Вечный шах

- Ясно. С Англичанином хочешь говорить без нас. - Смирнов, нарочито кряхтя, выбрался из кресла. - Пошли, Витя.

Сидя в машине, они видели, как на двух "ситроенах" подъехали и веселым вихрем ворвались в особняк жовиальные французы. По привычке пересчитав их (их было пятеро, как в старом знаменитом фильме) Смирнов непроизвольно зевнул и в связи с этим предложил:

- Может, слегка соньку придавим?

- Я уже дремлю, - сообщил, не открывая глаз, Виктор.

Отряхнули их ото сна все те же французы. Вывалив из особняка, они темпераментно прощались с провожавшим их Александром Петровичем.

Мягко щелкнули автомобильные дверцы, и французы уехали. Александр Петрович огляделся, увидел машину, в которой сидели Смирнов и Виктор, подошел и, не спросясь, влез к ним на заднее сиденье.

- Все готово. Нас ждут, - сказал он. - Но давайте сразу же условимся: прежде чем сообщить вам интересующие вас сведения, я должен быть стопроцентно убежден в факте сознательного нарушения соглашения с их стороны.

- Сначала товар, потом деньги, - расшифровал витиеватое это заявление Смирнов. - Купеческий принцип. Вы ведь купец, Александр Петрович?

- Стараюсь быть купцом.

- Ну что ж, тогда рискнем. - Смирнов посмотрел на старающегося быть купцом через стекло заднего обзора, подмигнул. - Поверим купеческому слову.

- Едем, - решил Александр Петрович и, выбравшись из их убогих "Жигулей", проследовал к своему фундаментальному новенькому "Вольво".

К сакраментальному кафе в Ховрино вплотную примыкало обширное складское помещение из бетонных плит. К отверстию в бетоне - малозаметным воротцам они и подъехали. Воротца тотчас открылись, и "вольво" в сопровождении "семерки" вкатили внутрь.

Александр Петрович выбрался из машины, рассеянным кивком поздоровался с двумя привратниками, и, дождавшись Смирнова с Виктором, в их сопровождении через бесконечное освещенное мертвым неоновым светом пространство двинулся к единственной двери. Прошли узким коридором, свернули к обнаружившемуся вдруг уютному холлу и, миновав его, вошли в гостиную.

Там их ждали двое: скромный здесь, и как бы второплановый Валерий и легкомысленно жизнерадостный молодой человек, который, вольно расположившись на низком диване, пил из банки хорошее датское пиво "Туборг". Судя по пустым банкам на журнальном столе, пива он выпил уже много. Что и не преминул заметить Александр Петрович:

- Обоссышься, Коляша. - Проследив за тем, как Коляша неспешно, без суеты собрал пустые банки в пустую коробку, а коробку ногой задвинул под диван, сел, наконец, в кресло, взглядом пригласил сесть пришедших с ним гостей и с хода приступил к делу. - Где люди?

- Ждут, - поспешно ответил Валерий. - В кафе, в кабинете ждут.

- Сколько их всего? - спросил Смирнов. Валерий взглядом попросил у Александра Петровича разрешения отвечать на вопрос постороннего и, получив его в виде одобрительного прикрытия глаз, ответил:

- Четверо.

- Они ни о чем не догадываются? - продолжил допрос Смирнов.

- Не должны. Им сказали, что они задействованы на операцию.

- Такой, именно такой состав четверки не может вызвать подозрения у кого-нибудь из них? Неразумностью, нелогичностью состава, к примеру?

- Не думаю. Вроде все сходится, - поморгав, ответил Валерий.

- Да ладно! - недовольно выразил свое нетерпение Коляша. Подозревают, не подозревают! Какая разница! Потрясем, и вытрясем. Если есть, что вытрясать.

- Нравится мне, Англичанин, твое чисто британское простодушие, сказал Смирнов. - Потрясем и вытрясем. Всех четверых трясти собираешься?

- Александр считает, что надо трясти, и я буду трясти, - Николай рассматривал свою ладонь, как хиромант. - Но, если честно, не очень-то я уверен, что это надо делать. Привычка у меня такая, что ли: ментам не доверять.

- Короче: хочешь обоснований? Пожалуйста. - Смирнов осмотрел всех присутствующих и приступил к обоснованию. - К убийству Алексея могут быть только три подхода: с вашей стороны, со стороны Виктора Кузьминского и, наконец, со стороны неясной пока для меня третьей организованной силы. Ваша возможность просчитать случившееся с одним известным при двух неизвестных практически равна нулю. А я, обладая сведениями с двух сторон, могу довольно точно воспроизвести почти все обстоятельства Лешиной смерти. Убийца или убийцы могли узнать о том, что Виктор навестит Алексея в определенный час, только в день убийства, ибо о встрече сами участники договорились в этот день. Если бы они узнали о ней, только прослушивая телефонный разговор, то они бы никак не успевали организовать убийство с замазаньем Виктора за тридцать минут, которые прошли от звонка Виктора до его прихода на место убийства. Следовательно, они имели время на подготовку. Оно легко определяется: зная состояние Виктора, они были уверены, что он позвонит Алексею и договорится о встрече при первой же возможности. Такая возможность появилась, когда Валерий передал номер телефона Виктору. Они поняли: сегодня. Их подставной создает ситуацию, при которой Алексей не может покинуть свою контору. Они готовят операцию, точную по времени, и, как только раздается звонок Виктора, осуществляют ее. Для проведения этого акта им необходимо было, чтобы их агент увидел у вас две вещи: номер телефона со временем звонка и момент передачи этого телефонного номера Виктору.

Помолчали. Потом Николай, продолжая разглядывать на ладони линию своей жизни, огорченно признал вслух:

- Плохи твои дела, Валера.

Валерий отреагировал не сразу. Он думал, уже догадавшись. Додумав, признался:

- Мои дела, действительно, плохи, Коля, потому что я - лопух, дурак, доверявший твоему корешу. Это Джон, это точно Джон!

- Доказательства, Валера, - тихо попросил Николай.

- Джон сидел у меня, когда пришел Алексей, и видел, как Алексей передал мне карточку с телефоном. Он оставался в комнате, когда я вышел проводить Лешу. Карточка оставалась на столе. Он был в зале, когда я разговаривал с Виктором.

- А ты говоришь - четверых! Тряси одного, Англичанин, удовлетворенно заметил Смирнов и спросил: - Давно он у вас, Джон этот?

- Месяцев восемь, - ответил Николай. - А вообще-то мы с ним в армии служили вместе.

- Обосрался ты, как младенец в пеленках, - спокойно констатировал Александр Петрович. - Но об этом поговорим позже. А теперь готовь разборку, Коляша.

...Как только тот, кого звали Джоном, вошел в складское помещение, воротца за его спиной с лязгом закрылись. Он мгновенно обернулся и мгновенно понял - ловушка. Шестеро стояли за его спиной. Он был хорошо обучен, он никому не дал и секунды на размышление: в прыжке ногой отключил одного, развернувшись в полете, рухнул на второго, третьего уложил ударом по сонной артерии и прорвался к воротцам. Но открыть их не успел, завозился с задвижкой, и этого было достаточно для того, чтобы оставшиеся трое набежали, сбившись в кучу, лишили маневра, и со слегка запоздавшей помощью только что поверженных, навалившись, скрутили его.

Быстренько надели браслеты, скрутили ноги и поставили среди зала под мертвые неоновые фонари. Подошел Николай, обходя, оглядел своего бывшего дружка со всех сторон, с грустью поинтересовался:

- За что же ты меня так, Джон?

- А ты меня за что? - в ответ спросил Джон.

- За дело, - объяснил Николай и страшно ударил его ногой в пах. Джон согнулся вперед, потом его кинуло назад, и он упал на спину.

Смирнов сзади положил руку на плечо Николаю и посоветовал:

- Я понимаю твои эмоции, Англичанин, но все-таки будь аккуратнее. И решите для начала один вопрос: вы его кончаете или перевербовываете?

- Я раздавлю эту гниду, - пообещал Николай.

- К сожалению, я не могу позволить тебе получить это удовольствие, Коляша, - подал голос Александр Петрович. Он сидел в своем "вольво", спустив ноги на бетонный пол склада. - Будем перевербовывать, Александр Иванович.

- Саша, он мой, - сказал Николай. - И я сделаю с ним, что хочу.

- Коля, ты - мой, - откликнулся Александр Петрович. - И я сделаю, что я хочу.

Джон застонал, зашевелился. Смирнов присел на корточки рядом с ним, объявил:

- Я с ним поговорю.

Джон открыл глаза и, увидев пронзительный неоновый свет, вновь закрыл их. Веки вздрагивали - Джон вспомнил, только что случившееся и все понял.

- Ты в оперативной группе полковника Голубева? - спросил Смирнов.

Джон опять открыл глаза и, сильно напрягаясь, сел. Не отвечал пока, осматривался, изучал обстановку. Встретился взглядом с Коляшей. Коляша посоветовал:

- Ты бы поговорил с нами, Джон.

- Говори, не говори, все равно ты меня забьешь до смерти, Коля. Джон перевел взгляд на Смирнова. - Это ты, мент, их на меня вывел?

- Я, - подтвердил Смирнов и сам задал вопрос. - Откуда Голубев меня знает?

- Он мне не докладывает. Сказал только, чтобы я остерегался тебя. А я не остерегся.

- Сколько вас в оперативной группе?

- Не знаю я, - глухо сказал Джон, но тут же получил от Николая удар башмаком в бок. Джон завалился на сторону, понял грустно. - Ребро сломал, скот.

- А ты не отнекивайся, ты рассказывай, - посоветовал Николай.

- Не знаю я, - упрямо повторил Джон, но тут же пояснил. - Откуда мне знать? Я - внедренный, общаюсь с шефом только напрямую.

- Шеф - Семен Афанасьевич Голубев?

- Вы же сами знаете, чего же спрашиваете?

- Я не знал, я предполагал. Теперь знаю. Чем занимается у вас Удоев?

- Командир опергруппы боевиков.

- А Голубев, значит, общее руководство по всей Москве. Так? - уловив в нейтральном взгляде Джона подтверждение, Смирнов продолжил свои расспросы. - Сергей Воропаев перед смертью проговорился, что всех, кто у вас служил, убирают. Как это понимать, Джон?

- Мне трудно говорить, от говорения страшная боль в боку. Если вы даете мне шанс, я говорю. Если же так - ля-ля-ля перед тем, как меня кончить, то беседовать мне с вами - себе дороже. - Джон решил торговаться. - Так даете мне шанс?

Наконец-то и Александр Петрович подошел, встал рядом с Николаем. Смирнов тяжело поднялся с корточек. Втроем смотрели на Джона сверху.

- Я даю тебе шанс, Джон, - сказал Александр Петрович. - Ты мне нужен.

- Все расскажу и перестану быть нужным, - усомнился Джон.

- У меня ты не разговаривать, действовать будешь. Разговаривать Александр Иванович хочет. Вот и поговори с ним.

- Я задал вопрос, Джон, - напомнил Смирнов.

- Все, у кого кончился контракт, подписывают обязательство, по которому они не имеют права пять лет жить в Москве и упоминать ни единым словом о службе в отряде. Убирают тех, кто нарушил контракт. Насколько я знаю, Серега его нарушил.

- Где основная база отряда? - спросил Смирнов.

- В лесу.

- В лесу еще медведи с волками. А в тропическом - еще и носороги, обезьяны и попугаи. В каком лесу, Джон? Ты же там, как я понимаю, подготовку проходил?

- Где-то на северо-западе, километрах в двухстах. Ехать туда часа четыре.

- Вас вывозили туда и привозили оттуда по ночам в закрытых фургонах? - догадался Смирнов. - Расскажи про базу подробнее.

- А что рассказывать? База как база. База для спецназа, - невольно срифмовал Джон. - Три барака, тренировочный зал, административный зал, полоса суперпрепятствий, стрельбище и высокий забор под электричеством. Все.

- Вы могли оттуда с кем-либо переписываться?

- Нет.

- Он мне больше не нужен, - сказал Смирнов Александру Петровичу. - А с вами, Александр Петрович, хотелось бы еще немного пообщаться.

- Ох, менты, менты! - восхитился Николай. - Высосал и выплюнул. Теперь следующего подавай.

- Мы с Александром Ивановичем побеседуем, а ты пока, Коляша, здесь Джона покарауль. Только не бей его, очень прошу тебя, мне с ним еще работать надо, - распорядился Александр Петрович и направился к двери. Смирнов последовал за ним.

Оторвав зад от радиатора собственной семерки, двинулся вслед и Виктор.

В холле Смирнов обернулся и предложил ему:

- Здесь побудь пока, Витя.

Александр Петрович и Смирнов скрылись в гостиной. Виктор пристроился в кресле, съежившись зябко: вся дневная опохмелка выветрилась окончательно, и стало очень, очень плохо. Так и сидел, пытаясь задремывать. Задремывал иногда, но дрема сразу же прерывалась ужасным вздрагиванием. Сердце скакало и скатывалось к желудку. Промучился минут сорок, наверное. Как спасение, возник жизнерадостный Смирнов, который сразу же определил его состояние. Обнял за плечи, поднимая с кресла, пообещал единственное, что могло все изменить:

- Сейчас я тебя похмелю, Витя. Заработал.

В кафе царил бурный оживляж. Ребятки Николая, хорошо поработав, веселились от души. Виктор и Смирнов стояли у дверей, потому что свободных столиков не было, и слушали оглушающего Газманова, который неизвестно откуда завывал про эскадрон его шальных мыслей. Виктора тронули за локоток. Он нервно обернулся. Незнакомый официант улыбнулся ему и пригласил обоих:

- Прошу вас.

За решетчатой перегородкой находились три стола для избранных. Они, ныне избранные, устало устраивались, а официант ждал распоряжений.

- Ты есть будешь? - спросил Смирнов у Виктора. Тот с отвращением замотал головой. - Выпьешь и захочешь. Тогда так, дорогой, зелень, огурцы-помидоры, сыру хорошего и горячего, которое полегче. Осетринки, допустим. И сто пятьдесят водочки. Ему.

- Только коньяк, - огорчившись, сообщил официант.

- Найдешь, - сказал за его спиной возникший неожиданно Валерий и, подождав, когда удалится официант, доложил: - Все выполнено, Александр Иванович.

- Спасибо, Валерий, - не глядя на него, поблагодарил Смирнов.

- Если что понадобится, я здесь, неподалеку, - сделав полупоклон, Валерий удалился.

Взамен прибыл официант с закусью и графинчиком.

- Вы водички заказать забыли. Я на всякий случай захватил. Открыть?

- Боржом и две "Пепси", - конкретизировал, что открывать, Смирнов.

Открыто, накрыто, расставлено, разложено. Виктор неверной рукой налил себе первую и выпил под водичку. Смирнов с коровьей методичностью жевал зелень.

- Вы вышли на них, Александр Иванович? - пережив первую дозу, спросил Виктор.

- Нет еще.

- Но предполагаете, кто они?

- Предполагаю. Но вряд ли следует тебе об этом говорить.

- Почему?

- Мешать будешь. Потому что захочешь помогать. А ни хрена не зная, мог бы помочь мне по-настоящему.

- Но я уже кое-что знаю!

- В том-то и беда, Витя.

- Осетрину нести? - спросил подошедший официант.

- Неси, - разрешил Смирнов и приступил к закуске. Виктор не ел - не хотелось. Ему хотелось спрашивать. Он по-собачьи смотрел на Смирнова, которому это сильно мешало есть. - Кончай меня гипнотизировать!

- Я должен все знать. Я это начал.

- Ты не начал. Ты заварил.

- Тем более! Иваныч, если бы ты знал, как мне хочется раздавить их!

- Чего уж тут не знать. Гонор твой суперменский весь, как на ладони.

- Ну так как?

- Подумаю, Витя, - утихомирил его Смирнов и принял от официанта тарелку с восхитительной жареной осетриной. Виктор недоуменно заглянул в свою, которую официант поставил перед ним. Смирнов посоветовал: - Ешь, дурачок.

Дурачок ковырнул вилкой рыбку, попробовал, понравилось. Зажевал. Энергично трескали, когда подошел Александр Петрович. Он без слов устроился за их столиком. Официант почтительно водрузил перед ним высокий стакан, в котором было нечто желтое со льдом.

- Богатые люди - особые люди, - даванув косяка на стакан, заметил Смирнов. - Ничего отечественного душа не принимает. Только виски, и только со льдом!

Александр Петрович рассмеялся и миролюбиво объяснил:

- Просто меньше пахнет. Я ведь за рулем.

- Ну и как? - спросил Смирнов. Осетрину прикончил, мог спрашивать.

- Выход на вас у них был только через Алексея. А Алексея они вели уже довольно долго, считая его информированность чрезвычайно опасной.

- Но почему они так переполошились из-за меня? Ну, приехал старый отставной хрен, ну, встретился с давним приятелем... Какая я для них угроза? А они убирают Алексея, чтобы наша вторая встреча не состоялась.

- Алексея они из-за меня убили, - подал голос Виктор.

Смирнов и Александр Петрович разом глянули на Виктора и тотчас отвернулись: не до него было. Александр Петрович пригубил стакан и сказал Смирнову:

- Он сказал, что не знает, почему. И скорее всего, это правда.

- Ну, а как насчет масштабов? - поинтересовался Смирнов.

- Общемосковские, Александр Иванович, общемосковские. Прихвачены все группировки.

- Предполагает просто или аргументы имеются?

- Ему предлагали внедрение на выбор. Выбрал нашу. Из-за Николая.

- Чем помочь мне можешь, Саша?

- Регулярной подробной информацией и техническим обеспечением.

- Что ж, спасибо. А если мне люди понадобятся?

- Нет, - твердо отказал Александр Петрович.

Смирнов глянул сквозь решетчатую стену на зал, где веселились все, как один, накачанные мужественные молодые люди. Отвел взгляд, согласился:

- Наверное, ты прав. - И, подумав: - Не кажется тебе, что надо с этим кончать? Негоже солидному бизнесмену, занимающемуся серьезным и полезным делом, тащить за собой криминальный хвост? Отруби его, Саша.

- А как? - вдруг разволновался Александр Петрович. - Ликвидировать группировку и выпустить на волю диких зверей? Мало по Москве преступлений, что ли?

- У тебя они вязанием кружев занимаются?

- Во всяком случае, я не позволяю им терроризировать обывателя.

- Ладно, твои проблемы и тебе их разрешать. Наша связь?

- Целесообразнее всего, Валерий - Виктор.

- Виктор у них под колпаком. Да и захочет ли? Захочешь, Витя? Смирнов подмигнул Виктору, который игривую вольность общения не пожелал поддерживать. Серьезен был и серьезным делом хотел заниматься, поэтому обратился к Александру Петровичу:

- Я к вашим услугам, Александр Петрович.

- И к его тоже, - дополнил Александр Петрович. - Ну, а насчет колпака... С завтрашнего дня все их внимание переключится на вас, Александр Иванович. Джон доложит о вашем сегодняшнем визите сюда.

- Считаешь возможным с их стороны страховочный контроль? - сообразил Смирнов.

- Не только возможным, но и наиболее вероятным. А поэтому Джоном рисковать не хочу.

- Резонно. Но одно но. Виктор чаще всего будет со мной. Он мне нужен.

- Не мне вас учить, как безболезненно разделяться. Первый ваш контакт, Виктор Ильич, по телефонному звонку ночному. А далее определитесь сами. У меня все, Александр Иванович. - Александр Петрович допил виски, с сожалением посмотрел на пустой стакан и встал. - Как говорится, раздельный старт. Я уезжаю первым.

Он ушел. Виктор добил остатки и вопросительно посмотрел на Смирнова.

- Подожди меня здесь. Мне позвонить надо, - сказал Смирнов и направился в служебные закоулки. Отсутствовал пару минут, вернулся и предложил: - Пошли.

В складском помещении - одна под неоновым светом - ждала их сиротливая "семерка". Открыли дверцы, стали усаживаться.

- Что это? - спросил Виктор, увидев на заднем сидении запечатанный картонный ящик. Смирнов тоже посмотрел, ответил равнодушно:

- Подарок, наверное. Дома посмотрим. Поехали.

Когда въехали в Мещанскую, Виктор глянул на часы.

- Десять! - удивился он. - Всего-то десять вечера. Ну и денек сегодня был.

- Он не был. Он есть. - Смирнов загнал "семерку" в ночное стойло - на тротуар - и поставил на ручной тормоз. - В половине одиннадцатого у нас гости. А пока давай к бабушке зайдем за фотографиями.

Анна Сергеевна, видимо, уже укладывалась, в связи с чем и встретила их суровым вопросом:

- Позднее не могли?

- Уж вы извините нас, мамаша! - бодро оправдался Смирнов.

- Какая я тебе мамаша? В крайнем случае, сестра. И то неизвестно, старшая или младшая, - отбрила развязного старичка Анна Сергеевна и, оставив их у двери, ушла в комнату и вернулась с конвертом. Сказала вполне вежливо - отошла: - Держи, Витя.

Картинки смотрели сообща, как семейный альбом. Смирнов задумчиво и всесторонне разглядывал каждый снимок, а Виктор комментировал. От этого дела их отвлек дверной звонок.

Как только Роман и Алик уселись на тахту, Смирнов встал со стула:

- Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к вам приехал ревизор.

- Ревизор - это ты? - догадался Казарян, а Алик схватился за голову:

- Господи, он опять лезет на рожон!

Смирнов, первой фразой выпустив весь свой иронический пар, заговорил серьезно:

- Вот что, ребята. Совсем недавно, на излете жизни, я вдруг понял, кто я. Я считал себя раньше рядовым членом общества, составной некоего человеческого объединения, представителем определенной прослойки, одним из шеренги борцов за всеобщее счастье. Всю свою жизнь я был частью чего-то, то есть меня, как отдельной личности, не существовало. Я - из овечьего стада, которое вели неведомые мне, но априорно безгрешные и прозорливые бараны, по очереди много лет возглавлявшие стадо. С ужасом на склоне лет осознав это, я пытаюсь теперь вырваться из всеобщего. Я пытаюсь стать частным лицом, для которого единственной мерой жизни являются собственные представления о чести, о совести, о добре и зле, о справедливости. Мерой и способом существования.

- Не поздно ли, Саня? - грустно спросил Алик.

- Не поздно! - заорал Смирнов. - Кто-то распорядился жизнью Алексея Борзова, кто-то распоряжается жизнью Виктора, кто-то пытается распорядиться моей. И я - не правоохранительные органы, не государство только я в этой ситуации обязан по требованию своей совести отомстить, да, да, отомстить за Алексея, защитить честь Виктора и отстоять свое собственное человеческое достоинство.

- Плевако, а, может быть, даже и Собчак. - Отметил смирновское красноречие Казарян. Он встал с тахты, постучал носком ботинка по картонному ящику (тяжелый ящик не сдвинулся с места), спросил:

- Что тут?

- Игрушки, - ответил Смирнов. Открывать ящик он пока не собирался.

- Понятно. - Казарян вернулся на тахту, полуприлег, сцепив ладони на затылке. - Попылил, павлиний свой хвост пораспускал, оправдался перед нами и собой, ну, и ладушки. Теперь о деле давай.

- О каком деле? - влез в разговор Алик. - Дела пока никакого нет. Это вы его хотите затеять.

- Дело есть, Алик. И очень страшное дело. И чтобы разобраться в нем, мне понадобится ваша помощь. Конечно, если у вас будет желание оказать эту помощь.

- Желания у меня особого нет, - признался Алик. - Но деваться некуда. Ты - влез, мы - за тобой.

- Излагай, Саня, - опять потребовал Казарян.

- Ну, что ж. Начну. - Смирнов все прохаживался, ковылял на хромой ноге.

- Да сядь ты! - заорал Алик. - В глазах рябит!

- И то, - согласился Смирнов. - Нервишки, братцы, стали никуда. - Он сел в кресло. - Сведения у меня, будет вам известно, из трех источников. По порядку поступления: от Алексея, от Виктора, от руководителей ховринской группировки. Рассказ Виктора вы слышали. Алексей успел мне сообщить самую малость, надеясь в дальнейшем вместе со мной подробно пройтись по всем фактам, известным ему. Но по понятным причинам наша вторая встреча не могла состояться. И, наконец, серьезнейшая информация от Александра Петровича, которая во многом помогла составить общую картинку. Три источника разной степени достоверности...

- Три источника, три составных части марксизма! - перебив, проявил свой армянский темперамент Казарян. - Общую картинку давай!

- Общая картинка, Рома, составлена мной из кусочков в реальности, как законченная, представлена быть не может. Общая картинка у меня в башке еще колышется, не находя завершенной формы, потому что окончательной цели странной этой организации, появившейся на Москве, до сих пор понять не могу. Буду идти по хронологии известных мне акций. Три месяца назад, где-то в середине мая, против московских мафиозных группировок была проведена крупномасштабная молниеносная всеохватывающая операция, проведена подразделениями неизвестного спецназа. Я не оговорился: именно спецназа. Безукоризненно, как регулярные части вооруженные отряды, обеспеченные военным транспортом, почти одновременно захватили главарей и их окружение, как я полагаю, всех сравнительно серьезных преступных формирований, которым был предъявлен ультиматум. От них потребовали прекращения чисто уголовных деяний: грабежей, квартирных краж, краж госимущества, запугивания населения, оставляя за группировками контроль за рынками и рэкет против кооператоров и малых предприятий.

- Робин Гуд! - восхитился Казарян. - Рота Робин Гудов! И что же Робин Гуды потребовали от группировок?

- Дани, Рома, ежемесячной дани. И весьма значительной.

- Камень на камень, кирпич на кирпич... - продекламировал Казарян. Значит, рэкет на рэкет? И крутые ребятки из группировок послушно согласились?

- Сила солому ломит. Главари - граждане битые, умные и ушлые, сразу же поняли, что имеют дело с организацией на порядок мощнее и дисциплинированнее, чем их группировки, и после недолгих раздумий приняли ультиматум, оговорив еще и покровительство этой организации. Что и было обещано.

- Каким образом эта акция корреспондируется со злоключениями Виктора и смертью Алексея? - спросил Алик.

- С Виктором ясно - выплыл общий фигурант - Семен Афанасьевич Голубев, который был полномочным представителем на переговорах с ховринской группировкой. И с Алексеем вроде бы просто: много знал про акцию, пытался рассказать о ней. Но одна существеннейшая заковыка для меня здесь имеется.

- Как ты объяснишь, Саня, солидную, высокопрофессиональную проработку их операций с опереточным судилищем над Виктором? Меня приводит в недоумение полная несостыковка двух слоев, - сказал Казарян.

- Не двух. Трех, - поправил его Смирнов. - Несостыковка не только с опереттой. Несостыковка и в двух известных нам операциях. Вся Викторова история - это цепь мелких акций, весьма характерных для секретных служб. Как обязательное условие - полная тайна, неизбежные провокации, множество запутанных фальшивых ходов, действие через вторые-третьи лица. А подавление группировок проводилось совершенно по-другому. Исчерпывающие агентурные сведения о них, точно выбранный момент для нанесения удара, решительное и почти открытое осуществление этого удара. ОМОН, чистый ОМОН! В связи с этим моя заковыка на причине убийства Алексея.

- Какая тут заковыка, Алексея убили из-за меня! - встрял Виктор.

- Нужен ты им! - небрежно отпарировал Смирнов.

- Нужен, коли за мной охотились! - обиделся Виктор.

- Они за тобой не охотились, они тебя садистски пугали, - уточнил Смирнов.

- Я все думаю, Александр Иванович, - отвлекся в сторону Виктор, почему они меня запугивали, но не убили? Ведь я вышел на их концы.

- Во-первых, тебя убивать - дело хлопотное. Худо-бедно, ты - человек известный, и расследовать убийство милиция бы стала дотошно и широко.

- Но ведь убили и Серегу, и паренька этого, конюха!

- Они - бомжи. Они есть, и их как бы нет. Их не стало, и их вроде бы не было. Никто, включая государство, их не хватится.

- Тебе радоваться бы, что живой, - ворчливо укорил Виктора Казарян, а ты все вроде бы даже обижаешься на этих граждан за то, что они тебя не ухлопали.

- Надеешься их сбороть, Саня? - вдруг спросил Алик.

Все посмотрели на него. Менее всего подходило сейчас к нему детское имечко Алик. Усталость прожитых лет долгой жизни и безнадежность сегодняшнего дня читались в неподвижных глазах на тяжелом немолодом лице. Он указательным и большим пальцами небрежно растер набрякшие веки и в свою очередь оглядел всех. Смирнов поймал его взгляд и, не отрываясь, ответил ему:

- Я не надеюсь, что мы их сборем, Алик. - Смирнов отчетливо надавил на обязывающее всех "мы". - Я надеюсь, что нам удастся их разоблачить.

- Они - миф, Саня, они пока существуют в твоем воображении, - с горечью констатировал Алик. - Ты становишься маньяком, которому всюду чудятся заговоры.

- Убийство Алексея - миф? - яростно вопросил Смирнов.

- Убийство Алексея - это может быть ревность, конкуренция, сведение старых счетов... Мало ли что это может быть!

- Ты будешь мне помогать? - совсем спокойно осведомился Смирнов.

- Буду, - Алик с улыбкой глянул на Смирнова, как на шаловливого ребенка. - Куда я от тебя, старый хрыч, денусь?

- Их, судя по всему, много. Нас - раз-два и обчелся, - сказал Казарян. - Они шуруют почти в открытую, нам придется действовать тайно, со всей мыслимой осторожностью. Наша тактика, Саня?

- А почему ты решил, что мы будем действовать тайно?! - с ходу азартно завелся Смирнов - работа началась, работа. - Официальная афишка не нужна в первую очередь им. Они - тайная организация, а мы - свободные граждане правового государства...

- Нет такого, - перебил Алик.

- А мы будем считать, что есть! - Смирнов опять встал. - Терять нам нечего, они нас знают, так к чему же прятаться? Действовать будем открыто, нагло и непредсказуемо для них. Нам нечего бояться, мы можем замазаться, открыться, по мелочи нарушить общественный порядок, и чем больше мы наследим, тем рискованнее для них любая попытка нас ликвидировать.

- Думаешь, такие попытки будут? - осторожно спросил Алик.

- Будут, если мы загоним их в угол, - бодро ответил Смирнов и склонился над картонным ящиком. - Разделим подарки, пацаны.

Сорвал широкую ленту скотча, раскинул на две стороны две части крышки, вынул пенопластовую прокладку и стал выгружать на журнальный столик подарки заботливого Александра Петровича: три пистолета с наплечными сбруями, три пачки патронов, четыре ножа в чехлах, четыре изящных кастета, десяток баллончиков в упаковке с нервно-паралитическим газом, два миниатюрных японских фотоаппарата.

- Больших денег все это хозяйство стоит, - задумчиво оценил подарки Казарян. - За что нам такие подарки?

- За дружеские услуги, которые мы оказали и еще окажем любезному бизнесмену Александру Петровичу, - объяснил Смирнов и вновь предложил: Выбирайте, кому что нравится, дорогие мои мальчишки.

В каждом мужике сидит противоестественное восхищение орудиями убийства и детский восторг от обладания ими. Перезревшие пацаны примерялись к оружию: Виктор тотчас нацепил и стал подгонять сбрую с пистолетом, Казарян проверял свою машинку, выщелкнув обойму, попробовал спуск, Алик, вытянув из чехла широкий десантный нож, любовался своим отражением на поверхности сверкающего металла.

Смирнов нырнул в ящик последний раз и вытащил нечто в фабричной упаковке, на блестящих боках которой были яркие надписи на иностранном языке. Варварски, не желая заморского изящного дизайна, раскурочил упаковку и извлек из нее по очереди пять радиопереговорников. Не милицейские грубые черные кирпичи, а элегантные, как французские пудреницы, умещающиеся в ладони, безукоризненные устройства японского производства. Разложил их на столике, полюбовался и поинтересовался:

- Разобрались, что к чему?

- Я пистолет не возьму, - сказал Алик. - Стреляю я скверно, да и таскать его под пиджаком одна морока. Лучше лишний баллончик прихвачу.

- Бери, - разрешил Смирнов и взглядом обвел свое воинство. - Будем считать, что мы полностью экипированы.

- И в блестящей сей экипировке завтра полным парадом проследуем по Красной площади, - с невинным видом завершил за него фразу Казарян.

- Нет, Ромочка, - нежно возразил Смирнов. - Завтра праздника не будет. Начинаются суровые будни. Итак, намечаю основную нашу задачу. В первую очередь определить смысловую направленность организации и окончательные ее цели. Во-вторых - выявить фактическое руководство этой организации.

- Только-то? - удивился Казарян. - Два пальца об асфальт! Счас сделаем!

- Не дури, - попросил Смирнов. - Первое время, пока мы всерьез их не зацепим, они нас убивать не будут - себе дороже. И за это время нам надо как можно тщательнее отработать косвенные к ним подходы. Да, черт, совсем забыл! Давайте-ка переговорники опробуем. - Он встал, забрал одну штучку со стола. - Я в сортир, Виктор на кухню, Алик остается здесь, а ты, Казарян хренов, иди в ванную.

Все послушно разбрелись по названным помещениям. Смирнов уселся на стульчак, включил переговорное устройство и тихим голосом заговорил:

- Погода на завтра. Задание славному журналисту Спиридонову: в редакции газеты, где работал Олег, обстоятельно понюхать, что и как. О чем были его последние статьи, что новенького хотел написать, с кем контактировал, с кем собирался контактировать. Виктор будет со мной. Казарян получит конфиденциальные установки. Все. Прием.

Смирнов переключил переговорник на прием и услышал то, что и должен был услышать, подставляясь по простодушию. Казаряновский голос был громок и ядовит:

- Потешилось игрушкой, хромое дитя на пенсии? Вам, отставным полковникам, только бы покомандовать подразделением. Подразделение, правда, жидковато: двое пузатых старичков и нервический алкоголик, но оно с готовностью рапортует: есть! Да, кстати, когда со стульчака вставать будешь, задницу не забудь подтереть.

Утро было что надо, замечательное утро. Они вышли из подъезда и на мгновение остановились, потому что пришлось закрыть глаза от жестокого светового удара низкого солнца.

Смирнов, ночевавший у Виктора, безжалостно разбудил литератора в дико раннее для того время, не дал ему горевать по поводу похмелья, не дал и похмелиться. Напоил крепчайшим чаем, обругал крепчайшим матом и укрощенного - начал приспосабливать к делу.

Смирнов сел за руль "семерки", и они поехали. У Уголка Дурова вывернули на Самотеку, пересекли Садовое, по Цветному бульвару добрались до Трубной, вскарабкавшись по Рождественскому и миновав Сретенский, покатили по улице Кирова. Делая поворот в Кривоколенный, Смирнов спросил:

- Ну, ведут или не ведут?

- Ведут, - уверенно сказал Виктор. - Все тот же "Запорожец".

- Ах вы, мои милашки! - неизвестно чему обрадовался Смирнов.

Кривоколенный, Телеграфный, Потаповский, Сверчков. Повертелись по родным до слез переулкам и остановились у обширного предреволюционной постройки доходного дома. Вылезли из машины и огляделись. Метрах в тридцати от них приткнулся скромный "Запорожец". Мирно здесь было и пустынно.

- Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали, Витя, - самодовольно отметил Смирнов. - Пошли.

Они поднялись по когда-то роскошной лестнице на третий этаж и у изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.

В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него глушитель и засунул в левый боковой карман пиджака. Вынул из правого кожаную перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки, появление:

- Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?

- Не возражаю, - усмехнулся - еще бы возражать! - Виктор.

- Ну, тогда за работу. Выйдешь из подъезда, осмотрись лениво, для понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи и действуй. Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут как тут.

Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел в другой подъезд, спустился вниз и вышел в переулок чуть сзади "Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали его, заняты были, за литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого бокового оконца и спросил:

- Очень интересно?

И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в перчатке, по ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось. Двое на переднем сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил с левой руки в правый баллон. Звук был слабым, как старичок пукнул. Машина на глазах кособочилась.

Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата, стараясь как можно крупнее запечатлеть пассажиров "Запорожца". Те опомнились, наконец, склонились, пряча лица.

- Пошли, - скомандовал Смирнов.

Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто не появлялся. Тогда он включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.

- А сейчас куда мы? - робко поинтересовался Виктор.

- На Арбат, - наметил путь Смирнов.

- Ах, да! - вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.

Художника-фотографа отыскали без труда.

- А, щедрый клиент! - обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду своих занятий на лица фотограф и добавил: - Кстати, тот гражданин позавчера интересовался вашей фотографией.

- А своей?

- Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?

- Правильно, правильно, - за Виктора ответил Смирнов. - Продукцию, продукцию показывай.

Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме. Усатое же личико поизучали. Смирнов констатировал:

- Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.

Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного тупика в Староконюшенном двинули на киностудию.

Пропуск Смирнову не стали заказывать - некогда. Виктор вручил ему одно из своих многочисленных удостоверений красного, столь уважаемого охраной цвета и они, миновав беспрепятственно кордон, проникли на территорию кинофабрики.

У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного деревянного дивана, сидел, загорая лицом на остатнем августовском солнышке, разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в неге, но острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.

- Ты что же, сыскарь липовый, про переговорник забыл? - с ходу перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:

- Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело - и на место встречи с напарником. Ну, как?

Они уселись рядом. Довольный, как сытый кот, Казарян покряхтел, поворочался:

- Все, как мы с тобой просчитали, - начал он наконец. - Как только вы отбыли, сразу же к "Запорожцу" подъехала "Тойота". Ну, и, естественно, производительная летучка: повыскакивали из машин, руками стали махать. Видимо, выясняли, кто прав, кто виноват и что теперь делать. Конечно, ты старый хрен, но надо признать, что поставил ты их для меня классно: на солнышке, по дистанции, как раз на уровень моего второго этажа. Пока они базарили, я спокойненько телевиком их отщелкал.

- Где пленка? Быстренько ее в обработку, мне их фотки к завтрашнему утру позарез нужны. И все остальные тоже.

- Уже, - промямлил Казарян, сонно прикрывая глаза. Опять желал загорать.

- Что уже? - потребовал скрупулезного отчета Смирнов.

- Пленка в обработке, Викторова вся компания в пересъемке и в укрупнении. Все будет готово через два часа.

- А Семен Афанасьевич в рабочих моментах киносъемок отыскался?

- Запечатлен, запечатлен, - успокоил Смирнова Казарян, не открывая глаз. - И что интересно, именно в тот момент, когда его Виктор за грудки трясет.

- Тогда надо быстрее и мою пленку в работу, - забеспокоился Виктор.

- Не надо, - осадил его Смирнов.

- Почему это не надо? - обиделся Виктор.

- Что ты мог в темном-то салоне снять? - Смирнов улыбнулся Виктору. Ты у нас подсадной уткой сегодня работал, Витя.

- Это теперь моя постоянная работа?

- Еще успеешь хлебнуть горячего до слез, - пообещал Смирнов. - Не рад будешь, что с нами связался. Так что поохолонь, расслабься и отдыхай. Вон, как Ромка.

Казарян молча покосился на Смирнова, вздохнул и, хлопнув себя по коленям, встал:

- К сожалению, отдых свой прерываю. Как тебе известно, Саня, у меня еще куча дел. В четыре встречаемся у Алика.

- Рома, а сколько отсюда по прямой до него, до Остоженки? - вдруг загорелся Смирнов.

- Верст пять-шесть. Поговорить с ним хочешь? - догадался сообразительный Казарян.

- А возьмет?

- До десяти должно брать.

Смирнов вытащил из внутреннего кармана переговорник, вытянул антенну, скукожился весь, закрывая от посторонних глаз секретный инструмент, и, нажав соответствующие кнопки, забубнил себе в ладошку:

- Срочно вызывается на переговоры знаменитый журналист Александр Спиридонов, более известный в миру как двойной агент Алик. Прием.

Неожиданно быстро и оглушающе громко был дан ответ:

- Не наигрался еще, отставной Пинкертон? Что надо? Прием.

Опасливо оглядевшись (не слышал ли кто?), Смирнов умерил звук и продолжил беседу:

- Ничего не надо, кроме шоколада. К четырем часам, чтобы стол был накрыт. Икра там, ананасы, коньяк "Наполеон". В редакции был? Прием.

- Деревня ты, деревня. Кого же в редакциях до двенадцати найдешь? Сейчас поеду, а к четырем жду. Отбой.

Смирнов сложил машинку, бережно спрятал ее в карман, посмотрел на Виктора, посмотрел на Казаряна, посмотрел на солнце, подмигнул всем и признался:

- Жизнь прекрасна.

- Пока, - дополнил его Казарян.

Хорошо жил известный журналист и двойной агент, хорошо. Отметив это вслух, отставной полковник милиции Смирнов в сопровождении Виктора совершил небольшую экскурсию по обширной, устоявшегося интеллигентного уюта квартире и осведомился у хозяина:

- Варвара где?

- А Варвара дочку вот этого засранца на дачу увезла. Последние летние денечки прихватить.

Обозванный засранцем писатель стерпел, засопел только, признавал справедливость данной характеристики. Потоптались на балконе, любуясь московским пейзажем.

Замысловато, как все истинно московское, сбегал к Москва-реке кривой и крутой переулок, царила на том берегу светлая, с кровавыми подтеками (так архитектором задумано) гостиница для партайгеноссе, спокойно делила реку на два рукава, милая стрелка, островом Буяном смотрелся Кремль.

- Замечательно, - решил Смирнов, морща нос, счел недостаточным, повторил. - Замечательно.

- Все-то у тебя, Иваныч, хорошо, прекрасно и замечательно, - ворчливо заметил Виктор.

- Как правильно определил Казарян - пока. - Смирнов требовательно посмотрел на Алика и спросил: - Кстати, где же он?

Как бы в ответ ему забренчал ручной старинный звонок - гордость этого дома.

- Вот он, - с достоинством сообщил как о своей заслуге Алик. - Просил - получай.

Устроились на кухне. Заказ Смирнова был исполнен в ассортименте. Правда, не икра, но колбаса, не ананасы, но огурцы, не коньяк "Наполеон", но бутылка "Пшеничной".

- Вы за рулем, - Смирнов строго посмотрел на Казаряна и Виктора, наполняя только две рюмки. - А мы с Аликом врежем с устатку.

Двое врезали раз, врезали другой, третий. Двое лишенных прав вяло жевали под водичку. В связи с таким разделением труда, с пиршеством покончили довольно быстро и перешли в гостиную, где уселись вокруг журнального стола.

Казарян сходил в прихожую, принес объемистый пакет и жестом деда Мороза высыпал его содержимое на стол. Фотографии легли низким холмиком. Смирнов наугад взял одну (это был снимок, сделанный Казаряном) и одобрил:

- Профессиональная работа, Рома.

- Но к чему она? - тут же спросил Виктор.

- Для ориентировки, для опознания, для идентификации, для малого и крупного шантажа, мало ли для чего еще, Витя, - продолжая поочередно любоваться изопродукцией, весело объяснил Смирнов. Нашел снимок, где Лариса, Удоев и Дима Федоров у машины, подобрал к нему перепечатанные укрупнения. - Вот к примеру. Ты мне можешь дать твердый ответ на вопрос, кто из двоих этих козлов в то время спал с нынешней твоей любовницей, Ларисой?

- Удоев, - решительно определил своего косвенного родственника Виктор.

- Доказательства? - потребовал Смирнов.

- Димка - специалист на грани статьи по нимфеткам. Лариса для него старуха. В данном случае скорее всего выступал как сводник.

- Убедил, - согласился Смирнов и отдал первый приказ: - Сегодня ты ее приглашаешь на примирительный пистон. Но потрахаться вы не успеете, потому что неожиданно в гости к тебе забредет надоедливый старикашка Смирнов.

- Где я ее до вечера найду? - возмутился Виктор.

- Твои заботы, - осадил его Смирнов. - Иди к телефону, звони по всем ее возможным явкам и ищи, ищи, пока не найдешь. Действуй.

Виктор ушел в Аликов кабинет. Смирнов отложил фотографии и спросил Алика:

- Ну, что там в редакции?

- Они там все уверены, что Олег в отъезде. Собирает материал для статьи.

- Пышные пироги, - после паузы оценил обстановку Смирнов. - А, собственно, на чем основана эта их уверенность?

- Телеграмма, присланная Олегом, в которой он сообщает, что получил из Перми сведения, по новому освещающие факты, связанные с его будущей сенсационной статьей. И что он срочно отбывает в Пермь.

- За какое число телеграмма? Ты спросил?

- От шестого.

- Так, - сказал Смирнов, порылся в кармане и вытащил свернутый вчетверо лист писчей бумаги. - Сверимся по календарю. Шестого, говоришь? Значит, телеграмму эту Олег отбил через два дня после своей смерти. Какой же игрун у нас Семен Афанасьевич Голубев! Боюсь только, что заигрался. Теперь ты, Казарян.

- Все сошлось, Саня. Ты, как всегда, прав! Будем брать за жабры?

- Спешить не будем, Рома. Сейчас он нам мало что может дать. Вот только, если бы его сегодняшний адресок раздобыть...

- Имеется, - скромно сообщил Казарян. - Райцентр Сычевка. До востребования.

- Братцы, вы о чем? - недовольный своей неосведомленностью, спросил Алик.

- О деле, - высокомерно укротил его Смирнов. - Да, кстати, а ты адресок Олегов раздобыл?

- Раздобыл, - сухо доложил Алик. - Он комнату снимал на Открытом шоссе.

Вернулся Виктор, скромно уселся на своем месте.

- Ну что, любовник? - поинтересовался Смирнов. - Нашел даму сердца?

- Найти оказалось не проблема. Вот уговорить...

- Но ты уговорил, - догадкой перебил Смирнов. - Когда будет?

- К девяти. Шампанского потребовала. Где я ей шампанского достану?

- У спекулянтов, - подсказал Смирнов. - К половине десятого я заявлюсь.

- Лучше к десяти. Опоздает же, стерва.

- Тылы обеспечены, резервы подтянуты, боеприпасы в полном комплекте, - довольный Смирнов хлопнул ладонью по фотографиям. - Как говорят лучшие представители коммунистической партии, пора подниматься из окопов.

- С делами все? - поинтересовался Алик и, получив в ответ утвердительный кивок Смирнова, предложил: - Может, кино посмотрим? Пленочка у меня тут новая с Николсоном. "Бетмен" называется. Развлечение для идиотов!

- То, что нам надо, - обрадовался Казарян. - Крути, Гаврила!

Алик возился с видео, Роман двигал кресла, чтобы всем было удобнее, Смирнов смотался на кухню - приволок недопитую бутылку и две рюмки - для себя и Алика. Виктор сидел на диване и с уважительной завистью разглядывал трех жизнерадостных энергичных стариканов. Спросил вдруг ни с того, ни с сего:

- Вы ведь в опаснейшую заваруху влезли, все трое. И, будто дети, не замечаете, что ли, опасности? Почему вы спокойны и веселы, старички?

- Во-первых, еще не опасно, - ответил Смирнов, сосредоточенно наполняя две рюмки. - А во-вторых, потому что нас трое. Уже тридцать с лишним лет нас трое. Так-то, маленький одинокий супермен.

- У-у-у, ты мой пупсик! - отхлебнув шампанского, Лариса сделала Виктору козу и потрепала по щеке.

- Пупсик, это точно, - мрачно согласился Виктор. Все предыдущие общения с Ларисой очень быстро приобретали чисто физиологический характер, а тут надо было разговоры разговаривать, интеллектуально напрягаться. Напрягся. - Ты в простое или где-нибудь снимаешься?

- Так, по мелочам. - Лариса сильной и твердой рукой налила себе еще из тяжелой темной бутылки. - Эпизодики, речевуха. Ты хочешь что-нибудь предложить?

- Есть одна мыслишка, - промямлил Виктор. А мыслишка была такая: где этот старый хрен Смирнов?

И во исполнение желаний, как благовест, прозвенел дверной звонок.

- Здравствуйте, Виктор Ильич! - сияя в улыбке обнаженной искусственной челюстью, торжественно поздоровался Смирнов. Перебирал несколько.

Интересуясь, томно явилась в прихожей Лариса - мужик же пришел. Оглядела мужика, осмотр ей удовольствия не доставил, и поэтому, дернув плечиком, холодно произнесла:

- Здравствуйте. - И уже несколько раздраженно обратилась к Виктору: Ты, как я понимаю, будешь занят. Может быть, мне лучше уйти?

- Что вы, что вы! - взмолился Смирнов, от огорчения даже палкой по полу пристукнул. - Я всего на несколько минут. Днем застать Виктора Ильича не смог, и вот пришлось вечерком. Оказалось, этот вечерок вам и испортил. Извините старика.

- Ладно уж, - не шибко вежливо простила его Лариса. - Вы в комнате поговорите, а я на кухне посижу пока.

- Так, давайте, все вместе на кухне! Вам, наверное, интересен будет наш разговор. Ведь вы небезразличны к судьбе вашего друга? - Смирнов еще раз показал искусственную челюсть. - Да и вполне вероятно, что вы окажетесь нужным свидетелем.

- А вы кто такой? - неожиданным басом осведомилась Лариса.

- Я-то? - Смирнов извлек из кармана красную книжечку с гербом (удостоверение почетного милиционера), распахнул ее, демонстрируя Ларисе свою фотографию. - Я веду дело об избиении гражданина Кузьминского и о краже в его квартире.

- Тебя обокрали, Витя? - удивилась Лариса. - Что-то незаметно.

- Да так, по мелочи, - успокоил ее Виктор. - Все-таки давайте в комнату пройдем.

Втроем уселись вокруг журнального столика, и Смирнов начал речь:

- Дела такие, Виктор Ильич. Исследование замка показало, что он был открыт не отмычкой, а ключом. Однако свежие засечки на металле говорят о том, что ключ этот был не из положенного к замку набора, а был изготовлен по не совсем качественному оттиску. Вопрос первый: кто в последнее время навещал вас в квартире и мог незаметно сделать оттиск? Я пока никого не обвиняю, нет, я просто хочу очертить круг подозреваемых. - Смирнов походя мазнул взглядом по Ларисе и вновь обратился к Виктору. - Подумайте, Виктор Ильич. Это очень важно.

- Ну, режиссер мой один заезжал... - вяло думал Виктор. - Вот Лариса была...

- Почему вы считаете, что оттиск с ключей сделан именно здесь, в доме? - не выдержала Лариса. - И почему в последнее время?

- А потому, дорогая Лариса. Для того, чтобы сделать оттиск где-то, необходимо вытащить ключ из кармана Виктора. Здесь же он висит на гвоздике у двери. Ну, а насчет последнего времени... Виктор Ильич поменял замок перед отъездом в киноэкспедицию. Так-то.

Помолчали, потому что Смирнов хотел паузы. Сам же ее прервал:

- Пойдем дальше. На письменном столе и на внутренних поверхностях его ящиков обнаружены отпечатки пальцев. Не ваших, Виктор Ильич, чужих. Кому из гостей вы позволяли рыться в ваших бумагах?

- Никому, - твердо ответил Виктор.

- Лариса, вы искали что-нибудь в письменном столе? - тихо поинтересовался Смирнов.

- Нет, - Лариса встала. - Мне надоело все это, Виктор. Я пойду.

- Не надо так, Лариса. Я ведь пока с вами по-хорошему. - Смирнов поймал ее за руку, усадил. - А могу и по-плохому. Так вы рылись в столе?

- Нет, - повторила Лариса.

- Ну что ж, проверим. Я на кухню заглянул, заметил, что вы шампанское пили. На вашем бокальчике, естественно, следы ваших пальчиков остались. Проверим, сравним. Нет, так нет. А если да?

- А если да, вы меня в тюрьму посадите? - надменно полюбопытствовала Лариса.

- Так уж сразу и в тюрьму... - Смирнов опять улыбался, любуясь дамочкой.

- Если не сразу, то когда? - продолжала задираться Лариса.

- Все зависит от того, Лариса, скажете вы правду или будете врать.

- Ну, лазила я в стол, лазила! Вот, сказала правду.

- Эту правду я бы и без вас узнал. Меня другое интересует: зачем?

- Да просто так. Хотелось узнать, чем мой Витя дышит.

- Кому хотелось узнать?

- Кому, кому! Мне.

- Пойми, девонька моя, когда ты со мной в чистую отказку играешь, ты - соучастница воровства, наводчица. Я же почти уверен, что тебя, воспользовавшись твоим простодушием, попросили сделать маленькое одолжение за какие-то услуги, тебе оказанные. Кто тебя попросил, Лариса? Он? - У Смирнова в ладони, как у Акопяна почти, неизвестно откуда отказалась фотография, которую он вплотную поднес к глазам Ларисы. - Удоев?

- Не знаю я никакого Удоева, - не глядя на фотографию, с тоской сказала Лариса.

- Ап! - С возгласом, подтверждающим, что он продолжает чувствовать себя фокусником, Смирнов предъявил следующий снимок: Лариса и Удоев у "Ауди". - И как давно ты его не знаешь?

- Вам все шутки шутить. - Лариса уже неизвестно зачем тянула резину.

- Дело, конечно, твое. Можешь не говорить. Но, учти, кража оружия серьезнейшая статья. Тем более, что похищенный пистолет был задействован в страшненьком деле. Это еще одна статья на убой. Тебе срок отмотают на полную катушку, а Удоев по-прежнему будет с лошадки на "Ауди" перескакивать, свежих дамочек щупать. Ты когда с ним познакомилась?

- Месяца три назад, - сдалась, наконец, Лариса. - Только я с ним не знакомилась, меня Димка Федоров ему представил.

- Ты была его любовницей? - драматическим голосом спросил Виктор. Подыграл Смирнову на свой страх и риск. Лариса посмотрела на него, как на дурачка, ничего не ответила и перевела взгляд на Смирнова - ждала серьезного вопроса.

- С кем вы вместе с ним общались, как время проводили, где были? вопросами набросал план для ее рассказа Смирнов.

- Он меня ни с кем не знакомил из своих. Кавказский же человек, делал все так, чтобы только мы вдвоем. Ну, по кабакам водил, для показухи, красуясь передо мной, бабки раскидывал широко. Полтора месяца тому назад пригласил поехать с ним на недельку отдохнуть. У меня время свободное было, я и поехала.

- Куда?

- Я думала, куда-нибудь в шикарное место, а он меня в глухомань завез, в избе у какой-то тетки поселил.

- Где эта глухомань, Лариса?

- На автомобиле часа три-четыре ехали. По Ленинградскому шоссе, а потом в сторону. Не то деревня, не то поселок. Райцентр - Сычевка называется.

Обрадовался Смирнов, как дитя. Ободряюще погладил Ларису по плечу, поинтересовался совсем неофициально, заботливо даже:

- Ну, и как отдохнули?

- Да никак, - вдруг обиделась неизвестно на кого Лариса. - Он меня у этой тетки поселил, а сам пропал. Набегал только изредка по своим кобелиным делам. Так я всю неделю у тетки и прокуковала.

- Бедненькая ты, бедненькая. - Смирнов поднялся, нашел палку. - Ну, мне пора.

- А что со мной будет? - робко спросила Лариса.

- Постараемся пока не тревожить, - пообещал Смирнов. - Тебя до дома подкинуть или здесь останешься?

- Не хочу домой, - призналась Лариса, посмотрела на Виктора. - Мне остаться?

- Оставайся, - невыразительно разрешил Виктор.

Казарян ждал его в своем автомобиле, покуривал. Смирнов сел рядом, тоже закурил. Дурацкую свою беломорину. Выпустив через ноздри первый дым, спросил:

- Видел кого?

- Нету никого, Саня. Проверялся дважды.

- В общем, понятно. Сегодняшний день у них ушел на обсуждение вопроса, что с нами делать. Ну, а к завтрему какую-то пакость придумают.

- Что-нибудь выбил, Саня?

- Есть кое-что, есть! Всерьез, со всех сторон, выходим на Сычевку.

- Съездить бы нам туда, а?

- Съездим, обязательно съездим. Завтрашний денек мне на подготовку, а послезавтра, думаю, смотаемся. Ты сможешь?

- Постараюсь. - Казарян включил мотор. - А может, возьмем фраера на понт?

- Не торопись, Рома. Он от нас никуда не денется. Я думаю, он просто афишка.

- Афишка не афишка, а руки чешутся, - признался Казарян.

- Твои руки для другого пригодятся. Поехали.

- Куда?

- Как - куда?! - возмутился Смирнов. - К Альке, конечно. Мне ведь где-то поспать надо?

В шесть утра он вышел из Алькиного дома. Для этого пришлось просыпаться в пять, чтобы, не будя хозяина, помыться, побриться, позавтракать в одиночестве. Хорошо, удобно проверяться в пустынных еще утренних московских переулках. С перекрестков свободно просматривались все четыре стороны, так что держать его на коротком поводке было невозможно (если вести не в открытую, разумеется). Возможный длинный Смирнов трижды старательно отрубал, используя малоизвестные проходные дворы и только ему известные черные ходы. Окончательно убедившись в отсутствии хвоста, он спустился в метро через бульварный вестибюль "Кропоткинской" и вышел через вход у бассейна.

В малолюдном скверике у Москва-реки Смирнов присел на травку. Было без двадцати семь. Почти четыре часа до желанной встречи. Имело смысл доспать недоспанное. Смирнов вздохнул и, кряхтя, растянулся под кустиками.

Грустная была картинка: спал на пыльной августовской траве неприкаянный пенсионер. Рычали машины, бесконечным потоком шедшие по набережной, а пенсионер спал, спал и проснулся ровно в девять. Сел в траве, энергично подвигал затекшими руками-ногами, поднялся с помощью палки и бойко зашагал по делам. Береженого бог бережет: на всякий случай еще раз проверился в переулках за музеем Пушкина и, сев в троллейбус у тюремной стены Министерства обороны, прибыл к Петровским воротам в двадцать минут десятого.

На Страстной нашел скамейку, освещенную солнцем, и уселся на нее, задрав вверх лицо с закрытыми глазами. Солнце умирающего лета нежно грело. Опять пришла дрема, но поспать не удалось, так как рядом произнесли:

- Здравствуйте, Александр Иванович.

Смирнов открыл глаза, оторвал затылок от спинки скамьи и увидел перед собой привлекательного гражданина самых лучших лет. Лет тридцати пяти. Гражданин добро улыбался, и Смирнов улыбнулся в ответ.

- Здравствуй, Леонид. Поздравляю.

- С чем же это? - Леонид присел рядом. - Вроде бы не с чем.

- А повышение? А очередное звание? - Смирнов игриво подмигнул.

- Когда это было!

- Для меня - недавно, потому что узнал об этом только вчера. Ну, и как дела, бугор?

- Маята, как вы любите говорить. - Леонид виновато посмотрел на Смирнова и признался, извиняясь: - У меня времени в обрез, Александр Иванович, честное слово! Если у вас дело спешное, давайте о деле. А если нет, то лучше сегодня вечерком встретиться, чтобы поговорить по-настоящему. Только не обижайтесь, пожалуйста.

- Не стучи хвостом зря, не имею такой привычки - обижаться, - Смирнов вынул из кармана пакет, вытащил из него пачку фотографий, раскинул ее веером. - Тебе эти фейсы ни о чем не говорят?

Цепкий профессиональный взгляд Леонида оценил картинки сразу. Он не стал брать их в руки, он их изучал со стороны. Изучив, спросил осторожно:

- А о чем они должны говорить?

- Убийство Алексея Борзова за твоим отделом? - вопросом на вопрос ответил Смирнов.

- За моим.

- Стоящая версия у тебя уже имеется?

- Имеется много версий, Александр Иванович.

- Когда много, значит, нет ничего серьезного. - Смирнов жестом мастеровитого каталы мгновенно соединил фотокарточки в плотную колоду и протянул ее Леониду. - Возьми. Есть у меня такое ощущение, что их можно пристроить к этому делу.

- Кое-кого из колоды я знаю. Они плохо пристраиваются.

- А кто хорошо пристраивается?

- Вы хотите, чтобы я совершил должностное преступление, рассказав вам о ходе расследования?

- Плохо со мной говоришь, Леонид. Говоришь, как последняя райкомовская скотина. Быстро же ты в струю попал, золотой мой советский начальничек!

- Зачем вы так, Александр Иванович? - горько поинтересовался Леонид.

- А ты зачем со мной так? Целку из себя не строй, не бывает девственниц в борделе.

- Я сейчас уйду, - пригрозил Леонид.

- Ты знаешь, что Алексей был моим другом?

- Не следовало бы вам иметь такого друга.

- Мои друзья - это мои друзья. Мои. И тут я ничьим советам не следую. Кстати, до сегодняшнего дня я и тебя считал своим другом. Извини. Смирнов встал, посмотрел сверху вниз на Леонида. - Ты не забыл, что у тебя времени в обрез?

- Не забыл. - Леонид продолжал сидеть, постукивая пачкой фотографий себя по колену. - Что вы от меня хотите?

- Я хочу, чтобы ты занимался делом, а не поиском удобного убийцы-одиночки. Ты же сообразительный, ты же кое-что знаешь и о многом догадываешься. Тебе Кузьминского еще не подсунули? Сценариста, дружка Борзова?

- Пока нет. А что, может быть и такая версия?

- Может. И с замечательными косвенными. То, что тебе надо, подполковник Махов.

- Все-то вы про меня знаете, Александр Иванович. Еще что мне надо?

- Боюсь, что звания полковника.

- Не хотите, чтобы я с вами в звании сравнялся?

- Не хочу, чтобы ты для этого генеральские задницы лизал.

- Вы очень хотите обидеть меня. Зачем?

- Чтобы ты завелся как следует, и перестал их бояться.

- Мне по роду своих занятий заводиться не положено. - Подполковник Махов встал со скамьи и, откровенно не любя, глянул Смирнову в глаза. Одного роста они были.

- А бояться их тебе, следовательно, по роду занятий положено?

- Их - это вот этих? - Махов так же ловко, как Смирнов, раздвинул колоду в веер и, вновь ее собрав, небрежно сунул в боковой карман своего пиджака.

- Этих ты не боишься. Ты просто их не трогаешь, чтобы не зацепить тех, кого боишься. А я могу тронуть и невзначай зацепить. На свою, только свою ответственность. - Смирнов, примиряясь, положил руку на плечо Махова. - На фотках этих профессиональные убийцы имеются?

- Насчет профессиональных, не знаю, нет сведений. А потенциальных двое.

- Покажи.

Махов, вздохнул, опять извлек колоду на белый свет, небрежно выдернул из нее два снимка:

- Вот они, красавцы.

- Красавцы, - согласился Смирнов, мельком глянув на красавцев. Никаким боком по Лехиному делу не высвечивались?

- Не высвечивали их еще.

- А если я попробую? В порядке самодеятельности. Ты не против?

- Вы же на свою ответственность, на свой страх и риск. Попробуйте.

Смирнов заржал, как стоялый конь, похлопал Махова по бицепсу. Резюмировал:

- Хорошо, когда волки сыты, и овцы целы, а, Леня?

- Волк - это вы, а овца - это я? - спросил сметливый Махов.

- Можно и так. А хочешь - и наоборот, - ушел от прямого ответа Смирнов и, вдруг вспомнив, спросил: - А как там мой бывший подчиненный, генерал Ларионов поживает?

- Полгода, как в отставке. Цветы на даче выращивает.

- И на рынке продает? - Смирнов захотел получить дополнительные сведения.

- Нет, только для красоты. Он красоту у нас любит.

- Самое красивое у вас - это генеральский мундир, а он его снял. Почему?

- Молодые конкуренты поджали.

- Ладно, будем считать, что так, - неохотно согласился Смирнов и потрогал себя за нос.

- Я пойду? - попросился Махов. - Уже, действительно, опаздываю.

- Я провожу, - сказал Смирнов и взял его под руку.

- Да не надо, не надо! - быстро сказал Махов. - Я спешу, а вам то чего торопиться с больной ногой? Удачи вам. И поосторожнее там.

- Это ты все осторожничаешь. Остерегаешься, что со мной тебя сослуживцы засекут и с чем-нибудь в будущем свяжут. А я пру, как на комод. Все в открытую, все в наглую, отмечаясь где надо и где не надо. Вот и разговором с тобой отметился.

- Ну, это как сказать. Свидетелей нашего свидания нет, следовательно, и разговора может не быть.

- Иди, - разрешил Смирнов, легко толкнул его в спину и, подождав несколько - отпустил метров на десять, - громко сказал вслед: - Большим начальником будешь, Леня!

Александр Петрович курил трубку. Обдумывал, значит, ситуацию. И варианты просчитывал. Смирнов бессознательно постукивал палкой по накрытому ковром полу. Звучок получался тихий, но противный. Александру Петровичу что-то мешало. Он непроизвольно морщился, думая, что от дыма. И вдруг догадался, что от стука:

- Александр Иванович, не стучите, Бога ради. Голова раскалывается.

- Пардон, - с готовностью извинился Смирнов и перестал стучать. - Ну, и как?

- "Олдсмобиль" вам подойдет? - осведомился Александр Петрович.

- А что это такое?

- Вездеход американский. По любым дорогам ходит.

- А скоростенка какая будет?

- Скоростенка подходящая. От любой отечественной уйдет как от стоячей.

- Спасибо, - поблагодарил Смирнов и, слегка стесняясь от своей настырности, напомнил: - Отбываю я сегодня в ночь. Документы бы выправить...

- Паспорт у вас при себе? - спросил Александр Петрович.

Смирнов поспешно закивал.

Тогда Александр Петрович сказал в селектор:

- Юридический отдел. Необходимо срочно оформить доверенность на "олдсмобиль".

И минуты не прошло, как появился молодой клерк и ожидающе остановился у двери.

- Александр Иванович, ваш паспорт. - Александр Петрович взял паспорт у Смирнова и протянул клерку: - Сколько нам ждать?

- Все будет готово через полтора часа, - глянув на свою "сейку", заверил клерк и удалился.

- Высокий класс! - восхитился Смирнов.

- За хорошие бабки, - объяснил присутствие высокого класса Александр Петрович.

- Кстати, о деньгах. - Смирнов было поднял палку, чтобы для убедительности собственных слов ударить ею об пол, но, вспомнив, сдержался. - Еще раз хочу вам напомнить, что полную сохранность этого автомобиля я гарантировать не могу. Так что у вас могут быть серьезные убытки.

- Самые серьезные убытки у меня сейчас - ясак этим мерзавцам, признался Александр Петрович. - И если у меня в данной ситуации есть хоть один шанс из десяти избавиться от этой дани, я готов рисковать.

- Мной, - добавил Смирнов. Александр Петрович рассмеялся и не согласился:

- Нет уж, давайте договоримся. Собой вы рискуете сами.

- Но и ты давай рискни, Саша. Завтра наш с тобой день. Только бы они явились! - Смирнов все-таки стукнул палкой по полу.

- Явятся. Они ведь себя за профессионалов держат. Следовательно, посещения наших контор в назначенный ими день обязательны.

- Так сколько этих посещений завтра?

- Пять.

- Со всеми договорился?

- В принципе да.

- Подтверди, что операция будет проведена завтра и готовьтесь. Что от Джона?

- Его шеф в отъезде. Главный теперь за инкассацию Удоев.

- Удачно. Ну, Саша, мне пора. И твой, и мой успех - в синхронности. Я уйду, а ты звони подполковнику Леониду Махову. Запомнил?

- Запомнил, запомнил, - Александр Иванович улыбнулся. - А не зря ли общаетесь со мною напрямую?

- Сегодня просто экстренный случай. Хвоста за мной нет.

- Дай-то бог! - Александр Петрович снова взялся за трубку. - Куда машину ставить?

- Под путепровод над Садовым у старого метро "Парк культуры" рядом с бассейном "Чайка". А ключи в почтовый ящик Виктора.

- Договорились. Ну, ни пуха, ни пера...

- К черту, - поспешно перебил Смирнов и встал. - Если моя авантюра завершится успешно, нам придется встретиться с вами напрямую еще раз.

- Ах, если бы вы, Александр Иванович, сумели обезвредить эту организацию! - помечтал вслух Александр Петрович, на что получил в ответ альтернативную мечту Смирнова:

- Ах, если бы вы, Александр Петрович, сумели ликвидировать свою организацию!

Не хотелось Алику будить отставного полковника. Смирнов сладко, как дитя, спал одетым, свернувшись на гостинном диване в удобный клубочек. Алик прошел на балкон, полюбовался на Москву минут десять, вернулся, сел в кресло рядом с диваном. Взгляд ли его, близкое ли присутствие обеспокоили существовавшего в ином мире Смирнова. Он пошевелился, издал жалкий стон и проснулся.

- Навис, зараза, - хрипло выразил он свое неудовольствие. - Разбудил. Срочное что-нибудь?

- Да, - очень серьезно подтвердил Алик.

- Ну, раз так... - Смирнов спустил ноги в носках на пол, помотал головой, ладошкой пригладил редкие волосенки. - Говори.

- Пятого, через день после гибели Олега, на его квартиру явился Семен Афанасьевич Голубев. Хозяйка опознала его по фотографии, которую я ей показал. Назвался коллегой и сказал, что по просьбе срочно уехавшего Олега ему необходимо взять для редакции кое-какие материалы. Хозяйка в комнату его впустила, но ни на шаг, - мало ли чего! - от него не отходила и видела, как он, перерыв все рукописи, отобрал несколько страниц, которые и захватил с собой.

- Ишь ты! - Смирнов энергично встал на ноги. - Как тебе хозяйку-то так удалось разговорить?

- Ей мои телевизионные передачи нравятся, - скромно признался Алик.

- Проверочный звонок на его квартиру сделал?

- Вчерась Семен Афанасьевич изволили отбыть из Москвы.

- Надо полагать - сбор всех частей. Смотри, как удачно все складывается! Еще бы один штришок... Ну, да ладно, Ромку дождемся. Смирнов глянул на часы. - Я два часика отдавил, мне достаточно. А ты ложись спать, Алька. Ночка нам предстоит веселая, бессонная. А я пойду душ приму.

- И чистое бельишко наденешь, как перед решающей битвой?

- Ага, - подтвердил Смирнов и удалился в ванную.

Когда он - распаренный, томный, в чистом белье - вернулся в гостиную, там его ждал собранный и серьезный Роман Казарян.

- А Алька где? - удивился Смирнов.

- Спать пошел, как ты велел. Какого штришка тебе не хватает, Саня?

- Поработать тебе придется, Рома. - Смирнов расслабленно и грузно рухнул на диван. - Узнать, где сейчас находится один наш старый знакомый.

В семь часов вечера все четверо сидели в гостиной Алика. Сидели, молчали, ждали заключительного слова отставного полковника.

- Совет в Филях, - не выдержал Виктор. - Только мальчика на печи не достает.

- Не достает только печи. Мальчик в наличии. Ты, - поправил его Казарян.

Речь главнокомандующего была коротка:

- Начинаем, пацаны.

У подъезда, колесами на тротуаре, чтобы не мешал в узком переулке, был выставлен весь их собственный автотранспорт. Виктор влез в "семерку", Смирнов и Казарян влезли в казаряновскую "восьмерку", а Алик сел за руль своей многострадальной "Нивы", и в три автомобиля скатились по крутому переулку вниз на набережную.

"Семерка" и "восьмерка" ушли вперед к повороту направо у Крымского моста, "Нива" же, слегка притормозив, отпустила их метров на двести и, соблюдая эту дистанцию, последовала за ними.

- Ну, как? - осведомился через переговорник Смирнов, когда "семерка" и "восьмерка" вывернули на Садовое, а "Нива" была еще у бассейна "Чайка".

- Ведут, - взяв свою машинку с сиденья, сообщил в нее Алик. - Верткий такой автомобильчик, по-моему, "Ниссан". Я ему в хвост пристроился.

- Он один? - спросил Смирнов.

- Вроде один. Правда, себя на задок еще не проверял.

- Успеется. Теперь Витя. Нашего американца под путепроводом видел?

Ушедший на "семерке" вперед, Виктор энтузиастически откликнулся:

- Хорош зверь, ох, хорош!

Подъезжали к Маяковке. Смирнов вновь взялся за переговорник:

- Мы поворачиваем с Первой Брестской на Вторую по Фучика, а ты, Алик, свернешь на Васильевской. Не торопись, колдыбай кое-как. Твой тухес проверит Витя. Непринципиально, но интересно.

"Семерка" с "восьмеркой" на Фучика ушли налево, и еще раз налево, и покатили в обратном направлении. Затем "семерка на Гашека свернула и опять поехала по Первой Брестской. Виктор видел, как у Васильевской маячила высокая "Нива". Помаячила, помаячила на первой скорости и свернула наконец. Налево за "Нивой" никто не пошел.

Кавалькада пристроилась у "Пекина". Все четверо выбрались из автомобилей и с законным любопытством ждали, как и где припаркуется "Ниссан". "Ниссан" приткнулся у табачного киоска, и тогда четверка, удовлетворясь виденным, направилась в ресторан. Сегодня они могли позволить себе противоестественный дорогой ужин.

Ужинали вдумчиво, тщательно пережевывая пищу. За такие бабки следовало наслаждаться драгоценной едой. Да и других занятий не было: алкоголь, как таковой, отсутствовал в их меню. В половине одиннадцатого собрались домой.

В том же порядке три автомобиля по Садовому добрались до Зубовской и развернулись на Кропоткинскую, а с Кропоткинской въехали в переулок, который через Остоженку переходил в их родной. "Ниссан" скромно следовал за ними.

"Семерка" первой неспешно вкатила в пустынный переулок и вдруг на бешеной скорости рванула вниз, а "восьмерка" и "Нива", идя на параллельных курсах, неожиданно тормознули и, съехавшись нос к носу, образовали баррикаду, наглухо перекрывавшую движение. Правда, и движения-то не было, лишь растерявшийся "Ниссан" остановился на мгновение, подергался туда-сюда и стал от безысходности задом выбираться на Остоженку.

"Восьмерка" и "Нива", тотчас разрушив баррикаду, подъехали к своему дому.

Втроем без особых разговоров всласть попили крепчайшего чаю и вновь объявились в переулке. "Ниссан" обреченно караулил их.

Устроились в "восьмерке" Казаряна - на переднем сидении Казарян и Смирнов, а на заднем, в закупорке - Алик, и поехали в известном им направлении. Блуждали по центру довольно долго (рано выехали, убивали время), и в конце концов доползли до Вшивой горки, ныне улицы Интернациональной. Остановились у ворот со львами. Казарян и Смирнов вышли из машины и спокойно направились через калитку (ворота были закрыты) к больнице. Выбравшийся следом с заднего сидения Алик занял пост у калитки.

В "Ниссане" пассажиры, подождав недолго, сильно забеспокоились. Двое выскочили на тротуар и направились к калитке. Алик вежливо пропустил их и пожелал:

- Всего хорошего.

Побыстрее устроился в казаряновской "восьмерке" и поехал домой.

А Смирнов с Казаряном через приемный покой вышли на задний двор и по пологому склону спустились к ведомой только полковнику милиции в отставке дыре в заборе, через которую они проникли в кривой и горбатый переулок. А потом черные лестницы, проходные подъезды и темные колодцы дворов. Нет, не отыскать, не поймать, не догнать Смирнова в его Москве!

На Берниковской набережной их ждал "олдсмобиль". Смирнов открыл левую переднюю дверцу, сев за руль на место отодвинувшегося Виктора, проследил за тем, как устроился на заднем сидении Казарян, и решил:

- Вперед без страха и сомненья!

Повертевшись, Смирнов выбрался на Садовое кольцо и дал на малонаселенной уже дороге приличную скорость. На Тверской и Ленинградском слегка поумерил пыл до Сокола, но после развилки прибавлял постоянно. Миновав пограничные посты ГАИ, после Химок уверенно вышел на скорость за сто.

- Ночь же, - мрачно напомнил сзади Казарян. - Гробанемся, Саня.

Вместо ответа Смирнов, думая, что поет, заныл свою любимую:

- Мы ушли от проклятой погони.

Перестань, моя крошка, рыдать.

Нас не выдадут черные кони,

Вороных никому не догнать.

Но постепенно вздернутость чувств от мастерского выигрыша прошла, Смирнов вспомнил, что он старик, и установил для себя предельную крейсерскую скорость - восемьдесят километров, которая не утомляла. Отпустил мышцы, спиной и задом нашел оптимальную позу, оценил приборную доску, и, поняв, что теперь можно и не уставать, решил поговорить. Глянул через внутреннее зеркало заднего обзора на еле видимого в густой полутьме салона Казаряна, подмигнул ему и сказал:

- Нам бы его там вместе со всеми застукать, Рома.

- А ты уверен, что он с ними? - спросил Казарян.

- Почти.

- Вот именно - почти, - ворчливо прокомментировал Казарян.

- Почти - это оттого, что душа не принимает такой мерзости, - пояснил Смирнов. - А если по делу, просчитав всерьез и прикинув варианты, стопроцентно.

- О ком это вы? - робко поинтересовался Виктор.

- Об одном нашем бывшем знакомце, - расплывчато ответил Смирнов и добавил озабоченно: - Проверьтесь, ребята, ничего не забыли? Ребята проверились, и оказалось, что ничего не забыли.

- Нам долго еще? - спросил Виктор.

- Долго. Очень долго. Можешь поспать, - откликнулся добрым советом Смирнов.

- Не хочется.

- Тревожно? - догадался о Викторовом состоянии Казарян.

- Я просто в автомобиле спать не умею, - соврал Виктор.

- А я умею, - сказал Казарян и, предупредительно зевнув, разлегся на заднем сидении.

...Проснулся он потому, что "олдсмобиль" остановился. Не было уже ночи, в окнах машины серела предрассветная сумеречность.

- Где мы? - спросил Казарян.

- В тридцати верстах от Твери, - ответил Смирнов.

- А-а-а, - удовлетворенно промычал Казарян и опять закрыл глаза.

- На Волгу посмотри, балда! - посоветовал Смирнов и, открыв дверцу, с трудом выбрался из-за руля. Утренний холодок через открытую дверцу забрался в салон и ликвидировал сонный казаряновский уют. Казарян не то ахнул, не то опять зевнул, сел и тоже открыл свою дверцу.

Чуть внизу, сразу же за жидкими кустами мощно катила к Каспийскому морю еще охватываемая взглядом верхняя Волга. В предрассветном безветрии на ее поверхности не было ничего, что обозначало бы движение, но она неотвратимо катила и катила.

- В первый раз я ее такую узкую вижу, - признался Виктор.

- Господи, красота-то какая! - вдруг ощутил все Казарян.

- Волга, - подвел итог Смирнов, вздохнул и предложил: - А не перекусить ли нам?

Взявший на себя хозяйственное обеспечение операции Александр Петрович был щедр и предусмотрителен: в багажном отделении "олдсмобиля" находилась битком набитая продуктами объемистая сумка. Раскрыв ее, приятно удивились. И аккуратные бутерброды с чем хочешь, и овощи с рынка, и фрукты с юга, и водочка, и коньячок, и два громадных китайских термоса.

- Согреться бы не мешало, - вожделенно посматривая на бутылки, индифферентно поразмышлял вслух Виктор. Смирнов глянул на него и, снимая с термоса сверкающую крышку-стакан, охотно согласился:

- Сейчас согреемся.

И разлил по кружкам крепчайший, но уже пахнущий веником от долгой закупорки чай. Пожевав бутерброды и попив чайку, и вправду согрелись. Освободились от ночного оцепенения, захотели действовать, двигаться.

Двинулись. За Тверью по мосту переправились на левый берег Волги и въехали в нескончаемые сырые леса. Рассвело окончательно, но свет низкого солнца был только в вершинах леса, а внизу, в ущелье меж хвои, на дне которого тянулся неширокий асфальт, была глухая серость. И ни души кругом, ни жилья, ни звука человеческого. Дорога, деревья, узкое небо наверху. Лишь изредка по-хозяйски каркали недовольно пролетавшие крупные вороны.

- А мы туда едем? - обеспокоенно спросил Виктор.

- Куда туда? - захотел уточнений Смирнов.

- Куда нам надо.

- А надо ли нам туда? - философски заметил с заднего сиденья Казарян.

В общем, хорошо поговорили, скрывая друг от друга ощущение приближающейся с каждым километром их движения опасности.

- Господи, наконец-то, деревня! - обрадовался Виктор, увидев впереди разрыв в стене леса, в котором помещались темно-серые избенки.

Деревня эта была мертва. Она стояла в километре от шоссе, и они, проезжая мимо, увидели издалека, что окна всех домов наглухо заколочены такого же, как срубы, темно-серого цвета досками. Деревня эта умерла давно.

Дорога чуть поднималась к водоразделу. "Олдсмобиль" добрался до вершины, и они увидели солнце сегодня в первый раз. Оно слепило и радовало. Смирнов опустил светозащитный щиток и сбавил скорость. Спускались к болоту, через которое дорога шла по высокой насыпи. Даже не болото то было, так, вековые, уходящие за горизонт, заросшие древней нетронутой ряской черные лужи.

Бесконечная тоска и неподвижная безнадежность. И поэтому вновь возникший мрачный хвойный лес казался симпатичным и живым.

Руля левой, Смирнов правой подобрал с пола карту охотника и рыболова, офицерским глазом оценил нужный квадрат и оповестил томившихся спутников:

- Верст через десять-пятнадцать Сычевка.

- А на кой ляд мы в ней оказались? - выдал предполагаемый вопрос аборигенов Казарян.

- Дом покупаем. Теперь все дома норовят купить в сельской местности, - ответил Смирнов. - Ты покупаешь, Ромка.

- Покупать так покупать, - согласился Роман, а Виктор усомнился:

- Кто же в такой глуши дом покупает?

- Глушь, Витя, это когда бездорожье. А здесь цивилизация. Увидишь еще, сколько здесь ушлых москвичей поселилось, - наставительно развеял Викторовы сомнения Смирнов.

И, действительно, цивилизация. Село-поселок-городок Сычевка ловко расположился на высоком берегу неширокой, но глубокой и чистой реки. Часть домов - в большинстве с кирпичными первыми этажами - стояли, как положено стоять им в русском городе: фасадами к реке и к улице, ведущей вдоль реки. Одноэтажные избы же были обращены к реке задними дворами и огородами, как в деревне. А за главным порядком на второй улице, как прыщи, выскочили дурацкие советские пятиэтажки, соцпоселок, значит.

Миновав мост, "олдсмобиль" проехал по набережной и выбрался к центру, к пятиэтажкам. Но и там не стал задерживаться: скрылся в узком и кривом сельском переулке, идущем от центра и остановился. Смирнов глянул на часы. По городскому была несусветная рань: шесть часов утра, но бабы, в четыре выгнавшие коров пастуху, уже склонялись в огородах.

Вышли, размяли сильно затекшие от долгого сидения руки-ноги.

- Вы походите здесь, порасспрашивайте насчет где, как и что можно купить в предместьи или близких деревнях, - распорядился Смирнов.

- А ты? - поинтересовался Казарян.

- А я на травке полежу у ихнего почтамта. Интересно, когда почту привезут, а еще интереснее, кто за корреспонденцией наведываться будет.

Почтамт находился не в официальном загоне из трех домов - райкома, гостиницы и жилого дома для начальства, а на набережной, в дореволюционном еще домике почтмейстера. Смирнов, действительно, лег на травку, благо, чего-чего, а травки в Сычевке было предостаточно, и, дырявя от нечего делать искусственными зубами лист подорожника, принялся бездумно оглядывать окрестности.

В шесть сорок прибыл голубой фургончик с областным номером. Водитель, он же грузчик, он же экспедитор совместно с веселой толстой хозяйкой почты выгрузили пачки газет, ящики посылок, мешки с письмами. Хозяйка расписалась в бумажке, и фургончик уехал.

Ровно в семь у почты остановился камуфлированный газик, и из него выпрыгнули двое камуфлированных молодцев в черных беретах. Постояли недолго, посмеялись слегка (Смирнов успел щелкнуть японской малюткой-фотоаппаратом), вошли в дом и вскорости вышли оттуда с небольшим мешком. Быстро уселись в газик и отправились восвояси. Смирнов на всякий случай сфотографировал их задок с двухбуквенным номером и поднялся с травы.

У "олдсмобиля" оживленно колбасились местные мальчишки, пока еще только визуально изучая иномарку. На них-то Смирнов и рассчитывал:

- Привет, орлы! - приветствовал он младое племя.

- Здравствуйте, дядя, - робко откликнулся ближний, а дальний, нахальный, потому что дальний, требовательно и сурово поинтересовался:

- Машина-то ваша японская или какая?

- Американская, - уточнил Смирнов.

- А я что говорил?!! - завопил третий.

- У нее и передние, и задние ведущие? - робкий ближний был технически подкован.

- Ага. Как у газика, - подтвердил Смирнов.

- Ха, как у газика! - обиделся за "олдсмобиль" нахальный. - Тоже мне, сравнили!

- А что, газик - машина будь здоров, - не согласился Смирнов. Приемистая, верткая. Недаром на ней военные ездят. Вон я сейчас их у почты видел. С места взяли - одно заглядение.

- Это не военные, это - спецназ, - уточнил робкий эрудит.

- А что они у вас делают? Ловят кого-нибудь?

- Да не-е, - снисходительно пояснил нахальный. - Они у нас уж скоро год как стоят. Живут, тренируются себе.

- По квартирам, что ли, живут?

- Какой по квартирам! Где у нас их по квартирам разместить? Батальон же! - нахальному нравилось просвещать старого несмышленыша. - У них городок здесь.

- Прямо в Сычевке?

- Так нет! Три километра вверх по реке.

- А вы что здесь делаете? - вдруг обеспокоился робкий эрудит.

- Да вот, дом хочу купить. Хорошо у вас!

- В городе дома дорогие, - предупредил эрудит. - А вот, если в пустых деревнях...

- Мне бы у реки и чтобы лес рядом... - помечтал Смирнов.

- За спецназом есть одна деревня. Еще километра четыре. Но дорога! Сейчас-то проехать можно, когда лето. А осенью, зимой и весной только пешком, - рассказал нахальный и вернулся к особо взволновавшему его вопросу: - А он бензина много жрет?

- Да нет. Как "жигуленок", - ответил Смирнов рассеянно: он увидел, что возвращаются Виктор и Казарян. - Ну, спасибо, ребята, за консультацию...

Ребята поняли, что беседа окончена, и воспитанно отошли от "олдсмобиля".

- Есть тут одна деревня, где можно посмотреть дома, - с ходу громко поделился полученной информацией Казарян. - Километрах в семи отсюда, за военными.

- За спецназом, - поправил его Смирнов и, с улыбкой глянув на отошедших ребят, добавил: - Мне молодые люди уже все подробно рассказали...

За последними домами сразу же начинался суровый лес. Въехав в него настолько, чтобы "олдсмобиль" был не виден из города, Смирнов остановился.

- Машину где-нибудь здесь припрячем, - решил он. - А дальше пойдем пешком.

Загнали "олдсмобиль" в густой еловый подлесок, сделали втроем круг, проверяя маскировку, решили, что порядок, и отправились в путь. Специально взяли в сторону от дороги, делали крюк безопасности. Идти было тяжело, особенно Смирнову с его кривой ногой: кочки, колючие кусты, гнилые завалы дикого леса.

Добирались минут сорок и добрались до высокого бесщелевого забора с колючей проволокой по верху. Добрались, но вплотную подходить не стали черт знает, какая у них сигнализация, - и залегли метрах в ста.

- Теперь что делать будем? - спросил Виктор.

- Полежим малость, послушаем, - ответил Смирнов. - А потом вдоль забора двинемся. Господствующий холмик искать и хорошее дерево на нем.

За забором шла солдатская жизнь: топот сапог, звук оружия, хриплые команды.

- Работают, - сказал Казарян. Говорили они все трое шепотом.

- Показательные учения, - уточнил Смирнов. - К ним начальство понаехало.

С найденного холмика база просматривалась лишь частично: забор мешал.

- Придется, Рома, тебе на дерево лезть, - огорченно решил Смирнов.

- Я старый. Пусть Витька лезет! - взбунтовался Казарян.

- Витя с телевиком снимать не умеет. А ты умеешь, - ласково напомнил Смирнов. - Не на сосну тебя гоню, на елку. По ветвям, как по ступенькам...

Сопротивляться было себе дороже. Казарян вздохнул, навинтил на фотоаппарат соответствующую оптику, повесил его на шею и полез по ветвям, как по ступенькам.

На видимой части территории базы бойцы по очереди преодолевали усложненную полосу препятствий. Издали это казалось мальчишеской игрой, но Смирнов знал, каким потом дается эта мальчишеская легкость. Ничего не скажешь, хороши пареньки, хороши.

После полосы - рукопашный бой. Падали, вскакивали, вертелись колесом. Чистенько, чистенько. Смирнов не слышал - чувствовал, как щелкал казаряновский фотоаппарат.

В зону их видимости вошла небольшая групка. В униформе, как и бойцы, но тяжелее, неповоротливее и увереннее шли эти несколько человек. Начальники, Смирнов глянул вверх, на невидимого снизу Казаряна - слезай, мол, - и вдруг услышал за спиной негромкий строгий голосок:

- Руки за голову. Лечь на землю.

Попали. Смирнов, не торопясь, сложил ладони на затылке. Чуть повернув голову, краем глаза засек миниатюрного солдатика с укороченным Калашниковым в руках. За ним еще одного, тоже миниатюрного. Вьетнамцы. Второй стоял как положено по правилам - на расстоянии десяти метров, держа под прицелом и их, и первого. Стоял под деревом, на котором сидел Казарян.

- Лечь на землю! - повторил вьетнамец.

- Ложись, Витя, - посоветовал Смирнов, а вьетнамцу сказал: - У меня нога больная.

- Старик пусть стоит, - решил вьетнамец. - А ты, молодой, ложись и лежи.

Пистолет он, слава богу, предусмотрительно засунул за ремень. Но глушитель, к сожалению, не навинтил. Стрелять - услышат. Только один ход. Готов ли Ромка?

Увидев, что Виктор уже улегся лицом вниз, Смирнов обернулся к вьетнамцу, жалко улыбнулся и признался:

- Живот схватило.

- От страха, - самодовольно догадался вьетнамец, подошел ближе, остановился в шаге от Смирнова. Как бы от дикой боли Смирнов схватился обеими руками за живот, согнулся, уйдя от дула автомата, и, вырвав из под ремня парабеллум, нанес на развороте удар рукояткой. Удар пришелся вьетнамцу в скулу, и он, выронив автомат, стал падать на землю.

Одновременно со Смирновским ударом Казарян обрушил свою девяностокилограммовую тушу на второго вьетнамца. Тот, падая, издал было жалкий визг, но Казарян прервал его, зажав ему рот.

- И твоего отключить придется, - сказал, задыхаясь, Смирнов и, подойдя ко второму вьетнамцу, нанес ему акцентированный, точно рассчитанный удар рукояткой по затылку. Уже сидевший на земле Виктор обалдело наблюдал за происходящим. Смирнов заметил его, приказал:

- Хватит тут рассиживаться, вяжи их!

- Чем?

- Чем, чем! - разозлился Смирнов. - Комбинезон разорви к чертям собачьим и вяжи!

Виктор подошел к первому, склонился нерешительно, расстегнул комбинезон. На ходу накручивая глушитель на пистолет, приблизился к ним Смирнов. Виктор с силой рванул комбинезон за расстегнутую бортовину, ткань пулеметно затрещала, и вьетнамец открыл несоображающие глаза. Тут же Смирнов приставил пистолет к его виску.

- Пикнешь, ходя, - застрелю, как собаку. Будешь вести себя тихо может, и обойдется, - предупредил вьетнамца Смирнов. - Отвечай шепотом ты меня понял?

- Понял, понял, - зашептал вьетнамец. Виктор, деловито раздирая комбинезон на ленты, обнажил его худое детское тельце.

В десяти метрах от них Казарян по рецепту Смирнова обрабатывал второго вьетнамца: сноровисто рвал комбинезон, вязал по рукам и ногам. Получалось у него лучше, чем у Виктора, еще и потому, что его клиент был без сознания. Смирнов, покосившись на них, посоветовал Казаряну:

- Если он носом может дышать, забей ему кляп и подвяжи, чтоб не выплюнул. - И спросил у своего: - Беспаспортный невозвращенец, что ли?

- Невозвращенец, невозвращенец, - лопоча, подтвердил вьетнамец.

- И много вас здесь?

- Взвод целый, тридцать штук.

- Штук, - повторил Смирнов со значением. - До какого часа ваш наряд?

- До одиннадцати часов, - с готовностью ответил вьетнамец.

Смирнов глянул на часы. Была половина десятого. Времени для отхода достаточно.

- Если не врешь, то все в порядке. - Приказал Виктору: - И ему кляп приспособь.

Вьетнамцев упаковали. Смирнов придирчиво проверил проделанную Виктором и Казаряном работу и нанес последний штрих: обоим по очереди привязал руки к ногам. Потом оттащил одного подальше, чтобы не могли помочь друг другу.

Забрав оба автомата, двинулись восвояси. К машине через лес почти бежали. Очень надо было торопиться. Вот он - милый, добрый, спасительный американец. Обессиленный Смирнов привалился к радиатору, слегка отдышался и попросил Казаряна:

- Сядь за руль, Рома. Я пока не могу.

Проехали Сычевку, выскочили, наконец, на прямую дорогу. Успокоились слегка.

- Зачем им вьетнамцы? - задал мучивший его вопрос Виктор.

- Вьетнамец в случае чего русского человека жалеть не будет, ответил Смирнов, подумал и добавил: - За что ему нас жалеть?

- А армянского? - развязно поинтересовался Казарян. Настроение у него почему-то было хорошее.

- А армян никто не жалеет, - изрек с заднего сиденья Виктор. Поулыбались все трое.

- Все отщелкал? - перешел к делу Смирнов.

- Все, Саня, все. Интересная пленочка должна получиться.

- Он на твоей интересной пленочке есть?

- И еще какой. Прямо к нам своим личиком!

- Кто это - он? - робко полюбопытствовал Виктор.

- Узнаешь со временем, - невежливо осадил его Смирнов.

"Олдсмобиль" уже почти миновал голое болотное пространство, когда противно заверещал переговорник. Смирнов достал его из кармана, вытянул антенну.

- Вас догоняют, - сообщил переговорник голосом Алика.

- Сколько их? - требовательно спросил Смирнов.

- Не считал.

- Я спрашиваю, сколько машин, машин сколько?

- Пока одна. Джип.

- Действуй по плану. Все. - Смирнов задвинул антенну и спрятал переговорник в карман.

- Соврал, значит, нам вьетнамец, - догадался Казарян.

Замелькали по сторонам стволы деревьев. Они въехали в лес.

- Остановись, - приказал Смирнов Казаряну. - Дальше я поведу.

...Джип на предельной скорости вырвался из леса и помчался по пустынной дороге через болота. Он был уже недалеко от первых деревьев леса с другой стороны, когда камуфлированная четверка, составлявшая его экипаж, заметила вдруг мчавшийся навстречу "олдсмобиль". Минута растерянности (они никак не могли понять, что за машина мчалась на них) решила все. Джип слегка посторонился, пропуская встречного, и тотчас встречный - могучий тяжелый "олдсмобиль" бампером, приспособленным для всего, нанес ему страшный удар в подставленный бок.

Джип, дважды перевернувшись, рухнул с насыпи в черную лужу. Хорошо тренированная четверка выпрыгивала из него на кратком протяжении этого мимолетного процесса.

"Олдсмобиль", рыча, развернулся на месте и помчался по своим делам в Москву.

Мирная "Нива" с пуком удочек и алюминиево-брезентовой мебелью на надкрышном багажнике неторопливо подъехала к месту происшествия минут через пять. Увидев внизу перевернутый джип и четырех молодцов по пояс в гадкой жиже, водитель, естественно, остановил "Ниву" и вышел на обочину.

- Что случилось? - спросил водитель, Алик Спиридонов, у тех, что внизу. - Вам чем-нибудь помочь?

- За нами приедут. Езжай, езжай давай! - оторвавшись от переговорника, злобно гавкнул один из четверки. Видимо, старший по званию.

- Ну, как хотите, - обиделся Алик, сел в "Ниву" и поехал на встречу с "олдсмобилем".

Встретились. "Олдсмобиль" ждал "Ниву" километрах в пяти, слегка завалившись на обочине.

- В переговорник кричал, говоришь? - задумчиво повторил Аликовы слова Смирнов. Поднял голову, осмотрел всю свою команду. - Скорее всего, предупреждал последний тайный пост при выезде на трассу, чтобы встретили нас. Мы и этих увидим. Только бы попутчика дождаться. Увидим их, пацаны?

- Увидим, - согласился Казарян. - А они нас?

- Им некогда будет. - Смирнов подмигнул Казаряну - веселый был, в кураже он удачи - и распорядился: - Ты, Рома, один автоматик возьми на всякий случай и в "Ниву" к Алику давай. Мы с Виктором в хвост попутчику, а вы за нами.

Расселись по машинам и стали ждать попутчика. Довольно долго ждали: суббота была, не для казенного транспорта день. Дождались наконец: рыдая старым мотором и звеня бутылочной тарой в ящиках, от Сычевки в Тверь шел грузовик.

Пристроились ему в хвост. Так и покатили кавалькадой: грузовик, "олдсмобиль", "Нива".

Черная "Волга" караулила их километрах в трех от моста. Они увидели ее, только проследовав мимо: были закрыты грузовиком. Но и пассажиры "Волги" заметили их не раньше. Разница была в одном: экипажи "олдсмобиля" и "Нивы" были готовы к такому повороту, а пассажиры "Волги" - нет.

Яростно прибавив, "олдсмобиль" и "Нива" вмиг обогнали грузовик. "Олдсмобиль" пропустил "Ниву" вперед и вдруг, резко затормозив, замер на пути грузовика. Водитель грузовика отреагировал в самый последний момент. В отчаянном торможении его колымага, визжа тормозами и бренча бутылками, перед тем, как остановиться, из-за плохой резины пошла боком и, полуразвернувшись, стала поперек дороги.

Водитель выскочил на асфальт, плачуще закричал:

- Что ж ты делаешь, паразит?!

Смирнов приоткрыл дверцу, убедился, что дорога надежно перекрыта, благодарственно помахал водителю грузовика рукой, захлопнул дверцу и умчался вслед за "Нивой", оставив черную "Волгу" за непреодолимой преградой.

Ах ты, радость моя, магистраль! Густо идущие по всем шести полосам легковушки, грузовики, автобусы, трайлеры, почти беспрерывное жилье со снующими на виду жителями-водителями, посты ГАИ и патрульные машины, следившие, чтобы было по закону - все это давало ощущение порядка, мирной стабильности и гарантированной безопасности.

"Олдсмобиль" догнал "Ниву", и они, шерочка с машерочкой, не торопясь, соблюдая правила дорожного движения, как глубоко законопослушные граждане, на положенной скорости направились домой. В Москву.

- Везет же нам! - восхитился всеобщей их удачей Виктор. Он сидел рядом со Смирновым и с нежностью поглаживал миниатюрный автомат, лежавший у него на коленях.

- Это не везенье, Витя, - поправил его Смирнов, с солдатской лихостью одной рукой управляясь с баранкой. - Это расчет. Натасканные на нападение, на безнаказанную атаку, они психологически не готовы к обороне, и, понятное дело, опаздывают с реакцией. А наша тактика - удар на упреждение и дай бог ноги!

- Знать бы мне заранее, в какую историю я влезаю... - задумчиво сказал Виктор.

Проехали над серой пустыней Иваньковского водохранилища, миновали малоприглядное Завидово. Подъезжая к Клину, Смирнов не выдержал, опять запел свою любимую:

- Начинаются дни золотые

Воровской безоглядной любви.

Ой, вы, кони мои вороные,

Черны вороны кони мои!

- А они действительно начинаются? - прервав Смирновский вокал, спросил Виктор.

- Кто - они? - тупо поинтересовался недовольный Смирнов.

- Дни золотые, - пояснил Виктор.

- Это смотря для кого! - бодро и неопределенно ответил Смирнов.

Первую остановку в Москве сделали у аэровокзала. В малой очереди у стойки буфета добились безалкогольных напитков и устроились за высоким столиком. С наслаждением надулись "пепси" и приступили к летучке.

- Рома, кровь из носу, но чтобы снимки были готовы сегодня, принялся Смирнов за свои командирские дела. - Вечером с Аликом пишите подробнейшую справку обо всем, что знаете об этой организации. А завтра утром ты, Алик, официально передашь эту справку со всеми фотографиями куда надо.

- Мы что, сегодня совсем разбегаемся? - спросил Виктор.

- В двадцать один ноль-ноль общий сбор у Спиридонова, - оповестил Смирнов.

- Так зачем ты нам сейчас мозги пудришь? - законно возмутился Алик.

- Чтобы ни минуты не теряли, козлы! Наш выигрыш - в опережении.

- Тогда что мы здесь делаем? - удивился Алик.

- Воду пьем! - заорал Смирнов. - Потому что пить хочется!

Вышли за предвокзальный асфальт. Смирнов придирчиво осмотрел "олдсмобиль". Ни царапинки, ни вмятинки. Делают же капиталисты! Смирнов влез в капиталистическое чудо и поехал на Петровку.

Ровно в три Смирнов проник в святая святых московской милиции. Он шел знакомыми коридорами, встречая на пути незнакомых людей. За какой-то десяток мгновенных для него лет все изменилось в доме, где он прожил половину своей жизни. Совсем, совсем недавно каждый встречный здоровался с ним почтительно, а теперь граждане в погонах и без погон равнодушно пробегали мимо неизвестного им хромого старика.

Леонид Махов покидал свой кабинет по своим неотложным, видимо, делам (Смирнов перехватил его в дверях), но, увидев известного ему хромого старика, переменил решение и пригласил:

- Прошу, Александр Иванович. - Пропустил в кабинет Смирнова и сам в него вернулся.

- С богатым уловом тебя, Леонид, - поздравил Смирнов, усаживаясь поудобнее.

- Откуда вам это известно? - спросил Махов. Он все еще стоял у своего стола.

- Слухом земля полнится, - пошлым трюизмом ответствовал Смирнов и, решив усадить Махова, спросил: - Ты что, очень торопишься?

- Тороплюсь. Но не очень, - ответил Махов и под требовательным смирновским взглядом уселся за стол. - Это вы их мне подставили, Александр Иванович?

- Скорее сложившиеся обстоятельства, - поскромничал Смирнов.

- Все персонажи вашей приватной картотеки у нас в предвариловке, сообщил Махов.

- Сколько было групп?

- Две.

- А сколько совершено попыток вымогательства?

- Пять, Александр Иванович, пять. Так что все заявления подвергавшихся шантажу, соответствовали действительности.

- Привлекаешь их только по фактам рэкета?

- А другого у меня нет ничего, Александр Иванович.

- Ой ли, Леня! А если копнуть?

- Куда?

- Вглубь, голубок ты мой, вглубь!

- Вглубь копают метростроевцы, а мы ведем расследование.

- Понял тебя. - Смирнов расслабился, положив уставшую хромую ногу на выдвинутую палку. - Нас не спрашивают, мы не сплясываем. Один из двух, которых ты определил как потенциальных, мордатый такой, в усах, - у вас.

- У нас. Его сейчас Сырцов треплет.

- Посмотреть на него можно?

- Посмотреть - можно, - осторожно сказал Махов.

- А поговорить?

- Это уж, если Сырцов разрешит. - Махов быстренько устроил себе позицию - "я не я, и лошадь не моя".

- Сырцов мне разрешит, - Смирнов снял ногу с палки, палку установил перпендикулярно к полу, оперся на нее и поднялся. - Он - парень простой, в полковники не рвется.

- Не надо сердиться, Александр Иванович, - посоветовал Махов и улыбнулся.

- Я не сержусь. Я огорчаюсь. Какая комната у Сырцова?

Комната Сырцова была, как и положено старшему оперуполномоченному, комнатой на двоих. Смирнов просунул личико в дверь, увидел Сырцова, увидел допрашиваемого амбала, увидел еще одного оперативника, сидящего за соседним столом, поздоровался, не входя:

- Здорово, Сырцов.

Сырцов недовольно обернулся, узнал Смирнова и по-детски обрадовался:

- Александр Иванович! Сколько лет, сколько зим! - И, поняв, что Смирнов входить не собирается, встал из-за стола, вышел в коридор, прикрыл за собой дверь. - Вы ведь просто так в нашу контору не заходите. Что-нибудь срочное?

- Не столько срочное, сколько необходимое. Дай мне на десять минут твоего клиента. Мне с ним один на один поговорить надо.

- Не положено, Александр Иванович, - огорчился Сырцов. - Мне за это Леонид голову оторвет.

- Он сказал, что на твое усмотрение.

- Ну, если так, действуйте!

Сырцов с напарником вышли. Смирнов, сидя за сырцовским столом, рассматривал клиента. Рожа поперек себя шире, сонные наглые глаза, богатые усы - таких в Москве навалом, гривенник за пучок.

- Чего уставился, козел гнилой? - не выдержал клиент.

Не отреагировал на козла Смирнов, не посчитал это обидным. Сам спросил:

- Настоящий срок еще ни разу не мотал, зайчик?

- А тебе какое дело?

- О деле, которое у меня к тебе, немного позже. Сначала для сведения: Алексей Борзов был законник. Правда, бывший. Но из закона вышел по всем правилам.

- Зачем мне это знать? - спросил амбал. Посерьезнел он, собрался.

- Я же сказал: для сведения. Потому что ты его убил, скот.

- Ты кто такой?! Ты кто такой?! - завопил амбал.

- Я - друг Алексея. И мне сейчас очень хочется раздавить тебя, как клопа, сучонок. Но я пока этого делать не буду, потому что еще больше мне хочется стереть в порошок твоего шефа.

- Ты кто такой, чтобы меня допрашивать?! - вопил амбал. - Ты кто такой?!!

- Не ори, - поморщившись, попросил Смирнов. - И слушай меня внимательно. Кое-какие косвенные по факту твоего участия в убийстве у меня имеются. Их, я допускаю, может не хватить для обвинительного вердикта в суде, но мне-то ясно, что ты убивал. Даже если тебя оправдают по делу об убийстве, ты все равно пойдешь в лагеря за вымогательство. Мне стоит шепнуть словечко кому надо, и тебя в зоне ждет разборка за убийство законника. Надеюсь, ты понимаешь, чем кончится эта разборка.

- Чего вам от меня надо? - хрипло спросил амбал. Он сломался.

- Мне надо знать, кто приказал тебе убить Борзова. Удоев? Голубев?

- Голубев, - признался амбал. - Он лично сам эту операцию разрабатывал.

- А ты убивал.

- Я не убивал, я технику для подслушивания готовил, а стрелял Жека...

- Молодец, - с отвращением похвалил амбала Смирнов. - Всех заложил.

- Мои показания вам не имеют юридической силы, - вдруг сказал амбал.

- Да ну? - удивился Смирнов, встал, вышел из-за стола, приказал. Поднимись-ка.

Амбал на всякий случай оторвал задницу от стула. Смирнов увидел братское чувырло совсем рядом, не выдержал, ударил. Ударил самшитовой палкой по амбаловым ребрам. Больно стало амбалу, очень больно, и он, жалобно и тихо взвизгнув, опять присел на стул. Словесно, без слез заплакал:

- Безоружного бьешь, старье, да? Безоружного?

Смирнов, не говоря ни слова, вышел в коридор. Привалившись спиной к косяку, у двери стоял Сырцов. Увидел Смирнова, сказал горестно:

- Заделали вы меня, Александр Иванович, ох, как заделали...

- А ты ничего не слышал и раскручивай свой рэкет спокойненько.

- Себе-то, к сожалению, не скажешь: я не слышал. Я слышал. - Сырцов пожал протянутую Смирновым руку и решительно шагнул в свою комнату.

Смирнов устроился передохнуть в закутке для незадачливых посетителей этого замечательного учреждения. Он сидел, положив подбородок на рукоять палки и закрыв глаза. Отвратительно он себя чувствовал, так отвратительно, что хотелось блевать. Не открывая глаз, не открывая рта, он тихо-тихо стонал. Не помогало. Тогда он открыл глаза, поднялся и постарался вслух себя убедить в том, что:

- Это все оттого, Смирнов, что ты не жрамши и не спамши.

Он проснулся в двадцать один ноль-ноль, потому что на него смотрели. Он открыл глаза и осознал, что спал одетым на гостинном диване в доме Алика Спиридонова. Осознав это, увидел терпеливо сидевших рядом с диваном Алика, Романа и Виктора. Они сидели и молчали в ожидании, когда он проснется сам. Он проснулся окончательно и зевнул. Очень не хотелось вставать.

- На твоем примере убеждаюсь, что старость - не радость, - объявил Казарян.

- Да иди ты... - послал его куда-то Смирнов, спустил ноги, помотал мутной головой и решил: - Пойду умоюсь.

Он пустил холодную струю себе на затылок и так, согнувшись, терпел долго. Замерз до дрожи, прекратил издевательство над собой, жестким полотенцем беспощадно вытер волосы. Глядя в зеркало, бережно расчесал жидкую свою шевелюру и, причесываясь, понял, что настроение у него неплохое, рабочее настроение.

Сначала рассматривали казаряновские фотографии. Фотографии были доброкачественны и убедительны. Потом Смирнов распорядился:

- Читай, Алик.

Алик читал минут пятнадцать. Слушали внимательно, потому что по порядку изложенная, по пунктам осмысленная, в перспективе рассмотренная история эта оказалась страшненькой и таила в себе смертельную опасность. После затяжной паузы Смирнов уважительно признал:

- Хорошо поработал, Алик.

- Общевато несколько. Конкретики бы прибавить, - не мог не покритиковать Виктор.

- Нам нужен предупреждающий об опасности документ, который завтра должен быть официально передан в соответствующую комиссию республиканского парламента известным журналистом Александром Спиридоновым. Этот документ имеется. А конкретику... Конкретику, если она понадобится, предоставим комиссии после веселых приватных бесед с некоторыми фигурантами этого дела. - Смирнов, сам того не ощущая, вновь стал действующим милицейским полковником, разрабатывающим серьезную операцию. - Беседы эти будут проведены в параллели со спиридоновским визитом в комиссию. Фигуранты, я думаю, после нашего посещения базы сегодня же поспешно вернулись в Москву.

- И самого главного трясти будем? - спросил Казарян.

- Если бы он был самым главным! Он всего только главный над этим спецназом. - Смирнов поднял глаза на Казаряна, поморгал ими, размышляя. Нет, Рома, подождем его реакции на наши завтрашние действия.

- А если уйдет? - Казарян был деловит. К нему тоже вернулась сыщицкая молодость.

- Некуда ему уйти. Да и не будет он даже пытаться. Не дурак - твердо знает, что жизнь уже прожита. Итак, завтра мы нагло - чем раньше, тем лучше - посещаем дорогих наших друзей. Я трясу Голубева, Виктор, Федоров за тобой, а ты, Рома, займешься Бартеневым.

- Каким Бартеневым? - не спросил - ахнул Виктор.

- Режиссером твоим, Виктор, - объяснил Казарян. - Дурачком-всадником на белом коне.

Ровно в девять утра, игнорируя вопросы привратницы, Смирнов миновал вестибюль-оранжерею, поднялся в лифте на шестой этаж и позвонил у нужной ему двери.

Открыл сам Семен Афанасьевич. Был от в стеганом шелковом халате, и пахло от него яичницей: недавно проснулся, завтракал сейчас.

- Чем могу быть полезен? - сказал он строго.

- Многим, - приветливо откликнулся Смирнов и представился, будто не ведая, что собеседнику все известно о нем: - Полковник МУРа в отставке Смирнов.

Руки он Голубеву, правда, не подал. Не желал ручкаться и тот, ответно представляясь:

- Полковник государственной безопасности в отставке Голубев. Слушаю вас.

- В дверях? - поинтересовался Смирнов.

- Прошу, - вынужденно пригласил Голубев и царственным жестом указал на кресла в холле. Уселись, по стариковски усаживаясь надолго. И повторно: - Слушаю вас.

- Запалил я тебя, Сема, с двух концов запалил, - ласково сказал Смирнов.

...Виктор, развалясь, сидел в привычном уже для себя кресле и рассматривал квартирку-бонбоньерку. На Диму он не глядел, неинтересно ему было на него глядеть. Дима, устроившись напротив, был тих и потерян: ничего хорошего он не ждал от Виктора и от жизни. Виктор наконец остановил блуждающий свой взор. На фотографии остановил.

- Зря ты эту фотографию в открытую на стену повесил, - сказал он Диме.

- Это почему же?

- Мужичок-то, который лошадку под уздцы держит, исчез бесследно.

- А я здесь причем?

- Я как раз и хочу узнать в подробностях: причем здесь ты.

...Казарян вошел в битком набитую холуями режиссерскую комнату съемочной группы и - патриарху все позволено - невежливо распорядился:

- А ну, все отсюда! Мне с вашим режиссером один на один поговорить надо!

Холуи разом посмотрели на своего режиссера - как, мол, быть? - но режиссер на них не обращал внимания. Он улыбался Казаряну. Холуи вымелись.

- Излагай, Суреныч, что надо, - предложил режиссер.

Казарян уселся за его стол (режиссер, как большой художник, валялся в кресле), смел со столешницы тыльной стороной ладони только ему видимые крошки и спросил грустно:

- Дрюня, ты - дурак?

- Хорошо начинаем разговор, - отметил режиссер.

- Закончим его еще лучше, - пообещал Казарян.

Семен Афанасьевич Голубев, слушая Смирнова, то собирал свой роток в куриную гузку, то, не раскрывая губ, раздвигал его в идиотское подобие улыбки.

- Ты же профессионал, Сема, зачем же надо было так следить на квартире Олега? - горестным вопросом определил главную промашку своего собеседника Смирнов.

- Не было никакого журналиста, и, следовательно, моей ошибки не было, - раскрыл свой нервический рот Голубев. - Разговор ни о чем, милиционер.

- Ошибаешься, Сема. Журналист был потому, что в редакции газеты имеется вариант его статьи, в которой, как гипотеза, рассматривается существование организации, сильно смахивающей на вашу. Ну да, Олег перекати-поле, человек без корней. Но не бомж, столь любимый вами человеческий тип, Сема. Так что был журналист Олег, и есть его статья. Стоит только всерьез начать разматывать гнусную историю его ликвидации, и эта история вкупе со статьей станет сенсацией для демократической прессы.

- А ты еще спрашиваешь, зачем я наследил, - усмехнулся Голубев.

- Лично самому идти надо было?

- Нет у меня людей, которые могли бы квалифицированно с бумагами разобраться.

- А у тебя большой опыт, приобретенный во времена борьбы с диссидентами, - догадался Смирнов. Что собираешься делать, Сема? Хозяйка-то квартиры опознает тебя на раз, два, три.

- Будешь шить мне убийство этого журналиста?

- И убийство Алексея Борзова. И убийство Сергея Воропаева, и убийство подручного твоего конюха-мальчишки...

- Алиби у меня, милиционер. По всем перечисленным тобою случаям.

- Ну, естественно, на кой ляд самому стрелять! Но ведь есть и такой вид преступления, как организация убийства. И здесь ты не отвертишься. Взятый за рэкет Вячеслав Калинов уже рассказал мне, что операцию с Алексеем Борзовым разрабатывал ты, - не сдержался Смирнов, рявкнул: - Ты, паскуда!

- Рассказал, а не показал, - спокойно разобрался в нюансах Голубев. Большая разница.

Виктор утомился, обрабатывая Федора так, чтобы ни на лице, ни на теле известного эссеиста не было следов насилия. Последний раз врезал - как точку поставил - ребром ладони по почкам, кинул тряпичного Диму в кресло и сам устроился напротив. Отдыхать. Быстренько отдохнул и спросил:

- Будешь давать показания?

Не мог сейчас отвечать на вопросы Дмитрий Федоров. Он плакал от боли, размазывая слабой рукой по искаженному лицу слезы и сопли. Брезгливый Виктор не в силах был наблюдать эту постыдную и отвратительную картину. Он поднялся, прошел к окну и стал смотреть, как существуют на улице простые советские люди. Люди существовали нормально. Отметив это, Виктор вернулся на место, по пути яростно отфутболив изящный низенький китайский стульчик, о который больно ударился. Стульчик взлетел и упал, сломав себе ножку.