Вечерний круг. Повести

Глава II
НАЧАЛО ДЕЛА, КАК ВСЕГДА, ТУМАН

Ночь выдалась на редкость душной. Из распахнутых окон не ощущалось ни единого дуновения. Там, за окнами, стоял плотный и душный, как в печи, жар. Нагретый камень отдавал тяжёлому, словно сгустившемуся, воздуху весь скопленный за день зной. А яркие люминесцентные лампы дежурных помещений усиливали это пекло.

Виталий давно уже снял пиджак, ослабил ремень пистолетной кобуры, приспустил галстук и расстегнул влажный от пота ворот рубашки. И дышать было нечем. Такой жары в Москве Виталий ещё не помнил. Он уже выпил, наверное, десяток стаканов воды, чая и даже кофе. Сон пропал начисто, но жажда не проходила.

Он уже позвонил домой, поболтал со Светкой, осведомился о самочувствии тёщи - любимой тёщи, между прочим. Как ей в такую ночь тяжело, бедной! И Светка даже подозвала Анну Михайловну к телефону, и та с деланной бодростью ему сказала: «Ах, плевала я на эту жару! Подумаешь, мне всегда жарко. И не приставайте, пожалуйста!» Потом трубку снова взяла Светка.

Уже полгода прошло, как они поженились, а Виталий всё ещё не мог привыкнуть ни к своей новой жизни, ни к своей второй матери. Потому что Анна Михайловна действительно в нём души не чаяла. И сердилась, и обижалась, и заботилась, и беспокоилась - всё как со Светкой. Нет, беспокоилась она о нём ещё больше. Чего ей только не мерещилось, когда он задерживался! И она начинала звонить его старикам, - тайком от Светки, конечно. Семёна Анатольевича она стеснялась и потому, скрывая тревогу, шутливо спрашивала: «Ну где ваш сын бродит, вы мне можете сказать? И когда начинать волноваться?» На что Семён Анатольевич неизменно отвечал: «Не сейчас. Я вам, дорогая, позвоню, когда начинать». Но если трубку брала Елена Георгиевна, то Анна Михайловна давала волю своим чувствам: «Лена, это просто кошмар! Его до сих пор нет, можешь себе представить? Я иду встречать!» Никакие уговоры на неё не действовали. Неимоверно полная, очень больная, с тяжёлой одышкой, она могла до поздней ночи стоять на улице у подъезда, всматриваясь в тёмные фигуры прохожих и поминутно утирая слёзы, пока Светка чуть не насильно не уводила её домой. Там она сердилась, дулась на дочь, и всё валилось у неё из рук. Но когда появлялся наконец Виталий, Анна Михайловна преображалась. Первым делом она кидалась к телефону и, ликуя, сообщала Елене Георгиевне: «Ну вот, появился. Да. Сейчас я буду его кормить». И начиналась суета. На столе появлялись всякие вкусности. При этом Анна Михайловна не переставала кричать: «Вы мне все надоели!.. Покоя от вас нет!» - и сновала, грузно переваливаясь на отёкших ногах, в кухню и из кухни. А когда садились за стол, она заговорщически подмигивала Виталию: «Ну, Витик, ты имеешь право на разрядку. И я тоже». И Виталий доставал из шкафа уже начатую бутылку сухого вина. «Мама!» - строго говорила Светка. «Ай, брось! - отмахивалась Анна Михайловна. - Плевала я на врачей. Ерунда какая!» И тогда Светка, исчерпав все меры воздействия, с азартом присоединялась к «общему пьянству», как она выражалась.

Но в эти небывало знойные и душные дни Анна Михайловна чувствовала себя плохо. Сдавало сердце. И впервые Елене Георгиевне удалось заставить её взять бюллетень.

Виталий уже дважды в тот вечер справлялся о её самочувствии, благо серьёзных происшествий не было и дежурная оперативная группа никуда пока не выезжала.

Жара даже ночью выматывала все силы. Читать было невозможно, спать тоже, хотя по правилам во время ночного дежурства разрешалось «перехватить сна килограмма два-три», как выражался Петя Шухмин.

Спасали шахматы. Виталий и пожилой эксперт Комлев, играли партии одну за другой - лёгкие, безответственные, быстрые, со спорами, взятием ходов назад и разбором вариантов. Играли они так азартно, что даже Галина Осиповна пришла из своей комнатки посмотреть на эту забаву, не говоря уже о других членах оперативной дежурной группы, мужчинах, которые ввязывались в спор по поводу каждого хода и немилосердно подсказывали.

- Шах! - воскликнул Комлев, потирая руки. - И летит слон, ты, надеюсь, видишь? А куда деться, куда податься?..

- Ну-ну, - пробормотал Виталий, лихорадочно соображая, как можно парировать этот неприятный ход. - Слоны так просто не летают. А мой слоник… ещё поживёт. Вот так пойдём!

И Комлев в свою очередь схватился за голову:

- Ах так, значит…

- И вовсе не так! - вмешался кто-то из окружающих. - Вон пешку бить надо. И если он слона схватит, вилка конём. Лопухи!

- Ну где, где тут вилка? - заспорил другой. - Смотри, как надо. Это же слепому ясно!

- Ребята, не мешайте думать! - взмолился Комлев. - Иначе Лосев и в самом деле выиграет. А он же не умеет играть.

- Это кто не умеет играть? Это я не умею?.. Внимание! Сейчас последует гениальный ход!..

Но последовал сигнал тревоги. Это было около трёх часов ночи. Маршрутный мотоциклетный патруль обнаружил во дворе одного из домов недалеко от Рижского вокзала труп мужчины. То, что тут произошло убийство, сомнений у милиционеров не вызвало. Старший патруля так и доложил по радиотелефону дежурному.

«Убийство»! Это слово подействовало, словно спусковой крючок в сложном, готовом к бою механизме. Через минуту люди уже бежали по двору к нетерпеливо рокочущему жёлто-синему оперативному автобусику. Овчарка Джули, захваченная общим порывом, волокла своего друга проводника шага на три впереди всех других.

Взревел мотор. Автобус выскочил из ворот на залитую белым неоновым светом и дышащую неостывшем жаром пустынную улицу.

- Удивительное дело, - ворчливо сказал Комлев, закуривая и по привычке прикрывая ладонью огонёк спички. - Уже, считай, четверть века выезжаю на происшествия и чего только не нагляделся за это время, каких, можно сказать, ужасов не видел, а вот как убийство, так и сейчас не могу спокойно ехать. Ну словно близкого кого сейчас недосчитаюсь.

- Смерть - чего уж страшнее! А тут ещё насильственная, - рассудительно произнёс проводник розыскной собаки Саша Вербов.

Лежавшая у его ног Джули подняла морду и, вопросительно наклонив её набок, умнейшими своими рыжими глазами в упор посмотрела на Сашу. И тот, ощутив её взгляд, серьёзно ответил:

- Я не тебе. - И добавил, обращаясь к остальным: - А всё-таки бывает такой последний гад, что и не жалко.

- Это уж потом, когда узнаешь, какой он был гад, - возразил Виталий. - А в первый момент это просто кем-то убитый человек. Обычный человек - как ты, как я.

- Вот, кажется, ничего дороже жизни нет, так? - продолжал рассуждать Комлев.

- Идеи есть, - всё так же серьёзно возразил ему Саша Вербов. - За них на костёр шли. Долг тоже. Военный, например. У нас в погранвойсках…

- Ну это понятно, - нетерпеливо прервал его Комлев. - Я не о том. Вот ничего, кажется, дороже собственной жизни нет, а ведь как легко другого жизни лишают. И в мирное время, главное! Только и слышишь, и читаешь…

- Озверение какое-то, - вздохнула Галина Осиповна.

- Отдельные выродки, - поправил её Саша. - Надо казнить таких.

- А я бы казнь из закона изъял, - заявил Виталий. - Это тоже воспитательное воздействие окажет. Пример государства знаете какое значение имеет! И чтобы с молоком матери усваивали: жизнь человека неприкосновенна. Через пять поколений…

- А устрашение? - возразил Саша Вербов. - Других ничем иначе не проймёшь, как…

Но тут автобус с визгом, не снижая скорости на крутом повороте, влетел в полутёмный переулок. Все повалились в сторону, даже Джули вынесло на середину прохода. А машина пронеслась ещё немного и, словно упёршись в сияющий кружок ручного фонаря, направленного прямо на неё, замерла как вкопанная возле тёмного тоннеля подворотни у какого-то высокого дома с чёрными спящими окнами. По другую сторону подворотни высветился милицейский мотоцикл. Погасив фонарь, к автобусу подошёл милиционер.

Все по очереди соскочили на землю, при этом Саша Вербов едва устоял на ногах - так натянула поводок огромная Джули. Потом гуськом, предводительствуемые встретившим их милиционером, все втянулись в длинный чёрный тоннель, и на миг показалось, что никакого двора впереди нет и сам тоннель бесконечен.

Но двор был глухой, тёмный, неоглядный, заросший деревьями и кустарником, стеной подступившими к асфальтовому проезду, который еле освещался редкими жёлтыми лампочками над подъездами. Двор окружали, как незрячие молчаливые великаны, высокие, терявшиеся в чёрном небе, угрюмые дома с многоэтажьем чёрных окон. Они как будто охраняли от всего города то проклятое место, где, скрючившись, закрыв голову руками, лежал человек в пиджаке и белой рубашке.

Каждый из прибывших чётко знал свои обязанности, и, поскольку они приехали первыми и никто им пока не мешал, работа началась точно по плану.

Через минуту место, где лежал труп, было ярко освещено принесёнными из машины прожекторами на высоких штативах. В первый момент можно было подумать, что во дворе началась киносъёмка.

Сначала над распростёртым телом склонилась Галина Осиповна, но тут же горько вздохнула: человек был мёртв.

Труп тщательно сфотографировали с разных точек и расстояний - так, чтобы в кадры попало и всё пространство вокруг него до ближайших ориентиров.

К всеобщей радости Джули взяла след и уверенно повела через двор к одному из подъездов. Её путь осветили поярче, и после тщательного его обследования удалось обнаружить около ступеньки подъезда сравнительно свежий окурок точно такой же сигареты, как и те, что оказались в кармане пиджака убитого. А возле самого подъезда оказался влажный участок земли с отпечатком подошвы ботинка этого человека.

- Ну ясно. Он вышел из этого подъезда, - сказал Саша Вербов. - И закурил ещё там, на лестнице.

А подошедшая Галина Осиповна добавила:

- Его ударили сзади чем-то тяжёлым в голову. Пролом черепа у него, во всяком случае.

- Ну а как давно это случилось, по-вашему? - спросил Виталий. - Хотя бы приблизительно.

- Влажное место при такой жаре могло сохраниться, ну, часа два, не больше, - заметил Комлев. - Не ведро же воды сюда вылили.

- Я тоже думаю, что прошло часа два, - подтвердила Галина Осиповна. - Ну а точнее скажу завтра.

На лестнице Джули уже не могла удержать след: слишком много других следов и запахов перемешалось там. На площадке второго этажа она, досадливо пофыркивая, закружилась на месте, потом, не дожидаясь команды, снова поволокла Сашу вниз, опять взбежала на второй этаж, повизгивая от нетерпения и суетясь, с силой втянула в себя воздух, кажется из всех углов площадки, после чего устало села перед Сашей, преданно глядя ему в глаза и тяжело вывалив красный язык.

В связи с поздним часом опрос жильцов решили отложить на утро, хотя яркий свет и суета на дворе многих разбудили в окружающих домах.

После тщательного осмотра всего двора и тоннеля подворотни, а также всех лестничных пролётов и площадок в подъезде, откуда вышел убитый во дворе человек, оперативная группа уехала, отправив труп в морг на специально вызванной машине. В ней уехала и Галина Осиповна.

Утром Виталий уже докладывал о происшествии на очередной оперативке у Цветкова.

- Установить личность убитого пока не удалось. Документы у него не обнаружены.

- Отпечатки пальцев сняли? - спросил кто-то.

- Конечно, - пожал плечами Виталий. - Уже в проверке.

- Ну-ну, дальше, - кивнул Цветков, крутя в руках очки. - Что обнаружили в карманах?

- Всякие полезные вещи. Носовой платок с обильными следами крови, кошелёк и в нём разные купюры и монеты на сумму шестнадцать рублей семьдесят копеек. - Виталий бросил взгляд на протокол, который держал в руках.

- Выходит, денег не взяли? - насторожённо спросил Игорь Откаленко.

- А может, что другое взяли, поважнее, - возразил Петя Шухмин, больше, кажется, из желания поспорить.

- Что ещё? - сухо спросил Цветков; он был явно не в духе.

- Ещё расчёска, перочинный нож, пачка сигарет, спички, блокнотик… Всё, кажется. - Виталий снова заглянул в протокол и подтвердил: - Да, всё.

- Что в блокноте? - всё так же сдержанно спросил Цветков. - Записи есть?

- Он совсем новенький, явно только что куплен. На первой странице записаны три каких-то четырёхзначных числа, - продолжал докладывать Виталий. Он посмотрел в протокол, нашёл нужное место и прочёл: - Тысяча сто восемнадцать, три тысячи сто двадцать и семь тысяч один. Странные какие-то числа. В столбик записаны. А на последней странице телефон какой-то Вали, причём не московский - шесть цифр. И ещё завалялся в кармане пиджака старый трамвайный билет, тоже не московский. Ну и, наконец, сам костюм. Пошив Ростовской фабрики. Они, по-моему, в московские магазины не поступали. Это мы проверим.

- Может, парень и сам из Ростова? - нетерпеливо спросил Петя Шухмин.

- Легко проверить, - заметил Игорь, - Пусть там наши товарищи позвонят по этому телефону и попросят Валю. А ещё лучше подъедут к ней. Парня она опознает.

- Эти костюмы продавались не в одном Ростове, - покачал головой Виталий.

Цветков задумчиво посмотрел на него, потёр ладонью ёжик седоватых волос на затылке и неторопливо произнёс:

- Именно что. Лосев прав. Надо, видимо, так. Первое. Устанавливаем процент износа костюма, материал, фасон, артикул. А следовательно - приблизительное время продажи. Это спецы из Росглаводежды вам живо прикинут. Второе. Выясняем, куда в то время, в какие крупные города, шли из Ростова-на-Дону эти костюмы. Города нужны только крупные, с шестизначными номерами телефонов. А там всюду, в каждом городе, искать Валю. Ну как, есть коррективы?

С таким вопросом Цветков обращался всегда после какого-либо своего предложения. И все знали: он действительно ждёт коррективов и готов всегда их обсудить, готов на равных поспорить. И ещё все знали: говорить можно безбоязненно, не рискуя задеть самолюбие начальника. Их Кузьмич и в самом деле любил поспорить и послушать, как спорят другие, и даже подлить масла в такой спор.

Другое дело, что корректировать Кузьмича приходилось довольно редко. Но каждый долго потом гордился, когда это ему удавалось. А потому и мечтали об этом все молодые сотрудники отдела и старались, надо сказать, изо всех сил найти в рассуждениях Кузьмича хоть какие-нибудь слабые места, за которые можно было уцепиться.

Фёдор Кузьмич чуть насмешливо оглядел собравшихся и удовлетворённо прогудел:

- Так. Коррективов не имеется. Пойдём дальше. Первую линию мы назовём «Валя». Вторая линия будет у нас - «подъезд». Что он дал?

- Пока ничего, Фёдор Кузьмич, - ответил Виталий. - Но дать должен. Этот парень оттуда вышел, это точно.

- Ещё бы не дать! - усмехнулся Кузьмич. - Значит, так. Не вылезайте из этого подъезда, пока не найдёте, у кого он там был. Это, милые мои, поближе, чем Ростов и какая-то там Валя. Поближе и понадёжнее, я полагаю. Смикитили?

- Так точно, смикитили, - с улыбкой ответил за всех Откаленко.

Цветков обернулся в его сторону:

- Ну вот и подключайся, раз так. А ты, Лосев, - он взглянул на Виталия, - трудись дальше. Отдыхать после дежурства в другой день будешь. Пока молодой, выдюжишь - так, что ли?

- Вполне, - ответил Виталий и довольно улыбнулся. - Вот только боюсь, от тёщи попадёт, Фёдор Кузьмич.

- Ничего, она у тебя только с виду такая грозная, я уже разобрался, - ответил Цветков.

Весь их отдел во главе со своим начальником гулял на свадьбе у Виталия. Все пришли с жёнами, а Фёдор Кузьмич взял с собой и сына, десятиклассника Шурку. «Пусть посмотрит, какую невесту надо выбирать», - шутил он. «И какую тёщу», - добавил Виталий.

Между прочим, единственная трудность в тот раз возникла из-за Откаленко. Светка вздумала позвать и Аллу, его бывшую жену, Светке показалось неловко её не позвать, а Виталий был склонен пригласить друга с Леной, зная, как тому будет это приятно. Да и сам Виталий успел подружиться с этой девушкой за время их совместной прошлогодней командировки. Тогда оба столько испытали и так друг друга узнали, как в других условиях не удаётся и за год дружбы, и за десять лет тоже. И всё-таки пришлось пригласить одного Игоря Тут Светка сдалась: самый близкий друг, конечно, должен быть на свадьбе. Хотя Алла заявила ей, что придёт, только если не будет Игоря. Как всегда, она не поняла нелепости и бестактности своего требования. И Игорь был на свадьбе один. Лена с ним не пришла. Виталия-то она уже не стеснялась, но перед всеми остальными, кто знал семью Игоря - бывшую семью, вернее говоря, - ей было неловко. Да и их собственные отношения с Игорем вот уже полгода не могли почему-то определиться. То, что они любили друг друга, Виталий знал твёрдо. Но почему они не женятся? И все ребята задавались этим вопросом, хотя никто, даже бесцеремонный Петя Шухмин, не говоря уже о самом деликатном из всех, Вале Денисове, - никто не решался спросить Игоря об этом. Хотя потом Лена уже всюду бывала с ним: и на дне рождения Вали Денисова, и на первомайском вечере, и даже у Кузьмича, когда его наградили орденом в честь пятидесятилетия и присвоили внеочередное звание. Это, кстати, был редчайший случай, когда рядового сотрудника так награждали в связи с юбилеем. Но у Кузьмича, поговаривали, были заслуги, о которых и не подозревали молодые сотрудники его отдела, а сам Кузьмич был весьма скуп на подобные рассказы. Словом, и в тот вечер Лена была с ним. Но Игорь продолжал жить у своих стариков, а Лена - в своей однокомнатной квартирке на Песчаной улице.

А вот на свадьбе у Виталия Лена не была и тёщу его узнать ещё не успела. Но Игорь-то знал Анну Михайловну давно и сейчас, когда Цветков пошутил, что он уже в ней разобрался и не такая она грозная, Игорь, не удержавшись, добавил:

- А какие она книжечки издаёт, вы бы видели! Она же классный редактор. О ней даже в газете, по-моему, писали, об Анне Михайловне.

- О редакторах не пишут, - поправил его Виталий. - А между прочим, хороший редактор, мне говорили…

- Ладно, милые мои, это мы потом обсудим, - прервал Цветков. - Вернёмся к нашим делам. Значит, наметили два направления в поиске.

- Интересно, почему у того парня носовой платок был в крови? - негромко произнёс Валя Денисов.

- Что это даёт для поиска? - поинтересовался Цветков.

- Пока неясно.

- Именно что, - кивнул Цветков и повернулся к Виталию: - Но на заметку возьмите. Дальше сами с Откаленко покумекайте, что к чему. Ясно? Ну и всё, милые мои. Двигайте. У каждого дел по горло.

Все шумно поднялись со своих мест и потянулись в коридор, доставая на ходу сигареты. В кабинете Кузьмича давно уже никто не курил, даже если он и разрешал.

Придя в свою комнату, Игорь с облегчением стянул с себя пиджак и с размаху кинулся на старый, продавленный диван, забился в самый угол и привычно сунул в рот сигарету. Он всегда удивительно уютно там устраивался, словно диван был специально рассчитан на его плотную невысокую фигуру.

Ну а Виталий занял своё обычное место за столом, лениво откинувшись на спинку стула и далеко в проход между столами вытянув длинные ноги в плетёных сандалетах и ярких махровых носках. Он тоже достал сигарету, лихо щёлкнул своей прозрачной фасонистой зажигалкой, где плавал в бензине зелёный лягушонок, и заученным движением ловко кинул её Игорю. Тот одной рукой поймал её и в свою очередь прикурил. Затем таким же путём вернул зажигалку хозяину. Этот смешной ритуал повторялся у них каждый раз, когда они располагались о чём-то совместно поразмышлять.

В данном случае поразмышлять было о чём, и это оба понимали.

- Ох и длинная же дорожка к этой Вале, я тебе скажу, - недовольно заметил Виталий. - А главное, бессмысленная.

- Это почему?

- Потому что дальше Москвы мы не уйдём. Это же типичная пьяная драка. И в доме ещё началась. Потому и платок в крови. И драку мы будем раскрывать через какую-то иногороднюю Валю?

- Что ты предлагаешь? - спросил Игорь.

- Валю отставить. - Виталий решительно рубанул рукой воздух. - Навалиться сообща на подъезд. Там мы этого бедолагу живенько установим. И даже всё дело раскроем. А девчонка в другом городе наверняка к этому убийству никакого отношения не имеет.

- Как сказать…

- Ручаюсь! А если и имеет, то мы проще от этого парня на неё выйдем, чем наоборот. Мы заодно уже и все остальные его связи установим, будь спокоен.

- Сдаётся мне, ты просто лишней работы боишься, а? Ну, гусь! И как-то я тебя раньше не раскусил!

- Да, боюсь. Лишней работы всегда надо бояться. Это не только потеря времени, темпа - это уход в сторону, отвлечение внимания.

- Э, философия лентяя! Да я по этому иногороднему пути пройду быстрее, чем ты с твоим подъездом. Спорим?

- Ну-ну! Ты посмотри, что тут надо сделать. Да ты только экспертов из Росглаводежды будешь собирать неделю, не меньше. Потом связываться с фабрикой в Ростове. Потом… Словом, тебе тут на две недели работы. А я к вечеру не только парня установлю, по и преступление раскрою - если ты поможешь, конечно.

Игорь поморщился и насмешливо заметил:

- Знаешь, как у автомобилистов? Первое время они самостоятельно не ездят, а крадутся и пугаются каждой встречной машины, но приблизительно через полгода, если с ними ничего не случается, наступает момент, когда такой шкет вдруг ощущает себя великим асом и начинает носиться сломя голову, никому не уступая и норовя всех обогнать. Если и тут ничего не случается, то ещё через полгода он наконец остепеняется и начинает вести себя вполне разумно.

- Ну-ну! - угрожающе произнёс Виталий. - Скорее заканчивай свою наглую речь. Ты на что намекаешь?

- На то, что у нас люди тоже проходят через эти этапы, которые только протяженнее во времени. Ты ведь уже лет пять в розыске, да?

- И что?

- Больно ты задержался, парень, на втором этаже.

- Ох, вы сейчас у меня схлопочете, маэстро!

- Я?

Игорь вскочил с дивана и, приняв боксёрскую стойку, энергично подвигал перед собой согнутыми в локтях руками, мягко, с явным наслаждением попрыгал и вздохнул:

- Эх, давно я на ринге не работал!

- Не то работаешь, - лениво заметил Виталий, давя в пепельнице окурок сигареты.

- А что прикажете работать? - Игорь иронически усмехнулся. - Конечно, самбо?

- Именно.

- Жалкий человек! Только приблизься ко мне со своим самбо! Впрочем, в интересах дела, так и быть, сохраню тебе здоровье. Поезжай в свой подъезд, пока цел.

Игорь был в необычайно приподнятом настроении, и Виталий с удивлением и любопытством поглядел на друга. Но тот лишь вызывающе подмигнул и кивнул на дверь:

- Давай, давай. А то растечешься при такой температуре.

Жара и в самом деле отнимала последние силы. Необычайные дни стояли тем летом в Москве.

Виталий тяжело поднялся со стула, потянулся до хруста в суставах и, выйдя из-за стола, неуклюже, но довольно высоко подпрыгнул, резко взмахнув рукой, словно бил по мячу таким грохотом, что обеспокоенный Игорь заметил:

- Слушай, всё-таки существуют расчётные нагрузки. Не забывай.

- Пустяки! Одним перекрытием больше, одним меньше… - беспечно возразил Виталий и неожиданно прибавил, пытливо взглянув на Игоря: - Выкладывай, что у тебя случилось приятное, живо!

- С чего это ты взял?

- Ну-ну, не крутить! Выкладывай!

Игорь усмехнулся:

- А из тебя с годами всё-таки кое-что формируется.

- Ты только сейчас заметил? Вот Кузьмич это открытие сделал значительно раньше.

- Он скоро поймёт свою ошибку.

- Ладно. Мне надоел твой тон.

- А мне твой. Давай разбегаться. Дел много.

- Значит, ты не согласен с моим планом?

- Нет. Занимайся своим подъездом. А я буду искать Валю. И не кичись, идучи… Какая-то детская болезнь у тебя, прости.

- Ладно, - сухо ответил Виталий. Последнее замечание почему-то его особенно задело. - Кое-какие итоги мы подведём вечером, если не возражаешь.

Спустя полчаса Виталий уже был на месте. Знакомый двор в ярком дневном свете показался совсем другим. Прежде всего он был куда больше, чем казался ночью. И окружавшие дома были вовсе не тёмными и не мрачными, а солнечно-жёлтыми из-за светлой облицовочной плитки, с живописными лоджиями и балконами. Все окна были распахнуты, и ветер играл разноцветными занавесками.

Плотная стена кустарника отделяла середину двора от асфальтового проезда, где стоял Виталий. За кустарником виднелись чуть жухлые от жары кроны деревьев. Оттуда нёсся несмолкаемый гомон ребячьих голосов. «Сколько их ещё в городе! - подумал Виталий. - А ведь казалось, что всех увезли».

Он не спеша обогнул обширный двор. По пути Виталий миновал шестнадцать подъездов, не считая длинного продовольственного магазина, возле которого громоздились пустые ящики, стоял зелёный фургон и остро пахло сельдью и ещё чем-то. Затем ему попалась парикмахерская, из распахнутых окон которой веяло крепким запахом одеколона, каких-то кремов и прижжённых волос. По двору в разных направлениях сновали люди. «Оживлённый двор, - снова подумал Виталий. - И вечером, наверное, тоже. Масса народу живёт. И все окна распахнуты. Неужели никто ничего не слышал? Быть того не может. Ведь драка же произошла. Ну ладно. Начнём, пожалуй».

Виталий решительно направился к нужному подъезду, но около самых дверей передумал и, круто повернувшись, отправился разыскивать помещение ЖЭК.

Ещё через час у него уже был список всех жильцов того подъезда и самые общие сведения о них.

Квартир оказалось не так уж много для девятиэтажного дома - всего двадцать четыре. Причём в восьми из них жильцы уехали в отпуск, в двух шёл ремонт перед въездом новых жильцов и пока никто там не жил. Следовательно, оставалось четырнадцать квартир. Особые подозрения вызывали три из них: на третьем этаже, четвёртом и восьмом. В квартире третьего этажа уехали в отпуск родители, оставив дома сына-студента, который должен был ухаживать за собакой. Но тот, видимо успевал и развлекаться: в квартире каждый вечер собирались шумные компании, и соседи то и дело звонили с жалобами в ЖЭК. Впрочем, убитый парень только случайно мог оказаться в такой компании. На четвёртом и восьмом этажах отцы семей были горькие пьяницы, от одного из них недавно ушла жена с ребёнком, и там теперь происходили ежедневные попойки, нередко заканчивавшиеся драками. В другой квартире было не лучше: часто до прихода милиции жена и дети скрывались от озверевшего папаши у соседей. Вот эти три квартиры и заслуживали особого внимания. В остальных было тихо и жили как будто вполне приличные люди.

Виталий сразу в подозрительные квартиры, естественно, не пошёл, а заглянул в соседние, на той же лестничной площадке. К счастью, ему повезло и жильцы там оказались дома.

В квартире, где за стенкой веселились брошенный студент и его гости, Виталия встретила пожилая пенсионная пара: высокий, полный старик на протезе, с всклокоченным венчиком волос вокруг глянцевой лысины, капризно оттопыренной нижней губой и лохматыми бровями, и маленькая щуплая старушка с вытянутым рыбьим лицом и холодными, пустыми глазами. Словом, малосимпатичная пара, но никак, естественно, не замешанная в ночном происшествии. Тем не менее взволнованы они были им до чрезвычайности, что, впрочем, тоже было вполне естественно.

И всё же Виталий, повинуясь скорее вдруг возникшей антипатии, чем какому-либо расчёту, не представился как работник милиции, а туманно объяснил, что вот, мол, пришёл в соседнюю квартиру по вызову, а там никто не открывает, что ж ему теперь делать? И довольно естественно перевёл разговор на случившееся ночью во дворе убийство.

- Да хоть узнали, кто ж он такой? - плачущим голосом спросила старушка, утирая передником сухие глаза.

- Выясняют, - авторитетно ответил Виталий. - Говорят даже, из вашего подъезда шёл. Не от вас?

- Господь с тобой! - замахала руками старушка.

- У нас, мил человек, и вообще-то туды-сюды… А вы - «от нас»… Кто сказал?.. - бестолково и сердито проговорил старик, ещё больше оттопыривая нижнюю губу. - Вот человек, туды-сюды…

- Ну а может, от соседей? - с наигранным любопытством спросил Виталий.

- О-о!.. Верно говоришь… - охотно откликнулся старик. - И сам он в очках - понял, туды-сюды?.. А под очками что?.. А?.. Религия не наша там, вот что… Уж оно точно… Знаю я их, туды-сюды. Чего хочешь… Уж точно…

- Пьянствуют, - подтвердила старушка. - Безобразничают. Собака ихняя и та стерпеть не может. Лает без передыху. Энтих только одних оставь…

- И вчера вечером тоже шумели?

- Кажинный день, ну кажинный…

Старушка молитвенно сложила руки и белые глаза её выдавили по слезинке.

- Ты погоди… Погоди… Мы вот, туды-сюды… уж как есть… - остановил её муж. Громко стуча то палкой, то протезом, он медленно проследовал в комнату и уже оттуда через минуту выкрикнул: - Поскольку всё равно… должны дознаться… то, значит, вчера там никого… тихо, словом, было… такой, выходит, день выпал, туды-сюды… а то… ого-го!..

«Записи он ведёт, что ли?» - неприязненно подумал Виталий, но вслух сказал совсем другое:

- Их дело. А моё дело по вызову прийти. Вы уж в случае чего подтвердите, что, мол, был.

Старик появился в дверях комнаты и враждебно взглянул на Виталия.

- А почему это?.. Мы чего?.. Мало чего, туды-сюды… - шлёпая мокрыми губами, бестолково забормотал он.

Но Виталий миролюбиво махнул рукой:

- Да нет! Это я так. Ничего подтверждать не придётся.

- Вот он… вот, конечно… - уже совсем другим тоном забормотал старик.

Простились они после этого вполне дружелюбно.

В квартиру, где жил студент, Виталий уже не пошёл. Информация старика инвалида показалась ему вполне надёжной. Да и с самого начала он чувствовал, что ночное событие с этой компанией не может быть связано. И поэтому сразу поднялся этажом выше.

Дверь открыла миниатюрная девушка с пышными тёмными волосами и узким бледным лицом; на переносице виднелись следы от очков - она их, видно, только что сняла, перед тем как пойти открыть дверь. Виталий понял, что перед ним дочь архитектора Шиловского, семья которого занимала эту квартиру.

Виталий представился.

- Но я вам ничем не могу помочь, - пожала плечами девушка. - Вчера в двенадцать я читала. И окно, вы правы, было открыто… Но я ничего не слышала, никакой драки. Уверяю вас.

Она подняла на Виталия большие тёмные глаза, и он только сейчас заметил, какие они печальные. Да и мыслями эта девушка, кажется, была очень далеко от того, что случилось прошлой ночью во дворе её дома.

Когда Виталий спросил о соседях, она болезненно поморщилась и сказала:

- Со вчерашнего дня стало тихо. Его арестовали наконец. И Вера Игнатьевна, кажется, первую ночь спала с детьми спокойно. Подумайте только, чему приходится радоваться: человека посадили в тюрьму!..

- Что делать! Иногда это единственный выход.

- Я понимаю, - грустно кивнула девушка. - Когда ничего другого не остаётся. - Она посмотрела на Виталия и слабо улыбнулась: - Что же мы стоим в передней? Проходите в комнату.

Но Виталий почувствовал, что сказала она это через силу.

- Нет, спасибо, - ответил он. - Я спешу.

- Вы давно работаете в милиции? - неожиданно спросила девушка.

- Шесть лет уже.

- И… и вы довольны этой работой?

- Доволен, представьте себе, - с лёгким вызовом ответил Виталий.

- Вы обиделись? - Девушка снова подняла на него глаза, в них было непонятное участие.

Виталий усмехнулся:

- Мне показалось, что вы ждали другого ответа. Я не ошибаюсь?

- Ошибаетесь. Я была почти уверена, что вы довольны. Это видно. Но почему вы довольны?

«Странная девушка», - подумал Виталий и, помедлив, ответил:

- Я работаю в уголовном розыске. По-моему, это самая справедливая работа. Потому что я защищаю людей. Разве это мало?

- Это очень много, - покачала головой девушка. - Но я знаю случаи…

- Случаи знают все. И случаи бывают всякие. Но выводы делают не из случаев.

- Да, вы, наверное, правы. Ой! - Она всплеснула руками. - Я же вас задерживаю. А помочь я вам ничем не могу. Вот досадно!.. Хотя… Знаете, на восьмом этаже - квартира шестьдесят восемь, - кажется, живёт некий Станислав Тихонович. Рыжий такой. Фамилии я не помню. Так вот он, - девушка еле заметно улыбнулась, - всё обо всех знает. Вы его спросите.

- Спасибо. Придётся, - сдержанно поблагодарил Виталий и на всякий случай уточнил: - А соседа вашего, значит, уже два дня как нет дома? - Виталий внимательно посмотрел на девушку. - Вы первая не спрашиваете меня, что же всё-таки произошло сегодня ночью.

Она опустила глаза:

- Я знаю… Кого-то убили…

- Этот человек вышел из вашего подъезда, - сказал Виталий. - Он был у кого-то в гостях. Может быть, у ваших соседей? К ним никто вчера не приходил?

- Нет. У них было тихо. Здесь же всё слышно. Но ручаться я, конечно, не могу… - Девушка нерешительно пожала плечами.

Этой своей робостью, нерешительностью и какой-то напуганностью, а больше всего, пожалуй, непонятностью она начала раздражать Виталия. Да и очевидно ему стало, что девушка решительно ничем помочь ему не может, и надо было кончать этот затянувшийся разговор.

Виталий поспешил проститься. Девушка подняла на него свои огромные тёмные глаза и сказала, протягивая маленькую, узкую руку:

- Я вам желаю успеха. В вашей справедливой работе.

На лестничной площадке Виталий с облегчением вздохнул, усмехнулся и стал подниматься по лестнице.

Теперь ему нужен был восьмой этаж.

«Почему она сказала, что это видно? - подумал Виталий, торопливо шагая через ступеньки. - Неужели я выгляжу таким самодовольным? Да нет, чепуха это!» Но какой-то неприятный осадок всё же остался от этой мысли.

Он добрался наконец до восьмого этажа, перевёл дыхание и позвонил в квартиру, которую ему указала та странная девушка.

И снова Виталию повезло. Он услышал чьи-то торопливые шаркающие шаги, дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась круглая голова с копной рыжих, с проседью волос. Голубые вылинявшие глазки под огромными лохматыми пшеничными бровями, как зверьки из норок, недоверчиво уставились на пришельца. Человек, не отпуская двери, пожевал моржовыми, с рыжими подпалинами усами, которые казались приклеенными на красных толстых щеках, и осторожно осведомился:

- Что вам угодно?

Голос его оказался каким-то хриплым, словно застоявшимся.

Виталий представился.

- И всё-таки что вам угодно? - не шелохнувшись и ни на йоту не приоткрыв больше дверь, спросил рыжий человек.

- Угодно зайти к вам и поговорить, если разрешите, - улыбнулся Виталий.

- А у вас удостоверение, конечно, имеется?

- А как же!

Человек внимательнейшим образом изучил переданную Виталием красную книжечку, бросил на него самого испытующий взгляд, видимо, сравнивая его облик с фотографией на удостоверении, после чего деловито сказал:

- Всё в порядке. Прошу.

И распахнул дверь.

В передней он, запрокинув голову, пояснил:

- Всегда так делаю. Никому доверять нельзя. Скажут, из милиции, а потом тюк по голове - и преставился раб божий, тетёха растетёшистая. А у меня неукоснительное правило, знаете. Тем более… Вы насчёт убиения во дворе?

- Именно.

- А не в связи с моим письмом?

- Каким письмом?

- Ну как же! Я же подробное письмо послал в ваши органы. Конфиденциальное. Кругом ведь нарушают. Не получали?

- Нет, я только насчёт вчерашнего.

- И правильно, что ко мне, - назидательно произнёс рыжий человек. - Больше никуда не заходили?

- Н-нет…

- Вот! А я могу указать, пожалуйста.

Виталий даже слегка опешил от неожиданности.

- Кого указать? - удивлённо спросил он.

- Как то есть кого? - Рыжий человек, снова запрокинув голову, торжествующе посмотрел на Виталия. - Убийцу, конечно. И соучастников тоже.

- А кто убитый, вы тоже знаете?

- Обязательно.

- Ну тогда рассказывайте, пожалуйста, всё по порядку. Можно я сяду?

- Ради бога. Могу вас даже в комнату провести.

- А, всё равно! - махнул рукой Виталий, опускаясь на стул возле вешалки. - Только рассказывайте.

«Чёрт возьми, какая удача!» - обрадованно подумал он.

- Прежде всего разрешите представиться. - Рыжий человек одёрнул мятый пиджачок и поправил съехавший набок галстук. - Чапча Станислав Тихонович. На данный момент пенсионер. И документики вот, все при мне в любой момент. - Он торопливо вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и, роясь в нём, укоризненно добавил: - Спервоначала вам следовало поинтересоваться. Как порог перешли. Ну да вы ещё человек молодой. Всё придёт. Подучитесь от нас, стариков. Эстафета, так сказать, хе-хе…

«Благодарю покорно», - подумал Виталий, а вслух сказал:

- Документы пока не нужны, Станислав Тихонович. Вы рассказывайте, не отвлекайтесь.

- Как угодно, - осуждающе покачал тот рыжей головой. - Так вот, изволите ли видеть… Одну минуту!

Он проворно побежал на кухню, принёс оттуда табуретку и уселся напротив Виталия.

- Так вот, - снова со вкусом повторил он, перекинув ногу на ногу и обхватив руками колено. - Люди, знаете, бывают разные. Это я вам конфиденциально сообщаю. Не для разглашения. Одному, допустим, кое-чего подпустишь, а он, видите ли, смеётся. Или, к примеру, только улыбнётся. Всё одно - чем-то, значит, доволен. А другой до этого дела слаб… - Станислав Тихонович щёлкнул себя по толстой розовой шее. - С таким иной раз и выпьешь для пользы дела. Вот с ним, например, с Пашкой, если взять… Он кивнул в сторону соседней квартиры. - Вчера утром он мне и говорит: так и так, мол: «Племянник ко мне сегодня приедет из Пензы. Кое-что привезёт. По этому случаю ты на меня не обижайся». Это значит: гулять будут. Ну и дали жару, конечно. Кто кому потом морду раскровенил, я уж не знаю. Но, выходит, дело этим не кончилось.

- Значит, племянник приехал?

- Вот именно.

- Когда же они ушли?

- Да уже после двенадцати, считай, вывалились. По всей лестнице матерились да злобствовались. Ну а во дворе, значит, окончательный расчёт произошёл.

- Та-ак… - сдерживая нетерпение, произнёс Виталий. - Ну и где теперь этот Пашка?

- А где ж ему быть? Спит. Отсыпается.

- Ну что ж. - Виталий поднялся. - Давайте его разбудим. И потолкуем.

- Давайте, - с готовностью вскочил Станислав Тихонович. - Пошли.

Они вышли на лестничную площадку и долго звонили, а затем и стучали в соседнюю квартиру. Но никто им не открывал.

Наконец Станислав Тихонович перевёл дух и многозначительно посмотрел на Виталия:

- Выходит, нету Пашки-то, а? Скрылся он, вот что я вам скажу, дорогой товарищ. Объявляйте розыск, не ошибётесь. Он ведь, когда выпьет, себя не помнит. Вот и жахнул племяша-то, не иначе.

Да, отыскать этого Пашку, видимо, было необходимо. Похоже, что Виталий всё-таки вышел на след, и вполне вероятно, что это был след убийцы. Уж если не сам Пашка, то, безусловно, кто-то из его собутыльников совершил это страшное преступление. И жертвой его, по всей вероятности, был приехавший к Пашке племянник.

Для верности Виталий всё же обошёл остальные квартиры подъезда, потратив на это полдня, а затем приехал ещё и вечером, чтобы застать тех жильцов, которые днём были на работе. Самые разные люди прошли за это время перед ним: замкнутые и общительные, равнодушные и дружелюбные, молодые и старые, озабоченные и легкомысленные. С большинством из них говорить было легко и даже приятно, с некоторыми же - трудно и совсем неприятно. Однако все они в один голос уверяли его, что убитый во дворе человек в их квартире не был и им не знаком. И Виталий уже не сомневался в их словах.

Ещё днём он, конечно, не преминул поделиться своим открытием с Игорем.

- Интересная версия, - с деланным равнодушием ответил тот. - Стоит заняться. Я, вероятно, приду к ней с другого конца.

- Только через месяц, - съехидничал Виталий.

- Тише едешь - дальше будешь, - буркнул в ответ Игорь.

И Виталий снисходительно прокомментировал:

- За неимением ничего более остроумного.

Естественно, он обо всём доложил следователю прокуратуры Исаеву и Цветкову тоже.

И вот сейчас, вечером, обходя квартиры, он последовал их совету и, беседуя с жильцами, стал заодно выяснять, кто из них около двенадцати или часу ночи пришёл домой или выходил из дома. И тут он сразу же натолкнулся на дружную группу собачников, которые как раз в это время выгуливали во дворе своих любимцев.

- Мы все выходим в половине двенадцатого и в половине первого уходим, - сказала Виталию пожилая женщина, журналистка из пятьдесят четвёртой квартиры, признанная глава маленького племени собаководов. - У нас это даже называется «час собаки».

- И никого во дворе в этот час не видели? И парня этого не встретили, и никакой пьяной компании, никакой драки?

- Нет, драки не было. А так в темноте кто-то проходил, конечно. Я, знаете, больше за Роем следила, чем за людьми. У него плохие отношения со Смирновским Гарькой. А тут ещё Клякса между ними. И у неё течка. Так мы с этой троицы глаз не спускали. Хотя Клякса была всё время на поводке.

- Ну а каких-нибудь посторонних компаний во дворе не было, вы не заметили?

- Лично я не видела. Знаете что, спросите Стёпу. У него Джильда всегда где-то в стороне от других собак. Да и побаиваются её наши пёсики, честно говоря. Великолепная овчарка. Умница. Красавица. С прекрасной родословной. Так вот Джильда очень интересуется всеми проходящими мимо людьми. Ну а в связи с этим и Стёпа тоже. Вон он, кстати, идёт. - Она указала в окно. - Молодец, не опоздал! Успеет поужинать. Через час нам гулять.

Стёпу Виталий перехватил прямо на лестнице. Это был высокий, почти с Виталия, спортивного вида парень с открытым, добродушным лицом очень сильного человека.

- Вроде посторонних во дворе не было, и драки, конечно, тоже не было. Вообще у нас спокойно, - сказал он. - Вот только двое каких-то ребят у ворот стояли, курили. А Джильде всё надо. Подбежала, они испугались. Ну один мне и крикнул: «Эй ты, убери пса! А то я ему аппендицит вырежу!» Ну а Джильда не любит, когда со мной так грубо разговаривают. Она зарычала. И этот дурила полез тогда правой рукой в карман. Хорошо, я успел подбежать, а то бы Джильда прокусила ему руку. Ну тогда второй парень ему говорит: «Ладно, не поднимай шухера». И они ушли. Вот такой эпизод имел место. А больше вроде ничего и не было.

- Вы их узнаете, этих ребят? - спросил Виталий. - Если, конечно, возникнет необходимость.

- Вполне. И я, и Джильда.

- А из вашего подъезда никакая компания во двор не выходила?

- Пока мы гуляли? Нет. Это точно.

- А вы ушли в котором часу, не помните?

Стёпа улыбнулся:

- У нас «час собаки» с половины двенадцатого до половины первого. Людмила Викторовна парадом командует.

- И в половине первого, значит, все ушли?

- Ага. Все.

- Может быть, кто-нибудь задержался?

- Кому же задерживаться? Ах да! По-моему, Лёва задержался. Что-то его Леон закапризничал. Чудесный сеттер. Игрив, быстр, изящен. Загляденье! Вы зайдите к Лёве. Может, он что-нибудь видел. Он в шестьдесят третьей, на пятом этаже.

- Я там был, - досадливо махнул рукой Виталий. - Звонил-звонил - никто не ответил. И днём тоже.

- А! Они, наверное, к своим старикам ночевать поехали. Лёва сегодня на заводе говорил. Мы с ним в одном цехе вкалываем. Дать телефон стариков?

- Поздно уже. Одиннадцатый час.

- Что вы! Я ему и в двенадцать звоню. Он там ещё с Леоном гулять пойдёт. Идёмте от меня позвоните. Заодно и с Джильдой познакомитесь.

Стёпа почти силой утянул Виталия за собой.

Джильда, крупная чёрная овчарка с рыжими подпалинами на брюхе и широких лапах, приняла гостя сухо и насторожённо; лаять попусту она не стала, но и погладить себя не дала. И только спустя несколько минут, увидев, что Виталий - человек вполне порядочный и воспитанный, к тому же ещё и добрый, она положила ему лапу на колено и предложила дружбу.

Между тем Виталий успел договориться по телефону с неведомым ему весёлым владельцем Леона о встрече завтра, перед началом смены, у проходной.

Утренняя встреча произошла по лучшим рецептам детектива. Условные знаки были точно соблюдены: Виталий, как и обещал, был в синей рубашке с закатанными рукавами и держал газету, а у Лёвы в руке была зелёная, с тесёмками папка. Это оказался живой черноволосый парень, невысокий и крепкий, с лучистыми карими глазами на смуглом лице.

- Точно, - сказал он. - Леон у меня забарахлил. Прослабило его. Что-то лишнее слопал. Пришлось задержаться во дворе. Но сейчас порядок. Сразу дал ему таблетку энтеросептола, а вчера поехали к родичам. Фатер у меня крупнейший спец но собачкам.

- Когда вы задержались во дворе, не видели, кто-нибудь из вашего подъезда выходил?

- Вышли, как же. - Лёва зло усмехнулся. - Вернее, вывалились. Компания. Бухие насквозь. А Леон таких терпеть не может. Звереет. Я его еле утащил.

- Как они себя вели?

- Ну как? Как положено. Орали что-то, матерились на весь двор. Сначала кто-то кому-то съездил, по-моему. А потом, наверное, и пырнул один другого. Вполне возможно. Ну, и тот, видимо, загнулся. А вам вот работа.

- Да. И не простая. А вы Пашку с восьмого этажа не знаете? Говорят, эта компания у него была.

- Кто ж его не знает! И жену знаю, и девочку.

- К нему племянник, кажется, приехал?

- Этого не знаю. Но вообще-то к нему часто приезжают откуда-то.

- Как эта компания появилась во дворе, так вы сразу ушли, или нет?

- Почти что сразу. Только Леона успокоил, взял на поводок. А они в это время дальше пошли, к воротам.

И тут Виталий вдруг вспомнил про инцидент у ворот, где проявила свой характер Джильда.

- Это уж обязательно, - улыбнулся Лёва. - Разве она может кого-то пропустить! Любопытна, как все женщины. Мне уж Стёпа рассказал. Мы ведь с Леоном тоже в это время во дворе были.

- А вы потом не заметили, вернулись эти ребята или нет?

Лёва нахмурился и потёр лоб:

- Что-то не помню… Как будто кто-то в воротах появился… Нет, не помню.

- Ну а потом, когда домой пошли, вы уже больше никого не встретили?

- Больше?.. Только на лестнице. Один жилец, из семьдесят первой квартиры, газеты доставал. Он всегда поздно достаёт. Потом парень какой-то спустился. Очень спешил. Мне говорит: «Ты не знаешь, где тут поближе такси можно схватить? На самолёт опаздываю». Ну я ему объяснил, где стоянка. Вот и всё.

Виталий озабоченно вздохнул:

- Как вы думаете, где сейчас этот Пашка может быть? Он дома вторую ночь не ночует.

- Да мало ли где! В какую-нибудь ещё драку ввязался и суток десять схлопотал. Или к жене мириться поехал. Тоже случалось.

- А где она сейчас?

- Она у матери, как обычно. А вот где та живёт, не знаю. Вы лучше всего у Пашкиного соседа спросите, гражданина Чапчи Станислава Тихоновича, тот всё знает: кто у кого ночует, кто что сказал, кто что на ужин ел.

- Я уже у него был, - усмехнулся Виталий.

- Ну ещё раз зайдите. Авось не испачкаетесь. Уж он-то точно знает, где Зинаида Николаевна.

- Придётся, - вздохнул Виталий. - Ну что ж, спасибо. Да, кстати, тот парень, который вас про такси спрашивал, он из какой квартиры?

- Не знаю. К кому-то, видимо, приезжал. Судя по всему, не москвич. Портфель большой в руках был. Такой дорожный, знаете? С пряжкой. Во портфель!

И Лёва развёл в стороны руки, зажав в одной из них папку.

- А узнать того парня сможете, если потребуется?

- Нет, пожалуй… Плохо я его разглядел. Темновато у нас на лестнице.

Простившись, Виталий снова отправился в изученный уже до мельчайших подробностей двор. На правах старого знакомого он пересёк его напрямик, через заросли кустарника, мимо уютных скамеек под молодыми деревцами и пока ещё пустой детской площадки.

Было сравнительно рано, и Виталий рассчитывал, что деятельный гражданин Чапча ещё не отправился по своим хлопотным делам. Так оно и оказалось. Встретил он Виталия на этот раз довольно развязно и даже несколько покровительственно. И тут же сообщил адрес матери, где жила сейчас Пашкина жена с дочерью. При этом вид у него был необычайно самодовольный, кирпично-красная физиономия с водянистыми глазками под лохматыми бровями просто лопалась от гордости.

Виталий не стал терять время и немедленно поехал по указанному ему адресу.

В тихом переулке близ Метростроевской улицы его ждало важное открытие.

Зинаида Николаевна, маленькая худенькая женщина с измученным лицом и еле заметным шрамом на виске под волосами, сообщила ему, что муж её сидит в отделении милиции, получив ровно десять суток за драку, которую он учинил именно в ту ночь, явившись сюда, к матери. Избил он соседа, который вышел на шум из своей квартиры, когда Пашка на всю лестницу орал, чтобы жена немедленно возвращалась домой. Ну а десять суток ему, ироду, как семечки. Его надо упрятать не меньше как лет на пять. Или милиция ждёт, пока он окончательно искалечит её или убьёт дочку?

Виталию большого труда стоило успокоить бедную женщину. Впрочем, он её нисколько не успокоил, а вот сам порядком изнервничался, чувствуя всю фальшь своих уговоров и своё полное бессилие.

Пашка оказался здоровенным и мрачным малым лет тридцати. Взъерошенный, опухший, с заплывшим глазом и кровавой ссадиной на небритой щеке, он недобро, одним глазом смотрел на Виталия и цедил что-то нечленораздельное сквозь зубы, явно не желая отвечать на вопросы. Разобрать можно было только «да не помню я…» и «пошли они все…».

Но главное всё-таки заключалось в том, что Пашка был наконец обнаружен. Ну а всё рассказать он, конечно, расскажет - не сейчас, так потом. Его надо будет только как следует припереть уликами. А кое-какие немаловажные улики могли остаться на месте попойки, в Пашкиной квартире.

И, посулив Пашке ещё не одну встречу, Виталий снова отправился на квартиру к Пашкиной тёще, благо это было совсем недалеко от отделения милиции.

Через час они с Пашкиной женой Зиной уже входили в разгромленную, превращённую в хлев квартиру.

Зина, переступив порог, всплеснула руками и, замерев, с отчаянием оглядывала всё вокруг.

Вешалка в передней была сорвана и валялась на полу вместе с отвалившейся штукатуркой и вывороченными гвоздями. Сквозь распахнутую дверь видна была разбросанная мебель, сломанный, покосившийся диван, какая-то разбитая посуда на полу, где валялись тряпки и что-то было разлито. Виден был и заваленный грязной посудой и остатками пищи стол. На кухне и во второй комнате разгром был не меньший. В ванной и уборной кого-то стошнило.

Виталий приступил к тщательному осмотру квартиры. Ошеломлённая Зина, которая, казалось бы, должна была давно уже ко всему привыкнуть, безвольно опустилась на стул, в углу, в испуге обхватив руками плечи и еле сдерживая слёзы.

В квартире, видимо, находилось несколько человек. Были и женщины, судя по валявшимся сигаретам, перепачканным губной помадой. Все разбросанные по квартире носильные вещи оказались Пашкиными, кроме потёртой коричневой кепки и брючного ремня - их принадлежность предстояло ещё установить. Подробно освидетельствовал Виталий всё, что ели и пили здесь, какие сигареты курили.

Среди обнаруженных остатков закуски его внимание привлекли кусочки сухой тарани и ещё какой-то рыбы, явно привезённой в Москву приехавшим племянником. Виталий даже на всякий случай осторожно собрал эти остатки, а также прихватил заодно последний ломтик какого-то необычного, домашнего сыра.

Но больше всего насторожили Виталия обнаруженные на полу возле стола под опрокинутым стулом следы крови и валявшаяся рядом вилка с перепачканным в крови черенком. Виталий осторожно соскрёб кровь с пола на чистый лист бумаги и прихватил с собой и вилку.

Закончив осмотр квартиры, он простился с Зиной, но та не захотела оставаться там одна и вышла с ним вместе.

Виталий спешил к себе в отдел. Через час должно было начаться оперативное совещание у Цветкова.

Да, всё подтверждало предположение, что убит приехавший к Пашке человек. Драка началась ещё в доме, и потому платок убитого оказался в крови. И по времени всё совпадало с данными медэкспертизы, и поведение пьяной компании во дворе тоже подтверждало эту версию. Теперь стоит только заставить заговорить Пашку - и преступление будет раскрыто.

Лишь кое-какие мелочи слегка мешали этому логичному выводу. Человек убит был ударом сзади, в голову, а не ножом, как обычно в драке. Но в конце концов мог кто-то из собутыльников ударить его и сзади. И потом, в желудке убитого алкоголь был обнаружен, но в весьма умеренном количестве. Впрочем, приезжий мог выпить и меньше остальных. Это было вполне объяснимо.

Словом, всё складывалось именно так, как и предполагал Виталий, и Игорь со своим далёким, обходным путём выглядел просто смешно.

Когда Виталий примчался в отдел, совещание только началось. Цветков назвал самые неотложные и запутанные дела, которые предстояло обсудить.

Виталий скромно устроился возле самой двери, но Цветков дал ему слово первому.

- Начнём с убийства в районе Рижского вокзала, - сказал он, по привычке вертя в руках очки. - Давай, Лосев, что там у тебя.

Виталий, как можно объективнее, стараясь даже не смотреть в сторону Игоря, чтобы и взглядом случайно не обнаружить своего торжества, изложил весь ход расследования, все беседы и встречи, которые у него были за эти два дня, и выводы, к которым он пришёл.

- Гм… неплохо, кажется, - задумчиво произнёс Цветков и спросил: - Исаев в курсе?

- А как же! Я у него в прокуратуре уже был. Всё доложил. Всё одобрено. Завтра Виктор Анатольевич сам этого Пашку допросит.

- Та-ак. Ну, какие соображения у кого есть по этому делу? Выкладывайте, милые мои, выкладывайте.

- Всё вроде нормально, - пробурчал Петя Шухмин. - Не бог весть какое дело. Драка. Лосев с самого начала это говорил.

- Между прочим, если убитый - приезжий, - осторожно заметил Валя Денисов, - и, значит, племянник, то жена этого Пашки должна его опознать.

- Вот. Это уже что-то дельное, - одобрительно кивнул Цветков. - Поимей в виду, Лосев. Мы пока что не установили, кто убитый. Сейчас нам Откаленко, может, чего нового добавит. Но пока по этой линии… - Он раскрыл папку и, водрузив на нос очки, стал перелистывать подшитые там бумаги. - Так… Ага… Акт вскрытия… Да-а… Прав Лосев, алкоголя он употребил маловато для такой компании… Дальше… пищевые продукты… Вот это, милые мои, тоже странно… - Он исподлобья, поверх очков, поглядел на Виталия: - Ты там какую-то рыбёшку, говоришь, прихватил?

- Так точно. Привозная. И сыр. Кажется, домашний.

- Ну молодец. Так вот. Срочно передай это всё экспертам. В желудке убитого - вон, видишь? - не обнаружено ни рыбы, ни сыра. Вообще. Стало быть, что-то тут не сходится.

- Слушаюсь, Фёдор Кузьмич.

- И предложение Денисова не забудь. Завтра же утром это проверни. М-да… Ясности пока маловато.

- Слушаюсь…

Виталий сказал это почти автоматически. Безотчетная тревога охватила его. Он даже не мог понять, откуда она шла и когда возникла. Из-за того, что убитый не ел привезённой им самим рыбы? Или сыра? Но это можно в конце концов допустить. И вообще тревога шла не от обнаруженных фактов - никаких таких особых фактов и не было пока. Она возникла из каких-то мелких неувязок, из пустяков, на которые сейчас не следовало даже обращать внимания. И росла, росла… Нет, он успокоится, только когда Виктор Анатольевич Исаев допросит Пашку. Потому что Пашка если даже и не признается в убийстве - а вполне вероятно, даже скорее всего он и не является убийцей, - то назовёт кого-то из собутыльников, кто был у него в тот вечер. А может быть, и Зина кого-то из них знает. Да-да, завтра он её об этом тоже спросит. И тогда они, возможно, обойдутся без Пашкиных признаний.

Виталий прислушался. Докладывал Игорь. Не спеша, как бы одновременно размышляя над каждым словом. Такая у него вообще была манера, между прочим. И голос его сейчас звучал буднично, даже скучновато.

Да, впрочем, и хвастаться Игорю было пока нечем. Правда, он ещё вчера утром позвонил в Ростов и договорился с местными товарищами о помощи. Потом Игорь подскочил во Внуково. Там он упросил пилотов, выполнявших очередной рейс на Ростов, прихватить с собой небольшой свёрток - их, мол, там встретят ребята из милиции. Так костюм убитого человека оказался через два часа в Ростове, а ещё через час - на фабрике, которая его когда-то пошила и где его уже ждали. Вопросы, которые поставил Игорь, были следующие: когда приблизительно был пошит этот костюм и в какие крупные города были отправлены для продажи такие костюмы?

И вот сегодня, буквально час назад, из Ростова получен ответ. Специалисты на фабрике определили время изготовления этой партии, а отдел сбыта назвал кучу городов, из которых ростовские товарищи отобрали и сообщили Игорю около трёх десятков самых крупных, где номера телефонов содержали шесть цифр. В Ростове Вали не оказалось. На следующий день Игорь собирался приступить к методическому обзваниванию их в поисках неведомой Вали.

- А кто сказал, что костюм куплен в городе, где живёт эта Валя? - пожал плечами Петя Шухмин. - Совсем, по-моему, не обязательно.

- Но вероятно, - осторожно добавил Валя Денисов.

Валя был человек необычайно аккуратный и дотошный, поэтому ему весьма импонировал путь, избранный Игорем, последовательный, неторопливый и обстоятельный.

- Обзванивать тридцать городов! - не мог успокоиться Петя. - Когда преступник, считай, уже в руках! - И, заметив движение Виталия, поправился: - Ну не преступник, не сам убийца, так соучастник или даже свидетель. Нельзя обойтись разве без такого звона по всей стране? У Откаленко, между прочим, ещё магазинная кража висит и две группы, которые вот-вот что-то нам ещё повесят. Что не одну кражонку, это точно.

- Нет, милые мои, - покачал головой Цветков. - Коли уж пошёл, пусть идёт до конца. Раскидайте по пять городов на брата, и дело с концом. Лосева только оставим, у него завтра дел хватит. - И повернулся к Виталию: - Ты ничего, часом, не забыл?

- Ещё добавил, - угрюмо ответил Виталий.

- Чего же ты добавил? - поинтересовался Цветков. - Будь добр, доложи.

Виталий сказал о своём намерении спросить у Пашкиной жены про собутыльников мужа и, помедлив, добавил:

- Я вот про эту записную книжечку всё думаю, которую мы у убитого нашли. Что там на первой страничке за числа написаны, не пойму. - Он повертел в руках дешёвую книжечку в блестящей ярко-зелёной обложке из хлорвинила. - Записаны они как-то торопливо, на ходу. Цифры корявые, неровные. А вот телефон Вали совсем по-другому записан, видите? Потом написал, не спеша.

- Интересно, где он купил эту книжечку, - заметил Игорь, чуть наклонившись к Виталию.

Цветков привычно поутюжил ладонью затылок и недовольно проворчал:

- Да, милые мои, всё как-то непросто складывается с этим делом. Вот что я вам доложу.

- Накопление тумана, Фёдор Кузьмич, - усмехнулся Игорь. - Первая стадия в любом деле, сами нас этому учите.

- Да брось! Не так уж много здесь тумана, - махнул рукой Петя Шухмин.

- Московская фабрика, - продолжал рассуждать Виталий, рассматривая книжечку. - Бумага дрянная, а уж обложечка… В руки взять противно. И кто-то покупает, однако. В Москве. Какие-то чудаки. Школьники, что ли? Зачем она им… А может… - Он поднял голову и посмотрел на Цветкова: - Надо бы кое-что проверить, Фёдор Кузьмич.

- Именно, - кивнул в ответ тот. - Вот тебе на завтра ещё одно дело. - Он вздохнул и оглядел собравшихся: - Ну всё, милые мои. На сегодня хватит. Валяйте по домам.

Следующий день начался с неудач.

Пашкина жена наотрез отказалась ехать в морг и опознавать убитого. А когда Виталий показал ей фотографии, она решительно объявила, что в жизни не видела этого парня.

- А к Пашке кто хотите мог приехать, - зло сказала она. - И брат, и сват, и племянник. Думаете, я их всех знаю? Вся родня у него такая, как он. Все вкривь и вкось пошли. Глаза бы мои их не видели, зараз этих!

Так же решительно Зина отказалась назвать и собутыльников мужа.

- Всю шваль окрестную приваживает, - глотая слёзы, говорила она. - Каждый день новые. Господи, когда я от него, окаянного, только избавлюсь, кто бы мне сказал!

Словом, Виталий уехал от неё ни с чем. Версия «племянника» не получила нового подтверждения, но и не была опровергнута. Теперь Виталий рассчитывал только на допрос самого Пашки следователем прокуратуры Исаевым.

А Виталия ждало в этот день ещё одно дело, вернее, одна проверка. Мысль о ней мелькнула вчера одновременно у Виталия и Цветкова. Это было связано с новенькой записной книжкой в нелепом зелёном переплёте.

Ни в одном из московских аэропортов в киосках не продавалась такая книжечка - ни в этот день, ни три дня назад, когда произошло убийство, ни в предшествующие дни. Киоскёры вертели в руках зелёную книжечку и пожимали плечами.

Тогда Виталий на всякий случай решил побывать на вокзалах На трёх из них он тут же обнаружил подобные записные книжечки.

- Приезжие исключительно и покупают, - сказал ему один из продавцов, толстый, с одышкой, совершенно распаренный старик, всё время обмахивавшийся газетой, - Москвич такую ерунду никогда не купит. Поэтому в городе и не ищите. Исключительно у нас. И то не идут. Вот, извольте. Мне неделю назад десяток прислали. А продал за всё это время только три. Это же исключительно ненормально! Пользуются, понимаете, моей мягкотелостью.

- А помните, кто купил те три? - поинтересовался Виталий.

- Ну где ж тут упомнить! - Толстяк покачал головой. - Вот последнюю вчера купила молоденькая девушка. Вроде цыганка: чёрные волосы, а в них красная роза, и вся, ей-богу, как роза - глаз не отведёшь! - Он даже зажмурился, словно ослеплённый. - Да, её вот исключительно и запомнил.

- Это значит, третью она купила? А кто купил вторую?

- Вторую?.. Это уже дня два назад. Женщина какая-то.

- А вот парня вы не помните? Он тоже купил на вокзале такой блокнот.

И Виталий как можно ярче и подробнее описал убитого во дворе парня.

Но старик киоскёр решительно не помнил такого покупателя.

На втором вокзале Виталия тоже постигла неудача. Пожилая, болезненного вида женщина в киоске не могла вспомнить единственного покупателя, соблазнившегося маленькой ядовито-зелёной книжечкой. Мучительно морща лоб и приложив пальцы к вискам, она только повторяла:

- Во всяком случае, не мужчина… Нет-нет… Мужчину бы я запомнила… А что вас ещё интересует?

И преданно посмотрела на Виталия. Тот заверил, что больше его ничего не интересует, и поспешил уехать.

На следующем вокзале Виталий описал киоскёру интересовавшего его парня ещё ярче и подробнее, чем прежде. Но и это не помогло, хотя киоскёр, болтливый и смешливый старик в широкополой соломенной шляпе и расстёгнутой чуть не до пояса рубашке, прямо-таки потряс Виталия своей памятью на лица и умением эти лица описывать. Говорил он без умолку, радуясь подвернувшемуся в такую дикую жару терпеливому и симпатичному слушателю. Он вспоминал различные смешные и трагические дорожные происшествия, сыпал прибаутки, сам неудержимо хохоча над ними, и при этом машинально продолжал вертеть в руках показанную Виталием зелёную записную книжечку.

- Нет, но с моим зятем был случай - умереть можно! Вы только послушайте. Теперь же пошла мода, знаете, чуть что, прятать чемодан в автомат. Тут, на вокзале. Только надо запомнить шифр. Так он набрал год рождения. Чей? Он забыл! И вот…

Виталию стоило большого труда распрощаться с ним.

Возвращая книжечку, старик небрежно заметил, ткнув волосатым пальцем в первую страничку:

- Вот тут тоже шифры. Чтоб мне пропасть! Ей-богу, он для памяти записал. Мы после того случая…

- Неужели он мог один занять три камеры?

- А почему нет? Много багажа, только и всего. А стоит, между нами говоря, гроши.

Из благодарности Виталий выслушал ещё парочку невероятных дорожных происшествий и поспешил распрощаться. Да, под конец старик одарил его совершенно неожиданным открытием.

Теперь розыск пошёл совсем по другому пути. На всех вокзалах Виталий уже мог показать дежурившим возле автоматических багажных камер милиционерам фотографии убитого парня, а не ограничиваться словесным описанием. Кроме того, парень, мог запомниться и обилием имевшегося при нём багажа.

Так оно и случилось. На одном из вокзалов молоденький аккуратный сержант, разглядев внимательно все фотографии, вспомнил парня.

- Два раза его видел, товарищ старший лейтенант, - сообщил он. - Первый раз - когда вкладывал. Второй раз - когда забирал. Всё в один день.

- Какой же это был день, а, сержант?

- Одну минуточку. Сейчас соображу, товарищ старший лейтенант. - Он слегка наморщил лоб, секунду подумал и по-армейски чётко доложил: - Шестого, во вторник, товарищ старший лейтенант. Рано утром вложил, в конце дня забрал. Только…

Он неожиданно сбился.

- Что «только»? - быстро спросил Виталий.

- Только он был не один, товарищ старший лейтенант.

- Когда?

- И когда вкладывал, и когда забирал.

- С одним и тем же человеком был?

- Никак нет. Первый раз, утром… да, старик какой-то с ним был. С палочкой. А вечером - молодой парень, мордастый такой. И эти у него… - Сержант потрогал виски. - Пушистые такие…

- Вещей было много?

- Много. Носильщика с тележкой позвали. И ещё в руках несли. Здоровые свёртки.

- Старика и молодого опознаете, если придётся?

- Так точно, товарищ старший лейтенант. - И в первый раз молоденький сержант позволил себе улыбнуться, пояснив: - В погранвойсках служил, товарищ старший лейтенант.

Виталий, преисполненный благодарности, обнял его за плечи и сказал:

- Ну спасибо тебе, брат. Так и дальше держи.

- Есть так держать, - смущённо пробормотал сержант, кажется, больше шокированный, чем обрадованный таким неожиданным панибратством.

Итак, кое-что прояснилось. Значит, приехал тот парень в Москву шестого утром, за день до убийства. И привёз какой-то большой груз. Видимо, дело связано со спекуляцией чем-то. И действует группа. Дело парня было привезти и передать. И кто-то принял. Да не один. Просто приняли? А может быть, ещё и расплатились?.. Ох, что-то не вязалось всё это с бесшабашной, случайной Пашкиной компанией… Но, может быть, тот парень остановился у Пашки только переночевать? И был втянут в пьянку, а потом в драку и убит? Но при нём скорее всего должна была находиться крупная сумма денег. Тогда это может быть не случайным убийством в драке. И Пашка тут сыграл не последнюю роль.

Да, что-то серьёзное заваривалось вокруг всего этого, на первый взгляд очевидного дела. Прав был Кузьмич. И чем дальше, тем больше тумана, больше непонятных, странных фактов, которые ещё только должны выстроиться в одну цепочку и привести к цели. Но цепочки ещё нет, связь между отдельными звеньями непонятна. Удастся ли отыскать недостающие? И когда, когда? Если Пашка замешан в убийстве, он будет молчать. И тогда… Что тогда?

В самом скверном настроении приехал Виталий к себе в отдел.

Игорь сидел за столом и что-то быстро писал. Он поднял голову и нетерпеливо спросил:

- Где тебя носит?

- Волка ноги кормят. Ты эту банальную истину ещё не усвоил?

- Ну, и сытый ты вернулся?

- Кое-что раздобыл. - Виталий вздохнул. - Удивить?

- Попробуй.

Виталий с досадой сообщил о своих неожиданных открытиях.

Но Игорь воспринял его рассказ совсем по-иному.

- Ну ты, парень, молоток, - одобрительно произнёс он. - Из какой-то паршивой книжечки вон что вытянул! А теперь слушай. Кузьмич уехал и велел тебе передать. Собирайся. Летишь завтра. В два двадцать пять ночи. В том городе, на улице Лесной, двадцать четыре, спросишь Валю Березину. Вопросы есть?

Виталий только развёл руками.

- Вот так-то, - удовлетворённо заключил Игорь, потягиваясь.