Ведьма Пачкуля, или Магия вредных привычек

Глава девятая Ночные воры

Вышеописанные события случились во вторник. А помните ли вы, что бывает в лесу по вторникам? Правильно, по вторникам выходят на охоту гоблины! Вот и на этот раз компания гоблинов возвращалась в пещеру, предвкушая сытный ужин. Сегодня на ужин у них ожидалась вчерашняя подсоленная вода — разумеется, подогретая, — поскольку с охоты они как всегда возвращались ни с чем.

Впрочем, стоит отдать должное мужеству и героизму отдельных личностей. Юный Цуцик, рискуя жизнью, вступил в неравный бой со светлячком и, подставив насекомому ножку, уложил его на обе лопатки. Правда, как следует рассмотрев козявку, гоблины пришли к выводу, что всемером ей, пожалуй, не наешься, и поэтому решили бросить добычу на месте, дабы не тащить домой лишний груз. Таким образом, светлячок был отпущен на свободу.

В остальном же охота проходила по строго отработанному плану: гоблины проверяли пустые капканы, застревали в буреломе, в суматохе валили деревья, разыскивали потерявшихся и отставших, проваливались в ямы и канавы, изображали из себя морковок на случай, если за ними подсматривают кролики, и пошире распахивали мешки, надеясь, что туда само что-нибудь запрыгнет. Ничего такого туда, конечно, отродясь не запрыгивало. Но надежда, как говорится, умирает последней.

В конце концов гоблинам до того осточертело шататься по лесу, что от злости они были готовы хорошенько отмутузить друг дружку. Однако, как следует поразмыслив, они все же решили отложить это дело и заняться мордобоем уже дома, чтобы как-то скоротать время до полуночного ужина, на который, как мы помним, у них была подогретая соленая вода. Дело в том, что по заведенному обычаю гоблины садились ужинать ровно в полночь, хотя проголодаться успевали гораздо раньше. Дурацкий обычай, ничего не скажешь, но, как известно, они у них все такие. Никому и в голову не приходило передвинуть ужин на часик или два пораньше. Одним словом, гоблины — что с них возьмешь!

Усталые и понурые брели они домой в полном молчании, натянув вязаные шапочки по самый подбородок, чтобы смягчать удары при столкновениях с деревьями. Но поскольку теперь они окончательно перестали видеть перед собой, удары сыпались на них все чаще.

Один гоблин, впрочем, был без шапки. Дело в том, что, выходя из пещеры, он зацепился концом торчащей ниточки за сучок, и пока шла охота, его шапочка постепенно распустилась. Гоблин и не заметил бы пропажи — хотя мозгам его было прохладнее, чем обычно, — пока один из товарищей не ткнул пальцем сначала в его непокрытую голову, а потом в шерстяную нить, что протянулась через весь лес, опутала все деревья и смотала их в один гигантский клубок.

Так вот, теперь этот растяпа-гоблин шел и во все глаза пялился на луну, пытаясь сообразить, была ли она и впрямь сделана из сыра, а раз так, то из какого именно — твердого, мягкого, с плесенью или того, что продается сразу нарезанными кусочками. Гипотезу о сыре треугольничками он отверг сразу, поскольку тот не подходил по форме. Хотя, если подумать, сыр кусочками не годился по той же причине…

На основании этих весьма глубокомысленных рассуждений не трудно сделать вывод о том, что гоблин этот отличался редкостным тупоумием, а поскольку помимо этого он еще отличался и весьма внушительными размерами, то, думаю, вы без труда догадаетесь, о ком идет речь. Ну конечно, это наш старый знакомый Красавчик. Бедняге так не везет по жизни, что мы, так уж и быть, предоставим ему право первому обнаружить летающий торт.

— Гррррр, — прохрипел он, выпучив глаза и тыча пальцем в небо. — Гдяньте-ка, летающая кастрюля!

— Ты хотел сказать, летающая тарелка? — благоразумно поправил его Цуцик. — Тарелка — это куда ты переливаешь суп из кастрюли, чтобы поесть. А в кастрюле — варишь.

— Да? — удивился Красавчик. — Стданно, обычно я дедаю наободод.

Гоблины молча наблюдали за полетом торта, который вел себя по меньшей мере странно — то вихлял по небу взад-вперед, то камнем падал вниз, то взмывал вверх, не зная толком, куда ему податься.

— Никакая это не таделка. Таделки такими толстыми де бывают, — мудро заметил Свинтус.

— Ага, — согласился Обормот. — Но если это не таделка — то что тогда?

— Тогда это НЛО, — догадался Косоглаз.

— Эдо еще что?

— А мде почем знать? Может, Необузданный Летающий Осел?

— Не, ослы, кажись, не летают…

— Есть идеи получше?

— Угу! Это космический корабль! Точно! Когда он пдиземлится, из него вылезут стдашные и ужасные зеленые пришельцы и захватят мир!

— Мож, лучше смоемся, пока не поздно?

— He-а. Все равно стдашнее нас никого нету.

В это время торт как раз проплывал у них над головами. С минуту гоблины пялились на него, разинув рты, а затем Красавчик откашлялся и проговорил:

— Кажись, до меня дошло. Кажись, эдо торт. А раз эдо торт, то надо пдоследить, де он пдиземлится, а потом… потом стащить его и… это… как его… — тут Красавчик внезапно потерял нить своих рассуждений, зато остальные гоблины успели ее подхватить.

— …И сожрать! Хе-хе-хе! — хором взревели они и принялись на радостях подбрасывать в воздух шапочки и пихать друг дружку локтями. А торт между тем вспомнил, куда летел, и медленно поплыл прочь, так что гоблинам пришлось срочно выстроиться в боевую шеренгу и на цыпочках отправиться вслед за ним, жадно похрюкивая и протяжно мыча от удовольствия.

Как мы помним, Пачкулино транспортировочное заклятье велело воздушным течениям перенести торт в ее садовый сарайчик. К сожалению, это было довольно устаревшее и малоэффективное заклятье из тех, что в наши дни уже практически не используются. То ли дело волшебные палочки! Они намного быстрее и надежнее допотопных заклятий, и колдовать ими — все равно что подсчитывать цифры на калькуляторе вместо того, чтобы складывать их в столбик бледно-желтым высохшим фломастером на полях старой газеты.

Магия, управлявшая воздушными течениями, была до того хилой, что совершенно терялась при столкновении с непредвиденными обстоятельствами. Такими как, например, амбарный замок.

Так вот, сделав огромный крюк, вместо того чтобы лететь напрямик, эти крайне ненадежные воздушные течения в конце концов доставили торт к Пачкулиному садовому сарайчику. Забросить его внутрь им воспрепятствовал висячий дверной замок, взломать который у них не хватило силенок. А потому, недолго думая, они аккуратно опустили свой груз на клумбу с крапивой и с чувством выполненного долга унеслись далеко в горы резвиться в кронах сосновых деревьев.

Возможно, все бы и закончилось хорошо, если бы из Кулинарных мастерских Пачкуля полетела прямиком домой, никуда не сворачивая и нигде не задерживаясь по дороге. Она наверняка поспела бы вперед торта, отперла сарайчик и преспокойно легла спасть. Но не тут-то было.

На полпути к дому ее скрутил приступ воздушной болезни (вызванный чрезмерным употреблением дармовых эклеров и марципановых лягушек), так что она была вынуждена совершить экстренную посадку в ближайшем сквере. Нахлебавшись воды из фонтана, она растянулась на лужайке, схватилась за живот и принялась стонать на все лады, а метла ее тем временем завела неспешный разговор с местной газонокосилкой.

Шельме также посчастливилось стянуть с подносов несколько марципановых лягушек, но у нее хватило силы воли не съедать их сразу, а приберечь на потом. Поддавшись Пачкулиным увереньям, что заклятье непременно сработает, и что она (Пачкуля) в любом случае доберется до дома вперед торта и позаботится о его ночлеге, и что все будет в полном ажуре и нет ни малейшего повода для беспокойства, Шельма с легким сердцем полетела к себе домой.

А побеспокоиться, тем не менее, стоило. Если бы вместо того, чтобы влезать в пижаму и накладывать на лицо с десяток слоев ночной очистительной грязи, она сходила к дому Пачкули и проверила, все ли в порядке с подругой и ее ценным грузом, то гоблины бы ни за что не похитили торт.

Но она никуда не пошла. И торт был похищен.

— А ну-ка повтори? Мне послышалось, ты сказала, будто торт похитили. А-ха-ха! — рассмеялась Шельма. Она стояла на пороге своего домика, в ночном колпаке, со следами подсохшей грязевой маски на щеках и зеленого марципана на подбородке. В руках она держала чашку с какао и, по всей видимости, уже готовилась отходить ко сну.

— Ну да! Похитили, говорю же! Я как узнала — сразу к тебе! — лепетала пересохшими губами Пачкуля. — Только я тут ни при чем.

— Как похитили? Кто похитили? — не могла взять в толк Шельма.

— Очень просто! Гоблины!

— Гоблины? Это что, шутка?

— Хотелось бы! Но это правда.

— Гоблины похитили торт? Праздничный торт Достопочтенной Чепухинды?? Шедевр кузена де Конфитюра???

— Да, да, да!!! Говорят же тебе! Я точно знаю, что это гоблины, потому что у меня есть улики. Вот, смотри! — Пачкуля вынула из-за пазухи замызганную вязаную шапочку и потрясла ею под носом у Шельмы.

— Видала? Их сокровище. Короче, дело было так: торт добрался до места целым и невредимым — у меня вся крапивная клумба в сахарной пудре. Но не смог попасть в сарай, потому что тот был заперт. А мимо, как назло, шли гоблины и увидали его через забор. Хорошо хоть, на месте не сожрали — домой унесли. Это я точно знаю, потому что там весь лес крошками усыпан до самой их пещеры. Гоблины никогда и ничего не едят на улице, а значит, разделаются с тортом уже дома, ровно в полночь, потому что раньше у них за стол не садятся. Что же нам делать, Шельмуся, родненькая?

Шельма мигом сообразила, как стоит действовать в сложившейся ситуации, и без лишних колебаний хлопнулась в обморок прямо в дверях. Нельзя сказать, что это сильно помогло спасти положение.

Пачкуля бросилась было приводить ее в чувства, но вовремя одумалась. Она не сомневалась, что, едва открыв глаза, Шельма примется верещать свои любимые «я-так-и-знала» и «я-же-говорила», «ты-мне-больше-не-подруга» и все такое прочее. Поэтому Пачкуля решила оставить ее в покое и в одиночку идти вызволять торт из лап гоблинов. Как — этого она еще не знала, но была преисполнена решимости. Ведь что ни говори, а даже одна ведьма, пусть даже и без волшебной палочки, способна произвести в среде гоблинов эффект разорвавшейся бомбы. И уж тем более, если эта ведьма — Пачкуля.

А гоблины тем временем не верили своей удаче. Подумать только, всю жизнь они не приносили с охоты ничего, кроме головной боли, а тут на тебе — сразу целый огромный торт! И не какой-нибудь там, а настоящий именинный торт ведьмы! Об этом гоблины догадались вовсе не по кремовой надписи — они, как мы помним, не умели читать, — а по засахаренным метлам и марципановым ведьминским колпачкам, которыми был сплошь утыкан торт. А судя по количеству свечей, ведьма эта явно находилась в весьма преклонных летах. Вообще-то, считать гоблины умели только до двух, но все единодушно признали, что свечей на торте гораздо больше.

Пузан предположил, что торт принадлежит той самой вредной Пачкуле, раз был обнаружен рядом с ее домом, и слова его вызвали у гоблинов новую бурю ликованья. Еще бы, сожрать именинный торт самой Пачкули — ха-ха-ха! — да она просто лопнет от злости!

Развлекаясь таким образом, гоблины скоротали время до полуночи. Ровно без пяти минут двенадцать они расселись на полу вокруг торта, водруженного в центре пещеры на осколок каменной плиты. Цуцик, единственный счастливый обладатель часов, по традиции торжественно начал обратный отсчет. Как и все прочие, традиция эта была наиглупейшей, поскольку часы Цуцика отсчитывали время только по дням, а обе стрелки на них давным-давно отвалились. Впрочем, по большому счету, часы гоблинам были не нужны. Они и сами безошибочно могли определить, что дело движется к полуночи, по тому, как у них начинало бурчать в животах.

Пока Цуцик по обыкновению производил обратный отсчет, а Обормот натачивал разделочный нож, остальные гоблины нетерпеливо ерзали, причмокивали, облизывались и икали, то есть делали все то, что обычно делают гоблины перед едой.

— Пятьдесят девять секунд… — отчеканил Цуцик. — Пятьдесят десять… тьфу ты, э-э-э… сорок восемьдесят…

В этот самый момент в дверь, а точнее, в гранитную глыбу, неожиданно постучали.

Гоблины в тревоге переглянулись. А что, если это Пачкуля, которая заявилась, чтобы потребовать назад свой торт? Гоблины в испуге прижались друг к дружке, а Красавчик не спеша отправился отпирать плиту — как мы помним, это входило в его прямые обязанности.

Вернулся он не один, а в сопровождении таинственной пестро разодетой незнакомки, державшей в руках плетеную корзину с пучками вереска. Выглядела гостья весьма экзотически.

На ней были рубаха с пышными рукавами, пурпурная шаль, широкая красная юбка до пят со множеством рюшек и оборок, а на голове — несвежий цветастый платок, завязанный узлом на затылке. Кроме того, вся она была густо увешана множеством блестящих побрякушек, включая огромные серьги кольцами и кулон в форме магического кристалла, а темные солнцезащитные очки придавали ее облику еще большую загадочность.

Надеюсь, в отличие от гоблинов вы уже догадались, кем была эта таинственная незнакомка? Ну еще бы! Держу пари, Пачкулю вы бы учуяли за версту по одному только запаху. К слову сказать, замаскировалась она превосходно. Единственным, что ей так и не удалось переодеть, были ботинки. Вернее, она честно попыталась это сделать, но как только стянула с ноги первый, Хьюго изо всех сил зажал лапой нос и велел ей немедля натянуть ботинок обратно и больше никогда его не снимать. Таким образом, из-за хомяка Пачкулин наряд остался несколько незавершенным, но, по совести говоря, Хьюго было можно понять: однажды вдохнув аромат Пачкулиных пяток, вы бы тоже отдали все на свете и даже пожертвовали маскировкой, лишь бы никогда его больше не нюхать.

— Вечер добрый, милостивые господа, — сладко проворковала ведьма, пощелкивая кастаньетами. — Не желает ли кто узнать свою судьбу из уст таинственной незнакомки? Кто ручку позолотит, тому всю правду скажу, все печали как рукой сниму! Кому вереск на счастье? Кому погадать на удачу?

— Гадай давай, только мигом, — велел Красавчик. — Не видишь, мы кушаем.

— Как же не видеть, милостивые господа, конечно, вижу! Какой чудесный у вас тортик!

— Даже де рассчитывай. Валяй, выкдадывай мою судьбу, да поживей.

— Терпение, сударь, терпение. А не то страшные проклятия обрушатся на вашу голову. О, сударь, что я вижу! Удача написана у вас прямо на лице! Видите эту бородавку? Да, да, на кончике носа. Так вот, она сулит дальнюю дорогу. А прыщ на подбородке означает высокую незнакомку, что принесет вам добрую весть.

— Пдавда? Валяй, пдодолжай! — Красавчик раскраснелся и начал входить во вкус.

— Дайте-ка мне вашу ручку. — Пачкуля поставила на пол корзинку с вереском и, позвякивая браслетами, взялась рассматривать немытую лапу гоблина.

— Ого, так я и думала! Вот же оно, яснее некуда! Вскоре вы встретите прекрасную гоблиншу с длинными, спутанными как мочало волосами и малюсенькими красными глазками, которая полюбит вас с первого взгляда.

— Ух ты-ы-ы-ы! Как даз мой тип! Все слыхали?

— Но это еще не все! Еще я вижу шумную и сытную свадьбу и… О-о-о! Я вижу шестерых, нет — семерых маленьких лысеньких гоблинов! Они карабкаются вам на коленки и называют папочкой!

— А-а-а… ды дочно эдо видишь? — на всякий случай уточнил Красавчик и мечтательно закатил глаза.

— А как же. Вот она, линия любви, здесь мне все ясно как день. Я даже вижу, как одного из малюток только что стошнило прямо вам на штаны.

На радость Пачкуле, ее план сработал как нельзя лучше. Теперь уже все гоблины, что были в пещере, оторвали жадные взгляды от торта и завороженно слушали ее с разинутыми ртами.

— Здесь даже написано, как их зовут, — самозабвенно продолжала врать Пачкуля. — Вот, пожалуйста: Клякса, Плакса, Вакса, Футы, Нуты и… э-э-э… Плюх! — Она назвала всего шесть имен, но поскольку гоблины все равно не умели считать, никто не заметил подвоха.

— Ах вы мои милые мальчуганы, — вымолвил Красавчик и смахнул со щеки слезу умиления. — Какие пдекдасные у дих имена!

— Вообще-то, это девочки, — поправила его Пачкуля. — Все, кроме Плюха.

— Ничего. Так даже дучше. Я накупдю им розовых платьиц с кдужавчиками и туфелек с бандиками. А Пдюху голубенький комбидезончик.

Оставшиеся гоблины столпились вокруг тесным кольцом. Им не терпелось дослушать до конца рассказ о счастливой судьбе Красавчика и во что бы то ни стало разузнать о своей. За право первым протянуть руку гадалке завязалась настоящая битва, которая поглотила их внимание настолько, что никто и не заметил, как из корзинки выбрался крошечный хомячок и, прикрываясь пучком вереска, метнулся в сторону торта, вскарабкался на самый верх и скрылся из вида в пышных складках розового банта.

— А что ты мде еще нагадаешь? — допытывался Красавчик. — Что меня ждет?

— Про любовную линию я вам все рассказала. Теперь взглянем-ка на линию жизни. Хотя постойте. Где же она? О ужас, у вас ее нет!!!

— Ы-ы-ы?

— Не может быть! У всех есть линия жизни… Ах, вот же! Но как она коротка! Никогда не встречала такой короткой линии жизни! Судя по ее длине, вы должны умереть с минуты на минуту!

— Чего? Так скоро? — Красавчик побледнел и задрожал всем телом.

— Вот именно. Если быть точной, это случится ровно через две минуты.

— А может, это пдосто ошибка?

— О нет, сударь, это не ошибка! Линии никогда не лгут! Сейчас здесь случится страшная трагедия! А ну-ка, все покажите мне быстренько свои руки! Ой-ей-ей-ей-ей! Так я и думала! У вас у всех короткие линии! Сюда надвигается ужасная катастрофа! О горе мне, горе!

— К-какая еще к-катастрофа? — заикаясь, спросили гоблины, стуча зубами от страха.

— А к-как же м-мои дочурки? — взвыл Красавчик. — А Плюх? С ним-то что?

— О да, согласна, все это очень печально, — сочувственно покачала головой Пачкуля. — Но беда неминуема, я чую ее приближение. Что это будет? Я пока не знаю. Пожар? Наводнение? Эпидемия чумы? Сбесившиеся панды? Божьи коровки-убийцы? Кровожадные кролики-вампиры? Да все что угодно. Хотя наиболее вероятной версией мне представляется бомба.

— Чего она там сказала? Какая еще помпа? — наперебой затараторили гоблины, тараща глаза.

— Обычная бомба. У меня такое чувство, что где-то в этой пещере спрятана бомба и что она готова взорваться в любую минуту! Нам нужно во что бы то ни стало ее отыскать! Ну же, милостивые господа, шевелите мозгами! А ну-ка вспоминайте, кто-нибудь из вас приносил в пещеру что-нибудь… большое? Огромное? Где могла бы поместиться бомба?

Пачкуля что было мочи вперилась взглядом в торт, но гоблины не поняли ее намека и продолжали в недоумении пожимать плечами, таращить глаза и остервенело грызть ногти. Должно быть, само слово «бомба» повергло их в состояние настолько глубокого шока, что мозги у бедняг попросту отключились, так что Пачкуле пришлось зайти с другого боку:

— Так, только без паники. Прошу всех сохранять спокойствие. Нам нужно найти бомбу. Хитроумно спрятанную и замаскированную бомбу. А что обычно делают бомбы? Ну же, подумайте!

Гоблины по-прежнему пребывали в полнейшем ступоре. Бомбы, бомбы… Что там они делают? Наверняка что-нибудь ужасное… Но что именно, гоблины припомнить не могли.

— Ну конечно же тикают! Бомбы тикают! А ну давайте-ка все замолчим и прислушаемся, не тикает ли тут где-нибудь.

Пещера на мгновенье погрузилась в гробовую тишину, и они услыхали:

— Тик, — отчетливо пропищал торт, — тик, тик, тик.

— Это торт! — вскричала Пачкуля, указывая на него дрожащим пальцем. — Бомба в торте! И она вот-вот взорвется!

Взорвется! Ну конечно, именно это обычно и делают бомбы! Они взрываются! Семеро гоблинов как один разинули рты, испустили семь истошных гоблинских воплей и пулей вылетели из пещеры.

— Вот видишь, я же говорила, что сработает, — сказала Пачкуля, прислушиваясь к удаляющимся крикам гоблинов. — Операция «Торт» завершена полной и окончательной победой вражеских сил! Вольно, сержант!

— Рано радофаться, — проворчал Хьюго, вылезая из своего укрытия и отплевываясь от листьев вереска. — Как мы дотаскать его домой?

— Элементарно! На этот раз я собираюсь применить специальное перекаточное заклятие, а то транспортировочному я что-то больше не доверяю.

— Перекаточное заклятие?

— Ну да. Мы его в школе проходили. Дай-ка вспомнить… Ага, готово! А ну-ка отойди в сторонку. Сколько раз тебе говорить, что для колдовства мне нужно место! Итак:

С минуту поколебавшись, торт, к их великому облегчению, дернулся, чуть поерзал, сдвинулся на край серебряного блюда и, наконец, плюхнулся на пол, обильно усыпав пещеру крошками и растеряв по дороге добрую половину ведьмовских колпачков и метел. Но это было и не важно, главное — заклинание подействовало! Очутившись на полу, торт перевернулся на бок и покатился к выходу из пещеры. Пачкуля и Хьюго бросились за ним. Стоя на пороге, они наблюдали за тем, как при свете луны торт, похожий на гигантскую таблетку аспирина, резво катится под гору.

— Так он растерять фсе украшения! Притормози ефо! — пропищал Хьюго, и они с Пачкулей кинулись вдогонку вниз по склону, еле успевая на ходу перепрыгивать через коряги и весьма некстати понатыканные тут и там валуны.

— Эй, торт, сбавь обороты! — взвыла Пачкуля. Тут она на всем ходу споткнулась о пень, пролетела вперед головой с десяток метров и растянулась плашмя, больно ударившись коленкой. — Вот черт, косынку потеряла. Сбавь обороты, торт, тебе говорят!

Но торт и не думал притормаживать, скорее наоборот, он поднажал еще сильнее и к тому моменту, как Пачкуля очухалась, успел докатиться до подножия первого холма и начал взбираться на следующий.

— Пусть себе катится, — прохрипел Хьюго, жадно глотая ртом воздух и утирая пот с усов. Мы его уше не поймать.

— Ну нет уж, дудки! — в голосе у Пачкули зазвучали металлические нотки, как у актеров, которые собираются прочесть решающий монолог. Для пущей убедительности она даже потрясла кулаком в воздухе. Ничего не скажешь, выглядела она впечатляюще, даже несмотря на разбитую коленку.

— Я пойду за ним хоть на край света! — проревела она. — И никто не посмеет встать на моем пути! Пусть будет долог мой путь и тернист, но я пройду его до конца. Пусть будет опасен он и труден, но я не отступлюсь! Чрез леса и поля, реки и моря я буду следовать за ним неустанно, куда он, туда и я…

Она еще долго продолжала в том же духе, но, думаю, основную идею вы уже уловили. На этом мы, пожалуй, расстанемся с Пачкулей и перенесемся сразу на двадцать четыре часа вперед. А что нам мешает? Проведаем, как там себя чувствует Достопочтенная Чепухинда. Ведь ей, как-никак, только что стукнуло двести!