Верховные правители

В просторной комфортабельной гостиной две включенные лампы тщетно пытались создать видимость присутствия хозяев. Но на самом деле в доме никого не было. Только на кухне Энди и Док обнаружили свидетельство того, что они здесь не одни. В углу стояли миска с едой для кошки и блюдце с молоком.

- Ну, - сказал Док Корвак, - у нас есть целый вечер.

Он уже сообщил Энди, что именно они ищут и что дом уже обыскивали безрезультатно.

- Сегодня мы можем действовать в открытую.

Док был мастером своего дела. Сначала они поднялись по лестнице и обыскали комнату, которая использовалась как кабинет; вероятность найти здесь то, что они искали, была максимальной. Энди раздражала необходимость обшаривать такое количество ящиков, но он методично работал под руководством Дока. Через час они разделались с кабинетом, заглянули даже под фотографии и памятные таблички, висевшие на стене. Потом спустились вниз. Казалось, Док не спешил, но работа у него спорилась, он переворачивал подушки, ковры, стулья, лампы. Он распарывал сиденья кресел, ощупывал обивку и пружины. Он вытащил ящички из лакированного китайского шкафчика и высыпал их содержимое на пол, потом перевернул сам шкафчик, чтобы осмотреть заднюю сторону. В столовой он перевернул каждую тарелку из горки. Проверил, нет ли тайника под столом, в вазе, обследовал шарообразную люстру. Открыл дверцу часов с маятником в поисках тайного отсека. К двум часам ночи Энди Джелло помрачнел. Когда Док закончил осматривать часы, Энди оторвал обе стрелки. Он помог Доку проверить шкафы, при этом вещи летели в разные стороны. Док Корвак с беспокойством поглядывал на напарника.

Наконец Док сказал:

- Начинай осматривать чердак. Я поднимусь, когда управлюсь здесь.

Добравшись до последнего пролета лестницы, которая вела на чердак, Энди зажег свет. Он увидел на полу белого персидского кота с прижатыми к голове ушами, подобранными лапами и длинным хвостом, подергивающимся из стороны в сторону. Шерсть на его спине медленно поднялась. Энди сделал угрожающий жест.

На чердаке вещей было немного - старый чемодан и большой шкаф с набором кистей, совками, банкой пятновыводителя и коробками, заполненными фотографиями. Энди переворачивал все ногой. Его терзало нарастающее разочарование, напоминавшее мучительный зуд. Обыск длился целую вечность; Энди ненавидел Дока Корвака, этот дом, человека, давшего им это задание. Злость постепенно заполняла его душу. Когда он протянул к верхней полке свою руку, в неё вцепились острые зубы. Кот незаметно забрался туда. Энди схватил его, поднял в воздух рычащий клубок с яростным оскалом.

Все нестерпимое раздражение длинной ночи и тягостного дня хлынуло в сильные пальцы Энди. Кот пронзительно взвыл и медленно засучил задними лапами. Его верхняя губа приподнялась, зубы обнажились, серые зрачки сошлись к носу, под которым находились пышные усы. Энди сжал свои безжалостные пальцы. Наконец воздух перестал поступать из горла в грудную клетку. В уголках кошачьих глаз появились слезы.

Бесстрастный и уверенный в своей правоте, точно хирург, выполняющий необходимую операцию, Энди сдавил кота ещё сильнее.

На следующее утро после визита Энди Джелло в дом Мэриэн Берри Стивен сидел с Джонасом Сильверманом в гостиной среди разбросанных вещей.

Глаза Сильвермана все ещё отражали чувство ужаса.

- Мне страшно представить, что могло произойти, если бы они застали её здесь. Она оставила кота, потому что он никогда не выходил из дома. Она решила, что в отеле он будет нервничать.

Сильверман вздрогнул.

- Мистер Гиффорд, после нашего с вами разговора я решил, что для неё опасно оставаться в доме...

- Мудрое решение.

- Как может человек сделать такое с...?

- Убийство кота - это предупреждение. Где сейчас миссис Берри?

- В гостинице. Она все ещё очень взволнована. Я её понимаю. Когда она пришла сюда сегодня утром и увидела...

Сильверман снова не смог найти нужного слова. Он просто сидел, глядя вперед.

- Вам известно, что они искали?

Джонас кивнул.

- Да.

- Вы отрицали это, когда я спрашивал раньше.

- Я беспокоился о Мэриэн. Пытался взять на себя заботу о её безопасности.

Он задумался.

- Несомненно, я плохо справился с этим делом. Я не в силах обеспечить ей необходимую защиту.

- Будет лучше, если вы начнете с самого начала.

Джонас облизал свои потрескавшиеся губы.

- Четыре года тому назад, когда Пол Берри готовился к избранию на пост губернатора, он узнал, что... некоторые люди... финансируют его кампанию. Он не хотел их поддержки, но ему объяснили, что без неё он проиграет. Пол согласился на этот временный союз, думая, что он закончится после выборов.

Джонас сделал большим и средним пальцами складку на брюках.

- Мэриэн, разумеется, ничего об этом не знала.

- Продолжайте.

- За несколько недель до своей смерти Пол пришел ко мне весьма взволнованным. Он рассказал мне о том, что происходило в эти годы, с самого первого дня, когда Синдикат вышел на него. Несомненно, союз оказался не временным. Пол сказал, что он глубоко увяз... потерял контроль над ситуацией... опасается за свою жизнь. Их требования к нему возрастали. Он сказал, что если с ним что-то случится, это будет выглядеть, как несчастный случай. Я не знал, что ответить. Затем он попросил меня оказать ему одну важную услугу. Не столько ради него, сколько ради Мэриэн. Он отлично знал, как я отношусь к ней.

- Что это была за услуга?

- Он вел дневник, в котором называл все имена. Он ещё не был готов обнародовать его, но предвидел, что в будущем захочет это сделать. Он попросил меня сохранить его.

- И вы согласились.

- Да. Мы отвезли дневник в один банк Сан-Франциско, и я положил его в сейф, зарегистрированный на другую фамилию. Он сказал мне, что если с ним действительно что-то произойдет, пусть даже это будет выглядеть, как несчастный случай, я не должен колебаться, потому что жизнь Мэриэн также окажется в опасности.

Джонас в упор посмотрел на Стивена и пробормотал:

- Он сказал, что дневник будет... её страховым полисом. После его смерти я должен был позвонить одному юристу и просто сообщить ему о том, что дневник у меня и что он будет опубликован, если с ней что-то случится.

- Майер Осборн?

- Да. Он сказал, что если у меня есть улики, мой долг - передать их полиции. Он вызвался стать посредником, прочитать дневник и сказать, может ли этот материал заинтересовать власти.

- Очень благоразумно с его стороны, - сухо заметил Стивен.

- Я сказал ему, что выполняю указания Пола Берри и что все могут ни о чем не беспокоиться, пока Мэриэн жива и невредима.

- Думаю, нам следует просмотреть сейчас этот дневник, мистер Сильверман.

- Я скажу Мэриэн. Она ждет меня в отеле.

Когда Джонас позвонил, Мэриэн стала возражать против его долгого отсутствия даже днем. Она боялась оставаться в одиночестве. В конце концов Джонас согласился заехать за ней. Она была очень бледной. Потрясенная мрачным утренним известием, она не раскрывала рта, пока они ехали по тихим тенистым улицам жилого массива с двухэтажными каркасными домами. Они выбрались на новое Губернаторское шоссе и помчались мимо орошаемых полей, наl которыми стелилась влажная пелена, и высохших ручьев с потрескавшимися от жары руслами. В тени стоящих тракторов дремали собаки.

В банке Сан-Франциско их провели вниз по короткой лестнице, состоявшей из четырех ступенек. Седой охранник пропустил их через раздвижные металлические двери; второй охранник, более молодой, остался у стола. Пожилой охранник сравнил подпись Джонаса с контрольным образцом и повел их к сейфу. Он вставил ключ в замок, Джонас сделал то же самое, и сейф открылся.

Внутри находилась только маленькая толстая книжка в красной обложке, на которой было вытеснено золотом: Дневник. Стивен полистал страницы и увидел фамилии, даты, адреса, записи, связанные с обсуждавшимися проблемами и предпринятыми действиями, ссылки на данные из картотеки, газет и документов. Датированные записи поначалу были подробными, детальными, и лишь под конец стали зашифрованными. Последняя запись относилась к первому июля: разговаривал сегодня с МакК за коктейлем в клубе Пасифик Юнион. Теперь я знаю. И я открыл, что есть вещи, которые для меня важнее личной выгоды и моего будущего.

Через несколько недель Пол Берри полетел в Вашингтон, и они каким-то образом узнали об этом.

Мэриэн Берри и Джонас Сильверман смотрели на Стивена.

- Губернатор должен это увидеть, - сказал он и протянул дневник Джонасу. - Переворачивайте страницы одну за другой.

Стивен сфотографировал все страницы дневника, и они убрали его в сейф.

- Он слишком ценен. Наш единственный экземпляр, - пояснил он. Фотолаборатория в Капитолии за полчаса проявит пленку и увеличит снимки до книжного формата.

Они вышли на круто уходящую вниз улицу с погруженными в дремоту домами. Стивен выехал из Сан-Франциско на шоссе, ведущее в Сакраменто. Обгонявшие их машины казались призрачными видениями, мелькающими в знойном мареве.

Стивен выпрямил спину, потянулся. Потом посмотрел в зеркало заднего вида. Джонас и миссис Берри сидели на заднем сидении, держась за руки.

Стивен также заметил в зеркале темно-синий "олдсмобиль", преследовавший их на небольшом расстоянии. Он слегка придавил педаль газа, и "олдсмобиль" тоже увеличил скорость.

Стивен начал маневрировать в плотном потоке и оторвался от попавшего в затор "олдсмобиля". Впереди появился щит, указывавший выезд на новое Губернаторское шоссе. Стивен вырулил на шестиполосную автомагистраль, которая искрилась под ярким солнцем. Нажал на газ ещё сильнее. Семьдесят пять. Старый "бьюик" дрожал от неведомой ему нагрузки. Восемьдесят.

- Что-то случилось? - спросил Джонас Сильверман.

- Вероятно, нас преследует автомобиль.

Джонас обернулся, чтобы посмотреть. Шоссе было пустым, но в этот момент на него вырулил темно-синий "олдсмобиль".

Стивен прижал педаль газа к полу. Стрелка спидометра подползла к отметке "восемьдесят пять" и остановилась. Старый мотор "бьюика" выражал свой протест отчаянным ревом. Джонас Сильверман обнял Мэриэн Берри.

"Олдсмобиль" приближался; теперь он отставал всего на полмили. Они промчались мимо автомобиля, ехавшего по "медленной" полосе; сбоку мелькнуло и тотчас исчезло изумленное лицо водителя.

"Олдсмобиль" невозмутимо сокращал разделявшее их расстояние.

Появился указатель: Валеджо, две мили с четвертью. Он тотчас остался позади.

- Почему он преследует нас? - испуганно спросил Джонас Сильверман.

- Я не могу остановиться и выяснить.

Когда полиция не нужна, она всегда рядом. Где сейчас патрульные машины?

Валеджо, полторы мили.

Две машины мчались по шоссе, словно одна тащила вторую с помощью невидимого постоянно сокращающегося троса. Стивен бросил взгляд на спидометр. Стрелка чуть сдвинулась назад. Бесполезно. Единственный шанс быстро свернуть с трассы. Сохранять максимальную скорость до последнего момента и внезапно съехать на эстакаду. Возможно, "олдсмобиль" не успеет последовать за ними.

- Держитесь!

Манипулируя рулем, как виолончелист - смычком, Стивен ещё раз бросил взгляд на зеркало. "Олдсмобиль" увеличивался в размерах.

Он стиснул зубы и приготовился. Почти пора. Ему казалось, что он мчится по длинному освещенному тоннелю и изолирован от внешнего мира. Все его нервы вибрировали с той же частотой, что и ревущая машина. Он вытер влажную ладонь о брюки.

Под визг резины Стивен резко перестроился вправо. Водитель "олдсмобиля" высунулся в окно. Поравнявшись с началом эстакады, Стивен услышал глухой хлопок. Воздух с шипением вырвался из шины, и "бьюик" при скорости семьдесят миль в час вошел в поворот на спущенном колесе.

Неодолимая сила вырвала руль из рук Стивена. Грохот был оглушающим, бетонная стена ограждения неслась с невероятной скоростью. Внезапно она оказалась внизу. Автомобиль начал переворачиваться. Стивен услышал донесшийся с заднего сиденья долгий сдавленный крик, сверкающее солнце ослепило ему глаза. Стекло рассыпалось на кусочки. Ужасная боль пронзила плечо и затылок.

Автомобиль перелетел через ограждение и оказался в воздухе.

Падение было длительным; Стивен ощущал вращение машины. Он хотел что-то сказать. Испытывал потребность заговорить. В промежутке между тем моментом, когда руль вырвало из его рук, и ударом о землю перед глазами Стивена пронесся калейдоскоп невыносимых мгновений. Наконец автомобиль с грохотом приземлился, и Стивен ударился головой о металл. Все погрузилось в красную тишину.

Он лежал, согнувшись, на краю сиденья, и слышал громкое шипение. Что-то давило на его колени. Казалось невероятным, что он жив. Он попытался приподняться и обнаружил, что не может двигаться. Боль разрывала его тело на части. Он моргнул, чтобы смахнуть слезу, но это была не слеза. Его глаза заливала кровь. В голове не умолкал пронзительный тонкий звон.

Он протянул руку, чтобы нащупать ручку двери. Его пальцы коснулись слипшихся волос. Он увидел женский профиль, губы, безупречный нос, красивый изгиб скулы - и глубоко вдавленный висок.

Потрясение привело его в чувство. Попытавшись подняться, он ощутил первое безжалостное жжение. Пляшущие язычки пламени побежали по спутанным волосам Мэриэн Берри и вдруг превратились в огненный нимб.

Стивен протер глаза, чтобы увидеть, что мешает ему двигаться. Передняя панель и мотор сдвинулись назад, и ноги оказались в металлическом капкане.

Маленький язычок пламени обжег его. Стивен ахнул от нестерпимой боли. Он стал отчаянно вырываться из капкана. Пламя обожгло руку. Он закричал. На мгновение красная пелена исчезла, уступив место черной. Стивен усилием воли вырвался из нее. Наконец ему удалось освободить ногу, зажатую металлом. Она была рассечена до кости. Постанывая, он принялся вытаскивать вторую ногу.

Мэриэн Берри была зажата между стойкой кузова и передним сиденьем. Пламя окутало её, но лицо оставалось неподвижным и спокойным. Туловище Джонаса Сильвермана частично находилось на заднем сиденье. Острый край металлической панели полностью отрезал ему ноги. Глаза Сильвермана были открыты, одна рука - приподнята в жесте бесполезной мольбы.

- О, Господи, - пробормотал Стивен и тут же невольно повторил: - О, Господи.

Исковерканный и охваченный огнем "бьюик" лежал на боку посреди дороги. Зеленый грузовик марки "шевроле" остановился в двадцати ярдах; молодой водитель выскочил из него и попытался приблизиться к машине. Пролившийся бензин превратил территорию вокруг "бьюика" в огненную клумбу. Молодой водитель закрыл лицо носовым платком и шагнул вперед; он остановился в нескольких ярдах от машины из-за жара. Он отступил назад, высматривая, каким путем можно подобраться к человеческим фигурам, темневшим среди пылающих останков "бьюика".

Другой автомобиль резко затормозил неподалеку. Дверь темно-синего "олдсмобиля" открылась, и из него вылез человек.

- Помогите! Там остались люди! - крикнул водитель грузовика.

Человек бесстрастно смотрел на пламя.

Молодой шофер, едва не задохнувшись, отбежал назад.

- Помогите мне!

Человек сел в "олдсмобиль" и уехал.

Дверь объятого пламенем автомобиля открылась, и оттуда вывалился мужчина. Он пополз вперед на четвереньках, издавая нечеловеческие стоны. Его тело находилось в ореоле из огненных языков.

Молодой водитель сорвал с себя куртку, чтобы загасить ею пламя. Дрожа от ужаса, он посмотрел на обожженное тело. Затем со слезами на глазах встал на колени и перекрестился.

Вдали завыла полицейская сирена.

В больнице люди в масках покатили тележку с забинтованной мумией, совсем не напоминавшей Стивена Гиффорда. Они повезли его в водолечебницу, где находилась гидромассажная ванна, чтобы с её помощью удалить сгоревшую мертвую кожу и таким образом уменьшить вероятность попадания инфекции в пораженные ткани.

Стивен лежал, вытянувшись во весь рост, в бурлящей воде. Обугленные места чередовались на его сильном теле с алыми пятнами ожогов. Голова покоилась на доске с мягкой обивкой. На крюке висела капельница.

Светловолосый доктор сидел возле Стивена с медицинской картой в руке.

- Мистер Гиффорд, я - доктор Крэнмер. Я - ваш лечащий врач. Вы меня слышите?

Стивен кивнул.

- Сейчас мы отделяем мертвую кожу. На данном этапе это важнее всего. При наличии инфекции новая кожа не вырастет.

Он посмотрел на обгоревшее лицо без волос, ресниц и бровей. Струи воды отделяли от тела клочья кожи. Ассистент доставал из ванны плавающие куски.

- Мистер Гиффорд?

Ответа не последовало.

- Он заснул, - сказал доктор Крэнмер. - Это средство действует эффективно. Какая у него температура?

- Сорок.

- Если жар усилится, положите его в охлаждающее одеяло.

Врач наклонился над ванной, чтобы осмотреть ожоги. Во многих местах кожа была уничтожена полностью, до мышечных волокон. Другие области были темно-красными, воспаленными.

- И сделайте анализ крови.

- Полимиксин?

- Пока нет. Сульфамайлон.

- Вы собираетесь использовать синтетику?

- Завтра - возможно. Если он доживет до этого времени.

Алан Кардуэл спешил по ярко освещенному безлюдному коридору больницы к кабинету главного хирурга. Высокий человек с худым лицом вышел ему навстречу.

- Что с ним?

- Состояние критическое, - ответил хирург. - Ожоги второй и третьей степени на восьмидесяти процентах поверхности тела. Сильный вторичный шок. Мы вливаем ему плазму, чтобы возместить потерю крови, но, боюсь, прогноз весьма неважный. Он может умереть в любую минуту.

- Он в сознании?

- Периодически приходит в себя. Мы даем ему болеутоляющие средства.

Алану удалось произнести спокойным тоном:

- Мистер Гиффорд выполнял важное государственное задание. Возможно, он располагает ценной информацией. Я бы хотел, чтобы кто-то зафиксировал его заявление, если он заговорит.

- Вы слышали о его спутниках?

Алан печально кивнул. Мэриэн Берри и Джонас Сильверман, ехавшие в автомобиле Стивена, погибли.

- Я хочу, чтобы вы сделали все возможное, - сказал он. - Когда он придет в сознание, немедленно известите меня.

Возле палаты Алан увидел сидевшую на диване Джейн. Ее скрещенные руки лежали на коленях; она заметила его, лишь когда он остановился перед ней.

- Здравствуй, Джейн, - тихо сказал он.

Она посмотрела на него.

- Я говорил с главным хирургом. Он сказал, что у Стивена могучий организм. Есть надежда.

Он показался себе глупым и лицемерным. Вероятно, она уже знает, что у Стивена почти нет шансов.

- Удивительно, Алан, - сказала она. - Я не могу поверить. Это кажется нереальным.

- Ты должна попытаться отдохнуть.

- Нет. Я буду ждать там.

Ее губы беззвучно двигались. Алан увидел, что лицо Джейн изменилось. На нем было отсутствующее выражение. Потрясение отняло у неё способность испытывать чувства. Она стоически переносила свои страдания, утешать её было бесполезно.

Покинув Джейн, он зашагал по коридору и возле лифта оглянулся назад. Джейн сидела на диване очень прямо и неподвижно, скрестив руки на коленях. Она будет ждать до вынесения окончательного вердикта и, вероятно, хотя он боялся так думать, после него.

Люди весь день ходили по коридору, но она не замечала их - просто одна картинка сменялась другой. Иногда кто-то заговаривал с ней; с её губ автоматически слетал вежливый ответ. Она ждала как бы в прострации; она находилась в этом состоянии с того момента, когда впервые узнала о случившемся. Она ела бутерброд за большим столом на кухне; на плите стоял кофейник. Когда зазвонил телефон, её взгляд был прикован к кофейнику. Она сняла трубку, и тотчас её руки задрожали, глаза закрылись. Ей пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы ответить: "Да. Да, я здесь." Тихий металлический голос утонул в её ухе. Кровь застучала в жилке. Она положила трубку на аппарат, выключила плиту и направилась в столовую. Сьюзан спала наверху. Кто-то должен находиться в доме, когда Сьюзан проснется. Она позвонила в школу и поговорила с Джеймсом. Сообщила ему о том, что случилось, и попросила срочно вернуться домой. Сказала, что его долг сохранять присутствие духа и заботиться об остальных. Хотя он заплакал, она постаралась не терять самообладания и объяснила, что приготовить Сьюзан и Скотту на ужин. Потом достала из шкафа легкое пальто, которое также могло служить плащом, и вышла на улицу. Добралась до автобусной остановки. Ей не пришло в голову воспользоваться такси. Она ехала в автобусе и рассматривала через окно дорожные знаки. Никто с ней не заговаривал. Она бы и не услышала никого.

Сойдя с автобуса, она прошла два квартала до больницы. Все будет хорошо, он выживет. Другой исход стал бы слишком бессмысленной жертвой. Господь - не какой-нибудь глупый ребенок. В больничном вестибюле она спокойно обратилась к женщине-администратору, которая объяснила ей, куда идти. Она села на диван и стала ждать. Ситуация казалась нелепой. Если бы кто-то действительно умирал, то из приемника, стоявшего на столе медсестры, не лилась бы такая бодрая музыка. На доске объявлений не висело бы сообщение о вечеринке для персонала. Трагедия казалась невозможной.

Сейчас дети уже дома. Она бы хотела находиться там, чтобы рассказать им, что их отец - необыкновенный человек, достоинства которого постигаются скорее чувствами, нежели разумом. Человек, потерять которого больно. Она мысленно спросила, словно дети были рядом: вы видите, какой он?

Чувствуя, что она близка к забытью, Джейн попыталась сосредоточить свои мысли на чем-то реальном. Крупные руки Стивена, лежащие на столе. Эта картинка возвращала её в прошлое. Через некоторое время видение исчезло, и Джейн снова оказалась в настоящем, она ждала в больнице, когда он умрет.

Воспринимай каждое мгновение в отдельности. Так можно удержать реальность на расстоянии. Стивен - не статистическая единица. Такие люди, как Стивен, не исчезают потому, что тихий металлический голос произнес по телефону холодные, бесстрастные слова.

Она ждала некий звук. Это занятие поглощало все её внимание. Тем временем другие звуки, многократно повторяясь, уже стали знакомыми. Труба отопления периодически звенела. Сначала раздавалось бульканье, за которым следовало несколько звонких ударов, после чего все стихало. Она начала измерять время с помощью этих звуков. Стивен пережил ещё один звон. Она слышала шорох шагов, голос медсестры у стола. Она постоянно была настороже, потому что ждала другой звук - тот, который известит о смерти Стивена. Она радовалась и испытывала минутное облегчение, услышав очередной звон трубы.

В течении пары недель после смерти её отца в доме не произносили его имя, но мать периодически замолкала посреди фразы и с трудом возвращалась к тому, о чем говорила. Иногда она смотрела печальными глазами на какой-то предмет - письмо, фотографию, его тапочки, или, начиная готовить обед, упоминала его любимое блюдо. После этого она уходила в спальню и оставалась там какое-то время. Когда она возвращалась, её глаза были красными.

Однажды вечером, когда Джейн и её младшая сестра сидели в гостиной после ужина, мать, слушавшая музыку, внезапно выключила проигрыватель и сказала: "Я вспоминала вашего отца, мои дорогие. Я бы хотела поговорить с вами о нем." Она больше часа рассказывала о своей жизни с ним с момента их первой встречи, а Джейн и её сестра сидели в креслах, не смея пошевелиться. Они смутно понимали, что происходит нечто важное: мать примиряется с тем фактом, что она стала вдовой.

Теперь это должно было произойти с ней; можно было лишь молчать и не думать об этом до последнего момента.

Наконец она позвонила домой и поговорила с Джеймсом. Вернулась в коридор мимо открытых дверей, за которыми виднелись подвешенные ноги или изуродованные туловища под простынями, напоминавшими саваны. Одинаковые кровати, индивидуальные страдания.

Снова ожидая на диване возле его палаты, она прислушивалась к больничным звукам: к шуршанью тапочек, скользящих по кафельному полу, приглушенным голосам, сдавленным стонам, постоянно доносившимся из одной комнаты, смеху, долетавшему из другой палаты. Звон посуды (время обеда) сменялся голосами посетителей, эмиссаров здоровья из другого мира. Скрипели спартанские металлические кровати. Врач запретил ей входить в комнату Стивена; он боялся, что самообладание Джейн окажется небеспредельным. Ее могли потрясти медленные движения грудной клетки при вдохе и выдохе, слой мази на опаленной коже, иглы, введенные в руку. Сон, пробуждение, измерение температуры, сопровождающийся скрипом подъем изголовья кровати, прием пищи с помощью санитарки - такое существование не увязывалось со Стивеном. Из нормальной жизни он попал в преддверие смерти. Больница была промежуточной станцией. То малое количество жизни, которое присутствовало в нем, даже не поддавалось измерению.

В полночь медсестра покинула палату; она остановилась, чтобы произнести слова сочувствия. Незаурядная воля к жизни. О, да, он действительно обладает ею. Новая медсестра, плотная женщина с коричневой кожей, выслушала сообщение дневной медсестры и сделала записи. Она спросила Джейн, как долго она собирается находиться здесь.

- Я не буду никого беспокоить, - сказала Джейн.

- Это строго запрещено правилами. Вы не должны тут сидеть. Если что-то случится, вам сообщат. Вы не можете просидеть здесь всю ночь.

- Я выдержу.

Она не могла и думать о сне. Стивен мог в любую минуту навсегда уйти из её жизни.

Медсестра надела маску и прошла в палату. Джейн успела увидеть запретный интерьер. Прозрачную кислородную палатку, ряд бутылочек и трубок. Все необходимые вещества - плазма, аскорбиновая кислота, антибиотики, текли по трубкам в кровь. Дверь снова закрылась.

Через полчаса Джейн испытала весьма странное чувство. Напряжение охватило её тело. Ледяные пальцы прикоснулись к ямке на шее. Однажды в начале их совместной жизни у неё появилось непреодолимое желание позвонить и узнать, все ли с ним в порядке. Она поняла, что глупо терять время на сочинение предлога, который не покажется слишком глупым. Джейн услышала, что Стивен вместе с другим агентом ФБР участвовал в задержании преступника, ограбившего банк. Бандит вырвался, схватил пистолет второго агента и трижды выстрелил в него. Стивен повалил преступника на землю; во время борьбы случайный прохожий получил серьезное ранение. Скупой рассказ Стивена и газетная заметка поведали Джейн о том, что смерть прошла в двух шагах от её мужа. Эпизод произошел точно в то время, когда её терзала тревога за мужа.

Теперь это чувство вернулось; за тонкой дверью Стивену угрожала опасность. В любое мгновение мог поступить сигнал о том, что его борьба за жизнь окончилась. У Джейн появилось такое чувство, будто он уже мертв. Но она не имела права входить в палату. Пока она сдерживала себя, в её голове нарастала паника.

Если я не открою сейчас эту дверь, я никогда больше не увижу его живым.

Она не верила в мистику, но из тишины донеслась барабанная дробь. Ее позвоночник заныл от усилий, которые она прилагала, чтобы не распахнуть дверь. Наконец, преодолевая страх, она зашагала к столу дежурной медсестры - островку света во мраке коридора. Она попросит кого-то заглянуть в палату. Прежде чем Джейн оказалась у стола, медсестра поспешила к двери, над которой вспыхнул красный фонарь.

Это было знамением, сигналом свыше. Сердце Джейн затрепетало, она побежала назад. Извините, миссис Гиффорд, это произошло так внезапно. Она открыла дверь. В палате горел только ночник. Глаза Джейн привыкли к полутьме. Медсестра что-то делала возле кровати Стивена.

Женщина резко повернулась, её глаза сверкнули над маской.

- Что вы делаете? - шепотом спросила потрясенная Джейн.

Улика находилась в руках медсестры. Она вытащила иглы, и жидкости, поддерживавшие жизнь Стивена, уже не попадали в его тело. Даже сейчас она могла придумать разумное объяснение своим действиям, но вина парализовала её на слишком долгое мгновение. Она выронила иглы и отступила назад.

Из горла Джейн вырвался крик.

- Вы хотите убить его!

Она бросилась на медсестру. Женщина боролась с безмолвным неистовством. Они упали на пол, Джейн оказалась сверху, она наносила удары, всхлипывала, царапала медсестру ногтями. Сорвала с неё маску, увидела коричневое лицо с длинной кровоточащей царапиной на щеке.

В палату вбежала дежурная медсестра.

- Господи, что здесь происходит?

Она обхватила Джейн и подняла её.

Джейн выдавила сквозь стиснутые зубы:

- Она пыталась убить моего мужа!

- Миссис Гиффорд...

- Посмотрите!

Дежурная медсестра посмотрела на руку Стивена и тихо произнесла:

- Сходите за врачом, миссис Гиффорд. Я все тут сделаю.

Следующий день после покушения на жизнь Стивена оказался напряженным для губернатора Алана Кардуэла. Он прибыл в больницу в начале второго часа. К моменту его отъезда взвод полицейских уже охранял входы, лифты, лестницы и коридор, который вел к комнате Стивена. Возле её двери стоял часовой.

- Я хочу знать, что произошло, - сказал он главному хирургу. - Хочу знать, как эта медсестра оказалась в палате. Я рассчитывал на привлечение самых опытных медсестер, лично известных администрации. Кто-то совершил ошибку. Я хочу знать, как и почему это случилось.

Через некоторое время в ходе расследования появилась тревожная информация. Медсестра была индуской, прежде работавшей в лечебнице Грэнжвилла. Она была уволена оттуда за халатность, повлекшую смерть Тины МакКаффри. Отдел кадров не был извещен об увольнении индуски; она казалась компетентной и поэтому получила работу.

- Слишком много совпадений, - сказал Алан. - Очевидно, это организовал какой-то сотрудник больницы. Я хочу знать, кто именно.

В полицейском отделении женщина, отвечавшая за найм персонала, в конце концов призналась, что ей заплатили за назначение индуски ночной медсестрой Стивена Гиффорда. Она не подозревала, что помогает преступникам.

Алан позвонил в больницу, чтобы поговорить с Джейн, которая после инцидента не отходила от кровати Стивена. В палате не было телефона, поэтому она подошла к аппарату, стоявшему на столе дежурной медсестры. Она сказала Алану, что покушение не принесло видимого вреда. Стивен лишь несколько минут не получал необходимые ему вещества. Его состояние оставалось критическим, он по-прежнему лежал без сознания.

- Я заеду, как только смогу, - сказал Алан.

Он отменил встречу за ленчем в отеле "Сенатор" с группой городских бизнесменов. За десять минут до полудня покинул свой кабинет, находившийся на первом этаже Капитолия, и спустился на личном лифте в гараж. Приехав в больницу, он сразу направился в палату Стивена.

Доктор Крэнмер выходил оттуда. Возле двери он снял маску, чтобы поговорить с Аланом в коридоре.

- Некоторые важные показатели улучшаются, - сообщил врач. - Кровяное давление стабилизировалось, дыхание стало глубоким, ровным. И он реагирует на антибиотики.

- Я могу поговорить с ним?

- Он придет в себя через несколько минут. Но мне придется тотчас дать ему наркотик.

Джейн стояла в палате возле кровати. В углу на стуле сидела медсестра, которая читала журнал Тайм.

Джейн удалось улыбнуться.

- По-моему, ему лучше. Доктор тоже так считает.

Бинты закрывали макушку Стивена и спускались вниз по краям его лица; он напоминал человека в белом шлеме. Поверх марлевой повязки лежала вощеная бумага, прикрепленная пластырем к здоровой коже. На лбу блестела мазь; из-под лопнувших волдырей сочилась жидкость. Запах мази был сильным и сладковатым, он напоминал аромат гардений. Руки, лежавшие на простыне, были покрыты от плеча до кончиков пальцев толстым слоем белого вещества. Казалось, будто Стивен распух, и в него накачивают воздух через воткнутые в руку иглы.

- Джейн.

Блестящие губы слегка раздвинулись. Алан и Джейн повернулись к кровати.

- Дорогой, это я. Я здесь.

После нескольких неуверенных движений розовые веки без ресниц медленно поднялись.

- Алан.

- Он тоже здесь.

Стивен поискал что-то глазами на потолке. Последняя фраза не сразу проникла в его сознание.

- Алан?

Алан приблизился к Стивену.

- Я здесь, Стив.

- Нашел дневник...

Первые слова прозвучали отчетливо, но за ними последовало невнятное бормотание. Наконец Стивен ясно произнес: "Пол Берри..." Вернувшаяся боль заставила его сомкнуть веки.

- Не говори, Стивен. Отдохни.

Алан повернулся к Джейн.

- Ты не позовешь доктора?

В этом не было нужды; медсестра уже ушла за врачом, который вернулся в палату в тот момент, когда Алан обратился к Джейн. Он наполнил шприц и ввел иглу в здоровый участок кожи. Рука Стивена не дернулась. Его грудь беспокойно вздымалась.

Потом Стивен снова заговорил; его тихий голос донесся как бы издалека.

- Дневник... Сан-Франциско... сейф в федеральном банке... там все...

Он замолчал. Блестящие губы цвета недожаренного мяса остались чуть приоткрытыми.

- Как долго он будет спать? - спросил Алан доктора.

- От десяти до двенадцати часов.

- Постарайся отдохнуть, - сказал Алан Джейн, пытаясь придать голосу твердость.

Она удивленно посмотрела на него.

Банк был новым, безупречно чистым. Бесшумные кондиционеры обеспечивали рециркуляцию слегка ароматизированного воздуха. Из скрытых колонок доносилась мелодичная музыка.

Управляющий банка поднялся из-за роскошного стола. Этот человек прекрасно подходил для своей роли, казался частью великолепного интерьера.

- Ваше Превосходительство, добро пожаловать в храм финансов.

В его серьезном голосе присутствовали ноты иронии.

Полицейский, сопровождавший Алана, сел возле двери. Алан объяснил управляющему цель своего визита.

- Мне не известно о том, что ваш предшественник имел сейф в нашем банке, губернатор.

- Возможно, он записан на другую фамилию.

Через несколько минут управляющий представил список людей, абонировавших сейфы. Там не оказалось Пола и Мэриэн Берри, Джонаса Сильвермана и Стивена Гиффорда.

- Возможно, кто-то из ваших служащих вспомнит. Вчера здесь были три человека.

Пожилой охранник из подвального помещения вспомнил трех посетителей.

- Дама и двое мужчин. Да, сэр. Один из них, как вы сказали, был с бородкой, второй показался мне более молодым.

- Они прошли к сейфу?

- У меня все отмечено в журнале. Да. Около двух часов. Вот подпись.

Охранник указал на графу в журнале, где было написано: Джон Крейн.

- Я бы хотел заглянуть внутрь сейфа, - обратился Алан к управляющему.

- Это возможно только по решению суда.

- Под мою ответственность.

- Я был бы рад помочь, губернатор, но нам придется взломать замок. Если окажется, что произошла ошибка...

Раздражение вспыхнуло на лице Алана, но он тотчас взял себя в руки и отступил перед всемогуществом бюрократии.

- Хорошо. Я получу судебное решение.

Алан посмотрел в окно своего кабинета в Капитолии. Перед ним простирался газон с высокими английскими вязами и калифорнийскими секвойями. Однако то, о чем он думал, находилось за пределами западного патио. Бронзовая печать диаметром почти в десять футов и весом в две тонны. Большая Печать штата Калифорния.

Предвечерние тени падали на траву парка. Алан держал в руке бокал с виски. В последнее время он постоянно пил; причиной этого стал дневник с красной обложкой, лежавший сейчас на его столе.

Невероятно. Только это слово описывало откровения, содержавшиеся в дневнике. Пробежав глазами по нескольким строчкам, Алан понял, что чтение этого документа станет одним из самых неприятных событий в его жизни. После нескольких страниц ему пришлось прерваться и налить себе спиртного. В конце концов он добрался до конца этого необычного признания, отчаянного крика души. Там описывалось в общих чертах буквально все - от первого осознания Полом Берри того факта, что Синдикат финансирует его избирательную кампанию, до постепенного самооправдания (Я не сделаю ничего идущего вразрез с моими убеждениями). Пол Берри придавал всем своим сомнениям и колебаниям благородный, добродетельный облик. Это было бегством в упрощенный мир, где человек не может сотворить зло, если он остается верен себе.

В апреле на совещании губернаторов Пол Берри начал догадываться о степени политического проникновения Синдиката в государственные органы штатов. Как они намерены использовать такой развитый аппарат власти? После приватных бесед с чиновниками, судьями, финансистами, руководителями городов, лидерами легислатур он стал смутно видеть существование некоего сговора между Синдикатом и Генри Бланкеншипом. Что за цель они преследуют? Он несколько недель искал ответ на этот зловещий вопрос и наконец нашел его. Они хотят слишком многого - так было написано в дневнике. Затем начались угрызения совести. Необходимо что-то предпринять. Но что? Последняя роковая запись датировалась первым июля. Пол встретился с МакКаффри, и его опасения подтвердились. МакКаффри, в свою очередь, очевидно, почувствовал враждебность губернатора, потому что вскоре несчастный колеблющийся Пол осознал, что он в опасности. Он передал дневник Джонасу Сильверману; видя, что времени остается все меньше, а впереди у него - только позор и бесчестье, он полетел в Вашингтон, чтобы предупредить президента. Доказательства, которыми он располагал, погибли вместе с ним.

Уцелел только дневник - единственное звено того, что могло быть цепью. Пол Берри узнал, что Конвент, который созывался в целях, казавшихся неотложными многим честным людям, на самом деле окажется под контролем делегатов, выдвинутых штатами, где фактическим хозяином является Синдикат. Конвент предложит внести в конституцию поправки, которые позже будут ратифицированы услужливыми легислатурами. Эти изменения уничтожат факторы, оберегающие традиционную американскую демократию, и низведут голос электората до беспомощного шепота. Возникнет политическая структура, весьма похожая на ту, что предлагалась Конфедерацией более века тому назад государство потеряет контроль над реальной властью, существующей в современном мире.

Алан смотрел через окно на парк и фонтан. Из коридора донесся стук каблуков. Алан допил спиртное и нерешительно сел за стол в полутемном кабинете. Его пальцы коснулись лежавшего перед ним дневника. Слишком многие факты нуждались в подтверждении. Преждевременная огласка позволит врагу ответить на обвинения, требующие более солидных доказательств, громким смехом. Равнодушные американские граждане, не желающие, чтобы их беспокоили, могут не поддержать обвинителей и спутать пожарников с огнем.

Только полномасштабное расследование убедит людей в наличии реальной опасности. Но осуществление плана зашло слишком далеко. Одобрение ещё двух легислатур обеспечит проведение Конвента.

Выиграй время, подумал Алан, чувствуя, что его голова раскалывается от напряжения.

Выиграть время можно было одним способом: заставить кузина Генри проявить нерешительность в реализации его замысла. Генри был человеком, не склонным поддаваться на блеф. Алан бросит ему в лицо факты и постарается убедить в том, что у него есть более веские доказательства, чем те, которыми он располагал на самом деле.

Он нажал кнопку переговорного устройства.

- Мисс Шоу?

- Да, губернатор Кардуэл?

- Соедините меня с Генри Бланкеншипом. Попробуйте позвонить на его ранчо под Амарильо.

Услышав сигнал, он снял трубку и услышал знакомый тихий неуверенный голос:

- Алан, это ты?

- Да.

- Плохие новости?

- Боюсь, да.

- Дед?

- Нет. С ним все в порядке. Это насчет тебя, кузен Генри.

- Насчет меня?

- У меня есть дневник Пола Берри. Записи сделаны его рукой.

- Ну и что?

- Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что там написано.

- Ты ошибаешься, Алан.

- Тут объясняется, как ты намерен прибрать к рукам Конвент.

- Ты пил?

- Я совершенно трезв.

Алану захотелось, чтобы это было правдой, он прилагал все усилия к тому, чтобы его язык не заплетался.

- Притворяться не имеет смысла, - добавил он.

- Я не имею понятия, о чем ты говоришь.

- Твои друзья из Синдиката убили нескольких людей, пытаясь завладеть этим дневником.

- Алан, право...

- Двух, возможно, трех людей.

Стивен Гиффорд умирает.

- Но им не удалось это сделать, и теперь дневник лежит передо мной. Там есть все. Фактов более чем достаточно для того, чтобы осудить тебя за государственную измену.

В тихом голосе появились ноты раздражения:

- Это - безответственное заявление, Алан.

- Я даю тебе шанс выйти из игры.

- Где ты находишься?

- В моем кабинете.

- Поезжай домой и проспись.

- Это все, что ты можешь сказать?

- Я скажу тебе гораздо больше утром, когда ты протрезвеешь.

- Дневник у меня.

- Я не знаю, что там написано, и меня это не интересует. Вероятно, это подделка.

- Подумай об этом.

- Я уже подумал. Когда ты все обдумаешь, будет лучше, если ты принесешь мне извинения.

Связь оборвалась. Испытывая смутное недовольство собой, Алан встал, чтобы вылить остатки спиртного из графина в бокал. Медленно допив виски, он снова нажал кнопку переговорного устройства. Оставался только один выход.

- Мисс Шоу, извините, что я задерживаю вас. Но я хотел бы, чтобы вы сделали кое-что ещё перед уходом.

- Конечно.

- Договоритесь с руководителями четырех основных телекомпаний о моей пресс-конференции.

- Что мне сказать, если они поинтересуются причиной, губернатор?

- Объясните им, что мне нужно получить сегодня вечером тридцать минут эфира, чтобы обратиться к стране с исключительно важным заявлением.

- Сегодня вечером?

- Перед последним выпуском известий. Я хочу, чтобы о нем сообщили во всех обзорах новостей.

- Времени осталось мало. Но я займусь этим немедленно.

- Спасибо.

Он откинулся на спинку кресла, раздраженный тем, что ему по-прежнему не удавалось четко сфокусировать свои мысли. Он должен убедить телевизионных боссов, что это будет не предвыборным выступлением, а заявлением общенационального значения. Однако он не хотел заранее сообщать им содержание. Они могут счесть его сомнительным, клеветническим. Он раскроет минимум информации. Им придется поверить ему.

Как миллионы зрителей отреагируют на апокалипсическое заявление? Во многом это будет зависеть от его подхода. Никакой истерики. Серьезный, государственный тон. Он начал мысленно формулировать фразы. Америка постепенно разрушается, как старый дом, который давно не ремонтировали... его комнаты покрываются пылью, краска слезает со стен, термиты поедают бревна. Разложение великого народа начинается с его отрыва от многолетних традиций, веры... Туман апатии скрыл приближение тирании... Нет. Слишком мягко и бескровно. Это не дойдет до людей. С другой стороны, нельзя недооценивать аудиторию. Эта исследуемая социологами людская масса, численность которой поражала воображение, не была покорным стадом, способным лишь периодически мычать и реветь. Это - индивидуумы, мужчины и женщины со своими домами, семьями, убеждениями, сделавшие ставку на демократию и дорожащие ею. Они не позволят уничтожить нашу систему правления, выбросить её на свалку истории. Не ограничатся робким выражением недовольства. Надо только показать им явную и реальную опасность.

Диана нетерпеливо посмотрела на часы, висевшие в её магазине. Начало седьмого. Она оставалась здесь так долго, потому что надеялась, что Алан позвонит.

Появление покупательницы - девушки, желавшей купить ремень, задержало Диану ещё на четверть часа. Телефон так и не зазвонил. Теперь уже было маловероятным, что Алан позвонит. Охваченная разочарованием, она начала готовиться к закрытию. Убрала старинные драгоценности и кольца в шкаф и заперла его, подошла к боковому окну, чтобы опустить жалюзи.

Еще один вечер у телевизора. Именно сейчас ей больше чем когда-либо следовало находиться рядом с Аланом. Она знала, как потряс Алана несчастный случай с его лучшим другом. Когда он рассказывал ей о происшедшем по телефону, его голос был полон тревоги. Обидно, что она не может быть рядом с ним, когда он нуждается в ней.

Она закрыла жалюзи на переднем окне, перевернула на двери табличку с надписью "Закрыто" и вышла на улицу. Она торопилась попасть домой, потому что Алан мог позвонить туда. Она ненавидела промежутки времени, когда он не мог связаться с ней.

Она быстро зашагала в сумерках к автобусной остановке.

Впереди у тротуара остановился автомобиль. Диана не узнала молодого человека, вышедшего из машины. Он был невысоким, худощавым и слегка прихрамывал.

- Мисс Хадсон?

- Да.

- Мистер Кардуэл попросил меня подвезти вас, - спокойно произнес незнакомец. - Он вас ждет.

- Где?

- Это недалеко. Он не смог приехать сам. Он сказал, что все объяснит при встрече.

Слегка удивившись, она села в машину.

Спустя некоторое время он снова нажал кнопку переговорного устройства.

- Как идет подготовка пресс-конференции, мисс Шоу?

- Я говорила с президентом Си-Би-Эс. Он хотел бы знать, чему будет посвящена пресс-конференция.

- Он должен поверить мне, что это сообщение жизненно важно для нашей национальной безопасности. Скажите ему, что я готов оплатить время и взять на себя всю ответственность.

Это прозвучит в стиле Кардуэлов; в данной ситуации фамилия несла на себе бремя иронии и обязательств.

- Хорошо, губернатор. Я жду, когда мне перезвонят остальные. Возможно, это займет какое-то время.

- Доведите это дело до конца, мисс Шоу.

Я решился, с удовлетворением подумал он. Они мне не откажут. На этот раз я сделаю это.

Почти с ликованием он продолжил записывать тезисы речи, которую собирался произнести.

- Вы заняты, губернатор?

Он с трудом определил, откуда донесся голос, потом увидел стоявшего в дверном проеме Бена Хадсона.

- Что ты здесь делаешь?

- Мисс Шоу сообщила мне о твоем телефонном звонке.

Он не понял смысла прозвучавших слов.

- Она позвонила тебе?

Бен вошел в комнату.

- Совершенно верно.

Алан потянулся к кнопке, чтобы вызвать мисс Шоу.

- Не надо! - произнес Бен Хадсон таким властным тоном, что рука Алана остановилась возле стоявшего на столе бокала с остатками виски. - Это не принесет пользы.

- Почему?

- Она просто выполняла приказ.

Алан пожалел о том, что он много выпил. В его голове был туман, он не мог мыслить четко - что-то в происходящем оставалось ему непонятным.

- Чей приказ?

Бен погладил толстым пальцем циферблат золотых часов. Лампа дневного света придавала пальцу слегка зеленоватый оттенок. Он напоминает огурец, с неприязнью подумал Алан.

- Мой, - сказал Бен.

Алан заставил себя посмотреть на круглое лицо, похожее на тыкву.

- Ты также отдавал ей приказы, когда она была секретаршей губернатора Берри?

- Да.

- Значит, это она сообщила тебе о том, что собирается сделать Пол Берри.

- Пол сказал мне это сам, сидя на твоем теперешнем месте.

- И что ты ему сказал?

Взгляд Бена Хадсона был холодным, немигающим.

- Мне всегда нравился Пол. Я делал, что мог. Когда он впервые доверился мне, я попытался отговорить его, но он не послушался.

Выражение его глаз изменилось, словно в проекторе появился новый слайд.

- То, что произошло с ним потом, было неизбежным. Он приблизил развязку, когда решил полететь в Вашингтон к президенту. Я надеюсь, что ты не совершишь подобной ошибки своим сегодняшним телевизионным выступлением.

Алан сидел с опущенными плечами, его подбородок почти упирался в грудь, глаза были прикрыты. Потом он выпрямился, широко раскрыл глаза, как бы бросая вызов. Ему уже доводилось давать отпор Бену Хадсону.

- Я сделаю не только это, - сказал Алан, - я собираюсь прочитать отрывки из дневника Пола Берри.

Глаза Бена стали более мягкими, уговаривающими.

- Губернатор, мы не намерены причинить вред стране. Люди, стоящие за нами, такие же патриоты, как ты. Они хотят видеть Америку такой же, какой её хочешь видеть ты. Здоровых счастливых людей, ведущих размеренную жизнь, выезжающих на пикники, владеющих собственными домами, автомобилями, посещающих церкви, воспитывающих детей в уважении к порядку. Такая Америка почти вышла из моды, потому что мы выпустили ситуацию из-под контроля. Мы пытаемся улучшить положение.

- Чье положение? Синдиката?

- Твои родственники помогли бы тебе правильно посмотреть на вещи, если бы ты обсудил это с ними. Или с твоим кузеном.

Его долг - отбросить уклончивость и сомнения. Это очевидно.

Алан протянул руку к переговорному устройству.

- Я хочу, чтобы ты слышал мой разговор с Белым домом. Я попрошу президента послушать мое телевизионное выступление.

- Тебя не соединят.

Бен Хадсон оставался неподвижным, как мраморная статуя.

- И боссы телекомпаний не перезвонят тебе. Мисс Шоу сказала им, что ты передумал.

Алан убрал руку, выдвинул ящик стола и извлек оттуда белый телефон.

- Эта линия не проходит через коммутатор.

- Знаю. Это личный телефон, по которому ты обычно звонишь Диане.

Алан задержал руку на корпусе белого аппарата, не снимая с него трубку.

- На этом этапе её жизни я не могу диктовать ей свою волю, когда речь идет о постельном партнере. И я всегда знал, что когда-нибудь это окажется полезным.

Справившись с нахлынувшими разнообразными эмоциями, Алан испытал смутное чувство опасности.

- Полезным?

- Недавно я послал за ней машину. Диане сказали, что это от тебя. С ней все в порядке. Сейчас она ждет тебя в номере мотеля.

Бен посмотрел на часы.

- Она рассчитывает увидеть тебя через несколько минут.

Алан впервые заметил на грубом, неправильном, полном лице собеседника следы потенциальной жестокости.

- Как я могу проверить, что ты говоришь правду?

- Поговори с ней. Мотель "Линкольн Моторс". Комната 314.

Пока Алан узнавал через справочную номер, Бен ждал в напряженном молчании.

- Алло? - прозвучал в трубке голос Дианы.

- С тобой все в порядке?

- Дорогой, что это все значит? Где ты?

Алан закрыл рукой микрофон. Его сердце отчаянно стучало.

- Безопасный выезд для неё из страны, - сказал он человеку, сидевшему напротив него в кресле.

- Все, что ты пожелаешь. Мы должны доверять друг другу.

Алан снял руку с микрофона, услышал её голос и сдержал внезапное желание объяснить ей, что происходит.

Вместо этого он произнес:

- Я хочу, чтобы ты немедленно отправилась в аэропорт.

- Аэропорт? - растерянно повторила она.

- Ты улетаешь сегодня. Твой паспорт в порядке?

- Алан, в чем дело?

- Я объясню позже. Сейчас нет времени. Не собирай вещи. Ты сможешь купить все необходимое в аэропорту. Возьми билет на ближайший рейс в Женеву.

- Швейцарскую Женеву?

- Да.

- Ты не можешь объяснить, в чем дело?

- Делай, как я говорю. Не задавай больше вопросов.

- Я никуда не полечу без тебя.

- Тебе не придется это делать. Обещаю. Я понимаю твое недоумение, но все будет хорошо. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

Он опустил трубку и не убрал с неё руки, словно это позволяло ему и теперь слышать голос Дианы.

- Теперь - дневник, - тихо сказал Бен Хадсон.

- Ты получишь его, когда я и Диана сядем в самолет.

- Этого условия в нашем соглашении не было.

- Теперь - есть.

Выход ещё оставался. Даже если ему придется отдать дневник, он сможет опубликовать интервью во всех важнейших газетах, купить телевизионное время, сообщить гражданам страны о заговоре против их свободы, рассказать, как его вынудили отдать обличающий дневник Пола Берри. Его обвинения будут изучены. Он охотно пройдет любое тестирование - с применением детектора лжи, "эликсира правды". Бен Хадсон недооценивал силу удара, который ещё мог нанести он, Алан Кардуэл. Как губернатор...

- Мне нужно получить от тебя кое-что еще, прежде чем мы расстанемся, - сказал Бен.

- Что?

- Твое прошение об отставке. По состоянию здоровья. Ты можешь написать, что работа оказалась слишком тяжелой. Пусть люди делают собственные выводы.

- Нервный срыв?

- Нечто вроде этого.

Умный ход. Он дискредитирует все его последующие высказывания.

- Я продиктую, - сказал Бен.

Алан взял официальный бланк. Все это не имеет значения. Он продолжит борьбу. На карту поставлена судьба пергаментного листа, заполненного текстом двести лет тому назад. За это и сейчас стоило бороться.

- Короткое, не слишком информативное послание, - сказал Бен. Адресованное Всем, Кого Это Может Касаться. "Это бремя оказалось для меня непосильным. Я больше не могу продолжать..."

Алан покорно писал под диктовку, его пальцы плотно сжимали ручку. Перо царапало бумагу. Он поставил жирную, размашистую подпись.

Он догадался по легкому сквозняку, что дверь открылась.

Он поднял голову. Бен Хадсон стоял у двери; человек, вошедший в комнату, был невысоким, коренастым и выглядел так, словно он с трудом залезал в свою одежду. Глаза человека смотрели на Алана. В этот миг между ними проскочила какая-то искра - признание их роковой связи. В конце концов убийца и жертва становятся друг для друга самыми близкими людьми; все остальные отходят в сторону.

Рука Алана задрожала, он положил ручку.

Доктор Крэнмер имел изможденный вид, на его щеках были впадины, белый халат висел на нем, как на вешалке. На шее у него болтался стетоскоп.

Остановившись в коридоре возле Джейн, он взъерошил свои светлые волосы и сказал:

- Сегодня - большой день, миссис Гиффорд.

- Я могу его сейчас увидеть?

- Через минуту. Он хочет быть одетым, когда вы войдете. Он впервые за много дней может самостоятельно одеться.

- Как долго ему ещё придется находиться здесь?

- Боюсь, несколько недель. Мы только начинаем убирать синтетическую кожу. Похоже, опасность заражения исчезла, но ещё предстоит большая работа по пересадке кожи. По правде говоря, многие из нас считают его выздоровление чудом. Когда мы закончим, он будет, как новенький.

- Вы все оказались волшебниками.

- Мы переживали за него почти так же сильно, как вы, миссис Гиффорд.

Когда она вошла в комнату, Стивен был в своем сером клетчатом костюме, который сейчас висел на нем. Его шея с блестящей молодой кожей болталась в воротничке рубашки. Он стоял на костылях, глядя на Джейн с кривой улыбкой на лице, потому что мышцы щеки ещё не восстановились полностью.

- Я практически готов к возвращению домой, - сказал он. - Мне осталось лишь раздобреть на твоей домашней пище.

- Я за неделю верну тебе твой живот.

- Посмотри, как я управляюсь с ними. Я потренировался.

Он направился к окну, явно гордясь своей ловкостью в обращении с костылями. Она могла догадываться о том, что они значили для него: конец беспомощного постельного существования. Он слишком долго был просто хриплым голосом, кричавшим "Сестра!" и ждавшим шуршания накрахмаленного халата своей спасительницы.

На подоконнике лежала месячная кипа газет. Джейн сохраняла их для него, пока он висел между жизнью и смертью - маленькое подтверждение её веры в то, что он выкарабкается. Вид газет опечалил Джейн - ей предстояло рассказать Стивену ужасную историю из прошлого, прежде чем он узнает о ней из прессы.

Она начала говорить, периодически замолкая, и её голос, еле уловимые изменения тона открыли ему правду раньше, чем она прозвучала в виде слов. Когда все было сказано, он посмотрел на неё глазами, подернутыми пеленой страдания. "Почему?" - спросил он, но она могла лишь повторить газетную информацию: мисс Шоу, секретарша Алана, услышала, как шумит вода в личной ванной возле кабинета губернатора. Она увидела, что вода вытекает из-под двери, но когда попыталась открыть её, дверь уперлась в тело Алана Кардуэла. Он разрезал себе вены и держал их в раковине, пока не упал.

- Мисс Шоу сказала, что он пил.

Потом, удивившись бессмысленной примитивности этого замечания, она добавила:

- Он был не в себе с момента разрыва с женой. Адель находилась в Лондоне. Его родственники заявили, что он сильно переживал и вел себя странно.

- Это звучит неубедительно.

- Там была записка. Он обвинил во всем служебные проблемы.

- Алан не из тех, кто выходит из игры. Это на него не похоже. Он не мог так поступить.

- Медицинский эксперт подтвердил факт самоубийства. И Алан действительно вел себя странно перед самым концом.

- Как именно?

- Он необдуманно позвонил в телекомпании, чтобы договориться о своем важном выступлении. Когда начали поступать ответные звонки, он все отменил без объяснения.

Эта новость усилила подавленность Стивена. Ему не удавалось прогнать глубокую печаль. Джейн пыталась говорить о домашних делах, детях, соседях, но его внимание блуждало где-то далеко. Желая заинтересовать его чем-то, она достала туристический буклет о сказочном острове Козумел, находящемся возле мексиканского побережья. Она планировала поехать туда с ним на несколько недель для восстановления его сил после выписки из больницы. Он равнодушно посмотрел фотографии длинных серебристых пляжей и отложил буклет.

Какая же я дура, подумала Джейн. Для неё он не изменился, но, естественно, он будет стесняться на пляже. Следы ожогов. Она достала открытки и телеграммы с пожеланиями скорейшей поправки, чтобы ободрить его. Ничего не помогало. Он оставался непроницаемым, близким к отчаянию. Иногда он произносил фразы, казавшиеся бессмыслицей:

- Знаешь, что сказал мне однажды Алан?

- Что, дорогой? - спросила она, сожалея о том, что ей не удается увести его от болезненной темы.

- Он сказал, что когда в Александрии горела библиотека с научные достижениями греков, честные граждане засыпали пламя песком. Остальные были либо поджигателями, либо глупцами.

- Я не понимаю, что это означает.

- Алан был честным человеком. Он не мог не засыпать песком полыхающее пламя.

Он явно не мог поверить в то, что его лучший друг покончил с собой. Стивен был не из тех людей, кто отворачивается от реальности; Джейн решила, что поступать так сейчас его заставляет физическая слабость.

Позже, когда она читала, думая, что Стивен спит, он произнес:

- Думаешь, они оставят нас в покое? Мы можем рассчитывать на это?

Она попыталась рассмотреть его лицо, находившееся в тени.

- О ком ты говоришь?

- Они знают, что я буду представлять для них угрозу, пока я жив.

Она откладывала все разъяснения на то время, когда он выйдет из больницы. Однако это смутное упоминание опасности встревожило Джейн, напомнило о покушении на его жизнь, совершенное той медсестрой. Кошмар. Бедная женщина попала на обследование в психиатрическую лечебницу.

Джейн с любопытством посмотрела на Стивена, склонив голову вбок:

- Угрозу для кого, дорогой?

Прежде чем он ответил, в дверь постучали.

- Да? - сказала она.

Дверь открылась. Там стоял высокий бледный молодой человек в блестящем синем костюме.

- У меня есть кое-что для мистера Гиффорда.

Она быстро встала, узнав пакет, который молодой человек держал в руке. Служащий, отвечающий за личные вещи, несколько дней тому назад предложил ей забрать его, но она отказалась. Она ещё не могла кое-что видеть.

- Что это? - сказал Стивен.

Она попыталась подать знак молодому человеку глазами.

- Тут мелочи.

Эти опаленные останки ещё сильнее опечалят Стивена. Они были мрачным напоминанием об испытании, через которое он прошел.

- Оставьте это здесь, - сказал Стивен. - Спасибо.

Молодой человек положил пакет на столик возле кровати Стивена и покинул комнату. Стивен взял пакет, задумчиво взвешивая его на руке.

- Думаю, тебе не стоит смотреть это сейчас, - сказала она. - Это просто твои личные вещи, которые были при тебе, когда ты попал в больницу.

Он открыл пакет. На покрывало упали закопченное кольцо, несколько монет, обгоревшие карточки и останки бумажника.

- Право, Стивен, во всяком случае, пока ты не поправился окончательно...

Слишком поздно. Он начал медленно перебирать реликвии несчастья. Затем внезапно, словно его пронзила какая-то мысль, схватил большой хронограф и попытался вскрыть его.

- Дай мне что-нибудь, чем можно это открыть!

Она послушно отправилась в больничный коридор и попросила у дежурной медсестры нож. Когда через несколько мгновений она вернулась в палату, Стивен вставил острие лезвия в щель. Он осторожно ударил ладонью по ручке ножа, и после третьей попытки часы попросту развалились на две половинки. Джейн внимательно наблюдала за Стивеном. Доктор велел избегать волнений. Стивен казался очень взволнованным.

- Дорогой, право, ради меня...

Из раскрытого корпуса часов выпала маленькая кассета. Стивен взял её дрожащими пальцами и рассмотрел, поворачивая в разные стороны. Признаки повреждений отсутствовали.

Затем произошло нечто очень странное.

Он издал ликующий вопль - иначе это нельзя было назвать. Протянул руку к телефону.

- Дорогой, что это? - спросила она.

Внезапно он явно почувствовал себя лучше, гораздо лучше. Она давно не видела его таким радостным.

Даже его голос был уверенным, полным вызова:

- Оператор, соедините меня с Федеральным Бюро Расследований. Мне нужен лично Мервин Уэйли, директор. Да, Вашингтон, округ Колумбия!

Он сделал глубокий вдох и повернулся к Джейн со своей кривой улыбкой на лице:

- Мервин свяжет меня с Белым домом. А когда президент увидит, что есть у меня на этой пленке...

Он послал ей воздушный поцелуй.