Венгерская рапсодия

Глава ШЕСТАЯ

Прошла неделя. Жизнь в доме на озере Балатон была лишена развлечений. Как правило, девушка встречала хозяина дома каждое утро за завтраком, а по вечерам ей порой приходилось обедать в одиночестве. Элла уже проштудировала весь англо-венгерский разговорник, но ей не хватало практики. Чем же заняться? У нее было достаточно времени, чтобы еще раз спросить, когда он начнет работу. Однако она уже столько раз задавала этот вопрос, что гордость удерживала ее.

Элла положила расческу на туалетный столик и задумалась. Начиная с прошедшего вторника она старалась поменьше говорить ему о себе. Возможно, он скоро пресытится своей малоинтересной гостьей и, наконец, начнет ее портрет, «чтобы поскорее закончить. Но, несмотря на ее стремление не вступать в разговоры» Золтан всегда каким-то необъяснимым образом пробивал ее защиту.

Неужели благодаря своему обаянию? — спрашивала себя она. Неужели это результат его вежливого обращения со мною? Я увлекаюсь ответами на его вопросы и не замечаю, как, забыв обо всем, начинаю болтать…

Ну нет, с меня хватит! — подумала Элла, сверкнув глазами. После недели ожидания я переменю свою тактику. Видимо, было ошибкой не спрашивать его о начале работы. Единственно правильным теперь будет задавать этот вопрос за каждой трапезой. Возможно, когда ему это надоест, он отведет меня в свою мастерскую, хотя бы только для того, чтобы я заткнулась.

Ей показалось, что она принеслась вниз по лестнице, как горящая комета. И вот уже она открыла дверь столовой, надеясь, что на сей раз Золтан не пропустит ланч. Едва поймав его взгляд, Элла поняла, 4 что и вправду потеряла целую неделю: он все еще продолжает ее «изучать». :

— Привет, Золтан, — поздоровалась она, и внезапно до нее дошло, что, если она начнет наседать, он опять вернемся к жесткой манере поведения. Единственное ее оружие в этой борьбе — такг. — Szervusz, Арабелла, — ответил он Мягко, и они заняли свои места за столом.

— Сервус — это и значит «привет»? — спросила она, лишь бы хоть как-то отвлечь его внимание от себя. Но он улыбнулся, не отводя от нее взгляда, и Элла почувствовала, что вновь обезоружена.

Она отвернулась, чтобы поприветствовать Фриду, принесшую суп. С недавних пор экономке было разрешено не прислуживать за столом, Элла взяла на себя обязанности хозяйки. Она разлила по тарелкам halaszle — рыбный суп — и с удовольствием принялась за еду.

— Вы катаетесь на коньках? — неожиданно спросил Золтан, когда Фрида поставила на стол вторые блюда.

— На коньках? — переспросила Элла, ожидая от него какого-нибудь нового подвоха.

— В декабре Балатон замерзает, — заметил художник.

— И такой толстый лед, что можно кататься? — удивилась она.

— У нас конька весьма популярны, как и ледовый серфинг, и санный спорт.

Неужели он задержит меня здесь до декабря? — заволновалась Элла, но решила пока не возражать, уверенная, что вернется домой задолго до Рождества. Хотя интересно бы увидеть, как озеро покроется льдом.

— У этого блюда есть какое-нибудь особое название? — перевела она разговор, чтобы собраться с мыслями, тем более что перец, фаршированный рубленой свининой и запеченный в томатном соусе, был великолепен.

— Toltott paprika, — ответил Золтан, внимательно глядя на нее. — Вам нравится?

— Очень!

Элла встретила взгляд его задумчивых серых глаз, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы повторить про себя заготовленную заранее фразу: «Так когда мне можно будет надеть бальное платье?»

Фрида внесла очередной восхитительный десерт и вышла. Сейчас ланч закончится, подгоняла себя Элла. Осталась последняя возможность удивить Золтана. Памятуя о том, как он огорошил ее, просив, катается ли она на коньках, Элла решила действовать так же.

— Мне скучно, — внезапно заявила она, глядя в глаза художнику.

Лицо его мгновенно окаменело, взгляд стал недружелюбным. За всю неделю она ни разу его таким не видела.

— Могу я предложить вам, чтобы вы нашли себе какое-нибудь занятие?

— Уже нашла — позировать для портрета! — вспыхнув, съязвила она. — Я здесь именно для этого. Боюсь, мне исполнится сорок, когда вы, наконец, возьмете кисточку! — Ей пришлось замолчать, так как Золтан вскочил, взбешенный, и быстро вышел из комнаты.

Негодяй! — подумала она и, почувствовав внезапное отвращение к роскошному десерту, тоже покинула столовую. Негодяй, негодяй, негодяй! — твердила она, несясь вверх по лестнице. Я немедленно возвращаюсь домой, в Англию!

Она вошла в свою комнату, достала из шкафа чемоданы и принялась укладывать свои вещи, мечтая как можно скорее оказаться в аэропорту. Но вдруг остановилась, поняв, что не полетит первым же рейсом в Лондон, и на топ есть две веские причины. Окна из них — реакция ее отца, а другая — тот что несмотря на свой гнев и бессильную ярость, она не хочет расставаться о Зоятаном Фазекашем. Она никуда не хочет уезжать! Как же быть?

Спустя десять минут Элла разложила все на прежние места, уже более спокойно думая о том, что в любую минуту может снова собрать свои чемоданы и уехать. Она надела свитер и жакет и решила пройтись.

Дом Золтана находился в очень живописном месте. За эту неделю она узнала, что озеро Балатон — самое крупное в Центральной и Восточной Европе, линия его берега растянулась на сто двадцать миль. Она также узнала, что на южном берегу расположены знаменитые песчаные пляжи, но дом Золтана стоит на северном берегу, между Ба-дачонью и деревней Сиглигет. Бадачонь — это район погасших вулканов и целебных источников, там производят вино из особых сортов винограда, растущих на склонах гор. А Сиглигет — это древнее селение, раскинувшееся возле развалин замка тринадцатого века.

В какую сторону пойти? — думала Элла, выйдя из дома. И до деревни, ж в Бадачонь слишком уж далеко. А вокруг так красиво-Ничего не решив, она дошла посмотреть на озеро. Она уже гуляла там и знала, что у подножия холма, на котором стоит дом, есть небольшая пристань, где привязаны две лодочки и большая шлюпка с веслами. Однако на полпути Элла увидела прислоненный к дереву велосипед. Наверно, Освальд, подумала она, ездил куда-то и теперь вернулся. Она уже было прошла мимо велосипеда, не, почувствовав, что раздражение снова овладевает ею, вспомнила слова Золтана: «Найдите себе какое-нибудь занятие» — и заколебалась. В последний раз она ездила на велосипеде, еще когда была подростком.

В этот момент из кухонной двери вышел Освальд и направился к велосипеду. Если он собирается отвезти его в сарай, подумала Элла, тогда есть надежда, что он не скоро заметит его исчезновение… Но нет, так нельзя, одернула она себя.

— Сервус, Освальд! — Элла улыбнулась, подошла к велосипеду и взялась за руль. — Кёрек эдь… э… — она пыталась вспомнить, как будет по-венгерски «кататься» или «ехать», чтобы закончить свое «мне хотелось бы».

Но Освальд и так понял, чего от него хотят, и специально для гостьи подвез велосипед к дорожке возле дома.

— Кёсёнём, Освальд, — поблагодарила она, мечтая, чтобы он исчез, когда она будет делать свои первые после длительного перерыва попытки езды на велосипеде.

Однако Освальд по-прежнему стоял на месте, и Элла пожелала себе, чтобы ему не пришлось поднимать ее с гравиевой дорожки. После нескольких неудачных попыток она поехала, и уже хотела помахать ему, но руль у велосипеда оказался более подвижным, чем она ожидала, и ей пришлось держаться за него обеими руками.

Спустя пятнадцать минут она крутила педали и двигалась в неизвестном ей направлении.

И зачем только она сказала Золтану, что ей скучно! Катаясь по холмам, проезжая мимо прекрасных рощ, она и думать забыла о скуке. Элла вспомнила сцену за ланчем, свой гнев и желание немедленно уехать из Венгрии, и ей стало неловко.

Заметив, что попала в какой-то населенный пункт, где стояли несколько коттеджей и маленькая гостиница, она решила, что освежающий напиток ей не помещал бы. К счастью, в кармане жакета нашлась и купюра.

Успешно объяснившись с официантом, Элла вышла со стаканом лимонада на улицу. Погода была не очень теплая, но поездка разогрела ее. Интересно, сколько миль она проехала? Вдруг в баре появился еще один клиент. Он подошел к столику, за которым сидела Элла.

— Не возражаете? — спросил он вежливо. — Я слышал, вы говорите по-английски. Мне тоже хотелось бы поговорить на этом языке.

Несколько мгновений Элла разглядывала его, а потом заключила, что этот симпатичный светловолосый юноша не представляет никакой опасности. Если она правильно поняла, все, чего он хочет, — это. поупражняться в английском.

— Пожалуйста, — пригласила она, показав жестом, что он может сесть.

За следующие пять минут она узнала, что зовут его Тамаш и он музыкант, а по понедельникам обычно у него выходной. Она в ответ на это сообщила что зовут ее Элла и что она живет у друзей, недалеко отсюда.

— Вам нравятся моя страна? — спросил он, и Элла смутилась. Ей настолько понравилась Венгрия, что она не хотела уезжать домой.

— Очень, — ответила она и, стремясь уйти от щекотливой темы, задала первый пришедший в голову вопрос: — А что вы пьете?

— Barack pаlinka, — ответил он, и Элла внимательно посмотрела на прозрачную жидкость в его бокале. — Абрикосовый бренди. Я принесу вам тоже, — предложил Тамаш и исчез прежде, чем девушка успела отказаться.

Пока он отсутствовал, Элла спрашивала себя, должна ли она заплатить за палинку. Ей очень не хотелось поднимать суету из-за денег, и она интуитивно чувствовала, что новый знакомый угощает ее от чистого сердца.

Когда он вернулся, Элла предложила:

— Можно я заплачу?

— Вы моя гостья, — ответил он, и теперь ей не оставалось ничего, кроме как потягивать приятный бренди и надеяться, что концентрация алкоголя в нем не слишком высока. Она представила себе, что случится, если она опьянеет и ее заберут в полицию вместе с велосипедом. Интересно, какое будет лицо у Золтана, когда, позвонят из полиции?

— А что вы делать, когда не жить в Венгрии у друзей? — прервал ее фантазии Тамаш.

— Работаю в магазине, — ответила она, но не добавила, что только два раза в неделю.

Следующие пятнадцать минут она разговаривала со своим новым знакомым, пытаясь понять те английские слова, которые он употреблял, а он силился объяснить ей, как называется их загородная гостиница.

Однако пришло уже время возвращаться.

— Было очень приятно познакомиться с вами, Тамаш, но мне уже пора.

— Если вы здесь следующий понедельник, то я вас видеть? — спросил он и улыбнулся. Он был так мил, что Элла улыбнулась в ответ.

— Возможно, — сказала она вслух, а про себя добавила: ничего не случится в резиденции создателя портретов, если в следующий понедельник я возьму велосипед Освальда и покатаюсь без спроса.

Она уже была готова окончательно распрощаться с улыбающимся Тамашем, но в этот момент поблизости кто-то с яростью хлопнул автомобильной дверцей.

Случайно она посмотрела туда, откуда раздался звук, и все слова застряли у нее в горле. С перекошенным от ярости лицом к ее столику направлялся высокий мужчина, и это был не кто иной, как Золтан Фазекаш!

О Боже, испугалась она, какое неприятное положение! Она не понимала, почему он так рассержен. Но вот он увидел пустой бокал из-под бренди, и повод появился. Он, наверное, подумал, что она сидит здесь два часа и осушает одну бутылку за другой…

— Вы готовы ехать домой, Арабелла? — спросил он, не обращая никакого внимания на ее собеседника. И Элла знала, что если она ответит «нет, не готова», то земля разверзнется под нею.

Однако вежливость требовала представить ему Тамаша.

— Это… — начала было она, но Золтан не стал слушать.

— Ладно, — грубо оборвал он ее. — Пошли! — Не успела она ответить, как он сильно сжал ее локоть и заставил подняться на ноги.

В Элле проснулась злость. В чем я виновата? И кем, черт возьми, он себя возомнил? Почему я позволяю ему так обращаться со мной? Правда, я его гостья и он должен заботиться обо мне…

— Пока, Тамаш, — попрощалась она с новым знакомым и, все больше раздражаясь, пошла с Золтаном к его машине. — Велосипед Освальда! — внезапно вспомнила она, когда Золтан открыл перед ней дверцу. — Я поеду назад на велосипеде. Большое спасибо за заботу.

— Вы поедете только в моей машине! — прорычал Золтан.

— Неужели вы думаете, что я пьяна? — Остановившись, она начала спорить. — Нельзя же оставлять здесь велосипед!

— Я его заберу! — гаркнул Золтан.

— Но я и сама…

— Вы сядете в машину или нет? — спросил он угрожающе.

Три секунды Элла упрямо стояла, глядя на него, ее синие глаза метали молнии.

— Чтоб вам провалиться! — прошипела она, внезапно осознав, что Тамаш наблюдает за этой сценой. Она содрогнулась и села в машину. Золтан последовал за ней.

Этого негодяя ничего не трогает, думала она с раздражением, пока они ехали домой.

— Обязательно нужно было вести себя так грубо? — внезапно спросила ока, не в состоянии больше сдерживать свой гнев. — Я разговаривала с человеком, — сердито продолжала она. — И только хотела представить его…

— Вы думаете, мне интересны все мужчины, которых вы подцепили в баре? — вдруг бросил он.

— Подцепила?! — взвизгнула Элла. — В баре?? — И едва удержалась от того, чтобы не ударить его кулаком. — Как вы смеете?! — закричала она.

Золтан бросил на нее взгляд, полный отвращения.

— Смею. Пока вы здесь, в моем доме, в моей стране, в качестве моей гостьи, я отвечаю за вас, — процедил он сквозь зубы.

— «Отвечаю»! — передразнила она и, чувствуя, что он смотрит на нее, добавила: — Мне уже скоро двадцать два!

— Вы договорились с ним встретиться снова? — прорычал Золтан.

— А хоть бы и так! — крикнула она в ответ. — Тамаш приятный молодой человек, он…

— Меня это абсолютно не интересует! — отрезал Золтан и повернул машину на подъездную аллею к дому.

Через несколько секунд Элла громко хлопнула дверцей автомобиля.

Негодяй! Отъявленный сварливый негодяй, твердила она, идя по дорожке.

Он, видите ли отвечает за меня! — негодовала она и, не взглянув на Золтана, вошла в дом, миновала холл и поднялась по лестнице, С меня достаточно! Пропади пропадом его гостеприимство, я возвращаюсь в Англию!

Элла влетела к себе в спальню и, горя желанием немедленно уехать, схватила чемодан, швырнула его на кровать и начала собирать вещи.

Однако, в очередной раз повернувшись к шкафу, она замерла, почувствовав, что не хочет уезжать. Ее гнев точно рукой сняло, и, хотя гордость твердила, что единственно правильным поступком будет уехать, она знала, что не сделает этого. Но почему?

Догадка пронзила ее, точно молния. Она ахнула от изумления и без сил опустилась в кресло.

Не может быть! — пыталась она возразить себе, но все ее попытки были бессмысленны. Ей теперь все было понятно. Сперва она пыталась убедить себя, что ей не хочется ехать домой, так как она боится гнева отца за то, что портрет так и не написан. Потом она твердила себе, что дом Золтана находится в таком живописном месте, которое трудно оставить. Однако настоящая причина, единственное, что действительно удерживает ее здесь, — это то, что она как последняя идиотка влюбилась в человека, которому совсем не нужна!

Было уже около восьми вечера, когда ее чемоданы снова заняли место в шкафу, а Элла, нервно разглядывая себя в зеркало, пыталась придать себе независимый вид. Она чувствовала, что за последние несколько часов повзрослела на несколько лет, и уже смирилась с тем, что будет несчастна — Золтан никогда не полюбит ее. Она с болью вспоминала, как он посмотрел на нее, когда отвозил домой, — так, словно она ему противна. Но она останется с ним здесь как можно дольше, ведь жизнь ее будет такой унылой, когда она вернется в Англию со своим портретом и без надежды снова его увидеть…

Странная штука — жизнь, размышляла она, покидая свою комнату. Еще во время ланча она собиралась надоедать ему до тех пор, пока он не сломается и не начнет писать портрет. А теперь ей стала ясна причина, по которой она чувствовала себя так неловко в его присутствии, и она не собиралась больше его торопить. Более того, она была бы рада, если б он еще много лет не приступал к работе.

Когда Элла вошла в гостиную и увидела Золтана, ее била дрожь. Теперь она знала почему. А ведь совсем недавно они расстались злейшими врагами…

Она взглянула на его прекрасное дорогое лицо, пытаясь понять, как теперь разговаривать с ним. Но тут вспомнила, что, когда он зол, он начинает разговор первым, и преувеличенно вежливо.

— Джин с тоником, Арабелла? — поинтересовался Золтан, и, к своему удовольствию, она заметила, что взгляд его теплее, чем она ожидала.

— Спасибо, чуть-чуть.

— Не думаю, что вы так уж много выпили в баре, — с едва заметной улыбкой возразил Золтан.

Днем раньше она бы ответила в тон ему: «Надеюсь, что нет», но теперь она лишь мягко улыбнулась:

— Я и сейчас не хотела бы пить много.

Золтан как-то странно посмотрел на нее, затем повернулся и пошел к столику с напитками. Вручая ей бокал, он спросил:

— Вам кто-нибудь говорил, что вам идет, когда вы злитесь?

Она могла бы ответить отрицательно, потому что ни один человек не действовал на нее так, как он. Но теперь Элла чувствовала себя особенно уязвимой и поэтому решила следить за своими словами. Золтан ни за что не должен догадаться, почему только он может вывести ее из равновесия.

— Зная своего отца, я могу сказать, что это передается по наследству, — пробормотала она и очень обрадовалась тому, что вошла Фрида и пригласила их в столовую.

Элла не запомнила ни одного блюда, поданного на стол этим вечером. Ощущение влюбленности было для нее так ново, что захватило ее полностью. Видимо, все было очень вкусно, подумала она, когда обед кончился и Фрида подала кофе. Элла вдруг сообразила, что настолько была занята другими мыслями, что совсем забыла о велосипеде.

— Извинитесь, пожалуйста, за меня перед Освальдом, что я не вернула ему велосипед, — попросила она Золтана, чувствуя, что может говорить об этом с такой легкостью только потому, что он сам недавно шутил на эту тему.

Золтан долгим взглядом посмотрел на нее, и она с трудом уняла дрожь.

— Вы хотите взять вину на себя, хотя виноват только я?

И пока про себя она думала: «Ох, Золтан, я так люблю тебя!» — губы ее вежливо выговорили:

— Но ведь это я взяла его у Освальда.

— Каким же монстром вы меня считаете! — с грустью воскликнул Золтан, и внезапно Элла почувствовала себя свободнее.

— Вы хотите получить ответ в письменном виде? — спросила она серьезно и, когда он рассмеялся, ощутила новый прилив любви к нему. В серых глазах, обращенных к ней, светилось веселье.

Внезапно его настроение изменилось, и он отвел взгляд. А когда снова посмотрел на нее, в глазах уже не было радости. Неожиданно он заявил:

— Мы начнем работу над портретом завтра утром.

Нет! Я не хочу, чтобы ты начинал! — мысленно взмолилась Элла.

— Завтра утром? — повторила она, пытаясь ничем не выдать своих чувств.

— У вас есть возражения? — спросил он холодно.

— Никаких! Вы можете начать прямо сейчас, если хотите! — Она знала, что её слова звучат резко, что она снова напрашивается на неприятности, и попыталась сгладить .впечатление: — Просто…

— Лягте сегодня пораньше, — оборвал он ее. — Я не хочу рисовать черные круги у вас под глазами.

Выпив кофе, Элла поднялась. Но он и не собирался ее останавливать.

— Я лягу спать немедленно! — заявила она, но, прежде чем уйти, решила еще раз съязвить: — Может, мне надеть бальное платье прямо к завтраку?

На секунду ей показалось, что он сейчас рассмеется. Однако его лицо осталось серьезным.

— Забудьте о бальном платье.

— Почему?

— Я бы предпочел писать вас в том зеленом бархатном платье, в котором вы ходили со мной в ресторан, — ответил он и, пока она с изумлением смотрела на него, добавил: — Наденьте его после завтрака.

— Ну что ж, художнику виднее, — ответила она и проворно вышла из комнаты, чтобы он не заметил улыбку, готовую появиться на ее лице.

Если Золтан запомнил платье, которое она надевала только один раз, Значит, оно ей очень идет. Она с удовольствием вспоминала, как он застыл, увидев ее в тот вечер на лестнице, а потом сказал, что она красива. Видимо, это было правдой.

Элла поднялась к себе в комнату с трепещущим от радости сердцем.