Великая иллюзия

Глава 10. Ночной чат

В Москве на темной, освещенной прожектором парковке у музыкальной школы они расстались. Катя села в свой «Смарт».

– До завтра, – произнес Гектор. Он стоял рядом с ее машиной – без пиджака, в одной рубашке, хотя к вечеру заметно похолодало и на пыльный асфальт капали крупные капли дождя.

В словах его присутствовали одновременно и утверждение и вопрос, словно он все еще не был до конца уверен, что и дальше они будут заниматься расследованием вместе.

– До завтра, Гек, столько всего нам с вами сделать предстоит, столько узнать. – Катя улыбнулась ему, и он, напряженный и сдержанный, сразу просветлел, смягчился.

– Вы отдыхайте, я заеду за вами в десять. К этому времени я уже буду располагать какой-то информацией насчет Регины Гришиной.

– Прямо ночью начнете информацию собирать? – Катя улыбалась ему.

– Два звонка, три мейла. – Он тоже улыбался. – Ну четыре мейла и три звонка. Чего-то да узнаю о ней. Когда доберемся до Полосатова, возможно, что-то прояснится и с судмедэкспертизой. Внушим Блистанову, что дело сложное и придется по нему не отказной сочинять, а вкалывать. Ну это я беру на себя. Принуждение – мать дисциплины.

– Хорошо. – Катя завела машину. – Тогда завтра в десять.

Она вырулила с парковки, Гектор открыл ей кованые ворота пультом. Смотрел на красные габаритные огоньки маленького «Смарта».

Потом сам сел за руль внедорожника и…

Откинувшись на подголовник, закрыл глаза, расстегнул рубашку и сильно сжал грудь слева: сердце билось так, что он боялся, как бы Катя не услышала его бешеный стук.

Перед его глазами возник образ горы Аннапурны – он представлял ее себе в моменты наивысшего волнения, возбуждения, смятения чувств… Аннапурна, какой он увидел ее в первое свое путешествие в Непал, на Гималаи и в Тибет – белоснежная, сказочная на фоне вечернего неба.

Сейчас на фоне Аннапурны перед ним появился образ Кати – глаза ее, губы, брови темные вразлет, нежность, совершенство, скрытая сила – как ему представлялось в его снах во время их долгой разлуки. Катя была и прежней, и новой, он словно открывал ее для себя заново, восхищаясь каждой отдельной деталью образа. Ее не тронутые загаром руки (Катя была одета в простую белую хлопковую водолазку без рукавов и синие льняные брюки), умопомрачительная (как ему грезилось) линия шеи, подколотые густые волосы, ее пальчики на ногах с крашенными розовым лаком ногтями (на Кате были сандалии), ее плечи, он их касался… округлость груди, которую он даже и не мечтал когда-нибудь увидеть обнаженной и целовать, лаская губами…

Профиль Кати на фоне Аннапурны… Два образа сливались в один, излучая свет, внушая острую сердечную боль, неотделимую от счастья…

Взять себя в руки на этот раз было очень трудно. Он старался изо всех сил. Открыл отсек рядом с сиденьем и достал коробки таблеток, высыпал на ладонь сразу пять штук. При Кате он не хотел пить лекарства. Ему прописали их после операции – противовоспалительные препараты и снижающие риск отторжения тканей, иммунодепрессанты. Он еще не закончил свой лечебный курс. Он разом закинул таблетки в рот и запил водой из армейской фляжки.

Открыл ворота пультом и рванул домой, в Серебряный Бор, где ждали его больной отец, сиделка и горничная. По дороге он звонил по многим номерам и разговаривал по громкой связи. А на долгих светофорах писал и отсылал мейлы.

Катя, добравшись до дома, сразу распахнула в квартире, еще наполненной духотой, все окна и балкон. Дождь слабо капал, высыхая на лету.

Она скинула сандалии, вытащила из волос японскую шпильку и помотала головой, распуская волосы, которые так отросли…

Прошла в спальню, чтобы переодеться, и… опустилась на кровать. Силы покинули ее. Летний вихрь… Да какой там вихрь – торнадо, ураган…

Мысленно она возвращалась к событиям этого долгого августовского дня. Но думала не о Регине Гришиной, ее гибели и ее тайнах, а совсем, совсем о другом.

Наконец призвала на помощь всю свою сдержанность. Все свое женское умение скрывать, лавировать, не показывать вида.

Но в этот раз это было очень трудно.

Тихая радость плескалась волной в ее душе. Да и сама она вся как-то менялась – она чувствовала перемены, правда, они пока шли медленно. Но есть на свете вещи, которые не стоит подгонять, нельзя торопить.

Она была рада, что он жив и здоров. Не погиб. Не ранен. Что он вернулся и… что он пришел к ней.

Впервые в своей жизни она была ужасно рада и тому, что дело, по всей видимости, оказалось и правда сложным и им предстоит долгое запутанное расследование. Но не перспектива узнать правду о том, что случилось и кто же убийца, становилась путеводной звездой, главным движущим стимулом, а совсем, совсем иные мотивы.

Нет… Так сказала Катя самой себе строго.

Да… Так шепнул ей кто-то внутри ее нежно – кто-то новый и незнакомый.

Мраморный бюст античного воина, нареченного Гектором Троянским, преданно взирал на нее с подоконника. Катя поднялась, подошла и осторожно дотронулась до гребня его шлема. Шлемоблещущий… Ее пальцы скользнули по мраморной щеке, коснулись ключицы…

Она вспомнила, как он стоял на заборе, держа ее на руках на такой высоте.

Странно, но ее в тот миг посетило чувство, что они не свергаются вниз, а взлетают, обнявшись.

Нет… Еще строже заявила Катя самой себе.

Ты отлично знаешь, что все очень сложно. И в первую очередь надо думать о нем, а не о себе. Потому что он влюблен в тебя. Ты это знала и раньше. Но он не такой, как другие. Он особенный.

А ты не готова.

Он не может быть игрушкой твоего женского тщеславия, твоего неуемного кокетства. Он не может быть просто очередным трофеем. Это бесчеловечно по отношению к нему.

А кем тогда он должен стать для тебя? – спросил некто новый и неизвестный в душе.

Катя чисто по-женски уклонилась от прямого ответа. Возможно, потому, что она пока и сама не знала ничего.

Радость как-то угасла…

Поздно ночью, когда она уже засыпала, мобильный прозвенел – пришло сообщение в WhatsApp. Она колебалась – надо ли вот сейчас читать его… может, лучше отложить до утра? И он тоже успокоится, но…

Кто бы отложил чтение мейла в такой ситуации?

Прекрасная дочь Этиона…

Добрая!

Писал он ей в ночи. Это была фраза из «Илиады».

Слово намерен вещать шлемоблещущий Гектор великий?[4] Она ответила ему тоже цитатой. «Илиаду» он знает наизусть. Да и она за время их разлуки часто обращалась к поэме, что так много значила для нее в детстве.

Истинно вечным богиням она красотою подобна…

Катя прочла его ответ, приподнявшись на локте на подушке. Гектор печатал дальше – она видела значок – он пишет еще ей.

Пламя такое в груди у меня никогда не горело…

Она прочла. И написала в ответ:

В груди у тебя непреклонен дух твой высокий.

Отослала и сразу испугалась, что он позвонит ей. А этого не нужно сейчас, нет, нет…

Но он понял. Он умный и благородный.

Ночного звонка не последовало.

А наутро, когда они встретились вновь, никто из них не упомянул о той ночной переписке. Их полуночное, сокровенное осталось скрытым. Они хранили свою переписку, как тайну, как общую драгоценность.