Вернись из полёта!

У НЕГО КОНЧИЛИСЬ БОЕПРИПАСЫ

На аэродром Лиля пришла раньше назначенного време­ни, чтобы встретиться с Лешей, который в этот день должен был улететь на некоторое время в тыл за новыми самолетами для полка. Машина из дивизии могла приехать за ним сразу же после обеда, и она боялась, что тогда они не успеют попро­щаться, потому что как раз в это время ей предстояло вылететь на боевое задание.

В тылу Леша собирался провести неделю, получить самоле­ты и затем вместе с группой летчиков перегнать эти самолеты в полк. Он мечтал в течение этой недели хоть на денек загля­нуть домой, в родную Калугу, где уже давно не был. Радуясь Лешиной поездке, Лиля вместе с ним волновалась, как будто не он, а сама она отправлялась в путь...

На стоянке тихо шумел бензозаправщик: Инна заливала горючее в баки. Лиля подошла к самолету и погладила рукой блестящее, нагретое солнцем крыло. Затем, повернувшись к Инне, спросила как бы между прочим:

— Не видела — наши уже сели?

На ней был новый бледно-розовый шарфик, из-под шелко­вого подшлемника выбивались вьющиеся светлые волосы. В строгих синих глазах — озабоченность.

— Горбунов сел. Он возвратился раньше: у него мотор про­бит, — ответила Инна, завинчивая горловину бака.

— А Леша?

— Соломатин? Нет еще... Он в воздухе.

— Один?

— Кажется, один. Точно не знаю.

Инна перешла к другому баку, и снова полился в горлови­ну прозрачный красноватый бензин. Держа в руке шланг, она смотрела на Лилю и думала: «Волнуется. Принарядилась се­годня... Красивая. И как это у нее получается? Всего какой-нибудь шарфик... Все для Лешки, конечно. Золотой парень! И вообще они чудесная пара!»

Вздохнув, она сказала:

— Скоро вернется.

Нагнувшись, Лиля сорвала травинку и, по привычке поку­сывая стебелек, обеспокоенно спросила:

— А где же он потерял Лешу?

— Кто?

— Да Горбунов. Давно он сел?

— Нет. Минут пять или семь... Да он еще на КП.

— Пойду спрошу его, — сказала решительно Лиля.

Нахмурившись, она отошла от бензозаправщика и остано­вилась, прислушиваясь: откуда-то издалека доносился звук мо­торов, который то усиливался, то затихал. Шел воздушный бой. Подняв голову, прикрыв ладонью глаза от солнца, она внима­тельно, до боли в глазах всматривалась в небо. Завывающий звук моторов становился все громче, и все отчетливее слыша­лась прерывистая дробь пулеметных очередей.

Машина с бензином отъехала. Инна спрыгнула с крыла и подошла к Лиле:

— Что, дерутся? Где они? Ты их видишь?

— Вот, вот они! Смотри, Профессор! Сюда смотри! — воск­ликнула Лиля, заметившая самолеты.

— Вижу, вижу! Один на один... Ну сейчас фрицу доста­нется.

— Угу, — произнесла нехотя Лиля.

Она не любила, когда заранее предрекают исход боя.

Истребители вились в небе, то делая крутые виражи, то ввинчиваясь в высь, то пикируя в погоне друг за другом. Увле­ченные боем, они постепенно приближались к аэродрому. Ка­залось, два светлых мотылька весело резвятся в голубом небе. И только напряженное гуденье, треск пулеметов и звенящий звук крыльев, режущих воздух, говорили о том, что идет тя­желый бой.

— Это Леша... С «мессером» дерется, — тихо сказала Лиля, хотя все и так было ясно.

С тревогой наблюдала она за поединком, который затягивался. Ей вдруг показалось, что в самые удобные для атаки моменты Леша почему-то не стреляет в своего противника. Проследив тщательно за боем, она убедилась в этом. Да, он не стрелял... Зато «мессер» посылал одну очередь за другой, наседая на «ЯК». Что случилось? Неужели... От страшной до­гадки у Лили похолодело сердце...

Она быстро стала ходить возле самолета, нервно теребя перчатки, которые держала в руке, и поглядывая вверх, туда, где продолжался бой.

— Ты что, Лиля? — спросила Инна. — Беспокоишься? Да вернется твой сокол, он всегда возвращается!

Лиля не ответила. Взглянув на часы, она еще раз посмот­рела вверх, потом резко остановилась и коротко спросила:

— Самолет готов?

— Готов.

— Пушка? Пулеметы?

— Полный боекомплект,

— Давай запускать!

— Куда? Тебе же еще не скоро...

Но Лиля уже застегивала шлемофон:

— У него кончились боеприпасы... Быстрее!

В этот момент на «ЯКе», стоявшем неподалеку от КП, за­работал мотор.

— Кто-то уже вылетает, — сказала Инна.

Словно не слыша ни слов Инны, ни звука мотора, Лиля рывком вскочила на крыло самолета. Она уже забросила одну ногу за борт, чтобы сесть в кабину, когда послышался нараста­ющий рев мотора. Оглянувшись, Лиля замерла: истребитель почти вертикально стрелой несся вниз... Еще секунда — и он врежется в землю... «Зачем он? Зачем?» — мелькнуло в ее соз­нании, и в тот же миг раздался взрыв, от которого дрогнула земля...

Все произошло в течение нескольких секунд. Лиля все еще стояла на крыле, перекинув одну ногу через борт, и смотрела в ту сторону, где чернел столб густого дыма, оставшийся пос­ле взрыва.

Было тихо. Очень тихо. Только звук удалявшегося «мессершмитта» замирал в синеве...

Медленно, как во сне, цепляясь руками за самолет, чтобы не упасть, сошла Лиля на землю и прислонилась спиной к кры­лу. Теперь некуда было спешить...

Подбежавшая к ней Инна не знала, что сказать, и только шепотом повторяла:

— Не надо, Лиля... Не надо...

А Лиля растерянно и недоуменно смотрела на нее, словно не понимала, о чем она говорит, и где-то в глубине ее глаз теп­лилась слабая надежда: а вдруг Инна скажет сейчас, что все это неправда... Что этого не было...

Но Инна дрожащими губами продолжала повторять:

— Не надо...

— У него кончились боеприпасы... — еле слышно произнесла Лиля.

Она хотела сказать еще что-то, но почувствовала, как вне­запно сдавило ей горло и вместо слов из него вырвались хри­пящие звуки. Обеими руками она с силой рванула воротник гимнастерки...

Самолет упал рядом с аэродромом, в нескольких километ­рах от него. Туда сразу же помчалась санитарная машина, следом за ней — полуторка. Когда грузовик проезжал мимо стоянки, Лиля встрепенулась и метнулась к нему. Инна, под­няв руку, крикнула шоферу:

— Стойте! Дайте сесть!

Машина слегка затормозила, и Лиля, вскочив на поднож­ку, ухватилась за борт. Встречным ветром сдуло легкий газо­вый шарфик, и он, медленно снижаясь, поплыл по воздуху, пока не опустился на землю. Инна подобрала его и останови­лась на дороге, провожая взглядом машину, которая сверну­ла в поле.

Крепко держась за борт, так что ногти впились в дерево, Лиля стояла на подножке. Она стянула с головы шлемофон и напряженно всматривалась туда, где клубился дым. Ветер растрепал ее волосы, бросал пряди в лицо, в глаза.

Полуторка подпрыгивала на ухабах, быстро мчась по по­лю, но Лиле казалось, что машина едет слишком медленно и она не успеет вовремя. Будет поздно. Слишком поздно...

И хотя в глубине души она понимала, что не имеет ника­кого значения, раньше или позже прибудет машина к месту падения самолета, что все равно Леша не мог остаться жи­вым, ей никак не хотелось этому верить...

Спустя несколько минут Лиля, стоя на небольшом холми­ке, молча смотрела вниз, в углубление, образовавшееся на поле от взрыва. Там, в дыму, ходили люди, разбрасывая остат­ки самолета.

Они вытащили из-под дымящихся обломков обгоревшее тело летчика. Лиля узнала Лешу только по орденам.

Его положили на носилки, накрыли белой простыней и быстро внесли в санитарную машину. Врач уселся в кабине, захлопнул дверцу, и машина уехала. А Лиля осталась все на том же холмике, не в силах двинуться с места, уставившись на дымящиеся обломки «ЯКа», того самого, в котором всего каких-нибудь десять минут назад сидел Леша. Ей казалось, что увезли не его, что он все еще где-то здесь...

Собралась уезжать и полуторка. Не решаясь окликнуть Лилю, некоторое время все ждали ее, но она не замечала. То­гда ее позвали:

— Литвяк, поедете?

Она отрицательно покачала головой.

Заурчал мотор, и полуторка, пошатываясь на неровном по­ле, тронулась.

Оставшись одна, Лиля опустилась на землю как подко­шенная, и слезы, которые она с трудом сдерживала все это время, хлынули из глаз. Закрыв лицо руками и зарывшись го­ловой в траву, она лежала на земле и тихо плакала, всхли­пывая.

Вскоре пришла Катя, которой все рассказала Инна. Она медленно обошла вокруг большой дымящейся ямы и остано­вилась возле Лили.

Прежде чем произнести что-нибудь, Катя долго стояла, ожидая, когда Лиля выплачется. Уперев руки в бока, угрюмо насупившись и нахлобучив фуражку почти на самые глаза, словно приготовившись драться с противником не на жизнь, а на смерть, она покусывала губы и смотрела сверху на пла­чущую Лилю.

— Ну, хватит! Вставай, Лилька... — сказала она наконец. — Поплакала, и довольно. Слышь, Лиль, скоро твоя очередь ле­теть!

Услышав Катин голос, Лиля подняла голову и, часто всхли­пывая, села. Приложила к глазам смятый, весь мокрый от слез платок и снова заплакала:

— Я... я сейчас...

Голос у нее был такой слабый и беспомощный, что от жа­лости у Кати все внутри перевернулось; она села рядом с ней, обняла, как маленькую девочку, и со вздохом сказала:

— Эх!.. Жалко Лешку... Что и говорить — парень был на­стоящий! Мало таких... Слышь, Лилька! Не реви... — Она стук­нула кулаком по земле: — Их, гадов, бить надо! Бить! Пони­маешь?

Лиля перестала плакать и молча кивнула головой, а Катя вскочила, сжала кулаки и, сощурив полные ненависти глаза, еще раз повторила:

— Бить их надо! Слышь, Лилька, не реви... Вставай! Пой­дем.

Подняв заплаканное лицо, Лиля тихо произнесла: — У него кончились боеприпасы... А я не успела... пони­маешь, не успела...

И опять по щекам ее побежали слезы.