Великая легенда

Глава 15 Тревожные известия с поля битвы

Движение Париса было настолько быстрым и неожиданным, что я не успел удержать его. Но в следующий момент я прыгнул вперед, подняв руку, и, если бы не вмешался Орхомен, дело приняло бы для меня скверный оборот, ибо никто не может бить царского сына безнаказанно.

Однако Орхомен вовремя встал между нами и шепнул мне:

— Опомнись, Идей! Неужели ты хочешь погубить себя? — После этого он повернулся к Парису: — Хорошим манерам следует научить не Идея, а тебя. Стыдись!

— Я не хотел никого обидеть, — оправдывался Парис, очевидно понимая, что зашел слишком далеко. — Кроме того, если кто-то и может чувствовать себя оскорбленным, так это прелестная Гекамеда.

— Об этом позволь судить мне, — отозвался я, побелев от гнева.

Парис даже не взглянул на меня, не сводя глаз с Гекамеды.

— Вот и обижайся, когда заденут тебя, — небрежно бросил он. — Скажи, Гекамеда, ты считаешь себя оскорбленной?

Взгляды всех устремились на дочь Арсиноя. Она спокойно смотрела на Париса, но в глубине ее глаз мелькали искорки смеха.

— Никакого оскорбления не было, — ответила она наконец, — а если бы и было, то я простила бы тебя, Парис.

Орхомен снова расхохотался, на губах Поликсены мелькнула улыбка, а Парис бросил насмешливый взгляд в мою сторону. Что до меня, то, если бы Гекамеда была со мной наедине, думаю, она бы не избежала заслуженной порки. Сказать мужчине, только что сорвавшему с нее вуаль, что это не оскорбление, после того, как я вступился за нее! Возможно, она сделала это назло мне, но Парис всегда нравился женщинам…

Это решило вопрос. Я не мог продолжать ссору из-за Гекамеды, после ее заявления, что для этого нет причин, и сердито отошел в сторону. Орхомен присоединился ко мне, оставив Гекамеду беседовать с Парисом и Поликсеной. Мы подошли к восточному парапету. Я мрачно молчал, а Орхомен меня поддразнивал:

— Выходит, Идей, прекрасная Гекамеда отвергла твою защиту? Возможно, она не верит в твою доблесть.

Пусть обратится ко мне — за ее улыбку я готов швырнуть любого мужчину в Трое моложе сорока лет с этих башен в греческий лагерь. Или, может быть, она хотела защитить тебя от гнева великого воина Париса?

— Твое остроумие тебя подводит, Орхомен, — сухо заметил я. — Попробуй помолчать — это самое полезное для твоего языка.

— Как хочешь, — весело отозвался он и добавил, внезапно став серьезным: — Но советую тебе присматривать за Парисом. Воин он или нет, но с женщинами ему везет. Не знаю, что они в нем находят, но отрицать это невозможно. Видел, как Гекамеда на него смотрела? Берегись!

— По-твоему, я боюсь этого попугая? — с презрением осведомился я, демонстративно повернувшись спиной к Парису и двум женщинам.

Тем не менее в душе я признавал, что у меня есть основания для беспокойства, ибо заметил тот взгляд Гекамеды, о котором говорил Орхомен. Я отлично знал, что Гекамеда меня не любит, но неужели она…

Нет, быть не может! Я пожал плечами и выбросил эту мысль из головы.

— Смотри! — воскликнул Орхомен. — Ворота открываются! Сегодня Гектор выезжает в своей колеснице. А вот и Эней с лошадьми, которых он приобрел у твоего отца. Сделка явно была для него невыгодной.

Все на башнях сгрудились у парапета, чтобы посмотреть на воинов, выезжающих из ворот внизу. Как обычно, Гектор ехал впереди. За ним следовали три сотни всадников и вдвое больше пеших лучников. Потом появился Эней с еще большим отрядом.

Даже издалека было видно, что сыну Анхиза не по себе — возможно, из-за лошадей, о которых говорил Орхомен. Они в самом деле выглядели неважно.

За первыми двумя вождями последовали другие со своими отрядами, и вскоре равнину заполнили воины.

Женщины на башнях махали краями мантий с грациозным энтузиазмом, выработанным девятилетней практикой; мужчины салютовали своим товарищам, выкрикивая ободряющие слова.

Царь Приам склонился вперед на своем троне из черного дерева, притворяясь, будто инспектирует войска, хотя было сомнительно, что его стариковские глаза в состоянии что-либо разглядеть. Царица Гекуба стояла рядом с ним, положив руку на каменный антаблемент, — в ее глазах блестели слезы, но она отважно махала краем мантии своему сыну Гектору.

Внезапно в шагах десяти от меня мелькнуло что-то розовое. Вытянув шею, я увидел Гекамеду, стоящую рядом с Парисом, положив ему руку на плечо. С другой стороны от нее стояла Поликсена — все трое весело смеялись.

Мое внимание отвлек Орхомен:

— Смотри, вот идет Эвен. Меня не удивит, если сегодня он превзойдет всех, ибо его люди жаждут отомстить за смерть царя Реза. Похоже, их нетерпение передается лошадям — видишь, как они гарцуют и фыркают? Клянусь Зевсом, я бы хотел быть с ними! Завтра же отправлюсь на поле сражения.

— И покинешь своих танцовщиц?

— Я бы покинул тысячу танцовщиц и жену в придачу — даже твою Гекамеду — ради запаха битвы.

К этому времени войска уже выстраивались в боевом порядке. Вожди объезжали строй в своих колесницах, гонцы сновали туда-сюда, а один из них подошел к Гектору, который повернулся к стоящему рядом музыканту. В следующий момент звуки трубы огласили равнину, и вся армия хлынула вперед, словно поток Скамандра.

Когда звуки замерли вдали, люди на башнях начали отходить от парапета и собираться группами возле скамеек. Но вскоре раздался крик:

— Греки покидают свои шатры!

На горизонте появилось облако пыли, которое подняли греческие воины, устремившись на поле битвы.

Хотя жители Трои уже давно привыкли к подобным сценам, они проявляли столько энтузиазма и возбуждения, как будто это была первая вылазка за время осады. В конце концов, всегда существовала возможность, что произойдет нечто необычное. Но мне казалось, что сейчас сам воздух был насыщен ожиданием великих событий.

Орхомен и я оставались на нашем наблюдательном пункте у края парапета, куда сразу же устремились все при виде приближающихся греков.

Обе армии быстро двигались навстречу друг другу, но, когда нам казалось, что столкновение вот-вот произойдет, они неожиданно остановились. Лучники занимали позиции, пехотинцы оперлись на свои копья, а всадники выстроились впереди в три ряда, перед которыми виднелись белые колесницы вождей.

Зрители на башнях затаили дыхание — казалось, будто армии разделяет расстояние, равное броску дротика, хотя в действительности оно было внушительным.

Внезапно отовсюду послышались возгласы разочарования. Троянская армия разделилась в нескольких местах и двинулась в противоположных направлениях.

Надеждам на всеобщее столкновение было не суждено сбыться.

Вскоре стали различимы открытые пространства между несколькими отрядами; лучники отошли назад, чтобы укрыться в предгорьях. Греки прибегли к той же тактике, разделив свои войска, чтобы защитить все пути к своему лагерю, которым угрожали маневры троянцев.

— Фу! — В громком голосе Париса звучало отвращение. — И это называется полководческим искусством? Вот вам ваш великий Гектор! Если бы он предпринял общую атаку, прежде чем греки начали двигаться, — времени у него было достаточно, — то сломал бы их ряды и разнес их лагерь в щепки, прежде чем они успели бы опомниться! А вместо этого он посылает ветеранов прикрывать фланги, оставляя в центре только новобранцев! Чего можно ожидать при подобной тактике?

— Полагаю, ты бы справился лучше, — послышалось ироническое замечание.

Мы с Орхоменом поднялись на цыпочки, чтобы увидеть говорившего, но нам не удалось его разглядеть.

— По крайней мере, — ответил Парис, — я бы не играл на руку врагу каждым ходом.

— Еще бы, — отозвался его собеседник. — Ты предпочитаешь оставаться за стенами и играть со служанками твоей жены.

Услышав столь дерзкие слова, обращенные к сыну Приама, женщины захихикали, прикрывая рот ладонью, а мужчины засмеялись в открытую.

Гекуба прекратила спор, обратившись к Парису:

— Молчи — упрек заслужен. Когда ты докажешь, что стоишь хотя бы половины твоего брата Гектора, мы позволим тебе критиковать его.

Взгляды всех устремились на Париса, но требовалось нечто большее, чтобы вызвать смущение на его нахальной физиономии. На какой-то момент он недовольно нахмурился, затем обратился к Гекамеде с каким-то замечанием. Она улыбнулась в ответ, словно говоря: «Пускай себе болтают. По крайней мере, я тебя понимаю».

Я пытался встретиться с ней взглядом, но безуспешно, и вскоре Орхомен снова привлек мое внимание к полю битвы.

Сражение началось, но в том же вялом стиле, в каком велись все боевые действия во время осады, за исключением редких случаев, когда кто-то из воинов совершал что-либо из ряда вон выходящее. Тут и там происходили мелкие стычки, сопровождаемые облаками пыли.

Когда я повернулся на зов Орхомена, две группы встретились на открытом пространстве между двумя армиями. Блеснули мечи и копья, послышались крики воинов. Некоторое время что-либо разглядеть было невозможно, потом участники стычки отступили в противоположных направлениях, унося убитых и раненых.

Внезапно отряды под командованием Энея на правом фланге двинулись вперед. Левое крыло греков ощетинилось копьями, а из центра подошло подкрепление. Поколебавшись, Эней повернул назад и занял прежнюю позицию.

— Это он называет бдительным ожиданием! — с презрением заметил Парис, но никто не обратил на него внимания.

Казалось, сегодня не произойдет ничего, кроме отдельных столкновений и маневров по перемене позиции. Собравшиеся на башнях вернулись к скамьям, беседуя на разные темы или прогуливаясь. Я заметил, что Елены нет рядом с Приамом, и, оглядевшись, увидел ее сидящей с Политом и юным Камином за одним из столов у северного парапета. За соседним столом сидели Гекамеда, Парис и Поликсена.

— Пригласим кого-нибудь из женщин и пойдем к столам, — предложил Орхомен. — Что ты скажешь насчет Кассандры? Беседовать с ней всегда забавно. А я позову Алопе — у нее хорошенькое личико.

Дочь Приама милостиво приняла мое приглашение, и мы вместе с Орхоменом и Алопе направились к свободному столику. Я намеренно сел спиной к Гекамеде, давая понять, что ее флирт с Парисом меня не заботит.

Некоторое время мы сидели за столом, потягивая вино и закусывая сыром и печеньем. Как сказал Орхомен, Кассандра была забавным собеседником. В этот день ее покинули привычные мрачность и пессимизм, и она развлекала нас, смеясь над теми, кто не верил ее пророчествам, и называя их скептиками.

— Приходится признать, — с улыбкой добавила она, — что в Трое все до одного скептики.

— Надеюсь, кроме нас, — сказал Орхомен.

— Ты не исключение. Как насчет твоих танцовщиц?

Разве я не говорила, чтобы ты отправил их восвояси до следующей луны, если не хочешь иметь дело с афинскими ростовщиками? Результат тебе известен.

Этого было достаточно, чтобы заставить Орхомена, как говорят во Фракии, придержать лошадей.

После этого мы слонялись возле столов и скамей, тщетно пытаясь развлечься. Иногда чей-то крик звал нас к парапету, но дело оканчивалось очередной стычкой. Постепенно на поле битвы перестали обращать внимание, словно это было обычное пастбище.

Я стоял возле одной из мраморных колонн — Алопе и Кассандра отошли с Орхоменом за вином, — когда кто-то коснулся моей руки. Обернувшись, я увидел Гекамеду, которая бесшумно подошла ко мне сзади.

— Ты один, Идей? — тихо спросила она.

— Разве не видишь? — проворчал я, но, не желая вести себя по-детски, добавил с улыбкой, что меня развлекают собственные мысли.

— Тебе повезло, — отозвалась Гекамеда, и я не услышал в ее голосе сарказма. — Не хочешь пройтись со мной? Или ты предпочитаешь компанию этой малютки Алопе?

— Если так, то это тебя не касается. И почему Алопе — малютка? Она почти твоего роста.

Гекамеда презрительно фыркнула.

— Она в сандалиях на высокой подошве и едва достает тебе до плеча. Не понимаю, что ты в ней нашел.

— Очевидно, то же, что ты находишь в Парисе.

— В Парисе? Да я ни разу не встречала его до сегодняшнего дня!

— Знаю — и делаешь все, чтобы наверстать упущенное. Признайся, что он привлекает тебя.

— Ну… — Гекамеда задумчиво на меня посмотрела. — Во всяком случае, он красивее, чем ты.

— Несомненно, — сухо согласился я.

— И так великолепно одевается!

— Еще бы!

— К тому же он в восторге от моих глаз.

Я повернулся к ней:

— Если тебе нравятся льстивые речи, то Парис — тот, кто тебе нужен. Рад, что он тебя развлек. Но позволь напомнить, что ты принадлежишь мне. Я забрал тебя из греческого лагеря, и даже сын Приама не сможет отнять то, чем я владею по праву. Не забывай об этом.

С этими словами я повернулся и отошел в сторону.

Время шло, и собравшиеся на башнях начинали скучать. На поле битвы ничего не происходило, но они оставались на месте, не осмеливаясь искать развлечений в городе, покуда Приам не отдаст приказ расходиться.

Последняя надежда погасла, когда к воротам устремились две колесницы и послышались крики:

— Гектор и Эней возвращаются с поля!

Вскоре колесницы въехали в ворота. Очевидно, им было нелегко пробраться сквозь толпы на улицах, так как прошло некоторое время, прежде чем оба героя появились в проходе Семи колонн.

В следующую минуту Эней и Гектор оказались на башнях. Хотя крупного сражения так и не произошло, их вид доказывал обратное — оба были покрыты потом и пылью. Все устремились им навстречу. Энея увела к столу компания друзей, а Гектор, ни на кого не глядя, направился прямо к трону царя Приама.

Гекуба подбежала к сыну и схватила его за руку.

— Приам, отец мой, — обратился к царю Гектор, — я покинул поле битвы с мудрым Энеем, дабы отправиться с тобой на заседание совета, оставив войска под командованием Эвена. Сегодня едва ли что-нибудь произойдет: греки, лишенные поддержки могучей десницы Паллады, опасаются наступать, а Аполлон не явил нам свою волю. — Повернувшись к матери, Гектор с тревогой осведомился: — Где Андромаха? Она не пришла на башни?

— Нет, сын мой, — ответила Гекуба. — Твоя жена осталась дома. Не упрекай ее — ты знаешь, как она страшится зрелища битвы.

— Знаю, но я должен поговорить с ней.

Орхомен и Кассандра повели Гектора к столу, чтобы угостить вином, а Приам отправил гонцов на поиски советников. Один из них подошел ко мне с сообщением, что заседание начнется в конце клепсидры.

Я стал искать Гекамеду, намереваясь проводить ее домой, прежде чем отправиться на заседание, когда мой взгляд привлекло внезапное оживление на поле боя. Похоже, центральная колонна троянцев устремилась к греческим рядам, но ее окружало такое облако пыли, что разглядеть что-либо было трудно.

— Смотрите на поле! — крикнул я.

Этот призыв сегодня слышали столь часто, что почти никто не обратил на него внимания. Ко мне подошли старый Антенор, Полит и еще один-два человека.

Несколько секунд они молча смотрели на происходящее, затем Полит повернулся и повторил мой призыв:

— Поле! Смотрите на поле!

Все поднялись из-за столов и устремились к парапету, обрадованные, что в поле наконец-то происходит нечто достойное внимания. Сомнений не оставалось — центральная колонна троянцев оказалась в самой гуще сражения. Крики звучали все громче; воины с правого и левого флангов спешили на помощь.

Зрители столпились на восточном краю башни, возбужденно переговариваясь. Приам подавал знаки гонцам, требуя срочно вернуть уже удалившихся советников. Гектор кричал, что, очевидно, атаку начали греки, так как он строго приказал Эвену не вступать в битву/

Движение на поле усиливалось с каждой минутой.

Троянские лучники уже посылали свои смертоносные стрелы. Шум сражения оглашал всю равнину.

Внезапно услышав неподалеку знакомый голос, я обернулся и увидел Гектора, стоявшего вместе с Энеем возле трона.

— Это Ахилл, — взволнованно говорил сын Приама. — Никто, кроме него, не решился бы на такое.

Идем, Эней! — И он повернулся.

Подбежавшая Гекуба схватила его за руку:

— Нет, сын мой! Пощади свою мать! Если это Ахилл, не уходи!

— Если это Ахилл, я тем более должен идти, — невозмутимо ответил Гектор, нетерпеливо стряхнув руку царицы. — Пошли, Эней! Полит, Орхомен, жители Трои! Смотрите, как Гектор встретится с великим Ахиллом!

Вместе с Энеем он побежал к выходу, отталкивая тех, кто оказывался у него на пути. Собравшиеся, услышав имя Ахилла, пришли в неописуемое возбуждение. Со всех сторон доносились ободряющие возгласы; женщины подбегали к Гектору, хватая его за руки. Но он, не обращая ни на кого внимания, быстро подошел к дверям и скрылся в проходе Семи колонн, сопровождаемый Энеем и еще двумя воинами.

Сквозь шум и крики послышался полный горя и страха вопль царицы Гекубы:

— Гектор! Сын мой!