Вендетта

Глава 15

Под дождем быстро темнела мостовая, а вокруг фонаря на углу светился туманный ореол. Джонни Конелли и Шед Мак-Кенн вышли из спортивного клуба, расположенного на 5-й стрит и остановились в дверях. Снаружи лил проливной дождь. Было поздно и улица была пустынна.

– Ничего хорошего, – проворчал Шед.

– Угу, – спокойно согласился Конелли. Он понял, что Шед говорит совсем не про плохую погоду.

У них только что состоялась беседа с мелким вымогателем, работавшим на небольшом участке возле клуба, из которого они вышли.

Это была последняя из целой серии одинаково неудачных бесед, проведенных ими после полудня с торговцами, сохранившими верность организации Линча.

Все они начали снюхиваться с Паоло Регалбуто, нынешним главой весьма эффективной банды, в которую вошли остатки банд Руссо, Мюррея и Фиоре.

– Ничем не могу помочь, – сказал им Ракен, вторя остальным. – Мне необходимо снабдить 17 забегаловок. Галлахеры уже давно ничего не поставляют, а Регалбуто тут как тут. И что я могу поделать, особенно теперь, когда они заперлись в своем отеле и боятся высунуть оттуда нос.

– Тебе лучше знать, – грубо ответил ему Конелли. – Джек и Чарли не слабаки. Они просто выжидают, чтобы разделаться с Регалбуто одним ударом. Когда подойдет время, они устроят нечто грандиозное. По-настоящему грандиозное.

Ракен не опасался вызвать раздражение у Галлахеров.

– Когда они это сделают, тогда можете им сказать, что я с ними. Но только когда они это сделают.

Шед отогнул вниз поля своей шляпы.

– Обратно в «Триангл»?

Конелли отрицательно покачал головой.

– Сейчас два часа ночи, и я устал. Это подождет до полудня. Тем более у нас нет для них ничего приятного.

– Да, – Шед выругался и поднял воротник. – Тогда до встречи. – Он быстро пересек улицу и сел в свою машину.

Когда он отъехал, Конелли направился к своему автомобилю, стоящему на противоположной стороне улицы. Дети должно быть спят, да и жена тоже. Она была очень восприимчива, и если у него были неприятности, у нее болела голова.

Он сел в машину и повернул ключ зажигания.

Холодная сталь револьвера уперлась ему в шею. Он испуганно вздрогнул, но затем взял себя в руки.

– Вот так, – мягко произнес мужской голос с заднего сиденья, – не шали.

Голос принадлежал Джимми Бруно. Рядом с машиной появился громадный мужчина в светлом плаще. Он наклонился к боковом} стеклу и Конелли узнал Паоло Регалбуто.

– Подвинься, Джонни.

Конелли подвинулся. Бруно, не отнимая револьвера от его шеи, сдвинулся с ним вместе. Паоло уселся за руль и захлопнул дверцу. Конелли не шевелился, когда Паоло нашарил у него под мышкой в кобуре револьвер и вытащил его.

Положив револьвер в свой карман, Паоло тронул машину и повел ее. Миновав перекресток, Паоло бросил взгляд в зеркало заднего вида. Конелли тоже посмотрел и увидел, как с противоположной стороны улицы тронулась машина и пристроилась за ними. Ни Паоло, ни Бруно не сказали ни слова.

Конелли начал надеяться, что эта поездка не в одну сторону. Если бы его хотели убить, то пристрелили бы как только он сел в машину. Но это не принесло ему успокоения.

После пятиминутной езды в молчании Паоло притормозил в темном деловом районе города. Другая машина остановилась позади, фары ее погасли. Из машины никто не вышел.

Паоло заглушил мотор, выключил огни и, повернувшись к Конелли, начал ровным доверительным тоном.

– Ты умен и отважен и хороший организатор. Ты хороший парень, Джонни. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне, работал на меня. И ты увидишь, как пойдут дела. Скоро весь город будет у меня в кармане. И кто работает на меня, делает себе благо.

Конелли молчал, оттягивая время, чтобы подумать. Вначале он решил соврать, отделаться одними словами и тем самым сохранить себе жизнь. Но тут он увидел, как внимательно изучает его лицо Паоло, и отбросил эту мысль.

– Я не предатель, – сказал он тихим чужим голосом. Произнести такое, чувствуя прикосновение холодного ствола, было нелегко, но он заставил себя выдавить слова. – Если вы хотите, чтобы я заманил в вашу ловушку братьев Галлахеров, – я этого сделать не смогу. Я не продаю тех, с кем работаю.

Он высказался и теперь, с громко бьющимся сердцем, выжидал.

Паоло улыбнулся.

– Я знаю это, Джонни. Мне не нужны те, кто может предать. Я говорю о более поздних временах, когда Галлахеры исчезнут. После этого организация Линча распадется. Тогда ты будешь одним из тех, кому я поручу собрать ее, но под моим началом. Ты будешь играть важную роль. Так же как Бруно и Анджи Диморра и Хайм Рубин будут играть свои роли. Работая вместе, мы посадим Оуэна Шейла в кресло мэра. И тогда город наш. Устраивает?

– Может быть, это и заманчиво, – осторожно согласился Конелли, – но они, насколько я знаю, не собираются убираться.

Паоло злобно улыбнулся.

– Они исчезнут. Они помогли убить Дома Руссо. Так будет и с ними.

– У тебя нет шансов дотянуться до них в «Триангле» или где-нибудь поблизости, – твердо сказал Конелли. – Они не настолько глупы, чтобы покидать то место, где они в безопасности.

– Это моя проблема. От тебя требуется только не забывать того, что я тебе сказал. Когда подойдет время, позвони мне в отель «Бекшае», там будет моя штаб-квартира, как только Галлахеры выйдут из игры.

Паоло положил свою большую ладонь на плечо Конелли.

– Ты сам поймешь, когда это время наступит. Я буду ждать твоего звонка.

Конелли ничего не ответил, но Паоло, казалось, и не ждал ответа. Открыв дверцу, он вышел на тротуар. Револьвер был убран с шеи Конелли, и Бруно покинул заднее сидение.

Конелли сидел и смотрел в зеркало, как они направились к стоящей сзади машине и сели в нее. Он не шевелился, пока их машина не проскочила мимо и не скрылась за углом.

Федеральный суд занимал массивное здание из белого кирпича неподалеку от мэрии. Чиновники и работники прокуратуры размещались на третьем этаже. Хайм Рубин сидел на длинной деревянной скамейке в приемной федерального прокурора, держа свою жемчужно-серую шляпу на тощих коленках, и безмятежно разглядывал на дубовой панели стены портрет Авраама Линкольна в золоченой раме. За столом секретаря прокурора, под портретом, в данный момент никого не было.

Секретарша вышла доложить своему шефу имя этого маленького худощавого мужчины, пришедшего без приглашения, но с твердым заявлением, что прокурор захочет его принять.

Когда она, наконец, появилась, вместе с ней вышел и прокурор, высокий, с вежливым выражением лица мужчина по имени Кастерман.

Он осторожно взглянул на Хайма.

– Я подумал, что, возможно, моя секретарша перепутала имя.

– Нет, сэр, – вежливо ответил Хайм. – Это я. Я должен вам кое-что заявить. Весьма важное.

Кастерман еще немного поразглядывал Хайма циничными глазами.

– Хорошо, пройдемте.

Он повернулся и вошел в кабинет. Хайм пошел за ним, похлопывая себя по ноге шляпой.

Кабинет федерального прокурора был просторным и светлым, пол из мрамора, на панельных стенках полки с книгами по законодательству и картины импрессионистов.

Кастерман сел за длинный пустой стол, на котором, кроме телефона, подставки для карандашей и простого белого блокнота, ничего не было.

Он указал Хайму на стул у другого края стола. Хайм сел.

Кастерман сложил на столе пальцы и, ничего не говоря, с отвращением посмотрел на него.

Так прошла почти минута. Затем открылась дверь и в кабинет вошел Шервин Харпер, пухлый низенький человек с пронзительными глазами за толстыми стеклами очков.

Харпер был первым заместителем Кастермана и мозговым центром прокуратуры.

Кастерман был чисто политической фигурой, получив свое место в корпорации юристов от благодарного президента за активное участие в последней предвыборной кампании.

Харпер остановился возле стола и сказал:

– Привет, Хайм. По виду ты процветаешь.

– Пытаюсь, мистер Харпер. Только пытаюсь.

Кастерман нахмурил брови.

– Я смотрю, вас не надо представлять друг другу.

– О, мы знаем друг друга, – мягко сказал Харпер. Его пытливые глаза прилипли к лицу Хайма.

– С чем ты пришел?

– Ну, дело вот в чем, – начал Хайм спокойным тоном. – Братья Галлахеры убили Дома Руссо и Ральфа Блайза. Я был свидетелем. Они сделали это с помощью бандитов, которых привезли с другого штата. Ведь это делает данный случай федеральным, не так ли? Ну, если кого-то приглашают из другого штата для совершения преступления?

Долгое время Харпер и Кастерман недоверчиво смотрели на него. Затем Харпер бросил:

– Ты действительно был свидетелем этих убийств? Ты был там?

– Да. Я все это видел собственными глазами.

– Давай-ка разберемся. Ты хочешь засвидетельствовать это? Придти в суд и подтвердить свои показания против Галлахеров?

– Да, хочу, – ответил ему Хайм без всякого выражения. – Мне жаль, что я так долго тянул. Но это сильно действует на нервы.

Кастерман повернул голову и немного смущенно посмотрел на своего заместителя. Тот не сводил глаз с Хайма.

– А чего это ты так внезапно решил подружиться с законом?

– Что ж, на это я могу ответить, – сказал он. – Мюррей Джекобс был моим лучшим другом. И его, как я думаю, убили тоже они. Более того, я уверен, что это сделали именно они. Я не могу этого доказать, потому что не видел своими глазами. Но я обязан за смерть Мюррея посадить его убийц на цепь. Вы понимаете?

Харпер не изменил своего скептического выражения.

– Расскажи, что ты видел. Подробнее.

Хайм поудобнее уселся на стуле.

– Я направился к заведению Мюррея, чтобы пропустить с ним по стаканчику на ночь. Я уже подходил к углу, но тут началась пальба. Я нырнул в подъезд и оттуда видел все: парень автоматной очередью срезал из подъезда Блайза. Из заведения Мюррея выскочил Руссо, чтобы спастись бегством. За ним, стреляя из револьвера 45 калибра и обреза, выскочили Джек и Чарли Галлахеры.

Хайм остановился, подумал и пожал костлявыми плечами.

– Вот и все. Это длилось недолго.

– Ты что-то говорил о наличии наемных убийц, – напомнил ему Харпер.

– Ах, да. Этот тот с автоматом. Я рассмотрел его, когда он вместе с Галлахерами садился в машину. Сэм Ригал из Детройта, я его давно знаю.

Кастерман снова взглянул на заместителя.

– Думаете, мы сможем за это его арестовать?

– Сомневаюсь, – осторожно сказал Харпер.

– Да, боюсь, в этом вам не повезет, – печально сказал Хайм. – Я слышал, что пару дней назад в одном из ресторанов Детройта кто-то пришил Сэма Ригала.

– Очень удобно, – растягивая слова, тонко заметил Харпер.

Хайм пожал плечами.

– Я знаю, что все это не очень хорошо. Даже мои слова. Может быть, все это и ни к чему. Но, в конце концов, я сделал то, что посчитал нужным. Больше этого я ничего не могу сделать.

И он встал, чтобы уйти.

– Сядь, – бросил Кастерман.

Хайм снова сел.

– Ты можешь подождать? – спросил Кастерман, вставая.

– Конечно.

Прокурор подошел к своему заместителю. Они вышли в заднюю дверь кабинета и по коридору прошли в кабинет Харпера. Он был значительно меньше и разделен на множество кабинок, в которых стояли маленькие столики для работы.

Кастерман прикрыл дверь и спросил:

– Ну, что ты об этом думаешь? Можем мы закрутить дело, имея единственного свидетеля?

Харпер поразмышлял.

– Да, можем. Вот победим ли, это другое дело. В этом я сомневаюсь. Но это даст нам возможность покопаться, чего не было раньше. Да и газетная шумиха покажет этим гангстерам, что мы кое-что знаем, они начнут беспокоиться.

Кастерман подумал о газетах. Заметки и его фотографии на первых страницах.

– Как ты думаешь, этот маленький жиденок действительно даст свои показания в суде?

– Если он сделает заявление, а потом откажется от него, мы сможем засадить его за препятствие ведению следствия. И он знает об этом.

– Тогда давай начнем.

И Кастерман с нетерпением двинулся в свой кабинет.

Они вызвали полицейского стенографиста и заставили Хайма повторить свое заявление в деталях. Его отпечатали и Хайм подписал все пять экземпляров. Затем прокурор вызвал полицейского и объявил Хайму, что его временно задержат.

– Это просто предупредительное взятие под стражу, – объяснил он Хайму. – Для твоей безопасности, пока Галлахеры не окажутся за решеткой.

– Хорошо. Я вам благодарен за это.

Хайм вышел вместе с полицейским.

Кастерман быстро поднялся наверх и попросил федерального судью выписать ордер на арест Джека и Чарли Галлахеров.

– Хотите, чтобы их взял я? – спросил Харпер.

Кастерман снова подумал о газетных фотографиях и статьях о том, как он лично проводит сенсационный арест. Его будущей политической карьере это не повредит.

– Об этом не беспокойся, – бросил он небрежно. – Я сам займусь ими.

Харпер улыбнулся. Улыбка не сходила с его лица, когда он, стоя у окна, смотрел, как Кастерман садился в машину, сопровождаемый еще двумя машинами вооруженных полицейских.

Ход мыслей прокурора был ему понятен. Он проработал уже с тремя.

Харпер считал себя простой рабочей лошадкой юстиции. Еще не один президент не одарил его даже благодарственным рукопожатием.

Кастерман ворвался в отель «Триангл» с полицейскими и двумя газетными фотографами, щелкающими направо и налево все подряд. Охранники, стоящие в вестибюле, лишь недоуменно переглянулись, увидев показанные им значки и ордера.

У Кастермана не было сомнения в правильности выбранного им способа действий. Он поднялся по ступенькам и направился к апартаментам, где Галлахеры беседовали с, Шедом Мак-Кенном. Обоим братьям он вручил по ордеру.

Выдвинутые против них обвинения они прочитали в шоке. То, что это была фальшивка, – сомнений не было. Они неплохо знали прокурора Кастермана: год назад он безуспешно пытался пришить им дело.

Джек бросил свой ордер на пол.

– Что за хреновина? Кто свидетельствует против нас?

– Об этом вы узнаете в надлежащее время, – ответил ему самодовольно Кастерман. – А теперь следуйте за нами, если не хотите, чтобы вам припаяли еще одно обвинение: в сопротивлении федеральной полиции.

– Черт подери, – бросил Чарли, – вы не можете пришить нам это дело, и вы знаете это! Все собаки будут смеяться над вами.

– Сомневаюсь, что вам будет – смешно, – жестко произнес Кастерман, – когда вы окажетесь за решеткой.

– Ни за какой решеткой мы не будем, – прорычал Джек. – Если дело дойдет до суда, то наш адвокат вырвет нас оттуда через десять минут.

Он посмотрел на Мак-Кенна.

– Позвони ему, как только мы уедем. Скажи ему, что здесь происходит.

Тот утвердительно кивнул и посмотрел, как Кастерман уводит Галлахеров.

– Я требую, чтобы нас сопровождали две машины с моими людьми, – сказал Джек прокурору, как только они спустились в вестибюль. У нас много врагов. Если кто-нибудь подстрелит нас на улице, для вас это добром не кончится.

Кастерман указал на полицейских.

– Все эти люди вооружены. Думаю, что этой защиты вполне достаточно.

– Для меня – нет. Вы хотите сказать, что наши близкие друзья не могут нас сопровождать?

Кастерман решил было спорить, но потом отказался от этого. Он пожал плечами.

– Ну, если вы считаете, что так вам лучше...

Без сомнения, конвой, под которым следовали в этот день братья Галлахеры, отвечал всем требованиям безопасности. Они ехали вместе с Кастерманом, впереди ехал один открытый джип с полицейскими, сзади другой. Следом за ними шли два легковых автомобиля с телохранителями.

Конвой никто не обстрелял.

Когда они приблизились к зданию Федерального суда, Кастерман вылез вместе с Галлахерами и сердито кивнул в сторону телохранителей.

– С них достаточно.

Братья оглянулись вокруг, подсчитали количество полицейских на ступеньках суда и убедились в отсутствии кого-либо, кто мог быть возможным врагом. Джек кивнул своим людям, что все в порядке. Затем он и брат, вместе с Кастерманом поднялись по ступенькам в вестибюль.

На пути их окружали полицейские.

Кастерман с одним полицейским вошел в лифт вместе с братьями. Они поднялись на третий этаж, вышли и направились по длинному коридору в кабинет прокурора.

Из мужского туалета прямо перед ними выскочило трое мужчин в масках и перчатках. У двоих были двуствольные обрезы, у третьего – кольт 45 калибра.

Одновременный грохот обрезов и кольта в темном коридоре был подобен извержению вулкана. Оба заряда одного обреза попали Чарли Галлахеру прямо в живот и разорвали его пополам. Выстрелы второго обреза оторвали Джеку левую руку. Хлеща кровью из обрубка, он свалился на Кастермана, пытаясь правой рукой вырвать у него недавно отнятый револьвер.

Человек с кольтом переступил через тело Чарли, наклонился и выстрелил Джеку прямо в глаз.

Все заняло не более пяти секунд.

Нападающие бросили оружие и рванули к пожарной лестнице.

Они исчезли, прежде чем кто-либо отважился появиться в залитом кровью коридоре, чтобы бросить взгляд на месиво растерзанных тел.