Васек Трубачев и его товарищи. Книга 3

Глава 49 На делянке

К семи часам утра ребята собрались около школы. Леонид Тимофеевич уже был там и о чем-то оживленно беседовал с двумя Миронычами. Ребята быстро разобрали топоры, пилы. Елена Александровна еще с вечера заготовила хлеб и огурцы и теперь выдавала их на руки. Вышли на улицу.

— Не рассыпайтесь по всей мостовой, — сказала Елена Александровна, — в городе нужно идти организованно.

Несмотря на ранний час, люди уже куда-то торопились. Проехали мимо на грузовиках красноармейцы, прошли ремесленники в рабочих спецовках. Встретились девушки в военной форме.

— На работу идете? — весело окликнули они пионеров.

— На работу! В лес! Деревья валить! — бодро, вразнобой ответили им ребята.

На окраине стали встречаться огородники с мешками, лопатами.

Ребята вышли за город, миновали шлагбаум. Перед глазами открылось широкое ровное шоссе.

Васек оглядел товарищей. Их было много — старых и новых, испытанных друзей и просто одноклассников. Были тут славные ребята из других классов, с ними он познакомился только недавно на стройке. Все они относились к нему тепло, по-дружески.

Но были среди школьников и такие, как Тишин, Петрусин. Алешу Кудрявцева, несмотря ни на что, Ваську не хотелось даже мысленно ставить с ними рядом.

Старые друзья Трубачева всю дорогу шли с ним вместе, говорили о военных событиях, о Мите, о том, что скоро кончится война и Митя вместе с учителем снова вернутся в школу. В новую школу, отстроенную с их помощью.

Вдоль шоссе потянулся густой лес. Леонид Тимофеевич, Елена Александровна и два Мироныча шли прямо по дороге, окруженные школьниками. В толпе слышались шутки, смех, громкие голоса.

Внезапно на Трубачева нахлынули воспоминания. Казалось, стоит только закрыть глаза — и увидишь свежее украинское утро, Митю, Сергея Николаевича, подводу, на которой ехал отец учителя… Все это было совсем недавно… Вот так шел Сергей Николаевич, а вот так, по краю шоссе, Митя… И Валя шла, срывая крупные белые ромашки.

А потом по шоссе шагали на фронт бойцы с запыленными суровыми лицами. И вдоль этого потока учитель двигался навстречу ребятам и горнил еще и еще, чтобы показать им, что он здесь…

Никогда не забудет Васек, как, прощаясь, Сергей Николаевич соединил их руки в своих ладонях…

Васек оглянулся. Саша поднял на него большие грустные глаза и глубоко вздохнул. Девочки шли по тропинке около леса. Нюра отстала от подруг, и светлый сарафанчик ее одиноко мелькал за деревьями. Петя, по старой привычке, жался к Мазину, а Мазин шел, мрачно опустив глаза в землю.

И, словно продолжая начатый разговор, Одинцов вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:

— Вот мы среди своих теперь, а там все еще враги кругом. И может, сейчас, в эту минуту, идет бой. — Он тронул за плечо Трубачева: — Помнишь, как тогда, ночью, на дороге?

Ваську сразу вспомнился ночной шорох деревьев, дальний топот копыт, боец, скачущий на гнедой лошади…

Васек встряхивает головой и поворачивается к товарищам:

— Что это мы так отстали, ребята? — Он машет рукой и звонко кричит: — Эй, Белкин! Подождите нас!.. Девочки, выходите на шоссе! Куда ушли?

— Спешат все, как на пожар! — ворчит Мазин. Девочки поспешно сбегают с тропинки.

Трубачев прибавляет шагу. Елена Александровна останавливается на дороге и ждет. Ветер треплет ее светлые волосы, выбившиеся из-под берета; девочки со всех сторон суют ей в руки букетики цветов.

Леонид Тимофеевич и два Мироныча тоже замедляют шаг, оглядываются. Ребята догоняют их и идут рядом.

Дедушка Мироныч рассказывает о лесных пожарах:

— Ну вот. Дед мой был лесником и всю жизнь лесом кормился… Вот один раз заночевал он в лесу, подложил под голову армяк да топор и задремал. Вдруг слышит — словно кто стонет, да так тяжко, многоголосо стонет и дышит жарко в лицо… Проснулся он, сел. А над головой птицы летят, с ветки на ветку белки шарахаются, и зайцы прямо по ногам скачут, и всякая тварь лесная бежит мимо… Вскочил он. Ночь на дворе, а промеж деревьев зарево видно, огонь змейками по траве ползет. И в ушах гул стоит. Выбежал он на опушку… Лес горит… Батюшки мои! Упал дед на колени, заплакал: «Кормилец ты мой родимый!» А лес стоном стонет, как человек… Перекрестился дед — и в село. Ну, набежали люди с баграми, с лопатами, давай канавы рыть, водой заливать. Ведерками воду из речки носили — о пожарных тогда и не слыхивали в селах. Ну и выгорел лес — одни пни торчали… А теперь я вот на свою родину ездил — на этом месте высокая рожь колосится. Зайдешь — с головой окунешься в хлеба. Не узнать того места, где пожар был и где мой дед плакал. Теперь новые леса посадили, хорошие леса, строевые…

— А отчего же пожар был? — спросил кто-то из ребят.

— Известно отчего: пастухи сожгли. Народ тогда несознательный был. Разложили костер да заснули — вот тебе и пожар!.. — Дедушка Мироныч поглядел на высокие, стройные сосны у дороги. — Вот, Леонид Тимофеевич, эти сосны мачтовые. Вишь, они, как стрела, ровные! — Он подошел к дереву, постучал по стволу топорищем. — Хороши сосны!.. А вот до войны я отдыхал в одном санатории на Черном море, так там я видел сосновую рощу. Особые деревья! Иглы длинные, хоть косы плети, а шишки с кулак у той сосны…

Кто-то из ребят вспомнил, что видел в Артеке пробковые деревья. Мироныч снова стал что-то рассказывать.

Елена Александровна подошла к Ваську:

— Расскажи мне о своих делах, Трубачев. Как у вас там с учебой?

Васек опешил.

— Мы занимаемся с матерью Пети Русакова. Мы будем учиться в шестом классе! — удивленно ответил он.

— Чтобы учиться в шестом, надо пройти всю программу пятого класса, — серьезно сказала Елена Александровна. — Леонид Тимофеевич просил меня проверить ваши знания. Предупреди, пожалуйста, Екатерину Алексеевну, что завтра я приду к ней на урок.

— Хорошо, — ответил Васек, чувствуя тревогу и растерянность.

Ребята сразу заметили по его лицу, что случилось что-то важное.

— О чем она с тобой говорила? — спросил Одинцов.

— Потом скажу, — отмахнулся Васек. Ему не хотелось в этот день портить настроение ребятам. — Потом, потом!.. — пообещал он подошедшим товарищам.

Алеша Кудрявцев тоже несколько раз оглянулся.

— Трубачев с печником разговаривал, а сам все смотрел в нашу сторону — наверно, жаловался на тебя, — успел шепнуть ему Тишин.

— Пусть жалуется! Ему же будет хуже, — озлился Алеша.

Делянка была в шести километрах от города. Когда вошли в лес, Леонид Тимофеевич предложил всем отдохнуть и позавтракать. Ребята вытащили из вещевых мешков хлеб и, закусывая на ходу, разбрелись кто куда.

Лес был густой, разросшийся, тенистый. Сквозь зелень осин и берез виднелись коричневые стволы сосен.

Елена Александровна, крикнув ребятам, чтобы далеко не уходили, побежала с девочками к орешнику.

— Идите сюда! — кричала она, ловко нагибая ветки. — Посмотрите, как орехов много! По пять штук в одной кучке.

На голос ее прибежали ребята. Ветки гнулись, трещали. Орехи были еще зеленые, внутри них, словно в вате, лежали маленькие ядрышки. Ребята попробовали орехи и побежали искать ягоды.

Леонид Тимофеевич с двумя Миронычами пошел к леснику. Пока он ходил, мальчики вырезали себе палки, лазили на деревья, гонялись за белками. Витя Матрос притащил Елене Александровне птичье гнездо, в нем лежала скорлупа от хорошеньких голубых яичек.

— А где птички? — спросила стриженая черненькая девочка из пятого класса.

— Птички уже летают, — засмеялась Елена Александровна и серьезно добавила: — Но трогать гнезда все равно никогда не надо.

Мазин залез в орешник, вырезал дудку и пронзительно свистел, собирая около себя целую очередь желающих свистнуть.

— Ну, ну, работнички! Угомонитесь-ка! — раздался веселый голос Леонида Тимофеевича.

Он привел лесника.

Лесник показал делянку и ушел. Оба Мироныча сбросили пиджаки и начали осматривать деревья. Некоторые из них они пометили мелом.

— Вот эти, ровные, пойдут на столбы, — говорили они ребятам, — а кривые только на дрова можно использовать.

Леонид Тимофеевич и Толя Соколов облюбовали себе одно дерево и, присев на корточки, начали пилить. Поблескивая на солнце отточенными зубцами, в лесу зажужжали пилы. У Мазина от охоты попилить загорелись глаза. Он подбежал к дедушке Миронычу:

— Дедушка, давайте я с вами попилю! Я на этом деле собаку съел!

— Собаку съел? — усмехнулся плотник и кивнул головой на младшего Мироныча: — Вот сейчас мы с Федором Миронычем это дерево повалим, потом он будет его очищать, а мы с тобой попилим.

Когда дерево повалили, дедушка Мироныч шагнул к старой сосне.

— Становись, коль собаку съел, — поплевывая на ладони и опускаясь на одно колено, пригласил он Мазина.

Мазин тоже поплевал на ладони, опустился на колено и, не рассчитав силы, рывком подал от себя пилу. Пила вильнула, издала жалобный звук и острыми зубцами проехала по стволу.

Плотник с ухмылкой посмотрел на Мазина:

— Кошку ты съел, а не собаку! Не толкай пилу, а тащи к себе. Тоже мастер!

Вокруг все засмеялись.

— А вы разойдитесь, ребятки, — сказал Мироныч. — Упадет дерево на вас — беда будет! Вот как повалим, тогда ветки обрубать станете.

Подпиленные стволы кренились набок и падали с шумом, цепляясь ветками за соседние деревья.

— Отойди! Отойди! Падает! — кричали ребята.

Васек вместе со своей бригадой пятиклассников обрубал сучья и ветки.

— Вот они где, столбы-то! — жарко блестя черными глазами, восхищался Витька Матрос и, размахивая топором, первый мчался к упавшему дереву. — Почище обрубайте, ребята! Ведь это нам столбы для забора! — кричал он пятиклассникам.

Тишин поворачивал в его сторону голову и насмешливо глядел исподлобья. Заметив этот взгляд, Витька встряхивал головой и еще с большим жаром командовал:

— Поднимай! Поднимай! Тащи к Федору Миронычу!

Федор Мироныч, пристроившись около большого пня, аккуратно обтесывал каждое бревно и с помощью ребят откладывал в сторону сыроватые желтые гладкие столбы. Он чувствовал себя в лесу хозяином и, вдыхая смолистый запах срезанных сосен, вдруг становился разговорчивым:

— Вот, например, береза: красивое дерево и полезное. А некоторые озорники этого не сознают: обдерут с нее кору вокруг ствола, словно кожу с живого существа снимут! И наплевать им! А дерево гибнет…

Алеша Кудрявцев помогал Миронычу. Складывая готовые столбы, он хмурил темные брови и озабоченно спрашивал:

— А что, Федор Мироныч, которые из них для забора хороши? Если один больше, другой меньше — это ничего? Можно зарыть поглубже или отпилить, а?

— Можно и зарыть, можно и отпилить, это все в наших руках, — благодушно отвечал Мироныч. — Только и зарыть не просто. Конец нужно обсмолить либо обжечь, не то он будет в земле гнить, а это никому не интересно тоже. Забор ставят не на один год и не на два…

Алеша внимательно слушал и сильными, ловкими руками откатывал в сторону наиболее гладкие и прямые стволы. Тишин помогал ему и украдкой метил эти столбы красным карандашом. Неподалеку от них Елена Александровна вместе с девочками складывала в кучу обрубленные ветки и сучья.

— Это на топку печей пойдет. Ничего не надо бросать, — по-хозяйски распоряжалась она.

Работали бойко до обеда. В обед жена лесника принесла чугун горячей картошки и соленых огурцов.

Оба Мироныча уселись на бревна, вытащили из мешков хлеб и соль. Леонид Тимофеевич, прикрыв носовым платком голову, присел вместе с ними. Ребята тоже расположились вокруг с горячими картофелинами в руках.

Разговор шел о стройке.

— Своими-то руками все быстрей делается. Вот мы сейчас заготовки сделаем на месте, сколько успеем, а потом еще разок-другой приедем сюда с Миронычем и закончим. А тогда готовенькое и перевезем. Досок, конечно, мы тут не напилим — с этим уж придется лесопилке поклониться, а все прочее пожалуйста… Тут и сосна, тут и береза, и кое-где дуб есть… С делянкой нас не обидели, — рассуждал дедушка Мироныч.

Младший Мироныч при своем словоохотливом товарище, как всегда, помалкивал, перебивая его лишь изредка короткими фразами:

— Что есть, об том и говорить нечего, а чего нет, то доставать нужно.

— А чего тебе не хватает? — подмигивая веселым глазом, спрашивал дед.

— Известно чего — машины. Машины для перевозки. А то дождь пойдет и дорогу нарушит, — бросив взгляд на директора, объяснил Мироныч-младший.

— Машину я достану на днях, — кивал головой директор.

— Машину, товарищ директор, надобно, — это верно. Машину для перевозки требуйте. Докладывайте начальству, что деревья повалены, лежат в лесу… А время не ждет, пора школу к занятиям готовить, — поучал Леонида Тимофеевича старший Мироныч.

Перекусив, снова принялись за работу. К вечеру на вырубленной просеке зажелтели чистые, свежие столбы, выросли горы сваленных в кучу веток. Длинные, прямые сосны, годные для распилки, были приготовлены к перевозке. У ребят ныли плечи и руки, но они старались не показать и виду, что устали.

— Много мы сделали, Леонид Тимофеевич? Сколько из одной сосны выйдет досок? Хватит на починку полов?.. — одолевали они вопросами директора.

— У кого есть веревка? Берите все по охапке нарубленных сучьев! — скомандовала Елена Александровна.

— Да не стоит, пожалуй. Они устали, пусть пробегутся, — остановил ее Леонид Тимофеевич.

— Да зачем же с пустыми руками идти! Ведь нас много, сразу сколько дров принесем! — возражала Елена Александровна, связывая для себя охапку дров.

— Конечно! Конечно! Мы не устали! Мы все понемножку возьмем!

Нагрузившись, двинулись в обратный путь. Васек шел со своей бригадой и весело говорил:

— Вот теперь мы опять примемся за свой участок. Столбы уже есть. Как только их привезут, так и возьмемся за работу!

— Нам нужно догнать и перегнать Кудрявцева! Мы — трубачевцы! — с гордостью говорил Витя Матрос и, поглядывая в сторону Алеши, шептал: — А то они хитрые…

— Не шепчи! — строго остановил его Васек. — Что знаешь, говори громко, только старухи шепчутся.

Витя не смутился.

— А они все время шепчутся, — сказал он. — Сейчас пойду узнаю о чем.

И, отделившись от Трубачева, незаметно пошел за Кудрявцевым.

— Шесть человек нам надо, понятно? Остальные пусть после обеда выходят, — говорил вполголоса Алеша. Тишин понятливо кивал головой.

— Завтра в семь часов утра будьте на месте! — расслышал еще Витя.

Потом приятели заговорили шепотом. К ним присоединился Петрусин.

Витя бросился к Трубачеву.

— Они что-то затевают! — сказал он, тараща черные глаза. Трубачев засмеялся, любовно обхватил его стриженую голову и потрепал жесткие, торчащие волосы:

— Вот горячий парень! Следопыт!

— Весь в меня! — подмигнул Мазин. Витя зарделся от удовольствия и, щелкнув пальцами, сказал:

— Я их выведу на чистую воду, Трубачев! Все завтра разведаю. — И тут же решил про себя: «Сам в семь часов приду на стройку».

А Васек вовсе не думал о кознях Кудрявцева. Он шел среди своих товарищей и передавал им разговор с Еленой Александровной.

— Завтра она к нам на урок придет. Сказала, что Леонид Тимофеевич поручил ей проверить наши знания. Завтра держись крепче, ребята!

— Эх, жизнь! — вспомнил свою любимую поговорку Мазин и, почесав затылок, сказал: — Я так и знал, что от этого печника можно всего ожидать.