Вальпургиева ночь

Ула:испытание одиночеством

Очнулся гол как нерпа. Причем в самом прямом смысле. Я, скорчившись, лежал на какой-то грязной подстилке в полной темноте, но чувствовал, что из одежды на мне только… чистьте помыслы. Чувствовал?

Мне вернули тело. Я вытянул руку и дотронулся до стены. Чувствую, черт возьми! Прости, Боженька… Что же Полина такого натворила, что меня голышом в угол закинули?

Я свернулся калачиком в углу. Откуда-то так сквозило, что новообретенное тело грозилось простыть. К тому же… совсем без одежды… так неудобно. Я подтянул колени к подбородку и задумался.

Что же случилось? Последнее, что я помню, — кладбище, медленно озаряющееся вспышками красного света. Потом… темнота, потом вот этот подвал и ощущение собственной голой задницы. И где Полиночка, с ней-то что? Она, конечно, девочка боевая, напоминает мне одно храброе дитя, которое я знавал еще при жизни. Но у нее есть слабые места, и конечно же она не справится с толпой плохих дядь. Я помотал головой, отгоняя дурные мысли. Это Полина-то не справится? Да она их расшвыряет!

Внезапно вспыхнул яркий свет. Я зажмурился и на всякий случай заорал:

— Извращенцы, е-мое! Предупреждаю, в голом виде меня берсеркеры пугались! Щас встану… ей-ей, встану! Все-все-о покажу-у!!!

На спину мне с шелестом опустилась какая-то грубая материя.

— Оденься! — приказал тонкий голос.

Я приоткрыл один глаз. Оказалось, что я лежу в каморке с невысокими стенами. В углу стоял добатый стол, за которым сидел человек в черном балахоне с капюшоном. Точно такой же балахон лежал рядом со мной.

Вот такую аскетическую моду я никогда не одобрял, но… Как-то не, хотелось и дальше продолжать сверкать всеми красотами моего большого тела, поэтому я быстро влез в балахон. Одевшись, почувствовал себя свободнее, наглее:

— Куда штаны уперли? — Я рывком подтянул к себе скрипучий стул, стоявший в углу, и шлепнулся на него.

— Они тебе не понадобятся, — последовал лаконичный ответ.

Я испуганно прикрыл рот рукой:

— Закрытый клуб нудистов-мазохистов, мамочки… Ой, а я в черной коже хреново выгляжу, правда-правда, можете и не пробовать! И с кнутом обращаться не умею, и вообще, увольте!

— Дурак! — пропищал мужик в капюшоне. — Оставь свои глупые бредни! Я — член Черной Инквизиции!

— Слава богу, что не голос…— не удержался я.

— Что-что?

— Да так, ничего, — открестился я. — Так вы оттуда? И что? Я-то вам зачем, тоже ведьмовство шить будете?

Балахон нервно затряс капюшоном:

— Заткнись и слушай! Мы предлагаем тебе стать одним из нас! В награду ты получишь бессмертие, и настоящее тело, а не ту бесплотную тень, что носил девятьсот лет. Ты будешь служить Господу: нашему, избавляя землю от исчадий ада!

— Я Господу уже и так служу…— осторожно ответил я. — И неплохо, могу сказать без лишней скромности…

— Если хочешь, мы можем дать тебе время на раздумье, — вкрадчиво пропищал балахон, — подумай, какая жизнь тебя ожидает в новом, живом полнокровном теле! Подумай…

— Иди и сам подумай, — огрызнулся я. — С газеткой, в уединенном месте! Ты сам-то думаешь, чего говоришь? На фиг мне бессмертие, и так моя душа бессмертна! А тело… ну его, вон уже и простыло, кажется, и пупырями пошло от холода!

В комнате опять потемнело. Из-под капюшона замерцали неприятные красноватые глазенки.

— Это твое окончательное решение?

— Да, клянусь мохнатыми пятками моего папаши и жадностью четырех братьев!!!

— Тогда ты умрешь, — просто и без затей пообещал капюшон.

Я наморщил нос и с наслаждением почесал новой пяткой под коленом:

— Ой, напугал так напугал… Дрожу всеми костями. Я ж уже помирал, ты чего, не знаешь?

— Ты исчезнешь совсем, — усмехнулся капюшон. — И никто тебя не хватится. Просто о тебе забудут… Разве есть или был на свете хотя бы один человек, которому ты нужен? Если такой найдется, считай себя спасенным.

По спине плеснуло холодом, как будто морж плавником коснулся.

— Полина? — полувопросительно предположил я Капюшон загоготал:

— Да она тебя ни во что не ставит… Постоянно издевается над твоей трусостью, унижает, орет. Нужен ты ей!

— Мои прошлые подопечные…

— Они даже не знают о твоем существовании.

— Мой отец…

— То-то он так стремился тебя женить!

— Мои братья…

— Вот уж кому бы ты больше понравился мертвым! Ты же претендовал на отцовский хутор.

— Гудрун…

— Да уж, после того как ей пришлось выйти за этого недомерка Скарпхедина…

Я склонил голову. По щекам вдруг поползли слезы. Ну неужели я совсем никому не был нужен? Никому-никому в моей единственной жизни? Нет, должен же быть кто-то…

— Постой! — вскрикнул я. — Девочка… Сюна! Я почти удочерил ее…

— И потерял…

Сердце забилось почти в горле. Я сглотнул. Никого… Совсем никого…

— Ты не нужен никому, — с удовлетворением заключил капюшон. — Поэтому никто не будет о тебе плакать…

В комнате стемнело еще больше. Внезапно на макушку капюшону с грохотом опустилась дубина, и раздался знакомый прокуренный голос:

— Он нужен Господу, идиот!

Капюшон украсил головкой поверхность стола. Рядом, окруженная ярким светом, возникла красивая, как в моем самом кошмарном сне, Мэри Джейн с дубиной на плече. На этот раз ее волосы украшала кокетливая повязка, а платье было наивно-задорным, в горошек…

— Здорово, рыжий! — захрипела она. — Рада встрече!

— Взаимно! — выдохнул я. И не соврал.

Мэри Джейн подлетела поближе и беззастенчиво утерла мне слезы Подолом платья.

— Раскис! — проворчала она. — Слава богу, что я за тобой приглядываю. Еще б немного, и они бы тебя получили. Если бы ты в самом деле поверил, что никому не нужен. Да мисс Полли за тебя всех измордует, да и я…— Мэри Джейн закашлялась и недоговорила.

Я огляделся. Капюшон по-прежнему тихонько лежал на столе, мирно так, не шевелясь.

— Бросай тело! — хрипло скомандовала Мэри. — Вали отсюда на повышенной! За мисс Полли гонится толпа упырей, долго она круги по кладбищу наматывать не будет!

Я охнул, запрыгал по комнате, путаясь в балахоне. Тело отскакивать не хотело. Я вскинул на Мэри Джейн умоляющий взгляд:

— Оно прилипло…

Мэри сосредоточенно раскурила новую папиросу. Затянувшись и выдохнув, она подлетела ко мне совсем близко:

— Прости, рыжий, я постараюсь сделать это сразу…

БА-БАХ!Дубина мелькнула прямо перед моим носом…

Ощущение привычной легкости… Голым и невесомым я висел над своим бывшим телом.

Мэри Джейн полировала дубину бархатной тряпочкой.

— Неплохо! — кивнула она мне. — Уложила е первого удара…

— Ты… ты меня убила? — пролепетал я, привычно покрываясь холодным потом.

— А что я еще могла сделать? Времени-то в обрез, а они видишь как хитро все устроили! Давай не жмись там в уголке, одевайся да лети к мисс Полли!

Я велел коленям не дрожать. Очень строго велел, но они все равно были каким-то ватными и негнущимися. Умом я понимал, что Мэри не могла поступить иначе, но попрежнему страх перед ней был сильнее здравого смысла.

— Одевайся! — В воздухе повисла моя привычная, любимая одежда — безрукавка и штаны. — Хотя…— Мэри склонила голову набок, придирчиво оглядывая меня. — Ты и так… очень даже ничего! Совсем ничего…

Отчаянно краснея, я быстро натянул штаны. Не хватало еще, чтобы меня разглядывали… всякие суфражистки с дубинами! В стене засиял коридор.

— Быстро! — скомандовала Мэри Джейн. — Сразу на кладбище попадешь…

Я растерянно затоптался перед Мэри Джейн. Чувствовал, что должен что-то сделать, как-то отблагодарить ее за помощь… Но как? Я быстро перебрал в уме все возможные способы. Этот показался мне наилучшим. Набрав в грудь воздуха, я судорожно выдохнул и неловко ткнулся губами ей в руку:

— Спасибо тебе…

Вспыхнув как помидор, Мэри Джейн вместо ответа ловким пинком отправила меня в коридор…