Весенние заморозки (СИ)

-Что - ему? Кто вы, кстати, такие, что за отряд?

-Ты не знаешь, что ли? Мы - то, что осталось от гарнизона замка Риммор.

-Наемники? - уточнил Эрик.

-Некоторые - да. Но сейчас они не за плату дерутся.

-А за что?

-Сложный ты вопрос задаешь, арден. Знаешь, как разбойные банды появляются? Когда тебя прижимают со всех сторон, ты ищешь таких же, как ты, отчаянных, и совместно с ними уже пробиваешься. Так и они. Нерберийцев собственные сородичи на каторгу хотели отправить, а что те им сделали? Они воевали за плату - дык в Нерберии ихней это позором не считается. Тогда чего людей на смерть в Варралу отправлять, на рудники медные? Теперь они вместе с нами, я в этих парнях уверен. За комендантом они, коли надо, и на Звездный пик полезут. Да и я вместе со всеми.

-Удивительные вещи ты рассказываешь, - Эрик откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и потянулся. В спине что-то хрустнуло пару раз. - Никогда о таком не слышал, чтобы вы, миакринги, под чужое командование шли.

-Всяко бывает. За морем и на юге наши часто оказываются на службе под чужими воеводами.

-За морем - может быть. Но ты же дома, Арварих.

-Я ему верю, арден, - в глазах Арвариха сверкнул жесткий огонек. - Может, в этом все дело. Его ж нерберийцы чуть насмерть не заморозили, пока мы в плену были. Пальцев на ногах ни одного не осталось, все лекарь арденский отрезал. Ему предлагали плыть домой, в Нерберию. Он отказался и повел нас в Скейр.

-Убедил, - Эрик примирительно поднял руки. - Эй, сударыня, можно нам бутылочку нерберийского?

Служанка улыбнулась на непривычное обращение, кивнула и ушла к стойке за вином.

-Лихо ты ее. 'Сударыня', - Арварих усмехнулся.

-Это еще пустяки, Арварих. Вот вспомнить, как мы с моим другом тут, в Скейре, в молодости чудили...

-Когда твоя молодость-то была, арден? Старым ты не выглядишь.

-Давно, Арварих. Лет сто назад.

-Да уж...

-Ах вот ты где! - услышал Эрик уже знакомый ему голос с мягким акцентом. - О, Эрик, и ты тут? Не ожидал тебя здесь встретить.

-Я просил Эрика разыскать сына нашего барона, - сказал Арварих прежде, чем Эрик успел открыть рот. - Он сегодня на восток едет, к войску герцога Илдинга. А Берейх в дружине герцогской служит...

-Я помню, - остановил его нербериец. - Что это? Вино? С каких пор ты, Арварих, полюбил нашу кислятину?

-Это я заказал, - вмешался Эрик, предусмотрительно наливший себе в фужер вина до того, как вылить зелье из флакона в бутылку. - Выпьешь со мной?

Нербериец кивнул. Эрик налил ему вина, тот выпил мало не залпом. Все шло, как по маслу. Аж противно. Эрик посмотрел на Арвариха, но миакринг погрузился в кружку с элем и выныривать оттуда не спешил.

-Ты видел сегодня Аэлевит? - спросил Эрика нербериец. В его серых глазах легко читалось беспокойство - да Мальтори его, похоже, и не пытался скрывать. - Я ее весь день ищу, но она словно сквозь землю провалилась. Уже и в гавани был, и в ратуше - везде говорят, что она где-то в разъездах.

'Аэлевит почти весь день провела в ратуше, - подумал Эрик. - Может, и сейчас еще там. Избегает его?'

Он вспомнил свет на лицах этой пары. Казалось невероятным, чтобы в мире хоть что-то могло их разлучить. Что бы ни заставило Аэлевит удалить от себя своего возлюбленного, вряд ли это решение было для нее легким. Потому, наверное, прорицательница и напилась вчера до состояния, женщине неподобающего.

-Утром видел. А потом я в лечебнице был, лекарям помогал. Передать ей что?

-Не надо, - голос нерберийца уже слегка поплыл. - я ее позже сам найду. Только сначала, похоже, придется вздремнуть. Сил нет как глаза слипаются.

Эрик с Арварихом переглянулись. Мальтори еще боролся с собой, но голова его клонилась все ниже.

-Давай отведем его на улицу, - предложил Эрик. Арварих кивнул, они подхватили нерберийца под руки и, провожаемые изумленным взглядом служанки, вывели из трактира.

-Куда?

-В подворотню, - Арварих мотнул головой влево. - там лошадь для старшого. А твоя где?

-Напротив.

Коняга, предназначенная Мальтори, была явно не призовым скакуном. Однако, приглядевшись в потемках, Эрик понял, что это лошадь северной породы, из тех, что разводят на Гирисской равнине - довольно шустрой, неприхотливой, выносливой и хорошо переносящей зимние морозы. С жеребцом Эрика она в скорости, конечно, не сравнится, но гнать ее галопом он не собирался.

Вдвоем они подняли нерберийца, перекинули через седло, привязали и накрыли сверху плащом. В темноте казалось, что на лошадь навьючены мешки.

-Ступай за своим конем, арден. Я провожу вас до ворот.

В воротах их ждала Аэлевит собственной персоной. Ни слова не говоря, проверила, как закреплены ремни, коснулась рукой щеки Мальтори, отвернулась и ушла прочь.

-Езжай, арден, - сказал ему Арварих, едва они вышли за ворота. - Езжай и не думай о том, чего нам с тобой знать не дано. И береги старшого. Он только к завтрашнему вечеру окончательно в себя придет, ты успеешь к тому часу до рубежа доехать. А нет, так вот я вино недопитое прихватил, держи.

-А вы что?

-А мы тоже скоро выступим за вами. Пешком оно дольше выйдет, ясное дело. Освети Лайта твой путь, Старший.

Эрик проводил взглядом фигуру Арвариха, пока та не скрылась за воротами. Створки с грохотом захлопнулись за ним, стукнули один за другим тяжелые брусья, запирая ворота. Эрик вскочил в седло, подхватил поводья вьючной лошади и поехал по дороге на север.

Воспитанники.

-Я - Эриак ЭахТих! Я поведу вас в бой, мои воспитанники!

Небо нависло грозовыми тучами над лесом и равниной. Вся равнина была заполнена людьми - маленькими зеленокожими дикарями в безрукавках и коротких штанах. Они стояли лицом к востоку, безмолвно внимая разносящемуся над головами крику. Вдали, за лесом, над берегом, где в марте, причалив на больших плотах к каменистому берегу, дикари первый раз ступили на эту землю, сверкали молнии и гремел гром.

-Подобно волнам великого океана, подниметесь вы над равниной. Вы будете моей стихией, моим обузданным ураганом, моей почти божественной силой. Вы! Я отведу вас туда, где стоят в ожидании многочисленные враги, теша себя надеждой, что битва будет для них легкой. Но нет! Этот бой они так просто не выиграют, потому что я - Эриак ЭахТих! И я живу собственной жизнью! Я сам выбираю свои пути!

На самом краю леса, схватившись рукой в черной перчатке за ветку огромной сосны, над толпой раскачивался прорицатель. В свободной руке он держал обнаженный меч, размахивая им в такт своим крикам. Черный плащ за его спиной реял на ветру, развевались седые волосы, а шрам на лице налился кровью от напряжения.

-Вы ничего не понимаете! Конечно же, вам незнакома Старшая речь, как и мне - ваш дикарский язык. Но я все равно расскажу вам о том, кто поведет вас в бой. Я - Эриак ЭахТих!

Я родился в Нодере, но прожил почти всю свою жизнь в Веггаре, на берегах великого океана. Я жил среди людей, что привыкли смотреть в океан. Для них океан был жизнью и смертью, началом и концом мира. Одни взирали на волны с грустью об утраченных днях, другие - с надеждой на день завтрашний. Одни были выше, стройнее, и жили в несколько раз дольше, чем вторые. Вторые жили мало и умирали рано. Это было несправедливо - так думал я, Эриак ЭахТих, когда мне было тридцать лет. Еще более несправедливым казалось мне то, что я принадлежал к долгоживущим. К тем, кто выше и стройнее. Старше! Так они, мои сородичи, называли нашу исключительность, не задумываясь, что это слово имеет больше одного смысла.

Головы темноволосых дикарей были обращены к раскачивающемуся на ветке прорицателю, глаза-щелки следили за ним, не отрываясь. Они не понимали ни слова из того, что кричит высокий и беловолосый. Они даже толком не знали, зачем он пришел к ним, почему помогает убивать здешних жителей, так на него похожих. Посланник доброго бога, осенью позвавший людей на битву, больше не появлялся, и шаманы не могли узнать точно, кем был этот безумец в черных одеждах. Но никто не смел его ослушаться. Устами безумных часто говорил добрый бог - это знали все люди. И было в их новом вожаке что-то такое, что заставляло подчиняться и выполнять его волю. А что - они не понимали и даже не старались понять.

-Младшие мнили себя нашими хозяевами. Они ошибались - над тем, чего не понимаешь, истинную власть обрести нельзя. А мы, Старшие, считали себя воспитателями при маленьких детях. Нас так учили, нам это вдалбливали в головы с юных лет. Мы верили в нашу исключительность, в наше право воспитывать, учить и обманывать. Отдыхая от напряженных трудов, мой народ смотрел в океан, тоскуя о прежних временах. В те давно забытые времена мы были хозяевами Младших, мы наслаждались своей властью и своим долголетием, мы считали себя высшими существами и не нуждались в обмане. Жизнь наших предков была легка и беззаботна. Обманывать тяжело, неискренность - утомительное занятие. Но каждый из нас считал, что рано или поздно наши труды будут окончены, и мы вернем себе утраченную легкость жизни.

Я, Эриак ЭахТих, разделял веру своего народа. Вместе со всеми я смотрел в океан и пытался найти в себе силы грустить и печалиться. Но я родился в Нодере, где люди никогда не испытывали нужды в обмане, ибо никто и никогда их не завоевывал. В Нодере была своя суровая правда - правда камня, правда волн, правда высоких стен и башен. Правда весла и правда паруса, правда меча и правда пиршественного стола в трапезной зале нодерских баронов. В Нодере не было лжи, а океан не привлекал никаких взоров, кроме тревожных. Океан был зверем, которого необходимо остерегаться, но его можно и обуздать. Люди же Веггара не знали, как надеть узду на океан - и на себя тоже. В воспитании Младших Старшие находили свою отраду, а Младшие тешили себя кажущейся им властью над Старшими. Однако я упрямо смотрел вместе со всеми в океан, не желая выделяться, и наконец океанские глубины раскрылись передо мной, являя взору грядущее.

Я - Эриак ЭахТих, которого ваши враги называют Безумным прорицателем. И я безумен!

Глядя в бездну, открывшуюся в волнах, я ощутил, что схожу с ума. Мне предстало будущее, в котором я видел многих и многих Старших, делавших вид, что воспитывают Младших. Я видел весь свой народ, погрязший в обмане, и меня ужаснуло это видение. Представьте себе эту картину! Больше сотни тысяч лжецов, везде и всюду, и великое множество одураченных ими людей. Это было неправильно, это было несправедливо - но, взирая на открывшуюся мне истину, я стал прорицателем. Тем, кто видит путь. Я пожелал увидеть путь, который откроется мне. И я увидел! Я был прав - я, Эриак ЭахТих, был тем самым, кто уничтожит обман. Тем, кто сделает обман - истиной! Приведите мне коня!

Они, конечно, не поняли ни слова. Никто из бесчисленных детей океана не знал языка, на котором вещал безумец. Но заржал и забил копытом страшный черный зверь, на котором ездил беловолосый, и они поняли, куда указывает меч висящего над ними оратора. Несколько дикарей подвели на растяжках зверя поближе к дереву. Безумец отпустил ветку, неожиданно легко приземлившись на ноги, перекатился через голову, вскочил, забрался черному чудовищу на спину, воздел над головой меч и указал им на запад.

-Вперед! Вперед, мои ученики, мои верные последователи! Вперед! Зададим им жару, этим зазнайкам!

Безбрежное море черных голов двигалось по болотистой низине на запад. На поверхности этого моря плыли, покачиваясь, большие щиты. Море несло длинные жерди с заостренными краями, обоженными в огне, море несло сети, в которых не было рыбы. Над морем плыл на вороном коне человек со шрамом на лице, его рука была простерта вперед, и воды этого человеческого моря неслись по его воле вперед. А над морем бушевала гроза, сверкали ветвистые молнии, и хлестали с небес струи холодного дождя. Стихия медленно и величаво катила свои волны вперед, перед ней сминались камыши и разлетались с кряканьем утки.

-Я, Эриак ЭахТих, лишенный собственной судьбы! Я безумен, но в своем безумии я - один против всего мира! Никто не наступает мне на пятки, не говорит под руку, не указывает, что мне делать! Я сам буду противостоять навязанной мне судьбе - как я делал ранее! Как я делал всегда!

Они косились на меня! Они крутили пальцами у виска, они качали головами. Они, мой народ, не понимали меня. Но я стал прорицателем Круга, и никто из них не смел меня открыто осудить. В моих руках было их будущее, без меня оно осталось бы скрыто от моих сородичей в Веггаре. А они не могли жить без будущего! Они были слепы в своем мире, и только прорицатели вели их вперед в потемках. Они не смели отрицать мое право самому выбирать свой путь.

А я отвернулся от своего народа и протянул руку Младшим. Рука моя была обращена ладонью вверх.

Я учил миакоранских детей. Учил по-настоящему, как учат детей в моем народе. Я помогал тем из взрослых, кто искал свой путь. Я открывал им судьбу и вещал свои пророчества на берегах великого океана. Если мои сородичи просто оберегали Младших от опасности, снижали их природную агрессивность, учили бояться Серого волка и вообще всячески облегчали себе жизнь, то я делился с Младшими знаниями, которые мой народ накопил за две тысячи лет. Они относились к моим дарам недоверчиво, как истинные варвары. Варварами они и были, за двести лет жизни рядом со Старшими миакринги так и остались темным народом. Да, они владели Старшей речью и писали на бумаге, но они читали книги моего народа, не понимая их смысла. Я был тем, кто открыл им смысл. Я, Эриак ЭахТих, избрал своей миссией истинное воспитание Младших. И в моих видениях я видел, что мои труды будут не напрасны.

Море выплеснулось на равнину, замедлило свое течение, остановилось, раздалось в стороны, словно наткнувшись на невидимую стену. По морю шли волны - это головы дикарей оборачивались к плывущему над ними всаднику в черном, с воздетой рукой, кричащего хриплым голосом непонятные им слова. Он взмахивал рукой, и молнии били в землю и деревья, он орал - и ему вторил гром. Он был той силой, что сплотила их, разбредшихся по холмам и лесам, собрала воедино, дала неведомое и непонятное оружие и повела в бой. Теперь, увидев перед собой врагов, они ждали от безумца приказов. И не задумывались о том, что ни слова не понимают из его речей.

-Вы колеблетесь, мои воспитанники? Вы правильно колеблетесь - врагов собралось очень много. Они защищают свои дома - вам, детям безбрежного океана, не понять, что это значит. У вас нет дома, у вас есть лишь могучие волны, что дают пищу и отнимают жизнь. Вы даже не можете увидеть в рисунке волн свое будущее. Я - могу. Я - Эриак ЭахТих! Величайший из безумцев! Страшнейший из убийц! Человек, который живет чужой жизнью! Я поведу вас на бой - и на смерть! Вы, мерзкие твари зеленого цвета, убивали моих воспитанников! Я ненавидел вас! Я ненавижу вас и сейчас, слышите вы меня?! Вы все умрете и больше никогда не увидите ни волн, ни плотов, ни дальнего берега, где живут, по вашим верованиям, ваши предки. Предки, если это были Старшие, устыдились бы вашей кровожадности. Устыдились бы вашей глупости, вашей веры в выдуманных там богов, и вашей готовности умирать по чужому слову за то, чего вы и в глаза-то не видели!

Я, Эриак ЭахТих, защищал от вас своих воспитанников с мечом в руках. Мы бились в одном строю, но вас, тварей, оказалось слишком много. Кого-то я успел спасти, но многие, очень многие из тех, кто приходил ко мне больше сотни лет за советом и помощью, остались на камнях улиц Аксэда. Я видел, как вы варили из моих воспитанников похлебку с водорослями и жрали, ухмыляясь! Я поклялся, что уничтожу вас! И мои видения открыли мне поле боя, устланное вашими телами, а над ними стоял я обнаженным мечом. Я был уверен, что сам выбираю свой путь. Но я ошибся... о, как горько я ошибся.

Тащите вперед щиты! Да, вон вы, вон те штуки над вашими головами! Ставьте их перед строем! Какие же вы дикие и глупые, словно звери. Вы толком не умеете трудиться сообща, вы не знаете, куда вас несет океан, вы не понимаете, кто вы такие есть. Все ваши достоинства - ваша необычность, ваши плетеные фигурки из сухой травы, ваши дикарские песни и пляски ваших шаманов. Поверьте - ничего ценного в вашем диком народе нет. Таких, как вы, много - очень много. Если вы умрете, мир ничего не потеряет.

Море застыло на краю равнины. Против них стояла стена воинов. Многие отряды защитников были вооружены чем попало, однако в первых рядах стояли воины в латах, с большими прямоугольными щитами. Позади строя латников и легковооруженных застыли в ожидании стрелки, не спеша под дождем натягивать тетивы на луки.

-Я - Эриак ЭахТих! Я наконец пришел к вратам своей судьбы. Здесь, на этом поле, я найду выход из чужой жизни, что придавила мою собственную. Жизни уже мертвого человека, который захотел сделать больше, чем доступно любому из живущих. Жизни, которая мне мерзка и противна. Смерть не способна защитить жизнь! А он - он, величайший из прорицателей, отправил всех нас на смерть, чтобы спасти свой народ! Он вселился в нас, он втоптал в небытие наши судьбы и стал нами. Нашими руками он пролил больше крови, чем иные из кровожадных завоевателей.

Он все еще хочет жить, этот злой старикашка в черном балахоне, с темно-красным колдовским камнем на груди. Он все еще не насытился, ему все мало крови. Он так и не понял, что смерть не способна никого спасти. Никакие горы трупов не остановят поступи судьбы.

Он бы так и умер в отчаянии от собственной беспомощности, если бы вдруг не осознал простую и чудовищную истину: власть над светом есть одновременно и власть над тьмой. Прорицатель не только способен видеть будущее, он также способен его создавать. И я, Эриак ЭахТих, а вместе со мной и многие другие прорицатели Круга, осознали это вместе с ним. Осознали в тот миг, когда он уже начал творить грядущее своей старческой рукой, окуная ее все глубже в горячую кровь еще живых людей. Он все решил за нас, позволяя нам лишь ничтожные отклонения на нашем пути. Каждый из нас, прорицателей, к чему-то стремился. И он, верховный владыка нашего народа, позволил нашим стремлениям стать реальностью. Я наконец-то почувствовал, что смогу своими руками уничтожить вас, мои новые воспитанники! Мои жалкие, ничтожные, глупые дикари! Вы слушаете меня, словно я - тот бог, что внушил вам мысль прийти в мою страну и убить всех, кто тут живет. Слушайте же! Когда умолкнет мой голос, в ваших ушах будут звучать и мои слова, и слова бога. Он - великий оратор, но я - прорицатель, и я держу свое будущее в своих руках!

Вы, бездумное орудие в руках высшего существа, своими руками сейчас выроете себе могилу! Приступайте же! Тащите щиты, как я вас учил! Прикрывайтесь сверху от стрел! Гарпунщики! Да, вы, тупоголовые! Вперед, туда, к воинам со щитами! Вас не так много, но свое дело вы знаете неплохо. Это мне и потребуется.

Дикари не понимали слов. Но безумец успел им показать еще в становище, как надо пользоваться большими щитами. Неуклюже сбиваясь в кучи, они прикрывались ими сверху и спереди и шли вперед. Стрелки врагов приготовились к бою, дали несколько залпов, и дикари, успевшие познакомиться со стрелами местных бойцов, поняли наконец, зачем безумец заставил их делать такое множество щитов. Группа за группой дикари медленно шли через поле, приближаясь в врагам.

Вот кто-то из командиров стрелков сообразил, что надо делать, и стрелы полетели по диагонали, в незащищенный с фланга строй дикарей. Несколько из них упали, остальные в замешательстве бросили щиты и кинулись бежать. Стрелы догоняли их, впиваясь в спины и устилая равнину трупами в безрукавках и коротких штанах.

А позади бесновался, размахивая руками и крича, безумец на черном звере. Его волосы слиплись, по лицу стекали струи дождя. В широко распахнутых глазах отражались молнии, а шрам казался уже кровавой полосой, пересекающей лицо наискось, вместе с бровью и глазом.

-Давайте-давайте! Вон они, растерялись и ждут, когда вы подойдете поближе. Многие из них уже знают, на что способны ваши дротики, но вот щитов они никак не ожидали. Вперед, навязанные мне воспитанники, которых я учил умирать! Умрите же так, как хочу я, а не как того хотел Верховный прорицатель. Он думал, что я поведу вас за собой на бойню! Нет, бойни не будет. Вы умрете, потому что я хочу вашей смерти! Но перед смертью вы заставите Уивера ЭахТислари пожалеть, что он не умер так, как ему положено!

Остальные прорицатели разделили с Верховным прорицателем жизнь, не споря. Они не привыкли спорить. Они привыкли ждать от него откровения, как простые ардены ждали откровения от нас, прорицателей Круга.

Дикари подходили все ближе. За передовыми отрядами, несущими щиты, шла основная масса зеленокожих воинов. Кто-то из полководцев приказал стрелкам оставить прикрытых щитами воинов в покое, и стрелы теперь собирали обильную жатву в плотной толпе, которая не была ничем от них защищена. Однако надолго лучников не хватило - тетивы под ливнем быстро отсыревали, и залпы становились все более редкими. Дикари переступали через трупы своих сородичей, некоторые из них колебались, замедляли шаг, оглядывались - но сзади возвышался над толпой высокий безумец с горящими глазами, и его крик вселял в дикарей уверенность той бешеной энергией, что непонятно как умещалась в одном человеке.

Вот полетели первые дротики. Воины в латах прикрывались от них своими щитами, однако за ними стояли не так хорошо защищенные бойцы, и среди них дротики находили себе цели.

Дикари не умели сражаться большим числом, не знали строя, не носили доспехов и даже не умели ковать железо. Тем не менее, они были воинами. Безумец объяснил им, как пользоваться большими щитами, он же придумал, что делать с тем оружием, которое дикарям было знакомо и привычно.

Вперед выбрались гарпунщики, которых до того прикрывали щитами несколько групп дикарей. Гарпуны с примотанными к ним веревками из водорослей полетели вперед, пробивая щиты и доспехи защитников, застревая в них. Дикари подхватывали веревки и тянули, выдергивая щиты из рук воинов в латах, а часто и самих воинов. Многие из охотников на китов были гордостью своих племен, их ценили, потому что искусство метателей гарпунов было решающим в сражении с морскими гигантами. Безумец объединил лучших в один отряд и показал, чем будут полезны гарпуны в бою. Дикари уже второй раз за битву увидели, что он был прав, и возликовали.

Те лучники и арбалетчики, которые еще могли стрелять, попытались уничтожить гарпунщиков, однако атака оказалась слишком неожиданной. Прежде, чем другие воины успели закрыть прорехи, дикари устремились вперед, выхватывая короткие мечи и рубя легковооруженных воинов, многие из которых просто растерялись и отступали под натиском свирепых зеленокожих воинов.

-Вот так! Вперед, развивайте успех! Наслаждайтесь своим превосходством! Вам недолго осталось, маленькие зеленые уродцы! Но перед смертью ваши бронзовые мечи вдоволь напьются крови ваших врагов. Кровью моего народа! Кровью арденов, которых я должен был спасти! А их, моих сородичей, надо всего лишь разбудить! Пусть они проснутся наконец, пусть вырвутся из сна прорицателей! Пусть поймут, что творили три сотни лет, удерживая в темноте и варварстве Младших! Пусть поймут, что их смерть никому не нужна! Что мир плевал на все самопожертвование, и плевали на него боги со своего Звездного пика! Вы не спасетесь, умирая! Проснитесь же наконец! Проснитесь и найдите в себе силы жить!

О да, я мог бы убить вас, подчинившихся мне завоевателей, просто и незатейливо. Мог привести вас на бойню, как эта сучка Эалит, обрушившая на головы эсгуриям нодерский замок. Мог обдурить и отправить на смерть, как Мирниэх. Мог взять в руки меч и рубить вас, как рубили и закалывали кассорийцев в своих домах женщины и дети у озера Орри. Мог! Я - Эриак ЭахТих, я могу все! Но я не хочу сниться Верховному прорицателю! Я хочу сам выбирать свой путь!

Я хотел передать свои знания Младшим. Но вы, чудовища, порожденные великим океаном, отняли их у меня. Я захотел мести - и Верховный прорицатель извратил мои желания своим коварством. И теперь я хочу только одного: вырваться из предопределенности, которая явлена не в моих видениях, не моей волей, не моя! Пусть старик наконец умрет! Нельзя жить вечно! Нельзя жить за счет других! И я, Эриак ЭахТих, только что это доказал! Посмотрите, как моей волей бойня на этом поле обратилась в битву равных! Смотрите внимательно! Еще немного, и ополченцы побегут, а следом и лучники, что оказались почти бесполезны из-за дождя! Смотрите! Недолго осталось смотреть вам! Уж слышен рог, и скоро на поле боя выйдут эйторийские рыцари и конные дружинники герцога завоевателей. А следом за пугающими вас, мои глупые воспитанники, лошадьми пойдут, сметая уцелевших, арденские мечники и бродяги-эйтории с огромными секирами. И тогда вы побежите, маленькие коротконогие ублюдки, и я наконец примирюсь с собой.

Потому что я - Эриак ЭахТих. Я арден по крови, и я никогда не позволю никаким завоевателям уничтожить мой глупый, несчастный народ, заблудившийся в собственном будущем.

Вы, жалкое зеленое подобие моих учеников, умрете на этом поле. Я вижу открывающееся передо мной будущее, и в этом будущем поле устлано вашими костями.

Я дам вам еще один маленький шанс удержать атакующих. У вас есть заостренные колья и сети. Если вам хватит духу, вы сможете ослабить напор. И тогда часть из вас успеет уйти через болота обратно к океану.

С севера шла лавина тяжелой конницы. Стоявшие в засаде эйторийские рыцари выжидали, пока зеленокожие дикари втянутся в бой целиком. Дикарям было неведомо понятие резервов, и теперь вся эта масса ничем не защищенной пехоты таяла под копытами огромных тяжеловозов. Копья пронзали дикарей насквозь, иногда по двое-трое за один удар. Отбросив копья, рыцари выхватывали секиры и рубили бросающихся в бегство дикарей десятками и сотнями. Следом за конницей шла пехота, добивая совершенно деморализованных зеленокожих, помышляющих лишь о бегстве. Предводитель рыцарей, сражающийся в первых рядах, приподнялся в стременах, выглядывая на юге конную дружину герцога Илдинга, которая должна была послужить наковальней для эйторийского молота. Однако с юга были только зеленокожие, десятки тысяч, и многие из них еще даже не заметили всадников, вгрызающихся в правый фланг орды. А рыцарей здесь было всего около двух тысяч, и примерно четыре тысячи арденских мечников вместе с эйторийскими пехотинцами.

И в какой-то момент зеленокожие наконец поняли, что врагов на страшных, огромных зверях не так уж и много...

-Да, вы сейчас вспомните все, чему я вас научил. Колья в землю! Сети растянуть! Давайте же, сволочи, людоеды, докажите, что вы стоите того, чтобы осквернять океан своими плотами, а мой взор - своими зелеными мордами. Вам не победить, я уверен. Но покажите же, что вы можете брать верх не только числом! Что вы не звери, а люди! Я не верю, что в вас есть что-то человеческое, но я - всего лишь Эриак ЭахТих. Прорицатель, который пытается совладать с собственной судьбой. Человек, оседлавший бурю, удерживающий в руках грозу, пытающийся прикрыть землю от ливня своим плащом. Нет, я не всемогущ! Я не Уивер ЭахТислари, я не возьму на себя больше, чем хватит силы в моих руках! Я уже знаю, что не в моей власти остановить эту бурю! Я встречал одного, который обладает такой властью, и мне ведомо, что их всего пятеро. Что ж, Верховный прорицатель, ты сделал свое дело. Ты хотел, чтобы я заманил зеленокожих в ловушку - вот поле, на котором останется большая часть дикарей. Те, кто уцелеют, не будут угрозой нашему народу. Ты добился своего, старый упрямец, которому мало показалось прожитых лет и человеческих сил. Ты сравнился с богами и превзошел их. Да, ты, один из пятерых, смог встать на пути бури и принять на себя значительную часть ее силы.

Но ты слишком долго вглядывался в будущее лишенным надежды взором...

Рыцари рубились отчаянно. Не меньшее упорство проявляли и пехотинцы, однако строй, преграждавший путь основным силам зеленокожих, уже подался и рассыпался. Ополченцы бросали оружие и бежали прочь, к близкому лесу, надеясь в зарослях найти спасение от коротких бронзовых мечей, в ближнем бою оказавшихся страшным оружием против не защищенных доспехами воинов. Дикари бросались следом, однако вожди племен уже поняли, что надо делать. Левый фланг орды устремился на север, окружая рыцарей, мечников и пеших эйториев. Дикари гибли в чудовищном количестве под ударами полуторных мечей и секир, однако напор конницы становился все слабее. Зеленокожие стаскивали рыцарей с коней, подрезали лошадям сухожилия, опутывали сетями. Где-то им удавалось применить и заостренные колья, которые сдерживали пехоту. Напрасно предводитель рыцарей вглядывался в южном направлении, ожидая подмоги. Не было подмоги. А вдоль леса промчался на быстром жеребце отчаянный гонец, обогнал каким-то чудом вопящую и улюлюкающую орду, которая уже почти перекрыла все пространство до опушки леса. Рыцари по сигналу предводителя врубились в толпу зеленокожих, прорываясь навстречу гонцу, и смогли даже разогнать часть дикарей, позволяя уцелевшему левому флангу строя перегруппироваться и создать заслон. Рыцарь и гонец встретились, и услышав послание от герцога Илдинга, предводитель, поколебавшись лишь мгновенье, приказал трубить отступление. Заревели рога, и защитники начали отходить - удерживая строй, унося раненых, оставляя на пути орды отчаянных бойцов-одиночек с полуторными мечами, каждый из которых забирал с собой в могилу по несколько дикарей. Безумно ревели самоубийцы, кося наступающих врагов, а за их спинами уцелевшие отходили на север, к Длинному озеру. Снова полетели стрелы - некоторые лучники носили с собой запасные тетивы, остававшиеся сухими. Рыцари, которым удалось выйти живыми из боя, выстроились на расстоянии полета стрелы от сбавившей ход орды, и зеленокожие наконец осознали, что из всей огромной армии детей океана уцелел от силы каждый четвертый. Противники их тоже сильно пострадали, однако немало их разбежалось по лесам. Войска защитников больше не было, были лишь остатки его.

Все громче и страшнее гремел гром, все ярче били молнии, все злее и отчаянее разносился над полем рев мечников, вставших на пути бесчисленной толпы. И все тише звучали крики безумца на вороном коне, взиравшего на дело рук своих глазами, в которых угас яростный огонь.

-Да, Уивер ЭахТислари, ты же видел, что мы проиграем эту битву. Ты говорил нам об этом, но твои фантазии заставили и тебя, и всех остальных забыть о твоем пророчестве. Там, где твой отчаявшийся взор не успел коснуться нашей многострадальной земли, ты смог руками прорицателей Круга остановить врагов. Здесь же и ты, и я были бессильны. Есть ли в том твоя вина, кровавый старик? Да, есть. Ты сам обрек защитников на поражение и гибель, ибо потерял надежду.

Есть ли в этом моя вина? Позволь мне судить о моих поступках самому. Я взял на себя слишком много. Я пожелал стать равным тебе и другим, кому суждено попытаться удержать бурю. Я, Эриак ЭахТих, отказался принять судьбу, которую ты предрек мне - и в этом была моя ошибка. Я же знал, что ни моя месть, ни мой протест против навязанной мне судьбы, ни мои безумные крики не смогут ни спасти мой народ, ни разбудить его. Смерть не способна спасти - а я нес смерть на остриях мечей зеленокожих. Я все это знал, и отказывался верить. Мне хватило фантазии вырваться из твоего сна, Верховный прорицатель. Но мне не хватило сил удержать бурю. Я был слишком горд и доволен собой, а против этой бури нужно другое оружие. Нужно сначала сломить себя и найти в себе силы примириться с собственной бесполезностью, бессилием, невезеньем, уязвленной гордостью и полным одиночеством в своей борьбе с той вселенной, что противостоит нам каждый миг нашей жизни. И только тогда, возможно, появится шанс на победу. Я не смог понять всего этого вовремя.

Ты же, покойный старик, который никак не желает умереть... у тебя еще есть шанс. Ты еще жив, вопреки всякой логике. Ты еще сражаешься. Так сразись же с самим собой, победи сам себя. Я уже ничем не смогу тебе помочь. Я свое дело сделал.

Уцелевшие защитники отступают, их никто не преследует. Я вижу, что герцог завоевателей вышел живым из схватки с южанами, которых ни я, ни защитники Риммарави не ожидали здесь увидеть. Их вмешательство решило исход боя, вновь внося неопределенность в грядущие события.

Сейчас дикари будут носить меня на руках. Они подведут меня к пленным, и я встану перед своими сородичами, перед эйториями и миакрингами, и они будут смотреть на меня ненавидящими глазами. Я загляну в глаза каждому из них, чтобы ненависть преданных мной людей выжгла мою душу, чтобы я, Эриак ЭахТих, понял окончательно и бесповоротно, что моя роль в этой пьесе уже сыграна, и переиграть ее никак нельзя. Их боль и отчаяние станут уроком, сила эмоций этих людей отразится во мне и останется рисунком на ткани мироздания - тем узором, что так часто предстает глазам прорицателей. Я надеюсь, что кто-то из Старших сможет увидеть и понять этот урок. А когда я выпью ненависть пленников до дна, зеленокожие расступятся. Я, Эриак ЭахТих, достану свой меч, приставлю его к собственной груди и упаду на него всем весом. И острие клинка заберет вместе с моей жизнью еще одну часть жизни Верховного прорицателя арденов, ибо каждый из нас наделал слишком много ошибок, и не нам их исправлять.

А когда тело мое ляжет под ноги пленникам, буря ненадолго утихнет, и в наступившей тишине зеленокожие дикари услышат, как стихают два голоса, что звучали у них в ушах. Один из них был голосом бога, второй - криками безумца. Голоса будут звучать все глуше и глуше, и когда они умолкнут, дети океана оглянутся вокруг и задумаются, что забыли они так далеко от своих плотов и бескрайней бездны, от рыбы и чаек, от каменных домов на далеком восточном побережье, где обитают духи их предков. И я, Эриак ЭахТих, задержавшийся в грядущем, наконец исчезну, оставшись лишь в памяти своего народа страшной легендой из прошлого, жутким преданием о совершенной мной ошибке.

Лорбаэн. Ветер и дождь.

Такие лица она уже видела.

Испуганные и беспокойные, недоверчивые и злые. Лица жителей Дассига и многочисленных беженцев, смешавшихся с горожанами, очень напоминали ей некогда встреченных в холмах гириссцев. Те тоже ее боялись поначалу, а некоторые глядели на девочку волками. Беглецы из сожженного Гириса не пытались понять, каким ветром ее занесло к завоевателям с юга. Люди в Дассиге тоже этого не понимали, и вряд ли особо хотели. Им было достаточно собственных забот, чтобы тревожиться о чужой девчонке в медвежьей шкуре и с боевым топором в руке.

Топор ей выдал Броганек. Когда Лорбаэн отказалась сидеть в четырех стенах и пожелала погулять по улицам, он сначала хотел выделить ей в сопровождение Арагдека, но девочка решительно воспротивилась. Тогда истонец нехотя дал ей оружие. Они оба понимали причину его колебаний.

-Да не буду я никого убивать, Броганек, - зачем-то сказала она. Броганек ей не поверил, помрачнел и все же махнул рукой - иди, мол.

В Гирисе мостовых не было. В Дассиге они водились, но только в богатой части города. Спустившись с холма вниз, ближе к тракту, она словно оказалась в деревне. Домики тут были одноэтажными, часто полностью скрытыми за белыми от цветов яблонями и густыми зарослями сирени. Сирень успела отцвести, но все равно было бы очень красиво, не будь вокруг так грязно и тревожно. Город впустил завоевателей без сопротивления, но радости это событие горожанам не принесло.

Улицы патрулировали истонские всадники и алагорские мечники. Таларик не хотел неприятностей. Беспокоили его при этом не столько местные, сколько собственные вояки, которым он запретил творить то, что обычно творят завоеватели в захваченных поселениях. Патрули охраняли в первую очередь самих горожан. Горожане, как водится, заботы не оценили и при появлении всадников в медвежьих шкурах прятались по домам.

Останься тут только немногочисленные истонцы, участь завоевателей рано или поздно была бы решена. Всегда находятся горячие головы, убежденные, что если всем вместе дружно взяться за мечи, то никакой враг не страшен. К счастью для южан, еще до полудня прибыла алагорская конница, а позже появились и первые отряды пехотинцев. С конницей прибыл Таларик, который немедленно навел в городе порядок по своему усмотрению.

Лорбаэн брела мимо утопающих в зелени дворов и неряшливых палаток беженцев на обочинах дороги. Дассиг был пристанищем для веггарцев и жителей восточной Сиккарты, согнанных со своих земель дикарями с зеленой кожей. Теперь это неблагополучное поселение оказалось во власти армии графа Гисса, со всеми своими бедами. Помимо тревоги и злости, она часто замечала на лицах миакрингов покорность судьбе. Они пытались бежать от врагов, но враги были везде. Младшие смирились и готовы, если придется, идти под власть чужеземцев.

Разумеется, ничего подобного на лицах арденов она не заметила. Хотя им-то как раз было чего бояться, в отличие от миакрингов.

С арденов граф Гисс и начал, немедленно по прибытии. Вызвав Таларика, он приказал устроить по дворам обыск, согнать всех найденных Старших к берегу и там перерезать.

-Виселицы строить долго. А арденов тут должно быть много.

-Нет, ваше сиятельство, - ответил ему Таларик. - мы никого в этом городе убивать не будем. Ни Старших, ни Младших.

В наступившей после слов темника тишине первым отошел от шока Альбероник Эаприн.

-Ты забываешься! Помни, с кем говоришь, холоп!

Граф смотрел на Таларика с бессильной злобой. Он, в отличие от своего подхалима, понимал, что его слово для военачальников значит уже не так много, как раньше.

-Ты действительно забываешься, Таларик.

Спас ситуацию Атранек Экмарен.

-Воины равнин не будут никого резать, граф алагоров. Я не хочу, чтобы ночью нас всех перебили в отместку.

-Да кто за арденов мстить будет?! - вскричал возмущенный граф. - Они же слуги! Рабы миакрингов, всего-навсего. За рабов не мстят.

-На южном берегу Арриса против нас бились вовсе не рабы, ваше сиятельство. Атранек правильно говорит. Если мы не хотим, чтобы город взбунтовался, надо поменьше вешать и резать.

-Нам нужны припасы, Таларик. Думаешь, местные отдадут их добровольно?

-Предоставьте это мне, ваше сиятельство.

-Такое впечатление, что тебе еще нужно мое разрешение! - фыркнул граф и удалился в сторону холма, где располагались богатые кварталы.

Мужчин-арденов Лорбаэн, разумеется, на улицах не видела - только женщин. Они встречали ее заинтересованными взглядами, но чаще всего быстро отворачивались, едва разглядев. Она давно привыкла к такому отношению со стороны Старших. Тем удивительнее были случаи, когда арденки не спешили отвести взгляды в сторону. И тогда она замечала самые разные выражения на обычно бесстрастных лицах с правильными чертами. Среди них попадались и тревожные, и радостные, а одна старуха смотрела на нее с ожиданием или, скорее, надеждой.

Подойти и спросить, что они все в ней такого углядели, Лорбаэн не решалась. На плечах у нее была медвежья шкура, в руке - топор. Девочка проходила мимо дворов, иногда заглядывая через забор, но чаще всего даже не оборачивалась. Из-под навесов из тряпья, устроенных на обочинах улиц, ее провожали настороженные взгляды беженцев. Никто ни разу не подошел к ней, не обратился с вопросом, не пытался остановить. Лорбаэн оставалась для них чужой.

В холмах было проще. Солдаты южной армии не испытывали к ней каких-то там особых чувств. А Дассиг кипел от эмоций, и все они выплескивались на одну затерявшуюся посреди войны девочку.

В какой-то момент Лорбаэн решила, что с нее хватит. Выходя из двухэтажного фахверкового дома, приглянувшегося Броганеку и ставшего временно ее жилищем, она собиралась всего лишь посмотреть на город. Она не учла, как ее воспримут горожане. Экскурсия не получилась.

Проходя мимо одного из дворов, она заметила, что кусты сирени возле забора подозрительно шевелятся. Блуждания в холмах Эверин научили ее видеть такие вещи. Осторожности, правда, не прибавили - позвать патруль ей даже не пришло в голову. Лорбаэн свернула с дороги и быстро подошла к забору, пока тот, кто там прятался, не успел скрыться.

В сирени шумело и трещало. Замеченный ей человек пытался зарыться в куст поглубже.

-Выходи, - сказала она, вглядываясь в сплетение веток и листьев.

Шум стих. Из кустов высунулось знакомое лицо.

-Длух? - не поверила она.

-Тише, Лорби! Не кричи так. Если меня застукают, то убьют.

Это действительно оказался знакомый мальчишка из Гириса. В былые времена он и его дружки частенько норовили дразнить ее или Рава. Пару раз ее брата даже поколотили.

В последнюю их встречу в холмах Эверин Лорбаэн хотела его убить. Сегодняшний Длух никаких эмоций у девочки не вызвал.

-Что ты тут делаешь?

Длух был грязен и одет в какие-то обноски. Жизнь не пощадила его, как не щадила и Лорбаэн. В руках он сжимал что-то, завернутое в тряпицу.

-Живу я тут, - ответил он. Испуг на его лице постепенно исчезал, сменяясь нагловатой ухмылкой.

-Нет, я не про Дассиг. Ты зачем прятался?

-От патрулей.

Лорбаэн чувствовала, что мальчишка врет.

-А почему не в доме?

-Это же не мой дом. Я тут случайно.

-Случайно?

-Ну а тебе-то какое дело, Лорби?

Вместо ответа она продемонстрировала топор. Длух невольно отшатнулся, но быстро опомнился.

-Да ладно, нашла чем пугать. Ты же с секирой обращаться не умеешь!

-Что ты там прячешь, Длух? Показывай.

Вопреки ее ожиданиям, Длух охотно развернул тряпицу. В ней оказалась курица, которую он придерживал за свернутую шею.

-Воруешь еду?

-И что тебе с того?

Лорбаэн не нашла, что ответить. Явившийся из прошлой жизни Длух ничем новым ее не удивил. Разговаривать с ним было не о чем.

-Да ничего. Воруй, сколько тебе нравится, - она развернулась и пошла прочь.

-Лорби! - окликнул он ее. Девочка не обернулась, а кричать громче Длух, видимо, не решился.

Миакринги и ардены как были для нее чужими, так и остались.

Но чего-то же она от них ждет? Лорбаэн догадывалась, что неспроста раз за разом пытается разглядеть в людях что-то лучшее, чем обычное их поведение. Ей, наверное, хотелось бы жить в другом мире - чище и светлее, чем этот. Но другого мира нет, а изменить этот ей, скорее всего, не по силам.

Тогда, возможно, единственный выход - измениться самой?

Она знала, что не сможет. Не склонит голову, не унизится до воровства, не согласится быть графской подстилкой, не откажется от своего образования, выделяющего ее из толпы. Не опустится в дерьмо, в котором большинство Младших замечательно проводят всю свою жизнь. А наверх ее не пускают, наверху, над грязью, только ардены. Гордые, Старшие. Злые.

Значит, тупик. И выхода из него Лорбаэн представить себе не могла.

Атранек Экмарен пожелал возложить на Броганека разведку на востоке, и Лорбаэн его не застала. В отсутствие вождя Эктуден в доме распоряжался Арагдек. Кроме него, здесь было еще несколько истонцев, вернувшихся с северной окраины, где они долго и безуспешно преследовали какого-то всадника.

-Таларик сказал, что в этих домах будет наша крепость. Ралдэн, как можно сделать крепость из домов? Тут же в каждой стене окна и двери!

-Арагдек, ты просто никогда не сражался в больших городах. Любой квартал можно превратить в крепость. Дома здесь стоят плотно. По домам можно рассадить много воинов, они будут следить за улицами. Сами улицы тоже можно перегородить - возами, мебелью или еще чем.

-А, я вспомнил! Атранек Экмарен ставил телеги на мосту, чтобы всадники арденов не проехали.

-Вот видишь.

Семейство хозяев дома было сплошь миакоранским.

-Ардены в доме есть? - спросила она у старика, который, видимо, был главой семейства.

-Не держим таких, - ответил миакринг. В его голосе Лорбаэн услышала возмущение.

Хозяин дома был человеком небедным - об этом красноречиво свидетельствовала его одежда, явно шитая не ближе, чем в столице. Украшений он не носил, но девочка подозревала, что старик их просто спрятал. В противовес ему семейство миакрингов одевалось достаточно просто и для ее взгляда привычно. Так же одевались в Гирисе те люди, чья жизнь не была прямо связана с коневодством. Коневоды же носили особенные наряды, почти сплошь из кожи.

В доме было несколько мужчин, но по поведению девочка определила их как прислугу. В основном тут остались только женщины с детьми. Со второго этажа время от времени раздавался плач младенца.

-Мужчины все где? - спросила она у хозяина дома. Он близоруко прищурился и сделал вид, что не понял, к кому обращается Лорбаэн. Она не стала настаивать на ответе - и так понятно, что отцы всех этих детей воевать ушли.

Арагдек некоторое время пытался прислушиваться к беседе на миакоранском, но разумеется, ничего не понял.

-Ралдэн, ты скажи ему, что мы займем весь дом. А они пусть на чердак убираются.

-Скажу.

Если бы она не знала, как считают этажи истонцы, то перевела бы дословно. Но жители равнин всегда строились не больше, чем в один этаж. Под чердаком Арагдек и подразумевал второй, где у миакрингов побогаче обычно находились спальни.

-Выполним, - согласился хозяин дома. И в самом деле - чего тут спорить? Хотят дикари с далекого юга ночевать в гостиной, кухне и чуланах - их личное дело.

Младенец наверху разошелся и орал так, что Лорбаэн стало немного не по себе. Истонцы же, напротив, детский плач вообще не замечали. Привычные. У них в домах и комнат тоже нет. Все помещение истонского жилища разделяется изнутри ширмами из шкур.

Лорбаэн не выдержала и вышла во двор. Рыдания ребенка ее непривычно беспокоили, и она никак не могла взять в толк, почему.

Двор был забит товарами. Хозяин дома, скорее всего, вел торговлю. Несколько алагоров перебирали тюки и ящики, часть грузили на телеги и вывозили. Та же участь постигла и лошадей из конюшни. Конюх, ссутулившись у ворот, провожал животных тоскливым взглядом.

-Арагдек, вот объясни мне такую вещь. Есть люди злые, и есть хорошие. Верно?

-Арагдек хороший.

-Не спорю. А бывает так, чтобы один и тот же человек был одновременно и злым, и хорошим?

-Отдай мою кружку, ралдэн.

-Не отдам. По вашим законам я уже взрослая, и могу пить не только эль, но и водку. И ты не ответил на мой вопрос. Бывает или нет?

-Бывает. Придет хороший Броганек, увидит, что ты тут пьяная, превратится в злого Броганека и больно стукнет Арагдека по голове за то, что разрешил тебе пить водку.

-Да забери тебя Амунус на скалу! Я серьезно спрашиваю!

-Бывает всякое, ралдэн. С хорошим человеком может случиться большое горе. Если этот человек слабый, то он может от горя стать злым.

-А наоборот? Злой может стать хорошим?

-Может. Если злого человека убить, то он опять станет хорошим.

-Железная логика, Арагдек.

-Это правда равнин, ралдэн. У твоего народа может быть другая правда.

-Нет у меня никакого народа, Арагдек. Я одна в целом свете.

-Если человек один, он редко бывает хорошим. Сыны Дессала так не умеют. Человек без клана быстро находит свою смерть.

-А кто умеет?

-Старшие умеют. Эйтории часто ходят по равнине совсем одни и не находят смерти.

-Ты встречал эйториев у себя дома? Они хорошие, как на твой взгляд?

-Добрые воины. Лекари. Сказители. Иногда - торговцы, но честные, а не как люди из долины Сакара.

-Я поняла.

-У нас считают, что Старшим боги дали больше, чем Младшим. Поэтому Старший может выжить один.

-Неправильно у вас считают, Арагдек. Никто из людей не может выжить в одиночестве. И я не смогу.

-Ты не одна, ралдэн. С тобой - двое великих и могучих воинов Эктуден! И одному из этих воинов ты сейчас же вернешь кружку.

-Да забирай. Мне эта гадость все равно не нравится.

Старшей Лорбаэн не была. Но и к Младшим тоже не принадлежала. Могла только догадываться, что проживет, вероятно, довольно долго, так как воспитана арденом. Другое дело, что носителем Старшей культуры она вряд ли является в той степени, которая нужна, чтобы прожить три века - она выросла среди Младших. Скорее всего, ей предстоит что-то около полутора, как графам Гиссам. Предки алагоров, дессалиев и миакрингов тоже ведь не сразу превратились в Младших. Постепенно утрачивая те знания, которыми обладали, поселившись в Арденави, они и жили с каждым новым поколением все меньше и меньше. Она, получается - Младшая в первом поколении.

Есть ли путь назад, к утраченному Старшинству? Никто не знает ответа на этот вопрос. Да, ей бы хотелось считать себя Старшей. Только не арденкой. Да и не примут ее ардены, как не принимали до сих пор - даже если их согласится принять она.

Но просто воображать себя Старшей - мало.

-Почему он все время плачет?

Женщина посмотрела на Лорбаэн с неприязнью. Младенец у нее на руках только-только затих и теперь спал. Лицо у него было маленькое и круглое, смешное, как у куклы.

-Мешает он тебе, что ли?

-Нет. Я просто спрашиваю.

-Иногда он хочет есть. Или ему надо менять пеленки. Или ему страшно.

-Страшно? Чего он боится?

-Может, вас? Вы, чужие, пришли в этот дом, вы шумите и пугаете его.

-Разве ж мы страшные? - Лорбаэн попробовала улыбнуться.

-В зеркало на себя посмотри, девушка.

Кто другой бы обиделся и ушел. Лорбаэн же выяснила у хозяина дома, есть ли у него зеркало, и пошла смотреть, что там за ужас.

Выглядела она, конечно, неважно. Волосы опять запутались, и гребень вряд ли сможет с ними быстро управиться. Кожа от долгого пребывания на солнце потемнела, на носу и щеках рассыпались веснушки. Явно не городская девица - это сразу понятно. Ну и что? Женщина с грудным младенцем тоже больше походила фигурой и лицом на крестьянку.

А, ну да. Платье из алагорского плаща, шкура на плечах и топор в руке. Лорбаэн попробовала посмотреть на себя отстраненно, глазами той полузабытой девочки из Кагониса, которую еще не лишили родителей. Пожалуй, зрелище жутковатое. И хоть бы под этой зловещей наружностью скрывалось, как у Броганека, доброе сердце. Так ведь нет, ничего доброго в душе Лорбаэн не водится.

Никуда ее ненависть не делась - ни к арденам, ни к миакрингам, ни к самой себе. Просто спряталась глубоко-глубоко, затаилась и ждет своего часа. Не может она себе простить Ладираха ЭахЛесмара, которого убила собственными руками. А им, людям двух народов - своих родителей. Так и не простила она никого. Сложно простить тех, кого не понимаешь. И себя в том числе.

Броганек обнаружил ее ближе к вечеру во дворе, свернувшейся на лавке, подложив руку под голову. Тоска успела нахлынуть и отступить, оставив в душе пустоту и усталость.

-Идем, ралдэн, переводить для меня будешь. Таларик приказы воинам раздает.

Дом стоял в тупике, мощеная улица образовывала здесь небольшую круглую площадь. Посреди площади вокруг старого дерева раньше стояли скамейки. Плотники успели приколотить к ним сверху брусья и доски, и получилась что-то вроде коновязи.

Солдат здесь было немного, и в основном алагоры. Таларик расположился в доме напротив того, где обосновались Броганек с Арагдеком. Из большой гостиной на первом этаже повыкидывали шкафы и комоды, оставив только старый круглый стол с покрытыми резьбой ножками.

Здесь собрались все военачальники, которых знала Лорбаэн, и много других, едва знакомых или и вовсе виденных ей в первый раз. Обнаружился и алагор с короткой седой бородкой и ногами в лубках, которого она вытащила в бою на берегу Арриса из ямы. Он узнал ее и кивнул, приветствуя; она заметила, что на нем, в отличие от большинства других военачальников, нет плаща. Задумалась.

Таларик потребовал тишины. Граф Гисс стоял чуть позади него, лениво оглядывая собравшихся.

-Мы перехватили курьера от герцога Илдинга. Его дружина рядом, в полудне пути от нас. Думаю, миакринги или уже знают, что мы в Дассиге, или узнают об этом еще до ночи. Действовать надо быстро, пока герцог Илдинг не перестроил войска и не лишил нас преимущества внезапности.

-Известно, сколько у герцога войск? - спросил Раник Эаскин.

-Да. Курьер сказал, что вся восточная армия защитников насчитывает больше трех тем.

Собравшиеся зашумели, Таларик резким окриком оборвал галдеж.

-Армия построилась на протяжении нескольких миль. Им противостоят дикари с зеленой кожей, которые пришли с Великого восточного океана. Точное число этих дикарей неизвестно, но курьер уверен в победе северян.

-Северян, Таларик? - спросил граф. - Или миакрингов?

-Там не только миакринги, ваше сиятельство. Центр армии - это действительно миакоранские дружинники и ополчение, а также отряды лучников и арбалетчиков. С севера в засаде стоит больше двух тысяч эйторийских рыцарей, с ними - арденские мечники и эйторийские же секироносцы. На юге, ближе всего к нам, находится лагерь самого герцога Илдинга, при нем - его конная и пешая дружина, общим числом около тьмы солдат.

-Герцог севера собирается взять дикарей в клещи, - предположил Раник Эаскин.

-Это очевидно, тысячник. Теперь самое важное. Курьер считает, что битва с дикарями состоится завтра.

Атранек Экмарен буркнул что-то себе под нос.

-Говори громче, Атранек.

-Воины устали, - сказал истонец. - и еще не все отряды подошли.

-Думаешь, герцог Илдинг даст нам отдохнуть?

-Не даст. Но если мы сможем одолеть дружину герцога Илдинга, то от нашей армии после такой победы мало что останется.

-А если мы ее не одолеем, то послезавтра нам придется встретиться в бою со всей восточной армией северян. И не забывай о тех арденских всадниках, что следовали за твоим отрядом по тракту. Мы не знаем, что происходит на западе. Остановившись на одном месте, мы позволим врагам подтянуть резервы и отрезать нам все пути к отступлению.

На это Атранек Экмарен не нашел, что возразить. Таларик уже один раз совершил невозможное, предстоящая битва после переправы через Аррис не казалась сумасбродством.

-Мы выдвинемся после полуночи, - подвел итог Таларик. - На рассвете вступим в бой.

Граф подошел поближе к столу, наклонился, что-то рассматривая. Лорбаэн, поднявшись на цыпочки, увидела карту, исчерканную грифелем.

-Я тебя правильно понял, Таларик, что поведение дикарей, которым ты планируешь оказать неожиданную помощь, входит в авантюрную часть плана?

-Правильно, ваше сиятельство. Мы ничего о них не знаем, кроме того, что их очень много.

-Что будет, если они нас атакуют? - спросил кто-то за спиной Лорбаэн.

-Отступим в Дассиг. Конница кланов будет прикрывать отход.

-Они не пойдут на юг, - заявил граф Гисс. - Если дикари победят в битве, то будут преследовать отступающую армию в северном направлении.

-Можно ли что-либо утверждать с такой уверенностью, когда имеешь дело с дикарями, ваше сиятельство? - этот вопрос принадлежал алагору с переломаными ногами. - Они понятия не имеют о тактике и стратегии, и одержать верх в бою могут только за счет численного превосходства.

-Барон, если бы они не имели понятия о тактике и стратегии, - вмешался Таларик. - то северяне не пригнали бы сюда такое большое войско. Северяне не потеряли бы Веггар, а следом и большую часть восточной Сиккарты.

-Но здесь отнюдь не лучшее войско, какое они могли выставить, - уперся барон. - Если я правильно понял, то большая часть воинов под началом герцога Илдинга - это ополченцы. То есть, по сути, не более чем вооруженные крестьяне.

Лорбаэн, переведя последние слова барона, посмотрела на Броганека. Истонец откровенно скучал. Он не любил долгих разговоров.

-В любом случае, барон, мы сможем укрепиться в Дассиге и дать дикарям отпор. Даже в незащищенном стенами городе можно успешно обороняться.

-Хорошо, Таларик, ты меня убедил, - барон примирительно поднял руки. - Полагаю, ты продумал, как действовать и в том случае, если дикари не станут нас преследовать.

-Разумеется, барон. Однако я предпочитаю не делить шкуру волка раньше времени. Сначала надо победить. Поэтому...

Таларик обвел взглядом всех собравшихся за круглым столом. Его глаза задержались на Лорбаэн.

-Сейчас вы все отправитесь к войскам и начнете подготовку к выступлению. Задержек быть не должно. Первой пойдет конница Истона, за ней - все остальные, кроме Раника Эаскина и его двух тысяч.

Раник, ты остаешься в Дассиге. Кварталы, которые ты должен удерживать, и маршруты патрулирования я отметил на карте. Кроме этого, можешь выбрать дополнительные опорные точки и зоны патрулирования по своему усмотрению. Тебе надо будет продержаться до завтрашнего вечера.

-Будет сделано, Таларик, - Раник Эаскин склонил голову.

Таларик не сводил глаз с Лорбаэн, и ей казалось, что слова темника обращены в первую очередь к ней. Девочка чувствовала себя все более неуютно, но пока еще могла терпеть его пристальный взгляд.

-Альбероник Эаприн, тебе предстоит возглавить арьергард. Вся тяжелая конница и к ней пять сотен панцирников. Будете прикрывать колонну на марше. Атранек Экмарен выделит тебе полсотни конных разведчиков, которые смогут предупредить тебя заранее, если на тракте появятся враги. В этом случае твоя задача - удерживать тракт. После того, как пройдет все войско, подтягивайся следом: пехота впереди, за ней конница.

-Темник, я учился военному делу у отца графа Лорика!

-Может, и учился. Спорить не стану. Но в этом походе я ни разу не видел, чтобы ты командовал арьергардом, и считаю нужным на всякий случай объяснить твою задачу. Чтобы потом не было недоразумений, как с сожженной деревней.

Альбероник покраснел, открыл было рот, но так ничего и не сказал.

-Совет окончен, господа, - возгласил Таларик, наконец переведя взгляд с Лорбаэн на кого-то еще. - Расходитесь.

Девочка вздохнула с облегчением и поспешила выскользнуть из дома.

Когда она дошла до заставы, в гудящем среди домов ветре появились капли. Она улыбнулась - и ветер, и дождь были теплыми. Лорбаэн любила тепло, привычное ей с детства. Зимы в Кагонисе бывали морозными, но летом часто стояла жара, и можно было целых три месяца купаться в теплом море.

Застава представляла собой две телеги, сдвинутые посреди улицы так, чтобы в проход между ними мог проехать только один всадник. Между стенами домов и телегами тоже оставалось свободное пространство, но оглобли, упиравшиеся в мостовую, делали его опасным для конницы.

Заставу стерегли четверо алагоров. Один следил за улицей, остальные играли в кости.

Появление девочки заметили только тогда, когда она подошла к игрокам. Наблюдатель смотрел в другую сторону, а игроки друг за другом, опасаясь мухлежа с придерживанием костей.

-Ты чего тут забыла? - прикрикнул на нее один из них, судя по всему, старший. - Дуй назад живо. Господин тысячник запретили нашим выходить в город без нужды.

-А я не ваша! - вызверилась Лорбаэн. - Мне ваш тысячник не указ!

По лицам алагоров она видела, что страх, который вселяли в них неведомые защитники девочки, вступившиеся за нее в лагере на южном берегу Арриса, еще не до конца выветрился.

-Наша или нет - выпустить не могу, - старший сохранил остатки мужества. - Без дозволения тысячника Раника Эаскина здесь никому ходить не дозволено.

-Ну так зови своего тысячника! - крикнула девочка. Ветер унес ее крик вниз по улице.

Раник Эаскин прискакал так быстро, словно за ним диаволы гнались. У самой заставы он резко осадил коня, спрыгнул на землю.

-Что тут происходит?

Десятник, командовавший на заставе, вместо ответа указал рукой на Лорбаэн.

-Что она натворила?

-Ничего, господин тысячник. Выйти в город хочет.

Временный комендант Дассига уставился на девочку, как на некое невиданное животное. Стражники отошли в сторону, предоставляя начальству разбираться самостоятельно.

-И что это тебе в городе понадобилось, а?

-Пройтись хочу, - она упрямо вздернула подбородок. - Надоело мне в доме сидеть.

Погода разошлась на полную катушку. На востоке сверкали молнии, и гремел то и дело гром. Ветер усилился, над городом неслись с невиданной скоростью тучи, застилая все небо и обещая сильный ливень.

Раник Эаскин нехорошо улыбнулся.

-Темник Таларик предвидел, что тебе взбредет в голову прогуляться. И оставил мне на этот случай недвусмысленные распоряжения. Променад отменяется, девочка. Пойдешь со мной.

Он решительно протянул к ней руку и тут же вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли - Лорбаэн не задумываясь тяпнула его за пальцы.

-Держи ее!

Она бросила топор, проскользнула между стеной дома и телегой, перепрыгнула через оглобли и припустила по улице со всей возможной скоростью. Ветер дул ей в спину.

-Стой! - кричали сзади.

Впереди показался патруль. Лорбаэн не стала дожидаться, пока они сообразят, что происходит, и метнулась к забору слева. Он был низким, ей по грудь. Лорбаэн перелезла ограду, почти не задерживаясь, протолкалась между хрюшек, бродивших по двору, миновала небольшой огород и перепрыгнула через низкую изгородь в соседний двор.

Преследователи разорались не на шутку, но она понимала, что неплохо выигрывает в скорости. Солдаты в доспехах догнать ее не смогут, а оцепить весь квартал - просто не успеют.

Улица с другой стороны квартала оказалась пуста. Она некоторое время бежала вниз, к реке, потом свернула на перекрестке направо. Выдерживать темп становилось тяжело, шкура на плечах сильно мешала, но расстаться с ней было не в ее силах. Выбрав подходящий бурьян при дороге, она нырнула в самую гущу, упала на землю и затаилась.

Ждать пришлось недолго. Неподалеку простучали копыта. Потом оттуда же послышались крики. Слов из-за расстояния и шумящего в листве ветра она не разобрала. Бурьян оказался на редкость колючим, но девочка терпела, понимая, что Раник Эаскин ее за эту пробежку по голове не погладит.

Лорбаэн не боялась. Напротив, происходящее ее здорово забавляло. Проведя столько времени под защитой Броганека, она уверовала в собственную безопасность. Что бы там ни приказал Таларик Ранику Эаскину, власти у него над Лорбаэн нет и быть не может. Ссориться с Броганеком он не станет - в армии южан только самый тупой солдат не понимает, чем это чревато. За Броганека кланы уже один раз вступились.

Вскоре все стихло. Куда бы не направились ее преследователи, эту улицу они оставили в стороне. Она осторожно выглянула из бурьяна, убедилась, что вокруг никого нет, и пошла дальше, особо не таясь.

Миновав еще два квартала, она снова свернула вниз. Улица проходила мимо прудов, чьи берега заросли плакучими ивами. Среди деревьев попадались крытые беседки, в одной из них она и спряталась, надеясь переждать дождь. На той стороне пруда склон холма круто уходил вверх, и ветра тут почти не ощущалось.

Похолодало, но в медвежьей шкуре ей было донельзя уютно. В таком наряде можно и зимой на снегу спать - не замерзнешь.

Рав любил читать приключенческие романы. Лорбаэн часто подшучивала над ним из-за этого, и брат обижался на нее - порой долго, с обеда и до самого вечера. Она же, напротив, беллетристику не любила. Ей больше всего нравились записки путешественников о дальних странах.

Дальних стран девочке в жизни не встретилось. А вот приключений хватало с избытком. Ее пятнадцатая весна оказалась в этом смысле насыщеннее любого романа.

Буря отказывалась стихать. Когда Лорбаэн наскучило сидеть в беседке, она закуталась как следует в шкуру, вышла на улицу и огляделась.

Итак, сбежать от Раника Эаскина с его приказами она сумела. Что дальше?

Можно было где-нибудь спрятаться и дождаться, пока армия вернется в Дассиг. Под крылышком у Броганека ей никакой Раник Эаскин не страшен, да и Таларику придется как следует потрудиться, чтобы обосновать свои подозрения - в чем бы он ее не обвинил.

А можно было и погулять по округе. В городе Лорбаэн было тяжело, он будил в ней слишком много такого, что она хотела бы забыть. И оскаленные зубы, которыми она встретила руку Раника Эаскина, напоминали, что в ней просыпается зверь. Хотя бы на день ей надо остаться в полном одиночестве и разобраться в своих чувствах. Дальше видно будет.

Выходить на тракт было опасно - скорее всего, его патрулируют на всем участке, где он проходит через город. Девочка выбрала одну из боковых улиц и пошла дальше на запад, рассчитывая покинуть город в стороне от тракта и выбраться к реке вдали от глаз патрульных. Река тянула ее, как будто зачарованная. Лорбаэн нравилось смотреть на текущую воду, это ее успокаивало.

На улицах не было ни души, все горожане попрятались от непогоды и даже ставни позакрывали. Это ее и обмануло. Когда она поняла, что слышит стук копыт, бежать и прятаться было уже поздно.

Окружившие ее всадники не были ни алагорами, ни дессалиями. Лорбаэн, прикрывая от ветра глаза, смотрела на волчьи морды на щитах и судорожно пыталась сообразить, что сказать этим арденам.

-Это она! Я про нее говорил!

Среди арденских всадников она увидела Длуха; он кричал, тыкая в ее сторону пальцем.

-Она! Полукровка! Предательница!

Лорбаэн не стала сопротивляться, когда ей связывали руки. Все ее силы отнимала борьба со всколыхнувшейся внутри ненавистью, которую она считала надежно скрытой под наросшими на нее впечатлениями прошедших дней. Она думала, что после того, как подручные графа Гисса на ее глазах забили до смерти двух арденок, ненависть к арденам и миакрингам больше в ней не проснется. Она чудовищно ошибалась.

Ее посадили на одну из свободных лошадей, привязав руки к луке седла. Двое всадников отделились от отряда, один из них взял поводья лошади Лорбаэн, и они поскакали по улице в сторону окраины.

Она не особо присматривалась, куда ее везут. И старалась не задумываться, зачем. Ветер развевал ее волосы, уничтожая все утренние усилия, которые она приложила, чтобы их расчесать. Ветер забивался под медвежью шкуру и плащ, ветер бросал в лицо брызги дождевых капель. Ветер и дождь отвлекали ее от собственных мыслей. Спокойствие медленно, но уверенно возвращалось к ней.

Что бы ни случилось - у арденов нет власти над ней. Ни у кого во всем мире ее нет.

Ловкие руки подхватывали пряди ее волос, сжимали и быстрыми движениями гребня приводили в порядок. Сверкала в глубине пропасти река.

-Лорбаэн-Лорбаэн, кто тебя такую воспитывал...

Ветер и дождь ее воспитывали. Ветер и дождь.

Лес. Какая-то прогалина, вся мокрая от дождя. Натянутые между деревьями тенты из плотной ткани. Костер. Молчаливые люди в кожаных доспехах и длинных серых плащах.

-Ты служишь нашим врагам?

-Нет.

-Тебя видели в Дассиге, среди солдат графа Гисса. Что ты там делала?

-Я - рабыня.

-Рабы не гуляют по городу свободно, девочка.

-Я убежала.

-Похоже, в последнем случае она не врет, Эраэх. Я слышал крики в городе. Люди говорят, алагоры кого-то искали.

-Пусть так. Девочка, а что ты сделаешь, если мы тебя отпустим?

-Вернусь в Дассиг.

-Вот как? А зачем тебе возвращаться в рабство?

Она не ответила, сжав зубы и уставившись в землю.

-Свяжите ее и уведите. Я не буду судить полукровку. Завтра отправлю ее в Скейр, пусть с ней сама госпожа Аэлевит разбирается.

Ей связали и ноги тоже, бросили на мешки под тентом, пахнущие пшеницей. Костер был рядом, и ей по крайней мере было тепло. Хоть какая-то радость.

Арденские всадники занимались своими делами, которые ей были мало интересны. Появился и пристроился у костра Длух, поглядывая в ее сторону. Лорбаэн отвернулась, чтобы не видеть лица мальчишки, на месте которого охотно представляла себе кровавую кашу.

Успокоиться. Может, даже уснуть. Ничего с ней не случится.

-Сколько южан осталось в городе, девочка? - она узнала тот голос, который спрашивал ее по прибытии в лагерь. Открыла глаза, приподняла голову. Над ней склонились двое арденов.

-Мое имя - Лорбаэн!

-Отвечай.

-Дудки. Можете пытать, если сильно хочется.

По звукам, которые непроизвольно издал арден, она поняла, что попала в яблочко. Предложение прибегнуть к пыткам Старшему очень сильно не понравилось.

-Как хочешь, Лорбаэн. Прорицательница Аэлевит определит твою дальнейшую судьбу.

Ардены ушли. Лорбаэн дернула плечом, пытаясь залезть под шкуру, но ничего не добилась. Длух у костра тихо хихикал, глядя на ее потуги.

Темнело. Буря уходила на запад, шум ветра в кронах деревьев становился все тише. Она могла слышать негромкие голоса арденов в лагере, шипение сырых дров в костре и бурчанье в желудке. Утром она не стала завтракать, и теперь жалела об этом. Оставалось надеяться, что ардены не забудут накормить свою пленницу.

-Не хочу и не буду, Сантор, - услышала она где-то за спиной приглушенный голос, принадлежавший все тому же ардену. - Если она действительно так важна, как тебе кажется, то это только подтверждает, что ее надо обязательно доставить к госпоже Аэлевит.

-Эраэх, ничего не получится. Лучше и не пытайся. Она не поедет в Скейр, потому что не хочет туда ехать.

Лорбаэн поймала себя на том, что действительно не хочет ехать с арденами в столицу. Именно сейчас - нет, она чувствовала, что должна оставаться с армией графа Гисса. Не понимала только, почему.

-И что же меняют ее желания? Ты видишь в будущем, что она не поедет в Скейр?

-Я не прорицатель, Эраэх, равно как и ты. Будущего девочки я не вижу. Но ее прошлое - открытая книга. Посмотри на нее внимательно, и ты сам все поймешь.

-Не хочу. Говори, что такого ты углядел в ее прошлом?

-Она сама выбирает свой путь.

На некоторое время голоса стихли. Лорбаэн старалась не шевелиться, чтобы ардены не заметили, что она слушает их разговор.

-Так не бывает, Сантор. Никто не властен над своей судьбой.

-Она имеет такую власть, Эраэх. Посмотри на нее внимательно. Думаю, что ни один прорицатель не сможет увидеть ее дальнейшую судьбу.

-Как, вообще пустота и ни одного проблеска? Может, девочке всего-навсего суждено в скором времени умереть?

-Я не знаю, Эраэх, что ей суждено.

Рука в тонкой кожаной перчатке тронула ее за плечо.

-Ты хочешь, чтобы тебя отвезли в Скейр, Лорбаэн? - спросил тот, кого один из арденов назвал Эраэхом.

-Нет, - ответила она. - я хочу, чтобы меня отпустили и дали вернуться в Дассиг.

-Эраэх, если ты настоишь на своем, быть беде, - сказал Сантор, подойдя с другой стороны. - Если я прав, и ей дана власть над судьбой - с нами может случиться все, что угодно, что может нам помешать увезти ее силой. Враги выследят наш отряд, буря повалит деревья на наши головы, Аррис выйдет из берегов. Я бы не рисковал без нужды.

Лорбаэн слова Сантора казались мистикой. Но удивительным образом они находили в ее душе отклик. Когда-то в Кагонисе бродяга-эйторий обмолвился о том, что ее ждет страшная судьба. С тех пор все, что касалось прорицания ее будущего, вызывало у нее живейший интерес. Она тянулась к недоступному ей знанию грядущего, верила в него. Тем более что в настоящем верить ей было особо не во что. Только в человеческую подлость и мерзость.

Все люди в этом мире были к ней в той или иной степени враждебны. Может, в другом - там, где-то в неведомом будущем, - они иные? Здесь ей почти не на кого положиться.

Почти.

-Кант из Хигорта, - вспомнила она.

-Что ты сказала? - удивился Эраэх.

-Кантраэх ЭахСтилларт. Он лучник из Сатлонда и... он мой отец.

-Девочка, я ведь знаю, кем был твой отец. Все ардены это знают. Звали его не так, как ты сказала.

-Замечательно, что ты это знаешь, арден. Кант из Хигорта назвал меня своей дочерью. Я бы хотела его увидеть.

-Невероятно! - воскликнул Эраэх, не сдержавшись. - Ни один арден не мог назвать тебя своей дочерью!

Сантор подошел и положил руку Эраэху на плечо.

-Это легко проверить, Эраэх. Я понял, о ком она говорит. Кантраэх - это один из сатлондцев, которых мы привезли с собой. Они сейчас где-то в городе. Я найду его и привезу сюда.

-Хорошо, езжай. Чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше. И так слишком много времени на нее тратим.

Лорбаэн закрыла глаза и откинула голову назад. Скоро она узнает, так ли враждебен к ней этот мир, как ей кажется. И чего стоили слова арденского лучника на обрыве над Аррисом.

Впрочем, скорее всего, чего-то стоили. Чья-то же стрела убила алагора-мечника в лагере южной армии. Иначе она бы и не вспомнила о Канте. Осталось узнать, сможет ли он защитить ее не только от южан, но и от своих сородичей.

Кант смог. Едва соскочив с коня, лучник подбежал к ней и прежде, чем его сумели остановить, разрезал кинжалом веревки, связывавшие ее руки и ноги. Лорбаэн охнула от боли в запястьях - связали ее на совесть, и путы оставили глубокие следы на коже.

-Остановись! - крикнул Эраэх, бросившись к Канту. - Я не разрешал ее отпускать!

-Ты не можешь запретить, - резко бросил Кант, обернувшись к нему. - Лорбаэн - несовершеннолетняя. Если тебе нужен кто-то, на кого ты сможешь повесить всех собак - это я. По законам нашего народа за поступки несовершеннолетних детей отвечают родители.

-Так это правда... - пораженно проговорил Эраэх. - Ты понимаешь, что ты сделал, Кантраэх ЭахСтилларт?

-Прекрасно понимаю, Эраэх. Я вернул Лорбаэн нашему народу.

Девочка хотела возразить Канту, что она не желает считать себя арденкой, но вовремя прикусила язык. Сейчас не стоило лезть в бутылку.

-Твое решение, Кант, может быть оспорено Кругом прорицателей и судом трона.

-Вот когда соберется суд трона, Эраэх, тогда мы об этом и поговорим. А сейчас ты не имеешь никакого права ее удерживать. Лорбаэн пойдет туда, куда хочет, и делать будет то, что ей по душе.

-Не могу взять в толк, зачем ты это делаешь, Кант...

-Я уже говорил тебе, Эраэх, - вмешался Сантор. - Девочке дана власть над судьбой, и дана отнюдь неспроста. В наше время недооценивать ее силу не просто глупо - это смертельно опасно. Ты хоть понимаешь, что от ее решения в какой-то момент может зависеть судьба всего нашего народа? А ты собрался везти ее на суд в Скейр. Лорбаэн и так не сильно-то нас любит. Так давай не будем будить ее ненависть к тем, кто ее отверг.

Лорбаэн видела, что Эраэх колеблется.

-Если мы ее отпустим, Сантор, она может нас выдать.

-Сделай так, чтобы этого не случилось, Эраэх.

-Каким образом? Я-то над судьбой никакой власти не имею.

-Боги Звездного пика, Эраэх, как можно быть таким глупым в твоем-то возрасте! - воскликнул Сантор. В голосе его слышалась горечь. - Посмотри на нее внимательно. Это же маленькая девочка, только и всего. Да, ее отталкивали и унижали, но если она до сих пор не сломалась - в ее душе найдутся силы, чтобы принять протянутую ей руку.

Эраэх вздохнул.

-Ладно, убедили. Лорбаэн пойдет своим путем.

-Вы не можете! - взвизгнул Длух, все это время прислушивавшийся к разговору. - Она предаст вас! Она и раньше предавала. Я видел ее с дессалием в холмах. Никакая она не рабыня, она врет все!

-Помолчи, малыш, - презрительно бросил ему Эраэх. - Девочка принадлежит Старшему народу. Между собой мы как-нибудь разберемся без твоей помощи.

Кант проводил ее до окраины Дассига. Близился рассвет, когда они добрались до яблоневых садов, за которыми начинался собственно город.

-Лорбаэн, постарайся все же осторожнее там, - попросил лучник. - В городе мы не сможем тебя защитить. Если поймешь, что тебе угрожает опасность со стороны графа Гисса или Таларика - беги и не раздумывай.

Лорбаэн по пути рассказала Канту все, что случилось с ней накануне в городе. Лучник, которому по непонятым ею до сих пор причинам взбрело в голову выступить ее заступником перед арденами, вызывал у нее доверие. Она догадывалась, почему так, она устала никому не верить. Правильно сказал Сантор - им достаточно протянуть руку. Ей смертельно хотелось хоть за кого-то в этом мире зацепиться, спрятаться за широкую спину и почувствовать себя наконец в безопасности. Не по силам Лорбаэн в одиночку противостоять всему миру.

-Я постараюсь, Кант. Правда постараюсь. Спасибо тебе! - она чмокнула лучника в щеку, у него округлились глаза. - До встречи!

-Освети Лайта твой путь, дочка... - пробормотал Кант ей вслед.

На первой же заставе ее задержали.

Лорбаэн и не надеялась, что Раник Эаскин и Таларик так просто оставят ее в покое. Но отряды алагоров, которые ей встретились на улицах, не проявили к девочке особого интереса. Она надеялась, что ей рано или поздно попадется кто-то из истонцев, но как назло никого из всадников равнин не было видно. А ведь должны были уже вернуться - обилие воинов в городе говорило, что армия успела выдержать битву с герцогом Илдингом и отступить в Дассиг, как и планировал Таларик.

С ней даже не стали разговаривать. Выкрутили руки, отобрали медвежью шкуру, вместо нее накинули простой плащ и довершили все это мешком, надетым на голову. Один из солдат приставил девочке к горлу кинжал и пригрозил, что пустит его вход, если она издаст хоть один звук.

Вели ее недолго. Перед порогом какого-то дома конвоиры остановились, посовещались и втолкнули ее внутрь. Дверь захлопнулась, девочка сдернула с головы мешок.

Она находилась в небольшой гостиной, которую раньше не видела. Кроме нее, в комнате были двое мечников. Один из них держал в руке кинжал.

-Веди себя тихо, девчонка.

-Что вам от меня нужно?

-Тебя желает видеть темник Таларик. Скоро он придет.

Во всей комнате был всего один стул. Лорбаэн села на него, скрестив ноги и сложив руки на груди. Она вляпалась, и никаких возможностей выбраться отсюда живой она не видела. Если бы ее успел заметить на улицах кто-то из истонцев, был бы небольшой шанс, что Таларик не осмелится ей ничего сделать. Но ее видели только алагоры.

Таларик появился довольно быстро, и не один. Следом в дом вступил граф Гисс, за ним вошли несколько мечников.

-Ага, вот и ты наконец, - удовлетворенно произнес темник. - Ну рассказывай, где это тебя вчера носило.

Девочка посмотрела на темника, ожидающего ответа, и отвернулась.

-Ждешь, что я сам скажу, где ты была? Изволь. Ты встречалась с арденами, которые следят за нашим войском от самого моста через Катасту. И докладывала им о наших планах.

-Ты и сам все знаешь лучше меня! - резко сказала Лорбаэн. - Зачем тогда спрашиваешь?

-Возможно, я ошибаюсь, девочка. Раньше я считал, что ты пытаешься нам помочь. Что же изменилось за это время?

-Нечего ее спрашивать, Таларик, - вмешался граф. - Повесить ее, как шпионку, и всех дел. Тоже мне важность - какая-то девчонка.

-Если мы ее повесим, истонцы опять взбунтуются, ваше сиятельство. Забыли, что было в прошлый раз? Я хочу знать точно, что она делает в нашей армии, и почему до сих пор не сбежала. Если она шпионит, я смогу поставить Атранека Экмарена перед доказанным фактом.

-Как же ты это узнаешь, Таларик? Неужели ты способен пытать маленьких девочек?

-Она сама нам все расскажет, ваше сиятельство. Без принуждения.

-Не дождешься! - крикнула Лорбаэн.

Таларик нахмурился.

-Девочка, поверь - я не собираюсь ловить арденских разведчиков по окрестным лесам. Мне нужно только знать, имеешь ли ты возможность с ними встретиться.

-Постой-ка, Таларик, - граф Гисс наклонил голову набок и пристально посмотрел на своего темника. - Зачем тебе это?

Она видела, что темник подбирает слова, прежде чем ответить. Его губы едва заметно шевелились.

-Разведчики Атранека Экмарена видели на реке эйторийский драккар, ваше сиятельство.

-Ну и что это для нас такого особенного значит?

-Это значит, что переправиться через Аррис обратно нам не удастся. Эйтории следят за рекой и второй раз ошибки не допустят.

-А разве я приказывал переправляться, Таларик? - удивился граф Гисс. - Чего ради? Ты так долго убеждал меня, что надо рискнуть и форсировать реку. Я принял твой план, и он оказался успешен. Вчера мы разгромили дружину герцога Илдинга. Следующий шаг очевиден. Надо выдвигаться к Скейру, договариваться с кассорийцами и осаждать город совместно с ними.

-Вас не смущает, ваше сиятельство, что ардены следят за нашей армией на большом удалении от Скейра? Казалось бы, все их заботы сейчас должны крутиться вокруг осаждающей столицу армии.

-Таларик, я говорил, помнится, что в Скейре может стоять очень большое войско.

-Вот именно, ваше сиятельство. За то время, пока мы находимся вдали от Скейра, ардены и эйтории могли успешно разбить кассорийцев в бою. И появление корабля эйториев только подтверждает этот факт. Я не удивлюсь, если путь в Скейр уже отрезан западной армией защитников.

Граф недоверчиво посмотрел на Таларика.

-Это ты только что догадался, темник? Или и раньше предвидел такой поворот событий?

-Я не знаю наверняка, ваше сиятельство. У нас нет точной информации, и до тех пор, пока ее не будет, выступать из Дассига на запад опасно. Впрочем, успели Старшие разгромить кассорийцев или нет, для нас это ничего не меняет. Надо уходить с севера. Это лучший из вариантов.

-Никуда мы не уйдем! - вспылил граф. - Прекращай демагогию, темник. Ты достиг невиданного успеха - так развивай же его. Я доверяю тебе вести мою армию в бой, но отступать я запрещаю. Думай, как действовать дальше, и отбрось сомнения. А эту девчонку - повесить прямо здесь. Если ты надумал с ее помощью замириться с арденами, то усвой раз и навсегда: никаких переговоров ни со Старшими, ни с миакрингами не будет. Это мой приказ.

Лицо Таларика отразило недолгую борьбу чувств внутри него. Затем он обернулся к графу Гиссу.

-Боюсь, ваше сиятельство, что ваши приказы больше не имеют силы.

-Что?! - вскричал граф. - Это измена! Стража, взять его!

Ни один из мечников даже не пошевелился.

Глава 10.

Дигбран. Сказание о рыцаре с молотом.

О разгроме на востоке стало известно среди ночи. Прискакал гонец от самого герцога, сообщил, что армии защитников больше нет. Остались тысяч пять из тех, что уцелели на левом фланге, и не больше трех тысяч из почти тьмы дружинников герцога, принявших удар южан, присоединились к ним позже. Все это побитое воинство спешно отступает к Последнему рубежу. Множество ополченцев разбежалось по лесам и деревням, собирать их никто и не думает.

-Совсем ослабел наш брат миакринг, - проворчал барон, выслушав гонца. Молодой парень из герцогской конной дружины назвался Берейхом - он приходился сыном покойному барону Мару Валендингу, пирату с Римморского побережья.

Дигбран, в отличие от барона, уже видел, как хорошо миакоранские ополченцы умеют бегать, и не удивился происшедшему. По словам Берейха, трусость центра в бою и сыграла основную роль в разгроме. Удержи ополченцы зеленокожих, и битву еще можно было повернуть вспять.

Что до самих зеленокожих, то развивать успех они не стали. Бойцы левого фланга отступили в лагерь на берегу Длинного озера беспрепятственно. Дикари же покинули поле боя и убрались обратно на восток, позволив остаткам герцогской дружины соединиться с основной армией. Конница истонцев некоторое время преследовала их, но потом отстала.

-Ерунда какая-то, - барон поглядел на Старших, но и ардены, и эйтории словно воды в рот набрали. - Что скажете, господа мудрые? Следует ли нам продолжать опасаться дикарей, или в этих местах они так и не появятся?

Один из эйториев посмотрел в свой хрустальный шарик и изумленно покачал головой, словно не веря увиденному.

-Они уходят! - воскликнул он. - Уходят обратно к океану!

-Я же говорю - ерунда, - барон явно не ожидал услышать ничего иного. - Сначала продули так хорошо спланированную битву, а теперь оказывается, что мы и вовсе победили. Армии, правда, больше нет, и южане хозяйничают в Дассиге и его окрестностях беспрепятственно, но от зеленомордых-то избавились. Я уж думал, они никогда не закончатся, проклятые.

Дигбран с Виластисом покинули городок перед рассветом, в суете и суматохе, царившей в поселении. Проснувшиеся едва ли не раньше них арденские всадники уже спешили на юг, в деревни, где по приказу барона Глойдинга готовились к отправке на юг обозы с припасами для уже разбитой армии. Дозоры также отправились к лесу, встречать и собирать бегущих с востока ополченцев. Большая же часть арденских сотен ушла в сторону Дассига, где надо было следить за перемещениями армии южан и беспокоить ее по мере сил. Рыцари пока задержались в городке, но тоже подумывали переместиться южнее или хотя бы западнее, к Катасте. В глуши оставаться резона не было.

Герцог Илдинг не передал с гонцом никаких приказов, и конная тысяча Старших вместе с миакоранским бароном вольны были действовать по своему усмотрению. Врагов же хватало с избытком.

Позавчерашняя буря не пощадила округу, и дороги не стали исключением. Предвидя долгий и нелегкий путь, Виластис оставил в городке своего тяжеловоза и рыцарские латы, облачившись вместо них в короткую кольчугу из темной стали и оседлав белую кобылу изящных статей.

Кобыла вызвала у Дигбрана определенные сомнения.

-Хрупкая же лошадка, - заметил он, увидев, как низко эйторий опускает стремена. Виластис был широк в плечах и выше Дигбрана на голову, белая лошадь под ним казалась игрушечной. - не под вашего брата Старшего выращена. Возьми тяжеловоза лучше.

Виластис отрицательно мотнул головой.

-Рыцарский тяжеловоз создан для боя. В дороге его можно использовать, но только если никуда не торопишься. Он силен, но не вынослив. А моя кобылка родом из стикрейских конюшен, внешний вид ее обманчив.

Дигбран глянул на грязное месиво, в которое превратилось дорога. К полудню лошадка под молодым рыцарем станет не белой, а гнедой.

Протолкавшись наконец к околице, остановились выбирать, по какой из дорог ехать.

-Та, что правее, ведет к бродам через Катасту, - сказал Виластис, указывая на менее наезженную дорогу, спускавшуюся в балку и далее петлявшую по склонам холмов. - Места не самые людные, но так мы вернее окажемся у бродов раньше моего отца.

-А вторая дорога?

Дигбрану путь на юго-запад нравился больше. Не менее раскисшая, чем западная, эта дорога уходила сразу на равнину, к пастбищам и возделанным полям. Даже если грязь и лужи сделают ее непроходимой, можно было скакать по обочине.

-Так тоже можно добраться до Катасты, но мы сделаем большой крюк. Я же предпочитаю опередить отца, а не догонять его по левому берегу реки.

-С чего ты решил, что он поедет к бродам? Катаста - речка узкая, насколько я помню. Мало ли где можно переправиться.

-С женщиной и ребенком? - Виластис усмехнулся. - Я верю, Дигбран, что твои родичи и не такое препятствие одолеть способны, но зачем лезть в болота и камыши, если можно проехать полдня на север и перейти реку там, где воды - лошади по колено? Кроме того, чем севернее от Арриса, тем меньше шансов в неподходящий момент нарваться на неприятельский разъезд. Зная отца, я склонен считать, что ради твоей дочери и внучки он выберет путь безопасный, пусть и более долгий.

Тут Дигбран возразить ничего не мог. О его домашних Лагорис заботился, как о собственных родичах.

Дорога оказалась именно такой паршивой, как выглядела с холма, на котором стоял городок. К следующей возвышенности оба всадника успели основательно перемазаться в грязи и многократно проклясть недавнюю непогоду. Виластис в ругани не уступал Дигбрану, чем немало того удивил. Лагорис на месте своего сына молчал бы в тряпочку, не подавая виду, как ему не нравится ехать по непросохшей земле.

Молодой рыцарь своих эмоций не стеснялся. Белая кобыла шла резво, но как раз резвость на скользких склонах была больше помехой, чем преимуществом. Не раз Виластису приходилось ее придерживать, и ругань на Старшей речи восхитила даже видавшего виды бывшего воеводу.

-И многие у вас говорят на языке арденов? - спросил он. - Вроде ж самих арденов с севера давно выжили.

-Арденов выжили, язык остался, - объяснил Виластис. - Эсгурии говорят на его диалекте, в том же Мангехоре Старшую речь, как вы ее называете, до сих пор принято учить среди благородного сословия, как язык книжной премудрости. Империя арденов оставила после себя богатое наследие, Младшие едва ли способны постичь его даже в малой степени.

-Ну а вам-то, эйториям, арденская речь к чему?

Виластис медлил с ответом. По выражению его лица Дигбран понял, что отвечать ему не очень-то и хочется.

-У арденов было много времени, чтобы писать умные книги. - наконец сказал рыцарь. - Мы, эйтории, своей прародины лишились очень давно, и с тех пор скитались по всем северным и западным землям. Хоть мы и не любим в этом признаваться, но и наука, и искусство арденов превзошли наши собственные. Больших трудов стоит нам сохранять Старшинство, которое позволяет эйториям жить по триста лет.

-И что вы для этого делаете?

-Да все то, что тебе известно об эйториях, - Виластис обвел рукой представшую их взорам с возвышенности страну. - Это большой мир, Дигбран. Все северные и западные земли - наш дом. Эйтории следят за порядком в этом доме.

-Рыцари? - уточнил Дигбран.

-Не только. Обычные эйтории-бродяги делают не меньше нашего. Они и сказители, и лекари, и кузнецы, и гончары, и воины тоже. Они несут свои знания по миру, щедро делясь ими с Младшими. А кто-то там, - рука с длинными узловатыми пальцами указала в сторону гор. - засчитывает наши дела как достойные Старших, и позволяет нам три долгих века скитаться под этим небом.

-Кто же?

-Катаар, скорее всего. Ему подвластно время и все, что с ним связано.

Слова Виластиса заставили Дигбрана задуматься. Старших он успел принять в свою душу как обычных людей, но оставалась и разница между ними и Младшими, которой он до сих пор не понимал. Первым в ряду отличий стояла как раз долгая жизнь.

Он знал, что Младшие когда-то тоже были Старшими. Все человеческие народы в северных и западных землях вели свой род либо от арденов, либо от эйториев, но в родовых древах Младших народов многое было забыто. Миакринги помнили только то, что ардены приходились им далекими предками. Пришли ли Старшие когда-то в Миакр и там уже одичали, или они уже были Младшими, когда вступили под деревья южного леса - об этом миакоранские сказки умалчивали. На севере миакринги вели счет времен от Завоевания, до истории родичей в Миакре им чаще всего дела не было.

-Не знаю, как это было у арденов, - ответил Виластис на сомнения Дигбрана. - Эйтории же в прошлом чаще всего становились Младше, осев на одном месте. Оторванные от народа поселения быстро скатывались к более примитивной технологии, забывали о своем происхождении, утрачивали фольклор, в битвах с Прежними и арденами становились более жестокими. Те, кому случалось осесть на плодородных землях, подобно нерберийцам, в варварство скатывались быстрее. Бродячая же часть народа эйториев вынуждена была сохранять все знания, что мы успели накопить за то недолгое время, которое провели в своей прародине - это помогало выжить. Многое досталось нам от Прежних, с которыми мы жили в добром соседстве, пока не пришли гоблины и не согнали нас с нашей земли. Со временем мы научились оставаться эйториями в любых обстоятельствах. А еще позже смогли наконец договориться с арденами о союзе и получить от них в дар земли Мигронта и Синдрии. Младшие же наши пошли своим путем, и путь этот не менее крут и извилист, чем дорога, по которой мы едем.

Дорога давала жару. Часто им приходилось спешиваться, чтобы подняться на очередной склон. В низинах лужи превратились в целые болота, в рощах встречались поваленные деревья, вынуждавшие искать объезд. Разговор двух всадников постоянно прерывался спорами о том, как объехать очередное препятствие, а то и вовсе умолкали оба, сосредоточившись на подъеме или спуске.

-Так мы Лагориса в жизни не догоним, - сказал Дигбран после того, как они преодолели разлившуюся реку. Поток вышел из берегов, вода в нем была бурой от грязи. Раньше тут был деревянный мост, остатки его еще можно было наблюдать ниже по течению, на камнях.

Переправа отняла и время, и силы. Не сговариваясь, оба спутника остановились на привал.

-Холмы скоро кончатся, - Виластис вылил воду из сапога и оглянулся на дорогу, взбиравшуюся на очередной склон. - Тут недалеко есть деревня, за ней начинается низина - она до самой Катасты идет.

Посмотрев на грязного и мокрого рыцаря, Дигбран понял, что и сам выглядит не лучше.

-Не пустят нас на ночлег в таком-то виде.

-Думаешь? - Виластис улыбнулся, непонятно чему.

-Ну я бы точно не пустил. Оборванцы и грязнули. Оно по деревням у нас знаешь какие нравы? На тебе может быть одна старая рубаха, но она должна быть без дыр и чисто выстирана.

Виластис разложил свои сапоги на просушку, подошел к лошади, осмотрел ее, поцокал языком и принялся рвать пучки травы, чтобы хоть немного ее почистить.

-Нас не пустят на ночлег по другой причине, Дигбран.

-По какой еще?

-Я ж эйторий, - усмехнулся рыцарь. - Нашего брата они сроду не видели, и теперь боятся. В этой самой деревне моих братьев по копью обозвали колдунами и выгнали взашей.

Бывший воевода еле сдержал напросившееся на язык 'хватит врать-то' и вместо этого изобразил на лице скепсис. С Виластисом он почему-то стеснялся привычных деревенских повадок, и не раз уже порадовался, что Старшая речь его словно дисциплинирует, заставляя следить за словами.

В разговорах с Лагорисом таких трудностей он не испытывал. Виластис же, выглядевший на восемнадцать, по годам приходился ему мало не ровесником. Для своего народа он был молод и вел себя соответственно, для Дигбрана же рыцарь являлся не только Старшим, но и банально более опытным, исходившим больше дорог по миру и многое видевшим.

Перекусив на скорую руку, поехали дальше. Дигбран все же решил попытать счастья в деревне, ночевать на сырой земле ему не улыбалось. Однако добрались до цели только в сумерках, наткнувшись на разлившееся озеро и проведя много времени в поисках обходного пути.

Первым делом им встретился выгон на окраине деревни. По всему пустырю разбрелись коровы. Среди коров носился мальчишка лет десяти, в коротких штанах, босой и растрепанный. За ним с руганью гнался встопорщенный мужичонка с красным лицом и в одном сапоге. В руке у мужичонки была хворостина.

-Малец, наверное, не всех коров с выпаса пригнал, - предположил Дигбран. Краснолицый мужик тем временем, заметив всадников, обернулся невовремя и споткнулся, огласив окрестности незатейливой миакоранской руганью.

Мальчик-пастушонок отбежал на безопасное расстояние и встал, ожидая, пока тот поднимется на ноги.

-Похоже на то, - согласился Виластис. - Этот человек хочет наказать ребенка?

-Вне всякого сомнения, - кивнул Дигбран. - Что ж его, по головке гладить? А ну как буренку к ночи волки задерут?

-Ребенок не виноват! - вскинулся рыцарь. - Я уверен, что он даже считать не умеет. А в стаде голов сорок, не меньше. Кто ж такую работу дитяте неграмотному доверяет?

Дигбран покачал головой.

-Не будь так уверен, эйторий. Наших детей часто ардены воспитывают. Чтению и устному счету в моей родной округе любой сопляк в его возрасте обучен.

-В твоей, может, и обучен. А на здешних, Дигбран, я уже насмотрелся. Ардены в этих местах не воспитанием детей занимаются, а в поле на вашего брата завоевателя батрачат.

В словах рыцаря был свой резон. Дигбран вспомнил свои разговоры с тезкой-крестьянином, который приютил его после бегства из Дассига. Народ в этих местах дикий.

-Дай угадаю, Виластис. Ты хочешь защитить ребенка, как того от тебя требует твой рыцарский долг?

Виластиса передернуло.

-О долге мы еще поговорим, Дигбран. Позже. Ты прав, я хочу удержать этого человека от избиения ребенка. Так не поступают даже самые дикие варвары.

-Вот еще! - возмутился Дигбран. - Хочешь сказать, что в других странах детей как-то иначе воспитывают?

-Да, хочу! - вскрикнул рыцарь. - Я нигде такого не видел, ни в одной северной земле, и ни в одной западной! Только в вашем захолустье, где прежде не ступала нога эйтория, люди позволяют себе вести себя, как скоты!

Мальчик и краснолицый мужик успели забыть о погоне. Раскрыв рты, они стояли и слушали, как орут друг на друга на Старшей речи двое всадников.

-Ну так давай его пожалеем, дурачка малолетнего! Ах он бедненький-несчастненький, колотят его с утра до вечера за провинности малые... а что корова семью чью-то кормит, ты не думал?

Дигбран понял, что рассердился не на шутку. Молодой рыцарь норовил сунуть свой нос в привычный бывшему воеводе уклад деревенской жизни и объявить его к Амунусу неправильным и варварским. От Лагориса он бы такое стерпел, от сопляка-рыцаря - ни в жизнь.

-А я и не говорю, что никто ни в чем не виноват. Виноваты те, кто отправил его на выпас, дурачка такого. Не его надо бить, а тех взрослых, которым хватило ума доверить ему такую ценность.

Мужик при этих словах на всякий случай попятился назад, чуть не свалившись повторно. Дикий или нет, а Старшую речь он определенно знал.

-Ты, Виластис, судишь со своей колокольни. Для тебя десятилетний мальчуган - дитя неразумное. Но ты учитывай, что мы, Младшие, поменьше вашего живем. Житейскую науку приходится осваивать с малолетства, времени по-доброму воспитывать ни у кого нет.

-И сколько вы живете в среднем? - спросил рыцарь.

-Ну... - Дигбран задумался. - до семидесяти мало кто доживает.

-Кошмар, - констатировал Виластис. - Нерберийцы живут до ста лет, алагоры - восемьдесят-девяносто, дессалии из долины Сакара - тоже что-то около того. Выводы сам сделаешь, Дигбран? Дикие нравы и варварская культура перечеркивают все, что дает вам арденское воспитание. Поднимая руку на ребенка, ты сам себя загоняешь до срока в погребальный челн.

Дигбран посмотрел на Виластиса с любопытством.

-Ладно, рассуждаешь ты хорошо. У тебя самого дети-то есть?

-Трое.

Бывший воевода счел за лучшее промолчать. Вместо ответа глянул на небо, постепенно темневшее, потом на мужичка с мальчиком.

-Любезный, нам бы переночевать где. Пустишь на сеновал?

Краснолицый мужичок закивал так часто, что Дигбран побоялся, как бы у него голова не отвалилась.

Обещанная Виластисом низина, хоть и была промокшей не меньше, чем покинутые ими балки, а все же оказалась куда проходимее. Расставшись на околице с мужиком, с лица которого к утру краснота успела сойти, всадники поехали к бродам.

На прощанье Виластис склонился с седла и что-то тихо сказал мужику. Дигбран увидел, как широкое крестьянское лицо исказилось от страха.

-Расправой угрожаешь? - уточнил бывший воевода, когда они отъехали подальше.

-Плохого ты о нас, рыцарях, мнения, - однако по тону Виластиса было понятно, что он не обиделся.

-Уж какое сложилось. Я других рыцарей, кроме тебя, считай, и не видел. Смотрю, что на суждения ты скор не меньше, чем на действия.

-Это ты верно заметил. Рыцари обычно долго не рассуждают. А насчет мужика - ошибся. Я всего лишь пообещал ему, что вернусь сюда. И если мальчик скажет, что на него тут руку поднимали, я заберу его отсюда.

-Жестоко, - оценил Дигбран. - Они этого оболтуса растили до десяти лет, а ты вот так просто возьмешь и увезешь его.

-А ты, Дигбран, не путаешь часом детей с рабочей скотиной? У мальчика в крестьянской общине одна дорога - на поле горбатиться. Община считает его своей собственностью. Община всегда права. Община, если выхода другого не будет, может и убить того, кто пойдет против нее.

-Община и помогает, и защиту дает. Считаешь, что каждый сам по себе может прожить? Кто позавчера о долге рассуждал?

Виластис нахмурился.

-Дикость и варварство, в котором они влачат свое существование, ты называешь жизнью?

-Чем же она тебе не по нраву?

-А чем тебе она пришлась не по нраву? - парировал Виластис. - Или ты воеводой баронской дружины на свет родился?

Бывший воевода хмыкнул, но не смог с места придумать достойного возражения. В молодости его не то что работа на земле не прельщала, но даже более свободный образ жизни, какой вел его отец-лесничий, был Дигбрану не по душе. Своя логика в словах рыцаря была. Крестьянские дети редко когда 'выбивались в люди', как это у них называлось. Ковырялись в земле от заката до рассвета, не будучи способны разогнуться и посмотреть вдаль.

-А кто, по-твоему, будет хлеб выращивать, если все так рассуждать будут? - наконец нашелся, что ответить, Дигбран.

-Для того, чтобы выращивать хлеб, не обязательно быть тупым быдлом.

-Да ну? - притворно удивился Дигбран. - Ты лопату-то в руках держал когда, или за плугом ходил? Тяжелая работа отупляет.

-И держал, и ходил. На арденов лучше посмотри, Дигбран. Они работают на той же самой земле, что и вы - но где ты видел ардена, бьющего ребенка?

Бывший воевода вынужден был признать, что таки да, ничего подобного в своей жизни он не видел. Признание это далось ему тем легче, что спорить с Виластисом он устал. Рыцарь оказался на редкость твердолобым в своих убеждениях.

-Защитник обиженных, - передразнил Дигбран своего спутника. - Что же, теперь вы в наших местах частыми гостями будете?

-Завтрашний день покажет, - ответил Виластис на полном серьезе. - Я бы поучил твоих соотечественников уму-разуму. Но пока неясно, будет ли кто из миакрингов, эйториев и арденов к завтрашнему дню жив.

-А куда ж мы денемся? Ну возьмут Скейр штурмом, так мы в леса уйдем. Ардены в свое время из лесу наших предков так достать умудрились, что имя Серого волка мало кто из моих сородичей без содрогания произносит.

-Наслышан я о Сером волке, - Виластис направил свою кобылу в обход очередной лужи, каких на дороге попадалось по-прежнему много. - Жестокий был человек, прозвище ему в самый раз. Удивительно, как такое чудовище смогло дожить до трех с половиной сотен лет.

-Сказки все это. Серый волк, когда воевал, молодым еще был, а вскоре после того, как тогдашний герцог Илдинг с арденами мир заключил, погиб.

-Ардены рассказывают другие сказки, Дигбран. Я расспрашивал их о Сером волке. Он умер этой весной, в марте. В глубокой старости.

-Очуметь! Так выходит, ардены не зря волком детей наших стращали?

-Может, и не зря.

Дигбран сильнее запахнул плащ на груди. Зябко ему стало при мысли, что прожил он жизнь, не ведая, что где-то рядом затаился кровавый ужас прошлых дней. А может, холодный ветерок, тянувший с гор, заставлял его ежиться.

После восхода ветер стал еще сильнее. В нем безошибочно чувствовалось дыхание мороза.

-Студеная какая-то погода, - заметил Виластис. - Тепло же было. С чего вдруг такая холодина?

-Не знаю, Виластис, - сказал Дигбран, вглядываясь на север, где меж холмов висел плотный туман. В белой пелене мерещились просверки яркой голубизны, словно прожилки в камне. Но то был, скорее всего, обман зрения.

-Часто такое в ваших краях?

-Заморозки весной бывают, конечно. Но чтобы в конце мая - не припомню.

-Поехали-ка быстрее, - предложил рыцарь. - Не нравится мне это.

Съехав с дороги на обочину, поросшую травой, они пустили коней вскачь. Стук копыт, сначала сопровождавшийся чавканьем влажной земли, становился с каждым шагом все звонче.

-Земля замерзает! - крикнул Виластис, обернувшись в седле. - Посмотри на север!

Дигбран глянул и обомлел. С севера по полю катилась волна инея, на глазах оседавшего на траве и земле.

-Стой! - окликнул он Виластиса. - От мороза все одно не убежишь.

Они остановились посреди поля, наблюдая, как ползет к ним белая простыня, укрывая землю.

-Урожай, считай, пропал, - посетовал Дигбран. - Мой знакомый в Дассиге недавно говорил, что летом в Сиккарте будет голод. Чует мое сердце, что и осенью не оставит он нас в покое.

-До осени еще дожить надо, - Виластис, как водится у Старших, в разговорах о будущем буквально лучился жизнерадостностью. - Мороз с севера пришел. Понимаешь, что это значит? Боги к нему руку приложили.

Дигбран помнил, что причиной вторжений в Сиккарту Лагорис считал очередную ссору между богами. До сих пор подтверждений словам старого эйтория он не видел, но внезапно наступившая в конце весны зима никакому иному объяснению не поддавалась.

Иней вполз под копыта лошадей, незримая волна морозного воздуха заставила Дигбрана вздрогнуть. Кольчуга рыцаря покрылась белым, и выглядела теперь, словно выкованная из какого-то сказочного металла.

-Ехать надо, - нарушил завороженное молчание Дигбран. - иначе замерзнем. Одеты мы всяко не по погоде.

-Надо, - согласился Виластис. - У бродов деревня есть, там и разживемся теплой одеждой.

-Думаешь, мороз этот надолго?

-Думаю, что он неспроста, Дигбран. И солнце его не прогонит, - он принюхался и добавил: - Запах, кстати, знакомый. Так у нас на севере в холода пахнет.

-Мороз везде одинаково пахнет, - возразил Дигбран.

-Не скажи.

До деревни добрались куда быстрее, чем ожидали. Стужа подгоняла, стужа и дорогу замостила. Лужи застыли, земля смерзлась в грудки, и лошади шли ровной рысью.

Берег Катасты с этой стороны зарос лесом. Кое-где его, конечно, вырубили, и можно было увидеть покрытую свежим льдом поверхность реки. Лед был гладким, как стекло, и таким же прозрачным. Мшистые камни по берегам стали белыми, ветви деревьев, листья, изгороди и черепичные крыши домов - все было укрыто изморозью. Из труб над крышами поднимался дым.

Трактир на переправе имелся. С трудом разыскав место на конюшне, порядком замерзшие путники протолкались в большой зал, наполненный самым разным народом. Были тут и местные крестьяне, и воинственного вида ардены с луками, и такие же красные от мороза путешественники, как Дигбран с Виластисом. Обнаружились и несколько эйториев в искристых плащах, потягивавших эль за столиком в углу. Свои огромные двуручные секиры они приставили к стене.

К эйториям Виластис в первую очередь и направился. Дигбран же решил первым делом расспросить трактирщика, суетившегося за стойкой. Наплыв посетителей у него случился небывалый, но коренастый дядька с трехдневной щетиной на лице, из-за которой вид у него был сугубо разбойничий, не растерялся и успевал всюду. Две служанки бегали по залу, разнося заказы и уворачиваясь от миакоранских рук, норовивших ущипнуть их пониже спины.

-Чего? - переспросил трактирщик, не расслышав слов Дигбрана. В зале было гулко от голосов. Люди обсуждали невиданный в конце мая мороз.

-Пожрать, говорю, - усмехнулся Дигбран, вспоминая, как сам вот так же суетился вместе с Эриком и сезонными слугами, когда в трактире останавливался целый караван торговцев. - горячего желательно.

Трактирщик посмотрел на монету, которую бросил на стойку Дигбран. Монета была серебряная, взгляд трактирщика - немного удивленный.

-Не местный? - уточнил он. Дигбран кивнул. - А, ну понятно. Ты из Дассига, наверное. Забери свое серебро, я проезжих бесплатно кормлю.

-С чего такая щедрость? - не понял бывший воевода.

-Госпожа Аэлевит повелела деньги из обращения убрать. Нынче, говорит, у нас беда за бедой, и наживаться друг на друге негоже.

-Быть того не может! - воскликнул Дигбран. - Что, и в Скейре тоже все задаром?

-Ну, допустим, не все. Но накормят тебя везде, где пожелаешь, и на ночлег пустят за просто так.

-Дела... - протянул порядком удивленный бывший воевода. - Слушай, хозяин, я тут родных своих разыскиваю. Дочка моя с внучкой, лет семи от роду. И с ними старый эйторий - высокий, седой, со шрамом вот тут. - он ткнул пальцем в угол рта. - Не видел таких? Четыре дня назад я с ними под Дассигом расстался, они в твою сторону должны были ехать.

Трактирщик покачал головой.

-Тут много кто проходит в последнее время. Но эйтория с женщиной и ребенком не припомню. Пешими шли?

-Да нет, верхами. Эйторий на рыцарском коне был - может, видел, большие такие звери...

-Видел, ясное дело. Нет, прохожий, не было тут твоих родных. Разве что ночью броды миновали, не останавливаясь.

Дигбран засомневался в последнем варианте.

-Кто ж ночью в воду полезет?

-Твоя правда, - согласился трактирщик. - тут камней на дне много, и ямы тоже есть. Недолго и оступиться. Значит, не было здесь тех, кого ты ищешь.

-А по времени? - на всякий случай спросил Дигбран. - Хватило бы им четырех дней, чтобы сюда из Дассига добраться?

-За четыре дня через нашу переправу можно и в Скейр попасть, если верхом... Чего? - трактирщик отвлекся на следующего постояльца и тут же забыл о Дигбране.

Виластис успел выяснить у своих сородичей примерно столько же. Лагориса, Бенару и Лани никто из них не встречал.

Похлебка у трактирщика была достаточно постной, но двоим путникам больше требовалось согреться, чем насытиться. Покончив с едой, пошли с одним из эйториев на конюшню, где Старшие Запада оставили свои пожитки. Из мешков были извлечены на свет божий две добротных стеганых куртки на меховой подкладке и два плаща с искрой.

-На юг поедем, - сказал Виластис, когда они переоделись и были, в принципе, готовы ехать дальше. - Если их здесь не было, то поиски надо продолжать в сторону Дассига. Не исключаю, что отцу и в самом деле пришлось искать переправы ниже по течению.

-Не разминуться бы, - усомнился Дигбран.

-Я наших предупредил, - Виластис уже сидел в седле. - Если они встретят Лагориса - передадут, что мы их разыскиваем.

Дорога на юг здесь была ровно одна. Покидая берег Катасты, она по равнине уходила к Дассигу. Вокруг двух неглубоких колей от тележных колес расстилались пшеничные поля, неведомо чьей волей перекрашенные в белый цвет. С неба падал легкий пушистый снег.

-Короткое выдалось в этом году лето, - пошутил Дигбран. Виластис засмеялся и дал шпоры кобыле.

Деревни им в пути попадались часто. Укутавшись снежным покрывалом, они дымили трубами. Взрослые сидели по домам, дети играли в снежки, собаки разрывались между желанием облаять проезжих и забраться от мороза поглубже в свои конуры.

Расспросы результатов давать не спешили. Никого похожего на Лагориса и Бенару с Лани никто здесь не видел.

-А не мог Лагорис южнее взять? - спросил рыцаря Дигбран.

-Ближе к тракту он бы вряд ли сунулся, - рассудил Виластис. - но вполне мог уйти вдоль берега Катасты ниже по течению и переправиться где-то там.

-Так чего мы тогда от реки удаляемся?

Виластис вместо ответа приподнялся в стременах и, прикрыв глаза от снега рукой, посмотрел на запад.