Венгерская рапсодия

Глава СЕДЬМАЯ

На следующее утро после завтрака Элла вернулась в свою комнату переодеться. Она с восторгом думала о том, что проведет несколько часов наедине с Золтаном.

Мастерская находилась на верхнем этаже дома, это была просторная светлая комната с огромными окнами.

— Подойдите и сядьте сюда. — Золтан указал на резную, обтянутую атласом кушетку. Она села, и он взял ее за руку. — Я думаю, лучше, если руки будут лежать на коленях, — проговорил он, и сердце Эллы забилось сильнее оттого, что он дотронулся до нежной кожи ее запястья.

Золтан с серьезным выражением лица сложил ее руки, как ему хотелось, и отошел туда, где на мольберте стоял приготовленный холст. Издали еще раз взглянул на нее и заметил:

— Вы сидите слишком напряженно. Расслабьтесь, Арабелла, вы ведь наделены прекрасной природной грацией.

Элле приятно было услышать о «природной грации», но она все равно чувствовала себя напряженной и неуклюжей и ничего не могла с собой поделать.

— Прошу прощения, — извинилась она, ей не хотелось, чтобы он рассердился. — Я стараюсь, честное слово! — Она и не подозревала, что так трудно просто сидеть и при этом выглядеть естественно.

К счастью, Золтан не рассердился, напротив, он улыбнулся, взял карандаш и предложил:

— Расскажите еще что-нибудь о себе, Арабелла.

— Вы уже все знаете обо мне, — ответила она с ослепительной улыбкой.

— Я уверен, что нет, — запротестовал он. — А чем вы обычно занимаетесь по вторникам, когда вы в Англии?

Ответить на этот вопрос было очень легко:

— По вторникам я работаю в магазине.

— Вы работаете в магазине?! А я думал, что вы…

— О, только два дня в неделю. Этот магазин принадлежит благотворительной организации, но у них всегда очень мало помощников… — Элла замолчала, увидев, как он потрясен. — А что я такого сказала? — быстро спросила дна.

— Милая маленькая Арабелла, мне кажется, я должен принести вам свои извинения.

— Очень приятно! — воскликнула она, радуясь, что он назвал ее милой маленькой Арабеллой. — Но за что вы должны извиняться?

— Вы помните тот наш разговор, когда я обвинил вас в прожигании жизни?

— Смутно, — ответила она, ее лицо было неподвижно, но глаза смеялись.

— Я думаю, что вы — кокетка, если я правильно употребил это слово, — заметил художник, впервые за все время засомневавшись в своем знании английского. — Из того, что я узнал о вас раньше и сейчас, я понял, что бывают дни, когда вы работаете до полного изнеможения!

— Действительно, бывали случаи, когда я чувствовала себя слишком усталой по вечерам, чтобы куда-нибудь выбраться и насладиться своим одиночеством.

Она обрадовалась, увидев, что в ответ он улыбнулся. У них завязалась долгая беседа о том, каким образом она «наслаждалась одиночеством». Элла рассказала о своей любви к опере и балету, о поездках на пикники, об увлечении лошадьми и о массе других приятных вещей. Вдруг она испугалась, что Золтан уже начал работать: он давно отложил карандаш и взял кисти, а она только сейчас это заметила, как и то, что совершенно расслабилась.

Что же за человек передо мной? — думала она. Видь он наречно втянул меня в беседу, чтобы снять напряжение.

Следующий час художник постоянно смотрел то на холст, то на нее. Иногда он отходил на несколько шагов от мольберта и смотрел на свою работу издалека, а затем снова разглядывал модель. Элле же казалось, что можно бесконечно долго изучать его сосредоточенное лицо, мужественный подбородок и высокий лоб.

Устав сидеть в одной позе, она пошевелилась.

— Не двигайтесь! — приказал он. Однако вскоре сам предложил: — Может, вы хотите отдохнуть?

— Нет, спасибо, — ответила она, решив, что такому хорошему художнику, как Золтан, во всем нужно подчиняться.

Она правильно поступила, отказавшись от отдыха, ведь он не стал настаивать и продолжил работу. Интересно, как вели себя люди, которые позировали Золтану до нее: они просили сделать перерыв? Элла решила быть терпеливой, как никто, — она ни разу не попросит отдохнуть.

Ей не терпелось узнать, как продвигается создание ее портрета, но она подумала, что это должно нервировать художника. Наверняка все другие просили разрешения взглянуть, а я буду вести себя совсем иначе!

Часа через два Элла уже здорово устала: спина ныла, руки затекли, но она продолжала упорно терпеть. По натуре она была довольно подвижной, и поэтому ей было трудно сидеть так долго в одной позе. А Золтан все рисовал, и она испугалась, что ей придется сидеть еще часов десять.

Как художник, Золтан знал каждый мускул в человеческом теле. Видимо, он заметил, что поза ее опять стала напряженной, и потому внезапно остановился.

— На сегодня мы закончим, — сообщил он. Подошел к большой раковине в углу студии и промыл кисточки, а затем ополоснул руки.

Теперь, наверное, он ждет, что я спрошу: «Можно мне взглянуть?» — подумала Элла, довольная, что приняла решение не походить на своих предшественниц.

— Сколько времени?

— Почти час, — ответил Золтан мягко и добавил, подходя: — Вы должны были остановить меня!

— Когда?

— Когда впервые почувствовали, что у вас ноет каждый мускул. Попробуйте пошевелиться, — заботливо предложил он. Элла попыталась и тут же сморщилась от боли. — А, у вас затекли плечи.

Подойдя сзади, Золтан положил руки ей на плечи. Когда он вдруг стал гладить ее спину нежными круговыми движениями, Элла почувствовала, что вся горит.

— Вы делаете это всем вашим клиентам? — спросила она, стараясь говорить спокойно.

— Только избранным, — насмешливо ответил он.

Не зная, шутит он или говорит правду, Элла почувствовала уколы ревности. Однако она и думать забыла про ревность, как только Золтан нажал на болезненную точку на ее левом плече, и охнула от боли.

— Прошу прощения, — извинился он.

— Продолжайте, — попросила она, получая огромное удовольствие от каждого его прикосновения. Чтобы достать до больного места, он обошел кушетку и сел рядом с Эллой.

— Здесь? — спросил Золтан, снова массируя ее плечи.

— Великолепно, — вздохнула она и на мгновение прикрыла глаза.

Когда же она разомкнула веки, то увидела перед собой его внимательные теплые серые глаза. Она открыла рот, чтобы что-то сказать но вдруг потеряла контроль над собой, и ее дыхание участилось. Лицо Золтана приблизилось, оно уже было совсем радом. Теплая рука оставалась лежать на ее плече, а другая медленно, давая ей возможность выскользнуть, обвилась вокруг талии. И он нежно поцеловал её.

— Золтан! — прошептала она, едва он оторвался от ее губ. Но когда поняла, что он отпускает ее, в ней вдруг проснулось какое-то дикое, лишенное гордости чувство, заставившее прильнуть к Нему и подставить губы для поцелуя.

Он что-то пробормотал и снова прижал ее к себе, и снова их губы соединились.

Крепко обняв его, Элла целиком отдалась своим чувствам.

— Милая Арабелла, — прошептал он и покрыл поцелуями ее лицо, шею, опускаясь все ниже, к груди.

— Золтан! — повторяла она, пока он спускал платье с ее плеч.

Он, прикоснулся губами к нежному шелку ее кожи, однако платье мешало ему, и он, положив руки ей на спину, расстегнул молнию. О, мой дорогой! — хотелось ей закричать.

Когда платье спустилось до талии и Элла почувствовала теплые мягкие руки на своей обнаженной спине, она сжала Золтана в объятиях и поцеловала его.

Заботливые руки уложили ее на кушетку и стали ласкать ее грудь. Вот он приник губами к набухшему соску.

— Золтан! — снова воскликнула она, не владея собой.

Элла подумала, что теперь позволит ему все, что он захочет. Ее любовь к Золтану, так сильна, что она подарит ему себя.

На мгновение ей стало стыдно. Как она может испытывать подобные чувства, как она позволяет ему такое, она не могла объяснить. Но вот он откинулся назад, чтобы взглянуть на ее грудь, и она инстинктивно попыталась закрыться руками.

Элла понимала, что он может подумать, будто она отвергает его, но не могла с собой ничего поделать и растерянно взглянула в его глаза.

Золтан вздохнул» нежно обнял ее за талию, прижал к себе и снова поцеловал. Затем посмотрел ей в глаза, взял ее руки и осторожно убрал их с ее груди.

— Ты так красива! — вздохнул он.

— Ох, Золтан! — Голова у нее кружилась, лицо пылало.

— Не бойся меня, моя маленькая, — прошептал он, и не успела Элла ответить, что не боится, как он стал ее одевать. Видимо, Золтан хорошо себя контролировал. — По-моему, массаж твоих затекших плеч был не слишком удачной затеей, — заключил он.

Элла была потрясена. Ей хотелось крикнуть: «Ты не можешь так поступить, так вот оставить меня! Ты пробудил во мне страсть, а теперь…» Но что-то еще проснулось в ней — это была гордость.

— Просто вы хотели получше узнать меня! — сказала она, стараясь придать своему тону побольше сухости.

— Я и так знаю, что ты девственна, — ответил он.

У нее перехватило дыхание.

— Откуда?

В ответ он только улыбнулся. Она так любила его улыбку! Но ей необходимо было остаться одной, чтобы собраться с мыслями.

— Мы продолжим сегодня днем? — поинтересовалась она, поднявшись с кушетки.

Золтан не стал ее удерживать. Он тоже поднялся, подошел к двери и распахнул ее для Эллы.

— Сегодня я могу поработать уже без тебя, — ответил он вежливо, и она вышла.

Ноги не держали ее, и, с трудом спустившись по лестнице, она побрела в свою комнату.

Ее трясло, и все казалось каким-то странным. Золтан страстно целовал ее и был уже готов ею овладеть, сделать ее своей, и она бы позволила ему это, она так этого хотела! Как же теперь она будет жить после того, что произошло?

Немного успокоившись, Элла поднялась с кресла, сняла платье и встряхнула его.

Золтан целовал ее, ласкал и подарил ей необычайное наслаждение. Но на этом все и закончилось, хотя Элла никогда бы не пожалела о том, что могло произойти.

Элле казалось, она уже немного знает человека, которому отдала свое сердце. Скорее всего, у него и в мыслях не было соблазнять ее, а то, что произошло, — случайность, и больше такого никогда не повторится. Золтан сам постарается этого избежать.

Ну что ж, все, что ни делается, к лучшему. Золтан, вероятно, понял, что я нахожу его привлекательным, но, надеюсь, не догадался о моей любви…

Элла посмотрела на часы: без нескольких минут два. Не торопясь она надела брюки и светлый свитер, пошла в столовую и уселась на свое место.

— Сервус, Фрида, — выдавила она из себя улыбку. Надо бы справиться у экономки об ее здоровье, но заученная по разговорнику фраза вылетела из головы. — Бочанат, — извинилась она за опоздание, и ей стало легче от полученной в ответ доброй улыбки.

Но когда экономка вышла, Элла снова приуныла. Золтан не пришел на ланч! Он не хочет видеть меня, сказала она себе, и ее охватило разочарование. О Господи, почему у меня все так нескладно?! Неужели он будет теперь избегать меня, пока я не уеду?

Методично отведав каждого блюда, чтобы не обижать Фриду, она вернулась в свою комнату. Однако весь день сидеть на одном месте не хотелось. Так измучаешься еще больше, лучше пойду погуляю, решила она.

Обойдя дом, Элла невольно поискала глазами велосипед Освальда. Но его нигде не было. Ей очень хотелось покататься, но она чувствовала свою вину из-за того, что случилось в прошлый раз, и поэтому не стала обращаться к Освальду.

Заскучав, она спустилась к пристани, любуясь зеленоватой рябью воды. Теперь она старалась запомнить все, чтобы увезти воспоминания с собой в Англию. Внезапно сзади раздался звук приближающихся шагов.

Элла оглянулась, и краска залила ее лицо — это был Золтан. Она снова повернулась к озеру и уставилась на воду, стараясь взять себя в руки.

— Как поживает Арабелла? — спросил он, встав у нее за спиной.

— Спасибо, хорошо. А как доживает Золтан?

Ответа не последовало. Он отошел на несколько шагов и залез в одну из лодок. По-видимому, решил покататься по озеру.

— А я думала, что ты будешь работать сегодня днем! — вырвалось у Эллы.

Золтан весело взглянул на нее — стройную, длинноногую, с пылающей шевелюрой.

— Эксплуататорша! — упрекнул он.

— Ты куда-то собираешься? — быстро спросила она, увидев, что он отвязывает большую лодку — там могло бы поместиться и двое!

— Собираюсь, — нараспев ответил он. Но Элла не решалась попросить взять ее с собой. Вот он закончил все приготовления, выпрямился и посмотрел на нее. Легкая улыбка играла на его губах.

— Ну? — пригласил он, и его глаза весело сверкнули.

— Я думала, ты никогда не позовешь, — нежно улыбнулась она и через секунду уже спускалась в лодку, опираясь на его руку.

Она почувствовала жар от его прикосновения, но, едва коснулась ногой дна, он отпустил ее.

— Ты когда-нибудь каталась на лодке?

— Никогда, — ответила Элла, и ей пришлось выслушать инструктаж, что можно делать, а чего нельзя. Только после этого Золтан отчалил от пристани.

Весь следующий час они скользили по тихой воде. На озере было ветрено и намного холоднее, чем она предполагала, но ничто не могло испортить ей удовольствия.

— Тебе нравится? — весело спросил Золтан, и она, с развевающимися на ветру волосами, подняла лицо к небу в приливе радости. Действительно, она была в таком восторге, что, когда Золтан сказал, что пора возвращаться домой, чуть не расплакалась.

— Уже? Но мы плавали только пять минут!

— Шестьдесят пять, чтобы быть точным, — поправил он. — К тому же очень холодно.

Элла решила, что надо возвращаться, потому что Золтан замерз.

Она с удовольствием прошлась вместе с ним по пристани, а потом по дорожкам парка. Когда они поднялись к дому, она увидела велосипед Освальда, прислоненный к дереву.

— Значит, ты вернул Освальду велосипед? — спросила она с невинным видом, и вдруг прекрасное настроение покинуло ее — она услышала грубый голос Золтана:

— А ты хотела снова съездить к своему дружку?

. — Прекрасная идея! — вспыхнула она и быстро пошла прочь.

Элла чувствовала раздражение и обиду из-за того, что одной фразой он уничтожил ее радостное настроение. Ну что за человек! Она еще не встречала никого, кто настолько умело управлял бы ее настроением, как Золтан.

Через час, приняв горячий душ и немного успокоившись, она вспоминала, как Золтан целовал ее сегодня утром, а потом сказал, что она девственна и что она вся в его власти и под его опекой… Видно, поэтому он так разозлился вчера, увидев меня далеко от дома, в баре, с местным лоботрясом. Он и сегодня вышел из себя по той же причине. Но как обидно, что он мне не доверяет!

Одеваясь к обеду, Элла все еще досадовала на то, что Золтан одной лишь фразой разрушил ее идиллическое настроение. Нет! — сказала она себе, наконец. Я так его люблю, что готова забыть обо всем. Вернувшись в Англию, я захочу вспоминать только хорошее, а не то, как мы ссорились.

К ее удовольствию, настроение Золтана тоже исправилось. Между первым и вторым блюдами Элла поняла, что уже все простила ему.

Фрида продолжала знакомить ее е венгерской кухней. На сей раз она приготовила дебреценское жаркое, состоявшее из копченого мяса, лука, сладкого и острого перца и помидоров. Поданное вместе с рисом, петрушкой и картофелем, оно было очень вкусным. Обед шел под непринужденную беседу о танцевальной музыке, и вдруг Золтан спросил:

— У тебя много партнеров по танцам, Арабелла? — Конечно, — ответила она просто, не видя причины лгать. Она прекрасно танцевала и всегда была нарасхват.

Золтан нахмурился, не скрывая своего недовольства. На одну волшебную, волнующую секунду ей показалось, что он ревнует. Но она немедленно отбросила подобные мысли. Человек с его опытом — на что это было бы похоже?

Вошла Фрида, чтобы все убрать перед десертом. Наконец Золтан снова заговорил. И тон его был ледяным.

— Среди твоих друзей-мужчин есть кто-нибудь особенный?

— Особенный? — переспросила она.

— Ну, такой, с кем ты видишься чаще, чем с другими; С кем ты регулярно встречаешься.

Если он хочет узнать, есть ли у меня жених, то ответ будет отрицательным. Интересно, понял ли Золтан этим утром, что я люблю его? Эллу бросило в жар при мысли, что он спрашивает не как художник, желающий получше узнать того, кто ему позирует. Скорее, он хочет знать, есть ли у нее моральные обязательства перед другим мужчиной.

— Каждую субботу я катаюсь на лошадях с Джереми Крейвеном, — ответила она, и это было правдой, но не стала говорить о том, что семья Джереми была бы рада любым их совместным занятиям.

— А в другое время ты часто встречаешься с этим твоим другом?

Элле стало обидно, что он допрашивает ее с таким пристрастием, и поэтому она сообщила преувеличенно радостным тоном:

— О да! У нас всегда находятся общие дела. Ужины, театр… — добавила она с легкостью, вспоминая, что они всегда ходят большой компанией, а Джереми для нее точно младший брат.

Решив было продолжить, Элла взглянула на Золтана и замолчала. Судя по отсутствующему выражению его лица, ему было скучно.

В полном молчании доев пудинг, она потягивала кофе и думала: если я ему так на скучила, то лучше помолчу.

Она вспомнила первый вечер, проведенный в его доме в Будапеште. Он тогда куда-то ушел после обеда, и Элла не сомневалась, что на свидание с женщиной.

— А как насчет тебя? — спросила она, и тон ее был более напряженным, чем она того хотела.

Золтан взглянул на нее.

— Что насчет меня?

— Ты встречаешься с какой-нибудь женщиной? — спросила она смело. Но он посмотрел на нее так, что она пожалела о своем любопытстве.

— Я не любитель поцелуев и длинных бесед, — бросил он. Элла вспыхнула, припомнив, как совсем еще недавно он ласкал и целовал ее, а Золтан между тем продолжал: — Об этом знают большинство моих знакомых и женщина, которая мне особенно дорога, — Женя Халаш.

О, как теперь она жалела о своем вопросе, сгорая от ревности! Однако надо было как-то ответить.

— Я не хотела показаться невоспитанной. Ничего, что я спросила? — вежливо поинтересовалась она.

— Ничего, — ответил он так же вежливо, и на этом разговор оборвался.

Когда Элла поднялась в свою в комнату, она чувствовала себя совершенно разбитой. Ревность в ней достигла предела. Зачем же он так ласкал меня, если любит другую? Наверно, он считает меня легкомысленной особой, с которой не стоит церемониться… Если б у меня была гордость, я бы уехала немедленно! — укоряла она себя.

Вспоминая каждое слово и каждое событие этого дня, она снова и снова переживала холодное безразличие, с каким Золтан пожелал ей спокойной ночи.

Она выключила ночник и долго лежала в полной темноте. У нее было тяжелое предчувствие, что симпатия, которую, казалось, они питали друг к другу, исчезла навсегда.