Венеция.net

7

Десять дней минуло с той тайной встречи Якопо с пожилым человеком в Скуоле Сан-Рокко. Настал день, когда конкурсной комиссии братства предстояло назвать художника, который удостоится чести украсить своими произведениями просторные залы дворца. Переступая порог Скуолы, Якопо Робусти знал, что этим утром 28 апреля 1564 года решается его судьба. Если, как он надеется, официальным художником Скуолы Сан-Рокко выберут его, он станет вровень с крупнейшими мастерами и навсегда впишет свое имя в историю Венеции.

Первым, кого он увидел, войдя в Нижний зал Скуолы, был старый смотритель — тот подчеркнуто делал вид, что с художником не знаком.

— Если вы пришли на конкурс, прошу вас назвать свое имя и звание.

— Меня зовут Якопо Робусти, по прозвищу Тинторетто, я мастер в цехе живописцев.

— Очень хорошо, соблаговолите следовать за мной в Зал Альберго. Вам придется немного подождать вместе с вашими собратьями, которые уже там.

Поднявшись на второй этаж, Якопо тотчас увидел троих своих конкурентов. Как люди, давно знающие друг друга, они не особенно ценили профессиональные качества коллег и всегда считали себя соперниками, ожесточенно борющимися за право декорировать самые красивые здания в городе. Художники, терпеливо ждущие своей участи возле Зала Альберго, обменялись лишь вежливыми приветствиями. Это были Паоло Кальяри, прозванный Веронезе, пылкий Андреа Скьявоне и молодой Федерико Цуккари. Все принесли большие эскизы, и каждый не преминул отметить, что Якопо пришел с пустыми руками. Где же его рисунки? Как он будет участвовать в конкурсе, если не представит жюри своего проекта? Художники, хранившие молчание и лишь украдкой бросавшие взгляды друг на друга, думали об одном и том же. Но вот наконец пожилой человек, что привел их сюда, попросил всех зайти в зал, представиться членам братства и показать свои эскизы.

Не медля ни секунды, Андреа Скьявоне, человек стремительный и честолюбивый, быстрыми шажками двинулся вперед. Он уверенно протянул сидевшим перед ним членам братства — их было тридцать человек — два эскиза, выполненных металлическим грифелем и представляющих святого Роха в раю. Жюри явно понравились рисунки, переходившие из рук в руки. Члены братства вполголоса высказали свои впечатления, обменялись мнениями, поспорили, а затем призвали второго кандидата. Веронезе, бывший в ту пору на вершине славы, сделал несколько шагов вперед и предъявил три графитовых рисунка, которые он с большим воодушевлением прокомментировал. Теплый прием, оказанный художнику членами жюри, вызвал у него едва заметную довольную улыбку. Настала очередь Федерико Цуккари. По поводу его оригинального эскиза, выполненного черным восковым карандашом, мнения разделились. Некоторые сочли святотатством изображение святого Роха в современных венецианских одеждах, попавшего в рай, где живут ангелы и обнаженные женщины на фоне пышной природы, другие же, напротив, оценили талант и смелость молодого художника.

Якопо, с самого начала державшийся в стороне, наконец вышел вперед. Он встал в нескольких шагах от жюри, подчеркнуто заложил руки за спину, гордо поднял голову и остался недвижим. В Зале Альберго воцарилась напряженная тишина. Все взоры были прикованы к этому низкорослому человеку с шевелюрой и бородой цвета воронова крыла, чей волевой взгляд выражал абсолютную решимость. Члены братства принялись вопрошающе перешептываться, пока один из них, потеряв терпение, не спросил:

— Да что все это значит, синьор Тинторетто, почему вы медлите? Нам не терпится посмотреть ваши эскизы.

— Видите ли, — твердо сказал Якопо, — я не имею обыкновения показывать мои рисунки публике.

— Но тогда каким образом мы сможем увидеть ваш замысел, изображение святого Роха в раю?

Якопо возвел глаза к потолку и, подняв указательный палец над головой, медленно произнес:

— Если вы желаете увидеть мою работу, то прошу вас перестать смотреть на меня и направить свои взоры к небу…

В овале потолка члены братства и художники с изумлением увидели замечательное изображение святого Роха, прибывающего в рай с распростертыми руками и открытыми ладонями. Встречающий его Господь, поддерживаемый тремя ангелами, кажется, спустился с вершины небес. Святой, закончивший земную жизнь, передал свой длинный посох ангелу. На полотне ярко-красные тона контрастировали с золотом и светящимся ультрамарином, что подчеркивало величие святого.

Сильное волнение охватило присутствовавших. В страшном хаосе голосов слышались возгласы восхищения — они были вызваны и качеством живописного произведения, и тем рвением, которое выказал художник: создать такое полотно за десять дней — это поистине чудо!

Однако восхищение одних быстро сменилось гневом других. Андреа Скьявоне и Федерико Цуккари, раздосадованные тем, что их обманули, бросили свои эскизы на пол и покинули зал. Кто-то из членов братства кинулся поднимать рисунки, но они уже были затоптаны. Веронезе не находил слов, чтобы выразить свой гнев; вне себя, он демонстративно изорвал свои эскизы и набросился на членов жюри, во всеуслышание обвинив их в сговоре с Якопо Робусти. Сразу же после того как были высказаны эти претензии, многие стали требовать, чтобы художник, не выполнивший условия конкурса, был лишен права в нем участвовать. Некоторые члены братства явно благоволили к Якопо, большинство же высказывалось за то, чтобы немедленно убрать полотно с потолка.

Воспользовавшись сумятицей, старый смотритель подошел к Якопо и незаметно передал ему записку, которую тот сразу же прочитал. Когда воцарилось относительное спокойствие, один из членов жюри, на которого была возложена обязанность объявлять его решения, сообщил художнику:

— Принимая во внимание, что проявленная вами инициатива противоречит уставу нашего учреждения, мы приказываем, чтобы ваше полотно было немедленно снято со своего места и возвращено вам.

— Поскольку вы ссылаетесь на устав Скуолы, — отвечал Якопо, украдкой пряча записку в карман, — позвольте мне напомнить вам статью четвертую устава, запрещающую членам Скуолы отказываться от дарений вашему учреждению. Рассматривайте мою работу как приношение, которое я официально делаю Скуоле Сан-Рокко и которое она не в праве отвергнуть. Кроме того, хочу вам сказать, что я готов дополнить убранство этой залы, если мне будет дано такое поручение.

На следующий день посыльный принес Якопо письмо, где сообщалось, что собрание членов братства святого Роха, длившееся большую часть ночи, решило возложить на него как официального художника Скуолы труд по созданию шести больших полотен, предназначенных для украшения Зала Альберго, и что ему назначается годовое жалованье в размере двухсот золотых дукатов.