Велики Матюки

Глава девятая

Я поднял голову и осмотрелся. За столом напротив меня, уронив головы среди плошек с соленьями, мирно почивали братья Матюки. В кресле-качалке посапывал старик Готье. Вечерело. В саду было тихо, и я отчетливо слышал, как в доме хозяйничала Зинаида – гремела посудой и хлопала дверцами шкафчиков. Обстановка вокруг была точь-в-точь такой, какой мы ее оставили, отправившись прогуляться. Судя по всему, проспали мы совсем немного, иначе, я уверен, хозяйка непременно разбудила бы нас. Я приподнялся из-за стола и поморщился от головной боли. Осторожно, стараясь не делать резких движений головой, я разбудил обоих братьев.

– Ух, – облегченно вздохнул доктор. – Приснится же такое! Ребята, я такой сон кошмарный видел! Цветной! О, боги, как трещит башка! Петя, у тебя есть что-нибудь от головы?

– Должно быть, надо в аптечке порыться. У меня тоже бубен раскалывается… – Изобретатель обхватил голову руками. – Зинуленька, заинька моя, как же я рад тебя видеть! У нас есть анальгин?

– О, напывся вжэ, бисов пъяныця! – сердито проворчала подошедшая Зинаида. – Як ты зараз людям в очи дывытыся будэшь?

– Каким людям?

– Ось якым!

Она указала на веснушчатого парня из группы Давинчика, нерешительно переминавшегося с ноги на ногу за ее спиной, и, захватив несколько грязных тарелок, удалилась.

– Извините, Петр Антонович, что я вынужден помешать вашему отдыху, – вежливо сказал парень, робко шагнув ближе. – Меня Леонард Петрович прислал. У нас машина почему-то не заводится, а соседи ваши говорят – вы в моторах хорошо разбираетесь. Может, глянете?

– Ну, давайте глянем, – неохотно согласился изобретатель. – Что с вами поделаешь… Только я пойду таблетку от головы выпью.

– И мне таблетку захвати, – попросил доктор.

– И мне, – добавил я.

Изобретатель встал и направился в дом.

– А что с вашим летательным аппаратом? – поинтересовался доктор.

– В порядке аппарат, наладили, – ответил парень, довольно улыбнувшись. – У нас с электроникой проблемы постоянные. А я говорил им: нельзя на микросхемах экономить. Не тот случай, чтобы экономить. Так ведь они, крысы канцелярские, ничего слушать не хотят. Тендер, тендер, копейка рубль бережет, – произнес парень, комично кривляя голос. – Вот расхлебываем теперь.

Мне стало жалко бедного парня, вынужденного в выходной день расхлебывать косяк каких-то сквалыжных канцелярских крыс. Я заметил, какими голодными глазами он поглядывал на остатки нашего застолья.

– Тебя как зовут? – спросил я.

– Пашка, – представился парень.

– Пашка, ты, наверное, хочешь кушать?

– Я очень хочу кушать, – признался Пашка. – Я хочу кушать сильнее, чем медведь бороться. С утра во рту ни-че-го.

– Так ты садись, ешь, не стесняйся!

Пашка нерешительно сел за стол и взял из корзинки кусочек хлеба. Доктор организовал ему щедрую порцию картошки с котлетами, и парень принялся за дело. Ел бедняга так, что любо-дорого было смотреть. Внешне Пашка представлял собой классический типаж замороченного нерда-«ботаника». Я на секунду представил, как ему непросто жилось в школьные годы. В моем классе был один такой ботан. Над ним вечно издевались лбы-одноклассники и в упор не замечали красавицы-одноклассницы; у него всегда были отличные отметки по всем предметам (кроме физкультуры), однако не было или почти не было хороших друзей. Но прошло несколько лет, навык к упорному труду дал свои результаты, и, встретившись однажды с бывшим школьным изгоем на вечере выпускников, школьные принцессы досадно кусали себе локти, а остепенившиеся хулиганы упрашивали взять к себе на работу.

Пришла Зинаида. Узнав, что по соседству умирает от голода группа ученых-испытателей, сердобольная женщина собрала для них целую корзину еды. Вернулся изобретатель, принес ящик с инструментами и таблетки для нас с доктором. Пашка справился с ужином, сердечно поблагодарил хозяйку за угощение и повел обоих братьев к УАЗу. Я вызвался помочь Зинаиде с наведением порядка.

Едва я закончил уборку, проснулся старик Готье. Мы немного побеседовали с ним о всякой всячине, после чего француз предложил сыграть в шахматы. Моя головная боль несколько утихла – начинало действовать лекарство – и я согласился на партию. Мы притащили в беседку коробку с шахматами, расставили фигуры и начали сражение.

Я шел по надежному и проверенному пути Кацаповича – разыгрывал классическую индийскую защиту (говоря откровенно, других вариантов защиты я не знал). Старик несколько раз пробовал с наскока пробить в ней брешь, но, потеряв две пешки и слона, впредь стал действовать осторожнее. Тогда я решительно перешел в атаку, но мсье Готье успешно отбился, нанеся мне болезненный урон. Играли мы долго, силы у нас были примерно одинаковы. В итоге я сделал несколько ошибочных ходов и довел дело до цугцванга[43], после чего мне пришлось сдаться. Француз немедленно предложил еще одну партию, но я внезапно почувствовал сильную усталость, попрощался со стариком и отправился спать.

Утром я проснулся от того, что где-то совсем рядом с упоением надсаживал горло хозяйский петух. «Чтоб тебя лиса сожрала!» – с досадой подумал я. Я нащупал на прикроватной тумбе мобильный телефон и взглянул на его электронный циферблат. Было еще довольно рано, я был не прочь еще немного подремать, и орущий у меня под окном петух был совсем некстати. Я немного поворочался в своей постели, тщетно пытаясь заснуть, наконец, нехотя вылез из-под одеяла, распахнул окно и осмотрелся.

Важная белая птица деловито топталась под моим окном, встряхивая роскошным рубиновым гребнем; она то протяжно горланила, то, склонив голову набок, внимательно прислушивалась, как ей вторили ее голосистые коллеги. По лестнице, прислоненной к фронтону соседнего дома, с сизифовым упрямством взбирался лысый пожилой мужчина с покореженной спутниковой антенной на спине.

– Петушок-петушок, золотой гребешок, отойди от окошка, дам тебе горошка, – попросил я. Словно издеваясь надо мной, петух вытянул шею и испустил пронзительный вопль.

– Ну, погоди же, будет тебе!

Я взял со стола огрызок яблока, прикинул траекторию и навесом отправил огрызок в цель. Снаряд угодил крикуну в крыло, и он поспешно ретировался, оглашая двор обиженным кудахтаньем.

– Беги, беги, слуха у тебя нет! – злорадно прикрикнул я вслед петуху. В этот момент приглушенный звон возвестил о том, что антенна снова достигла земли.

Я мысленно посочувствовал упорному соседу, захлопнул окно, сбегал по малой нужде и с удовольствием зарылся в теплую постель в расчете на часок-другой утренней неги. Но и на этот раз задремать я не смог. Видимо, я как-то неудачно нажал кнопку на бачке унитаза, и теперь он с шипением выводил неблагозвучные рулады. Проклиная создателей горе-сантехники до третьего колена, я накинул одеяло себе на плечи и поплелся в туалет налаживать слив – совать руки в ледяную воду и поправлять поплавок, нависая над бачком в неудобной позе. Закончив, я вернулся в комнату, уселся на кровать и прислушался к своим ощущениям.

Спать мне больше не хотелось, а хотелось мне курить и хотелось кофе. Я с удовлетворением отметил, что вчерашняя головная боль прошла. Судя по приглушенным звукам, доносившимся до меня через закрытую дверь номера, внизу в гостиной кто-то хозяйничал. Я с хрустом потянулся, решительно сбросил одеяло с плеч и отправился в душевую. В душевой висело длинное, до пола зеркало, и я остановился перед ним, чтобы еще раз убедиться, как я все-таки хорош собой. Разглядывая свои стати, я обнаружил синяк на правом боку и ссадины на голенях, и это открытие привело меня в замешательство. Я был убежден, что, по крайней мере, вчера в бане ни синяков, ни ссадин у меня еще не было. Я встал под душ, включил воду и задумался. Здесь было о чем задуматься.

Из-за вчерашних вечерних хлопот мы как-то забыли обсудить наш сонный провал. Я припомнил вчерашнее застолье, странным образом перешедшее в сновидение – яркое, продолжительное, насыщенное замысловатыми хитросплетениями встреч и событий. Что же это все-таки было? Был ли это обычный сон? Едва ли. Я, конечно, читал, что в состоянии особого психического исступления человек способен заживлять собственные раны или наоборот, вызывать у себя кровоточащие стигматы[44], но я и не слышал, чтобы реальные ссадины и синяки можно было получить в результате сновидения. А что, если мы действительно выпили вчера тот магический эликсир, о котором рассказывал Петр Антонович, и со мной произошло нечто подобное тому, что произошло с ним в поезде? Тогда объяснимы и яркость ощущений, и синяки, и головная боль… Стоп! А как же братья Матюки? Что происходило с ними? Пережили ли они те же события, которые пережил я, или у каждого из них был свой уникальный сценарий?

Я выключил воду, вытерся, влез в свой спортивный костюм, сунул в карман пачку сигарет и спустился в гостиную, откуда по всему дому распространялся аромат кофе с корицей. В гостиной я обнаружил доктора. Доктор колдовал над кофеваркой и мурлыкал себе под нос какую-то бодрую немецкую песенку.

– Доброе утро, дядь Вась.

– Гутен морген! – отозвался доктор. – Черт ее разберет, как эта штука работает…

– А где наш метрдотель?

– На террасе его светлость, кофий кушают.

– И я бы кофейку выкушал…

– Тебе сделать?

– Будьте любезны, не сочтите за труд, – сказал я, улыбнувшись. – А француз где?

– На речку пошел, бобров своих снимать. Тебе крепкий?

– Крепкий. А тетя Зина?

– В магазин за продуктами уехала. Тебе с корицей?

– С корицей. Дядя Вася, ты ничего необычного не заметил?

– Вроде нет. А что, должен был?

– Не знаю…

Я вышел на террасу. Изобретатель действительно был здесь. В руке у него дымилась кружка кофе. Другой рукой он подпирал подбородок и, облокотившись о перила, задумчиво смотрел в небо над озером, где с тихим гудением выписывал замысловатые фигуры уже вполне известный летающий объект. В таком виде изобретатель вполне мог позировать Родену. Я поздоровался с ним и полез в карман за сигаретами.

В пачке оказались всего одна сигаретина, и это меня снова озадачило. Последний раз я курил перед тем, как мы отправились гулять по берегу озера, то есть перед тем, как мы погрузились в тот странный сон. Тогда у меня было почти полпачки сигарет, и я это помнил очень хорошо. Потом, когда мы очнулись, у меня разболелась голова, и я с тех пор не выкурил ни одной сигареты. Я закурил и задумался. На веранду вышел доктор с двумя кружками кофе.

– Женя, я тебе две ложки сахару положил, но не размешивал, – объявил доктор и протянул мне одну из кружек.

– Спасибо! – Я взял у него кружку. – Дядя Вася, вот ты вчера сказал, что тебе какой-то кошмар снился. А что тебе снилось?

– Кстати, я тоже об этом хотел поговорить. Знаете, у меня было такое ощущение, словно я не спал, а галлюцинировал. Но, слава гигиене, отпустило… – Доктор вдруг замолчал и прислушался. Мы тоже прислушались.

Со стороны въезда в деревню раздавался вой сирены. Вой нарастал; время от времени к нему добавлялись хриплые команды принять вправо и остановиться. Вне всяких сомнений, это была погоня. Не в силах сдержать любопытство, мы оставили свой кофе на террасе и поспешили на улицу.

То, что мы увидели дальше, выходило за рамки всякого понимания. По деревне, не разбирая дороги, неслась… ПРОСТОДУРА. Ее преследовала, подскакивая на ухабах, патрульная машина ДПС.

– Водитель незарегистрированного транспортного средства! Немедленно принять вправо и остановиться! – настойчиво орал мегафон.

Избушка и не думала останавливаться. Добежав до конца деревни и уперевшись в забор крайнего дома, она сшибла с наскока скамейку, размела в стороны дюжину гогочущих гусей, проворно перевалила через забор и огородами, огородами помчалась в сторону озера. Машина остановилась возле поломанной скамейки, и из нее выскочил долговязый капитан Жигадло. Он ловко перемахнул через забор и, придерживая фуражку рукой, побежал вслед за быстроходным домиком. Его грузный напарник, инспектор Жлобин, последовал было за ним, но не смог одолеть забор и повис на нем, нелепо болтая руками и ногами. Старенький забор рухнул, увлекая незадачливого блюстителя дорожного порядка в лопухи. Пока он беспомощно копошился в лопухах, пытаясь отцепиться от обломков забора и отбрыкиваясь от шипящих на него гусей, на шум из дома высунулась пожилая хозяйка. Живо оценив нанесенный ей урон, хозяйка схватила прут, каким погоняют домашнюю птицу, и принялась охаживать им беднягу Жлобина.

– Святые канделябры… – обескураженно промолвил изобретатель. – Опя-ять?

– Совсем плохи дела, – простонал доктор. – Не отпускает, кажется!

– Дядя Вася, дядя Петя! – окликнул я братьев. – Это на самом деле происходит! И сон этот ваш… То есть наш… Это все тоже на самом деле было!

Доктор рассеянно взглянул на меня и, не сказав ни слова, направился в дом. Изобретатель остался стоять на улице, бормоча что-то нечленораздельное и пялясь вслед сбежавшей избушке. Вернулся капитан Жигадло. Он сурово рявкнул на рассерженную женщину, помог Жлобину подняться, и вдвоем они поспешили забраться в патрульную машину. Машина развернулась и с воем понеслась вон из деревни.

– Дядя Петя, смотри, что покажу!

Я задрал куртку своего спортивного костюма и показал изобретателю синяк на правом боку.

– Узнаешь свою работу?

Изобретатель взглянул на синяк, затем с недоумением посмотрел на меня.

– Это ты меня вчера ущипнул, когда я тебя попросил, помнишь? И вот, еще здесь, смотри! – я задрал штанины и продемонстрировал ему ссадины на своих голенях. – Знаешь, откуда это? Это я так по лестнице от чудовища драпал! А еще вот, – я протянул ему пустую пачку из-под сигарет. – Вчера, после бани у меня целых полпачки было. И если бы мы действительно спали, как бы я смог во сне полпачки сигарет выкурить?

Изобретатель продолжал пристально смотреть на меня.

– Все-таки эликсир? – пробормотал он, наконец.

– Именно!

Изобретатель покачал головой.

– Вот я осел. Я ведь вчера первым делом должен был эликсир проверить. Ну-ка, пойдем в дом.

Мы отправились в дом. Доктора мы нашли в гостиной. Он сидел за столом и сосредоточенно водил пальцем по экрану своего смартфона.

– Вот послушайте, мужики: «В живописном месте у озера Казара прошел девятый районный фестиваль здорового образа жизни «Новобелицкий Олимп». Гомельская областная психиатрическая больница заняла первое место в туристическом и творческом конкурсах…» – Доктор поднял палец. – Поняли? Первое место! У них там отличный коллектив, они нас быстро поставят на ноги!

– Женя, расскажи ему, – попросил изобретатель. – И покажи. А я пока в погреб схожу.

И я рассказал. И показал. Едва я закончил рассказ, в гостиную вернулся изобретатель с пустой бутылкой в руке. Он с многозначительным видом поставил бутылку на стол и плюхнулся в кресло. Доктор несколько секунд задумчиво смотрел на бутылку, затем его словно озарило.

– Парни, а ведь это совсем меняет дело! – воскликнул доктор. Он вскочил на ноги и беспокойно заходил по комнате, приговаривая вполголоса:

– А что, если… А может быть… А если вот так…

– Как там Давинчик? Починили машину? – спросил я изобретателя, не спуская глаз с доктора.

– Не-а, – рассеянно ответил изобретатель, который тоже не переставал следить за маячившим по комнате братом. – Там все сложно.

С террасы в гостиную вошла Зинаида, груженная сумками с продуктами. Доктор, оказавшийся к ней ближе всех, машинально перехватил сумки и поволок их на кухню, не переставая бормотать себе под нос.

– А ну, хлопци, пидэмо в сад, – приказным тоном сказала хозяйка.

– А что там такое, Зинуля? – спросил изобретатель.

– А цэ, Пэтро, я и сама хочу знаты, – многозначительно ответила Зинаида.

Мы с изобретателем заинтригованно последовали за хозяйкой. Она провела нас за баню и указала пальцем в заросли малины.

– Ось цэ – що цэ такэ?

– Эпическая сила… – изумленно пробормотал изобретатель.

В малиннике лежало белое в крапинку яйцо размером с полведра. По его белой глянцевой поверхности плавно сползала крупная виноградная улитка. Несколько секунд мы тупо таращились на яйцо.

– А может… – Изобретатель нерешительно кивнул в сторону огорода, где рылся страус.

– Сказывся? Вин жэ пивэнь! – возмутилась хозяйка.

Мы продолжали молча пялиться на яйцо. Конечно, мы знали, «що цэ такэ», но как рассказать об этом Зинаиде?

Подошел доктор.

– Какая прелесть! – умилился доктор, увидев яйцо. Он обошел яйцо вокруг, присел, постучал костяшками пальцев по его скорлупе, затем приложил к нему ухо и прислушался. – Похоже, там кто-то есть… И я догадываюсь, кто его мутер. Ребята, а у меня для вас еще один сюрприз!

Он сунул руку в карман и извлек из него кубик Рубика.

– Узнаете? – спросил доктор, хитро прищурившись.

– Васыль, що цэ такэ? – повторила вопрос хозяйка и снова ткнула пальцем в загадочное яйцо.

– Петя, надо все ей рассказать, – предложил доктор. – Она поймет, она у тебя умница.

– Валяй, – буркнул изобретатель.

И доктор рассказал Зинаиде про эликсир, про наше вчерашнее приключение и про его сегодняшнее неожиданное продолжение. Она внимательно выслушала его, ни разу не перебив. Похоже, доктор все-таки пользовался в ее глазах определенным авторитетом.

– Таким образом, мы получили возможность воплощать в жизнь самые разнообразные образы и вещи, – подытожил доктор. – И грош нам будет цена, если мы этой возможностью не воспользуемся.

– А как быть с побочными эффектами? – нерешительно спросил я и кивнул в сторону яйца. – И еще одно такое чудо в лес убежало.

– Ну, мало ли в мире чудес, – беззаботно ответил доктор. – Лох-несское чудовище, снежный человек, геоглифы пустыни Наска. Одним больше, одним меньше. Так даже интересней жить. Просто будем впредь осторожнее. Я вот что предлагаю: давайте позавтракаем и поставим еще один эксперимент с эликсиром. Я лично вызываюсь подопытным кроликом!

– И неймется же тебе, – проговорил изобретатель. – Да и черт с тобой. Делай что хочешь, только меня в свои опыты не втягивай. У меня сегодня своих дел по горло.

Мы отправились в гостиную и основательно позавтракали вкуснейшими варениками с творогом. Покончив с завтраком, доктор взял графин с остатками эликсира и заперся в «Капице», попросив не беспокоить его по пустякам. Мы с изобретателем аккуратно закатили яйцо в курятник. Что с ним делать дальше, изобретатель решительно не представлял. Пока мы с ним прикидывали, как нам теперь быть с яйцом, к нам заглянул Пашка со стопкой одеял и пустой корзинкой. Джинсы его почему-то оказались мокрыми по колено.

– Что это у вас? – спросил Пашка, указав на яйцо.

– Страус снес, – ответил изобретатель, загораживая собой яйцо.

– Какое крупное… Петр Антонович, а меня к вам опять Леонард Петрович прислал, – объявил Пашка. – Вот, спасибо вам за еду и одеяла. А нам снова нужна ваша помощь.

– А что опять случилось?

– Это просто невероятный случай какой-то, – ответил Пашка и растерянно развел руками. – Кому рассказать – не поверят. Пойдемте, лучше своими глазами увидите.

– Что-то много сюрпризов для одного утра, – ворчливо заметил изобретатель. – Ну, что ж, пойдем, посмотрим.

Мы спустились к озеру и пошли вдоль берега к месту, где вчера вечером стояла «буханка». Но на берегу машины не было. Автомобиль мы обнаружили в озере, в воде по самые фары. Возле него, закатав штаны, озабоченно бродил угрюмый водитель. На берегу стоял Савелич и фонтанировал советами. Давинчик измерял что-то рулеткой на песке и увлеченно разговаривал с кем-то по телефону. Его брюки тоже были мокрыми по колено.

– Мы с Леонардом Петровичем сидели внутри и тестировали аппарат, – слегка запинаясь от волнения, рассказывал Пашка. – А Вадим Иваныч под машиной лежал, ремонтировал. Вдруг что-то ка-э-эк треснет по машине! Мы с Леонардом Петровичем со стульев попадали, машина с домкратов съехала – и в воду! Хорошо, Вадим Иваныч из-под машины выскочить успел! Мы на берег выбрались, смотрим по сторонам – нет никого! Только возле берега – вот такенные следы! Идем покажу!

И Пашка показал нам цепочку гигантских птичьих следов, тянувшуюся вдоль берега озера. Над одним из следов как раз и корпел Давинчик.

– Запутанная история, – проговорил изобретатель, пытаясь изобразить удивление на своем лице. – И что бы это могло быть?

– Это определенно следы теропода![45] – возбужденно ответил Давинчик, не поднимая головы.

– Почему вы уверены, что именно теропода? – спросил я.

– Конечно, теропода! Вне всяких сомнений! Если бы это был орнитопод[46], были бы еще следы от маленьких лап, передних. Единственное «но» – вся эта фауна вымерла миллионы лет назад!

– А где ваш аппарат? – поинтересовался я у Пашки.

– В том-то и дело, что с аппаратом тоже проблема, – грустно ответил Пашка. – Вон он, аппарат.

Мы обернулись и посмотрели туда, куда указывал Пашка. Беспилотник висел на верхушке высоченной корабельной сосны на въезде в деревню.

– Я когда падал, передатчик немного повредил, – продолжал Пашка.

– Немного повредил? Ты его раздавил! Напрочь! – воскликнул Давинчик.

– Сами виноваты! Я предлагал в металлическом корпусе передатчик собрать, так вы же сами уперлись! – запальчиво защищался нерд.

Изобретатель невесело усмехнулся.

– Что же вам так не везет-то, ребята… В общем, я вам тут ничем помочь не смогу. «Нива» моя УАЗ не выдюжит. Трактор вам нужен.

Он достал телефон, дозвонился кому-то и объяснил ситуацию.

– Через двадцать минут будет вам трактор, – объявил изобретатель.

– Спаситель вы наш! – благодарно воскликнул Давинчик.

Мы с изобретателем вернулись к усадьбе, зашли в курятник проведать яйцо (с ним все было без изменений), после чего отправились на кухню помогать хозяйке с обедом. Спустя час в гостиную спустился доктор с графином в руке. Взглянув на брата, изобретатель молча протянул ему коробку с таблетками и пустой стакан. Доктор поставил на стол графин с эликсиром, налил в стакан воды из кувшина, положил в рот таблетку и одним глотком опрокинул в себя воду.

– Ну? – с нетерпением произнес изобретатель.

Доктор сунул руку в карман своей курточки и выложил на стол кубик Рубика.

– И что?

Доктор улыбнулся, сунул руку в другой карман и вынул из него точно такой же кубик. Мы с изобретателем принялись дотошно их сравнивать. Но и при подробном рассмотрении оба кубика оказались совершенно одинаковыми. Даже царапины на их гранях были идентичны.

– А как там бабка? Как там Простодыр? – спросил я.

– Не было никаких Простодыров и бабок никаких не было. На этот раз все совсем по-другому было. И вообще, ребята, все проще, чем вы думаете, – усталым голосом объявил доктор. – Я вас научу. Самое главное – четко представлять себе цель. Вот ты, Женя, тебе чего бы хотелось?

– Мне? – я задумался. – Я в отпуск хочу. К маме погостить.

– Нет, ты загадай что-нибудь вещественное, осязаемое, – попросил доктор. – Чего тебе не хватает?

– Костюм мне нужен, – вспомнил я. – Через месяц свадьба у друга. Я свидетелем приглашен.

– Отлично, будешь воображать костюм. Так, пишем: костюм размера… какой у тебя размер?

– Не помню.

– Вспоминай! Ты, Петя, что загадаешь?

– Датчик вращения коленвала для Лешкиного «Пассата», – сказал изобретатель.

– Ты его можешь образно представить?

– Под капот надо лезть.

– Тогда отставить датчик.

– Ну, шуруповерт мне бы новый не помешал…

– Ты що, сказывся? Якый такый шуруповэрт? – встряла вдруг в разговор высунувшаяся из кухни Зинаида. – Ты мэни машину стиральну скильки щэ рэмонтуваты будэшь? Пыши, Васыль: стиральна машина – одын…

– Стиральная машина! – воскликнул изобретатель. – Как я тебе ее рожу? Как ты себе это представляешь?

– А вот як соби хотишь, так и прэдставляй! Васыль, пыши: шуба норкова – цэ будэ два…

– А терем новый тебе не нужен? – проворчал изобретатель.

– На морэ, на курорт в Турцию нэдили на тры – цэ будэ тры…

– Ну я же сказал – осязаемое, – заметил доктор.

– А давай, Зиночка, сразу во владычицы морские, а? Чего мелочиться? – бубнил хозяин.

В дверь решительно постучали.

– Что-то быстро Готье вернулся, – пробормотал доктор. – А что, разве кто-то запирал дверь?

Он встал и отворил дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина. Внешность его была обыкновенной, но чувствовалось, что человек он был очень непростой. У незнакомца была осанка тяжелоатлета и суровый волевой взгляд: казалось, одним взглядом он мог гнуть подковы. Я вдруг ощутил, что у меня закладывает уши, словно я нахожусь на борту взлетающего самолета. Незнакомец указал пальцем на графин.

– Сосуд, – властно потребовал он.

Доктор беспрекословно взял со стола графин с эликсиром и протянул его незнакомцу. Тот молча принял графин, вышел наружу, спустился с террасы на землю и вылил содержимое графина на клумбу. Когда последние капли жидкости канули на землю, незнакомец поставил графин на террасу, развернулся и, не сказав ни слова, отправился восвояси.

– Это тот, из поезда, – тихо сказал изобретатель.

Мы торопливо устремились наружу.

Выйдя за калитку, загадочный незнакомец остановился и поднял голову вверх, глядя на то, как на фронтон дома напротив медленно взбирался упрямый сосед со спутниковой антенной на спине. Как ни странно, но на этот раз антенна была благополучно прикреплена на должное место, после чего таинственный незнакомец потерял к ней интерес и твердо зашагал вдоль по улице. И удивительное дело! – он шел, а вокруг него налаживались дела. Савеличева коза, запутавшаяся веревкой в зарослях акации, вдруг чудесным образом освободилась из своего плена. Капризный двигатель УАЗа, безрезультатно терзаемый усатым Вадимом Иванычем, наконец, завелся. На старую сосну, вершина которой была увенчана беспилотником, налетел порыв ветра, и оранжевый аппарат благополучно опустился на траву. А когда незнакомец вышел за пределы деревни, ему навстречу выехала патрульная машина ДПС. Из машины расторопно выскочил капитан Жигадло и, угодливо изгибаясь, отворил дверь, приглашая незнакомца садиться. Глядя на все это, нам оставалось только недоуменно пожать плечами.

…Вечерело. Мы сидели в гостиной и пили чай. Старик француз увлеченно рассказывал хозяйке про свой поход на бобровые плотины и демонстрировал новые снимки. Я, как мог, переводил. Изобретатель вполголоса повествовал батюшке, вернувшемуся за своим авто с новеньким датчиком в кармане, о событиях, произошедших здесь в его отсутствие. Доктор стоял возле карты и с интересом рассматривал ее, прихлебывая из кружки. Время от времени он вставлял уточнения в рассказ брата.

– Так что прав ты все-таки был, Лешка: ни к чему нам весь этот прогресс, – с невеселой усмешкой сказал изобретатель, заканчивая свой рассказ. – Не готово человечество к прогрессу. Не созрело. И мы хороши – обывателей каких-то осуждали, а сами мы – чем не примитивные мещане? У нас была уникальная возможность разгадать какие-нибудь важные загадки мироздания, а мы что же? Разменялись на костюм, шуруповерт и путевку в Турцию! Тьфу!

– Дела… – задумчиво проговорил батюшка.

– Как ты все-таки думаешь, Лешка, что это был за человек? – спросил изобретатель.

Батюшка покачал головой.

– Вряд ли вас устроит моя точка зрения, – ответил он.

– А я считаю, кто бы он ни был, этот человек – гений, – вставил доктор.

Мы обернулись.

– Да, гений, – продолжил доктор. – Гений собственной воли и собственного воображения. А что? Быть может, этот человек настолько развил в себе эти качества, что стал способен одной только мыслью своей, одним желанием управлять ходом событий во Вселенной? Пусть даже небольших локальных событий. Что ты на это скажешь, Леш?

– Что же вы все лезете Вселенной-то управлять, – горько усмехнувшись, произнес батюшка. – Эх, гордынька человеческая! Поверьте мне, ребята: рано или поздно все мы перейдем в вечность и всё нам там откроется, все загадки мироздания. А в нашей земной юдоли нам бы хотя бы с самими собой управиться… Так что ходите-ка лучше в храм, исповедуйтесь, причащайтесь, делайте добрые дела. И не лазьте туда, куда собака нос не совала.

– А если мне этого мало? – воскликнул доктор. – А если я чувствую…

– Так, это у вас надолго, – перебил его изобретатель. – Пойдем-ка, Леша, датчик твой установим, а то стемнеет, и придется нам его силой мысли вкручивать.

– Мы с тобой сегодня еще поговорим на эту тему, – многозначительно пообещал батюшка доктору и направился вслед за братом. Зинаида спохватилась и отправилась за коровой, а мсье Готье, поблагодарив за чай, потопал к себе в номер. Мы с доктором остались в гостиной одни.

– Сила воли! – воскликнул доктор и сжал кулак. – Она творит чудеса, Женя! Но как же мало таких, кто готов всю жизнь понуждать себя ради целей высшего порядка! Люди гораздо охотнее стремятся понуждать других. Эх, слаб человек, слаб до безобразия… – Он помолчал секунду и продолжил: – Нет, я не спорю, Лешка в чем-то прав, но куда вы мне прикажете заткнуть мое любопытство? Ведь нет ничего интересней устройства этого мира и тайн души человеческой!

Я взглянул в окно. Небо не предвещало ничего хорошего: с запада медленно наползала громадная черная туча. Больше всего на свете мне хотелось провести этот вечер с братьями Матюками. Но проклятые фары! Скоро начнет темнеть, а без света фар я не смогу добраться домой. К тому же по дороге домой мне еще, возможно, предстояло пройти между «Сциллой и Харибдой»[47] – преодолеть засаду инспекторов Жлобина и Жигадло. Уж им-то знать о неисправных фарах моего авто было вовсе необязательно. Я вздохнул и двинулся собирать вещи. Занеся ногу над ступенькой лестницы, ведущей наверх, я вдруг вспомнил.

– Дядя Вася… Тогда во сне… Ты сказал, что знаешь, где искать Калинов мост.

Доктор улыбнулся и кивнул.

– И где же?

– Здесь, – коротко ответил доктор и ткнул в карту чайной ложечкой.

– Калиничи[48], – прочел я, присмотревшись – Ты уверен?

– Смотри, какая штука интересная, – сказал доктор. – Бассейн реки Припять: что мы можем сказать о ней с точки зрения топографии?

– А что тут сказать? Низины, болота, – ответил я. – Только поосушили их, мелиорация…

– Вот именно, болота, – согласился доктор. – Вонючие, смрадные болота. Чем в этом смысле Припять не легендарная Смородина, а? А теперь смотри: вот Киев, вот Полоцк. Наверняка в древности между двумя княжествами был пеший торговый путь. Так вот у меня к тебе вопрос: где этот путь мог пересекать Припять с ее болотами?

Не дожидаясь ответа, он провел ложечкой линию от Полоцка до Киева и торжествующе посмотрел на меня.

– Возле этих самых Калиничей. Это же очевидно!

– Хорошо, допустим, так, – сказал я. – А как тогда быть со Змеем Горынычем?

– Я думаю, Змей Горыныч – не змей никакой, а племя такое жило на Полесье – горынычи. Вот она, река Горынь, правый приток Припяти, оттуда они. Горынычи разбойничали, грабили караваны на пути из Полоцкого княжества в Киевское, вот и приходилось князьям держать богатырскую заставу на переправе. А как же! Стратегический объект!

– Похоже на правду, – согласился я. – Между прочим, там еще Соловей-разбойник сидел.

– А Соловей, скорее всего, тоже из горынычей, – сказал доктор. – Я много полешуков с такой фамилией знаю. Ты у нас, кстати, тоже Соловей. Может быть, ты его потомок.

– Значит, ты хочешь опровергнуть мистическое толкование легенды про Калинов мост? – спросил я.

– Нет, я хочу уточнить его пространственное положение, – ответил доктор. – Знаешь, Женя, люди платят бешеные деньги, едут за тридевять земель, ищут Шамбалу, ищут Китеж-град, а тут, совсем рядом, возможно, самый настоящий портал в параллельный мир! Ведь, согласись, сходство топонимов и гидронимов с мистическим толкованием легенды налицо!

– Возможно, – кивнул я. – А что, дядя Вася, мне твоя идея нравится.

– Правда? – расцвел доктор. – А давай, Женя, махнем как-нибудь с тобой в эти самые Калиничи! Поищем Калинов мост!

– Давай, – согласился я. Я хотел еще порасспросить доктора о его втором погружении в мир образов, но братья кликнули его во двор, и доктор вышел наружу.

…Я вел машину по гравийке, петляя между кочками и ухабами. Когда я притормаживал перед очередной колдобиной, резкие порывы ветра подхватывали песок, вылетавший из-под колес, и с яростью швыряли его в бока моего «запорожца». Я все еще находился под впечатлением от событий, пережитых мною за эти два дня, и думал о будущем. О своем будущем. Перебирая в памяти дни моей работы в «Народном колосе», я вдруг отчетливо осознал, что ждет меня впереди. Ведь и раздувшийся от обжорства циничный Булда, и трясущийся за свое кресло Гоманов, и хитрый Кацапович, не делающий бескорыстно ни единого движения, – все они когда-то, бесконечно давно были маленькими мечтательными мальчиками. И у каждого из них был свой маленький сверкающий самолетик в бездонной небесной сини. Но все их высокие мечты благополучно засосало житейское болото провинциального городка. А ведь и меня засосет это болото, уже засасывает… Интересно, а какая страстишка изуродует с возрастом меня? Стану ли я когда-нибудь таким же, как один из моих старших сотрудников, или покорюсь какому-то другому виду слабости? Перед моими глазами стояли образы моих коллег: Гоманов, втянув голову в плечи, опасливо указывал пальцем в небо, Кацапович смотрел на меня с лукавым прищуром, словно прикидывал, каким образом можно меня использовать, а Булда ехидно хихикал, поглаживая необъятное чрево.

– Вот что, голубчики, – медленно процедил я сквозь зубы, покрываясь гусиной кожей от охватившей меня решимости, – я никогда не сдамся. Никогда.

Я машинально взял сигарету, привычным движением прихватил ее уголком губ и в поисках зажигалки захлопал себя по карманам. Тут я встретился взглядом с собственным отражением в зеркале заднего вида. Улыбнулся, подмигнул самому себе и выкинул сигарету в окно. Следом за ней отправилась смятая пачка.

Тяжелая дождевая капля упала на лобовое стекло и покатилась вниз, оставляя на его поверхности грязный кривой потек. Бабье лето кончилось.