Вернись в свой дом

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Что он имеет в виду? Руки стали холодными и влажными, капли пота выступили у нее на лбу, собрались в ложбинке между грудей. Кэролайн разрывалась между гневом и беспомощным удивлением.

– С тебя причитается, – грозно сказал Бен. Его взгляд внимательно изучил ее глаза, медленно опустился на губы. – Ты должна ответить за двенадцать долгих, потерянных лет.

Разум приказывал Кэролайн выйти из комнаты, собрать вещи и вызвать такси. Ведь не может же он удержать ее здесь силой? Но сердце неосмотрительно сопротивлялось, уговаривая остаться.

Ее поразила мысль, что их давний роман мог оставить отпечаток и в его душе. И теперь неугомонная судьба снова свела их, чтобы... что?

И Кэролайн уже не могла избежать этого, как она подумала, последнего сражения.

– Судя по твоим достижениям, последние двенадцать лет вряд ли можно назвать потерянными для тебя, – заявила она, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие.

– Я сейчас говорю не об этом и думаю, ты прекрасно меня поняла.

Бен сделал два шага и оказался совсем близко. Он, его тело захватили все ее мысли и чувства. Он снял пиджак, медленно положил его на соседнее кресло и ослабил узел галстука.

У Кэролайн пересохло во рту. Она судорожно вздохнула. Ощущать жар его мускулистого тела было выше ее сил. Она таяла, как Снегурочка от горячих солнечных лучей.

Она инстинктивно провела языком по дрожащим губам. Бен внимательно проследил за этим непроизвольным, предательским движением и спокойно сказал:

– Да, конечно, я помню этот нервный порыв с момента нашего первого поцелуя. А как я отвечал на него, а, Каро? – Он наклонил голову, и их губы встретились, однако тела не соприкасались. Только его язык нежно следовал контуру нижней губы Кэролайн, увлажняя ее и пробуждая приятные ощущения во всем теле. Потом он с легкостью окунулся в теплую и сладкую нежность ее рта.

Кровь забурлила. Прикосновения его языка и губ были именно такими, какими она их помнила. И Кэролайн уже едва сдерживала свои желания. Ей безумно хотелось уничтожить это крошечное расстояние между ними, обвить руками его шею, прижаться грудью и бедрами к мужественному телу. Но она не поддавалась. Искушающие ласки губ были и так достаточно мучительными.

Последние остатки разума удерживали ее, напоминая, что этого не должно случиться.

Нельзя забывать о его поведении прошлой ночью.

Когда после бесконечного, безумного поцелуя Бен оторвался от нее, его дыхание было таким же прерывистым, как и ее собственное. Его пальцы слегка дрожали, когда он расстегивал заколку, освобождая копну черных волос, которые тут же рассыпались по ее плечам.

– Они были намного длиннее, – хрипло прошептал он. – Они нежно спадали на твою грудь, прикрывая розовые соски, которые я любил целовать. Ты всегда умела раздразнить меня, Каро. Помнишь?

Помнила ли она об этом? Разве можно забыть такое?! А он? Что хранит его память?

Он начал медленно расстегивать маленькие пуговки ее блузки, с удовольствием наблюдая за своими действиями и намеренно касаясь пальцами ее пылающей кожи. Кэролайн безропотно следила за его движениями. Она даже не смогла ничего выразить, когда Бен произнес низким голосом:

– Двенадцать лет – это довольно большой срок, Каро. Слишком большой срок.

Он скинул блузку с ее плеч и наклонился, чтобы поцеловать ее набухшие соски через тонкое кремовое кружево бюстгальтера. Кэролайн тихо постанывала от мучительного наслаждения. Она уперлась ладонями в его грудь и ощутила жар и мощь его тела, тяжелое биение сердца. Ее кости как будто размякли, и она поняла, что скоро не сможет устоять на ногах.

– Годы, наполненные желанием. Желанием, присущим каждому мужчине: жениться, завести детей, – продолжал Бен с оттенком горечи в голосе. Его руки коснулись ее плоского живота. Он разделался с ремнем, расстегнул молнию и начал спускать брюки с ее бедер. – И невозможностью воплотить это желание в жизнь. Просто потому, что никакая другая женщина никогда не сможет вызвать во мне те чувства, которые вызывала ты.

Кэролайн стояла перед ним обнаженная, не считая двух тоненьких полосок ткани – трусиков и бюстгальтера. Она была открыта его задумчивому взгляду, уязвима и, как всегда, побеждена. Но отчетливые страдальческие нотки в его голосе обратили на себя ее внимание.

Предательство, прошептал внутренний голос, предостерегая, и Кэролайн, почти не владея заплетающимся языком, пролепетала:

– Так ты картину купил...

– Как напоминание о том, что многое в нашей жизни не является тем, чем кажется и чем нам хотелось бы это видеть, – повторил Бен. Потом он словно прочитал в ее глазах, что она начинает что-то понимать и скоро запротестует. Он дотронулся пальцем до ее губ. – Не говори ничего. Просто делай, что хочется. – И заключил ее в свои объятия. Его губы медленно и нежно прикасались к впадинке за ее ухом, а голос тихо нашептывал: – Тебе всегда нравилось это... И сейчас тоже нравится, правда? Признайся мне, Каро...

Тихий стон, слетевший с губ Кэролайн, был невольным признанием. Бен подхватил ее на руки и понес в спальню, расположенную по соседству.

Комната была наполнена весенним воздухом, проникающим через открытое окно, и запахом расцветающей жимолости... Резная кровать из дуба... Кровать огромных размеров...

Ее тело утонуло в пуховом одеяле, на которое Бен опустил ее. Сняв тонкое кружево, он проговорил:

– Превосходно, восхитительно. – Его взгляд скользил по ее прекрасному телу. – Года были снисходительны к тебе, Каро.

Едва уловимые изменения в его тоне затронули ее за живое. Она инстинктивно протянула к нему руки, желая прижать к себе, избавить ото всего, причиняющего ему боль. Но Бен выпрямился, и его неотразимые губы скомандовали:

– Подожди.

Он начал расстегивать рубашку. Сняв ее, принялся за брюки. И потом отшвырнул весь свой дорогой наряд, как будто это был старый мусор.

Его поджарое, упругое тело превратилось в тело зрелого мужчины. Плечи стали широкими и сильными, грудь покрывали темные волоски. Под кожей оливкового цвета не было ни грамма жира.

Кэролайн неловко сглотнула, пытаясь избавиться от появившегося комка в горле. В воздухе повисло ожидание, неизбежность того, что должно было между ними произойти. Бен опустился на кровать рядом с ней и положил руку на разгоряченный холмик ее желания. Она всматривалась в его лицо, желая снова услышать те страстные слова, которыми он заворожил ее, пленил когда-то давно.

Но когда его тонкие пальцы прикоснулись к ней, а губы готовы были слиться с ее губами в долгом поцелуе, он тихо, но четко сказал:

– Ты хочешь меня, именно это мне и нужно. Нужно, чтобы доказать самому себе, что ты на самом деле не такая, какой я тебя представлял все это время. Ты самая обычная женщина, как и все остальные.

Должно быть, она задремала. Бессонная ночь лишила ее сил. Кэролайн стряхнула с себя остатки сна, нежась в приятном тепле пухового одеяла. Сумерки заполнили комнату. Она была одна.

Конечно же, одна. Слезы наворачивались на глаза, комок встал в горле. Бен расчетливо воспользовался ею, разрушил всю с таким трудом созданную защиту. Да, все было именно так – просто и убийственно.

И он сам четко и ясно объяснил, почему собирается переспать с ней. Но тогда она пребывала в таком возбуждении, до какого только он мог довести ее, а потому не успела вовремя одуматься. А надо было отвесить ему порядочную оплеуху и уйти с гордо поднятой головой.

Слезы ручьем катились по бледным щекам Кэролайн. Она проклинала Бена за столь хладнокровный расчет и себя за то, что позволила ему осуществить коварный замысел.

Но ведь его кровь отнюдь не была холодной. Наоборот, она кипела от страсти... страсти, возбуждаемой ею.

Она со злостью вытерла слезы и вылезла из-под одеяла. Подобрав трусики и бюстгальтер, отправилась в гостиную за остальными вещами. Кэролайн натягивала на себя одежду и размышляла. Бен вряд ли появится здесь: он получил то, что ему требовалось, и теперь, скорее всего, желает видеть ее не больше, чем она хочет встретиться с ним. Надо было как можно скорее бежать из этого дома, который никогда, ни разу в жизни не принес ей ничего хорошего.

Сегодня уже поздно отправляться в Лондон. К тому же Кэролайн чувствовала себя как выжатый лимон и была не в состоянии куда-либо ехать.

Завтра ей станет лучше. Попозже она соберет вещи, а утром первым делом вызовет такси до Шрузбери. Там сядет на поезд до Лондона, и ее жизнь вернется в прежнее привычное русло. Не без цинизма Кэролайн решила, что Бен не станет жаловаться ее боссу. Ведь она удовлетворила его желание. И теперь, надо думать, он только обрадуется, если она уедет.

На улице было холодно. Но она не станет возвращаться за курткой, чтобы случайно не наткнуться на Бена.

Кэролайн спустилась вниз, проследовала через кухню к деревянной двери в дальней стене и вышла на поросшую зеленью тропинку. Она шагала по мягкой молодой траве и скоро оказалась под кронами могучих деревьев, окаймлявших ручей.

Звук журчащей между камней воды немного успокоил ее.

Кэролайн потерла руки. Тонкий шелк блузки плохо защищал от вечерней прохлады. Выйдя на поляну, на темном фоне деревьев она увидела туман, поднимавшийся от воды.

И вдруг она заметила Бена. У нее замерло сердце. Слишком поздно она поняла, где оказалась. Столько раз она прежде ходила по этой дорожке к их тайному месту!..

Как она могла оказаться такой беспечной? И что, собственно говоря, она сейчас здесь делает?

Бен стоял на берегу ручья спиной к ней. Кэролайн резко развернулась, намереваясь уйти незамеченной. Но он, похоже, услышал что-то.

Звук его голоса, словно электрошок, парализовал ее. Она остановилась как вкопанная. Она слышала его приближающиеся шаги, но не могла сдвинуться с места.

– Не уходи, – попросил он усталым голосом. – Мне надо поговорить с тобой.

Но Кэролайн не хотела ничего слушать, что бы он ни собирался ей сказать.

– Я ухожу. Уже почти стемнело, и мне холодно.

– Ладно, тогда я пойду с тобой, – решительно сказал Бен. – Подожди! – крикнул он, когда она не оглядываясь шагнула в пролесок. Прикосновение его руки к ее плечу было мучением.

Он развернул Кэролайн к себе. Его глаза пытались поймать ее взгляд. В сумерках она увидела бледную, слабую улыбку.

– Ты неправильно застегнула пуговицы. И на голове у тебя полнейший ералаш... Вот возьми... – Бен снял с себя легкую кожаную куртку и накинул ей на плечи, а сам остался в облегающей черной футболке.

Тепло его тела, сохраненное мягкой кожей куртки, сводило ее с ума. Но еще безумнее было внезапное осознание того, что она, кажется, продолжает любить Бена.

Что-то больно сжалось внутри. Но он-то ее не любит! Просто тешит свое самолюбие.

Она могла понять его, посочувствовать. Ведь воспоминания – опасная штука. Они могут сильно мешать жизни. И он воспользовался ею, чтобы успокоить себя, доказать, что Кэролайн – обычная женщина, ничем не отличающаяся от всех остальных.

Она освободила его от прошлого.

Кэролайн неожиданно зацепилась ногой за выступающий из земли корень дерева. И если бы не его рука, она несомненно упала бы. Бен резко притянул ее к себе.

Она услышала его дыхание, ощутила сильное биение его сердца своими ладонями, в поисках опоры автоматически оказавшимися на его груди. Почувствовала движение его тела и тут же отпрянула. Как же легко просто следовать за ним, не сопротивляясь! Но это угрожало ее спокойной, устоявшейся жизни. То, что произошло сегодня, ни в коем случае не должно повториться.

Лес кончился. По открытой местности идти было легче, и Бен перестал поддерживать ее под руку. Она пожалела об этом. Несмотря на то, что он вроде бы собирался поговорить с ней, они шли в тишине. И это казалось Кэролайн невыносимым.

Она напомнила себе о том, что собирается уехать. Похоже, прогулка станет прощальной.

Обвинять Бена в бездушном отношении к ней в прошлом, да и сейчас тоже, не имело смысла.

Никому в этом мире не присущи одни только отрицательные черты. И когда они подходили к дому, Кэролайн решила, что надо сказать Бену, как сильно нравится ей то хорошее, что в нем есть.

Кэролайн подождала, пока он закроет за ними дверь и включит свет. Но все же горечь обиды лишила ее голос дружелюбной интонации, когда она произнесла:

– Линда рассказала мне, что ты собираешься устроить здесь... развлечения для обездоленных детей... это замечательная идея.

– Серьезно? – Выражение его глаз и сжатые губы говорили о том, что ему не нужны никакие комплименты, тем более от нее. – Интересный поворот судьбы, правда? Твой отец, наверное, в гробу бы перевернулся, узнай он, что его дочке придется столкнуться с такой ситуацией. – Усмехнувшись, Бен приподнял одну бровь. – Ведь когда-то все называли тебя Принцессой Кэролайн. Ты знала об этом? Принцесса, запертая в башне из слоновой кости, слишком прекрасная, чтобы общаться с такими отбросами общества, как я.

– Конечно же знала! Это было несправедливо и обидно! А что касается моего отца... я никогда бы не вернулась сюда, будь моя воля. Он отрекся от меня и выгнал из дома, когда я отказалась выполнить его приказания и обручиться с Джереми.

Бен нахмурился, потом набрал в легкие воздуха и спросил:

– Это правда? Твой отец говорил, что ваша помолвка запланирована на день твоего восемнадцатилетия, до которого оставалась всего пара недель, и что свадьба состоится в начале следующей весны.

– И когда же имел место этот разговор? – с горечью поинтересовалась Кэролайн. – Когда он предложил тебе деньги в обмен на твое исчезновение?

– Да.

Этот незамысловатый ответ шокировал ее. Она-то наивно надеялась, что Бен будет категорически отрицать то, что ее отец смог очень легко откупиться от него. Думала, что Реджинальд Харве все же сказал неправду.

Ее плечи беспомощно опустились. Куртка соскользнула на пол. Кэролайн чувствовала такую усталость и опустошение, что едва могла держаться на ногах. Постель. Сон. Вот, что ей сейчас было необходимо. Завтра все события этого отвратительного дня окажутся позади, и она сможет идти дальше.

Она, покачнувшись, шагнула к лестнице и услышала его нежный голос:

– То, что сегодня произошло, потрясло меня не меньше, чем тебя, Каро. Не уходи... – (Она сделала еще один неуверенный шаг к спасительным ступенькам.) – Выслушай меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты постаралась забыть прошлое. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.