Вдох-выдох

Часть 12

Понедельник

Люди ненавидят понедельники. Но только не я, теперь я их фанатка, потому что понедельник – это окончание идиотских выходных, во время которых я стараюсь занять себя чем угодно, лишь бы не думать о том, что произошло. Понедельник – это прекрасный рабочий день, который я провожу на практике. И пусть это не та практика после третьего курса в автосалоне, которую я должна была проходить, эта тоже ничего. И главное ее достоинство в том, что она в моем родном городе, подальше от Паши, Кости и всего дерьма, произошедшего в день, который я поначалу посчитала лучшим в своей жизни.

А теперь обо всем случившемся и об этих двоих, особенно о Паше, я стараюсь не думать. Ни к чему мне это, только перестала ходить с опухшими от слез глазами, о чем мне любезно напоминает Эд – мой коллега по практике, хотя таковыми нас можно назвать лишь с натяжкой. Эдуард не третий курс закончил как я, а уже второй год работает в Комитете по молодежной политике. И ждет меня у входа, заботливо придерживая дверь.

– Вау, Ника. На дворе понедельник, а ты не в слезах? Неужели провела эти дни в компании реального мужика, а не в тоске по бывшему? – симпатичный голубоглазый блондин не упускает случая меня поддеть.

– Не у всех такая насыщенная жизнь как у тебя, Эдичек. И выходные я провела в компании книг. – отшиваю я своего очень непрофессионального наставника по практике. Хотя в такой фамильярности я сама виновата. В первый день нашего знакомства была настолько глупа, что при нем отказалась от приглашения на свидание из-за того, что переживаю болезненный разрыв.

– А вот и брала бы с меня пример. Свидания на одну ночь сердечко не разбивают и не создают ложных иллюзий о великой любви, которой не существует. – напоминает он, вызывая лифт.

– Началось… – стону я. Эд постоянно рассказывает мне о преимуществах своей «системы отношений». – Давай лучше не про секс без обязательств поговорим, а про наши задачу. Завтра начинается съезд молодых депутатов, а нам еще надо все собрать и подготовить, чтобы утром спокойно вещи взять и на базу выехать, а ты все о том же…

– О молоденьких красивеньких депутатшах. – перебивает меня коллега. – Милых блондиночках, которые завтрашней ночью будут меня согревать.

– Эдик, блин! Если мы сегодня все не соберем, то согревать тебя будет трехэтажный мат нашего шефа, а не милые блондиночки.

– Боже, Ника! Теперь я понимаю, почему от тебя бывший сбежал! Ты просто зануда!

– У меня он хотя бы был. А ты, Казанова недоделанный, всю жизнь один проведешь!

– Спасибо за комплимент! – растягивает губы в ухмылке Эд и выходит из лифта. – Ведь именно это моя главная мечта.

Мне не хочется устраивать очередную перепалку, которые доставляют удовольствие только Эдуарду, потому я специально ухожу в противоположном направлении, словно мне нужно уточнить у секретаря все ли в порядке с базой и все ли у них готово для того, чтобы принять у себя с ночевкой больше ста человек. Она меня успокаивает, что у них-то все готово, в отличие от нас, и рабочий день получается очень суматошным. Зато настолько насыщенным последними приготовлениями к мероприятию, что я до конца дня даже не вспоминаю его. Парня, в очередной раз разбившего мне сердце.

Но во сне он напоминает о себе сам.

Мне снится, что я стою на высоком берегу, а далеко внизу плещется море. Я в белоснежном свадебном платье и рядом со мной стоит он. Паша. Он смотрит на меня влюбленными глазами, и мы слушаем красивые слова о любви от ведущего церемонии.

Наконец подходит самый важный момент и мне задают вопрос:

– Вероника, готовы ли вы взять Павла в законные мужья?

Я открываю рот, чтобы сказать «Да!», но не могу произнести и слова, только мычу. Пытаюсь обратиться за помощью к Паше, но он лишь смеётся, а потом говорит:

– Ника, ну ты что, реально поверила в то, что я на тебе женюсь?! Да никогда! Это ты меня любишь, а я тебя нет.

– Почему? – спрашиваю я, но голоса у меня как не было, так и нет.

– Потому что любви не существует. – злобно усмехается Паша и вокруг моих рук обвиваются цепи. – Но это и не важно, потому что ты все равно принадлежишь мне!

Паша сильно дергает за цепи, и я падаю на колени. Он тащит меня за собой, пока подметающее землю белоснежное платье вымазывается в грязи и рвется. Я пытаюсь вырваться из пут, кричу и зову на помощь, но меня никто не слышит. Все мои друзья, знакомые и родственники лишь широко улыбаются.

– Ну что же ты, Ника, ты же так этого хотела. – говорит Даша.

– Ты же так мечтала всю жизнь прожить вместе с Пашей. – добавляет моя мама.

– И так боялась выйти замуж. – напоминает папа.

– А тут все прекрасно. Ты и замуж не вышла и с Пашей будешь. – смеется Вика.

– Навсегда. – озвучивает приговор на пожизненный срок Кирилл. – Пока смерть не разлучит вас.

– Миледи, а я ведь предлагал выбрать меня. – грустно вздыхает Костя. – Но вы выбрали его… и вот, что из этого получилось.

Я пытаюсь вырваться и кричу. Кричу о том, что я хотела не этого. Кричу о том, что мне больно. Прошу Пашу остановится. Но он упорно продолжает тянуть меня за собой. Дотащив меня до обрыва, он шипит мне в лицо:

– Ты поступила со мной ужасно. И должна быть наказана!

Затем толкает меня вниз и стоя на самом краю и с ухмылкой смотрит на то, как я падаю.

А я все падаю, падаю, и падаю…

Вторник

Боже, я даже не помню, когда последний раз так уставала. Мои ноги гудят, гудит и голова. И впервые за день я наконец-то присела. Мечтаю только об одном: принять душ и лечь спать, ведь уже в шесть мне нужно будет проснуться, что продолжить развлекать всех этих молодых депутатов. Благо только до обеда, после которого меня ждёт обратная поездка домой, горячая ванная с пеной и книжкой, а после как минимум двенадцатичасовой сон в моей уютной кроватке.

Но это завтра.

А сейчас мне нужно уснуть на старой деревянной кровате, потому что комитет не расщедрился на приличную базу и мероприятие у нас проходит в старом детском пионерлагере. Ну и помолиться о том, чтобы Эдик, с которым нас поселили в одной комнате, не храпел.

– Ника, пошли в бутылочку играть! – в двери появляется сначала голова Эдуарда, а потом и он сам. – Там из пятой комнаты зовут.

– Бутылочка? – удивляюсь я. – Вам по столько лет? По двенадцать?

– Хорошо, тогда предлагаю сыграть в карты на раздевание. – быстро меняет предложение Эд, развешивающий полотенце на спинку кровати.

– А вот тут соглашусь. – удивляю я ответом. – У меня сил уже не хватит на то, чтобы раздеться и до душа дойти, так что, если кто-то меня разденет и дотащит, а потом и покупает, я не против.

– Я как пионер, всегда готов! – сосед прикладывает руку к виску, пародируя пионерский жест. – Вот только душ у нас один на всех и там очередь, на час минимум.

– Жесть! – я с грустью думаю о том, что не могу уснуть, не приняв душ. – Погоди… если там очередь на час, то почему ты вернулся через десять минут весь такой благоухающий?

– Это все Светочка. – загадочно улыбается Эд.

– Светочка – это какая-то милая блондинка-депутат, которой мандат позволяет проходить в душ без очереди?

– Светочка – это милая повариха из столовой.

– Милая? Это же та большая злобная тетка, которая во всех тарелками с едой кидалась!

– В кого тарелками, а в кого и ключами от душевой для сотрудников, где еще и горячая вода есть… – напарник демонстрирует брелок с ключом.

– Бррр! Я даже не хочу знать, как они тебе достались!

– Ника, какого же плохого ты обо мне мнения. Всего пара комплиментов, и они мои. И также легко могут стать твоими.

– Мне тоже понадобиться парочка комплиментов?

– Тебе достаточно будет одного… одного поцелуя.

– Согласна! – киваю я, тут же подбегаю к Эду и целую его в щеку.

– Ника, ну ты же сама сказала, что нам не по двенадцать лет. – сосед прячет ключи в кулаке. – Так что поцелуй должен быть настоящим. Таким, чтобы жарко стало даже под ледяной водой.

– Вот ты гад!

– А ты грязнуля, которая будет спать вспотевшей или замученной после часового стояния в очереди и принятия ледяного душа. Потом еще простуду подхватишь… и вообще, Светочка мне сказала, что некоторые молодые депутатами еще и находчивые оказались и уже нашли способ подглядывать в общий душ… но выбор за тобой.

– Оботрусь влажными салфетками!

– Да я не против, Никуля! Хочешь, сам тебя оботру? Комната-то общая.

– Я в туалет схожу, и там сама справлюсь.

– Вот это принципы! Хвалю! Ты готова обтираться влажными салфетками в вонючем туалете, только бы со мной не целоваться. Молодец, просто умница! Вот только что эти принципы тебе дают? Сильно они в жизни помогают? Или тебе нравится ущемлять себя во всем, даже в своих истинных желаниях, лишь бы сохранить лицо и звание приличной девушки?

– Да пошел ты, Эдик! – умеет этот говнюк парой фраз задеть меня за живое.

– А я и пойду. К Светочке. Ключи верну. Обещал их отдать сразу, как тепленький душ приму. А потом приду спать, чистый и благоухающий. Еще и с зубами чищенными.

– Может я сегодня и останусь грязнулей, но завтра попаду домой, приведу себя в порядок и снова буду красивой и ухоженной. А вот ты как был ублюдком, который на секс может развести шантажом только баб из столовой, так им и останешься.

– Даже так? – процедил сквозь зубы Эд. – А мне вот казалось, что как раз ты и должна видеть меня настоящего.

В меня полетели ключи.

– Дойди до конца коридора и поверни налево, там, в закуточке неприметном, будет дверь «Только для сотрудников». Откроешь ее и заходи, но сразу запрись. А потом покупайся и тихонечко выходи, снова дверь запри и бегом обратно. На все про все у тебя десять минут, к одиннадцати я должен вернуть ключ Светлане Николаевне.

Ошарашенная таким поступком, я просто киваю, бегом подхватываю полотенце и ванные принадлежности и несусь в ванную комнату, не забыв в ней запереться. Молниеносно намыливая тело и моя голову, я стараюсь не думать о том, что на выходе меня может ждать не только радость от принятия душа, но и Светлана Николаевна собственной персоной, еще более злобная, чем обычно. Но, к моему неописуемому счастью, она все также в столовой, а я бегом возвращаюсь в комнату и отдаю ключи, чтобы мой уже одетый напарник успел их вернуть.

Через пять минут возвращается мой парник и плюхаясь на кровать, стягивает с себя джинсы и футболку.

– Прости. – извиняюсь я, продолжая задумчиво расчесывать волосы.

– Проехали. – отмахивается Эд. – Давай лучше спать.

– Спать? А как же юные блондинки депутаточки? – я пытаюсь сгладить все шуткой.

– Они давно спят с юными богатенькими депутатиками. И мне, кстати, брюнетки больше нравятся.

– Но… ты же сам говорил, что …

– Я много чего говорю, Ника. И еще больше чего обещаю. Как и все мужчины. Но далеко не все из этого правда и далеко не все из этого я и правда собираюсь делать.

– Так ты и про отношения только на одну ночь тоже врал?

– Нет. Здесь я не врал. Только они помогают заново не разбивать на куски с трудом склеенное сердце. – вдруг признаётся Эд. – У меня знаешь ли то же есть «супер» бывшая. Настя. Она по мне прошлась напалмом не хуже твоего «супер» бывшего. Правда это было три года назад. И после этого я пересмотрел свои взгляды на любовь и отношения, так что текущий формат взаимодействия меня более чем устраивает. И я ничего от него не жду, кроме совместного удовольствия.

– Но как можно спать с кем-то без любви?

– О, да твой бывший видимо первый и единственный.

Румянец на щеках отвечает за меня.

– Очень легко, Ника, очень легко. Особенно, когда осознаешь, что любовь – иллюзия, которая позволяет партнеру привязать тебя к себе и делать, все, что хочешь, прикрываясь «высокими чувствами». А потом, наигравшись с тобой вдоволь, выбросить тебя на помойку, потому что ты, как выясняется, был плохой игрушкой и должен быть наказан.

В моей голове тут же вспыхивают обрывки сна из прошлой ночи. Цепи. Обрыв. Смех Паши.

– Ты не веришь в любовь? – спрашиваю я у соседа по комнате, чтобы прогнать наваждение.

– Больше нет. Но верю в то, что два человека могут скрасить друг другу ночь и сделать себя и партнера немного счастливее. А разве не этого все и хотят? Просто человеческого счастья и теплоты? Я вот нашел это в одноразовых встречах и мне этого вполне хватает.

– Но ты же сам говоришь, что они всего лишь одноразовые, разве тебе не хочется чего-то большего?

– А зачем? Затем, чтобы человек, которому ты открыл свое сердце, его растоптал? Извините, хватит. Накушался. Я знаешь ли, туалетной бумагой по второму кругу не пользуюсь. – напарник вдруг запнулся, осознав, с чем сравнил девушек. – Блин, хреновое какое-то сравнение получилось. Прости.

– Не спорю, мерзкое. Но знаешь, я даже обижаться не буду, мне тебя просто жаль. Из-за того, что одна девушка тебя обидела, ты ставишь крест на всех.

– А ты разве не так себя ведешь?! Из-за того, что тебя бросил бывший, ты ставишь крест на всех парнях. И я ведь сейчас не о себе, я о тех, кто звал тебя на свидания и сегодня, и весь этот месяц.

– Но это другое.

– Ника, Ника, себе-то хоть не ври. Ты такая же, как и я. Заморозила сердце, чтобы его больше не разбили. Но я, в отличие от тебя, не замораживал тело, чтобы оставить при себе хотя бы какие-то эмоции.

– Я не такая как ты!

– Докажи, давай! Пойди, и согласись на свидание хотя бы с одним из тех парнишек, что тебя сегодня приглашали.

– А зачем далеко ходить?

Я встаю, подхожу к сидящему на своей кровати Эдику, и впиваюсь ему в губы. Хотел по-взрослому?! Вот тебе по-взрослому!

Вот только мой партнер в таких играх куда опытнее. Он подхватывает меня и усаживает на себя верхом. Его губы не отрываются от моих, а язык жадно ищет мой. Его поцелуи обжигают, но сегодняшней ночью я готова сгореть! Сгореть, чтобы возродиться из пепла как Феникс. Возродиться новой Никой, у которого снова бьется сердце и в мире которого есть не только Паша, но и другие мужчины.

Эд страстно целует меня и медленно расстегивает пуговки на моей пижамной рубашке. Я дрожу не только от ветерка, дующего из приоткрытой форточки, но позволяю раздеть себя. Шелковая рубашка летит на пол, горячие руки начинают изучать мое тело, а сам он продолжает осыпать меня поцелуями. Я изучаю его в ответ, нежно скользя руками по его торсу.

Устав ждать, Эд укладывает на кровать и стягивает с меня пижамные штаны вместе с нижним бельем. Он шепчет комплименты и просит пару секунд на то, чтобы достать защиту.

Я киваю.

И в тот самый момент все меняется.

Я осознаю, что передо мной почти не знакомый мне абсолютно голый мужчина, который через пару секунд окажешься сначала на мне, а потом во мне. И этот мужчина не Паша.

А Эд возвращается ко мне и впивается в губы очередным обжигающим поцелуем. И ласки его становятся тоже более требовательными.

– Что не так? – уточняет он, когда я отвечаю на поцелуй так же жарко, как прежде. – Ты хочешь сверху?

– Нет. – шепчу я, лежа под ним.

– А как тогда? – уточняет он, продолжая ласкать меня.

– Я не могу вот так.

– Вот так? Хорошо, давай перевернем тебя. Сразу бы сказала, что любишь в другой позе.

– Вот так, на один раз.

– А кто говорил, что раз будет только один? У нас впереди вся ночь, и я хоть и вымотался, но раза на два меня точно хватит. Там и я побуду сверху, и ты, а если сильно постараемся, то и третий раз что-нибудь интересное сообразим.

– Ты же знаешь, что я не об этом. – я тяну на себя одеяло, пытаясь прикрыться им.

– Знаю, просто сейчас нам хорошо вместе и мне не хочется это портить. Но придется, да?

– Ага. – бухчу я и прячусь под одеялом.

Понимая, что момент упущен, Эд отстраняется от меня и садится на край кровати.

– Только избавь меня, пожалуйста, от этих объяснений, что дело не во мне, а в тебе и том, что ты не можешь забыть бывшего, ок?

– Ок. – отвечаю я из-под одеяла. – Прости.

– Прощаю. – спокойно принимает извинения Эд. – Ну и ты меня тогда прости. Я хотел меня разморозить, да не получилось.

– Ты потрясающий, очень красивый, шикарно целуешься, но…

– Но я не он. Спасибо, Ника, я понял. – бросает мне Эд.

Следом встает, натягивает трусы, футболку с джинсами, заныривает в кроссовки даже без носков, и уходит из комнаты.

Я остаюсь одна, реветь и корить себя. Вот только не понятно за что. То ли за то, что чуть не поддалась влечению, то ли за то, что не позволила одному очень приятному парню сделать меня счастливой хотя бы на одну ночь.

Ведь я же об этом и мечтаю, быть счастливой, да?

Или нет?

Среда

Эд мастерски дает вид, что ничего между нами этой ночью не произошло. Как ни в чем не бывало он вернулся под утро, пригласил меня на завтрак и обсудил планы на день. Отвел со мной всю программу, как всегда был внимателен и заботлив, даже шуточки свои классические в мой адрес отпускал, а после помог собрать все вещи, погрузил в свою машину и повез домой.

И все два часа пути мы мило беседуем ни о чем и слушаем музыку, хотя в душе у меня своя музыка. Ее выдают скребущие на душе кошки. Но Эдик продолжает делать вид, что не видит моих душевных терзаний, продолжая беседу ни о чем.

И только когда мы доезжаем до города, и я выхожу из машины, припаркованной у моего дома, он подает мне рюкзак и говорит:

– Если надумаешь разморозиться, я с радостью составлю тебе компанию.

– Если я буду к такому готова, то отвечать за разморозку будешь именно ты. – искренне обещаю я.

Потом разворачиваюсь и скрываюсь за дверьми подъезда, чтобы, поднявшись в квартиру и набрав горячую ванную, лежать в ней и думать о том, а правильно ли я поступила прошлой ночью.

Понедельник

Длинные выходные, ведь нам дали два дня на то, чтобы прийти в себя после съезда, подошли к концу. А это значит, что впереди новая неделя в компании Эдика и последняя неделя моей практики. Я взволнована из-за произошедшего на съезде и не знаю, как себя вести. Я даже звонила за советом Даше, но она лишь сказала, что решать, как поступать дальше, только мне.

Вот я и решила. Решила делать вид, что ничего не произошло и держаться от Эдика подальше, потому намеренно опаздываю, чтобы не встречаться у входа. Но он все равно ждёт меня, несмотря на то, что я пришла на пятнадцать минут позже обычного и рабочий день минут десять как начался.

– Как знал, что ты опоздаешь, потому взял Апельсиновый Бамбл, а не твой любимый капучино. – улыбается Эд и протягивает мне стаканчик.

– Это что? – удивляюсь я, принимая напиток и проходя вслед за напарником к лифту.

– Холодный кофе. Апельсиновый. – поясняет парень.

– Фу! – морщусь я. – Это же гадость. Кофе должен быть горячий и с молоком.

– Ты попробуй сначала, а потом уже выводы делай. – предлагает Эд, пропуская меня в лифт. – Уверен, тебе понравится.

– Ни за что! Я хочу, чтобы мой завтрак остался при мне, а не украсил твою белоснежную рубашечку.

– Ника, ну давай. Один глоточек. Если не понравится, разрешаю вылить мне его прям на голову.

– Ты настолько уверен, что он мне понравится?

– Ага.

– Ладно. Но только глоточек. – соглашаюсь я и пробую напиток.

Эдуард оказывается прав. Этот странный холодный кофе, еще и с апельсином, оказывается настолько вкусным, что я не могу от него оторваться.

– Ну как? – уточняет улыбающийся Эд, выходя после меня из лифта, хотя ответ написан на моем лице.

– Идеально! – честно признаюсь я. – Кто бы мог подумать, что такое странное сочетание может оказаться такой вкуснятиной! А же с детства апельсины обожаю и даже не представляла, что можно их в кофе добавлять. Капучино, подвинься! У меня появился новый фаворит и это апельсиновый бамбл.

– Вот так и с мужчинами. – неожиданно серьезным тоном произносит мой коллега. – Если ты пробовала один только капучино, то до конца жизни будешь считать его самым вкусным, самым лучшим и самым идеальным. Но только потому, что тебе не с чем его сравнить. Такая преданность капучино, конечно, достойна похвалы. Но в мире огромное количество разнообразного кофе, от американо до латте орхидея-смородина. И может тебе они кажутся странными и даже опасными сочетаниями, как еще пару минут назад апельсиновый бамбл, но они могут тебя удивить. И понравится тебе куда больше капучино. Просто подумай об этом, Ника.

Я замираю со стаканчиком такого вкусного и такого холодного кофе и признаю, что мне нечего ответить, в таком ключе свои отношения с Пашей и другими мужчинами я не рассматривала.

Но Эдику ответы не нужны. Он лишь бросает:

– Просто подумай об этом.

И уходит в свой кабинет.

А я остаюсь одна. Стоять в фойе. С таким новым и потрясающим апельсиновым бамблом в руках и мыслями о таком привычном капучино в голове.

Пятница

Последний день практики. Еще только обед, но все дела доделаны, все документы подписаны и больше ничего не держит меня в стенах Комитета по молодежной политики. Кроме Эда, который вызывается подвести меня домой, что я по такой жаре не тряслась в автобусе.

Я напоминаю ему, что обеденный перерыв всего час и он может не успеть к его окончанию, но он улыбается и поясняет, что и его рабочий день на сегодня закончен. Понимая, что других отговорок нет, я позволяю ему не только довести меня до дома, но и подняться ко мне на кофе.

– Будем капучино пить? – уточняет Эд, усаживаясь за стол на моей кухне.

– Никакого кофе. – тут же протестую я. – Я буду пить зеленый чай.

– Даже так? – выгибает бровь мой уже бывший коллега. – Ну ок, тогда я тоже буду зеленый чай.

– Даже так? – выгибаю бровь уже я. – Ну ок.

Пару минут мы проводим в тишине и своих мыслях. Я думаю о том, что зря согласилась на уговоры и пригласила Эда к себе, тем более родители вернутся с работы не раньше, чем через три часа. О чем думает Эд мне не известно, но судя по его напряженному лицу, о чем-то серьезном.

– Вкусный чай. – нарушает тишину мой гость. – Но я бы предпочел все-таки кофе.

– А я бы предпочла одиночество, но ты все же здесь. – напоминаю я. – Так что довольствуйся чаем.

– Про одиночество я уже понял. Но одного чая мне мало. – открыто заявляет о своих желаниях Эд.

– Я знаю. Но, как ты сам говорил, я верна капучино.

– Я понимаю, что ты никак не можешь забыть этого…

– Пашу. – подсказываю я.

– Да. Именно его. И он, если я правильно понял, был у тебя первым и единственным, что похвально. Но его в твоей жизни больше нет.

– И что?

– И то, что у тебя два пути. Быть всегда одной или начать пробовать другой кофе.

– Есть еще третий вариант.

– Ну, не думаю, что отношения чай плюс чай тебе подходят, ты другого типа девочка. Хотя в моей голове это выглядит очень даже пикантно и аппетитно.

– Я не об этом!

– А о чем?

– Ну, еще в монастырь можно уйти.

– И ты думаешь это решение? Думаешь, что там, лежа в своей келье ты будешь думать о ликах святых, а не о капучинке. Поверь, это не поможет. Скорее научишься быстренько в кружечку чайный пакетик макать, представляя капучинку и другие кофейки.

– Фу, Эдик! Давай уже поговорим без всех этих развратных чайно-кофейных метафор.

– Ладно. Давай поговорим на чистоту. Ты возвела своего Пашу на пьедестал, считаешь его идеалом, до которого другому мужчине не дотянуться. Но ты пробовала-то этих других мужчин?! Разве мои поцелуи были хуже, чем его.

Я тут же вспоминаю, как страстно он меня целовал и не только, и честно отвечаю:

– Нет, не хуже.

После моего признания Эд придвигается ко мне и целует. Сначала нежно, а потом все напористее и напористее.

– Это разве хуже?

– Нет.

Тогда он запускает руку мне под блузку.

– Это разве хуже?

– Нет.

Он гладит меня по ноге и медленно продвигается под юбку.

– Это разве хуже?

– Нет.

Продвигает руку все выше и выше, нежно поглаживая меня.

– Это разве хуже?

– Нет.

– Это разве хуже?

– Нет. – уже с трудом отвечаю я, а его ласки становятся все интенсивнее.

– Это хуже?

– Нет.

– Хуже?

– Нет.

– Это разве хуже?

– Это лучше, лучше, лучше. – уже кричу я, достигнув самого пика.

– Именно. – довольно улыбается хитрый Эдичек.

Затем встает, щелкает чайник, чтобы он снова закипел и с легкой издевкой произносит:

– А вот теперь попьем кофе. Капучино, конечно же.

Суббота

Сегодня мы ходили уже на третье свидание. В этот раз в кино. И если честно, я не особо помню, о чем был фильм, но прекрасно запомню, что творил со мной Эд. Он называет это «раздвигать границы», чтобы я увидела новый мир возможностей. Я же прекрасно понимаю, что раздвинуть он хочет не только мои границы, но держусь из последних сил, только не понятно зачем, если хочу его так же сильно, как он меня.

Вот и сейчас, когда он смотрит мне в глаза и задаёт тот самый вопрос, я не знаю, что ответить.

– Поедем ко мне? – предлагает Эдуард.

– Рыбок будем кормить? – шучу я.

– Ну, рыбок у меня нет. Но можем по дороге заехать в магазин, купить кильку в томате или шпроты, чтобы хоть какая-то рыбка для приличия у меня имелась. Хлебушка даже сможешь ей покрошить, но или на хлебушек положить и съесть. Хотя я бы предпочел другие блюда…

– И какие же?

– Тебя. Я бы с радостью попробовал тебя.

– Значит, если я соглашаюсь поехать к тебе в гости, то автоматом соглашаюсь стать десертом.

– На это я и рассчитываю. Тем более давно хочу не просто надкусить или облизнуть такую сладкую пироженку, но и съесть целиком…

– Кофе, пироженки… сколько же у тебя метафор к слову секс?

– Полно. Но если ты сама заговорила по-взрослому, то давай по-взрослому, так куда проще. Я хочу заняться с тобой сексом. Хочу давно. И ты об этом тоже знаешь давно, потому что я этого не скрываю. Но я не могу понять, хочешь ли ты пойти со мной до конца или и дальше будешь тормозить меня на самом интересном месте, не позволяя показать все самое классное, на что я способен?

Я молчу.

– Понятно. Тут нам проще снова вернутся к кофейным метафорам. Я – апельсиновый бамбл – всего лишь летний, освежающий напиток, развлечение. И когда наступит осень, а наступит она через неделю, ты уедешь учиться и вместе с холодами к тебе вернётся и любовь к горячему капучино. И ты будешь пить его огромными кружками, а не глоточками, как бамбл. Бамбл же будешь ждать до следующего лета, когда ты снова приедешь домой на каникулы. А к тому времени, ты может уже и другие напитки полюбишь, а бамбл и вовсе не нужен будет. Так?

– Возможно. Но благодаря этому самому бамблу, я начала понимать, что кофе в мире много и повкуснее капучино. Но капучино – моя первая и пока единственная любовь, и как бы я не старалась выкинуть его из головы, он там все еще есть. И если бамбл не будет меня торопить, то я буду приезжать к нему по выходным, а потом наконец дам отведать и себя.

– Ник, я ведь говорил тебе, что не создан для серьезных отношений.

– Но мы же вторую неделю с тобой на свидания ходим и все это…

– Все это, как я тебе сразу и сказал, еще у тебя на кухне, для того, чтобы реально раздвинуть твои границы и показать тебе все прелести взрослой жизни. Но я хочу секса, не отношений. Да, с тобой секса не на раз, но все равно. И врать тебе я не собираюсь. Я могу дать только приятное совместное времяпрепровождение и страстные ночи. А за чем посерьезнее – это уже к другим.

– Вот сейчас было обидно.

– Знаю, зато честно, потому что я не хочу давать тебе ложных иллюзий. Не хочу, чтобы сердце у тебя было разбито еще и из-за меня, потому честно говорю, что мы подошли к точке невозврата. Я хочу с тобой секса. Сегодня. Даже прямо сейчас, потому что уже невозможно терпеть такие прелюдии без разрядки, но парковка не особо романтична, а ты достойна куда большего, потому я до квартиры потерплю. Твое тело, я уверен, хочет того же, оно очень податливо и всегда отвечает на мои ласки, как и сейчас. Но чего хочет твое сердце?

Я задаю себе тот же вопрос и озвучиваю пришедший ответ:

– Отношений.

– Тогда я тебе не подхожу. – констатирует факт Эдуард и смещает свою руку с моей коленки на руль. – Но я подвезу тебя домой.

– Хорошо. – киваю я.

Мы едем молча. Я думаю обо всем том, что говорил мне все эти дни Эдик. О том, что возвела Пашу в ранг идола, и о том, что боюсь подпускать других, хотя он никогда не вернётся. Думаю о том, что боюсь выходить за рамки и пробовать что-то новое и о том, насколько это, наверное, глупо зацикливаться на мужчине, которому ты не нужна. На мужчине, который позволил тебе уйти после того, как ты призналась ему в любви и который после твоего повторного признания написал, что он тебя не любит.

Может и правда любовь лишь ранит, и она никакое не спасение. Она лишь иллюзия, которая держит меня на поводке, не давая жить и наслаждаться этой жизни. Держит меня на поводке, заставляя быть одной и ждать. Вот только чего? Того, что Гудини снова вернётся и превратиться в доброго, милого Пашу? А если и вернётся, то готова ли я жить всю жизнь вот так? Когда Фигаро здесь, Фигаро там, а тебе никогда не понятно, что дальше, потому что он никогда не бывает с тобой до конца честен.

Не уверена я, что хочу именно такой жизни.

Не уверена я и в следующем поступке, но я смотрю на Эдика и говорю:

– Поехали к тебе.

Пятница

Я не жалею о своем поступке, хотя может и стоило бы. Эд был восхитителен и секс с ним стал самым приятным, самым ярким и самым лучшим в моей жизни. Я не ожидала, что мой партнёр будет таким нежным и внимательным, да и в принципе, что секс оказывается бывает и вот такой. Теперь я и правда могу сравнивать, за что благодарна Эдику, и сравнение это не в пользу Паши. На пьедестале трещина, которая поднимается и на сам памятник. И не одна трещина, потому что Эд доказал мне что он куда «вкуснее» не один раз и покидала я его квартиру после бессонной и очень страстной ночи.

Несмотря на то, что Эдик практикует отношения только на один вечер, меня он попросить остаться ночевать у него, и спала я в его крепких объятиях, а утром, после вкусного завтрака в постель и секса на десерт, он отвез домой, причем по дороге мы заехали в цветочный и домой я вернулась с огромным букетом.

И всю эту неделю Эдик зовет меня. И не сразу к себе, а даже на свидания с продолжением в виде секса, но я каждый раз отказываюсь. Знаю же, что он не поменял свое мировоззрение, просто делает поправки для меня. Но я не хочу жить в очередной иллюзии отношений и не хочу влюбиться в Эдика еще сильнее. И не собираюсь я мечтать о том, что я его изменю и мы с ним счастливо заживем.

И самое главное, я не знаю правда ли у меня есть к нему чувства или связь с ним просто попытка забыть Пашу. Может Эд и не эталон морали, но он не заслуживает участи подорожника, которым я буду залечивать свои раны после расставания. Ведь с таким, как Эдик, я бы хотела не только секса, но и отношений. А их он дать не может, о чем честно сказал в самом начале, так что претензий никаких.

Но может он дал мне куда больше отношений?

Он дам мне свободу и понимание того, что Паша – не идеал, а в мире полно «кофе», куда вкуснее и лучше его. И речь не только о сексе, но и об отношении ко мне.