Вдали от солнца. Из цикла «Потускневшая жемчужина»

Глава 1

Напоследок его ещё разок пнули ногой по рёбрам, но на этот удар истерзанное тело уже никак не отозвалось. За ночными гостями закрылась дверь камеры, и наступила тишина. После попытки сделать глубокий вдох, лицо избитого человека перекосилось, он наскоро обследовал пальцами грудную клетку и с облегчением убедился, что все кости целы.

«Ты не сильно пострадал?» – мысленно спросил Напарник.

«Нет. Эти ребята знают своё дело. Бьют так, чтобы от каждого удара рёбра звенели, будто церковные колокола, но калечить не собираются».

«Зачем они причиняли тебе боль?»

«Их об этом попросили. Я уже пытался объяснять тебе, что такое месть».

«Значит, они делают это ради кого-то другого?».

«Да, это так. Не думал, что ты сможешь понять. Есть здесь человек, который радуется, что меня в очередной раз превратили в отбивную».

«Я тебе помогу. Сейчас станет легче».

«Спасибо… Не знаю, что бы я без тебя делал».

«Ты пока вспомни что-нибудь. Мне нравится смотреть твои воспоминания».

Чумазый оборванный мальчишка так ловко вскарабкался по обветшавшей стене сарая, что под ним не заскрипела ни одна жердь. Забравшись на самый верх, он проделал в соломенной крыше дыру и ползком пробрался внутрь. Там было пыльно, пахло мышами и птичьим помётом, но за свою недолгую жизнь мальчишка видел места похуже, поэтому даже не поморщился. Сквозь прорехи в соломенной крыше проникали лучи заходящего солнца, освещая захламленный чердак. Передвигаться без риска для здоровья здесь можно было только ползком.

Однажды кто-то из деревенских парней попытался встать на чердаке в полный рост и потолочные жерди его вес не выдержали. Мальчишка не стал повторять чужих ошибок и быстро перебрался к противоположному скату крыши. Здесь он заранее подготовил оконце, до поры до времени заткнутое донышком от старой корзины. Паренёк осторожно выглянул наружу и не смог скрыть довольной улыбки. Те, за кем он наблюдал всю последнюю декаду, сегодня вновь пришли на поляну перед старым сараем.

Двое мужчин в длинных кожаных плащах достали из своих вещей гладко обструганные палки и встали в центр ими же вытоптанного круга посреди луговой травы. То, что стало происходить дальше, напоминало некий сложный танец под аккомпанемент звуков, которые издают сталкивающиеся друг с другом сухие деревяшки. «Танцоры» перемещались внутри круга, руководствуясь им одним известной закономерностью. За несколько дней наблюдений, мальчишка начал понимать основные правила и даже предугадывать последовательность шагов после того или иного действия.

Непросто было уследить за тем, как мужчины управлялись с палками, имитировавшими холодное оружие. Лишь в тех случаях, когда фехтовальщики детально отрабатывали тот или иной приём, они выстраивали движение учебного оружия из нескольких последовательных фаз. Тогда мальчишка буквально пожирал глазами происходящее на поляне, стремясь запомнить всё, чему был свидетелем.

После лёгкой разминки мужчины продолжили свои занятия с другими, более длинными палками. Сразу же изменился ритм «танца», движения замедлились, стали размашистыми, плавными и невероятно красивыми. Это ни шло, ни в какое сравнение с тем, чем фехтовальщики занимались раньше. Наплевав на осторожность, мальчишка высунул голову через дыру в крыше, чтобы ничего не упустить. За время наблюдений он поднабрался опыта, поэтому сразу понял, по какому принципу должны двигаться ноги и теперь внимательно следил за каждым поворотом корпуса фехтовальщиков и за каждым взмахом их рук.

Между собой палки сталкивались реже, выбивая ритм, сродни тому, что задавали себе плясуны на деревенском празднике, когда хлопали в ладоши. Пожирая глазами происходящее, мальчишка, выстукивал ритм костяшками пальцев по ближайшей деревяшке, не услышал, как за спиной раздался шорох. Резким рывком за ноги паренька выдернули из дыры в соломе и швырнули на заскрипевшие от натуги потолочные жерди.

– Ну что, крысёнок, попался? – Злобно выдохнул кто-то прямо в лицо мальчишке.

– Тебя, ведь по-хорошему предупреждали, что это наше место, что не нужно сюда больше лазить.

Этот голос принадлежал Блэру – склонному к жестокости парню, считавшему себя вожаком деревенских подростков. Он славился умением придумывать разнообразные забавы, большинство из которых заканчивалось синяками и ссадинами для их участников. Особое удовольствие доставляло Блэру созерцание издевательств его подручных над тем, кто не мог дать должного отпора.

– Ну и что с тобой теперь делать? – Блэр спросил это таким тоном, будто речь шла о дворовой собаке, нагадившей на ступеньках его дома. – Кто-нибудь мне подскажет?

Со стороны могло показаться, что вожак деревенских подростков чем-то смущён и не слишком уверен в себе, но это был бы обманчивый вывод. За показным спокойствием скрывался злобный и мстительный, не склонный к милосердию человек.

– Нужно его хорошенько проучить. – Предложили из дальнего угла чердака. – Давайте его с крыши вниз столкнём.

– Нет, – возразил тот, кто держал за ноги пойманного мальчишку. – Не интересно. Лучше его за ноги подвесить, пускай до утра повисит, будто летучая мышь.

– Сбежит. – Не согласился с ним Блэр. – Этот крысёнок до смерти надоел всей нашей деревне. Если он исчезнет, то никто его не хватится, только спасибо скажут. Пора нам стать настоящей бандой, а для этого нужно скрепить клятву кровавой порукой. Смелости у всех хватит?

Нестройный хор голосов подтвердил решение вожака.

– Отлично. – Продолжал Блэр. – Спускайте его потихоньку вниз. Вяжите, чем придётся, чтобы не убежал. Сегодня ночью будет настоящее веселье.

В разговор пойманный паренёк встревать не стал. Он не раз имел дело с этими малолетними хулиганами и знал, что оправдываться, или просить о пощаде – бесполезно. Рассчитывать на чью-то помощь тоже не приходилось. Блэр был недалёк от истины, когда говорил, что жители деревни плохо относились к мальчишке. Открыто никто не симпатизировал беспризорному бродяге, вид которого неизменно вызывал раздражение у зажиточных фермеров.

Мальчишка решил действовать в тот момент, когда подростки на мгновение отвлеклись. Первым делом он вскочил на ноги и, стремясь к гарантированному результату, подпрыгнул на месте. Потолочное перекрытие немедленно обрушилось, после чего все присутствовавшие на чердаке попадали вниз. Поскольку сарай был завален кузовами разобранных телег, сломанными колёсами и старыми мельничными жерновами, не для всех падение оказалось мягким. Кто-то сразу же взвыл от боли, поминая крепким словцом людей, оставивших в сарае горы никому не нужного барахла.

Те, кому повезло больше, только-только начали выбираться из завалов мусора. Вскочив на ноги первым, мальчишка схватил подвернувшийся под руку обломок жерди и приготовился обороняться от обидчиков. Преследователи были заняты тем, что приходили в себя после падения, и эта медлительность дала беглецу небольшую фору. Одним прыжком он преодолел расстояние до дверей сарая и выскочил наружу.

Здесь паренька ждал неприятный сюрприз в лице четырёх деревенских хулиганов, ожидавших возвращения своих друзей. Они прекрасно знали, на кого шла охота, и очень обрадовались, когда дичь сама нашла к ним дорогу. Пути к отступлению были отрезаны, и мальчишка принял единственно верное решение. Схватив обеими руками обломок жерди, он сделал им круг над головой и бросился в атаку.

По другую сторону сарая продолжался учебный поединок, и, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам, мальчишка очень быстро вошёл в нужный ритм. Удары сыпались направо и налево, заставляя подростков держаться на почтительном расстоянии. Досталось и вышедшему из сарая Блэру, который, призывая хулиганов не трусить, предлагал накинуться всем одновременно. Этот план был вполне осуществимым, но каждый из нападавших уже получил несколько чувствительных ударов обломком жерди и не слишком охотно лез вперёд.

Паренёк начал выдыхаться, но никто из подростков этим обстоятельством воспользоваться не успел. В какой-то момент все они сорвались с места и побежали в сторону деревни. Возле сарая остался шатавшийся от усталости победитель, которому едва хватило сил, чтобы взметнуть вверх своё импровизированное оружие.

– Это правильно. Настоящий воин должен уважать противников. Даже тех, которые позорно бежали с поля боя. Отдать им салют – дело чести.

Мальчишка обернулся на голос и увидел неподалёку от себя обоих фехтовальщиков. Судя по всему, именно их появление заставило хулиганов поспешно отступить.

– Ты неплохо сражался, малыш, – сказал мужчина, в чертах лица которого без труда угадывалось благородное происхождение. Ростом он был на полголовы ниже своего спутника, но выигрывал шириной плеч. – Могу я узнать твоё имя?

– У меня нет имени, – признался мальчишка. – Кличут нищебродом, крысёнком, а то и просто – поганым ублюдком.

– Непорядок, – покачал головой фехтовальщик. – У всех людей должно быть имя, данное им родителями в присутствии служителя Богов. Таков обычай, который никто не вправе нарушать. Моё имя – Хилдебранд. Я – рыцарь, сражающийся во имя Богов. Моего оруженосца и верного товарища зовут Эйлерт. Могу я узнать причину, по которой твои родители пренебрегли своей обязанностью, не дав сыну пристойного имени?

– У меня нет родителей, господин Хилдебранд. Я сирота, подкидыш. Живу, где придётся.

– Тогда кто тебя научил приёмам обращения с оружием? – Удивился рыцарь. – Ты действовал весьма неплохо для столь юного возраста. Назови имя своего учителя фехтования.

– Не гневайтесь, господин Хилдебранд, – смутился мальчишка. – Я уже целую декаду подсматриваю за вашими тренировками. Другого учителя у меня нет, и не могло быть.

– Постой-ка, – удивлённо нахмурился рыцарь. – Мы же только сегодня стали упражняться с деревянными мечами, имитирующими полутораручное ружие. Не так ли, Эйлерт?

– Вы правы, мой господин, – подтвердил оруженосец. – Рука почти не беспокоит меня. Мы уже можем вернуться к тренировкам с боевыми мечами.

– Я понимаю твоё нетерпение, Эйлерт. Подожди ещё пару дней.

– Как прикажете, мой господин.

– Ты хочешь сказать, малыш, что никогда раньше не брал уроки фехтования? – Задал очередной вопрос Хилдебранд. – Никогда не держал в руках оружия? Любого, пускай даже тренировочного?

– Никогда, мой господин.

– С твоей стороны не совсем уместно такое обращение ко мне. Ты не давал присягу на верность, поэтому я не могу считаться твоим господином.

– Простите, господин Хилдебранд! – Вскричал мальчишка, беспокоясь, что невольно нанёс оскорбление. – У меня случайно вырвалось! Простите!

– Ничего страшного. Твоя оговорка навела меня на одну мысль. Если Высшие Силы наградили человека способностями, то он должен развивать их и совершенствовать. К дару Богов нужно относиться с величайшим почтением. Наша встреча не случайна, малыш. Я не могу позволить, чтобы ты прозябал в глуши, копаясь в земле наравне с другими крестьянами. Ты рождён, чтобы стать воином. Я – небогатый человек, но думаю, что могу позволить себе содержать не только оруженосца, но и пажа. Что скажешь, Эйлерт?

– Боги воздадут вам за доброту, мой господин. Этот мальчик не станет для нас обузой.

– Прекрасно. – Впервые за время разговора улыбнулся Хилдебранд. – Ты не против присоединиться к нашей компании, малыш?

Мальчишка, не смевший мечтать о таком повороте в своей судьбе, от волнения онемел. Два ручейка слёз скользнули по худому лицу, расплываясь на грязных щеках.

– Кажется, мой вопрос застал тебя врасплох. Извини, малыш, я человек прямой, и всегда говорю то, что думаю. Если трудно ответить, просто кивни в знак того, что согласен.

Мальчишка мотнул головой с такой силой, что брызги слёз полетели вперёд не меньше, чем на фут. Он вытер лицо, окончательно размазав грязь, и надрывно вздохнул.

– Я тебя понял. – Сказал Хилдебранд. – Сейчас Эйлерт принесёт меч, и ты сможешь присягнуть мне на верность. Единственная проблема в том, что я не могу взять в пажи человека, у которого нет имени. Придётся самому восполнить этот пробел. Я уверен, что когда-нибудь ты станешь известным воином, поэтому тебе подойдёт имя – Ладвиг. Во имя Милостивых Богов, да будет так!

– Хватит здесь прохлаждаться, – проворчал лекарь, ощупывая шрамы на спине пациента. – Раны затянулись. Сейчас вызову конвой, он доставит тебя назад, в Озёрный замок.

– Спасибо, что вылечили.

– Это моя прямая обязанность. – Подняв вверх указательный палец, многозначительно сообщил лекарь. – Если бы ты лихорадку не подхватил, то ещё раньше бы из лазарета вышел. Ранения несложными оказались. Ни один из ножиков ничего серьёзного не повредил. Везучий ты.

– Был бы везучим, не отправлялся бы сейчас в тюрьму.

– Молодой ты ещё, жизни толком не видел, – со снисходительной усмешкой покачал головой лекарь. – Напомни-ка, чем раньше занимался?

– Сержант городской стражи Энгельбрука. Инструктор по клинковому оружию.

Лекарь засмеялся, будто ему сообщили свежую шутку.

– Вот и протирал бы до старости штаны в караулке. – Сказал он. – Хочешь знать, какие на той должности были перспективы? Я тебе отвечу: ни-ка-ких! Максимум, чего ты мог бы добиться в мирное время, так это дослужиться до лейтенанта. Да и то, без протекции – маловероятно. Если бы случилась война, то пошёл бы сразу действующую армию, а уж там, как сложилось бы…

– А здесь меня сразу же в полковники произведут? – Язвительно поинтересовался Ладвиг.

– Вот ещё! – Фыркнул лекарь. – Полковнику о таком будущем только мечтать. Здесь создаются элитные войска! Ты – один из тех, кому доверено поднять до небес ударную мощь армии герцога Кэссиана! Если вы все оправдаете его надежды, то наградам и званиям не будет числа. Дворянство получишь, а то и деревушку в ленное владение. Но для этого себя нужно подать правильно. Чуять наперёд, что начальству требуется.

– Что-то не верится мне в такое счастье…

– Ты слушай старого лекаря, парень. Я многое повидал. Как только элитные войска будут созданы, начнётся война. Насколько она будет для нас успешной, зависит, в том числе и от тебя.

Конвой состоял из одного, немолодого уже стражника с унтер-офицерскими нашивками. Из оружия у конвоира имелся только короткий меч, который он даже не стал вынимать из ножен.

– Не боитесь, что сбегу? – Спросил Ладвиг, рассматривая невысокого, коротконогого унтера, едва ли способного догнать даже хромую курицу.

– Беги. – Равнодушно заявил стражник. – Лесок этот так оцеплен, что мышь хвоста не просунет. А если надумаешь с дороги в трясину свернуть, то помощи потом не проси. Не полезу я тебя выручать.

– Ясно. Какой тогда смысл меня конвоировать? Сказали бы куда идти, я бы и сам дошёл.

– Конвой для порядка нужен. – Серьёзно ответил унтер. – Не положено без провожатого по территории шастать. Ступай за мной.

Ладвиг ожидал увидеть на болоте вешки, отмечавшие безопасный путь, но через топкое место была проложена гать, по которой они без проблем добрались до Озёрного замка. Ещё на дальних подступах сержант заметил, как изменился внешний вид крепости. Над стеной виднелась высокая деревянная крыша, судя её по размерам, перекрывавшая весь внутренний двор.

– Зачем эта конструкция? – Спросил Ладвиг у конвоира.

– Не знаю. Начальству виднее.

– Ещё недавно там была открытая площадь.

– Пока ты в госпитале валялся, сюда мастеров по дереву свезли со всего герцогства. Караваны со строевым лесом день и ночь шли. Крышу эту возвели в такие сроки, что плотники сами потом удивлялись.

– Сколько ж на это средств потрачено… – Произнёс потрясённый масштабами строительства Ладвиг. Вспомнив слова лекаря об элитных войсках, он понял всю серьёзность намерений герцога Кэссиана.

– Да. – Согласился унтер. – Целую деревню из тех стройматериалов можно было бы выстроить, да ещё и частоколом её обнести.

Двери, ведущие во внутренние помещения Озёрного замка, открылись перед Ладвигом только после того, как его обыскали охранники. Ничего особенного, кроме костяной зубочистки, они найти не смогли, но и её долго рассматривали, прежде чем вернуть владельцу.

Маршрут, по которому двое охранников повели сержанта, был ему знаком. Он ожидал, что промежуток между внешней и внутренней стеной замка окажется перестроенным, но там осталось всё по-прежнему. О недавно завершившемся строительстве напоминал только стойкий запах пилёной древесины. Разглядывая скат громадной крыши, Ладвиг заметил прорубленные в ней оконные проёмы. Такое расположение окон наводило на мысль, что они не предназначались для восполнения недостатка солнечного света. Видимо, под крышей находились какие-то помещения.

Выйдя из тоннеля, который вёл к камерам, сержант поразился тому, как изменилось внутреннее пространство тюрьмы. От каменного кольца, где были в два яруса расположены камеры, двор отделяла сплошная стена из плотно пригнанных друг к другу досок. Получился ещё один кольцевой коридор, значительно сокративший объём внутреннего двора тюрьмы. Впрочем, Ладвиг уже не был уверен, что за деревянной стеной находится мощёная камнем площадь, где ему когда-то приходилось бывать.

– Что ж у вас темно так здесь? – Поинтересовался сержант у ближайшего к нему стражника. – Эти редкие факела между дверями камер почти никакого света не дают.

– Дорогу видно, и этого достаточно. На стенку деревянную факела крепить нельзя, а то пожар может случиться.

– Зачем людей солнечного света лишили? – Спросил Ладвиг, не сильно рассчитывая на ответ.

– Люди и так проживут, а вот напарники его не переносят.

– Какие такие напарники?

– Хватит трепаться. – Произнёс другой охранник, открывая дверь камеры нижнего яруса. – Постельные принадлежности принесут позже. Изнутри засова нет. Не вздумай чем-нибудь подпирать дверь. Это запрещено. Ломать мебель запрещено. Очень громко разговаривать, или кричать запрещено. Неповиновение приказам рассматривается, как воинское преступление. Вопросы есть?

– Только о напарниках.

– Про них тебе расскажет начальство. Ещё вопросы есть?

Много времени на раздумье, охранник не оставил. Пока Ладвиг собирался с мыслями, дверь камеры закрылась, и следом раздался скрежет задвигаемого засова.

«Свои вопросы, господин сержант, вы можете засунуть, сами знаете куда», – невесело подумал он, пытаясь рассмотреть обстановку нового жилища.

Снаружи, рядом с дверью камеры, горел факел, но через небольшое оконце внутрь почти не проникал свет. Глаза постепенно привыкли к сумраку и, помимо стола и стоявшего рядом с ним табурета, Ладвигу удалось разглядеть в углу кровать. Грубо изготовленная мебель оказалась накрепко прибита к полу. Больше в камере ничего не было.