые не застали на льду Харламова, посчитали, что суперсерия сборной СССР была выиграна. И выиграл ее Харламов. А другие игроки, дескать, были у него на подхвате.

Это представление глубоко ошибочно и ранит других игроков той сборной. Серию игр с канадцами «суперсерией» сделала именно команда, на груди хоккеистов которой сияли алые буквы — СССР. За которой стояла великая, «жившая накалом этих поединков» страна. Команда тренеров, игроков, врачей, обслуживающего персонала, в которой каждый сражался за родину, за своего товарища, за свое доброе имя. Они доказали, что в хоккей действительно играют настоящие мужчины. Благородные, отважные, не боящиеся провокаций со стороны маститого и обозленного противника.

Книга, которую держит в своих руках читатель, в первую очередь и создавалась автором в целях просвещения. Для того, чтобы объяснить молодым и напомнить людям, видевшим игру советских хоккеистов, что победу сборной СССР приносили не отдельные игроки, а сильная духом и очень сплоченная команда мужиков. Коллектив мушкетеров-единомышленников во главе со своими стратегами-командирами.

В силе коллективизма были заключены главный успех и главная «тайна» советских хоккеистов. В коллективизме, помноженном на искренний, а не на пафосный и вычурный патриотизм. «Каким запасом прочности, каким запасом воли и силы должна обладать команда, чтобы на протяжении десятилетия крепко держать в своей руке руку непостоянной, а ветреной славы? Она постоянно изменяла нашему футболу и почти всегда оставалась верной хоккею. Она, подобно женщине, ценила постоянство, мужество и силу. Она выбирала личность и коллектив, как единение незаурядностей», — очень точно сказал о секрете побед советской сборной ее врач Олег Белаковский.32

О взаимовыручке и коллективизме сборной тех лет лучше всего свидетельствует пример, приведенный в одном из интервью космонавтом Алексеем Леоновым, который часто общался с игроками и тренерами сборной СССР: «После победы на одной из Олимпиад хоккеистам впервые предложили премиальные. 370 долларов. Не достались деньги лишь Анатолию Тарасову. Мол, не положено тренеру, не играл. Так вся команда в знак протеста от поощрения отказалась. Разве сейчас такое возможно?»33

Об этом никогда не стоит забывать молодому поколению хоккеистов, которые непременно продолжат славные традиции отечественного хоккея. Советская хоккейная сборная тогда, в 1972 году, раз и навсегда продемонстрировала миру, что коллективизм может свернуть горы, дав потрясающий урок индивидуалистическому видению игры. Не случайно этот принцип потом брали на вооружение хоккейные специалисты из других стран. Самые яркие примеры — сборные Финляндии и Швеции, начавшие играть в «советский» коллективный хоккей. Да и американцы, которые в 2000-е годы, по сути, начали выстраивать у себя, как в клубе ЦСКА Тарасова, вертикальную систему подготовки молодых хоккеистов. Где главный тренер основной команды может наблюдать и наблюдает, как растет игрок в системе клуба.

А теперь несколько слов персонально о нашем герое. Суперсерия 1972 года продемонстрировала хоккейному миру уникальные возможности Валерия Харламова. Многие эксперты называют эти игры «бриллиантовыми в блестящей карьере уникального советского хоккеиста». «Он всё делал естественно, без натуги, в моменты его лучших игр от него словно исходила какая-то аура. После серии 1972 года с канадцами Валера, пусть не обидятся на меня другие игроки, был едва ли не самым обожаемым и популярным советским спортсменом. Не зря его признали хоккеистом года и он вошел в десятку лучших спортсменов СССР», — отмечал знаменитый спортивный комментатор Владимир Писаревский.

Соглашусь с этим мнением. 1972 год для 24-летнего хоккеиста стал, пожалуй, самым ярким в карьере. Золото Олимпиады и чемпионата СССР — турниров, где он стал лучшим. Блестящая игра в суперсерии. Титул лучшего хоккеиста года в СССР. Играть с канадцами, а это было самое трудное испытание для любого хоккеиста, ему понравилось. Спортсмены знают: показывать всю глубину своего таланта именно в поединках с самыми сильными — удел действительно большого мастера. Добавим, что в 40 играх против канадских профессионалов за свою карьеру Валерий Харламов набрал 48 очков, забив 19 голов и сделав 29 результативных передач.

Душа радовалась. Впереди была счастливая жизнь. Популярность в стране была огромной.

По окончании сезона друзья «зажигали» целую неделю на тогда еще холостяцкой квартире Мальцева. В известном ресторане «Золотой колос», что был на ВДНХ, купили 248 бутылок полусладкого шампанского — больше двадцати ящиков! Знакомый Мальцева по имени Марик помог транспортировать их на восьмой этаж мальцевской «однушки». Затем началось самое приятное: полусладкое «Советское шампанское», под любимый пшик, а игристое они называли «пшиком», лилось в мальцевскую ванную, пока та не заполнилась до краев. Проверили и убедились: в советскую ванную помещается действительно 248 бутылок «Советского шампанского», как уверяли старшие товарищи!

«Пойми, когда молодые люди приезжают: один из Горького, как Валера Васильев, другой из богом забытого Кирово-Чепецка, перед ними открываются широчайшие горизонты, — признавался в беседе Мальцев. — Плюс новые друзья. Один Харлам с его широкой душой чего стоил. Плюс, — Мальцев выдерживает свою любимую паузу, — появляются маленькие денежные знаки».

Историю эту Александр Николаевич рассказывал в апреле 2014 года. В кабинете своего старшего друга, трехкратного олимпийского чемпиона Виталия Давыдова. Через несколько дней после юбилея Давыдова и за пару недель до юбилея — 65 лет! — самого Мальцева.

— И что, всё выпили? — уточняю у Мальцева, не скрывая изумления.

— А что тут такого? — в свою очередь удивляется двукратный олимпийский чемпион. — Люди приходили, уходили, целую неделю дегустировали. — Мальцев взял паузу и мечтательно произнес: — Вкусное тогда полусладкое было…

Судя по всему, дегустация тогда прошла успешно. Ведущие сплетники Москвы трубили по сарафанному радио о шампанском в ванной Мальцева несколько месяцев.

Компанию им с Харламовым часто составлял Валерий Васильев. Душа-человек, глыба, который, конечно же, заслуживает своей отдельной книги-биографии.

При всей своей несокрушимой силе Валерий Васильев никогда не бил соперника исподтишка, не начинал драку первым. Этот благородный хоккеист и человек был хорош не только силовыми приемами. Мало кто из игроков обладал такой заряженностью на борьбу и умением завести партнеров в самые трудные минуты игры. Во многом благодаря авторитету и классу Александра Мальцева и Валерия Васильева гораздо менее звездное «Динамо» успешно противостояло непобедимому ЦСКА в чемпионатах СССР в 1970-е годы.

Простой в общении, непосредственный и веселый человек, сначала в «Динамо», а затем и в сборной СССР, соответственно, он подружился с близкими себе по духу Александром Мальцевым и Валерием Харламовым. Шутник, душа компаний, Валерий Васильев как бы дополнял молчаливого Александра Мальцева.

«Ты можешь себе Сибирь представить в человеческом образе? — неожиданно спросил в беседе Григорий Твалтвадзе, смутив автора этих строк. — Так вот это махина. Со всеми ее плюсами и минусами. Со всем ее неисчерпаемым богатством. Для меня это он, Валерий Иванович Васильев. Я не видел в жизни более сильного защитника. Да, конечно, многие могут похвастаться, что его когда-то обыгрывали, что из-под Васильева забивали, но нет таких защитников, из-под которых не забивают. Но в целом, постоянно это было сделать невозможно. Все, кто противостоял ему, ошибались».

«С Мальцевым и Валерой Васильевым они хорошо гуляли, — вспоминал Вадим Никонов. — Васильев говорил, когда собираемся; и начиналась то шампанского “струя”, то винная. Но я при этом не присутствовал. Здоровья у них вагон и большая тележка было, я просто поражался их выносливости. Мне с ними было не тягаться. Однажды я попал к ним, Валере и Саше, в гости после окончания чемпионата мира в начале 1970-х. Так они трое суток по Москве меня по заведениям возили. Я как раз от армии у Валерки тогда скрывался в Тушине. Однажды пришлось с балкона на балкон перелезать на седьмом этаже. Дверь захлопнулась, а ключи были внутри. Ну, недолго думая, Валерка меня связал веревкой, привязал к балкону соседа, я и полез. Удачно. Жив, как видите».

«Встречались десять-пятнадцать игроков из разных команд на улице Горького у ресторана “Якорь”. И говорили: “Сегодня у нас выходной день. Следующая игра через неделю. Давайте устроим праздник. Какая сегодня будет первая струя — шампанское или вино? А может быть, водочка”. Начинали с шампанского. По нарастающей. И пили одно шампанское. Рассчитываемся на эники-беники: на кого выпадет, тот и платит. Выпадало на какого-нибудь одного игрока. Он платил в первом заведении. Потом заходили в следующий ресторан. Тот, кто платил, уже вне игры, больше не рассчитывается. И таким образом шли до конца улицы Горького, заходя во все попутные заведения. Кто уже не мог идти, вызывали такси, шоферу давали записку с адресом, и человек уезжал», — вспоминал Валерий Васильев в интервью для документального фильма о Валерии Харламове.

«Эти походы или “винные струи”, как говорил Валера Васильев, у нас были легендарными, — улыбаясь, вспоминал в беседе двукратный олимпийский чемпион Владимир Лутченко. — Были для нас большим праздником. Мы, армейцы, и динамовцы всё время жили на сборах, нас выпускали домой, естественно, сразу же стремились встретиться. Мы, армейцы, а от динамовцев Сашка Мальцев, Валерка Васильев, Юра Репс, другие ребята. В игре мы могли быть противниками. После игры мы общались тепло, по-дружески. И на природу выезжали. И в рестораны. В столице обходили заведения не только на нынешней Тверской. Мне тогда квартиру на Калининском проспекте дали (ныне — Новый Арбат), помог Анатолий Владимирович Тарасов после двух титулов чемпиона мира. Дверь, я вам скажу, в нее никогда не закрывалась, хотите верьте, хотите нет. И вот однажды динамовцы намекают, мол, пора. Что-то давно не встречались. Сами понимаем, как-то мы засиделись на сборах. А у нас матч на кону со “Спартаком”. Говорим Боре Михайлову: “Сходи, спроси у Тарасова, может, отпустит нас на побывку”. До Тарасова не дошел, дошел до Кулагина. Ну, Борис Палыч и говорит: “Вот завтра выиграете, дам вам два дня на разграбление города!” В то время мы даже не знали, что такое премия. Мы же армейцы. Отпустили на два дня, уже счастливы были по самые уши. Но и задача в то время одна была. Только победа. Только первое место. Пришлось выигрывать у “Спартака” без вопросов. Вот тогда и устроили с динамовскими поход. От пивбара “Жигули” в начале Калининского до самой “Метелицы” с посещением всех заведений по пути. И потом с заходом на Садовое кольцо. В лабиринт, как мы говорили. Но без экстремизма, по чуть-чуть. Для нас главное было не в количестве выпивки. А в общении, юморе, веселье, оттого, что молодые и вся жизнь впереди. Были свои дозы юмора, веселья, алкоголя».

«— Шампусика у нас было море, — признавался в беседе Александр Мальцев. — В паузах между играми, когда давали выходной, собирались наверху улицы Горького, нынешней Тверской. И шли вниз. Так легче было. От Белорусского вокзала до Красной площади.

— По прямой?

— Зачем по прямой. Наискось. Перебежками. — Непонятно, говорит ли Александр Николаевич правду или шутит, как умеет и любит. — Дорогу переходили туда-сюда, там, где были заведения. Брали бутылку шампусика. Было нас обычно человек шесть-восемь. Два Валеры: Харламов и Васильев, игроки из разных московских команд. Иногда к нам присоединялись актеры и спортсмены. Дружба между спортсменами и артистами в 70-е годы была крепкой, искренней, прочной. Много в одном кафе и ресторане не пили. Бутылку шампусика на всех. По пятьдесят шесть грамм.

— Почему по пятьдесят шесть грамм? Обычно в компаниях говорят: пьем по пятьдесят капель, — интересуюсь я.

— Это было нашим старым добрым выражением, проверенным паролем, поговоркой, — улыбается Мальцев».

Любили игроки и «подколоть» родственников. «Помню, как в начале 1970-х годов в СССР только-только появились парики. И одними из первых в Москве их раздобыли Валерка и Саша Мальцев. Надели они их, подходя к нашей квартире, и позвонили в дверь. Мама открыла и обомлела. Стоят какие-то длинноволосые парни. Валера ей сказал: “Мама, это же мы с Сашей”. Мама была настолько потрясена, что ответила ему что-то в запале на испанском. Вообще, он ее иногда сильно разыгрывал. Придет после игры, зайдет в квартиру и хватается то за руку, то за сердце. Стонет: “Ой-ой”. Мама подойдет к нему: “Валерочка, что с тобой? Тебя опять на льду ударили?” А Валера распрямится — и как затянет: “Ой, цветет калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я”», — вспоминала Татьяна Харламова.

Веселились молодые чемпионы здорово, с юморком. Но, как сейчас говорят, действительно «без экстремизма», с шутками да прибаутками. Мальцеву принадлежит легендарная фраза: «Мы пили, но мы и играли». А кто не верит, пусть, как говорится, «посмотрит на табло». На огромное количество титулов, завоеванных этими легендами.

Их любила вся страна. Парни брали пример с этих мужественных атлетов, девушки мечтали о том, чтобы у них были такие кавалеры, как эти славные чемпионы.

«Когда после игры мы выходили на улицу, нас всегда ждало огромное количество болельщиков. А когда выходил Харламов — это было не передать словами. Он был самым популярным. Тем более он никому не отказывал в автографе, никому не говорил: “Мне некогда, я сейчас пойду”. Тогда не было бандюков, никто не вел себя по-хамски. Да, мог подойти подвыпивший человек. Валера очень доброжелателен был и к таким, мог с ними выпить, и человек был счастлив оттого, что Харламов с ним поговорил», — вспоминал Сергей Гимаев.

«Популярность у хоккеистов тогда была сумасшедшая. Поклонницы везде стояли, их ждали. Вот, например, идут ребята с тренировки или игры, а там стоят, уже их ждут девочки прямо в шеренгу. Перед игрой их встречали. Как сейчас певцов встречают, так тогда их встречали. Они всегда подъезжали чуть пораньше, но девочки уже там стояли. Валера, несмотря на такое внимание и девичью навязчивость, им никогда не хамил, не грубил, всё говорил: “Девчонки, подождите, подождите, и до вас время дойдет”. Никогда такого, типа “пошла ты!”, не было. Извинялся: сейчас вот, мол, у меня на первом плане игра, игра и еще раз игра», — признавалась в беседе Татьяна Блинова.

После расставания с Галиной Егоровой, с которой Харламов встречался два года, долгое время у него не было постоянной девушки. Точнее, девушки были, но особенно не задерживались. В те годы сами игроки именовали таких подружек «мартышками». Ввел это слово в обиход Борис Сергеевич Харламов. А потом подхватили игроки. Зная, например, о том, что и Мальцев до 1973 года, и Харламов «холостякуют», девушки ходили за ними «табунами». И при каждом их появлении у Дворца спорта постоянно кричали — действительно как мартышки.

По мере того как росла популярность Валерия Харламова, его всё чаще одолевали назойливые фанатки. Сегодня это звучит немного странно, но тогда у футболистов и хоккеистов действительно было в разы больше поклонников, чем у эстрадных звезд. Толпы фанаток буквально осаждали Харламова, не давая ему прохода. Они знали, что этот черноволосый, статный атлет, любимец всей страны, не женат, и мечтали «окольцевать» его. Валерия Харламова откровенно тяготило их чрезмерное внимание к его персоне.

Однажды он шел по улице со своей школьной учительницей, а рядом остановилась машина, в которой ехал Анатолий Тарасов. Словно предвосхищая вопросы мэтра, Харламов сразу же сказал тренеру о том, что женщина, которая идет рядом с ним, это его бывшая учительница. «Да, знаю, знаю, Валера, я твоих учителей», — обронил фразу Тарасов и уехал.

«Валера мне своих девушек доверял, когда ему некогда было идти на свидание. Говорил: “Таня, сходи, она будет в том-то и том-то. Скажи ей, что я на сборах или где-то еще, — вспоминала сестра Татьяна Харламова. — Самые длительные и серьезные отношения до свадьбы у него были с девушкой по имени Марина, которая работала переводчицей в одной промышленной организации”».

«Девочки иногда попадались такие назойливые, что казалось, уже не отстанут, прошмыгнут в квартиру, как мышь. Или вот-вот вытянут из машины и утащат Валеру в неизвестном направлении, — признавался в беседе Михаил Туманов. — Эти поклонницы были готовы на всё ради него. Дай им волю, на руках бы носили. Временами мне приходилось Валеру самым настоящим образом спасать».

Улыбаясь, он вспомнил один случай, который произошел в первой половине 1970-х годов в квартире Харламова, когда тот жил на улице Свободы. «Это было после очередного выигранного турнира. Мне позвонила соседка Валеры и говорит: “Миша, Валерка, наверное, устал и уснул, а эти там у него на квартире девочки с наградами на шеях бегают”… А у него стеночка в квартире такая была, на ней лежали медали. Борис и Татьяна Михайловы меня тогда к нему привезли. Заехали, смотрим, Валера действительно отдыхает. В квартире масса народа. Там еще были ребята знакомые. Тоже отдыхают. А девчонки резвятся, примеривая медали чемпионов», — вспоминает Туманов.

Запахло жареным. Еще бы немного и из квартиры «ушли гулять» по Москве многочисленные награды и призы, завоеванные Харламовым к его двадцати пяти годам. «Я сразу, когда приехал, им сказал: “Девочки, вы что делаете, зачем разобрали Валеркины медали? Вот он встанет, тогда вы возьмете с его разрешения, а сейчас нельзя”. Я жесткий был в этом отношении. Забираю у них медали и выпроваживаю из квартиры, советуя забыть сюда дорогу. Завтра, когда он проснется, тогда мы их вам и будем вручать. Они пытались возмущаться, выяснить, кто я такой, но вскоре оставили это занятие и, после моих довольно жестких слов, пулей вылетели из его квартиры».

До свадьбы у него было много поклонниц, его даже шантажировали. «В дом матери Валерия часто звонили девушки, одна, вторая, говорили, что являются его женами. В одном городе ребенок, в другом. Мудрая Бегоня говорила: “Так, родился, говоришь, ребенок, приноси. Посмотрим. Если это наш, то примем в семью”. На другом конце телефона тотчас бросали трубку. В нашем роду подлецов никогда не было, повторяла Бегоня», — вспоминал Михаил Туманов.

«Одна девушка из Воронежа дошла до того, что прислала мне и Валере по простой почте в конверте сто рублей, — вспоминал Александр Мальцев. — Не знаю, как она умудрилась раздобыть его адрес. Это были большие деньги по тем временам. В конверте лежала записка с текстом: “Это вам с Харламовым, чтобы после игры выпили за мое здоровье. На целых сто рублей”. Мы тогда отослали эти деньги обратно».

Харламов, в силу мягкости характера и обходительности, не решался посылать по известному адресу особо назойливых подруг. Тогда наступал черед его друга. «Я с ними иногда просто очень грубо разговаривал, — признается Михаил Туманов. — Подъезжал к Дворцу спорта или к его дому на машине, они визжали, думали, что это Валера, и тут вдруг я вылезал. И у них шок сразу, разбегались врассыпную. Но были среди них и хорошие поклонницы, были очень вежливые и порядочные девочки».

— И в хоккее разбирались? — спрашиваю у Туманова.

— Болели. Раньше все в хоккее разбирались, всей огромной страной болели. Бабушки на лавочках сочетания пятерок обсуждали и могли разложить состав не хуже, чем иной тренер на установке. Поклонники часто приходили на трибуны с цветами, как в театр. Где вы увидите такое сегодня? Были ребята, которым нравилось, что их так встречают. А Валерка стеснялся всего этого. Подъезжаем к Дворцу спорта, он говорит: «Слушай, Миша, давай отсюда отъедем подальше, я выскочу и незаметно пройду». Выйдет потом через пару часов, запрыгивает в машину с другой стороны и говорит: «Поехали скорее».

На вопрос о том, как именно донимали Харламова фанаты, Туманов ответил: «Разное было: номера автомобильные снимали с его машины, тот самый номер 00-17. Ночью снимали, когда он парковался у подъезда. У подъездов и дверей квартиры не дежурили. Я таких не видел. Валера обычно говорил: “Поехали, мне надо туда-то, отвези”. Он особо не очень ездил. Но если со мной едет, то он мне доверяет. И ему было комфортно. Если где-то остается, то он просил, чтобы я его забрал. Потому что в метро ехать не резон. Там все к нему бежали с ручками, с открытками. Только из ЦСКА с тренировки выходит, и всё уже — понеслось. Все идут за автографами. Он всегда скромный был, никому не мог отказать».

«Летом Валера отпуск проводил в доме отдыха Министерства обороны, а я — у Феликса Эдмундовича, в соседнем санатории (КГБ СССР). Это сейчас хоккеисты в Эмиратах или на Мальдивах встречаются, а прежде — в Сочи. Так за Харламовым там толпа ходила. И все за стол тянут!» — вспоминал хоккейный специалист Игорь Тузик.34

Подчеркнуто уважительным было отношение к хоккеистам со стороны сотрудников ГАИ. После суперсерии 1972 года они вообще стали лучшими друзьями советских хоккеистов на московских дорогах. Это и подтвердит история с первой аварией Валерия Харламова в 1976 году, о которой мы расскажем чуть позже. А тогда, когда еще не существовало «именных» типа «Валера», «Саша», «Лариса» и тому подобных номеров, хоккеистам в ГАИ выдавали регистрационные знаки, совпадающие с теми цифрами, которые красовались на их игровых свитерах. Это был самый «писк». Или любые, какие они хотели. Причем первым эту моду в Москве ввел Александр Мальцев, получивший в 1970 году в подарок от начальника ГАИ «свой» номер: 00-38 (в честь Петровки, 38).

«У игроков с ГАИ не было никаких проблем. Иногда останавливали, узнавали даже. А Ленинградка нас вообще всех знала. Там своя ГАИ обслуживала, ведь Дворец спорта там, путь на базу. Одни и те же люди стояли по Ленинградке. Остановят: кому клюшку подаришь, кому еще чего-нибудь, кому жвачку дашь», — вспоминал Александр Гусев.

Позже, когда Валерий Харламов обзавелся семьей и отправлялся с женой и детьми на дачу, милиционеры на постах, знавшие его знаменитую «Волгу» с номером 00-17, передавали по рации друг другу: «Едет Харламов». Тут же по рации раздавалось: «Сопровождение для два ноля семнадцать, зеленая улица».

О невероятной популярности не только хоккеистов, но и других советских спортсменов у общественности и особенно у слабого пола в 1970-е годы рассказывал автору этих строк его покойный дядя, один из самых выдающихся игроков в истории мирового водного поло, 17 лет подряд отыгравший в сборной СССР, олимпийский чемпион Александр Иванович Долгушин. Эта смешная история точно иллюстрирует то, до чего «доходило» обожание советских спортсменов-триумфаторов.

В 1975 году, когда сборная СССР по водному поло, выиграв чемпионат мира в Колумбии, вернулась домой, на выходе из терминала во Внукове встречающие организовали живой коридор, по которому шли спортсмены через строй болельщиков. Внезапно с двух сторон к одному из игроков-победителей ринулись две элегантно одетые и благоухающие самыми изысканными французскими духами дамы. Как оказалось, обе были директрисами двух крупных магазинов на юге столицы и обе направлялись к одному и тому же игроку. Конечно же они знали друг друга: ведь раз в неделю посещали заседания райисполкома. Не знали одного: что у них одинаковый предмет обожания. Дальнейшее напоминало сцену из романа «Двенадцать стульев» с Кисой Воробьяниновым и отцом Федором, бросившимися к одному и тому же стулу. Дамы, приблизившись к кумиру, намеревались поцеловать игрока, но не поделили его и принялись хлестать друг друга цветами по щекам. Теми самыми цветами, что были приготовлены для чемпиона. Около недели они не появлялись в райисполкоме, взяв больничный.

Популярность Харламова была такой, что люди, которые оказывались с ним в одном ресторане, забывали обо всем, желая получить у него автограф. Вот типичный пример.

«Однажды мы ужинали с Валерой в ресторане “Баку”, — вспоминал друг семьи Харламовых Георгий Хитаров. — Вдруг к нашему столику на полных парах, едва не сбивая друг друга, мчатся два азербайджанца. Гости столицы во что бы то ни стало намерены взять автограф у Харламова. Ручка есть, а бумаги нет. Не на салфетке же расписываться олимпийскому чемпиону. Друзья протягивают свои паспорта: Валерий Борисович, мол, распишитесь в них. Харламов, прищуривается, хитро улыбается. “Вы уверены в этом, это ведь государственный документ, паспорт как-никак”, — спрашивает. “Да ладно, ваш автограф важнее нашего паспорта”, — отвечают мужики. Что делать, Валера расписывается. А я как раз пришел в красном костюме сборной СССР, подаренном Валерой. Волосы тогда у меня были черные как смоль, кудрявые. Один из гостей показывает на меня пальцем и говорит: “Так вы же, наверное, великий штангист Василий Алексеев?” А почему бы и нет? Я и впрямь был похож на него. Правда, ростом раза в полтора поменьше. “И вы у меня в паспорте распишитесь”, — просит гость столицы. “Пиши, пиши, Вася”, — улыбается Валера, хлопая меня по плечу. Пришлось расписаться. Хорошо, что не встал со стула. Тогда бы с моим ростом они точно поняли, что я совсем не Василий Алексеев».

«Глядя на то, насколько бывают надменны нынешние так называемые великие звезды из мира богемы, к которым не подступиться и не подойти на пушечный выстрел, а если подойдешь, то могут послать и подальше, я всегда вспоминаю Сашу с Валерой, когда мне посчастливилось быть вместе с ними, как говорится, на людях, — признавался брат Александра Мальцева Сергей. — Только они заходили вместе перекусить в кафе, как к ним, подлинным любимцам народа в 1970-е, выстраивалась едва ли не очередь. Ладно бы просто просили автограф, но непременно находился тот, кто предлагал им выпить за знакомство. Или, уже будучи навеселе, стремился поговорить с ними за жизнь, как персонаж из “Бриллиантовой руки”, который все хотел узнать, “почему Володька сбрил усы”. Надо было видеть, как Валерий Харламов, с его невероятно обаятельной и открытой улыбкой, находил такие слова, чтобы не обидеть человека, но и не растянуть разговор на долгие минуты».

Не случайно Харламов дружил, как уже говорилось, с такими же простыми и открытыми, как он сам, людьми из великих. С покорителями космического пространства. С Владимиром Высоцким, в компании с которым он встречался не так часто, как хотелось бы, — все-таки хоккеисты 11 месяцев в году проводят на сборах. Но если встречались, то, как признавался Александр Мальцев, успевали поговорить обо всем. Высоцкий охотно пел хоккеистам свои песни — о любви, о мужественных людях, о своей любимой стране, испившей такую чашу горя и страданий. У Харламова появлялись слезы на глазах, когда Владимир Семенович затягивал свою пронзительную: «Протопи ты мне баньку по-белому, / Я от белого света отвык…»

Театралом Валерий Борисович не был, но когда появлялось время, с удовольствием посещал спектакли. «Давно я в театре не был. Может, пойдем на Таганку, — как-то предложил он Леониду Трахтенбергу. — И ребят заодно повидаю. Там у меня много товарищей — Высоцкий, Шаповалов, Хмельницкий, Золотухин…»

«Тогда на Таганку невозможно было попасть. Для Харламова такой проблемы не существовало. Его везде любили. И всегда администратор находил один-два билета для него. Спектакль был “А зори здесь тихие…”. Валера смотрел внимательно, переживая за судьбу девчонок и старшины Васкова в исполнении актера Виталия Шаповалова. Естественно, после спектакля мы решили подождать исполнителя главной роли. Рядом с Театром на Таганке был уютный ресторан “Кама”. Когда мы вошли в этот ресторан, то Валера сделал неожиданное признание Шаповалову: “А ты знаешь, у тебя уже гимнастерка ко второму акту была такая же мокрая, как у меня к третьей смене”. Шаповалов рассмеялся и очень благодарно пожал руку Валере. Я думаю, больше он такого комплимента в жизни не слышал», — вспоминал Трахтенберг.

Игрой Харламова восхищался «Штирлиц» — легендарный актер Вячеслав Тихонов. Есть один запоминающийся фотоснимок — три всенародных любимца тех лет: Тихонов, Мальцев и Харламов, одетые в элегантные костюмы с иголочки, в 1978 году рассматривают какой-то буклет на одной из старинных площадей Праги.

«Высоцкий, Хмельницкий, Смирнитский — это были наши с Валерой лучшие друзья из артистического мира», — с ностальгией вспоминает Александр Мальцев годы своей молодости. Валерий был дружен с артистами Театра на Таганке Валерием Золотухиным и Борисом Хмельницким, а те познакомили его с Владимиром Высоцким, чьи песни он очень любил.

Харламов любил перечитывать «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова. «Он знал эти книги чуть ли не наизусть, наверное, потому, что сам любил шутку и понимал толк в ней», — писал Владимир Дворцов. «У нас были теплые отношения с артистами. С Хазановым Геннадием часто виделись. Посещали “Ленком”. Очень любил общаться с хоккеистами Евгений Павлович Леонов. При любой возможности старался приехать на базу сборной, развеселить, порадовать нас. Высоцкий к нам приезжал на сборы в сборную вместе с Хмельницким», — вспоминал Владимир Лутченко.

Но все же чаще Харламову приходилось общаться с теми артистами, которые сопровождали сборную СССР во время крупных международных турниров.

Известный пародист Владимир Винокур и звезда хоккея познакомились, когда первый работал в популярном вокально-инструментальном ансамбле «Самоцветы», где выступал с пародийным номером. Харламов однажды пришел на концерт группы, проводившийся на ВДНХ. «Если говорить о голах, очках и секундах, то это не ко мне, потому что я не был дотошным болельщиком. Я стал ходить на хоккей из-за Валеры Харламова. Когда Валера ушел из жизни, я перестал вообще посещать хоккейные матчи. И не потому, что я не люблю хоккей, а потому, что ушел Валера», — признался в беседе Владимир Винокур.

Артист, конечно, знал, что его новый знакомый — известный спортсмен, но каких действительно выдающихся высот тот достиг, толком не понимал. «И вот после этого знакомства я звоню “суперспециалисту”, моему родному брату Борису Винокуру, который жил в Курске, сейчас они с Валерой на Кунцевском кладбище поблизости лежат. — Винокур тяжело вздыхает, продолжая: — Звоню Боре, а Боря у меня сумасшедший спортивный болельщик был всегда. Он в отличие от меня знал, кто, когда, на какой секунде забил шайбу, гол в ворота; он футбол, баскетбол, словом, весь спорт знал, но хоккей по-особенному любил, фанател буквально. И говорю тогда я ему в телефонном нашем разговоре: “Дескать, я познакомился с одним парнем, может, ты его знаешь, Валера Харламов”. И в ответ мат-перемат: “Ты что, с ума сошел? Это лучший хоккеист мира! Я немедленно выезжаю в Москву”. И он приехал. Я их познакомил».

Валерий Харламов проникся симпатией к Борису, который был старше их с Владимиром Винокуром на четыре года, и приглашал его на многие торжества. Когда у Харламова было новоселье, он попросил Владимира Винокура позвонить брату и приехать в гости. Новоселье вышло душевным.

«Борис по первому зову приехал из Курска, приготовил фаршированную рыбу на компанию из тридцати человек. В квартиру Валеры действительно набилось тридцать человек, по тем временам нам казалось, что Валера получил какие-то хоромы, метров шестьдесят или семьдесят, на проспекте Мира. Мы думали, что там на велосипеде можно кататься», — вспоминает Владимир Винокур.

«Хоккеисты были очень популярны. Поэтому и дружба такая сложилась между ведущими артистами (Кобзон, Лещенко, Винокур) и хоккеистами, — рассказывает Сергей Гимаев. — Лещенко и Винокур были близкие друзья Харламова. Я с ними как-то в ресторане был, видел, как Валера тепло с ними общался. Между ними было очень уважительное отношение. И Кобзон любил ребят — всю тройку». Винокура с Лещенко и другими артистами часто приглашали на базу сборной СССР по хоккею, сначала в Архангельское, потом в Новогорск. В кабинете Владимира Винокура на одном из самых почетных мест находится его фотография с Харламовым. Им под тридцать. Фотограф снял молодых артиста и хоккеиста на базе в Новогорске. Самой памятной для Винокура станет поездка на Олимпийские игры в США в 1980 году. Но об этом пойдет речь позже.

На годы расцвета таланта Валерия Харламова пришлась золотая эра нашего хоккея. Харламову повезло. Он купался в лучах славы и не был обделен признанием на самом верху. Но главное: был искренне и беззаветно любим своим народом. При этом оставаясь простым и доступным человеком.