Вдребезги

10

Букет Майкл выбирал минут пятнадцать. Стоял у цветочной тележки и разглядывал розы: белые, рыжие, красные, фиолетовые. Какой у Сары любимый цвет, он не знал. И спросить было не у кого. Не Купидончику же звонить.

Тот вообще неизвестно, вернулся из своего Парижа или нет. Может, так там и остался. Может, жить туда переехал. Вот хорошо было бы.

Может, розовые? Или вообще…

Майкл покосился на белые лилии. Те стояли совсем рядом и вызывающе пахли так, что хотелось въебать с ноги по жестяному ведру. Нет уж. Лучше розы.

От целлофановой обёртки Майкл отказался – во-первых, не любил, как они хрустят, во-вторых, не видел смысла тратиться на то, что снимут и выкинут, не взглянув. Букет получился красивый: розы тёмно-красные, почти вишнёвые. И крупные, каждая с кулак. Ну, не с Майкловский, конечно, а вот с Сарин – вполне. Вокруг веточки с крошечными белыми брызгами понатыканы, и всё это в широкие зелёные листья обёрнуто. Ну загляденье, а не букет.

На входе Майкла остановили. Сара предупредила, что могут прикопаться, и посоветовала в случае чего звонить ей без промедления – придёт и развесит пиздюлей кому надо и кому не надо. Вот прав был Купидончик – в приличное место с такими рожами не пускают.

Майкл показал пригласительный. Потом водительские права, чтобы имя сверили и с билетом, и со списком. Амбалы у входа носили свои чёрные костюмы, как камуфляж. Их было трое, в ухе у каждого была рация, от которой тянулся проводочек внутрь, за ворот рубашки.

– Пожалуйста, выложите всё из карманов, – сказал амбал повыше, пока главный переговаривался с кем-то: «Альфа, я Чарли один. Проверь Винтерхальтера».

Майкл огляделся – букет положить было некуда. В зубы не возьмёшь, на землю не положишь.

– Подержишь?.. – Он протянул розы второму амбалу, такому же, как и первый, только с татуировкой на шее. Тот покачал головой. В глазах даже искра смеха не мелькнула.

Пришлось сунуть цветы между коленями. Майкл снял куртку, вывернул карманы. Ничего интересного там не нашлось: мятая десятка фунтов, горсть мелочи, проездной, чек за букет, зажигалка с полустёртой картинкой, ключи от дома на брелоке с маленьким автомобильным колесом. Майкл передал куртку второму амбалу, тот тщательно ощупал рукава и подкладку. Ничего не нашёл. Просканировал Майкла взглядом на предмет и самого тоже пощупать. Майкл хмыкнул – в джинсах, кроме члена, ничего не спрячешь, да и футболка была новая, в облипку.

– Букет потрошить не дам, – предупредил он.

Амбал тут же протянул руку:

– Передайте, пожалуйста.

Ощупали и букет – аккуратно, чтобы не повредить. Даже лепестки роз раздвинули. Помахали металлоискателем. Наконец первый, который повыше, мотнул головой:

– Всё в порядке. Проходите, пожалуйста.

Букет – самое удачное решение, если ты приглашён на день рождения к девушке, у которой есть всё. Сара была в восторге – сказала, что даже самая древняя классика от неожиданного прочтения только выигрывает. Что это значит, Майкл понял не до конца, точнее, вообще не понял, зато он понял, что, если не получил своими розами в морду, значит, всё сделал правильно.

Вечеринку устроили масштабно. Организаторы сняли целое здание ночного клуба в Ноттинг-Хилл – три этажа дымного полумрака, голых кирпичных стен, мягких плюшевых кресел и стальных балок под потолком. Танцпол развернули на подземной парковке, где было просторнее. Между бетонными опорами светились приплюснутые спортивные тачки, везде мелькали голые ноги, голые руки, голые спины и почти голые задницы. Музыка бодро ухала со всех сторон.

– Прям как внутри «Форсажа», – сказал Майкл. Он смотрел летом «Токийский дрифт» раза четыре, так что впечатления были ещё довольно свежи. Ему показалось, что где-то среди гостей он заметил лысую башку Вина Дизеля. Не поверил.

– А зря! – Сара привалилась ему на плечо. Она была в сером платье размером со среднее полотенце – сплошные блёстки, как гладкая серебряная чешуя. Сара уже хлопнула пару коктейлей, но это её совершенно не портило. – Обожаю «Форсаж»! Ни смысла, ни сюжета, сплошной голый адреналин! Дынц-дынц, тачки, пушки, сиськи, письки и много классных мужиков. Размягчает мозг в два счёта. Что может быть лучше? – она мечтательно вздохнула.

Дынц-дынц доносился из-под потолка, блестящая в прямом смысле толпа перетекала с места на место, жужжа, как мухи в банке, танцуя, целуясь, хохоча, опрокидывая коктейли. Майкл с любопытством вертел головой. Толпа была необычно мирной. На боях у Брана народу тоже собиралось порядком, но там по любому поводу начинался ор, галдёж и махание кулаками. А эти – толклись друг с другом, как овцы в загоне, да и всё.

– Хочу мохито, – сказала Сара и развернула Майкла лицом к бару, устроенному у дальней стены. – И льда побольше.

На обратном пути, пока он раздвигал плечами нетрезвых гостей, кто-то вылетел ему под ноги. Майкл машинально выбросил руку, хватая падающего за локоть, подставился грудью, поймал кудряво-летящее нечто, спружинил на ногах, гася удар. Парень охнул, развернулся.

Купидончик, ну кто ж, бля, ещё.

Майклу очень захотелось отшвырнуть его туда же, откуда тот прилетел, да ещё и пинка наподдать для скорости и дальности.

– Привет, – дружелюбно сказал тот. – Спасибо, это было вовремя.

Блядский Купидончик смотрел так, что хотелось вылить ему коктейль на голову, чтоб перестал улыбаться.

– А я думал, ты всё с круассанами обнимаешься, – буркнул Майкл.

Вот сам не знал, на что обижается, а обидно было – ужас. И неловко. Будто пообещал жениться, а на самом деле трахнул и сбежал через окно.

– Я вернулся два дня назад, – сказал Джеймс.

– Ну, – ответил Майкл. – А чё не звякнул?

Тот пожал плечами, убежал взглядом куда-то в сторону, качнулся на каблуках.

– Дела были.

Дела у него были!.. Вот не зря все говорят – не надо трахать друзей. Дружить – отдельно, трахаться – отдельно. До грёбаной премьеры всё так гладко шло – но нет, засвербило в одном месте, экспериментатор хуев.

А этот, вместо чтоб отшить по-человечески, смотрит, будто ждёт чего, и на каблуках качается. И губы кусает, блядь. Майкл пялился на них, хотя надо было уже развернуться и пойти своей дорогой. Сара вот там заждалась уже, наверное. Майкл стоял. И Купидончик стоял.

– Ты… – хором начали оба и осеклись.

– Давай говори, – сказал Майкл.

Купидончик мотнул головой:

– Давай ты первый.

Точно, поговорить же хотел. Ещё когда собирался сказать, мол, давай не будем. Потом передумал, а теперь – теперь сам не знал. Пока не видел лица, не смотрел в глаза, легко было думать: ничего мне не нужно, я не такой вообще, у меня вон Сара и любых других паровоз целый.

– Давай потом, – сказал Майкл. – Я щас не могу.

Получилось как-то жалобно.

Сара трепалась с каким-то мужиком, присев на капот ярко-оранжевого кабриолета. Майкл присел рядом, пальцами вытащил из стакана кубик льда и потёр о горячую щеку. Купидончик мелькнул неподалёку, растворился в толпе, мелькнул снова. Майкл следил за ним, но как только встречался глазами – отворачивался.

– Ты кого там разглядываешь? – Сара обняла за пояс, пристроила подбородок на плечо. – А, Джеймс! Что, боишься, он опять на тебя напрыгнет?

– Точно, – скривился Майкл. – Он же у тебя борзый, чуть что – сразу в зубы. А дантисты цены дерут, как звери.

– За зубы на твоём месте я бы точно не переживала, – она отобрала у него коктейль. – У тебя их там наверняка семь рядов. Веришь – я тебя с таким арсеналом боялась между ног пускать, думала, искусаешь ненароком.

– В следующий раз обязательно укушу, – пообещал он. – За жопу.

Сара расхохоталась, прижалась к виску мокрыми холодными губами.

– Я тебя сама укушу, – пригрозила она. – Не боишься?

– Зубов бояться – в рот не давать.

– Рисковый ты парень, – она хлопнула его по колену. – Я пойду пообжимаюсь с девчонками. Развлекайся.

Она влетела в хоровод полуголых девиц на танцполе, как акула в косяк сельди. Пощупала одну, поцеловала другую, потёрлась об третью. Из первых рядов одобрительно засвистели. Майкл поглазел немного, но скорее от безделья, чем из интереса.

Обежал глазами зрителей, опять наткнулся на Купидончика. Тот девчонками не интересовался – смотрел на Майкла. Вот чё те нужно? Чё хочешь? Понял я всё, понял уже. Побаловались, и хватит. Лицо у Купидончика было замкнутое, поди разберись, о чём думает и зачем смотрит.

Майкл первый отвёл глаза.

Сара разошлась не на шутку, они с мулаткой Нтомбе целовались уже взасос, лапая друг друга за все места. Остальные не отставали, того и гляди – сейчас прямо посреди толпы начнётся откровенная групповуха. Разгорячённые парни орали и пытались невзначай пристроиться сзади, но девки пихали их назад с гневными воплями.

Майкл пялился в бетонный пол под ногами. Кончики пальцев щекотали воспоминания. В отсветах с экрана глаза у Купидончика были влажные, удивлённо распахнутые. На хер. На хер это всё.

– Слабаки-и! – донеслось с танцпола. – Всё с вами ясно!

Майкл поднял голову. Девчонки расступались, освобождая пространство в центре.

– На девок дрочить – все орлы, а сами что? По кустам? – Сару было не видно, зато слышно.

Круг быстро расширялся, парни пятились назад. Неожиданно для себя Майкл оказался на виду. И тут в центр вышел Купидончик. Встряхнул головой, улыбнулся в ответ на свист и аплодисменты, развернулся на каблуках. Весь, как одна изящная линия углём и мелом: чёрные волосы, белое лицо, белая рубашка, чёрные брюки.

– Я бы мог… Если ещё один смелый найдётся.

Повернул голову, через плечо посмотрел Майклу прямо в глаза.

От этого взгляда дыбом встало всё, включая волоски на руках. Кто-то сунулся в круг – Майкл оказался на ногах, будто его подбросило.

– Присядь, – он упёрся рукой в грудь Гарри. – Про тебя и так все всё знают. Это только для натуралов.

Тот отступил назад под тяжёлым взглядом. Попробовал бы не отступить, хоть пальцем тронуть Купидончика – Майкл бы ему руку через колено сломал.

– Ты хоть танцевать-то умеешь? – с вызовом спросил Джеймс, блестя глазами.

Майкл встал рядом.

– Щас научишь, – мрачно сказал он.

Взбудораженные вопли неслись со всех сторон, громче всех, кажется, кричала и прыгала Сара. Из динамиков по грудной клетке бил мягкий, сочный ритм R&B. Джеймс закинул одну руку Майклу на шею, и того повело, как быка на красный плащ матадора.

Он никого больше не видел. Кровь бухала в ушах вместе с ударными. Джеймс прильнул к нему, как наэлектризованный, смазанно улыбнулся, потёрся о бедро.

Он будто дёрнул чего покрепче для храбрости и промахнулся. Спиной сползал по Майклу вниз, как по стене, гнулся в руках, текучий, горячий. Майкл ловил его за бёдра, придерживая возле себя. Кажется, кто-то кричал им «давай-давай!».

Когда Джеймс пригнул к себе его голову и лизнул в губы, Майкла шарахнуло аж до пяток.

Ебал он такие танцы.

Дёрнул к себе за ремень, обхватил за пояс, сжал задницу. Музыку Майкл давно не слышал, собственный пульс перекрывал. У Джеймса в штанах всё тоже стояло колом.

Майкл мял ему рубашку на спине, губами ловил пальцы у самого лица, а тот крутил бёдрами и прижимался ещё теснее.

– Трахни его! Трахни его!

Толпа орала, будто двум гладиаторам на арене. Будто кто-то должен был умереть, а они решали, кто именно. Глаза у Джеймса были пьяные и шальные. Толпа ревела.

Уединённых мест в клубе, считай, не было.

Майкл втолкнул Джеймса в туалетную кабинку, швырнул на тонкую перегородку и прижал к ней всем весом. Коленом раздвинул ноги, выдернул рубашку из брюк. Джеймс тёрся лопатками о маркерные телефоны, едва удерживаясь на ногах, подставлялся под грубые поцелуи весь – шеей, подбородком, ухом, запястьем. Не осторожничал – он тоже съехал с катушек, стремительно и мощно.

Майкл поймал ртом два его пальца, у самого чуть сердце не выпрыгнуло. Накрыл ладонью его член – и Джеймс заскулил, закатив глаза. Допрыгался. Додразнился.

Задрав ему рубашку до самой шеи, Майкл облизывал его грудь, на языке было солоно и горько. Вкус пота мешался с лилиями.

От груди и рёбер сполз ниже, Джеймс всхлипнул, судорожно вцепился в плечи. Майкл целовал живот, оставляя багровые следы прямо над кромкой ремня. Пряжка острым краем царапала подбородок. Если бы Майкл мог расстегнуть ему брюки ртом – он бы это сделал.

Лицом потёрся о пах сквозь брюки, торопливо дёрнул вниз молнию, спустил их на бёдра. Оголённый член качнулся перед глазами, плотный, бесстыжий. Майкл хищно поймал губами головку, придержал ствол рукой, широко прошёлся по нему языком. Встал на колени. Где-то над головой Джеймс бессвязно повторял его имя, от этого шёпота Майкл дурел, будто и так недостаточно отъехал крышей.

Захватил член ртом, глубоко вдохнул, когда тот упёрся в свод нёба, переждал рефлекс и взял глубже. На языке остался чужой вкус. Джеймс беспомощно всхлипывал, тяжело упираясь ладонями в плечи.

Майкл сам не знал, откуда что берётся. В первый раз же, а казалось – умел всю жизнь, и непонятно, как жил без этого раньше. Мысли исчезли, остались одни ощущения. Угол белой рубашки перед глазами дрожал, прильнув к загорелому животу. Стон заполнял горло. Ладони горели, пятки упирались в стену, Джеймс на вкус был такой… Джеймс. И стонал, стонал без перерыва.

Майкл упирался носом в жёсткие курчавые волосы на лобке, жадно выдыхал в них, закрывая глаза. Вцепившись в бёдра, тянул Джеймса на себя, чтоб взять глубже, чтоб почти задохнуться.

Запустил ему мокрые пальцы между ягодицами, нашёл, втиснулся кончиком пальца. Узко и горячо, почти обжигает. Джеймс заскулил, оседая, дёрнул задом – то ли понравилось, то ли нет.

Майкл едва успевал понимать, что делает. Всё было быстро. Джеймс, задыхаясь, пытался что-то сказать, но Майкл и так знал, что тот сейчас кончит – пусть только посмеет не кончить, маленькая сучка, пусть только посмеет сдержаться.

Джеймс слабо вскрикнул, вцепился ему в волосы. По животу прошла дрожь. Майкл инстинктивно задержал дыхание, на язык брызнула сперма. Он быстро сглотнул. Выпустил член, победно оскалился. По-хозяйски куснул за бедро.

Вскочив на ноги, торопливо расстегнул джинсы, вложил свой член в руку Джеймса. Тот едва мог его сжать, Майкл накрыл его ладонью, двинул вверх-вниз. Джеймс поднял мутный рассеянный взгляд.

– Быстрее, – глухо шепнул Майкл, проехался головкой по голому животу. – Хочу кончить на тебя.

Джеймс запрокинул голову, врезавшись затылком. Пульсация билась в ладони, как припадочная. Джеймс сухо дышал через рот, глядя в глаза. Дёргал рукой нервно, невпопад, будто дрочить не умел. И ладно – Майклу много было не нужно. Теснее сжал его пальцы, свёл брови, ещё немного, ещё…

Майкл накрыл Джеймса всем телом, до боли сжал за запястье. Сперма плеснулась на кожу, размазалась по рукам и футболке.

Джеймс со стоном закатил глаза, когда Майкл облизал ему пальцы:

– Ненормальный…

По Джеймсу было не понять, хорошо ему или плохо. Он отдышался, провёл руками по лицу. Нагнулся, чтобы подтянуть брюки, пошатнулся. Майкл подпёр его плечом, чтоб не завалился. С самодовольной ухмылкой оценил пятна на своей футболке.

В дверь раздался нетерпеливый стук:

– Вы закончили? Можно теперь поссать?

Переглянувшись, оба нервно рассмеялись. Дождавшись, пока Джеймс застегнётся, Майкл откинул защёлку – перед дверью стоял Гарри, переминаясь с ноги на ногу.

Увидев Майкла, поднял брови. Заглянув через его плечо, посмотрел на встрёпанного Джеймса в расстёгнутой рубашке.

– Натура-ал, – протянул он Майклу в спину, пропустив их мимо себя. – Сексопатологу расскажешь, ага?

Джеймс едва стоял на ногах и глупо улыбался. Майкл взял пару бумажных салфеток, намочил в раковине, протёр ему живот, пока следы не засохли. В соседних кабинках в темпе стонали и вскрикивали, в проёме под одной из дверей виднелось аж три пары ног.

Майкл снял футболку, целиком намочил в раковине, выжал, мокрую натянул обратно. Она облепила торс, как латексная. Джеймс пытался застегнуться, но одолел только половину пуговиц.

– Оставь так, – сказал Майкл и расправил ему воротник, открывая грудь и ключицы. – Мне нравится.

Сара сидела у барной стойки, когда они подошли взять что-нибудь похолоднее.

– Та-ак, – она без слов поняла всё по их виду. – Джеймс, у тебя совесть есть?.. Это я с ним сплю.

У Купидончика по лицу пробежала гримаса, он вздёрнул подбородок и холодно улыбнулся:

– Теперь – я.

Блядь. Майкл терпеть не мог всех этих выяснений, потому и не ввязывался ни в какие отношения. Херово вышло, с какой стороны ни глянь.

– Знаешь, решил последовать твоему совету. – Джеймс сел за стойку, цапнул Майкла за руку и демонстративно подтянул к себе. Лицо у него вдруг стало злым и почти неприятным.

– Я тебе не советовала на него вешаться!

– Я просто подумал – ты права, нужно легче относиться к жизни, – Джеймс небрежно повёл плечом. По губам скользнула кривая усмешка и пропала. – Брать то, что хочется, и ни о чём не думать.

Сара упёрла руку в бок, сурово посмотрела на Майкла.

– Ты, кобелина, когда я предложила тебе развлекаться, я не имела в виду – иди трахни моего бывшего.

– А почему нет? – Майкл пожал плечами, просто чтобы что-то сказать. – Нельзя было?

– Почему нет! Нормально, да? А меня позвать посмотреть? – Сара обиженно надула губы. – У меня сегодня день рождения или что?

– Прости, я ещё недостаточно раскрепостился для публичного выступления. – Тон у Джеймса был вообще не виноватый.

– Я знала, что в тебе черти водятся! – Сара с досадой хлопнула ладонью по стойке. – Жалко, не я их разбудила.

– Ты и правда многое обо мне знала, – с горечью сказал тот. – Видишь, ты во всём оказалась права. Даже в том, что я гей. Надо было с самого начала с тобой соглашаться.

У него опять дёрнулись губы.

– Знаешь, вот так вот отбивать у меня мужика на моей собственной вечеринке – это хамство, – буркнула Сара.

– Тебе не кажется, что это консервативная позиция? – тот небрежно поднял бровь, Майкл аж засмотрелся. – Я думал, мы современные люди. Уж ты-то должна меня понять – удержаться было невозможно, – он хлопнул Майкла по заднице. Тот сжал зубы, но промолчал. Сам нарвался.

– Что со мной не так? – с наигранной грустью спросила она. – Уже третий уходит от меня к другому.

– Третий из трёхсот? – рассеянно уточнил Джеймс. – Не очень печальная статистика.

– Ты ужасно злой, – сердито сказала Сара. – А ты, Майк, запорол мне весь вечер. У меня были такие планы!.. Пойду рыдать к Вину Дизелю, говорят, он добрый.

Когда она исчезла в толпе, Майкл развернул к себе Джеймса, встал у него между коленями.

– Ну что, отомстил? – хмуро спросил он.

– «Отомстил» – слишком громкое слово. Вернул любезность. Не переживай, Сара не будет долго злиться.

Джеймс обеими руками прочесал волосы, встряхнул головой.

– Тебе-то что? – вдруг горько спросил он. – Ты в любом случае своё получил.

Майкл упёрся ладонями в его колени, навис. Тот поднял взгляд. Холодное и злое выражение растворилось, глаза стали растерянными, мутными, как синий глубоководный лёд. Джеймс качнулся к нему, Майкл встретил его губы. Измученные, шершавые.

Взял лицо в ладони, поцеловал по-настоящему. Джеймс ответил не сразу, но ответил.

Вот так – сначала трахнул, потом поцеловал. Обычно как-то наоборот складывалось.

– Я ещё не всё получил, – сказал Майкл.

Джеймс вздрогнул, испуганно опустил глаза.

– Понятно… – пробормотал он. – Слушай, Майкл…

– Пошли со мной на свидание, – перебил тот.

Купидончик качнулся, чуть не съехал со стула – хорошо, Майкл держал за пояс.

– Слушай, Майкл… – невнятно сказал он. – Давай не будем…

– Нет. Давай будем, – твёрдо сказал тот.

Они шли вниз по Портобелло-роуд, держась за руки. Это было странно и хорошо.

Джеймс довольно быстро поник, когда они остались вдвоём. Сказал, что пойдёт домой – мол, никаких других дел у него здесь уже не осталось. Майкл вызвался проводить. Не то чтобы ночной Лондон был опасен – просто не хотелось расставаться.

– Как твоя поездка в Париж?

– Как обычно, – Джеймс устало вздохнул. – Мама ходила по магазинам, папа ходил за ней, а я старался им не мешать. У них сейчас сложный период.

– В каком смысле – сложный?

– Они думают развестись.

– Должно быть, грустно.

– Я иногда думаю, так будет лучше. Они всё время то ссорятся, то мирятся. Сколько себя помню. А я стараюсь не путаться под ногами.

– Ну, это ж родители, – удивился Майкл. – Ты не можешь им мешать.

Джеймс хмыкнул, пнул попавшую под ноги пивную пробку. Та ускакала в темноту.

– Везёт тебе, если ты так думаешь, – сказал Джеймс.

– А у тебя есть братья, сёстры?

– Нет. Им и одного меня много. А у тебя?

– Ребёнок – дорогое удовольствие, – ответил Майкл. – Я бы хотел сестру, но это не мне решать, – он хмыкнул. – Но у меня Томми и Бран есть. Мы с детства почти как братья.

– Томми мне очень понравился. А Бран… он слегка пугает.

– Дурной малёк, правда, но парень надёжный.

В витринах было темно, даже пабы уже закрылись. Они шли нога за ногу. Фонари золотили листву в скверах и палисадниках, из проулков тянуло холодным осенним ветром.

– А у тебя так уже когда-нибудь было? – спросил Джеймс.

– С парнями? – спросил Майкл. – Нет.

Джеймс посмотрел на него искоса.

– С трудом верится. Мне показалось, опыт у тебя – ого-го.

– Никаких ого-го, – прервал Майкл. – Просто… всё же понятно, – он небрежно пожал плечами. – Это не самолёт водить.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотал Джеймс. – Самолёт водить проще.

– Пиздишь! – Майкл даже остановился. – Не умеешь ты водить самолёт.

Джеймс загадочно улыбнулся.

Они миновали Ноттинг-Хилл Гейт, замедлили шаг. Улицы были пусты. Мимо тянулись двухэтажные дома с тёмными окнами, иногда впереди мелькали габаритные огни, эхом доносилось шуршание колёс.

Они прятались от фонарей в тени чужих домов и целовались. Джеймс был отзывчивым на ласку, трогательно смелым. Когда угар прошёл, для него забраться ладонями Майклу под футболку было целым событием.

Последний квартал до дома номер шестнадцать шли почти час.

– Я напишу тебе завтра, – Майкл стоял близко, но не вплотную. – Съездим куда-нибудь.

Джеймс обнял его за пояс, Майкл попятился.

– Эй, ты чего? А если увидят? – он кивнул на освещённые окна.

– Ничего не будет, – тот не разжал руки. – Если я им скажу, что встречаюсь с парнем, мама наверняка воскликнет: «Я так и знала!», а папа спросит, из хорошей ли он семьи.

– Они даже не расстроятся? – удивился Майкл.

– Они толерантные люди. Им всё равно, встречаюсь я с девочкой или мальчиком, если… – Джеймс запнулся.

– Если это мальчик или девочка типа тебя, – Майкл хмыкнул. – А не типа меня из «так себе» семьи.

Джеймс вздохнул.

– Слушай, мне от тебя нужно только одно, – сказал Майкл. – Всё остальное меня вообще не интересует, усёк?

– Я помню.

– Что ты помнишь?

– Ты же сам сказал, что занимаешься сексом только по любви.

– По любви к искусству трахаться, – усмехнулся Майкл. – Точно. А теперь вали, не расстраивай папу.

Они целовались на прощание на перекрёстке, потом через дорогу, потом у железной калитки и разок даже через неё.

Майкл подождал, пока Джеймс исчезнет за дверью, посмотрел, в каком окне загорится свет. Сунул руки в карманы и отправился ловить ночной автобус.