Василий Шукшин как латентный абсурдист, которого однажды прорвало

Комментарии:

Анна Гр. по поводу того, почему же ей всё-таки не симпатичен Василий Шукшин (25.10.2015)

«Хорошо, попробую объяснить, тем более мое врожденное чистоплюйство всегда оберегает меня от темной стороны жизни, и я так и живу в счастливом неведении многих безобразий внутреннего плана. Я не люблю шансон, потому что у нас он какой-то зэковский, да и содержание многих песен в этом стиле тюремное. И вот Шукшин, он как запах этого шансона, как запах какой-то, как говорят, тюремной романтики. Его еще нет, но что-то зреет. Оттенок, за которым начинается приблатненность. Намек на пошлость, на какое-то подобие актерского фиглярства. Что-то похожее по ощущению было у Людмилы Гурченко. И при этом внутренняя слабость. Замах, который никогда не превратится в удар. Возможно, на этом и вообще держится актерское мастерство. Но именно держится. А основываться оно должно на вечном. Причем это чистое ощущение. В смысле ничего личного, у меня нет знакомых, похожих на Шукшина.»

«Замах, который никогда не превратится в удар.»

Анна, между прочим, Вы прекрасны! Я считаю себя неплохим аналитиком и прицепчивым критиком, но когда сталкиваюсь с ТАКИМИ замечаниями, поджимаю хвостяру, поскольку вижу, что ещё очень даже есть куда расти.

28.01.2017:

«Скажу одну неполиткорректную штуку. Образ Шукшина, как и образ Высоцкого (не актера Высоцкого как человека, а тот образ, который он о себе создавал) — подходит исключительно к московитским общинникам. Вот вся эта наигранная эмоциональность, разрывание рубахи, рывок на износ, нестабильность, пьяные слезы — это все московитско-нечерноземное. И не имеет значения, что Высоцкий по отцу еврей, а Шукщин — тюркского происхождения. Речь не об актерах, а об их образах. Вот это все — именно московитско-нечерноземное. Поэтому, мне кажется, с одной стороны их раскручивали (те же евреи и интеллигенция) — в качестве этнографических экспонатов — „типичные русские“. С другой стороны, именно поэтому ни Шукшин, ни Высоцкий не были так популярны у других народов СССР, даже у украинцев и белорусов, поскольку украинцы и белорусы более прагматичны и спокойны, и им раздирание рубахи не свойственно (сорочку рваты? цэ ж гроши!). Не говоря уже о том, что порванная рубашка не приносит пользы никому, кроме швейной промышленности. Мне, например, и Шукшин и даже Высоцкий чужды, хотя я и не спорю, что это выдающиеся актеры. Но созданные ими самими „самообразы“ от меня очень далеки и я не хотел бы жить в окружении таких людей.»