Вечный любовник

Глава 12 ДЕЛА МАРГО

Во Франции полыхала война. Лига, которая ненавидела и боялась короля Франции, потому что он считал Генриха де Гиза своим заклятым врагом, требовала, чтобы сделанные уступки гугенотам были отменены. Генриху III и королеве-матери ничего не оставалось, как согласиться. Парижане горой стояли за Гиза, и король их побаивался.

Было ясно, что назревает конфликт с Генрихом Наваррским. Он и его старый друг и кузен Генрих Конде были отлучены папой римским от церкви. Это совсем их не тронуло бы, если бы они не понимали, что причиной тому вопрос о наследовании французского престола. Генрих Наваррский, подзадориваемый Корисандой, исполнился решимости отстаивать свои права, и никто не мог отрицать, что именно он законный наследник престола. Однако когда Гиз прибыл в Париж, жители города вышли из своих домов, чтобы приветствовать его.

– Да здравствует Гиз! Да здравствует Меченый! Да здравствует король Парижа! – И к этим лозунгам присоединялся еще один: – Единая религия для всей Франции! Долой еретиков!

Были организованы шествия, на улицах проводились религиозные церемонии, даже проститутки опускались на колени, молитвенно складывали ладони.

Король Франции ненавидел короля Парижа, но был вынужден вместе с ним выступить против гугенотского короля Генриха Наваррского.

Началась война, известная как «война трех Генрихов» – Генриха III Французского, Генриха де Гиза и Генриха Наваррского. Гиз командовал одной из королевских армий, но Генрих III жаждал оказать честь своему любимчику, Жуайезу, и поставил его во главе той армии, которая отправилась в поход против Генриха Наваррского.

Генрих Наваррский, услышав, что против него выступает Жуайез, рассмеялся.

– Этот смазливый мальчик! – воскликнул он. – Будь на его месте Гиз, мы имели бы перед собой достойного противника. Но Жуайез! Его повелитель, должно быть, сошел с ума, если доверил ему командование. Разве он не знает, что то, что считается достоинством в парадных гостиных, не является таковым на поле боя?

Корисанда призывала любовника к серьезности. Она говорила ему, что очень переживает за него, но благословляет на бой. Он должен беречь себя и помнить, что она будет все время его ждать.

Корисанда собрала все свои сбережения, чтобы отдать их на нужды войны.

– Ты видишь, что это за женщина, – сказал Генрих д'Обинье. – Она ничего не просит, а сама отдает все, что имеет. Мне нужен сын, и я твердо настроен избавиться от жены, вступить в брак с Корисандой.

Д'Обинье встревожился. Марго, при всех своих недостатках, была дочерью и сестрой французских королей, в отличие от Корисанды, незнатной вдовы, которая совсем не подходила в жены королю Наварры. Генрих должен это понять. Сейчас, когда он полон любви к ней, говорить ему об этом бесполезно, но увлечения короля редко бывали долгими, хотя этот его роман продолжался уже несколько лет, и не было никаких признаков его конца.

– Ну! – воскликнул Генрих, что ты там хмуришься? Говорю тебе, я хочу жениться на Корисанде, как только избавлюсь от Марго. Ты выглядишь недовольным, дружище. Считаешь неразумным избавляться от дочери короля, чтобы жениться на женщине некоролевского происхождения? Ну, в прошлом принцы женились на простых крестьянках и были очень счастливы. Темпераментному человеку не стоит жениться без любви.

– Может быть, и так, сир, – задумчиво произнес д'Обинье, – но это верно для принцев, власть которых прочна. А против вас постоянно ведется война. Вы не только король Наварры, но и наследник трона Франции, защитник веры. Ваши обязанности очень обширны.

– Тем больше причин, чтобы я имел жену, которая будет мне помогать, а не ставить палки в колеса. Когда эта война закончится, я женюсь на Корисанде.

– Но вы выслушаете мой совет, сир?

– Ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоим советам, хотя порой не имею возможности им следовать.

– Непременно женитесь на графине де Грамон, если вы так этого хотите, но не делайте этого немедленно. Спешить нет никакой необходимости. Вы оба еще молоды. Через два года ваши позиции упрочатся, тогда как сейчас вам необходимо быть осмотрительными. Подождите два года. Если по прошествии этого времени ваше желание не ослабнет – женитесь. А я всецело вас поддержу.

Генрих помолчал несколько секунд, потом протянул руку и слегка обнял человека, которому доверял больше всех на свете.

– Что ж, хорошо. Но обещаю тебе, что через два года я женюсь на Корисанде.

Генрих отправился к Конде, который присоединился к ним для участия в битве с приближающейся армией.

– Ну, кузен, – сказал Генрих, – нам много довелось повидать с тех пор, как моя мать представляла нас гугенотам и обещала им, что мы станем их вождями.

Конде кивнул. Он очень изменился за прошедшие годы. Сначала человек, который потом стал королем Франции, а потом смерть отняла у него его жену, Марию Киевскую. «Бедный Конде, он был полон мечтаний, но судьба уготовила ему жизнь, полную испытаний», – подумал Генрих. Теперь Конде был женат на Шарлотте де Ла Тремуй, но этот брак оказался не счастливее первого, потому что, по слухам, Шарлотта изменяла мужу с каждым встречным и не брезговала ложиться в постель даже со своими слугами, если они могли ее удовлетворить.

– Но сейчас, – продолжил Генрих, – мы с тобой заодно, как и хотела моя мать, а войско католиков снова приближается, чтобы напасть на нас. Ты что-то невесел, кузен. Опасаешься, что наши враги одержат победу?

– Нет, мы зададим им жару. Я все время жалею, что моя судьба была такой переменчивой: я изменял вере и не стоял твердо… как твоя мать ждала от нас.

– Ерунда! Мы слушали мессу, потому что иначе лишились бы жизни. Перестань хмуриться, кузен. Глупо печалиться о прошлом. Все равно ничего не изменишь, но за будущее надо бороться. Будущее! Мы выиграем эту войну, кузен, а через два года я женюсь на Корисанде.

– Ты неуемный сердцеед, Генрих, – отозвался тот. – Можно подумать, что ты никогда раньше не влюблялся, но я даю руку на отсечение, ты давно потерял счет своим любовницам.

– Разве я не говорил тебе, что никогда не оглядываюсь на прошлое? Другие были… другие. И только ее я буду любить до конца моих дней. Ты улыбаешься, Конде, но это правда. Вот увидишь.

– Увидим, – словно эхо откликнулся Конде.

Никогда раньше Генрих так не рвался в бой. Когда он готовился сесть в седло, Корисанда стояла рядом с ним. Увидев любовь и гордость в ее глазах, он почувствовал горячее желание оказаться достойным ее чувств. Войны католиков с гугенотами шли почти беспрерывно двадцать пять лет, и Генрих от них порядком устал. Теперь он решил, что наступил подходящий момент, чтобы попытаться положить конец гражданским войнам в стране, а если ему придется когда-нибудь взойти на трон, то во Франции воцарится мир.

Они поскакали вперед. С обеих сторон Генриха были его кузены: с одной – принц Конде, а с другой – граф де Суассон, влюбленный в сестру Генриха Екатерину и намеревающийся на ней жениться.

– Это, – сказал Генрих, – конфликт между домом Бурбонов, с одной стороны, и домами Валуа и Гизов – с другой. Поэтому я рад, что со мной мои кузены Бурбоны.

Генрих Наваррский и его армия стали готовиться к сражению у Кутра, где реки Иль и Дронна сливаются, образуя Жиронду.

Генрих обратился к своему войску с вдохновенной речью.

– Солдаты! – прокричал он. – Я знаю, что вы покроете себя славой и никогда не позволите одолеть себя смазливому учителю танцев и его любимчикам. Победа будет за нами. Я уверен в этом, потому что вы рветесь в бой. Но не будем забывать, что наша судьба в руках Господа. Помолимся, чтобы он помог нам.

После этого он запел псалом, к нему присоединились солдаты, их голоса звенели в октябрьском воздухе: «Этот день сотворил Господь, да принесет он нам радость и веселье!»

Генрих повел своих людей в бой, исполненный решимости одержать победу. Жуайез тоже не был трусом, но доблестью не мог сравниться с грубым беарнцем и его солдатами. Он был убит в разгар боя, и скоро стало ясно, что победу одерживает Генрих Наваррский.

Генрих пришел в восторг, потому что это была крупнейшая победа гугенотов с начала гражданской войны. Он знал, что его мать была бы рада, если бы могла увидеть его с неба. Она простила бы ему все его прегрешения за победу во имя их дела, как простила историю с Флореттой, когда хотела сделать из него солдата и мужчину.

На поле битвы полегло три тысячи их врагов и лишь двадцать пять гугенотов. Это должно было стать хорошим уроком для короля Франции, чтобы впредь не пытаться превращать своих любимчиков в генералов.

В бою воины Генриха добыли двадцать девять вражеских знамен и штандартов, и он захотел положить их к ногам Корисанды.

Когда принесли тело Жуайеза, король Наварры печально на него посмотрел. Такой симпатичный юноша – и так изменился после смерти!

– Устройте ему достойные похороны, – велел он. – Не будем глумиться над мертвыми.

Сторонники убеждали Генриха продолжить наступление и преследовать отступающего противника, но тот был удовлетворен уже достигнутым успехом, ему не терпелось обрадовать Корисанду вражескими знаменами и штандартами.

Весь его пыл растаял. Он всегда считал, что любовь лучше войны.

И Генрих приказал: «Назад в Наварру!»

Д'Обинье лишь покачал головой, узнав о капризе своего повелителя. Никто никогда не оставляет поле боя ради своей любовницы. Генриху следует понять, что это очень глупо. Де Гиз, совсем не похожий на Жуайеза, только выиграет благодаря тому, что наступление прекращено и противник не добит.

Но Генрих мечтал о встрече с Корисандой и вообще сомневался, что эта война так уж важна. Вспоминая те дни, когда его мать решительно встала во главе армии, он спрашивал себя: а что принесли им эти битвы и кровопролития? Когда придет время, король Наваррский будет действовать. Когда потребуется бороться за французскую корону, он не отступит. Но пока король Франции жив и отнюдь еще не старик.

А сейчас не вредно и отдохнуть несколько дней. Надо восстановить силы, мужчинам – побыть в обществе женщин. После небольшого расслабления они только лучше будут сражаться.

Правда, Генриху пришлось уговаривать Конде. Суассон радовался передышке, потому что хотел побыть в обществе принцессы Екатерины так же, как Генрих – с Корисандой.

А бедняге Конде просто некуда было податься. Шарлотта де Тремуй – настоящая потаскуха. Поговаривали, что она связалась с одним из своих придворных, смазливым молодым гасконцем, и даже забеременела от него.

Генриху хотелось приободрить кузена, и он предложил ему поиграть в жё-де-пом, а после этого они вместе поужинали. И это был последний раз, когда Генрих видел Конде живым.

На следующее утро один из слуг Конде прибежал в покои короля в большом смятении. Конде просил кузена немедленно прийти, жалуясь, что у него сильнейшие боли, но когда Генрих добежал до его покоев, Конде уже умер.

На какое-то время Генрих лишился дара речи. Невероятно! Конде был еще совсем молодым и накануне ни на что не жаловался. Правда, слегка грустил из-за неприятностей с женой, но никаких причин для такой быстрой кончины не было.

– Сир, – промолвил один из слуг Конде, – еще рано утром он чувствовал себя прекрасно. Побеседовал с одним из своих друзей. Потом поиграл в шахматы и вдруг стал жаловаться на боли. Он сел… а я пошел к вам…

Генрих взял Конде за руку, пульса не было. И вдруг его охватил сильнейший гнев – он очень тепло относился к своему кузену. Какое право имеет один человек так запросто отнимать жизнь у другого? Генрих был уверен: тут не обошлось без чьего-то участия, и, хотя его подозрения пали на жену Конде, он вспомнил, как Корисанда тоже боялась, что его отравят.

Не было ли среди слуг Конде шпиона католиков? Не хотели ли они таким образом убрать одного из вождей гугенотов?

Шок от смерти Конде заставил Генриха предпринять решительные действия. Шарлотту де Тремуй заключили в тюрьму, обвинив в отравлении мужа. А то, что его именно отравили, доказали, и на жену Конде подозрение пало в первую очередь. Но кто мог быть в этом уверен?

Генрих вернулся к армии и из лагеря написал Корисанде о своих опасениях: «Теперь и я могу стать мишенью. Они отравили его, негодяи. Предвижу, что и меня могут ждать большие неприятности, потому что я потерял одного из своих лучших полководцев. Он был моим кузеном и моим другом, его дело было моим. Присоединись к моей скорби, Корисанда, потому что его смерть – наша общая трагедия».

Прочитав это письмо, Корисанда поняла, что ее Генрих сильно изменился. Беспечный человек, который оставлял поле боя, чтобы встретиться с ней, стал другим – солдатом, не закрывающим глаза на угрожающие ему опасности и стремящимся к победе. «Помолись Господу нашему, чтобы он уберег меня, – писал он. – До самой могилы, которая, как мне кажется, стала ближе, чем мне думалось, я буду оставаться твоим верным рабом».

Корисанда помолилась за него; продала все свои драгоценности, а деньги передала в помощь воюющим. Потом написала Генриху, что все ее помыслы и молитвы устремлены к нему.

Но она мечтала о том дне, когда бои закончатся и он сможет сделать ее королевой.

В это время у Марго в Ажане дела шли неважно. Теперь ее первейшим желанием было присоединиться к человеку, которого она всегда любила, к Генриху де Гизу, и сделать Ажан оплотом Лиги. Понимая, что сопротивление этому может исходить от ее мужа, короля Наварры, и от ее брата, короля Франции, она решила возвести крепость. Марго обсудила этот вопрос со своим любовником, Линьераком, давним сторонником Католической Лиги, и они оба пришли к выводу, что это должна быть цитадель, доминирующая над местностью со стороны Нерака и реки Гаронны, которая послужит хорошей защитой на случай восстания жителей Ажана.

Денег у Марго было мало, положение казалось ей безнадежным, поэтому она решила строить крепость, используя подневольный труд.

Люди роптали: с какой стати эта надменная принцесса делает из них рабов? У нее репутация распутницы, и пусть убирается отсюда на все четыре стороны.

Однажды ночью к Марго прибежал возбужденный Линьерак. В это время она уже возлежала на черных атласных простынях и ждала своего воздыхателя, но сразу поняла, что любовью им заняться не удастся.

– Горожане готовятся восстать против вас! – выпалил он. – Ваша жизнь в опасности!

Марго в ужасе вскочила, а Линьерак продолжил:

– У меня лошадь под седлом. Мы должны незамедлительно отсюда уезжать.

– Надо сказать слугам, чтобы они все подготовили.

– Я уже дал указания нескольким молодым служанкам, которым можно доверять. Им придется самим позаботиться о своем спасении, у нас же совсем нет времени.

Не успел он закончить, как с улицы послышались крики. Марго похватала свои вещи и спустилась с Линьераком по черной лестнице.

Этой ночью, когда в городе были беспорядки, она бежала из Ажана с Линьераком на крупе его лошади.

Дорога была долгой и утомительной. Искать седельную подушку времени не было, поэтому Марго устроилась верхом на лошади и в результате сильно натерла ноги. Но понимала, что лишь благодаря расторопности Линьерака ей удалось избежать тюрьмы или даже смерти, поэтому не жаловалась, была ему благодарна.

Ее не могло не восхищать мастерство и смелость, с какими он организовал их побег и помог ей скрыться от толпы, требующей ее крови.

Линьерак через плечо сказал, что отвезет ее в Карла в провинции Овернь. В том городе правил его брат, там они будут в безопасности.

– Мой дорогой Франсуа! – воскликнула Марго. – Как я могу тебя отблагодарить?

– Ваше величество хорошо знает ответ на этот вопрос, – ответил Франсуа де Линьерак.

– Сейчас, – вздохнула Марго, – я хочу только слезть с лошади.

В Карла они прибыли лишь через два дня.

Робер, сеньор де Марсе, брат Линьерака, узнав об их приближении к Карла, выехал им навстречу в сопровождении пятисот дворян.

Марсе скакал впереди них и, когда увидел королеву верхом на крупе лошади своего брата, слез с коня, поцеловал ей руку. Марго была так измучена и испытывала такую сильную боль в ногах, что смогла только еле слышно пролепетать:

– Так мы прибыли? Слава богу.

Марсе отдал приказ, чтобы незамедлительно подали носилки, а когда их принесли, помог королеве на них устроиться. Марго с облегчением откинулась на спинку, но боль в ногах не утихала. Было приятно снова почувствовать себя королевой, и она заметила, что Марсе – весьма симпатичный мужчина, очень похожий на своего брата.

Неплохо будет здесь пожить, подумала Марго.

Однако ей пришлось целый месяц провести в постели, потому что кожу на ее ногах еще долго жгло словно огнем. Марго испытывала сильную боль от этих потертостей, а окружающие страдали от ее несносного нрава, потому что она не могла сидеть сложа руки и ничего не делать. Но когда из Ажана привезли ее постель и большинство вещей, – город занял маршал де Матиньон, который не хотел портить отношений с сестрой короля, – Марго расцвела, а так как ноги выздоравливали, стала обдумывать, что ей делать дальше.

В первую очередь следовало установить связь с Генрихом де Гизом и дать ему знать, что она намерена вместо Ажана сделать оплотом Лиги Карла. Марго была в восторге, когда Гиз написал ей, что обратился с просьбой к испанскому королю Филиппу II, чтобы он помог ей деньгами и она могла вернуть для Лиги Ажан. Она проводила все дни в писании писем, а так как потеряла в Ажане своего секретаря, то решила, что ей надо завести нового.

Ее выбор пал на человека по имени Шуазинен, и она задала ему много работы, потому что между нею и Гизом велась интенсивная переписка.

Марго чувствовала себя все лучше, боль в ногах проходила, и жизнь стала доставлять ей удовольствие. Ее дни оживляла переписка с Гизом, а ночи – встречи с любовником, Линьераком, а еще она открыла, что и его брат весьма симпатичен. Как только он это понял, то стал ждать удобного случая, чтобы дать понять королеве Марго, что ее симпатия к нему не остается безответной.

И Марго, как и всегда, не заставила его долго ждать.

Имея двух любовников и ведя тайную переписку, Марго чувствовала себя вполне сносно. Марсе ревновал к Линьераку, братья все сильнее враждовали. Это забавляло Марго и было совсем не лишним, потому что Линьерак стал задирать нос и забывать, что она не только его любовница, но и королева.

Исходя из всего этого Марго обратила благожелательное внимание на молодого капитана, которого впервые встретила в Ажане и который последовал за ней в Карла. Когда она узнала о его прибытии, то послала за ним и поблагодарила его за то, что он сюда приехал.

– Но, мадам, – проникновенным голосом сказал он, – я не мог оставаться в Ажане после того, как его покинули вы.

– Ты мог тем самым обрадовать моих врагов. Думаю, им было бы приятно видеть тебя в своих рядах.

– Но, мадам, Ажан ничего не значит… жизнь ничего не значит, когда вас нет там.

Такие комплименты Марго всегда очень нравились. Она одарила молодого человека нежной улыбкой.

– Мне нужны такие люди, – сказала она. – Ты будешь моим конюшим.

Так он стал приближенным королевы; она видела огоньки влечения в его глазах, когда они останавливались на ней, а он, находясь рядом, не спускал с нее глаз.

– Полагаю, – сказала Марго однажды, – что вы могли бы мне хорошо услужить, месье д'Обиак.

– Мадам, – последовал ответ, – я бы охотно пошел на виселицу, если бы тем самым мог хоть как-то вам услужить.

Она улыбнулась, протянула к нему руки.

– Мне не доставило бы никакого удовольствия видеть тебя повешенным, но было бы большим удовольствием иметь тебя рядом. – Затем подняла к нему голову.

Д'Обиак не мог и поверить, что она предлагает ему себя поцеловать. Но дело обстояло именно так, и это было только начало.

Некоторое время Марго находила свою жизнь настолько приятной, насколько только можно было желать. У нее было три любовника, которые очаровательно ревновали друг друга, а сама она не переставала обмениваться письмами с горячо любимым Генрихом де Гизом. Началась война, и Гиз сражался против ее мужа. Марго каждую ночь молилась за успех Гиза, которого заверяла в своей преданности ему и его делу; он отвечал ей и писал, что высоко ценит ее помощь.

Но она не могла надеяться, что такое положение дел будет продолжаться долго. Три любовника слишком ревновали друг друга. Линьерак пытался ею помыкать; его брат, Марсе, был ему под стать; д'Обиак же, по его словам, готов был быть ее рабом, двух других любовников он считал вынужденной необходимостью, а сам был благодарен за то, что время от времени получал свою долю благосклонности. Он не жаловался.

Сама Марго его нежно любила. Да и как было не любить такого услужливого мужчину, который был так симпатичен и неутомим, что мог удовлетворить любую женщину? Однако ей все меньше и меньше нравились братья, которые становились все более грубыми и не раз намекали, что она их пленница.

Марсе однажды устроил ей сцену и заявил, что не намерен терпеть других ее любовников. Она резко возразила: ему придется смириться, что их трое, или не будет ни одного.

– Мадам, – предупредил Марсе, – не стоит так испытывать мое терпение.

– Если я удовлетворяю ваши прихоти, – отрезала Марго, – это не значит, что вы можете забыть, что я французская принцесса.

– Как и ваше величество не должны забывать, что находитесь в изгнании и вас окружает множество врагов.

– Вы нахал, сир.

– Мадам, вы не всегда бываете мудры.

– Даю вам разрешение уйти, – сказала Марго. Он заключил ее в объятия и промолвил:

– Я уйду, когда сочту нужным.

Сначала эта грубость не вызвала неудовольствия Марго, но после вспоминать об этом ей было неприятно.

Она послала за д'Обиаком, потому что его общество всегда находила приятным. Как отличался учтивый д'Обиак от обоих братьев!

– Мне очень хорошо с тобой, мой дорогой, – сказала она ему. – Марсе позволил себе быть со мной таким грубым, что я до сих пор вся дрожу при воспоминании об этом. Ему хватило наглости намекнуть, что я его пленница.

– Это чудовищно! – Рука д'Обиака легла на эфес шпаги, но Марго улыбнулась ему и мягко отвела его руку.

– Нет, мой дорогой, не ищи ссоры. Я не хочу, чтобы ты пострадал, он жестокий человек. Но Марсе меня оскорбил. Некогда я испытывала к нему легкое влечение, и теперь он полагает, что это дает ему право мною помыкать. Моя мать ни за что не потерпела бы такого обращения. – Она рассмеялась. – Знаешь, моя любовь, что было бы с Марсе при ее дворе?

Д'Обиак ничего не ответил. Как и каждый француз, он был прекрасно осведомлен о репутации Екатерины Медичи, но об этом не следовало открыто говорить, по крайней мере в присутствии ее дочери.

– Знаешь, – пояснила Марго, – просто месье Марсе вечером выпил бы вина, в которое кто-то подсыпал бы ему итальянского яда. Больше он меня никогда бы не оскорбил. О, ему повезло, что он испытывает терпение дочери, а не матери! Но хватит о нем. Я послала за тобой, чтобы ты меня утешил. Иди ко мне, мой хороший, покажи, что хотя бы ты помнишь о том, что я королева.

Через несколько дней Марсе умер. Накануне вечером он, как обычно, выпил много вина, а когда слуги утром пришли его будить, он был мертв.

В крепости поселилась тревога, а Марго в смятении вспоминала свой разговор с д'Обиаком, состоявшийся несколькими днями раньше.

«Нет, – думала она, – я вовсе не намекала ему на это».

Ее единственным желанием было спасти его, потому что человек, который пошел ради нее на убийство, был ей ценен вдвойне. Они не должны подозревать д'Обиака.

Линьерак, хотя и ревновал Марго к брату, был потрясен его смертью. Он поднял на ноги всю крепость, говорил, что добьется наказания виновных и не успокоится, пока не прольется кровь убийцы, который поплатится за это жизнью.

Он подозревал Марго – не в том, что она сама это сделала, а в том, что кому-то приказала. Линьерак знал, что его брат был грубоват и Марго от него устала. Убийцей был кто-то из ее окружения, и Линьерак собирался его найти.

Марго была потрясена случившимся сильнее, чем сначала могла предположить, и даже слегла от шока.

Ее служанки хлопотали над ней, стараясь как-то ей помочь. Одна из них пошла за аптекарем, а так как его не было, привела его сына, приятного молодого человека, чтобы хоть как-то помочь королеве.

Марго, которой симпатичные мужчины всегда прибавляли сил, увидев обаятельного молодого человека, приподнялась на локте, попросила его сесть поближе.

– Не думаю, что я тебя прежде видела, – проговорила она.

Молодой человек покраснел и сказал о цели своего визита.

– Не нужно меня стесняться, – успокоила она его. Рассказала, как себя чувствует, попросила, раз он собирается пойти по стопам отца, дать ей какое-нибудь лекарство.

Они продолжали тепло беседовать, когда дверь в ее спальню распахнулась и ворвался Линьерак.

Он увидел молодого человека, в котором узнал сына аптекаря, ведущего душевную беседу с королевой, и решил, что нашел решение беспокоившей его проблемы. Линьерак поклялся отомстить смертью за смерть брата и в этот момент решил, что именно этот юноша повинен в его отравлении.

Он стремительно выхватил из ножен шпагу, бросился к кровати с криком:

– Убийца! Сейчас ты умрешь!

Юноша обернулся, но был тут же поражен ударом клинка в самое сердце.

Марго тревожно вскрикнула, но ее кровать тут же обагрилась невинной кровью.

Эта трагедия оказала на всех обитателей крепости Карла охлаждающее действие. Линьерак понял, что действовал опрометчиво, так как никаких доказательств вины сына аптекаря в убийстве его брата не было. Однако Марго, подозревая в этом д'Обиака, не хотела расследования, потому что обвинение Линьерака в убийстве невинного юноши могло привести к разбирательству. Было бы лучше, если бы считалось, что Линьерак действительно отомстил и правосудие восторжествовало.

Таким образом, Линьерак, д'Обиак и Марго хотели, чтобы дело закрылось.

Но потерявший сына аптекарь был неутешен. Он говорил, что его сын невиновен, и, хотя слово фармацевта мало что значило, у него были верные друзья, которым он изливал свои обиды. Аптекарь считал, что Марсе убили из ревности. У королевы три любовника. Один – Линьерак, но он брата убить не мог. Оставался другой. И многие вместе с ним думали, что убийца Марсе – д'Обиак.

За всем происходящим с большим интересом наблюдал Шуазинен, новый секретарь королевы. Чувственному мужчине трудно было находиться рядом с Марго и не возжелать ее, а репутация королевы его лишь подогревала. И кто бы при этом не сказал себе: «Раз другим можно, то почему бы и мне не стать ее любовником?»

Шуазинен попытался привлечь к себе внимание Марго. Он как бы невзначай касался ее руки, когда передавал письмо, вставал совсем близко, когда она его читала; но Марго не подавала вида, что как-то это замечает. К несчастью, Шуазинен не был красавцем.

«Однако, – думал он, – любовник из меня получился бы не хуже д'Обиака».

И тут его посетила идея, как привлечь внимание королевы.

Она была женщиной очень чувственной. А если он откроет, что по натуре такой же, то королева может стать к нему более благосклонной. Шуазинен понял, что ему надо делать, – написать трактат, поскольку что-что, а писать он умел хорошо. Он опишет, как любовники доставляют друг другу радость, изложит это в деталях, и такое немного порнографическое эссе разбудит в королеве желание близости с мужчиной, автором этого произведения.

Шуазинен взялся за дело. Когда сочинение было готово, перевязал его лентой и передал ей вместе с запиской, в которой написал, что поскольку королеве симпатичны научные изыскания, то, возможно, этот трактат ее развлечет и ее благосклонность распространится на его автора.

Но Шуазинен не знал королевы Наварры. Какой бы чувственной она ни была, любовь к ней всегда должна была иметь оттенок романтизма. Марго с отвращением прочитала несколько страниц сочинения, а когда увидела, что его автор – ее секретарь, пришла в ярость и послала за д'Обиаком.

– Взгляни, что прислал мне этот грязный безнравственный грубиян! – воскликнула она.

Д'Обиак вспыхнул от негодования.

– Позволит ли ваше величество с ним рассчитаться? – спросил он.

Марго позволила. Несколько дворян из ее окружения выпороли Шуазинена, его отстранили от должности, приказали немедленно покинуть Карла.

Шуазинен, страдая от побоев и обиды, объявил, что отомстит королеве Наварры.

Отъехав на несколько миль от Карла, он послал ей записку, в которой говорилось, что она еще пожалеет о том, как с ним обошлась, он исполнен решимости ее погубить. Личный секретарь слишком много знает о тайнах королевы, чтобы от него можно было так просто избавиться. Он захватил с собой ее тайную переписку с Генрихом де Гизом и теперь держит путь ко двору, где намеревается положить эти письма перед королем Франции, чтобы тот узнал о коварстве своей сестры.

А король ненавидел де Гиза сильнее, чем кого-либо во Франции. Гиз командовал одной из его армий в Войне трех Генрихов, но короля больше радовали известия о победах Наваррского, чем Гиза. Насчет него Генрих III не питал никаких иллюзий. Гиз сражался не за Францию, и даже не за католичество, а за самого себя.

Гиз через Лигу заставил короля отменить уступки, которые он сделал гугенотам, хотя ему вовсе не хотелось этого делать, и по этой причине началась гражданская война. Как только Гиз появлялся в Париже, его громкими криками приветствовали жители города. Король Парижа! И он претендовал на то, чтобы стать королем Франции!

Словом, Генрих III считал этого человека своим врагом и ненавидел его по сотне причин.

И именно с этим человеком его сестра Марго плела интриги! Она тоже всегда была его врагом. Сумасбродный брат короля умер. А Марго, к несчастью, пока нет.

И теперь этот ее секретарь, полный обид, привез переписку между нею и Гизом, вероломную переписку, направленную против короля и против короны.

Это могло стать достаточным основанием для предания Марго смерти, хотя его мать всегда была против этого. Екатерина Медичи быстро старела, ненавидела друзей Генриха, замучила его своими предостережениями. Она всегда любила его сильнее других детей, и сейчас тоже, но ему казалось, что мать с удовольствием назвала бы своим сыном Гиза.

Гиз! Все неприятности из-за него. Человек, с которым Марго вступила в бесстыдную связь до свадьбы, человек, с которым она сейчас строила планы против короля, своего брата.

Но он не отступит от своей цели. Он должен избавиться от Марго!

Генрих Наваррский, до предела изможденный тяготами войны, часто задумывался над тем, что будет дальше, но был вынужден продолжать борьбу. Он знал, что сражается за свое будущее, – французская корона была для него очень желанной.

Генрих стал намного серьезнее. Понял, что любит Францию. Иногда, лежа на кровати, он думал – нет, не о Корисанде, как это было еще совсем недавно, а о благах, которые мог бы принести стране. Он стал бы терпимым к разным религиям. А когда во Франции установится религиозная терпимость, сможет показать людям, что гораздо достойнее заботиться о благополучии своей семьи, чем идти на войну и убивать кормильцев других семей. Курица в чугунке каждое воскресенье! Именно об этом мечтает крестьянин, а не маршировать на войну, жечь, грабить, убивать или даже защищать собственный дом от мародеров.

Генрих Наваррский хотел стать королем Франции, потому что полагал, что стал бы лучшим королем, чем те, кто правили в последние годы. Поэтому важно было, чтобы его не убили в бою, не нанесли ему сокрушительного поражения.

С Корисандой рядом он будет делать добро для Франции, и она станет достойной королевой. С ней он станет делиться всеми своими мечтами и планами. Ему всегда хотелось, чтобы Корисанда была рядом с ним и он мог с ней обо всем советоваться.

Но Генрих помнил и то, что пока еще связан узами брака с Марго. Ему было известно, что случилось в Карла, о предательстве ее секретаря, который отвез королю переписку Марго с Гизом. Более того, он прослышал, что брат хочет от нее избавиться.

А если это произойдет, Генрих будет свободен, сможет сам выбрать себе жену!

Он писал Корисанде: «Я жду только одного – услышать, что королеву Наварры удавили. А тогда, когда умрет и ее мать, я прочту благодарственную молитву Симеона».

Марго в один прекрасный день открыла, что беременна, и была очень этому рада, так как знала, что отец ребенка – д'Обиак.

Он разделил с ней эту радость и с этого момента утратил часть своей смиренности: стал держаться так, будто стал самой важной, вслед за королевой, персоной в крепости. Линьерака это выводило из себя, между ними часто вспыхивали ссоры.

Марго несколько месяцев не думала ни о чем, кроме предстоящих родов, и благополучно родила сына. Как и в случае с ребенком от Шанваллона, она знала, что не может оставить его при себе, и стала искать подходящую супружескую пару.

Когда она была найдена, Марго крайне неохотно, со слезами отдала сына. Была зима, а когда приемные родители вышли с ребенком из крепости, поднялась сильная метель. Они укрылись в пещере и спаслись, но им пришлось несладко. Когда же через некоторое время обнаружилось, что новорожденный мальчик глухонемой, все пришли к выводу, что причина тому – пребывание на холоде.

Разлука с ребенком повергла Марго в смятение, утешить ее мог только д'Обиак – к негодованию Линьерака. Вдобавок его сильно раздражало, что отец ребенка, безусловно, д'Обиак, так как в дни зачатия ни его, ни его брата в крепости не было. Линьерак считал себя видным мужчиной, в то время как д'Обиак был – во всяком случае, до того, как благосклонность королева изменила его самомнение, – существом смиренным.

– Клянусь Богом, – ворчал Линьерак, – однажды ночью я сброшу месье д'Обиака в ров.

А ведь он так и сделает, подумала Марго, когда ей об этом рассказали. Разве не он убил сына аптекаря прямо у ее кровати?

Она посоветовалась с д'Обиаком. Сказала, что им надо бежать. Оставаться в крепости ему небезопасно. Однажды ночью они ускользнут, Марго сама разработает план побега.

Ей нравилось строить авантюрные планы, всегда немного их драматизируя. Нельзя забывать, как много поставлено на кон. Если Линьерак все откроет, он, ни секунды не колеблясь, убьет д'Обиака.

– Я придумала, как тебя замаскировать, – сообщила она вскоре любовнику.

У д'Обиака была красивая бородка и длинные мягкие волосы, ими пришлось пожертвовать. Потом Марго нашла для него одежду попроще, потому что он сохранял элегантность в любом наряде, и даже причмокнула от удовольствия, удостоверившись, когда они закончили, что теперь его вряд ли кто узнает.

Беглецов было только трое. Будь их больше, опасность быть пойманными увеличивалась бы. Бежали Марго, ее любовник и одна преданная фрейлина.

Темной ночью они покинули Карла. Д'Обиак, с выбритым лицом, коротко остриженными волосами и в простой одежде, совсем не походил на того молодого придворного, который покорил сердце наваррской королевы. Сама она надела просторный плащ с капюшоном.

– Мы похожи на простых странников, – с восторгом произнесла Марго. – А теперь – в замок Ибуа, где нас будут ждать друзья. Не воображай, что я не продумала все до мелочей.

Она и правда написала много писем своим друзьям, рассказав им, что вынуждена бежать, но такие письма имеют обыкновение попадать не по адресу. Именно так и случилось с письмами Марго.

Когда небольшая компания беглецов прибыла в замок Ибуа, там не оказалось никого из друзей, которых Марго надеялась встретить. Более того, в замке почти нечего было есть, за исключением бобов, копченой свинины и орехов.

Голодная после долгого пути, королева велела подать хоть это.

– Пока обойдемся тем, что есть, – сказала она. – Мои друзья скоро будут здесь. Мы просто прибыли раньше, вот и все.

Но несчастья только начинались. Не успели они завершить скромную трапезу, как в ворота замка громко постучали.

– Открывайте! – послышался громкий крик. – Открывайте именем короля Франции!

Марго в смятении вскочила. Повернулась к д'Обиаку:

– Беги отсюда. Спрячься. Меня они не тронут, но одному Богу известно, что сделают с тобой. Нас предали. Не стой, не смотри на меня. Иди!

Д'Обиак взял ее за руку:

– Что бы ни случилось, я буду тебя защищать. Она оттолкнула его от себя:

– Ты сослужишь мне гораздо лучшую службу, если спрячешься. Умоляю тебя, любовь моя. Спрячься, пока не поздно. Ради меня. Прошу тебя. Иди… Спрячься… где-нибудь. Но чтобы тебя там не нашли.

Д'Обиак неохотно повиновался.

И вовремя, потому что в замок ворвался по приказу короля маркиз де Канильяк и вскоре распахнул дверь в комнату, где за столом сидела Марго.

Она с беспокойством увидела, что Канильяк вовсе не галантный господин, а понюхавший пороху солдат, потерявший в бою один глаз. Он пристально посмотрел единственным глазом на королеву Наварры.

– Как вы смеете ко мне врываться? – возмутилась Марго.

– Смею, потому что выполняю приказ моего короля.

– Моему брату не понравится то, что вы меня оскорбляете.

– Он приказал взять вас под арест и сопроводить в замок Юссон.

– Юссон! – Марго знала это место – одна из самых зловещих крепостей Франции. Настоящая тюрьма! – Я никогда вам не прощу, если вы примените ко мне насилие.

Канильяк смиренно повел плечами и повторил, что выполняет приказ короля.

– Братьям и сестрам свойственно быстро мириться, – язвительно заметила Марго. – И когда мы с братом помиримся, вы лишитесь нашего расположения.

– Мадам, я должен выполнять приказ. А теперь хочу вас спросить, где прячется сеньор д'Обиак?

– Его здесь нет.

Канильяк сделал знак двум стражникам, и они вышли из комнаты. Вскоре Марго услышала их победные крики, когда они вытащили д'Обиака из его укрытия.

Канильяк был уже немолод, его волосы тронула седина. Тем не менее он не смог устоять перед чарами Марго. Когда она стояла перед ним со сверкающими яростью глазами, он подумал, что никогда еще не видел более привлекательной женщины. Раньше ему казалось, что он способен противостоять влиянию женщин, но, увидев Марго, усомнился в этом.

Однако у него был приказ короля, подтвержденный королевой-матерью. Они были в шоке, когда ознакомились с корреспонденцией Марго, привезенной Шуазиненом, которая свидетельствовала о тесных отношениях между ней и Гизом. Марго была сестрой короля и дочерью королевы, но, поскольку совершила предательство, венценосная родня надумала отослать ее куда-нибудь подальше.

«Содержите королеву Наварры в качестве пленницы в Юссоне, – приказал король Канильяку, – и примите все необходимые меры, чтобы она не убежала. Это – ваша пленница. Ее поместья и пенсионы будут платой за вашу службу, потому что королева-мать их конфискует. Королева-мать присоединяется к моему распоряжению повесить д'Обиака, и это должно быть сделано в присутствии королевы. Он должен понести наказание. Д'Обиак был любовником королевы, и уже это может быть достаточным обвинением для вынесения приговора; но он также подозревается в убийстве Марсе».

Повесить любовника в ее присутствии! Марго никогда ему этого не простит. Канильяк представил, как ее глаза засверкают от гнева и злости.

Он не хотел вызывать ее раздражения. В ее глазах был какой-то призыв, обещание, адресованные, казалось, только ему. Хотя так думали все мужчины, именно поэтому Марго была неотразимой.

Канильяк принял решение. Быстро соорудили виселицу, рядом вырыли могилу. Потом по его приказу привели д'Обиака, которого он обвинил в убийстве Марсе, и в присутствии нескольких стражников приговорил к смерти.

Д'Обиака подвели к виселице, предали смерти. Потом тело сняли и похоронили.

Когда известие об этом дошло до Марго, она разразилась рыданиями, но горю предавалась недолго, так как ей надо было готовиться к путешествию в Юссон.

«Д'Обиак мертв, – причитала она. – А почему я жива? Неужели не найдется человека, который сделал бы мне одолжение, отравив меня?»

Но такого человека не было; Марго пришлось отправиться из Ибуа в Юссон.

Она мерила шагами свои покои. Надеяться бежать из Юссона было бесполезно, крепость стояла на высокой скале. Замок, окруженный четырьмя линиями фортификационных укреплений, был известен как одна из самых надежных во Франции тюрем.

Марго писала письма матери, брату и Гизу.

«Бороться за свою жизнь и свободу я теперь могу лишь пером», – объяснила она Гизу.

Канильяк часто бывал в ее покоях. Сначала Марго думала, что он за ней шпионит, потом уловила в его глазах знакомый блеск и в глубине души возрадовалась.

Канильяк влюбился в нее.

– Подойдите и сядьте рядом, – однажды сказала она. – То, что вы мой тюремщик, не мешает нам быть друзьями.

Он повиновался.

– Ваше величество, да будет вам известно, что вы находитесь здесь в качестве пленницы не по моей воле.

– А я думала, что вам доставляет удовольствие быть моим тюремщиком.

– В каком-то отношении так и есть, потому что в качестве вашего тюремщика я могу служить вам и заботиться о вашем удобстве.

Она слегка прикоснулась к его руке:

– О, я вижу, вы действительно мой друг.

Он придвинулся ближе.

«Ты никогда не будешь моим любовником, мой одноглазый ухажер, – подумала Марго, – но почему бы тебе не помочь мне бежать отсюда?»

– Я расскажу вам, за что мой брат меня ненавидит, – пообещала она, немного отодвигаясь, но продолжая ему улыбаться.

Марго, как обычно, очень трогательно рассказала Канильяку о себе. Правдой в этом повествовании были лишь главные события ее жизни, в которых она выглядела героиней. И еще сообщила, что любит Генриха де Гиза и надеется выйти за него замуж.

Канильяк слушал как зачарованный, а она вдруг поднялась и промолвила:

– Я несколько утомлена, мой дорогой маркиз, но умоляю вас, приходите ко мне поговорить почаще. Ваши визиты – такая отрада для бедной пленницы!

Канильяк стал навещать ее каждый день. Он надеялся стать ее любовником, и она при случае давала ему понять, что его цель близка; но он так и не добился своего.

Тем временем Марго старалась убедить маркиза, что истинный герой Франции – Генрих де Гиз и по-настоящему стоит за веру только Лига. Сама она ее сторонница и хочет, чтобы Канильяк тоже был с ними, потому что он ей очень симпатичен.

С каждым днем маркиз все сильнее влюблялся, и ему начало казаться, что если бы он стал ее любовником и служил во славу Гиза, то его положение изменилось бы к лучшему в сравнении с нынешним, когда он состоит на службе у неспособного к решительным действиям короля, который раздает милости только своим любимчикам.

В первую очередь Канильяк помог Марго установить связь с Гизом, а потом заявил, что является сторонником Гиза и Лиги.

Но у маркиза была жена, которая знала об очаровании Марго, и пришла вместе с мужем, чтобы посмотреть, почему он проводит у королевы так много времени.

Марго быстро поняла, что маркиза де Канильяк женщина властная, любящая лесть, поэтому решила сделать ее своей подругой. Она пустила в ход все свое обаяние, и вскоре маркиза восхищалась пленницей так же, как ее муж.

Так как Марго вошла в доверие к Канильяку, ей было дозволено хранить свои драгоценности, которые теперь она стала дарить маркизе.

– Вы должны примерить это ожерелье. О, как оно вам идет! Моя дорогая маркиза, вы здесь пропадаете. Вам надо быть при дворе, в Париже.

Маркиза, уже немолодая, была падкой на лесть; а Канильяку не нравилось, что Марго и его жена подружились, потому что, как только ему хотелось остаться наедине с королевой, к нему тут же присоединялась его супруга.

Марго, удовлетворенная таким развитием событий, дала маркизе примерить несколько своих платьев, и пара из них перешла в собственность мадам де Канильяк. А Марго снова и снова убеждала тщеславную женщину, что она пропадает в Юссоне, ей надо быть при дворе короля Франции.

– Нет, не снимайте это платье, – восклицала она. – Пусть оно останется на вас. Теперь оно наше. Оно больше идет вам, чем мне.

Так маркиза де Канильяк, как и ее муж, стала верной рабыней королевы. Супругам очень хотелось верить в то, о чем она им говорила. А так как переписка Марго с Гизом возобновилась, она немедленно поведала ему о своем положении. Марго писала: «Пришли мне войска, и я сама начну править в Юссоне, что будет твоей победой, мой дорогой, так же как и моей, потому что Юссон станет оплотом Лиги. Я посылаю к тебе в Орлеан с этим письмом Канильяка. Задержи его, пока город не станет моим, потому что, хоть он и готов служить мне, вид солдат может его встревожить, он все же побаивается короля».

Марго без труда убедила Канильяка отвезти это письмо, а сама осталась в обществе маркизы.

Гиз откликнулся на ее просьбу незамедлительно. Вскоре прибыли войска. Марго спустилась, чтобы поприветствовать их; командир встал перед ней на колени, сказал, что он и его солдаты преданы Гизу и прибыли, чтобы служить ей.

Марго, торжествуя, приказала им занять крепость, что и было тут же сделано. А когда всем стало ясно, что произошел переворот и правительницей Юссона стала Марго, это никого особенно не удивило, поскольку с ней уже давно не обращались как с пленницей.

Маркиза пришла поздравить Марго, надев по этому случаю одно из ее платьев, которое ей очень шло. На пальцах мадам Канильяк сверкали драгоценные камни в кольцах, подаренных королевой.

– Как я рада! – воскликнула маркиза. – Как хорошо, что ваше величество свободны от положения, в котором вы оказались по вине вашего брата.

– Приятно слышать, – ответила Марго. – А теперь мне хотелось бы, чтобы вы вернули мне все мои кольца, браслет и ожерелье.

– Вернуть назад…

– Конечно, вернуть. Я дала их вам только на время. И снимите это платье. В путешествии оно будет неудобным.

– Я ничего не понимаю, ваше величество.

– Тогда объясню получше. Вы, мадам маркиза, больше не моя тюремщица. Мне нет необходимости делать вам разные забавные комплименты. И я не нуждаюсь в вашем присутствии здесь. Вы немедленно уедете и не возьмете с собой ничего из того, что получили от меня. – Она хлопнула в ладоши, и тут же появились несколько ее слуг. Марго обратилась к ним: – Помогите ей снять это платье и принесите все, что принадлежит мне, включая драгоценности, которые маркиза носила в последнее время. Понятно?

– Да, ваше величество.

– А теперь прощайте, мадам маркиза. Марго приняла царственный вид, повернулась и вышла.

Вскоре после отъезда маркизы в крепость вернулся ее муж. Он отвез послание королевы Гизу, который задержал его у себя несколько дольше, чем можно было предположить. Но Канильяк полагал, что тем самым великий герцог хотел продемонстрировать ему свои дружеские чувства, и теперь возвращался, чтобы получить награду. Он был уверен, что она его ждет. Королева ему на это намекала. Нужно будет как-то избавиться от общества маркизы, но сделать это не составит особого труда.

С удивлением Канильяк увидел стражников у ворот крепости.

– В чем дело? – грозным голосом спросил он.

– Сожалею, месье маркиз, но королева приказала никого не впускать.

– Королева приказала… но ты-то знаешь, кто я. Иди и скажи королеве, что я здесь.

– Мне приказано не покидать моего поста, но я вызову пажа.

– Тогда вызывай его поскорее!

Канильяк с нетерпением ждал пажа, но когда тот пришел, не поверил своим ушам.

– Королева не может принять маркиза, – сообщил паж.

Канильяк встряхнул его и потребовал сказать, что все это значит.

Вскоре ему стало известно, что в Юссоне теперь правит Марго, что крепость стала оплотом Лиги, а королева больше не нуждается в услугах маркиза де Канильяка, более того, она отобрала у его жены все подарки и отослала ее прочь.

Марго, ставшая правительницей этого маленького государства, звала себя королевой Юссона. Никто в ее дела не вмешивался, и она не опасалась, что брат или муж, занятые войной, ее потревожат.

Теперь она могла жить так, как ей нравится, и первой ее задачей стало найти подходящего любовника.

После смерти горячо любимого ею д'Обиака прошло уже немало времени, и лучше о нем забыть. А сделать это можно лишь одним способом – влюбившись в кого-то еще.

Достичь этого было несложно. Марго по-прежнему была любвеобильна, а в крепости Юссон находилось много симпатичных мужчин.