Верность долгу: О Маршале Советского Союза А. И. Егорове

И снова бой

Только когда армии Юго-Западного фронта завершили разгром петлюровцев и 3‑й врангелевской армии генерала Перемыкина, врачам удалось уложить командующего в постель. Заболел же он в начале ноября. Еще 9 числа в разговоре с главкомом Петин обмолвился, что Егоров чувствует себя плохо. Вот почему на следующий день, вызвав Киев, Каменев в первую очередь запросил:

— Что с Александром Ильичом?

— Александр Ильич, — ответил начштаба фронта, — почувствовал себя очень скверно вчера вечером. Сегодня ввиду повышенной температуры остался дома. Вечером собирается выйти.

После паузы Петин добавил:

— Штаб разместился в Киеве довольно хорошо, но в помещениях холодно. Не хватает топлива.

Начальник штаба не жаловался, он просто констатировал факт: топлива нет, транспорт работает с перебоями, не хватает продовольствия, обмундирования, оружия. Киевляне мрачно шутили: вопрос топливный, вопрос продовольственный, вопрос транспортный и ни одного ответа.

Вечером 10 ноября, требовательный к себе, равно как и к окружающим, командующий фронтом появился в штабе, и никто, зная его характер, не посмел настаивать на том, чтобы он отлежался дома.

Впрочем, и тогда, когда все самое трудное было уже позади, Егоров, зябко кутаясь в шинель, не уходил из штаба, лишь на несколько минут в сутки устраиваясь поспать в маленькой комнатке рядом с аппаратной.

Вскоре в Киев приехали Сергей Сергеевич Каменев и только что назначенный командующим войсками Украины и Крыма Михаил Васильевич Фрунзе. Здесь же, на совещании, Егоров узнал, что ему поручено командовать Киевским военным округом, непосредственно подчиняясь Фрунзе.

О новом командующем Егоров слышал много. В 1919‑м, в разгар наступления на Восточном фронте против Колчака, действия Южной группы под командованием Фрунзе привлекли внимание многих военспецов. Они уже тогда поняли, что этот удивительный человек, не получивший специального военного образования, соединил в себе непреклонность и храбрость бойца, спокойную рассудительность и такт военачальника, стратега и полководца и чувство уважения к человеку. О нем рассказывали легенды. Шутка сказать — два смертных приговора, восемь лет кандальной каторги, бегство из ссылки, организация большевистских ячеек в те дни, когда это грозило смертью. И совсем недавнее — прорыв Перекопа и разгром Врангеля, свидетелем чего был сам Егоров.

Приняв округ, Егоров по указанию Фрунзе основное внимание уделил укреплению линий обороны в районе Киева. Положение все еще оставалось напряженным. 23 ноября 1920 года не исполнил приказа о расформировании так называемой «революционно-повстанческой армии Украины» Нестор Махно, короткое время после сентябрьского соглашения действовавший совместно с советскими войсками против Врангеля. 25 ноября началась ликвидация махновщины.

В телеграмме командующим 12‑й и 14‑й армиями Егоров подчеркнул, что основной их задачей является «борьба с бандитизмом, установление полного порядка политической и экономической жизни в районе Правобережной Украины и обеспечения нормального функционирования всех органов Советской власти». Он снова нацеливал их на бой. Трудный, изнурительно тяжелый бой не только с махновцами, но и с голодом, холодом и разрухой. «Главнейшими задачами армиям фронта, — указывал Егоров, — ставятся: в области экономической — охрана сахарных заводов, обеспечение производства сахара, погрузка и вывоз его; заготовка дров и прочих лесоматериалов, погрузка и вывоз таковых; обеспечение всех видов продовольственных заготовок согласно государственной разверстке»[63].

Для охраны сахарного производства в район Бобринская — Знаменка — Звенигородка были направлены 73‑я бригада 25‑стрелковой дивизии и части 11‑й дивизии внутренней службы. В Киев прибыли первые эшелоны с топливом, заготовленным красноармейцами. На железнодорожных станциях, где пассажиры брали поезда с бою, наводили порядок специальные патрули.

Много энергии А. И. Егоров отдал созданию Киевского укрепленного района и формированию бригады для него.

Стремясь поднять боеспособность армейских соединений, Егоров много внимания уделял вопросам обучения, индивидуальной подготовке красноармейцев. В том же приказе, определявшем политические и экономические задачи армии, он требовал: «При распределении сил принять как основание, что, выполняя двумя третями состава каждой дивизии указанные выше задачи, одна треть состава должна быть в постоянном обучении»[64]. Это обучение носило не только военный характер. Создавались школы грамоты, политучебы. Началась, как говорил В. И. Ленин, «военная кампания против остатков косности, темноты и недоверия»[65].

1921 год

Начало года ознаменовалось большим и важным для А. И. Егорова событием. На 4‑й Киевской губернской партийной конференции он был избран делегатом на X съезд партии.

Во вступительной речи при открытии съезда В. И. Ленин отметил: «…мы в первый раз собираемся на съезд при таких условиях, когда вражеских войск, поддерживаемых капиталистами и империалистами всего мира, на территории Советской республики нет»[66].

Страна была разорена войнами. Острый недостаток промышленных товаров, продовольствия и топлива, недовольство крестьянства продразверсткой вызвали ряд мятежей. Наиболее крупным из них был кронштадтский.

Съезд по предложению В. И. Ленина выделил делегатов, имевших боевой опыт, для участия в подавлении мятежа. В их числе был назван и Александр Ильич Егоров. Обсуждая список, Киевская организация решила, что в Кронштадт поедет один С. П. Синяков. На съезде предстояли серьезные дискуссии по вопросам, связанным с ролью и задачами профессиональных союзов, о единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне, специальное обсуждение проблем обеспечения обороноспособности страны. По всем этим и другим вопросам, где проводилось поименное голосование, Егоров А. И. — мандат номер 597 — голосовал за ленинские резолюции.

В развернутом постановлении по военному вопросу X съезд РКП(б) записал, что «на ближайший период основой наших вооруженных сил должна являться нынешняя Красная Армия, по возможности сокращенная за счет старших возрастов, с повышенным пролетарским и коммунистическим составом»[67].

Особую заботу X съезд РКП(б) проявил о командном составе, как важнейшем звене усиления и укрепления боевой мощи, предложив тщательно изучить политические и деловые качества всех армейских и флотских командиров.

Во время совещания военных представителей украинской делегации с Михаилом Васильевичем Фрунзе, который был избран на съезде членом ЦК, Егоров узнал о своем новом назначении — командующим Петроградским военным округом.

17 апреля, вступая в новую должность, он обратился к бойцам, командирам и комиссарам частей округа:

«С ликвидацией внешних фронтов, после трехлетнего командования красными героями на юге и юго-западе нашего социалистического отечества, решением Реввоенсовета Республики, я назначен командующим войсками Петроградского военного округа и 7‑й армией. Зная стойкость бойцов Красного Питера, еще раз доказавших свое лихое геройство при подавлении… кронштадтского мятежа, верю и убежден, что все вы от рядового бойца до высшего командира впредь останетесь такими же сплоченными революционным сознанием и дисциплиной борцами за идеалы освобождения трудящихся, памятуя, что на вашу долю выпала великая честь — право защиты колыбели и цитадели революции — Красного Питера.

Кронштадтские события заставили нового командующего округом с первых же шагов обратить внимание прежде всего на состояние партийно-политической работы в частях. Вместе с Петром Ильичом Павловским, а затем Василием Гавриловичем Володиным, возглавлявшими в разное время политическое управление округа, Егоров проводит реорганизацию политико-просветительного отделения Петроградского укрепленного района в политотдел. Для координации всей партийно-просветительной работы в войсках округа, выведенных на летний период в лагеря, было разработано «Положение о политотделе лагерного сбора». На этот политотдел возлагалось руководство деятельностью комиссаров и политработников, коллективов РКП(б) и политико-просветительных организаций, укрепление в частях и учреждениях сознательной дисциплины и политвоспитание личного состава. Для работы в политотделы откомандировывали наиболее опытных и способных людей.

Чтобы обеспечить выпуск добротной агитационно-пропагандистской и политико-просветительной литературы, учебных пособий и прочих изданий, в округе был создан редакционный совет как структурная часть Высшего редакционного совета Отдела военной литературы. Егоров, как член Военно-редакционного совета, возглавил окружной совет.

Предельная собранность и четкость отличали командующего округом. Этого он требовал и от тех, с кем работал. Одно из его распоряжений гласило: «Для согласования всей военной работы округа и для достижения вытекающего из этого успеха считаю необходимым точно определить для моих помощников и начальника штаба следующий порядок работы:

1. Все директивные указания и принципиальные решения отдаются исключительно мной.

2. Моим помощникам предоставляю право давать соответствующие их кругу деятельности указания в развитие моих директив, проявляя необходимую инициативу в пределах поставленных им задач.

3. Вся техническая работа сосредоточивается в ведении начальника штаба, а потому ни одно распоряжение моих помощников в развитие даваемых мною указаний не должно миновать начальника штаба, который проводит их в жизнь через штаб округа»[69].

Вместе со своими помощниками — В. Джикия, Л. Александровым, В. Георгадзе и начальником штаба А. Окуневым, которого пригласил на эту должность с поста помощника начальника штаба Киевского округа, — Егоров определяет первоочередные задачи, требующие безотлагательного решения. К ним относились: проведение демобилизации красноармейцев 1890—1895 годов рождения; формирование в порядке опыта, исходя из решения X съезда РКП(б) и указаний Штаба РККА, одной территориальной стрелковой дивизии в пределах округа; укрепление пограничных районов.

Стремясь провести демобилизацию в сжатые сроки, Егоров требовал от всех начальников частей и учреждений, от всех командиров округа, от младшего до старшего, проникнуться сознанием важности данного дела и проявить полную инициативу и энергию в работе.

Для подготовки к формированию территориальной дивизии он отдает распоряжение организовать занятия с командно-инструкторским составом, а окружным довольствующим управлениям указывает на необходимость принять соответствующие меры к снабжению тердивизии всем положенным по штату имуществом.

Учитывая специфику работы в пограничной полосе, А. И. Егоров формирует специальные управления погранвойск — одно для эстоно-латвийской границы, другое для финской. Многое предпринималось для увеличения объема строительных работ в Мурманском укрепрайоне; в частности, туда были переданы дорожно-мостовая и саперные роты, наиболее укомплектованные и снабженные. Вместе с тем, для того чтобы увеличить участки пахотной земли у населения пограничных волостей, Егоров создает специальную комиссию по выяснению такой возможности в Псковском, Островском, Опочецком уездах.

Командующий округом, как и каждый красноармеец, пользовался любой возможностью, чтобы облегчить тяжелое положение голодающего населения Питера и уездов. В их пользу командный состав и рядовые не раз отчисляли двухнедельное жалованье или однодневные хлебные пайки, проводили воскресники и даже устраивали благотворительные вечера. Известно, что Егоров принимал участие в одном из таких вечеров с обширной вокальной программой. У него был хороший голос — баритон. В 20‑х годах бытовала легенда, будто Егоров в 1910—1914 годах был оперным певцом, выступая под псевдонимом Бакланов. Но это всего лишь легенда. По послужному списку Егоров не имел перерыва службы в армии. Стойкость этой легенды объясняется тем, что сам Егоров в автобиографии и анкетном листе делегата X Всероссийского съезда Советов на просьбу указать главное занятие до 1914 года выразит свое отношение к этим годам, занятым беспрерывными командировками в районы активных антиправительственных выступлений в Закавказье и лагерной подготовкой в Киевском военном округе, коротко: «Сцена»[70], вкладывая в это слово особый, оценочный смысл.

12 мая 1921 года Егоров провел смотр войск петроградского гарнизона. Из-за отсутствия сапог часть красноармейцев и даже целые школы на плац не вышли. Конский состав был признан наполовину неудовлетворительным. В остальных соединениях округа дело обстояло еще хуже, чем в Петрограде. В 611‑м стрелковом полку 204‑й отдельной бригады началась цинга.

Командование делало все возможное для обеспечения красноармейцев обмундированием и продовольствием. Когда из-за неурожая и отсутствия хлебных запасов пришлось сокращать норму выдачи хлеба, Егоров сократил ее до ½ фунта в сутки служащим штабов, управлений, учреждений и заведений в Петрограде и пятидесятиверстной полосе губернии. Красноармейцам хлебный паек был оставлен прежний. Для улучшения снабжения частей Егоров первым среди командующих начинает создавать армейские кооперативные объединения по обработке выделенных им земельных участков.

Но особое внимание все же уделялось учебной подготовке. «Занятия, — указывал Егоров, — должны иметь вполне практический характер и все обучение вестись в духе активности, всемерно развивая в войсках стремление к действиям наступательного характера и к проявлению энергии и инициативы со стороны всех начальников»[71].

Зная, какую громадную роль играла конница в гражданской войне, он писал: «Кавалерийская часть в конном строю обладает могучим средством для поражения врага атакой, успех которой прежде всего зависит от решимости бесповоротно довести ее до конца. Поэтому идея наступления и бесповоротное стремление вперед должны в особенности преобладать во всех занятиях в коннице, вселяя и развивая в людях убеждение в могуществе и неотразимости лихой кавалерийской атаки»[72].

Вместе с тем уже тогда Егоров стремился к созданию воинских соединений, по возможности базирующихся на современной технике.

Подводя итоги работе, проделанной им в Петроградском военном округе, Егоров 3 сентября 1921 года, обращаясь к войскам, писал: «За трехлетнюю гражданскую войну все наши военные аппараты, строившиеся зачастую под огнем и наспех, нуждались в приведении их в стройный вид, что вами под моим руководством и сделано. Ваши усилия были направлены мною на боевую подготовку и на постановку военного и политического обучения на должную высоту»[73].

Это был его последний приказ по округу. Получив назначение на пост командующего Западным фронтом, он выехал в Смоленск. Однако и здесь Егоров пробыл недолго. Зимой 1922 года ему снова пришлось собираться в дорогу. На сей раз туда, где когда-то начиналась его военная служба, — в Тифлис, командующим Отдельной Кавказской армией. На эту должность его назначили по предложению руководителей закавказских большевиков Г. К. Орджоникидзе, С. М. Кирова и Ш. З. Элиавы, поддержанному И. В. Сталиным.

Тяжелый 1921 год — год кронштадтского мятежа, ликвидации небывалого даже по масштабам того времени бандитизма на Тамбовщине, в Сибири, на Кавказе, в Закавказье, на Украине, год напряженного труда по демобилизации и сокращению армии, обновлению командного состава, год непрерывной учебы — остался позади. Егоров имел право гордиться проделанной работой — незаметной, будничной, без каких-то героических эпизодов, но требующей величайшего напряжения и чрезвычайной четкости.

Кавказская Краснознаменная

Среди встречавших на Тифлисском вокзале были временно исполняющий обязанности командующего начальник штаба армии Семен Андреевич Пугачев, начальники отделов и управлений. Пока Пугачев представлял собравшихся, Егоров старался не только запомнить их фамилии, но и составить о них какое-то впечатление, пусть беглое и поверхностное.

Дела начал принимать в тот же день. Он знал: армия в основном состоит из частей и соединений бывшей 11‑й; кроме того, каждая из закавказских республик на основании договоров о военно-экономическом союзе с РСФСР передала ей свои вооруженные силы, переформированные в отдельные бригады.

Егорову впервые приходилось командовать армией, где столь значительны были национальные части. Летом 1922 года национальные бригады переформировываются в Азербайджанскую, Армянскую и две Грузинские стрелковые дивизии. Он неоднократно требует от всех «чуткого подхода, внимательного отношения к особенностям быта… религиозным чувствам…»[74]. По его настоянию в специальном циркулярном письме «Всем комиссарам и командирам дивизий, военкомам армейских управлений, командирам и комиссарам полков и всему ответственному командному и политическому составу Отдельной Кавказской армии» было указано: «Командирам и комиссарам необходимо помнить, что поддержание авторитета начальника достигается не только путем строгого обращения с подчиненными, но и знанием своего дела, умением работать, учить и воспитывать красноармейцев»[75].

Большую помощь ему оказали Григорий Константинович Орджоникидзе, Александр Федорович Мясников (Мясникян), Шалва Зурабович Элиава — члены реввоенсовета армии. Встречался он и с выступавшими в частях С. М. Кировым, Н. Н. Наримановым, М. Г. Цхакая, М. Д. Орахелашвили, С. Лукашиным, С. Касьяном и др. И в самой армии Егоров имел подлинных интернационалистов, понимавших и учитывавших особенности края. Это были начальник политического управления армии М. И. Лисовский, командиры корпусов А. И. Тодорский и Н. В. Куйбышев, политработники Н. С. Окуджава и Г. А. Осепян, Е. В. Стельмах и А. X. Хумарьян. Вместе со многими из них А. И. Егоров был делегирован на X Всероссийский и I Всесоюзный съезды Советов. Мандат его был подписан А. Ф. Мясниковым и С. М. Кировым. Начиная с исторического I Всесоюзного съезда Советов, провозгласившего образование СССР, и по VI (1931 год) Александр Ильич Егоров избирался членом Союзного ЦИК всех созывов.

Переход армии на мирное положение и ее реорганизация в двадцатых годах осуществлялись в исключительно трудных условиях.

— На смену военным кампаниям, — шутил Егоров, — пришли огородные. Надо было кормить красноармейцев, живших буквально на голодном пайке. Дневной рацион бойцов составлял полтора фунта хлеба, пополам с ячменем и овсом, суп из ржавой селедки, ложка каши и два золотника (8 граммов) масла. Мясо было большой редкостью.

Для проверки боевого и морального состояния частей армии А. И. Егоров часто выезжал на места. В конце февраля — начале марта 1923 года он побывал в Батуме, Кутаисе, городах Армении, в начале июня — в Баку. Командующий принимал самое активное участие в политико-воспитательной работе среди красноармейцев и командиров. Он пользовался большой популярностью не только в армии, но и среди трудящегося населения Закавказья, избирался делегатом съездов Советов Грузии и ЗСФСР, а также членом ЦИК Закавказской Федерации.

Где-то в это время и увидела впервые Егорова писательница Галина Серебрякова. Высокий, стройный, «с той особой физической выправкой, в которой, как в осанке балерины или движениях спортсмена, проявляется отличное владение телом, каждым его мускулом», он показался ей «образцовым военным».

«Молодцеватость и внешняя собранность очень его украшали, — вспоминает она. — Идеально прямая спина, тонкая талия, перехваченная ремнем, легкость и уверенность жеста свидетельствовали о тренировке… За ужином Егорова избрали тамадой. Он отличался умением придумывать велеречивые тосты. Умел заинтересовать и умными рассказами о былях российских глубинок, о старателях и разных бывалых людях… Была в нем завидная твердость взглядов, убежденность в правоте избранной цели…»[76]

Эта твердость взглядов и убежденность в собственной правоте достаточно ярко проявились уже в том, сколь активно защищал А. И. Егоров в 1922 году свое предложение о введении в Красной Армии единоначалия, с которым он обратился в ЦК РКП(б) и Реввоенсовет Республики.

Горячим сторонником принципа единоначалия в управлении войсками являлся и М. В. Фрунзе. Став через два с половиной года народным комиссаром по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета СССР, Фрунзе, получив санкции ЦК ВКП(б) и Советского правительства, начал осуществлять единоначалие, вошедшее составной частью в военную реформу 1924—1928 годов. Недостатки продовольственного снабжения, обмундирования, тяжелые жилищные условия, частые реорганизации и вынужденные сокращения численности войск, изношенность материальной части — все это сказывалось и на подготовке личного состава. В 1923 году впервые удалось вывести в один общий лагерь все военные школы армии. Это было большим достижением командования и сыграло немалую роль в повышении качества обучения, в налаживании обмена опытом, в развитии и упрочении интернациональной дружбы курсантов. Впервые в том же году в лагерь вышла и армейская артиллерия. В пустынной, выжженной солнцем горной местности раскинулись первые палатки артиллерийских частей и подразделений.

Видное место в подготовке командных, в особенности национальных кадров, занимала созданная по инициативе Егорова Закавказская военно-подготовительная школа, красный кадетский корпус, как он его называл, — прообраз современных суворовских училищ. Создание школы вполне себя оправдало. Ее воспитанники, получив среднее образование и элементарную военную подготовку, усвоив основы воинской дисциплины, становились прекрасными слушателями военных командных школ.

Смотром достижений в боевой подготовке частей послужили 1‑я и 2‑я армейские олимпиады, проводившиеся в Тифлисе в 1922 и 1923 годах.

В стрелковых состязаниях на 1‑й олимпиаде в составе объединенной команды тифлисского гарнизона принял участие и командующий округом. Первым стрелком стал красноармеец Яковлев, за что был награжден золотыми часами и в память об олимпиаде простреленной им самим мишенью. В программу показательных выступлений входили: гимнастика, классическая борьба, бокс, гамбол (так назывался гандбол), прокладка телефонной линии на скорость на расстояние в четыре версты, велосипедная фигурная езда, прыжки в высоту с места, бег в мешках, бег с тачками, бег парный с завязанными глазами, разбивка лагеря, разборка и сборка на скорость винтовки… Закончилась олимпиада пением «Интернационала» и церемониальным маршем грузинских, армянских и азербайджанских красных частей[77].

Но не все дни были такими праздничными, как дни олимпиады. Были дни горькие, как июльские 1922 года, когда тифлисцы хоронили легендарного Камо (С. А. Тер-Петросяна), старого большевика-подпольщика и боевика-конспиратора. Были дни тревожные, когда из разных районов Закавказья поступали вести о разбое банд.

В 1922 году границу Грузии нелегально перешел бывший полковник князь Чолокаев (Чолокашвили). Созданная им банда в 200—250 человек была в августе уничтожена во время душетской операции, проведенной сводным отрядом под командованием командира Грузинской стрелковой дивизии С. Левктадзе.

Весной 1923 года в Геокчайском уезде Азербайджана вспыхнуло восстание, инспирированное бывшим офицером царской армии (выдававшим себя за турка) Джемалом Эффенди. Бандиты вели среди местного населения тюркофильскую и антисоветскую агитацию. Играя на религиозных настроениях и выдавая одного из главарей за правнука Шамиля, бандиты 20 февраля прервали железнодорожное и телеграфное сообщение на участке Кюрдамир — Сагиры между Ганджой и Баку. 21 февраля в район мятежа был отправлен сводный отряд, так называемая Геокчайская группа. Командующим группой Егоров назначил командира 2‑й стрелковой дивизии А. И. Тодорского.

В тот же день командарм телеграфирует в штаб Северо-Кавказского военного округа о готовящейся операции и просит закрыть перевалы в долину реки Самур, чтобы не дать возможности бандитам просочиться на север, в Дагестан.

Восстание в Геокчайском уезде было частью большого контрреволюционного выступления, подготовленного организацией «Иттихад Ислам», насчитывавшей до 1500 человек. Бандиты провели принудительный набор верховых лошадей. Устроили склад запасов хлеба и риса. Для перевозки грузов использовали верблюдов.

Джемал Эффенди объявил себя пашой и отдал приказ об аресте коммунистов, комиссаров и всех сторонников Советской власти. Готовились восстания в селах Сур-Сур, Нижний и Верхний Шильян. Члены организации приводились к присяге на Коране.

В планы мятежников входило поднять 22 марта, в первый день праздника «новруз-байрам», восстание не только в Геокчайском, но и в Кубинском, Нухинском уездах. Окружив банду 22 февраля, Тодорский отрезал ее от районов, откуда мятежники могли получить помощь. Отряд Азербайджанской военной школы разбил банду помощника Джемала, которая намеревалась разрушить железнодорожные пути у Кералалы. А. И. Егоров телеграфировал Тодорскому: «[В] дополнение переданных приказаний через помнаштарма подтверждаю: 1. Общее руководство операцией возлагаю на Вас; 2. бандитизм ликвидировать [в] кратчайший срок и [с] бандитами расправиться беспощадно и сурово; 3. население, относящееся недоброжелательно к Соввласти, разоружить, пособников и укрывателей арестовать»[78].

23 февраля выступившие из Каракоюклы по почтовой дороге на Кюрдамир части Джемала атаковала 2‑я стрелковая дивизия. В бою у Мусакерта банда была разбита. Джемал убит. Приказом по армии Егоров и Мясников отметили подвиг командира пулеметного взвода 5‑го стрелкового полка Жукова, который лично уничтожил главаря банды.

С подавлением Геокчайского восстания крупных выступлений на территории самого Закавказья уже не было. Бандиты действовали теперь главным образом в пограничных районах. В одном Ленкоранском районе с территории Персии только за декабрь 1922 года было совершено 68 нападений (за сентябрь, октябрь, ноябрь — 53, т. е. в среднем каждые два дня). 26 января 1923 года, докладывая об этих нарушениях границы главкому, Егоров предложил обратиться к персидскому правительству «с требованием принять меры к прекращению налетов и разоружению и уводу персбандитов в глубь Персии, указав, что в противном случае будет признана необходимость преследования бандитов и в пределах персидской пограничной полосы»[79].

Предупреждение было сделано, и персидское правительство арестовало главарей банд Ахмеда Рассулова, Наджафа Кулихана и др.

В районе армянской границы бесчинствовала банда из Индырского вилайета Турции. 8 сентября 1923 года в районе села Шамиран (в 6 километрах восточнее Сардарапата) бандиты ограбили крестьян, расстреляли 24 человека. 11 сентября Егоров приказал произвести в этом пограничном районе, для устрашения бандитов, боевые маневры. Командиру Армянской дивизии предложили выделить армянский кавалерийский полк, а начальнику артиллерии перебросить один бронепоезд и один дивизион тяжелой артиллерии. 16 сентября маневры прошли, и на короткое время набеги прекратились.

Борьба с бандитами, нападавшими с турецкой территории, была одновременно помощью кемалистскому правительству Турции, возглавившему движение за национальную независимость. Надежность восточных границ позволила Кемаль-паше перебросить значительную часть своих военных сил на запад. В телеграмме на имя Егорова основатель и первый президент Турецкой республики Мустафа Кемаль, или, как звали его турки, Ататюрк («отец турок»), передал «особый братский привет и благодарность за дружескую поддержку бойцам Отдельной Кавказской армии и ее командиру»[80].

Учитывая личный вклад командующего армией в борьбу с бандитизмом и создание национальных соединений Красной Армии, ЦИК Грузинской и Азербайджанской ССР наградили А. И. Егорова орденами Красного Знамени Грузии и Азербайджана[81].

В августе 1923 года отмечался славный юбилей Отдельной Кавказской армии. 14 августа Егоров выступает в газете «Заря Востока» со статьей «Второе пятилетие ОКА». В этот же день газета публикует приветствие ОКА от ЦИК и Совнаркома ЗСФСР и Реввоенсовета Республики. Накануне в театре имени Руставели состоялось торжественное заседание Тифлисского Совета совместно с профсоюзными организациями города и бойцами ОКА. Доклад «Об итогах пятилетнего строительства армии и дальнейших задачах ОКА» сделал Александр Ильич Егоров. Выступивший перед собравшимися Председатель ЦИК ЗСФСР Миха Цхакая отметил особую роль армии в укреплении дружбы народов Закавказья. Он повторил, как высокую оценку заслуг армии, слова из праздничного приказа Егорова: «Неся как факел перед собою идею интернационализма, армия воплощает ее в себе»[82].

14 августа на площади Свободы состоялся парад частей Тифлисского гарнизона. К 12 часам дня войска были построены в каре. С краткой речью к ним обратился командующий армией. За ним выступили Цхакая и представители от Тифлисского Совета и моряков-балтийцев. Комиссар грузинской дивизии Жгенти принял от Тифлисского комитета партии, Тифлисского Совета и Совета профсоюзов Грузии почетное Красное Знамя ОКА. Под звуки Интернационала оно было пронесено перед фронтом войск. Части грузинской дивизии, не принимавшие еще присяги, торжественно произнесли ее слова на родном языке. Затем состоялся церемониальный марш, в котором приняли участие Всевобуч, профсоюзные и комсомольские организации города со своими знаменами.

22 августа «Заря Востока» вышла с шапкой «Награждение ОКА» и сообщением «Вчера Реввоенсоветом ОКА получена из Москвы следующая телеграмма: «По постановлению Президиума ЦИК СССР от 17 августа ОКА награждена орденом Красного Знамени и наименована Кавказской Краснознаменной армией. Поздравляю армию с высокой наградой. Зампред РВСР Склянский»».

Комвойск Украины и Крыма

Суровы были январские морозы 1924 года. Ртутный столбик спускался до −30°.

21 января утром Егоров, прибывший в Москву на II Всесоюзный съезд Советов, был на приеме у С. С. Каменева. После разговора с главкомом аккуратным почерком на бланке командующего Кавказской Краснознаменной армии перечислил армейские проблемы, которые предлагал поставить на обсуждение Реввоенсовета Союза ССР. На отдельном листке сформулировал вопросы, которые, по его личному мнению, могли быть включены в повестку дня пленума. А вечером ему уже казалось, что все это он делал не утром, а больше года назад. В 18 часов 50 минут в Горках скончался Владимир Ильич Ленин.

В 6 часов утра 22 января радио разнесло печальную весть по Советскому Союзу и всему миру. «Его больше нет среди нас, но его дело останется незыблемым», — говорилось в правительственном сообщении о смерти Владимира Ильича.

23 января специальным поездом гроб с телом Ленина перевезли в Москву и установили в Колонном зале Дома Союзов. Среди тех, кто стоял в эти дни в почетном карауле у гроба Ильича, был и Егоров. Смерть Ленина глубоко потрясла его.

При открытии II Всесоюзного съезда Советов председатель ЦИК СССР М. И. Калинин сказал:

— Товарищи! Будем свято хранить его заветы. Отдавая его памяти наш последний долг, твердо скажем себе: его мысли, его заветы борьбы за коммунизм являются нашими мыслями, нашими заветами, и как ни была тяжела нам утрата величайшего, любимейшего вождя, мы все должны удесятерить свои силы в борьбе за достижение коммунизма — конечной цели рабочего класса.

Эти слова стали дивизом Егорова. В конце января он вошел в состав комиссии по обследованию текучести состава Красной Армии и состояния ее снабжения. Комиссия была создана еще в середине месяца на пленуме ЦК партии. В нее входили М. В. Фрунзе, А. А. Андреев, Г. К. Орджоникидзе, С. И. Гусев, Н. М. Шверник, И. С. Уншлихт. Одновременно с Егоровым в нее были введены К. Е. Ворошилов и А. С. Бубнов.

Результаты работы комиссии рассматривались 3 февраля 1924 года на пленуме ЦК РКП(б). От имени комиссии докладывал С. И. Гусев. Вскрыв ряд серьезных недостатков (текучесть личного состава, слабая боевая готовность, отсутствие планомерности и системы в работе органов военного управления и их отрыв от войск, необеспеченность армии мобилизационными запасами, неудовлетворительная постановка снабжения и т. д.), комиссия наметила меры по их устранению. Пленум ЦК принял специальное постановление, ставшее программой организационной перестройки РККА.

Одним из первоочередных мероприятий было укрепление центральных военных органов. В начале марта 1924 года Центральный Комитет рассмотрел и утвердил новый состав Реввоенсовета СССР. В него вошли М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе, А. С. Бубнов, А. К. Караев и другие.

В апреле в Реввоенсовет СССР был введен С. С. Каменев. 11 марта 1924 года М. В. Фрунзе был назначен заместителем, а 26 января 1925 года — народным комиссаром по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета СССР. 10 мая 1924 года Совет Народных Комиссаров СССР утвердил членом РВС СССР командующего Вооруженными Силами Украины и Крыма А. И. Егорова, сменившего на этом посту М. В. Фрунзе.

В Харькове, как и много раз до этого, Егоров начал с того, что пригласил к себе часть необходимых ему по штатам людей, теперь уже из Закавказья. И вот тут он впервые получил взыскание. Реввоенсовет СССР указал «на недопустимость перемещения комсостава «по вызову» командующих округов, без предварительного согласования с центром»[83]. Впрочем, нужды особой в этих перемещениях не было.

Первые два месяца новый командующий посвятил обследованию войсковых частей округа. В июле с ним выехал прибывший в округ с инспекционной поездкой С. М. Буденный. Они побывали в Умани у Г. И. Котовского, в Киеве, в Одессе. И всюду Егоров требовал прежде всего — учиться, учиться, учиться.

«…При установившейся организации частей Красной Армии, — говорил он, — при огромнейших задачах, стоящих перед ней в деле боевой выучки и политвоспитания, при отсутствии в то же время определенных взглядов на тактическое применение войск вообще и при непомерно увеличивающейся и совершенствующейся технике и вооружении в частности, повелительно диктуется, больше, чем когда-либо, с особенным вниманием, предусмотрительностью и целесообразностью использовать не только каждую неделю отведенного для учебы времени, но и каждый день и даже каждый час»[84].

Егоров стремился всячески развивать инициативу командного состава, неоднократно указывая на то, что «руководящим командирам и политработникам предоставлено право широко использовать необходимую оценку местной обстановки и условий учебы».

Как известно, в 20‑х годах в условиях, когда страна не могла выделить для строительства армии достаточного количества средств, было признано целесообразным строить Красную Армию по принципу сочетания кадровых войсковых соединений с территориальными формированиями. Последние предназначались для прохождения боевой подготовки той части призывного контингента, которая не могла быть пропущена через кадровую армию.

Обучению территориальных дивизий (на Украине они имелись в Харькове, Екатеринославе, Артемовске, Киеве и других местах) Егоров уделял особое внимание. «Если полевые войска, — отмечал он, — имеют плюсом значительный период для обучения своих бойцов, то терчасти располагают всего четырьмя неделями. Основные принципы территориально-милиционного строительства, помимо боевой выучки и политвоспитания самих переменников (переменный состав территориальных частей. — А. Н.), еще требуют широкой спайки и связи терчасти… со всем окружающим населением»[85].

Если на Кавказе одной из основных забот Егорова было обучение русскому языку командных кадров национальных формирований, то на Украине он одним из первых поставил перед комсоставом и курсантами военно-учебных заведений задачу изучения украинского языка.

Многих командиров соединений Егоров рекомендовал в академии и на академические курсы. В Артиллерийскую академию РККА он откомандировал помощника начальника артиллерии 51‑й стрелковой Перекопской дивизии Л. А. Говорова, будущего Маршала Советского Союза; в Военную академию РККА — командира 5‑го кавалерийского полка 2‑й Черниговской кавдивизии А. В. Горбатова, в последующем генерала армии; на Военно-политические и академические курсы — помощника начальника политотдела 80‑й стрелковой дивизии М. Я. Апсе.

В первое время после переезда в Харьков Егоров очень скучал: жены Галины Антоновны[86] рядом не было, она заканчивала Московский университет по отделу внешних сношений факультета общественных наук. Дочь тоже была далеко. И он отводил душу в письмах. Галине Антоновне отправлял длинные и ласковые послания. Татусе такие же. С дочерью разговаривал, как со взрослой, без скидок. В одном из писем к ней в это время он писал:

«Поступай в организацию юных ленинцев, а потом в комсомол. Знакомься, усваивай и развивай политические знания, дабы быть просвещенной и политически сознательной работницей. Учись хорошо, все должна ты понимать ясно, чего не понимаешь — спроси. Без науки, которую наша юная молодежь должна осилить и понять, мы не мыслим себе развитие нашего Советского государства, а ты должна быть преданной Советскому государству работницей»[87].

Из Тифлиса ему писали друзья, сослуживцы.

В марте 1925 года из Закавказья пришла тяжелая весть о смерти одного из председателей ЦИК СССР, известного советского государственного и партийного деятеля, писателя и публициста Наримана Нариманова. А через несколько дней при авиационной катастрофе погибли Александр Мясников — первый секретарь Закавказского краевого комитета РКП(б), член президиума ЦИК СССР и Реввоенсовета СССР, Георгий Атарбеков — председатель Ревкома Армении, нарком почт и телеграфа Закавказья, замнаркома РКИ и Соломон Могилевский — председатель ЧК Закавказья. В архиве сохранился подлинник телеграммы, написанной рукой Егорова 24 марта:

«Срочная. Тифлис. Зак ЦИК, Заккрайком РКП, РВС ККА.

Реввоенсовет Украинского военного округа от имени всех бойцов, командиров и политработников с чувством великой скорби выражает глубокое соболезнование народам Закавказской Федерации, коммунистическим организациям Закавказья и Кавказской Краснознаменной Армии… Отдаем свою товарищескую честь светлой памяти погибших борцов»[88].

Кроме Егорова телеграмму подписали Затонский и Квиринг.

Гибель товарищей тем более потрясла, что за несколько дней до этого Егоров видел их, разговаривал с ними, шутил, смеялся: с 3 по 7 марта в Тифлисе проходила III сессия ЦИК Союза ССР второго созыва, на которой он присутствовал.

Летом 1925 года Егоровы отправились в Тифлис почтить память погибших товарищей.

Общительная, легко сходившаяся с людьми, Галина Антоновна была одаренным человеком, которому все удавалось. Хотя по прямой специальности ей пришлось работать лишь очень короткий срок (с ноября 1924 по май 1925 года), когда Егоров находился в загранкомандировке в Китае, она никогда не сидела без дела. Пианистка с хорошей профессиональной подготовкой, Галина Антоновна занималась работой среди допризывников и жен командиров (в 1936 году за активную деятельность получила от НКО СССР именные часы). Снималась она и в нескольких полнометражных художественных фильмах, из них самыми популярными были «Зори Парижа» Рошаля, «Соловей-соловушка» Экка.

Егоровых отличала приветливость, радушие и необычайная скромность. Член Украинского правительства[89], член ВУЦИК А. И. Егоров старался, чтобы все, что делалось для него, не ущемило чьих-то интересов и прав. Так, когда летом 1924 года к нему поступило письмо заведующего хозяйственным управлением ВУЦИК с предложением дать заявку на комнату в доме отдыха в Померках, Егоров написал своему секретарю: «Сообщить, что ввиду разъездов по округу для осмотра частей закреплять за собой комнату не считаю целесообразным. Если по обстоятельствам встретится необходимость, тогда отдельно сделаю заявку на свободную комнату»[90].

Егоров охотно и часто выступал перед красноармейцами, молодежью. Президиум ВУЦИК неоднократно командировал его на окружные съезды Советов с отчетами о работе правительства.

Долго готовились к проведению больших окружных маневров сухопутных и военно-морских сил. И все-таки шестидневные маневры войск округа признали неудачными. Дело было не столько в недостаточной подготовке комсостава и красноармейцев, сколько в том, что еще не выкристаллизовалось четко само понятие «маневры». И тем не менее, выступая на заседании Реввоенсовета СССР, Егоров нашел в себе мужество не прятаться за обтекаемое «мы виноваты», а сказать прямо: «Я один из командующих, который присутствовал на маневрах, и я, конечно, являюсь ответственным, так же как и другие, за их провал»[91].

В дни реорганизации и перевооружения армии

Вернувшись в мае 1926 года из Китая, где он был военным атташе при полномочном представительстве СССР, А. И. Егоров активно включился в работу по реорганизации и перевооружению Красной Армии. Получив назначение на должность заместителя председателя Военно-промышленного управления, он входит в состав коллегии Высшего Совета Народного Хозяйства, а с 23 октября и Постоянного военного совещания при Реввоенсовете СССР. К нему сходились многие нити сложного процесса технической реконструкции армии.

По указанию Центрального Комитета партии оснащение РККА новой техникой следовало проводить в рамках специального пятилетнего плана, к разработке которого был привлечен и А. И. Егоров. Через год Штаб РККА в основном закончил работу по составлению проекта плана, и в мае 1927 года он был одобрен ЦК ВКП(б).

Пятилетка предусматривала конкретные мероприятия по модернизации стрелкового оружия, замене устаревших и изношенных артиллерийских систем, усовершенствованию технических средств борьбы, увеличению истребительной и бомбардировочной авиации. Серьезное внимание уделялось развитию бронетанковых войск.

Все эти годы А. И. Егорова видят и на испытаниях новых образцов оружия, и на новых заводах оборонной промышленности. Он неоднократно выступает на заседаниях Реввоенсовета СССР с отчетами о работе Военно-промышленного управления, анализом состояния вооружения армии и перспективами реконструкции.

В октябре 1927 года Егоров был направлен в Минск командующим войсками Белорусского военного округа. Находясь на этом посту до апреля 1931 года, он стал одним из пионеров практического применения новой техники. Бобруйские маневры 1929 года показали первые результаты, достигнутые на этом пути. Разбирая ход маневров, расширенное заседание Реввоенсовета СССР 28—29 октября 1929 года отметило улучшение технической подготовки пехоты, действительно высокие результаты стрельб, укрепление взаимодействия артиллерии с пехотой, артиллерии с авиацией, повышение летных качеств авиации, высокое качество технических работ специальных инженерных войск, саперов, связистов, железнодорожников.

И все же, несмотря на то что в целом деятельность комсостава Белорусского округа была оценена Реввоенсоветом довольно высоко, первым, кто выступил с критикой ошибок в применении новой техники и в вопросах взаимодействия разных родов войск, был сам командующий округом. Он считал, что на Бобруйских маневрах совершенно отчетливо выявилось отсутствие «твердых навыков в организации и управлении крупных соединений, оснащенных современной техникой». В частности, авиационные соединения действовали «без учета расположения противника», летали на слишком низких высотах, злоупотребляя бреющими полетами и повторяя атаку «неоднократное число раз, несмотря на то, что цель, может быть, потеряла уже свое значение».

Недостаточно использовались, по мнению Егорова, и крупные артиллерийские силы. Их подготовка к стрельбам по подвижным целям была весьма слабой из-за отсутствия хорошо оборудованных полигонов. Не было должного опыта и практики и в стрельбе на поражение.

Анализируя недочеты в применении специальных инженерных войск, Егоров показал, что они упирались в отсутствие транспортных средств. Крестьянский обоз, который мобилизовывался на время маневров и являлся главным средством доставки всей материальной части саперов, связистов и др., был охарактеризован им как «вернейшее средство для того, чтобы наш инженерный парк не был использован». «Перед нами стоит глубочайшей важности вопрос, — отмечал он, обращаясь к членам Реввоенсовета, — обеспечение инженерных парков соответствующими передвижными средствами».

А. И. Егорова поддержал С. С. Каменев: «Не досадно ли по этим куцым тылам, которые были на Бобруйских маневрах (они были чрезвычайно урезаны), посылать эскадрильи в 100—80 самолетов?.. Я сам был свидетелем, когда звено штурмовало три повозки кавалерийского обоза. То несоответствие задач и сил, которые посылаются, и неиспользование авиации говорит о том, не прав ли действительно тов. Меженинов[92], который отмечает, что мы уж очень плотно привязали к земле нашу авиацию… Мы все действия авиации притянули на «первый край обороны» и упустили из виду, что война развертывается не на «первом краю обороны», но и в глубоком тылу противника. Нашей авиации придется выполнять глубокие оперативные задачи, к которым она абсолютно не готовится».

Вместе с тем Каменев во многом шел дальше Егорова. Критикуя его за неоправданно высокую оценку подготовки пехотных частей, Каменев подчеркнул: «…мне рисуется, что переустройство рядов армии на танки несомненно должно более резко изменить физиономию всей пехоты, и прежде всего ее действий».

Касаясь заявления Егорова о маршах, Каменев говорил: «Товарищ Егоров сказал, что с маршами мы справимся, а я думаю, что именно с маршами на Бобруйских маневрах мы провалились… Больше того, я думаю, что марши… являются каким-то историческим пережитком. Не подлежит сомнению, что теперь, когда у нас артиллерия получает большую подвижность, в одной колонне водить трактор, автомобиль и пехоту нельзя».

На заседании Реввоенсовета СССР с анализом Бобруйских маневров, критикой недостатков и конкретными выводами и предложениями выступили также К. Е. Ворошилов, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, И. Э. Якир и другие. Так в столкновении мнений, коллективном обобщении опыта рождались новые формы руководства крупными воинскими соединениями, оснащенными современной техникой, новые формы ведения операций и боев, соответствующие более высокому уровню развития вооруженных сил.

Это было время и широкой работы по подготовке новых и переработке старых уставов и наставлений. Особое внимание уделялось уставам и наставлениям для технических родов войск. Опыт, накопленный А. И. Егоровым на посту командующего округом, дал ему возможность выступить с целым рядом важных практических рекомендаций.

Совершенствуя организационную структуру войск, Коммунистическая партия приняла меры к укреплению центрального и окружного аппарата военного управления[93]. 17 апреля 1931 года А. И. Егоров назначается начальником Штаба РККА. В 1935 году Штаб РККА в связи со значительным повышением его роли преобразован в Генеральный штаб. Первым его начальником стал А. И. Егоров, в том же году в числе первых удостоенный высокого звания Маршала Советского Союза.

На XVII съезде ВКП(б) Александр Ильич был избран кандидатом в члены Центрального Комитета партии.