Ведьма

52. Лабиринт

Николаю плеснули в лицо водой, и усталость как рукой сняло. Непередаваемо приятно!

Он почти сразу же смог усесться и, первым делом, оглянулся.

Он у колодца — того самого, шагах в пяти. Знакомое ведро лежит на оголовке — и, похоже, Шустрый набрал в рот воды и прыснул в лицо человеку. А с другой стороны — небольшая, подозрительно знакомая по очертаниям лужа. А вокруг сухо — дождя не было. Николай осторожно заглянул в лужу — обычное отражение, а на дне видна земля, обычная лесная. Лужа быстро впитывалась. Ничего себе! Это Роза сумела перебросить человека в Пять Озёр?!

— Ты молодец! — похвалил Николай Шустрого, стоящего рядом с довольным видом. — Сам догадался ведро опрокинуть?

— Он не замечает, — пояснил Ушастый, стоявший у ведра. Он спрыгнул наземь и в два прыжка очутился рядом с Шустрым.

— Они никогда не замечают, — согласился Болтун, присоединившись к сородичам. — Двуногие все такие.

— Что я не замечаю?! — удивился Николай, попытавшись встать. Получилось. И понял, что куртка сваливается с него, спадает обрывками, лохмотьями. И что на джинсах тоже есть прорехи — по счастью, не очень крупные. Что ещё за новости?!

— Я девочка! — обиженно заявил Шустрый, подбоченившись.

— Девочка-белочка? — не удержался Николай, но смог не рассмеяться — очень уж важно выглядят зверьки.

— Девочка-белочка! — подтвердили ему. — Ты же сам нас позвал, мог бы и вспомнить!

— Понял, извини, — покивал Николай. — И как мне тебя звать?

Белка переглянулась с братьями.

— Шустрая! — заявила она снисходительно. — Мы очень испугались! Что там у вас случилось?! Никогда не видели, чтобы люди выпрыгивали из лужи!

— Расскажу, — пообещал Николай, направившись нетвёрдым шагом к колодцу. Странное ощущение, словно болен — и поднялась температура. Николай закашлялся — и заметил, что изо рта вылетел сгусток темноты — словно чернилами подавился.

— Пей живую воду! — завопили белки. — Быстро!

— Я за помощью! — добавила Шустрая и упрыгала прочь — исчезла меньше чем за секунду. Николай снял с пояса вторую бутылочку — и оторопел. Внутри сосуда — чёрная опалесцирующая жидкость. Лучше такое не пить, и даже не открывать. Пошатываясь, он направился к колодцу, время от времени выдыхая новые клубы черноты, и нетвёрдыми руками взял ведро — на дне ещё оставалось несколько глотков. Выпил залпом — и ощутимо полегчало. Николай, чувствуя себя куда лучше, смог набрать ещё воды из колодца — и сделал ещё два глотка, осторожно. Стало совсем хорошо. И, машинально, вылил на голову себе остальное — а вот тут не подумал, чем может кончиться.

Стало совсем свежо и хорошо, перед глазами перестало всё прыгать и двоиться, сгинул жар. Николай вновь глянул на пузырёк с чёрной жидкостью, и вспомнил, где он такое видел.

— Наша силовая установка, — объяснил Олег, остановившись перед внушительным устройством, больше всего напоминавшим ядерный реактор. Только небольшой, с холодильник размером. — Слышали про холодный термояд?

— Так он существует?!

— Существует, — согласился Олег и показал хорошо знакомую бутылочку с живой водой. — И вот это то самое топливо. Одной такой бутылочки хватает на производство полутора мегаватт-час.

— С ума сойти! — признал честно Николай. — То есть её действие на формы жизни…

— …побочный эффект, верно, — кивнул Олег. — Скажу сразу, собрать такое на коленке не получится. Мы сумели изобрести реактор сами, но тот вариант, что предложили кари, эффективнее. Скажу, что живую воду не они изобрели. Они её обнаружили, но изобрёл кто-то другой. Пока нет уверенности, кто именно.

— А там что, внизу? — указал Николай на ёмкость под реактором, заполненную фиолетово светящейся жидкостью — небольшой бассейн, прикрытый толстой прозрачной крышкой.

— Побочный продукт, — показал Олег другой пузырёк, с той самой чёрной опалесцирующей жидкостью. — Условно называется мёртвой водой. Весьма опасен для всех форм жизни, даже в разбавлении.

— И как от него избавляться?

— Смешивать, в сильном разбавлении, с живой водой. Так мы отапливаем наши дома. Вообще всё, что нужно. На выходе — много горячей воды, и никаких опасных отходов.

— Почему в сильном разбавлении?

— Слышали про аннигиляцию?

— Вы это серьёзно?! — Николаю стало не по себе. — Если их просто смешать — “бум”, и кратер?!

— Ну, не сразу, и необязательно кратер — но да, “бум”. И всему живому лучше отойти от такой смеси подальше, это не очень полезно. Нет особой радиации, но потом придётся лечиться.

— Откуда же ты взялась?! — подумал вслух Николай, не в силах отвести взгляда от бутылочки с мёртвой водой. И заметил, что солнечная лампа, рядом на поясе, выглядит ветхой и выцветшей. А с ней-то что случилось? Николай попытался снять лампу с пояса, и та осыпалась трухой, прямо под ноги.

— Чёрт, намусорил… — покачал головой Николай, и припомнил то последнее, что случилось, прежде чем он прикоснулся ладонями к поверхности лужи.

…Тьма обхватила и его, обволакивала, в ней было не холодно — наоборот, жарко. Николай тянулся к поверхности воды, и тут тьма поглотила его целиком.

Всё исчезло — отказали все органы чувств, тело словно пропало — ни верха, ни низа, ни запахов, ничего. Пустота снаружи и внутри, ещё получается думать, но и мысли словно сковывает, замораживает. Николай испугался — и это придало сил. “Я у лужи, нужно просто сильнее наклониться”, подумал он и потянулся сильнее бесследно пропавшими руками, продолжая движение, ведь оставалось до воды всего ничего.

А потом был тот самый жаркий и липкий колодец. Выходит, то, что случилось с курткой, с живой водой и солнечной лампой, как-то связано с этим облаком тьмы?! А как же Саша?!

Саша! Надо что-то делать! Николай выпрямился, не очень понимая, что предпринять, и увидел, что к колодцу из леса быстрым шагом приближается Чернова-старшая. Шустрая сидела у неё на плече — и спрыгнула, когда Мария Ильинична подошла к колодцу.

— Я знаю, — сообщила она сухо, — не тратьте время. Но мне нужны подробности. Постарайтесь вспомнить последние нескольких минут, — попросила она, протянув ладони к голове Николая. Тот сдержался, чтобы не отшатнуться. — Так будет быстрее, — пояснила Чернова-старшая. — Не бойтесь.

Он ощутил прохладу её ладоней — и перед глазами быстро прокрутились недавние события — с момента, когда Николай с Сашей поняли, что лужа отдаляется.

— Ясно. — Чернова-старшая отпустила голову Николая. — У Саши и Розы есть ещё время, но медлить нельзя. Мы готовим оперативные группы, они пойдут следом. Вам лучше пока переждать здесь.

— А нам?! — обиженно поинтересовалась Шустрая. — Мы хотим помочь!

— И вам подождать, вместе с Николаем, — согласилась Чернова-старшая. — И его, и вас в Лимбе сожрут в пять секунд. Когда сможете чем-то помочь — я сразу скажу. Идёмте, — указала она направление. — И расскажите — на случай, если я что-то упустила.

Вигриды проворно взобрались на плечи Николая, и тот направился следом за Черновой-старшей.

— Мы локализовали ту область, среди гаражей, — пояснила Чернова-старшая, когда они подошли к гостевому дому. — Но оперативные группы не могут пройти сквозь барьер. Он избирательный, пропускает не всё.

— Может, он меня пропустит? — поинтересовался Николай. — Я так понял, это была ловушка. Если ловушка на нас с Сашей — может, меня пропустит?

— Вы хоть понимаете, куда вы попадёте?

— Я там был уже. Да, я помню, чем всё кончилось. Но если туда не пропускают других, что вы будете делать?

— Группы войдут в Лимб через известные точки входа, — отозвалась Мария Ильинична. — Если пройти через тот вход, Сашу удастся найти быстрее, вы правы. Но это огромный риск. Никто не может гарантировать, что вы вернётесь оттуда живым. Не будем спорить, — тут же добавила она. — Сейчас я доставлю вас в оперативный штаб, там обсудим.

— А мы? — робко поинтересовался Болтун.

— Можете пойти с нами. Но при одном условии: вы никуда не лезете и делаете в точности то, что я скажу. Там может быть смертельно опасно.

— Мы согласны! — заявила Шустрая, переглянувшись с братьями. — Мы умные!

— Тогда идёмте, — указала направление Чернова-старшая.

Николай смутно помнил, каким образом они вернулись к гаражам. Тот самый тупик не видно из расположения оперативного штаба, но заметно оцепление вокруг. Хорошо ещё, что у чёрта на рогах — поблизости нет жилых районов, никто не всполошится.

Николая и вигридов успели осмотреть медики, а потом Чернова-старшая проводила его в отдельную палатку и выдала там тяжёлый свёрток.

— Защитная одежда, — пояснила она. — Снимайте всё, это одевается прямо на голое тело. Вначале будет немного неуютно, минуты через две привыкнете. В ней немного жарко, придётся потерпеть. И ботинки, — протянула она второй свёрток.

От защитной одежды — комбинезона — осталось странное ощущение. Прикасаешься к нему — словно к чему-то живому прикасаешься, тёплому и спящему. Ладно, пока не будем гадать, что это такое. Николай облачился в комбинезон, надел сапоги — теперь только голова и кисти рук открыты.

После этого его проводили в штаб. Вот там было людно — десяток человек, из которых Николай знал только Чернову-старшую. Люди что-то обсуждали, на Николая особого внимания не обратили.

Вигриды, к его удивлению, сидели на одном из столов — и слушали с серьёзным видом. Похоже, их присутствие тоже никого не удивило.

— Сейчас мы с вами подойдём к границам области перехода, — пояснила Чернова-старшая, выслушав последние сводки, — и проведём замеры. Николай, чётко исполняйте все приказания! От этого зависит ваша жизнь — а может, и не только ваша.

— Всё понял, — кивнул Николай, и минуты через три они подошли к той самой площади.

Точнее, к месту, где была площадь. Сейчас там находилась непроницаемо-чёрная полусфера, радиусом метров пятнадцать. И никто из людей не подходил к её границам ближе, чем на десяток шагов.

— Те фрагменты зеркала, которые здесь изъяли, оказались обманкой, — пояснила Чернова-старшая. — Подлинные фрагменты находились чуть глубже, и ваше с Сашей появление их активировало. Последствия вы видите. Теперь мы знаем, как они маскировались, и повторно, я уверена, мы на те же грабли не наступим — но сейчас нам придётся разбираться имеющимися средствами. Замрите! — велела она. — Теперь возьмите в руки зонд — вот это — и идите вперёд, когда я скажу. Мелкими шажками, сантиметров по десять, по приказу. Готовы? — Она застегнула на поясе комбинезона Николая страховочный трос. — Старайтесь смотреть только под ноги, не смотрите на объект.

Готов. Николай послушно преодолел следующие несколько метров и замер на расстоянии вытянутой руки от полусферы. Не покидало чувство, что стоит сделать ещё один шаг — и оттуда, изнутри, протянутся руки или щупальца — чтобы схватить его и унести прочь, во тьму, на верную смерть.

— Достаточно, — услышал он. — Возвращайтесь — так же медленно, не поворачивайтесь спиной, пятьтесь.

— Судя по датчикам, барьер вас пропустит, — пояснила Чернова-старшая минут через десять. — Это и хорошо, и плохо. Хорошо: вы сможете пройти и пронести маяк, он поможет нам отыскать точку входа и найти Сашу. Плохо: у вас нет необходимой подготовки. Сразу к делу: время там, по ту сторону, течёт с другой скоростью. Мы не можем даже сказать, быстрее или медленнее. У Саши и Розы минимум снаряжения, и мы не знаем в точности, сколько они смогут продержаться. Я не могу приказать вам пойти, Николай — это смертельный риск.

— Я пойду, — заявил Николай почти сразу же.

— Хорошо, — кивнула Чернова-старшая. — Теперь главное. Вы пройдёте туда и обратно, на страховочном тросе — оставите маяк и выйдете. По маяку мы сумеем найти дорогу из других, не таких опасных точек входа. Вы входите, оставляете маяк — и выходите. Никаких подвигов, никакой самодеятельности. Понятно?

— Более чем, — согласился Николай.

— Тогда идёмте за снаряжением, — поманила его Чернова-старшая.

…Снаряжения выдали столько, словно Николая готовили, на самом деле, к путешествию на полюс холода. Пешком. Туда и обратно. Перчатки, ранец с запасами, шлем — герметичный, с кислородным аппаратом. На поясе закрепили бутылочки с живой водой, солнечную лампу и серебряную на вид фляжку.

— Во фляжке тоже живая вода, — пояснила Чернова-старшая. — НЗ. Вы уже поняли, чем может закончиться встреча с живой тенью — она вас едва не сожрала там, у портала. Серебряное покрытие не позволит ей вывести из строя аппаратуру или превратить живую воду в мёртвую. Но серебро, увы, притягивает тамошнюю фауну — палка о двух концах, иначе мы бы всё выдали в серебре.

— Но зачем столько снаряжения?! Я ведь просто войду и выйду!

— На всякий случай. В Лимбе легко заблудиться. Если это случится — отходите, ищете самое безопасное место и ждёте, не привлекая внимания. Инструкции по выживанию я сейчас выдам, прямым копированием. Это не очень приятно, но у нас нет времени. — Чернова-старшая вновь прижала ладони к вискам Николая, и у того на долю секунды закружилась голова. — Всё. Ваши маленькие друзья подождут в штабе, им в Лимбе делать нечего.

Смотрел Николай теперь через шлем. Воздух в Лимбе пригоден для дыхания и практически стерилен, пояснили ему. Но дикие протеи чувствуют вас, если вы чувствуете их — поэтому видите только сквозь визир, он реконструирует то, что видят камеры на шлеме. Слух и обоняние тоже не получают сведений снаружи — звуки имитируются, запахи полностью блокируются. На вашем снаряжении несколько комплектов датчиков движения. Пока у вас есть запасы кислорода, вы дышите им — если рядом хоть что-нибудь движется. Когда кислород кончится, вы дышите окружающим воздухом через фильтры. Аптечки, средства первой помощи, походные запасы еды и воды — всё на месте. У вас комплект маяков — да, вот эти предметы, похожие на пауков. Не пугайтесь — они умеют передвигаться, ваша аппаратура опознает их как дружественные объекты.

Николай осторожно прикоснулся рукой в перчатке к поверхности полусферы — рука прошла насквозь. Следом прошёл и он сам. Инструкции, значит, ему прямо в память перенесли. И что-то там, в памяти, не ощущается особых инструкций. Или сами в голову придут, когда нужно?

Внутри полусферы была та самая площадь. Вон, даже та самая лужа видна. Внутри темно и никого нет — ни живых теней, ни протеев, ничего — датчики ничто не фиксируют.

— Николай, мы передаём сигнал через страховочный трос, — голос Черновой-старшей. — Мы видим телеметрию, внутри пусто. Ваша цель впереди, но оставьте и здесь маяк. Он не привлекает внимания фауны Лимба.

— Есть, — отозвался Николай и, сам не осознавая, каким образом, оставил маяк — куда-то прикоснулся, и наземь упал “паучок”, тут же отползший в сторону. Очень мило. Так вот как это работает — рефлексы, не очень осознанные действия.

— Маяк активен, перед порталом сбросьте ещё один и остановитесь.

Николай повиновался. Ему стало жарко — предупреждали, что в комбинезоне будет жарко, но становилось почти непереносимо.

— Пожалуйста, замрите и вспомните что-нибудь привычное. Утреннюю гимнастику, ваши обычные действия на работе — что-нибудь, что делаете каждый день, — голос Марии Ильиничны. — Пожалуйста, успокойтесь. Вам не по себе, это понятно.

Да уж. Оперативник из Николая никакой. Он послушался — вспомнил гимнастику, и почти сразу же унялось сердцебиение, и перестало казаться, что вокруг нестерпимо жарко. И смог продолжить путь.

А вот перед порталом вновь нахлынуло — стало страшно.

— Вначале зонд, — распоряжение Черновой-старшей. — Да, попробуйте ввести его внутрь портала, и извлечь. Как можно медленнее. Отлично, это действительно Лимб. Готовы? Как только будете готовы, задержите дыхание и шагните внутрь.

Николай шагнул внутрь и понял, что стоит в лабиринте. Ярко освещённом, бескрайнем — куда хватало взгляда. Стены высотой метра два, проходы шириной метра три (“три метра четырнадцать сантиметров”, сообщили датчики и вывели на визир — защитные очки). Прямо за спиной — зеркало, и туда уходит страховочный трос. А над головой несутся грозовые тучи — бурлят, клубятся, перемешиваются, изнутри озаряются молниями. До них всего ничего, каких — то десять метров. И при этом — штиль, спокойный тёплый воздух. И никакой фауны.

— Сбрасывайте маяки, — голос Черновой-старшей. — Сбросьте минимум десять, приготовьтесь отсту…

Связь прервалась. Николай оглянулся — позади нет зеркала, обрывок страховочного троса болтается за спиной. Словно накладной хвост на кошачьем наряде, мелькнула мысль. Ладно. Без паники. Порталы в Лимб все цикличны, сейчас сбросить маяки — то, зачем пришёл — и ждать в безопасном месте. И где такое найти? Пол на вид из ламината, стены — из бетонных плит. Чисто и сухо, никакой фауны.

Николай сбросил обойму маяков — дюжину — и смотрел, как они проворно расползаются по стенам. Отлично, дело сделано, теперь нужно дождаться группы поддержки.

Резкий, неприятный звук слева — словно сдвинули ржавую, тяжёлую чугунную крышку с люка. Николай посмотрел и оторопел — в секции лабиринта, по левую руку, из пола выдвинулись острые стальные иглы, заострённые штыри — померещилось даже, что покрытые кровью. Вновь такой же звук — и штыри убрались.

В соседней с Николаем секции скрипнуло — в полу появились множественные круглые отверстия. Николай похолодел — уже предполагал, что сейчас произойдёт. И верно, секунд через пять неприятный ржавый звук повторился, и выдвинулось жуткое количество заострённых штырей. Постояли так секунд десять, и убрались. Затем исчезли отверстия, и — снова идеально гладкий ламинат. Или что это на самом деле.

То же повторилось в секции справа — Николай стоял посередине Т-образной развилки (а радар показывал видимую карту окрестностей на визире). Возникают отверстия, пауза секунд в пять, резко выползают штыри. Стоят настолько часто, что не укрыться — в момент станешь жуком на булавке. Скрежет, штыри убрались.

И почти сразу же возникли круглые отверстия в полу там, где стоит сам Николай.

Рефлексы — свои или внушённые — сработали мгновенно, и Николай бросился вперёд — там, где на карте связанные проходы, где не будет тупиков — каждый может стать смертоносной ловушкой.

— Телеметрии нет, но мы успели зафиксировать мировые координаты, первые две мобильные группы выдвинулись, — доложил сидящий рядом с Черновой оперативник.

— Он жив? — спросили у Черновой-старшей, и та, оглянувшись, кивнула. Вигриды, все трое, сидели на прежнем месте и пристально смотрели на монитор.

— Конечно, жив! — заявила Шустрая с умным видом. — Мы можем помочь?

— Можете, — согласилась Чернова-старшая, обменявшись взглядом с руководителем штаба. — Но уже не отсюда. Что там с областью входа?

— Фильтрующий барьер исчез, портала нет, — доложили ей. — Мы обнаружили подлинные осколки зеркала, они в ждущем состоянии.

— Мы не можем больше рисковать, — поднялся на ноги начальник штаба. — Осколки изъять, зафиксируйте их точное расположение. Периметр не снимать, меры безопасности не отменять. Доставить госпожу Чернову к ближайшему стационарному проходу, докладывать об обстановке каждые четверть часа.

— Идите ко мне, — протянула Чернова-старшая руку, и вигриды проворно перебежали ей на плечи.

— Вы ведь не бросите его? — спросила Шустрая. — Не бросите их?

— Ни за что, — заверила Чернова. — Мы спасём их. Мы вместе. Идёмте, впереди много работы. Есть хотите?

53. Круги ада

Всех посвящённых, ставших студентами, приводят на экскурсию в Лимб. А краткую лекцию о том, что это за место, и как повысить свои шансы выжить там, вначале слушают все — даже те, в ком нет дара, кому не быть студентом.

Экскурсию проводят в наиболее устойчивых областях Лимба — там, где законы природы максимально близки к тем, что в привычной реальности. И всё равно это производит огромное впечатление. “Я не захотела бы остаться там снова”, сказала Лидия Саше как-то раз. “Всё равно, что быть запертой в одной комнате с голодным волком — когда-нибудь он всё равно тебя сожрёт”. Сравнение не лучшее — даже Саша сможет справиться со стаей бродячих собак, с волком или медведем, и с самым опасным хищником — человеком — не прибегая к насилию. Но сёстры поняли друг друга.

Если вы попадаете в Лимб не через стационарный вход, Лимб адаптируется к вашему представлению о нём, пояснили Саше. Во всех таких случаях главное — не бояться. Точка входа почти всегда — неустойчивое и опасное место, и ваша первая задача — понять, что происходит и выжить в течение первых нескольких минут. Как только это вам удалось — сосредоточьтесь на чём-то приятном и безопасном, не думайте ни о чём другом, старайтесь не испытывать никаких других эмоций — вам должно быть спокойно и удобно, вы в привычном и дружелюбном месте. Лимб адаптируется к вам, и поблизости вы найдёте локацию, в которой можно переждать неопределённо долго. Она ни в коей мере не будет полностью безопасной, но она будет устойчивой. Другими словами — что бы ни происходило вокруг, ваше убежище останется прежним.

Когда её повлекло в портал, Саша вспомнила не только это. Она помнила, как нужно вести себя в водовороте — не пытаться бороться с вихрем, всплыть или покинуть его — нужно позволить ему утянуть тебя глубже и там уже, где течение слабее, покинуть опасное место.

…Коля накануне смотрел фильмы из своей коллекции хоррора. Саша не любила такие фильмы, и не очень понимала, что в них нашёл Коля. Даже если понимаешь, что это всё выдумка, имитация, пробирает до костей. Она спокойно могла смотреть на самые ужасные сцены и ситуации — её обучили сохранять самообладание и не поддаваться чувствам — но всё равно смотреть было неприятно, и они договорились — такое Коля смотрит один.

Когда интерьеры Лимба появились вокруг, Саша, с Розой на руках, почти сразу же узнала намёки на “Куб”, тот самый фильм, что Коля смотрел не так давно. Вот же пакость! Когда в полу под ногами возникли многочисленные отверстия, Саша бросилась бежать, и вскоре поняла, что единственным безопасным местом являются стены. Она легко забралась на стену, первым делом бросила туда Розу — и та подтвердила, что на стене можно удержаться — а затем просто подпрыгнула и подтянулась. Куртка не пережила встречи с живой тенью, но остальная одежда уцелела. Счастье, что Саша успела выпить пузырёк живой воды — счастье, что Коля догадался бросить ей пузырёк.

Лабиринт тянулся во все стороны, куда хватало взгляда. И жуткие тучи, несущиеся над самой головой, и при том — спокойный, сухой и тёплый воздух. Теперь главное — сосредоточиться на приятном и безопасном.

Николай ощущал себя Шалтаем-Болтаем. После примерно получаса пробежек по лабиринту он увидел выщербленный участок стены и только сейчас понял, что на стену можно забраться. Да, протормозил — и успел навидаться столько всего в лабиринте, что сценарист “Куба” купил бы все эти описания, не торгуясь. Пусть смотрел не своими глазами, сквозь визир и прочие фильтры — от интерьера бросало в дрожь.

Николай забрался на стену — и вновь помогло снаряжение: перчатки отлично “липли” к поверхности, и отлипали, стоило правильным образом повернуть кисть. И снова получалось управлять ими рефлекторно, не понимая, что происходит. Вот что такое прямое копирование — вроде бы и не учился, а навыки есть. Естественно, вспомнилась “Матрица”, где тоже умели загружать нужные навыки прямо в память.

Стоп! Не позволять мыслям скакать во все стороны. А главное — попробовать выгнать из памяти “Куб” и прочие ужасы. Сейчас Николай припомнил то, что читал про Лимб: эта область адаптируется к тому, кто попал в неё, и период адаптации всякий раз небольшой, не дольше нескольких часов. Хочешь выжить — перестань думать о плохом, старайся сосредоточиться на приятном. Легко сказать! Приходилось ли тому, кто писал ту книгу, сидеть на стене, метрах в пяти под бурлящим покровом облаков, в лабиринте, где и пол, и стены полны самых хитроумных ловушек?

Николай осознал, что всё больше беспокоится о Саше. И — о чудо — в какой-то момент осознал, что Саша справится. Её готовили к подобному, в её семье серьёзно относятся к обучению. У Саши, даже без снаряжения, шансов может быть даже больше, чем у Николая. Сейчас главное — вспомнить что-то приятное.

Получилось почти сразу же — на ум пришло то утро, когда Роза зализывала Николаю царапины — те, что сама же и нанесла — а потом вошла Саша. Воспоминания пришли жаркой, сводящей с ума волной. Почти буквально — Николай чуть со стены не свалился, а монитор давления и пульса показал предупреждение — успокоиться, взять себя в руки.

И сразу же прекратился мерзкий скрежет в лабиринте. Николай понаблюдал какое-то время — лабиринт словно отключился. Намёк ясен, продолжаем думать о Саше!

Николай не сразу решился спрыгнуть. Но теперь будет проще: нужно подпрыгнуть и вот так прижать ладони к стене — и подтянуться. Секунда, не больше — и он снова на стене. Ну-ка, проверим! Проверка удалась — и вот Николай вновь стоит, и готов бежать, если раздастся любой звук или почудится движение.

Но всё тихо. Получается, что всё это время где-то там, в сознании, вспоминались разные мерзкие сцены — которые, возможно, и двигали всеми здешними ловушками. А поскольку Лимб умеет подогревать страхи, то у среднего человека шансов выжить здесь исчезающе мало.

И вот теперь нужно вернуться назад, к точке входа. Карта местности перед глазами — на визире. Николай сумел указать точку назначения, и умная техника построила маршрут. Замечательно!

Ему выдали двенадцать обойм зондов. Сто сорок четыре штуки. Значит, можно пока не экономить, и Николай запустил ещё две обоймы — он порядком отдалился от точки входа, страховка не повредит.

К стационарному порталу Чернову-старшую доставили быстро, всего за двадцать минут. Учитывая, что физически она перенеслась почти за полторы тысячи километров, для обычного человека это выглядело бы как магия.

Поразительно, что Пять Озёр создали настолько толковых вигридов для Николая. Вигриды никогда не были глупыми, но в большинстве случаев общаться с ними можно только мысленно — если владеешь мысленной речью. У самой Черновой-старшей вигрид — сокол, ему затруднительно общаться с человеком как-то иначе. Ровно так же сложно Саше с её Пиком, Лидии (её вигриды — пара горностаев), и маме, Капитолине, у которой вигрид — бурая медведица (бывшая некогда занятным медвежонком). Вигрид Родиона — ворон, Олега — заяц, а у Анастасии, средней дочери — ёж. И только ворон и вот теперь белки могут общаться с человеком речью. И это очень удобно, если с вигридом нужно общаться на расстоянии. Кроме того, у белок подвижные пальцы — их передние лапы можно назвать руками. Тоже может пригодиться.

— Вы знаете, что такое Лимб? — поинтересовалась Чернова-старшая, когда вошла в помещение оперативного штаба. Вигриды спрыгнули на стол, где стояла палатка, их новый дом — где можно и поесть, и отдохнуть, и всё прочее. Никто в штабе не удивился, когда приказали приготовить походное жильё для трёх белок.

— Знаем, — заверила Шустрая. Она, несомненно, лидер этой группы. Если Чернова-старшая права, и Николай читал ту самую книгу, то Шустрая — мозговой центр и заводила, Болтун — генератор идей, а Ушастый — критик. Которому, простите за каламбур, должно постоянно доставаться по ушам. — Бабушка Лина нам всё рассказала.

— Мы умные! — напомнил Болтун.

— Вы умные, — согласилась Мария Ильинична. — Николай и Саша сейчас в беде, они где-то в Лимбе, и мы думаем, что за ними охотятся. Нам важно найти их первыми. И мне нужна ваша помощь. Вы с Николаем должны хорошо чувствовать друг друга.

Белки кивнули с довольным видом.

— Мы с вами пройдём в Лимб, вместе, — пояснила Чернова-старшая. — Слушайте, что вам нужно сделать…

Белки внимательно слушали, и пришли в восторг от идеи. Всё верно, они обожают приключения. Ведь во всех историях в той книге все приключения всегда завершаются хорошо.

— Нужно, чтобы вы могли не отвлекаться хотя бы полчаса, — продолжила Чернова-старшая. — Приведите себя в порядок — поешьте, отдохните, если нужно — и приступим.

Белки переглянулись — а затем, одна за другой, забежали в палатку — их временный дом — и Шустрая, забежавшая последней, застегнула за собой вход. Чернова-старшая улыбнулась.

Вигриды вернулись через четыре минуты и доложили, что ко всему готовы, идёмте же скорее выручать друзей!

Николай вернулся по записанному курсографом маршруту — удобное у них снаряжение! Казалось, одолеть ещё пару поворотов — и он на месте.

Не тут-то было. Там, где должен был быть поворот в коридор, упирающийся прямиком в то самое зеркало, теперь стена. И некоторые зонды, действительно, сигналят “с той стороны”. Николай залез на стену, стараясь не смотреть на низко летящие тучи, и опешил: сверху тоже не видно зеркала! Вообще поменялся весь ландшафт. Зонды по-прежнему отзывались, не пропал ни один — но стены сдвинулись, и зеркало пропало.

Инструкций на этот счёт не было. Оставалась одна, основная: выжить во что бы то ни стало. Можно подумать, у Николая могут быть возражения! Он спрыгнул со стены и, готовый чуть что — бежать или лезть на стену, принялся обходить окрестный лабиринт. Нужно найти “островок стабильности”, а для этого нужно очень сильно сосредоточиться на чём-то приятном и спокойном. Выходит, вновь забираться на стену — на случай, если лабиринт вновь станет ловушкой.

Роза тихонько мяукнула, и Саша открыла глаза. Замечталась. Странно, но лабиринт замер, перестали появляться и штыри, и форсунки-огнемёты, и “разрезалки пополам” — все эти милые устройства из “Куба”, или откуда они взялись. Теперь — просто лабиринт. Почему так случилось?

Готовая каждую секунду броситься бежать, Саша двигалась у стены лабиринта, прислушиваясь к ощущениям. Рядом, не считая их с Розой, никого нет. А мысли вновь возвращались к той избушке в лесу, в которой маленькая Саша как-то раз остановилась с бабой Линой. И Матильда, бабушкина медведица, устроилась рядом, под навесом — зорко следила, чтобы никто не смел обижать её людей.

Внутри было и тепло, и уютно — кадушка с водой, всегда свежей и чистой, печь с запасом дров — живые деревья рубить нельзя, но люди договорились с лесом, и некоторые деревья нарочно высыхают, их можно рубить. И горят те дрова жарко-жарко, и долго-долго. Саша брела не отвлекаясь — в Лимбе беззаботность может стоить жизни — и почуяла, внезапно, тот самый печной дымок. Улыбнувшись, Саша повернула на очередной развилке — точно!

Дверца, прямо в стене — та самая дверца в избушку. И сама избушка, возвышается за стеной — её крыша едва не касается несущихся туч. Саша тихонько постучала — так положено в Пяти Озёрах, даже если это твой собственный дом — и вошла.

Тепло, уютно, хорошо. Ровно так, как и было в той избушке. Саша выпустила Розу и та через минуту заключила — бояться нечего. Саша закрыла дверь на засов — в убежище никто не сможет войти силой, но лучше не привлекать внимания — и первым делом проверила кадушку и печь.

В кадушке полно воды, и запах самый что ни на есть приятный. В последней бутылочке с живой водой оставалось немного, но для теста хватит и капли. Саша капнула три капли в кадушку, и поверхность воды на долю секунды засияла синим. Всё чисто, воду можно пить. Уже хорошо — в Лимбе сложно и с водой, и с едой.

Теперь главное — не заснуть внезапно. В убежище в какой-то момент очень сильно захочется спать. Без сна никуда, но это другой сон, особенный, во всех руководствах говорится — старайтесь не поддаваться внезапной сонливости. А вокруг тихо и спокойно. Лимб может победить и таким способом — без чудовищ, ловушек и жутких пейзажей. Просто спокойствием — заснёшь так где-нибудь снаружи, и уже точно не проснёшься. Съедят.

О последствиях такого сна толком не сказано, но подчёркивается — лучше не поддаваться. А ещё нужно проверить цикличность. Почти все убежища цикличны: в какой-то момент их состояние восстанавливается на момент возникновения, и так раз за разом. Предмет, касающийся человека, не поддаётся цикличности. Саша посмотрела на экран мобильника, сверила время с наручными часами, и вернула мобильник в карман. Часы касаются человека, мобильник — нет. Теперь нужно время от времени сверять.

Розе явно пора подремать. Для очистки совести нужно ещё на чердак заглянуть. Там бабушка Лина сушила травы, грибы и ягоды. Саша поднялась по лестнице — верно. Чисто, светло, пахнет травами, и висят две нитки сушёных боровиков. Саша улыбнулась и вернулась вниз.

— Спи, — погладила она кошку. — Я подежурю. Не спорь, тебе нужно отдохнуть.

Если бы Шанталь могла слиться сейчас с Розой… Увы, кари не в состоянии помочь на расстоянии тем, кто в Лимбе. А здешние зеркала бесполезны — они все ведут только в Лимб, в другие его области. Откроешь проход — и хорошо, если оттуда не полезут чудища.

Саша сидела у печки, Роза дремала на коленях человека, а сам человек изо всех сил старался не заснуть. Время от времени Саша вынимала рукой в салфетке — чтобы не прикасаться — телефон и сверяла время. Цикличность всюду разная. Где-то несколько минут, где-то несколько недель. Главное — вовремя заметить.

— Вам будет страшно, — предупредила Чернова-старшая. — Главное, не паниковать и не бежать. Как только справитесь, принимайтесь делать то, о чём мы говорили. Договорились? Держитесь крепче!

Вигриды послушно вцепились в её плечо — сейчас Чернова-старшая в прочной куртке, а на плечах её плотная изолирующая накидка — и вигридам удобно держаться когтями, и человек не пострадает.

Чернова-старшая мысленно досчитала до десяти, зажмурилась и шагнула сквозь зеркало. Ощутила волну страха, накатившую на белок. Умницы — не закричали, не бросились кто куда. И уже через десять-пятнадцать секунд они бодры, отважны и сосредоточены. Сейчас важно — самой держать мысли пустыми, чтобы Лимб отозвался на мысли вигридов.

Она ощутила — в лицо дунуло тёплым ветром с ароматом хвои. Чернова-старшая открыла глаза и восхитилась.

Только что здесь был камень — каменный пол, посреди круглой площади, от которой во все стороны разбегаются каменные тропинки в каменном же лабиринте. И вот под ногами хвоя, а прямо перед Черновой-старшей, шагах в двадцати, возвышается огромная ель. Новогодняя — вся украшена гирляндами и игрушками. Под деревом — груда коробок — вероятно, с подарками. И шишки — крупные, вовсе не еловые. На вид — шишки с кедровой сосны, точнее — сибирской, Pinus sibirica.

— Можете открыть глаза, — позвала Мария Ильинична, улыбаясь. — У вас получилось.

Вигриды послушались и радостно завопили, не сдержались. Затем спрыгнули с человека и поскакали к дереву, ещё несколько секунд — и вернулись, каждый держал в руках крупную шишку.

— Настоящие! — заявила Шустрая. — И на вид, и на запах! А есть их можно?

— Эти — можно, — согласилась Чернова-старшая. — Вы молодцы. Теперь это — самое безопасное место в Лимбе. Безопасное для вас и ваших друзей. Вы загадали про орехи, как я просила?

— Конечно! — подтвердил Болтун и через несколько секунд добыл из своей шишки несколько орехов. Добыл и съел.

— Ой… — смутился он, посмотрев на разбросанную под ногами шелуху. — Я уберу!

— Здесь сейчас лес, шелухе здесь самое место, — успокоила его Чернова-старшая. — Если хочешь — потом всё вместе уберём, когда всех спасём. Получилось? Сможешь сказать, где Саша и Николай?

— Коля! — уточнил Ушастый. — Если “Саша”, тогда и “Коля”. Он наш лучший друг!

— Ясно, исправлюсь, — заверила Мария Ильинична. — Можете сказать, где они?

— Коля вон там! — указала Шустрая на северо-восток — условно, конечно, в Лимбе не действует компас. Страны света тут определяют по ориентирам. — А Саша вон там, не очень далеко от него!

Болтун и Ушастый согласились с сестрой.

— Молодцы! — повторила Чернова-старшая. — Вы когда-нибудь летали на дроне? Будет немного страшно, но мы сделаем всё, чтобы с вами ничего не случилось.

— Все вместе?! — восхитилась Шустрая.

— Лучше по одному, — возразила Мария Ильинична. — Тогда вы сможете искать по очереди — один ищет, другие отдыхают. Идёт?

Белки переглянулись и кивнули.

— Чур, я первый! — шагнул вперёд Ушастый, и поспешно добавил: — Пожалуйста! Вы всегда первые, так нечестно!

Шустрая и Болтун переглянулись и кивнули с важным видом.

— А мы пока подарки посмотрим, — указала Шустрая. — Можно? Мы потом всё честно поделим!

— Можно, — согласилась Чернова-старшая. — Но держитесь рядом с деревом, и охрана всегда будет рядом. Дрон скоро доставят.

— Они справились, — доложила она по телефону, отойдя от огромного дерева в сторону. — Да, неисследованная область, на картах её нет. Думаю, далеко, мы сейчас начнём разведку, автоматикой и с помощью наших новых оперативников. Записывайте их позывные.

Лабиринт перестало быть одной сплошной ловушкой, но в голову всё время лезли неприятные мысли. И выгнать их — сосредоточиться на других — стоило больших усилий. Как было в той книге — “не думай о чёрной мерзкой обезьяне”? Лимб подогревает страхи, а его фауна владеет мимикрией и умеет эти страхи воплощать. И фауны этой, судя по той книге, много. Помимо протеев и живых теней, тут много чего водится. Есть даже легенды о Лимбе — что здесь живут, не одну сотню лет, заблудившиеся когда-то люди — научившиеся использовать цикличность некоторых областей этой реальности, чтобы никогда не стареть. И вот эти-то гипотетические люди и есть самая опасная фауна…

Да что ты будешь делать! Николай помотал головой, и удалось вновь сосредоточиться на тех новогодних событиях на кухне. Смог даже припомнить, насколько больно было, когда Роза поцарапала ладонь.

Николай остановился. А это что?! Сразу за очередным поворотом налево, вместо длинного коридора (радары постоянно ощупывают окрестности) оказалась… дверь в кухню. Не просто в кухню — в ту самую кухню в квартире Саши. И потолок появился, и дверной косяк!

Николай постучал — и тихий вроде бы звук набатом раскатился вокруг. Очень мило. Если кто-то поблизости и не знал о том, что здесь есть человек, теперь знает. Николай приготовился защищаться — взял солнечную лампу в левую руку, положив палец рядом с сенсором включения — а правой потянул дверь на себя.

Там действительно оказалась кухня. А на столе стоит чайник, в котором только что заварили свежий чай — ну и блюдо с пирожками рядом. И всё то, что стояло тогда на столе, в последнюю ночь старого года.

“Убежище”, пришла мысль. Словно из ниоткуда. Вот как выглядит скопированное знание: теперь Николай знал, что такое убежища, и что следует сделать, когда нашёл такое. Прежде всего — закрыть дверь. Фауна снаружи, какой бы сильной ни была, не сможет ворваться в убежище силой — если закрыта дверь.

Николай снял шлем и уселся на стул — на котором он обычно сидел. И сильно, непереносимо захотелось, чтобы Саша сейчас сидела рядом. А Роза чтобы вилась под ногами, как она обычно делает. Николай посмотрел в сторону холодильника — и верно, на месте и кошачья еда, и миска с водой, рядом с холодильником.

Николай вздохнул, и тут же проснулся жуткий аппетит. Ну ещё бы!

Саша почувствовала этот момент — а Роза, дремавшая на столе, встрепенулась, уселась и оглянулась.

Саша посмотрела на экран мобильника, не забыв взять его салфеткой. Сравнила с наручными часами — расхождение в два часа с небольшим. Теперь главное — вести счёт времени. Трудно понять, как именно ведёт себя время там, снаружи — оно может течь в сто раз быстрее, или в тысячу раз медленнее, и в каждой части Лимба это по-своему. Саша поставила на телефоне обратный отсчёт на два часа.

В этот момент непередаваемо сильно захотелось, чтобы Коля сейчас был рядом. Роза посмотрела на Сашу и мяукнула.

— Ты тоже почувствовала? — задала Саша ненужный вопрос. — Погоди, нужно проверить. Я выгляну наружу, с чердака. Идём вместе, если волнуешься.

Саша, с Розой, сидящей на плече, поднялась на чердак — вид из окна жуткий, тучи несутся рядом, рукой подать. Саша открыла окно — снаружи стало ощутимо прохладнее. Что ещё за новости?! Саша выглянула из окна — лабиринт и лабиринт, тянется во все стороны куда хватает взгляда. И накатило — вспомнила тот вечер перед Новым годом, когда Николай сидел за столом, всё ещё погружённый в невесёлые мысли.

“Саша?!”, услышала Саша прямо в голове. Улыбнулась и позвала Колю мысленно, изо всех сил. И почувствовала — осознала направление, азимут. Если книги не врут, Коля тоже сейчас в лабиринте, и тоже вспоминает тот вечер. И он вон там! Саша повернула голову, прикрыв глаза — направление ощущается чётко, туда отчётливо тянет, почти физически ощущается.

Саша припомнила ту мелодию про обезьянок. Приятная и навязчивая, они оба её знают. Если только они оба будут думать об одном и том же, станет проще отыскать друг друга.

Уже не так важно, каким образом Коля попал в Лимб. Если бы он сейчас бродил по нему, прятался от чудовищ, спасался бегством — Саша почувствовала бы страх. А страха нет.

Николай заканчивал исследовать то, что на столе, походной экспресс-лабораторией — судя по итогам, всё именно то, чем кажется. Инструкции предписывают теперь следить за цикличностью — все убежища периодически сбрасываются в исходное состояние, и предсказать этот интервал невозможно.

“Коля?!”, услышал он прямо в голове. Голос Саши. Николай чуть не подпрыгнул. Помотал головой — возникло новое ощущение, ему трудно найти название. Ощущение направления, азимута. Закрываешь глаза, и тебя словно физически тянет в определённом направлении. Поворачиваешь голову, и источник — азимут — сохраняет положение, направление ощущается чётче. Где-то вон там.

Николай открыл окно — за ним всё тот же лабиринт — и помотал головой. Точно, вон там! Нужно забраться на стену, оттуда может быть лучше видно. Но для этого нужно выйти наружу.

Ладно, выходим, радары ничего не ощущают. Николай надел шлем, постоял несколько секунд, привыкая к визиру, и приоткрыл дверь. Чисто — никого. Но стало прохладнее, уже не двадцать три с половиной градуса, а около девятнадцати. Это ещё почему? Ладно, пока неважно. Николай отошёл за пределы фрагмента привычной реальности — убежища — и, подтянувшись, взобрался на стену.

Дом! Точнее, домик. Вон там, дистанция полтора километра. Точно, деревянный дом, изба — совершенно неуместная посреди лабиринта. Николай прикрыл глаза, помотал головой. Азимут совпадает с направлением на избу. Саша?! Её убежище? Или что это всё может значить? Николай позвал её, мысленно, по имени, и отчётливо услышал тот мысленный возглас Саши в ответ.

Нужно добраться до этого домика, как можно скорее. Николай уже собирался спрыгнуть — фотографию уже сделал, примерное расположение избы понятно — и тут зажглось предупреждение. Движение — множественное, повсюду.

Николай оглянулся, всё ещё стоя на стене. Лабиринт движется! Точно, смещаются все его части, да как-то странно. Николай не сразу понял — осознал только потом, когда посмотрел в записи — что окружающий его лабиринт словно разрезали на концентрические кольца, и теперь те кольца вращались, в разные стороны. И избушка стремительно удалялась!

— Нет! — воскликнул Николай, не сдержался, и вынужден был присесть — движения не ощущалось, но голова закружилась от увиденного. — Чтоб вам!

Кольца вращались несколько секунд, движение прекратилось внезапно. И азимут, направление, внутренний магнит — тоже переехал. Николай помотал головой. Теперь это вон там. Далеко, не видно на таком расстоянии, теряется в дымке.

Это неважно. Успокоиться. Вернуться в убежище, отдышаться, проверить снаряжение — и в путь. Зонды! Пора выпустить очередную обойму и опросить уже выпущенные.

Николай спрыгнул со стены и замер. Радар предупреждает — что-то есть вон за тем поворотом. Что-то органическое. Чувствуя, что кровь стынет в жилах, Николай оглянулся — дверь в убежище за спиной, метрах в десяти — и принялся медленно отступать. Новый знакомый чем бы он ни был, стоит и не шевелится. Главное — вести себя тихо.

Стоило об этом подумать, и под ногами скрипнул камушек. Сразу же послышались шаги. Николай продолжал отступать, постаравшись взять себя в руки. Здешняя фауна чувствует тебя, пока ты чувствуешь её. Сейчас органы чувств получают сведения от аппаратуры — если не поддаться панике, не смотреть своими глазами и не слышать своими ушами, вероятный противник не заметит Николая. Николай был уже у поворота — три шага, закрыть за собой дверь, и он в безопасности.

Существо вышло из-за поворота, и Николай узнал его, и огромным усилием воли заставил себя не смотреть на его лицо — смотреть чуть в сторону.

Тот самый — или такой же — протей, которого Николай встретил тогда, во время первой “экскурсии” в Лимб, в зазеркалье. Уродливое, искажённое, расплывшееся лицо самого Николая — в остальном похож на человека, обросшего множеством щупалец, покрытого слизью. Дикий протей. Существо замерло, чуть двигало головой и щупальцами. Вслушивается? Принюхивается? Надо было прочитать о протеях подробнее. Николай медленно и осторожно вернулся в убежище и бесшумно закрыл за собой дверь.

Что-то изменилось внутри. Николай не сразу понял, что. Он успел тогда выпить чаю — и заесть, невозможно было удержаться — но теперь чашки стояли на прежних местах, пустые и чистые, а блюдо вновь было полно пирожков. И стулья стоят, где прежде. Убежище сбросилось.

Николай снял шлем, уселся за стол и принялся ждать, когда уляжется сердцебиение.

54. Призраки прошлого

Чернова-старшая заканчивала проверять настройки дрона — теперь на нём будет пассажир, и его безопасность — самое важное. И тут её подёргали за штанину. Она оглянулась — все три вигрида, чуть подёргивают пышными хвостами — встревожены.

— Они теперь в другом месте, — пояснила Шустрая, которая и привлекла внимание Черновой-старшей. — Саша и Коля в другом месте.

— В том же самом, но не совсем, — уточнил Ушастый.

— Мы думаем, их что-то унесло! — добавил Болтун. — Мы беспокоимся!

— Сейчас начнём полёты, узнаем точнее, — кивнула Мария Ильинична. — Спасибо. Ушастый, ты готов?

— Готов! — Ушастый приосанился. Чернова-старшая с трудом удержалась от улыбки. — Куда садиться?

Следующие пять минут вёлся инструктаж. Никогда ещё не рассчитывали систему безопасности на столь маленького пассажира, да ещё с анатомией, далёкой от человеческой. Ушастый ловко пристегнулся — учли, что на пальцах у него когти, сделали соответствующие крепления — и столь же ловко отстегнулся — молодцы инженеры, сумели справиться в рекордно короткое время. В курточке и с “ошейником” — средство связи — Ушастый выглядел ещё комичнее, но в глазах его сородичей — наоборот, внушительнее. Шустрая и Болтун пришли в восторг.

Дрон с белкой-пилотом и шесть дронов сопровождения — они же страховочные, не дадут рухнуть главному аппарату, случись с ним что — плавно поднялись в воздух и сделали круг над площадью. Ещё минут пять тренировались общаться с пилотом и получать от него указания на азимут: нужно было научиться реагировать на взмах лапой в нужную сторону, очки-визир для белки за пару часов не сделать, это отдельный проект.

После тренировочного полёта Ушастый оказался ещё более отважен и уверен в себе — вопреки ожиданиям Черновой-старшей. Что ж, тем лучше. В Лимбе движущиеся предметы меньше полутора метров в поперечнике не привлекают внимания здешней крылатой фауны. А всё, что крупнее — привлекает: собрать здесь вертолёт, самолёт и прочее — несложно, но затем придётся непрерывно отбиваться от здешних “птеродактилей”, так условно называют эти зубастые, подвижные и крайне агрессивные летучие формы жизни. Даже если удастся успешно справляться с ними — вполне можно навести их на Александру и Николая.

Так что нежданная помощь в лице вигридов очень кстати. Марии Ильиничне не сразу удалось уговорить остальных двух вигридов не сидеть у монитора, наблюдая за съёмкой с камеры дрона — они нужны отдохнувшие, когда будет их смена. В общем, процесс пошёл, и уже первый вылет — всего-то на три километра от ели — позволил уточнить и азимут, и расстояние, даже с учётом невысокой точности наведения. Для страховки аппаратура фиксировала не только направление, в котором Ушастый указывал, но и то, куда он смотрел правым глазом: с объёмным зрением у белок не очень хорошо.

— …с учётом параллакса, дистанция сто пять — сто восемь, — пояснила Чернова-старшая оператору штаба. — Да, сделаем ещё два замера, с остальными оперативниками, и перейдём в точку Лямбда-два, она должна вывести нас ближе.

Сто километров — слишком далеко, нужно приблизиться хотя бы на двадцать-двадцать пять, тогда можно говорить об операции по эвакуации.

Николай нашёл в себе силы выйти за пределы убежища минут через десять. Не то что было очень страшно — не без этого; тяготило то, что вокруг творился оживший кошмар. Это не картинки на экране — что бы там ни придумали авторы фильма, это просто изображение. А вокруг сейчас всё подлинное. Почувствуйте разницу.

Когда он вышел, датчики сообщили — похолодало, сейчас плюс одиннадцать и температура продолжает падать. Тем более важно, чтобы он добрался до Саши поскорее: она-то в самой обычной одежде.

Дикого протея снаружи не оказалось. Ушёл? Растворился, притаился? Аппаратура ничего не зафиксировала. К слову об аппаратуре: судя по данным визира, она способна работать ещё тридцать два часа в автономном режиме, без подзарядки — всё нужно решить за это время. Некогда рассиживаться и дрожать — в путь!

Николай забрался на стену — и впрямь чисто и пусто, протей куда-то делся. Николай припомнил то, что успел прочесть о протеях: умеют маскироваться в любом окружении, их мимикрия действует не только на зрение — протеи воспроизводят и запахи, их не найти чутьём — точнее, крайне трудно найти по запаху на расстоянии. А когда протей вплотную, всё решают секунды: дикий протей поедает свою добычу как и прочие одноклеточные формы жизни — обволакивает и растворяет. Главное — успеть увернуться.

Протей не реагирует на несъедобные предметы, а зонды сумеют отыскать органику, как бы хорошо она ни маскировалась. Так что… Николай бросил на пол очередную обойму зондов. Ищите! У зондов есть функция охраны, когда они бегут впереди человека и исследуют окрестности. Автономного питания зондам хватит на сорок два часа активного режима — когда зонд перемещается — и почти на неделю пассивного (когда он только слушает и передаёт данные). Должно хватить.

Николай повертел головой. Невнятное ощущение притяжения — вероятно, в сторону Саши — сохранилось. Саша вон там. Идём туда, а потом, в случае чего, вернёмся по карте. С солнечной лампой в руке — готов встретить противника — Николай направился в сторону притяжения. На ум, ни с того ни с сего, пришла та песенка про обезьянок. Она выгнала из мыслей остатки неуверенности и беспокойства, придала бодрости.

Саша почувствовала — Коля словно окликнул её. Точно, та самая песенка. Она сама принялась напевать её — мысленно — и затем сосредоточилась на Коле. Интересно. Он идёт по какому-то лабиринту… наверное, тому же самому… и чувствует себя уверенно. Получается, он не случайно попал в Лимб — а это значит, что их обоих ищут, а Колю как минимум проинструктировали.

Теперь главное — встретиться. Сидеть в убежище можно долго, теоретически — сколько угодно, если в убежище на момент создания были вода и еда. Но чтобы выйти оттуда, нужно суметь связаться с окружающим миром. Лимб не зря зовётся Лимбом: только посвящённый, которого научили открывать зеркала, сможет позвать на помощь — или попытаться выйти. Человек необученный, если очень повезёт, сумеет выжить в своём убежище. Но скорее всего станет добычей протеев, птеродактилей, живых теней или любой другой здешней пакости. А если не станет — сойти с ума в Лимбе проще простого, здесь для этого все условия.

— Роза, мы должны найти его! — пояснила Саша. Кошка не возражала. Теперь главное — поесть и напиться, и выйти на разведку, не отдаляясь от укрытия. Нужно выйти хотя бы ненадолго, чтобы Коля тоже смог почувствовать направление.

Саша проверила снаряжение. На ней было четыре пузырька с живой водой. Один упустила, два других побывали внутри живой тени — теперь это мёртвая вода. Тоже пригодится — она смертельно опасна не только для человека, но и для всех здешних обитателей. Четвёртый пузырёк был в сумке — там осталось на пару глотков. Побережём. Вон в том сундуке всегда хранились запасы еды — той, которая не портится. Саша проверила — всё верно. Сухари, галеты, пеммикан и его сибирский аналог, “мурцовка”. И — дань современности — несколько коробок сухой воды. Современные технологии: этот белый порошок, на вид — крахмал, может годами лежать под палящим солнцем — не портясь, почти не испаряясь. Зато стоит добавить жидкой воды и взболтать — и вот у тебя свежая, чистая, пригодная для питья вода. Возьмём — сумка уцелела, туда влезет и запас еды, и сухой воды. А ещё должна быть фляжка, вон в том ящике стола — обычной воды тоже нужно набрать. Пеммикан, в случае чего, может и Роза есть — голод пока что не грозит.

— Роза, тебе тоже нужно поесть и попить! — напомнила Саша, и Роза послушалась. Не прошло и десяти минут, как Саша и Роза, во всеоружии, вышли в лабиринт.

Живая тень не успела уничтожить солнечную лампу, но очень сильно посадила её аккумулятор. Там хватит минут на пять максимальной яркости — с оружием негусто, врагов нужно избегать. Продолжая мысленно напевать песенку, Саша приоткрыла дверь в избушку и выглянула наружу. Тихо, пусто, никого. Роза спокойна, чуть что — она первая поднимет тревогу. И снаружи стало ещё прохладнее — пар изо рта ещё не идёт, но до этого недалеко. Плохо — это означает, что лабиринт где-то у самого дна Лимба — там всегда холодно, там живут самые голодные и агрессивные существа.

Саша захватила уголёк из очага — и оставляла пометки на стенах. Избушка теперь долго никуда не денется, главное сейчас — суметь найти её, если придётся спасаться бегством. Птеродактилей пока не было — они не обучены летать бесшумно, издают характерный скрежещущий крик, его слышно за несколько километров. Тайком не подберутся.

К моменту, когда пилотами побывали все три вигрида, Чернова-старшая успела устать — и отдохнуть, полчаса экстренного отдыха хватило. Вигриды тоже успели выспаться, а неугомонная Шустрая изучила все коробки под елью и подробно пояснила, кому именно там собраны подарки. Чернова-старшая распорядилась, чтобы коробки вывезли из Лимба — чтобы вигриды не переживали.

— Нам с вами нужно передвинуться, — пояснила Мария Ильинична. — Сейчас мы слишком далеко от Саши и Коли, высылать за ними спасателей очень опасно. Мы выйдем из другого пункта — он должен быть ближе — и снова уточним их координаты.

— Мы снова будем летать?! — восторг в глазах Шустрой.

— Обязательно, — заверила Чернова-старшая. — Все подарки мы перенесли в безопасное место, не беспокойтесь. На новом месте нужно будет всё повторить.

— Нужна ещё одна ёлка? — уточнил Болтун. Они быстро соображают.

— Что угодно уютное и безопасное, — пояснила Мария Ильинична. — На ваш выбор. Главное, чтобы вы все думали об одном и том же. Готовы? Поехали?

Николай шёл уверенно, время от времени вертел головой — проверял “чувство притяжения”. Стоило мысленно напеть ту песенку про обезьянок, и притяжение становилось сильнее. Любопытно! Но пока он напевает, неминуемо отвлекается от всего остального — а в Лимбе расслабляться нельзя.

Николай прошёл, не встречаясь ни с кем из живности, почти полкилометра, когда услышал звук, который не слышал очень, очень давно. И дольше бы не слышал. Скулила молодая собака — совсем щенок. Ей было страшно и больно.

…Николаю тогда было восемь лет, и он возвращался из школы. Услышал тот самый шум и помчался — собаке плохо? Нужно помочь!

Ватага детей — почти все были младше Николая — кидали камнями в молодую — видимо, бродячую — собаку. Та уже отчаялась скрыться, не пыталась даже лаять — скулила, взвизгивала, когда попадали камнем, и пыталась вжаться в землю.

Николай хотел было вмешаться, но заметил среди прочих известного в его школе хулигана, второгодника, от которого и сам получал на орехи. И… струсил, чего уж говорить. Не осмелился заступиться. По счастью, появился взрослый — он и того самого хулигана задержал, и собаку спас. Потом уже Николай узнал, что собака серьёзно не пострадала — и вскоре нашла себе хозяина. Но ещё неделю не мог забыть, как она визжала и скулила. И было непередаваемо стыдно — что даже не попробовал заступиться.

…И вот снова этот звук, двадцать пять лет спустя. Откуда?? Николай заглянул за угол…

Радар предупредил, что слева есть признаки активного портала. В Лимбе порталы — обычное дело, они соединяют отдельные области Лимба между собой, могут возникать и пропадать спонтанно. Ещё одна ловушка для неопытного путешественника по Лимбу: стоит порталу закрыться за спиной, и назад можешь уже никогда не вернуться.

За порталом — дверным проёмом без двери — была та самая картина — летний день, гаражи на окраине города — и те самые дети с камнями. И та самая собака.

Чувство стыда, того самого, накатило иссушающей волной, от него потемнело в глазах и перехватило дыхание. Николай уже кинулся было на выручку — но вовремя взял себя в руки. Это представление, возможно — специально для него. Лимб подогревает и усиливает страхи, извлекает наружу всё самое неприглядное, что человек мог скрывать от самого себя. Нельзя входить в портал! Ни в коем случае нельзя!

Легко сказать. Николай сумел опомниться и выйти прочь из прохода, направиться дальше — но чувство стыда не отпускало, оно жгло всё сильнее. Он знал, что собака выжила, ей ничего всерьёз не повредили — но перед глазами теперь держалось то, чего в тот раз не случилось — как камень за камнем попадает в животное, и разлетаются кровавые брызги, а собака визжит и стонет, всё жалостнее…

Стало душно в шлеме, воздуха не хватало. Николаю хватило самообладания просто замереть и вглядеться в показания визира. Что-то в них не то, что-то не в порядке, но перед глазами всё плывёт и дышать почти нечем.

…Когда все твои родственники в состоянии воспринимать мысли, вести себя хорошо получается как бы само собой. Ну сможешь ты закрыться от одного взрослого, если повезёт — но если они что-то заподозрят, то от всех сразу не укроется даже другой взрослый. И смысл тогда врать, и вообще вести себя плохо?

Саша завидовала, чего уж скрывать, и Лиде, и Насте — и потому, что те уже старше, и много чего умеют, и из-за своей бездарности. Над отсутствием дара никто не смеялся, к Саше относились ровно так же, как к остальным, но всё равно было очень обидно.

Ту коробку конфет передала какая-то дальняя родственница. К еде в Пяти Озёрах относятся весьма серьёзно, детей сразу же обучают распознавать вредную еду, и употреблять, скажем так, не слишком вредную. Конфеты пропускали не всякие. Коробка стояла себе, и Саша уже заранее знала, что будет: Лида и Настя унесут её к себе и съедят всё сами.

В общем, она стащила пару конфет. Унесла к себе, спрятала под подушку в своей комнате. Конфеты не в гнёздах, пропажу можно обнаружить, только если знать, сколько их было. Никто ничего не обнаружил, день шёл своим чередом, но Сашу начало глодать изнутри. Чем дальше, тем сильнее терзала совесть. Никто не обращал внимания — шли летние каникулы, занятий было мало — и Саша, после обеда, уединилась у себя в комнате, поскольку терпеть было почти невозможно. Она уже полезла под подушку, чтобы вернуть и признаться старшей сестре, когда в дверь постучали.

— Входите! — позвала Саша, постаравшись сесть на кровать и сделать вид, что всё в порядке.

Вошла Шанталь — в детском своём облике. И Саша сразу поняла, что та всё знает, можно ничего не объяснять. Саша бросилась к Шанни, обняла её и расплакалась. Та молча прижимала Сашу к себе, ни слова не сказала. Она всегда умеет всё объяснить просто взглядом.

— Так иногда бывает, — пояснила Шанни минут через пять, когда Саша успокоилась, и они обе сидели на кресле, рядышком. Сидели и молчали. — Со всеми бывает. Если ты поняла, что была неправа — просто исправь.

Саша кивнула, схватила злосчастные конфеты и помчалась в комнату к сестре. Там не было ни её, ни её вигридов — никто ничего не заметил. Саша вернулась к себе — улыбающаяся Шанни так и сидела в кресле — и ощутила, как становится легче.

…А вечером Лида позвала младшую сестру и вручила ей пригоршню конфет с ореховой начинкой — те, которые Саша любила больше всего.

Никогда Саша не была так счастлива и смущена одновременно.

…Саша ощутила тот самый стыд, который пережила в тот день. Повернула голову — точно, портал. Но там другая картина — собралась вся семья, смеются над Сашей, указывают пальцами, обзывают воровкой. А Саша вжалась в уголок, закрыла уши ладонями, но не очень-то это помогает…

Саша помотала головой — с трудом удалось отогнать чувство неловкости, стыда, смущения. Неправда, вот такого точно не было! Саша призналась Лиде, пару дней спустя — и сестра, очень серьёзно всё выслушав, не стала смеяться или обзываться — просто обняла Сашу и попросила так больше не делать. И Саша выполнила обещание.

…Роза, сидящая на плече, зашипела, и привела этим Сашу в чувство. Ну конечно, фантом — когда Лимб пытается найти в памяти то, что сделает человеку плохо, рядом всегда будет охотник.

Фантома можно отпугнуть смехом — любыми приятными воспоминаниями. Ну а уничтожить его проще всего солнечной лампой. Саша сумела рассмеяться, и притаившийся было призрак проявился, принялся протягивать бесплотные руки — и попал под вспышку лампы. Был фантом, и нет его. Но с лампой нужно было осторожнее: её свет виден издалека, и в небо лучше не светить — вполне могут явиться птеродактили.

Саша отдышалась, приходя в себя, и с презрением посмотрела на портал, где продолжалась та бесконечная картина унижения, которого никогда не было.

Едва она собрала достаточно сил, чтобы почувствовать Колю, поняла — с ним происходит что-то похожее.

Образы вращались перед глазами, досталось и другим органам чувств — Николай слышал, раз за разом, истошный визг, звуки удара камня, хохот мучителей — а теперь добавилось ещё и обоняние — неприятная смесь запахов, самым сильным в которой был запах крови.

Николаю показалось, что он потерял сознание на какое-то время — обнаружил, что падает, но успел выставить руки, не рухнуть лицом вниз на каменный пол. Пусть даже Николай в шлеме, мало бы не показалось. И сразу же услышал голос Саши — ощущение голоса, словно она только что сказала:

“Засмейся! Постарайся рассмеяться! Это всё ненастоящее!”

Странно, но Николай сумел рассмеяться — правда, ему самому послышался слабый хрип — горло не сразу повиновалось. Но наваждение тут же оборвалось, и Николай заметил, что проход — портал, или что это было — мигнув, исчез бесследно. И новая индикация — живая тень рядом, берегись! Николай успел схватить солнечную лампу, нажать на сенсор и обмахнуться её светом.

Индикация пропала.

“Ты молодец!”, услышал Николай сознанием слова-мысли Саши. “Вернись в укрытие, тебе нужно отдохнуть. И…” — словно оборвало. Сердце забилось как ненормальное — Николай едва не вскрикнул. И сразу же — новая и краткая мысль от Саши, где-то на краю сознания: “Замри!”

Николай и сам понял — радар предупредил. Цель опознана — представитель крылатой фауны Лимба, стайный хищник, живущий на высотах от двухсот метров и ниже. По классификации Приюта — птеродактиль.

Николай помнил, что нельзя смотреть на вероятного противника, нельзя пугаться. Вообще лучше обходиться без эмоций. И понимал, что если посмотрит на изображение хищника, только что опустившегося на стену поблизости, не сумеет обойтись без эмоций. О птеродактилях Николай не читал, а то, что передала Чернова-старшая прямо в память, было без особых подробностей. Охотятся стаей — многоглазые теплокровные хищники, обоняние развито плохо, зато со зрением и слухом всё в порядке. Костюм Николая самостоятельно включил режим мимикрии — если идти медленно, хищник не должен отреагировать.

Солнечная лампа если и не убьёт птеродактиля, то серьёзно ранит или ослепит, но есть одна неприятность: сородичи хищника заметят вспышку и прилетят на подмогу. А охотятся они обычно стаями минимум по двадцать-тридцать. Хватит ли сил и ресурсов отбиться в одиночку — неизвестно. Лампу держим наготове, но сами бой не затеваем.

Саша вовремя умолкла — рядом, на стену, опустилось крылатое существо о множестве глаз, длинном клюве с тремя рядами зубов внутри и когтистыми лапами. Роза замерла, вцепившись в одежду Саши — защищает хозяйку, маскирует их обеих от хищника. Будь на месте Саши человек неподготовленный, птеродактиль давно бы уже напал.

Саша только и успела мысленно шепнуть Коле “Замри!” — и прогнала мысли, думала ни о чём, сумела сосредоточиться и успокоиться. Теперь главное — вернуться в укрытие. А вокруг холодает! Птеродактилю нипочём самые суровые морозы — а вот Саша вскоре начнёт мёрзнуть. Теперь нужно вернуться в укрытие, от одного птеродактиля Саша сможет отбиться, и даже от двух-трёх сумеет, но сейчас где-то там, в небе, кружит два-три десятка таких, и с ними Саша сама не справится.

Чернова-старшая и три вигрида прибыли в следующий стационарный проход — и вигриды сразу же доложили, что Саша и Коля стали намного ближе. Первой в воздух поднялась Шустрая и расстояние оценили в пятнадцать-двадцать километров.

Хорошая новость: случись что, отсюда вполне можно эвакуировать воздушным судном.

Плохая новость: область, в которой сейчас Саша и Коля, слишком низко — и там водятся птеродактили, радар засёк почти сорок хищников, патрулирующих небо над лабиринтом.

— Внимание всем, — в эфир вышел оператор. — Наблюдаю движение в лабиринте, повторяю — наблюдаю движение.

Картинку увидели все — вращающиеся концентрические кольца, каждое метров двести в толщину — и теперь стало ясно, что центральная часть лабиринта, круг диаметром метров двадцать, скрыт под густой пеленой облаков — не понять, что там. Зато на тепловизорах удалось обнаружить минимум два силуэта, напоминающих человеческие, и приняли сигнал минимум от тридцати зондов. Значит, Николай не забывает запускать их. Очень хорошо. Помощь рядом, подумала Чернова-старшая, помогая Болтуну занять место пилота.

И Саша, и Николай сильно удивились бы, узнай они, сколько человек участвует сейчас в спасательной операции. Считая вигридов.

Саша уже видела крышу избушки, уже готовилась пробежать последний десяток метров, когда лабиринт вновь пришёл в движение. Только и успела понять, что избушка находится в другом кольце, и наблюдала, как убежище стремительно удаляется, пара секунд — и уже не видать. Саша замерла, держась за стену, считая секунды — можно попытаться снова сосредоточиться на убежище, вопрос — отзовётся ли на это Лимб. Если не отзовётся — то идти вслед за “уехавшей” избушкой.

А вокруг продолжает холодать, ещё немного — и начнут мёрзнуть руки.

Николай замер, вцепившись в стену, когда лабиринт вновь пришёл в движение. Не успел забраться на стену, одна радость — птеродактиль, едва началось движение стен, поднялся в воздух и улетел прочь. И на том спасибо.

Где теперь искать убежище — неясно. Николай выпустил очередной комплект зондов и дождался, когда оборудование получит сигнал с уже обнаруженных.

Если верить зондам, центр этой вращающейся конструкции не так уж и далеко — на расстоянии трёх-четырёх километров. Там, где тучи клубятся сильнее всего. И что-то не очень туда тянет, если честно.

А тем временем вокруг продолжает холодать, и выбора особого нет — попытаться, по инструкции, ещё раз представить себе безопасное место, а если не выйдет — тогда искать предыдущее убежище. До него сейчас километров десять, не меньше.

Николай поднял взгляд — облачный слой ощутимо поднялся, сейчас до него метров пятьдесят — и у самой его границы кружили, зорко вглядываясь вниз, крылатые силуэты.

55. Противостояние

Николай прослушал журнал — заметки, которые он оставлял голосом. Прошло три часа и семнадцать минут с момента предыдущего “вращения” лабиринта. Если только этого не происходило, пока Николай отсиживался в убежище.

Пеленг — в направлении Саши — постепенно смещался, ощущения от него становились сильнее. Простое предположение: они с Сашей сближаются. Отлично, потому что вокруг уже чуть выше нуля и продолжает холодать.

И через два-три поворота Николай обнаруживал очередной портал, очередную порцию неприятных воспоминаний. Вроде бы изо всех сил попытался сосредоточиться на приятном, но убежище не возникло. Лимб не исполняет желаний — должно быть, период адаптации, пока он воссоздаёт безопасное для человека окружение, закончился. Выходит, во что бы то ни стало нужно найти ту кухню!

Самое смешное, что она есть на предполагаемой карте, но это не в том направлении, куда ведёт пеленг. Совсем не в том! Ладно, в первую очередь — встретиться с Сашей. Николай огромным усилием воли прогнал неприятные воспоминания — вновь красочные и яркие — и, покрутив головой в стороны, продолжил путь. В небе теперь неспокойно, но пока что хищники не интересуются Николаем — медлить не стоит.

Перчаток нет, но можно спрятать ладони в рукавах кофты. Пять градусов выше нуля. Ну вспоминай же, голова, вспоминай! Саша припоминала, что рассказывали о Лимбе. Температура здесь зависит от абсолютной высоты: ниже ста метров всегда ниже нуля, а у самого “дна” держится возле минус семнадцати. А у “верха” этого жуткого места — выше всех слоёв облачности, что-то около девятисот метров — плюс сорок пять. Протеи предпочитают положительные температуры, сейчас бояться следует только живых теней и птеродактилей.

Но вначале было тепло, комнатная температура, даже теплее! Что это значит? Или лабиринт погружается, и погружается быстро — это плохо, у самого дна — основное скопление живых теней, разрушающих всё материальное. Или он сразу возник на глубине, и попросту остывает. А поскольку они с Колей недавно смотрели фильм “Лабиринт”, а Коля, позавчера, пересматривал все фильмы серии “Куб”, можно не гадать, откуда здешние виды. Из обоих фильмов. Выходит, это новая часть Лимба, созданная из их с Колей представлений?!

“Персональный ад”, подумала Саша. Помимо прочего, Коля любит пересматривать “Восставших из ада”. Надо радоваться, что именно тот мир не воссоздали, вот там было бы куда меньше шансов выжить!

Новый поворот коридора — пока что удаётся приближаться к Коле, пусть и не напрямую. Саша уже не пугалась условно живых декораций этого места — статуй, которые меняли положение, пока на них не смотришь; отдельных, пластиковых на вид частей тела, торчащих из стен — преимущественно рук и ног. Глаза — этого добра особенно много, ими обросли все стены. Смотрят, следят за тобой и моргают. И это не протеи — Роза таких чует за версту. Это часть именно этой области Лимба. Их с Колей ада, одного на двоих. Вот найти бы избушку…

Так вот же она! Сердце у Саши забилось сильнее — вон крыша: заскочить, немного погреться, найти одежду — и назад, Колю искать!

Саша бросилась в сторону избушки, и замерла как вкопанная, не добежав до двери.

Дверь была распахнута; в проёме лежало тело человека, покрытое инеем. Саша сразу узнала Колю, и едва сдержалась, чтобы не закричать. Закрыла глаза, тяжело дыша. Роза, сидевшая на плече живым тёплым воротником, мяукнула и сильнее впилась когтями в плечо хозяйки, приводя ту в чувство.

Саша подошла ближе к останкам. Роза права — это имитация. Это не Коля: стоит покрутить головой, и отчётливо ощущается пеленг, чувствуются его мысли. Избушка тоже поддельная — видно даже снаружи, по очень условному, карикатурному интерьеру.

— Хорошая попытка, — прошептала Саша, с некоторым трудом отворачиваясь от жуткого зрелища. — Но неудачная. Идём, Роза, мы близко.

Она не утерпела, оглянулась — отойдя на десяток шагов. “Тело” уже рассыпалось в порошок — в песок, в мелкую пыль. Избушка за ним тоже постепенно разрушалась.

Николай отчётливо ощущал, что приближается к цели. Но чем ближе оказывалась Саша, тем назойливее Лимб лез в память — восстанавливал самое стыдное, неприятное; то, что сейчас вызывало одно лишь отвращение. Никто не знает, говорила Чернова-старшая, а следом и Чернова-бабушка, отчего Лимб ведёт себя именно так. Это вырожденная область пространства-времени; учёные изучают её современными технологиями только последние пять лет, и даже кари не располагают ответами на все накопившиеся вопросы.

Удивительно, но кари продвинулись в изучении Лимба, только когда туда пробрался человек со своей наукой и техникой. Аватары кари — и человеческие, и животные — давно используют Лимб как средство быстрого перемещения, но не в состоянии задерживаться там надолго: в большинстве областей Лимба аватары быстро теряют силы, и природа этого явления тоже ещё не изучена. Кари задерживаются в Лимбе только в самом крайнем случае — Лимб опасен для всего живого, но для аватаров — особенно.

…”Занятно”, подумал Николай, справившись с очередным наваждением Лимба. На этот раз ему припомнили эпизод, когда он стащил хозяйственные деньги — они всегда лежали на виду, нужно что домой — бери и иди покупай — чтобы купить себе игрушку. Устроить подарок на Новый Год. Совесть одолела маленького Николая только в магазине — но всё же одолела. Он вернул деньги, прежде чем кто-нибудь хватился, и родители подарили ему именно то, что он собирался “подарить” себе сам. И вот на тебе — возвращённое детское воспоминание жгло и мучило куда сильнее, чем в тот день. Не сразу получилось рассмеяться и прогнать эту пытку прочь.

“Тут нужно быть праведником”, подумал Николай. И то вопрос — сколько таких вот воспоминаний найдётся у праведников? А пока стоишь и предаёшься раскаянию и стыду, фауна чует тебя и спешит на возможную трапезу. Так ведь и не уточнил, чем же питаются тут птеродактили и протеи. Живые тени ассимилируют всё материальное, с ними понятно, а остальное?

Новый поворот, новый портал. Вот не надо было глядеть, но Николай глянул.

…Огромная, чудовищная по размерам кровать. Будуар. Пышно, роскошно обставлен. И на постели — сам Николай с Анной. Похоже, та самая первая ночь — оба изрядно навеселе, обоим плевать на приличия и прочее, им важнее внезапно ударившее в голову сладострастие. Не могут оторваться друг от друга, чтобы сливаться в единое целое — ради болезненного, оставляющего горькое похмелье удовольствия.

Вот только сейчас те двое, которых Николай видел по ту сторону портала, сливались буквально — в кошмарное существо о восьми конечностях о двух головах — подобно тому самому дикому протею, существо на постели постоянно меняло очертания, лица плыли и искажались, но звуки доносились всё те же — те, которые помнил сам Николай. И не было возможности стряхнуть наваждение, убрать ту память прочь. Николай, ощущая, что комок встаёт в горле, сумел отвести взгляд от портала и шагнуть в сторону.

Только-только начала отпускать тошнота, а память — зрительная, слуховая и прочая — начала подёргиваться дымкой — как позади послышался шорох. Николай оглянулся. То самое жуткое существо — лишь отдалённо человеческое, с четырьмя руками, четырьмя ногами и парой уродливых голов — выбиралось из-за портала. Оно посмотрело на Николая двумя парами глаз и взревело.

От вспышки солнечной лампы существо задымилось и развалилось надвое — руки, ноги и головы распределились как попало — и пришлось выдержать несколько неприятных секунд, отмахиваясь слепящим полотном света, прежде чем последние фрагменты чудовища не обратились в пепел.

Николай услышал пронзительный скрежет в небесах. Нужно было осторожнее с лампой — привлёк внимание самых опасных здешних чудовищ.

Над ним, сворачиваясь в спираль, в живое торнадо, тянущее к добыче хищный хобот, собирались десятки — а может быть и сотни птеродактилей.

— Там птицы! — завопил Болтун — сейчас он был пилотом-разведчиком. — Зубастые птицы! Они нападают на Колю! И на Сашу тоже!

— Отправляйте туда всё, что есть, — приказала Чернова-старшая. — Нужно отвлечь их. Болтун, немедленно на базу!

— Я не брошу их! — возмущённый голос Болтуна. — Я должен…

— Болтун, это приказ, возвращаться немедленно!

— Есть! — голос Болтуна. И сразу же яркая, переливающаяся всеми цветами радуги вспышка со стороны дронов — ведущего, на котором Болтун, и дронов сопровождения.

Болтун включил аварийные средства связи — простыми словами, запустил все мыслимые ракеты и маяки, чтобы привлечь внимание.

Привлёк. Облако птеродактилей, уже сворачивающееся в боевое построение, смерч, на глазах поднялось и направилось в сторону дронов-разведчиков. Болтун повторно задействовал “иллюминацию” — и уже повернул в сторону базы — прежде, чем Чернова успела перехватить управление его дроном.

— Всему персоналу приготовиться к эвакуации! — приказала Чернова-старшая. — Воздушная тревога, готовность две минуты!

— Что он натворил? — тихо спросила Шустрая. Она и Ушастый уже забрались на плечи Черновой-старшей.

— Отвлёк птеродактилей на себя, — ответила Чернова-старшая сквозь зубы. — Он молодец, но его могут догнать. Приготовьтесь, через минуту тут будет тысяча хищников, мы отступаем.

Саша уже думала, где искать укрытия — не так далеко был портал в одно из неприятных воспоминаний. Если птеродактилей будет много, придётся уходить туда — с риском оказаться невообразимо далеко, где не будет убежища, не будет помощи. Лимб играет со своими жертвами, как кошка с мышью — и поддавшегося ловушкам человека будут изводить долго, прежде чем сожрут. И, похоже, в этом нет никакой злой воли, повторяла мама. Просто закон природы. Лимб — просто очень чуткая система, человек сам призывает всё то плохое, что до сих пор его гложет — сам вызывает худшего из своих палачей.

Она увидела вспышку — яркую, словно фейерверк запустили. Спасатели?! Наконец-то! Птеродактили словно этого и ждали — они уже кружили над Сашей, готовясь напасть, как поднялись, все разом, и помчались в сторону вспышки.

Пока в небе чисто, нужно найти Колю! “Чувство тяготения” всё сильнее. И смотри-ка, вокруг стало теплее! Только что было ниже нуля, а стоило пройти в сторону “пеленга”, и уже пар изо рта не идёт. Бегом! Не теряя бдительности, конечно.

Вспышка в небесах. И ещё одна. Николай уже готовился отмахиваться солнечной лампой, а если дела пойдут совсем худо — бежать в один из оставшихся позади порталов, но живой смерч, так и не упавший на человека, бодро взмыл, стал облаком и дружно улетел в сторону вспышек. Вот как. Кто-то их отвлёк?

Николай помотал головой. “Пеленг” стал сильнее. И ведёт он, увы, в сторону центра лабиринта — там, где самая густая облачность, и что под ней — радары не в состоянии обнаружить. Некогда рассуждать — пока в небе чисто, нужно побыстрее отыскать Сашу!

Николай ещё раз сверился с “пеленгом” и пошёл по нему. Не забывая внимательно следить за всеми индикациями — в Лимбе расслабляться нельзя.

Три из шести дронов сопровождения само уничтожились — забрав с собой немало птеродактилей, и отпугнув ещё больше — но отпугнуть всех, конечно, не смогли. Дрон с вигридом уже шёл на посадку, уже собрались, рядом с Черновой-старшей, бойцы специального подразделения — им не впервые вести бой с фауной Лимба.

Шанталь, в облике двадцатипятилетней женщины, возникла рядом с Черновой-старшей без предупреждения. Стоявшие рядом бойцы вздрогнули — но огня не открыли. Чернова-старшая и сама вздрогнула, не удивились только вигриды.

Едва только дрон сел, а рядом опустились уцелевшие дроны сопровождения, живое облако — туча — приблизилась настолько, что стали видны отдельные птеродактили. Шанталь подняла руки над головой, сомкнув ладони.

— Уводите людей, — приказала она. — Но пусть останутся наши маленькие друзья.

Шустрая и Ушастый уже помогли брату выбраться из дрона, и оглянулись, услышав эти слова.

— Шанталь, — посмотрела ей в глаза Чернова-старшая. — Вы очень рискуете. Мы готовы отправить туда летательные аппараты, мы готовы эвакуировать людей.

— У вас не получится, — возразила Шанталь, не разнимая ладоней. — Через минуту я объясню, почему, а пока прикройте глаза.

Очертания её тела начали светиться, через несколько секунд свечение стало нестерпимо ярким — а затем светящийся вихрь поднялся от ладоней Шанталь и метнулся в сторону падающего на людей смертоносного смерча.

Прошло десять томительных секунд — и Шанталь разняла ладони, опустила руки. Угас сияющий вихрь, а небо над головами очистилось — и лишь медленно падал на головы тончайший серый пепел. Шанталь хлопнула в ладони, и налетевший порыв ветра сдул облако пепла прочь.

— Классно вы их! — восторженно заметил Ушастый.

— Мария Ильинична, — посмотрела Шанталь ей в глаза. — Вы обратили внимание на бортовые хронометры дронов?

Чернова-старшая переглянулась с оператором штаба — тот тоже не мог скрыть удивления — им пришлось бы отбиваться от такого количества хищников час, не меньше, а Шанталь справилась меньше чем за минуту. Одна беда: сейчас сюда летят все окрестные птеродактили. Шанталь выиграла битву, но не войну. Но главное — выиграла время, на радарах пока чисто.

— Минуту! — оператор пробежался кончиками пальцев по экрану планшета.

— Расхождение в одну целую три сотых секунды, — медленно произнёс оператор, явно не веря своим глазам.

— Асимптотическая защита, — пояснила Шанталь. — Я читала о такой, но сама вижу впервые. Мы сейчас на расстоянии одной световой секунды до лабиринта.

— Триста тысяч километров, — ошарашенно произнесла Чернова-старшая. — И сигнал не затухает?! Мы ведь получаем данные со всех его зондов!

— У них схожая задержка, — пояснил оператор. — Шанталь, что вы предлагаете?

— Роза сейчас с ними, — пояснила Шанталь. — Мы не в состоянии перелететь к ним, но если я увижу Розу — или кто-то рядом со мной увидит её — я смогу помочь им. Я не могу долго находиться здесь, а через пятнадцать минут здесь снова будут птеродактили.

— Мы можем помочь?! — поинтересовалась Шустрая и Шанталь, к удивлению Черновой-старшей, улыбнулась и кивнула. Вигриды проворно забрались на плечи Шанталь.

— Прикрывайте нас, — попросила Шанталь, посмотрев в глаза Черновой-старшей. — Мне нужно будет сосредоточиться на Александре и Николае, я буду очень уязвима.

И взмыла в воздух — так, что уже через десяток секунд её было едва видно.

— Чисто, — доложил командир взвода спецподразделения. — На ближних радарах чисто, дальние радары фиксируют массивные скопления противника на дистанции сто шесть, тринадцать минут до контакта.

— Приготовиться к эвакуации, — распорядилась Чернова-старшая, — держимся у портала.

Чернова-старшая смотрела в бинокль на Шанталь — повисшую высоко в воздухе светящуюся человеческую фигуру — и думала о её словах. Асимптотическая защита. Ну да, о такой говорили и писали многие — писатели-фантасты. Где именно об этом читала Шанталь? И понимает ли, как она сейчас рискует? Если её аватар погибнет в Лимбе, Шанталь может рассеяться навсегда. То, что люди назвали бы подлинной смертью — небытием.

Чем ближе становился Коля, тем теплее было вокруг, и тем меньше всякой пакости попадалось в лабиринте. Одна беда: центр лабиринта не просто прикрыт вращающейся облачностью — вокруг него вращается ровно такая же облачная стена, и сквозь неё ничего не видно. И “сила тяготения” указывает именно на центральную область! Что ты будешь делать!

Роза зорко следила за происходящим вокруг — если кто-нибудь попытается подкрасться, она предупредит. Саша собралась с духом и сделала ещё несколько шагов.

Центральная часть — вокруг которой вращается облачная завеса — в поперечнике метров двадцать. А ещё метров на двадцать вокруг нет ни стен, ни других предметов — ровный каменный пол. И тихо, невероятно тихо — и спокойный воздух, даром что перед Сашей то, что лучше всего описывается словом “торнадо”.

— Коля! — позвала Саша и поняла, что голос звучит необычайно тихо. Позвала громче, затем крикнула — рискуя привлечь к ним с Розой хищников — но звучало ровно так же, едва различимым шёпотом.

Похоже, это намёк. Звать на помощь бесполезно. Роза огляделась, подняла взгляд и мяукнула. И тоже едва слышно.

— Что?! — удивилась Саша. — Шанни?! Ты уверена? И где она сейчас?

Роза мяукнула повторно, и Саша оглянулась. Далеко-далеко, высоко в небе, сияла яркая звезда — ну или что-то похожее, в Лимбе не бывает настоящих звёзд. Саша улыбнулась — ощутила присутствие Шанни, как если бы она стояла рядом, или появилась в зеркале. Саша посмотрела в глаза Розы — те стали зелёными.

— У нас мало времени, да? — задала Саша ненужный вопрос. — Идём, нужно поскорее найти Колю! Держись крепче!

И она побежала к вращающейся облачной колонне поблизости. Хотя было очень, очень страшно к ней приближаться.

Шанталь опустилась наземь, и довольные вигриды сбежали на камень. Чернова-старшая жестом пресекла их попытки заговорить.

— Потом, — пояснила она, — всё потом. Минут через пять здесь будет очень жарко. Мы с вами отступим, это работа для солдат. Шанталь, чем мы можем вам помочь?

— Я успела увидеть её и передать всё, что нужно, — пояснила Шанталь. — У неё не хватит сил открыть портал за пределы Лимба, но она сможет открыть его сюда, — указала она на стену у стационарного выхода. — Я не знаю, сколько ещё продержусь. Прикрывайте меня, сколько сможете.

Чернова-старшая кивнула. Лимб реагирует на появление кари, как лейкоциты в крови — на чужеродные клетки. Позвать сюда ещё кого-нибудь из кари — значит приманить столько птеродактилей и прочей фауны Лимба, что защитники могут и не выстоять. Но кари могут отвлечь фауну Лимба в другие его области, рассредоточить.

— Да, — ответила Шанталь на незаданный вопрос. — Мы отвлечём силы противника на несколько направлений.

— Если мы можем чем-то помочь, только скажите! — потребовала Шустрая, глядя на людей снизу вверх с важным видом. Шанталь ободряюще кивнула им и ответила, без тени улыбки: — Обязательно скажу. А сейчас вам лучше отступить — здесь скоро начнётся бой. Берегите себя!

Вигридов не пришлось долго уговаривать — они проворно взобрались на плечи Черновой-старшей и та, вместе с оператором и техником, отступила сквозь портал — в привычную реальность. А взамен сквозь портал один за одним пошли вооружённые до зубов солдаты спецподразделения. Им уже приходилось отражать массированные атаки фауны Лимба. Справятся, не новички.

“Кари как один согласились поддержать Шанталь”, подумала Чернова-старшая. Согласились, что нужно спасти Сашу и Колю — отчего-то именно эти люди очень важны для кари. И, разумеется, вряд ли они объяснят, чем именно важны. Чернова-старшая вздохнула и подошла к столу, на котором так и стоит палатка — походное жильё для белок.

— Вы молодцы, — похвалила она вигридов. — Очень помогли. А ты, Болтун, наверное, спас жизнь Саше и Коле. Ты очень рисковал, но оно того стоило.

— Я старался, — смутился Болтун.

— А почему зубастые птицы смогли прилететь к нам из лабиринта, а мы к ним не можем? — поинтересовалась Шустрая. А она умнее, чем можно подумать, восхитилась Чернова-старшая.

— Асимптотическая защита не на всех действует, — пояснила она. — Если хотите, я вам всё постараюсь объяснить. Но сейчас вам лучше отдохнуть. Помощь может потребоваться в любой момент — вам лучше набраться сил. Я позову, когда настанет время.

— Есть! — отозвались вигриды и, один за одним, скрылись в палатке. Шустрая, как и в прошлый раз, застегнула вход изнутри.

Николай выбежал на пространство — круг сорока с половиной метров поперечником — и невольно попятился: вращающаяся облачная колонна выглядела устрашающе. Но радар упорно указывает: Саша где-то внутри. Там, за облаками.

А если всего лишь по другую сторону? Николай сбросил очередную обойму зондов — и те проворно разбежались кто куда. Сейчас обойдём эту колонну по кругу…

Шагов через триста Николай почуял неладное. Он уже должен всё это обойти! И где зонды? Они не сразу разбегаются, вначале связываются со всем остальным своим “коллективом”, и только потом расходятся. В любом случае должны быть на радаре. А их нет!

И сигнал от Саши — пеленг — упорно указывает внутрь облачной колонны. Что за чудеса?!

Николай пошёл по границе круглой области в обратную сторону, и уже через двести шагов увидел те самые зонды — они деловито расползались кто куда. “Точно как Алиса в зазеркалье”, подумал Николай ошарашенно. И попробовал крикнуть — позвать голосом. Хотя инструкции не советуют шуметь.

Ничего не изменилось. А здесь должно быть жарко — судя по датчикам, вокруг плюс тридцать три по Цельсию. Воздух пригодный для дыхания, без вредоносных примесей… воздух в Лимбе почти везде такой — отличается только температурой. Но всё же, что такого происходит, почему невозможно обойти это место по кругу и вернуться в ту же точку.

Ладно. Была не была. Николай медленно пошёл в сторону облачной колонны — ни дать ни взять торнадо, и скорость вращения устрашающая. Радары тут же ожили — опасность сзади. Николай оглянулся.

Они выходили изо всех коридоров и прорех в стене — протеи, в самых невероятных и жутких формах, чёрные мешки живых теней. Птеродактили опускались на стену и смотрели в сторону Николая. Всё ясно. Путь назад отрезан? Держа солнечную лампу наготове, Николай подошёл к вращающейся границе на десять шагов. На пять. На три — с ума сойти, стена делает минимум два-три оборота в секунду, а вокруг царит штиль!

Радар предупредил — враждебные цели приближаются. Николай вновь оглянулся — всё, что появилось на границе круглой области, приближалось к Николаю. Медленно, но верно — кто шёл, кто полз — со скоростью чуть меньшей половины километра в час.

Похоже, в эту колонну пытаются загнать силой. Вот напади сейчас вся эта компания — ведь ни за что не отбиться!

Николай снял с пояса щуп — не руками же трогать всё то, что встречалось в лабиринте — и едва удержался на ногах. Облачная колонна резко остановилась, и секунд за десять протаяла, испарилась, исчезла.

Внутри неё оказалось сооружение, больше всего похожее на Стоунхедж: двенадцать каменных эллипсоидов по границе круга, а внутри, посередине — небольшое, на вид — идеально круглое возвышение.

С той стороны — по ту сторону круга камней — стояла Саша. В свитере и джинсах, с Розой на плече. Стояла и смотрела на Николая.

— Пропала связь с областью лабиринта, — доложил оператор. — Нет визуального контакта, нет радиосигналов. Камеры показывают совсем другую область — она сейчас на экране.

Верно — сейчас там простирался тот же пейзаж, что на выход из стационарного портала: повисшие в воздухе каменные острова, со множеством узких переходов друг между другом; поросшие редкими чахлыми деревьями, местами — с развалинами домов и других сооружений. Не было никакого лабиринта, куда делся — не понять.

— Шустрая! — позвала Чернова-старшая, и секунд через десять белка расстегнула вход и выбежала из палатки.

— Нужна помощь? — поинтересовалась она. Значит, Николай жив — если живы вигриды. Уже хорошо.

— Да. Мы потеряли контакт с лабиринтом. Сейчас узнаю, что творится… — посмотрела Чернова-старшая на монитор, и не стала продолжать — Шустрая сама всё увидела.

Там, снаружи стационарного портала, небеса были черны от птеродактилей — беспрестанные вспышки озаряли окрестности, доносился грохот и свист. Солдаты прикрывали Шанталь — как она и просила.

— Мы справимся? — спросила Шустрая, пристально глядя в глаза человека. Её братья возникли рядом — Ушастый и Болтун.

— Справимся, — уверенно ответила Чернова-старшая, хотя, пусть и на долю секунды, ей стало страшно — могут ведь и не справиться.

— Они разлетаются! — заметил Болтун, указывая на монитор. — Смотрите, летят в разные стороны! Их становится меньше!

Кари отвлекают на себя “иммунную систему” Лимба. Получается, сейчас всё решают минуты. Хорошо если у Саши и Николая есть эти минуты.

Они побежали навстречу друг другу — автоматика опознала Сашу как человека — не протей, не другая известная имитация. Николай снял по пути шлем — и понял, что воздух вокруг стал другим — с привкусом озона. И не такой сухой, каким он казался в те редкие минуты, когда приходилось снимать шлем прежде.

Он обнял Сашу — ощущалось не очень естественно, всё-таки защитный костюм мешает почувствовать всё по-настоящему. Саша долго не отпускала его, а когда отпустила, Николай заметил слезинки в уголках её глаз.

— Ты справился! — улыбнулась Саша. — Я про твои страхи. Ты ведь много их повидал по пути, да?

— Очень много, — согласился Николай. — Что-то случилось. Нет связи с зондами, нет связи с базой.

— Нам нужно уходить, — согласилась Саша. — Нас не зря сюда гнали.

— Гнали? — не понял Николай.

— Ну да, гнали. Разве ты не понял? Чем ближе, тем теплее, тем меньше чудовищ. Потом все пути к отступлению пропали. И мне всё время казалось, что ты здесь, внутри. И тебе тоже, да? Кому-то очень нужно, чтобы мы попали именно сюда.

— Смотри! — указал Николай. На плоской, идеально отполированной поверхности круга перед ними — ни дать ни взять знаменитый круглый стол — начали проступать до боли знакомые символы. Те, с обломков тёмного зеркала.

— То зеркало! — расширила глаза Саша. — Те самые знаки! Говоришь, база не отвечает?

Николай подтвердил кивком. И, словно возражая, Роза мяукнула.

— Она говорит, Шанталь что-то передала ей, — пояснила Саша. — Она говорит, мы можем открыть выход отсюда. Но есть одна сложность.

— Что за сложность? — Николай не забывал оглядываться. Бесчисленное “воинство Лимба” замерло, не дойдя шагов десяти до круга из камней.

— Как только я начну открывать выход, мне попробуют помешать, — указала Саша на “воинство” снаружи. — Нужно, чтобы меня никто не отвлекал. Роза уже передала мне, что нужно делать. Возьми, — протянула Саша свою солнечную лампу. — Здесь совсем немного осталось. Мне нужна минута, или меньше. Готов?

Чернова-старшая наблюдала, глядя сквозь портал, как Шанталь стоит, бесстрастно глядя на каменную стену перед собой. Чего она ждёт? Что должно случиться? Шанталь, когда объясняла маленькой тогда Саше, что такое Лимб, пояснила — мне там всегда холодно. Как будто выгнали без одежды на полюс холода. Я быстро мёрзну и теряю силы…

Спецподразделение успешно отбивалось от фауны, никого не подпускали к Шанталь, не позволяли её отвлечь. Кари крайне редко вмешивались в подобные спасательные операции — если уж вмешались, одно это требует самого пристального внимания. “И мы пока ничем не можем помочь”, подумала Чернова-старшая. Мы технически неспособны пробивать порталы на такие расстояния. И одна гипотеза, что Лимб может простираться так далеко, казалась невероятной. Получается, что может. И как всегда, едва только кризис минует, Шанталь и не подумает ничего объяснять. Мы отвечаем только на те вопросы, на которые нужен ответ. Так они отвечали почти на все вопросы — когда снисходили до ответа.

И это не спесь, не надменность, не презрение. Они действительно отвечают крайне редко, неизменно дружелюбны — даже когда общаются с теми, кто пытается их уничтожить. Совсем не люди, даже когда ничто не отличает их от людей…

— Мы беспокоимся! — подёргал Ушастый Чернову-старшую за штанину. — Там что-то происходит!

— Я тоже беспокоюсь, — признала Чернова-старшая. Вигриды очень чутки к насмешке — их легко обидеть. — Видите, я тоже жду команды. Главное — не переживать понапрасну.

Саша подошла к одному из камней — гладкому, отполированному эллипсоиду вращения, этакое огромное зерно, застрявшее в расщелине. Подошла и принялась что-то тихонько не то говорить, не то напевать, двигая ладонями по камню. Овальный контур засветился на поверхности камня, и второй, чуть меньше по размерам — внутри первого. И начали проявляться незнакомые Николаю символы, между двумя контурами. Словно дверь в Морию, вспомнилось невпопад. И сразу же ожило, направилось в их сторону “воинство”. Роза, прижав уши и сгорбившись, тихонько рычала, замерев за спиной у Саши, а Николай, в каждой руке по солнечной лампе, пальцы готовы коснуться сенсоров, готовился отбиваться. Если кинутся все разом, можем и не отбиться.

Протеи проникли первыми. Жуткие очертания, кошмарные лица, уродливые фигуры. Не смотреть им в глаза — если нет возможности вообще не смотреть, то хотя бы не в глаза! Они силились подойти к людям и кошке, замершим у камня, и не могли. “Словно не видят нас”, подумал Николай, ощущая, что огромным усилием воли сдерживает рвущийся на свободу страх. Ладони и спина взмокли. Это Роза. Точно, это она их отпугивает.

Символы на поверхности возвышения в центре круга камней теперь ярко светились. Николай увидел, как несколько протеев, равнодушно скользнув мимо людей и кошки, направились к возвышению. Они забирались на него и сливались в единое целое. И это целое шевелилось, двигалось, меняло очертания — словно незримые руки исполинского гончара месили податливую глину. Вот-вот станет ясно, что же такое там лепится…

Саша отступила на шаг, оглянулась и вздрогнула. Николай оглянулся, и тоже вздрогнул — на возвышении стремительно оформлялся облик существа, “скульптор” вот-вот закончит свой труд. Гуманоид, метра два ростом — две ноги, четыре руки, по две слева и справа, безликая голова-капля, телесный цвет. Бесполый — если можно так выразиться.

— Нам нужно немного… — начала было Саша, и охнула. Николай едва не выронил обе лампы — голову словно опустили на долю секунды в кипяток. Боковым зрением он успел заметить, что “воинство” вновь замерло. Четырёхрукий выпрямился, повернул голову в сторону людей — отчётливо ощущался взгляд глаз, которых не было — и протянул к ним руки. Четырёхпалые, каждый палец увенчан длинным когтем. Всё, что успело заползти внутрь круга камней, теперь стремительно спешило прочь.

Символы под ногами четырёхрукого начали вспыхивать и гаснуть один за другим — и одновременно с этим в голове Николая, перед мысленным взглядом, потекли строчки тех же самых символов, и незнакомый, нечеловеческий голос принялся назойливо нашёптывать странно звучащие слова. Саша заметила, что Николай едва заметно шевелит губами, и схватила его за запястья.

— Нет! Не произноси! — потребовала она, пытаясь встретиться с Николаем взглядом. — Не повторяй за ним, сопротивляйся!

Со стороны овала на камне прилетел порыв ветра — свежего, грозового. И изнутри овала на камень шагнула молодая женщина, лет двадцати пяти. Николай почти сразу же узнал Шанталь.

— Уходите! — указала она себе за спину. — Уходите быстрее!

Камень перед Шанталь ярко осветился, и Шанталь шагнула вперёд — насквозь. Свечение не угасло.

А вот птеродактили, протеи и прочая пакость, что только что осаждали крохотный островок человеческого мира, разом потеряли интерес ко всему этому, поспешили кто куда. Словно в них больше не было необходимости.

— Группа “Омега”, доложите обстановку, — голос командующего.

— Противник покидает район боевых действий, — отчитался командир. — С нашей стороны потерь нет. Продолжаем удерживать позицию. Новый портал активен, но по имеющимся признакам, он односторонний.

— Только туда? — уточнил командующий. Если так, самое время отправить “туда” подкрепление.

— Никак нет, только сюда.

— Приготовиться к отражению возможной угрозы, — немедленно приказал командующий. — Докладывать обо всех изменениях.

Рядом с Шанталь стало проще сопротивляться ползущим перед глазами строкам и навязчивому шёпоту. От Шанталь текли струи, потоки, вихри света — они обращали в пыль всё, что пыталось приблизиться. Всё, кроме четырёхрукого: ему, казалось, всё это было нипочём. Николай обратил внимание, что четырёхрукий делает необычный жест — словно лепит невидимый снежок всеми четырьмя ладонями.

— Николай, вы первый! — приказала Шанталь, не оглядываясь. — Вперёд!

Четырёхрукий перестал “лепить снежок” и резко развёл руки в стороны. Пространство перед ним смялось, ослепительно-синяя полусфера возникла вокруг четырёхрукого и, стремительно расширившись, лопнула — словно огромный мыльный пузырь.

В глазах потемнело, Николай ощутил ударную волну — то есть это взрыв! — и понял, что только чудом сумел устоять. И ещё понял, что куда-то делись Саша и Роза — стоявшие между Николаем и овалом.

А сам овал угас. Из синего стал светло-серым. Николай, пошатываясь, сумел подняться на ноги и прикоснулся ладонью к камню внутри овала. И ничего не случилось.

Шанталь ненадолго оглянулась.

— Он снова откроется! — встретилась она взглядом с Николаем. — Уходите, как только откроется!

Николай осознал, что в окружающем мире что-то изменилось. Не сразу понял, что — отключилась вся аппаратура, которой напичкана его защитная одежда. Молчат датчики, не горят индикаторы. Что случилось? Куда всё делось?

А четырёхрукий вновь начал “лепить снежок”.

Сашу и Розу вынесло сквозь портал — но только их. По счастью, никто из держащих портал под прицелом, не открыл огонь.

Саша чудом устояла, чудом не наступила на Розу. Оглянулась — овал светится, но Коля оттуда не вышел.

— Нет! — крикнула она, бросилась к овалу, попыталась прижать ладони — и охнула, отдёрнув — ладони ощутимо укололо. — Он ещё там! — крикнула она в отчаянии. — Они оба там! Они в ловушке, я чувствую!

— Уведите её, — распорядилась Чернова-старшая. — Уведите обеих, быстро! Срочно врача!

Николаю с трудом удавалось сопротивляться, не говорить навязчиво лезущие в уши слова. И он осознавал, что не только оборудование в одежде молчит — вышли из строя обе солнечные лампы, от них отчётливый запах гари. Электромагнитный импульс, подумал Николай. Точно. Эта пакость умеет запускать ЭМИ!

Его вело и шатало, и он осознавал, что Шанталь лучше не отвлекать — краем глаза видел, что вся окрестная живность несётся к ним с Шанталь — и сгорает, испаряется, едва встречается с бушующим вокруг них светящимся вихрем. Вот только четырёхрукому этот вихрь нипочём. Может, и портал тоже вырубило тем же ЭМИ?

Что-то сделать. Что-то надо сделать. Рука скользнула по поясу. Нож. Щуп. Очень смешно. Пузырёк. Подлечить эту многорукую мерзость живой водой? Николай снял пузырёк и понял, что содержимое его светится тёмно-синим. Мёртвая вода??

Решение было почти рефлекторным — Николай запустил в четырёхрукого пузырьком, что было силы — в последний момент испугавшись, что промахнётся.

Не промахнулся. Четырёхрукий распался на несколько частей, не успев “слепить снежок”, и тотчас окрестные протеи вновь потекли на возвышение — а части чудовища принялись сливаться, срастаться, восстанавливаться. Портал за спиной постепенно разгорался синим. Минуту, подумал Николай. Продержаться ещё минуту, портал раньше не включится — у Саши это заняло около минуты.

И похоже, что Шанталь не в состоянии сделать что-то ещё — сил её хватает, только чтобы не подпускать всё, что пытается сейчас накинуться, раздавить, поглотить её и Николая.

И осталось всего три пузырька с мёртвой теперь водой, и серебряная фляжка, резерв — но нет времени смотреть, что в ней. Повторить! Николай размахнулся… и промазал. Пузырёк улетел выше и левее, и, разбившись, очистил чёрным дымом область чуть не в десяток метров в диаметре. А починившийся уже четырёхрукий принялся лепить новый “снежок”.

— Шок, — пояснил врач, закончив осмотр Саши. Роза ходила кругами, натиралась о хозяйку, безучастно сидящую на стуле, и время от времени тихонько мяукала. — Это пройдёт, она пережила сильное потрясение. Не беспокойтесь, ей просто нужно немного посидеть в покое.

— Мы несъедобные! — заявил Ушастый, заметив, как посмотрела на их троицу Роза.

— Она знает, — заверила Шустрая, подёргав брата за ухо. — Мы все друзья здесь. Друзей не едят.

Навязчивый голос в голове становился всё громче. Николай попробовал было метнуть второй из оставшихся флаконов с мёртвой водой, и чуть не выронил его себе под ноги. Четырёхрукий противник уже почти оформился, ещё немного — и вновь нападёт. Кто знает, что он умеет, помимо ЭМИ?

Шанталь взяла Николая за руку, посмотрела в его глаза.

“Запомни, это важно”, услышал Николай прямо в голове, не ушами. “Частота триста четырнадцать на сто пятьдесят девять, гармоника тридцать два. Повтори”.

Николай повторил — путаясь, противостоять “голосу в голове” удавалось с трудом, силы заканчивались, наваливалась усталость.

“Возьми меня за руку и закрой глаза”, услышал Николай сознанием. “Не подпускай их к порталу, дождись подмоги. Она придёт. Закрой глаза!”

Он закрыл. Ладонь Шанталь стала на долю секунды обжигающе горячей, а затем… исчезла. Даже сквозь закрытые глаза Николай ощутил яркую вспышку. Открыл глаза.

Шанталь нигде нет, и нет противников — только лёгкий пепел опускается на камень. В ушах гудело, но исчез навязчивый голос. И нет этого, с четырьмя руками. Сгорел? Что-то ещё случилось? И куда делась Шанталь?

Вряд ли она бросила бы его на произвол судьбы. Что-то с ней случилось — и вряд ли что-то хорошее.

Шорох вокруг. Николай оглянулся — контуры портала постепенно разгорались синим, а внутрь круга камней ползли новые протеи, а в воздухе, высоко над головой, появились новые птеродактили.

Не подпускай к порталу. И как прикажете это делать? Крепкой руганью? Николай глянул, что осталось из снаряжения. Немного — куда-то делся ранец, всё оборудование молчит. Осталась фляжка с живой — будем надеяться — водой, и два стеклянных пузырька с мёртвой. Вот и всё оружие.

Протеи стекались, сливались в единую массу — она постепенно заполняла пространство вокруг, но к Николаю пока никто не приближался. Не видят? Ну да, если не воспринимать протея органами чувств, он может и не заметить. А портал всё ещё разгорается, ещё не работает.

— Портал стал двусторонним, но пока не пропускает, — пояснил оператор. — Ждём приказаний. Есть новости от Шанталь?

Чернова-старшая покачала головой. Нет, и с ней невозможно связаться через зеркало. И это плохо. Сашу уже отправили к ней домой — как только закончится заварушка, нужно будет переправить её в Пять Озёр, там она быстрее придёт в себя. И вигриды — бодры, уверенны в себе. Значит, и с Николаем ничего не случилось.

“Пока”. Чернова не без труда прогнала из мыслей это нехорошее слово. Пока не случилось.

Николай осознал, что сам теперь светится — едва различимым, но несомненным, оранжевым светом. Это Шанталь сделала? В любом случае, протеи, постепенно придвигающиеся к человеку, пока что сторонятся его. Долго ли так продлится?

Свечение — так показалось — угасло. И Николай осознал, что протеи вот-вот почуют его. И тогда точно сожрут. И ведь ничего не сделаешь! Он метнул было один пузырёк — чёрный туман частично рассеял, растворил живую, пузырящуюся массу поблизости — но она очень быстро заросла и теперь теснила Николая, прижимала его к порталу. А тот, как назло, всё ещё не пропускает.

Николай снял фляжку и открыл её. Судя по запаху, живая вода. Он отпил немного — скорее для храбрости. Метр, или два — всё, что осталось. И свечение угасает, чем бы оно ни было. Жить осталось минуту — или меньше.

Он и сам не осознал, как это случилось — нахлынуло, накатило воспоминание. Николай открыл фляжку и, стараясь не пролить не капли, склянку с мёртвой водой.

Перелил мёртвую воду во фляжку. В запасе всего десять-пятнадцать секунд, а потом…

Николай закрутил крышку фляжки — та уже разогрелась так, что трудно держать — и бросил её вперёд, с силой, прямо в живую, тянущую щупальца стену перед собой. Чавкающий звук — и фляжка исчезла.

— Приятного аппетита, — усмехнулся Николай. Стоило огромного напряжения воли не закрыть глаза.

Он успел заметить, как слившиеся в единую массу протеи бросились на него — и словно огромной подушкой ударили по лицу — огромной, липкой, шевелящейся подушкой.

И наступила тьма.

56. Что-то кончается, что-то начинается

Николай не сразу осознал, что жив — что сидит на каменном полу, весь не то в грязи, не то в слизи. А воздух вокруг необычно свеж и пахнет грозой — озоном. И ясное небо над головой — правда, без Солнца, в Лимбе не бывает Солнца.

Возвышение, на котором стоял четырёхрукий, вновь светилось — правда, знаков пока не видно, и на том спасибо. Николай не без труда поднялся на ноги и заметил, что одежда — остатки её — сваливаются с него, сползают, стекают — взамен оставляя чёрную, липкую слизь. Вот же пакость!

Николай сумел оглянуться — портал ярко сиял; похоже, озоном пахнет именно оттуда. Изнутри портала вышел мужчина — широкоплечий, седовласый и седобородый, с крючковатым посохом в руке. А следом вышел второй — моложе на вид, и тоже с посохом. Одеты оба по-летнему. Николай узнал обоих, видел на фотографиях там, в Пяти Озёрах. Дед Афанасий, супруг Черновой-бабушки, и Родион, отец Саши.

— От же пакости собралось! — заметил Афанасий, оглянувшись. Он сильно “окал” — говорил всё так, как пишется. — Держись, парень, сейчас поможем. Родион, ну-ка успокой их!

Афанасий указывал на подползающих, спешащих к добыче протеев. Родион, улыбнувшись, крепко стукнул посохом о пол, и протеи замерли.

Из портала шагнула Чернова-бабушка, Капитолина Устиновна. И тоже в летнем — похоже, в той же одежде, в которой ходила в Пяти Озёрах.

— Ну-ка, перестать! — зычно приказала она, взмахнув руками. — Вспоминайте, кто вы. Помогайте людям!

Протеи, один за одним, превратились в молодых людей — каждому лет по двадцать на вид, все на одно лицо — и замерли, улыбаясь.

— То-то, — проворчала Чернова-бабушка. — Коля, закрой глаза, задержи дыхание и подними руки. Почистим тебя от пакости. Помоги! — поманила Чернова-старшая ближайшего протея. Николаю страсть как не хотелось закрывать глаза, но сумел.

Николая словно в кисель погрузили — и почти сразу же достали обратно. Он открыл глаза — действительно, не осталось ни следа слизи, вообще ничего, сухой и чистый. И одежды нет — стоит в чём мать родила. Стало жутко неловко, Николай сделал слабую попытку прикрыться.

— Вот ещё номер! — строго пресекла это Капитолина Устиновна. — Ну-ка, перестань! Осмотреть тебя нужно. Что я, голых мужиков не видела?

— Где ж ты, радость моя, успела голых мужиков насмотреться? — полюбопытствовал, не оборачиваясь, Афанасий. Он и Родион стояли, уперев посохи в камень под ногами, и Николай заметил, что немногое оставшееся “воинство Лимба” спешит ретироваться. Только протеи остались — стоят и, похоже, ждут приказаний.

— Где и ты, дорогой, — в тон ему ответила Чернова-бабушка. — В морге, на практике. Всё, Коля, — посмотрела она в глаза Николаю. — Сейчас домой тебя отведу, дальше мы сами. Молодец! Все вы молодцы, все трое.

— Саша… — начал было Николай. Капитолина Устиновна улыбнулась, похлопала его по плечу.

— Жива она, жива, всё с ней хорошо. Ждёт тебя.

— Что скажешь, Лина? — оглянулся довольный Афанасий. — Тряхнём стариной? Почистим здесь всё сами, без техники?

— А то как же! — согласилась Чернова-бабушка. — Сейчас паренька отведу, и займёмся. И чтоб без меня не тряс ничем, старый чёрт!

Афанасий и Родион расхохотались.

— Не будем, — пообещал Афанасий. — Давай уже, уводи его. И…

Роза выпрыгнула из портала. Точно, она! Уселась перед Черновой-бабушкой и мяукнула.

— А ты здесь зачем? — удивилась Капитолина Устиновна. — Чай, не котёнок уже, побереглась бы. Сейчас чистить будем, вон сколько гадости вокруг!

Кошка возмущённо мяукнула в ответ.

— Ладно, ладно, — примирительно подняла руки Чернова-старшая. — Хочешь помочь — помогай. Зови друзей, мы от помощи не бежим. Всё, Коля, идём, тебе тоже отдохнуть пора.

— Постойте! — вспомнил Николай. — Шанталь сказала, это важно. “Частота триста четырнадцать на сто пятьдесят девять, гармоника тридцать два”, — повторил он.

— Вот это спасибо, вот это помог! — оживился Афанасий. — Сейчас мы тут быстро всё успокоим. Ну всё, ступайте уже!

Николай обернулся перед тем, как пройти в портал. Роза бежала прочь из круга камней, а следом за ней бежали другие кошки — разных пород, размеров и возраста. И появлялись всё новые — просто выпрыгивали из воздуха.

Саша бросилась ему в объятия — Николай едва успел завернуться в халат. Они и впрямь у Саши дома, перед ярко светящимся зеркалом. Чернова-старшая стояла рядом, и ещё двое вооружённых мужчин — не хватает только надписи “Спецназ” на одежде — стояли поодаль, суровые и мрачные.

— Шанни рассеялась! — сообщила Саша, и губы её задрожали. Саша справилась, взяла себя в руки. — Её больше нет.

Николаю стало трудно дышать. Получается, она прощалась — там, в лабиринте. Ничего себе!

— Постой-ка! — вмешалась Чернова-старшая. — Что-то чувствую. — Она посмотрела Николаю в глаза. — Точно, чувствую. Она где-то есть. В очень странном месте, — посмотрела Мария Ильинична в глаза дочери. — Там холодно, темно, но… радостно. Что это?

Саша и Николай переглянулись, и Николай увидел искорку надежды во взгляде Саши.

— Сон! — воскликнули они оба.

— Ты можешь помочь ей! — взяла Саша за руки Николая. — Только ты можешь привести её оттуда. Помоги ей! Пожалуйста! Она ведь ради нас погибла!

— Она там не одна, — всмотрелась Чернова-старшая в глаза Николая. — Будьте очень осторожны, Николай. Крайне осторожны. Не позволяйте себя обмануть. Готовы?

Николай уселся на диван — так, как показала когда-то Саша — и кивнул. Готов. Саша уселась ему на колени и молча прикоснулась ладонью ко лбу.

Всё было так же — да не так. Да, это комната Николая — та комната, из детства. Но отчего-то здесь прохладнее обычного, зябко. На улицу! Анна-Луиза — Шанталь — где-то там, у ёлки. Вон как она сияет…

Николай подбежал к окну. Ничего там не сияет. Уныло горят несколько огней в домах напротив, а гирлянды на огромной ели во дворе темны. И фонари почти не светят — слабо-слабо тлеют. Что тут произошло? И почему в квартире так тихо? Где обычный, привычный звук жилого дома?

— Коля? — голос матери из гостиной. — Подойди-ка сюда!

Привычку слушаться в него вбили намертво. Николай уже направился — если удастся увидеть маму, это как минимум воодушевит. Но отчего такой странный тон? Он, Николай, успел уже что-то натворить тут, что-то неподобающее? Но даже если натворил бы, с ним говорили бы спокойно. По пальцам одной руки Николай может сосчитать случаи, когда родители повышали на него голос.

— Мама? — Николай замер у дверного проёма, ведущего в гостиную. О, вот это да! И ёлка сияет, и гора коробок — подарков — под ней, и стол накрыт — от одного вида текут слюнки. Стоп! Замри! Николай припомнил мультфильм “Синяя птица”. Что-то не так. Его словно подталкивают туда. И почему мама не вышла сама? Она никогда не пряталась, всегда выходила навстречу.

— Это мой сон, — заявил Николай громко. — Мама, если я нужен — пожалуйста, выйди.

Взять за руку, припомнил он слова Анны-Луизы. Тот, кто настоящий, кто не желает зла, тот не побоится взять за руку. Время шло, но никто не выходил из спальни. Николай прикрыл, на долю секунды, глаза, и припомнил, как всё выглядело на самом деле, в тот самый Новый год. Открыл глаза — теперь гостиная выглядит так, как она и выглядела. Нет огромной горы подарков, нет ломящегося от вкусностей стола. Теперь Николая не пытаются заманить в гостиную обманом. И звуки дома стали обычными, нет мёртвой тишины.

— Это мой сон, — повторил Николай, и торопливо оделся в уличное — ничего при этом не упустив.

Он вышел из двери квартиры и замер. Дверь в квартиру напротив приоткрыта, и там творится что-то неправильное. Крики, ругань, звуки бьющейся посуды.

— Помогите! — детский крик из-за двери. — Пожалуйста, помогите!

Николай помотал головой. Опять ловушка? В квартире напротив не было детей такого возраста. И там никогда не ругались, тем более — не дрались.

— Это мой сон! — повторил Николай громко, и дверь квартиры захлопнулось. — Это всё неправда, там никогда не дерутся!

И поспешил на улицу. В подъезде стало светло и чисто — а только что было сумрачно и повсюду, казалось, валяется сор и стены исписаны похабщиной. И словно стёрли всё огромным ластиком, вернулось то, правильное прошлое.

Николай выбежал на улицу и бесстрашно помчался к ёлке.

Анна-Луиза — в детском облике — сидела там, на скамейке, смотрела в подзорную трубу на звёзды. На звезду, если быть точным — в небе сияла только одна звезда. Услышав Николая, Анна-Луиза встала, спрятала трубу в чехол, сняла рукавицу и молча протянула Николаю ладонь. Тот, не без опаски, взялся за неё. Приятная, тёплая и живая ладонь.

И — словно починили электропроводку после долгой поломки. Вспыхнули гирлянды на исполинской ёлке, зажглись окна вокруг, засияли фонари, вернулись радость и веселье. Анна-Луиза улыбнулась.

— Со мной что-то случилось, да? — спросила она, глядя в глаза Николая. — Подожди, не рассказывай. Просто вспомни, я сама пойму. — Она сняла и вторую рукавицу, взяла Николая за обе руки.

Короткий момент головокружения. И Николай увидел изумление в глазах Анны-Луизы.

— Так вот что случилось… — проговорила она медленно. — Саша ведь жива? Я успела?

— Саша жива, — заверил Николай. — Она сказала, что ты рассеялась, что тебя больше нет.

— Не совсем, — улыбнулась Анна-Луиза. — Но почти. Это страшно. Это даже страшнее, чем тогда, в замке. Идём, нам нужно вернуться, мы нужны остальным!

И Николай припомнил, что перед тем, как Анна-Луиза — Шанталь — исчезла в лабиринте — исчезла, прихватив с собой всех противников — она пристально посмотрела ему в глаза.

— Вот оно что, — покачал головой Николай. — Ты успела создать свою резервную копию?! Во мне?

Анна-Луиза рассмеялась. По-детски — громко, запрокинув голову, от души.

— Так меня ещё не называли, — призналась она, смахнув слёзы веселья. — Да. Ты выжил, поэтому выжила я. Я должна извиниться?

Она всерьёз спрашивает, вон как смотрит в глаза.

— Нет, — растерялся на момент Николай. — За что?! Видела бы ты, как Саша переживает. Что нужно, чтобы ты вернулась?

— Зеркало, — тотчас отозвалась Анна-Луиза. — И я чувствую, что не одна здесь. Кто-то ещё успел спрятаться в твои сны. Кто-то, кто хорошо тебя знает. Кто-то, кто застрял в Лимбе, между жизнью и смертью.

“И, похоже, я знаю, кто это”, мрачно подумал Николай.

— Я помогу тебе, — пообещала Анна-Луиза. — Но ты сам должен справиться с ними. Это твой сон, ты здесь сильнее всех. Идём?

Они поднимались по лестнице, и дом преображался — возвращался в то, подлинное прошлое. Исчезали последние пятна грязи и сумрака, за дверями воцарялся праздничный, живой шум, приходил и оставался праздник.

Вот и его дверь. Николай снял с шеи ключ на верёвочке, вложил его в замочную скважину. Анна-Луиза взяла Николая за руку.

— Не бойся, — попросила она. — Будет страшно. Постарайся прогнать страх, рассмеяться. Тогда мы оба сможем вернуться.

Николай кивнул, и потянул дверь на себя. За дверью висела мгла, непроницаемая и густая. хоть ложкой черпай.

— Это мой сон! — повторил Николай. — У нас всегда было светло, чисто и приятно!

Тьма сгинула — схлынула, поспешно убралась. И вновь — горит свет, чисто и светло, жилой шум. Негромко говорят мама с папой — о чём-то обыденном и привычном. Николай закрыл за собой дверь. Тщательно вытер ноги о коврик — Анна-Луиза сделала то же самое. Можно ведь не снимать с себя уличное, верно? Можно просто представить, что оно снято!

Доля секунды — и вот уже зимняя куртка на вешалке, там же шапка и варежки, а сапоги уже на полке для обуви. Анна-Луиза улыбнулась. Она и сама уже “сняла уличное” — стоит в том самом, нарядном платье, из своего далёкого, самого счастливого дня.

— У меня в комнате, — указал Николай свободной ладонью. — Идём. — Он сделал шаг, и глянул, не удержался, в сторону гостиной. Ощутил, как ледяная игла пронзила его снизу доверху, перехватило дыхание, крик застрял в глотке.

Протей. Дикий протей. В нём слились не только Анна и Николай — уродливые, текучие лица. Там же был и Коршунов, и те двое, что преследовали Николая. И туда же неведомый “скульптор” подмешал и родителей Николая. Чудовище взревело всеми своими глотками — ничего человеческого в этих звуках — и ринулось на Николая с Анной-Луизой.

Николай припомнил — от страха, должно быть — как протеи повиновались приказу Черновой-бабушки, как комично выглядели эти молодые люди, все на одно лицо — и расхохотался. И протей споткнулся, растёкся по полу, стал безобидной красной кляксой на ковре.

— Тебя нет, — добавил Николай презрительно. — Это мой сон. Вон отсюда!

Светящийся туман поднялся над шевелящимися останками протея, и оттуда метнулась призрачная фигура — Коршунов! В той самой куртке, в которой Саша и Николай видели его в зазеркалье. Анна-Луиза молча протянула руку ладонью вперёд, и призрачный Коршунов замер. Похоже, он что-то кричал — видно было, как ему страшно. Но не раздавалось ни звука.

— Его тело погибло. — Анна-Луиза посмотрела в глаза Николая. — Я не могу вернуть ему его тело. Но может быть, у него будет новый шанс, новая жизнь. Ты разрешаешь?

И вновь смотрит ему в глаза, серьёзно, ждёт ответа.

— Я должен разрешить?!

— Он надеялся спрятаться в тебе — захватить, если получится, твоё тело, — пояснила Анна-Луиза. — Ему страшно, он в отчаянии. Он не хочет назад, в Лимб. Он успел сто раз пожалеть обо всём плохом, что натворил. Тебе решать, это ведь твой сон.

— Дай ему шанс, — тут же отозвался Николай. — Пожалуйста!

Анна-Луиза кивнула и протянула ладонь призраку Коршунова. Тот, несмело, прикоснулся ладонью к ладони Анны-Луизы, и… втянулся в неё, исчез.

Потом были и другие — один за одним они выходили из туманного облака. И каждый раз Николай просил за них. Он узнал некоторых — те самые охранники, которые, несомненно, были в сговоре с Коршуновым. Предпоследним был заместитель Коршунова, Терентьев. Не уехали они ни в какие тропики — попались, на свою беду, живым теням. Жаль, подумал Николай искренне. Что бы вы ни натворили, такой смерти никому не пожелаю.

Последней была Анна. Но она выглядела иначе — не такая призрачная, не такая бесплотная. В отличие от остальных нагая, вся перепачканная в той самой красной слизи, оставшейся от протея.

— Помоги ей! — попросил Николай, не в силах видеть отчаяние и надежду в глазах Анны. — Её тело живо, ведь так?

— Да, — согласилась Анна-Луиза. — Ты прощаешь её?

— Прощаю, — подтвердил Николай. — Что бы она ни натворила, пусть будет ещё один шанс!

— Ты ещё можешь спастись, — обратилась Шанталь к Анне, и указала ей на зеркало. — Тебе туда. Ты должна справиться сама.

Николай попробовал было подойти и протянуть Анне ладонь, но Шанталь поймала его за руку.

— Она должна сама справиться. Не я придумала эти правила, — добавила Анна-Луиза. — Это её жизнь, ей решать.

Анна направилась к зеркалу, то и дело падая в ту самую слизь, но каждый раз ей удавалось подняться. Под конец пути она оглянулась — перед тем, как шагнуть внутрь зеркала. Анна-Луиза ободряюще улыбнулась. Едва только Анна шагнула в зазеркалье, Анна-Луиза хлопнула в ладоши, и исчезли остатки слизи, грязи, беспорядка.

— Теперь наша очередь? — поинтересовался Николай. — Мне кажется, ты должна пройти первой.

— Верно, — согласилась Анна-Луиза. — Пожалуйста, не отпускай мою руку. Это важно.

— Он вернулся! — позвала Саша, держа Николая за руки. Тот открыл глаза и осознал, что устал. Физически — словно несколько часов таскал тяжёлые мешки. — Мы почувствовали, — улыбнулась она. — Шанни вернулась. Она ещё очень слаба, но она быстро восстановит силы. И… — Саша побледнела и, схватившись за сердце, неловко уселась на пол.

— Саша! — встревожился Николай — попытался подхватить её и сам чуть не полетел кубарем. В комнату вбежала Чернова-старшая и помогла Саше усесться. Николай уселся рядом, прямо на пол, поддерживая Сашу. Что случилось, на ней ведь лица нет?!

— Я тоже почувствовала, — посмотрела Чернова-старшая в глаза дочери. — Держись, Саша. Мама? — позвала она, не оборачиваясь. — Как это случилось?

Чернова-бабушка вышла из зеркала, держа на руках Розу. Николай не сразу понял, что кошка не дышит, и ему стало зябко. Ну и день…

— Силы кончились, — хмуро пояснила Капитолина Устиновна. — Предлагала я ей отсидеться, когда её первый раз зацепило. Гордая, не стала…

— После того, как Шанни рассеялась, Розе оставалось жить меньше часа, — пояснила Саша сухим, безжизненным голосом. — Она не хотела просто ждать. — Саша бережно приняла тело кошки из рук бабушки, прижала Розу к груди и прикрыла глаза.

Из зеркала вышли Афанасий и Родион — всё с теми же посохами. Выходили и другие люди, один за одним — незнакомые Николаю люди, и тоже кто с посохом, кто с огнестрельным оружием. Наконец, выскочили все три вигрида.

— Коля! — закричал Болтун, бросившись к своему человеку. — Мы так беспокоились! Всё кончилось, да? А что случилось, почему вы… ой!

Шустрая куснула брата за ухо, и все три белки уселись между Николаем и Сашей.

— Нам очень-очень жаль! — робко пояснила Шустрая, потрогав Сашу за ногу. — Она была хорошей!

Саша открыла глаза и улыбнулась Шустрой сквозь слёзы.

Порыв ветра — грозовой воздух, свежесть и пронзительность. Шанталь, в детском облике, шагнула из зеркала и уселась на пол, напротив Саши.

— Саша, — позвала Анна-Луиза тихонько. — Не печалься. Положи её, — указала она ладонью перед собой. Саша повиновалась, выпрямившись и смахнув с лица слёзы.

Анна-Луиза протянула ладонь Николаю, другую — стоявшей рядом Черновой-бабушке. Капитолина Устиновна молча уселась и приняла ладонь. Николай хотел протянуть ладонь Саше — Анна-Луиза явно намекала на это — но между ним и Сашей сидели вигриды. Они быстро схватились за руки, и Болтун протянул крохотную ладонь Саше, а Шустрая — Николаю. Чернова-старшая замкнула круг.

Шанталь прикрыла глаза, запрокинув голову, и засияла, подобно солнцу. Тело Розы, лежавшее перед ней, протаяло, стало полупрозрачным, и превратилось в облачко искорок — их сдул ещё один порыв ветра из ниоткуда. Шанталь первой отпустила ладони и прижала их к лицу, склонившись. И замерла.

Вигриды переглядывались несколько секунд, а потом Болтун не выдержал.

— Вы что, не слышите? — посмотрел он в глаза Николаю.

— Да они никогда не слышат! — поддержал брата Ушастый. Вигриды, как по команде, отбежали туда, где только что лежала Роза, и, посмотрев в глаза Николаю, хором потребовали:

— Открой дверь!

Шанталь отняла ладони от лица и улыбнулась Николаю. Улыбнулась и подмигнула. Николай, в полном смятении чувств, поднялся на ноги и вышел в прихожую. Прислушался. Ни звука, ничего — зачем открывать?

Ладно. Он нажал на дверную ручку… дверь не успела полностью открыться, как внутрь проскользнула и бросилась в спальню — туда, где все собрались — молодая кошка. Подросток. Саша замерла, глядя на кошку широко раскрытыми глазами.

— Роза?! — ошеломлённо спросила Саша, а Николай, шедший следом, заметил — и впрямь, точная копия Розы. Только моложе, а окрас совпадает в точности.

Кошка бросилась к Саше на руки и, лизнув человека в нос, принялась самозабвенно мурлыкать.

— Спасибо, Шанни! — посмотрела Саша в глаза Анне-Луизе, а та смущённо развела руками.

— Мы несъедобные! — тут же заявил Болтун, едва Роза глянула в их сторону.

— Да знает она, знает! — успокоила брата Шустрая. — И они опять ничего не слышат?!

— Я открою, — улыбнулась им Чернова-старшая. Поднялась на ноги и скрылась в прихожей. Вновь щёлкнул замок, и ещё одна молодая кошка — чёрная, без единого светлого волоска — вбежала в комнату. Уселась перед Николаем и замерла, глядя ему в глаза.

— Теперь и за мной есть, кому присматривать? — поинтересовался Николай, не без опаски протягивая ладонь кошке. Та потёрлась о ладонь уголком губ и замурлыкала.

— Видимо, да, — согласилась Чернова-старшая. — Ей нужно имя. Имя должны выбрать вы сами.

Николай смотрел на то, как чёрная кошка умывается, не переставая мурлыкать, и вспомнил, где он видел подобную грацию. Давным-давно, в мультфильме.

— Багира! — воскликнул он, сам от себя не ожидая.

— Хорошее имя, — признала Чернова-бабушка, поднимаясь на ноги. — Что ж, загостились мы, а ещё дел полно.

— Мама, вам нужна помощь? — поинтересовалась Чернова-старшая.

— Да какая там помощь, — махнула рукой Капитолина Устиновна. — Роза с друзьями там всех в клочья порвала, нам одни ошмётки оставила. Там уже базу строят, уже всё спокойно. И…

Громкий, резкий звук — откуда-то со стола. “Напоминалка”, подумал Николай. Поднялся на ноги и прогулялся к столу — к часам. И не поверил своим глазам.

— Так мы там были почти три дня?! — поразился он.

— Там что-то важное? — поинтересовалась Саша, не отпуская Розу.

— Наверное, — постарался остаться спокойным Николай. — Через три часа нам нужно быть в ЗАГСе.

Расхохотались все.

— Ну что же, — покачала головой Капитолина Устиновна. — Дело доброе. Давай, Маша, займись. Мы позже присоединимся. Шанталь?

— Я приду, — пообещала Анна-Луиза, поднимаясь на ноги. — Но мне нужно познакомить ваших новых друзей с их владениями. Это быстро.

Она подошла к зеркалу, шагнула на ту сторону и поманила обеих кошек. И Роза, и Багира прыгнули насквозь и убежали куда-то — поди разгляди. Анна-Луиза помахала людям рукой, и ушла следом.

— Саша, Коля, вы уверены? — поинтересовалась Чернова-старшая. — Справитесь?

— Ещё как! — твёрдо заверила Саша, вытерев оставшиеся слёзы. — Мы теперь со всем справимся, да? — и посмотрела в глаза Николая, взяв его за руку. Николай кивнул в ответ.

— А нам можно? — поинтересовалась Шустрая. — Мы никогда ещё такого не видели!

— Можно, — разрешила Чернова-старшая. — Пойдёте со мной. Сделаю так, чтобы вас не замечали, кому не следует. Но одно условие — помалкивайте. Здесь ещё не видели говорящих белок.

— Теперь увидят! — восторженно отозвался Болтун и отвёл взгляд. — Всё, молчу, молчу.

Анна полюбила сидеть у окна и смотреть наружу. На весну. И терпеть не могла ночь — по ночам нужно спать, а во сне приходили кошмары. Из того места, где царили боль, страх и безысходность, где Анну заставляли превращаться в чудовище и преследовать незнакомых, перепуганных людей — неведомо как провалившихся в ад. И почти удалась та отчаянная попытка бегства…

Анна на всю жизнь запомнила, как неизвестная девушка, светящаяся белым, поманила её и указала ей дорогу — окно в пространстве, по другую сторону которого сияло Солнце и манило приветливое небо. И рядом с девушкой отчего-то стоял Николай. Добраться до окна стоило огромных усилий. Едва Анна шагнула в окно, как поняла, что сидит где-то в больнице — похоже, в палате для буйных, всё вокруг мягкое. И зачем-то повсюду разбросаны мягкие игрушки. Анна обнаружила, что на неё надет подгузник и с отвращением сорвала его. А затем отыскала душ и провела там почти час — всё казалось, что она по-прежнему в мерзкой красной слизи, никак не могла смыть её. А потом уселась у стены и разрыдалась. Долго не могла остановиться. Там её и нашли.

— Какое сейчас число? — спросила Анна первым делом и увидела изумление на лицах дюжих медбратьев. Ей ответили. А на следующее утро пожаловал следователь.

Анна безучастно выслушала всё, что её ожидает. Видимо, следователь не мог взять в толк, отчего Анна улыбается. Она не стала объяснять. Только под самый конец разговора не выдержала.

— Зря вы пытаетесь меня напугать, — пояснила она равнодушно. — Там, откуда я вернулась, было в самом деле страшно. А это просто курорт. — И расхохоталась, не сразу взяла себя в руки.

— И откуда вы вернулись? Где вы были? — поинтересовался следователь, собирая бумаги.

— В аду, — спокойно ответила Анна и спрятала лицо в ладонях. На завтра назначили экспертизу. Если Анну признают вменяемой, дальнейшая её судьба понятна. Следователь объяснил в мельчайших подробностях.

А на следующее утро прибыл круглолицый, рослый человек — смутно знакомый. Анна не узнала его, пока он не представился.

— Троицкий Вениамин Львович, адвокат, — пояснил он, жестом приглашая Анну присесть на стул напротив. — Рад, что буду помогать вам, Анна Вячеславовна.

— Я не нанимала вас, — сухо заметила Анна. — И я не смогу оплатить ваши услуги.

— Об этом не волнуйтесь, — успокоил адвокат. — Меня нанял Леонид Семичастный.

— Зачем? — на лице Анны впервые появилось отчётливое чувство — изумление. — Зачем ему это?!

— Спросите его сами, — предложил адвокат. — Я уверен, что всё обойдётся условным сроком. Не люблю обещать раньше времени, но у меня есть все основания для оптимизма. С вами всё хорошо, Анна Вячеславовна?

— Я очень устала, — посмотрела Анна в глаза адвоката и спрятала лицо в ладонях. — Хорошо, но у меня есть условие.

— Слушаю вас.

— Я хочу встретиться с Александрой Черновой и Николаем Третьяковым, — открыла лицо Анна. — Пожалуйста! — добавила она шёпотом. — Потом я подпишу всё, что скажете.

— Вам повезло, — широко улыбнулся адвокат, поднимаясь на ноги. — Сидите, сидите. И Александра, и Николай ждут в соседней комнате. Вместе с Леонидом. Пригласить их?

Анна кивнула и вновь спрятала лицо в ладонях, огромным усилием воли не позволила себе разрыдаться. А потом её осторожно потрогали за плечо, и первое, что увидела Анна, отняв ладони — улыбающуюся Сашу.

— Всё будет хорошо, — заверила Саша. — Просто поверь, ладно?