Верни мое сердце, Париж! (СИ)

Глава 8

За два дня до отъезда я возвращалась в номер, когда на часах уже было далеко за полночь. В это время портье за стойкой как обычно играл в телефоне, а остальной персонал попрятался по своим каморкам. Поэтому я осторожно прошмыгнула к лестнице и, бесшумно ступая по паркету, дошла до двери номера. Катька в это время уже должна была спать, поэтому я осторожно достала из сумочки ключи. Но только стоило вставить их в замочную скважину, как я вдруг почувствовала, что ручка начала проворачиваться сама.

- Здравствуйте, Татьяна Ивановна… - испуганно сказала я, увидев в номере нашу преподавательницу.

Всегда добрая и понимающая она сейчас выглядела без преувеличения грозной. Ее ласковые голубые глаза горели возмущением, а губы сжались от негодования. За спиной у нее стояла Катька, которая выглядела уж чересчур расстроенной. Она виновато развела руками, мол, «я не смогла ничего сделать, извини».

- Здравствуйте, Варвара, - сухо и официально сказала Татьяна Ивановна. – Проходите.

Я вошла в комнату, опустив глаза в пол. Первый раз в жизни меня ругал преподаватель. Раньше такого никогда не было. Я всегда была послушной и прилежной ученицей, к которой у учителей никогда не было претензий. А сейчас почувствовала себя двоечницей. И поэтому не знала, как себя вести.

- Где ты была? – задала вопрос Татьяна Ивановна.

- Гуляла, - честно сказала я.

- Ты должна была вернуться в гостиницу в восемь часов вечера.

- Знаю.

- И почему ты заявляешься только сейчас, когда на часах два ночи? – начала повышать голос Татьяна Ивановна.

- Простите. Я виновата.

- Конечно, виновата! Варвара, я ожидала такого от кого угодно, но только не от тебя!

От этих слов мне стало еще больше стыдно. Но я продолжала молчать.

- С кем ты гуляла? – строго спросила Татьяна Ивановна.

- С другом.

- Что еще за друг?

- Он местный художник…

- Что? Художник? Господи, да ты с ума сошла! Что я потом скажу твоим родителям, если что-то случится? Значит так, все, никаких художников!

- Но Татьяна Ивановна, он…

- Никаких художников! – повторила возмущенная женщина. - У нас есть распорядок дня, и он един для всех! А теперь для тебя у меня будет особая программа! В свободное время ты будешь писать отчет о музеях Парижа! Это не обсуждается! Спокойной ночи!

Громко хлопнула дверь, и в комнате повисла тишина. Я бессмысленно смотрела перед собой, пытаясь переварить услышанное. Первый раз в жизни меня наказали за проступок. И наказали так жестоко. Ведь я уже понимала, что не могу прожить без Флорана даже один день…

- Ты не сильно расстроилась? – вдруг услышала голос Катьки.

Я подняла на подругу глаза. И что-то в ее взгляде насторожило. Чересчур уж сочувственно она смотрела, что было на нее не похоже. Обычно если что-то случалось, Катька всегда старалась поддержать добрым словом, подбодрить, заставить смеяться. А сейчас мне казалось, что еще чуть-чуть и она сама заплачет. Но неискренне.

- Все нормально, - каким-то чужим голосом ответила я.

- Варь, а может, тебе правда не стоит видеться с этим художником? Тем более что мы скоро уезжаем.

- Да, наверное, ты права.

Но мои слова были полной противоположностью тому, что было в мыслях на самом деле. Просто почему-то мне не хотелось говорить об этом Катьке. А она больше ни о чем меня не спрашивала.

И только когда я поняла, что подруга заснула, зарылась носом в подушку и заплакала. Сердце разрывалось на части только от одной мысли, что больше не увижу Флорана. За эти полторы недели благодаря нему я узнала совершенно иную для себя жизнь.

Заливаясь слезами, я вдруг вспомнила, как несколько дней назад Флоран водил меня на выставку фотографии. Там мы увидели романтичные снимки Роберта Дуано, погуляли по извилистым улочкам вместе с Анри Картье Брессоном и оценили изящество откровенных фотографий Хельмута Ньютона. Флоран рассказывал мне также и о малоизвестных парижских фотографах, таких как Надар, Жан Анри Лартиг и Сара Мун. Мой художник говорил с присущей ему непринужденностью, но в то же время описывал чуть ли не каждую деталь снимка и часами рассказывать о ее значении. Я впитывала каждое его слово и чувствовала, что теперь хоть немного, но принадлежу к миру искусства.

Но на этом моя сказка заканчивается. Мы больше не сможем увидеться, а через два дня я уеду из Парижа. Все это время пыталась отогнать от себя эту мысль. Мне хотелось жить только сегодняшним днем и не думать, что будет завтра, послезавтра, через неделю… Та жизнь уже казалась мне чужой. Но я должна была в нее вернуться. Очень скоро.

«Флоран, мы не сможем больше увидеться. Мне запретили с тобой встречаться, а через два дня я уезжаю. Спасибо тебе за все. Никогда тебя не забуду. Жаль, что не увижу портрет». - я писала смс дрожащими пальцами, стоя на балконе.

Даже холодный ветер не мог высушить слезы, которые капали на бесчувственный каменный пол. У меня забрали крылья, и я снова упала на землю. Этими крыльями был Флоран. Он помог мне взлететь и увидеть этот мир с другой стороны, с высоты птичьего полета. Но без него я никогда не смогу летать. Никогда.

Вдруг почувствовала, как телефон в руке завибрировал. У меня не было сомнений в том, кто мне звонил.

- Алло, - дрогнувшим голосом сказала я.

- Скажи, во сколько ты завтра будешь в гостинице? – услышала голос Флорана.

- В пять.

- Жди меня.

- Ты приедешь? Но зачем? Флоран, уже ничего не изменить! – мой голос уже сорвался на хрип.

- Я должен увидеть тебя еще раз, мне нужно тебе многое сказать. А ты разве не хочешь встретиться со мной?

- Конечно, хочу, что за вопрос! Но за мной теперь пристально наблюдают…

- Не переживай, я придумаю что-нибудь! Варя, пожалуйста, не плачь! Ты должна улыбаться, от улыбки у тебя появляются такие очаровательные ямочки…

- Хорошо, - через силу улыбнулась я.

Мне казалось, как будто Флоран сейчас видит меня, что он где-то рядом. Я сжала телефон двумя руками и сильнее прижала его к уху.

- Ангелы не плачут, - сказал он ласково, - а ты мой прекрасный ангел… Я люблю тебя. До завтра!

- До завтра, - шепотом сказала я.

Меня уже насквозь пробирал холод, но я не могла сдвинуться с места. Пальцы мертвой хваткой вцепились в телефон, откуда только что раздавался его голос. Как будто это поможет никогда не отпускать его.

Я вернулась в комнату и легла на кровать. Стоило мне только коснуться головой подушки, как ко мне моментально пришел сон. Завтра я снова смогу взлететь…

День тянулся невыносимо долго. Я не замечала ничего вокруг. Даже не помню, куда нас водили, что рассказывали и показывали. Мое внимание было сосредоточено на стрелках наручных часов. Четыре часа тридцать две минуты до встречи, два часа пять минут, час двадцать семь минут… Я считала минуты, каждая из которых, казалось, тянулась вечность.

После вчерашнего разговора в номере мы с Катькой больше не общались. В автобусе она села рядом с Ритой и даже не смотрела в мою сторону. Но меня это не задело. Наоборот, было лучше побыть одной наедине с мыслями.

Наконец, для всех объявили свободное время, а мы с Татьяной Ивановной вернулись в гостиницу. Она довела меня до номера, не проронив ни слова, а потом ушла. Удивительно, меня всегда волновало то, что подумают окружающие. Я хотела быть хорошей, правильной, а сейчас мне было все равно. Неважно, что думает Татьяна Ивановна, Катька, все ребята из нашей группы. Было только одно желание – увидеть перед отъездом Флорана еще хотя бы раз. Последний.

Через открытое окно с улицы доносился гул машин и шум ветра. Я знала, что мой художник придет. Еще никогда и ни в чем я не была так уверена. И когда услышала шорох на балконе, то сразу поняла, что это он.

- Привет! – радостно воскликнул Флоран, перелезая через перила.

- Как ты сюда забрался? – я подбежала к нему, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

- У тебя очень удачно расположен балкон, прям рядом с пожарной лестницей, - мой художник показал куда-то вниз, за перила.

- Ты сумасшедший, - я улыбалась сквозь слезы.

- И не скрываю этого! Все художники немного не в себе, - Флоран убрал с моей щеки слезинку. - Ты боишься высоты?

Я подняла на него глаза и сама смахнула набежавшие слезинки с лица. На его вопрос у меня уже был готов точный ответ:

- Теперь уже нет!

Если бы кто-нибудь еще месяц назад сказал, что буду спускаться с третьего этажа через балкон по пожарной лестнице, то я посмеялась бы над этим безумцем. Но сейчас делала это. Причем так ловко, как будто занималась этим буквально каждый день. Флоран помог мне спрыгнуть на землю и усадил на мопед. Мы снова помчались по парижским улицам в уже такую родную для меня студию. Удивительно, но там я всегда чувствовала себя спокойно и уютно, была по-настоящему счастлива.

- Мне осталось совсем чуть-чуть! – бодро сказал мой художник, вставая за мольберт у себя в студии.

- Флоран, я завтра уезжаю… - на глаза навернулись слезы, которые жгли меня изнутри.

- Тссс… - Флоран подошел ко мне и приложил палец к моим губам. - Ангелы не плачут, помнишь?

- Помню… - кивнула и смахнула со щеки соленую слезинку.

Но это не помогло, вслед за ней отправились другие. И тогда Флоран коснулся губами моей щеки и начал собирать их. Тщательно, одну за другой.

- Зачем я встретила тебя? – шептала, прижавшись головой к его груди. - Лучше бы ты не заметил меня тогда!

- Мое сердце тебя заметило! Я не мог иначе, - ответил он, гладя меня по голове.

- Ты не должен был тогда подходить ко мне. Нам бы не было сейчас так больно! – из груди вырвался надрывный хрип.

- Но тогда нам бы и не было хорошо, - улыбнулся Флоран и взял мое лицо в свои руки. - Ты – самое лучшее, что случилось в моей жизни! Я бы не хотел себе другой судьбы!

- Но завтра я улетаю… - глаза снова наполнились слезами.

- Я буду ждать тебя! Пусть пройдет год, два, десять лет! Никогда не забуду тебя, слышишь?

Резко притянув за плечи, Флоран впился в мои губы поцелуем. Отвечая на него, прижималась к художнику со всей силой, на которую только была способна. А затем Флоран аккуратно снял с меня платье, и оно упало к ногам.

Я стояла перед моим художником обнаженная, но нисколько не стесняющаяся своей наготы. Его губы начали покрывать поцелуями каждый сантиметр моего тела. Он начал с плеч, медленно перешел к солнечному сплетению, а затем к груди. Опускаясь на колени, он продолжать покрывать поцелуями мое тело. А оно не шевелилось, словно прикованное невидимыми цепями. И только когда Флоран взял меня на руки и понес к кровати, я смогла обвить его шею руками и утолить свою жажду в поцелуе…

Утром меня разбудила приятная трель птиц. Еще никогда в жизни у меня не было столь необычного будильника. Что же это за птица поет такую красивую песню? Может, она о любви? Да, такая необыкновенная песня может быть только о любви. Сладко потянувшись, я с неохотой открыла глаза. Комната была наполнена приятным утренним светом, который обволакивал каждый предмет. Флоран уже работал за мольбертом и, казалось, не видел, что я проснулась.

- Доброе утро, - приподнялась на локте.

- Доброе утро, мой ангел, - лицо Флорана озарила улыбка. - Ты проснулась как раз вовремя! Твой портрет уже закончен!

- Но ведь … - вспомнила, что вчера даже не успела начать позировать.

- Я рисовал, когда ты спала, - улыбнулся Флоран и сел рядом со мной на кровати.

Он провел своей холодной рукой по моей щеке, и я почувствовала терпкий запах краски.

- И, наконец, можно посмотреть, что у тебя получилось?

- Можно, - кивнул Флоран.

В один миг я подскочила с кровати и подбежала к мольберту. Как только взгляд упал на портрет, то у меня сразу же пропал дар речи. Увиденное поразило до глубины души.

Я смотрела на саму себя, и казалось, что ни одна фотография еще не была настолько реалистичной, как этот портрет. Каждая черточка моего лица была живой. И глаза, и ресницы, и уголки губ, и линия подбородка – все было как натуральное! Долго не могла оторвать взгляд от портрета, все еще не веря, что такое возможно. Вроде это была я, но в то же время это было какое-то неземное создание. Ангел…

- Нравится? – услышала голос моего художника.

- Безумно… - прошептала одними губами. - Господи, это невозможно… Это правда я, Флоран?

- Да, это ты, - улыбнулся он, глядя на портрет. - Такой ты увиделась мне в первый день знакомства, такой узнал тебя и запомню навсегда. Я прекрасно понимаю, что у тебя есть своя жизнь, но если ты когда-нибудь захочешь связать ее с моей…

Его голос был настолько проникновенным, что ноги с трудом держали меня от переизбытка чувств. И только когда ощутила ладонями его обнаженные плечи, мне стало немного легче.

- Я обязательно вернусь! – мои ногти впились в его плечи. - Обещаю тебе! Мне осталось доучиться всего год! И как только получу диплом, то сразу же приеду!

- Пообещай мне только одну вещь. Ты наберешь мой номер телефона только тогда, когда купишь билет в Париж…

- Почему только тогда? – наши глаза встретились.

- Просто пообещай, хорошо? – попросил мой художник. - А я буду ждать твоего звонка. Год, два, три… Сколько понадобится!

- Только год! Ведь ты не разлюбишь меня, правда?

- Я никогда не смогу разлюбить тебя, - улыбнулся он и провел ладонью по моим волосам. - И если решишься на это…

- Для меня есть ты… Только ты… - моя голова упала ему на грудь.

- Твое сердце всегда будет со мной, потому что частичка тебя живет в этом портрете, - улыбнулся Флоран и кивнул головой в сторону мольберта. - Он будет вдохновлять меня.

Горечь расставания жгла меня изнутри. Щекой почувствовала холодную кожу на груди моего художника, под которой билось его горячее сердце. Господи, как же мне хотелось продлить это ощущение навечно! Но это было невозможно. Через два часа я должна была покинуть Париж, покинуть моего Флорана…