ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.)

4. Совершенствование методов работы органов безопасности по борьбе с коррупцией

Трудное экономическое положение страны, рост преступности, привели к повышению роли органов ВЧК — ОГПУ в сфере хозяйственных отношений, оказанию ими всесторонней помощи государственным и хозяйственным органам в решении задач возрождения страны. Решение этих задач было возложено на экономическое управление и транспортный отдел ВЧК — ОГПУ. Ф. Э. Дзержинский считал, что в новых условиях ЭКУ должно способствовать развитию народного хозяйства, ТО — содействовать восстановлению транспорта.[297]

Анализ криминальной ситуации в России показывает, что период реформ 20-х гг., как и «перестройка» 80-х гг. прошлого века, начались с резкого нарастания зарегистрированной преступности и все более активного вовлечения населения в преступную деятельность, особенно корыстную.[298] Наибольшее количество корыстной преступности в 20-х годах было зафиксировано в Москве и Петрограде. Это время отмечено перестройкой преступности, что отразилось на противоречивой статистике, в частности, снижении отдельных видов преступлений, ранее весьма распространенных. Например, за время с 1 января по 1 октября 1921 г. в Москве снизились на 50 % спекуляция и торговля нормированными продуктами; более чем на 47 % сократилось «неправильное пользование продовольственными карточками». При этом на стыке государственного и частного секторов экономики взяточничество и вымогательство взяток возросли на 20 %, должностные преступления — на 14 %.[299] Подобная картина наблюдалась и в других губерниях и уездах страны, где «преступность… сложная, ведущая свои нити… в центр. Губрозыск кишит преступными элементами. Милиция же, в особенности в уездах, поддерживает систему грабежей и взяточничества».[300]

Хронология событий показывает, что крайне напряженная ситуация в сфере борьбы с коррупцией берет свое начало с конца весны 1921 г., когда после введения ряда законодательных актов, давших право гражданам на торговлю, коммерческое посредничество и получение в аренду государственной собственности по существу и началось стихийное накопление первоначального капитала с перекачкой огромных государственных средств в частный сектор, носивший в большинстве случаев криминальный характер. Здесь же и точка отсчета слияния противозаконных интересов НЭПманов и советских хозяйственников, т. е. налицо было появление и начало «воспроизводства» новой коррупционной «номенклатуры», не заинтересованной в формировании здорового общества. В руках преступников оказался огромный стартовый капитал, что привело к созданию условий для разбазаривания национального достояния и возникновения реальной угрозы экономической безопасности государства.

Желание поскорее поднять лежавшую в руинах промышленность не давало времени проанализировать последствия предпринимаемых шагов. Между тем сравнительно скоро стало очевидно, что с помощью взяток и различных злоупотреблений в первую очередь арендовались предприятия, которые были экономически рентабельны. Существует огромное количество фактов, когда предприятия сдавались в аренду частным лицам на льготных условиях: за бесценок либо по явно заниженной стоимости, без учета цены сырья и материалов, хранившихся на их складах. При этом должностные лица зачастую вступали в сговор с бывшими хозяевами этих предприятий и искусственно занижали стоимость государственного имущества, сдаваемого в аренду, получая за это комиссионные.[301]

В результате этого многие важнейшие сектора экономики были поражены преступными злоупотреблениями и созданы благоприятные условия для внедрения в экономику коррупционных отношений, что находило свое отражение в оперативных и аналитических материалах органов безопасности: «в аренде предприятий все больше и больше фигурирует спекулятивный элемент, который для своих целей широко пользуется дачей взяток».[302]

В начале проведения НЭПа формы проявления коррупции выступали в основном в виде подкупа-продажности должностных лиц государственных учреждений и предприятий с целью сокрытия хищений из государственного сектора экономики, что представляло для ослабленного многолетними войнами государства большую угрозу национальной безопасности. Показательно, что не прошло и трех месяцев с начала НЭПа, как в постановлении ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. отмечалось значительное увеличение количества хищений из государственного сектора экономики с активным участием в этом должностных лиц и служащих государственных предприятий и учреждений. При этом указывалось на «многократность вменяемых деянии и массовый характер», указанных преступлений.[303]

Начиная со второй половины 1921 г., особую остроту приобрела опасность «оживления мелкобуржуазной стихии» в среде части советских хозяйственников. Как справедливо отметила коллегия Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской Инспекции в постановлении, принятом в сентябре 1921 г., возникла угроза «атаки мелкособственнических элементов» против государственного хозяйства, которое «они попытаются растаскивать по кирпичику и развращать хозяйственных руководителей своим шкурническим духом».[304] В государственном секторе экономики и управления сложилась обстановка неудовлетворительного состояния хозяйственно-бухгалтерской отчетности и ревизионного контроля. Зачастую на предприятиях имели место бесконтрольность, бесхозяйственность, волокита и некомпетентность должностных лиц и служащих. Значительно препятствовало нормальному функционированию государственной власти такое явление, как круговая порука, т. е. взаимное прикрытие недостатков, промахов в работе. Это приводило к явному попустительству, когда должностные лица «не замечали» совершаемых правонарушений.

Динамика развития событий показывает, что к осени 1921 г. в стране создалась ситуация, когда коррупционная преступность со всей очевидностью стала представлять реальную угрозу национальной безопасности государства. Выступая 17 октября 1921 г. на II Всероссийском съезде работников политпросветов с докладом на тему «Новая экономическая политика и задачи политпросветов», В. И. Ленин особо отмечал: «На мой взгляд, есть три главных врага, которые стоят сейчас перед человеком, независимо от его ведомственной роли… первый враг — коммунистическое чванство, второй — безграмотность и третий — взятка».[305]

На практике это выражалось в том, что часть служащих стала создавать частные предприятия, которые регистрировались на подставных лиц, родственников и т. п. и, используя свое «административное положение в государственных органах», занималась незаконным предпринимательством — присваивала производственные фонды и финансовые кредиты государственных предприятий и организаций. Другая часть — формально являясь государственными служащими, фактически «работала на процентах» от сделок, т. е. тоже были частными предпринимателями.

Так, в начале октября 1921 г. ЭКУ были получены сведения о преступной деятельности руководителей одной московской государственной конторы, которые за крупные взятки зачисляли состоятельных НЭПманов на должности заведующих отделов своей конторы, что давало последним освобождение от многих налогов, отсрочки по возврату государственных кредитов и другие льготы. На полученные деньги по государственным расценкам покупалась мануфактура, которая затем перепродавалась по спекулятивным ценам. При этом 70 % прибыли шло в карман коррупционеров.[306] Все участники этого дела были привлечены органами ВЧК к уголовной ответственности.

Всего же за 1921 г. органами ВЧК за преступления по должности было арестовано 32 177 человек. Из них было осуждено 3763 человека: расстреляно — 593 человека, в тюрьму — 362, в концлагерь — 2598, отправлено на фронт — 59, выслано в другие губернии — 89, осуждено по другим наказаниям — 63.

Начало НЭПа сопровождалось спадом в деятельности ВЧК и его местных органов, их дезориентации, что выражалось в резком снижении количества политических и уголовных дел, находившихся в производстве. Так, например, в приказе ВЧК от 28 июня 1921 г. № 186 «О деятельности Транспортных ЧК» отмечалось, что «помимо объективных причин (недостатка сотрудников, тяжелого продовольственного положения и др.) здесь играет большую роль отсутствие ясного представления о тех задачах, которые ТЧК в существующих условиях должны разрешать, а также иллюзия о том, что силы контрреволюции разбиты… и больше нам не опасны».

Кривая графика статистических данных убедительно показывает как спады в работе ВЧК — ОГПУ и их органов на местах, так и впечатляющий рост должностной преступности в страyе. Вместе с этим в статистике, как в зеркале, отражаются и недостатки ведения предварительного следствия и дознания. Материалы следственной и судебной практики свидетельствуют, что в деятельности органов безопасности накопилось много серьезных недостатков, в результате которых осуждались невинные лица, значительная часть материалов дознания и уголовных дел возвращались судами на дополнительное расследование и заканчивались прекращением. Кроме того, ревтрибуналами и судами выносились оправдательные приговоры по реабилитирующим основаниям, когда уголовное дело не подлежало возбуждению, а возбужденное подлежало прекращению еще в стадии расследования. Отмечались факты фальсификации уголовных дел.

Переход к НЭПу потребовал совершенствования методов работы чекистов. Но на первых порах не все смогли перестроиться, отказаться от старых подходов времен военного коммунизма. Проведенный анализ показывает, что в первые годы Советской власти и более поздний период избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу было распространенно довольно широко. После введения в 1922 г. в действие Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСР вопросам о мере пресечения, обоснованности ее избрания стало придаваться большее внимание. Показательно, что в отчетных документах о деятельности ГПУ и его местных органов за 1-е полугодие 1922 г. отмечалось, что «метод работы оставался по прежнему оперативный»,[307] что подразумевало большое количество арестованных по подозрению в совершении преступлений, но отпущенных на свободу из-за отсутствия состава преступления или за недоказанностью.

В последующие годы стиль работы органов безопасности стал улучшаться. Так, в архивных документах о деятельности ОГПУ за 1926 г. особо указывалось, что «метод работы значительно изменился: сократилось количество пустых арестов, значительно повысился процент осужденных из общего количества обвиняемых».[308]

Эта тенденция продолжалась и в последующие годы НЭП. Так, например, в 1927 г. органами ОГПУ были возбуждены уголовные дела за преступления, подпадающие под признаки коррупционных (взяточничество, экономические контрреволюция и шпионаж, должностные преступления, присвоение, растрата, подлог, бесхозяйственность) в отношении 11 651 человека.

Развитие рыночных отношений и усиление государством борьбы с этим явлением привело в начале 1922 г. к детерминации коррупционной преступности. Так, например, в приказе ВЧК от 12 января 1922 г. № 21 «О борьбе со взяточничеством» отмечалось: «Развивающееся взяточничество на железнодорожных путях сообщения РСФСР приняло за последнее время небывало широкие размеры… наносит колоссальный вред Республике» и «вошло в определенную систему». В приказе указывалось, что наряду с обычными формами взяточничества стали появляться и другие — это так называемые «процентные вознаграждения за оказание услуг», что выражалось в оплате за привлечение государственными служащими клиентуры для частных предпринимателей или оказание содействия в заключении договоров поставки или подряда для государственных нужд и др.[309] Помимо этого в приказе давалось указание на выявление фактов получения и вымогательства взяток со стороны служащих железных дорог и указывались виды работ на транспорте, которые были в наибольшей степени поражены коррупцией:

• за ускоренное и внеочередное предоставление порожняка под грузы, отправляемые кооперативами и частными организациями и отдельными лицами;

• за приемку багажа и грузов при наличии неправильно оформленных сопроводительных документов;

• за погрузку и отправку грузов в более скоростных поездах;

• за правильность направления грузов грузополучателю (ввиду частых случаев утраты грузов, отправители прибегали к даче взяток лицам, руководящим их отправкой);

• за розыск недопоставленного груза;

• за предоставление протекционных и других вагонов;

• за безбилетный провоз пассажиров и багажа;

• за предоставление пассажирам наиболее удобных мест в поездах;

• за незаконную выдачу бесплатных билетов и т. д.

В приказе ТО ВЧК и его подразделениям на местах предписывалось «просмотреть все архивные следственные дела на лиц, привлекавшихся за взяточничество», с целью изучения признаков этого преступления и форм его проявления, а также для «выработки новых методов борьбы, способствующих искоренению». При разработке оперативной информации на лиц, подозреваемых во взяточничестве, особое внимание предлагалось обращать на их окружение по месту службы. В дополнение к этому предписывалось производить «периодическую посылку секретных сотрудников ТЧК по линии своего района для вылавливания взяточников и дающих взятки». Следствие по этой категории дел предлагалось «производить в спешном порядке», и в случае повторного привлечения к уголовной ответственности за взяточничество «обязательно использовать старые обвинительные материалы». Для ускорения процедуры судебного слушания всем революционным трибуналам железных дорог предлагалось их проводить на месте: «в станционных помещениях, управлениях дорог, депо и мастерских».[310]

К середине лета 1922 г. размеры взяточничества в стране стали достигать угрожающих масштабов. Чтобы повысить эффективность борьбы с этим явлением на транспорте было принято решение о привлечении к участию в борьбе с ней сотрудников НКПС. В приказе НКПС от 15 июля 1922 г. № 1310 (объявлен приказом ГПУ от 18 июля 1922 г. № 139[311]) для организации борьбы со взяточничеством приказывалось устранить недостатки в работе всего аппарата НКПС. «Интересы Республики настойчиво требуют, чтобы передвижение людей и грузов совершалось без всякой «подмазки», быстро, аккуратно и точно».[312] С этой целью при ГПУ были организованы специальная комиссия по борьбе со взяточничеством (центральная тройка) и на местах при ОКТО и ДТО ГПУ местные комиссии (окружные тройки, дорожные тройки). Для непосредственной организации работы на всех крупных узловых пунктах и распорядительных станциях учреждались особоуполномоченные по борьбе со взяточничеством, которые были подотчетны в своей работе дорожным тройкам.

Если в приказе ВЧК от 12 января 1922 г. говорится, что развитие взяточничества «приняло… небывало широкие размеры» и борьба с этим злом возлагается на ТОВЧК,[313] то спустя полгода уже констатируется качественно новое изменение криминальной обстановки: «взяточничество на путях сообщения достигло… неслыханных размеров. Перед НКПС и ГПУ стоит боевая задача искоренить это зло во что бы то ни стало».[314] В дополнение к этому огромное количество хищений. Только за пять месяцев 1922 г. было похищено железнодорожных грузов на сумму около 17 млн. руб. золотом.[315]

В качестве одной из мер борьбы со взятками рекомендовалось создание на всех крупных железнодорожных станциях бюро жалоб и содействия пассажирам и грузоотправителям.[316]

Деятельность этих комиссий сыграла важную роль в борьбе со взяточничеством и в улучшении работы транспорта. Полученный опыт и знания были в дальнейшем использованы Ф. Э. Дзержинским при проведении кампании по борьбе со взяточничеством в 1922–1923 гг.

Несмотря на предпринимаемые властями меры, это явление продолжало свое распространение и в других областях народного хозяйства. С весны 1922 г. в стране наметилось усиление криминализации в обществе в особо опасных формах: взяточничество, различные должностные преступления и другие проявления коррупционной преступности. В информационном докладе Экономической части ГПУ заместителю председателя ГПУ т. И. С. Уншлихту от 4 мая 1922 г.[317] сообщалось, что бывшие собственники национализированных предприятий, дельцы, спецы, работающие в государственных учреждениях, использовали неопытность новой власти в своих личных интересах и не допускали заключения договоров между государственными учреждениями без использования частных посредников, которые оплачивали их услуги процентными отчислениями с каждой сделки. «Это процентное отчисление (взятки) до того развратило наши органы, что если находятся лица, не желающие этого делать, то сделка или договор, как бы выгоден и целесообразен не был, будет целые месяцы ходить по канцеляриям и в конце концов данное лицо или вынуждено дать взятку или же в противном случае противная сторона отказывается заключать сделку». Так, например, Кавлестресту в процессе его производственно-хозяйственной деятельности потребовались разрешение Наркомата внешней торговли (далее — НКВТ) на заключение договора по экспорту древесины с Кавказа. Полтора месяца тянулось рассмотрение этого вопроса, причем лица, от кого зависело оформление этого договора в НКВТ, заявляли, что договор будет заключен только в том случае, если в их пользу будет передано 10 % от суммы договора. В результате сторговались на 3 %, и только после этого договор был утвержден. Приведенный пример не был единичным для данного ведомства. Взяточничество стало приобретать системный характер и массовость. В конце мая 1922 г. Экономчасть в информационном докладе для руководства ГПУ с тревогой сообщала: «…в НКВТ царят взяточничество и кумовство», имеют место «целый ряд крупных и мелких злоупотреблений». «Взаимоотношения между… сотрудниками… носят такой характер, что сплошь и рядом честному и преданному делу Советской Республики человеку житья там не дают». Дельцы из ряда государственных учреждений и трестов «…при помощи системы широких подкупов развратили аппарат НКВТ» не только в центре, но и на местах. Они перекупали вагонами импортные товары у «явных контрабандистов», а затем в Риге и Ревеле (ныне г. Таллин), при помощи дачи взяток железнодорожному персоналу, отправляли в Москву, в адрес НКВТ, либо других государственных учреждений, где, по приходу на сортировочные железнодорожные станции, спешно, «прямо с колес» перепродавали.

Имелись и такие отечественные предприятия, которые, используя продажность служащих НКВТ, заключали договора на условиях, позволяющих им вести самостоятельные заготовки с иностранными фирмами.[318]

Наибольшего размаха проявления взяточничества и других должностных злоупотреблений достигли к лету 1922 г. Хозяйственные договора между государственными промышленными предприятиями зачастую заключались через частных посредников.[319] Большое распространение подобная практика получила и на транспорте.[320]

В конце августа 1922 г. в ЭКУ ГПУ в результате «изучения характера, видов взяточничества и причин, порождающих взятку», были подготовлены «Краткие тезисы об организации кампании по борьбе со взяточничеством»[321] в масштабах всей страны, в которых были даны конкретные предложения по организации этой борьбы, структуре, составу и компетенции временных комиссий по борьбе со взяточничеством, об использовании органов ГПУ, НКРКИ и Уголовного розыска для проведения «специфических мероприятий в порядке ударности». И также проекты «Плана участия ГПУ в кампании по борьбе со взяточничеством»,[322] в которых предусматривались по два этапа борьбы с этим явлением. «Первый — проведение одновременно — ударной кампании по борьбе со взяточничеством. Второй — организационно-контрольный период»..

Предполагалось, что в «ударный период» ГПУ и его местные органы все свои силы должны были приложить в следующих направлениях:

1) Деятельность секретно-агентурного аппарата ГПУ (создание качественно нового агентурного аппарата ЭКУ, адаптированного к условиям НЭПа и нацеленного, в первую очередь, на борьбу со взяточничеством[323]):

а) нацеливание секретных осведомителей и агентов на решение оперативных задач по выявлению преимущественно крупных взяточников из числа лиц, «берущих, дающих и посредничествующих в деле взяток»;

б) формирование из числа сотрудников ГПУ «ударной группы разведчиков» для проведения секретных операций, связанных с разработкой агентурных дел но взяточничеству;

в) оперативное внедрение секретных агентов для выявления взяточников «в очаги взяточничества»;

г) срочная разработка агентурных материалов, «имеющих подозрение на взяточничество»;

д) увеличение финансовых ассигнований на проведение «секретных операций по борьбе со взяточничеством»;

е) введение временной системы «усиленного премирования секретных осведомителей и агентов за раскрытие наиболее крупных дел и за быстрое и точное исполнение заданий»;

ж) незамедлительная передача материалов агентурных дел, «где состав взяточничества достаточно установлен, на предварительное следствие»;

2) Деятельность следственного аппарата ГПУ.

а) создание из числа особенно опытных сотрудников ГПУ следственных групп «для ведения в срочном порядке предварительного следствия и передачи по подсудности дел о взяточничестве»;

б) создание из числа особенно опытных и исполнительных сотрудников ГПУ «группы активников» для производства обысков, выемок и арестов взяточников;

в) ускоренная (безотлагательная) передача следственных дел о взяточничестве в судебные органы, рассмотрение и утверждение постановлений по ним Коллегиями органов ГПУ;

г) круглосуточное обеспечение транспортом для проведения следственных действий;

д) выделение сил и средств для «срочного доставления повесток и вызовов в течение круглых суток».

3) Специфическая кампания в прессе:

а) широкая агитация и пропаганда борьбы со взяточничеством;

б) опубликование в центральной и местной печати материалов наиболее крупных и типичных следственных дел о взяточничестве, находящихся или бывших в производстве органов ГПУ (ВЧК), и вынесенным по ним приговорам, а также списков лиц, уличенных во взяточничестве.

4) Участие в ревизионной деятельности по проверке государственных предприятий и организаций. Группы сотрудников органов ГПУ совместно с выделенными для этой цели работниками РКИ, профсоюзов, парткомов, первичных ячеек и просто с отдельными честными гражданами проводят «обследование и контроль торгово-коммерческих, планово-распорядительных, снабженческо-материальных и финансовых органов всех хозяйственных наркоматов. Обследование должно охватить сами аппараты наркоматов со всеми их центральными и главными управлениями и их местные органы, аппараты трестов, синдикатов, кустов, местных контор и представительств, конторы заводов, фабрик, станций, совхозов и проч.». Внимание членов этих групп нацеливалось на поиск материалов, которые «могут дать нить или подозрение во взяточничестве»:

а) условия хозяйственных договоров, заключенные между кооперативными предприятиями и госучреждениями и частными лицами и фактическое выполнение их, размер комиссионного вознаграждения;

б) хозяйственная деятельность комиссий, сдающих в аренду различные объекты народного хозяйства, и др.

Помимо этого им вменялось проведение широкого опроса личного состава обследуемых учреждений с целью выявления лиц, уличенных или подозреваемых когда-либо во взяточничестве, работающих по совместительству в госучреждениях, состоящих одновременно на госслужбе и в частных предприятиях, а также неофициально участвующих в последних, и составления на этих лиц специальных списков.

5) Участие ГПУ совместно с другими уполномоченными органами в административной деятельности:

а) увольнении с госслужбы лиц, уличенных или подозреваемых когда-либо во взяточничестве, участвующих одновременно в частных предприятиях или состоящих там на службе, работающих по совместительству, а также «консультантов»;

б) запрете на службу в одном учреждении лицам, связанным между собой в прошлом или в настоящее время «семейными, коммерческими интересами»;

в) определении правомерности применения коллективной ответственности за взяточничество.

В дополнение к изложенному предусматривалось для увеличения эффективности «ударной кампании» использование общегосударственных мер репрессивно-судебного характера:

а) создание особых сессий для рассмотрения дел о взяточничестве;

б) пожизненный или на определенное время запрет на службу в государственных учреждениях лицам, уличенным во взяточничестве;

в) ужесточение уголовной ответственности за взяточничество не только дающим и берущим взятки, но и лицам, которым было об этом известно;

г) проведение нескольких показательных процессов с применением высшей меры наказания.

Одновременно с этим в плане ГПУ предлагалось законодательным путем:

• ограничить совместительство службы в госучреждениях, кроме случаем особо оговоренных в законе, и запретить советским работникам службу или участие в частных предприятиях;

• регламентировать порядок товарообмена, использование частного посредничества и вообще операций с физическими лицами по договорам купли-продажи;

• запретить госучреждениям выдачу мандатов и удостоверений физическим и юридическим лицам.

Помимо всех этих общегосударственных мероприятий высказывалась необходимость проведения «чистки личного состава» в органах ГПУ от «примазавшегося и подозрительного элемента», усиления его новыми людьми и улучшения материального благосостояния сотрудников.

Организационно-контрольный период, по мнению авторов плана, в отличие от первого периода «является затяжным и ни в коем случае не может носить характер ударности, цель его — устранение причин, способствующих развитию взяточничества. Органы ГПУ участвуют в нем косвенно, вкладывая свою осведомленность и практику».

Работа органов ГПУ в этот период заключается в сотрудничестве с правомочными органами в следующих вопросах:

а) пересмотр штатов личного состава в центральных и местных советских органах, их внутреннего распорядка и делопроизводства и т. п.;

б) определение круга обязанностей должностных лиц;

в) установление персональной ответственности сотрудников за торгово-хозяйственную деятельность управлений, отделов, складов, контор, предприятий и пр.,

г) внесение поправок в законопроекты, регламентирующие положение о государственной службе, порядке и формах частного посредничества, товарообмена, выдач и мандатов и удостоверений;

д) подготовка и выдача государственным предприятиям заключений по наиболее значимым договорам купли-продажи.

31 августа 1922 г. состоялось заседание Коллегии ГПУ, где был заслушан доклад «О плане кампании ГПУ по борьбе со взяточничеством» и принято постановление.[324] Проведенный анализ показывает, что руководство ГПУ видело успех в борьбе с коррупцией только тогда, когда она будет вестись прежде всего с «кастой неприкасаемых» из числа членов РКП(б). Из 13 пунктов протокола заседания Коллегии б пунктов посвящены этому:

«1…борьба со взяточничеством может вестись успешно, только если партия признает ее своей ударной задачей.

2. Беспощадная борьба со взяточничеством должна повестись в первую очередь среди коммунистов.

3. Должна быть проведена чистка учреждений от взяточников, как в партийном, так и советском порядке.

4. Признать необходимым… применять по отношению к взяточникам крайне репрессивные меры вплоть до Архангельского лагеря и высшей меры наказания для вымогателей и коммунистов (о последних дать директиву в партийном порядке).

9. Просить ЦК обязать членов партии давать информацию органам ГПУ о всем известном им в этой области.

11. Просить ЦК принять решительные репрессивные меры по отношению к лицам, ходатайствующим за взяточников».

В соответствии с решением Коллегии ГПУ борьба с коррупцией возлагалась на ЭКУ, Транспортный Отдел и Особый Отдел. При этом ЭКУ предлагалось «использовать для этой работы хозяйственные органы». Перед ними ставился ряд задач по проведению «систематической борьбы: с посредничеством, комиссионными, совместительством, выдачей всяких мандатов». Для обеспечения этого предлагалось «мобилизовать бывших чекистов и часть хозяйственников… для работы по борьбе со взяточничеством» и «оформить юридически право ГПУ вести предварительное дознание и следствие по экономическим делам».

Рост коррупционных проявлений в экономической сфере и малопродуктивная работа агентуры органов безопасности потребовали новых подходов в организации и проведении осведомительно-агентурной работы ЭКУ. 12 августа 1922 г. Ф. Э. Дзержинский в записке 3. Б. Кацнельсону потребовал доклада о состоянии осведомительской работы в ЭКУ.[325] На 1 августа 1922 г. в штате в ГПУ состояло 12 492 секретных сотрудника и 52 345 осведомителей.[326]

18 августа 1922 г. руководством ЭКУ было внесено предложение по изменению организации сбора оперативной информации экономического характера. Для выполнения требований к информации о полноте и достоверности ЭКУ предложило отказаться от сбора информации по примеру сбора сведений политического характера. «Система создания осведомительских групп в государственных учреждениях является несостоятельной уже хотя бы потому, что экономическая информация должна обнимать частные промышленные и торговые предприятия, в которых создавать осведомительские группы по образцу тех, которые имеем в госучреждениях, является невозможным… Экономическая информация… должна базироваться не только на осведомительских группах, но должна создавать новый тип информации, более соответствующий условиям НЭПа, т. е. должна… принимать участие в наиболее типичных видах торговли и промышленности частной, вводя своих секретных сотрудников под видом самостоятельных предпринимателей в разного рода предприятия, наиболее нас интересующие…».[327]

В развитие этого совместным приказом ГПУ и Комиссии при СТО по борьбе со взяточничеством 25 сентября 1922 г. № 230 ЭКУ, транспортному и особому отделам ГПУ по принадлежности было приказано в центре и на местах усилить деятельность секретно-агентурного аппарата по борьбе с коррупцией, для чего предписывалось усилить агентурную работу по выявлению и пресечению противоправной деятельности как коррупционеров, так и коррум-паторов и корруптеров.[328]

НЭПманов не удовлетворяли те пределы деятельности, которые были установлены государством, и они постоянно шли на прямые преступления, совершая хищения, подкупы, пытались разложить отдельные звенья государственного аппарата. Нередкими были факты попыток обойти законы, изыскать дополнительные пути для своего обогащения. Распространенной формой ухода от уплаты налогов и контроля со стороны розыскных и контрольно-ревизионных органов явилось создание НЭПманами «фирм-однодневок». Советские газеты так описывали эти события: «Предприятия столь же быстро и легко кончают существование, как быстро и легко возникают. Все сводится к случайной покупке и по возможности быстрой реализации товаров».[329]

Для улучшения и систематизации сбора, контроля и учета деятельности государственных, частных предприятий и учреждений, «нарушающих экономические интересы Республики», а также выявления органами ЭКУ виновных в этом лиц приказом ГПУ от 28 декабря 1922 г. № 348 была объявлена Инструкция для экономических подразделений на местах по учету экономически неблагонадежных предприятий. В ней предписывалось: «Все материалы, как то: агентурные, осведомительные донесения, заявления заинтересованных лиц и учреждений (членов РКП, РКИ) и других, освещающие какое-либо преступление или дающие основание к подозрению в ненормальном и вредном развитии предприятия», систематизировать и ставить на специальный учет. При этом на уполномоченных экономических подразделений возлагалась обязанность по заполнению специальных формуляров на эти предприятия с указанием установочных данных как на само юридическое лицо, так и на его руководителей, характеризуя их «политическую и социальную принадлежность». В случае выявления лиц, «стремящихся своей деятельностью к нарушению или разложению экономических интересов Республики», предписывалось заводить на них личный формуляр с отнесением таковых к «разряду неблагонадежного элемента» и делать об этом запись в формуляре предприятия. Из полученных сведений экономическими подразделениями составлялись ежемесячные информационные сводки, на основании которых в ЭКУ ГПУ делали месячные отчеты и общие обзоры о проделанной агентурно-следственной и организационной работе своих отделов по всей стране.

В рассматриваемый период среди личного состава органов ГПУ, как и в других органах, участвующих в борьбе с коррупцией, участились случаи злоупотребления служебным положением, взяточничества, вымогательства и пр. Сложилась опасная тенденция: покровительство отдельным предпринимателям; оказание им помощи в уклонении от ответственности; предательство интересов службы и др. Распространились факты формального рассмотрения жалоб и заявлений граждан, укрытия преступлений от учета, фальсификации материалов, незаконных арестов граждан, освобождения за деньги подследственных и др. Другими словами, сложилась ситуация, когда наряду с криминализацией общества наступает криминализация органов, призванных бороться с преступностью.

В целях активизации борьбы с данными негативными тенденциями и укрепления законности в органах безопасности Президиум ВЦИК своим постановлением от 16 октября 1922 г. предоставил ГПУ право ведения следствия и вынесения Коллегией ГПУ внесудебных приговоров по всем должностным преступлениям своих сотрудников.[330] Данная работа принесла свои положительные результаты по очистке ГПУ от разных преступников, в том числе и от коррумпированных сотрудников. В приказе ГПУ от 8 февраля 1923 г. № 51 отмечалось, что в результате проведенных мероприятий было расстреляно 18 сотрудников ГПУ, совершивших различные должностные преступления. Из них 8 человек было приговорено за взяточничество. Показательно, что в архивных материалах о деятельности Ведомственной комиссии НКВД по борьбе со взяточничеством не удалось обнаружить даже единичного случая применения аналогичного наказания к сотрудникам уголовного розыска или милиции.

Придавая значение соблюдению законности в деятельности органов безопасности, ведению предварительного следствия по делам о должностных преступлениях своих сотрудников, приказом ОГПУ от 28 февраля 1924 г. № 128 было предусмотрено образование при Коллегии ОГПУ аппарата особоуполномоченного. В приказе отмечалось, что он создается «в целях объединения, инструктирования, юридического оформления и надзора» за следствием по делам о должностных преступлениях сотрудников ОГПУ. Большое внимание в работе аппарата особоуполномоченного уделялось вопросам морально-политического состояния кадров органов и войск ОГПУ в центре и на местах, выявлению и служебному расследованию морально-бытовых проступков и должностных преступлений сотрудников ОГПУ.

В целях получения такой информации с мест всем полномочным представителям ОГПУ предписывалось немедленно сообщать особоуполномоченному о таких проступках и преступлениях. Им же также предлагалось регулярно, один раз в три месяца, представлять особоуполномоченному ОГПУ оперативные отчеты по обслуживанию хозяйственных, кооперативных и динамовских организаций полномочных представительств. На основании всех поступающих в аппарат особоуполномоченного материалов последний их обобщал и представлял в Коллегию ОГПУ отчет о характере и содержании поступивших от подразделений центрального аппарата и из местных органов материалов о состоянии и мерах по улучшению и совершенствованию работы по борьбе с должностными преступлениями и проступками сотрудников органов ОГПУ, особенно нарушившими социалистическую законность. Так, например, в мае 1926 г. сотрудники Владимирского городского отдела ОГПУ Гудин, Володин и Тимофеев были привлечены к уголовной ответственности «за ведение совершенно незакономерной и безосновательной разработки без предварительного на то согласия начальника Губотдела и без последующего ему доклада».[331]

Наряду с этим 13 августа 1928 г. приказом ОГПУ № 160 была организована Особая инспекция при Коллегии ОГПУ. Она организовывалась «в целях предоставления свободного доступа в ОГПУ всем гражданам и в первую очередь широким рабочим массам, желающим подать в Коллегию ОГПУ жалобы, заявления, а также ввиду необходимости концентрации в одном месте всех поступающих в ОГПУ заявлений, для устранения ненормальностей, указанных в жалобах».[332] На Особую инспекцию возлагались следующие задачи: прием всех заявлений, жалоб, как устных, так и письменных, поступающих в ОГПУ; направление жалоб, заявлений в соответствующие отделы для принятия по ним необходимых мер; наблюдение за своевременной реализаций жалоб и заявлений; уведомление жалобщиков заявителей о результатах принятых ОГПУ мер. Вход в Особую инспекцию был установлен свободный — без пропусков.

Таким образом, как обоснованно утверждает профессор В. В. Коровин, при Коллегии ОГПУ были созданы два подразделения, осуществляющие в пределах своей компетенции отдельные функции обеспечения собственной безопасности.[333]

Только за период 1924–1927 гг. Коллегией ОГПУ за различные преступления было осуждено 7263 сотрудника ОГПУ. Из них за взяточничество было привлечено к ответственности 351 человек.

Последовательное и систематическое самоочищение позволило органам безопасности за 5 лет значительно снизить количество коррупционных преступлений среди своих сотрудников. В докладной записке к годовому отчету о работе Особого Совещания и судебных заседаний Коллегии ОГПУ за 1927 г. отмечалось уменьшение количества сотрудников ОГПУ, осужденных Коллегией ОГПУ, и изменение характера совершаемых ими преступлений: «Злостные преступления, как растрата, взяточничество, сократились на 200 %, а злоупотребления властью, превышение, дискредитация увеличились…».[334]

В 1923 г. методы борьбы с коррупцией претерпевают серьезные изменения. По всей видимости пришло осознание того, что одной только карательной политикой коррупцию не одолеть, что нужно бороться не только с проявлениями коррупции, но и с причинами, которые ее воспроизводят.

В связи с вышеизложенным, перед ЭКУ ставят задачи по выявлению организаций и отдельных лиц, «противодействующих социалистическому накоплению… в силу чисто корыстных побуждений, халатности и бесхозяйственности», с контрреволюционной целью, а также по наблюдению за «накоплением и применением частного иностранного капитала, выявляя его вредительные формы». Для этого предписывалось, чтобы аресты, обыски и привлечение к суду «хозяйственников и купцов по должностным и хозяйственным преступлениям, а так же по делам об экономической контрреволюции и экономическом шпионаже ЭКУ ГПУ производились в отношении хозяйственников с согласия коммуниста, ответственного заданный орган, а в отношении купцов — с согласия Предком-внуторга». При этом ЭКУ указывалось, что оно должно было предоставлять руководителям хозяйственных органов «широчайшую возможность» использования полученных ЭКУ оперативных материалов о преступной деятельности обвиняемых для проведения «предупредительных мер в административном порядке» с целью «психологического воздействия», «расслоения их и привлечения на свою сторону». «В случае, если руководитель органа считает какие-либо меры пресечения… вредными, а ЭКУ настаивает на них, вопрос должен быть перенесен на разрешение высшей инстанции».[335] Т. е. политическая целесообразность вновь взяла верх над законностью.

Сказанное выше не означает что органы безопасности перестали бороться с коррупцией и отслеживать криминогенную обстановку в государстве. Так, например, в докладе о работе ЭКУ ОГПУ за период с 1 августа 1923 г. по 1 февраля 1924 г.[336] отмечалось изменение методов проведения «спецами экономической контрреволюции»: «Методы… стали гораздо тоньше, менее уловимы, чем это было в период до 1921, 1922 и даже 1923 гг. Вместо прежнего открытого стремления… к разрушению нашей промышленности в целях ее обратного возвращения бывшим хозяевам, теперь мы имеем сложную систему постепенного окружения хозяйственной жизни предприятия, в результате чего продукция предприятия и снабжение его сырьем и оборудованием попадает в руки бывших владельцев или их ставленников… вся добавочная стоимость уходит к бывшим владельцам. Другим видом экономической контрреволюции является спайка иностранного капитала, проникающего под разными видами к нам, с теми же бывшими собственниками и их ставленниками и создание таких условий, при которых они единым фронтом выступают против нас и диктуют нам свои условия. Оба эти вида неразрывно связаны с экономическим шпионажем, осуществляемым через этих бывших владельцев и их сотрудников, работающих в различных советских учреждениях».

В процессе борьбы с коррупцией в системе кооперации органы безопасности установили, что преступники использовали кооперативные организации для личного или корпоративного обогащения. Как правило, они были связаны с перекупщиками, через которых сбывали дефицитные товары, а также с взяточниками из числа служащих советских учреждений, при помощи которых получали выгодные наряды на товары и заключали различные незаконные сделки.

1926 г. в ОГПУ и его органах на местах прошел под знаком борьбы с экономическими преступлениями с «социально-вредными и социально-опасными элементами». По постановлениям Коллегии Особого Совещания в 1926 г. прошло 71435 обвиняемых. Из них «очистка нашей страны от социально-вредного элемента (спекулянтов, валютчиков и контрабандистов), соц. опасного элемента (бандитов, воров, мошенников, фальшивомонетчиков), чистка нашего управленческого и торгового аппарата составляла 64,2 % всей работы органов ОГПУ и его органов. Политические преступления составляют 19,1 % всей работы».[337]

Эта тенденция имела свое продолжение и в начале следующего года, но уже с уклоном на усиление борьбы с коррупцией среди НЭПманов, корруптеров и коррумпированных государственных служащих. В циркуляре от 4 марта 1927 г. № 33/ЭКУ отмечалось, что «ОГПУ в последнее время уделяет много внимания разработке частного капитала, проходящего по двум основным линиям:

а) разработка непосредственно частного капитала и

б) того окружения, которое он создает вокруг госаппарата, разлагая его…».

При этом в документе экономическим подразделениям ОГПУ предписывалось «усилить свою работу по частному капиталу и его связям с государственным аппаратом, идя в агентурной работе от частника к государственным органам».[338]

Деятельность экономических подразделений органов ВЧК — ОГПУ часто сводилась к проверке личного состава работающих на предприятии. Так, еще 5 марта 1921 г. на Коллегии ВЧК обсуждался вопрос о выработке мероприятий по улучшению работы экономических органов, где были в частности внесены предложения по проверке личного состава хозорганов в целях устранения саботажа и улучшения их организационно. При этом предлагалось сократить штаты учреждений на 50 %, что должно было дать стоящим во главе учреждений возможность улучшить наблюдение за выполнением работы. Была обоснована необходимость круговой поруки.

Предлагалось также пересмотреть продовольственную и топливную политику, пересмотреть коллегии наркоматов, включительно до наркомов, и коллегии всех главков и центров. Отстранение от работы неблагонадежных сотрудников должно было сопровождаться оценкой их деятельности путем рассмотрения дел в трибуналах и партийных судах. Проверялся личный состав коллегий наркоматов, вплоть до наркомов, и коллегии всех главков. Отстранение работников сопровождалось оценкой их деятельности путем рассмотрения дел в трибуналах и партийных судах.[339]

Работа по проверке сотрудников хозяйственных учреждений, торговых и снабженческих органов с целью выявления в их среде враждебных и разложившихся элементов продолжалась и позже. «В широкой кампании за оздоровление рынка, поднятой сейчас по инициативе т. Дзержинского, Экономическое управление ОГПУ приняло самое активное участие. Экономическое управление ОГПУ единым фронтом с нашими хозяйственниками приступило к тщательной чистке трестовского, торгового и кооперативного аппаратов от разложившегося элемента», — писала газета «Правда» от 15 ноября 1925 г.

Экономическое управление имело право систематизировать и обрабатывать материалы на личный состав учреждений, а также «возбуждать перед партийными и советскими организациями» ходатайства о назначении чистки того или иного обслуживаемого государственного хозяйственного органа.

В этой связи на органы государственной безопасности легла задача предоставления исчерпывающих характеристик па личный состав госучреждений, их моральной устойчивости и т. д. Только в ЦК и ЦКК было дано 800 таких характеристик. Кроме того, ЭКУ приняло участие в специально проводившейся ЦК РКП чистке личного состава НКВТ и его заграничных представителей, являясь докладчиком специальной подкомиссии по этим делам.[340]

При каждом хозяйственном органе в 20-х годах существовали ревизионные комиссии, в функции которых входило постоянное плановое наблюдение за их деятельностью. Организационно они подчинялись управлениям ВСНХ СССР или РСФСР в зависимости от масштаба хозоргана и его подчиненности.

ОГПУ, считая, что такие комиссии малоработоспособны и не пользуются влиянием, предлагало провести изучение личного состава и деятельности этих комиссий и в месячный срок представить «деловую и политическую характеристику каждого члена комиссии». Задание предлагалось исполнить через агентурный аппарат органов государственной безопасности.

Эта работа была продолжена и в дальнейшем. В частности, 17 марта 1928 г. в местные органы ОГПУ был направлен циркуляр, в котором обосновывалась необходимость в «тщательной проверке и подборе руководящего и административно-технического персонала в основных отраслях промышленности». В связи с этим ЭКУ просило сообщить характеристики руководящего состава работников строительных организаций и крупных предприятий, производящих строительные материалы, а также занятых в капитально-переоборудуемых предприятиях металлургии, машиностроения, химической, бумажной и текстильной промышленности. Характеристика должна была освещать «качество специалистов, их квалификацию, уровень работы, пребывание в рядах специалистов бывших владельцев предприятий, акционеров или их бывших служащих, работающих сейчас на этих же предприятиях, освещение их деятельности под углом вредительства (аналогичному Шахтинскому)», наличие среди специалистов бывших белых офицеров, кого и где надо сменить, как явно непригодных, и т. д.

В циркуляре СОУ и ЭКУ ОГПУ от 23 мая 1928 г. вновь ставилась задача обслуживания низового советского аппарата «в плоскости выявления дефектов и ненормальностей в его работе, отражения их в деревне, выявления и чистки его от засоряющих антисоветских элементов и разработка материалов с последующей передачей в судебно-следственные органы на предмет привлечения к ответственности». В связи с этим органы ОГПУ принимают решение по «очистке» всего соваппарата, для чего вербуются новые агентурные источники, проводятся разработки, ставятся на учет антисоветские элементы, работающие в соваппарате. Предлагалось не позже 15 сентября того же года составить подробную докладную записку о недочетах соваппарата, отметить организации, где эти недочеты отмечены, конкретные проверенные материалы, а также каким учреждениям об отмеченных недостатках сообщено, какие решения приняты и как они реализованы.

Циркуляр ОГПУ от 3 ноября 1928 г. разрешил прием специалистов на военные заводы только с согласия ОГПУ, ответы в отношении запрашиваемых лиц должны были даваться в двухдневный срок.

Проведение вышеизложенных мероприятий, с одной стороны, усилили противодействие таким преступлениям, как шпионаж, вредительство, саботаж, взяточничество и т. п., с другой, — ущемлялись законные интересы и права советских граждан.

Перед ЭКУ была так же поставлена задача по принятию «ряда практических мер к искоренению недочетов и преступлений, способствующих усилению частного капитала», и помощи налоговым органам по сбору недоимок и пени с физических и юридических лиц, и уже в рамках этого предусматривалась борьба со взяточничеством в налоговой системе государства.

Характерным поведением сотрудников налоговых органов стало совершение должностных подлогов в угоду коммерческим структурам (переписывание актов проверок, выдача фиктивных справок и пр.). Получили распространение внеслужебные отношения работников налоговых органов с представителями хозяйствующих субъектов, которые порой переходили в консультации по уходу от налогов, выражение просьб к коллегам по работе о содействии той или иной коммерческой структуре.

В докладной записке ЭКУ ОГПУ по вопросу о вовлечении частного капитала в товаропроводящую сеть и его кредитовании Госбанком указывалось, что «…наш налоговый аппарат не справляется с учетом оборота… Систематическое взяточничество внутри него… в конец расшатывает всякие возможности действительного учета, а ухищрения кооперации, лжекооперации… восполняют рынок продукцией сверх тех норм, кои отпущены непосредственно от товаропроизводящих органов (тресты)».[341]

В дополнение к этому Коллегией НКФ СССР были внесены изменения в положение о подоходном налоге, в соответствии с которыми участковым налоговым комиссиям было предоставлено право самостоятельно, без передачи материалов дел на разрешение уездных налоговых комиссий, устанавливать размеры штрафов за нспредоставление гражданами налоговых деклараций по подоходному налогу, а губернским и окружным финансовым отделам давалось «право сложения недоимок и пени по прямым государственным налогам» на сумму до 1000 руб., краевым и областным финансовым отделам — до 2000 руб.

Передача этих полномочий усилила несогласованность действий налоговых структур и привела к ослаблению государственного контроля за их деятельностью, что создало благоприятную почву для всякого рода злоупотреблений и взяточничества со стороны работников налоговых органов (необоснованное сложение пений или недоимок, вымогательство взяток путем угрозы штрафом и т. д.).[342]

Сложная ситуация со сбором налогов в конце НЭПа сложилась и в сельской местности. Обложение «крепких хозяев» налогами было источником колоссального обогащения чиновников, которые решали, что будет облагаться налогом, а что не будет. Отсутствие объективных критериев приводило к полному произволу в определении социальных групп сельского населения, особенно в 1928–1929 гг. За взятку можно было попасть в категорию бедных крестьян и быть освобожденным от налога вообще. Так, проверявшие в начале 1929 г. Вологодский союз кооперативов представители фракции ВКП(б) Союза союзов сельскохозяйственной кооперации «обнаружили», что якобы «кулаки зачислялись в группу зажиточных, до 50 % зажиточных относились в среднюю группу, а часть середняков включалась в группу бедняков и обратно». Любопытно, что на запрос на места, направленный Союзом союзов весной 1928 г. об удельном весе кулаков в системе сельскохозяйственной кооперации, большинство местных союзов ответили — «ноль» или ставили прочерк. Лишь небольшая группа союзников предоставила информацию о наличии в своих рядах кулаков, что составляло от 6 до 9 % всех их членов. В то время, как число хозяйств, облагавшихся налогом по индивидуальным ставкам, составило там от 0,3 до1,3 %.[343]