Великое колесо

ГЛАВА 5

На каждой карте из тех, что держал в руке Скарн, было по два символа: цифра и геометрическая фигура — треугольник, квадрат, пятиугольник или шестиконечная звезда. Но ценность карты заключалась именно в комбинации символов — точнее, она менялась в зависимости от игровой ситуации, в какой оказывался игрок. Масти отсутствовали напрочь — сгруппировать карты по цифрам или старшинству не представлялось возможным. Сопоставление карт и очков приходилось проводить мгновенным мысленным подсчетом.

Скарну уже доводилось играть подобной колодой, но эта замысловатая игра была для него внове. Ее можно было охарактеризовать как игру в игре, правила которой в то же время зависели от хода игры. Любому игроку при наличии соответствующей комбинации было под силу изменить правила игры, значение своих карт, значение карт партнеров. Здесь отсутствовала всякая определенность. Правила можно было выстроить в соответствующий иерархический порядок, где каждое подчинялось комплексу вышестоящих. Этим определялась и изощренная стратегия игроков.

Скарна прошиб пот, он производил математические вычисления на пределе своих возможностей. Ценность находившихся у него на руках карт только что стала совсем иной в результате одного-единственного трюка — изменения метода подсчета очков, так что результаты часа напряженных размышлений и рассчитанных ходов пошли прахом.

Стремительно приближались и более крупные неприятности. Ценность карт менялась буквально на глазах — причем все время в невыгодную для Скарна сторону. Он взял из колоды еще карту и заметил, как разом изменились выражения лиц остальных игроков.

Партнеры выложили карты на стол — лицевой стороной вверх — и, поднявшись, вышли из-за стола. Скарн обратил внимание, что его рука, застывшая над колодой, приняла темно-коричневый оттенок. Выходит, и сам он изменился, не сознавая этого.

В этот момент крохотная комнатка стала меркнуть, утратила четкие очертания. Очнувшись, Скарн увидел, что сидит в кресле, сжимая в каждой руке по серебристому стержню. Кэденс сняла с его головы шлем-индуктор.

— Я проиграл, — хрипло выдохнул Скарн.

Сидевший в углу Сома хмыкнул:

— Не стоит беспокоиться — выигрывать всегда все равно невозможно.

— С кем, черт побери, я играл?

— Ни с кем. С компьютером. Для первого раза у вас получилось очень неплохо.

Скарн вынул носовой платок и принялся вытирать лоб.

— В эту игру на самом деле играют в Клубе? И действительно так умело играют?

— Вообще-то мы тестировали вас на уровне максимальной сложности. — Джерри Сома поднялся и начал расхаживать по комнате. — Скарн, нам необходимо определить, на что вы способны, понять, как далеко простираются способности вашего ума.

Он подал знак Кэденс. Та откинула панель на стене и извлекла из ниши новый шлем-индуктор.

Игровые машины были для Скарна в новинку. Сома пояснил, что они используются для моделирования игр, составные элементы которых выходят за рамки физической реальности — Скарн сам только что участвовал в одной из них. Иначе говоря, они размывали физическое восприятие мира и подменяли его выдуманными, искусственными реальностями, сконструированными мозгом под воздействием электрического тока. Принцип их действия был схож с тем, который использовался для джекпотов в игровых автоматах.

— Теперь попробуем эту машину, — сказал Сома. — Полагаю, ее воздействие будет больше всего напоминать ваш опыт с джекпотом. Старайтесь не терять голову, иначе навсегда утратите собственное мироощущение.

— Кем же я тогда стану? — осведомился Скарн.

— Не кем. Чем.

Прежде чем Скарн успел открыть рот, Кэденс надела ему на голову новый шлем, после чего мягко, но настойчиво положила его руки на серебристые рукояти, замкнув тем самым цепь.

На мгновение Скарн потерял сознание. А когда очнулся, то едва помнил о своем предыдущем существовании.

Он был номером.

Он был номером 1413721. Будучи числом, он имел возможность перестраивать себя согласно математическим законам. Выстроившись в колонки, цифры, составлявшие его номер, становились похожи на части тела — Скарн получал возможность двигать ими и проделывать с ними всякие экстраординарные штуки. Осознание себя числом 1413721 было единственной реальностью для испытуемого. Скарн знал, что обладает определенной степенью редкости: он оказался одним из чисел, из которых возможно извлечь и квадратный, и кубический корень. Он оказался способен ощущать в безбрежной пустоте, раскинувшейся вокруг, другие числа. Многие из них были куда сильнее его и обладали гораздо более необычными качествами.

Числа соперничали друг с другом за достойную позицию.

Игра вот-вот должна была начаться.

Но пока номер 1413721 пытался постичь природу планируемой игры, он внезапно ощутил присутствие чего-то огромного, свивающегося в кольца подобно исполинской змее, — и отпрянул назад. То было существо, порожденное шансом второго уровня; судя по всему, это было число, бесконечно превосходящее простые рациональные числа, что собирались до начала игры. Оно способно было поглотить их всех, и спастись от него было невозможно.

Этим громадным змеем, этим неисчислимым драконом оказалось «пи» — трансцендентальное число, представляющее собой при выражении в десятичном виде бесконечную систему случайных чисел. Когда осознание этой трансцендентальной бесконечности достигло его разума, 1413721 испытал ужас. Число начало распадаться, словно неустойчивая элементарная частица.

Содрогаясь, Скарн почувствовал, как с его головы сорвали шлем. Он никак не мог отцепиться от серебристых рукоятей; пальцы судорожно стискивали их, словно пораженные электрическим током.

Кэденс помогла испытуемому разжать пальцы. Скарн резко развернулся в своем кресле. Сома сидел за его спиной в точно таком же шлеме и ошарашенно смотрел в пространство. Внезапно он сорвал шлем, поднялся и навис над Скарном. В голосе его зазвенел металл:

— Скарн, что, по-вашему, с вами происходило? Ради Госпожи, скажите — что вы ощущали?!

— Не знаю. Я испугался.

— Испугались? Чего именно? — Сома выглядел заинтересованным.

— «Пи». «Пи» проглотило меня. — Скарн пытался унять дрожь. — Я превратился в число. Стал простым небольшим рациональным числом. И затем встретился с «пи».

Сома успокоился и погрузился в раздумья. После чего принялся расхаживать по комнате взад-вперед.

— Вам когда-нибудь доводилось испытывать нечто подобное?

— То есть чувствовать себя числом?

— Да.

Скарн замялся:

— Вообще-то как математик я привык оперировать математическими категориями даже в быту. Пытался, к примеру, постичь сущность какого-нибудь определенного числа.

— Эта машина концентрирует ваше внимание на определенном числе и одновременно подавляет вашу собственную идентичность, — сказал Сома. — Так что вы остаетесь наедине с числом. При этом возможны самые разные психологические реакции.

— «Пи»… Ферматы используют его, не так ли? В качестве основы для генератора случайных чисел?

— Да. Большинство ферматов постоянно вычисляют неограниченное «пи».

Растерянность, застывшая на лице Сома, заставила Скарна насторожиться.

— Что случилось? Или я не должен был столкнуться с «пи»?

— Нет.

— А сама игровая машина использует это число?

— Полагаю, что «пи» играет какую-то роль в математическом механизме. Но не в отношении игр — к этой части имеет доступ только человеческий ум.

— Возможно, в машине кроется какой-то изъян, — заметил рандоматик.

— Куда логичнее предположить, что ваше воображение превзошло все мыслимые пределы, — пожал плечами Сома. — Но я все равно проверю. А пока закончим на этом. Вы выглядите усталым.

Выходя из комнаты, Сома оглянулся:

— Кэденс, проследи, чтобы он отдохнул.

Все еще дрожа, Скарн поднялся с кресла и проследовал за Кэденс в мобильную ячейку, которая доставила их обратно в его апартаменты. Перед тем как погасить свет, женщина сочувствующе посмотрела на своего подопечного.

— Вам, кажется, и в самом деле здорово досталось.

— День оказался напряженнее, чем я ожидал, — признался профессор.

— Тогда вам лучше немедленно лечь. И не изводите себя напрасно: вы делали все как полагается.

— Спасибо.

— Вы действительно поработали на славу. — Кэденс улыбнулась, окинув Скарна откровенно оценивающим взглядом, и вышла. Вконец обессиленный, Скарн кое-как разделся, рухнул на кровать и тут же уснул мертвым сном.

Он проснулся через несколько часов, даже сквозь сон расслышав чьи-то приглушенные шаги. Кто-то приподнял одеяло, и к Скарну прижалось обнаженное женское тело.

— Как мы себя чувствуем? — мягко прозвучал голос Кэденс.

— Лучше, — сонно пробормотал он. — А вы что здесь делаете?

— Моя комната по соседству. Разве я не говорила? Мне велено не давать вам падать духом. Вот я и стараюсь.

— А я решил, будто вы — подруга Сомы.

— Джерри? Нет. — Она прыснула со смеху, хотя в ее смешке Скарн явственно уловил горечь. — У него есть другие девушки — не такие, как я.

Она положила руку ему на грудь.

— Вот что, — сказал Скарн, поворачиваясь к ней. — Тебя никто не заставляет.

— А если я все-таки не против? — лукаво полюбопытствовала она, опуская руку ниже. — Никогда не говори, будто я не умею отделять сердечные дела от работы.

Протянув руку, он скользнул кончиками пальцев по телу Кэденс и решил, что оно весьма приятно на ощупь. Они заключили друг друга в объятия.

В течение нескольких последующих дней Скарн продолжал тренироваться в Клубе. Сома больше не подпускал профессора к последней машине, но Скарн занимался на других автоматах, и результаты были налицо — с каждым разом у него получалось все лучше и лучше.

Иногда рандоматика охватывала неуверенность: он гадал, действительно ли до сих пор занимается тренировками, либо его незаметно успели вовлечь в настоящие игры с игроками извне. Время от времени Сома все-таки задействовал новоиспеченного члена «Великого колеса» в клубных делах — чтобы держать банк в игре либо в качестве дополнительного игрока. Скарн постепенно постигал изнутри принципы функционирования «Великого колеса».

Сома редко высказывал свое мнение насчет незаурядного прогресса Скарна. Как-то он обмолвился: «Вы скорее техник, чем игрок».

— Разве это плохо? — спросил Скарн.

— Вовсе нет. Напротив, это означает, что мы скорее всего найдем вам применение. Существуют два типа игроков — техник и игрок по наитию, парень, не боящийся рисковать, имеющий чутье. Взять, к примеру, командную игру наподобие бриджа. Техник предпочитает точный расчет, он обеспечивает надежные тылы. Однако его приходится дополнять игроками, предпочитающими придерживаться тактики наступательной, — игроками по наитию, способными перехватывать инициативу. Они не могут обходиться друг без друга.

Оставшись один, Скарн неторопливо размышлял: что могут затевать коллеги Сомы? Ведь «Колесо» и без того проникло всюду.

Нечто похожее на ответ Скарн получил только через несколько дней, когда Сома вызвал его к себе в кабинет.

— Я упомянул в отчете случившееся с вами во время выигрыша джекпота, — сообщил Сома. — А также инцидент с игровой машиной. Вы отправляетесь на Луну. Там находятся люди, которые хотят поговорить с вами.

— Они математики?

— Возможно. — Сома поднял на него внимательный взгляд. — Я знаю только, что должен направить вас в распоряжение Маргариты Дома. Вас требуют к себе самые верхи.