Ведьмина хижина

Глава четвертая. В которой Ликка знакомится с хижиной

Ликка и ведьма сделали всего несколько шагов, а тропинка хитро вильнула в сторону, деревья, будто по волшебству, расступились, и удивленному взору девочки открылась ведьмина хижина. Самая настоящая. Почти такая же, как на картинках в книжках. Уж сколько за сегодняшний день Ликка представляла себе эту хижину, сколько пыталась угадать, как она будет выглядеть, а все равно не угадала (правда, увидеть свисающих с крыши живых змей и толстый слой паутины с большими жирными пауками Ликка все равно не надеялась).

Хижина оказалась круглой, будто апельсин и низенькой до такой степени, словно кто-то сначала поставил фундамент, а потом плюнул на работу и сразу приделал к нему крышу. В целом хижина походила на прячущийся в земле гриб, который каким-то волшебным образом обзавелся кривым крыльцом (перильца овивал сплошь изумрудный хмель), круглыми оконцами, косой дверцей и пузатой трубой. Покатую крышу овальной формы покрывали сплошь пучки рыжей соломы и черные овалы гнезд. С краев крыши свисали лохмотья сухого голубого мха. Кружащих вокруг трубы воронов не наблюдалось. Впрочем, ворон на плече ведьмы не остался в долгу, взмыл в воздух и, оглашая окрестности утробным карканьем, принялся кружить вокруг хижины. Следом за ним взлетела метла метла, озорно выписывая в воздухе замысловатые кульбиты. Челма Сытконош, увидев это, остановилась и уперла руки в бока, укоризненно качая головой.

— Ведут себя так, будто месяц дома не были, — произнесла она, — а ведь только утром вылетели.

— Соскучились! — Пробормотала в ответ Ликка, внезапно ощутив очень легкий и пока еще не совсем важный укол где-то в глубине души. Возможно, это пробивался первый росток тоски по дому, которому суждено будет в скором времени перерасти в нечто большее. А, возможно, просто последствия от волшебного перелета. Кто знает?

К слову сказать, в лесу, как и в Ликкиной деревне, накрапывал мелкий весенний дождик. Ле-гонько так, шептался в листьях ('Кто эта незнакомка? Кто она?') и прибивал пыль на тропинке. Только дождик этот казался Ликке чужим. В нем не было воспоминаний о родной деревне, не пахло привычным Бурым морем. Дождь будто удивлялся внезапно возникшей здесь чужестранке и обходил ее стороной, не оставляя на одежде ни единой даже самой маленькой капли. И воздух вокруг был какой-то другой, непривычный. Воздух совсем другого мира… В этот момент Ликка на мгновение остро почувствовала себя самым одиноким человеком на свете. Но это быстро прошло, и, как обычно бывает у детей с хорошо развитой фантазией, Ликка ощутила зародившийся в груди задор и стремление познавать мир; тягу к приключениям и путешествиям… Библиотека, театральный кружок и повседневная деревенская жизнь остались где-то далеко-далеко. Хотелось идти вперед, не оглядываясь назад.

— Ну, чего замерла, как неживая? — спросила Челма Сытконош, которая, как оказалось, уже давно отворила дверь и теперь стояла на пороге с метлой в руке. Вокруг крыши кружил только ворон. Он по-прежнему не произносил ни слова. Вот ведь гордая птица.

Ликка смутилась, ойкнула и быстро поднялась по ступенькам. Ведьма посторонилась, пропуская девочку вперед. Ликке открылся небольшой, но чрезвычайно уютный коридор. Существует мнение (и его подтверждали многочисленные картинки в книжках и различные статьи из тех же самых книжек), что жилище ведьмы выглядит мерзко, отвратительно и отталкивающе, если не сказать большего. Жилище ведьмы своим внешним и внутренним видом должно внушать людям страх и, в некотором роде, уважение. Прежде всего, в жилище ведьм всегда должен царить мрак. В углах должны шевелиться зловещие тени, по коридорам — гулять холодный, неприветливый ветер, на полу непременно должен стелиться сизый туман (а если в тумане что-то с противным писком копошится, то вообще хорошо). Стены в обязательном порядке должны быть увешаны всевозможными атрибутами ведьмовства, которыми (и в этом нет сомнения) являются головы летучих мышей, хвосты крыс, чешуя рыб, языки тритонов, лошадиная шерсть, иногда — экзотическая голова крокодила с распахнутой пастью. Комнатки в ведьмином жилище должны быть маленькими, темными, с неровным земляным полом (туман, между прочим, тоже обязателен). Эти же комнатки должны быть заставлены всевозможными полками, на которых ютятся друг к дружке колбочки, баночки, мензурки и пузырьки. В каждой из колбочек, баночек, мензурок и пузырьков должна быть налита темная жидкость, которую при беглом осмотре неизменно путают с кровью. И, конечно же, ни одно ведьмино жилище не обходится без огромного ведьминого котла, внутри которого постоянно что-то варится. Из котла всегда должно ужасно вонять, плескаться через край кипятком, а по краям его неизменно должна собираться мутная темная пена. Хорошо бы, если бы на поверхности жижи взбухали отвратительные пузыри, которые бы лопались с оглушительным звуком. Также не стоит забывать про отвратительный запах, про крыс, про тараканов, про скелеты в шкафу и про какого-нибудь заблудившегося мальчонку, которого вот-вот должны съесть.

Но это все по книжкам. Хижина Челмы Сытконош выглядела совсем не так.

Прежде всего, здесь всюду горели свечи, уничтожая дрожащие тени в зародыше. Сквозь распахнутые окна лился приятный вечерний свет. Пол под ногами устилала ковровая дорожка, вдоль стен на высоких подставках стояли горшки с цветами. Рядом с порогом стояла обувница, поодаль от нее — вешалка, на которой висело несколько темных плащей и еще одна остроконечная шляпа. Комнаты оказались большими и просторными (и это несмотря на то, что снаружи хижина выглядела заметно меньше). Колбочки, мензурки, баночки и всевозможная стеклянная ведьмина утварь были аккуратно расставлены в шкафах вдоль стен. Всевозможных голов, хвостов и чешуек не наблюдалось вовсе. А котел с зельем стоял, где ему и положено стоять в приличных домах, то есть в камине. Да и зелья там никакого не было — на дне дрожала прозрачная вода.

— Будь как дома, но не забывай, что ты всего лишь ученица. — Напомнила Челма Сытконош. — На сегодня у нас дел нет. Можно немного отдохнуть.

— А у меня будет собственная комната? — Поинтересовалась Ликка.

— В некотором роде да. Только, будь добра, осмотри хижину сама и постарайся не набрать сотню вопросов, на которые мне потом придется отвечать. Настоящие ведьмы вообще стараются до всего доходить своей головой.

— Я постараюсь! — Честно пообещала Ликка.

— Вот и славно. — Челма Сытконош сняла шляпу и повесила ее рядом со второй шляпой (выглядели они абсолютно одинаково). — Осматривайся. Если понадоблюсь, я на метле летаю вокруг трубы… Шутка.

И хотя совершенно нельзя было понять, шутит Челма Сытконош или нет, Ликка предпочла поверить. Тем более, что другого выхода и не оставалось.

Ликка ходила по хижине до самой ночи, пока темнота не закутала лес за окнами в непроницаемое одеяло. Все здесь было странно и шло в разрез с самыми, казалось бы, правдоподобными описаниями из книг. В хижине обнаружились четыре спальные комнаты (уютные застеленные кровати, ночные лампы и расписанные под звездное небо потолки), кухня (стол для готовки и стол для еды с белой скатертью, много посуды в сушилке и погреб), уборная (ну, тут все понятно) и комнаты для посетителей (множество стульев, веточки мяты на столах, стеклянные графины с соком и бокалы). Полы устилали легкие ковры (казалось, что вязаные вручную), на окнах висели прозрачные занавески. Еще был вход на чердак (деревянная лестница с перильцами, для удобства). В общем, странная была хижина, обыкновенная, человеческая. Будто и не ведьмина вовсе. Таких хижин в Ликкиной деревне было очень много.

Пока Ликка бродила по комнатам (и все больше убеждалась в том, что изнутри хижина намного больше, чем кажется снаружи), Челма Сытконош переоделась в обыкновенный домашний халат серого цвета, с поясом и двумя большими карманами, и занялась готовкой.

Вернее, еда готовилась сама. И это, пока. Было самое необычное, что увидела Ликка внутри хижины.

Челма Сытконош села в кресло-качалку, взяла в руки широкий веер из павлиньих перьев и начала медленно раскачиваться, наблюдая за процессом готовки. Аккурат с очередным взмахом ее веера происходило следующее: поленья ровным строем шагали к печке и прыгали в огонь, кастрюля летела под кран, который наполнял ее водой. В это же самое время из разнообразных корзинок вылетали овощи. Они плавно пикировали на стол и складывались возле доски, где уже орудовал (самостоятельно) большой кухонный нож. Орудовал нож отменно. Нарезка овощей заняла не больше пяти минут. В тот же момент кастрюлька с водой прилетела на огонь. Вода закипела, доска для нарезки перемещала нарезанные овощи в кастрюльку, крышка закрывалась сама собой, лишь изредка открываясь, чтобы впустить половник, помешивающий варево, а еще щепотку соли или специи. Казалось, что Челма Сытконош даже слегка задремала, но веер в ее крепкой ведьминой руке продолжал делать взмахи, видимо, контролируя процесс готовки.

Вскоре, кухню наполнил чудесный аромат, от которого урчало в животе, а Ликка присела на краешек стула в кухне, чтобы перевести дух. Голова трещала от обилия впечатлений. Еще хотелось есть и спать. Ведьма, кажется, уснула окончательно и вовсе не собиралась показывать Ликке, где ей провести первую ночь в хижине. И уж тем более, никто не собирался Ликку кормить.

"Ну, что ж, не маленькая уже, — решила Ликка и поискала глазами посуду, которая бы не кружила по кухне.

Возле раковины стояла сушилка, набитая тарелками. Там же лежали вилки и ложки. Подойдя ближе, Ликка обнаружила, что вся посуда дрожит, будто от ожидания. Ложки тихо позвякивали от напряжения. Умели бы они говорить, наверняка поторопили бы Ликку. Кастрюля с булькающим супом услужливо отодвинула крышку. Половник зачерпнул сочное дымящееся варево. Тарелка выскользнула, едва Ликка взяла ее в руки, и сама подставила себя под половник, а затем пересекла кухню (ни капли не расплескав), и плавно приземлилась на стол. Ликка посмотрела на кухонный нож и на буханку хлеба, которая выползла из хлебницы и вразвалочку, будто ей было совершенно лень двигаться, направилась к доске. Нож, однако, не двигался. Лежал себе и лежал.

— Он вообще лентяй. — Сказала неожиданно Челма Сытконош, не открывая глаз. — На него при-крикнуть надо. Или сама порежь.

Ведьма поежилась в кресле и положила веер себе на грудь. Часть посуды, летающей по кухне, тотчас разлетелась по своим местам и замерла.

— Со стальными металлическими предметами вообще можно сделать так, — пробормотала Челма Сытконош и щелкнула пальцами, — Брысст! Огг! Хум!

В этот же момент нож стремительно пронесся через кухню и оказался в руке у ведьмы.

— Смотря, какими пальцами щелкать, — наставительно сказала ведьма, — и с какой интонацией говорить. А если хочешь нож вернуть обратно, то произнеси, значит, — хум, огг, брысст. И — оп!

Нож так же стремительно выскользнул из ведьминой руки и перенесся на стол. Ликке оставалось только удивленно моргать и пытаться запомнить заклинание.

— Твоя кровать во второй комнате. — Сказала Челма. — И я бы на твоем месте хорошенько выспалась, потому что завтра ожидается напряженный день. Постель расстели сама… простынь и наволочки ужасные неряхи… вечно им говорю, что… а они вот так… — шумно причмокнув губами, Челма Сытконош, кажется, заснула крепче прежнего.

Ликка же решила сегодня не заниматься экспериментами, поэтому просто взяла нож (ожидая, что он вот-вот оживет в ее руках) и аккуратно отрезала несколько ломтиков хлеба. Нож не ожил и никуда стремительно не улетел.

Да, уж. К волшебству еще придется привыкать и привыкать.

Суп оказался удивительно вкусным. Наевшись, Ликка тотчас почувствовала, что ее клонит ко сну. Решив не злоупотреблять наставлениям ведьмы, Ликка отправилась во вторую комнату. Заправив постель и выключив свет, Ликка забралась под одеяло, но уснуть не могла. Слишком много впечатлений за один день набилось в ее бедную голову. В наступившей тишине было слышно, как тихо шуршит по крыше дождь. Мутный, дрожащий свет луны пробивался в комнату и стелился на полу. Непривычно было спать на новом месте. До этого дня Ликка ни разу не ночевала где-нибудь кроме собственной спальни на втором этаже (один раз, правда, уснула перед камином в зале, но отец отнес ее наверх, укутав в теплый плед). Ликка ворочалась, как ей казалось, целую вечность, то позволяла легкой дреме окутать ее, то выныривала в ночь, будто из холодной воды. Лунный свет на полу сделался длинней. В какой-то момент Ликка вдруг услышала, как во входную дверь тихо постучали. Может быть, ей это показалось? Ликка открыла глаза. Тишину нарушил скрип кресла-качалки, затем раздалось шарканье тапочек по гладкому полу. Дрожащий свет одинокой свечи скользнул в щели между полом и дверью. Челма Сытконош шла открывать двери. Ликке стало интересно. И без того не шедший сон улетучился окончательно. Она выскользнула из-под одеяла, ступила ногами на ледяной пол… и застыла. Ликка была уверена, что перед сном на полу лежал мягкий ковер. Куда же он делся? Лунный свет, извиваясь, скользил по неровному земляному полу… А где же деревянный пол? Ликка обвела комнату взглядом и заметила, что комната существенно изменилась. В темноте с первого взгляда и не заметишь… Со стен исчезли картины, оставив пыльные темные квадраты, сами стены стали какими-то неровными, покосились, потолок опустился и покрылся широкими трещинами. На окнах больше не было занавесок — стекла плотно затягивала паутина. Убранство комнаты улетучилось, уступив место беспорядку. Все здесь оказалось не на своих местах. Создалось впечатление, что Ликка каким-то образом очутилась в настоящей ведьминой хижине (настоящей — если верить картинкам и описаниям в книжках, конечно). Даже пол под ногами покрылся витиеватыми коьлцами то ли дыма, то ли тумана. И стало как-то холодно и неуютно.

Ликка услышала: "Ну, проходите, коли так", затем скрипнула дверь, и кто-то прошел вместе с ведьмой мимо спальной комнаты. Ликка захлебывалась любопытством. О сне она и думать забыла. Пробежав на цыпочках по холодному полу, Ликка приоткрыла дверь (та оказалась вдвое тяжелей и намного толще предыдущей) и выглянула в коридор. Тут Ликку поджидало еще большее удивление: от благоприятного убранства коридора не осталось и следа. Теперь здесь обнаружились земляные стены, покрытые кое-где лохмотьями белого мха и серой травы, узкая земляная же тропинка, по краям которой ползли в разные стороны змейки тумана, кривые подставки под толстые сальные свечи (те чадили настолько сильно, что щипало в глазах от едкого дыма). Заметно тянуло земельным холодом и волшебством. Ликке даже показалось, что она слышит удаляющийся мышиный писк.

"Ну, раз так, вот вам двенадцатилетняя настойка из лебедковых личинок. — Доносился голос Челмы Сытконош из комнаты для гостей, — Приложите на ночь к больному и проследите, чтобы все вышло. Утром приходите. Запишем вас на половину двенадцатого…"

Чей-то женский голос невнятно затараторил слова благодарности. А Ликка так увлеклась изучением странного нового коридора, что не сразу заметила Челму Сытконош, застывшую в дверном проеме комнаты для гостей. В одной руке ведьма держала канделябр, другую уперла в бок.

— Ой, — вымолвила Ликка, — я тут проснулась от шума… а потом увидела пол… а потом… мыши?

— Настоящие ведьмы, — сказала Челма Сытконош, делая ударение на каждом слове, — никогда не позволяют себе ходить босиком по холодному полу. Немедленно обуйся! Простудишься, что мне потом с тобой делать?

И правда!

Ликка молча прошмыгнула в коридор и обнаружила на старой покореженной обувнице среди пыли и паутины свои туфли. Челма Сытконош прошла мимо, а рядом с ней семенила пожилая женщина, бледная и в пышном белом чепце. Женщина шептала слова благодарности и все норовила взять Челму под локоток, но ведьма деликатно не позволяла. Когда дверь за женщиной закрылась, Челма повернулась к обувающейся Ликке.

"Сейчас будут ругать" — подумала девочка.

Но вместо этого ведьма взяла Ликку за руку и повела узкой земляной тропой в комнату для гостей. Там царил полумрак, света едва хватало, чтобы осветить круглый деревянный стол в центре. Возле стола стоял кухонный котел, внутри которого что-то варилось и булькало. Под котлом дрожал робкий огонек, потрескивали дрова. По комнате витал едкий запах, будто в котле усиленно варили резиновые калоши. В дрожащих тенях купались кривые табуреты и низкие треножные стулья.

— Настоящие ведьмы, — сказала Челма, — всегда работают по ночам, а днем либо спят, либо занимаются домашними делами. Нет нам покоя.

Ликка оглядела настоящую ведьмину комнату с нескрываемым удивлением.

— А что все это значит? — спросила она.

— Люди должны видеть то, что им положено и не больше. Иначе, как же они будут нас бояться и уважать? Чистым домиком уже никого не удивишь. А представления о земляных полах, о страшных тенях, о котле с таинственным варевом настолько сильны, что люди суеверно хватаются за возможность поверить, будто они оказались в настоящей ведьминой хижине. — Терпеливо пояснила Челма Сытконош, а потом добавила. — Ох, я совсем не представляю, как сделать из тебя ведьму. Не начертила ни одного графика, не написала ни одного пособия. У меня даже книги по ведьмовству уже сотню лет спрятаны где-то на чердаке, и я боюсь, что не сразу смогу их отыскать. А все туда же, старая перечница — увидела весенний дождик и полетела искать себе ученицу. А что с ней делать и не знаю. Вот ведь даже забыла тебе рассказать о ночных преобразованиях. А ведь столько еще всего. В голове-то не удержать, а книги искать надо. Леший их разберет, куда засунула.

— Вы, главное, не волнуйтесь, — ответила Ликка, — я все хорошо усваиваю. Я в школе была одна из лучших учениц. Конечно, складывать и вычитать лучше меня умела Кайла Котонос, но она вообще, как говорят, вундеркинд. Зато я очень хорошо запоминаю. Вы то, что считаете нужным говорить — говорите, а с остальным как-нибудь разберемся.

Челма Сытконош вздохнула.

— Ну, тогда хорошо, — сказала она, — ко мне наверняка наведается еще несколько человек за ночь, так что отправляйся-ка спать и ничему не удивляйся. А завтра с утра разберемся с обучением… надо будет конспекты найти… попробовать.

— Найдем! — уверенно заявила Ликка, — еще как найдем!

В котле что-то забулькало с новой силой, вздулись изумрудные пузыри и запахло жареным. В этот же момент в двери снова кто-то постучал. Челма Сытконош хитро подмигнула, и они вдвоем пошли по земляному коридору.

— Теплые носки под кроватью, — сказала ведьма на прощанье, — выбирай любые. Если будет холодно, одеяла в шкафу, на средней полке. Не стесняйся.

Ликка юркнула в спальную комнату и прикрыла за собой дверь. Под кроватью отыскались три пары теплых вязаных носков — все подошли по размеру. Выбрав красивую пару, Ликка закуталась в теплое одеяло и быстро уснула крепким сном.