Вещь. Империя Терон

Из-за горизонта медленно и величественно выплывала луна. Долгожданное полнолуние уже завтра! Всего через сутки в это же время Фарсим, наконец, узнает ответ на главный вопрос своей жизни.

В руках толстый золотой диск с одиннадцатью углублениями. Мягкий блеск металла, ласкающие пальцы ложбинки и выемки завораживали не меньше изящных насечек незнакомых рун. Уникальная вещь, прекрасная. Бесспорный шедевр, дополнить который могут лишь драгоценные камни. Какое счастье, что они уже подготовлены!

Сапфир, изумруд, рубин, янтарь, аметист, малахит, сердолик, топаз голубой и дымчатый, белый бриллиант лежат на столе. Все камни одного размера, одинаковой формы, огранка совпадает идеально. Будь Фарсим ювелиром, его сердце пело бы от восторга при виде такого совершенства. Но мага, любовно поглаживающего камни, больше интересовал будущий ритуал, окончание долгой и кропотливой работы, которая занимала его мысли последние годы. Правда, без содействия императора и гильдии магов изготовить строго по чертежу диск и собрать все камни Фарсиму бы не удалось. Последний, самый важный камень, черный круглый бриллиант размером с перепелиное яйцо, доставили с другого континента.

Фарсим протянул к камню руку, но пальцы прошли сквозь него…

Эльф в ужасе проснулся, резко сел на постели. Сердце тревожно стучало, колотилось в груди.

— Его привезут уже на следующей неделе, — прошептал маг золотому диску, лежащему на тумбочке у изголовья кровати. — Уже на следующей неделе.

Не сдержавшись, Фарсим взял еще незавершенный артефакт и прижал к груди, утешая, убаюкивая, будто дитя. Золотой диск и одиннадцать камней… Старый сон, который уже скоро станет реальностью.

Маг встал, проверил охранные плетения на двери и окнах, и только после этого вернулся в постель. Настороженно прислушиваясь к редким вскрикам ночных птиц, Фарсим натянул на плечи одеяло. Подумать только, совсем недавно в защитных заклинаниях не было никакой необходимости! Все, буквально все его знакомые поддерживали идею создания артефакта, все помогали! Даже император Ардир!

Конечно, поначалу многие относились к навязчивым снам об артефакте со скепсисом. Даже сам Фарсим думал, что перетрудился, поэтому и снится всякая чепуха. Но со временем сны стали четче, красочней, и в надежде избавиться от наваждения маг обратился к художнику. Благодаря его таланту артефакт выглядел на бумаге объемным и почти осязаемым. С тех пор желание подержать в руках настоящую вещь, ощутить тепло золота и почувствовать силу объединенных камней определяло жизнь Фарсима.

Ради этого артефакта эльф ездил на другой конец континента, лишь бы купить правильные камни. Ради этой цели он забросил научную деятельность, отказался от двух перспективных учеников, продал дом в центре столицы империи. Все вырученное за дом золото ушло на отливку и украшение диска замысловатыми письменами из снов, но об этом шаге Фарсим не пожалел ни разу. Диск, увесистый и реальный, производил на магов, к которым эльф обращался за помощью, неизгладимое впечатление. Они с охотой давали деньги на поиски и огранку нужных камней, строили предположения о том, какими свойствами будет обладать собранный артефакт. Ни один из имперских языковедов не смог расшифровать надписи на диске, но ни Фарсима, ни его все более многочисленных сторонников это не расхолаживало.

Алхимики считали артефакт ключом к созданию эликсира вечной молодости и лекарства от всех болезней. Языковеды думали, что предмет с непонятными надписями, поможет понимать любой язык прошлого, настоящего и будущего. Маги полагали, что артефакт усилит волшебную мощь тех, кто будет рядом во время ритуала соединения камней на диске. О многочасовых дискуссиях, когда гильдия магов определяла, кто на каком расстоянии займет место от артефакта во время ритуала, Фарсим предпочитал не вспоминать. Слишком многие стали врагами из-за призрачной возможности усилить могущество.

Артефактом заинтересовались и далекие от научных изысканий миряне с вполне приземленными интересами. Люди, министры и купцы, искренне считали, что артефакт позволит им если не обрести бессмертие, то сравниться по продолжительности жизни с эльфами.

Император Ардир отчего-то думал, что артефакт укрепит границы страны или вызовет непобедимую армию, во всем послушную правителю. Императрица Мадаис надеялась, что артефакт поможет ей родить долгожданного сына и вернет былую симпатию мужа. Красивая эльфийка с грустью посматривала на принцессу Амаэль, забавляющуюся с приготовленными для ритуала камнями. Все знали, что отношения правящей пары разладились из-за того, что первым и единственным ребенком была девочка, а череда выкидышей делала рождение наследника маловероятным. Поговаривали, император скоро поддастся на уговоры любовниц и сошлет жену в какой-нибудь отдаленный городишко, а настоящей правительницей станет та из женщин, что родит ему сына.

Фарсим с вымученной улыбкой, больше похожей на гримасу, наблюдал за принцессой и вполуха слушал жалобы венценосной эльфийки. Для нее он был новым приближенным, новым ученым, имеющим влияние на постепенно отдаляющегося супруга, поэтому императрица проводила с Фарсимом много времени. Пыталась, показывая, что тоже разделяет интерес к артефакту, вновь привлечь внимание мужа.

Чаяния императрицы Мадаис были магу безразличны. Если бы правящая чета не поддерживала Фарсима деньгами, он не стал бы терпеть ни печальную эльфийку, ни черноволосую принцессу, норовящую вставить камни в драгоценный диск до ритуала. Маг выставил бы их вон! Но поддержка Ардира с лихвой оплачивала временные неудобства от визитов императрицы. К тому же Фарсим утешался мыслью, что и придворные дамы, желая угодить Мадаис, расхваливали артефакт и, сами того не замечая, создавали для мага небольшую, но действенную армию поддержки. Правда, учитывая всеобщее воодушевление и число активных сторонников, Фарсим даже не думал, что ему может понадобиться такая армия.

Все изменилось за два месяца до ритуала. Именно тогда в императорскую стражу приняли молодого и очень талантливого эльфийского мага. О Нальясе и его мастерстве ходили слухи с тех пор, как он во время ежегодного состязания воинов и магов одолел в бою восемь противников. Результат впечатлил правителя настолько, что в тот же день был подписан указ о зачислении Нальяса в магическую императорскую стажу. В силу он вступал только через год, в день совершеннолетия юного, по эльфийским меркам, победителя.

Пятидесятилетний выскочка буквально в первую же неделю на службе заявил, что изумительный и совершенный артефакт Фарсима несет зло. Будто этого крамольного высказывания было мало, Нальяс утверждал, что собирать артефакт, не зная точно, каким свойствами он будет обладать, — верх безрассудства. Фарсим, как ответственный за это важное для империи Терон исследование, которое, несомненно, должно было стать великим научным прорывом, мог бы стерпеть и такие высказывания молодого собрата по гильдии. Но не то, что он добился аудиенции у императора! Не его попытки настроить Ардира против артефакта!

По счастью, императору хватило мудрости не отказаться от шанса всей жизни. Правитель, хоть и стал чаще задавать вопросы о предполагаемом назначении Вещи, от решения собрать артефакт не отказался. Он неизменно интересовался подготовкой к ритуалу в Арросе, в удаленном от столице городе, славящемся целебными горячими источниками. Почему ритуал следовало проводить именно там, Фарсим объяснить не мог. Он просто знал правильное время и место.

Хотя объяснить это местному лорду оказалось не так просто. Идея принимать у себя в замке множество людей и эльфов не привлекала пожилого землевладельца. В предварительном разговоре с Фарсимом эльф кривил губы, бросал исподлобья хмурые взгляды и, судя по всему, был настроен отказать магу. Надеясь переломить ситуацию, Фарсим упомянул, что сам император с супругой и дочерью будет в числе гостей. Это произвело на лорда совсем не то впечатление, на которое маг рассчитывал. Эльф стал отнекиваться, оправдываться тем, что боится не угодить правителю. Фарсиму пришлось на свой страх и риск пообещать, что все затраты на содержание многочисленных гостей будут возмещены из государственной казны. Только после этого лорд согласился.

Пожилой собеседник вчитывался в договор, а потом аккуратно выводил подпись под разрешением провести ритуал во внутреннем дворе замка. Наблюдая за ним, Фарсим полсотни раз пожалел о том, что не решился вывезти из столицы золотой диск, взять его в поездку. Еще никто ни разу не отказывал магу, если разговор шел рядом с артефактом. Оставалось надеяться, Вещь поможет и во время торгов с императорским казначеем. Потому что в ином случае масштабы личной финансовой катастрофы Фарсим не мог даже и представить.

Переговоры с владельцем необходимого для проведения ритуала замка, долгая дорога в столицу и тревоги о деньгах выбили мага из равновесия. Поэтому Фарсим так болезненно отреагировал на то, что в его комнату в доме гильдии вломились. Судя по искажениям защитных сетей, неизвестные пытались выкрасть золотой диск! Прижимая к груди свое сокровище, Фарсим благодарил небеса за то, что верные друзья, пусть и за право стоять рядом с артефактом в момент завершения ритуала, помогли ему с охранными плетениями. Он сам никогда не справился бы с таким сложными чарами. Обладание диском не превращало слабого мага даже в посредственного.

После этого случая Фарсима, камни и будущий артефакт берегли как зеницу ока. Проводили расследование, пытались найти тех, кто осмелился попробовать выкрасть хоть что-то из дома гильдии магов. Но воры были очень осторожны и умело замели следы. Правда, это не помешало Фарсиму заявить, что во всем виноват Нальяс.

На все обвинения молодой страж отвечал одинаково. Не оправдывался, не смущался, не выпячивал вызывающе грудь, а с бесившим Фарсима равнодушием спрашивал: "Каковы доказательства?". Но их не было. Это, к вящей досаде Фарсима, знали все. Даже император, быстро утомившийся теориями заговоров, которые с тех пор повсюду видел маг.

Постепенно шумиха улеглась, Фарсим не разлучался с диском и даже отказался от попыток обвинить Нальяса в неудачах с поставками камней или в несостоявшейся краже. Он был бы рад испортить Нальясу репутацию, очернить, наказать за неудобные вопросы, которые с легкой руки молодого выскочки все чаще задавал император. С удовольствием представлял, как зарвавшегося юнца выгоняют со службы, а еще лучше — заключают в тюрьму!

Поэтому неожиданное подтверждение собственной правоты осчастливило Фарсима невероятно. Его противник, сильный маг, но еще очень молодой эльф, допустил роковой просчет! Воспользовавшись суматохой переезда из столицы в Аррос, Нальяс вновь попытался выкрасть диск и камни. И попался, попался в новейшую ловушку! Радость Фарсима, увидевшего врага артефакта, своего врага прикованным к стене паутинами заклятий, не поддавалась описанию! Он даже не отказал себе в исключительном удовольствии поиздеваться над выскочкой. Перевернул обездвиженного эльфа в унизительную позу вниз головой и только после этого позвал императора и высокопоставленных магов.

Раскрасневшееся лицо, встрепанные волосы Нальясу, по мнению Фарсима, очень шли. А праведный гнев украшал императора, разочарованного в своем страже. О, как Фарсим наслаждался высказываниями рассерженного Ардира. Какой музыкой стали требования других магов судить Нальяса как клятвопреступника и изменника!

А потом наглого выскочку поставили на землю, освободили от заклинаний, он снова смог говорить, и триумф Фарсима несколько потускнел.

— Это опасные игрушки! — жестко отрезал раскрасневшийся Нальяс, быстрым движением откинув с лица пряди. — Эта Вещь всех словно зачаровала! Что люди, что эльфы, все служат ей, даже не зная толком, что это такое! Навязчивая мысль у всех "собрать, собрать, во что бы то ни стало"! Почему? Зачем?

Этот наглый эльф даже не стал отрицать своих намерений! Возмутительно! Он вызывающе посмотрел на Фарсима, подняв подбородок, плотно сжав губы. Под требовательным взглядом серых глаз маг почувствовал себя неуютно. Уже через мгновение он стал центром всеобщего внимания. Впервые за долгие месяцы окружающие смотрели на него не восторженно, а с осуждением.

— Господин Нальяс прав, — напряженный голос императора разрезал тишину. — Скажите нам, господин Фарсим, с какой целью мы собираемся провести ритуал?

Пожалуй, впервые от него так жестко требовали ответа. Фарсим растерялся, потому что никакого объяснения у него не было. За эти месяцы не появился ни ответ, ни хотя бы правдоподобная догадка. Маг сглотнул, встретился взглядом с разозленным императором:

— Гусеница тоже не знает, зачем забирается в кокон. Но верит, что из этой затеи выйдет что-то прекрасное. Так и мы. Мы, — Фарсим широким жестом указал на других магов, — верим, что это будет великое, потрясающее умы событие! Оно укрепит мощь нашей страны, нарастит силу магов! Это прекрасное творение несет лишь добро!

Он говорил убежденно, с пылом, с сердцем. Словно наяву видел золотой диск, сияющий разноцветными каменьями. Фарсим чувствовал, что постепенно возвращает себе утраченные позиции, расположение правителя, благосклонность магов гильдии. Он кожей ощущал, что его слова, слова хранителя диска, оказывают на других особое чарующее воздействие. Как песни амолейника, заманивающего жертв восхитительными мелодиями. Фарсим наслаждался этим ощущением, чужими репликами, созвучными его словам, подбадривающими взглядами. Он действовал так, чтобы привести других к успеху, чтобы угодить артефакту…

Мысль о желании услужить Вещи с неизвестным назначением кололась тревогой, будила какие-то неясные страхи. Но настроение окружающих, постепенно становящееся благостным, притупляло их, окутывало сознание теплом, дарило спокойствие, укрепляло уверенность в собственных словах. Фарсим говорил все напористей, подбирал все более яркие сравнения, его возбуждение и крепнущая злость на Нальяса передались остальным.

Император Ардир, позабывший, как только что требовал конкретных ответов от Фарсима, что буквально минуту назад признал правоту Нальяса, повелел заковать молодого эльфа в кандалы и отвести в замковую тюрьму. Маги, считавшие попытку Нальяса выкрасть артефакт посягательством на увеличение своей силы, готовы были применить против него смертельные заклинания, если бы ему пришло в голову сопротивляться аресту.

Но Нальяс поднял руки, безропотно позволил своим сослуживцам надеть на него блокирующие магию браслеты и не пытался прекословить. Фарсим надеялся увидеть на лице опального соперника злость, услышать оскорбления или обещания поквитаться. Все это убедило бы мага в собственной правоте. Но печаль, безошибочно читающаяся в глазах молодого эльфа, могла соперничать по силе лишь с обреченностью, сквозившей в каждом движении. Он выглядел так, будто потерял последнюю надежду. От этого Фарсима била мелкая дрожь. Кем он уж точно себя не чувствовал, так это победителем.

Нальяс медленно прошел сквозь расступившуюся перед ним небольшую толпу, в сопровождении стражей направился к лестнице. Добровольно, без понуканий и придерживаний за локоть. Там, где коридор поворачивал, молодой эльф остановился, обернулся и замер на считанные удары сердца, глядя в лицо Фарсиму.

Тот расправил плечи и постарался хотя бы выглядеть победителем, даже если не ощущал себя таковым. Нальяс немного осуждающе покачал головой и скрылся за поворотом.

Фарсиму казалось странным, что все присутствовавшие считали арестованного вздорным, наглым выскочкой, слишком много возомнившим о себе.

— Сильный дар не наделяет мудростью, — посетовал один из руководителей гильдии магов. — Жаль, что такому талантливому эльфу слава ударила в голову. Вот и возомнил о себе.

— До ритуала посидит под замком, — отрезал император. — Чтобы его нелепые идеи не помешали нам. Потом будем разбираться. Сейчас на него нет времени.

Фарсим соглашался, кивал. Поднявшаяся сильная тревога постепенно исчезала, сметенная словами сочувствия и заверениями, что у каждого великого начинания или открытия есть сумасшедшие противники.

— Если бы наши предки прислушивались к разным закостенелым личностям, в мире до сих пор не было бы ни артефактов, ни эликсиров! — возмущался главный императорских алхимик. — Не слушайте никого, господин Фарсим! Делайте, что должны, что считаете правильным!

Прижимая к груди золотой диск, Фарсим ворочался в постели, вспоминал эти разговоры. После ареста стража прошло уже больше суток, а выражение лица Нальяса не шло у мага из головы. Молодой эльф явно переживал не о том, что попался, и точно не из-за того, что предстал перед императором и собратьями по гильдии в неприглядном свете. Перестать думать о Нальясе Фарсим не мог, как ни старался. Даже ласковая поверхность золотого диска не успокаивала, не помогала заснуть.?Провалявшись в тишине не меньше часа, эльф решительно поднялся, вернул диск в центр защищенного пространства и подошел к зеркалу. Явиться среди ночи к побежденному и даже арестованному противнику следовало в наилучшем виде с улыбкой истинного триумфатора. Приведя себя в порядок, Фарсим улыбнулся своему отражению. Получившаяся нервная гримаса вряд ли могла убедить Нальяса в превосходстве старшего, но Фарсим, в конечном счете, из-за этого не огорчался. Он шел не самоутверждаться, а поговорить.

Тюрьма располагалась в дальнем крыле замка в подвале. Окон не было, да они и не помогли бы — если спуститься на два десятка локтей под землю, света не будет. У Фарсима, до того дрожавшего от напряжения, зуб на зуб не попадал от холода. Ему было очень не по себе. Предстоящий разговор беспокоил, идея пообщаться с наглым выскочкой казалась все более глупой, окончательно настроение портили черепа и кости, вделанные в стены. Пустые глазницы следили за каждым движением мага, а склеенные скрепляющим раствором челюсти злорадно скалились. "Ты не выйдешь отсюда живым," — пророчили давно умершие. Фарсим болезненно сглотнул набежавшую от растущего страха слюну и всерьез задумался над возможностью использовать заклинание невидимости.

Охранники, оставшиеся наверху, предупредили, что у самой камеры никого не будет. Зачем мерзнуть, если дверь заперта на два замка и засов, а преступник прикован к стене мешающими колдовать цепями? Пробираясь по сумрачному коридору, Фарсим сжимал в руке тяжелые старые ключи и от всей души надеялся, что тюремщики не перестарались с наказанием и снабдили арестованного одеялом и теплой одеждой. Магу не хотелось превращать в настоящего врага недоброжелателя, который просто по молодости не понимал идеальности гениального замысла.

Металлические заклепки тяжелой двери хищно поблескивали в свете масляной лампы. Фарсим с опаской заглянул в камеру через окошечко и с облегчением выдохнул — охранники позаботились об удобстве арестованного. Нальяс спал на постели, под толстым одеялом и даже не в абсолютной темноте. Пока Фарсим раздумывал, не стоит ли ему постучать, молодой маг повернулся во сне. Цепи противно звякнули, скрипнули кольца в стене. Нальяс проснулся, резко сел на постели, одна из вмурованных в стену голов противно захихикала, другая обозвала арестованного дураком.

Фарсим решил, что правильно постучать. Нальяс повернулся к двери, изумленно вскинул брови, молча кивнул. Фарсим суетливо отодвинул засов, занялся неподатливыми замками. Разволновался невообразимо. Ругая себя за трясущиеся руки, повторял, что это он хозяин положения. Он, а не какой-то там выскочка! Справившись с дверью, Фарсим оставил ее распахнутой. Замковая тюрьма произвела на него такое гнетущее впечатление, что маг нуждался в подтверждении, что может свободно выйти в любой момент. Ему прежде не доводилось бывать в камерах, и он надеялся, этим случаем знакомство с тюрьмами закончится.

Нальяс сел на постели, свесил ноги. Тревожно зазвенели цепи, прикрепленные к широким кожаным браслетам на лодыжках и запястьях молодого эльфа. Этот звук нагонял беспросветную тоску, такую щемящую, что слезы наворачивались. Один череп презрительно буркнул:

— Неудачник! Ничего в жизни не добился!

— Прекратить! — выпалил в сердцах Фарсим.

— Они не могут, — покачал головой Нальяс. — Они зачарованы так, чтобы постепенно сломать волю, подавить. Если заключение долговременное, могут свести с ума. Их, судя по всему, давно не отлаживали и точно не подгоняли под меня. Так что они выполняют базовую задачу угнетения.

— Откуда вы знаете? И как определили свойства? Вы ведь сейчас неспособны провести анализ, — полюбопытствовал Фарсим.

Он вдруг сообразил, что ни разу не разговаривал с единственным своим противником. Это открытие эльфа удивило, он даже подумал, что если бы раньше провел с юношей разъяснительную беседу, то их противостояние не зашло бы так далеко. Отчасти поэтому Фарсим старался быть дружелюбным.

На Нальяса, казалось, мирный тон собеседника не оказывал положительного воздействия.

— Артефакторика — молодая наука, сдержанно ответил арестованный, окинув Фарсима коротким серьезным взглядом. — Ее изучают не только в империи Терон и соседних государствах. Но и на другом континенте. Там, кстати, добились интересных результатов.

Нальяс поджал губы, заметно нахмурился и сложил руки на груди. Цепь снова тоскливо и тревожно звякнула.

— Вы вряд ли хотели поговорить о годах моей учебы и исследованиях, — холодно предположил он.

— Вы правы, — Фарсим изобразил улыбку, хоть и сам не поверил бы собственной натянутой гримасе. — Место не располагает к долгим беседам на научные темы. Да и ночь — не лучшее время для подобных разговоров.

Молодой эльф молча кивнул и явно не стремился задавать наводящие вопросы. Фарсим смутился. Как заговорить о самом важном с таким собеседником, он даже не представлял.

— Ни ума, ни мудрости не нажил. Дураком был, дураком и сдохнешь! — прошипел одиз из черепов.

Фарсим глянул на сверкнувшие алым пустые глазницы и выпалил:

— Я так понимаю, у нас с вами возникло серьезное недоразумение. Это поправимо. Мы обязательно найдем общий язык, нужно только постараться понять друг друга.

Молодой эльф вздохнул, отрицательно покачал головой и ответил спокойно, без намека на враждебность:

— Очень сомневаюсь, что вы сейчас сможете понять меня. Вещь не даст. Вы же видите, она порабощает умы.

— Вы несправедливы к артефакту, — сухо возразил Фарсим. — Никакая вещь не может управлять живым существом.

Нальяс отвел глаза, нахмурился, поджал губы, будто раздумывал над ответом. Фарсим мысленно готовился к скандалу, к долгому спору на повышенных тонах. Поэтому его поразила безысходность, отчетливо ощущавшаяся в голосе арестованного.

— Я повторюсь, — тихо сказал Нальяс, не глядя на собеседника. — Артефакторика — очень молодая наука. Мы не знаем свойств магических вещей. Но постарайтесь оценить происходящее беспристрастно. Вещь, происхождение которой неизвестно, назначение неясно, нужна всем. Всем и каждому.

Фарсим хотел перебить, но сдержался. Он рассудил, что страж не верил во взаимопонимание из-за категоричности, присущей молодежи. К тому же унижение и неясность судьбы после ареста накладывали свой отпечаток на суждения Нальяса. Ничего добродетельного в том, чтобы отчитывать эльфа в таком смятении духа Фарсим не видел.

— Я не один раз замечал, как вы меняетесь в зависимости от того, есть при вас диск или нет, — продолжал Нальяс. — Как меняется ваша манера говорить и возрастает способность убеждать. С диском в руках вы не знаете отказа, что бы ни попросили. Хоть звезду с неба.

— Это уж совсем абсурд! — пренебрежительно хмыкнул Фарсим.

Молодой эльф поднял голову, встретился взглядом с собеседником.

— А странное единодушие эльфов и людей не кажется вам абсурдным? Все тратят время и серьезные деньги на вашу прихоть, на вашу задумку. Особенно удивительно единомыслие ваших помощников. Они все надеются, что артефакт исполнит именно их мечты. Все в восторге от Вещи.

— Кроме вас, — прозвучало с вызовом, некоторым обвинением, но Фарсима это не смутило. Он вспомнил чарующее, успокаивающее сияние диска и пожалел, что пришел. Разговор с выскочкой был изначально глупой затеей.

— Я не доверяю магическим предметам, если они не сделаны нашими магами и не посланы Великой. Наши маги артефакт не делали, иначе мы знали бы назначение и расшифровку символов. Великая эту Вещь тоже не посылала, — убежденно ответил Нальяс.

— Откуда такая уверенность? — Фарсим позволил себе снисходительную усмешку.

— Я знаю. Просто знаю. Это в крови, и иначе не объяснить, — Нальяс посмотрел на собеседника и без тени бахвальства добавил: — Мой дед Наральис из Вотторна.

— Пророк Великой? — пораженный Фарсим отпрянул и недоверчиво всматривался в лицо молодого стража.

— Да, — коротко подтвердил тот.

Фарсим зябко повел плечами, вспомнил о теплой постели и чудесном сиянии золота в тусклом свете ночника. Эта восхитительная, идеальная Вещь не может быть злой! Что за бред приходится выслушивать ночью! Просто поразительно, на что могут пойти некоторые, чтобы добиться своего.

— Слабый у вас аргумент! — зло выпалил он. — Вы ведь не пророк! Она вас силой не наделила! Вы не знаете!

Нальяс вздохнул и еще больше разозлил посетителя кажущимся спокойствием и собранностью.

— Поэтому я и не приводил этот аргумент в широком кругу. Сказал лишь вам, ведь Вещь управляет другими именно через вас.

— Сумасшествие! — рявкнул Фарсим.

— Выживший из ума недоумок! — визгливо вторил ему череп.

— Пусть так, — смиренно ответил Нальяс. — Можете называть, как угодно, но от этого ничего не изменится. Вещь не послана Великой. И вы по-прежнему не знаете, что артефакт делает.

Фарсим уже открыл рот, чтобы поставить зарвавшегося юнца на место, но тот ошеломил его неожиданным вопросом.

— Знаете, что меня немного радует в этой ситуации? — Нальяс красноречиво поднял руки, показывая кандалы и камеру.

— Что? — хмуро спросил Фарсим.

— Когда вы проведете ритуал и соберете артефакт, я буду здесь. Дальше всех от внутренней площадки замка. В безопасности. Знаю, так себе утешение, но другого у меня нет.

Серьезный взгляд серых глаз, спокойное лицо и бесстрастный голос молодого эльфа приводили Фарсима в замешательство. Как спорить с таким, доказывать что-либо, он не представлял. В который раз пожалел, что поддался глупой мысли и пришел в камеру. Все впечатлительность виновата! Ох уж это разумное сомнение гения! Теперь, после этой короткой беседы, Фарсим чувствовал себя еще хуже. Будто отчаяние и ощущение непоправимой беды, владевшие Нальясом, оказались заразными. Единственное лекарство от этого, золотой диск и шкатулка с драгоценными каменьями, ждали в уютной комнате недалеко от императорских покоев.

— Благодарю за разговор, — сухо бросил Фарсим и поспешно вышел.

— У тебя был шанс! Был, но ты его проморгал! Простофиля! — несся ему вслед голос вмурованного в стену черепа.

Фарсим слышал его и на улице, с жадностью вдыхая теплый, насыщенный цветочными ароматами воздух. После промозглой сырости и древней пыли темницы сад, в котором эльф решил прогуляться, казался волшебным и прекрасным. Но ни звездный свет, ни журчание ручья не успокаивали, не помогали собраться с мыслями. Перед рассветом птицы молчали, и Фарсиму чудилось, они затаились, прячась от неведомой опасности, от зла.

Воспоминания об отчаявшемся молодом страже, навязчивые и тревожащие, отогнал только родной и драгоценный золотой диск. Он будто обрадовался Фарсиму, своему родителю и покровителю, словно ластился к нему, просился в руки. И маг не отказал себе в удовольствии прижать детище к груди. Нашептывая ему утешительные слова, лег и вскоре заснул.

Черный центральный бриллиант доставили вовремя, за день до назначенного ритуала. Сердце Фарсима пело от восторга, счастливая улыбка не сходила с лица. Император Ардир тоже явно радовался, как и другие заинтересованные. Людей и эльфов объединяло воодушевление, сплотило их еще больше. Ликование и предвкушение оказались такими сильными, что в Арросе начался праздник. Трактирщики выкатывали на улицы бочки с пивом, жители пели и танцевали, местные и приезжие маги украшали город волшебными цветами, птицами и бабочками. В вечерних сумерках вспыхивали разноцветными огнями фейерверки, а народное гулянье не прекращалось.

Фарсим от волнения и радости не мог ни есть, ни пить, оттого очень быстро ушел с ужина, оставив императорскую семью праздновать в окружении придворных и магов гильдии. Ему нужно было побыть в тишине, насладиться неповторимым ощущением близящегося триумфа.

Площадка внутреннего двора подходила для этого идеально. Квадрат, образованный зданием, хорошо освещали многочисленные фонари, свисающие на цепях с перил открытой галереи второго этажа. Их свет соперничал с почти полной луной, глядящей поверх крыши на площадку. В ее серебряном сиянии огромная, выложенная синей плиткой звезда в центре казалась живой поверхностью моря. Она поблескивала, манила, и Фарсим не стал противиться искушению и ступил на один из множества лучей.

Он и раньше считал звезду магически активной, хоть это и не подтверждали ни опыт, ни гильдия. Но в этот раз звезда была сильна, как никогда. Дрожь волной прошла по телу, будто эльф неожиданно ступил в ледяную воду. Дыхание сбилось, сердце заколотилось неистово и болезненно. Поток энергии, ровный и мирный, смывал мысли, и Фарсиму понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому неожиданному воздействию. Пару минут спустя он даже осмелился сделать шаг к центру, и еще один.

Только оказавшись в середине синей звезды, он в полной мере почувствовал ее энергию. Она напоминала могучее дерево, растущее на каменистом берегу, проникающее корнями в самую толщу камня. В его листве шумел ветер и питал своей силой, рядом шумела река — жизнь дерева.

— Природная магия, — уважительно прошептал Фарсим и поспешил отойти в сторону. Рядом с этим источником он особенно остро ощущал ничтожность своего слабого дара.

Присев на резную скамейку, маг долго приходил в себя. Выпадение из магического поля звезды не прошло для него бесследно. Голова кружилась, сердце успокаивалось медленно, мир постепенно перестал казаться расплывчатым и дрожащим. Фарсим глубоко вздохнул, пробуя сосредоточиться на недавних событиях. Представил вожделенный и долгожданный черный бриллиант у себя в руке, россыпь драгоценных камней, мягкое сияние золотого диска. Проснувшаяся природная сила площадки, на которой он планировал проводить ритуал, только укрепила его уверенность в том, что все развивается очень правильно. Вне зависимости от того, как к этому относятся всякие выскочки!

Воспоминание о Нальясе породило опьяняющее чувство собственного превосходства. Талант, сила дара, отличная учеба, интерес ко многим наукам… Все это глупости! Фарсим на своей шкуре прочувствовал, что можно иметь в сотню раз более слабый дар, можно не обладать достаточными знаниями в области артефакторики или алхимии, можно даже не осознавать механику неподвластных посредственному дару серьезных, действительно серьезных боевых и защитных заклинаний, но нужно оказаться правым один раз в фундаментальном вопросе. И это увековечит имя, внесет в летописи! Один раз быть правым! Как много, но одновременно, как мало! Сравнимо с милостью Великой…

Тряхнув головой, Фарсим встал, горделиво поправил дорогую одежду и направился к тюремной башне, за которую зацепилась краешком луна. В такой день, в такой знаменательный праздничный вечер нельзя было не навестить поверженного противника. Нальяс, этот наглый выскочка, едва не похитивший диск и камни, должен стать свидетелем триумфа! Должен! Иначе победа неполноценна.

Подвыпившие охранники, темная лестница, пробирающий до костей холод тюрьмы, молчащие черепа, вмурованные в стены… Праздничное настроение улетучивалось быстро, таяло вместе с решимостью дойти до камеры. Фарсим старался не обращать на пустые глазницы внимания, будто заклинание повторял, что черепа не причинят ему вреда, ведь у него есть ключи. Лучшая защита от уничижительных и оскорбительных высказываний зачарованных многие десятилетия назад останков погибших в подземелье людей и эльфов.

— Добрый вечер, — громко поздоровался Фарсим, заглянув в камеру и встретив удивленный взгляд арестанта.

Позвякивание ключей на связке, громкий щелчок замка, натужный скрип засова. Нальяс сел на постели, с достоинством выпрямил спину и наблюдал за действиями гостя. Тот снова оставил дверь распахнутой, хотя называл про себя этот жест малодушным. Но опять оказавшись в камере, услышав беспросветную тоску в звоне цепей и очередное ругательство черепа, он не мог представить, что даже временно лишит себя возможности немедленно уйти. Задумываться о том, как Нальяс перенес эти дни в одиночестве, Фарсиму не хотелось.

Глядя на молодого эльфа в измятой одежде, сожалел, что пришел сейчас. До этого момента у него не возникало сомнений в правильности собственных поступков. Теперь же Фарсим укорял себя за то, что тогда, больше недели назад, вызвал стражу, но еще больше стыдился своей былой радости из-за ареста Нальяса. На фоне всеобщего ликования и воодушевления заключение юноши казалось особенно несправедливым, несоразмерно жестоким наказанием.

— Добрый вечер, — тщетно пытаясь вернуть благостное настроение, снова поздоровался Фарсим.

— Добрый вечер, — вежливо ответил Нальяс, внимательно рассматривая посетителя.

Из-за этого спокойного взгляда Фарсим чувствовал себя крайне неловко. Ему было бы значительно проще, если бы противник дерзил, говорил гадости, делал едкие замечания. Но Нальяс, державшийся во время первой беседы очень корректно, не давал повода думать, что в этот раз будет иначе. У Фарсима такое отношение вызывало угрызения совести и щекочущее нервы чувство, что юноша не таил на него обиды, не считал его виноватым.

— Сегодня особенный день в истории империи и всего мира! — горделиво выпятив грудь, сообщил маг. — Последний камень доставили вовремя! Ритуал успеем провести завтра!

Прозвучало глупо, хвастливо, но Фарсим убеждал себя, что разговор начинать тяжелей всего и еще будет время сгладить впечатление. Чтобы арестант в полной мере прочувствовал триумф соперника.

— Благодарю за сведения, — Нальяс легко кивнул. — Принцесса Атаэль была здесь сегодня вместе с императрицей Мадаис и рассказала мне эти новости.

— Они спускались сюда? — Фарсим недоверчиво нахмурился, обвел взглядом тускло освещенную камеру, поблескивающие в полумраке глазницами черепа. Представить в этой обстановке изумительно красивую и утонченную правительницу не получалось совершенно. Что уж говорить о ребенке?

— Да, Ее Высочество настояла, — бесстрастно ответил Нальяс, пристально наблюдая за реакцией собеседника. — Она добрая девочка с большим сердцем. Сказала, попросит отца в честь праздника освободить меня. По ее словам, моя вина не так уж и велика.

— Сам думаю об этом, — порывисто признался Фарсим. — Пары дней хватило бы для острастки, а остальное… Император, как и многие, очень многие, просто не хотел, чтобы вы мешали. Ваши идеи никому не пришлись по душе.

— Разумеется, — вздохнул юноша. — Мы уже обсуждали, что такова природа Вещи.

— Кстати, о природе я и хотел с вами поговорить, — радостно улыбнулся маг. — В том месте, где завтра пройдет ритуал, есть выложенная синей плиткой звезда. Она без каких-либо зачарований стала магически активной! Природная магия просыпается, чтобы поучаствовать в ритуале!

Чем больше Фарсим говорил, тем быстрей возвращалось к нему прежнее ликование. Он чувствовал в ладонях вес золотого диска, словно наяву видел многоцветие камней, слышал слова на неизвестном языке и знал, что в час ритуала бесплотные голоса подскажут правильные заклинания. Он даже прикрыл глаза, чтобы насладиться ощущениями, вслушаться в тихие голоса и звучание магических фраз на непонятном языке. На губах расцветала улыбка, сердце колотилось от предвкушения, дыхание участилось, по щекам скатились слезы счастья, и Фарсиму было все равно, какое он производит впечатление на собеседника.

— Природа, понимаете, даже природа пробуждается! — с благоговением повторил Фарсим и посмотрел на юношу.

Несоответствие реакций двух магов на действительность было таким ярким, что Фарсиму казалось, его окатили ледяной водой и отхлестали по щекам. В серых глазах читалось сочувствие, от печального Нальяса веяло опустошенностью, беспросветной тоской.

— Вы же знаете, что силами природы можно управлять, — вздохнул арестованный. — Для этого нужны опыт и достаточный резерв, но это не запредельное волшебство.

— Пробуждение звезды — это только частный случай! — зло отрезал Фарсим. — Частный случай! Всеобщий восторг захлестнул город. Все с нетерпением ждут ритуала! В замке, на улицах праздник!

— Охотно верю, — неубежденный страж пожал плечами. — А сколькие из празднующих прославляют Великую?

Фарсим хотел отмахнуться, заявить, что все так делают, но, пока решал, как лучше ответить, всерьез задумался над вопросом. Маг отчетливо помнил хвалы себе и артефакту. В ушах до сих пор раздавался звон золотых монет, которыми император выплатил особую награду гонцу, доставившему последний камень. Вспоминались заздравные речи за столом, разговоры магов, предположения купцов и чаяния вельмож. Меркантильные слова, лишенные даже научного интереса. Даже полные надежды высказывания императрицы Мадаис, со слезами смотревшей на подготовленные камни и диск, не несли в себе благодарности богине. Ни одного упоминания Великой. Положа руку на сердце, Фарсим должен был признать, что слышал о ней только от Нальяса. От него единственного за последние месяцы…

Фарсима захлестнуло страхом. Холодным, противным, отрезвляющим.

— Теперь вы понимаете, о чем я? — вопросительно поднял брови Нальяс.

— Это ничего не доказывает! — рявкнул Фарсим.

Собственный страх, ранивший особенно сильно после опьяняющей радости, пугал его и злил. Признаваться в неуверенности, в уязвимости наглому выскочке эльф не хотел. Юноша вздохнул, но заговорил с прежним спокойствием.

— Конечно, ничего, — покладисто согласился он. — Поэтому вы так испугались откровения… Вы знаете, что я прав. К сожалению, это все, чего я смог добиться.

— Вы неправы! — огрызнулся Фарсим. — Неправы! Природа просыпается, чтобы помочь мне!

— Боюсь, вы увидите завтра, зачем проснулась звезда. Я только повторюсь, что рад, очень рад тому, что во время ритуала буду так далеко от места событий, — подытожил Нальяс.

Фарсим злился и чудом держал себя в руках. Дальнейший разговор с противником не имел никакого смысла! Мало того, что он упрямо гнул свою линию, так еще и умудрился не только не признать победу Фарсима, но и испортить ему настроение! Причем окончательно и бесповоротно! Оставалось надеяться, что близость диска и полного комплекта камней хоть как-то поможет успокоиться.

— Завтра ночью вы узнаете, насколько серьезно заблуждались, — прошипел Фарсим, до боли стиснув ключи в руке.

— Вы даже не представляете, как я хочу оказаться неправым! — мрачно и неожиданно жестко ответил Нальяс. — Я молюсь об этом каждый день! Каждый час! Я хочу быть неправым!

Хмурясь, Фарсим долго и молча рассматривал собеседника, потом вышел, не простившись. Щелкнули замки, засов послушно скользнул в паз. «Трус и неудачник», — презрительно бросил череп в камере. Растерянному, сердитому и сомневающемуся во всем Фарсиму казалось, эта реплика относилась к нему. Злость разгорелась с новой силой, и маг отыгрался на одном из вмурованных в стену черепов — ударил по нему со всего размаху ключами, как кастетом. Древняя кость разбилась, осколок отскочил Фарсиму в лицо, до крови расцарапал щеку. Эльф заковыристо выругался вполголоса, прижал ладонью порез и пошагал наверх. Десятки вделанных в стены черепов провожали его взглядами сияющих глазниц и шептали вслед проклятия.

Вернувшись к себе, Фарсим выпил почти целую бутылку вина. Залпом. Чтобы забыть разговор с Нальясом, серьезное лицо решительного эльфа, твердый взгляд серых глаз. Чтобы избавиться от щемящего чувства безысходности, отмести сомнения в своей правоте.

Порез оказался глубоким. Раздраженно залечивая его магией, Фарсим рассматривал свое отражение. Липкая кровь испачкала дорогую одежду и руки. Маг в отражении выглядел бледным и больным, словно был серьезно, едва ли не смертельно ранен. Собственный вид усиливал уныние и отчего-то приводил в ужас. Настолько сильный, что сердце заходилось стуком, а губы предательски дрожали. Фарсим не выдержал и выпил еще вина, чтобы хмель замедлил мысли, дал хотя бы возможность заснуть.

В день ритуала Фарсим проснулся с тошнотой и отвратительной головной болью. Две бутылки вина не помогли уснуть. Назвать свои сомнения муками совести эльф не мог, но последние слова Нальяса преследовали его, не давали успокоиться ни на минуту. К сожалению, спиртное плохо сочеталось со снотворной микстурой, за которой пришлось идти к алхимику. Рассматривая свое мертвенно-бледное лицо в зеркале, Фарсим сомневался, что пьяный алхимик дал ему правильное зелье. Мутило ужасно и, наклонившись над тазом для умывания, маг плеснул в лицо холодной воды, намочил полотенце и положил его на шею. Вода струйками стекала в таз, пропитывала ворот ночной сорочки, но принесла хоть какое-то облегчение. Постепенно Фарсим пришел в себя настолько, что решился выйти из ванной комнаты и переодеться. Ритуал, цель и смысл его жизни, не мог ждать.

Внутренний двор встретил жарой, дрожащим от марева воздухом и синей звездой, казавшейся расплавленным синим металлом. Кто бы мог подумать, что в середине весны солнце уже будет так припекать.

Становиться на синюю плитку Фарсим поостерегся. От нее волнами шла магическая энергия, причем поток с ночи заметно усилился. Это мага несказанно радовало, вдохновляло, а ровная мирная сила успокаивала лучше любой микстуры. Фарсим на несколько минут замер между лучами звезды, наслаждался природной магией и почти не удивился, когда почувствовал, что головная боль, слабость и тошнота отступают. Как у Нальяса только мысли повернулись, что природная магия может быть обращена во зло? Как он посмел такое сказать? Глупец… Глупец! Просто ему трудно признавать поражение!

Эти мысли вернули эльфу былую уверенность. Ни следа сомнений, терзаний и раздумий о том, действительно ли стоит проводить ритуал, и не мог ли выскочка оказаться правым. Все же кровь пророка в его жилах, а подобные дары так просто не исчезают, всегда оставляют след в семье. «Но внук пророка не обязательно пророк», — хмыкнул Фарсим и, расправив плечи, поставил сундучок на скамейку. Настроение было спасено, чудодейственная звезда излечила слабость тела и духа, дала силы готовиться к несомненно прекрасному ритуалу.

Маг раскрыл сундук, распахнул боковые створки, снял с крючочка сложенную кольцами нить со множеством узелков. Тонкая белая шерсть приятно ласкала пальцы, но все равно неприятно пахла, когда Фарсим поджег один ее конец. Горящая нить коснулась вершины одного из лучей, маг, постепенно разматывая шерсть, двинулся вперед спиной, очерчивая круг с центром в середине звезды. Он прикрыл глаза, прислушался к бесплотным голосам. Из сонма выделялся женских голос, подсказывавший Фарсиму слова на неизвестном языке.

Поначалу маг боялся, что не выговорит заклинания правильно. Речь женщины изредка сопровождалась каким-то щелканием, похожим на клекот. Но чужой язык дался эльфу удивительно легко, ни одно слово не прозвучало не так, как произносил голос. Фарсим видел в этом добрый знак.

Первые минуты маг задумывался над словами, возможным значением, правильным звучанием. Но едва нить догорела до первого узелка, эти заботы исчезли. Подготовительная магия полностью вытеснила другие мысли, звуки и запахи. Фарсим действовал будто во сне наяву. В его сознании клекот заклинания причудливо сплетался с едким дымом паленой шерсти. Мага даже не удивило наблюдение, что все узелки ложились аккуратно на острия лучей звезды. Каждый раз он замирал рядом с тлеющей кучкой пепла и отрешенно повторял обвивающие пепел заклинания.

Круг замкнулся. Мир разделился на две части. Внутри кольца из сгоревшей нити, как в семечке, накапливала силы магия. Густая, холодная, жесткая и необъяснимо чужая. Как природная магия могла производить такое впечатление, Фарсим не понимал, но находиться рядом со звездой было неприятно. Из-за потока ее энергии шумело в ушах, гулко билось сердце, и Фарсим искренне радовался тому, что эта магия отграничена барьером из заклинаний. Вне этого круга было значительно теплей, пели птицы, ветер доносил ароматы цветов. Остальной мир куда больше походил на воплощение природной силы. Разительное отличие эльфа обеспокоило, но не настолько, чтобы отказаться от продолжения подготовки к ритуалу.

Фарсим достал из сундука свечи, сделанные на заказ. Они были необычно толстыми, а цветами подражали камням, которые уже этим вечером займут в диске свои места. Расположить свечи следовало у кучек пепла на лучах звезды точно в том же порядке, что и каменья в диске. Поставив свечи на большой поднос, маг прихватил его левой рукой и, держа в правой бледно-розовую, как сердолик, свечу, повернулся к звезде.

В этот миг его чувства будто подернулись туманом, потускнели. Он впервые в жизни увидел то, о чем прежде только читал, — магию. Благоговейно прижимая к груди незажженную свечу, любовался ажурной стеной вокруг звезды. Сотканная из дыма и будто металлических заклинаний стена поблескивала серебром. Синяя плитка пульсировала голубым свечением и чуть слышно звенела бесчисленными колокольчиками.

Отчего-то происходящее Фарсима пугало, хоть и восхищало. Хотелось отложить свечи и позвать хороших знакомых из гильдии, чтобы исследовали это явление вместе с ними. Эльф уже почти решился, но бесплотные голоса переубедили его, успокоили. Волнение улеглось, а Фарсиму казалось, он растворился в море звуков и блеска магии.

Сонм бесплотных голосов становился тем громче, чем ближе маг подходил к звезде. Растущая в круге энергия помогла выбрать правильного советчика из нескольких десятков. Мужской голос, хриплый, низкий, быстро потеснил остальных, и Фарсим всего пару минут спустя уже повторял за ним фразы на незнакомом языке. В этот раз слова были шипящими, словно змеи, сухими, как пожелтевшая трава, и горячими, как воздух над раскаленными солнцем камнями. Магу даже казалось, скрытый в заклинании жар воспламенил свечи. Фитили с треском вспыхивали, пламя свечей поднималось неестественно высоко, вплеталось в ажурную решетку стены. Теперь все четыре стихии подпитывали звезду, и Фарсим ликовал, зная, что к нужному часу поток энергии будет совершенным!

Он поставил последнюю свечу, прошипел завершающее заклинание и отступил на шаг. Прекрасное видение ажурной стены и сияющей звезды исчезло. Как эльф ни силился, но больше разглядеть чудесные переплетения заклинаний не смог. Едкая горечь разочарования подчеркнула вечное сожаление из-за неполноценности дара. Фарсим и не думал, что будет так больно потерять обретенную всего на полчаса возможность.

Только тогда он пожелал, чтобы маги гильдии не ошиблись. Думать, что диск усилит могущество, позволит видеть и творить неподвластное ранее волшебство, было очень приятно. Сидя на скамейке, Фарсим тяжело опирался на сундук. Подготовительное колдовство истощило эльфа, выпило до капли. И первый раз за многие месяцы Фарсим задумался о вознаграждении для себя. До этого момента он считал саму возможность провести ритуал и собрать артефакт достаточной наградой. Он любовно провел пальцем по одной из ложбинок диска, очертил круг у центральной выемки. И мысли о награде ушли, растворились. Фарсим просто знал, что артефакт непременно отблагодарит его. Так, как и мечтать нельзя!

Замок дышал весельем и предвкушением, приятное волнение щекотало нервы, и день не испортила даже небольшая ссора гильдийских магов. Они снова поскандалили из-за того, кто займет почетные места рядом с артефактом во время ритуала. Фарсим не вмешивался. Он мечтательно представлял, как будет стоять в центре звезды, держа в руках диск — источник благодати.

Правитель неожиданно потребовал, чтобы на площадке вечером присутствовали и воины. Фарсим связывал это с влиянием императрицы Мадаис, немного изменившей мнение об артефакте за последние сутки. Явно Нальяс постарался! Нет-нет, правительница не стала называть диск злом, а ритуал противным Великой, но подозрительности в ней определенно прибавилось.

Фарсима это раздражало настолько, что хотелось снова спуститься в тюрьму и позлорадствовать, рассказать молодому выскочке о своих успехах. Останавливало только воспоминание о последнем разговоре в камере. Сомнения и тревоги маг считал неправильной приправой к близящемуся ритуалу, поэтому посвятил себя диску и камням.

Время утекало сквозь пальцы, некоторые маги из гильдии приходили к Фарсиму, просили о заступничестве и содействии в получении более престижных мест. Давали деньги, немалые деньги. Эльфу подобное льстило невероятно. Принимая кошели с золотом, Фарсим считал их частью благодарности артефакта, как и крупный бриллиант, подаренный начальником императорской охраны. Эльф просил за своего племянника, который еще не был зачислен в стражу.

Новая власть над чужими судьбами Фарсима пьянила не меньше ожидания скорого чуда. Он даже пожалел, что маги не повздорили днем раньше. Больше недовольных пришли бы за к нему за услугой.

Солнце клонилось к горизонту, с востока наползали сумерки. До начала ритуала осталось совсем немного времени, когда сопровождаемый правящей семьей и наиболее сильными магами гильдии Фарсим вынес во внутренний двор диск и шкатулку с камнями.

Энергия звезды потрясала мощью и полнокровностью. Фарсим с наслаждением прислушивался к этой силе, хоть сердце и колотилось, как у пичужки. Такого сосредоточения магии ему в жизни видеть не приходилось. Другие маги, прежде отрицавшие наличие волшебных свойств у звезды, восторженно перешептывались, обсуждая характеристики устремленного в небо потока энергии.

— Вы великий маг, господин Фарсим, — положив руку ему на плечо, спокойно сказал глава гильдии. Слова пожилого эльфа и сильного волшебника прозвучали в тишине чрезвычайно торжественно.

Фарсим победно улыбнулся и мельком бросил взгляд на императора, наиболее важного свидетеля триумфа. Ардир, обладавший средним даром, тоже чувствовал изменения, произошедшие со звездой. Судя по выражению лица и задумчивым кивкам, мнение главы гильдии он разделял.

Объясняя все волей артефакта, Фарсим расставил магов в соответствии с полученными взятками. С особым удовольствием потеснил наиболее сильных, отодвинул их на периферию. Неприятной неожиданностью стал решительный отказ императрицы занять с дочерью оговоренное место совсем близко к звезде.

— Мне будет спокойней здесь, — заявила она, встав рядом с двумя сильными магами почти у самой стены. Крепко держа руку дочери, императрица повернула свое идеальное лицо к мужу. — Драгоценный супруг мой, прошу, останьтесь здесь, рядом с нами.

Ее голос дрожал, в глазах читалась мольба, принцесса Амаэль растеряно смотрела на отца. Тот молчал и, поджав губы, неотрывно смотрел на нелюбимую жену. Злился, но сдерживался вплоть до мгновения, когда принцесса робко взяла правителя за руку. Ардир медленно опустил взгляд и высвободил из ладони втянувшей голову в плечи девочки свои пальцы.

— Драгоценнейшая супруга, — голос правителя, общавшегося с женой последние дни только на официальных мероприятиях, звучал зло и неприязненно. — Пока еще ваше место рядом со мной. Пока еще. Но вы огорчаете меня. Казалось, вы очень хотели дать ритуалу шанс, возлагали на него большие надежды.

— Конечно, но… — пролепетала эльфийка.

— Вы можете остаться здесь. Надеюсь, вам хватит мудрости достойно принять отведенное вам иное место.

Мадаис вздрогнула, вспыхнула, будто от пощечины. Все знали, что император говорил не о месте во время ритуала. Он давал понять, что отношения подошли к точке невозврата. Что за ослушание сегодня супруге придется привыкать к бесправному положению и одинокой жизни в провинции.

Это понимали все, кроме принцессы Амаэль. Когда Мадаис вложила украшенную перстнями руку в ладонь мужа, малолетняя принцесса вцепилась в платье матери и попробовала ее остановить. Беспримерное непослушание кроткой и покладистой девочки вызвало молчаливый гнев правителя и удивление Мадаис.

— Останься здесь, дитя, — изобразив улыбку, императрица погладила дочь по голове и сделала вид, что не почувствовала собственных слез.

— Мама, не надо! — всхлипнула Амаэль, выкручиваясь из рук придержавшего ее мага.

— Дитя, не огорчай меня, — чуть строже велела Мадаис, и девочка отступилась. Выпустила платье, вжалась в стоящего у нее за спиной мужчину.

Правящая чета чинно прошла к звезде, уже у самого пепельного круга Фарсим обернулся на принцессу. Ему было жаль заплаканную, перепуганную черноволосую девочку, неотрывно глядящую на родителей. Рядом с рослым магом гильдии она выглядела особенно хрупкой.

Все эльфы и люди, которым посчастливилось попасть на площадку, заняли свои места. Только Фарсим, замерший у магического барьера, все не решался сделать шаг сквозь преграду из заклинаний и встать на центр звезды.

Постепенно тишина стала осязаемой, как и напряжение, завладевшее всеми участниками. Фарсим отчетливо слышал только стук собственного шального сердца, казалось, даже птицы перестали петь. Давящая пустота, болезненное отсутствие мыслей и собственных эмоций, лишь ожидание…

Краешек луны показался над крышей. С лунным светом вернулись и голоса, направлявшие мага во время подготовки к ритуалу. Теперь главным был певучий женский голос, и Фарсим с облегчением и радостью повторял за ним слова заклинаний. Магический барьер пропустил эльфа, и он ступил на излучающую энергию синюю плитку звезды.

С этого момента Фарсим перестал ощущать себя личностью, живым существом. Он стал частью волшебства, ключевой фигурой, сквозь которую мощным потоком шла чужая сила. Перед глазами мелькало множество образов, чудесные звуки, мелодии и голоса, казалось, эхом отдавались в лишенной мыслей голове эльфа. Запахи сухих трав и ароматических смол оплетали его кости, дым, вода и шелк ласкали кожу. Фарсим плакал от восторга, слезы с его щек смахивал суховей.

Перед самым своим лицом он увидел парящий диск. Черный круглый бриллиант идеально вошел в паз, сияние пробежало от центра по всем ложбинкам, заиграли красками ставшие родными руны. Сапфир — щелчок и синее сияние от камня к центру, малахит — и по ложбинке течет зеленая энергия.

Слова сплетались с щелчками входящих в пазы камней. Размытые образы становились четче, ярче. Пристально вглядываясь в них, Фарсим не мог отделаться от ощущения, что заглядывает в другой мир. Чем больше камней становилось на места, тем меньше было влияние заклинания на мага. Постепенно освобождаясь от чужой и, как он теперь знал совершенно точно, инородной силы, Фарсим чувствовал враждебность того другого мира.

Магия сдвинула эльфа с центра, его место занял полностью собранный диск. Артефакт сиял каменьями, а над черным бриллиантом быстро разрасталась воронка тьмы. В ней мелькали какие-то плотные тени.

Ужас сковал Фарсима. Маг не мог пошевелиться, когда из воронки вышагнул огромный воин. Выше эльфа на две головы. Меч в руке. Темная чешуйчатая кожа, плоский нос, крупные глаза навыкат. Доспехи хищно блестели в лунном свете. Великан повернулся к Фарсиму, встретился с ним взглядом.

— Дарю тебе жизнь, — не размыкая губ, сказал магу воин и добавил. — За верность.

Фарсим судорожно сглотнул, отступил на шаг, кивнул. Сил просипеть хотя бы благодарность у эльфа не было. Великан отодвинул его в сторону.

Из воронки появился еще один воин. И еще.

Барьер вокруг звезды разрушался медленно. Причем Фарсим мог поклясться чем угодно, что сила барьера подпитывала великанов. Преграда между ними и оцепеневшими от ужаса эльфами и людьми таяла, а воины все прибывали.

Барьер исчез. Один из великанов выпростал руку над головой ближайшего мага. Между огромной ладонью и макушкой эльфа протянулись сияющие нити — воин забирал волшебство и жизненную энергию.

И никто не шелохнулся. Все, будто зачарованные, смотрели, как маг упал на колени, но от слабости не устоял, подставил руки. Изо рта и носа на плитку потекла кровь. Эльф дернулся, завалился на бок. Свечение между его головой и ладонью чужака постепенно тускнело и погасло.

Фарсим смотрел в пустые глаза мертвого мага и боялся даже моргнуть.

Еще один пришлый поднял руку и начал забирать энергии у другого эльфа.

Ослепительная вспышка. Фарсима обрызгало кровью. Кто-то протяжно и громко взвыл от боли.

— К бою! — раздался совсем рядом голос императора.

Замелькали заклинания. Заискрила магия. Пахли паленой костью разрушенные щитовые чары. Резкий толчок, Фарсим упал на пол, пребольно ударился головой. Весь мир будто ушел под воду. Звуки приглушились, головокружение не давало сориентироваться в пространстве.

Лежа на полу, эльф видел разворачивающийся бой. Воинов и магов, общими силами выступивших против двух десятков уже вышагнувших из воронки великанов. Чужаков становилось все больше, атрефакт искрил и протяжно гудел.

Волной накатила тошнота. Усилилась, когда рядом с магом упал один из великанов. Его горло было распорото, он цеплялся пальцами за пузыряющуюся кровью рану, натужно стонал, суча ногами. Несколько судорог, чужак затих, Фарсима вырвало. Кое-как отдышавшись, он тряхнул головой, попробовал оценить обстановку.

Справа, где стояло большее число магов, шел ожесточенный бой. Заклинания отражались от щитов, взрывали пол, отбивали куски камня с галереи второго этажа.

Слева было больше простых воинов, и на этом фланге эльфы и люди очевидно проигрывали. Великаны теснили их, чтобы зайти сражающимся магам в тыл. Ко входу в замок прорывалась императорская семья. Мадаис щитами прикрывала перепуганную дочь, Ардир, видимо, осознав перед лицом опасности, что на свете представляет действительную ценность, изо всех сил оберегал жену и ребенка. Несмотря на средний резерв, он был хорошим боевым магом, и заклинания атакующих отскакивали от его щитов обратно в чужаков.

Одно из них просвистело над плечом Фарсима. Он бросился на землю, спрятался за трупом нападавшего с чешуйчатым лицом. Даже мертвым этот нечеловек ужасал. Размерами, силой и схожестью с ящерами.

Из воронки появился исключительно красивый мужчина. Высокий, статный и властный. Фарсим сразу назвал его про себя командиром нападающих и сильней прижался к полу. Могло статься, что обещание первого пришлого ровно ничего не значило для начальника. Неестественно красивый для человека воин почувствовал взгляд Фарсима и повернул к нему голову. Улыбнулся чуть презрительно и посвятил себя битве.

Левый фланг стал проигрывать быстрей из-за молниеносных заклинаний новоприбывшего. Эльфийских воинов поражали ледяные стрелы, прошивавшие доспехи так, будто их не было. Маги пытались защищать стражей щитами, но наспех сделанные чары оказались почти бесполезными против неизвестного волшебства.

Великаны бесцеремонно ступали по телам умерших и раненых, подбирались к горстке уцелевших магов и воинов. Те все еще не могли взломать заблокированную чужой магией дверь в замок.

Фарсим видел, как пренебрежительная улыбка зазмеилась на губах командира атакующих. Чувствовал, что он плетет сильное заклинание, и знал, что оно предназначено императору. Еще очень молодому эльфу, единственному, способному руководить и в такой ситуации. Фарсиму казалось, время остановилось.

Ярко-зеленый сгусток энергии сорвался с пальцев черноволосого красавца.

Мадаис заверещала, в доли мгновения перестроила щиты с дочери на мужа.

Кто-то из эльфов бросил защитные чары на императора, позабывшего в бою о сохранении собственной жизни.

Ардир обернулся к командиру атаковавших.

Светловолосый забрызганный кровью, измазанный сажей эльф твердо встретил взгляд нечеловека, желавшего ему смерти.

Щиты раскололись.

Сгусток энергии преодолел последние два локтя до императора.

Фарсим подался вперед, вцепившись в окровавленные доспехи трупа. Закричал от ужаса.

Ардир резко наклонился в сторону. Несколькими движениями сплел вокруг сгустка сетку и, размахивая чужой энергией, будто пращой, швырнул ее в зачарованные двери.

Магический барьер разбился, щепки брызнули во все стороны. Путь был свободен.

— Уходим! — громкий приказ императора вернул времени прежний ход.

Уцелевшие, поспешно ставя щиты против больше не нападающих на них великанов, быстро исчезли в коридоре.

Черноволосый красавец смеялся.

Издевательский смех того, кто совершенно уверен в своей будущей победе. Фарсиму даже казалось, последнее волшебство императора, сопротивление людей и эльфов воспринималось незнакомцем, как дополнительное развлечение. Встретившись взглядом с командиром, эльф убедился в своей правоте. В изумрудных глазах чужака читался такой же охотничий азарт, как во взгляде хищника, забавляющегося с добычей.

Дорогие Читатели!

На пятой странице кнопка "попросить разрешения у автора". Нужно просто нажать ее и написать комментарий "Хочу читать дальше". Повесть будет вся до конца здесь бесплатно.

— Встань, подойди, — приказал красавец, не раскрывая рта. Голос, который эльф слышал в своих мыслях, был под стать хозяину. Насыщенный баритон, властные интонации, внутренняя сила и особое очарование. Этому голосу хотелось внимать.

Фарсим поднялся, проклиная дрожащие колени, и на негнущихся непослушных ногах подошел к собеседнику.

Рядом один из воинов-ящеров добил израненного эльфа. Предсмертный хриплый стон заглушил вздох облегчения великана, излечившего свою рану чужой жизнью. Фарсима передернуло и едва не стошнило.

— Ну что же ты медлишь? — на губах неестественно красивого мужчины застыла пренебрежительная усмешка.

Эльф поторопился подойти, стараясь не задумываться о том, что в это время великаны убивают раненых. Пытался убедить себя, что не слышал, как еще живые соотечественники проклинают его.

— Благодарю за помощь, Фарсим, — по-прежнему не пользуясь голосом, сказал командир.

Он расположился на скамейке, вольготно закинув ногу на ногу, небрежно облокотившись на резную спинку. Смотреть ему в лицо Фарсим не решался, и все свое внимание сосредоточил на крупном кольце на указательном пальце правой руки. Синий опал загадочно поблескивал, притягивал взгляд.

— Тебе дарована жизнь за верность, — продолжил чужак.

— Драгоценный подарок, — пролепетал эльф. Его до дрожи пугало, что голос собеседника звучал прямо в мыслях. Ему все казалось, таинственный нечеловек сможет с легкостью подменить своей волей настоящие мысли Фарсима.

— Уверен, тебе достанет мудрости распорядиться им правильно, — ухмыльнулся командир. — А пока мне нужны от тебя сведения.

— Что пожелаете, господин, — Фарсим изобразил робкий поклон.

— Расскажи о замке, городе. О светловолосом маге, проделавшем этот занятный трюк с энергией, — повелел красавец.

Фарсим послушно говорил, а за спиной шумела черная воронка. Гулкий звук, похожий на завывания ветра в пещере. На этом фоне выделялся скрежет — когти прибывающих воинов царапали синюю плитку звезды. Эльф еще во время сражения разглядел, что их ноги на самом деле были лапами, а то, что он поначалу принял за усиления на обуви — настоящими когтями. В бою полу-ящеры, полу-люди не стеснялись бить ногами, нанося глубокие раны противникам.

Зловещие тени великанов, бряцание оружия, звуки волочения тел к стене, собственный тихий, срывающийся голос… Эльф повторял себе, что это дурной сон, что происходящее не может быть правдой. Он до боли, до крови впивался ногтями в ладони, силясь проснуться.

В глубине сознания билась мысль о предательстве. Фарсим знал, что и во сне, и наяву, он предавал свой народ, рассказывая захватчикам о городе, магах и императоре. Знал. Но не останавливался. Причина была простой и понятной. Трусость. Животный страх за жизнь. Безумная надежда, что все же уцелеет…

— Интересно, — задумчиво кивнул черноволосый красавец. — Нарисуй план замка и укажи места, где поселились император и маги.

С этими словами чужак достал из-за пазухи несколько сложенных листов бумаги и карандаш.

— Да, господин, — пробормотал эльф, принимая письменные принадлежности, как высшую награду.

Фарсим остался у скамейки, а командир встал, пошел к своим воинам. Теперь среди них появились не только ящеры, но и люди. По крайней мере они имели человеческий облик, хотя такого числа настолько красивых людей в одном месте эльфу ни разу за свою двухсотлетнюю жизнь видеть не доводилось. Изображая, что старательно рисует план, Фарсим слушал разговоры чужаков. Он ожидал услышать шипение или клекот, решив, что такая речь больше всего подошла бы ящерам. Но пришлые говорили на общем, только с интересным акцентом. От этого речь казалась более напевной, чем у соотечественников Фарсима. Изредка появлялись и незнакомые слова, но их было настолько немного, что на понимание это никак не влияло.

Воины собрались расположиться на внутренней площадке на ночь и обсуждали, как лучше себя защитить. Ящеры продолжили расчищать место, люди натянули на уровне пола второго этажа магическую сетку и укрепляли плетения. Такого волшебства Фарсим еще никогда не видел. Больше всего оно напоминало морозные узоры, растущие на стекле. Прозрачные ветки соединялись, сплетались и делали защиту воистину нерушимой.

— Как продвигается твоя работа? — раздался над головой эльфа голос командира.

Фарсим вздрогнул, боязливо поднял глаза на чужака и поспешно заверил:

— Скоро закончу, господин.

Тот по-змеиному улыбнулся и снова отошел. Одного предупреждения эльфу было достаточно, и он отвлекся только единожды. Когда из сужающейся, будто истощившейся, уставшей воронки на пол выпал еще один воин-ящер. Он прижимал ладонями колено и постанывал, покачиваясь из стороны в сторону.

Командир плавной походкой опасного хищника подошел к нему, встал на колени и велел убрать руки. Воин послушался, позволил осмотреть рану.

— Какой недоумок отправил тебя в закрывающийся портал? — командир зло потребовал ответа.

— Лорд Талаас, — просипел воин.

Красавец медленно выдохнул через почти сомкнутые губы. Фарсим чувствовал, что он борется с желанием что-нибудь разнести. Почти осязаемая ярость этого нечеловека была настолько сильна, что никто из воинов и людей не смел ни заговорить, ни даже пошевелиться. Паузу, долгую и напряженную, нарушил шепот раненого ящера.

— Не сердитесь, лорд Старенс. Это всего лишь колено.

Фарсим, наблюдающий за выражением лица командира, искренне считал раненого самоубийцей.

— Это могла быть твоя голова! — рыкнул лорд Старенс, и в этот момент его неестественно прекрасное лицо изменилось, обрело какие-то жуткие черты. Фарсиму даже казалось, на пару мгновений кожа командира покрылась черной чешуей, зрачки укрупнившихся глаз стали вертикальными, а волосы превратились в щитки, короной украшавшие голову.

— Старенс, — мягко окликнул его светловолосый маг. — Не бесись. Все обошлось.

— Обошлось?! — на пальцах командира заискрило неконтролируемое волшебство. — Этот придурок рискует жизнями! Зря! Когда это совсем ненужно! Не знает меры! Границ!

— И молодые Госпожи, и представители родов знают ему цену! Ему и его показушному желанию помочь! — резко возразил светловолосый собеседник. — И все знают, каков твой вклад!

Лорд Старенс подскочил, начал раздраженно ходить по площадке. Пять шагов в одну сторону, пять в другую.

— Он же осознает, у нас есть только три ночи полнолуния! Это бесконечно мало! Зачем подрывать свои же силы необходимостью тратиться на лечение?

Светловолосый маг в это время подошел к раненому ящеру, сложил пальцы домиком над поврежденным коленом. Через мгновение под ними золотом засияло исцеляющее заклинание. Воин откинул назад голову и, казалось, впервые вздохнул спокойно.

— Безответственное поведение! — не унимался Старенс. — Мальчишеская бравада! И попомни мои слова, главы родов решат посадить его на трон! Потому что он юн, им проще управлять!

Светловолосый маг, к которому обращался командир, явно не первый раз слышал такие слова. Закатил глаза, легко покачал головой и промолчал.

— Кто вообще это придумал? Кто придумал, что упрямыми твердолобыми юнцами проще управлять, если дать им трон?

Перед очередным поворотом лорда Старенса остановила женщина, способная затмить красотой даже императрицу Мадаис.

— Ты к нему немного несправедлив, — мягко взяв раздраженного лорда за руку, сказала она. Фарсим узнал чарующий голос той, что помогала с подготовкой ритуала.

Старенс фыркнул, но не перебил.

— Он самоуверен, самовлюблен, — погладив другой рукой мужчину по плечу, продолжала она. — Это все так. Но не стоит забывать, что он лишь двадцать лет назад переступил порог совершеннолетия. Юношам свойственна категоричность суждений. В то же время твои заслуги он ни разу не пытался ни приуменьшить, ни отрицать.

— Посмел бы только! — хмыкнул лорд.

— И впредь не посмеет, — убежденно ответила она. — Знаю, сложно судить объективно. Особенно в твоем положении. Да, многие хотели бы видеть правителем тебя. Но и Талаас — не худший выбор и вполне обоснованный.

— Да-да, я уже слышал и про сильный дар, и про таланты полководца, — хмуро ответил Старенс. — Не стоит его расхваливать. Не сейчас!

Он указал на раненого ящера.

— Не собиралась, — покачала головой женщина. — Я лишь призываю успокоиться и мыслить рационально. Прежде чем рассуждать о том, кто займет трон, давай сперва этот трон добудем.

Лорд вздохнул и не ответил, а женщина лукаво улыбнулась:

— Может, за время этой кампании он проявит себя не таким уж и хорошим полководцем. Не таким уж и сильным магом. Не столь разумным руководителем… Кто знает, может, главы родов и Госпожи изменят свое мнение о нем.

Старенса такие слова приободрили. Он повеселел, обнял собеседницу, а Фарсим поспешно отвел от пары глаза, занялся чертежом. Испытывать на прочность спокойствие вспыльчивого лорда эльф хотел меньше всего.

../ Часть чужаков расположилась на отдых, выставив охрану и развесив под сводом магической защиты волшебные светильники. В тусклом сиянии этих ночников воины, которых Фарсим насчитал восемь десятков, выглядели особенно зловеще. Необычно красивые люди держались немного обособленно. Эльфа это не удивляло. Насколько он понял из разговоров и по обращениям, «люди» были аристократами, но при этом признавали командование лорда Старенса и, судя по всему, не поддерживали его соперника. Фарсима бесконечно поражало, что артефакт перенес в Аррос не только мужчин, но и женщин. Из двадцати аристократов восемь были дамами, явно настроенными принимать участие в сражениях.

Женщина даже возглавила один из отрядов, отправившихся исследовать и зачистить прилегающую к внутренней площадке часть замка и большой парк. Эти воины довольно быстро вернулись — обрамляющие площадку части здания были нежилым архитектурным изыском, предназначенным для любования окрестностями. Из парка тоже не доносилось ни звуков схватки, ни предсмертных криков, как Фарсим ни прислушивался. Видимо, Ардир решил не пытаться ударить по чужакам с этой стороны. В целом верное решение. Если бы внезапная атака провалилась, стражей бы ничто не спасло. Их бы отрезали от основных сил и гнали бы по парку до самого обрыва. В любом случае их ждала смерть. Или на клинках полу-ящеров, или на камнях внизу.

Светало, но на внутренней площадке замка было по-прежнему сумрачно. Фарсиму велели оставаться рядом со скамейкой, там он и сидел, боясь лишний раз привлечь к себе внимание. Лорд Старенс занимался своим небольшим войском, что-то просчитывал, серьезно рассматривая планы замка и города. Когда вернулись все отряды, выслушал их доклады о местности, о созданных защитных барьерах, о неизвестных Фарсиму огненных шестах, которые установили на границах полу-ящеры. Правда, за то, что правильно расслышал, эльф поручиться не мог — усталость оказалась сильней переживаний и постепенно притупляла все чувства. Фарсим прислонялся спиной к колонне и, стыдясь собственной слабости, временами задремывал.

— На, поешь, — голос грозного лорда раздался неожиданно близко.

Фарсим вздрогнул, ему на колени упал продолговатый бумажный сверток. Эльф ошеломленно пробормотал благодарность и осторожно развернул бумагу. В свертке лежали два круглых пирожка из странного теста, но Фарсим решил не задавать лишних вопросов. Незнакомая еда оказалась сытной, хоть и сильно испорченной привкусом принятой подачки. Подачки, за которую эльф в некоторой степени был чужаку благодарен. За заботу, но в большей мере за то, что лорд отошел, не захотел со змеиной улыбкой злорадствовать из-за унижения пленника. Иначе Фарсим себя не называл.

Через четверть часа лорд Старенс вернулся на скамейку, передал эльфу флягу с водой. Этот жест казался настолько спокойным и естественным, что Фарсим невольно задумался, как его воспринимают пришлые. Все же командир благодарил его за помощь. Но иллюзия человечного отношения рухнула, как только лорд заговорил. Его голос звучал жестко, требовательно, как приказ:

— Расскажи о тех, кто сбежал сегодня с площадки.

Старенс снова устроился на скамейке в такой же вызывающе спокойной позе, как и прежде. Будто империя уже пала к его ногам, будто главы неведомых родов и какие-то Госпожи уже короновали его. Фарсима это в равной степени пугало и раздражало. Еще он чувствовал, что постепенно словно освобождается от чужого влияния. Даже подумал, Нальяс был прав, утверждая, что Вещь не позволит ни понять чужие аргументы, ни изменить поведение. Она надолго, очень надолго подчинила его.

— Я не запомнил тех, кто смог сбежать, — хмуро ответил Фарсим, удивляясь тому, что осмелился солгать лорду.

Старенс вопросительно приподнял брови, неприятно усмехнулся:

— Мне предложить тебе осмотреть трупы? Или ты напряжешь зрительную память? Выбор за тобой.

Эльф судорожно сглотнул и просипел:

— Я постараюсь вспомнить.

Лорд жестом показал, что слушает. Фарсим взгляда не мог оторвать от хищной и какой-то злой ухмылки командира. Из головы не шел образ чешуйчатого чудовища, неожиданно проступивший из-под красивой маски.

— Расскажи о девочке, — пауза показалась Старенсу слишком долгой, и он поторопил эльфа. — Я не заметил, чтобы у нее был сильный дар. Почему она была здесь?

— Это принцесса Амаэль, — выдохнул Фарсим. — Двенадцать лет, совсем дитя.

— Вот как? — нахмурился лорд. — Когда у вас совершеннолетие? Каков средний срок жизни?

— У людей совершеннолетие в шестнадцать, а живут они около семидесяти, — начал Фарсим.

— «Они» говорит о том, что к людям ты не относишься, — чуть слонив голову набок, чужак вопросительно поднял идеальную бровь.

— Нет. Не отношусь, — Фарсим постарался не показать, насколько его задело это уточнение. По его мнению, даже внешне различие между эльфами и людьми было очевидным. — Я эльф. Как и император, его супруга и девочка.

— Эльф, — медленно повторил Старенс, будто смакуя слово. — Те же вопросы. Совершеннолетие, продолжительность жизни. Способности к магии у какого народа больше?

— У нас совершеннолетие наступает в пятьдесят, а средняя продолжительность жизни около трехста, — сухо ответил Фарсим. — Эльфы превосходят людей во всем. Не только в магии, но и в ювелирном искусстве, математике, алхимии, кузнечном мастерстве…

— Я понял, — с усмешкой остановил его лорд. — Ценные граждане.

Эльф, почему-то ожидавший услышать в лучшем случае определение «рабы», вздохнул с облегчением.

— Раз Амаэль дочь императора… Ардира, — сверившись с небольшим блокнотом на ладони, чужак выбрал правильное имя, — не следует говорить о ней, не обсудив ее мать. Императрицу Мадаис. Ее дар сильней, чем у мужа, но в бою она только защищала. Почему?

— У нас не принято обучать женщин атакующей магии, — скупо пояснил Фарсим и смутился из-за изумления, отразившегося на лице собеседника.

— Очаровательно, — нарушил недолгую тишину лорд Старенс, а на его губах играла недоуменная улыбка. — Я даже не буду спрашивать, с чем связана настолько неразумная традиция… Мадаис, как маг, гораздо сильней мужа. Это факт.

— А еще происходит из более древнего, более богатого рода, — нервно пожал плечами эльф. — По сути, ее род самый древний на континенте. Но обучена она этикету, всяким обычным для придворных дам дворцовым штучкам, немного алхимии, защитным и исцеляющим чарам. Женщинам не пристало воевать, — с неожиданным для себя вызовом продолжил Фарсим. — К тому же зачем разучивать атакующие заклинания, если у нас с соседями мир?

— Действительно, — ухмылявшийся красавец смотрел на эльфа так, будто имел дело с сумасшедшим. — Зачем? Скрепленные подписями договора — самая надежная защита от войн. Кто же сомневается?

Фарсим опустил взгляд, вцепился во флягу с водой. Он отлично понимал, что напавший чужак издевается, но молчал, в полной мере понимая также свое зависимое, крайне уязвимое и неустойчивое положение.

— Вернемся к принцессе, — судя по шороху, лорд сделал карандашом пометки. — Дочь сильной волшебницы и среднего мага должна обладать даром. Почему он не чувствовался?

— Она еще дитя. Дар пока не проснулся.

Фарсим изо всех сил старался отвечать спокойно и не показывать, как тревожили и пугали его вопросы об императорской семье и стране. Он презирал себя за предательство, за болтливость. Ругал себя последними словами за готовность рассказать пришлым все в обмен на надежду выжить. Чувствовал себя мерзко, поэтому уверенность чужаков в победе злила эльфа неимоверно. По его представлениям, нужна была большая армия, чтобы захватить город, огромная, чтобы покорить империю. Отряда из сотни бойцов и магов едва хватило бы на замок! Вот только пришлые явно считали иначе.

— Фарсим, — насыщенный баритон лорда Старенса прозвучал прямо в голове эльфа. Из-за вкрадчивых ноток, заметной издевки и не менее ощутимого предупреждения у Фарсима мороз пошел по коже, от ужаса заколотилось сердце. — В твоих интересах давать полные, развернутые ответы. Чтобы мне не пришлось уточнять и переспрашивать. Я ведь могу найти и другого осведомителя. Более благодарного.

Невероятным усилием воли Фарсим заставил себя встретиться взглядом с лордом-чужаком. Самоуверенный красавец триумфально улыбался, наслаждаясь своей властью над жизнью мага. Фарсим так сильно впился пальцами во флягу, что на ней появились вмятины.

— Магический дар у нас просыпается обычно в двадцать лет, — эльф говорил медленно, от страха с трудом шевеля губами. — До этого очень сложно определить, какой силы будет дар. Он формируется лет до тридцати. Потом ребенку подыскивают подходящего учителя. Обучение обычно продолжается до совершеннолетия.

— Благодарю за сведения, — не размыкая губ, поблагодарил лорд Старенс. И Фарсим вознес хвалу небесам, когда чужак отвлекся на записи в блокноте.

Следующий вопрос был о магах, присутствовавших во время ритуала на площадке.

— Гильдия? — ожидая продолжения рассказа в этом направлении, командир перевернул листок блокнота.

— Маги, ювелиры, алхимики, счетоводы, ткачи… все объединяются в гильдии, — покорно объяснил эльф. — Их возглавляет совет наиболее опытных мастеров своего дела. В совете обычно трое. Иногда пятеро.

— Сколько в совете гильдии магов? — делая пометки, уточнил Старенс.

Фарсим ждал этого вопроса, боялся его, вновь услышал проклятия соотечественников, которых убивали ящеры.

— В настоящее время…. один, — просипел эльф.

— Почему? — вопрос прозвучал так сухо, будто лорд совершенно не догадывался о причине.

Фарсим не смог ответить. Только медленно повернул голову к куче тел, сваленных в углу. Первый раз за прошедшие часы осмелился посмотреть в том направлении. Все боялся увидеть там окровавленных призраков тех, в чьей смерти был повинен.

— А, понятно, — безразлично сделал пометку в блокноте чужак.

Ни переживания, ни угрызения совести осведомителя лорда Старенса не волновали. Он деловым тоном задавал вопросы, и Фарсим знал, что для собственного блага ему следует давать подробные ответы. Мысли о том, что случится с ним, когда командир полностью удовлетворит свое любопытство, эльф старательно гнал.

Золотистые солнечные лучи соскользнули вниз по старым стенам, заискрились на магической защите. Фарсим сидел у колонны рядом со скамейкой и наблюдал за воинами-великанами, убирающими в плоские заплечные сумки тонкие, но очень теплые одеяла. Опрос давно закончился, страх прошел, эльф постепенно склонялся к выводу, что ему все же ничего не грозит. Его собственное положение и чужаки уже не казались ему такими непоправимо ужасными. Он считал, что зря надумывал всякие глупости…

Вялый ход мыслей прервал оглушительный треск — раскрошились двери, ведущие в жилую часть замка. Рухнул магический барьер. На площадку одна за другой вылетели четыре огненные птицы. Рассыпая искры негасимого пламени, они метались от стены к стене, опаляя, поджигая все на своем пути. Воздух наполнился гарью. Воины кричали от боли, пытались стряхнуть с себя огненные перья, маги спешно возводили защиту.

Черноволосая красавица, которую Фарсим считал если не женой, то любовницей лорда Старенса, отгоняла от соотечественников птиц каким-то пульсирующим заклинанием. У нее получилось загнать одну птицу в ловушку, прижать к своду защиты. Магическая энергия огненной птицы оказалась столь велика, что пламенеющие перья прожигали морозные узоры! Волшебство рушилось и ужасно чадило! Сизый дым стелился по полу, вскоре нечем стало дышать, а почти не пострадавшая птица истошно кричала и била крыльями.

Фарсима, спрятавшегося за щитом, внезапная атака императорских магов вдохновила, воодушевила. Он с усмешкой глянул на лорда Старенса, ожидая увидеть растерянность или хотя бы раздражение. Ведь его воинов калечила чужая магия, предназначенное для защиты волшебство обратилось во зло. Но эльф увидел на губах неестественно красивого мужчины веселую улыбку, а в ярко-зеленых глазах — азарт игрока.

— Этот ваш император Ардир — рисковый малый, — заметил лорд и встал.

На его пальцах заискрилась магическая энергия. Красно-желтые всполохи превратились в язычки пламени.

— Тисьен! Санборн! Шиссара! — голос командира прозвучал властно и так, что все из названных мгновенно отвлеклись от своих занятий и поспешили к нему.

— Удерживай птицу там, Диала! — продолжал лорд.

Черноволосая волшебница кивнула.

— Огонь огнем! Ловим в клетки! Направляем! Забрасываем обратно! — велел Старенс.

К ужасу Фарсима, не прошло и десяти минут, как простой и действенный план командира был воплощен! До этого дня огненные птицы считались непобедимыми!

Когда последняя птица влетела в коридор, за ней вырос толстый защитный барьер. Но маги империи предвидели такой поворот событий и очень быстро развоплотили птиц. Поэтому особенных потерь люди и эльфы не понесли. Урон чужакам тоже лишь показался Фарсиму большим из-за дыма, криков и общего переполоха. Выяснилось, что огонь почти не причинял ящерам вреда.

Эльфа это открытие напугало еще больше, чем победа над птицами. Он с ужасом осознавал, что до сих пор так и не понял, кому же помог попасть в империю. Видел только, насколько отлична их магия, стал свидетелем неуязвимости и огромной силы великанов. Чувствовал, что каждый из простых воинов, каждый из аристократов уверен в превосходстве и победе. Как сражаться с такими противниками, как их победить, Фарсим не представлял. Но вдруг поверил в то, что и этот небольшой отряд способен захватить не только замок, но и город.

Посмотрев на пока спокойный артефакт, эльф прислушался к его тихому, глухому бормотанию, к нарастающей силе звезды. Он снова ощущал ее ровный поток, природную энергию, зов… Он успокаивал, утешал, говорил, что у самого Фарсима обязательно все сложится хорошо. Как нельзя лучше. Вернулось понимание, что он зря называл себя пленником. Ему была предначертана великая роль! Его имя останется в летописях, а при жизни ждут почести… Настроение немного портили мысли о жертвах, но, положа руку на сердце, он не мог вспомнить ни единого нового заклинания или эликсира, не вызвавших на первых порах использования смертей или увечий.

Захотелось взять в руки диск, свое дитя, выстраданное творение. Желание было настолько сильным, что Фарсим, краснея и робея от смущения, попросил разрешения у лорда Старенса. Тот смерил его долгим понимающим и, как казалось взволнованному эльфу, сочувственным взглядом.

— Можно, — спустя вечность позволил командир. — Если после этого сделаешь вокруг звезды защиту. Как перед вчерашним ритуалом. Тебе помогут.

— Конечно-конечно, лорд Старенс, — просиял Фарсим и спохватился: — Но у меня нет больше ни нити, ни свечей.

— Ничего страшного, — собеседник легко покачал головой. — Об этом уже позаботились.

Он жестом велел эльфу оставаться на месте, сам подошел к леди Диале. Беседы двух аристократов Фарсим не слышал — диалог явно был мысленным, что поначалу красавицу удивило. Она с сомнением поглядывала в сторону эльфа, и Фарсим надеялся, что она не уговорит командира отменить решение. Диск, умопомрачительное сияние золота, прелесть камней, которую невозможно описать словами, манили эльфа, влекли. Ему жизненно важно было подержать в руках это сокровище. Хоть недолго, хоть четверть часа. Тяга с каждой минутой становилась все сильней, и Фарсим, сам того не замечая, мелкими шажками приближался к центру звезды.

— Фарсим, — громкий оклик лорда Старенса эльфа напугал. — Леди Диала согласилась помочь тебе. Постарайся не разочаровать ни ее, ни меня.

— Что вы, лорд Старенс, я приложу все усилия! — заверил Фарсим.

— Вот и чудесно, — кивнул командир и ушел к полу-ящерам.

Эльф вежливо поклонился женщине, она ответила сдержанной улыбкой. Ни представиться, ни как-либо иначе обозначить знакомство она не пожелала.

— Если хочешь подержать диск, сделай это сейчас, — голос красавицы звучал певуче, словно журчание ручья. — Пока я готовлюсь к зачарованию звезды.

— Так она зачарована? — Фарсим огорчился, вспомнив слова Нальяса о том, что природными силами возможно управлять.

Леди заметила его разочарование и ответила не сразу, недолго рассматривала эльфа, чуть склонив голову на бок.

— И да, и нет. Не знаю, кому пришло в голову сделать такую площадку в месте выхода природного источника, но нам это сыграло на руку. В нашем мире подобные источники помечают на картах синими звездами, — пояснила она. — Заклинания усилили поток магии, а защита, которую начнем накладывать через несколько минут, поможет энергии сконцентрироваться, не распыляться.

— Спасибо, что рассказали, — он нервно улыбнулся и снова покосился на диск.

— Иди, — леди Диала указала на центр звезды. — Мне нужно подготовиться.

Фарсим не заставил просить себя дважды. Прошел между лучами звезды, чтобы как можно дольше не ступать на синюю плитку. Он отлично помнил свои ощущения в прошлый раз и не назвал бы их приятными — кому понравится получить подтверждение ничтожности своего дара? Но любовь к диску, давняя, пьянящая, искренняя и такая сильная, что ни кровь, ни трупы не пугали, могла примирить Фарсима даже с унижением, не только со звездой.

Он прошел по синей плитке, едва не теряя сознание от захлестывающей энергии, упал на колени рядом с диском и прижал его к груди. Трепетно, ласково, как родного ребенка. Тяжесть золота, блеск камней, выбитые руны, щекочущие подушечки пальцев… Сбывшаяся мечта!

К сожалению, насладиться в полной мере ему не дали. Леди Диала окликнула его, подозвала, велев оставить диск на прежнем месте.

— Какой тебе показалась звезда сегодня? — поинтересовалась чужачка.

— Она значительно сильней, — признал Фарсим и нехотя добавил: — Диск тоже.

— Хорошая новость, — задумчиво кивнула леди Диала. — Значит, я выбрала правильную нить. Вот, держи.

С этими словами она протянула ему сложенную широкими петлями нить. Фарсим заметил такие же узелки, как на вчерашней, только теперь нить была двойной — черной с красным.

— Нужно делать все так же, как и в прошлый раз, — наставляла женщина. — Просто закрой глаза и сконцентрируйся на моем голосе.

Фарсим выполнял ее распоряжения, стараясь отрешиться от собственных мыслей, не слышать разговоров воинов, не гадать, как дальше сложится его судьба. Только голос, красивый, как и его обладательница, голос, слышный только ему… Только запах сгоревшей шерсти, кучки пепла, превращающиеся в свечи, только сила звезды…

Когда круг замкнулся, эльф будто вынырнул из сна. В этот раз подготовка к вечернему ритуалу потребовала очень много энергии, и Фарсим чуть не упал от слабости. Его мутило, колени дрожали, он с трудом добрел до скамейки и рухнул на нее.

— Ты хорошо справился, — вежливо похвалила Диала.

— Благодарю, — маг заставил себя посмотреть на нее. Извинился за то, что сел без разрешения. Посчитал, так будет безопасней.

— Я удивлена, что ты смог замкнуть круг. Ты самый слабый маг из тех, с кем мне приходилось общаться.

Фарсим не обиделся на подобное высказывание по двум причинам. Первой стало отсутствие сил на эмоции. Второй — понимание того, что Диала просто констатировала факт и не ставила своей целью задеть или оскорбить эльфа.

— Ложись спать, — посоветовала она.

Фарсим кивнул и тут заметил, что на площадке осталось всего полтора десятка воинов и аристократ, названный Санборном.

— А где остальные? — недоуменно выдохнул эльф.

— Мы здесь не для того, чтобы гулять в парке, — усмехнулась красавица, и Фарсим отрешенно подумал, что и у нее удивительно змеиная улыбка. — Думаю, ты догадываешься, чем могут в замке заниматься воины и боевые маги. Ложись спать.

Позже эльф склонялся к мысли, что она применила какое-то заклятие, так как сон сморил его очень быстро. Фарсиму казалось, он заснул еще до того, как лег.

Пробуждение было резким, неприятным. Фарсим подскочил на полу, сел и первое время ошарашенно хлопал глазами, пытаясь сообразить, что происходит. Оказалось, он проспал не только возвращение раненых воинов, но и начало ритуала. Защитный круг уже почти разрушился, из огромной черной воронки вышагнуло уже больше двух десятков свежих великанов. Их доспехи были чуть другими, такими же, как у появившегося вслед за ними аристократа.

Он был, как и прочие, идеально красив. Манера разговора выдавала любовь к себе, к своему Я, вздернутый подбородок говорил даже не о гордости, а об опасной гордыне. Этот маг выглядел очень молодым, а светлый тонкий обруч на каштановых волосах был определенно заявкой на корону. Фарсим не сомневался, что видит лорда Талааса, соперника лорда Старенса.

Фарсим отыскал глазами черноволосого командира. Как и следовало ожидать, никаких особенных почестей лорд новоприбывшему оказывать не собирался и занимался ранеными. У Фарсима сложилось впечатление, что Старенс и не догадывался о прибытии соперника. Молодого аристократа отсутствие интереса к себе задело. Он небрежным движением откинул со лба пряди, видимо, чтобы блестящий обруч был заметней, и направился к Старенсу.

— Добрый вечер! — поздоровался Талаас, не придумавший ничего умней, чем зайти со спины. Он навис над занятым целительством магом и явно готов был раскричаться из-за того, что не слышит ответа.

— Добрый вечер, лорд Старенс! — громче и требовательней повторил Талаас.

Черноволосый командир даже не шелохнулся.

— Ах, лорд Талаас, — рядом с рассерженным аристократом появилась леди Диала. — Не ожидала увидеть вас так скоро. Добрый вечер!

— Хоть кто-то здесь помнит о приличиях! — выпалил юноша. — Неслыханная наглость! Госпожам и главам родов это точно не понравится! — указывая на по-прежнему игнорирующего его Старенса, кипел Талаас.

— Что именно? То, что лорд Старенс спасает воину почти полностью оторванную ногу? — холодно уточнила Диала.

Талаас удивленно воззрился на нее, нахмурился и лишь тогда догадался обойти лорда Старенса и посмотреть, чем он занят.

Судя по силе золотистого сияния, маг выкладывался на целительное волшебство полностью. Большего со своего места Фарсим сказать не мог и, полностью доверяя суждению леди Диалы, не хотел бы видеть рану, которую залечивал командир.

Лорд Талаас поморщился, как-то странно поджал губы, прикрыл их рукой, и только тогда эльф догадался, что юношу тошнило.

— Давайте не будем мешать, — красавица тоже сообразила, в чем дело, и поманила Талааса. — Вам ведь интересно, где вы сможете временно расположить своих воинов.

Он кивнул, позволил себя увести.

Фарсим, опасливо поглядывая по сторонам, встал, немного размялся. Из-за неудобной позы сна тянуло левую ногу, хорошо хоть резерв немного восстановился. Иначе самочувствие было бы совсем ужасным. От голода подводило живот, во рту пересохло от жажды, гул воронки, из которой все выходили воины, раздражал. Неизвестность и неопределенность собственной судьбы казались настолько невыносимой ношей, что Фарсим даже решил, что обязательно задаст эти вопросы лорду Старенсу. Главное, подобрать правильный момент, застать командира в неплохом расположении духа.

Поглядывая в сторону занятого раненым лорда, эльф заметил, чтоб большая часть аристократов тоже посвятила себя целительству. Невольно он задумался над тем, что и дворяне империи наверняка занимались тем же этой ночью. Судя по всему, бои были ожесточенными.

— Ты проснулся, — раздался за спиной мелодичный женский голос.

Фарсим вздрогнул от неожиданности, резко повернулся и легко поклонился леди Диале.

— Вот, — она протянула эльфу продолговатый сверток и флягу с водой. — Ты наверняка голоден.

Он с благодарностью принял еду и, робко, не зная, позволено ли ему заговаривать с леди, попросил:

— Вы не могли бы рассказать, что происходило днем? Пожалуйста…

Конец фразы прозвучал совсем бледно, потому что в синих глазах леди Диалы безошибочно читалась жалость. Это уничтожало остатки самолюбия и хоть какой-то уверенности в себе, и Фарсим отвел взгляд.

— Садись, — женщина жестом указала на скамейку.

Эльф смиренно выполнил приказ. К его немалому удивлению, леди Диала села рядом и заговорила тихо, будто не хотела, чтобы прибывающие воины и маги слышали обрывки беседы.

— Пока мы занимались звездой, наши отряды пошли на штурм замка, — ее голос звучал ровно, бесстрастно. Она не давала оценки происходящему, не подчеркивала слабости эльфийской и людской магии, не говорила и о превосходстве пришлых воинов, за что Фарсим был ей очень признателен.

— Защитники замка были многочисленными. Мы потеряли четырнадцать воинов, завоевывая замок. И восточное крыло мы пока не отбили.

— Четырнадцать? — в ужасе выдохнул Фарсим.

— Да, — сухо подтвердила она. — Это на данном этапе ощутимый удар. Но на войне без жертв не обходится. Если лорд Старенс посчитает возможным, он расскажет тебе больше. Мне нужно идти, поешь пока.

Он кивнул и проводив взглядом леди Диалу, ошарашенно открыл сверток с пирожками из уже знакомого теста. Увидев, что на площадке только аристократы и раненные, Фарсим думал, это все выжившие пришлые! Но четырнадцать убитых из восьми десятков… Всего четырнадцать!..

Фарсим знал Ардира как упрямца и гордеца. В сложившейся ситуации император на переговоры точно не пошел бы. Значит, все силы были брошены на уничтожение захватчиков. К замку, должно быть, стянуты все воины, все маги города!

Фарсим в красках представлял, какие схватки велись за каждый локоть коридоров замка. Ардир мог приказать не оступать… Не зря леди Диала сказала, что защитники были многочисленными, а одно крыло замка не удалось отбить. Эльф догадывался, что империя в тот день понесла существенные потери. И число погибших вряд ли ограничивалось четырнадцатью десятками…

Артефакт во вторую ночь работал значительно лучше. Воронка была шире и позволяла воинам выходить через более короткие промежутки времени, чем вчера. Очень скоро свежих полу-ящеров насчитывалось уже больше сотни. Под предводительством магов из числа аристократов или себе подобных отряды уходили в замок, надолго на площадке не задерживались.

Фарсим, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, спрятался за скамейкой у колонны. Оттуда он следил за постепенно тускнеющим золотым сиянием в руках лорда Старенса, за работой других магов. Прислушивался к разговору леди Диалы и Санборна. Она сомневалась, что командиру хватит собственного резерва, чтобы после выматывающего боя довести до конца настолько сложное лечение. Санборн, как менее истощившийся, положил руку на плечо лорду Старенсу и отдал ему часть своей энергии. Без просьбы, без ожидания особенной благодарности. И этим очень удивил Фарсима, привыкшего к тому, что подобные услуги никогда не бывают бесплатными.

Диала мягко поблагодарила Санборна и, сев прямо на пол рядом с командиром, устроилась поесть. Где-то через полчаса Старенс закончил работу и устало провел ладонями по лицу.

— Тебе нужно отдохнуть, — в голосе женщины, протянувшей ему руку, слышалась ласка.

— Скоро должны появиться Госпожи, — в его красивом баритоне появилась сиплость. — Пойду отдыхать, когда встречу их. Дожидаться Талааса не стану.

Фарсим видел, как исцеляющая энергия полилась сквозь соединенные ладони от женщины к мужчине. Эльф не понимал, что лечит Диала, пока лорд не поднялся с колен. На ногах он стоял нетвердо, легко притопывал и наклонился, чтобы растереть затекшие икры. Только тода Фарсим сообразил, что мужчина провел в неудобной позе несколько часов.

— Спасибо, милая, — он обнял женщину одной рукой, поцеловал в висок.

— Пожалуйста, — улыбнулась Диала. — Не хочу, чтобы ты предстал перед Госпожами очень уж уставшим. Они скоро должны появиться. А лорда Талааса ждать точно не нужно. Он уже здесь. Пришел больше часа назад со своим отрядом и личными телохранителями.

— Вот же… нетерпеливый юноша, — процедил командир, поостерегшийся теперь более резко высказываться. Фарсим эту сдержанность понимал. Сам заметил, что на площадке появлялось много воинов с другими эмблемами и символами на доспехах.

— Зато многие видели, что талантливого полководца тошнит от вида ран, — лукаво подмигнула красавица.

Лорд Старенс не ответил, только улыбнулся вселяющей в Фарсима ужас змеиной улыбкой.

— О, лорд Саркани, — леди Диала указала рукой на вышедшего из воронки аристократа.

Фарсим тоже посмотрел в ту сторону. Названный мужчина был красив, но той особенной красотой, которую эльф заметил пока только у лорда Санборна. Другой разрез глаз, более широкое лицо, прямые брови. Словно в том мире, откуда пришли чужаки, существовали разные континенты. Даже воины, которых привел новый лорд, выглядели иначе. Они были выше, но казались менее мощными.

Вслед за лордом Саркани из портала вышли пятеро женщин. Первые аристократки в платьях, больше взволнованные и напуганные, чем готовые к битвам. Фарсим даже решил, что именно их называли Госпожами. Это предположение не подтвердилось, как только командир подошел к новоприбывшим.

— Рад приветствовать, лорд Саркани, — легко поклонился лорд Старенс. — Молодые Госпожи скоро будут готовы?

— Да, скоро. Они, кажется, хотят, чтобы вперед прошли несколько простых сам-андрун.

— Неужели боятся, что портал не выдержит? — предположила леди Диала.

— Нет, не думаю, — покачал головой лорд Саркани. — Я бы назвал это последними сомнениями. Мы все понимаем, что пути назад не будет, это выбор, тяжелый, трудный, но необходимый.

Тем временем командующие новыми отрядами отвели своих воинов подальше от воронки, словно освобождали место для чего-то большого. Артефакт тоже волновался. Он поблескивал магическими разрядами, вспыхивали камни, воронка как-то особо загудела. В ее шуме прибавилось шипения и клекота, в черноте мелькали красные искры. На синюю плитку опустилась тяжелая лапа. Красная с золотом чешуя, темные когти, золотой широкий браслет и перстень на указательном пальце поразили Фарсима. Он со смесью восхищения и неверия смотрел, как из черноты портала на площадку выходит огромная ящерица. Янтарные глаза с вертикальными зрачками, длинная шея, украшенная массивными ожерельями, гибкое длинное тело, сплошь покрытое огненной чешуей. Вдоль спины и лап были прожилки, будто из расплавленного металла, на голове, ближе к затылку, причудливо изгибались полупрозрачные щитки, создающие подобие короны.

Грозное и одновременно завораживающе красивое зрелище.

— Госпожа Заритта, — низко поклонился лорд Старенс. Рядом замерла в такой же позе леди Диала. Поглядывая из своего укрытия на площадку, Фарсим заметил, что все аристократы и воины поклонились ящерице.

— Я рада быть с вами в новом мире, — заверила она, и в ее голосе слышались покровительственные нотки.

— Надеюсь, он принесет нам всем благополучие и много золота, — ответил Старенс. Странные слова натолкнули Фарсима на мысль, что командир говорил вовсе не о металле. Слишком традиционными прозвучали эти фразы.

Огромная ящерица улыбнулась благосклонно, с явным одобрением. А за ее спиной из черной воронки показалась еще одна украшенная драгоценностями Госпожа. У нее была немного другая форма головы, щитков Фарсим не заметил, зато обратил внимание на рожки.

— Госпожа Среффа, мы рады приветствовать вас здесь, — не поднимая головы, поздоровался лорд Старенс.

— Я счастлива быть здесь со своим народом, — горделиво окинув взглядом склонившихся в поклоне «не людей» и ящеров, заверила Госпожа.

В это время Заритта посторонилась, освобождая место третьей ящерице. Та выходила из воронки медленно, словно преодолевала значительное сопротивление. Артефакт сильно вибрировал, позвякивал, ударяясь о плитку. Фарсим вспомнил раненного недостатком магии воина и засомневался, хватит ли накопленной энергии артефакту. Увидеть рассеченную пополам ящерицу эльфу не хотелось.

Но третья Госпожа, названная Наззьята, вышла из воронки невредимой и, обменявшись приветствиями с ожидавшими ее подданными, сказала:

— Я вовремя почувствовала, что воронка истощается, успела предупредить об этом. Так что за нами сегодня последуют только воины и, может, десяток прислужниц, — она оценивающе посмотрела на артефакт, рядом с которым появился полу-ящер. — Нужно успеть перебросить как можно больше войск.

— Вы правы, Госпожа, — согласился Старенс и обратился ко всем трем ящерицам. — Позвольте проводить вас в сад. Там для вас подготовили шатры.

— Вы обо всем позаботились, лорд Старенс, — похвалила Заритта и, окинув взглядом собравшихся на площадке, спросила: — А где лорд Талаас?

— К сожалению, он появился раньше оговоренного срока, когда я был занят целительством. Наверняка помогает укреплять рубежи, — спокойно ответил командир.

Госпожам такой сдержанный ответ явно понравился. Фарсим не сомневался, что они знали о противостоянии лордов, но не вмешивались до поры. Мудрое решение. Соперничество Старенса и Талааса подстегивало обоих, заставляло стараться ради общего блага. Пока дело не дошло до не объявленной войны, конфликт интересов лордов был Госпожам только на руку.

Эльф наблюдал за тем, как Госпожи прошли сквозь увеличенные магией проходы в сад, как из воронки появлялись воины. Артефакт казался истощенным, а энергия звезды — ослабевшей, и Фарсим удивлялся тому, что полу-ящеры выходили неповрежденными. Возможно, это обеспечивали пять женщин, появившихся вместе с лордом Саркани. Они встали на колени, положив руки на синюю плитку лучей, и замерли в трансе. Эльф не мог определить, что именно они делали, но артефакт работал, на площадке выстраивались отряды воинов, появлялись немногочисленные аристократы. Даже четыре темно-красные ящерицы, немного уступающие размерами Госпожам, вышли невредимыми из воронки.

Но они были последними, кого пропустил артефакт. Черная воронка схлопнулась, исчез ставший привычным гул. Фарсим забился глубже в угол у колонны, прячась ото всех за скамейкой. Лорд Старенс и леди Диала, единственные, кому до него было хоть какое-то дело, ушли в замок отдыхать. Остальные пришлые, чужие и воинственные, не вызывали никакого доверия. Напротив, от них веяло опасностью. Фарсима пугало, раздражало и бесило все, совершенно все!

В первую очередь, иссушенный, лишенный всяческой силы проклятый диск!

Всего через четверть часа Фарсим пожалел о том, что так удачно спрятался. Не зная, что эльф мог их слышать, двое воинов обсуждали бои за замок и самого Фарсима. Судя по венку барвинка на груди, эти полу-ящеры принадлежали к отряду лорда Старенса. От этого их слова ранили еще сильней, отравляли сердце. В их глазах он был бесполезным трусом, позором своего народа. Они не понимали, почему командир уделял ему время, зачем возился.

— Он и как маг бесполезен, — презрительное замечание, жест, видимо, обозначающий ничтожность. — Леди Диала сказала, такого слабого мага ей еще не доводилось встречать.

— Ну, хоть какой-то толк от него был. Глядишь, снова пригодится, — небрежно пожал плечами воин. — Лорд Старенс наверняка знает, что делает.

Воины болтали, отдыхали после боев, а Фарсим кипел от гнева. Сцепив зубы, сжав кулаки, он подбирал колкие слова, хоть и знал, что никогда их не выскажет. Ни воинам, ни лорду, ни Диале, ни огромным ящерицам, перед которыми все преклонялись! Неспособность избавиться от гнева, сбросить напряжение причиняла почти телесную боль, горела под кожей.

Ничтожный дар! Ничтожная жизнь! Орудие в руках чужаков! Послушное орудие, предатель! Последний недоумок, позволивший артефакту себя использовать! А ведь Нальяс предупреждал… Ума не хватило даже усомниться в своей правоте! Хуже осла!

Клеймя себя все новыми оскорбительными словами, Фарсим вдруг обнаружил, что его руки светятся от неконтролируемой магии. Применение силам маг искал недолго. Его настолько ярили собственные бесправность и беспомощность, что он решил отомстить Старенсу и всей этой чешуйчатой братии! За себя, за империю Терон, за погибших людей и эльфов!

Достойно отомстить можно было только, украв диск…

От этой мысли бросало в дрожь, холод касался самых костей. Эта идея будила незнакомый прежде азарт, пьянила, нашептывала умопомрачающее «Тебе уже нечего терять».

Да, терять было нечего. Старенс, узнав все, что нужно для полного захвата власти, не выделит осведомителю богатый дом в красивом городе и месячное содержание. Нет, он избавится от эльфа. Фарсим это прекрасно понимал, как и то, что для своего народа навсегда стал отступником и предателем.

Очутись он каким-то чудом среди своих соотечественников, они казнили бы его за измену! И были бы правы.

Зло размышляя о том, что смерть ждала его в конце любого пути, Фарсим склонялся к мысли, что умереть от руки лорда бесправной игрушкой недопустимо. Лучше уж свободным эльфом, хотя бы попытавшимся что-то изменить!

Мысль о том, что он сильно испортит лорду Старенсу игру, выкрав диск, грела сердце. Чужаки не смогут увеличить свое войско, другие ящерицы не появятся — пусть слабая, но помощь империи, которую Фарсим невольно подставил под такой сильный удар.

Над планом задумываться было некогда. К тому же в глубине сознания сидело подозрение, что артефакт в ближайшие часы снова сделает эльфа своим рабом. Как только наберет немного силы. Медлить, отказаться от мести Фарсим считал в корне неправильным!

Набросив на себя невидимость, он осторожно вышел из тени за скамейкой.

Медленно огибая лужи засохшей крови, подошел к звезде. Эльф нервно поглядывал по сторонам, ждал окрика, того, что его схватят и оттащат. Отчего-то боялся, полу-ящеры и пришлые маги без труда увидят его под заклинанием.

Но на него не обращали внимания. Даже тень не выдавала Фарсима — из-за нескольких источников света она была бледной и почти незаметной. Рядом со звездой расположились воины с пламенеющим цветком на доспехах. Насколько эльф понял, они принадлежали к отряду Талааса. Воспоминание о высокомерном, самовлюбленном и непомерно самоуверенном лорде подстегнуло Фарсима, придало решимости. Он прошел между лучами звезды и ступил на синюю плитку.

Мощь природной магии захлестнула его таким потоком, что закружилась голова. Эльф едва не потерял равновесие и стоял, раскинув в стороны руки, ловя ртом воздух. Сердце билось с перебоями, перед глазами появилась серая пелена, мир плыл и шатался, артефакт казался ужасно ярким. Сияние его камней резало глаза.

Постепенно Фарсим привык, приспособился, смог сделать шаг, не опасаясь упасть. Он заставлял себя переставлять ноги, преодолевать сопротивление звезды, ее волю. Приходилось бороться за воздух, потому что стало тяжело дышать. Малодушное желание повернуться и сдаться крепло с каждым мгновением, но Фарсим поборол и его. Месть… Месть была важней!

Дойти до центра оказалось так же сложно, как и переплыть бурный горный поток, даже наклониться к диску, взять артефакт в руки стало непосильной задачей. Все из-за магической энергии звезды, которая будто приковывала диск к полу.

Но Фарсим справился. С усилием оторвал Вещь от синей плитки и, молясь Великой, чтобы заклинание невидимости распространилось и на артефакт, побрел прочь от центра звезды. В ушах шумело, глаза болели так сильно, что Фарсим с трудом сдерживал стоны, кости ломило. Стало немного легче, когда он сошел с синей плитки и обессилено отошел к скамейке. За спиной раздался какой-то странный звонкий треск — эльф дернулся от неожиданности и со всего духу помчался в сад.

На площадке становилось шумно, Фарсиму казалось, он слышал свое имя, крики и угрозы. Сердце колотилось от страха и бега, руки тряслись от слабости. Но эльф бежал, бежал без остановки. По выложенным плиткой дорожкам мимо клумб, мимо огромных шатров, разбитых для ящериц, мимо воинов и сам-андрун. Едва не столкнулся с женщиной в легком доспехе, перевернул ведро с водой, стоявшее у небольшого фонтана. Поскользнулся на мокрой плитке, упал, чудом не ударился головой о завитый плющом фонарик.