Весь Гарднер в одном томе - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Эрл Стенли Гарднер (Произведения разных лет ( вне циклов)) #14

Произведения разных лет (вне циклов)

Молния не бьет в одно место дважды

Боб Фэрфилд вышел из такси и направился к выходу на перрон Южного Тихоокеанского вокзала Сан-Франциско с видом человека, который привык путешествовать поездом. Ни в выражении его лица, ни в его поведении не было ничего, что указывало бы на то, что в легкой дорожной сумке, которую он держал в левой руке, он везет бриллианты, стоимость которых равна целому состоянию.

Он небрежно показал контролеру билет до Лос-Анджелеса и двинулся вдоль длинной линии спальных вагонов. Он смотрел внимательно на номера вагонов и, подойдя к вагону номер одиннадцать, не позволил проводнику внести в вагон свою дорожную сумку, а просто назвал номер места и прошел в вагон.

Через восемьдесят секунд проход на перрон будет закрыт. Через сто сорок секунд мощный локомотив тронется с места и потянет за собой цепочку тяжелых спальных вагонов.

Почти все пассажиры уже сели в поезд. На полках с четными номерами были застелены постели. На полках с нечетными номерами сидели пассажиры.

Боб Фэрфилд бросил оценивающий взгляд на попутчиков и вздохнул.

— Все-таки путешествовать приятно, — пробормотал он.

Затем он снял пальто и шляпу, небрежно кинул их за зеленую шторку, отгораживающую нижнюю полку номер семь, и уселся на сиденье напротив. Дорожная сумка стояла рядом с ним, и он опирался на нее одной рукой.

Он еще раз окинул вагон пристальным взглядом и внезапно замер. Боб Фэрфилд подвинулся ближе к краю сиденья, чтобы получше разглядеть только что вошедшего в вагон человека.

В углу вагона, прямо перед дверью, стоял Слик Симмз — знаменитый на всем побережье вор, специализирующийся на краже драгоценностей.

Фэрфилд сразу же узнал Симмза и мгновенно насторожился. Его правая рука осторожно потянулась к пистолету, который был спрятан в потайной кобуре под левой подмышкой. Фэрфилд выпрямился и стал следить за всем с утроенным вниманием, будучи готовым к любым решительным действиям.

Младший партнер торговой фирмы, занимающейся продажей бриллиантов, Боб Фэрфилд знал всех знаменитых воров, подвизающихся на краже драгоценностей. И Слик Симмз занимал в этом списке весьма «почетное», если так можно выразиться, первое место. И тем не менее он был уверен, что его самого Слик Симмз не знает. Боб запомнил Симмза, когда сосредоточенно вглядывался в его лицо в полицейском участке. Полицейские водили Симмза по комнате, а сидящие за экраном торговцы драгоценностями внимательно рассматривали его.

Полиции до сих пор не удалось доказать, что Симмз совершил хотя бы одно преступление. Полицейские были уверены, что на его счету более двадцати краж драгоценностей. Но у них не было ни единой улики.

Боб Фэрфилд пересел на свое место, укрылся за шторкой, отгораживающей нижнюю полку от прохода, и принялся незаметно наблюдать за происходящим в вагоне. Он привык возить с собой бриллианты на тысячу долларов и всегда принимал меры предосторожности против обычных ограблений. Он постоянно придерживался проверенных маршрутов и в купе никогда ни во что не вмешивался.

Пять лет ему удавалось путешествовать без единого прокола. И он начал чуть презрительно относиться к хваленой ловкости воров. Он продолжал брать с собой пистолет, носить дорожную сумку в левой руке уже вошло у него в привычку, и он никогда ни с кем не знакомился в поезде. Однако, если не считать этих простейших правил предосторожности, он путешествовал так же, как и все обычные люди.

Он подумал, что следовало бы выйти из вагона и дождаться другого, более позднего поезда. Бриллианты Уитни были вполне достойны внимания самого Слика Симмза. Присутствие знаменитого вора в одном с ним вагоне нервировало Боба. Но стук колес, скрип вагона и хлопанье закрываемых дверей возвестили — уже поздно.

Поезд почти не останавливается ночью, если не считать короткой остановки в Сан-Хосе. Утром будет остановка в Санта-Барбаре, и потом они еще раз остановятся, чтобы набрать воды в Сомисе, а после этого поезд проследует без остановок до вокзала Аркейд в Лос-Анджелесе. Если выйти из поезда в Сан-Хосе, то следующего придется ждать долго, и это будет не скорый поезд. Фэрфилд пожал плечами и решил не спать всю ночь.

Симмз прошел по чуть покачивающемуся вагону и уселся на место, которое только что освободил Боб Фэрфилд. Его мягкие, кошачьи движения напоминали движения вышедшего на охоту зверя. Но он был очень осторожен и ни разу не посмотрел на полку напротив. Казалось, окружающее его не интересовало. Он безразлично поигрывал кончиками пальцев, не сводя с них своих серо-стальных глаз.

Поезд набирал скорость. По стеклам били косые струи дождя. За стенами вагона завывал ветер. Однако локомотив резво мчался сквозь грозу со все увеличивающейся скоростью.

Фэрфилд бросил взгляд на других пассажиров вагона. И понял, что билеты проданы даже не на все нижние полки. Внезапно разразившаяся гроза отпугнула людей, и они отменили предполагаемые поездки, поэтому в вагоне было не более восьми или девяти пассажиров.

Симмз вздохнул, откинул голову назад и в свою очередь бегло оглядел вагон. Похоже, он не замечал устремленного на него взгляда Боба Фэрфилда, его пристальное внимание было приковано к полке, находящейся в другом конце вагона. Серые глаза Симмза на секунду-другую задержались на девушке лет двадцати с небольшим, а затем он снова опустил веки и погрузился в задумчивое созерцание собственных пальцев.

В вагон вошел проводник спальных вагонов и двинулся по проходу, собирая билеты. За ним следовал проводник поезда.

Девушка с двенадцатого места явно провела бессонную ночь. Ее глаза припухли и покраснели. Лицо было бледным как бумага, губы побелели. Но ее маленький упрямый подбородок был вызывающе вздернут, а челюсти решительно сжаты. Правая рука стискивала лежащую у нее на коленях сумочку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Ее взгляд был устремлен на Боба Фэрфилда, и у него не было никакого сомнения — в глубине ее темных глаз светились подозрительность и враждебность.

И тут снова внимание Боба Фэрфилда привлек Слик Симмз. В манере вора было что-то от охотящегося кота, который приготовился к прыжку. В его холодных серых глазах светилась угроза. Он слегка наклонился вперед, и его взгляд не отрывался от затылка девушки с двенадцатого места, который был хорошо ему виден. Чудилось, что он подстерегает мгновение, когда девушка встанет, чтобы сделать бросок.

Проводник наводил в вагоне порядок. Только одна полка была все еще зашторена. Большинство пассажиров уже вернулись из вагона-ресторана. Боб Фэрфилд уловил в выражении лица девушки, сидящей напротив, что-то позволившее ему сделать вывод, что она еще не завтракала. Она явно не только не спала, но и давно ничего не ела.

В этот момент улыбающийся официант поставил поднос на стол, и дверь за его спиной захлопнулась и скрыла от Боба эти два лица, приковавшие к себе его внимание.

Боб налил себе кофе, разломил булочку, потянулся к куску хрустящего поджаренного бекона и пожал плечами. Фэрфилд не считал себя эгоистом, он просто делал свое дело. И одним из его нерушимых правил было держаться как можно дальше от остальных пассажиров.

Прошло два часа. Поезд миновал перевал Санта-Сусана, прополз между скалами, спускаясь с гор, с грохотом промчался по долине Сан-Фернандо и наконец вполз под своды вокзала Аркейд в Лос-Анджелесе. Грозовая ночь растаяла под волшебным небом Южной Калифорнии, и солнце лило яркие лучи с темно-голубого неба, на котором не было и следа вчерашних туч.

Боб Фэрфилд намеренно дождался, пока все пассажиры выйдут из вагона. Только после этого он спустился на перрон, и его мягко овеял ароматный воздух юга. Он быстро прошел через пассажирский переход и поднялся на улицу. Здесь он, как обычно, не воспользовался услугами первого подъехавшего к нему такси, а сел во вторую машину, которая и отвезла его в отель.

У Боба всегда бывало достаточно много дел в Лос-Анджелесе, поэтому он мог позволить себе постоянно снимать апартаменты в одном из современных отелей, который фактически стал для Боба Фэрфилда вторым домом. В шкафах висела необходимая одежда, на полке стояло несколько его любимых книг, главное — был маленький, но весьма надежный сейф, так что любому взломщику пришлось бы немало потрудиться — как минимум несколько часов, — чтобы извлечь драгоценности.

Фэрфилд, конечно же, не думал, что его попытаются ограбить в его собственных апартаментах в этом отеле; он просто не хотел носить бриллианты в кармане всякий раз, когда ему нужно было выйти, и в то же время они должны были быть всегда под рукой, чтобы их с легкостью можно было достать в любой момент, когда бриллианты потребуется показать покупателям. Его устроил бы и сейф отеля, если бы не затраченное попусту драгоценное время, когда приходилось класть туда драгоценности или забирать их обратно. Покупатели не любили ждать, поэтому Фэрфилд предпочел оборудовать в апартаментах собственный сейф.

Клерк отеля рассыпался в приветствиях, завидев Боба Фэрфилда. Солнце согрело душу Боба, завтрак был великолепен, и торговец бриллиантами чувствовал, что он в ладу со всем миром.

Он поднялся в свои апартаменты, покрутил цифровой диск на сейфе, открыл дверцу, вынул бриллианты из дорожной сумки, еще раз полюбовался и положил их в сейф, затем набрал на доске новую цифровую комбинацию и вздохнул с облегчением. Несмотря на то, что Боб был уже готов посмеяться над своими ночными страхами, в Слике Симмзе было все же что-то, что вызывало у Боба непроизвольную дрожь. От похитителя драгоценностей исходило неуловимое ощущение надвигающейся угрозы, которое трудно было развеять обычными мерами предосторожности.

— Нервы разыгрались, — пробормотал Фэрфилд.

Он плеснул себе виски довоенного розлива, проглотил его одним глотком и направился к двери. Он хотел спуститься вниз, поговорить с управляющим отелем, потом разыскать кого-нибудь из знакомых, чтобы вместе пообедать, а затем связаться с потенциальными покупателями и начать переговоры о продаже бриллиантов.

Когда он вышел в коридор и повернулся, чтобы запереть дверь, он краем глаза заметил женскую фигуру, проскользнувшую к лифту. Боб не обратил на нее особого внимания, потому что он вообще обращал мало внимания на проходящих мимо женщин, да и не было у него привычки глазеть по сторонам.

И вдруг он неожиданно услышал, как кто-то ахнул у него за спиной. Он скорее почувствовал, чем увидел, быстрое угрожающее движение и, оборачиваясь, заметил блеск вороненой стали.

Перед ним, прижав одну руку к груди, а другой направляя прямо на него автоматический пистолет, стояла темноглазая девушка с места номер двенадцать в поезде.

— Я знала, что вы преследуете меня! — воскликнула она. — Пытаетесь добраться до моего жемчуга? Так вот, господин хороший, с меня хватит! Вы сможете объяснить свое поведение в полиции.

У Фэрфилда от изумления даже приоткрылся рот.

— О чем это вы? И, пожалуйста, направьте свою штуку в другую сторону, — резко сказал он, придя в себя.

— Вы проследили меня до самого поезда, — продолжала она, решительно выпятив подбородок. — Вы пересели в то купе, чтобы быть поближе к моей полке. Но я не спала всю ночь, и вам не удалось ограбить меня. Так вы теперь следили за мной до отеля и даже ухитрились снять номер на одном со мной этаже! Теперь мне все понятно! Я правильно поступила, уволив свою секретаршу. Полиция предупредила меня, что ее видели вместе с каким-то вором, промышляющим кражами драгоценностей. Так это она рассказала вам, какое место у меня в поезде и какой отель я заказала? Что ж, посмотрим, что скажет вам полиция. Идите к лифту! Если шевельнете рукой — я стреляю! Я собираюсь спуститься с вами в холл и сдать вас детективу отеля.

Внезапно весь юмор сложившейся ситуации дошел до Фэрфилда, и он коротко рассмеялся.

— Вы полагаете, что вор — это я? — спросил он.

В темных глазах девушки светилось презрение.

— Не думайте, что вам удастся заговорить мне зубы! — резко выкрикнула она.

Боб Фэрфилд пренебрег ее командой не шевелить руками и нарочито медленно вынул из внутреннего кармана визитную карточку и вручил ее девушке.

— Позвольте представиться. Фэрфилд из «Саттер, Мэдисон и Фэрфилд», торговля бриллиантами. Я постоянно снимаю апартаменты в этом отеле. Управляющий может удостоверить мою личность.

Карие глаза удивленно расширились. Пистолет медленно опустился, а затем исчез в сумочке.

— Бог мой! — воскликнула девушка. — Да ведь я — Грейс Делано из Сиэтла. У меня были деловые контакты с вашей торговой фирмой. Подумать только! Боб Фэрфилд! А ведь я приняла вас за вора! В прошлом месяце я получила от вас несколько писем… — Она весело рассмеялась. — Дело в том, что у меня при себе очень дорогое украшение. Жемчужное ожерелье из коллекции Поттеров. Вы, наверное, знаете его. Оно в моей сумочке. Приходится рисковать. У меня встреча с покупателем, на которую я ехала, и, когда вы переместились поближе к моей полке в вагоне…

Она дружески протянула ему руку. Фэрфилд пожал ее и поклонился.

— Взгляните, — доверчиво сказала она.

Девушка раскрыла сумочку, и во внутреннем кармане Боб увидел матовый блеск белоснежных жемчужин на фоне черной кожи.

— Мне сделали очень хорошее предложение, и я полагаю, что приму его, — поделилась с ним девушка, настороженно оглядываясь вокруг.

Неожиданно она резко захлопнула сумочку.

По коридору шел мужчина. Он двигался с мягкой кошачьей грацией. Взгляд его холодных глаз был устремлен на Боба Фэрфилда и стоящую рядом с ним девушку, и этот взгляд таил в себе угрозу. За ним следовали два типа весьма зловещего вида. Это могли быть грузчики, носильщики или грабители — во всяком случае, одеты они были соответствующим образом. Из-под сдвинутых на лоб шляп недобро блестели две пары глаз.

Боб Фэрфилд узнал Слика Симмза — знаменитого вора, так и не пойманного полицией. В тот же миг он почти подсознательно окинул быстрым взглядом две угрожающие фигуры, пустынный коридор, в котором вряд ли кто-то кинется на помощь, девушку, жемчуг… и ощутил свое бессилие.

— Быстро сюда! — негромко выкрикнул он.

В его тоне было нечто, что заставило девушку безоговорочно подчиниться. Боб повернул ключ в замке, распахнул дверь и торопливо втолкнул девушку в свои апартаменты.

Слик Симмз что-то сказал своим парням, и все трое почти бегом бросились в его сторону. Но Боб Фэрфилд уже успел выдернуть ключ из замка, прыгнуть внутрь и закрыть дверь на задвижку. Он еще несколько секунд настороженно стоял у двери, прислушиваясь.

Девушка испуганно смотрела на него, и ее бледные губы приоткрылись.

— Что случилось? — спросила она.

— Тут Слик Симмз, — нахмурившись, ответил Боб, — знаменитый похититель драгоценностей. Это он следил за вами всю дорогу. Он ехал с нами в одном вагоне. Я узнал его, поэтому и перешел в другое купе. Я боялся, что он установил слежку за мной. Ведь я вез бриллианты Уитни.

Карие глаза девушки испуганно расширились, но через мгновение в них появились искорки смеха.

— Подумать только — я даже не знала, что он едет со мной в одном вагоне, и просидела всю ночь без сна, потому что боялась вас!

— Однако ваша настороженность, возможно, спасла вас от ограбления. Вы говорили, что вашу секретаршу видели с похитителем драгоценностей? Знаете ли, как это просто? Он мог подкупить девушку из вашего офиса. Нас всех подстерегают одни и те же опасности. Информация о том, что мы везем, и номер вагона, в котором едем, — вот и все, что нужно грабителю. Конечно, я — сильный мужчина и вполне могу постоять за себя. А вот вам не следовало бы одной возить драгоценности.

— Он там ждет? — спросила девушка, указав на дверь.

— Не знаю, но все-таки позвоню в полицию, пусть задержат его хотя бы для проверки, — ответил Боб, потянувшись к телефону.

— О нет, пожалуйста, не надо, — умоляюще заговорила девушка. — Понимаете, это наверняка попадет в газеты. А клиент, с которым я веду переговоры о продаже жемчуга, не станет покупать его ни в коем случае, если дело получит огласку. Я поэтому и приехала одна, чтобы никто ничего не знал… Конечно, я не имею права быть такой эгоистичной. Ведь у вас бриллианты Уитни, и вы, наверное, беспокоитесь из-за них?

Боб Фэрфилд рассмеялся. Он начал чувствовать себя хозяином положения и, естественно, испытывал законную гордость.

— Только не я. У меня — личный сейф, вскрыть его не по зубам даже опытному взломщику, понадобится не менее нескольких часов, да и то при условии, если у него будет ацетиленовый резак. Я всегда кладу свои камни в личный сейф, как только переступаю порог апартаментов. И поэтому никогда не испытываю беспокойства из-за них.

Рука девушки тут же нырнула в сумочку и вытащила нить жемчуга.

— Не могли бы вы… может быть, вы… если это, конечно, не очень смело с моей стороны… всего на два часа…

Боб потянулся к жемчугу. Ему было достаточно бросить беглый взгляд на ожерелье, чтобы понять, что перед ним — подлинный и очень дорогой жемчуг, равного которому он никогда не видел.

— Вовсе нет, это меня нисколько не затруднит, — вежливо сказал он.

Обладание таким жемчужным ожерельем было своего рода визитной карточкой, которая могла засвидетельствовать личность девушки.

Он склонился над сейфом, набрал комбинацию цифр, достал из сейфа коробочку с бриллиантами и опустил туда жемчужное ожерелье.

— Я очень рад помочь вам, мисс Делано. Странно, что мы ранее никогда не встречались с вами. Я думал о вас несколько дней назад, когда диктовал секретарю письмо с просьбой подыскать для нас несколько подходящих бриллиантов для выполнения одного заказа. Вы ведь работаете в Сиэтле уже два или три года? Моя секретарша говорила мне, что знакома с вами.

— Три с половиной года, — кивнула девушка. — Извините, не дадите ли мне на минуточку ожерелье? Я чуть не забыла — там погнута застежка, и надо бы поправить, прежде чем показывать жемчуг покупателю.

Боб вручил ей футляр и внимательно следил, как она поставила его на стол, вынула оттуда ожерелье и умелыми пальцами поправила застежку. Потом она подержала ожерелье на вытянутой руке, любуясь какое-то мгновение, и бросила взгляд внутрь футляра.

— О, бриллианты Уитни! — воскликнула она и окинула их оценивающим взглядом эксперта.

С футляром в руках она подошла к окну, чтобы получше рассмотреть бриллианты, и даже вынула некоторые из них, поднесла ближе к свету. Как только она положила бриллианты обратно в футляр, резко и настойчиво зазвонил телефон. Фэрфилд снял трубку и несколько секунд молча слушал, что говорят на том конце линии.

— Я не желаю видеть мистера Симмза, — пролаял он в трубку и бросил ее на рычаг. — Вы только представьте себе! Этот ворюга Симмз заставил телефониста позвонить мне и сказать, что он желает немедленно встретиться со мной по очень важному делу.

Девушка звонко рассмеялась, и Боб почувствовал, что ему приятно слышать ее мелодичный смех.

— Должна заметить, что он наверняка не отказался бы увидеть нас сейчас! Что ж, мне пора идти. Я зайду к вам за ожерельем после обеда. Тысяча благодарностей!

Она протянула Бобу руку, и молодой человек, пожимая ее, ощутил бархатистую гладкость нежной кожи. Он взглянул девушке в глаза и с огромным удовольствием увидел, что подозрительность в них сменилась чем-то весьма близким к восхищению.

— Вы очень, очень умны, — смущенно пробормотала девушка.

Боб протестующе взмахнул рукой, но в этот момент он был совершенно с ней согласен.

Девушка покинула его апартаменты, и Боб запер сейф, созвонился с потенциальными покупателями и отправился пообедать.

— Доверчивая малышка, — пробормотал он, шагая по коридору к лифту. — Подумать только! Оставила у меня такой жемчуг и даже не потребовала расписки!

Первый покупатель пришел без двадцати пяти три.

Боб предложил ему виски с содовой и сигары, а сам подошел к сейфу, открыл его и вынул футляр с камнями. Он стоял спиной к покупателю достаточно долго, чтобы успеть вынуть из футляра жемчуг и опустить его в карман. После этого он повернулся, открыл футляр и протянул его покупателю.

— Самый лучший набор бриллиантов на всем побережье, — сказал он.

— Да-да, я знаю. Я наслышан про достоинство этих камней, — кивнул покупатель и отошел с футляром к окну, чтобы рассмотреть их как следует.

На мгновение повисла тишина, и вдруг у покупателя вырвалось неожиданное восклицание. Потом он сердито прошипел, как могла бы зашипеть потревоженная змея:

— Это что, неудачная шутка?

Боб, раздраженный тем, что с ним заговорили таким тоном, подошел к окну:

— Шутка? Что вы хотите этим сказать? Я не привык, чтобы меня…

И в этот миг ему почудилось, что весь воздух выпустили из его легких — он задыхался.

Камни, блестевшие в ярком дневном свете, падающем из окна, вовсе не были бриллиантами Уитни. В футляре лежали не простые обычные стразы, а прекрасно подобранные цирконы. На фоне белой подкладки футляра они искрились разноцветными блестками, но опытный глаз знатока мог сразу отличить подделку.

Холодный пот выступил на лбу Боба Фэрфилда.

Он торопливо сунул руку в карман и вытащил нитку жемчуга. Грубейшая подделка! На свету «жемчужины» выглядели тем, чем и были на самом деле, — перламутровыми бусинами.

— Она провела меня! — воскликнул торговец бриллиантами и бросился к телефону.

Через два часа, когда офицер полиции рассказывал ему о расследовании, проведенном по горячим следам, Боб понял, что на этот раз ему крупно не повезло.

— Настоящая Грейс Делано была обнаружена связанной и с кляпом во рту в автомобиле в Сакраменто, — сообщил детектив. — Она отправилась в поездку с ниткой жемчуга из коллекции Сидни Поттера. В дороге ее ограбили, и жемчуг оказался в руках воров. Но мы задержали Слика Симмза. Он как раз выходил из отеля, когда мои люди схватили его. Я еще не говорил с ним, но сейчас нам представится такой шанс.

Раздался стук в дверь. Когда Фэрфилд распахнул ее, он оказался лицом к лицу с полицейским, детективом отеля и Сликом Симмзом — знаменитым вором, которого полиции до сих пор не удавалось взять с поличным.

— Кому я обязан задержанием? — спросил Симмз тихим голосом, в котором явственно слышалась угроза. — Моему адвокату необходимо знать, против кого ему придется подавать иск за незаконный арест и преследование?

— Да, конечно, — рассмеялся детектив, — а пока ты мог бы и рассказать нам, зачем ты звонил мистеру Фэрфилду в апартаменты? Твой телефонный звонок раздался как раз тогда, когда твоя сообщница подменяла футляры с драгоценностями. Пока мистер Фэрфилд говорил по телефону, она быстро со всем справилась.

Симмз внимательно взглянул на лица присутствующих и лишь потом медленным, бесстрастным, как и лицо, голосом начал:

— Я шел по коридору и увидел этого джентльмена вместе с девушкой. Случайно я узнал ее. Эта девушка — Крошка Милли — лучшая в стране похитительница драгоценностей. Я подумал, что молодого человека следует предупредить. Поэтому я спустился в холл и предложил телефонисту позвонить ему в апартаменты и попросить его встретиться со мной. Однако молодой человек в исключительно грубой форме отказался со мной увидеться, и если в результате своей невежливости он понес материальный урон, то я этому только рад.

Детектив посмотрел на Фэрфилда. Фэрфилд посмотрел на детектива.

— Пройдите сюда, пожалуйста, сэр, — сказал детектив, предлагая Фэрфилду выйти в коридор.

— Эту пташку бесполезно запугивать, — объявил детектив, указывая большим пальцем на закрывшуюся за ним дверь. — Если хотите, я продолжу допрос, но мы ничего не добьемся. И он подаст на вас в суд, если вы подпишете заявление с просьбой о его аресте. Он знает, что он может делать, а что — нет. Он всегда разрабатывает новые планы. Если б он хоть раз повторился, у нас появился бы шанс предъявить ему обвинение. Однако он знает это и всегда выступает с чем-нибудь новеньким. У себя в агентстве мы называем его «хитрой молнией», потому что он никогда не ударяет дважды в одно и то же место.

Фэрфилд глубоко вдохнул и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

— Теперь, когда вы поймали его, вы что, собираетесь его отпустить?

— Если хотите написать заявление, пожалуйста, — пожал плечами детектив. — Но вам, наверное, лучше все же сначала поговорить с адвокатом. В конце концов, что у вас есть против него? Он ехал вместе с вами в одном вагоне, а в отеле позвонил вам по телефону, как он говорит, чтобы предупредить вас о воровке.

Фэрфилд провел ладонью по вспотевшему лбу. Мысли беспорядочно путались.

— Неужели вы не можете проследить его действия в течение, скажем, предыдущей недели и как-то связать его с девушкой?

Детектив коротко и очень горько рассмеялся:

— Я бы отдал свое полугодовое жалованье, чтобы посадить его под замок, и мы уже неоднократно пытались проследить его действия до совершения преступления. Это бесполезно — все равно ничего не обнаружится. А в следующий раз у него уже готова совершенно новая схема и он действует совсем по-другому.

Фэрфилд вернулся к своим апартаментам и резко распахнул дверь.

— Убирайся отсюда! — крикнул он в лицо вору.

— А вам я посоветую уволить вашу секретаршу или того, кто знал о вашей поездке и заказывал билеты на поезд, — обратился детектив к Фэрфилду.

Слик Симмз замер на полпути к двери.

— Сомневаюсь, что это имеет смысл… сейчас, — заметил он, — если, конечно, вы позволите мне вмешаться в вашу беседу. Понимаете, молния никогда не бьет в одно место дважды.

С этими словами он поклонился, вышел из апартаментов и направился по коридору к лифту крадущейся походкой, похожей на походку кота на охоте.

Фэрфилд обернулся к детективу и неожиданно для себя усмехнулся.

— Вот это наглец! — воскликнул Боб с ноткой восхищения в голосе. — Он знает, что вы поймаете его с поличным, вздумай он дважды прибегнуть к одному и тому же плану.

Детектив согласно кивнул, но на его губах не было и тени улыбки, а в глазах горела жгучая ненависть.

— Когда-нибудь он сделает ошибку и окажет сопротивление при аресте… — пробормотал он.

Но Фэрфилд продолжал улыбаться:

— Только не этот тип. Я уверен, что он получает радость от похищений. Но теперь он мне не страшен. Вы говорите, что он — как молния, которая никогда не ударяет дважды в одно и то же место. Так будем же благодарны ему за это!

Из дальнего конца коридора донесся лязг дверей лифта. Это Слик Симмз, «хитрая молния», отправился навстречу очередной своей авантюре.

1928 год.

(переводчик: Е. И. Саломатина)

Дело музыкальных коров

Предисловие

Когда полиция Массачусетса сталкивается с необычайно сложным делом об убийстве, то всегда на помощь зовут доктора Алана Р. Моритца.

Доктор Моритц считает себя рядовым патологоанатомом. Для меня он — настоящий ученый детектив. Как бы то ни было, но он обладает острейшим умом.

Там, где менее проницательный человек пойдет к цели напролом, доктор Моритц, с его тонким интеллектом, начнет продвигаться вперед с точностью микрометрического скальпеля, делающего срезы лабораторных образцов.

Некоторые ученые мужи, за чьими именами тянется длинный шлейф титулов, с трудом находят применение своим знаниям — они сильны в теории, однако слабы в практике.

Доктор Моритц — совсем иное дело. Его мозг — отлично настроенный научный инструмент высочайшей степени точности. Его образование — не более чем огромное количество фактов, почерпнутых из книг, но это составило основу истинно энциклопедических знаний.

Его ум постоянно и упорно занят поисками истины.

Будучи патологоанатомом, он мог бы довольствоваться простым вскрытием и констатацией причины смерти, изучением костей скелета и определением возраста, роста, пола жертвы. Но он идет гораздо дальше. Когда он осматривает траву на месте обнаружения скелета в поисках улик, он действует как детектор преступления; его исследования необычайно тщательны.

Он, очевидно, вскоре найдет какой-то сухой сломанный стебелек, который покажется непосвященному лишь фрагментом смятого травяного покрова. Но склонность к следственным действиям и мышление доктора Моритца позволят ему сразу понять, что стебелек травы был сломан в момент борьбы, которая предшествовала убийству; потом в ботанической лаборатории ему назовут сроки цветения этого вида, которые приходятся на последнюю неделю июля, и значит, стебелек был сломан за неделю до цветения.

Затем доктор Моритц спокойно предложит полиции начать поиски мужчины примерно пятидесяти пяти лет от роду, страдающего артритом в области спины и правого колена и поэтому слегка прихрамывающего и сутулого; этот человек ушел из дому в канун двадцать пятого июля, и с тех пор его никто не видел.

Но больше всего меня всегда занимала манера доктора Моритца говорить совершенно невероятные вещи будничным, равнодушным тоном.

Люди усваивают и запоминают то, в чем они больше всего заинтересованы. И, как правило, забывают все, что не смогло занять их воображения.

В бытность мою адвокатом я убедился в необходимости поддерживать интерес присяжных во время слушания дела, и, признаюсь, я прибегал к жестам, мимике, выразительному голосу; я ходил по залу и даже нападал на противную сторону только с одной целью — полностью завладеть их вниманием. Поэтому, когда мне выпала честь принять участие в одном из семинаров доктора Моритца на тему расследования убийств — он читал лекции в Гарвардской медицинской школе, — я не мог не восхититься тем, как этот человек умеет держать в напряжении аудиторию, не применяя никаких приемов ораторского искусства. Ни одного лишнего жеста; он ни разу не повысил голоса, он даже не пошевелился. Он просто сидел во главе стола и рассказывал.

Время от времени он начинал говорить то чуть быстрее, то чуть медленнее, и аудитория благоговейно внимала этому человеку, который анализировал, классифицировал и высказывал свои суждения. Его идеи интересны потому, что сам он интересен. Он все видит насквозь, и, мне кажется, он терпеть не может теорий, которым нельзя найти практического применения.

Я знаю, что зачастую в детективных романах роль полиции принижается. Читатель закрывает книгу со вздохом, говоря себе: «Ну, может, я и не столь умен, как сыщик, но уж точно гораздо умнее того тупого копа».

А поскольку подобный подход стал уже едва ли не стереотипом в детективной литературе, кульминационный эффект сотен книг явно неоправдан по отношению к полицейским. Поэтому в этой книге я — вероятно, в качестве искупления вины — попытался изобразить полицию такой, какая она есть: чрезвычайно работоспособным коллективом людей, преданных своей профессии.

Добиваясь правдоподобности, я изучил работу государственной полиции в полудюжине восточных штатов.

Я ночевал в их общежитиях, посещал тренировки, выезжал патрулировать улицы, присутствовал при расследовании преступлений.

Надеюсь, читателю понравится, как я описал работу полиции в романе, и это в какой-то степени искупит ставшее почти универсальным описание полицейских как тупых, вечно все путающих остолопов.

Тем самым я хотел бы выразить уважение прекрасному коллективу полицейских и доктору Алану Моритцу за работу, которую он провел по подготовке многих из них, стараясь, чтобы они больше узнали о том, как ум опытного медика может помочь в расследовании преступлений.

И прежде всего я приношу благодарность доктору Алану Моритцу за стимуляцию моей умственной деятельности; она значила для меня не меньше, чем инструкции, полученные мною на семинарах и лекциях, которые он читал.

Итак, я посвящаю эту книгу доктору Алану Моритцу.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

Говорят, что, если встать в большом городе на углу улицы, непременно встретишь знакомого. То, что было раньше привилегией человека городского, со временем превратилось просто в рекламный трюк дюжины торговых палат.

Но одно точно: любой американский турист в Париже, сев за столик уличного «Кафе де ла Пайке», рано или поздно встретит попутчика, который не успел еще отправиться одной из проторенных троп в Швейцарию, Англию или Италию.

Роб Трентон, второй день подряд просиживавший за столиком уличного кафе и периодически заказывавший «чинзано», чтобы не расставаться со своим местом, к стыду своему, понял, что закон вероятности ненадежен.

Каждый из тех зануд, которых он тщательно избегал на теплоходе по дороге в Европу, успел посидеть рядом с ним, разглагольствуя о том, что обязательно следует посмотреть в Париже. Но та, которую Роб отчаянно надеялся встретить, так и не появилась.

Линда Кэрролл с самого начала показалась ему какой-то таинственной. Во время плавания она была приветлива и дружелюбна, но ему ни разу не удалось заставить ее рассказать о себе или своем прошлом. Она как-то упомянула отель «Лютеция» в Париже, но, когда Роб позвонил туда, ему сказали, что такая не заказывала номер, не регистрировалась и, как его уверили, никогда не пыталась поселиться там.

Итак, Роб, предприняв бесплодные попытки отыскать ее в нескольких гостиницах, где она могла бы остановиться, счел разумным просто ждать в кафе. Озираясь по сторонам с единственной целью увидеть ее, он даже на огромное разнообразие стройных ножек француженок-велосипедисток бросал не более чем беглый взгляд.

И вдруг на второй день она неожиданно появилась вместе с Фрэнком и Марион Эссексами, супружеской парой, с которой они познакомились на борту теплохода.

Она непринужденно воскликнула:

— Вот вы где! Мне говорили, что вы все свое время проводите, приклеившись тут к стулу. Четвертым будете?

Роберт, вскочив на ноги, невольно кивнул.

— Четвертым в бридже, покере или в чем-то еще? — спросил он. — Присаживайтесь!

Он придвинул Линде стул, и все четверо устроились за столиком; Трентон жестом подозвал официанта.

Линда Кэрролл пояснила:

— Четвертым в путешествии на автомобиле. Знаете, я привезла с собой автомобиль. Фрэнк и Марион едут со мной, и мне кажется, если мы установим на крышу багажник и сложим туда ваши вещи, то как раз найдется место для четвертого. Мы собираемся совершить поездку по Швейцарии, потом вернуться в Париж, и тогда мы сможем сесть на теплоход в Марселе. Путешествие займет четыре недели.

— Расходы поделим на четверых, — добавил Фрэнк Эссекс.

— Хотя, естественно, мы трое оплачиваем дорогу: бензин, ремонт, шины, и я бы накинул Линде еще, путь дальний…

— Ни за что, — перебила его Линда, — если только я не стану «общественным перевозчиком», но тогда мне не видеть страховки.

Официант все это время вежливо молчал, ожидая заказа, и Роб надеялся, что никто не заметил нетерпения в его голосе, когда он, едва переводя дух, принял приглашение и тут же спросил, кто что будет пить.

Пока официант записывал заказ, Линда задумчиво взглянула на Роба.

— И что же вы здесь делали все это время? — спросила она.

— Смотрел на людей, надеясь… просто смотрел.

Линда повернулась к Марион Эссекс:

— Не обращайте на него внимания, он очень замкнут, — предупредила она. — У меня был шанс разговорить его на теплоходе. Но и я ничего не добилась. Он дрессирует собак, а сюда приехал изучать европейские методики.

— Как интересно! — удивилась Марион Эссекс. — А вы не слишком молоды для этого, мистер Трентон?

На вопрос вместо Роба ответил Фрэнк Эссекс. Он бросил на Марион снисходительно-удивленный взгляд, какие мужья часто бросают на своих жен.

— А при чем тут возраст?

— Ну, я думала… Я, видите ли, решила, что для дрессировки животных нужен опыт и…

— Но он явно старше своих собак, — сказал Фрэнк Эссекс.

Все рассмеялись.

Когда официант принес напитки, Линда снова заговорила:

— Наверное, было бы здорово научить собаку носить специальную сумку с паспортом, сертификатом о прививках, таможенными декларациями и всяким там бюрократическим хламом. Моя сумка трещит по швам.

— Отличная мысль! Сумчатый пес… — поддержал ее Фрэнк Эссекс.

— Летом можно подвешивать сенбернарам на шею фляжку виски с сахаром и мятой вместо обычного бочонка бренди.

— А куда вы отдаете собак после дрессировки? — поинтересовалась Марион Эссекс, явно пытаясь вызвать Роба на откровенность.

— Ну, очевидно, он натаскивает собак приносить добычу или что-нибудь в этом роде, — предположил Фрэнк.

— Я обучаю собак куда более серьезным вещам, — возразил Роб, стараясь скрыть раздражение и не нагрубить.

Он смутился от того, что стал предметом оживленного обсуждения.

— Вы имеете в виду охоту? — переспросила Марион.

— Охоту на людей, — объяснила Линда. — Он рассказывал мне про это. У него вечно рот на замке, и вероятно, вам не дождаться его рассказов, но я удовлетворю ваше любопытство. Полиция использует бладхаундов для выслеживания преступников, бладхаунды обладают хорошим нюхом и ценятся очень высоко. Они не бывают смертниками. Но если преступник скрылся, а след еще свежий, тогда пускают в погоню немецких овчарок или доберманов-пинчеров, которые могут и убить. Но и сами доберманы часто обречены на смерть, они быстры как молния.

Фрэнк Эссекс взглянул на Трентона с уважением:

— Любопытно. Может быть, расскажете поподробнее по дороге?

— Из Роба слова не вытянешь, — снова вмешалась Линда. — У него со мной, правда, развязался язык, да и то при луне, после скучного часа созерцания волн в тишине и пары коктейлей. Ну, за удачное путешествие!

Все четверо подняли бокалы, чокнулись и выпили.

Далее последовали волшебные дни: пестрая панорама чередующихся зеленых равнин и горных хребтов, покрытых густым сосновым бором; серпантины и захватывающие виды заснеженных вершин, обледенелые склоны, причудливые деревеньки и города, где крыши домиков покрыты розовой черепицей; озера с переменчивой от погоды водной гладью — от голубой до таинственной серебристо-серой.

Марион и Линда сидели впереди; Роб и Фрэнк Эссекс заняли заднее сиденье, такое расположение страшно не нравилось Робу, но на нем настоял Фрэнк в первый же день поездки. Однако вскоре это стало традицией, и поэтому любая перемена грозила стать настоящим потрясением.

Роб Трентон пытался разгадать чувства Линды, но напрасно. Он был уверен, что она пригласила его путешествовать вместе вовсе не для того, чтобы каждому из спутников пришлось меньше платить, — для этого подошел бы еще с десяток молодых людей; Робу казалось, что Линда отдала предпочтение именно ему и его рассказам о дрессировке животных. И она наверняка не зря отыскала его в том уличном кафе, а с какой-то определенной целью. Однако время шло, и Роб вынужден был признать, что Линда Кэрролл стала для него еще загадочнее, чем прежде.

Однажды, пока Фрэнк и Марион Эссексы сидели неподалеку в коктейль-баре, он увидел, как Линда что-то сосредоточенно рисовала в альбоме, и задал ей прямой вопрос:

— Ты зарабатываешь на жизнь живописью?

Она удивленно обернулась:

— Я не слышала, как ты подошел.

— Я задал вопрос, — повторил Роб и улыбнулся, чтобы его настойчивость не показалась навязчивой. — Ты зарабатываешь на жизнь живописью?

— Мои рисунки не так уж и удачны.

И вдруг Роба Трентона осенило.

— Минуту, — продолжал он. — Я вспомнил репродукцию одной из самых поразительных картин, какую мне когда-либо доводилось видеть. Она была напечатана на календаре и изображала швейцарское озеро, заснеженные вершины и легкие облака; предрассветные тени в долине и затянутая дымкой озерная гладь, а на берегу горит костер, дым от которого поднимается абсолютно вертикально на двести-триста футов, и там его сносит в сторону, как случается лишь рассветным утром на озере. Под картиной стояла подпись: «Линда Кэрролл».

На секунду в ее глазах промелькнуло нечто вроде паники.

— Ты… ты уверен, что там была именно эта подпись? — спросила она, словно желая потянуть время.

— Картина произвела на меня потрясающее впечатление, — ответил Роб. — А я-то все мучился, откуда мне знакомо твое имя. На мой взгляд, это самая прекрасная из всех картин, какие я видел. Великолепно переданы предрассветные сумерки. И теперь вот я встретил тебя… подумать только… я путешествую с тобой по Швейцарии и…

— Роб, — прервала она его, — это не моя картина.

— Линда, наверняка твоя. Только ты могла так увидеть пейзаж. У тебя совершенно необычный подход. Она…

Линда внезапно захлопнула альбом, закрыла коробку с пастелью и твердо произнесла:

— Роб, я не писала ту картину, и я терпеть не могу людей, задающих очень личные вопросы. Ты выпьешь со мной коктейль?

В ее голосе была такая неожиданная и горькая решимость, что Роб не посмел больше настаивать.

Казалось, с этого момента она возвела высокую стену вокруг своего прошлого. И хотя оставалась приветливой, но всем своим видом убедительно давала понять: от обсуждения ее личной жизни следует воздерживаться; она также никому не позволяла заглянуть в ее альбом. Несколько раз Роб наблюдал издалека, как она рисует: легкие движения руки, плавные повороты кисти говорили о мастерстве, о четкости линий и мягкости штриха. Однако и ее рисование, и сам альбом были для него недоступны.

Веселая четверка друзей путешествовала по Швейцарии, беседуя на самые разные темы; они фотографировались, споря о выдержке и диафрагме, но большей частью их разговор велся в шутливом тоне и никогда не касался личных проблем.

Впрочем, помимо простой дружбы, начали назревать и более интимные отношения. Фрэнк и Марион Эссексы были связаны узами брака, а Роб и Линда сблизились, чувство привязанности росло, оба понимали друг друга без слов, и Роб был по-настоящему счастлив.

В Люцерне случилось непредвиденное. Фрэнк и Марион получили телеграмму. Им было необходимо первым же самолетом срочно вылететь домой из Цюриха, и Линда Кэрролл и Роб Трентон очутились перед сложной дилеммой.

— Боюсь, я здесь больше никого не знаю, — медленно произнесла Линда.

— Ну, ведь нам было тесновато, — отозвался Роб. — И багаж чуть не падал с крыши автомобиля.

В спокойных карих глазах Линды блеснули огоньки.

— Ты так думаешь?.. — начала она. — Мы можем…

— Безусловно, — уверил Роб, даже не дослушав ее.

Но она упрямо продолжала обдумывать сложившуюся ситуацию:

— Это будет выглядеть не совсем прилично. «Гарденклуб» Фалтхевена не одобрил бы… если бы там узнали.

— Но это будет здорово, — с надеждой настаивал Роб. — Мы скажем, что Марион с Фрэнком были с нами, в «Гарден-клубе» никому до нас нет никакого дела.

— Я не хотела сказать ничего такого.

— Ну, так ты хотела, чтобы это сказал я.

Линда на несколько секунд замялась.

— Может, никто не заметит?.. — колебалась она.

Роб сделал вид, что тоже задумался.

— Никто не заметит… — повторил он с таким притворным сомнением, что Линда рассмеялась.

Вдвоем они провели вторую половину своего идиллического путешествия, останавливаясь в маленьких гостиничках, где два паспорта и требование двух отдельных номеров вызывали у портье бурные протесты и возмущенно-отчаянное пожатие плечами.

Линда рисовала, и, хотя ее рисунки, кроме нее самой, никто не видел, это вносило разнообразие в их маршрут, а новые места давали Робу возможность побольше узнать о методах военной дрессуры собак — насколько это было дозволено гражданскому лицу.

Вскоре после их отъезда из Интерлакена Линда сказала Робу, что неподалеку находится небольшая гостиница, которую ей хотелось бы посетить. Какие-то ее дальние родственники останавливались там около года назад и попросили заехать, передать привет и письмо владельцу гостиницы.

— Ты не будешь возражать? — спросила она.

Роб Трентон покачал головой. Он с радостью бы остался вдвоем с ней на несколько дней, недель, месяцев — где угодно. В глубине души он прекрасно понимал, что, несмотря на тот барьер, который ограждал личную жизнь Линды, их отношения с каждым днем становились прочнее и крепче, подобно зреющему, наливающемуся соком плоду на ветке дерева.

Гостиница оказалась прелестной, а ее владелец Рене Шарто, тихий, учтивый мужчина с грустными глазами, взяв письмо у Линды, похоже, чрезвычайно обрадовался и предоставил лучшие комнаты, да и всю гостиницу в их полное распоряжение.

У маленького автомобиля, который весьма лихо вез их по стране, а теперь стоял в гостиничном дворе, появилась течь в радиаторе. Рене Шарто пообещал вызвать автомеханика, который его отремонтирует, пока Линда и Роб прогуляются по округе, наслаждаясь великолепными пейзажами.

Перенося багаж из автомобиля в гостиницу, Рене объяснил, что недавно в его семье произошла трагедия.

Его жена, так полюбившая тетушку Линды, которая останавливалась здесь на несколько дней год назад, недавно скончалась.

Рене Шарто поставил чемодан на землю. Казалось, он вот-вот заплачет. Но вскоре он успокоился и продолжил переносить багаж в гостиницу. Затем он вернулся убедиться, что гости устроились удобно, и пошел вызывать автомеханика.

Владелец гостиницы сказал им, что у него остановился еще один американец, и показал регистрационную книгу, где решительным мужским почерком было выведено: Мертон Острандер, Лос-Анджелес, Калифорния, США. Точного адреса не было.

Роб Трентон успел подружиться с забавной сердитой таксой, семенящей по гостинице, а Линда Кэрролл разглядывала картины, старинную посуду и наконец предложила прогуляться.

Мсье Шарто печально порекомендовал им осмотреть красивую равнину, которая прекрасно видна с высоты, надо идти по тропинке, огибающей плато, и серпантином подняться к вершине холма. Он объяснил на своем отличном английском, что подъем прост и вид стоит затраченных усилий. Мертон Острандер часто гуляет по этой тропинке и делает там зарисовки.

Роб с Линдой отправились в путь и в полумиле от гостиницы повстречали высокого блондина в удобном твидовом костюме. Увидев у него под мышкой альбом, Роб шепнул Линде:

— Его-то тебе не провести, не так ли?

Острандер удивился, столкнувшись с двумя соотечественниками.

Трентон протянул руку:

— Мистер Ливингстон, если не ошибаюсь?

— Стенли! — воскликнул Острандер, схватив его ладонь и энергично тряся ее. — Как, черт возьми, вы меня вычислили?

— Заглянули в регистрационную книгу, — смеясь, ответила Линда. — Хотя вы и записались под именем Мертона Острандера, мы поняли, что это вы, мистер Ливингстон.

— Мне тоже придется подсмотреть в книге регистрации ваши псевдонимы, мистер и миссис Стенли? — поинтересовался он.

— Мы вовсе не «мистер и миссис», — ответила Линда. — Я — Линда Кэрролл, а он — Роб Трентон. — Она перехватила вопросительный взгляд, который Острандер бросил на Роба, и поспешила добавить: — Это все, что осталось от четверки путешественников, разбившейся о скалы бизнеса. Моим друзьям, мистеру и миссис Эссексам, пришлось срочно вернуться в Штаты. — Она вспыхнула, догадавшись, что невольно выделила слова «мистер и миссис», потому что Мертон Острандер, достаточно быстро все поняв, улыбнулся. — Вы художник? — спросила она торопливо.

— Я не художник, — ответил Острандер. — Просто мне кажется, что зарисовки в альбоме лучше, чем фотоаппарат, запечатлевают виды. Мне нравится вспоминать потом то, что я видел своими глазами, а фотограф из меня никудышный. Я всегда держу фотоаппарат не под тем ракурсом или забываю перемотать пленку. Но даже когда я сосредоточусь и сделаю отличный снимок, выясняется, что я забыл про выдержку, и картинка получается серой и темной. А с альбомом проще, я могу зарисовать все, что хочу. — Он кивнул на альбом, который держал под мышкой, но не показал ни одного наброска. — Если интересуетесь пейзажами, — жизнерадостно продолжал Острандер, — я с удовольствием пойду с вами, буду вашим проводником и покажу вам прелестнейшую поляну в мире.

— Мы были бы очень рады.

Мертон Острандер повернул назад и легко зашагал по тропинке, как человек, привыкший к долгим пешим прогулкам. По дороге он рассказал о трагедии, случившейся в гостинице.

— Хозяин потерял жену всего несколько дней назад.

Она всю жизнь собирала грибы в окрестных лесах, но в последнее время у нее стало портиться зрение, а вы знаете здешних людей: на очки они никогда не потратятся.

Да и мадам Шарто очки казались чем-то слишком экстравагантным. Только так я могу объяснить несчастье.

— Поганки? — спросила Линда.

— Очевидно, да. И, судя по всему, поганка оказалась лишь одна, потому что отравилась только она. — Острандер помолчал немного и передернул плечами: — Я ел вместе с ними. Понимаете, грибов было совсем немного, всего несколько штук, но я часто думаю, что случилось бы… что могло бы случиться со мной…

— Они жили вдвоем? — поинтересовалась Линда.

— Нет, у них есть дочь Мари. Странно, что вы ее не встретили. Она очень мила, но еще не оправилась от потрясения. Ей всего шестнадцать, хотя выглядит на все двадцать. Смуглая, хорошо сложена, с огромными блестящими глазами. А вы надолго сюда?

— Всего на одну ночь.

— А-а… — По лицу Острандера пробежала тень разочарования.

— А вы тут давно живете? — спросил Трентон.

— Несколько недель, — рассмеялся Острандер. — Не помню уже — шесть или восемь. Здесь, наверху, время тянется медленно, как стрелки старомодных часов, но в гостинице, конечно, теперь все по-другому. Повсюду царит горе… а я в какой-то мере как бы член семьи и не решился уехать, потому что разделяю их чувства. Оба в чем-то зависят от меня. Впрочем… ладно, давайте поднимемся на плато и полюбуемся оттуда пейзажем. А вы сами, кстати, не художница?

— С чего вы взяли?

— Не знаю. Просто спросил.

Она решительно покачала головой:

— Как и вы, я иногда делаю зарисовки в альбоме, просто чтобы потом вспомнить виды, игру теней и все, что видела, но… — Она нервно засмеялась и сказала: — Мои рисунки так топорны, что, кроме меня, никто не сможет уловить в них ни капли смысла… никто.

Мертон Острандер смотрел на нее с легкой улыбкой:

— Я так понимаю, что это и ко мне относится?

— Это относится ко всем любителям, — отрезала Линда.

— Честный ответ, — похвалил ее Острандер и пошел вперед по тропинке.

Глава 2

Острандер оживленно рассказывал о местных жителях, их обычаях, о швейцарской деревне и деревенских обитателях. Трентон заметил, что Линда увлеченно его слушает.

Оказалось, Острандер был прирожденным актером: описывая того или иного селянина, он гримасничал или изображал его походку так, что чудилось, будто люди, о которых он говорил, предстают перед ними.

Воздух был чист, свеж и прохладен. Линда никуда не спешила, и в гостиницу они вернулись к вечеру. Мари ждала их за накрытым обеденным столом. Она встала и начала бесшумно сновать из комнаты в комнату. Эта красивая девушка, очевидно, была очень подавлена смертью матери.

Мсье Шарто относился к ситуации философски. И все-таки над всей гостиницей нависли печаль и тишина. Как только стихал едва начавшийся разговор, тут же отчетливо слышалось размеренное, торжественное тиканье часов.

Рене Шарто сообщил, что автомобиль готов к дальнейшему путешествию, и рано лег спать. Через несколько минут ушла и Мари. Она вежливо пожелала всем спокойной ночи, бросив на Мертона Острандера выразительный взгляд.

На следующее утро Острандер до завтрака развлекал их разговорами. Мари уехала в город за покупками, а потом она собиралась навестить подругу. И тогда-то Острандер как ни в чем не бывало, абсолютно спокойно и уверенно, что могло быть прерогативой лишь близкого друга, предложил составить им компанию в поездке, если в автомобиле для него найдется место.

Линда, украдкой взглянув на Роба, сказала:

— Наверное, мы могли бы потесниться, но мы уезжаем прямо сейчас.

— Ну и отлично, — отозвался Острандер.

— Но вы… вы же говорили, что стали почти членом семьи. Разве вы не хотите дождаться хозяев, чтобы попрощаться?

Острандер оставил ее вопрос без внимания:

— Им известно, что я рано или поздно уеду. Честно говоря, сумрачная атмосфера в гостинице меня угнетает. Что до прощания, то лучше уехать сразу, покончить с этим побыстрее. Ненавижу расставания.

Роб Трентон, вспомнив тот взгляд, которым одарила Мари Острандера прошлым вечером, подумал: «Неужели он уедет, не дождавшись ее?» Впрочем, Линда Кэрролл то ли не заметила ничего особенного в его спешке, то ли пожалела его.

— Конечно, — призналась она Робу, — я могу понять, что он чувствует. Я сама терпеть не могу прощаться. А здесь все словно окутано мраком. Мне вполне хватило и одной ночи. Мне жаль их, но… ведь…

Роб молча кивнул в ответ.

Но на самом деле Роб постарался оттянуть момент отъезда, чтобы у Мари был хоть какой-то шанс вернуться и проститься с тем, кто, по его же собственному признанию, стал почти «членом семьи».

Однако Острандер вскоре появился с тщательно упакованным багажом. Он был подозрительно оживлен, и Роб решил, что Мертон начал собирать вещи еще с вечера.

Мсье Шарто ничего не сказал, когда ему сообщили, что Острандер уезжает. Казалось, он был не способен выразить никаких эмоций. Он как в летаргическом сне просматривал счета. Острандер оплатил проживание, положил чемоданы на крышу автомобиля и в багажник, забив машину до отказа. Потом торопливо пожал руку хозяину, простился с ним по-французски, похлопывая его по плечу. Когда на глаза Рене Шарто навернулись слезы, Острандер напоследок дружески хлопнул его по спине и залез на заднее сиденье.

— Я и не думал, что у меня столько вещей, — извиняющимся тоном объяснил он, обезоруживающе улыбаясь. — Если вы перевезете меня через границу, я отправлю багаж в Марсель и пересяду на поезд.

— Вы отплываете из Марселя? — спросила Линда.

— Да.

— Каким теплоходом?

— Ну, — начал он добродушно, — зависит от расписания. Я возвращаюсь в Штаты первым же лайнером.

Он принялся устраиваться поудобнее; ему пришлось согнуть длинные ноги так, что они почти упирались в его подбородок, но он не жаловался. Роб Трентон занял свое уже привычное место впереди, и маленький автомобильчик запыхтел, карабкаясь по холму легко и быстро, словно желал поскорее вырваться из печальной гостиничной атмосферы.

На заднем сиденье Острандер вещал о характере местных жителей, достопримечательностях и архитектурных памятниках, которые без него они бы оставили без внимания. Безусловно, он был очень наблюдателен, постоянно подмечал и описывал своеобразные обычаи страны.

Когда они остановились, чтобы пообедать, оказалось, что у Острандера сильно затекли ноги. Он притворился, будто застыл в согнутом положении от долгого сидения в автомобиле, и это было так комично и остроумно, что даже Роб не мог сдержать смеха. Впрочем, представление возымело желаемый эффект, и Линда настояла на том, что они с Робом должны поменяться местами, и Острандер все дневное путешествие провел на переднем сиденье.

Роб Трентон, приютившись на заднем сиденье в окружении бесчисленного багажа Мертона, превратился в молчаливо-внимательного, но равнодушного слушателя рассказов Острандера.

Поведав о том, как фермеры строят наклонные опоры к чердакам домов, где хранят сено, приподнимая тем самым крышу над комнатами, Острандер перешел к необычным колокольчикам на шеях швейцарских коров.

Роб был вынужден признать, что Острандер сел на своего любимого конька. Даже ему был интересен его рассказ.

Время от времени, по просьбе Острандера, Линда останавливала автомобиль, и они, стоя в высокой зеленой траве, слушали мелодичный звон, доносившийся с горного пастбища.

— Колокольчики никак нельзя назвать грубыми. Они созданы специально ради совершенства простой сельской гармонии: начиная с громкого гудящего колокола на шее быка и заканчивая тонким треньканьем колокольчика теленка, все стадо коров издает целую симфонию звуков, которые вписываются в красоту деревенской природы, — рассказывал Острандер, — а определенные тона не просто гармонируют с природой — каждый владелец скота отличает своих животных по звучанию их колокольчиков. Если одна из коров потеряется, хозяин не только обнаружит пропажу, но и по отсутствию той или иной ноты в общей мелодии сразу определит беглянку.

Острандер, казалось, всерьез увлекся швейцарскими колокольчиками, он даже похвастался, что у него в багаже — две коробки с коллекцией колокольчиков, которая, как он надеется, послужит наглядным пособием на его лекциях в различных клубах по его возвращении в Штаты.

Рассказ Острандера был столь убедителен, правдоподобен и мил, что Роб Трентон начал опасаться перспективы превратиться вскоре в неодушевленный предмет весом в шестьдесят пять килограммов, который забросили на заднее сиденье автомобиля, чтобы сбалансировать коробки с колокольчиками, которые так любовно коллекционирует Острандер.

Роба раздражало и то, что ему приходится насиловать себя, отчаянно пытаясь принять участие в общем разговоре. Это у него не слишком хорошо получалось, но он ни за что не станет сидеть молча, позволяя обаятельному Острандеру покорять и его самого, и Линду.

И он говорил и говорил, а остальные слушали — Острандер вежливо, Линда — с легкой улыбкой. Роб чувствовал, что в его разглагольствованиях нет ничего интересного, но, по крайней мере, был доволен тем, что пока он говорит, Острандер молчит, хотя бы просто из учтивости.

И уже задолго до приближения к границе всем стало ясно, что Мертон Острандер едет дальше с ними — хотя бы до Парижа.

Глава 3

В парижской гостинице Роб Трентон оказался в одном номере с Мертоном Острандером, и только тогда Роб осознал, сколько на самом деле багажа Острандер умудрился запихнуть в маленький автомобильчик Линды.

Кроме двух больших коробок с коровьими колокольчиками, он взял с собой матросский сундучок с личными вещами и еще какой-то тяжеленный ящик. Роб решил было, что он держит там принадлежности для рисования, но, когда Острандер открыл ящик, оказалось, что там находится полный набор слесарных инструментов, а также электродрель, напильники, гаечные ключи и множество тому подобного.

Все утро Мертон возился со своим багажом, а после полудня раздался телефонный звонок, вызывающий его спуститься этажом ниже по делу, о котором он не счел необходимым рассказать Трентону.

Острандер отсутствовал довольно долго. Когда Роб вошел в ванную, он заметил на раковине масляные пятна. Под его ногами по полу покатилась большая металлическая стружка. Происхождение стружки было совершенно непонятно.

Роб предположил, что, вероятно, Острандер сверлил отверстие в рамке зеркала, висевшего над раковиной. Но потом подумал, что все же ошибся.

Острандер вернулся около трех часов пополудни и сразу же отправился в ванную. Казалось, он был страшно недоволен тем, что Роб тщательно все там убрал.

— Не стоило тебе этим заниматься, — как-то нетерпеливо произнес он. — Ты же знал, что я скоро вернусь и уберу все сам.

— Но ты не сказал, когда придешь, — ответил Роб.

— Признаю, я оставил после себя беспорядок, — небрежно заметил Острандер. — Я смазывал кое-какие инструменты.

Роб промолчал.

Острандер подошел к мусорной корзине, увидел там металлическую стружку, чуть замялся, потом объяснил:

— Я проверял дрель. Линда просила закрепить багажник на крыше автомобиля, он совсем разболтался. Завтра мы отправляемся в Марсель, и все должно быть готово к загрузке. Я хотел убедиться, не затупилась ли дрель.

Ты определился с отъездом? — поинтересовался Роб.

— Да, пару часов назад. Поэтому я и умчался так стремительно. Кто-то отменил заказ, и у меня появился шанс купить билет. Я отплываю вместе с тобой и Линдой.

— Ага, — сдержанно отозвался Роб, — очень хорошо.

Вечером, около десяти часов, Роб Трентон очнулся от крепкого сна, почувствовав резкий металлический привкус во рту. Острая боль вдруг пронзила живот и даже икры ног. Его мучали тошнота и жесточайшая рвота.

Мертон Острандер, ухаживая за ним, проявил себя и как добрый самаритянин, и как медбрат. Подобно заботливой сиделке, он отвлекал, приободрял, поддерживал — словом, всячески помогал, меняя горячие компрессы на животе Роба и убеждая его, что причиной внезапного недомогания был салат с омарами, который они ели за обедом. Мертон припомнил, что и в его тарелке тоже попался кусочек несвежего омара, и поэтому он вообще не стал есть салат. Он хотел предостеречь Роба, но ему показалось, что Роб с наслаждением ест салат, и он передумал, решив, что крохотный испорченный кусочек омара попался случайно.

Роб вспомнил, что Линда тоже ела салат из морских деликатесов, и настоял на том, чтобы Острандер спустился в ее номер и убедился, что с ней все в порядке.

Сначала Острандер не придал его словам должного значения, но потом решил все же позвонить ей. Когда минут через десять выяснилось, что внутренняя телефонная линия неисправна, он согласился сбегать вниз и постучать в ее номер.

Однако прежде чем уйти, он открыл аптечку, которую, как он объяснил, всегда возил с собой, и дал Робу две большие пилюли, они должны были успокоить желудок теперь, когда он очистился от недоброкачественной пищи.

Сильный приступ тошноты заставил Роба опустить пилюли в карман халата. Через несколько секунд Острандер спросил, закрывая за собой дверь, не вышли ли они обратно. Роб, чтобы не тратить последние силы на бессмысленное обсуждение, что-то пробурчал в ответ, который Острандер расценил как «не вышли!».

Когда Острандер ушел к Линде, Роб, забыв вынуть пилюли из кармана халата, побрел к постели.

Линда не испытывала никаких неприятных симптомов и отнеслась к недомоганию Роба гораздо серьезнее, чем мужчины. Она вбежала в их номер в халате и тапочках на босу ногу и принялась настаивать на том, чтобы они немедленно вызвали такси и отвезли Роба в американский госпиталь.

Острандер вполне резонно считал, что это совершенно излишне, ибо худшее уже позади, а сам Роб, дрожащий и слабый, не хотел «причинять никому хлопот».

Острандеру удалось потянуть время, но минут через тридцать Линда все же поступила по-своему. Роба, поддерживая под руки, подвели к такси, которое каким-то чудом ей удалось сразу найти, и они отвезли его в госпиталь, где молодой врач выслушал их сбивчивый рассказ о симптомах и выписал рецепт лекарства, которое, как подумал Роб, обеспечит лишь кумулятивный эффект.

Так и случилось. Наутро Роб, слабый и измученный, был вынужден распрощаться с Линдой и Мертоном Острандером, которые выехали на ее автомобиле в Марсель.

Острандер, излучая оптимизм, похлопал Роба по плечу и заверил его, что они непременно встретятся на теплоходе, до которого Роб, выздоровев, доберется поездом.

Доктор строго покачал головой. На какое-то мгновение Робу показалось, что, когда Линда повернулась к двери, в ее глазах блеснули слезы, но она бодро помахала ему рукой, как будто они расставались всего лишь на пару часов.

Ночью у Роба снова начался приступ острой боли.

Доктор казался озабоченным, он никак не мог понять причины заболевания. Приговор собравшихся врачей был единодушен — Робу строго-настрого запрещалось ехать ночным поездом в Марсель, а теплоход отплывал на следующий день в четыре часа пополудни.

Роб очень ослабел. Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. Он снова лег. Но ему удалось продиктовать телеграмму Линде с пожеланием счастливого плавания. Немного подумав, он добавил привет Мертону Острандеру. Затем он опустился на подушки, стараясь прогнать черные волны разочарования. Но утром он решился. Несмотря на головокружение и тошноту, он кое-как собрал вещи, доковылял до такси и успел на самолет, который доставил его в Марсель за полчаса до отплытия лайнера. Когда он появился на причале, совсем выбившийся из сил, по громкоговорителю в последний раз возвестили об отправлении теплохода. На палубе он сразу же увидел Мертона Острандера, лицо которого выражало неподдельное изумление.

Глава 4

Соседом Роба по каюте оказался тихий, неразговорчивый человек, которому, очевидно, совершенно не нравилось путешествовать в компании Роба, потому что уже на второй день плавания его перевели в другую каюту, и к Робу перебрался новый попутчик — Харви Ричмонд, широкоплечий, добродушный парень; он занял полку «В».

Робу Трентону сразу понравился Ричмонд, а Ричмонд в свою очередь с интересом слушал Роба, особенно его рассказы о путешествии по Европе.

— А почему же вы не едете в одной каюте с Острандером? — спросил Ричмонд.

— Острандер лишь в последний момент купил билет, от которого кто-то отказался.

— Понятно. Но это можно было уладить. Поменяться с кем-то местами — ну, вы сами знаете.

— Я еще слишком слаб, — признался Роб. — Никак не окрепну, а Острандер — из тех атлетов, которые привыкли брать от жизни все. Не думаю, что ему было бы приятно возиться с полуинвалидом.

Ричмонд, запрокинув голову, расхохотался:

— Полуинвалид? Бог ты мой! Вы же крепкий, выносливый человек. Правда, с отравлением шутки плохи. В конце концов, с кем не случается. Это, должно быть, нелегкое испытание.

— Так оно и было, — согласился Роб. — Худшие дни моей жизни, и я все еще никак не могу оправиться.

Ричмонд ловко перевел разговор на Острандера:

— Вы говорили, он интересуется живописью?

— Живописью и коровьими колокольчиками.

— А что такого особенного в колокольчиках?

— Так сразу не заметишь, если специально не изучать их, — пояснил Роб. — Швейцарские колокольчики для коров — очень яркая примета местного быта. Когда стадо передвигается, они издают мелодичные музыкальные звуки; у Острандера неплохая коллекция колокольчиков.

— Я не знал. Ну, лежи и ни о чем не думай, — сказал Ричмонд, переходя на «ты». — Давай-ка я укрою тебя пледом. Тебе будет тепло и уютно. Если захочешь почитать, вот книга. Тебе сейчас главное набираться сил. Так значит, он везет с собой коллекцию колокольчиков?

— Именно. И все колокольчики — с разными тонами звучания.

— А где они сейчас?

— Наверное, сдал в багаж. Но мог взять и в каюту.

— Очень интересно, — задумался Ричмонд, — но я не хотел бы показаться ему навязчивым, особенно если он собирается использовать коллекцию в качестве наглядного пособия на лекциях. Кстати, Трентон, а как называлась гостиница, где вы останавливались?

— Не помню. Она была неподалеку от Интерлакена.

Вот и все…

— Да, да, понимаю. Ты упоминал, где она находится.

Я думал, ты припомнишь название.

— Нет, не помню.

— Ты говорил, там случилось какое-то горе?

— Верно. Женщина, владелица гостиницы, умерла, отравившись поганками.

— А ты, случайно, не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о симптомах ее недомогания?

Трентон поморщился и сказал:

— Нет, но представляю, что она должна была чувствовать. Не думаю, что мне захочется когда-нибудь обсуждать подробности пищевого отравления.

— Да уж! — Ричмонд заботливо поправил плед, которым он укутал ноги Роба, и вышел из каюты.

Он вернулся через час и привел с собой невысокого, но хорошо сложенного мужчину, чьи проницательные черные глаза оценивающе смотрели на Роба Трентона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ричмонд.

Трентон улыбнулся:

— Гораздо лучше, но слабость еще не прошла.

— Это доктор Герберт Диксон, — представил гостя Харви Ричмонд. — У доктора кое-какие проблемы. Я решил, может быть, ты поможешь.

— Вы доктор? — переспросил Трентон, пожимая Диксону руку.

— У меня диплом медика, — ответил Диксон, — но я специалист в необычной области. А сейчас, знаете ли, возникли сложности с моим псом. Насколько я понял, вы занимаетесь дрессировкой собак. Может быть, сумеете помочь?

У Трентона заблестели глаза:

— В чем же дело?

Это немецкая овчарка, — начал доктор Диксон, взглянув на Ричмонда. — Я купил ее у одного англичанина, который, по-моему, был очень привязан к псу. Собака, как я понял, очень дисциплинированна, но англичанин, живший на континенте, был вынужден вернуться домой по финансовым соображениям, связанным с курсом продажи валюты. Он признался, что просто не может позволить себе содержать собаку в Великобритании. Честно говоря, животное мне понравилось…

— Где пес сейчас? — спросил Трентон.

— На верхней палубе. В клетке… признаюсь, он доставляет мне немало хлопот.

— В чем это выражается?

— Он терпеть меня не может, рычит, скалит зубы, ведет себя весьма агрессивно. Он бросается на людей, которые говорят с ним или пытаются погладить. Если бы не «строгий» ошейник, на меня уже пару раз могли бы подать в суд за причиненный ущерб.

— Сколько длился процесс смены хозяина?

— Что вы имеете в виду?

— Сколько времени вы дали собаке, чтобы она привыкла к вам?

— Ах это, — вздохнул доктор Диксон. — Старый владелец считал, что будет лучше, если не затягивать расставание. Он велел псу идти со мной, убедился, что он исполняет мои команды, и в тот же день улетел в Англию.

Трентон откинул плед, нащупал ногами ботинки.

— Я хотел бы взглянуть на него.

— Я был бы только рад, но должен предупредить — он очень свиреп с незнакомыми людьми. Я даже боюсь выгуливать его по палубе. Чем больше с ним возишься, тем злее он становится.

— Так и должно было быть, — пояснил Роб. — Как его зовут?

— Лобо.

— У вас есть поводок?

— Конечно.

— Выведите его на корму, туда, где бассейн. Привяжите веревку к концу поводка, чтобы привязь получилась длинной, и в точности выполняйте мои указания.

— Я не думаю, что стоит выгуливать его на длинном поводке. Он может укусить…

— Обязательно привяжите веревку к поводку. Но не отпускайте его с короткой привязи, пока я не разрешу.

Держите его за ошейник. Увидимся возле бассейна.

Роб Трентон вышел на палубу и обнаружил, что на самом деле сил у него гораздо меньше, чем он предполагал. Он с большим трудом преодолевал последствия заболевания. Впрочем, он решил, что работа с собакой взбодрит его.

Утром была небольшая качка, воду из бассейна слили. Шезлонги убрали, а поскольку купающихся не было, палуба пустовала. Небо затянули тучи, ветер хотя и стих, но по морю бежали волны, отчего теплоход заметно качало.

Роб Трентон подождал появления Харви Ричмонда и доктора Диксона; Ричмонд шел на безопасном расстоянии, а Диксон держал пса на парфосном ошейнике.

Роб сел на палубу, убедившись, что вокруг него достаточно места для тренировки пса.

— Держите пса крепче! — приказал он. — Пройдите мимо меня. Держите его с противоположного бока от меня.

Доктор Диксон с собакой медленно пошел вперед.

— Прогуливайте его вокруг меня, — велел Роб.

Пес, увидев сидящего Роба и почуяв его жесткие команды, оскалил клыки, зарычал и натянул поводок.

— Кажется, он не желает идти ко мне, — сказал Трентон.

— Это потому, что он у меня с противоположного бока, — заметил Диксон, — но если я возьму поводок в другую руку и мы пройдем мимо, он бросится…

— Нет, нет, — торопливо перебил его Трентон. — Не надо. Мне совсем не хочется, чтобы он набросился на меня.

Улыбка доктора Диксона должна была означать, что тот, кто боится собак, никогда ничему их не научит.

— Я не боюсь пса, — поспешил уверить его Роб. — Но я не хочу, чтобы он бросался на меня… пока еще рано. Продолжайте водить его мимо меня. Не кружите. Просто ходите туда и обратно. Постепенно увеличивайте длину поводка.

Трентон изучал пса. Это была крупная немецкая овчарка, на лбу, между глаз, у нее залегла складка, значит, животное нервничало. Густая шерсть была тусклой, без блеска — денежные затруднения ее прежнего хозяина сказались на рационе собаки, что привело к частичному авитаминозу.

Роб Трентон выждал благоприятного момента и вдруг обратился к Диксону:

— Отлично. Передайте мне конец веревки, привязанной к поводку. Потом отойдите в сторону.

— Вы хотите сказать…

— Прошу — веревку! — твердо повторил Роб.

— Боже правый, он бросится на вас и…

— Быстрее, пожалуйста! — резко сказал Трентон. — Веревку!

Доктор Диксон бросил ему конец веревки.

— Теперь уходите.

Пес, оказавшись неожиданно привязанным к незнакомцу, сидевшему на палубе, дернул поводок, натянув веревку.

— В чем дело, Лобо?

Собака зарычала, скаля зубы.

Трентон рассмеялся и заговорил с псом:

Тебе придется привыкать ко мне, приятель. — Он отвернулся от пса и обратился к Харви Ричмонду, который издалека с интересом наблюдал за происходящим. — Сам видишь, что с собакой, — произнес он совершенно спокойно. — Пес тоскует по прежнему хозяину. Очевидно, он впервые на теплоходе, но осознает, что находится в открытом море и нет никакой возможности доплыть до дому. Естественно, он встревожен и раздражен. Его надо успокоить и обращаться с ним как можно ласковее. — Внезапно он снова повернулся к собаке: — Ведь так, старина Лобо?

Пес продолжал тянуть поводок.

— Ко мне, Лобо! — приказал Трентон.

Пес оскалился.

— Я сказал, ко мне! — строго повторил Трентон.

Собака упрямо стояла на месте и рычала.

— Ко мне!

Роб резко дернул веревку, подтаскивая к себе собаку по палубе. Лобо рычал все более злобно.

— Боже мой, — доктор Диксон шагнул вперед, — он же…

— Не вмешивайтесь, — велел Трентон. — Лобо, ко мне!

Роб тянул поводок к себе. Пес упирался, рычал. Его когти царапали палубу, наконец он упруго встал на лапы и пошел вперед, подчиняясь поводку, делая один покорный шаг за другим. Роб Трентон нагнулся к псу, продел левую руку в ошейник, а правой обхватил его.

— Лежать, приятель, — произнес он, надавив на собаку. — Лежать, Лобо!

Пес поколебался, чуть слышно зарычав, затем лег, его пасть была всего в нескольких сантиметрах от ноги Роба.

Пес все еще скалил клыки.

Роб не убирал левой руки с ошейника, а правой — с холки собаки. Затем он поднял голову и обратился к доктору Диксону и Харви Ричмонду:

— Прошу вас, никаких удивленных возгласов. Ведите себя так, словно ничего не произошло. Просто разговаривайте — как ни в чем не бывало.

Казалось, доктор Диксон хотел возразить, но передумал и сказал:

— Понимаю.

— Трудно сдерживать эмоции, увидев такое, — вступил в разговор Ричмонд. — Я почти не сомневался, что он перегрызет тебе глотку.

Трентон спокойно смотрел на своих собеседников, медленно поглаживая пса по шерсти, легкими движениями водя по корпусу, а затем погладил его по загривку.

— Бедняга, — снова заговорил Трентон, — совершенно сбит с толку. Никак не поймет, то ли хозяин оставил его с доктором Диксоном, то ли доктор украл его, то ли его бросили или просто что-то случилось. Как бы там ни было, он растерян.

Рука Трентона осторожно двигалась, пока не коснулась собачьей шеи. Он спокойно и уверенно гладил и любовно теребил собачью шерсть.

— Бедняга, — повторил он сочувственно. — Тебе надо немного уверенности и много преданности.

Пес посмотрел на Трентона. Он уже не рычал. Он вытянул морду, чтобы положить голову Робу на колено.

— Молодец, — похвалил Роб.

Неожиданно раздались аплодисменты, и Трентон поднял голову.

С верхней палубы около дюжины пассажиров наблюдали за драмой, разыгравшейся внизу. И сейчас они выражали свое одобрение и восхищение.

Трентон заметил лишь, что Линда Кэрролл с широко распахнутыми глазами стоит у самого бортика, наклонившись вниз, а из-за ее спины выглядывает, словно завороженный, Мертон Острандер. Линда самозабвенно хлопала в ладоши. Мертон тоже небрежно сделал пару хлопков, потом положил руки на поручни.

Он озадаченно нахмурился. Очевидно, он всерьез задумался.

Трентон продолжал заниматься псом, гладил его напряженный корпус чуткими пальцами, успокаивая тихим голосом.

Минут через десять Трентон поднялся.

— Думаю, пора отвести пса на его место, — обратился он к доктору Диксону. — Можете пойти со мной.

Они подошли к ступеням, чтобы подняться к собачьей клетке. Любопытные пассажиры, заинтересованные происходящим, толпились вокруг, но Трентон предостерегающе поднял руку:

— Собака нервничает, прошу всех отойти в сторону.

Роб с псом приблизились к клетке. Доктор Диксон открыл дверцу.

Роб Трентон сказал:

— Лобо, иди туда!

Он отстегнул поводок, и пес вошел в клетку.

Доктор Диксон захлопнул дверцу.

Вдруг Роб Трентон почувствовал, что весь дрожит и что его мускулы напряжены. Только сейчас он осознал, что затратил куда больше нервной энергии и физических сил, чем ожидал.

— Если не возражаете, — обратился он к доктору, — я вернусь в каюту и лягу в постель. Я не представлял, что еще так слаб.

В это время к нему протиснулась Линда Кэрролл.

— Роб! — воскликнула она. — Было просто замечательно! Ты прелесть!

Она положила руку ему на плечо. Ее глаза расширились, в них мелькнула тревога.

— Роб, ты же… дрож…

Он взглядом умолял ее молчать.

Линда осеклась:

— Ты великолепен… — Она запнулась.

— Я все еще не вполне здоров, — пробормотал Роб.

Ему казалось, что весь путь по коридору, затем по трапу и до самой каюты, где он рухнул на кровать, он проделал как во сне.

Через несколько секунд к нему вошли Харви Ричмонд и доктор Диксон.

Ты нормально себя чувствуешь? — спросил Ричмонд.

Роб кивнул.

— Вам не следовало тратить столько усилий, пока вы так слабы, — заметил доктор Диксон. — Вы сотворили чудо. Никогда не видели ничего подобного. А почему вы были так уверены, что пес вас не укусит?

— Вовсе я не был уверен, — слабым голосом признался Роб, — он, конечно, мог укусить. Но собакам необходим кто-то, кто заставит их подчиняться. Сейчас псу нужен друг, который может успокоить. Вы, должно быть, поняли, что я нарочито грубо отдавал вам приказы, веля оставаться поблизости. Приношу извинения, но таково условие обучения собак. Пес слышит резкие команды и понимает мое преимущество. О Господи, я и не знал, как я слаб!

Доктор Диксон шагнул вперед, взял запястье Роба, положил руку на его плечо. Теперь, когда Роб был в постели, охватившая его дрожь заметно усилилась.

— Полагаю, — начал доктор, — мне следует связаться с судовым врачом и предложить ему… если вы, конечно, не возражаете.

— Спасибо, — поблагодарил его Роб.

Он почувствовал, что Ричмонд укрывает его пледом, но дрожь не унималась. Его трясло как в лихорадке. Он услышал, как открылась дверь. Судовой врач засучил его рукав. Потом был запах спирта, потом — укол иглы.

Спустя несколько секунд приятное тепло разлилось по венам. Мышцы расслабились; он перестал дрожать.

Дремота окутала его мягким покрывалом забытья. Он слышал шепот, затем доктор Диксон и судовой врач на цыпочках вышли из каюты. Роб вздохнул и тут же погрузился в сон.

А пока он спал, Харви Ричмонд неспешно и тщательно осмотрел каждый уголок каюты и обыскал наспех упакованный и потому неаккуратный багаж Роба.

Глава 5

Только через три дня Роб Трентон восстановил силы.

К тому времени теплоход уже миновал Азорские острова и быстро плыл по Атлантике к Нью-Йорку.

Несмотря на легкую слабость, Трентон все же регулярно занимался с немецкой овчаркой, и доктор Диксон практически передал Трентону права на пса. Собака ждала прихода Трентона и радостно виляла хвостом, когда Роб приближался к клетке.

Трентон вдруг осознал, что всегда рад встрече с псом.

Он рассказал доктору Диксону, что отношение собаки к человеку зависит от того, как сам человек относится к собаке.

— Собака — как человек, — объяснил он. — Не просто почувствовать радость от работы с собакой, если она равнодушно тебя встречает или вовсе игнорирует. Но если собака радуется встрече, это вдохновляет и тебя.

Доктор Диксон задумчиво кивнул. Казалось, в эти дни он много времени проводил в раздумьях, стараясь правильно оценить молодого Роба Трентона и интересуясь не только его мнением, но и опытом.

Харви Ричмонд, в свою очередь, пользуясь преимуществами соседа по каюте, задавал бесконечные вопросы, многие из которых, как заметил Трентон, касались Мертона Острандера.

Острандера же совершенно не интересовал Харви Ричмонд, несмотря на все попытки Ричмонда сблизиться с ним. Острандер куда больше обращал внимания на привлекательных женщин, чем на мужскую половину пассажиров лайнера. Однако чаще всего он проводил время с Линдой Кэрролл, увлекая ее за собой при первой возможности и к явному неудовольствию многих мужчин, которые старались разлучить эту пару на танцах, наперебой приглашали Линду на прогулочную палубу или сыграть в шафлборд[166], пинг-понг и теннис. Но у Острандера было преимущество старого знакомого, путешествовавшего с ней по Швейцарии. И он пользовался им легко, естественно и даже безжалостно, стараясь почаще оставаться с ней наедине, а их уединение казалось столь интимным, что беспокоить их было бы просто бестактно.

Все еще длившееся недомогание Роба ограничило его светскую жизнь. Но Линда неизменно оказывалась на верхней палубе, когда бы Роб ни выгуливал собаку.

Хотя Острандер и пытался нарушить заведенный ею порядок, Линда упрямо его придерживалась. И вскоре Лобо привычно ждал ее появления и радостно вилял хвостом при звуке ее шагов.

Позднее, когда Роб окончательно окреп и снова стал чувствовать себя как прежде, он с радостью отметил, что Линде всегда удавалось выкроить время для него.

За день до прибытия в Нью-Йорк Роб Трентон подошел к клетке; на палубе возле нее его уже ждала Линда.

— Это просто чудо, что ты сумел сделать с собакой за короткое время, Роб! — сказала она.

Роб жестом подозвал к себе пса:

— Собакам необходимо любить и быть любимыми. Собаки способны на безграничную верность. Собачий характер таков, что им постоянно нужно изъявлять любовь, поэтому они бывают очень преданными.

Линда задумчиво на него посмотрела.

— А разве то же самое не относится и к женщинам?

— Не знаю. Я никогда не был женщиной.

— Но ты не был и собакой, — парировала Линда.

— Ну, — ответил он, — собак я неплохо изучил.

— Сдаюсь, — она удивленно улыбнулась, — ты победил.

Они вместе прошлись по палубе. Псу больше не нужен был поводок, он все равно не отходил от Роба ни на шаг.

— А что произойдет, когда мы прибудем в Нью-Йорк и доктор Диксон заберет Лобо? — спросила Линда.

Роб весело взглянул на нее:

— Не думай, что я столь жесток. Я не стал бы приручать собаку, если бы такое могло произойти.

— И что же будет?

— Доктор Диксон подарил пса мне. Мы с ним подружились.

— Но это очень дорогая порода.

— Все зависит от того, что понимать под этим. Многие были бы не прочь выложить изрядную сумму за собаку с такой родословной, экстерьером и умом, а иные предпочли бы приобрести полностью обученную собаку.

— Пес еще не полностью обучен?

— Не в моем понимании.

— Доктор Диксон — любопытный человек. Он очень замкнутый и одновременно приветливый. Никто не знает точно, чем он занимается. Я слышала, что он специалист в какой-то загадочной отрасли медицины, но никто так и не разузнал — в какой? Может быть, тебе он рассказывал?

— Судебная медицина, — пояснил Роб.

— Что это такое?

— Юридическая медицина. Медицина, имеющая касательство к нарушению закона и судебным разбирательствам.

— Убийства? — спросила Линда.

— Разное. Впрочем, сам Диксон не любит об этом говорить. Люди могут не так понять. Раз он не поделился с остальными пассажирами, было бы лучше, если бы и ты ничего никому не рассказывала.

— А когда мы вернемся домой, ты снова займешься своими собаками?

— Мне бы хотелось, чтобы ты увидела мой дом, — серьезно сказал Роб, — увидела моих собак и… ну, я надеюсь, ты не исчезнешь из моей жизни? Ты живешь в Фалтхевене…

— Я бы с удовольствием посмотрела, как ты работаешь со своими подопечными, — поспешно перебила его Линда. — У меня есть твой адрес. Ты позволяешь приезжать к тебе любопытным?

— Я бы очень хотел, чтобы ты приехала ко мне.

— Роб, она неожиданно повернулась к нему, — у тебя есть машина?

Он рассмеялся:

— У меня есть старый помятый фургон, в котором я перевожу собак, но он не совсем прилично выглядит.

— Тебя кто-нибудь встречает… в порту?

— Нет, а что?

Она торопливо объяснила:

— Я только что получила телеграмму. Моя друзья будут встречать меня на машине, и я еду с ними. Хочешь поехать домой на моем автомобиле? Перевезешь весь свой багаж и…

— Отлично, — обрадовался Роб, — если это не причинит тебе неудобств.

— Конечно нет. Я заберу вещи и поставлю автомобиль в гараж, а ты просто уедешь на нем. Только тебе придется заправиться, бак почти пустой.

— Я перегоню его куда…

— Не надо его перегонять, — возразила она. — Оставь пока у себя, а я приеду за ним. Через несколько дней я буду проезжать неподалеку от тебя. Ты ведь будешь дома?

— Скажи когда, и я обязательно буду дома.

— Не надо. Не жди меня специально, Роб. Но я… — Она замолчала и недовольно нахмурилась, заметив Мертона Острандера, который, слегка наклонившись из-за качки, шел к ним по палубе.

— Всем привет! — сказал он. — Как сегодня собачка?

— Спасибо, хорошо, — ответил Роб.

— Мы с Робом беседовали, — тихо произнесла Линда.

— Я так и понял, — жизнерадостно откликнулся Острандер, — и совершенно уверен, что ты забыла о состязании по пинг-понгу.

— А что такое?

— Мы с тобой должны были начать игру пять минут назад, — напомнил Острандер, выразительно постукивая пальцем по циферблату наручных часов. — Состязание уже подходит к финалу…

— Да ну его, твое состязание! — отмахнулась Линда. — Я спущусь позже.

Он покачал головой:

— Так нельзя, Линда. Стол на это время оставлен нам.

Второй матч уже завершен. Все должно быть готово к финальным играм, которые начнутся в половине третьего.

Она чуть поколебалась, едва скрывая раздражение.

— Ну хорошо! — решила она. — Предупреждаю, я буду безжалостна.

— Я люблю безжалостных женщин, — парировал Острандер. — Увидимся, Роб!

Роб мрачно смотрел им вслед. Он чувствовал, что ему удалось проникнуть за барьер, который Линда воздвигала каждый раз, как он начинал спрашивать ее о личной жизни. Сейчас момент был самый подходящий. Ему даже показалось, что Линда вот-вот расскажет ему что-то важное.

Роб прогуливался по палубе, пес шел рядом. Вдруг Роб заметил, что с верхней палубы за ним наблюдает Харви Ричмонд. Когда Роб проходил мимо этого добродушного грузного человека, Ричмонд сказал ему:

— Ты славно поработал с псом, Трентон.

— Спасибо.

— А что с твоей знакомой? Я видел ее на палубе с Острандером минуту назад.

Роб чуть было не послал его к черту, но сдержался.

— По-моему, они оба участвуют в турнире по пинг-понгу, — сухо произнес он, вежливо стараясь дать отпор любопытному спутнику.

Но Ричмонд ничего не заметил.

— Острандер ночью совершил занятный поступок, — продолжал он.

— Да? — В голосе Роба звучало ровно столько интереса, сколько того требовала обычная вежливость.

— Точно, — искренне уверил его Ричмонд. — Выбросил в море коробки с колокольчиками. Забрал их все из багажного отделения — и ну кидать за борт! Линда Кэрролл очень возражала, уговаривала, мол, он обещал ей подарить четыре колокольчика. Она хотела повесить их на шеи коровам на своей ферме. Он в результате дал ей четыре штуки, но ей пришлось устроить бурную сцену, чтобы заполучить их. Остальное он выкинул в море.

— Выкинул в море?! — удивленно воскликнул Роб. — С чего бы ему вдруг выкидывать колокольчики в море?

— Сказал ей, что они слишком тяжелые, чтобы таскаться с ними, — ответил Ричмонд. — И еще, что он передумал читать лекции о своей поездке по Европе и демонстрировать колокольчики. Кажется, дальше он решил путешествовать налегке. Странный парень этот Острандер!

— Ты уверен, что он выкинул колокольчики за борт?

Ричмонд кивнул:

— Все. Кроме четырех, которые подарил Линде Кэрролл.

— И были свидетели?

Ричмонд снова кивнул.

— Я имею в виду тех, кому можно доверять?

— Один из них — я, — сухо заметил Харви Ричмонд. — Я хочу спросить, знал ли ты про это?

— Это для меня новость, — ответил Роб Трентон.

— Ну, пока, — сказал Ричмонд. — Я мешаю твоим занятиям с собакой.

Он повернулся и зашагал вниз по трапу.

Наблюдая за тем, как он спускается, Роб Трентон вдруг понял, что единственной целью визита Харви Ричмонда на верхнюю палубу было сообщить ему о выходке Острандера и узнать, удивит ли новость его, Трентона, или он, Трентон, уже об этом знает.

Почему Харви Ричмонд так интересуется делами Мертона Острандера? Если вспомнить, Ричмонд задавал вопросы, много вопросов…

Роб Трентон принялся размышлять о Харви Ричмонде, но мысли его невольно переключились на Линду Кэрролл, которая едва не рассказала ему нечто, как он инстинктивно чувствовал, для него весьма важное. И простое совпадение помешало ему закончить беседу с ней. Первый сет в пинг-понг завершился в неподходящее для него, Роба, время, и Мертон Острандер не вовремя явился за Линдой. Если бы маленький целлулоидный мячик ударился о стол для пинг-понга хотя бы еще несколько раз, Линда успела бы что-то сказать ему и он смог бы потом продолжить прерванный разговор.

Однако шарик для пинг-понга немного не долетал над сеткой. Матч окончился, появился Острандер, и Робу осталось лишь шагать по палубе, выгуливая собаку.

Глава 6

Огромный лайнер величественно проплыл мимо статуи Свободы, вошел в гавань и начал замедлять ход. Вскоре стало казаться, что он уже почти остановился, но два буксирных катера, сопровождавших его и старавшихся не отставать, резали носами водную гладь, оставляя за собой волны и взбивая молочно-белую пену. Потом катера постепенно обогнали лайнер, позади остались пограничные линии, и скоро теплоход подошел к пристани, где встречающие махали платками и шляпами — в безудержной радости от возвращения путешественников домой. Сотрудники иммиграционной службы начали проверку паспортов, а Роб Трентон со своим багажом, помеченным карточками с большой буквой «Т», готовился сойти на берег, когда к нему подошли два бесстрастно улыбающихся человека.

— Роберт Трентон?

— Совершенно верно.

— Вы владелец собаки, которую, очевидно, берете с собой на берег?

Точно. Собаку подарили мне на борту теплохода.

— Я так и понял, — сказал сотрудник. — Не могли бы вы вернуться в вашу каюту, мистер Трентон?

— Зачем?

— Пожалуйста.

— Прошу извинить, но я спешу.

Мужчины, словно тщательно отрепетированным движением, одновременно подняли левую руку к лацканам пиджака, чуть приоткрыли и продемонстрировали большие золотые жетоны, которые показались Робу внушительно-крупными.

— Мы сотрудничаем с таможней, — объяснил один из них.

— Но мой багаж уже внизу, на причале.

— Ничего подобного, — сказал один из мужчин. — Он в вашей каюте, и, если вы не возражаете, мы проведем досмотр там. Мне кажется, так вам будет удобнее.

— Ну, раз вы настаиваете, — неохотно согласился Роб, глядя вслед Линде Кэрролл, спускающейся по трапу. — Я думал…

— Извините, но мы обязаны соблюсти все формальности, — резко произнес мужчина повыше. — Пройдемте в каюту. Пожалуйста.

Они обыскали его до нитки. Они прощупали его одежду. Они вынули все вещи. Они пытались обнаружить в чемоданах двойное дно. Они выстукивали каблуки его ботинок. Они обследовали содержимое тюбиков зубной пасты и крема для бритья, выдавив их.

Роб Трентон, бледный от негодования, понимал, что не в силах что-либо предпринять. Они проводили свою работу тщательно, аккуратно и умело.

— Не могли бы вы объяснить мне, отчего для подобной процедуры был выбран именно я? — спросил Роб дрожащим от ярости голосом.

Один из таможенников вынул из внутреннего кармана пиджака письмо, отпечатанное на машинке.

— Конечно, оно анонимное, — сказал он. — Хотите прочитать?

Письмо было датировано позавчерашним числом и отправлено в Таможенное управление США.

«Джентльмены,

Мне известно, что за информацию, которая повлечет за собой арест граждан, нарушающих таможенные правила, полагается вознаграждение.

Хотелось бы обратить ваше внимание на Роберта П.

Трентона, пассажира теплохода «Эксрабия», прибывающего в порт в понедельник в 10.00.

Этот человек утверждает, что занимается дрессировкой собак. Он совершил путешествие по Европе в частном автомобиле и останавливался в самых глухих, уединенных местах. У меня есть все основания предполагать, что его следует подвергнуть тщательному досмотру.

Мне знаком маршрут его зарубежной поездки, и я не сомневаюсь, что этот человек не тот, за кого себя выдает.

В настоящее время я не считаю возможным назвать свое имя, но после обнаружения контрабанды я назову себя и явлюсь за вознаграждением. Я смогу удостоверить свою личность, предъявив копию этого письма, которую я принесу в ваше управление».

Подписано письмо было просто: «Доброжелатель».

— Господи! — воскликнул Роб Трентон. — Неужели вы принимаете к сведению подобные анонимки?

— Будьте уверены, без внимания они не остаются.

— Но это абсурд!

— Возможно, — согласился таможенник и хмуро добавил: — Впрочем, мы еще не закончили досмотр.

— По правде говоря, — сердито заметил Роб, — анонимку может написать кто угодно. Вдруг это розыгрыш…

— Возможно, — сказал таможенник. — Но дяде Сэму вряд ли понравятся подобные розыгрыши по почте. Тому, кто решится на такое, не поздоровится.

— Но и вы хороши! — взорвался Трентон. — Если бы вам вздумалось потрясти пассажиров и потребовался бы предлог, вы напечатали бы подобные письма у себя же в кабинете, опустили в почтовый ящик и использовали бы при…

— Конечно, мистер Трентон, мы можем это сделать, — перебил его высокий таможенник. — Однако, если нам необходимо обыскать любого пассажира, нам не нужны анонимные письма. Так что остыньте и сядьте! Мы еще не закончили.

Досмотр вещей Роба Трентона был завершен в половине четвертого. Роб спустился на причал, кипя от возмущения. Стюарды несли его багаж, переворошенный и обысканный до последнего внутреннего кармана на подкладке пальто, до последнего шва. Переносным рентгеновским аппаратом были просвечены встреченные подплечники пальто, чтобы проверить, не скрыт ли там тайный груз.

Лобо, на которого в соответствии с муниципальными требованиями был надет намордник, шел на поводке рядом с Робом. Пес был счастлив покинуть тесное корабельное жилье и вновь ступить на землю. К тому времени он полностью принял Роба в качестве нового хозяина.

На таможенном посту никого не было. Последние пассажиры давным-давно предъявили свой багаж, представили декларации инспектору, получили отметки в паспорте и крестики мелом на чемоданах, после чего их поглотил огромный город.

В голове Роба мелькнула мысль — вдруг Линду задержало что-нибудь в связи с выгрузкой автомобиля и он еще сможет догнать ее? Но, расспросив, он узнал, что Линда уехала несколько часов назад. Она оставила необходимые документы и сделала распоряжение, чтобы Роб мог забрать ее автомобиль.

В кармане Роба Трентона лежало анонимное письмо, врученное ему после всего, — вместе с извинениями Таможенного управления.

Обыск был таким тщательным, что они даже обнаружили две пилюли, которые Мертон Острандер вынул из своей аптечки и дал Робу в ту долгую, ужасную ночь в парижской гостинице.

Таможенники заинтересовались пилюлями и оставили их у себя для экспертизы, предварительно спросив разрешение Роба, который в сердцах ответил, что они могут выбросить пилюли в океан. Это просто желудочные, с содовыми компонентами, и их ему дал Мертон Острандер, пояснил Роб.

Проходя мимо стойки таможенников, Роб Трентон внезапно увидел перед собой знакомые широкие плечи, а потом и… высокого парня в свободном твидовом костюме.

Словно почувствовав взгляд Трентона, Мертон Острандер обернулся.

При виде Трентона его лицо на миг исказилось гневом, но затем в глазах блеснуло любопытство, и он осторожно спросил:

— Привет! А что ты тут делаешь так поздно?

Неожиданно в голове Трентона шевельнулось подозрение, и он выхватил из кармана анонимку.

— Хочу задать тебе один вопрос, — сказал Роб. — И прежде хорошенько подумай, что говоришь, иначе я не поверю ни единому твоему слову и все досконально проверю. Что ты об этом знаешь?

Трентон сунул письмо Острандеру под нос.

Острандер удивленно посмотрел на него, озадаченно нахмурил лоб. Вдруг он расхохотался.

Трентон, рассвирепев, не спеша сложил лист бумаги и сунул его в карман. Потом сжал правую руку в кулак и, метя в челюсть Острандера, шагнул к нему.

— Эй, драчун! — Острандер отступил на шаг. — Спустись на землю. На, смотри!

Все еще смеясь, он вынул из кармана отпечатанное на машинке письмо.

— А я-то уж подумал, — сказал он, — что это твоих рук дело.

Он вытянул вперед руку с письмом, поднеся его к лицу Трентона, но не приближаясь к нему.

Перед Трентоном была точная копия, за исключением имени, анонимки, которую передали ему офицеры таможенной службы по завершении досмотра.

Постепенно Роб Трентон успокоился:

— Но кто мог написать эти письма?

Острандер, вздохнув с облегчением, опять рассмеялся:

— Полагаю, я знаю ответ. Но было бы слишком глупо считать, что я понял все.

— Розыгрыш?

— Возможно. Однако думаю, что таможне нужен был любой аргумент, чтобы разлучить нас. Они хотели, чтобы мы сами в этом им помогли. Подобные письма весьма упрощают жизнь таможенникам.

— Я намекнул им на это, — вспомнил Трентон. — Но они уверяли, что им не нужны никакие обоснования для работы.

— Вообще-то, конечно, не нужны, и все же гораздо лучше, если их действия выглядят оправданными. Ты и сам знаешь, как это бывает. Если они просто начнут выборочно досматривать пассажиров без какого-либо повода, все будут страшно протестовать. Им анонимные письма очень удобны. Таможенники просто не подумали, что мы можем встретится. А что за Харви Ричмонд плыл с тобой в каюте?

— Торговец недвижимостью на Среднем Западе.

— Точно?

— Он мне так сказал.

Острандер прищурился:

— Ему удалось уговорить старшего стюарда переселить его к тебе в каюту. Твоего попутчика отселили, причем стюард бормотал какие-то невразумительные объяснения, а потом Ричмонд переехал к тебе. Пока мы плыли, мой багаж дважды обыскивали. Я, можно сказать, ожидал чего-то подобного по прибытии. Но, признаюсь, анонимка меня здорово вывела из себя.

— Твои вещи обыскивали? — переспросил Трентон.

— На мой взгляд, да. Понятия не имею, кто делал обыск, но я точно знаю, что по крайней мере два раза в моих вещах рылись. Ничего не пропало, но все лежало по-другому. Всякие там мелочи, я бы и не заметил.

А когда рубашки сложены не так, носки перекручены…

Но я заранее избавился от всего, что могло бы вызвать малейшие вопросы.

— Возможно, это и вызывало у них подозрения? — предположил Трентон. — Я слышал, ты выбросил колокольчики за борт.

— Я попросил принести мне чемоданы из багажного отделения, вывалил все вещи в кучу, — начал рассказывать Острандер, — выкинул все лишнее из багажа, оставил лишь одежду и несколько сувениров, по поводу которых не задают вопросов.

— Зачем, скажи на милость?

— Они сами полезли на рожон, а я просто хотел разрядить обстановку. У меня было подозрение, что твой приятель и попутчик Харви Ричмонд — либо сыщик, либо платный осведомитель. Понятное дело, эти парни — мерзавцы, но они прилично зарабатывают в путешествиях на таких океанских лайнерах. Они заводят как можно больше знакомств среди пассажиров, а затем получают за информацию плату с государства. Они не расстраиваются, если что-то не так, а если все идет гладко, срывают изрядный куш. Когда-нибудь я еще встречусь с мистером Харви Ричмондом, и тогда-то уж расспрошу его поподробнее о торговле недвижимостью на Среднем Западе. Должен признаться, я думал, ты проболтался ему о чем-нибудь… ну, в общем, то, что он выбрал тебя для анонимного письма, все объясняет. А где Линда? Ты ее видел?

— Я видел ее на трапе как раз перед тем, как таможенники заставили меня вернуться в каюту.

— И ты не знаешь, в какой гостинице она остановилась?

— По-моему, она не собиралась здесь оставаться. Кажется, ее встречали друзья, которые и отвезли ее… мммм… домой.

— Я хотел попрощаться с ней, — сказал Острандер и добавил небрежно: — Отправлю ей записочку. У меня есть ее адрес в Фалтхевене. Какое было дивное путешествие. Правда? Возьмем такси на двоих?

— Нет, спасибо… Мне еще надо кое-куда зайти, — ответил Роб; какое-то странное чувство удержало его от упоминания автомобиля Линды. Если она сама ничего не говорила Острандеру, то и он не скажет. Однако у Острандера есть ее адрес и…

— Черт! — ругнулся Острандер. — Хотелось повидаться с Линдой. Ну теперь много воды утечет… Роб, мы отлично попутешествовали. Спасибо за то, что согласился разделить поездку со мной. — Острандер пожал Робу руку; его глаза смотрели дружелюбно; он улыбался: — Жаль, что ты так разболелся в Париже.

Роб Трентон тут же припомнил кое-что.

— Послушай, — начал он, — помнишь те пилюли, что ты давал мне?

— Конечно. Они бы здорово помогли тебе, если бы остались в желудке. Но они отлетели, как теннисные мячи от цементного корта…

— Я их не принял, — признался Роб. — Меня жутко затошнило, и я положил их в карман халата. Таможенники обыскали каждый…

— Где они теперь? — перебил его Острандер.

— Таможенники забрали.

Острандер нахмурился, но тут же его лицо стало непроницаемым. Он внезапно отвернулся и коротко бросил:

— Ну ладно. Надеюсь, у них не хватит глупости отдать их на экспертизу. Ну, пока, Роб. Я поехал.

Он ушел, широко шагая длинными ногами, как ходят высокие люди, когда страшно торопятся.

Глава 7

Роб Трентон считал минуты до того момента, когда ему удалось съехать с забитых пробками городских улиц и свернуть на менее загруженные дороги. Лобо спал, свернувшись на заднем сиденье и положив голову на передние лапы. Пес вполне доверял новому хозяину и спокойно принимал любую новую обстановку, в которую попадал.

Рев мотора нарушал ночную тишину. Огни встречных машин попадались все реже. Сначала в веренице автомобилей появились интервалы, потом они увеличивались все больше и больше, пока не достигли нескольких минут, и вскоре ничьи фары уже не слепили глаза Трентона.

Только Роб стал прикидывать, сколько еще осталось ехать до небольшой фермы, где он держал собак, как вдруг почувствовал, что автомобиль повело вправо. Он услышал хлопок лопнувшей шины, и ему пришлось побороться с рулем, чтобы выправить автомобиль, который накренился на сторону. Он несколько раз нажал на педаль тормоза, прежде чем автомобиль встал на обочине.

Пес, вскочив от внезапных рывков на все четыре лапы, выглянул через лобовое стекло.

Роб заглушил мотор, успокоил пса, вынул инструменты, поднял домкратом корпус автомобиля и принялся за работу.

И тогда, меняя колесо, он неожиданно обнаружил странный округлый выступ на днище автомобиля.

Выступ казался простым закруглением металлического днища, скрывающего какую-то часть коробки передач, но ничто не указывало на то, что под выступом был какой-нибудь механизм. Роб постучал по нему рукояткой отвертки. «Металлический нарыв» был полый.

Свет фонарика понемногу тускнел, но любопытство и закравшееся в душу леденящее подозрение заставило Роба принять решение.

Он доехал до ближайшего городка, где ему удалось раздобыть молоток, стамеску, крупный фонарь и новые батарейки.

Отъехав десять миль от города, он снова остановился, дождался, пока дорога опустеет, залез под автомобиль и стамеской отковырял «металлический нарыв» на днище.

Металл откололся легко, словно арбуз, и оттуда на асфальт посыпался дождь промасленных пакетиков.

Робу Трентону не надо было рассматривать их, чтобы понять, что это такое.

Горечь разочарования переполнила Трентона до такой степени, что даже во рту появился неприятный привкус.

Значит, его сделали невольным сообщником. И для тех анонимных писем, отправленных в Таможенное управление, были все основания.

Однако Роб не мог поверить, что Линда Кэрролл — контрабандистка. Ему казалось, что она сама стала жертвой. И, придя к такому решению, он понял, что должен уберечь ее от преждевременного открытия. Пока он не найдет настоящего преступника, Линда не узнает, что произошло. А теперь, чего бы ему это ни стоило, надо предотвратить дальнейшее расследование властей. Раз подозрения возникли, пройдет совсем немного времени, и они вспомнят об автомобиле, на котором Линда Кэрролл, Мертон Острандер и он, Роб Трентон, колесили по Европе.

У Роба даже увлажнились ладони, когда он подумал, что может произойти сейчас, если какая-нибудь патрульная полицейская машина заметит на обочине его автомобиль и притормозит, чтобы узнать причину остановки.

В ящике с инструментами была маленькая лопатка с короткой ручкой; ее брали с собой во время поездки по Европе на всякий случай. Обезумев от отчаяния, Роб Трентон съехал с дороги, снял кусок дерна, быстро вырыл яму в два фута глубиной, завернул промасленные пакетики в газету, сунул сверток в яму, придавил сверху металлическим диском и засыпал землей. Затем положил на место круглый кусок дерна, который аккуратно вырезал перед тем, как копать яму.

Он проверил показания спидометра. Потом перочинным ножиком сделал зарубку на ближайшем деревянном дорожном столбе.

Роб нарисовал в блокноте схему, отметив точное место остановки своего автомобиля. Дорожный знак в пятидесяти футах от него указывал на оставшееся расстояние до города, и Роб тщательно записал в блокнот эти цифры, как и номера дорожных столбов, стоявших между его автомобилем и дорожным знаком.

Он убрал лопатку и уже закрывал ящик с инструментами, когда сзади сверкнули огни фар; подъехавшая машина неожиданно взяла вправо, озарив ярким белым светом маленький автомобильчик Роба. Внезапно красный сигнальный фонарь на крыше приближающейся патрульной машины ослепительным лучом ощупал дорогу. Машина остановилась, и из нее вышел полицейский, который подошел к Робу.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Проколол колесо, — ответил Роб, — но уже поменял.

Вот убираю инструменты. — Словно в подтверждение своих слов, как будто нужны были какие-то доказательства, он ткнул кулаком в мягкую шину проколотого колеса, лежавшего в багажнике: — Вот полюбуйтесь.

Патрульный, машинально повторив жест Роба, тоже ткнул в мягкую шину, кивнул и сказал:

— Ладно. Удачи! — И направился к своей машине. Он взял блокнот с сиденья и принялся что-то записывать.

Трентон вспомнил, что по новым правилам патрульные полицейские обязаны записывать причину каждой своей остановки, случившейся на маршруте, и понял, что полицейский укажет время, место и даже, наверное, номер автомобиля Трентона.

Роб открыл дверцу и собирался уже сесть за руль, но полицейский с блокнотом в руке снова направлялся к нему.

— Прошу извинить за беспокойство, у вас и так неприятности… — начал он, дружелюбно улыбаясь, — но раз уж вы остановились, я бы проверил ваше водительское удостоверение. Приходится соблюдать формальности.

Ни слова не говоря, Роб вынул из бумажника водительское удостоверение в пластиковом футляре и протянул его полицейскому, который внимательно его изучил, кивнул, вернул Трентону и попрощался:

— Счастливого пути!

— Спасибо! — Трентон рывком прыгнул за руль.

— Отличная у вас собака!

— Да.

— Злая?

— Нет… но… я ее не балую.

Он был уверен, что, если откроет ему род своих занятий, полицейский сразу поймет, кто он. Многие из патрульной службы были хорошо знакомы с ним по дрессировке собак, а некоторые «ученики» Роба даже служили в местной полиции. Впрочем, Роб в любом случае был не в настроении беседовать. Ему хотелось одного — убраться отсюда подальше.

Полицейский стоял позади автомобиля Роба. Сидя за рулем, Роб почувствовал легкое качание — полицейский еще раз ткнул кулаком мягкую шину. В зеркало заднего обзора он увидел, что тот внимательно разглядывает прореху в покрышке.

— Порядок? — крикнул Роб.

— Порядок! — ответил патрульный.

Роб Трентон завел автомобиль и помчался по дороге, посматривая на спидометр и изо всех сил стараясь не превысить разрешенную скорость, а сам в зеркале заднего обзора ожидал увидеть огни фар патрульной машины, следующей за ним.

Но патрульная машина осталась на месте, проблесковый маячок кружился, освещая дорогу красными лучами. Подкатили еще две патрульные машины с сиренами, и свет их фар, ослепив Роба, скрыл от него происходящее позади.

Трентон осторожно вел автомобиль по темной дороге.

Примерно через милю он замедлил ход, пропустив пару машин.

Дорога позади была совершенно пустынна. Никаких огней патрульных машин он не обнаружил. По крайней мере, полиция его не преследовала. Роб надеялся, что ничто не возбудило подозрений у того полицейского, который подъехал к нему.

Он медленно надавил на педаль, дрожащая стрелка спидометра показала превышение допустимой скорости.

Почти через час он свернул к своей ферме, где Джо Колтон, глухой рабочий, присматривал за собаками, пока Роб был в Европе.

Глава 8

Роб Трентон испытал неприятное потрясение от сознания того, что нарушил закон. Впрочем, он был уверен, что Линда не имеет ничего общего с тайником контрабандных наркотиков, и радовался при мысли, что сумеет сохранить ее доброе имя, отыскав настоящего преступника. Однако, несмотря на стремление, которое казалось ему вполне оправданным, по мере того как он планировал свои действия, возникали разного рода трудности. С каждой оставленной позади милей ему в голову приходили все новые мысли о грозившей ему опасности. Совершенно очевидно, что тот, кто использовал Линду Кэрролл в качестве ничего не подозревающего курьера контрабанды на сотни тысяч долларов, вряд ли смирится с вмешательством такого неопытного чужака со стороны, каким был Роб Трентон. Его переполняли дурные предчувствия. В запасе оставалось всего несколько часов. Рано или поздно контрабандист узнает, что тайный груз пропал. А что потом?

Роб обдумал несколько вариантов дальнейшего развития событий. Но ни один ему не понравился. Одно точно — в полицию он не пойдет ни за что. Слишком поздно. Да, что касалось полиции, он сжег все мосты.

Там он не только не сможет обеспечить безопасность Линде, но и никогда толком не объяснит своих поступков после обнаружения контрабанды, а дата выхода той газеты, в которую он завернул пакетики, будет еще одним проклятым звеном в цепи улик.

Роб понял — рассчитывать приходится только на себя.

И еще — скорее всего, он будет иметь дело не с одним человеком, а с целой бандой. Все промасленные пакетики весили не меньше полутора килограммов, и даже Роб с его относительным незнанием цен на товар, не мог не догадаться, что случайно наткнулся на крупную партию наркотиков и хорошо организованную операцию.

В половине десятого Роб увидел давно знакомые огни маленькой деревушки. Кафе «Т и С» было открыто, из окна на тротуар падала длинная яркая полоска оранжевого света. Бензоколонка сверкала белыми огнями. А в стороне спал город, мимо которого только что проехал Роб. Фары его автомобиля шарили по пустынной дороге. В полутора милях от города Роб свернул направо, а еще через две мили въехал на свою ферму.

Накануне он послал телеграмму Джо Колтону, сообщая о своем приезде. На кухне горел свет, у собачьих вольеров был зажжен фонарь.

Роб Трентон два раза резко нажал на клаксон, въехал в ворота и только потом вспомнил, что все без толку — ведь Джо был глухим.

Но когда Трентон объезжал дом по подъездной дорожке, на кухне вспыхнул более яркий свет, и старик Джо, хромая, вышел на крыльцо; его лицо сияло радушной улыбкой.

Опираясь на палку, Джо поспешил к автомобилю:

— Как доехали, босс?

Помня о глухоте Джо, Роб распахнул дверцу и только тогда крикнул:

— Привет, Джо! Как ты?

При звуке его голоса в собачьих вольерах поднялся страшный переполох. Собаки были приучены молчать и лаять лишь по команде, но голос Роба оказался слишком сильным испытанием собачьей воли, и при первом робком лае молодого пса они все как с цепи сорвались.

Даже больные уши Джо уловили ужасный шум. Он усмехнулся, пожимая Робу руку:

— Кажется, теперь вам придется с ними поздороваться.

Лобо вскочил, тихо зарычав, а потом начал поскуливать.

Трентон приказал овчарке:

— Жди здесь, Лобо. Я вернусь и отведу тебя в дом.

В вольерах было десять собак. Десять радостно повизгивающих псов встречали хозяина. Десять носов ткнулись ему в ладони. Закончив приветствие, Роб вернулся к автомобилю, взял Лобо за поводок и по очереди подвел к проволочным дверцам каждой отдельной вольеры.

Затем он повел Лобо в дом и сказал:

— Не хочу будить ревность других собак, Джо. Этот парень со странностями, ему придется ночевать со мной, а когда он освоится и познакомится с остальными, мы устроим ему вольеру, чтобы он жил и тренировался вместе со всеми собаками.

Джо монотонно, как всякий глухой человек, который не слышит звучания собственного голоса, пробубнил:

— У нас все нормально. Собак я поддерживал в форме. Каждый день занимался с ними. Хорошо их кормил, они отлично себя чувствуют. Как путешествовалось? — Однако и он не ждал ответа на свой вопрос. Он так давно лишился слуха, что предпочитал говорить сам с собой. — Как там, в Европе?

Роб улыбнулся и кивнул в сторону автомобиля:

— Принесу багаж.

— Что вы говорите?

Джо приложил ладонь к уху, и Роб крикнул:

— Вещи принесу!

Джо поковылял с ним, чтобы помочь, и принес в дом сумки. Роб свалил вещи в угол, не распаковывая, достал только пижаму и туалетные принадлежности.

Лобо осторожно обошел весь дом, обнюхав каждый угол, затем, решив, что кровать — собственность его нового хозяина, вопросительно взглянул на Роба.

— Давай, малыш! — кивнул тот.

Лобо прыгнул на постель так легко, что почти совсем не помял одеяла.

— Постелил вам свежее, — сообщил Джо. — Есть хотите? Перекусим?

Роб покачал головой.

— Ну, вы, наверное, устали. А что за автомобиль? Я не понял.

— Утром расскажу.

— Как вы…

— Потом! — крикнул Роб.

— Хорошо, — отозвался Джо и поковылял на кухню, чтобы убрать все на ночь, задавая при этом сотни вопросов, не требовавших ответа: Были в Париже?..

Были, а?.. Как там эти модные… как их звать-то?.. Хороши, а? У них там видно все насквозь… хе-хе-хе… Ну, вы-то небось в первом ряду сидели… В Швейцарии понравилось?.. Наверняка понравилось… все озера и горы…

Так старик Джо болтал сам с собой, отвечая на свои же вопросы. Для участия в таком разговоре Роб вполне мог остаться в Европе. Но его присутствия хватало, чтобы ответы на собственные вопросы казались Джо вполне правдоподобными. Уже много лет он почти ничего не слышал, давно прекратил мучительные попытки понять собеседника и, за исключением действительно важных дел, довольствовался односторонней беседой.

Роб с наслаждением залез под душ, взбил обильную пену, ополоснулся, вытерся, натянул пижаму и лег в постель.

Огромные окна были распахнуты настежь; сквозь тяжелые ставни проникали мириады звуков ночной природы; благотворный свежий чистый воздух поил усталые легкие путешественника.

Роб залез под одеяло, Лобо удобно устроился, свернувшись в ногах у нового хозяина, и Трентон заснул.

Незадолго до рассвета его разбудил пес. Животное приглушенно рычало.

— Успокойся, Лобо! — сонно приказал ему Роб. — Лежать! Мы дома.

Но пес стоял, застыв на месте и злобно рыча. Лапой он скреб одеяло на ногах Роба.

Рассердившись, тот громко отдал команду:

— Лежать, Лобо! Я сказал — лежать!

Пес упал на кровать, но чувствовалось, что каждый его мускул был напряжен как пружина.

Трентон, выбравшись из блаженной бездны глубокого сна, протянул руку к псу. Похлопав его, он сказал:

— Все хорошо, малыш. Не шуми, — и опять погрузился в сон.

Утром он пробудился с первыми лучами солнца, проникшими сквозь ставни; тюлевые занавески трепал легкий ветерок. Робу казалось, что его кровь очистилась, словно после «кислородной бани», что он свеж, бодр и полон новых жизненных сил.

Лобо, растянувшись на кровати, крепко спал. Он явно наслаждался пребыванием в своем новом доме.

— Ну ладно, Лобо! — улыбнулся Роб. — Пора встречать рассвет.

Пес открыл глаза, постучал хвостом по кровати и подполз для утреннего приветствия, положив морду Робу на грудь и позволив почесать лоб и за ушами.

— Ну хватит. Пошли, — велел Роб, и Лобо легко спрыгнул на пол.

Трентон потянулся, зевнул, сунул ноги в шлепанцы и направился на кухню, где Джо уже развел огонь в печке, на которой весело шумел чайник, и жарил бекон.

Роб налил себе кофе из большого закопченного кофейника, стоявшего на краю печки.

Джо приветливо заулыбался и сказал:

— Я припас вам апельсинового соку в холодильнике.

Роб жестом показал, что выпьет позже. Примет душ, позавтракает и выпьет сок, а сейчас ему хочется только кофе и покоя.

Потягивая кофе, он снова обратился к Джо:

— Я оставлю Лобо в доме. Пускай поживет как домашний пес. Остальных буду дрессировать, а Лобо просто мой друг.

Джо приложил ладонь к уху, прищурил глаза, стараясь хоть что-то расслышать.

Роб улыбнулся и махнул рукой:

— Да ладно. Не обращай внимания.

Роб подошел к двери, вдохнул свежий, бодрящий воздух, полюбовался просторными полями и направился к вольерам, где собаки с нетерпением ждали утренней тренировки, приученные хранить молчание, пока хозяин не подаст команду: «Голос!»

Роб открыл дверцу, побежал на задний двор и неожиданно замер. Его взгляд упал на гравийную дорожку.

Автомобиля не было.

Роб бросился обратно на кухню, схватил Джо за плечо и проорал ему в ухо:

— Джо, что с автомобилем?!

— На котором вы приехали? Он там.

— Его нет!

— Что?

— Я говорю, его там нет!!!

Джо пошел было к двери, но, как подобает хорошему повару, вернулся, осторожно слил жир с жарящегося бекона и поставил сковороду на край печки. Взяв палку, он поковылял во двор и остановился как вкопанный, глядя на пустую дорожку на заднем дворе.

— Чтоб мне провалиться, — пробормотал он.

Какое-то время оба молчали.

— А где ключи? — спросил Джо. — Вы разве его не заперли?

— Конечно запер.

Роб побежал в спальню, пошарил в карманах пиджака и вернулся с ключами.

— Я все запер.

— Выходит, нету его, — сказал Джо и, решив, что теперь уже ничего не поделаешь, вернулся к печке, слегка взболтал кофейник, снова поставил сковороду на огонь и неспешно занялся готовкой. — Фургон стоит в сарае. Надеюсь, что стоит. Приготовлю завтрак и пойдем посмотрим.

Роб Трентон кинулся одеваться. Потом побежал искать след. О следах злоумышленника судить было сложно, потому что они с Джо сами натоптали массу следов, когда ночью носили вещи из автомобиля в дом. Зато на дороге виднелись следы шин — они вели и к дороге и в сторону от нее. Последние следы явно указывали, что автомобиль свернул на север к автостраде, в противоположном от города направлении.

Трентон вернулся завтракать.

— Мне нужно ехать к Линде Кэрролл и все ей рассказать, решил он. — У нее данные о номере двигателя, номере кузова и прочем. Надеюсь, ее автомобиль застрахован.

Джо Колтон не слышал ни слова, но кивал, как кивают глухие люди, словно во всем соглашаясь с хозяином.

— Верно. Все верно, — сказал он потом. — Так и надо.

Глава 9

Фалтхевен — типичный городок, жители которого утверждали, что его населяют десять тысяч человек, несмотря на тот факт, что данные переписи свидетельствовали лишь о семи тысячах ста тридцати четырех, но цифру официально было разрешено округлить.

Безалкогольный бар, куда Роб зашел спросить дорогу, был битком набит подростками. Повсюду неумолчно щебетали юные голоса, звучащие все громче, старающиеся как-то выделится из общего хора, который тоже становился отчаянно громким. Так что Робу Трентону пришлось здорово наклониться над стойкой, чтобы убедиться, что его слышат.

— Ист-Робинсон-стрит? — переспросила официантка, вываливая гору мороженого на ломтики банана, сдабривая все это джемом, взбитыми сливками и посыпая орешками. — Вам лучше всего на следующем светофоре повернуть направо и проехать пять кварталов.

Какой номер дома вам нужен?

— Ист-Робинсон-стрит, 205.

— Как раз через пять кварталов и будет Ист-Робинсон-стрит. Так вам надо свернуть потом налево и проехать еще пять-шесть кварталов.

— Отлично, — улыбнулся Роб. — Надеюсь, найду. Спасибо.

— Не стоит, — ответила она, зачерпывая ложкой густую зефирную патоку. — Найдете без труда.

Роб Трентон поблагодарил еще раз и направился к двери.

— Скажите, — окликнула его официантка, — а кого вы ищете? Случайно, не Линду Кэрролл?

Роб кивнул.

— Ну точно найдете. Второй дом от угла по правой стороне. Большой такой двухэтажный особняк. Она художница, никогда не подходит к телефону. Вы, верно, решили пойти и посмотреть, дома ли она? Я видела ее в городе около часа назад… Мы делали покупки у зеленщика. Думаю, она уже должна была вернуться.

Роб легко нашел Ист-Робинсон-стрит, следуя советам официантки, и подошел к большому серому особняку на правой стороне улицы.

Старинный дом, без сомнения, был построен в начале века. В нем было что-то успокаивающее, и, хотя дом казался массивным по сравнению с современными небольшими коттеджами, он олицетворял спокойствие и неспешную жизнь ушедшей эпохи.

Сердце Роба забилось сильнее, когда он остановил свой старый фургон, поднялся по деревянным ступеням на крыльцо и нажал кнопку звонка.

Из дома доносились звуки музыки.

Никто ему не открывал.

Роб снова нажал кнопку звонка и на этот раз не отпускал ее несколько секунд.

Тогда звуки музыки стихли, и он отчетливо услышал чьи-то шаги, но дверь ему никто не открыл.

Роб решил, что Линда вряд ли позволила бы ему стоять под дверью, что бы она сейчас ни делала. Она могла выглянуть в окно и узнать, кто пришел, а когда увидела бы незваного гостя, сразу впустила бы его. Роб в этом нисколько не сомневался. Он опять услышал какой-то слабый звук — прямо за тяжелой дверью. Ему показалось, что его внимательно рассматривают. И снова ничего не случилось. Он стоял на крыльце, секунды сплетались в минуты. Рассердившись, он дважды резко позвонил.

Неожиданно дверь распахнулась.

На него смотрела женщина в рабочем халате, заляпанном краской; ее рыжие волосы были в беспорядке; тонкий нос оседлали очки, огромный рот явно часто улыбался, но сейчас губы были плотно сжаты от негодования. Она была худой, гибкой, злой и лет на двадцать старше Линды Кэрролл.

— С какой стати… вы звоните в мою дверь целых четыре раза?! — недовольно выпалила она. — Не видите, я занята? Если бы я захотела вас впустить, я бы давно открыла. Я и в первый раз все прекрасно слышала. Я не глухая. Зачем, по-вашему, я включаю музыку так громко? Бог мой, вы, видно, считаете, что мне больше нечем заняться, кроме как отвечать на телефонные звонки и открывать двери непрошеным посетителям? Кто-то что-то продает. Кому-то надо содрать пожертвования в благотворительный фонд. Кто-то запросто является узнать, как я…

— Извините, — Робу удалось прервать ее тираду, — я хотел бы видеть мисс Линду Кэрролл. Это очень важно.

— Ну конечно, вы хотели бы видеть Линду Кэрролл! — взорвалась женщина. — Как и весь город! И так всегда.

Идешь в магазин пораньше, чтобы потом сесть и спокойно заняться живописью, и вот вам, пожалуйста! Телефон разрывается, дверной звонок не умолкает, а теперь еще и вы заявляете, что хотели бы видеть Линду Кэрролл, — передразнила она его тон. — И вы хотите, и еще две тысячи жителей этого города хотят!

— Прошу вас, — настаивал Роб, — мне необходимо видеть мисс Линду Кэрролл по делу чрезвычайной важности.

Женщина откинула голову назад так, что ее острый нос был теперь нацелен прямо на Роба. Она в упор смотрела на него своими хитрыми глазами.

— Как вас зовут?

— Роб Трентон. Я только что приехал из Европы. Я плыл на теплоходе вместе с Линдой Кэрролл, мы вместе путешествовали и вместе вернулись домой.

Она, придерживая дверь, впустила его.

Роб Трентон очутился в просторной прихожей, потом хозяйка провела его в комнату, явно бывшую гостиную, а теперь превращенную в мастерскую художницы. На мольберте стояла незаконченная картина, десятки полотен в рамах и без висели на стенах и стояли у стен.

— Это моя мастерская, — пояснила она. — Присаживайтесь.

— Я хотел бы видеть мисс Линду Кэрролл.

— Я и есть мисс Линда Кэрролл.

— Боюсь, здесь какая-то ошибка, — сказал Роб. — Наверное, вы не та Кэрролл. Впрочем, вы можете мне помочь. Я знаю, что моя знакомая Линда Кэрролл — художница и живет в Фалтхевене.

Женщина покачала головой, решительно сжав губы:

— Вы либо морочите мне голову, либо пришли не по адресу. Так что же?

— Та Линда Кэрролл, с которой я путешествовал, не старше двадцати пяти лет. У нее каштановые волосы, карие глаза, рост примерно метр шестьдесят, весит не более пятидесяти пяти килограммов.

— Говорите, она художница?

— Да.

— И живет в Фалтхевене?

— Да… Я точно знаю, что это ее адрес. Он указан в ее паспорте.

Женщина медленно покачала головой:

— Я — Линда Кэрролл. Я — художница. Я живу в Фалтхевене. И здесь нет никаких других Линд Кэрролл.

Теперь-то, наконец, вы сообщите мне истинную цель вашего визита?

Роб Трентон, так и не опомнившись от изумления, потянулся за шляпой.

— Ну, если это ошибка… я…

— Одну минуту, молодой человек! Не думаете ли вы, что можете прийти ко мне с нелепой байкой, а потом просто встать и уйти? Я хочу знать, что у вас произошло?

— Боюсь, меня привело сюда дело сугубо личное, которое я могу обсудить только с той женщиной, которую ищу.

— Ладно. Уж и не знаю, что у вас там случилось, но мне не нравится, что вы явились сюда со своими россказнями. Очевидно, кто-то выдавал себя за меня, и я хочу все про это знать. Зачем вам вдруг понадобилось встретиться с той девушкой? Что вообще происходит? И чего это вы так спешите уйти?

— Мисс Кэрролл, — сказал Роб с достоинством, — я сейчас… ну… она одолжила мне автомобиль, а его угнали.

— Она дала вам автомобиль?

— Нет, она его мне одолжила.

— Ну так высказывайтесь точнее. А то бормочете, что она дала его вам, потом, что она одолжила…

— Прошу извинить меня. Я хотел сказать, что она дала мне его на время. Но я не говорил, что она мне его подарила. А поскольку вы не та женщина, которую я ищу…

— Не пытайтесь отвертеться! — перебила она. — Кто-то выдает себя за меня, и, кажется, мне следует обратиться в полицию. Ладно, я позволю вам рассказать мне вашу историю до конца, а потом решу, что мне делать.

Давайте, молодой человек! Начните с самого начала. Как вы познакомились с той женщиной?

— Это довольно долгая история…

— Ну, было бы удивительно иное. А что случилось с ее автомобилем?

— Не знаю. Ночью его угнали от моего дома.

— Вы заявили в полицию?

— Нет, еще нет.

— Почему?

— Ну… я решил, что мне сначала следует встретиться с ней, выяснить данные об автомобиле — серийный номер и прочее. Было бы странно идти в полицию и не суметь рассказать им все, как есть. Мне хотелось кое-что уточнить, прежде чем заявлять об угоне.

— Полагаю, вам действительно следовало бы кое-что уточнить. Меня все это порядком встревожило. Если кто-то пользуется моим именем, я хочу все про это знать.

— Да никто не пользуется вашим именем! — не выдержал Роб. — Мне просто надо отыскать ту Линду, с которой я плыл домой на теплоходе. Должно быть, я запомнил не тот адрес. Конечно, город не так уж велик, но что…

— Он достаточно мал, чтобы я точно знала, есть ли здесь еще одна Линда Кэрролл, тем более если она художница. Либо кто-то провел вас, либо вы пытаетесь провести меня!

Несмотря на резкий тон и злые слова, ее глаза светились добротой.

Роб Трентон изо всех сил старался сдержать эмоции, чтобы не показаться излишне любопытным:

— Могу ли я спросить, есть ли у вас паспорт? — спросил он.

— Конечно, у меня есть паспорт. Но какое это имеет отношение к делу?

— Самое прямое. Вдруг его у вас украли?

— Ничего подобного.

— Вы давно его видели?

— Говорят вам, мой паспорт на месте! А теперь — хватит! Нечего устраивать мне перекрестный допрос, молодой человек. Предъявляйте претензии, кому следует, а не мне.

— Я и не собирался допрашивать вас, — заверил ее Трентон. — Совершенно очевидно, что кто-то использовал ваше имя, поскольку для выезда в Европу паспорт необходим. Я абсолютно уверен, что в документе стояло ваше имя.

— И моя фотография?

— Не знаю. Фотографию я не видел.

— Мой паспорт никто не брал, уверяю вас.

— Не могли бы вы представить мне доказательства?

— Что вы хотите этим сказать?

— Покажите мне свой паспорт. Я почти уверен, что вы обнаружите пропажу документа.

— Чепуха!

— Ну, может быть, вы все же поищете его?

Она чуть поколебалась и сказала:

— Хорошо. Ждите здесь. Не вставайте со стула. Не вздумайте ничего вынюхивать. Не терплю, когда люди суют нос, куда не следует.

Роб улыбнулся:

— Обещаю. А вы сходите за паспортом. Я уверен, вы будете очень удивлены.

Она вышла из комнаты и спустя несколько минут вернулась с зеленой книжечкой, которую гордо сунула Трентону под нос:

— Желаете убедиться?

Трентон был так уверен, что девушка, которую он знал под именем Линды Кэрролл, путешествовала с чужим паспортом, что не мог скрыть изумления.

Он взял документ и перелистал его. Не было никакого сомнения в том, что это паспорт Линды Кэрролл, проживающей в Фалтхевене, и в нем не было ни одной отметки о пересечении границы. На фотографии была, несомненно, запечатлена женщина, стоявшая сейчас перед ним, но никак не та, которую он считал Линдой Кэрролл.

— Довольны? — спросила она наконец.

Роберт Трентон вернул ей паспорт.

Заметив выражение его лица, она неожиданно смягчилась:

— Мне жаль, но, похоже, кто-то вас использовал. Думаю, теперь вы расскажете мне, что же случилось?

Роб покачал головой.

— Боюсь, я не могу.

— Вы что-то говорили об автомобиле?

— Мой рассказ покажется вам абсолютно неправдоподобным, — вздохнул Роб. — Мне самому нужно все хорошенько обдумать. Я… прошу прощения за вторжение, мисс Кэрролл. Надеюсь, я не причинил вам хлопот.

Она сочувственно положила руку ему на плечо.

— Ну, не надо огорчаться, — сказала она совсем по-матерински. — Вы встретили девушку, которая выдавала себя за Линду Кэрролл… и что же потом?

Роб молча покачал головой.

— Я бы хотела, чтобы вы все рассказали мне.

— Да нечего рассказывать. Происшедшее выходит за пределы моего понимания. Прошу… извинить меня.

Он направился к двери.

Она догнала его и взяла за руку.

— Мне кажется, вам все же лучше со мной поделиться. Что с вами случилось? Вы влюбились?

Роб не ответил. Женщина — сквозь очки на длинном носу — смотрела, как он неуверенно спускается по деревянным ступенькам на тротуар, идет к старенькому помятому фургону, садится за руль.

Когда Роб завел мотор, она тихо закрыла дверь, озадаченно нахмурившись.

Глава 10

В пяти кварталах от просторного дома Линды Кэрролл с его фургоном что-то случилось — вдруг раздался металлический скрежет, и он резко остановился. Роб Трентон попытался осмотреть двигатель. На первый взгляд там что-то оборвалось, обнажив тормозной механизм. Пришлось вызвать буксир, который оттащил фургон в ремонтную мастерскую, и Трентону ничего не оставалось, как возвращаться домой автобусом.

Но прежде он пообедал в ресторанчике возле автостоянки.

За несколько минут до прибытия автобуса он зашел в аптеку, где был телефон-автомат, позвонил в полицейский участок и, не называя своего имени, заявил об угоне седана «рапидекс». После чего бросил трубку, прежде чем ему успели задать неприятные для него вопросы, и вернулся на остановку.

Тощий мужчина у ворот нервно посматривал на часы.

Наконец он заговорил с Трентоном:

— Кажется, автобуса не будет. Вы думаете, эти часы идут правильно? — Он показал на большие часы на стене.

— Правильно, — ответил Роб, сверив их со своими наручными.

— Я работаю по найму в Нунвиле, — волновался мужчина, — и должен попасть туда вовремя. Никак не пойму, что там у них стряслось? Они со мной вместе работают и должны были проехать мимо автостоянки двадцать минут назад. Мы договорились, что если я не дождусь их с машиной, то поеду автобусом. Черт знает что такое!

Роб Трентон был совершенно не в настроении вникать в чужие проблемы. Он просто молча кивнул.

В это время подъехала машина, дверца распахнулась, выскочил плотный, широкоплечий мужчина в рабочем комбинезоне и свитере и с обезоруживающей улыбкой бросился к воротам.

— Привет, Сэм!

Тощий резко обернулся и тут же вздохнул с облегчением:

— Господи, где вас носило? Мы же опаздываем!

— Успеем, — спокойно сказал подошедший и добавил: — Меняли резину, колесо спустило. Хорошо, что была запаска. Автобус задерживается на полчаса.

— На полчаса?

— Да, так сообщили. Давай поехали!

Мужчина обернулся к Робу и извиняющимся тоном произнес:

— Слышали, что говорил мой приятель? Автобус задерживается на полчаса. Мы едем в Нунвиль. Если вам по пути…

— Мне как раз в Нунвиль, — обрадовался Роб.

— Ну, тогда поехали с нами. За час доберемся. Вдруг автобус опоздает не на полчаса, а на целый час, вы затратите на дорогу два часа…

— У вас есть место?

— Конечно, — отозвался мужчина в комбинезоне. — Нас всего четверо в шестиместной машине. Вещей у вас много?

— У меня нет вещей.

— Ну так поехали.

Роб не задумываясь влез в салон и очутился на заднем сиденье большого седана между двумя хорошо одетыми мужчинами, которые переговаривались вполголоса.

Его случайный знакомый и мужчина в комбинезоне сели впереди.

Внезапно Роб заметил кое-какие мелочи, и ему стало немного не по себе.

Машина была слишком велика, слишком мощна и слишком уж соответствовала словам его нового знакомого о недовольстве боссов. Мужчины по бокам Роба казались чересчур важными, молчаливыми и очень необщительными.

Робу сразу вспомнилось все, что рассказывали о людях, которых «подбрасывали» на попутных посторонние.

Однако он попытался прогнать тревогу, прибегнув к логическим размышлениям: незнакомец работал по найму; естественно, его коллегами были и влиятельные и обыкновенные рабочие; именно так… Роб старался убедить себя, что у него просто разыгралось воображение.

И все же высокая скорость машины и странное молчание мужчин, сидевших по бокам от него, настораживали Роба.

Он взглянул на часы, щелкнул пальцами и воскликнул:

— Черт возьми, парни! Совсем забыл… совершенно из головы вон…

За этим последовали две или три секунды молчания.

— Что ты там забыл? — спросил водитель.

— Забыл сделать важный телефонный звонок. Так и знал! Я понимаю, вы торопитесь. Высадите меня здесь.

Я позвоню, а потом на такси вернусь на остановку. Если автобус опаздывает на полчаса, я еще на него успею.

— Да ладно тебе! — успокоил его водитель. — Довезем его до таксофона, парни?

— Конечно, — подал голос один из мужчин на заднем сиденье.

Машина неслась вперед, обгоняя попутные автомобили.

— На той автозаправке был телефон-автомат, — сказал Роб.

— Проскочили, — ответили ему. — Разворачивайся, Сэм, назад. Пускай парень позвонит.

Роб вздохнул с облегчением и обернулся, чтобы посмотреть через заднее стекло и убедиться, что перед заправочной станцией действительно есть телефон-автомат.

Он решил, что, оказавшись там, зайдет в туалет, запрется в кабинке и откажется выходить.

Шофер резко затормозил.

Все по инерции наклонились вперед. Роб, который в это время смотрел назад, потерял равновесие.

Он не успел понять их маневра, когда на голову ему набросили черный мешок, а на запястьях защелкнули наручники.

— Отлично, Сэм! — похвалил водителя один из пассажиров. — Поехали!

Роб Трентон, задыхаясь в плотном черном мешке, завопил во весь голос, зовя на помощь.

Но тут же что-то тяжелое обрушилось ему на голову.

Его ослепила белая вспышка, и он почувствовал, что проваливается в темноту.

Глава 11

Сознание возвращалось постепенно. Сначала Роб почувствовал острую боль в голове и перед глазами поплыла пелена, а потом стало мучить удушье.

Он никак не мог вспомнить ни что с ним произошло, ни где он находится, но инстинкт самосохранения заставил его лежать неподвижно. Мало-помалу вернулась память. На голову все еще был наброшен мешок, но теперь таким образом, что небольшое количество воздуха все же попадало в легкие. Малейшее движение лишило бы его даже малой толики кислорода. Руки сдавливали наручники. Роб напряг мышцы ног и почувствовал, что они не связаны. Он понял, что лежит на полу у заднего сиденья машины, а те, кто сидел рядом с ним, теперь поставили на него ноги, чтобы в любой момент ударом вернуть его в бесчувственное состояние, едва он хоть немного пошевелится.

Никто ничего не говорил. Роб учуял табачный дым — кто-то курил дорогую сигару.

Машина неслась вперед. Роб понял, что был без сознания довольно долго, потому что его тело, скорчившееся на ковровом покрытии, затекло и сильно болело. Он отчетливо сознавал, что любая его попытка повернуться приведет к ужасным последствиям.

Несколько минут показались ему долгими часами.

Наконец тишину нарушил чей-то голос.

— Как там этот олух, в порядке?

— Конечно.

— Ты здорово его огрел.

— Да ничего с ним не будет.

Роб почувствовал какое-то движение. Чья-то рука нащупала его предплечье, скользнула вниз. Палец потянулся к пульсу, замер там:

— Он в норме.

Человек снова откинулся на спинку сиденья. Роб Трентон больше не мог этого вынести. Он повернулся, и тут же мешок натянулся на его лице, перекрыв доступ воздуха.

— Воздуха! — попросил он торопливо, не узнав собственного голоса. — Я задыхаюсь.

Кто-то засмеялся. Он получил пинок в спину.

Роб хотел было выпрямиться. «Все, что угодно, только не удушье…»

Он услышал голос:

— Хватит. Дайте парню воздуха.

Роб почувствовал над собой какое-то движение, края мешка отогнули, прохладный воздух хлынул ему в лицо, и он с жадностью вдохнул его своими изголодавшимися по кислороду легкими.

— Не пытайся встать! — предупредили его. — И не вздумай смотреть, куда едем! Лежи, как лежишь. И молчи!

— Но что все это…

— Заткнись!

— Пусть говорит, — раздался голос с переднего сиденья.

Человек справа поддержал его:

— Пускай лучше сразу все расскажет. — Тихий голос прозвучал властно и как-то зловеще.

— Ладно, — мрачно согласился тот, кто сидел впереди.

Машина шла быстро; по легкому шороху колес Роб догадался, что они едут по современной скоростной автостраде. Звуки пролетающих мимо автомобилей свидетельствовали о том, что их машина либо приближается к большому городу, либо только что из него выехала.

Через несколько секунд Роб решил, что город остался позади, потому что машина стала быстро набирать скорость.

Он осторожно попытался поменять положение. Никаких возражений не последовало.

— Почему бы вам не снять с меня это? — спросил Роб, когда стальные наручники впились в запястья.

— Веди себя тихо, приятель! Скоро приедем.

— Мне больно.

— Ну это же замечательно!

Кто-то рассмеялся.

Внезапно, не в силах больше лежать неподвижно, Роб, превозмогая боль в запястьях, повернулся так, что невольно оказался лицом к заднему сиденью. Перед ним были ноги двух мужчин в брюках, сшитых явно на заказ, с тщательно отутюженными стрелками.

— Эй ты! — прикрикнул один из них. — Ложись, как лежал!

— Не могу. У меня все затекло.

Мужчина с другой стороны сиденья поддержал Роба:

— Он долго лежит не двигаясь. Пускай вертится, если хочет. Но не пытайся встать, приятель! Получишь по башке так, что всю жизнь будешь помнить.

Роб, перевернувшись, почувствовал себя гораздо удобнее и приготовился ждать.

Машина резко свернула вправо и съехала на проселочную дорогу. Запахи зелени и сырости ударили Робу в нос. Машина замедлила ход, ее сильно трясло на ухабах; минут через десять она остановилась.

Один из мужчин распахнул дверцу.

— Ну, давай, приятель! Выходи.

Роб попытался встать, но со связанными за спиной руками он лишь беспомощно барахтался, как рыба, выброшенная на берег.

Кто-то помог ему подняться на ноги. Роб краем глаза заметил деревья, солнечные блики на воде, но ему тут же снова набросили мешок на голову.

Роб подумал: «Как же узники терпят пытку наручниками? Давление металла на кости жутко мучительно…»

— Да снимите вы с меня эти чертовы наручники? — взмолился он.

— Сними, — приказал тихий голос, — ему и так уже досталось.

Кто-то взял Роба за правую руку, еще кто-то — за левую. Наручники щелкнули и открылись.

— Теперь медленно иди вперед.

Они пошли. Через несколько минут Роб понял, что идет над водой. По глухим звукам шагов он решил, что это, должно быть, доски трапа.

Спустя мгновение охранник сказал:

— Спокойно, Трентон! Подними правую ногу повыше. Шире шаг.

Трентон приподнял ногу, на какую-то долю секунды испугавшись, что упадет в воду. Но нога ступила на палубу. Когда все пятеро поднялись на яхту, она закачалась. И Роб догадался, что они на обычной небольшой прогулочной яхте длиной футов в пятьдесят-шестьдесят.

Роба провели по узким ступеням трапа в каюту. Стянули мешок с головы. Роб очутился в маленькой, скудно обставленной каюте. В иллюминатор были видны лишь макушки деревьев и маленькая полоска голубого неба.

Он потер затекшие запястья, стараясь потянуть время.

Человек в комбинезоне и второй, сидевший справа от него в машине, остались. Все другие ушли.

— Ну? — спросил человек в комбинезоне.

— Это я у вас должен спросить, — возразил Роб. — Объясните мне, что происходит.

— Да ладно тебе! — оборвал его второй. — Нас интересует твой «рапидекс». Мы обнаружили его ночью у твоего дома. Но с ним что-то неладно. Он нормально выехал с таможни, но что-то произошло до твоего дома.

Я хочу знать, что с ним случилось?

Роб старался не показать, что ему понятно, о чем идет речь.

— Так это вы взяли мой автомобиль?

— Да, мы.

— Вы не имели права забирать его без моего ведома.

Это угон и…

— Конечно угон, — согласился собеседник. — И хватит про это. Меня интересует, что случилось с твоим автомобилем?

— Что значит — случилось? Вы украли его. Вот и все, что случилось.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я толкую.

— В котором часу был совершен угон? — настаивал на своем Роб.

— Какая разница?

— Большая. Я оставил автомобиль на заднем дворе. И если весь сыр-бор из-за лопнувшей шины… хотя вряд ли из-за колеса… не может быть…

Мужчины переглянулись.

— Где ты проколол шину, Трентон?

— Точно не могу сказать. Кажется… нет… не помню.

Коренастый мужчина, сидевший, когда они ехали, сзади в машине, сказал:

— Пока вытянешь из него что-то, нас могут опередить…

— Ерунда! — возразил человек в комбинезоне.

Он встал со стула, снял джинсовую куртку, подумал немного и снял рубашку с майкой. Обнажившись по пояс, он приблизился к Робу и вдруг, сильно размахнувшись, ударил его в челюсть.

Голова Роба запрокинулась назад; из глаз посыпались искры, Роб отлетел к стене. Его охватила ярость. Он бросился на расплывчатые очертания голого торса и нанес ответный удар по голове.

Внезапно Роб совершенно успокоился.

Его противник шагнул к нему и замахнулся, метя Робу в подбородок. Роб отступил, увернувшись от удара, бросился вперед, размахнулся и с радостью почувствовал, что кулак достиг цели.

Второй мужчина присел на стол. Он курил сигару и с удовольствием наблюдал за дракой.

— Ах ты паразит! — выкрикнул Рекс и пошел вперед, подпрыгивая и пригибаясь, как профессиональный боксер.

Он сделал ложный выпад левой, правый кулак обрушился на ребра Роба.

Роб покачнулся и ответил прямым справа, вложив в удар отчаянную злость.

Сидевший на столе, с интересом наблюдая за поединком, встал и затушил сигару.

Соперник Роба отошел. Красная струйка вытекла из его носа, побежала по губам и подбородку; кровь капала на обнаженную грудь.

Глаза Рекса сузились от бешенства; он снова шагнул вперед. Роб пригнулся. Второй мужчина пнул Роба в живот. Роб бросился на него, но резкая боль лишила его силы. Ударив его по ребрам, Роб упал.

Крепыш открыл дверь и свистом кого-то вызвал. По коридору бежали двое. Роб услышал их удивленные возгласы при виде разбитого носа мужчины в комбинезоне, потом почувствовал на своих руках веревочные путы.

Они связали его с тщательностью моряков, привыкших вязать морские узлы.

Роба била дрожь от пережитого гнева и физического напряжения. Он увидел склоненное над собой избитое, окровавленное лицо и не сразу понял, чьих это рук дело.

Впервые в жизни он в ярости набросился на кого-то с кулаками и жестоко избил.

Его противник произнес распухшими губами:

— Ну, сволочь! Если ты думаешь, что мы позволим тебе зажать порошка на полмиллиона долларов, то ты полный идиот!

Он ударил Роба ногой в челюсть, и тот потерял сознание.

Роб не знал, сколько времени он пролежал без сознания. Очнувшись, он различил приглушенные голоса.

Постепенно звуки сложились в слова. Невольно разум Трентона уловил значение слов. За столом сидели двое мужчин; перед ними стояла бутылка виски, два стакана и сифон с содовой. Роб услышал постукивание кубиков льда и почувствовал страшную сухость во рту. Голова гудела от тупой боли. Приоткрыв глаза, он пристально поглядел на них и тут же закрыл снова. Лежал он неподвижно.

Один из охранников разглагольствовал:

— Говорят тебе, парень не виноват. Он не из тех, кто станет связываться с наркотой. Если бы он нашел груз, то немедленно бы отнес его в полицию.

— Ну, тогда, — вмешался второй, — есть только один ответ на вопрос: кто-то спер товар прямо на шоссе, до того, как мы угнали машину, а такое вряд ли возможно.

Роб услышал шипение наливаемой в стакан содовой воды.

Разговор продолжался:

— Это надо выяснить за пару часов. Пора думать, как будем сматываться.

— Я никуда не уйду без денег.

— Хватит и того, что есть.

— Хватит, когда закончим дело. Без бабок мы никто. Все зависит от последнего дела. Оно сулит хорошие бабки.

— Мне главное — вовремя смыться. Ты срок не мотал. А я сидел. И больше не хочу.

В наступившей тишине позвякивали о стакан кубики льда, и этот звук был настоящей пыткой для Роба; его мучила сухость в горле.

Роб услышал торопливые шаги в коридоре. Ручка двери повернулась.

Один из тех, кто сидел за столом, сердито крикнул:

— Стучи, когда входишь! Какого черта…

Хриплый шепот вошедшего перебил его:

— В кустах — человек. Он следит за нами в бинокль.

Здорово спрятался, как в засаде, на краю…

Два стула скрипнули одновременно. Раздался спокойный властный голос:

— Возьмите с собой еще одного. Тихо подползете к нему, свяжете и притащите сюда. Хотелось бы с ним побеседовать.

Роб услышал топот ног по настилу, и другой голос спросил:

— А с ним что делать?

— Заприте его! — прозвучал приказ. Роб решил, что говорит тот самый человек, который сидел на столе, курил сигару и наслаждался их дракой. Но до конца Роб не был в этом уверен. — Подтащите бензин к электромеханизмам. Если придется сматываться, надо быть уверенными, что копы ничего не смогут здесь вынюхать.

Они выбежали в коридор и, наспех посовещавшись, бросились наверх.

Роб лежал неподвижно, прислушиваясь к малейшему звуку; глаза его были закрыты; он дышал спокойно и ровно.

Двое оставшихся с ним тихо спорили.

— Мы увязнем по уши… — взволнованно говорил один из них.

— Теперь-то уже ничего не поделаешь.

— Мы начали с наркотиков, а это киднеппинг. Сечешь, чем это пахнет?

— Ладно, заткнись! Жди, пока тебя поймают, — с сарказмом отозвался второй. — Не мне тебя учить. Сейчас надо сделать так, чтобы нас никто не нашел.

— Если мы смоемся, нас точно не найдут.

— Говорю тебе, это конец. Но сперва надо закончить начатое и прихватить с собой кое-что. У тебя когда-нибудь была ломка? Раз уж я принимаю порошок, мне нужен запас. А теперь шевелись! Пора сматываться.

Дверь захлопнулась. Роб услышал, как в замке повернулся ключ. На палубе началась какая-то возня, раздавались громкие команды.

Затем на палубу поднялся еще один человек. Роб отчетливо слышал его шаги. Спустя секунду человек прошел мимо иллюминатора, закрыв собой на миг полуденное солнце… Минут через пять по палубе не спеша прошел еще один человек. Потом торопливо пробежали двое.

Роб открыл глаза, стараясь осмыслить ситуацию.

Его руки были привязаны за спиной к лодыжкам.

Выпрямиться он не мог, колени приходилось держать согнутыми, чтобы веревка не впивалась в запястья.

Правда, он сумел перевернуться на живот и встать на колени, но это ничего ему не дало — через несколько секунд затекли колени, удерживавшие на голом полу вес тела. Роб присел, упираясь бедром в пол, и тут же завалился на бок.

У него было достаточно времени, чтобы рассмотреть каюту, в которой его держали. Это было нечто вроде кладовой, стены которой были увешаны полками, где хранились консервы; из мебели там были лишь стол и пара стульев.

Роб начал было крутить руками, стараясь освободиться от пут, но он был связан прочным морским узлом, и чем больше двигался, тем туже затягивались веревки.

Лежа на боку, он старался согнуть колени и дотянуться руками до узлов на лодыжках, но ему удалось коснуться веревки лишь кончиками пальцев, а этого было явно недостаточно, чтобы распутать туго затянутые узлы. Роб поменял несколько поз и, найдя самую удобную, приготовился ждать.

За окном опустились сумерки и вскоре начали сгущаться.

Роб услышал, как кто-то бежит по причалу, к которому была пришвартована яхта. На палубе снова поднялась суета, потом все надолго стихло.

Когда совсем стемнело и Роб через иллюминатор разглядел звезды на небе, снова послышались шаги. Казалось, несколько человек тащили что-то очень тяжелое.

Когда они ступили на борт, яхта накренилась и прямо над головой Роба раздался шум борьбы. Топот ног, крики, брань, удары, и вдруг наступила тишина. Роб слышал, как они что-то волокут по настилу; топот — и снова долгая тишина.

Глава 12

Здоровяк Эд Уоллингтон, которому коллеги-полицейские дали кличку Лось, ерзал на вращающемся стуле перед пишущей машинкой и огромными ручищами выстукивал краткий рапорт о своем последнем дежурстве.

Время от времени Уоллингтон останавливался и разминал пальцы — он никак не мог привыкнуть к клавишам пишущей машинки.

Рядом сидел его сослуживец, который любил поболтать, но отнюдь не был слабаком в составлении письменных рапортов. Он заметил заминку и посетовал:

— Погрязли мы в этой бумажной работенке. Пора внести в список профессиональных заболеваний «машинописный спазм».

— Угу, — пробурчал Эд, разминая затекшие пальцы. — Прошлой ночью у меня колесо прокололось.

Шина вроде размягчилась. Хлопнула здорово. Никогда не знал, что шины так нагреваются на ходу. Ей-богу, я едва смог к ней прикоснуться.

Он опять склонился над машинкой и начал печатать имена в графе «Проверка документов». Дошел до фамилии «Трентон, 25 лет, Нунвиль». Внеся данные в список, он вдруг остановился, положив средний палец на клавишу с буквой, которую собирался нажать.

— В чем дело? — спросил его коллега. — Пальцы свело? А может, вдохновение посетило?

— Похоже, что и впрямь вдохновение… — задумчиво произнес Уоллингтон.

— И что же?

— Нагретые шины.

— Что?

— Вчера на дороге я проверял одну машину, — начал рассказывать Уоллингтон. — Она стояла на обочине.

Водитель сказал, что менял колесо и собирается ехать дальше. Покрышка была и впрямь дырявой… но что-то мне не давало покоя всю ночь. Что-то было не так. Я никак не мог понять. И только сейчас меня осенило.

— Не понял?

— Водитель положил колесо на крышу и убрал домкрат. Когда я подъехал, он собирал инструменты и готовился уезжать. Но что-то было не то. Интуиция подсказывала мне… черт, он у меня из головы не шел.

— Как он выглядел?

— Да не в том дело. Просто странная какая-то ситуация. Знаешь, Дон, я вернулся и пару раз тронул колесо, которое спустило. Покрышка действительно была дырявая. Я осмотрел прореху и не мог понять что к чему. А дело было в той шине. Она была холодная как лед.

Полицейский за соседним столом вопросительно взглянул на него.

— Ну и что ты сделал?

— Да ничего, — честно признался Эд Уоллингтон. — Я же не сразу заметил… вернее, я заметил, но не понял.

Когда я ткнул в ту шину, то подумал, что-то тут не так… но мне и в голову не пришло такое.

— Ты проверил у него водительское удостоверение?

— Угу.

— Главное, чтобы лейтенант Тайлер не узнал. Запиши в графу проверки документов. Ведь парень мог ехать не спеша, ночью прохладно и…

— Нет, он врал мне. Шина лопнула не там. Колесо было проколото давно. Шина успела остыть…

— Может, он остановился полюбоваться луной? — перебил его приятель. — Брось! Запиши его в графу проверки документов — и дело с концом.

Уоллингтон покачал головой. Он поправил лист бумаги в каретке машинки и в месте, отведенном для замечаний, напечатал:

«На автостраде 72, в двух милях от пересечения с автострадой 40, остановка седана — IP „рапидекс“. Водитель — Роберт Трентон, проживающий в Нунвиле. Предъявил водительское удостоверение, машина в розыске не значится.

Водитель утверждал, что остановился для смены лопнувшей шины, но на асфальте не обнаружено следов, доказывающих это. На следующий день я провел дополнительную проверку».

Эд, напечатав «в розыске не значится», с ухмылкой решил, что уже достаточно насочинял, и пошел проверять сводки.

По заведенному порядку предписывалось обо всем подозрительном докладывать по рации в участок, и там немедленно просматривали последние сводки. Эд не сделал этого, но орлиному взгляду лейтенанта Таил ера, который будет читать его рапорт, вряд ли сие откроется. Но раз уж он, Эд, посчитал, что Роберт Трентон заслуживает такой графы, как «Замечания», а не простой «проверки документов», то лучше самому тщательно ознакомиться со всеми криминальными сводками за последние дни.

Он нашел абзац, который его озадачил: «Анонимный звонок из Фалтхевена. Звонивший сообщил об угоне малолитражного двухдверного седана „рапидекс“, предположительно зарегистрированного на имя Линды Кэрролл, однако данных о номере водительского удостоверения и номере двигателя не поступило. Звонивший бросил трубку».

Крепыш Эд Уоллингтон вернулся к машинке и допечатал:

«В связи с зарегистрированным угоном автомобиля „рапидекс“ из Фалтхевена, считаю необходимым провести дальнейшую проверку личности Роберта Трентона, рода его занятий».

Подписав рапорт, полицейский Эд Уоллингтон, по прозвищу Лось, отправился в кабинет лейтенанта Тайлера.

Глава 13

Эд Уоллингтон свернул к обочине дороги и снизил скорость.

— Это было где-то здесь.

— Хотелось бы видеть точное место происшествия, если такое возможно, — сказал лейтенант Тайлер.

— Ну… перед тем, как выйти из машины, я наехал на узкую полосу мягкой земли. Должно быть… вон там…

— Не торопись, — велел Тайлер. — Притормози.

Машина медленно двигалась вперед.

Вдруг Уоллингтон воскликнул:

— Вот тут! Тут остались следы шин. А там я наехал на мокрую глину.

— Ладно. Тормози.

Машина остановилась. Уоллингтон включил красный проблесковый маячок, который был сигналом для водителей, что на обочине стоит полицейская машина. Двое полицейских с фонариками выбрались из джипа и медленно пошли вдоль дороги, изучая следы шин.

— Вот тут я остановился. Прямо тут, — показал Уоллингтон. — Когда я съехал с дороги, видите, я взял немного левее.

— Ладно. А где была другая машина?

— Ну, думаю, футах в пятнадцати от меня. Я хорошенько осветил ее фарами… да вон и следы.

— Отлично! — похвалил его лейтенант Тайлер. — Давай все осмотрим здесь.

Они тщательно обследовали землю.

— Не похоже, чтобы тут что-то случилось, — предположил Уоллингтон. — У машины, оставившей эти следы, все шины были в порядке.

Лейтенант Тайлер медленно и осторожно шел по траве. Луч от фонарика в руках Уоллингтона упал на дорожный столб.

— Стойте! — воскликнул он. — Посмотрите-ка сюда!

Кто-то сделал зарубку на столбе. Она совсем свежая.

Они подошли поближе и принялись рассматривать крашеную поверхность столба, на которой отчетливо выделялась светлая полоска, нацарапанная ножом.

— А вот и щепка, — обрадовался Уоллингтон. — Недавно откололась.

Лейтенант Тайлер внимательно разглядывал находку, потом вынул из кармана коробочку с табаком для трубки, с сожалением вытряхнул содержимое на землю и положил туда щепку.

— Извините, что я все испортил, сэр, — покаялся Уоллингтон.

— Ничего ты не испортил, — успокоил его Тайлер. — Я попросил ребят в Нунвиле собрать информацию об этом Робе Трентоне. Его там хорошо знают. Он дрессирует собак. Он и для нас обучил с полдюжины. Мы забираем собак с его фермы.

— А что говорит сам Трентон? — спросил Уоллингтон.

— Он ничего не говорит. Его нигде нет. Но человек, который работает у него и присматривает за собаками, когда Трентон в отъезде, рассказал, что Трентон приехал домой на чужом автомобиле и поставил его у себя на заднем дворе. А утром автомобиль исчез. Трентон уехал на фургоне, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Он только что вернулся из путешествия по Европе. Я звонил в Таможенное управление навести справки, там мне сказали, что Трентон был подвергнут тщательному досмотру из-за близкого знакомства с человеком по фамилии Острандер, который подозревается в контрабанде наркотиков.

— А что с тем Острандером?

— Его тоже обыскали, но отпустили. Однако я бы не обольщался на сей счет.

Лучи фонариков медленно шарили по траве.

Вдруг Уоллингтон сказал:

— Поглядите, лейтенант! Свежая грязь на траве, а вот тут снимали дерн.

— Принеси из машины лопатку, Эд! — велел лейтенант Тайлер.

Полицейский побежал к джипу, поднял крышку багажника и вернулся с небольшой лопаткой.

Лейтенант Тайлер приподнял круглый кусок земли и начал осторожно копать. Лопатка ударилась обо что-то металлическое, и через секунду он вынул железный колпак автомобильного колеса, под которым оказалось множество промасленных пакетиков.

Уоллингтон присвистнул.

Лейтенант приказал:

— Передай по рации в управление кодовый сигнал «14». Пусть пришлют нам четверых на помощь. Какие здесь координаты?

— Сейчас посмотрю. — Уоллингтон вынул блокнот из бардачка. Потом связался по рации: — Машина 7 вызывает управление. Кодовый сигнал «14», координаты А.В. север — 300, восток — 72.

В ответ прозвучал удивленный голос диспетчера:

— Сигнал «14»?

— Точно.

— Понял. — Диспетчер отключил связь.

— Я положу немного обратно, — решил лейтенант Тайлер. — Остальное заберем и…

— Вы хотите сказать, что оставите тут немного наркотиков?

— Верно. Когда тот, кто закопал их, придет за грузом, я хочу быть уверенным, что его возьмут с поличным и смогут выдвинуть против него обвинение. Рыть яму в земле не преступление, а доставать из нее спрятанные наркотики — это уже правонарушение.

— Да, сэр.

— Ладно. — Тайлер набил карманы промасленными пакетиками. — Остальное закопаем и прикроем дерном, как было. Потом отъедем отсюда чуть подальше, чтобы проезжающие не заинтересовались, чего это мы тут торчим. Думаю, пока еще рано караулить. Да и хотелось бы, чтобы подкрепление прибыло. Когда они явятся, один будет сидеть на связи. Джипы поставим на расстоянии, по обеим сторонам дороги. Эти парни не должны скрыться. Я возьму их с поличным.

Они вернулись к своей полицейской машине, сели в нее, немного отъехали и принялись ждать. Через несколько минут должно было появиться подкрепление — две машины с людьми, готовыми к любым действиям.

Координаты определили положение машины 7 — в двухстах футах от условного места.

Ловушка была готова.

Глава 14

У Роба болело все тело. Во рту пересохло, язык распух. Он чуть было не закричал. В тот момент он готов был рисковать чем угодно, лишь бы получить стакан холодной, освежающей воды.

Он глубоко вздохнул, набрав воздуха, но крикнуть не успел, потому что вдруг услышал шаги. В замке повернули ключ. Дверь открылась. Щелкнул выключатель, в каюте зажглась тусклая лампочка. Высокий мужчина, который недавно сидел на столе и с интересом наблюдал, как дрался Роб, подошел к иллюминатору, задернул штору и, задумчиво прищурившись, посмотрел на Роба.

— Может, дадите воды? — хрипло спросил Роб.

— Конечно, — ответил мужчина. — Конечно. Ты наверняка умираешь от жажды. Но ты еще легко отделался. Вижу, тебя не так уж сильно разукрасили.

— А мне кажется, будто меня провернули через мясорубку, — откровенно признался Роб.

— Да, тебе немного досталось. Ладно, принесу тебе воды.

Мужчина вышел из каюты, не забыв запереть дверь, и вернулся секунд через тридцать со стаканом воды в руке.

— Может, сядешь? — предложил он.

Роб сел. Мужчина поднес стакан к губам Роба, наклонив его, чтобы он мог пить.

— Ну как? — поинтересовался он.

Роб чуть не захлебнулся остатком воды, закашлялся и с трудом выдавил из себя:

— Лучше. Но попил бы еще.

— Не сейчас. — Мужчина присел на край стола, обхватил руками колено и снова задумчиво посмотрел на Роба. — Нам с тобой надо потолковать.

Роб промолчал.

— Ах ты паразит! — вдруг восхищенно воскликнул мужчина, раскуривая большую сигару. — Где же ты так драться научился?

— В школе занимался боксом.

Понятно. Ты здорово держался, особенно если учесть, что твоя весовая категория килограммов на двадцать легче. Ну ладно, теперь о деле. Хватит пудрить друг другу мозги. Это нам не поможет.

— Что вы хотите этим сказать?

— Твоя фамилия Трентон, так?

— Да.

— Роб Трентон?

— Верно.

— Слушай, Роб, давай поговорим как взрослые люди.

Не будем играть в кошки-мышки. Ты ехал на седане «рапидекс» от доков до твоей фермы в Нунвиле. По дороге с автомобилем что-то случилось до того, как ты добрался домой.

— Случилось. Колесо лопнуло, — ответил Роб.

— И еще что-то.

Роб изобразил саму невинность.

— Я скажу тебе честно, — начал высокий мужчина, — мои парни очень злые. Мы не хотим быть жестокими, но на кону — крупные ставки, а когда мужчины ставят по-крупному, их раздражает любой, кто перебегает им дорогу. Усек, о чем я?

— Я ценю вашу откровенность, — отозвался Роб.

— Конечно, конечно, — ободряюще произнес мужчина. — Слушай, Роб, у нас не все гладко, и мы собираемся уносить отсюда ноги. Каждая потраченная зря минута уменьшает наши шансы. Парни считают, что они в состоянии забрать груз и скрыться с ним, но они нервничают, дергаются. Времени осталось до полуночи.

В полночь надо будет уходить. До утра мы должны покинуть штат на самолете, и сделать это нужно так, чтобы нас не накрыли. А теперь поставь себя на место одного из моих парней, Роб. Ты бы тоже забеспокоился, не так ли?

— Думаю, да.

— Ну конечно. Если кто-то встанет у тебя на пути, ты просто озвереешь.

— Думаю, что так.

— Так вот, — продолжал мужчина, — ты стоишь у нас на пути, Роб. Ты знаешь, где то, что тебе совершенно ни к чему, зато очень нужно нам. Мы должны это узнать.

Есть два способа — легкий и трудный. Я и думать не хочу о трудном, потому что парни взвинчены до предела. Я не знаю, смогут ли они остановиться, если начнут.

Мне это не нравится. Но я скорее сдохну, чем позволю тебе надуть нас и лишить товара после такого риска.

— Почему вы обвиняете меня? — задал прямой вопрос Роб. — Вам известно, что произошло в порту?

— Нет, а что?

— Меня задержали таможенники и обыскали до последней нитки. Досмотр длился более двух часов. И все это время автомобиль стоял…

Мужчина улыбнулся и добродушно покачал головой:

— Нет, Роб, так не пойдет! Мы не настолько глупы, чтобы оставить машину без присмотра. По правде говоря, мы здорово заволновались, когда ты не появился у машины.

— Откуда вы узнали, что я поведу автомобиль? — спросил Роб как можно спокойнее, с ужасом ожидая ответа.

Мужчина, сияя улыбкой, снова покачал головой:

— Мы зря тратим много времени и слов, Роб. Предположим, ты сломаешься и все расскажешь. Нам нужна правда, и, уверяю тебя, с тобой ничего не случится.

Тебе, конечно, причинят кое-какие неудобства, но не более. Зато у тебя будет шанс уйти отсюда около полуночи и… ну конечно, нам придется устроить все так, чтобы ты не мог связаться с властями часов эдак восемь-десять. Вот и все.

— Уже достаточно, — заметил Роб.

Лицо высокого мужчины внезапно посерьезнело:

— Слушай, Роб, если ты не поможешь нам, все будет гораздо хуже. Парни зашли слишком далеко, трудно сказать, на что они способны. Может случиться всякое, если они захотят раздобыть нужные сведения, и чтобы выудить их… ну поставь себя на их место. Они вряд ли оставят в живых свидетеля, который их опознает и может заявить в полицию о похищении и адских пытках. Подумай об этом.

— Но и сейчас в моем положении ничего хорошего нет.

— Почему же нет, Роб?

— Я все равно могу вас опознать.

Глаза преступника застыли и стали холодными. Он зловеще произнес:

— Не испытывай судьбу, а то можешь исчезнуть навеки. Глубина реки достигает здесь сорока футов. Мы привяжем к тебе груз потяжелее, и, когда над тобой перестанут подниматься пузыри, о тебе никто никогда не узнает.

— Вы можете сделать это в любой момент, скажу я вам или не скажу. Какие гарантии, что вы играете честно?

— Тебе придется поверить мне на слово.

— Ваше слово недорого стоит.

Высокий мужчина не спеша встал, вынул изо рта сигару, аккуратно положил ее на край стола, снял пиджак, закатал рукава и объявил:

— Ну хорошо, молодой человек! Сейчас тебе будет больно. Но ты сам напросился. Как только захочешь это прекратить, просто скажи.

Он наклонился над Робом. Его лицо совершенно изменилось. Теперь оно было жестоким, злым, безжалостным. Правая рука с растопыренными пальцами медленно тянулась к глазам Роба, но когда его средний палец коснулся левого глаза Трентона, он вдруг остановился:

— Что у тебя в кармане, ручка?

— Ну и что? — Роб старался скрыть дрожь в голосе.

— Какого черта! Они тебя даже не обыскали! Как с ними можно иметь дело? Парни взвинчены, а когда они в таком состоянии, на них нельзя положиться. Ну-ка посмотрим, что еще у тебя в карманах, сынок?

Он перевернул Роба, поставил ноги на его связанные руки и так сильно надавил каблуком, что Роб поморщился от боли. Потом он обшарил карманы Роба.

— Носовой платок… деньги… черт! Идиоты, у тебя же нож! Знаешь, Роб, я устал рисковать своей шеей и думать за этих тупоголовых. У парней совсем нет мозгов. А теперь хочешь послушать, как твой автомобиль вывели из строя?

Тебе подсунули что-то в зубчатую передачу мои идиоты.

Им бы просто спустить одно колесо, чуть открутить клапан на другом, чтобы воздух выходил медленно. А потом бы появиться, когда ты застрял на дороге с двумя спущенными колесами. Забрать тебя тогда было бы проще простого. А потом один из парней прикрутил бы клапан, накачал колесо, отогнал твой фургон, тот автомобильчик, и все! Не отыскать. А теперь? Что подумает автомеханик, когда найдет посторонний предмет в моторе? Ты бы исчез вместе с тем автомобильчиком. А раз ты исчез, все решили бы, что это ты забрал порошок. Парни опростоволосились, да и ты — не лучше. Тебя мои парни крепко связали, но ты бы мог закинуть ноги на стол подрыгаться, пока нож не выпал бы из кармана штанов, потом ты бы перевернулся, ухватил его пальцами и перерезал веревки, и никто бы этого не заметил.

Роб почувствовал, что краснеет от злости — мог ведь с легкостью проделать все, о чем говорит этот человек, но не догадался.

Мужчина убрал ногу с запястья Роба.

— Ну ладно, Роб, — сказал он, — поворачивайся!

Поглядим, что там у тебя с другой стороны. Погоди-ка, а что во внутреннем кармане? Ну да. Бумажник, водительское удостоверение и… а это что такое? Блокнот!

Верзила взял блокнот, отошел и повернулся так, чтобы через плечо падал свет.

— А ты педант, парень! Скорее всего, ты ведешь аккуратные записи. Да, так и есть. Расходы… номера дорожных чеков, номер паспорта. Знаешь, Роб, мне кажется, что если ты что-то спрятал, то обязательно сделаешь отметочку… особенно если прятать пришлось срочно где-нибудь в дороге. Поглядим, Роб. Перевернем лист с расходами, проверим последний лист. Последний в блокноте. Так, так, так! А вот и схема дорожной развилки. Ну, Роб, ты даешь! Тебе осталось только объяснить мне, что означают эти значки. Нет, погоди! Тебе не придется ничего говорить. Дорожные столбы… цифры обозначают номера дорог после развилки… так… количество дорожных столбов… линии с расстояниями. Да чтоб тебя, Роб! Это же дорожный знак прямо на автостраде, который мы запросто вычислим по указанным расстояниям. Ну, Роб, уже лучше! Гораздо лучше! Слушай, за пару часов мы все выясним, но мне сдается, я на верном пути. Определенно на верном. Конечно, там может быть ловушка. Но вряд ли. Теперь все зависит от тебя, Роб. Ты уже взрослый мальчик, и мы вполне можем пооткровенничать. Один из моих парней поедет все проверить. Если это ловушка, тебе не поздоровится. Знаешь, Роб, всякой там мелодрамы и угроз я не люблю, но если это ловушка, тебе вряд ли понравится то, что с тобой сделают. В машинном отделении есть два старых ведущих вала килограммов по пятьдесят каждый и уйма проволоки. Мы крепко прикрутим тебя к валам, чтобы ты прямо прирос к ним, и бросим глубоко-глубоко на дно. Мы рискуем всего одним человеком. Если порошок на месте, он найдет его, а если это ловушка… ну, Роб, мы же не расстаемся, ты тут, с нами.

Высокий помолчал, взглянул на Роба и вдруг нанес ему несколько сильных ударов по ребрам.

— Отвечай, когда с тобой разговаривают! — рявкнул он.

— Это не ловушка… — простонал Трентон.

— Так-то лучше, — сказал мужчина. Потом он вышел и запер дверь, оставив свет включенным.

Глава 15

Полицейский лежал в кювете, прикрывшись темным пледом так, чтобы едва были видны лоб, глаза и нос.

Было холодно. Сырость земли проникала сквозь одежду и плед.

Рядом с ним по дороге проезжали машины, сначала раздавался чуть слышный шум колес и двигателя, постепенно он становился все громче, затем сверкали фары, и машина уносилась прочь.

Полицейский несколько раз менял положение, чтобы не затекли конечности. Он то и дело посматривал на светящийся циферблат часов, с нетерпением ожидая момента, когда его сменит Уоллингтон.

В это время Уоллингтон сидел в машине на обочине, а в двух милях на противоположной стороне дороги ждали еще двое. Всем было строжайше запрещено курить, чтобы красный огонек сигареты случайно не выдал их присутствия.

С западной стороны подъехал автомобиль, притормозил, приблизился к обочине и дальше поехал совсем медленно. Лучи фар, пляшущие по неровному ежику травы, заставили полицейского, лежавшего в кювете, глубже нырнуть под темный плед.

У него была военно-полевая переносная рация с блоком питания, ее черный провод бежал по кювету и через пару сотен ярдов проходил под проволочным ограждением.

Полицейский, повернув рукоятку, настроил ее и стал слушать.

Почти мгновенно ему ответил голос коллеги:

— Ларри, что случилось?

— Клиент явился, — ответил Ларри. — Готовьте машины.

— Отлично. Можешь описать автомобиль?

— Пока нет. Видны только фары и свет фонаря. Они что-то ищут. Не отключай связь. Сейчас взгляну. — Полицейский осторожно отогнул угол пледа, вглядываясь в темноту, и сказал: — Они приближаются. Обнаружили дорожный знак и, судя по всему, считают дорожные столбы. Теперь осматривают землю. Черный седан… большой. Возможно, пуленепробиваемые стекла.

— Сколько их?

— Один с фонарем и второй… погоди, похоже, это женщина.

— Понял. Жди, — откликнулся полицейский по другой рации. Он вызвал штаб-квартиру полицейского управления, находившуюся в пятидесяти милях, и передал кодовый сигнал: — Машинам 16 и 19 особый сигнал «24».

В тот же миг патрульные завели автомобили, чтобы моторы прогрелись и были готовы к погоне. Наблюдатель снова вышел на связь, и Ларри, прижимаясь к земле, доложил:

— Мужчина начал копать. Женщина пересекла дорогу. По-моему, в направлении сада. Потерял ее.

— Держи меня в курсе. Жду.

Ларри слышал, как наблюдатель говорит по другой рации с диспетчером:

— Дайте особый сигнал «25».

Через секунду в машинах, стоявших наготове, раздался голос диспетчера, который монотонно, как все диспетчеры всегда сообщают самые важные новости, произнес:

— Машинам 16 и 19 особый сигнал «25». Подтвердите информацию.

Машины тут же ответили, подтвердив получение сигналов «24» и «25» и готовность начать преследование.

Скрючившись в кювете, Ларри дождался, пока лопатка ударилась о металлическую крышку. Через секунду по земле пробежал луч фонарика — неизвестный возвращался к своему автомобилю.

Ларри предупредил по радиотелефону коллег:

— Если бы не та женщина, я уже был бы готов дать следующий сигнал. Она перешла через дорогу и не вернулась.

— Готов к сигналу «26» — для мужчины?

— Так точно.

— Понял. Он не уйдет. Ждем еще. Берем обоих, когда вернется женщина.

— Нет, она не вернется. Она явно ушла на разведку.

Берите мужчину. Он заводит мотор. Сигнал «26».

Ларри слышал по рации, как Уоллингтон обращается к главному диспетчеру:

— Машина 7 сообщает в штаб: особый сигнал «26» для машин 16 и 19.

Полицейский, затаившийся в кювете, слишком долго ждал возвращения женщины. Мужчина в седане уже тронулся с места.

Отбросив плед и приготовив пистолет, Ларри пригнулся и бросился к проволочному ограждению.

Он направил на машину луч фонаря.

— Полиция! — крикнул он. — В чем дело?

— Ни в чем, босс.

— Почему остановились?

— Просто так.

— Стоять. Приготовить документы.

Автомобиль рванулся вперед.

Ларри направил на него пистолет, но, усмехнувшись, опустил дуло.

Автомобиль летел в темноту. Водитель, бледный и встревоженный, стремительно переключал скоростные передачи, вдавив в пол педаль газа.

Полицейский ждал. Луч мощного фонаря шарил по саду на противоположной стороне дороги. Ему было показалось, что он заметил какое-то легкое движение, но он не был уверен до конца. Сад тянулся по косогору.

Прямо за ним возвышался заросший холм.

Полицейский упорно водил лучом фонаря по саду. Но ничего не обнаружил.

Водитель седана с трудом перевел дыхание. Сердце его бешено колотилось, во рту пересохло. Он чуть не попался, но ему удалось вырваться. Теперь он в безопасности.

Неожиданно фары мчавшейся машины осветили полицейского, стоявшего посередине дороги. Красный сигнальный фонарь ослепил напуганного водителя. Он выхватил из кармана пистолет. Сжав зубы, надавил на тормоз.

Автомобиль с визгом остановился.

С одной стороны к седану подошел Уоллингтон; с другой осторожно приближался второй полицейский.

Водитель опустил стекло и спросил:

— В чем дело?

Это я у вас хочу спросить, — сказал Уоллингтон. — Почему не остановились по требованию патрульного?

Водитель рассмеялся:

— Да какой патрульный? Это чья-то дурацкая шутка?

Уоллингтон открыл дверцу машины.

— Ладно, босс. Вот держите! — И он вскинул пистолет.

Дальше все произошло с невероятной быстротой. Ручища крепыша Уоллингтона схватила преступника за запястье. Оружие упало, рука водителя седана беспомощно повисла. Он закричал от боли и вывалился из автомобиля.

Уоллингтон отбросил его пистолет, не спеша снял со своего ремня наручники.

Эту сцену осветил красный свет проблескового маячка подоспевшего джипа.

— Готово! — крикнул Уоллингтон.

Через пару минут в штаб-квартире получили сообщение:

— Машина 19 передает условный сигнал «31», черный седан, один задержанный, номер машины 6В4981.

Диспетчер повторил номер машины.

— Везем задержанного, — предупредил Уоллингтон.

— Понял. Отдел ФБР по борьбе с наркотиками предупрежден. Они едут. Оказывал сопротивление?

— Какое там сопротивление! — небрежно бросил Уоллингтон. — Дайте мне еще пятнадцать минут. Надо прочесать территорию и найти женщину, которая, похоже, скрылась. Она не вернулась к автомобилю вместе с водителем. Она осматривала окрестности, и, видно, что-то ее вспугнуло.

— Есть доказательства? — поинтересовался диспетчер.

— Есть.

Хорошо. Ищите ее. Передаю информацию по линии.

Полицейские с фонарями прочесали окрестности, но так никого и не нашли.

Диспетчер передал сообщение всем патрульным машинам:

— Всем патрулям! На перекрестке автострад 40 и 72, по координатам север — 300, восток — 72, скрылась женщина. Вероятно, воспользовалась попутной машиной. Останавливать все машины с женщинами, провести проверку документов. Задерживать всех голосующих на дороге для дальнейшего дознания. В ближайшие полчаса это задача первостепенной важности.

Все патрульные собрались в указанном районе. Сотни автомобилистов были остановлены для проверки документов.

Однако женщине удалось скрыться. Две голосующие на обочине дороги девушки были доставлены в участок, но их пришлось отпустить. У обеих было алиби — они находились в машине в указанное время, когда полицейский заметил женщину, по его словам, «молодую и привлекательную, судя по фигуре и движениям», которая приехала с человеком, забравшим наркотики.

Полиция располагала определенной информацией относительно Роба Трентона, и там решили, что женщина могла быть его спутницей в путешествии по Европе.

Единственным препятствием в расследовании было то, что Харви Ричмонд, опытный следователь по делам наркобизнеса, работающий в «том направлении», пропал. Говоря словами дежурного диспетчера — «вне пределов досягаемости». На самом деле он шел по горячим следам и наметил провести ряд арестов к полуночи, поэтому два отряда полицейских к этому времени были приведены в состояние полной боевой готовности.

Полковник Миллер Степни задумчиво шагал по кабинету, изучая рапорты, стекавшиеся к нему со всего штата. Задержанный отказывается говорить. По документам он — Марвус Л. Гентри. У него изъяты наркотики, оставленные в тайнике у дороги — как приманка — для преступников, которые приедут забрать товар.

Пока нет возможности установить связи Гентри. Водительское удостоверение на его имя было выдано в другом штате. Срочно проводится дактилоскопическая экспертиза, и пройдет несколько часов, прежде чем появится точная информация. Судя по его поведению, задержанный — опытный рецидивист, спокойный, уверенный, упорно отказывается отвечать на вопросы.

Полковник Степни размышлял, как побыстрее достать список пассажиров лайнера, чтобы получить больше информации о контактах Роба Трентона во время поездки в Европу. Дело находилось в компетенции Харви Ричмонда, а составлять рапорт до окончания расследования было не в правилах Харви. Он был спецагентом отдела ФБР по борьбе с наркотиками, и его отношения с полицией сводились к координации действий различных судебных органов. Он мог моментально составить рапорт для своего непосредственного руководства, но при общении с полицией предпочитал хранить молчание.

Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и зная по опыту, что спешка может загубить всю игру, как и преждевременный допрос задержанного, полковник Степни решил ничего не предпринимать до тех пор, пока не свяжется с Харви Ричмондом. В конце концов, в распоряжении полиции оказался контрабандный груз героина, ввезенный в страну и скрытый в тайнике в земле. А сообщить эти данные Харви Ричмонду не было никакой возможности. Впрочем, Ричмонд сам вскоре даст о себе знать.

И полковник Степни шагал взад-вперед по кабинету и ждал.

Глава 16

Спустя несколько часов после наступления темноты Роб Трентон услышал, как подъехала машина. Судя по реву двигателя, автомобиль несся на огромной скорости.

Через несколько мгновений на причале, прямо у иллюминатора каюты, где томился связанный Роб, раздались торопливые шаги.

В звуках было что-то знакомое. Стремительная походка, легкие, грациозные шаги. Шаги женщины. Но ведь это не?.. Роб с трудом приподнялся и сел, с надеждой прислушиваясь.

Он различил взволнованные голоса, затем приглушенный гул разговора. Снова послышались женские шаги — она сбежала на причал. Кто-то тяжелой поступью двинулся к каюте. Человек шел с трудом, словно с усилием неся большой груз.

Шаги приближались. Бесспорно, их было двое, тех, кто направлялся к каюте Роба, и они тащили какую-то тяжесть.

В замке повернули ключ. Дверь распахнулась, и Роб увидел двух хмурых мужчин, каждый из которых тащил стальной ходовой вал весом не менее пятидесяти килограммов. Принесли они и несколько мотков толстой проволоки.

В зловещей тишине они свалили все это на пол, развернулись и молча пошли обратно.

— В чем дело? — крикнул им вдогонку Роб.

— Кое в чем, — обернувшись, ответил один из вошедших. — Ты думал, мы козлы, да? Ну ладно, приятель! Ты расплатишься сполна, когда начнешь пускать пузыри.

— Послушайте! — с отчаянием воскликнул Роб. — Это не ловушка!

— О, конечно нет! — с сарказмом сказал один из контрабандистов. — Просто полиция оказалась в нужном месте в нужный час. И случайно схватила моего друга! Твой первый трюк удался. Поглядим, как пройдет второй.

Они вышли из каюты, с грохотом захлопнув дверь. В замке щелкнул ключ.

Роб понял по выражению их лиц и по уже усвоенным им их методам, что пощады ждать не приходится. Они уносят ноги. Их игра окончена, через несколько часов они разбегутся на все четыре стороны и надежно затаятся. Ни полиция, ни ФБР не успеют даже получить о них никакой информации.

Роб мрачно смотрел на два ходовых вала и проволоку — было ясно, какая участь его ждет. Теперь он точно знал — эти люди не выпустят его с яхты живым.

Осознав это, он впал в отчаяние.

Злясь на самого себя, он думал о ноже в кармане и об упущенной возможности. Робу еще никогда не приходилось бывать в подобной ситуации, и ему казалось, что он бьется лбом о каменную стену. Он понимал, что пора пустить в ход всю свою смекалку и изобретательность, или будет слишком поздно.

Он оглядел каюту, но не обнаружил ничего, что могло бы помочь.

И вдруг он вспомнил о стакане. Он стоял на столе, там, где его оставил тот человек, который принес ему воды, прежде чем вывернуть и обыскать карманы Роба; находка ножа так поразила его, что преступник забыл о стакане.

Роб извивался, полз, как гусеница, пока не добрался до ножек стола. Он перевернулся и навалился на стол, словно выброшенная на берег громадная рыбина. Веревка впивалась в его руки так сильно, что почудилось, будто она вот-вот перетрет кожу; он сбил стакан, и тот покатился по полу, но не разбился.

Роб подполз к стакану, взял его кончиками пальцев, подобрался к ходовому валу и стукнул по нему стаканом.

Со второго удара стакан разбился вдребезги. Роб ухватил один из длинных осколков, похожий на нож, закрепил его между валом и стеной и, лежа на спине, принялся перепиливать веревку, стягивающую его руки.

Было очень сложно шевелить руками так, чтобы стекло резало веревку ровно, но он упорно продолжал двигать ими, сильно порезался в нескольких местах и почувствовал, как теплая струйка крови сочится по пальцам. И тогда стало казаться, что онемевшие мускулы больше не выдержат утомительных попыток перепилить веревку острым осколком стекла.

Когда было уже невозможно выносить эти нечеловеческие мучения, веревка неожиданно порвалась, Роб протянул затекшие руки, развязал ноги и встал, разминая онемевшие мышцы. К конечностям прилила кровь, и все тело закололо, словно иголками.

Роб слышал, как на яхте суетились люди. Хлопали двери, по коридорам и трапам грохотали шаги. Пока к Робу никто не зашел, но он понимал, что в любой момент за ним могут явиться. Он чувствовал себя как приговоренный в камере смертников, который ожидает последнего шествия к месту казни.

Роб подтащил к двери стол, распутал веревку, которая еще недавно связывала его, соединил порванные концы. В ней оказалось не меньше десяти футов длины. Он поспешно привязал ее к ходовому валу. Залез на стол. Ему удалось подтянуть вал так, что он повис прямо над дверью, всего в двух футах от притолоки.

Затем Роб тихо спрыгнул вниз, приволок второй вал и с большой осторожностью тоже подвесил под притолокой; оба вала удерживались на весу лишь тонкой веревкой.

Роб бросил свободный конец веревки на пол, слез со стола, отодвинул его на место, встал у двери и, взяв веревку в руки, стал ждать.

Ждать пришлось недолго.

У двери послышались шаги.

Если по тому, как повернулся ключ в замке, можно было бы судить о настроении входящего: человек был в ярости и очень спешил. Замок, взвизгнув, щелкнул.

Роб шагнул назад, чтобы спрятаться за открывающейся внутрь дверью.

Дверь с грохотом распахнулась. Высокий мужчина, переступив порог, не сразу заметил Роба. Он вошел в каюту и выругался:

— Что за черт!

Роб резко дернул веревку.

Вошедший мужчина, услышав подозрительный шорох над головой, бросился было вперед, но убежать не успел.

Все сто килограммов стали обрушились на него. Он упал, даже не успев застонать.

Роб кинулся к двери. У него не было времени на мелочи. Грузное тело упавшего мужчины неподвижно лежало на полу. Он тяжело дышал. Сигара, которую он держал в зубах, выпала изо рта и валялась в нескольких дюймах от мужчины; от нее поднимался ароматный голубой дымок.

Роб склонился над мужчиной и принялся ощупывать его одежду. Оказалось, что обыскать кого-то — задача не из легких. В кармане брюк он нащупал нож. Роб знал — нож очень острый. Роб откинул полу пиджака, там оказался пистолет 32-го калибра. Роб вынул оружие из кобуры.

Роб прислушался — кругом было тихо. Он попытался затащить грузное тело в каюту. Это было не просто. Роб перевернул его, переволок через порог и уложил рядом со стальными валами.

К лежавшему на полу человеку вернулось сознание.

Его тело конвульсивно подрагивало. Он застонал, открыл глаза и попытался сесть.

Выскочив из каюты, Роб захлопнул дверь, запер ее, сунул в карман ключ, который торчал снаружи в скважине. Сжав в потной ладони пистолет, он быстро пошел по коридору, взбежал по трапу на палубу.

И очутился в кромешной мгле. При свете звезд различался лишь четкий силуэт яхты. Как Роб и предполагал, это было небольшое прогулочное судно.

На палубе никого не было. Роб прокрался к планширу и спрыгнул на причал, не выпуская из рук пистолета. Проверил, заряжен ли он, и снял его с предохранителя. Роб был готов к любой неожиданности и не питал никаких иллюзий. Ставкой в игре была жизнь.

Яхта была пришвартована бортом к небольшому причалу, скрытому за деревьями; чуть слышно журчала вода. Роб решил попробовать выиграть побольше времени для побега.

Он вернулся к корме судна и острым как бритва ножом перерезал тонкий трос, удерживавший яхту у причала. Затем он бросился к носу яхты и оттолкнул ее от берега. Он с удовлетворением следил, как между бортом яхты и причалом появилась узкая черная щель, которая становилась все шире.

Роб отвернулся от яхты и застыл, услышав шум мотора приближающегося автомобиля. Мощные фары осветили деревья, но тут же погасли. Роб еще пару секунд слышал, как гудит двигатель, потом все стихло. Он оказался между двух огней.

Он был так Озадачен появлением новой опасности, что на миг забыл о яхте. Когда он снова обернулся, то увидел, что по палубе бежит человек.

— Эй! — крикнул он Робу.

Роб понимал, что для бегущего он всего лишь неясный силуэт, может быть еще менее различимый, чем он сам для Роба. Нос яхты был уже достаточно далеко от причала, но корма оказалась совсем близко. Человек вполне мог спрыгнуть на берег, схватить трос и, привязав яхту к тумбе, устроить погоню.

Роб повернулся и побежал.

— Эй, ты! — кричали ему с палубы. — Назад!

— Не стоит! — ехидно крикнул в ответ Роб, убегая по пирсу к берегу.

Обернувшись, Роб увидел, что преследователь бежит к корме, готовясь сделать то, чего опасался Роб. Он понимал, что если ему удастся хоть на миг отвлечь преступника, заставить его остановиться, то яхту течением отнесет так далеко, что его преследователю придется прыгать в воду и добираться до берега вплавь. К тому времени яхта окажется на середине реки, и на помощь он позвать уже никого не сможет. Пройдет еще минут пятнадцать — двадцать, прежде чем заведут мотор и яхта вновь подойдет к причалу, и только тогда они смогут начать преследование.

— Стоять! — закричал Роб. — Вы арестованы! — добавил он, что-то смекнув.

Мужчина не останавливался.

Роб нажал на спусковой крючок и дважды выстрелил, не целясь. Он увидел огоньки, вырвавшиеся из дула, и ощутил толчок отдачи, когда механизм выбрасывал отработанные гильзы. Уловка сработала. В темноте он мог лишь увидеть, что мужчина остановился и ничком бросился на палубу.

К тому времени Роб уже добежал до берега. Яхта развернулась, течением ее быстро сносило на середину реки.

Роб помчался в спасительную темноту, сжимая в руке пистолет.

В тени деревьев, где глинистая земля приглушала шаги, Роб остановился, обдумывая сложившуюся ситуацию и пытаясь определить, где находится только что подъехавший автомобиль.

Он услышал, как кто-то бежит прямо к нему со стороны дороги.

Роб прижался к стволу высокого дуба. Судя по всему, к нему приближался только один человек.

Обернувшись, Роб вдруг весь похолодел.

На корме яхты внезапно полыхнул большой сноп огня, на глазах у Роба оранжевые языки пламени, сверкая, расползлись по палубе, потом взметнулся огненный столб, еще более мощный, чем прежде. Спустя секунду раздался звук, похожий на приглушенный взрыв, и снова на корме вырвался огонь. В считанные секунды вся яхта оказалась объята пламенем.

Роб видел, как огненную яхту сносит течением и уносит все дальше и дальше к середине реки. Яхта отбрасывала красную тень на воде, обагряя облака, бегущие с юга вдоль русла реки. Кроваво-красное зарево осветило пирс, к которому было пришвартовано судно, и ветви растущих у берега деревьев. Из-за стволов вышла женщина. Роб разглядел ее четкий силуэт на фоне полыхающей яхты. Судя по фигуре и легкой походке, женщина была молодой и стройной.

Она стояла к Робу спиной, застыв на месте, и, словно завороженная, не замечала ничего вокруг, кроме языков огня, взлетающих к небу.

Роб поставил пистолет на предохранитель, чтобы случайно не привести механизм в действие. Зарево пожара помогло ему отыскать тропинку, по которой он побежал вдоль берега и вскоре очутился на дороге, где обнаружил большой черный седан. Фары были погашены, но мотор работал.

Роб не мог упустить такой возможности. Он прыгнул за руль, захлопнул дверцу и рванул к шоссе.

Он понятия не имел, куда ехать, хотя определил по звездам север и юг. Река текла на западе штата и служила границей между двумя соседними штатами. Роб был на западном берегу.

Он наугад вырулил на север и через двести ярдов оказался у моста; свернул на восток, пересек реку и повернул к югу. Теперь он был уверен, что едет в Нунвиль.

Глава 17

Седан плавно мчался по шоссе. Роб посмотрел на огоньки приборной доски: бак полный, в масле недостатка нет, стрелка генератора стоит на нуле, даже при включенных фарах, а судя по спидометру, машина прошла всего семь тысяч миль.

Лошадиных сил под капотом было в избытке, и, лишь слегка надавив на педаль газа, Роб почувствовал, как машина рванулась вперед.

Он подъехал к перекрестку дорог. Взглянув на дорожный указатель, Роб убедился, что находится на нужном шоссе, и помчался дальше.

Посмотрев вправо, на берег реки, он заметил, что низко плывущие тучи озарены пламенем пожара. До его ушей донесся вой сирен; впереди показался красный мерцающий огонек — это местная пожарная команда неслась ему навстречу, потом свернула на север и быстро скрылась, спеша к бушующему пожару.

Роб снизил скорость до предела разрешенной.

Через час он уже был в Нунвиле. Роб интуитивно решил оставить седан на обочине дороги, в четырехстах ярдах от своей фермы.

Он запер дверцу, сунул ключ в карман и пошел к дому, стараясь как можно тише ступать по привычной тропинке. Он решил обогнуть дом со стороны собачьих вольер.

При свете звезд он увидел длинный ряд деревянных построек; послышалось приглушенное рычание одной из собак; остальные забегали по вольерам.

Роб вполголоса успокоил их, чтобы они не расшумелись:

— Тише, ребята. Молчать!

Псы узнали его голос. Один радостно гавкнул, приветствуя хозяина, однако, подчинившись команде, умолк.

Более опытные собаки вели себя тихо, но Роб слышал топот их лап, знал, что все виляют хвостами. Время от времени какая-нибудь из них легонько повизгивала. Псы почувствовали напряжение в его голосе.

Роб выпрямился, подошел к вольерам и успокоил животных, прижавшись к проволочной ограде.

Он смело направился к двери и вдруг остановился, услышав тихое рычание.

Была кромешная тьма, и он не мог ничего разглядеть, но рычание было таким тревожным, что Роб шагнул в ту сторону и вскоре услышал позвякивание цепи.

Через секунду он узнал собаку, которая изо всех сил рвалась к нему с цепи. Пасть пса была открыта, из глотки вырывался тихий, едва слышный рык.

Роб подошел поближе, протянул руку, коснулся мокрого собачьего носа.

— Что такое, Лобо? Почему ты здесь, на цепи?

Лобо ткнулся мордой в лицо Роба, затем сел, ожидая, когда его освободят.

Недоумевая, что заставило Джо посадить Лобо на цепь, Роб отстегнул ее от ошейника. Пес бросился к нему и уткнулся носом в ладонь хозяина.

Роб начал его гладить, но пес вдруг вскочил и напрягся.

— Ну, дружок, тихо. Идем в дом.

Он направился к двери.

Лобо попятился назад и злобно зарычал.

— В чем дело? — Роб насторожился.

Лобо не двигался; его хвост был вытянут как стрела; он принюхивался и рычал, дрожа всем телом и словно указывая Робу на дом.

И тут Роб догадался, что, привязав Лобо у собачьих вольер, Джо попытался подать ему какой-то знак.

Теперь Роб шел вперед осторожнее, догадавшись, что в доме чужие. Джо мог оставить Лобо во дворе под открытым небом только по одной причине. Кто-то приказал ему привязать пса. Кто-то, кто не мог позволить оставить в доме свободно разгуливающего пса. Кто-то, кто теперь отдавал команды.

Роб весь сжался, пригнувшись к земле. В доме было темно, лишь на кухне горел свет. Ставни были прикрыты, но Роб сразу определил, какая лампа зажжена на кухне.

Осторожно пробираясь вперед, Роб внезапно застыл на месте, заметив, как кто-то проскользнул между ним и затемненным кухонным окном. В широкоплечей фигуре было что-то зловещее. Лобо, почуяв незнакомца, натянул поводок и сердито зарычал.

Роб Трентон мгновенно придумал новый план действий.

— Тихо, Лобо, — прошептал он и повернул обратно.

Он обошел вольеры по узкой тропинке, вьющейся параллельно дороге. Роб частенько выгуливал там своих собак.

Он свернул с тропинки, вышел на шоссе и двинулся к оставленному им на обочине дороги седану.

Он держал руку на шее Лобо — так он мог ощутить любую опасность, любое малейшее напряжение мускулов, а тихое рычание пса предупредило бы его о возможном недруге, скрывающемся в темноте.

Лобо, не отставая, шел рядом с Робом, принюхиваясь и угадывая тайны темных теней. Пес всем видом показывал, мол, пока все спокойно. Он не встал как вкопанный при виде седана, а лишь приподнял голову, принюхался и, убедившись, что поблизости нет никаких чужих запахов, позволил Робу подойти к автомобилю, а учуяв запах хозяина, пес замахал хвостом и решил, что опасность уже позади.

Роб открыл дверцу:

— Прыгай, Лобо!

Пес тут же залез на переднее сиденье и грациозно перепрыгнул назад. Там Лобо и устроился с довольным вздохом.

Взглянув на часы на приборной доске, Роб понял, что его безуспешная попытка проникнуть к себе в дом поглотила целых сорок пять минут драгоценного времени.

Он понимал, что часы его свободы сочтены. Скоро его вызовут в участок, потребуют объяснений, и он не мог не признать, что они вряд ли покажутся убедительными.

Он опустил стекло, вынул из кармана чужой пистолет и хотел было выбросить его, но передумал.

С одной стороны, его, несомненно, разыскивает полиция, с другой — его наверняка ищут контрабандисты.

Полиция быстро разберется с ним, заперев под замок, а преступники разберутся еще быстрее, лишив жизни. Он едет, скорее всего, на угнанной машине, с чужим, можно считать, конфискованным пистолетом, и надо использовать его для самообороны, а когда игра подойдет к концу, вот тогда он и избавится от него.

Прекрасно понимая, что номер седана, в котором он сидит, очевидно, уже давно передан всем полицейским патрулям, он все же заехал в Фалтхевен, промчавшись мимо темных и пустых дорожных постов.

На перекрестке светофор мигал желтым глазом. Роб свернул на Ист-Робинсон-стрит и остановил машину у большого двухэтажного старинного особняка.

Цифры на его наручных электронных часах показывали пять минут второго ночи.

Роб открыл дверцу и сказал псу:

— Лобо, выходи.

Пес спрыгнул на тротуар и застыл, навострив уши и ожидая команд хозяина. Своим собачьим шестым чувством он понимал, что Роб взволнован и что ситуация непроста.

— Пошли! — приказал Роб. — Рядом!

Они вместе поднялись по деревянным ступенькам на крыльцо, подошли к двери, и Роб нажал на кнопку. Раздалась трель дверного звонка. Роб не отпускал кнопку минут пять. Наконец на первом этаже вспыхнула лампочка, и послышалось шарканье ног. На крыльце зажгли фонарь. Роб прищурился от яркого света.

За дверью раздался голос женщины:

— Что вам здесь надо?

— Мне необходимо с вами поговорить. Это важно.

Очень важно.

— Кому важно?

— Мне. Вам. Линде.

— Вы с ума сошли.

— Я не сошел с ума. Мне надо с вами поговорить.

Или вы хотите, чтобы я прокричал вам новости отсюда и чтобы все соседи слышали?

Последний аргумент оказался самым веским. Поворчав немного, собеседница Роба повернула ключ в замке и открыла дверь на цепочке, которая была тут же сброшена.

На пороге стояла Линда Кэрролл, с которой Роб встречался утром; на ее длинном носу сидели очки; она была укутана в большой плед.

— Ну заходите. Полагаю, вы действительно по делу?

Вы… Бог мой, а это еще что такое?

— Всего лишь собака, — ответил Роб.

— Но она огромная… Она не кусается?.. Осторожно!

Роб воспользовался ее замешательством и протиснулся в дверь. Лобо шел следом — гордо, с достоинством, с высоко поднятым хвостом — и всем видом показывал, что он готов подружиться, но первым не пойдет навстречу.

— Ну и что вам угодно, молодой человек? — спросила женщина.

Роб жестом отпустил пса, позволив ему обойти дом.

Сначала Лобо медлил, словно опасаясь, что неправильно понял хозяина, но Роб повторил жест, и Лобо пошел по дому.

— Я убедился, что вы не были со мной откровенны утром, — сказал Роб. — С тех пор кое-что произошло…

— Что вы имеете в виду?

— Мне кажется, кто-то путешествовал с вашим паспортом, и, на мой взгляд, вам известно много фактов, которые вы от меня скрыли.

— Не понимаю, почему я должна вам все рассказывать? И мне совсем не нравится, что меня вытаскивают из постели во втором часу ночи и задают какие-то глупые вопросы.

— Всем уже занимается полиция! — выпалил Роб. — Это касается контрабанды наркотиков и покушения на убийство.

— Покушение на убийство? О чем вы говорите?

— Кто-то пытался пришить меня.

— Бог мой! Что у вас за бандитский жаргон и какую чушь вы несете! Кто я вам? Вваливаетесь в мой дом с какой-то нелепицей и…

— Мне нужен ответ на мой вопрос, — перебил ее Роб. — Знаете ли вы еще одну Линду Кэрролл?

— И вы поднимаете меня с постели посреди ночи, чтобы задать идиотский вопрос, молодой человек? Если вы немедленно не уберетесь отсюда, я звоню в полицию!

Лобо, обнюхивающий пол и бегающий по комнате, вдруг поднял лапу и царапнул одну из дверей мастерской.

Роб Трентон бросился к псу через всю комнату.

Женщина неверно истолковала его намерение:

— Правильно. Уберите собаку. Она мне все исцарапает. Пусть она ляжет. Нет, лучше выведите ее на крыльцо. Там собачье место.

Роб протянул руку и толкнул дверь.

За дверью, пригнувшись, в халате и тапочках на босу ногу, стояла Линда Кэрролл, его знакомая с теплохода. Она беззастенчиво подслушивала у замочной скважины.

От изумления Линда застыла на месте, когда Роб открыл дверь, да так и осталась стоять в полусогнутом виде.

Лобо, радостно повизгивая, потянулся мордой к ее лицу.

— Ой! — закричала она и выпрямилась.

Лобо ткнулся носом ей в ладонь, и Линда машинально почесала его за ухом; ее неподвижные глаза были устремлены на Роба Трентона.

— Я знал, что ты здесь, — с явным удовлетворением сказал Роб.

Пожилая женщина, бросившись к ним, завершила:

— Что вы себе позволяете? Слушайте, молодой человек, убирайтесь-ка! Не думайте, что можете вот так ворваться в спальню к…

Роб не сводил глаз с молодой Линды Кэрролл.

— Ты можешь что-нибудь объяснить, прежде чем я позвоню в полицию?

— Прежде чем вы позвоните в полицию? Мне это нравится! — воскликнула пожилая дама. — Я сама позвоню в полицию…

— Тетя Линда, прошу вас! — перебила ее девушка. — Не надо! Давайте спокойно все обсудим.

— Ты знала, что твой автомобиль использовали для перевозки наркотиков? — спросил Роб.

— Роб Трентон, что ты такое говоришь? Что ты имеешь в виду?

— Что слышала. На твоем автомобиле в страну ввезли кучу наркотиков.

— Ты что, Роб! Я ничего не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. Объясни.

— Это ты должна мне все объяснить, — потребовал Трентон. — И начни с маскарада с двумя Линдами.

— Ну хорошо! — Она негодовала. — Я объясню, и ты уйдешь. Исчезнешь, чтобы я никогда тебя больше не видела!

— Давай начинай.

— По причине, которую не стоит сейчас обсуждать, мне не хотелось, чтобы те, с кем я познакомилась, знали, где я живу…

— Как? — прервал ее Роб. — Не стоит обсуждать? Но причина меня и интересует. Я имею право знать… при сложившихся обстоятельствах.

Пожилая дама смотрела на Роба сверкающими глазами:

— Вы себя выдали, молодой человек! С вами все ясно.

Но если уж вы начали игру, продолжайте! Или вы никудышный игрок!

— Не вмешивайтесь! — взорвалась девушка.

— Я жду объяснений, — настаивал Трентон.

Линда презрительно посмотрела на него.

— Не ожидала, что ты все превратишь в трагедию. Но раз ты врываешься в дом со своим натасканным псом, я все расскажу тебе, а потом ты уйдешь и, я надеюсь, больше никогда не вернешься. Тетя Линда — сестра моего отца. Ее второе имя — Мэй, в семье ее всегда называли Линда Мэй. А я просто Линда. После смерти отца в прошлом году мы вдвоем уехали за границу, каждая — со своим паспортом. В то время я жила с тетей Линдой, поэтому в моем паспорте указан фалтхевенский адрес. И поскольку этот адрес до сих пор значится в моем паспорте, я и писала его в документах во время последнего путешествия. Теперь все?

— Ты не объяснила, почему твоя тетка обманула меня сегодня утром?

— Я никого не обманывала, я… я с вами просто беседовала. Я ничего не скрывала, мне и не надо было. Я сказала, что не была за границей, что никто не пользовался моим паспортом и что другая Линда Кэрролл здесь не живет. Это святая правда! Даже если я кое-что и утаила.

— Но сейчас она живет здесь? — уточнил Роб.

— Она у меня в гостях. Я позвонила ей после вашего визита, рассказала об угоне ее автомобиля. И она приехала все обсудить. Если хотите знать мое мнение, молодой человек, вы ставите себя в глупое положение, притворяясь идиотом. Чести вам это не делает!

— Меня не интересует ваше мнение, — ответил Роб. — Я пытаюсь собрать факты. Как только я узнаю достаточно для того, чтобы защититься, я позвоню в полицию и расскажу им все.

— Что все? — спросила Линда.

— Что на твоем автомобиле в страну ввезли партию наркотиков. Я не верю, что ты была сообщницей, но если не ты, то Мертон Острандер…

Лобо вдруг зарычал.

— Так, — раздался с лестницы мужской голос. — Если ты намерен говорить обо мне, не говори за глаза.

Роб резко обернулся. Мертон Острандер, в своем твидовом костюме, с циничной улыбкой на губах, спускался по лестнице.

— Хорошо, — согласился Роб. — Я выскажу тебе все в глаза. Кто-то использовал автомобиль Линды, чтобы ввезти в страну наркотики, а потом попытался сделать из меня козла отпущения. Терпеть не могу… Лобо, ко мне!

Лежать!

— Я тебя не виню, — посетовал Острандер, — если ты прав, а если нет, ты заслуживаешь, чтобы тебя вышвырнули вон.

— Я прав! — заявил Роб. — Чертовски прав! И если ты собираешься вышвырнуть меня отсюда, тебе лучше позвать на помощь, потому что она тебе потребуется. Я случайно обнаружил контрабанду и спрятал ее в тайнике, чтобы получить возможность выяснить, чьих это рук дело.

— И как, выяснил? — с издевкой переспросил Острандер.

— Выяснил кое-что. Автомобиль Линды угнали, а потом, когда я начал разбираться в происходящем, меня похитили, отвезли на реку, держали под замком на яхте.

И теперь я требую объяснений.

— Я ни в чем тебя не виню, — повторил Острандер. — Только ты оказался не в том месте, и раз уж ты пришел, то сам должен кое-что объяснить, Роб. Как получилось, что ты освободился и явился сюда среди ночи, да еще, судя по всему, с оружием в кармане?

Роб вынул пистолет:

— Я изъял его у одного из преступников. Мне пришлось дважды выстрелить, иначе бы меня догнали и вернули в плен.

— Вы убили кого-нибудь? — спросила Линда Мэй почти равнодушно.

И лишь тогда Роб всерьез задумался:

— Сомневаюсь. Я просто стрелял в его сторону.

— И ты не знаешь, попал или нет? — поинтересовался Острандер.

— Честно говоря, не знаю. Да меня сейчас это и не волнует.

Снисходительно-негодующее выражение лица Острандера сменилось дружелюбным смешком.

— Ну ладно, Роб! — Его голос впервые за все время прозвучал естественно. — Рассказывай, что с тобой приключилось. А потом что-нибудь придумаем.

Робу не нравилось, что Острандер здесь распоряжается. Он хотел бы узнать, как Мертон оказался в этом доме, но он понял, что ему ничего не останется, как рассказать все, что произошло. Главный принцип дрессировки собак — заставить животное выполнять то, что оно как раз собиралось делать. Острандер, настаивая, чтобы Роб все ему рассказал, невольно апробировал принцип Роба на самом Робе, который стоял посреди комнаты с пистолетом в руке в окружении трех человек, ожидавших его рассказа. И Робу ничего не оставалось делать, как поведать все, начиная с того момента, когда он покинул порт на Линдином седане «рапидекс».

Когда Роб закончил, Острандер сказал:

— Это серьезно, Роб.

— Конечно серьезно.

— Ты убежал с яхты и перерезал трос, удерживающий ее у берега?

Роб кивнул:

— Перерезал один трос, остальные развязал.

— Как я понял, яхту стало сносить течением. Именно тогда ты увидел бегущего по палубе человека и выстрелил дважды?

— Верно.

— А зачем ты стрелял, Роб?

— Я хотел дать ему понять, что я вооружен и что догнать и схватить меня будет не просто. И еще я хотел помешать ему спрыгнуть на причал.

— Ты стрелял прямо в него?

— Нет, конечно. Даже если бы и хотел, я не мог целиться, потому что едва видел его в темноте. Я просто выстрелил в сторону яхты. Думаю, пули пролетели очень далеко от него.

— Ты не знаешь, кто это был?

— Тот, кто бежал по палубе, когда я стрелял?

— Да.

— Нет. Я видел лишь его силуэт. Неясный силуэт…

— После твоих выстрелов он не прыгнул на причал?

— Нет. Он бросился ничком на палубу.

— А когда ты сбросил те стальные валы на их босса, он отключился и сигара откатилась в сторону?

— Да.

— Она была зажжена?

— Да, от нее поднимался дымок.

— Наверное, поэтому на яхте и начался пожар, — решил Острандер. — Где-нибудь протек бензин, искра от сигары…

— А мне кажется, Роб все сделал великолепно! — вдруг с вызовом сказала Линда. — Только… только мне не нравится, что ты подумал, будто я… я… — Она с трудом сдерживала слезы.

— Нет, Линда, — возразил Роб.

— Ты думал, это я.

— Ну а ты разве не подумала бы такое на его месте? — спросила Линда Мэй.

— Нет! — отрезала племянница. — Друзьям надо доверять.

Острандер кивнул:

— Значит, яхта продолжала гореть?

Какое-то время она горела, но не думаю, что огонь уничтожил ее. Они могли принять меры. Хотя пожар был сильным, на небе отражалось зарево. Думаю, они его специально устроили.

Острандер взглянул на Линду Кэрролл. Однако инициативу взяла в свои руки пожилая дама.

— Нам надо что-то делать, — заявила она.

— Обязательно, — поддержал ее Острандер. — Если кто-то обнаружил, где Роб спрятал наркотики… Мы должны помочь ему, но прежде всего надо выяснить, как наркотики попали в автомобиль.

Линда Кэрролл шагнула к Робу, положила руку ему на плечо:

— Роб, — заговорила она, — прости меня, пожалуйста… я не хотела, чтобы ты знал, где я… я сама хотела заехать к тебе, и поэтому тетя Линда…

— Понимаю, — сдержанно откликнулся он. — Если ты решила посвятить во все Мертона и попросила тетушку отправить меня отсюда в неведении, это твое право.

— Но, Роб, — вид у Линды был несчастный, — я ни во что его не посвящала. Он предпринял то же, что и ты, только… ему больше повезло. Когда он пришел… вскоре после твоего ухода и тетиного звонка, когда она предупредила об угоне автомобиля… ну, я вся испереживалась и решила приехать, расспросить сама… а Мертон появился как раз незадолго до меня. Тетя Линда быстренько его обработала. Она рассказала ему ту же историю, что и тебе, но когда он вышел за дверь… — Линда рассмеялась. — В общем, ему повезло. Он столкнулся со мной.

— Тебе не надо ничего объяснять, — с достоинством произнес Роб.

— Роб Трентон, не смей себя так вести! — закричала она. — Нас поймали с поличным, и мы должны были открыть ему правду. У меня намечался ужин на вечер, и я сказала Мертону, что, если он хочет, мы можем встретиться завтра. Я обещала ему все рассказать. Я вернулась сюда в половине двенадцатого и… в общем Мертон явился через десять минут. Он поднял тетю Линду Мэй с постели.

Он приехал на автобусе, а последний автобус ушел… ну и тетя Линда предложила ему переночевать в комнате для гостей. Вот и все. Роб, зачем ты ставишь меня в нелепое положение, когда мне приходится тебе все объяснять? Тетя Линда пригласила его, я страшно рассердилась, а потом приехал ты… и все здорово запуталось.

Острандер предложил:

— Давайте закончим обсуждение персонажей и перейдем к делу. Далеко не один шанс из десяти тысяч, что Роб Трентон совершил нечто нелегальное или бесчестное и вовлек нас в это. Если наркотики были скрыты в «рапидексе», мы уже замешаны. Теперь давайте решим, будем ли мы выпутываться вместе или порознь.

— Мне не нужна ничья помощь, — заявил Роб. — Мне необходимы были сведения, а дальше я и сам разберусь.

— Сведения?! — удивленно воскликнул Острандер. — Зачем тебе какие-то сведения? Кто-то завладел автомобилем, использовал нас для провоза контрабанды, вот и все.

— Я когда-то читала, как это делается, — вспомнила Линда. — Но никогда не думала, что окажусь замешанной в чем-то подобном. Контрабандисты изобрели кое-что новенькое. Теперь многие берут с собой в Европу автомобили. Преступники заставляют владельцев гаражей работать на них. Если машину оставляют в гараже на ночь или на пару дней, автомеханики связываются с боссом бандитов. Все просто и удобно. Эти автомеханики — члены преступных банд. Они опытные сварщики и могут установить специальные контейнеры в таких местах на автомобиле, где их никто никогда не найдет.

А если и заметят, примут за какие-нибудь детали, установленные на заводе. Никому и в голову не придет, что это контейнер для перевозки контрабанды, потому что он похож на выступ в станине автомобиля, предназначенный для каких-то там вращающихся частей двигателя. Им остается лишь записать данные на автомобиль, и даже не надо ехать в Европу. Они просто ждут, пока доставят груз. Они связываются со своими сообщниками за границей, потом встречают автомобиль в порту, вынимают наркотики — и все, комар носа не подточит!

Так они поступили и с моим автомобилем, и только из-за прокола шины Роб случайно обнаружил контрабандный товар до того, как его забрали преступники.

— Понятно, — кивнул Острандер. — Но в таком случае Роб обязан был позвонить в полицию. Вот в чем его ошибка. Он должен был заявить о находке.

— Я… в общем… я хотел переговорить с Линдой, прежде чем звонить в полицию, — объяснил Роб. Наступившая тишина явно свидетельствовала о неодобрении его поступка. — Я и не думал, что она может быть замешана в перевозке наркотиков или чем-то подобном, — поспешил добавить Роб. — Но… я вел ее автомобиль… и я решил, что, может быть, ей что-нибудь известно. Мне казалось, будет лучше, если в полицию позвонит она.

— Ну ладно, — радостно сказал Острандер, — что сделано, то сделано. Давайте-ка хорошенько все обсудим.

Сколько времени ты держал у себя чужой пистолет?

— А что? Я взял его, сунул в карман, потом дважды выстрелил.

— Там могли быть отпечатки пальцев преступника, — пояснил Острандер. — А это неплохая улика. Ладно, оставим пистолет в покое. Вернемся к автомобилю, который ты обнаружил у дороги. Как только начнет рассветать, мы поедем туда, где была пришвартована яхта, осмотрим все как следует и лишь после этого уведомим полицию.

— А почему бы не уведомить их прямо сейчас? — удивился Роб.

Острандер с улыбкой покачал головой:

— Подумай, как нам выпутаться. Ведь у тебя нет ни малейших доказательств их вины. Тебе необходимо найти улики. Ты обязан сделать это ради себя самого… и Линды.

— Но в полиции увидят тот выступ в днище автомобиля Линды.

— Конечно, — согласился Мертон. — Но где сейчас ее автомобиль? И как ты убедишь полицию в том, что не ты установил тайник?

Роб молчал.

— Автомобиль Линды может оказаться где угодно, — продолжал Острандер. — Его могли перегнать за пределы штата или утопить в реке. Ты ведь позвонил в полицию об угоне.

— За моим домом следят… — вдруг вспомнил Роб.

— Конечно следят, — не удивился Мертон Острандер. — Обратно тебе возвращаться не стоит. Ты не можешь позволить им схватить тебя до того, как обнаружишь веские доказательства твоей непричастности к наркотикам. А в тюрьме тебе не собрать улик. Если тебя засадят в камеру, полиция будет искать лишь разоблачающие тебя улики. А пока ты остаешься на свободе, полиция может собрать сведения, которые выведут ее на банду контрабандистов.

Он повернулся и выразительно взглянул на пожилую даму.

— Ну хорошо, — рассмеялась та. — В доме есть еще одна комната с кроватью. Там не так удобно, как в спальне для гостей, но все же…

— Вот и отлично! — обрадовался Острандер. — А пистолет мы уберем: возможно, там остались отпечатки пальцев. Завтра позвоним анонимно в полицию и намекнем, что та яхта принадлежала контрабандистам. Пока все. Роб не уведомил власти, потому что хотел защитить нас, теперь мы обязаны защитить его.

Он ловко проверил пистолет, пересчитал патроны, взглянул на номер оружия.

Линда Кэрролл бросила на Мертона Острандера благодарный взгляд.

— Это единственно разумное решение, Мертон, — одобрила она.

— Ну, молодой человек, идемте! — пригласила Роба тетка Линды. — Пора лечь немного поспать. Кажется, вам не повредит горячая ванна и пара часиков сна…

— Мне неудобно вас беспокоить…

— Ничего. Линда вечно ввязывается в какие-нибудь истории.

— Тетя, это не мои истории, — смеясь, отозвалась девушка.

— Идемте, молодой человек! — сказала тетка. — Можно, я буду называть вас Роб? А вы зовите меня Линда Мэй.

А моя племянница будет просто Линда. У нее нет второго имени. Идемте, пора отдохнуть. Мертон, спрячьте пистолет. Положите его в ящик письменного стола, заприте и оставьте ключ у себя. Роб, идемте со мной. Вас ждет ванна и постель. Вам уж точно не помешает ни то ни другое.

Глава 18

Роб был уверен, что не сможет заснуть, но расслабляющее воздействие горячей ванны, стакан теплого молока, предложенного Линдой Мэй, да и просто умственное и нервное перенапряжение заставили его погрузиться в глубокий сон уже через десять минут после того, как он опустил голову на подушку.

Утром его разбудили солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь занавески и слепящие глаза. Роб медленно приходил в себя.

Какое-то время он наслаждался восхитительным теплом постели, не сразу осознав, где находится. Но вдруг он все вспомнил, и его охватила тревога. Он удивился, как вообще мог крепко спать, когда над ним нависла опасность?

Голова была тяжелой, сказывались последствия избиения.

Лобо устроился в углу комнаты, положив морду на лапы, и внимательно смотрел на хозяина, ожидая, когда тот проснется. Пес радостно вскочил, завилял хвостом, подбежал к постели и уткнулся носом Робу в ладонь.

Увидев в комнате пса, Роб внезапно вспомнил про неотложные дела. Он посмотрел на часы: давно минуло восемь. Роб вскочил с кровати. И тут же мышцы, ноющие от полученных ударов, дали о себе знать. Роб не без труда оделся, задумчиво потер подбородок, заросший щетиной, и открыл дверь. Снизу поднимался аромат кофе и жарящегося бекона.

Роб с усилием спустился по лестнице и на кухне увидел Линду Мэй. Она была в халате, очки сползли на кончик носа. Она жарила бекон.

Услышав шаги, она указательным пальцем поправила очки на носу и внимательно оглядела Роба с головы до пят.

— Да-а! — протянула она.

— У меня нет с собой бритвы, — начал оправдываться Роб. — Боюсь, я выгляжу не вполне благообразно, и еще мне очень хочется есть.

— Не надо жаловаться мне на симптомы, — отрезала она. — Вон там дюжина яиц. Разбейте их в миску, добавьте полчашки сливок и все взбейте. У нас будет омлет, бекон, тосты и кофе. Займитесь делом, помогите мне.

— Я думал, мы выедем пораньше, — сказал Роб. — Боюсь, я проспал.

— Ничего с нами не случится.

— А та машина, — начал Роб, — несмотря на…

— Не волнуйтесь о машине, молодой человек! Когда вы пошли спать, я попросила Мертона Острандера отогнать ее на стоянку у большого супермаркета «Миджет», в пяти кварталах отсюда. Там она не привлечет внимания. Это последнее место, где можно отыскать машину.

Острандер был прав, когда говорил, что бандиты не станут заявлять о краже машины. Давайте займитесь омлетом. А что вы будете делать с собакой?

— Если можно, я выпущу ее на задний двор.

— А она не убежит?

Роб улыбнулся и покачал головой.

— Ну ладно, выпускайте.

— А где остальные? — поинтересовался Роб.

— Линда уже встала, и я слышала, как Мертон ходит по своей комнате. Что вы о нем думаете, молодой человек?

— О ком?

— О Мертоне.

— Кажется, он очень… очень умен, — нашелся Роб.

— А мне он кажется ограниченным, уж слишком многое он считает само собой разумеющимся и довольствуется этим, — отрезала Линда Мэй. — И вам не следовало бы выкладывать ему все начистоту. Почему бы иногда не быть похитрее? Ну ладно, выпустите собаку и займитесь омлетом… и раз уж вы возитесь с собакой, не забудьте тщательно вымыть руки перед тем, как взяться за готовку. Мне не нужна собачья шерсть в тарелке!

Роб ушел и выпустил Лобо с черного хода. Вернулся, вымыл руки и принялся готовить завтрак.

Через несколько минут спустилась Линда, а за ней появился и Острандер, который жизнерадостно поздоровался:

— Как дела, конспираторы? У меня есть бритва, Роб, если захочешь побриться.

— Не откажусь, — обрадовался Роб.

— После завтрака мы сразу тронемся в путь, — возразила Линда Мэй. — Некогда красоту наводить.

— Я слышал, ты отогнал машину? — спросил Роб Мертона. — Извини за доставленные хлопоты.

— Ничего страшного, — ответил Мертон. — Всего лишь подъехал на стоянку супермаркета, как попросила Линда Мэй, и оставил ключи в замке зажигания. Я вернулся, когда ты еще был в ванной. Линда Мэй — отличный конспиратор. Увидев в машине ключи, можно подумать, что владелец отошел на минуту в магазин.

Линда Мэй повернулась к нему:

— Вот что я вам скажу, молодой человек: я бы поступила куда разумнее тех, о ком пишут газеты, если бы решила совершить преступление. Из газет узнаешь обо всех глупостях преступников. Меня раздражает, как полицейские хвастают успехами, когда эти тупицы даже не замели следы. Может быть, из меня получился бы отличный сыщик, не говоря уже об удачливом преступнике.

Никогда не стоит снисходительно относиться к способностям женщины. Вас, мужчин, провести несложно.

Она насмешливо смотрела на Острандера, и его самоуверенность рассеялась под ее пристальным взглядом.

Он даже чуть смешался.

— Так точно, мэм, — произнес он с нарочитой почтительностью.

— Вы относитесь к нам так, как привыкли относиться к своим подружкам, — продолжала Линда Мэй. — Вы слишком высокого мнения о своих достоинствах, и это выводит меня из себя. Хорошо, что я намного старше вас, и вам не придет в голову приставать ко мне. Не то бы получили пару оплеух.

— Да, мэм, — повторил Мертон, покраснев, и подмигнул Линде и Робу.

— Думаю, нам пора, — вмешался Роб. — У нас есть машина?

— Да, есть, — отозвалась Линда.

— Хотел бы я знать, что сейчас делается у меня дома, — произнес Роб. — Я уверен, что ночью за фермой следили.

— Естественно. Тебя хотят схватить полицейские, — сказал Острандер. — И бандиты тоже. Раз уж ты связался с преступниками, они наверняка намерены предпринять что-нибудь против тебя.

Они незамедлительно тронулись в путь. При свете дня Робу Трентону все стало казаться не столь уж и страшным. Машину вела Линда. Ее тетя сидела рядом с ней. Роб Трентон и Мертон Острандер устроились сзади. Лобо лежал на одеяле, заботливо расстеленном на сиденье.

Время от времени Острандер вполголоса давал Робу советы, очевидно стараясь приободрить его.

— Сиди тихо, — говорил он. — Совсем тихо. Никому ничего не говори. Ни в чем не сознавайся. Мы вернем автомобиль Линды и осмотрим место, где стояла яхта.

Тебе ни к чему рассказывать полицейским о том, как тебя похитили, и о твоих приключениях на яхте. Ничего такого. Мы отыщем яхту, а потом анонимно позвоним в участок.

— А если кто-то вспомнит, что видел меня на автобусной остановке? А если…

— Не вспомнит, — возразил Острандер. — Остановимся у таксофона, и я сам позвоню.

Меньше чем за час они добрались до большого моста через реку; и еще через пару минут Роб уже был на проселочной дороге, которая вела к причалу.

Видишь, как ни в чем не бывало говорил Острандер, — ничего особенного. Мы уже в другом штате. У них здесь даже нет системы государственной полиции. Нам всего-то и надо позвонить шерифу в офис. А сейчас не стоит подъезжать близко к пристани, если…

Машина повернула по плавному изгибу дороги, и Роб увидел на пристани группу зевак.

— Ничего страшного, — успокоил его Острандер. — Поглазеть на пожар всегда сбегается уйма народу. Вперед, Линда! Притворимся обычными зеваками. Запомните, мы искали место для пикника, увидели толпу и решили посмотреть, что случилось.

Линда остановила машину рядом с дюжиной других автомобилей. Они вышли и смешались с пятьюдесятью, а то и шестьюдесятью любопытными, глазеющими на место происшествия.

Острандер, разговорчивый, общительный, дружелюбный, побродил среди людей и скоро раздобыл всю информацию. Полиция пресекла попытку продажи крупной партии наркотиков. Яхта, где собирались бандиты, сгорела, на борту было обнаружено сильно обгоревшее тело. Полиция задержала по меньшей мере одного члена банды, а шериф и следователь сейчас производят осмотр яхты.

Почерневшая, полусгоревшая яхта села на мель у противоположного берега реки. Роб заметил, как на палубе появились двое, перебрались на патрульный катер и направились к причалу, где еще совсем недавно была пришвартована яхта.

— Это шериф, следователь, помощник шерифа и задержанный бандит, — объяснил один из зевак.

Роб наблюдал, как патрульный катер приближается к берегу. Когда он подошел поближе, Роб узнал в задержанном одного из своих похитителей. Того, который представился на автобусной остановке служащим, опаздывающим на работу, и заманил его в машину.

— Смотри, — сказал Роб Острандеру. — Я узнал этого человека. Я ценный свидетель и смогу помочь полиции выйти на банду…

— Это подождет, — тихо ответил Острандер. — Нечего преждевременно проявлять гражданскую сознательность. И потом, твои показания могут быть важными. Но не сейчас. Ты же не хочешь втянуть в это Линду. Держи язык за зубами. У них на тебя ничего нет.

Роб с сомнением кивнул.

— А я так не считаю, — задумчиво произнесла Линда Мэй. Но, чуть поразмыслив, она тоже кивнула. — Впрочем, вы правы, Мертон. Мы не можем позволить Робу рисковать собой ради опознания преступника.

— Я так понимаю, — продолжал Острандер, — полиция напала на верный след. У них в руках один из контрабандистов, и они получат его показания. Яхта тоже в их распоряжении, и совсем скоро они составят полную картину преступления. Если Роб пока не будет высовываться, он легко выпутается. Если нет, его имя будет запятнано, да и Линда окажется втянутой…

Линда Мэй решительно сжала губы.

— Правильно. Нам лучше не вмешиваться.

Патрульный катер причалил к берегу. Следователь спрыгнул на пирс и привязал трос к тумбе. Шериф и его помощник повели задержанного в наручниках к машине, стоявшей недалеко от пристани.

Роб хотел было отвернуться, чтобы не встретиться глазами с преступником. И вдруг услышал голос:

— Да вот же он! Вон тот, с собакой!

Роб обернулся и увидел, как молодая женщина показывает на него пальцем, а окружающие смотрят с нескрываемым любопытством.

На мгновение толпа застыла. Казалось, будто заело кинопроектор и пленка, заряженная в аппарат, вдруг застряла, остановилась и все происходящее на экране замерло.

Молодая женщина взволнованно твердила:

— Я узнала его. Я видела его с тем человеком на автобусной остановке в Фалтхевене вчера. Они уехали вместе на машине.

К Робу направился здоровенный шериф. Его правая рука грозно скользнула к кобуре.

— Ну, приятель! — прикрикнул он на Роба. — Мы хотим задать тебе пару вопросов. Теперь сделай так, чтобы собака не причинила никому неудобств, а то ей будет больно. Выбирай.

Роб почувствовал, как рука Линды потянула за поводок.

— Я возьму его, Роб, — сказала она дрогнувшим голосом.

— Ни слова, — напомнил ему Острандер тихо. — Спокойнее. Не говори ничего. Я достану тебе адвоката.

Мой родной брат имеет здесь частную практику. Ему ты можешь доверять.

— Сидеть, Лобо! — дал команду Роб и шагнул навстречу шерифу.

Глава 19

В окна кабинета шерифа ярко светило солнце. Над столом лениво кружила муха. Адвокат, которого прислал Мертон Острандер, представлял интересы Роба и сидел справа от него. Это был человек с длинным лицом и бегающими глазками. Время от времени он произносил короткие фразы, каждый раз завершая их формулировкой: «Конечно, господа, я всего лишь указываю на несоответствие. Все, что я говорю, никак не относится к моему клиенту, который отказывается делать какие-либо заявления в настоящий момент».

Контрабандист, арестованный шерифом, — тот самый, который заманил Роба в машину, а потом вместе с другими похитил его, сидел справа от шерифа. Он держался весьма уверенно. Пока, в присутствии Роба, он не проронил ни слова, но по некоторым репликам шерифа было ясно, что он уже подробно рассказал о происшедшем.

Робу было бы очень интересно узнать, что он наговорил.

В кабинет вошел стенографист с напечатанными на машинке показаниями, которые он протянул шерифу.

Шериф откашлялся и обратился к контрабандисту:

— Сейчас я зачитаю ваши показания. Это не вполне ваши слова. Мы их несколько сократили, но смысл в точности тот, как вы говорили. Если захотите исправить, скажите сразу. Если что-то неверно, мы должны внести изменения, чтобы все было правильно. Вам понятно?

Контрабандист кивнул.

Шериф принялся медленно зачитывать показания, чтобы преступник мог вовремя внести поправки.

«Меня зовут Сэм Джойнер. Мне 52 года. На мое имя зарегистрирована яхта „Леди Лу“.

Около двух месяцев назад ко мне подошел человек, который представился как Биг Джим. Он хотел взять мою яхту в аренду, и мы с ним договорились. Он сказал, что собирается отдохнуть. Я тогда решил, что речь идет о разгульных вечеринках, но скоро понял, что дело обстоит куда опаснее. Мне следовало бы сразу обратиться в полицию, но я этого не сделал. Я продолжал сдавать им яхту в аренду, потому что они платили хорошие деньги, и у меня не было доказательств. Сам я не получал никаких доходов от их операций. Они платили за яхту и позволили мне оставить за собой одну каюту.

Находясь на яхте и внимательно за всем наблюдая, я понял, чем они занимаются.

Прошлой ночью их разоблачили. Харви Ричмонд, который, как я узнал, связан с ФБР, ворвался на борт яхты и попытался их арестовать.

Мужчина, которого я впервые увидел вчера и который назвался Робом Трентоном, ввез в страну партию героина, скрытого им в автомобиле. Он перегонял его для молодой женщины, путешествовавшей с ним на теплоходе. Сойдя на берег, он вынул наркотики и закопал их.

Он рассказал преступникам, где спрятан товар, и они поехали забрать его. Как я понял, один из членов банды был арестован, когда пытался откопать героин.

Человек по фамилии Трентон прошлой ночью был на яхте. Харви Ричмонд, очевидно, вел наблюдение за «Леди Лу». Я этого не знал. Я решил разорвать договор об аренде яхты и заявить на них в полицию. Я сошел на берег. Моя машина стояла недалеко от причала — в сарае на ближайшей ферме, который я нанял под гараж.

Я пошел туда, но вспомнил про вещи, которые остались в каюте.

Когда вернулся к яхте, я услышал, как на большой скорости подъехала машина. Я собирался подняться на борт и увидел этого человека, Роба Трентона. Он сбежал по трапу на пристань. Я видел, как он отвязал трос, удерживавший яхту у берега, кто-то попытался остановить его. Кажется, Харви Ричмонд, но я не уверен. Он крикнул Трентону, чтобы тот остановился. Роберт Трентон вынул пистолет и дважды выстрелил. Ричмонд, если это был он, упал на палубу. Я повернулся и побежал в темноте к машине. Через двадцать ярдов я оглянулся и увидел, что яхта загорелась. Я подумал, никто не знает, что я был на яхте, сел в машину и уехал домой.

Больше я ничего не знаю».

— Все верно? — спросил шериф.

Все в точности, как было, — подтвердил Сэм Джойнер.

Шериф протянул ему ручку. Сэм Джойнер подписал показания.

— А теперь, — сказал шериф, — напишите внизу: «Я, Сэм Джойнер, дал показания добровольно, давления на меня оказано не было». Если это не так, можете порвать это.

— Все так, — заверил его Сэм Джойнер.

— Отлично. Пишите.

Джойнер написал и еще раз подписался.

Роб Трентон, с негодованием выслушавший всю историю, воскликнул:

— Ложь! Это лжесвидетельство. Этот человек один из…

— Остановитесь! — перебил Роба его адвокат. — Ни слова, мистер Трентон! Ни слова больше. Если вы заговорите, вам придется все объяснять, придется отвечать на вопросы. Мы сделаем заявление позднее. А пока вы должны сказать, что отрицаете обвинение и что показания сфабрикованы.

— Естественно, сфабрикованы! Этот человек меня похитил…

— Достаточно, — вмешался адвокат, — вы опротестовали обвинение. Пока все.

— Каждое мое слово — правда, — упрямо сказал Джойнер.

— Мой клиент утверждает, что обвинение сфабриковано, — быстро возразил Стонтон Ирвин, адвокат Роба.

— Ваш клиент пытается отмазаться от обвинения в убийстве! — выкрикнул Джойнер.

— Откуда вам знать? — резко спросил Ирвин.

— Я видел, как он стрелял в человека. Видать, в Ричмонда. Я точно не знаю, но, скорее всего, это был он.

Трентон стрелял дважды и оба раза попал в него. А потом на яхте начался пожар.

— Тогда скажите, — уточнил адвокат, — вы точно знаете, что стрелял Роберт Трентон? Вы это можете подтвердить под присягой?

— Могу, — быстро ответил Джойнер.

— Но вы точно не знаете, что выстрелы угодили в Харви Ричмонда? — продолжал адвокат. — Вы ведь были на берегу и…

— Довольно, — прервал его шериф. — Мистер Джойнер будет подвергнут перекрестному допросу в другой раз. А теперь, мистер Трентон, вы слышали свидетельские показания мистера Джойнера. Вы хотите сделать заявление?

За него торопливо ответил Ирвин:

— Мой клиент отрицает, что стрелял в Харви Ричмонда. Обвинение абсурдно. Свидетельские показания Джойнера сфабрикованы. Мы не готовы сделать заявление в настоящий момент.

— Когда вы будете готовы?

— Это зависит от многих обстоятельств, — важно сказал адвокат. — Вам не приходило в голову, шериф, что данное дело не в вашей юрисдикции? Река служит границей штата. Горящую яхту отнесло течением к противоположному берегу…

— Не имеет значения, — прервал его шериф. — На основании свидетельских показаний мистера Джойнера можно судить, что убийство произошло в этом штате и в этом графстве. Мы завели дело. А теперь скажу вам еще кое-что. Обгоревшее тело Харви Ричмонда было опознано по полицейскому жетону, найденному в его кармане, по хорошо различимой татуировке и по зубам.

— Без комментариев, — заявил адвокат.

— В его теле обнаружены две пули. Каждая из них могла быть причиной мгновенной смерти.

— Без комментариев.

— Утром возле пристани мы нашли две гильзы от автоматического пистолета.

— Без комментариев.

— А также, — шериф торжествующе закончил речь, — полиция соседнего штата по нашей просьбе произвела обыск в доме Линды Мэй Кэрролл, проживающей по адресу: Ист-Робинсон-стрит, 205, где ваш клиент, вероятно, провел прошлую ночь. В запертом ящике письменного стола обнаружен пистолет 32-го калибра, который совсем недавно был использован, в обойме не хватает как раз двух патронов. Баллистическая экспертиза определит, были ли смертельные выстрелы произведены именно из этого оружия.

— Без комментариев, — упорствовал адвокат. — Пока.

— Когда вы намерены сделать заявление?

— Не могу точно сказать. Зависит от дальнейшего хода событий. Я защищаю интересы моего клиента. Он жертва, его подставили.

— Ага. Тогда я все сказал. Еще будут комментарии?

— В данный момент мы не станем делать никаких заявлений. Впрочем, я хотел бы обратить ваше внимание на полную абсурдность предположения, что Харви Ричмонд оказался на борту яхты по собственному желанию и без принуждения, пытаясь произвести арест моего клиента.

— Почему же?

— Потому что яхту арендовала банда контрабандистов. Если Харви Ричмонд и был на борту, то лишь в качестве пленника.

— А их не было на борту, когда он стрелял! — поспешно воскликнул Сэм Джойнер. — Я видел только двоих — этого Трентона и того, кого убили.

— Но вы не знаете, были ли на яхте остальные?

— Ну, я никого не искал.

— И что-то случилось, что заставило вас сойти на берег. Вы даже подумывали обратиться в полицию. Почему вы не сделали этого?

— Все, хватит! — вмешался шериф. — Не отвечайте на вопрос, Джойнер. Не отвечайте больше ни на какие вопросы. Если Трентон не желает делать заявление, то и мы не будем. Мы предъявляем Робу Трентону обвинение б убийстве Харви Ричмонда.

— А мы отрицаем это обвинение, — вставил адвокат.

— Категорично и однозначно?

— Отрицайте! — обратился адвокат к Робу Трентону. — Отрицайте категорично и однозначно.

— Я отрицаю это категорично и однозначно, — повторил Трентон.

Шериф поднял большой палец.

— Отлично! — сказал он одному из своих помощников. — В камеру его. Заводим дело об убийстве.

Глава 20

Полковник полиции Миллер С. Степни задумчиво осматривал обугленные останки полусгоревшей яхты.

— Мне плевать, где совершено убийство, — заявил он. — Яхта — в нашей юрисдикции. Труп — в нашей юрисдикции. Надо проследить, чтобы сохранили улики.

Тогда по крайней мере мы будем знать, что мы имеем, а чего не имеем.

— Будут проблемы с парнями с того берега. Следователь хочет поскорее сунуть тело в гроб и отправить родственникам, — сказал капитан Стенуэй Хармон. — Он утверждает, что нет необходимости делать вскрытие, поскольку рентген ясно показал наличие двух пуль в теле. Доктор извлек их и готов сделать заключение, что любая из них могла быть смертельной. Одна пуля попала прямо в сердце, вторая прошла чуть выше.

— И ни одна не прошла навылет? — спросил полковник.

— Нет. 32-й калибр, пули остались в теле.

— А как им удалось так быстро сделать рентген? Странно еще, что они не стали утверждать, что он погиб от ожогов, просто потому что тело обгорело.

— Они нашли на берегу две гильзы, а владелец яхты дал свидетельские показания. Тогда они сделали рентген, обнаружили пули, и теперь доктор готов подтвердить, что смерть была мгновенной. Вот и все.

Полковник Степни задумчив потер челюсть.

— Для этого Трентона расклад не самый удачный.

— Точно.

— Хотя доктор Диксон хочет перепроверить причину смерти. Харви Ричмонд был его другом, и к тому же у ФБР были сведения о перевозе крупной партии наркотиков на том теплоходе. Ричмонд вел расследование — под прикрытием. Там он и познакомился с Трентоном. Ричмонду казалось, что Трентон — простак, который должен был стать последним звеном в цепи. Он считал, что Трентон — марионетка в руках преступников. Но Ричмонд погиб, — продолжал полковник, — а доктор Диксон собирается произвести вскрытие. Я сказал шерифу, что либо они хранят тело до приезда Диксона, либо мы потребуем передать его нам. В конце концов его забрали с нашей территории.

— Они могут обидеться, — заметил капитан Хармон.

— Я и сам могу обидеться, — отрезал полковник. — Странно, что этот Трентон обвел вокруг пальца такого опытного сыщика, как Харви Ричмонд.

— Думаете, он его обманул?

— Наверняка. Не забывайте, у нас есть запись в рапорте о Робе Трентоне. Патрульный Уоллингтон проверил у него документы в том месте, где Трентон менял колесо. Он съехал на обочину дороги и закопал поблизости наркотики. Намеревался вернуться за ними позже.

Уоллингтон патрулировал территорию, остановил его и проверил документы. Трентон утверждал, что меняет колесо. Он даже показал лопнувшую шину в багажнике на крыше автомобиля. Так уж получилось, что Уоллингтон лишь потом вспомнил, что шина была совершенно холодная. Это доказывало, что Трентон солгал. Уоллингтон вернулся, осмотрел окрестности и нашел героин.

Капитан Хармон кивнул.

— Следовательно, Трентон связан с контрабандистами, — продолжал полковник. — И если баллистическая экспертиза подтвердит, что выстрелы были произведены из пистолета, который мы нашли в доме Линды Мэй Кэрролл, Трентону гарантирован электрический стул. Дело ясное.

— Яснее ясного, что и говорить! — с жаром подтвердил Хармон.

— И все же, — задумчиво произнес полковник Степни, — мне не нравится, что они там делают столь поспешные выводы, ставя телегу впереди лошади. Я хочу тщательно все изучить и сохранить улики, чтобы точно знать, что мы имеем.

Капитан Хармон кивнул на реку, где показался патрульный катер, который быстро приближался к берегу, разрезая острым носом воду, отчего в стороны разбегались белые пенящиеся волны.

— Кажется, доктор Диксон, — сказал он.

Офицеры подождали, пока катер подплыл к берегу и снизил скорость. На палубу вышел доктор Герберт Диксон.

Увидев его, капитан Хармон сразу заметил:

— Он вне себя.

Доктор Диксон поприветствовал их сдержанным кивком.

— Кажется, мы никак не разберемся, что в чьей юрисдикции? Что вы решили?

— Нам не хотелось бы неприятностей, — ответил полковник Степни. — Дело того не стоит. Время от времени нам нужна помощь парней с того берега, им тоже иногда требуется наша. Мы можем вместе заниматься этим делом, обеспечив лет на десять успех нашей совместной деятельности. Давайте сохранять спокойствие.

— Дело кажется слишком простым, — начал доктор Диксон. — Этот Трентон, несомненно, провел меня, но и они там ведут себя так, словно знают все на свете.

Следователь вполне удовлетворен тем, что ему известна причина смерти, и я либо делаю вскрытие, либо мне вручают подробный рапорт.

— Вы будете делать вскрытие, — твердо сказал Степни. — Мы хотим того же.

— Детектив связался с его родственниками. Один из них просто гробовщик какой-то, его больше волнует, что за надгробие установят или как пройдет отпевание, чем ход следствия.

— Производите вскрытие тела, — распорядился полковник Степни. — И не останавливайтесь перед трудностями.

— Я так и сделаю.

— Хорошо, желаю удачи.

— Вот что я скажу, — вмешался капитан Хармон. — Что бы вы там ни обнаружили, это не имеет никакого значения. Роберту Трентону предъявлено обвинение в убийстве. Прокурор сам будет вести судебное заседание, значит, успех гарантирован.

— Вероятно, — откликнулся доктор Диксон. — Как же этот Трентон обвел меня вокруг пальца! Жаль, что огонь уничтожил массу улик. Что мы имеем, полковник?

— Капитан Хармон производил тщательный осмотр.

Может быть, вы и расскажете, капитан?

— Картина сложилась любопытная, — начал капитан. — Мы имеем дело не с неподвижным предметом, как, например, с домом. Поэтому приходится принимать во внимание тот факт, что, попав в течение, яхта меняла направление движения, и, таким образом, ветер раздувал пламя с нескольких сторон. Но по результатам моего исследования можно судить, что пожар начался на носу судна, вероятнее всего в кладовой.

— На носу? — удивился доктор Диксон. — Но ведь мотор и все емкости с горючим находятся на корме.

Капитан Хармон кивнул.

— И все же пожар начался на носовой палубе? — переспросил доктор.

— Я почти уверен.

— И что же послужило причиной?

— По версии шерифа, короткое замыкание. Я спросил, чем оно было вызвано, но он лишь вытаращил на меня глаза. По-моему, на носовой палубе яхты имел место умышленный поджог, и у меня есть фотографии, которые это подтверждают. Равномерно обугленные участки, хотя обшивка на носовой палубе и другие материалы отличаются по фактуре и, следовательно, должны были обгорать с разной скоростью. Похоже, что там разлили какую-то горючую жидкость. И только потом пламя перекинулось на корму.

— Вы все фотографируете? — поинтересовался доктор Диксон.

Мы все фотографируем и тщательно сберегаем улики.

— На яхте находилось несколько человек, — продолжал доктор. — Шерифа интересует лишь то, что случилось во время выстрелов. Но нам надо узнать все, что там происходило, если мы хотим составить полную картину преступления.

— Верно, — отозвался полковник Степни. — Я тоже так считаю.

— Увидите, шериф скоро этим заинтересуется, — сказал капитан Хармон.

— Наверняка, — согласился Степни, улыбаясь. — Капитан, я хочу, чтобы ваши люди работали над делом так, как если бы оно находилось в нашей юрисдикции.

Они обязаны найти и сохранить возможные улики. Мне нужны полные и подробные рапорты, которыми можно воспользоваться в любой момент.

— А как насчет вскрытия? — снова спросил вдруг доктор Диксон. — Если они попытаются вышвырнуть меня, как мне себя вести?

— Как найдете нужным, — поддержал его полковник. — Ведь вы готовите заключение о смерти.

Глава 21

Капитан Хармон набрал номер телефона полковника Степни:

— Пришел шериф с того берега, полковник.

— Что ему надо?

— Хочет поговорить о совместных действиях.

— Отлично. Проводите его сюда.

Капитан Хармон положил трубку и сказал шерифу Лендису:

— Идемте, шериф. Полковник вас ждет.

Они поднялись на второй этаж управления, вошли в кабинет секретаря, и тот проводил их к полковнику.

Степни вышел из-за стола и пожал шерифу руку:

— Как дела на вашем берегу реки, шериф?

— Хорошо. — Лендис сел в кресло и взял предложенную полковником сигару. — Хочу потолковать с вами о кое-каких совместных действиях.

— О каких же?

— У вас под арестом находится некий Марвус Гентри.

Полковник Степни взглянул на капитана Хармона.

Хармон кивнул:

— Его взяли, когда он откапывал наркотики.

— Да, да, — подтвердил полковник.

— Так вот, — продолжал шериф, — мы близки к завершению расследования дела об убийстве Харви Ричмонда тем парнем, Робертом Трентоном, и хотим собрать на него все, что возможно.

— Вы думаете, он виновен? — спросил полковник Степни.

— Я уверен, что он виновен. Собственно говоря, преступление уже раскрыто. — (Степни кивнул.) — Но вы же знаете, как все делается. У Трентона есть адвокат, очень изворотливый, и мы хотим закрыть дело так, чтобы не осталось ни одной лазейки. — (Степни снова кивнул.) — И как раз этот самый Гентри может дать против него показания, если мы пообещаем смягчить ему наказание, — закончил шериф.

— И что же мы ему пообещаем?

— Свободу.

Полковник Степни покачал головой.

— Погодите, — поспешно сказал шериф. — Когда вы разберетесь, то поймете, что на нем не висит ничего особенного.

— Мы изъяли у него героина на сорок тысяч долларов.

— Я знаю. Но он не осознавал в тот момент, что забирает наркотики.

— Ну конечно, — с сарказмом заметил Степни. — Он просто остановился на обочине дороги, чтобы вырыть пару луковиц тюльпанов, начал копать и… Я представляю себе его изумление, когда вместо луковиц он обнаружил маленькие пакетики с белым порошком. Он положил их себе в карман, потому что не знал, что с ними делать, и решил, что искать луковицы уже бесполезно.

Он…

— Подождите, — перебил его шериф. — Мы всегда помогали вам и теперь хотели бы получить помощь от вас. Этот человек — ценный свидетель для нас. Почему бы не выслушать его?

— Выслушать его? Он отказывается говорить с нашими людьми.

— К нам пришел его адвокат и поведал весьма складную историю, которая с легкостью может превратиться в свидетельские показания, если мы гарантируем свободу его клиенту. Гентри лишь около двух месяцев был членом банды. Совсем новичок. Он сначала не знал, чем они занимаются. Он думал, что дело касается контрабанды бриллиантов. Банда ожидала прихода партии товара из Европы. На прошлой неделе преступники заволновались — в случае удачи они могли получить целое состояние. Теплоход должен был прийти в порт в понедельник. В понедельник утром их известили, что все идет по плану. Но на рассвете во вторник им сообщили, что операция на грани срыва. Гентри знал, что именно Роберт Трентон должен был доставить им героин. И во вторник днем ему сказали, что Трентон прибыл, а вскоре после наступления темноты ему велели поехать туда, где Трентон закопал наркотики. Ему дали схему окрестности. Вы ее изъяли у него при аресте.

Она сделана рукой Трентона. Гентри хочет, чтобы его отпустили. Невысокая цена, если мы хотим передать в суд дело об убийстве.

— А как Ричмонд оказался на яхте? — спросил Степни.

— Он узнал, что там логово Трентона. У нас есть доказательства. У Трентона был пистолет 32-го калибра.

Мы проверили его по номеру. Этот пистолет был украден около года назад в частном доме.

— Отпечатки есть?

— У нас все сходится, говорю я вам, — настаивал шериф Лендис. — Известно, что на револьвере пальцевых отпечатков не остается, если содержать его в порядке, но с автоматическим оружием все совсем не так. На обойме всегда остается отпечаток, обычно большого пальца. Все именно так и есть. Там остался отпечаток большого пальца Трентона. Но самое главное — мы можем доказать, что у Трентона был при себе пистолет.

Благодаря работе ваших парней оружие было обнаружено в ящике письменного стола, где его запер Трентон.

У нас три свидетеля: Линда Мэй Кэрролл, Линда Кэрролл, ее племянница, и Мертон Острандер. Все они в хороших отношениях с Трентоном и не хотят давать свидетельских показаний против него, но им придется признать, что у Трентона был пистолет и что он спрятал его в ящике письменного стола.

— У кого был ключ от ящика письменного стола? — спросил полковник Степни.

— У Мертона Острандера.

Степни взглянул на Хармона, удивленно приподняв бровь.

Шериф Лендис перехватил его взгляд и поспешно продолжил уговоры:

— Послушайте. Я знаю, что вы думаете. Но давайте будем разумными. Предположим, Трентон попытается обвинить Острандера, что тот подождал, пока он уснет, и завладел пистолетом.

— Ну да? — подначил полковник.

— Этого не могло быть.

— Почему же?

— Пули, угодившие в Харви Ричмонда, оказались смертельными. Они попали прямо в сердце. То есть одна попала в сердце, а вторая — чуть выше, повредив аорту. А теперь вспомните время стрельбы, начало пожара и место, где он произошел. Роберт Трентон рассказал этим троим свидетелям, что дважды выстрелил в человека на яхте. Он утверждает, что едва видел его в темноте, но признает, что стрелял два раза. И сразу же начался пожар. Далее, когда яхта загорелась, ее течением снесло вниз по реке, и яхта села на мель. Люди на борту справились с пожаром, пустив в ход огнетушители и помпы, после чего скрылись. Яхта сильно пострадала. Пожарные увидели зарево, бросились к реке и обнаружили, что горящая яхта стоит на середине реки.

Тогда они повернули назад, поскольку у них не было специального оборудования для подобных случаев, да и в бинокль они увидели, что команда яхты держит ситуацию под контролем. Я узнал об этом только сегодня утром. Я поехал туда, нашел обгоревшее тело. Владелец яхты — Сэм Джойнер. Я разыскал его. Его рассказ мне не понравился, и я арестовал его. Вскоре он раскололся. Он видел, как Трентон стрелял. Сейчас не остается никаких вопросов насчет времени: когда Трентон сошел на берег с яхты, когда он стрелял из пистолета и когда начался пожар. Но нам нужен мотив. Если мы докажем, что Трентон ввез в страну героин, а Ричмонд висел у него на хвосте, у нас получится превосходный мотив. А вам всего-то и нужно — снять обвинение с Гентри.

— Вместе с Гентри была женщина, когда мы арестовывали его, — заметил Степни.

— Это его подружка, — торопливо объяснил шериф. — Она поехала с ним покататься. Она не имеет никакого отношения к банде, а когда вырыли наркотики, ее там и близко не было. Поэтому ваши люди и упустили ее. Она стояла у машины, а когда увидела, что началась заварушка, перебежала на другую сторону дороги — и была такова! Женщина не имеет никакого отношения к делу. Мы ничего не добьемся, арестовав ее.

И как только вы попытаетесь это сделать, Гентри зашьет себе рот.

Полковник Степни встал с кресла и принялся шагать по кабинету, раздумывая о сложившейся ситуации.

— Послушайте, — снова заговорил шериф Лендис. — Я все уже устроил. Отдел ФБР по борьбе с наркотиками готов сотрудничать. Они хотят побыстрее выдвинуть обвинение против убийцы Харви Ричмонда. А вам всего-то надо поработать вместе с нами, и все будут довольны.

— У Гентри есть судимости?

— Нет. Даже приводов не было. Парни, мы вам всегда помогаем, и я никак не пойму, почему вы не хотите помочь нам?

— Сколько времени прошло с того момента, как трос яхты отвязали от причала, и до возгорания?

— Две-три минуты.

— Откуда это известно?

Ну, я основываюсь на показаниях свидетелей.

Судя по времени, когда они заметили зарево пожара или отражение огня в воде, не могло пройти больше трех минут.

— Мне это не нравится, — заявил полковник Степни.

Лицо шерифа Лендиса помрачнело.

— Вы часто просите моих парней…

— Погодите, — перебил его Степни. — Поймите меня правильно. Я просто хочу сказать, что в деле есть несколько аспектов, которые мне совсем не нравятся. Что касается этого Гентри, мы пойдем вам навстречу. Если хотите, так оно и будет.

Шериф Лендис широко улыбнулся. Он пересек кабинет и затряс руку полковника.

— Вы не пожалеете! — воскликнул он. — Лично для меня это много значит. И для прокурора тоже.

Глава 22

Сэм Джойнер обсуждал свои дела с адвокатом.

Адвокат пересчитал внушительную пачку стодолларовых купюр, которую ему передал Джойнер. Он кивнул, сунул деньги в карман.

— Не думай, что деньги тебе — за так, — мрачно предупредил его Джойнер. — Мне не нужны твои услуги.

Мне нужно выйти отсюда.

— Помолчи, — оборвал его адвокат. — Ты же знаешь, я ничего не могу гарантировать. Но если будешь делать в точности то, что я говорю, у тебя девять шансов из десяти выпутаться. Готов платить за это?

— Я уже заплатил.

— Просто я хотел уточнить, понял ли ты за что именно платишь.

— Валяй.

— Я сварганил дело Гентри. Они его выпустят, если он заговорит.

— Если заговорит? Ты идиот! Если он заговорит, нас обоих…

— Не будь кретином, — перебил его адвокат. — Он скажет только то, чему я его научил, и исполнит все как по нотам.

— А мне что делать?

Только то, что я скажу. Сначала ни от чего не отказывайся. Говори, что сдал свою яхту в аренду человеку, который произвел на тебя благоприятное впечатление. Потом ты начал подозревать, что дело нечисто, но не решился обвинить их, боясь оклеветать, и попытался собрать доказательства, прежде чем что-то предпринять. Ты все понял?

— Я все так им и сказал, — уверил его Джойнер.

— Внимательно слушай дальше. Когда ты расскажешь эту историю не один раз, ты вдруг умолкнешь. Я не хочу, чтобы они добрались до вопросов о том, что тебя видели с Трентоном на автобусной остановке, пока мы не уладим дело со свидетельницей. Ты можешь без конца повторять, что ты совершенно невиновен, но есть небольшая чисто юридическая закавыка, и это беспокоит твоего адвоката. Поэтому твой адвокат запрещает тебе отвечать на любые вопросы. Тверди одно: «Я отказываюсь говорить, поскольку все, что я скажу, может быть использовано против меня». Потом ты радостно улыбаешься и объясняешь, что дело лишь в маленькой формальности, но раз уж у тебя есть адвокат, его надо слушаться. Скажи, что тебе самому это кажется глупостью, но адвокат не может успокоиться из-за какой-то неточности в ходе пустякового разбирательства; ты немного посуетишься, позвонишь мне по телефону и скажешь, что тебя собираются допросить и ты хочешь дать показания, просишь у меня разрешения. Я посоветую тебе держать язык за зубами. Ты выйдешь из себя, покричишь, но в конце концов подчинишься и пообещаешь в точности выполнять все мои указания. Повесишь трубку и продолжишь разыгрывать возмущение. Как бы ты хотел все рассказать! Но адвокат запрещает! Поругай меня, прикинься, что страшно расстроен. Но не давай никаких показаний. И не отвечай ни на какие вопросы. Думаешь, у тебя получится?

— Мне просто отказываться говорить?

— Да. Читай по бумажке: «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос по соображениям юридической защиты и на основании того, что все мною сказанное может быть использовано против меня».

Джойнер расплылся в улыбке и вздохнул с облегчением:

— Это лучший юридический совет за всю мою жизнь.

Адвокат кивнул:

— Наконец-то поумнел. На них висит нераскрытое убийство. И они повесят его на Трентона. Они хотят лишь убедиться в его вине. И сделать это им надо прямо сейчас. Это наш шанс освободить вас, парни. Понял?

— Понял, — радостно ответил Джойнер. — Я чертовски рад, что мы нашли общий язык.

Глава 23

Полковник Степни вошел в лабораторию, при которой находился кабинет доктора Герберта Диксона.

— Привет Герберт!

— Как дела, полковник? Садитесь.

— Что нового в деле об убийстве Ричмонда?

— Следователь привел какого-то костоправа, который выковырял две пули и осмотрел раны. Все было сделано еще до моего прихода. Мне почти ничего не досталось.

— Но вы видели пули?

— Я видел пули, но не в теле. Впрочем, медэксперт смог показать мне, где они находились, более того, у него хватило здравого смысла сделать рентгеновские снимки, на которых видно положение пуль в теле.

— Шериф Лендис утверждает, что любая из них могла стать причиной мгновенной смерти.

Доктор Диксон кивнул:

— Думаю, он прав. Но как бы мне хотелось присутствовать при вскрытии тела!

— Почему?

— Кое-что мне совсем не нравится.

— И что же?

— В результате пожара тело здорово обгорело, однако мне удалось обнаружить в черепе сгусток крови.

— Это что-то необычное?

— Как посмотреть.

— Что дальше?

— Обычная процедура. Взял образец крови из сгустка и попытался найти образец крови в теле. Наконец нашел немного в печени, достаточно для проведения анализа. И извлек легочную ткань.

— Зачем?

— Ну… просто извлек.

— Но если есть кровь в черепе, разве этого мало для определения группы крови или для других ваших опытов?

— Вероятно, хватит.

— Тогда зачем брать кровь из печени?

— Хотел убедиться в совпадении.

— К чему вы клоните? Неужели кровь во всем теле не одной и той же группы?

— Да, конечно.

— Зачем тогда столько образцов?

— На то немало причин. Кровь может рассказать о многом — о степени интоксикации, например. Не считайте меня скрытным, полковник. Я просто осторожен, не люблю подставлять шею, пока не буду совершенно уверен в своей правоте.

— И когда вы будете уверены?

— Я еще не закончил всех исследований. Идемте посмотрим.

Доктор открыл дверь в лабораторию. Несколько ассистентов проводили экспертизу. Доктор Диксон показал на горелку — высокий стеклянный сосуд со множеством резиновых трубок.

— Мы исследуем кровь того парня, что погиб в автокатастрофе. Думаю, мы найдем в ней достаточно алкоголя, чтобы дать заключение о чрезмерной интоксикации организма. Дик, что с образцами Харви Ричмонда? — громко спросил он.

— Как раз начал ими заниматься.

— Я помогу тебе, — вызвался доктор Диксон. — Подождете результатов, полковник?

— Нет, спасибо, пойду к себе. Я пытаюсь убедиться, что мы не пропустили ни одного звена в цепи. Вы же знаете, если убийство было совершено менее чем в двухстах футах от берега, дело не в нашей юрисдикции. Но если яхту снесло течением более чем на двести футов, значит, убийство произошло в нашем штате.

— Вы провели следственный эксперимент?

— Да. Нашли яхту, подходящую по размерам, и подожгли ее.

— И как скоро начался пожар?

— Не раньше, чем яхта оказалась в сотне футов от берега.

— Вы уверены?

— У нас есть свидетель, который клянется, что видел первые языки пламени. Он даже сначала подумал, что это фейерверк. Но когда огонь распространился по всей яхте, ее уже снесло течением за холм, и он видел лишь зарево.

Эд Уоллингтон весьма кстати закончил измерения. Мы дали ему задание проследить путь яхты и узнать, пересекла ли она место сильного течения. Затем мы замеряли расстояние от пристани, исходя из траектории движения и времени. Этот путь яхта прошла приблизительно за две минуты тридцать восемь секунд — три минуты четырнадцать секунд. Мы провели все возможные испытания. Результаты варьировались в зависимости от того, в каком положении находилась яхта. Расстояние составило примерно сотню футов.

— Мне хотелось бы знать точную последовательность событий. Но выстрелы были произведены с близкого расстояния, — уточнил доктор Диксон.

— Следы пороха на одежде?

— Нет. Не так просто. Хотя мне удалось найти остатки обгорелой одежды, и я обнаружил на них частицы свинца. Невооруженным глазом этого не увидеть, но рентген высветил их.

— И с какого расстояния был произведен выстрел?

— Я бы сказал, что от двух до восьми футов.

— Что такое? — воскликнул Степни. — Это не увязывается ни с одной из версий!

— Именно поэтому я хочу проверить все еще раз.

Может быть, мне удастся обнаружить нечто, доказывающее невиновность Трентона.

— У вас ничего не выйдет. Возможно, он сделал это не так, как он нам рассказывает. И не в то время. Но убийца — он. Стрелять больше было некому.

— А если не так?

— Боже, Герберт, больше некому! Взгляните на факты, они все против него.

— Как раз этим я и занимаюсь.

— Карьера полицейских чинов зависит от раскрытия убийства, и они убеждены, что дело скоро будет завершено.

— А если они ошибаются?

— Ну, мы должны располагать неопровержимыми доказательствами. А то, как дела обстоят сейчас… Я буду рад, если вы подтвердите их правоту.

— А если нет?

Тогда и поговорим. Сейчас поставлено на кон слишком многое — для расследования этого убийства задействована полиция двух штатов.

— И ставка — одна человеческая жизнь, — добавил доктор Диксон.

— Шериф Лендис сказал, что они нашли пальцевый отпечаток Роберта Трентона на орудии убийства. Это его большой палец. Никаких сомнений.

— У меня есть фотографии найденных гильз. Точно только одно — они 32-го калибра. Однако это ничего не доказывает.

— Мы должны быть объективными, Герберт, — покачал головой полковник. — Вы плыли с Трентоном на теплоходе, подружились с ним. Нельзя односторонне рассматривать дело, тем более примешивать личное.

— Конечно. Но я хочу, чтобы моя совесть была чиста.

— Никто и не просит иного… но если мы выдвинем другую версию, должны быть собраны веские доказательства, только тогда мы сможем подтвердить нашу правоту. Мы обязаны доказать невиновность Трентона. Но пока это совершенно невозможно. У него был пистолет.

Из него дважды стреляли. Он сам признал, что стрелял дважды.

— Я знаю, — сказал доктор Диксон. — Я не могу обещать, что найду что-то. Может быть, я ничего не смогу обнаружить.

— Но если найдете, желаю вам найти многое.

— Я постараюсь найти все, что осталось, полковник.

Полковник Степни задумчиво шагал по лаборатории:

— Ну ладно, — произнес он наконец. — Пойдем до конца, доктор. К чертям береговое сотрудничество!

Глава 24

Шериф Лендис и прокурор Нортон Беркли провели совещание.

Глаза шерифа торжествующе блестели. Окружной прокурор время от времени одобрительно кивал, делая какие-то записи.

У нас все сошлось, — докладывал шериф.

Мы договорились о сотрудничестве с полицией соседнего штата. Они освобождают Марвуса Гентри, который даст нам необходимые показания, и мы докажем причастность Роберта Трентона к контрабанде наркотиков.

Беркли кивнул.

Шериф радостно продолжал:

— Но это цветочки. Бомба — впереди, и она разорвется прямо в зале суда. Мы откопали отличный мотив для убийства.

— Какой же? — поинтересовался Беркли.

— Мы обыскали квартиру Харви Ричмонда и обнаружили, что он вел переговоры с властями Швейцарии.

Там есть небольшая гостиница, которой владеет Рене Шарто. Мадам Шарто внезапно скончалась, отравившись грибами, она использовала их при приготовлении соуса к мясу. Очевидно, Ричмонд что-то подозревал. Он еще с борта теплохода посылал телеграммы в Швейцарию. Полиция начала расследование. И что бы вы думали, они обнаружили?

— Что же они обнаружили?

— Мадам Шарто умерла из-за лошадиной дозы мышьяка.

— Это можно как-то привязать к делу Трентона?

— Роберт Трентон останавливался в той гостинице.

— Когда?

— Ну, здесь мы имеем некое расхождение, — признался шериф. — Он прибыл туда через пару дней после похорон. Но он много общался с мужем покойной.

А Харви Ричмонд получил зацепку для расследования дела о возможном убийстве после того, как обнаружил странное вещество при осмотре каюты Трентона. Все подтверждается копиями телеграмм. Полагаю, эти данные вы сможете использовать при предварительном расследовании или же приберечь «на потом».

— Получить из Швейцарии улики, которые мы могли бы использовать в суде, будет не просто, — задумался прокурор.

— Значит ли это, что у нас связаны руки?

— Вовсе нет. Действовать можно как угодно. Подождать, пока Трентон принесет присягу на Библии, и забросать его вопросами при перекрестном допросе: мол, не останавливался ли он в гостинице, не умерла ли мадам Шарто совершенно неожиданно, не было ли ему известно, что Харви Ричмонд изучал причины ее смерти, когда узнал о внезапной кончине, и прочее.

— Кстати, нет никаких причин держать ход расследования в секрете, — подчеркнул прокурор.

— Вы имеете в виду репортеров?

— Я никого не имею в виду, — резко сказал Нортон Беркли. — Но я не нахожу ничего конфиденциального в этом деле. Вы, кажется, говорили, что обнаружили улики при обыске квартиры Ричмонда?

— Совершенно верно. Копии телеграмм, которые он отправлял с теплохода, и ответ из Швейцарии, который пришел в день его гибели. Швейцарские власти завели уголовное дело.

Так вот, — прокурор многозначительно прищурил глаз, — на сегодняшний день я не вижу ничего, что было бы необходимо скрывать от общественности.

— Ну и отлично, — обрадовался шериф. — Городские газеты просили меня сделать заявление и…

— Лучше предоставьте это мне, — поспешно прервал его прокурор. — Нужно соблюсти кое-какие юридические формальности.

— Хорошо, как скажете. Есть еще один интересный факт, относящийся к отравлению. Когда Трентона обыскали на таможне, в кармане его халата обнаружили две пилюли с белым порошком.

— Черт бы их побрал! И где же они?

— Их изъял Харви Ричмонд. Точнее, таможенники передали их ему, и пилюли словно испарились. Мы их нигде не можем найти.

Беркли явно оживился:

— Поэтому Трентон его и убил. У Ричмонда было доказательство причастности Трентона к убийству в Швейцарии. Трентон убил его и забрал пилюли. Вызовите кого-нибудь из таможенной службы, чтобы он мог подтвердить, что в пилюлях содержался порошок, по цвету похожий на мышьяк.

— Цвета мышьяка? — переспросил шериф. — Но таможенники не вскрывали упаковку пилюль, не нюхали их, не пробовали на вкус, не…

— Цвета мышьяка, — настаивал Беркли.

— Но слишком много веществ могут быть такого же цвета. Мука, сода, сахарная пудра…

— Не важно, — возразил прокурор. — Свяжитесь с таможней. Пусть их люди дадут свидетельские показания, что в пилюлях содержался порошок, напоминающий мышьяк.

— Хорошо, — согласился шериф Лендис. — Я отдал распоряжение снять с Гентри обвинение в хранении героина. Он согласен с нами сотрудничать.

— Он все понимает?

— Разумеется. Но было бы неплохо потолковать с ним нам вдвоем.

Беркли вертел в руках карандаш.

— Лучше сначала проверить все предварительные данные, прежде чем такой свидетель даст показания окружному прокурору.

— Знаю, знаю, — зачастил Лендис. — Знаю, что вы думаете. Но в этом деле мы не можем позволить себе неточности. Полагаю, наши соседи должны связаться со мной. Тогда мы могли бы вместе… ну, мы же ведем одно дело.

— Где он сейчас?

— Ждет в соседнем помещении, в кабинете одного из моих помощников.

— Ну хорошо, — согласился Беркли. — Ведите его.

Глава 25

В комнату для свиданий маленькой окружной тюрьмы к доктору Герберту Диксону привели Роберта Трентона.

— Трентон, я хочу, чтобы ты мне доверял, — заговорил доктор.

Трентон кивнул.

— Я хочу услышать от тебя, что произошло. Я хочу, чтобы ты начал с самого начала и рассказал всю историю с того момента, как ты познакомился на теплоходе с Линдой Кэрролл, и до твоего ареста.

Роб Трентон на секунду задумался. Потом сказал:

— Извините, доктор, но мой адвокат не разрешает мне давать показания.

— Кто твой адвокат, Трентон?

— Стонтон Б. Ирвин.

— Ты ему доверяешь?

— Естественно.

— Ты давно с ним знаком?

— Нет.

— Откуда ты его знаешь?

— Мне его порекомендовал мой друг. То есть он привел его ко мне.

— Кто этот друг?

— Мертон Острандер.

— Ты веришь Острандеру?

— Не особенно.

— Тогда почему ты доверяешь адвокату, которого тебе навязал Острандер?

— Если оказываешься в такой передряге, нужен адвокат. Как нужен врач, если заболеешь или когда понадобится операция.

— А почему твой адвокат не хочет, чтобы ты давал показания?

— Ну, полагаю…

— Ты боишься, что тебя загонят в угол, уличат во лжи?

— Нет, конечно.

— Тогда почему ты не хочешь ни с кем говорить?

— Мне кажется, он хочет, чтобы мои показания всех удивили в суде.

— Смотри, как бы тебе самому не удивиться.

Роб промолчал.

— Вот что я тебе скажу, — продолжал доктор Диксон. — В твоем случае очень много странного. Некоторые факты весьма противоречивы. Я хочу, чтобы ты все мне рассказал. Ты должен вспомнить все обстоятельства, даже те, что могут показаться тебе совершенно незначительными.

— Зачем?

— Потому что может случиться так, что в какой-то мелочи, абсолютно неважной и не относящейся к делу, на твой взгляд, скрыта разгадка.

— Когда нанимаешь адвоката, надо следовать его советам.

— Не всегда. Ты боишься откровенничать со мной?

Боишься выдать себя?

— Нет, конечно.

— Тогда почему не расскажешь мне всей правды?

— Я уже объяснил вам.

— Я обещаю сохранить в секрете твою информацию.

Я всего лишь врач, если помнишь.

— Но вы работаете в полиции штата.

— И что же?

— Полиция сговорилась, и в конце концов они засудят меня.

— Я постараюсь найти настоящего преступника. Если ты убийца, ничего мне не говори.

— Что вы хотите от меня узнать?

— Ты принес пистолет 32-го калибра в дом Линды Мэй Кэрролл в Фалтхевене, так?

— Да.

— Где ты взял его?

— Я забрал его у человека на яхте. Если из пистолета и убили кого-нибудь, это было до того, как он попал ко мне. А если это так, жертва была к тому времени мертва.

— Ты стрелял из пистолета?

Роб молчал, не решаясь ответить.

— Прошу тебя, — произнес доктор Диксон. — Ответ может очень многое для тебя значить.

— Да, я стрелял, — сказал Роб. — Но я ни в кого не попал и никого не убил.

— Расскажи, при каких обстоятельствах ты стрелял.

— Я выбрался с яхты и на пристани вдруг испугался, что меня могут догнать. Тогда я перерезал трос, которым яхта была привязана. Там достаточно сильное течение, и яхту постепенно начало сносить к середине реки.

— Она не ударялась о пристань?

— Нет.

— Толчка не было? Ничего, что могли бы заметить люди на яхте и понять, что их сносит течением?

— Ну, — задумался Роб, — может быть, что-то и было.

На палубе сразу кто-то появился и начал озираться по сторонам. К тому времени нос яхты уже заметно удалился от пристани, и яхта даже немного развернулась. Ее корма приблизилась к берегу и почти касалась пристани. Человек побежал к корме. Не стоило мне вам рассказывать…

— Стоило, Роб. Кажется, ты подходишь к моменту, который меня больше всего интересует.

Роб Трентон заерзал на жестком тюремном стуле и продолжал:

— В общем, я выстрелил.

— Сколько раз?

— Два.

— Зачем?

— Чтобы он остановился и не добежал до кормы.

— Ты попал в него?

— Я точно знаю, что не попал.

— Откуда ты знаешь?

— Он вел себя не так, как человек, в которого угодила пуля. Он ничком бросился на палубу.

— Он не упал?

— Нет, не упал. По крайней мере, мне так не показалось. Он сам бросился на палубу.

— Ты целился в него?

— Нет. Я просто стрелял в его направлении.

— Стрелял дважды?

— Да.

— И ты уверен, что не попал в него?

— Я… точно не знаю! — вдруг выпалил Роб. — Надеюсь, что нет. Я успокаивал себя тем, что он просто кинулся навзничь. Но откуда мне знать, как ведет себя человек, получивший смертельную пулю в сердце? Я видел, как убивают людей на войне, но там обстоятельства другие. Во всяком случае, тот человек, скорее всего, просто бросился на палубу ничком.

— После этого он двигался?

— Я не видел. Доктор, я должен признать, что не могу точно сказать, попал я в него или нет. Мне кажется, что не попал. Но откуда я могу знать наверняка?

— Давай все хорошенько вспомним, — продолжал доктор. — Когда стреляешь из пистолета, проходит какой-то миг после хлопка, когда можно услышать звук попадания пули, особенно это заметно при сравнительно небольшой скорости пули ручного оружия и если расстояние достаточно большое. Есть три варианта, куда могла угодить твоя пуля. Во-первых, человек; во-вторых, что-то деревянное, например корпус яхты или причал; в-третьих, вода реки. Слышал ли ты какой-то глухой звук, когда пуля вошла в дерево — хотя бы одна из пуль?

— Я… не помню. Я ничего не заметил.

— Не слышал ли ты всплеска, как если бы пуля угодила в воду реки?

— Ответ тот же. Я не помню. Если я и слышал, то в тот момент не придал этому значения, а сейчас просто не могу вспомнить.

— Хорошо, ты стрелял дважды. Что случилось потом?

— Яхта стала разворачиваться, и, когда нос попал в поток быстрого течения, корма удалилась от берега, вода толкала ее в борт, и яхту понесло вниз по реке.

— И что ты сделал?

— Поставил пистолет на предохранитель и побежал к деревьям, чтобы спрятаться, потому что услышал, как подъехала машина.

— И что дальше?

— Очень скоро раздались шаги. Я прислушался и отчетливо услышал звук шагов, женских шагов.

— Что потом?

— Я пригнулся, укрылся за стволом дерева и стал ждать.

— И что произошло?

— На яхте что-то вспыхнуло. Она загорелась. Взметнулся большой сноп огня, словно взорвался бензин или еще какое-то горючее. Я наблюдал из укрытия за женщиной на пристани. Я видел ее силуэт на огненном фоне. В реке было красное отражение горящей яхты. Небо было затянуто тучами, но и оно осветилось заревом.

— Как далеко от пристани в это время находилась яхта?

— Недалеко. Не могу сказать точно.

— Сотня футов?

— В темноте сложно определить расстояние, особенно до горящего объекта. Может, чуть больше ста футов.

— Когда ты в последний раз видел человека, в которого стрелял, тот лежал неподвижно на палубе, а яхту сносило течением?

— Да.

— Каким бортом?

— Левым. Левым бортом.

— Хорошо. И ты стрелял по левому борту?

— Да.

— Дважды?

— Да.

— Стрелял, чтобы напугать его?

— Да, сэр. Точно. Чтобы он не успел добежать до кормы и спрыгнуть на берег. Я выстрелил для устрашения.

— И человек остановился?

— Да, он ничком упал на палубу.

— Он был по левому борту яхты?

— Да, сэр.

— И сколько прошло времени до того, как ты увидел огонь на яхте?

— По-моему… нет, не знаю. В таких случаях теряешь чувство времени. Мне кажется, что, вероятно, минуты две. Точно не знаю.

— Где ты находился, когда стрелял, Роб?

— Здесь у них все сходится. Они нашли гильзы как раз там, где они остались. Я стоял футах в десяти-пятнадцати от берега, вернее, от того места, где начинается пристань.

— Ты был на берегу?

— Да.

— В десяти-пятнадцати футах от пристани?

— Да.

— Какова длина пристани?

— Футов тридцать-тридцать пять.

— И яхту уже отнесло течением?

— Да.

— Значит, расстояние между тобой и человеком на палубе было футов шестьдесят-семьдесят?

— Да.

— Шестьдесят футов — это двадцать ярдов. Небольшое расстояние для стрельбы, чтобы пули прошли так близко друг от друга.

— Да, наверное. Я не целился. Я просто стрелял в его сторону.

— Хорошо. Теперь, когда ты мне все рассказал, не давай больше никаких показаний. Твой предварительный допрос назначен на сегодня. Попроси своего адвоката вызвать меня свидетелем.

— Мой адвокат не хочет предоставлять им никаких фактов, — сказал Трентон. — Он говорит, что проведет перекрестный допрос свидетеля обвинения, соберет необходимую информацию, а затем позволит судье отказать мне в освобождении под залог. Он уверяет, что судья все равно так сделает, и было бы глупо раскрывать наши планы.

— Все же, — попросил доктор Диксон, — я хочу, чтобы ты настаивал — пусть твой адвокат вызовет меня в качестве свидетеля.

— Что вы можете сделать, если вас вызовут?

— Думаю, я смогу тебе помочь, Роб, — заверил его доктор. — Я хочу найти настоящего убийцу. Я собираюсь поговорить с твоим адвокатом и передать ему вопросы, которые он должен задать мне, а также перечень вопросов, которые он должен задать патологоанатому, производившему вскрытие тела и извлекшему пули. Но ты можешь помочь мне. Мне хотелось бы, чтобы ты настоял на том, что адвокату необходимо следовать моим указаниям.

— А что, если он не захочет?

— Ну не знаю. Я пытался поговорить с ним. Он не пожелал со мной встретиться. Он отказался обсуждать дело со мной. Я попробую еще раз увидеться с ним, скажу, что если он действительно хочет защитить тебя, то ты должен побеседовать со мной. Но мне нужна твоя поддержка.

— Не представляю — какая. Судя по тому, где я сейчас, я был слишком доверчив, — сказал Роб.

— И теперь, — с сарказмом заметил Диксон, — ты решил удариться в другую крайность. Точно?

Трентон на миг задумался. Но потом все же решился:

— Ладно, давайте. Вы помогаете мне, я помогаю вам.

Где Линда Кэрролл? Вы не знаете?

Доктор Диксон покачал головой.

— Вы ее не видели?

— Многие сейчас хотели бы ее увидеть.

— Где она?

— Никто не знает.

— Ее тетка знает.

— Если ее тетка и знает, то ничего не говорит. Клянется, что понятия не имеет.

— Если бы Линда дала показания, то очень помогла бы мне.

— Она исчезла.

— Намеренно?

— Очевидно, да.

— Хорошо, — мрачно произнес Роб. — Я рассказал все, что вы хотели узнать. Так сделайте что-нибудь! А то зачем вы тут вообще находитесь?

— Чтобы получить ответы на вопросы, — улыбнулся доктор Диксон.

Роб встал со стула, подошел к забранному решеткой окну.

— Вы их и получили.

Глава 26

В тени развесистого дуба на восточном берегу реки стоял большой фургон, в котором располагалась передвижная лаборатория.

На противоположном берегу, в миле от него, два человека в полицейской униформе медленно обследовали каждый сантиметр пристани.

Наконец один из них сказал:

— Смотри, Джерри, что ты об этом думаешь?

Он указал на одну из деревянных свай, к которым привязывают швартовы. Чуть повыше обхватывавшего сваю троса виднелась небольшая царапина.

Полицейский пальцем поковырял царапину, наткнулся на более твердую поверхность, очистил ее ножиком и обнаружил круглое отверстие.

По рации, провод которой тянулся через мост к блоку питания в передвижной лаборатории, Джерри сообщил:

— Похоже, мы нашли пулю. Вам стоит взглянуть.

Через несколько минут доктор Диксон с одним из экспертов пересек на фургоне мост и подъехал к пристани. Осмотрев отверстие, доктор кивнул. Они осторожно отпилили кусок деревянной сваи над отверстием от пули. Затем ее раскололи вдоль, и из круглой дыры выпала пуля 32-го калибра.

Доктор Диксон передал пулю эксперту:

— Надо обследовать ее.

Они помчались к фургону. Под электрической лампочкой, обеспечивающей равномерное освещение, был установлен микроскоп.

Эксперт положил под микроскоп пулю с биркой «Образец», а рядом — пулю, обнаруженную в деревянной свае.

Склонившись над микроскопом, он начал крутить винт, медленно поворачивая одну из пуль. Неожиданно он остановился, чуть повернул винт обратно, поднял руку к винту, регулирующему резкость микроскопа.

— Как? — нетерпеливо спросил доктор Диксон.

— Одинаковые, — ответил эксперт. — Ими стреляли из одного оружия. Посмотрите сами.

Доктор Диксон сел на табурет, который ему уступил эксперт, и внимательно рассмотрел пули.

— Так и есть, — сказал он. — Нам придется выйти за пределы нашей юрисдикции. Но это то, что надо. Обе пули выпущены из одного пистолета.

— Что это дает? — спросил лаборант.

У доктора Диксона на секунду загорелись глаза:

— Это дает три пули при двух гильзах.

— Значит, недостает одной гильзы.

— Наоборот, — возразил доктор Диксон. — У нас одна лишняя пуля.

Глава 27

Предварительное слушание по делу об убийстве Харви Ричмонда Робертом Трентоном оказалось весьма небрежной процедурой для столь серьезного уголовного преступления.

После проведения опознания сильно обгоревшего трупа и экспертизы зубов прокурор Нортон Беркли выслушал показания дантиста и вызвал для дачи свидетельских показаний доктора Натана Бомона.

Опытный патологоанатом Бомон показал, что его вызвали на пострадавшую от пожара яхту, где он осмотрел обгорелые останки человека, обнаруженные шерифом Лендисом. Первоначально он установил, что причиной смерти были ожоги, но для подтверждения этого были сделаны рентгеновские снимки трупа. Рентген показал наличие в теле двух пуль. Тогда он провел повторный осмотр. Исследуя положение пуль в теле, он пришел к выводу, что одна пуля попала прямо в сердце, а вторая повредила аорту, выходящую из левого желудочка сердца. По его мнению, любая из пуль могла стать причиной мгновенной смерти.

Далее он показал, что, пометив пули, он передал их следователю. Обе пули, извлеченные из обгоревшего тела, будут продемонстрированы суду в качестве улик. По заключению доктора, смерть наступила от огнестрельного ранения, причиненного пулями, которые должны быть предъявлены суду.

Во время перекрестного допроса Стонтон Ирвин, адвокат, представляющий интересы Роба Трентона, изучил перечень вопросов, которые по настоянию доктора Диксона передал ему Трентон. После этого он несколько нерешительно начал задавать вопросы:

— Прекратили ли вы дальнейшее обследование, обнаружив в теле пули?

Доктор Бомон смерил его презрительным взглядом и снисходительно ответил:

— Меня вызвали для установления причины смерти.

Я установил эту причину.

— И прекратили обследование?

— Обнаружив искомое, я, естественно, прекратил обследование.

— Вблизи отверстий, где находились пули, были ли вами замечены кровоподтеки?

— Да, были. То есть были некие признаки кровоизлияния, ведь тело сильно обгорело.

— А вы уверены, что причиной смерти были обнаруженные вами пули?

— Так же уверен, как уверен, что сижу сейчас перед вами. — Доктор Бомон нетерпеливо взглянул на часы.

— У меня все, — заявил Ирвин.

Доктора отпустили. Следующим свидетелем оказался эксперт по баллистике, который представил в качестве улики пистолет 32-го калибра, пулю-образец и две пули, которыми стреляли из этого пистолета.

— Вызывается Мертон Острандер, — возвестил окружной прокурор.

Мертон Острандер встал.

— Боюсь, я вряд ли смогу чем-либо быть полезным… — начал он.

— Пройдите на место свидетеля и поклянитесь говорить правду, — распорядился окружной прокурор.

— Я бы предпочел не делать этого.

— Ваши предпочтения не имеют никакого отношения к делу, — возразил судья. — Идите сюда, молодой человек! Поднимите правую руку и принесите присягу.

Острандер чуть поколебался, затем нехотя пошел по проходу между скамей, приоткрыл дверцу барьера, отделяющего обвиняемого, свидетелей и юристов от остальных присутствующих в зале суда, и подошел к судье для присяги.

— Садитесь! — сказал судья.

— Итак, — громко произнес окружной прокурор Беркли, — перед нами враждебно настроенный свидетель, ваша честь. Мне необходимо задать ему ряд вопросов.

Он свидетельствует с явным нежеланием и…

— Продолжайте допрос, — перебил его судья. — Я сам смогу убедиться в его отношении к делу.

— Мистер Острандер, я прошу вас вспомнить вечер двадцатого числа. В то время вы были знакомы с подследственным? — начал допрос окружной прокурор.

— Да, сэр, был.

— Вы видели его в тот вечер?

— Да, сэр.

— У него было при себе оружие?

Острандер молчал.

— Отвечайте на вопрос! — повысил голос окружной прокурор.

— Да, сэр, было.

— Вы видели раньше этот пистолет? — продолжал прокурор. — Занесите в протокол, что я предъявил свидетелю улику номер 3.

— Я… кажется, видел.

— Вы уверены?

— Да.

— Так вы видели этот пистолет?

— Да.

— Где?

— Я видел его поздним вечером двадцатого, точнее, уже наступило двадцать первое.

— В котором часу?

— Около двух часов ночи.

— У кого вы видели это оружие?

Острандер заерзал на стуле.

— Мистер Острандер, я задал вам вопрос. У кого вы видели это оружие?

— У Роберта Трентона.

— У подследственного?

— Да, сэр.

— Он как-то объяснил этот факт?

— Он сказал, что его похитили, но он убежал, забрав пистолет для самообороны.

— Он не говорил, стрелял ли он из него?

— Да, говорил, что выстрелил.

— Сколько раз?

— Дважды.

— В кого?

— В… в общем, он боялся, что его могут догнать. Он хотел помешать кому-то спрыгнуть с яхты на берег.

— И где происходила ваша беседа?

— В доме Линды Мэй Кэрролл.

— Назовите адрес.

— 205, Ист-Робинсон-стрит, Фалтхевен.

— Кто при этом присутствовал?

— Линда Мэй Кэрролл, ее племянница Линда Кэрролл, Роберт Трентон и я.

— Кто еще?

— Больше никого.

— А как вы там оказались, мистер Острандер?

— В тот день я хотел поговорить с мисс Линдой Кэрролл. Я решил попробовать застать ее у тети — Линды Мэй Кэрролл. Уже было довольно поздно и…

— Точнее, сколько было времени?

— Кажется, около одиннадцати — половины двенадцатого, может быть, чуть позже.

— Очень хорошо. Продолжайте. Что произошло?

— Линда Мэй Кэрролл — тетя мисс Кэролл — уже легла спать. Но она встала и была очень любезна, предложив мне переночевать в ее доме, когда выяснилось, что я опоздал на автобус.

— Перекрестный допрос, — произнес прокурор.

— Как вы поняли, что оружие — то самое, которое вы видели? — спросил Стонтон Ирвин угрожающим тоном.

— Мы собирались позвонить в полицию, — начал Острандер. — Но потом решили подождать до утра, поехать к тому месту, где… случилась эта история, и осмотреться немного.

— Зачем?

— Ну, было… было поздно, около двух часов ночи, и мы решили, что можно подождать. Роберт Трентон был в заблуждении…

— Что за заблуждение?

— Он думал, что… кажется, автомобиль, который… не надо было бы мне говорить.

— Я вас всего лишь спросил, откуда вы знаете, что это — тот самый пистолет?

— Потому что мы записали его номер, а потом заперли в ящике письменного стола, как предложил один из нас..

— Кто предложил? Вам известно?

— Кажется, Линда Мэй Кэрролл.

— Кто взял ключ от ящика письменного стола?

— А что… я думаю…

— Он был у вас?

— Да.

— Вы уверены?

— Да.

— Вопросов больше нет, — сказал Ирвин и, повернувшись к Трентону, прошептал: — Я боюсь допрашивать его дальше, он может нам все испортить.

— Одну минуту, — раздался голос окружного прокурора, когда Острандер уже поднялся со свидетельского места. — У меня есть несколько вопросов, имеющих прямое касательство к делу. Вы что-то начали говорить об автомобиле, который стал предметом вашего спора.

Что это за автомобиль?

— Протестую! Вопрос некомпетентный, несущественный и не относящийся к делу, — возразил Ирвин.

— Но, — вежливо продолжил окружной прокурор, — при перекрестном допросе вы скрыли сей факт. Начав обсуждать тему разговора, я намерен прояснить все до конца.

— Протест отклоняется, — решил судья. — Отвечайте на вопрос.

— Роберт Трентон решил, что автомобиль, который ему одолжила мисс Кэрролл, был использован… с нарушением закона, — смущенно пояснил Острандер.

— Вы имеете в виду контрабанду наркотиков?

— Да.

— Почему вы не сказали об этом сразу?

— Я… я не хотел бы говорить на эту тему.

— Мы расследуем убийство, — строго напомнил судья. — Ваши личные чувства лучше оставить при себе, сэр. Вы свидетель. Вам это понятно?

— Да, ваша честь, — сказал Острандер.

— Продолжайте, — велел судья.

— О чем шел разговор?

— Когда мы прибыли в порт назначения, мисс Линда Кэрролл обратилась к Роберту Трентону с просьбой перегнать ее автомобиль. Ее встречали друзья, и она попросила его забрать автомобиль к себе домой, с тем чтобы она позднее заехала за ним. Трентон рассказал, что в дороге у него лопнула шина и, меняя колесо, он случайно обнаружил выступ в днище автомобиля. Он взял стамеску, отковырнул металлический контейнер, приваренный к днищу… а там оказался героин.

— В самом деле? — с сарказмом спросил окружной прокурор. — А в разговоре с вами мистер Трентон не упомянул, что он сделал с героином?

— Он закопал его.

— И обвинил мисс Кэрролл в сговоре с контрабандистами?

— Нет, но он… он сказал, что пытался получить объяснение…

— И вы со спокойной совестью скрыли информацию от полиции, не так ли?

— Меня об этом не спрашивали.

— Понятно, — с нажимом произнес прокурор и добавил: — А вам известно, где сейчас находится мисс Линда Кэрролл?

— Нет, сэр, неизвестно.

— Хорошо, у меня все, — сказал окружной прокурор.

Защита начала тихо совещаться.

— У защиты есть еще вопросы для перекрестного допроса?

— Нет, ваша честь, — поспешно ответил Ирвин.

— Вызывается Линда Мэй Кэрролл, — провозгласил окружной прокурор.

Линда Мэй Кэрролл принесла присягу, села на стул и повернулась к прокурору, сжав губы.

— Вы слышали показания мистера Мертона Острандера?

— Да.

— В них все верно?

— Да, полагаю, все.

— В котором часу происходил разговор с мистером Трентоном?

— Около двух часов ночи.

— И мистер Трентон показал вам пистолет?

— Да, он достал его.

— И что вы с ним сделали?

— Я велела Мертону Острандеру спрятать его. Мне не нравится, когда в доме размахивают оружием. Я спросила, заряжен ли он. Он вынул обойму и показал мне, что пистолет заряжен. Кажется, в обойме недоставало двух патронов. Я сказала, чтобы он вставил обойму обратно и спрятал пистолет.

— Что было потом?

— Я вспомнила, что ящик моего письменного стола запирается, и решила, что нужно спрятать пистолет туда.

Я предложила Мертону Острандеру взять ключ себе.

— В разговоре не упоминалось о причастности вашей племянницы к контрабанде героина?

— Конечно нет.

— Вы слышали свидетельские показания мистера Острандера, не так ли?

— Да, — с достоинством ответила Линда Мэй Кэрролл, — но это совсем другое дело. Роберт Трентон просто рассказал, что именно он обнаружил в автомобиле. И это не имеет никакого отношения к моей племяннице.

— Ваши показания совпадают с показаниями мистера Острандера. Вам есть что добавить?

— Полагаю, нечего. А вам не пришло в голову поразмышлять над тем, мог ли Роберт Трентон прицелиться в того человека и попасть в него? Он просто стрелял в том направлении, стрелял, чтобы напугать его. Возможно, он не такой уж и меткий стрелок, чтобы всадить в человека две пули почти рядом, да еще ночью, в темноте. Это абсурд!

— Мы не спрашиваем вашего мнения, мэм, — отрезал судья.

— Вам известно, где находится ваша племянница Линда Кэрролл? — спросил окружной прокурор.

— Неизвестно! — резко бросила Линда Мэй. — Зато мне известно, что ее так замучили полицейские и репортеры, что она была на грани нервного срыва, и ей пришлось уехать, чтобы ее не беспокоили. Я не знаю, где она, а если бы и знала, все равно вам бы не сказала. Она сама появится, когда настанет время. Не волнуйтесь!

— Сейчас как раз самое время, — заметил окружной прокурор.

— Думайте что хотите, но за меня решать нечего! Я сама знаю, когда настанет это время, и она тоже.

— Вам известно, что мы приложили немало усилий, чтобы найти ее?

— Нет.

— Так вот, примите к сведению.

Линда Мэй окинула прокурора хитрым взглядом:

— Если это служит доказательством, принесите присягу и поменяйтесь со мной местами.

Ее шутка вызвала смех в зале.

— Вы знаете, что полиция обыскала ваш дом в поисках вашей племянницы? — почти выкрикнул прокурор.

— Конечно знаю. Они выломали дверной замок, вытоптали мои цветы и забросали газон окурками сигар.

— Полицейские есть полицейские! — парировал окружной прокурор. — Не лучше и не хуже других. Они выполняли свой долг и по моему указанию искали вашу племянницу, но не нашли.

— Нужны полицейские выше среднего уровня, чтобы найти человека там, где его нет, — сдержанно кивнула Линда Мэй.

В зале суда снова раздался смех. Судье пришлось призвать всех в порядку.

— Перекрестный допрос, — объявил окружной прокурор, скривив губы в насмешливой улыбке.

— Мисс Кэрролл, — обратился к свидетельнице Стонтон Ирвин, — что произошло после того, как пистолет, представленный здесь в качестве улики номером 3, был заперт в ящике вашего письменного стола?

— Мы еще кое-что обсудили и отправились спать.

— Вы говорили об автомобиле… то есть о другом автомобиле, а не о том, который ваша племянница одолжила Роберту Трентону?

— Верно. У мистера Трентона был автомобиль, которым он воспользовался при побеге. Мы перегнали его на стоянку, рассчитывая, что там его обнаружит полиция.

— Почему вы сами не уведомили полицию?

— В тот момент я не считала это необходимым.

— Ладно, — продолжал Ирвин, — у кого был ключ от ящика письменного стола?

— По-моему, мистер Острандер забрал ключ и спрятал его, а может, просто положил в карман. Он говорил, что пистолет должен быть в сохранности, чтобы отнести его в полицию… то есть чтобы он не исчез. Конечно, тогда никто, абсолютно никто из нас понятия не имел, что убит человек. Мы думали, что это пистолет каких-то контрабандистов.

— У меня все.

Окружной прокурор намеревался вызвать на свидетельское место Сэма Джойнера, но передумал и сказал:

— Полагаю, сейчас это необязательно. — И обратился к судье: — Ваша честь, на мой взгляд, доказательств в пользу противного не выявлено, в связи с этим подследственный признается причастным к преступлению.

Жертва была убита двумя пулями из автоматического оружия, которое имел при себе обвиняемый. Он признал, что стрелял из него, и стрелял в сторону жертвы.

Степень вины, а также было ли это непреднамеренным убийством, убийством первой или второй степени, предстоит выяснить на судебном заседании. В настоящий момент, мне кажется, вашей чести остается лишь признать обвиняемого причастным к убийству первой степени и передать дело в суд высшей инстанции.

Судья кивнул.

— Тогда, — сказал окружной прокурор, — у обвинения нет больше вопросов.

— На мой взгляд, имеются все основания признать причастность обвиняемого к преступлению, — начал судья. — Я…

— Вызовите нашего свидетеля. Быстрее, — прошептал Роб своему адвокату.

Ирвин покачал головой.

— Одну минуту, ваша честь! — с отчаянием выкрикнул Роб, сам удивившись своей дерзости. — Мне нужно несколько минут, чтобы переговорить со своим адвокатом.

Судья нахмурился и замолчал.

— Судья уже принял решение, — сердито зашептал Ирвин. — Ему ничего не оставалось. Сидите тихо. Я все улажу.

— Вы не вызовете доктора Диксона?

— Конечно нет. Мы не можем позволить себе тратить бесценные заряды, стреляя по бесполезной мишени. Судья уже принял решение.

Судья постучал молоточком:

— Суд пришел к единому мнению признать обвиняемого причастным к…

— Одну минуту! — перебил его Роб Трентон. — Я хотел бы, чтобы вызвали еще одного свидетеля.

Стонтон Ирвин яростно зашипел ему в ухо:

— Не делайте этого, идиот! Они все равно признают вашу причастность, а вы свяжете себя по рукам и ногам. Ваш свидетель принесет присягу, прокурор замучает его перекрестным допросом, а когда дело будет слушаться в суде, у прокурора уже будет вся информация, чтобы сбить его с толку…

— И все же, — настаивал Трентон, — я хочу, чтобы он дал показания.

— Кто ваш свидетель? — раздраженно спросил судья.

— Доктор Герберт Диксон, — ответил Трентон.

Окружной прокурор улыбнулся:

— У меня нет возражений, ваша честь, никаких возражений. Пусть защита вызывает его.

— Хорошо, — согласился судья, — если вы хотите вызвать свидетеля, это ваше право. Если доктор Диксон находится в зале суда, прошу его выйти на место свидетеля и принести присягу.

Доктор Диксон вышел вперед и поклялся на Библии.

С явным нежеланием Стонтон Ирвин представил его как медэксперта-криминалиста и вынул лист с перечнем вопросов, который ему вручил Трентон.

— Доктор, у вас была возможность осмотреть тело Харви Ричмонда?

— Да.

— Когда?

— Днем двадцать первого числа.

— Вы составили заключение о смерти?

— Я составил заключение, сделав все, что в моих силах. У меня не было возможности провести полное обследование.

— Почему?

— Предварительное заключение о смерти было сделано другим медэкспертом. Тело было препарировано для изъятия пуль. Однако вскрытие черепа не производилось, а также не обследовались и прочие части обгоревшего тела.

— Вы определили причину смерти? — равнодушно спросил Ирвин.

— Да.

— И какова же она?

— Смерть наступила от ожогов, — спокойно произнес доктор Диксон.

— От ожогов? — удивленно переспросил Ирвин.

— Совершенно верно.

— А как же пули? — выпалил изумленно Ирвин.

— У меня не было возможности увидеть расположение пуль в теле, но все же я уверен, что причиной смерти явились не выстрелы, а ожоги.

Стонтон Ирвин перевернул лист с вопросами. Обратная сторона была чиста. Вопросов больше не было.

Ирвин придвинул свой стул поближе к столу.

— Это все, — прошептал Трентон.

— Но мы же только начали, — возразил Ирвин.

— Тогда остановитесь, — сказал ему Роб.

— Но почему? У нас появился отличный шанс.

— Не знаю почему. Доктор Диксон так решил.

— Окружной прокурор разорвет его на куски при перекрестном допросе, — прошептал Ирвин.

— Тише, тише, джентльмены! — вмешался судья. — Заседание продолжается.

— У нас все, ваша честь.

Судья взглянул на окружного прокурора.

Нортон Беркли с едва заметной ухмылкой встал и произнес:

— Итак, доктор, вы приняли решение свидетельствовать, что Харви Ричмонд погиб в результате пожара, так?

— Верно.

— И вы не видели фатальных пуль?

Полагаю, уточнил доктор Диксон, что под «фатальными пулями» вы имеете в виду улики номер 1 и 2?

— Именно.

— Нет, сэр, я не видел расположения этих пуль в теле.

— И не видели рентгеновских снимков?

— Нет, сэр, не видел.

— Тогда давайте посмотрим сейчас, — предложил прокурор. — Я представлю вам улики номер 4 и 5. Вы понимаете, что это? То есть вы сумеете в них разобраться, доктор? Вы сможете определить анатомическую структуру по этим снимкам?

— Я вполне справлюсь. Благодарю вас.

— Вы видите здесь расположение пуль?

— Вижу.

Возможно ли, на ваш взгляд, чтобы эти пули угодили в тело живого человека, явившись причиной смерти?

— Возможно.

— Почти мгновенной смерти?

— Совершенно верно.

И все же вы утверждаете, основываясь на результатах вскрытия, что смерть наступила вследствие пожара?

— Я в этом уверен, — медленно произнес доктор Диксон. — С вашего позволения, я поясню свою точку зрения. К вышеупомянутому я добавлю, что Харви Ричмонд был втянут в драку и избит незадолго до смерти.

Ему был нанесен удар по голове, очевидно, череп получил повреждения, и потерпевший потерял сознание.

Пока он лежал без сознания, на яхте вспыхнул пожар.

Харви Ричмонд был еще жив, хотя и не приходил в сознание, достаточно долго после возникновения пожара, чтобы огонь вызвал смерть от ожогов.

— Вы хотите сказать, что все это узнали, вскрыв обгорелые останки тела? — саркастически спросил Беркли. — Вы что, пользовались магическим кристаллом?

— Я основываюсь лишь на анатомических данных, полученных мною при вскрытии тела.

— В таком случае расскажите нам поподробнее, как это вам удалось.

— Начну с того, — заговорил доктор, — что я знал Харви Ричмонда при жизни. Мне известно, что он был крепкого телосложения и несколько полноват. Еще не всеми признано, что все люди имеют слой подкожного жира, величина которого варьируется в каждом отдельном случае. В случае с Харви Ричмондом имел место весьма заметный слой подкожного жира.

— И какое это имеет отношение к делу? — спросил Беркли.

— Самое прямое. Если человеку наносят сильный удар, некоторые клетки подкожного жира отделяются от общего слоя жира и попадают в кровяной поток в виде шаровидных частиц. Попав в кровь, эти жировые частицы оказываются в легких, куда их приносит кровяной поток. Однако в легких кровяные сосуды столь малы, что жировые шарики блокируют капилляры. Изучив под микроскопом легочную ткань, я обнаружил там шаровидные частицы жира.

— Доктор, мне это кажется невероятным, — изрек Брекли.

— Тем не менее это факт.

— И вы обнаружили жировые частицы в капиллярах легких?

— Да.

— Доктор, вы можете предоставить нам компетентного специалиста, который подтвердит вашу точку зрения?

— Безусловно, — ответил доктор Диксон. — Это признают лучшие патологоанатомы. Впрочем, если вам угодно подтверждение, вы его получите. — Он открыл свой кейс, вынул оттуда книгу и объявил: — Эта книга называется «Расследование убийств». Автор — доктор ЛеМойн Снайдер. Вот что пишет доктор Снайдер на странице 170: «Каждый человек имеет определенное количество жира, располагающегося под кожей, в брюшной полости и в области костного мозга. Если человеку нанесен сильный удар, некоторое количество жира отделится от основного слоя и попадет в кровь, которая перенесет его к сердцу. Оттуда кровяной поток несет жировые частицы к легким, но там кровь проходит по столь мелким капиллярам, что жировые частицы застревают в них. При исследовании легочной ткани под микроскопом эти частицы ясно выделяются темными пятнами. Кожа и слой подкожного жира могут быть абсолютно разрушены огнем, но если в легких обнаружены шарообразные частицы, это позволяет сделать два вывода: во-первых, жертве был нанесен сильный удар по какой-либо части тела; во-вторых, жертва была жива, когда удар был нанесен».

Окружной прокурор попытался отмахнуться от свидетельских показаний.

— Понятно, — сказал он, улыбаясь. — Лишь по тому, что вы обнаружили несколько жировых клеток в легких, вы пришли к заключению, что жертва была избита перед смертью?

— Совершенно верно.

— И именно поэтому смертоносность пуль не имела значения?

— На мое мнение повлияли и другие факторы, — спокойно ответил прокурору доктор Диксон. — Например, если тело обгорело, существуют способы определения, была ли жертва жива или мертва во время пожара. Если человек жив, он дышит. А если дышит, то вдыхает микроскопические частицы копоти, и их можно обнаружить при обследовании дыхательных путей. Я провел такое обследование и обнаружил множество подобных частиц копоти в дыхательных путях жертвы. Поэтому я точно знаю, что он был жив и дышал в тот момент, когда яхту охватил пожар.

— Однако вы не знаете, был ли он в сознании или нет?

— Я абсолютно убежден, что он был без сознания.

— Он потерял сознание, поскольку умирал от пулевых ранений, которые, вероятно, по какой-то причине убили его не сразу, — заявил окружной прокурор с таким видом, словно окончательно опроверг показания доктора.

— Прошу меня извинить, — возразил доктор Диксон, — но мне удалось установить, что до того, как начался пожар, жертве был нанесен сильный удар по голове. Несомненно, потерпевший был без сознания, когда начался пожар.

— Снова ваши методы медицинского ясновидения, полагаю я, — ехидно заметил Беркли, стараясь своим сарказмом свести на нет сильное впечатление, которое слова доктора произвели на публику.

— Ясновидение здесь ни при чем. Дело в научном обосновании. Когда…

— Ну, как мне кажется, нам не интересен весь этот, с позволения сказать, научный бред, — перебил прокурор. — У нас имеется компетентное и окончательное заключение специалистов, что человек был застрелен, убит пулями из определенного оружия и что пули стали причиной мгновенной смерти. Полагаю, вряд ли стоит занимать время суда дальнейшими теоретическими дискуссиями.

— Прошу извинить, но вы задали вопрос, откуда мне известно, что жертва получила сильный удар по голове и потеряла сознание прежде, чем начался пожар? Я хотел бы ответить.

— Меня не интересует ваш ответ. У меня все.

Но тут вмешался судья:

— Кажется, доктор пытается что-то нам доказать, и мы обязаны выслушать его доводы.

— Я снимаю свой вопрос, — заявил прокурор. — Мне понятно желание доктора Диксона продемонстрировать нам свои познания в области медицины, и, хотя я готов признать, что он специалист высочайшей квалификации, я не вижу причин, по которым мы должны отойти от обстоятельств дела, чтобы предоставить доктору возможность блеснуть эрудицией, перед которой я готов склонить голову.

— Полагаю, — холодно заметил доктор Диксон, — вы совершенно неправильно истолковали причины, по которым я решил дать свидетельские показания.

— В любом случае у меня больше нет вопросов, — отозвался прокурор. — Перекрестный допрос окончен.

Судья посмотрел в сторону защиты:

— Ваши вопросы?

Стонтон Ирвин покачал головой, но, прежде чем он произнес: «Защита вопросов не имеет», вопрос задал Роб Трентон:

— А как вы узнали, что жертва получила удар по голове до того, как начался пожар?

— Одну минуту, — вмешался Брекли. — Я протестую, ваша честь. Интересы обвиняемого представляют юристы, и он вполне может положиться на опыт своего адвоката. Он не должен сам выступать с комментариями, замечаниями или вопросами. Адвокат дал нам понять, что вопросов больше нет.

— Думаю, адвокату следует задать вопрос обвиняемого, — решил судья.

— Спросите его, — сказал Трентон, повернувшись к адвокату.

— Я протестую, — настаивал Беркли. — Адвокат уже решил, что вопросов со стороны защиты не последует.

— Ваша честь, — обратился к судье Трентон, — мне кажется, у меня есть кое-какие права. Я…

— Минуту, — прервал его судья. — Адвокат, возможно, и покачал головой, но это ничего не значит с точки зрения ведения протокола. Стороны обвинения и защиты обязаны ясно высказывать свое мнение, чтобы стенографист имел возможность зафиксировать ход заседания. Итак, мистер Ирвин, у вас есть вопросы к свидетелю?

Ирвин молчал.

— Спросите его, — настаивал Трентон.

— Мне кажется, мы только что… — начал шепотом адвокат.

— Задайте ему мой вопрос, — твердо оборвал его Роб.

— Ну хорошо, — с явной неохотой произнес Ирвин. — Откуда вам известно, что потерпевший получил удар по голове и потерял сознание до того, как начался пожар, доктор?

— Вскрыв череп, я обнаружил сгусток крови, который явился следствием удара по голове, — пояснил доктор Диксон. — Сильный удар повредил череп.

— У меня все, — сказал Ирвин. — Защита вопросов не имеет.

Доктор Бомон что-то возбужденно прошептал на ухо окружному прокурору, и тот с торжествующей улыбкой изрек:

— Доктор, у меня есть вопрос. Вы показали, что обнаружили кровь в черепе при вскрытии.

— Да.

— И вы полагаете, что это результат удара по голове?

— Полагаю.

— А вам, случайно, не известно, доктор, что при пожаре череп может лопнуть от высокой температуры, и малоопытный патологоанатом — я ни на кого не намекаю, я лишь констатирую научный факт — может принять повреждение за пролом черепа от удара по голове еще до наступления смерти?

— Мне это известно, — спокойно подтвердил доктор Диксон. — Я сделал анализ крови, обнаруженной в мозге, на предмет наличия окиси углерода и не нашел ее. Мне удалось взять немного крови из печени, и, исследовав ее, я обнаружил высокое содержание окиси углерода. Следовательно, неопровержим тот факт, что сгусток крови в мозге появился до возникновения пожара, поскольку кровь прекратила циркулировать по телу потерпевшего, когда яхта горела. Значит, кровь, которая прошла через сердце и дыхательные пути, была поражена угарным газом. Получается, что сильный удар, следствием которого явилось возникновение столь крупного сгустка крови, был нанесен до начала пожара. Таким образом, я пришел к заключению, что жертва была без сознания, когда вспыхнул огонь, и прожила достаточно долго, чтобы вдохнуть значительное количество копоти, а кровь, продолжавшая циркулировать, получила высокий процент окиси углерода, чего было вполне достаточно для потери сознания и, возможно, смерти еще до того, как тело охватил огонь.

Мне также известно, что перед смертью жертву сильно избили. И я делаю заключение, что пули, обнаруженные в теле в тех местах, где они должны были причинить мгновенную смерть, были намеренно выпущены в уже мертвого человека.

— Не может быть, доктор! — изумленно воскликнул окружной прокурор. — Ваши показания не совпадают ни с одним из свидетельств. Из пистолета выстрелили дважды — до начала пожара. А позднее местонахождение пистолета было постоянно известно свидетелям, не так ли?

— Откуда вам знать, что постоянно?

— Он был заперт в ящике письменного стола.

— А у кого был ключ?

Это абсурд, ваша честь! — возмутился прокурор. — Подобное подразумевает странное, нелогичное стечение обстоятельств, которые никто не может подтвердить.

Мертон Острандер вскочил со своего кресла в первом ряду.

— Ваша честь, ключ был у меня! Он был у меня всю ночь! Я отрицаю выпады, сделанные в мой адрес, и требую защитить меня от этого впредь.

— Минуту. — Судья постучал молоточком по столу. — Вы уже дали показания, и, если суд сочтет необходимым выслушать вас еще раз, вас вызовут и вы будете свидетельствовать под присягой. Попрошу никаких замечаний из зала!

Судья вытер рукой лоб, задумчиво почесал затылок.

— Ваша честь, — вмешался Стонтон Ирвин. — Кажется, мы забываем одно чрезвычайно важное обстоятельство. В доме присутствовала молодая женщина — Линда Кэрролл, племянница Линды Мэй Кэрролл. Эта молодая женщина ездила в Европу. Именно в ее автомобиле был скрыт контрабандный груз героина. Эта молодая женщина была в доме тети, когда мой подзащитный явился туда с пистолетом, и эта молодая женщина теперь таинственным образом исчезла. Я пытался найти ее, чтобы лично вручить повестку в суд, но не нашел. Мне кажется, что мой клиент…

— Не смейте впутывать мою племянницу! — закричала Линда Мэй, вскочив с места. — Она приличная девушка! Она появится, когда придет время. Она не хочет, чтобы ее имя втаптывали в грязь. Она была на грани нервного срыва. Она…

Судья яростно колотил молоточком по столу:

— Повторяю: я прошу не выступать из зала с комментариями!

— Я не выступаю ни с какими комментариями, — возразила Линда Мэй. — Я просто не хочу, чтобы суд выглядел идиотским.

Несмотря на напряженную атмосферу, все забыли, как полагается вести себя в зале суда, и раздался оглушительный хохот.

Судья еще раз стукнул по столу молоточком. Но вдруг улыбнулся, едва сдерживаясь от смеха. Впрочем, он тут же справился со всеобщим весельем:

— Достаточно. Садитесь, мисс Кэролл! Суд должным образом рассмотрит эту проблему.

— Ваша честь, — сказал Стонтон Ирвин, — замечание Мертона Острандера кажется мне вполне уместным. Хотя я и представляю интересы подзащитного, я знаю Мертона Острандера много лет и могу поручиться за…

— Для чего вы здесь находитесь? — сурово спросил судья.

— Но, ваша честь, я пытаюсь сделать так, чтобы свершилось правосудие.

— Вам положено защищать интересы вашего подзащитного — и только, — отрезал судья.

— Согласен, ваша честь. Но я не могу не заявить, что, хорошо зная Мертона Острандера, я готов присягнуть, чтобы доказать его непричастность…

— Вам не надо доказывать ничью непричастность, — возразил судья. — Вам полагается защищать интересы вашего клиента, и, если есть доказательства, снимающие с него подозрения, вы обязаны представить эти доказательства на рассмотрение суда.

— Даже если это может показаться абсурдным? Мне бы хотелось поднять вопрос, который уже возникал. В доме был еще один человек и…

Роберт Трентон вдруг оттолкнулся от стола и встал:

— Ваша честь, у меня есть право задавать вопросы? — спросил он.

— Нет. Пока ваши интересы представляет адвокат.

— Имею ли я право отказаться от услуг адвоката?

— Имеете, если пожелаете.

— Вы уволены, — сказал Трентон, обернувшись к Ирвину.

— Я протестую! — воскликнул адвокат. — Я всеми силами старался защитить ваши интересы, чтобы…

— Незачем говорить о том, что было. Теперь я хочу защищать себя сам, и для этого мне необходимо отказаться от ваших услуг. Что я и делаю. Вам понятно?

— Понятно. Однако подобный ваш поступок, тем более в зале суда, наносит публичное оскорбление мне как профессиональному юристу и может скверно сказаться на моей репутации…

— Вопрос исчерпан, — перебил его судья. — В ваших услугах больше не нуждаются. Молодой человек, вы хотели что-то сказать? Говорите!

— Я хотел бы задать доктору Диксону несколько вопросов, — заявил Трентон.

— Задавайте. У суда тоже есть несколько вопросов, на которые неплохо бы получить ответ. Судебное заседание пошло сегодня немного не по правилам, но мы все же попытаемся добраться до истины.

— У вас есть доказательства, проливающие свет на происшедшее? — спросил Роб доктора Диксона.

— Да, даже несколько. — Доктор Диксон говорил ровным, спокойным голосом, аккуратно поясняя каждый вывод. — Прежде всего вызывает удивление тот факт, что пули, запротоколированные как улики номер 1 и номер 2, не прошли навылет. Они остались в жизнеобеспечивающих органах тела. Если внимательно рассмотреть пули, можно обнаружить микроскопические царапины, идентифицирующие эти пули, но царапины нанесены не нарезом ствола пистолета — улики номер 3.

Вполне вероятно, что следы оставлены плоскогубцами — пули были извлечены из гильз, чтобы ослабить пороховой заряд, а затем этими ослабленными патронами выстрелили в мертвого. Напомню, что выстрел был произведен вскоре после полуночи, а власти провели осмотр яхты лишь днем. Сегодня утром я обнаружил пулю в одной из деревянных свай на пристани, где была пришвартована яхта. Это свежая пуля, ее выпустили из пистолета, который у нас значится как улика номер 3.

Я лично обследовал эту пулю под микроскопом, сравнивая ее с пулей-образцом. В результате я установил, что ею выстрелили, и совсем недавно, из того же оружия. Суду также следует принять к сведению, что потерпевший скончался после начала пожара, и смерть наступила вне территориальных пределов данного штата, поскольку яхту, как показали свидетели, — и я сам это тщательно проверил — снесло течением к середине реки, а позднее прибило к отмели, которая находится за пределами данного штата.

— Разве нет положения об общей юрисдикции в случаях, когда преступление совершено вблизи границы штата? — спросил судья.

— Я медэксперт, а не юрист, — ответил доктор Диксон.

— Существует несколько положений, — вмешался окружной прокурор. — Не знаю, подходят ли они в данном случае. Одно из них следующее: если человек, намеревающийся совершить преступление, предпринимает в данном штате определенные действия, которые ведут к нарушению закона в другом штате, результат тот же, как если бы преступление было совершено на территории штата. Также есть положение, по которому нападение, предпринятое вне штата, но завершившееся в пределах границы штата, несмотря на то что подозреваемый был в другом штате во время преступления, признается властями данного штата, а человек считается причастным к преступлению.

— Ваша честь, — заговорил Роб Трентон, — я не врач и не юрист, но мне кажется, что все сказанное окружным прокурором не имеет отношения к этому делу.

Если Харви Ричмонд был убит из пистолета до начала пожара, убийство могло совершиться в данном штате.

Но если он погиб от огня, то, несмотря на факт, что он получил сильный удар по голове, остается неясным, где он погиб?

— И не был ли пожар результатом поджога? — добавил прокурор.

Судья сжал губы, непроизвольно почесал затылок и обратился к окружному прокурору:

— Господин окружной прокурор, насколько я понимаю, в данном случае суд может либо признать подследственного причастным к делу об убийстве и далее освободить его до суда под залог, либо закрыть дело за отсутствием состава преступления. Если дело будет закрыто, власти всегда смогут беспрепятственно арестовать этого человека вновь, обнаружив улики, доказывающие его виновность.

— Возражаю, — как-то неуверенно сказал прокурор. — Препятствий у властей, конечно, не будет. Но как же общественное мнение, ваша честь? Подозреваемых в убийстве запрещено отпускать под залог.

Примите во внимание, — продолжал судья, — что если суд признает подследственного причастным к совершению преступления, а затем вы обнаружите улики, указывающие на другого человека, как тогда быть с общественным мнением? На вашем месте я бы пока приостановил дело и провел дополнительное расследование.

— Конечно, ваша честь, — согласился окружной прокурор. — Хотя доктор Бомон подтверждает заключение о причине смерти.

— Разумеется, — сказал судья. — Я ничего не имею против доктора Бомона. Он провел осмотр тела, определил причину смерти и прекратил обследование, потому что нашел то, что искал, или думал, что нашел. Однако если бы он его продолжил, очевидно, обнаружил бы то же самое, что удалось обнаружить доктору Диксону, и тогда он сделал бы аналогичные выводы.

Суд хотел бы обратить внимание всех заинтересованных лиц, что, если бы доктор Диксон не прояснил картину преступления, не провел дополнительного расследования и не обнаружил бы, на мой взгляд, неопровержимых улик, подследственный был бы, безусловно, осужден за убийство первой степени и, вероятно, казнен.

Тот факт, что доктор Диксон произвел аутопсию, должен послужить уроком для всех нас. Итак, суд принимает решение признать подследственного непричастным к преступлению. Полагаю, необходимо проследить, чтобы дальнейшее расследование было проведено добросовестно и беспристрастно. Подследственный освобождается из-под стражи в зале суда, слушание дела откладывается.

Судья стукнул молоточком по столу, заглушив слабые протесты окружного прокурора.

Глава 28

Роб Трентон взглянул на поток публики, хлынувшей к нему с поздравлениями и рукопожатиями, и торопливо кинулся к доктору Диксону, прежде чем тот вышел за барьер, отделяющий от зала место, предназначенное для юристов и свидетелей.

— Я хотел бы поблагодарить вас, — сказал он.

— Не стоит, — ответил доктор Диксон. — Я всего лишь составил полное заключение о причине смерти, каковое, по моему мнению, следует составлять в любом случае гибели человека, особенно если обстоятельства указывают на убийство.

Роб отвел доктора в сторону:

— Могу я попросить вас об одолжении?

— В чем дело?

— Можно ли выбраться отсюда, минуя толпу?

— Они ждут тебя, чтобы пожать руку. — Глаза доктора Диксона пристально изучали лицо молодого человека. — Они хотят поздравить тебя. Ты ведь для них — герой.

— Я знаю. Но если бы судья принял другое решение и признал меня причастным к убийству, они бы смотрели на меня, как на гада ползучего.

Доктор Диксон смягчился:

— Чем я могу помочь?

— Кажется, там есть черный ход? Я хотел бы выйти отсюда незамеченным. Вы не покажете мне его?

Доктор Диксон, не колеблясь, кивнул:

— Воспользуйся дверью, которая ведет в кабинет судьи, словно ты хочешь поблагодарить судью за его решение, потом пройдешь по коридору, там есть выход на соседнюю улицу. Идем со мной, если хочешь.

Роб Трентон направился с ним к двери, ведущей в кабинет судьи.

В зале из-за барьера ему махал Мертон Острандер, подзывая к себе. Роб улыбнулся, едва заметно кивнул, неопределенно взмахнул рукой и пошел следом за доктором Диксоном в кабинет судьи.

— Так получилось, — улыбнулся доктор Диксон, — что как раз у черного хода я запарковал свою машину. Я перевезу тебя через мост. Интуиция мне подсказывает, что тебе лучше убраться из этого штата.

— Бежать?

— Изменить манеру поведения, — подсказал ему доктор Диксон, — и покинуть юрисдикцию враждебно настроенного к тебе окружного прокурора, чьему самолюбию и престижу — как политика — нанесен непоправимый урон. Он может попробовать отыграться на тебе, арестовав повторно, как только обнаружит очередные «улики». Через пару часов он вспомнит, что в его распоряжении есть два контрабандиста, готовые свидетельскими показаниями купить себе свободу. Когда это случится, тебе разумнее быть в другом штате и сделать так, чтобы тебя не выдали властям как преступника.

Они прошли по коридору и выбрались на соседнюю улицу. Там никого не было, даже репортеры не ждали от них подобного трюка. Публика была либо в зале, либо толпилась у парадного входа в здание суда. Доктор Диксон и Роб беспрепятственно сели в машину и уехали, не привлекая к себе лишнего внимания.

— Надеюсь, вы понимаете, что, несмотря на возможные действия окружного прокурора, я только начал искать ответы на вопросы, — сказал Трентон.

Доктор Диксон кинул на него одобрительный взгляд и обронил как бы между прочим:

— Полагаю, тебе известно, что Харви Ричмонд вел расследование смерти мадам Шарто. Тело было эксгумировано. Установили, что она умерла от лошадиной дозы мышьяка.

— Я так и понял.

— И чтобы все встало на свои места, вспомни один факт. Таможенники обнаружили в кармане твоего халата две пилюли с белым порошком, которые, как ты сказал мне, дал тебе Мертон Острандер от расстройства желудка.

Трентон резко повернулся к нему.

Лицо доктора Диксона было бесстрастным. Он внимательно следил за дорогой.

— Продолжайте, — попросил Роб.

— Не знаю, как ты это воспримешь, но таможенники передали те пилюли Харви Ричмонду. Когда мы обыскали его вещи, пилюль не обнаружили.

Боже мой! — воскликнул Роб. — Надеюсь, вы не думаете, что решение кажется мне столь простым?

Доктор Диксон с одобрением посмотрел на Роба.

— Рад это слышать, молодой человек! Боюсь, разгадка будет вовсе не простой, а весьма сложной.

— Что еще вам известно?

— Наверняка мне известно совсем немногое. Конечно, мы тщательно, насколько это было в наших силах, проверили всех лиц, причастных к этой истории. Линда Мэй Кэрролл и Линда Кэролл два года назад побывали в Южной Америке. Линда Мэй Кэрролл год назад посетила Европу, а Линда Кэролл — Африку. Обе явно любят путешествовать.

— Откуда у них деньги?

— Вероятно, отец Линды оставил наследство и дочери и сестре.

— Только деньги? — спросил Трентон.

— Изрядное количество наличных, пакет акций и сберегательных фондов, а также три вида недвижимости: ферма в триста двадцать акров и дом в Лондонвуде достались Линде Кэрролл, а особняк в Фалтхевене отошел Линде Мэй Кэрролл.

— Линду Кэрролл искали?

— Искали, но не слишком тщательно. У нее есть квартира по адресу: 1940, Честнат-авеню в Лондонвуде, где раньше жил ее отец. Линда Кэрролл уехала туда сразу после возвращения из Европы. По какой-то причине ей хотелось побыть одной, и она не дала адреса никому. Когда она получала паспорт, она жила с Линдой Мэй Кэрролл в Фалтхевене, поэтому при поездке за границу указывала в документах тетин адрес. И ты, и Мертон Острандер считали, что приехали к ней домой в Фалтхевен. Линда Мэй Кэрролл тогда дала тебе от ворот поворот, но Острандеру повезло больше, он столкнулся с Линдой, когда та приехала к тете, возможно, чтобы дать ей указания.

— Какие указания?

Доктор Диксон был совершенно спокоен:

— Боюсь, это все, чем я пока располагаю. Остальное ты и сам знаешь. — Доктор Диксон свернул на большой железобетонный мост и сказал: — Вот мы и в другом штате. Где ты хочешь выйти?

— Думаю, в Лондонвуде, если вас это не затруднит.

— Ее там нет, — заверил доктор.

— Догадываюсь. Но все равно, я хотел бы поехать именно туда.

— Так где конкретно тебя высадить?

— Ну, может быть… — начал было Роб, но передумал: — Мне все равно.

До Лондонвуда они ехали молча. Доктор Диксон остановил машину недалеко от центра города и спросил:

— Здесь?

— Отлично, — ответил Роб.

Они пожали друг другу руки.

— Не могу выразить словами, как я благодарен вам, — сказал Трентон.

— Не стоит. Я всего лишь произвел вскрытие и установил причину смерти.

— Но то, что вы обнаружили, доказало мою невиновность, — напомнил ему Роб.

Доктор Диксон кивнул.

— С тобой теперь все в порядке. Но это не снимает с нас ответственности. Мы должны найти настоящего убийцу.

— Есть версии? — спросил Роб, пристально посмотрев на доктора.

— Судите сами, молодой человек, — сухо заговорил доктор. — Харви Ричмонд оказался на борту яхты не по своей воле. Это явствует из твоих слов и из данных полиции. Ричмонд вышел на след контрабандистов. Он наблюдал за ними из засады в бинокль. В ту ночь он предполагал произвести аресты. Думаю, он сделал бы это и раньше, если бы яхта была пришвартована у другого берега реки, то есть в пределах юрисдикции полиции штата. Однако преступникам удалось обнаружить его. Они неожиданно напали на него и расправились.

На мой взгляд, именно тогда он получил удар по голове, и в мозгу образовалась гематома. Теперь кое-что проясняется. Ты слышал, как преступники говорили, что они собираются взять героин, бросить яхту и поджечь ее, чтобы уничтожить улику. Посмотрим на происходящее не с твоей точки зрения, а с точки зрения контрабандистов. Харви Ричмонд никак не мог бежать к тебе по палубе, когда ты стрелял. Думаю, в тот момент он был уже без сознания. Тот, второй человек бросился к корме по левому борту яхты, значит, правым боком к тебе. А пулями, обнаруженными в теле, стреляли в грудь — и почти в упор. Помнишь, ты крикнул бегущему, чтобы он остановился? Ты еще добавил, что он арестован. Потом ты дважды выстрелил. Человек бросился ничком на палубу. Предположим, ты один из преступников на борту яхты. Что бы ты подумал?

— Что это полицейский рейд?

— Именно. Контрабандисты приводят в действие какой-то агрегат, который намеревались использовать, чтобы устроить пожар и уничтожить улики. Они уже собрались покинуть яхту, когда тот, кто бросился ничком на палубу, доложил им, что видел лишь одного человека. Они стали тебя искать, но ты уже скрылся. Тогда они попытались погасить огонь, возможно, потому, что хотели еще забрать кое-какое имущество. К тому времени Харви Ричмонд, лежавший в кладовой где-то на корме яхты, уже наглотался достаточно дыма и углекислого газа, чтобы это стало причиной его смерти.

— Понятно, — с жаром кивнул Роб. — И прежде чем покинуть яхту, преступники всадили в его тело две пули.

Проницательные глаза доктора Диксона, казалось, заглянули в самую глубину души Роба:

— Они стреляли из пистолета, который был у тебя, Роб? — переспросил он.

— Должно быть, так. Они… Нет, не может быть. Они не могли выстрелить в него до пожара, потому что тогда он не наглотался бы дыма…

— Думай как следует, Роб. Там, на том берегу реки, многие сейчас очень огорчились. Они еще не оправились от удара, нанесенного неожиданным поворотом событий. Не пройдет и часа, как они выпишут новое постановление о твоем аресте, сфабриковав улики. Не забывай, что у них под замком два члена банды контрабандистов, готовых присягнуть в чем угодно, лишь бы выйти на свободу. Им понадобится всего несколько часов, и ты окажешься либо под арестом, либо будешь считаться скрывающимся от полиции и объявленным в розыск. Постарайся не попасть под статью о выдаче опасного преступника. Не возвращайся в тот штат.

Сиди тихо на этом берегу и ни за что не возвращайся.

И никому не проговорись, что это я тебя надоумил. Ну ладно. Выходи, Роб! — И доктор Диксон протянул ему на прощанье руку.

Глава 29

Роб не стал тратить драгоценное время на посещение пустой квартиры Линды. Он взял такси и поехал в городскую управу Лондонвуда.

Он зашел в офис и обратился к клерку:

— Я хотел бы посмотреть копию завещания, утвержденного судом.

— На чье имя?

— Фамилия Кэрролл. Я думаю, имущество было завещано года четыре-пять назад, больше мне ничего не известно.

— Полагаю, мы сможем вам помочь, — сказал ему клерк.

Двадцать минут спустя Роб уже держал в руках описание земельного участка в тридцать акров, завещанного Джорджем Хаммондом Кэрроллом дочери Линде Кэрролл. Переписав данные, Роб поспешил в пункт проката автомобилей.

Когда солнце стало клониться к закату, опускаясь за вершины холмов, Роб свернул с автострады на загородную дорогу, посыпанную гравием.

Он притормозил у почтового ящика, пытаясь прочитать указанное там имя. И внезапно замер.

С большого луга на склоне холма донесся музыкальный перезвон, к которому вскоре присоединился звук более низкого тембра, еще один и еще — звонили красиво, мелодично и звучно. Швейцарские колокольчики! Они вызвали наплыв воспоминаний. У Роба защемило сердце.

Роб выбрал место на обочине, припарковал машину и выключил мотор.

Перезвоны переливались, складываясь в мелодию, словно играл маленький оркестрик. Колокольчики висели на шеях четырех коров, их звучание было так же приятно уху, как был приятен глазу окружающий пейзаж.

Роб Трентон перелез через проволочное ограждение и очутился в тени деревьев на краю пастбища, где лениво бродили коровы.

На противоположном конце пастбища на небольшом возвышении у дороги расположился старинный двухэтажный дом из дубовых бревен. Похоже, он простоял тут очень много лет — стены покосились и почернели.

В доме не было никаких признаков присутствия людей. Роб Трентон устроился за толстым стволом одного из деревьев, чтобы сквозь низкие ветви наблюдать за домом, оставаясь незамеченным для тех, кто мог выглянуть из окна.

Вокруг было спокойно и тихо. Музыкальные перезвоны швейцарских колокольчиков плыли в неподвижном воздухе. Тени постепенно сгустились, надвигались сумерки, потом совсем стемнело.

Роб Трентон прятался за деревом, пока над его головой не зажглись яркие звезды, а огромный дом не превратился в темный силуэт на фоне чуть светящегося неба.

Коровы перестали бродить по лугу; колокольчики смолкли; все вокруг погрузилось в тишину.

Роб Трентон выскользнул из своего укрытия и медленно, на ощупь стал пробираться через луг.

В доме никого не было слышно.

Под покровом густых сумерек Роб осторожно приближался к дому. Наконец он дошел до гравийной дорожки, ведущей к старому сараю, переоборудованному под гараж. Двери были распахнуты настежь, внутри было пусто. Роб, обойдя дом, отыскал черный ход, подошел к крыльцу и прислушался. До его ушей не донеслось ни единого звука.

Он тихо подергал раму с натянутой на нее сеткой, прикрепленную к входной двери. Она была на крючке.

Оттянув ее за ручку, Роб смог определить, где находится крючок.

Он ножиком прорезал сетку рядом с дверью. Просунув в прорезь руку, нащупал крючок, аккуратно поднял его и отодвинул раму с сеткой. Потом попытался открыть дверь черного хода.

Она была заперта.

Роб вынул фонарик, протиснул под дверь носовой платок. Несколькими прутиками, выдернутыми из стоявшей рядом метлы, он сумел расправить платок, лежавший на полу за дверью. Внизу была достаточно большая щель, чтобы Роб мог выполнить задуманное.

Светя фонариком, Роб вставил лезвие ножика в замок и крутил его там, пока ключ не повернулся и не оказался в ровном положении. Роб толкнул ножиком ключ, и тот упал на платок, расстеленный на полу. Роб осторожно потянул платок и с удовлетворением почувствовал на нем тяжесть ключа.

Как только Роб, снова посветив фонариком под дверь, увидел отблеск металла, он тут же сунул в щель лезвие ножика, прижал им ключ и вытянул платок, придерживая ключ ножиком.

После этого оставалось лишь вставить ключ в замок, отпереть дверь и войти в дом.

Шарящий луч фонарика осветил кухню. Роб осторожно прокрался к кухонной двери, ведущей на лестницу, по которой можно было попасть на второй этаж.

Роб медленно поднялся по ступеням, стараясь держаться ближе к стене, чтобы старое дерево предательски не скрипнуло под тяжестью его тела.

Очутившись в коридоре, он остановился, чтобы осмотреться.

Он боялся воспользоваться фонариком и бесшумно продвигался вперед по коридору в надежде различить хоть какой-нибудь звук, свидетельствующий о присутствии в доме людей. Но напрасно. В огромном доме было тихо, как в склепе. Роб слышал лишь собственное дыхание и биение своего сердца.

Достигнув середины коридора, Трентон вдруг с разочарованием ощутил, что в душу закралось сомнение.

Дом был пуст. В цепочке рассуждений Роба, когда все было поставлено на карту, очевидно, имелось слабое звено. Увы, время работало против него; каждая минута была на вес золота, и неудача могла стать причиной горьких разочарований в самом себе.

Прислонившись к стене пустого дома, Роб скрупулезно вспоминал цепочку своих рассуждений, которые привели его сюда, и никак не мог обнаружить, где он допустил ошибку. Но факт оставался фактом: ход его мыслей привел к ошибочному решению.

Внезапно Роб почувствовал слабый запах свежего табака.

Не было ни малейшего звука, ни тончайшей полоски света ни под одной из дверей, расположенных по стенам коридора. Однако совершенно очевидным и бесспорным было то, что кто-то только что закурил сигарету.

Роб напрягся, по телу забегали мурашки. Во рту пересохло. Сердце бешено колотилось в груди.

Он медленно пошел дальше, пытаясь определить, из-за какой двери струится табачный запах.

Аромат пахучего табака заполнил весь коридор. Казалось, невозможно угадать, откуда он просачивается. И вдруг так неожиданно, что Роб даже вздрогнул, раздался женский голос, который задал какой-то вопрос.

Мужчина что-то сказал, ответ был явно отрицательный; донеслись грубые, резкие слова. Потом разговор прекратился. Снова наступила тишина.

Роб продвигался вперед. Ему так не терпелось убедиться в правильности своих рассуждений, что он забыл об осторожности, перестав держаться ближе к стене и обходить старые, скрипучие половицы, которые в любой момент могли выдать его присутствие.

Внезапно под его тяжестью одна из досок громким скрипом разрезала тишину. Роб, испугавшись, отпрыгнул в сторону.

На секунду воцарилось напряженное безмолвие, всегда предвещающее опасное драматическое развитие событий.

Вдруг Роб услышал скрежет отодвигаемого стула.

Женщина взвизгнула:

— Берегись!

Хриплый мужской голос угрожающе прикрикнул на нее. Дверь распахнулась. Роба ослепил яркий луч света, направленный ему прямо в глаза.

Мужчина на секунду застыл в изумлении, забыв, что собирался напасть первым.

Роб воспользовался его секундным замешательством.

Несмотря на то что он почти ничего не видел из-за слепящего света фонарика, он пригнул голову, наклонился, отступил на три шага и бросился на противника.

Над ним прогремел выстрел, сверкнула оранжево-голубая вспышка. Роб обхватил мужчину за ноги и повалил его. Оба покатились по полу с грохотом, который разнесся по всему дому. Фонарик вылетел из рук мужчины, несколько раз перекувырнулся и замер, освещая стену коридора. Отраженный свет создавал тусклое причудливое освещение. Роб разглядел лицо человека, с которым он дрался на яхте. Его звали Рекс. Один глаз у него заплыл и почти закрылся, синяк украшал щеку. Все это придало Робу уверенности в своих силах.

Они катались по полу в безумной борьбе. Роб пытался усилить захват, чтобы удобнее было нанести удар.

Рекс вырывался, старался высвободить правую руку.

Вдруг Роб заметил слабый отблеск вороненой стали и попытался выхватить револьвер противника.

Ничего не получилось, и он отшатнулся в сторону.

Прогремел выстрел. Но даже в пылу борьбы предельная собранность позволила Робу заметить, как с потолка на голову посыпалась штукатурка.

Он взялся за горячий ствол револьвера, сунул два пальца между курком и рукояткой, заблокировав действие механизма, рассчитанного на двойной заряд.

Его противник вырывался и хотел снова выстрелить.

Но не мог спустить курок; пальцы Роба не давали нажать на него настолько, чтобы прогремел выстрел. Рекс высвободил левую руку и обрушил на голову Роба град ударов. Роб, не отпуская револьвера, с размаху ударил противника головой, но лишь немного задел его лицо.

Впрочем, даже это возымело действие. Рекс ослабил хватку. Роб выхватил у него револьвер.

Неожиданно дом наполнился звуками быстрых шагов, криков, ревом полицейских сирен.

Роб опоздал, не успев разгадать маневр Рекса. Он попытался уклониться, но удар ногой пришелся ему прямо в челюсть. Робу удалось, падая, обхватить ногу Рекса. Его сильно тошнило, и все же он сумел вцепиться в противника, крепко сжимая в правой руке револьвер.

Что-то неосознанное удержало Роба от выстрела несмотря на то, что Рекс освободил правую ногу и уже занес ее для очередного удара.

В этот момент в голове Роба немного прояснилось.

Он поднял револьвер и прицелился противнику в колено. Он услышал, как тот заорал от боли. В коридоре замелькали огни фонариков, как светлячки в кроне дерева.

Его окружили люди в форме, которые точно знали, что делать и как.

Роб вскочил на ноги. Револьвер у него мгновенно отобрали одним хорошо отработанным движением, которое застало Роба врасплох. Он просто не успел осознать, как важно было бы оставить при себе оружие. Кто-то сказал «он в порядке», и его отпихнули в сторону.

Он слышал потоки брани Рекса, звуки удара и щелчок надеваемых наручников.

Глава 30

Из темноты раздался голос доктора Диксона:

— Ты цел?

— Мутит немного. — Роб не узнал собственного голоса.

— Иди сюда.

Вспыхнул свет. Роб обнаружил, что находится в спальне, обставленной простой, но уютной мебелью. У окна сидела Линда Кэрролл. Она была связана, даже лодыжки крепко примотаны к ножкам стула. Роба поразила бледность ее лица.

— Роб! О, Роб! — только и смогла она вымолвить.

Лейтенант Тайлер включил еще одну лампу.

Эд Уоллингтон обхватил огромной ручищей плечо задержанного и сказал:

— Не рыпайся. Будет больно.

Доктор Диксон пересек комнату, подошел к Линде.

— Все в порядке, мисс Кэрролл! — И он начал распутывать узлы веревки. Потом вынул нож и перерезал связывавшие ее путы. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — ответила она. — Я… — Она нервно рассмеялась и замолчала.

— Мы из федеральной полиции. Не скажите ли вы нам…

— Мне нечего сказать.

Лицо доктора Диксона помрачнело.

— Вам не следует вести себя подобным образом, мисс Кэрролл. В конце концов, именно ваш автомобиль использовали контрабандисты.

— Простите, но мне нечего сказать. Я не буду делать никаких заявлений.

— Думаю, я расскажу вам основное. — Роб шагнул вперед.

Доктор Диксон удивленно поднял бровь:

— Полиция получила приказ следить за тобой, после того как ты вышел из моей машины. Ты, очевидно, не догадывался, что ты под наблюдением, но зато прекрасно знал, куда идти и что делать.

— Мне надо было сообщить о своих планах полиции, — уныло заметил Роб.

— Не обязательно, — улыбнулся доктор Диксон. — Нам известно в общих чертах все, что случилось. Наша версия, очевидно, совпала с твоей, Роб. Но я не понимаю, как ты узнал о доме и что ты собирался здесь обнаружить.

— Ничего сложного, — объяснил Роб. — В деле замешана женщина. Некая дама, которая была знакома с владельцами швейцарской гостиницы. И она могла без труда заполучить «рапидекс». Я знал, что это не Линда Кэрролл.

Этой женщиной могла быть только Линда Мэй. Она заперла ящик письменного стола, где был спрятан мой пистолет, и отдала ключ Острандеру. Она все время говорила про тот ключ, но вполне логично предположить, что у нее был и второй ключ.

— Конечно, — согласился доктор Диксон. — Это единственное объяснение. Я понимаю, что мисс Кэрролл не хотела бы свидетельствовать против члена своей семьи, однако полагаю, если она все же изложит, как обстояло дело, это значительно упростит нам задачу.

— Ну хорошо, — удрученно сказала Линда. — Наверное, уже нет смысла скрывать. Моя тетя всегда была весьма эксцентричной особой и вела беспорядочную жизнь. Она достаточно талантлива, но напрочь лишена воображения. Она великолепная художница, но никогда не может придумать, что ей нарисовать. В прошлом году, когда она была в Швейцарии, она увидела прелестную картину какого-то местного художника. Закат на озере, костер, дым поднимается вертикально вверх и рассеивается в утреннем тумане. В общем, Линда Мэй украла его картину. То есть не само полотно, конечно, а тему. Она запомнила композицию, краски, пейзаж. Дома она воспроизвела картину и продала ее компании, выпускающей календари. Это был серьезный промах, потому что календарь пользовался большим спросом и был так популярен, что, очевидно, один из экземпляров попал в Швейцарию… Ну, дело-то замяли. Но люди, чье мнение может повлиять на репутацию художника, все узнали.

Ужасный удар для тети Линды Мэй! Она наслаждалась славой, которую принесла ей та картина. Я представляю себе, какой это был шок! Он вывел тетю из равновесия.

Она уехала в Европу, но неожиданно стала вести себя как-то странно оживленно. Я предполагала, что дело может быть в чем-то незаконном, но понятия не имела, что это наркотики. Мне в голову мог прийти только нелегальный вывоз драгоценностей. В этом году я решила тоже съездить в Европу. К моему удивлению, Линда Мэй не пыталась составить мне компанию, она только настояла на том, что я должна обязательно заехать в ту гостиницу, где она останавливалась, и передать привет мадам Шарто и ее мужу. Теперь я поняла, что она использовала меня как наживку. Рене Шарто был ее сообщником.

Ему нужно было всего лишь на пару часов завладеть моим автомобилем, чтобы установить тайник на днище, куда вместилось бы достаточно героина, чтобы получить за него в Штатах целое состояние. Думаю, его жена узнала, чем он занимается, и пригрозила обратиться в полицию; поэтому она скоропостижно скончалась, будто бы отравившись грибами. Следует признаться, что я оказалась идиоткой. Все было ясно как дважды два, когда Роб рассказал, что он случайно обнаружил в моем автомобиле. Но только когда Роба арестовали и обвинили в убийстве, я начала догадываться. Я не решилась пойти в полицию сразу. Я полагала, что смогу все уладить сама.

Я попыталась всех перехитрить. Я притворилась, будто ни о чем не подозреваю. Я вела себя с тетей так, словно ничего не произошло и мне ничего не известно. Но она хитрая как лиса. Она будто читала мои мысли. Она точно знала, в какой момент я начала догадываться. Однажды она настойчиво угощала меня чаем. Через пять минут я поняла, что туда что-то подсыпано. Я хотела добраться до телефона, но ноги меня не слушались, а руки словно свинцом налились, и я просто не могла их поднять.

Я упала на пол и уснула. Проснулась я здесь. Я не знаю, что тетя собиралась сделать со мной. Может быть, она и сама этого не знала.

Доктор Диксон взглянул на лейтенанта Тайлера.

Теперь беспокоиться не о чем, — сказал лейтенант. — Мы просим вас проехать с нами в управление, написать заявление и поставить свою подпись под ним.

— Я ничего не знаю наверняка. Я только подозреваю, — отозвалась Линда. — Например, в ту ночь, когда в доме появились я и Мертон, тетя говорила, что она уже спала. Волосы у нее были растрепаны, лицо не накрашено… в общем она провела меня. Я тогда решила, что она уже легла, но это было не так.

Лейтенант Тайлер, нахмурившись, посмотрел на Роба Трентона:

— И все же я не понимаю, как вы догадались?

— После показаний доктора Диксона стало очевидно, что кто-то дважды стрелял в мертвого Харви Ричмонда из пистолета, который был при мне, когда я убежал с яхты. Поскольку стреляли после начала пожара, стало быть, стреляли из пистолета, который был заперт в ящике письменного стола. Иного быть не могло. Я долго все обдумывал. С бандой была связана какая-то женщина. Я видел женщину, когда загорелась яхта. Еще раньше на яхте я слышал о какой-то женщине. Выкапывать наркотики тоже приезжала женщина. Она скрылась, и, вероятно, именно от нее преступники узнали, что их ждет полиция в том месте, где я закопал героин.

Потом я вспомнил, как был взвинчен в ту ночь, когда явился в дом к Линде Мэй. Она дала мне теплого молока, и я почти мгновенно уснул и проснулся лишь поздно утром. Должно быть, в молоке было снотворное.

Линда Мэй велела Острандеру отогнать машину на стоянку у супермаркета и оставить ключи в замке зажигания. Она легко могла усыпить Линду и Острандера так же, как и меня. Наверняка у нее был второй ключ от ящика письменного стола. Она открыла ящик, взяла пистолет, пошла к супермаркету, села в припаркованную машину и поехала к своим сообщникам. Поскольку я выболтал ей всю историю в подробностях, она прекрасно знала, что делать. Очевидно, еще раньше на борту яхты ей сообщили, что Харви Ричмонд оглушен и лежит в кладовой. Я сыграл ей на руку во всем. Когда преступник поехал откапывать героин, Линда Мэй на всякий случай держалась подальше. Скорее всего, она добежала до таксофона, связалась с сообщниками, и они забрали ее на машине. Полиция искала женщину, голосующую на дороге, она обманула их и вернулась на яхту. Зная, что Линда Кэрролл исчезла, я… ну поставьте себя на мое место!

Лейтенант Тайлер кивнул и обратился к Линде Кэрролл:

— Вы должны поехать с нами в управление и поговорить с полковником Степни. Он курирует это дело. Ваша тетушка уже задержана.

— Не может быть! — вырвалось у Роба.

Доктор Диксон улыбнулся.

— Боже мой, молодой человек, — сухо произнес он. — Не думаете ли вы, что, кроме вас, никто не умеет логически мыслить? Полиция стала разрабатывать эту версию, как только я дал заключение о причине смерти.

Роб Трентон казался обескураженным:

— Я… наверное, допустил ошибку. Я не должен был совать нос не в свое дело.

— Нам оставалось только догадываться, насколько вы замешаны в этом деле, — признался лейтенант Тайлер. — Мы хотели посмотреть, попадетесь вы на крючок или нет. Но оказалось, вы проделали отличную работу.

— А что с Острандером? — спросил Роб.

— Сейчас еще рано говорить о нем, — ответил Тайлер.

Доктор Диксон многозначительно посмотрел на него и перевел взгляд на Линду. Потом обернулся к Трентону и тихо сказал:

— Осмелюсь предположить, лейтенант, мы обязаны объяснить суть дела этим людям. Я уже говорил с Робом Трентоном о пропаже пилюль, которые были ранее обнаружены таможенниками в кармане его халата.

Тайлер несколько удивленно взглянул на доктора Диксона. Доктор смотрел ему прямо в глаза. Уголки губ лейтенанта приподнялись в едва заметной улыбке. Он кивнул доктору и спокойно произнес:

— Признаю свою ошибку, доктор. — Он повернулся к Робу так, чтобы все, что он говорил ему, было слышно и Линде Кэрролл. Но он явно дал понять, что его слова обращены не к ней: — Мертон Острандер оказался человеком не слишком порядочным, авантюристом, не упускающим своего шанса, к тому же человеком без определенных занятий. Он не раз останавливался в гостинице Рене Шарто. Трудно сказать, как он узнал о том, что Шарто занимается контрабандой, но он что-то пронюхал. Впрочем, кажется, Шарто от него особенно ничего и не скрывал. Это касалось и седана «рапидекс».

Очевидно, кто-то из сообщников Шарто посвятил в дело Острандера, и тот решил, что легко может перевезти металлические цилиндрики с наркотиками, которые были вмонтированы в швейцарские колокольчики для коров. Но почему-то Острандер потерял самообладание.

Он никогда прежде не был связан с подобными делами и, когда начал подозревать, что подвергся обыску на пароходе, так перепугался, что кто-то обнаружит выпиленные им в колокольчиках отверстия, что повыкидывал всю коллекцию колокольчиков за борт. Кроме тех четырех, которые подарил мисс Кэрролл. Он не посмел их отобрать, и, поскольку эти колокольчики были в багаже мисс Кэрролл, таможенники его не досматривали и ничего не обнаружили.

Роб Трентон задумался:

— А пилюли?

— Я уже говорил вам, что пилюли были изъяты таможенниками и позднее переданы Харви Ричмонду, — улыбаясь объяснил доктор Диксон. — Затем они словно испарились. Никто не знал, куда они делись. Их не обнаружили среди его вещей. Немного погодя мы поняли очевидное, и, признаюсь, не без краски стыда.

— И что же было очевидным? — удивился Роб.

— Он отправил их в лабораторию на химическую экспертизу. Там мы их и нашли, в лаборатории. Вам, возможно, интересно узнать состав пилюль? Питьевая сода, пепсин и немного мяты, — сухо сказал доктор Диксон.

— Думаю, пора, мисс Кэрролл, — обратился лейтенант Тайлер к Линде. — Вы можете поехать с нами и…

— Прошу меня извинить, но у меня иное предложение, — перебил лейтенанта доктор Диксон. — У Роба Трентона здесь машина. Если вы не возражаете, мисс Кэрролл могла бы поехать с мистером Трентоном, чтобы обсудить происшедшее в связи с новыми фактами. Я убежден, что в этом случае они помогут друг другу вспомнить все до мельчайших деталей, которые, вероятно, окажутся весьма значительными.

Лейтенант Тайлер помолчал в нерешительности.

Под мою ответственность, — настаивал доктор Диксон.

Лейтенант кивнул.

— Ну хорошо, согласен.

Глава 31

Роб Трентон, освещая путь фонариком, вел Линду Кэрролл по тропинке через пастбище, потом лесом, где он оставил автомобиль.

Ночь была тихой и теплой. Ни малейшего ветерка. На небе ни облачка. Ярко сверкали звезды.

Линда Кэрролл взяла Роба под руку:

— Не торопись, Роб. Какая волшебная ночь! Я всегда любила этот край.

— Вот для чего тебе нужны были четыре швейцарских колокольчика.

— Да. Я приехала сюда и, как только распаковала вещи, тут же повесила колокольчики на шеи коровам. Слышишь?

Что-то в ночи вспугнуло спящих коров. Густой малиновый перезвон лился в тиши, ему вторило музыкальное треньканье остальных колокольчиков. Минуту колокольчики звучали нестройно, пока животные убегали от того, что их напугало, но затем коровы успокоились, и колокольчики вновь зазвенели в медленном ритме, и музыкальная гармония вписалась в гармонию природы.

— Совсем как в Швейцарии, — тихо сказала Линда. — Роб, как бы мне хотелось вернуться туда! И чтобы все происшедшее оказалось лишь страшным сном.

— И мне бы этого хотелось. Но теперь уже ничего не поделаешь. Наверное, информация о Мертоне Острандере потрясла тебя?

— В какой-то мере, да, — ответила Линда. — Но с другой стороны, я и не была о нем высокого мнения.

— Да что ты! — удивленно воскликнул Роб. — А я думал, ты им увлечена, ну, он тебе нравится…

— Он мне нравился, — сказала она с улыбкой, — только потому, что умел расшевелить тебя, разговорить… Я люблю слушать тебя. Мертон отлично знает страну, людей, он очень наблюдателен, но… в общем, ты лучше разбираешься в человеческой душе и жизни. Но если бы Мертон не расшевелил тебя, ты бы так и сидел молчаливым букой и любовался пейзажами.

Роб Трентон взволнованно размышлял над ее словами. Он взял Линду за руку и подвел к автомобилю.

— Доктор Диксон хотел, чтобы мы сравнили наши впечатления, — сказал он твердо. — Я уверен, что спешить ни к чему, а раз тебе так здесь нравится, мы могли бы… Наверняка доктор Диксон не хотел бы, чтобы мы что-то пропустили.

— Да, — серьезно ответила Линда, — он нам так… так…

— Помог, — подсказал Роб.

1930 год.

(переводчик: Н. Ю. Киселева)

Долина маленьких страхов

О пустыне можно точно сказать только одно: с первого же раза, как только вы почувствуете ее, вы или полюбите ее навсегда, или возненавидите. И если вы ее возненавидите, ваша ненависть будет питаться страхом.

Люди, хорошо знающие пустыню, утверждают, что ваше чувство не изменится со временем, независимо от того, как долго вы проживете среди песчаных просторов. Однако они заблуждаются. Я знаю один случай, когда это правило не сработало. Пустыню трудно понять, и поэтому нет ни ограничений, ни запретов, когда живешь в пустыне.

Я знаю историю человека, который носил собачий ошейник и жил в Долине маленьких страхов. А целиком эта история известна немногим.

Конечно, про ошейник знали почти все. Он всегда наглухо застегивал рубашку, чтобы никто не увидел, что под ней. Но пару раз он забывался и расстегивал верхнюю пуговицу, и люди как-то заметили кожаный ошейник с серебряной пластинкой и именем на обороте, весь утыканный блестящими металлическими заклепками.

После этого новость распространилась по всей пустыне так, как обычно в пустыне распространяются новости: тихий шепот прокрадывался из одного места в другое с невероятной скоростью. Пустыня — вообще земля шепота. Ветер несет песчинки по песчаным просторам, швыряет в разные стороны, и песчинки шелестят, ударяясь о стволы кактусов. И кажется, что кто-то рядом с вами шепчет. А когда ветер становится сильнее, песчинки шелестят, потому что трутся друг о друга. И это самый странный шорох в мире — песок разговаривает с песком.

Много ночей я провел в пустыне, лежа под одеялом и прислушиваясь к шепоту песка. Изредка вам даже чудится, что вы можете разобрать какие-то слова. А однажды, перед тем как заснуть, мне удалось понять целое предложение. Оно возникло у меня в голове, будто кто-то прошептал его мне на ухо. Но рядом никого не было. Только песок разговаривал с песком.

Это случилось в долине Армагоса, неподалеку от Долины смерти. Природа между Похоронными горами и хребтом Кингстон была совершенно одичалой. А названия? Ручей Армагоса — просто издевательство, потому что ручья и в помине не было. Далее на многие километры тянулись обгорелые остовы от деревьев по Пепельному полю — так местные жители прозвали бескрайние земли, покрытые вулканическим пеплом. А окружали это жуткое место странные горы — красные, коричневые, зеленые, склоны которых отсвечивали этими цветами из-за минералов, залегающих в толще гор. Никакой, даже чахлой, растительности в тех краях не было.

В горах били ядовитые родники, отравленные изобилием металлов, которые залегали слишком близко к поверхности земли. Несколько шахт, на которые нанимали приезжих рабочих, были разбросаны там и сям. И у всех живущих там людей были излюбленные места, где они собирались вместе. Был самый настоящий салун, а не какая-нибудь имитация, и танцевальный зал, куда время от времени приходили даже женщины, правда, они не задерживались надолго; танцовщицы-профессионалки и те не уживались в этих местах.

И над всей пустыней висит тишина. И все залито слепящим солнечным светом.

Человек привыкает к суровой природе и быстро забывает цивилизацию. Голые серые холмы вонзают в белесое небо шпили застывшей в причудливых формах вулканической лавы. Раскаленный ветер со свистом скатывается по склонам гор, вгрызается в песок, подхватывает песчинки и бросает их на равнину, где они начинают шептаться друг с другом. Здесь правит пустыня.

И именно сюда приехал Фред Смит.

Он назвался Фредом Смитом. Но, произнося имя, он так и не поднял глаз. И мы сразу поняли, что, во-первых, это его ненастоящее имя, а во-вторых, что он — новичок в придумывании ненастоящих имен.

Его глаза были переполнены страхом, скорее даже ужасом, которому не было объяснения и который иногда выплескивался из темных глубин его души, а потом падал обратно. Фред Смит боялся пустыни и еще боялся чего-то, что осталось в его прошлом. Страх привел его в открытые пространства, и страх удерживал его здесь.

Он нанялся на Красную Шахту Бонанза. Работал он на поверхности. Люди, одержимые страхом, не могут работать в сумрачном одиночестве подземных галерей.

Однажды утром на шахту явился Ник Крайдер, чтобы познакомиться с новичком. Ник был помощником шерифа округа, который отвечал за эту территорию, и он был крутым парнем, каким и должен быть человек на его месте. Я случайно оказался рядом, когда Ник беседовал с Фредом.

— Новичок, да? — спросил Крайдер.

Смит в этот момент записывал что-то в книгу регистрации, где отмечали время. Его рука задрожала так сильно, что вместо букв у него вышла какая-то кривая загогулина.

— Да, сэр, — ответил он, не сводя глаз со звезды, которую Ник прицепил к куртке.

— Откуда?

— Из Лос-Анджелеса.

— Почему уехал оттуда?

— Просто чтобы быть подальше от… от многого… Я не сделал ничего плохого. Там у меня не было возможности закалить характер, а мне это позарез нужно. Я решил приехать сюда и начать все заново.

Ник пристально посмотрел на него — его взгляд был холоден и недоверчив.

— Я проверю. Если ты скрываешься от закона, я все равно разузнаю. — И он ушел.

Я подождал, пока Смит поднял глаза, и сказал ему:

— Я бы не позволял с собой так разговаривать, Смит. Парни сочтут тебя трусом, если Ник Крайдер будет ездить на тебе верхом, да еще и пришпоривать.

— Что же я могу поделать? — спросил Смит. — Этот человек — полицейский.

— Крайдер любит запугивать людей, — пояснил я. — Почти всем мужчинам это нравится. И с тобой будут обращаться именно так, как ты сам позволишь. Если ты будешь вести себя как дворняга, которая каждую секунду ожидает пинка, тебя и будут пинать, можешь не сомневаться. А в этих местах пинаются быстрее и сильнее, чем где-либо в мире.

Я думал, мои слова подбодрят его. Но вышло наоборот.

Смит продолжал работать на шахте помощником учетчика. Крайдер приходил дважды и оба раза запугивал его, откровенно насмехаясь. Все остальные слышали это и презрительно фыркали. Потом все принялись запугивать Смита. В конце концов он привык к этому.

Он жил в небольшой хижине позади шахты. Когда-то она принадлежала одному старателю. Старатель ввязался в судебное разбирательство с владельцем шахты, и однажды ночью его застрелили. Крайдер не проявил особенной тщательности в расследовании убийства. Крайдер, конечно же, был кем-то подкуплен. Помощник шерифа, который отвечает за местечко, где процветают салуны и игорные притоны, должен быть либо кем-то подкуплен, либо просто должен быть полным идиотом. Крайдер идиотом не был.

Как-то в воскресенье после обеда я зашел к Смиту, чтобы слегка подбодрить его. Но это было бесполезно. Он сидел в своей неопрятной хижине, обхватив голову руками. В спертом воздухе его жилища смешивались запахи человеческого тела и запахи кухни. У его ног свернулся какой-то приблудный пес. Судя по виду, это был полицейский пес, но его дух был давно кем-то сломлен.

Когда я ступил на порог хижины, Смит подпрыгнул от неожиданности, а в его взгляде, устремленном на меня, был ясно виден отчаянный страх. Пес, поджав хвост, тут же заполз под стол, откуда сверкал лишь желтый блеск его глаз.

— Я смотрю, ты завел себе собаку?

— А, это ты! Нашел пса пару дней назад. Он бежал по улице, и мальчишки швыряли в него камнями. Я пожалел его и привел домой.

Я подумал о маленьком городке, распластавшемся под палящим солнцем, о его единственной пыльной улице, о мальчишках, которые начинают говорить и ругаться одновременно.

— Такой большой пес мог бы и сам постоять за себя, и тогда никто не осмелился бы швырнуть в него камнем, — сказал я.

Он кивнул, но как-то равнодушно. Я поговорил с ним еще немного и ушел. Выйдя на улицу, я зло сплюнул в пыль и постарался забыть и про него, и про пса.

Следующий ход в этой игре сделала Большая Берта. Большая Берта не была одной из появляющихся и вскоре исчезающих девиц легкого поведения, которых иногда только и встретишь в танцзалах. Она приехала в город и открыла закусочную, составившую достойную конкуренцию местным ресторанам, — некоторые закрылись, а остальные были вынуждены сменить поваров.

Крайдер попытался нагнать страху и на Большую Берту. Она выслушала его излияния, а потом поставила на место:

— Послушай, ты, трепло с оловянной звездой! Я приехала сюда заниматься делом. Я — честная женщина. Раньше я работала в цирке и легко управлялась со всеми — от львов до слонов, и я не позволю какому-то самодуру запугивать меня. Если тебе не нравится моя закусочная, можешь попытаться выкупить ее у меня! А если чертовы контрабандисты хотят подмять под себя весь ресторанный бизнес и не хотят жить по-хорошему, я ведь могу по-плохому!

Крайдер явился к ней, чтобы заставить заплатить ее за какую-то лицензию, согласно постановлению окружного совета, которое он сам же и выдумал. Но город — не корпорация, которую возглавляет хозяин, и Берта отказалась платить.

Я как раз сидел у нее в закусочной, когда она увидела пса. Смит тогда впервые вышел в город с псом.

— Собакам вход воспрещен, — отрезала Берта, когда увидела, что Смит подошел с псом к двери.

Он кивнул и устроился на маленькой веранде под навесом. Там было прохладно, и мухи не залетали. Пес улегся у его ног.

— Яичницу с ветчиной, — заказал Смит.

Берта поставила сковороду на огонь и разбила яйца. В этот момент послышался громкий скулеж. Большая Берта и Фред Смит одновременно подняли головы. Пес убегал по улице, поджав хвост, а у дверей закусочной стоял Гарри Фэйн и, смеясь, швырял в него камни.

— Это пес Фреда Смита, — сказала Большая Берта.

Фэйн вошел в закусочную и устроился у стойки:

— Мне плевать, чей это пес. Когда я хочу бросить камень в собаку, я бросаю. Ты что-то хотел возразить, Смит?

Смит, не поднимая глаз, разглядывал стойку.

Берта на мгновение задержала на нем взгляд, а затем отвернулась к плите. Яичница с ветчиной для Фреда была готова. Она подвинула к нему тарелку, и Смит торопливо принялся за еду. Он хотел поскорее уйти отсюда. Берта взглянула на меня и пожала плечами.

Тут вернулся, поскуливая, пес. Он искал Смита, но боялся подойти к дверям закусочной ближе, чем на расстояние полета камня. Берта вытерла руки передником и подошла к двери.

— Иди сюда! — позвала она пса.

Пес остановился и внимательно посмотрел на нее своими желтыми глазами. Она взяла в руку обрезок мяса и стала подзывать его свистом. Тогда он приблизился к ней, причем последнюю часть пути он проделал ползком на брюхе, слегка поскуливая. Она дала ему мясо и молча смотрела, как он ест.

Фэйн слез с табурета и громко топнул ногой по полу. Пес взвизгнул и бросился бежать. Фэйн расхохотался. Большая Берта повернулась к нему и сказала спокойным холодным тоном:

— Когда я хочу познакомиться с собакой, тебе не следует лезть в мои дела. Это хороший пес. Его кто-то сломал и заставил бояться всего и всех.

Фэйн встретился с ней взглядом и заколебался. Он обычно делал в этом городке все, что хотел. Он контролировал продажу алкоголя и танцевальные залы. И конечно же, он был заодно с Крайдером.

— Не надо сразу так сердиться, — наконец пробормотал он.

Большая Берта фыркнула и снова позвала пса.

— Для собаки нехорошо общаться с человеком, который всего боится, — объяснила она Смиту.

— Кто говорит, что я всего боюсь? — спросил Смит, запихнув в рот остатки яичницы в надежде поскорее покончить со всем этим.

— Я говорю, — ответила Большая Берта.

Смит бросил на стойку монету и торопливо вышел из закусочной.

Большая Берта держала тем временем пса за ошейник, не пуская его.

— Ты останешься здесь, со мной, — сказала она псу.

— Этот пес — единственный друг Фреда Смита, — попытался вмешаться я.

— Мне все равно, — заметила она. — Я люблю животных. В этом псе очень многое заложено, и нельзя позволять сломать его, даже ради того, чтобы избавить человека от одиночества. Когда-то это был хороший пес. Но потом он либо потерялся, либо его украл кто-то, кто не умеет обращаться с собаками. Пес перестал себя уважать. Его хозяин, наверное, бил его, когда ему надо было всего лишь поговорить с псом. У пса появился сначала один маленький страх, потом второй, потом они превратились в большой страх, и в конце концов он привык всего бояться.

— Тебе уже не удастся исправить его, — предупредил я, хотя ее слова заинтересовали меня. — Возьми, например, Фэйна — да этот пес будет всегда, всю свою жизнь бояться его.

Фэйн расхохотался. Ему доставляло особое удовольствие знать, что и люди, и собаки боятся его.

— Много вы знаете про это! — презрительно фыркнула Большая Берта. — Конечно, я не смогу заставить пса преодолеть большой страх, только разговаривая с ним. Но я могу отыскать его маленькие страхи и заставить его победить их. А после этого он уже сам справится с большим. Страх и сомнение — всего лишь вредные привычки, от которых можно избавиться, если захотеть.

Большая Берта завела пса за стойку и принялась разговаривать с ним. Она говорила тихо, но властно. Пес негромко поскуливал, как бы пытаясь ответить ей. Они все еще беседовали друг с другом, когда я вышел из закусочной.

На следующей неделе я видел пса дважды. И оба раза он убегал. Я не видел, как Фэйн бросал в него камни, но во второй раз я успел заметить движение его руки, когда камень уже летел в воздухе. Он, смеясь, зашел в закусочную Берты. Я направился следом за ним.

— Фэйн, — сказал я, — оставь в покое пса!

Он с угрозой взглянул на меня.

— Тебе-то какое дело? — спросил он.

— Я сказал — оставь! — повторил я.

— Видать, он — твой единокровный братец. — И Фэйн, издеваясь, толкнул меня в левое плечо.

А правой рукой потянулся к кобуре, спрятанной у него слева под мышкой. В этот момент удар моей правой достиг цели. Фэйн отлетел к стене, сбив по дороге табурет, и рухнул на пол. Через мгновение он уже опять стоял на ногах, а в его правой руке блеснула вороненая сталь револьвера. Я не был вооружен. Сейчас люди, как правило, не носят при себе постоянно огнестрельного оружия. У меня был единственный, пусть очень небольшой шанс — я мог швырнуть табурет в его сторону и таким образом блокировать пулю. Я схватил ближайший табурет.

— На сегодня хватит, — спокойно заметила Большая Берта, наваливаясь на стойку грудью.

В руке у нее был обрез двустволки, и оба ствола смотрели прямо в живот Фэйну. Он опустил револьвер.

В этот момент в закусочную вбежал Крайдер. Как и следовало ожидать, он встал на сторону Фэйна. Они оштрафовали меня на пятьдесят долларов и присудили к тридцатидневному тюремному заключению условно — за нарушение порядка, нападение на человека и нанесение телесных повреждений. Они пытались также привлечь Берту к ответственности за вооруженное нападение, но она тут же собрала вещи и заявила, что готова предстать перед жюри присяжных в округе. Крайдер чуть ли не на коленях стал умолять ее забыть про стычку.

Я извинился перед Бертой и сказал, что никогда не мог спокойно смотреть, как люди обижают собак. Она пожала своими полными плечами.

— Это должен решать сам пес, — объяснила она мне так спокойно, как если бы рассказывала о воспитании ребенка, — если собака постоянно ожидает пинка, всегда найдется человек, который пнет ее. Человек должен уважать себя, чтобы его уважали другие. С собаками — то же самое.

Пес лежал на полу у ее ног, и казалось, что он понимает все, что она говорит.

Я сказал про это Большой Берте.

— Конечно, понимает, — согласилась она. — Он — очень умный пес. В этом одна из его проблем: он слишком чувствительный. Но он все равно победит свой страх.

Пес заскулил, как бы пытаясь подтвердить ее слова.

— Ты уже придумала ему имя? — спросил я.

— Рык, — ответила она.

— Чертовски подходящее имя. Лучше бы назвала его Скулеж.

— Ты, наверное, хотел пошутить? — нахмурилась она. — Но вышло совсем не смешно.

Только через три недели я снова увидел пса и Фэйна. Фред Смит шел рядом со мной. Было что-то рабское в его старании приноровиться к собеседнику. Он говорил слишком много и слишком быстро. Я вполуха слушал его длинный и запутанный рассказ о состоянии его нервов и здоровья.

Он увидел пса перед дверью закусочной Берты и свистом подозвал его. Пес затрусил к нему через улицу. Он был рад увидеть Фреда — это было ясно.

Не успел он добежать до середины улицы, как в пыль прямо у его брюха упал камень. Я посмотрел в ту сторону, откуда он плюхнулся. На углу улицы стоял Фэйн и уже поднимал второй камень.

Фред Смит побледнел. Он переводил взгляд с меня на Фэйна, с Фэйна — на пса.

Я помнил, как Берта говорила, что пес должен сам решать свои проблемы, но я знал кое-что о Фэйне и поэтому бросился к нему. Мне было все равно, что мне придется все-таки отсидеть тридцать дней в тюрьме. Нам с Фэйном давно пора было выяснить отношения; а сейчас и у меня под левой подмышкой торчало оружие. Ладно, наш спор будет длиться так долго, как захочет сам Фэйн.

Но на этот раз все решил пес.

В первое мгновение он повел себя так, как будто собирался броситься прочь от Фэйна. Потом остановился и, поколебавшись, зарычал, и рычание воодушевило его. Он кинулся к Фэйну, и Фэйн от неожиданности выронил камень так быстро, словно камень был слишком горячим, чтобы держать его в руке. Когда пес почувствовал, что Фэйн боится, он побежал к нему с удвоенной скоростью.

Правая рука Фэйна потянулась к кобуре. Пес прижался к земле, изготовившись к прыжку, и в его глазах горел желтый огонь ненависти. Фэйн бросил взгляд через плечо, заметил рядом с собой гостеприимно распахнутую дверь салуна и тут же нырнул в нее. Пес прыгнул как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась за Фэйном.

Я посмотрел на Фреда Смита. На его лице светилось смешанное чувство гордости и стыда. Гордости — за пса, стыда — за себя.

Я зашел в закусочную и рассказал про все это Большой Берте. Смит вошел вместе со мной.

— Он преодолел маленькие страхи и теперь готов справиться с большими, — спокойно пояснила Берта. — Скоро он вылечится совсем. Дрессировать животных нетрудно, если у тебя есть терпение и ты знаешь, что самое сильное, что есть в мире, — привычка.

Фред Смит склонился над стойкой и заговорил так быстро, что слова почти сливались:

— А ты можешь сделать это и со мной? Ты можешь вылечить меня от того, что происходит со мной, что бы это ни было? Я буду как собака, буду делать все, что ты прикажешь. Я отдал бы все, если бы я мог быть таким, как другие мужчины, если бы меня уважали. Эти адские муки…

Большая Берта внимательно посмотрела на него.

— Тебе придется носить что-то, что напоминало бы тебе, что тебя дрессируют, — сказала она ему, — такое, что было бы с тобой всегда, например, перчатка на правой руке или что-нибудь в этом роде.

— Я сделаю все! — горячо воскликнул Фред.

— Сделаешь ли? — задумчиво произнесла Берта, сощурив глаза.

Я вышел из закусочной. Похоже, что вдвоем им было лучше. Я задумался, не заставляет ли материнский инстинкт Большой Берты принимать слишком большое участие в этой пародии на мужчину, который был сломлен страхом и который теперь стал бояться самого страха.

Где-то через неделю до меня дошел слух об ошейнике. Говорили, что Смит носит под фланелевой рубашкой собачий ошейник. Человек, который рассказывал мне про это, утверждал, что это явный признак сумасшествия.

Ему я не ответил ничего. Но с Бертой поговорил напрямую.

— А не будет ли от этого больше вреда, чем пользы? — спросил я.

Она пожала своими массивными плечами:

— Должно было быть что-то, что заставляло бы его думать больше о тренировке, чем о себе. Человек может привыкнуть к перчатке. А к ошейнику привыкнуть гораздо сложнее.

— Он перестанет сам себя уважать, — предположил я.

— Он и так себя не уважает.

— Люди будут смеяться над ним из-за ошейника.

— Это заставит его помнить, зачем на нем ошейник. Он должен начать драться, иначе ничего не исправишь.

— Его изобьют до полусмерти.

— Разумеется. Но после этого он уже не будет бояться драк. А когда люди поймут, что он больше не боится драться, они перестанут к нему цепляться.

— Ты, конечно, первоклассный дрессировщик, — польстил ей я. — Однако к людям это подходит не всегда.

Она даже не потрудилась возразить мне.

— У нас сегодня хорошая жареная говядина, — сказала она.

Я почти прикончил свою порцию, когда в закусочную вошел Фред Смит. Он только что побывал в драке, и, видно, в драке зверской. Его губы были разбиты, один глаз заплыл, другой совершенно опух. Рубаха была разорвана и испачкана в пыли. Из носа струйкой сочилась кровь.

Большая Берта взглянула на него совершенно спокойно, как будто не видела в таком зрелище ничего особенного.

— У нас хорошая жареная говядина, — произнесла она ровным голосом.

— Дай мне порцию, — прошелестел он своими вздувшимися губами.

Она поставила перед ним тарелку. Его руки дрожали от возбуждения настолько сильно, что вилка звенела о край тарелки.

— Твой пес готов вернуться к тебе, — заявила Большая Берта.

— Ко мне?

— Да. Обратно к тебе. Я закончила дрессировку.

Смит выпил стакан воды большими глотками, едва не поперхнувшись последним.

Кто-то тронул меня сзади за плечо:

— Ваша фамилия Данн?

Я кивнул.

— Сэм Флинт хочет знать, можете ли вы прямо сейчас прийти на шахту? Это очень важно.

Я заплатил за обед и вышел следом за мужчинами на пыльную улицу. Он приехал на машине, которая стояла перед закусочной, двигатель работал. Я сел в машину, и она, вздымая облака пыли, рванула вперед. Я знал, что еще несколько автомобилей тронулись с места одновременно с нашим.

— Что случилось? — спросил я.

— На кассира, который вез зарплату, напали бандиты.

— Деньги забрали?

— Да, и они убили Эда Мэнса.

Я промолчал. Мой спутник тоже ничего не говорил. Факты подождут. Флинт наверняка захочет изложить их по-своему. Сэм Флинт отвечал за порядок на шахте. Когда-то он был отъявленным задирой. Теперь он, конечно, постарел, но и сейчас прекрасно управлялся и с лошадью, и с пистолетом.

Он мерил шагами дощатый пол конторы, когда я приехал.

— Данн, ты когда-то выследил и поймал похитителей скота в Нью-Мехико.

— Да, я участвовал в этом.

— И говорят, ты умеешь хорошо читать следы?

— Читал, было дело.

— Ладно. Тогда я от шахты нанимаю тебя в качестве детектива. Надо действовать. За поимку и доказательство вины преступников уже объявлена награда в две тысячи долларов.

— Какое преступление?

— Убийство и грабеж. Они убили Эда Мэнса. Я еду туда. У тебя есть с собой пушка?

— Не откажусь и от запасной.

Он дал мне винчестер и старый однозарядный «кольт», стреляющий пулями, которые дырявят человека насквозь.

— Поехали, — сказал он.

В свете послеобеденного солнца скалы отбрасывали красноватые тени. В разгар лета в этих краях темнеет довольно поздно. Жаркий ветер утих. Горизонт перестал мерцать, как это обычно бывает в полдень, став ровным и застылым.

Мы тряслись по автостраде, разбитой грузовиками, а потом свернули на петляющую грунтовую дорогу, ведущую к шоссе на Лас-Вегас. Через пять-шесть миль мы подъехали к небольшой группе людей, стоящей рядом с двумя машинами. На земле лежало тело, накрытое одеялом.

Мертвый человек — зрелище само по себе печальное, независимо от того, как относиться к смерти. Но человек, убитый в пустыне в разгар летнего дня, — на такое не следует смотреть, если у вас слабый желудок. Все, что было красным, стало черным в палящих лучах полуденного солнца. Мухи с сердитым жужжанием кружились вокруг брызг крови, застывших на близлежащих камнях. А на одеяле, которым был накрыт труп, роился сплошной слой мух.

Сэм Флинт подошел к неподвижно лежащему телу. Ник Крайдер услужливо откинул одеяло с лица.

— Он не сдался просто так, — сказал Крайдер.

Это было очевидно. Песок вокруг был изрыт следами. У Мэнса на лице появилось несколько ссадин, прежде чем выстрелом ему снесло полчерепа. И у него было еще две раны: один выстрел угодил в грудь, другой — в живот, чуть повыше ремня. Пистолет Мэнса исчез.

Сэм Флинт читал знаки на земле с той же легкостью, как если бы они были написаны на листе бумаги.

— Бандит был один, — объяснил он. — Он перегородил дорогу, заставил Мэнса остановить автомобиль и выйти. Отобрал у Мэнса пистолет, а потом потянулся и за сумкой с деньгами. Мэнс не отдавал ее. Бандит использовал ружье как дубинку и ударил Мэнса по лицу, но тот все равно сумку не отдавал. Тогда бандит выстрелил ему в плечо. Мэнс не сдавался. Следующий выстрел попал ему в живот. Мэнс рухнул на землю и, уже лежа на земле, получил последний выстрел в голову.

— Именно так я все себе и представлял, — заявил Ник Крайдер.

Сэм Флинт посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Дасти Данн нанят шахтой для ведения расследования по этому поводу. Назначена награда в две тысячи долларов за поимку преступника.

Ник Крайдер сдвинул шляпу на затылок. Заходящее солнце резко очертило морщины на его загорелом лице.

— Вы что, мне не доверяете? — жестко спросил он.

— Нет, не доверяю, — ответил Флинт, глядя на него в упор.

Крайдер повернулся ко мне и предупредил:

— Что ж, тебе придется выслушать кое-что. Твое поведение и прежде было враждебным, Данн. Ты можешь вынюхивать все, что тебе угодно, но ты не имеешь права арестовывать кого-либо или преследовать преступников. Это мое дело. Более того — ты не имеешь права носить оружие, если только не являешься помощником шерифа.

Он шагнул в мою сторону, но резко остановился.

— По закону, да будет тебе известно, я имею право иметь при себе охотничье ружье, если я отправляюсь на охоту или возвращаюсь с нее, — спокойно произнес я.

— Это совершенно к тебе не относится. Ты не имеешь никакого права разъезжать по окрестностям, как полицейский.

— Я собираюсь на охоту, — улыбнулся я ему в ответ. — Как раз в эту самую минуту.

Крайдер задумался на мгновение и затем обратился к Флинту:

— Ладно! Но не мешай мне — у меня уже есть человек на примете. Фред Смит приехал сюда из Лос-Анджелеса. Его там разыскивают. Его настоящее имя — Фред Гейтс. Его обвиняют в подделке документов и растрате. Я иду по его следу, и он знает это. Я видел у него свежие синяки и ссадины — явно, что он совершил преступление. Я заявляю об этом первым, при свидетелях, значит, я и получу вознаграждение.

Флинт отбросил со лба седые, слипшиеся от пота волосы:

— Сначала арестуй виновного и добейся его осуждения в суде — тогда и получишь вознаграждение.

Я внимательно оглядел все вокруг. Следы на земле были уже слегка затоптаны. Я присмотрелся к трупу. Возле ран, нанесенных в грудь и в голову, были ясно видны следы пороха. А вот вокруг раны в живот следов пороха не было. Значит, это ранение было нанесено с некоторого расстояния, и пуля вошла в тело под углом.

Я отошел подальше в пустыню и огляделся.

Солнце село. Зубчатый силуэт Похоронных гор резко выделялся на фоне закатного неба. На пустыню постепенно опускалась мертвая тишина.

— Что ты там делаешь? — крикнул мне вслед Крайдер.

— Прогуливаюсь, — ответил я.

— Иди помоги нам погрузить тело.

Я сделал вид, что не расслышал его слов. После захода солнца сумерки в наших краях очень быстро переходят в ночь, а мне нужно было найти то, что я рассчитывал отыскать.

Они успели положить тело в автомобиль, и он тронулся с места, прежде чем мне удалось обнаружить это. За невысокими, но густыми кустами я обнаружил вмятину, где кто-то лежал, вытянувшись в полный рост. Я тщательно обследовал все вокруг и заметил блеск латуни. Это была гильза, выброшенная из винтовки. Я поднял ее и принюхался. Гильза была свежей.

Я прошел по следу того, кто здесь затаился, обратно до автострады. Человек, подстерегавший в засаде, приехал сюда на автомобиле, который тоже был задействован в ограблении. Выйдя из автомобиля, он двинулся по пустыне и залег в зарослях кустарника.

Сэм Флинт приблизился ко мне как раз в том самом месте, где след, по которому я шел, упирался в автостраду.

— Нашел что-нибудь?

— Да. Их было двое. — Я показал на следы. — Когда Мэнса остановили, он увидел перед собой только одного человека. Второй сидел в засаде. Мэнс думал, что у него есть шанс, и решил побороться с грабителем. Ему даже удалось сорвать с него маску. Тогда человек в засаде не выдержал и выстрелил Мэнсу в живот. Второй грабитель выстрелил в плечо. После этих двух выстрелов Мэнс рухнул на землю. Он умирал, но получил еще один выстрел — в голову, потому что умирал не слишком быстро. Им непременно нужно было убить Мэнса, так как он увидел лицо человека, остановившего его и потребовавшего сумку с деньгами. Мэнс сорвал с него маску — на это ясно указывают порезы на его пальцах от шнурка маски. Он наверняка дернул очень сильно.

Сэм Флинт потер подбородок и задумчиво уставился на меня:

— И кто бы это мог быть?

— Сейчас мне бы очень хотелось повидать Гарри Фэйна, — сказал я, — и посмотреть, нет ли у него на затылке такой полосы, какая могла бы остаться от шнурка маски, если ее резко дернули.

— А кто сидел в засаде?

Я пожал плечами, но мы оба подумали о Нике Крайдере.

Когда тело Мэнса привезли в город, весь городок гудел, возбужденный новостями. Я тут же отправился к Большой Берте.

— С кем подрался Фред Смит?

— Он не говорил.

— Куда он ушел?

— Не знаю. Он ушел, даже не доев мясо. Взял пса с собой и исчез. Думаю, он был чем-то встревожен и не мог спокойно есть.

Я молча смотрел на нее и ждал, когда же она поднимет глаза и посмотрит на меня. Она этого так и не сделала.

— Может быть, кто-то как раз рассказывал про ограбление и убийство, когда он ел, а?

Она еще мгновение смотрела в пол, а потом резко подняла голову и уставилась на меня в упор.

— Ты — кретин! — резко выкрикнула она, но прозвучало это неубедительно.

Я видел, что она и сама сомневается.

Я направился к шахте, в хижину Фреда Смита. Ночную темноту рассеивал лишь слабый свет звезд и тоненького серпика молодой луны.

Сначала я слышал, как под моими ногами хрустит гравий, а потом тропинка кончилась, и я зашагал по пустыне. Тут же раздался тихий шепот песчинок. Холмы, окружавшие меня, как бы сдвинулись поплотнее и вдруг резко расступились, и я очутился в небольшой долине. В хижине Смита горел свет. Через окно я видел тени двигающихся по комнате людей.

Их было пятеро: Крайдер, Фэйн и три их дружка. У Крайдера была в руках черная кожаная сумка. Она была пуста, и на ней были отчетливо видны пятна крови. Он поднял ее перед собой и показал остальным на пятна крови. Фреда Смита там не было.

Я повернулся, чтобы идти обратно в город, и услышал, как люди, находящиеся в хижине, извергая проклятия и угрозы, заговорили о суде Линча.

Я понял, что Смит не стал возвращаться домой по тропинке, а двинулся в сторону холмов. Поэтому я обогнул его хижину и принялся взбираться вверх по склону холма. Подниматься было трудно — песчаная почва уходила из-под ног, и я постоянно оскальзывался.

Вскоре песчаные холмы долины уступили место голым разноцветным каменным утесам. Время от времени на склонах мелькали тени. Луна висела низко над землей, звезды лили бледный свет. Горы отгораживали небо стеной молчания.

Я вдруг подумал: а знает ли Смит, что произошло? Спустя некоторое время я увидел, как луч карманного фонарика разрезал тьму у меня за спиной. Охота на человека началась. Двое преступников все подготовили, чтобы переложить их преступление на человека, который его не совершал. И так хитроумно, что он никогда не смог бы доказать свою непричастность к ограблению и убийству. Единственным моим шансом было держаться сейчас между охотниками и их жертвой. Я задумался: а понимают ли остальные трое, что происходит, или их использовали вслепую?

Конечно, у меня не было доказательств, только знание фактов: в ограблении принимали участие двое, Мэнс был убит, потому что увидел лицо грабителя. Центральной фигурой происшествия был человек, находившийся в засаде, человек, сделавший первый выстрел.

Я подошел к краю утеса и негромко свистнул.

— Смит! — позвал я. — Фред Смит! Это я, Дасти Данн!

Я не услышал не только ответа, но даже и эха. Пустыня поглощает звуки бесследно. За спиной раздавались звуки погони. Они приближались быстро, ведь у них были фонарики, которые облегчали им путь.

Я знал, что они, вероятно, выстрелят в меня, если заметят. Я снова позвал Смита, на этот раз тише, и снова ответа не было. Я взобрался на вершину утеса, растянулся на камне, который еще хранил тепло летнего дня, и принялся ждать.

Они не заметили моих следов — они просто шли в том же направлении. Подойдя к подножию гор, преследователи разделились на две группы. Гарри Фэйн и Ник Крайдер двинулись по моей стороне ущелья. Я слышал, как они разговаривали между собой.

— Тебе надо получше присмотреть за Дасти Данном, — раздался голос Фэйна.

— Он ничего не сможет сделать, — возразил Крайдер.

— Сразу видно, что ты не фурычишь, — фыркнул Фэйн. — Да он обнюхал всю округу и уже выяснил, что кто-то лежал в засаде за кустами и выстрелил оттуда в Мэнса.

— Откуда ты знаешь?

— Сэм Флинт проболтался кому-то.

— Погоди-ка, нужно обмозговать, — сказал Крайдер. — Это все здорово осложняет.

— А я тебе про что толкую?

Они остановились, и Фэйн продолжал беззаботно болтать, тогда как Крайдер впал в мрачное раздумье.

— Нам надо быть очень осторожными, — кончил свои разглагольствования Фэйн. — Флинт говорит, что Дасти Данн знает, что Мэнс сорвал маску и…

Послышался грохот упавшего в ущелье камня.

— Там наверху кто-то есть! — закричал Крайдер и рванулся вперед.

Послышался лай собаки. Крайдер направил фонарик вверх по краю утеса. Несколько секунд луч фонарика беспомощно обшаривал голый каменный склон, а потом выхватил из темноты желтые глаза пса. Луч сдвинулся в сторону и оказался направленным прямо на Фреда Смита.

— Я слышал все, что вы говорили, — сказал он. — Вы вдвоем ограбили кассира.

Я ущипнул себя за руку. Неужели это Фред Смит вышел из укрытия ночной тьмы и направился навстречу двум убийцам, которые просто обязаны убить его, чтобы спасти свою шкуру?

Он шел прямо на них. Крайдер выстрелил. Пуля ударила о камень в нескольких дюймах от Смита. Смит попытался броситься в сторону, потерял равновесие и покатился вниз по склону. Пес кинулся вперед — его желтые клыки, высвеченные лучом фонарика, блестели в злобном оскале.

Когда Фэйн выстрелил во второй раз, я вступил в стычку и тоже выстрелил в направлении луча фонарика. Я промахнулся, но перекрестный огонь заставил их скрыться за камнем.

И тут в происходящее вмешался пес. Он бросился на Фэйна с такой силой, что с гулким стуком ударился о его грудь, и они оба рухнули на землю.

Фред Смит, нагнувшись, как регбист, бежал на Ника Крайдера. А Ник Крайдер тем временем тщательно целился. На этот раз ему нельзя было промахнуться.

Я не хотел вмешиваться, но Смит мчался прямо навстречу пуле. У меня был отличный шанс попасть Крайдеру в бедро, поскольку его фигура четко вырисовывалась на фоне луча фонарика, и я выстрелил. Выстрел швырнул Крайдера на землю в тот самый момент, когда Фред Смит уже должен был получить свою пулю.

Раздались крики, к нам уже подбегали люди. Я выпрямился во весь рост на вершине утеса и не дал им подойти сюда. Смит и его пес заканчивали свое ночное представление в ущелье под нами. Через несколько секунд все было кончено, но эти секунды оказались весьма напряженными. Приятели Крайдера были настроены отнюдь не дружелюбно, но у меня в каждой руке было по пистолету, и в конце концов они были вынуждены отправиться в город.

Крайдера пришлось нести на руках, а Фэйн был испуган гораздо сильнее, чем пострадал. Ему удалось закрыть лицо руками, когда пес прыгнул на него, и его руки были сильно искусаны.

После того как мы пришли в город, нам оставалось сделать совсем немного. Мы отыскали украденные деньги, они были зарыты за домом Крайдера. А пустую сумку, в которой лежали деньги, Крайдер подбросил в хижину Смита. Городок возбужденно гудел всю ночь. Фэйн сделал чистосердечное признание, но попытался переложить всю вину на Крайдера.

Однако Крайдер сумел доказать, что именно Фэйн лежал в западне за кустами. Значит, роковой выстрел в голову потерпевшего был сделан Фэйном. И произошло это потому, что Мэнс сдернул маску, которая скрывала лицо Фэйна.

Когда всеобщее возбуждение улеглось, мы поняли, что Фред Смит стал вроде как героем. Сэм Флинт удвоил вознаграждение за поимку убийцы и поделил ее между Фредом Смитом и мной. Я вспомнил, что рассказывал Ник Крайдер: будто настоящее имя Фреда Смита — Фред Гейтс и что он объявлен в розыск полицией Лос-Анджелеса. Однако я не стал никому ничего говорить. Меня наняли отыскать бандитов, а уж распространять слухи Флинт, если хочет, может сам.

Фред Смит исчез на следующий день. Он просто исчез из городка, а с ним исчезли Большая Берта и пес. Никто не знал, когда и куда они уехали, их просто не было в городе.

Почти два месяца я ничего о них не слышал. А через два месяца я получил по почте номер «Лос-Анджелес таймс», в котором была отмечена карандашом небольшая статья.

Сначала статья не показалась мне особенно интересной. На первой странице рассказывалось о суде над тремя директорами одной корпорации, которые обвинялись в подделке документов, присвоении чужого имущества и растрате.

Однако дальше в статье подробно описывалось, как три директора, сговорившись, возложили вину на заместителя директора, который бежал, охваченный паникой, несмотря на свою невиновность. Он прекрасно понимал, что ему никто не поверит, что его слово — ничто против слов трех уважаемых директоров корпорации. Вернувшись в город, он не побоялся встретиться лицом к лицу с директорами, теми тремя, которые ранее выдвинули против него фальшивое обвинение, потребовал дополнительного расследования, довел дело до конца, и суд разоблачил директоров-мошенников.

Заместителя директора звали Фред Гейтс. В статье упоминалось, что, сбежав из города, он взял себе имя Фред Смит.

Они больше не вернулись в Армагосу. Старая хижина старателя стоит пустая. Ветер швыряет пригоршни песка в ее некрашеные доски, а песчинки неустанно и тихонько шепчутся. Чудится, будто старая хижина и непоседливые песчинки непрерывно сплетничают о жизни и обитателях пустыни.

Я часто прислушиваюсь к шепоту песка, и мне иногда начинает казаться, что заброшенная хижина рассказывает песчинкам историю о человеке, который победил маленький страх и вышел на бой против большого страха.

1930 год.

(переводчик: Е. И. Саломатина)

Пальцы Фонга

Очень немногие имеют хотя бы отдаленное представление о том квартале Сан-Франциско, где проживают китайцы. Существуют ночные гиды, которые каждую ночь сопровождают группы любопытных туристов по улицам и переулкам этого живописного уголка Востока. Ночные гиды всегда напускают на себя весьма таинственный вид и любят намекать на то, что бы они могли показать еще туристам, если бы осмелились… Однако, так или иначе, смелыми ночные гиды никогда не были.

Они водили своих подопечных проторенными туристскими тропами. Зеваки могли, разинув рот, осматривать тайный подземный ход, где, по словам гида, бойцы Бинг Кунга изрубили защитников Хоп Синга, но они никогда не увидят комнат, расположенных по обе стороны этого подземного хода. Любопытствующего могут проводить в китайскую пагоду и в ювелирную мастерскую ремесленника, он может послушать пронзительное, чуть гнусавое пение китайской певицы, но ему никогда не позволят отклониться от раз и навсегда определенного туристического маршрута.

И конечно же, никогда им не доведется увидеть Фонг Дая.

По правде говоря, гиды и сами не знали о Фонг Дае, не говоря уже о том, где он обретается. А для полицейских в штатском, которые, соблюдая осторожность, всегда патрулировали китайские кварталы парами, он был всего лишь легендой.

Дик Спрэйг был, наверное, единственным европейцем, который удостоился личного знакомства с Фонг Даем и которому разрешили нанести визит этому человеку.

И как бы хорошо Дик Спрэйг ни знал китайцев, он все равно не мог понять, за что ему была оказана такая честь. Дику, разумеется, было известно, что китайцы ничего не делают просто так. Китайцы наверняка долго следили за ним, прежде чем сделать первый шаг, но сам Дик слежки не заметил.

Дику дважды приходилось раскручивать дела, так или иначе связанные с китайцами, и он подозревал, что тогда устраивались ловушки, чтобы проверить его честность и надежность. И вдруг он совершенно неожиданно для себя получил предложение закрыть свое маленькое детективное агентство и в дальнейшем работать исключительно на клан Он Леонг.

Поначалу он принял это предложение за шутку. Однако сумма отступного за закрытие его агентства была столь нешуточной, что он всерьез задумался. Дику Спрэйгу очень нужны были деньги. Дело в том, что он собирался жениться на «лучшей в мире девушке», а подобный шаг всегда требует больших денег.

Бесс никогда не понимала китайцев. Не понимала она и той таинственности, какой Дик окружал свое общение с представителями этой нации. Но у нее хватало ума не вмешиваться в дела Дика. Дик же знал китайцев достаточно хорошо, чтобы вести дела с ними скрытно, никого в них не посвящая.

Поэтому он с такой тревогой взглянул на крохотный клочок рисовой бумаги, очутившийся в его руке.

Они с Бесс сидели в кинозале, чуть наклонившись друг к другу, и со стороны сразу было видно, что они отлично ладят между собой. Они смотрели боевик с кучей гангстеров и бесконечной стрельбой. Из динамиков раздавался грохот автоматных очередей, и ни Бесс, ни Дик не заметили легко проскользнувшей по проходу фигуры человека, который тихо искал свободное место в темном зале.

Однако фигура на какую-то долю секунды задержалась в проходе как раз рядом с Диком Спрэйгом. Едва заметное движение — и Дик почувствовал в своей руке клочок рисовой бумаги.

Дик вздрогнул от неожиданности и повернулся, чтобы рассмотреть человека, передавшего ему записку, но незаметная фигура уже растворилась в темноте кинозала.

Дик дождался, когда внимание Бесс будет поглощено фильмом, и развернул бумажку, хотя вовсе не нуждался в этом. Он угадал, что там написано.

Дик увидел несколько мазков, нанесенных верблюжьей кисточкой, и четкие красные линии печати. Дик знал, что красная печать вырезана из камня и что это — личная печать Фонг Дая. Он также знал, что черной тушью нарисован иероглиф «лай», что означает «приходи».

Иероглиф представлял собой сложное переплетение угольно-черных мазков: слева был нарисован удлиненный прямоугольник, справа — множество разнообразных черточек, разделенных на две части линиями, проходившими посередине и доходящими до центра прямоугольника.

Дик Спрэйг не умел читать по-китайски, но он достаточно часто видел роковой иероглиф вместе с красной печатью, чтобы знать, что означает такая записка. И он знал, что должен все бросить и спешить на встречу.

Он смял бумажку, сунул ее в карман и дотронулся до руки Бесс.

— Я должен идти, дорогая.

Она повернулась к нему, в ее глазах застыл страх, вызванный гангстерским фильмом, которым она еще секунду назад была полностью поглощена.

— Идти? Куда?

— По делу. Меня только что вызвали.

Ее глаза расширились от негодования.

— Это все твои китайцы! — выпалила она.

Он пожал плечами, поднялся и помог ей надеть шубку.

— Это деньги, — спокойно сказал он. — Наш хлеб с маслом. Нельзя же затевать спор с хлебом и маслом.

Она не проронила ни слова, пока они выходили из кинотеатра и пока он ловил такси и помогал ей сесть в него. Бесс была бессильна против его логики, и она ненавидела ту таинственную силу, которая могла вот так внезапно вызвать Дика из кинозала и потребовать безоговорочного повиновения.

Она смотрела прямо перед собой, и ее подбородок был упрямо вздернут. Взгляд голубых глаз был холодным и жестоким. Резко подхватив полы шубки, она уселась в машину. Она была явно сердита.

— Спокойной ночи, — попрощался Дик.

Бесс, едва слышно ответив, захлопнула дверцу автомобиля и только тут заметила, что, когда она сердито рванула полы шубки, подхватывая ее и садясь на сиденье, она задела за ручку дверцы и разорвала шубку.

Откинувшись на спинку сиденья, она дала волю слезам разочарования и гнева. Они намеревались спокойно провести вечер. Она хотела, чтобы Дик хоть ненадолго забыл про свои дела и они бы провели вечер вдвоем, развлеклись и повеселились. И вот теперь она в одиночестве сидит в такси, направляясь домой.

Дик Спрэйг спускался по ступеням, и его окружал затхлый запах сырой земли, смешанный со странным, не поддающимся описанию запахом, источаемым большим скоплением невидимых в темноте неподвижных людей.

Лампа, заправленная арахисовым маслом, мерцала, как звездочка, в конце подземного коридора. Его проводник указал сморщенным пальцем на лампу.

Дик подошел, встал у лампы и остановился. Он не испытывал страха. Если бы китайцы хотели убить его, он давно бы уже был мертв — у них была сотня возможностей сделать это. Он понимал, что происходящее — не более чем предосторожность, прием защиты для Фонг Дая.

Он стоял у лампы и смотрел на мигающий язычок пламени. Послышались удаляющиеся прочь шаги проводника. Дик был слегка обеспокоен, но не из-за таинственного окружения, а из-за лица Бесси Делвен, с каким она захлопнула дверцу такси.

Однако приказу Фонг Дая нельзя было не подчиниться.

Часть стены справа от него отделилась и скользнула в сторону.

— Входи, — послышался голос из отверстия.

Дик вошел в комнату, которую скорее следовало бы назвать подземной приемной. Несколько человек сидели там на китайских стульях с жесткими сиденьями и прямыми спинками, которые для не привыкших к ним тел казались орудиями пытки. Но его тут же проводили дальше вверх по лестнице, затем еще через одну большую комнату и снова — по коридору. В конце концов он оказался перед массивной дверью, которая бесшумно перед ним распахнулась.

Просторная гостиная, в которой очутился Дик, была заполнена бесценной мебелью — инкрустированная редким перламутром, отделанная тончайшей резьбой и украшенная слоновой костью, она была сделана руками искусных мастеров и походила на изящное кружево, кажущееся таким же невесомым, как и летнее облачко, что тает в бездонной глубине голубого неба.

Однако входившие в комнату едва ли замечали мебель. Все их внимание было приковано к высокому человеку. Он, выпрямившись, неподвижно сидел за письменным столом, который мог бы принести ему целое состояние, вздумай он продать его на аукционе предметов восточного искусства.

На высоком гладком лбу человека не было ни одной морщины. В его маленьких круглых глазах светилось выражение бесконечного терпения. Из-за впалых щек вытянутые скулы выделялись еще сильнее. Линия рта была четкой и твердой.

Но больше всего узнать о характере этого человека можно было по его рукам. Они были длинными и изящными. Каждый палец, тонкий и гибкий, казалось, был сам по себе, и, сплетаясь воедино, словно пять змей, пальцы двигались, извивались, будто тянулись к какой-то цели.

Гостиная была освещена так замысловато, что казалась залитой лунным светом; главный источник был таинственно скрыт, а скопление маленьких и мелких точек света размывалось, смягчалось развешанными повсюду хрустальными нитями.

Как только Дик вошел в гостиную, мужчина заговорил:

— Я не оторвал бы вас от вечера, который вы намеревались провести в удовольствии, если бы не исключительно срочное дело. Несвоевременность вызова будет учтена при выплате вознаграждения. В Санта-Барбаре был арестован китаец, которого обвиняют в убийстве. Его зовут Чу Бок Чанг. Он умен и смел. Он — член клана Он Леонг. Он попросил помощи и защиты, и он получит их. Некий человек под именем Чарльза Ву зарегистрирован в отеле «Билтмор». Вы будете отчитываться перед ним. Вы немедленно расследуете дело. Это все.

Мужчина за столом прекрасно, хотя и несколько монотонно говорил по-английски. В течение всего времени, пока он говорил, он ни разу не колебался в выборе слов и ни разу не посмотрел Дику Спрэйгу прямо в лицо. Двигались только его руки и губы. Губы двигались, только чтобы издать звуки; руки же всегда были в беспрестанном движении. Пальцы без остановки теребили нефритовые и костяные украшения стола, чудилось, что странная тренировка пальцев зиждется на каких-то целенаправленных действиях. Так ядовитые змеи, грациозно извиваясь, обвивают камень, лежащий на солнце, и спокойно греются, но всем своим обликом не дают забыть, что они — змеи и что укус их несет смерть.

Дик Спрэйг медленно спросил:

— Этот человек виновен или нет?

— Этот человек невиновен.

— Есть ли улики против него?

— Да, и очень веские.

— Как далеко я могу пойти в своих действиях? До какого предела?

— Ваши действия не ограничены.

Дик Спрэйг поклонился и отвернулся.

— Я готов, — сказал он.

В то же мгновение из сумрака в углу гостиной как бы материализовалась темная фигура. Другая дверь, не та, через которую Дик вошел в гостиную, бесшумно открылась. Он вышел из гостиной, залитой странным, наподобие лунного светом и уставленной великолепной мебелью, и над всем этим, казалось, нависала не менее странная фигура, говорящая монотонным голосом и похожая на огромный мозг, — ни чувств, ни страстей, просто безупречный механизм для безупречного мышления, заключенный в высоком, худом теле, застылом и неподвижном, если не видеть его странно извивающихся пальцев.

Выбравшись из подземного прохода, Дик Спрэйг оказался в переулке, который по крутому холму сбегал вниз, к бухте. Огни лодок отражались в воде залива. Темные переулки пересекали ярко освещенные улицы, на которых толпы туристов глазели на то, что и предназначалось для их взоров.

Его ждал автомобиль с работающим двигателем.

Дик Спрэйг уселся на заднее сиденье. Мощный мотор взревел, и автомобиль рванул вниз по крутому переулку. Затем резко свернул вправо и помчался по ярко освещенной улице.

Вскоре автомобиль снова свернул. Скорость нарастала. Водитель был настоящим асом. Откинувшись на сиденье, Дик Спрэйг думал о Бесси Делвен. Он знал, что его везут в аэропорт, и прикидывал, будет ли у него время позвонить, а если будет, что он скажет Бесси, чтобы хоть немного исправить испорченный вечер.

Но позвонить ему так и не удалось. Автомобиль, не снижая скорости, миновал распахнутые ворота, возле которых стоял человек в униформе. Шофер подрулил к освещенной взлетной полосе, на которой стоял наготове двухместный самолет. В лучах прожекторов он был похож на гигантского серебристого жука. Его пропеллер вращался, и он мог в любую секунду оторваться от земли.

Автомобиль подъехал прямо к кабине пилота. Водитель распахнул дверцу машины. Дик перебрался в кабину, и дверь за ним тут же захлопнулась. На фоне света от прожекторов он видел темную фигуру, склонившуюся над приборной доской.

Двигатель взревел, самолет дернулся, побежал по взлетной полосе, рванулся вверх и оторвался от земли. Море огней внизу превращало Сан-Франциско в некое подобие ковша с расплавленным металлом, а расположившиеся напротив него — на другой стороне залива — Окленд, Аламеда и Беркли были похожи на сверкающие созвездия. Черная, таинственная гладь залива разделяла ночные моря переливающихся городских огней.

Дик Спрэйг вздохнул, устроился поудобнее и попытался уснуть. Он уже бывал в подобных вояжах и знал, что молчаливый пилот — ас, профессионал высочайшего класса, что самолет сверхскоростной и что, пока не закончится расследование, у детектива, которого Он Леонг нанимает для защиты одного из членов своей группы, будет очень мало возможностей перевести дух.

Вскоре он задремал. Он пару раз просыпался, чтобы посмотреть вниз, в черную бездну с редкими вкраплениями пятнышек света, когда они пролетали над каким-нибудь городом. Время от времени из темноты выплывали маяки, вращающиеся разноцветные огни которых указывали местонахождение самолета. Пилот знал его, Дик — нет. Он даже не мог понять, пролетают ли они над равниной или над горами. Внизу, под усыпанным звездами ночным небом, расстилалась глубокая непроницаемая черная мгла.

В офисе шерифа округа Санта-Барбара Спрэйг появился уже после полуночи. Помощник шерифа был приветлив, но мрачен.

— Выглядит все так, будто бы ваш клиент безусловно виновен, — сообщил он.

Дик Спрэйг пыхнул сигарой. Помощник шерифа пыхнул такой же сигарой — угощением Дика. Сигары были великолепны. Ночь была тихой, и в офис шерифа никто не звонил.

— Расскажите мне об этом деле, — попросил Дик. — То, что, конечно, можете рассказать.

Помощник шерифа вынул сигару изо рта и повернулся к Дику:

— Ваш человек — коллекционер из Лос-Анджелеса. У него была договоренность о встрече с убитой — миссис Пелман-Свифт. Запись о предстоящей встрече есть в ее записной книжке, и ваш человек договоренности о встрече не отрицает. Встреча была назначена на семь тридцать. Он пришел в точности в это время. Она вынула несколько самых ценных предметов из своей коллекции. Она хотела продать их. Чу Бок Чанг прошел в небольшую гостиную, смежную с ее спальней. Что там произошло, никто не знает. Слышны были только тихие голоса. Служанка не помнит, что говорила хозяйка, но она запомнила, что китаец говорил так, будто бы он торговался. Потом Чу Бок Чанг ушел, оставив на столике в гостиной чек на триста пятьдесят долларов. Выходя, он сказал служанке, что хозяйка просила не беспокоить ее в течение часа. Служанка заподозрила неладное — не в правилах хозяйки было передавать подобные просьбы через визитеров. Служанка решила все же заглянуть в гостиную и сразу поняла, почему ее хозяйка была так настроена и просила не беспокоить. Служанка увидела, что миссис Пелман-Свифт сидит на кушетке, склонив голову на грудь. Хозяйка явно задремала, и служанка не рискнула ее будить. Когда она заглянула в комнату через полчаса, хозяйка сидела все в той же застывшей позе. Это встревожило служанку. Она вошла в гостиную и обнаружила, что миссис Пелман-Свифт мертва — задушена тонким шелковым шнурком. Перед кушеткой стояла маленькая ширма, отделяющая ее от гостиной и скрывающая мертвое тело. Коллекция нефритовых и костяных китайских безделушек хранилась у хозяйки в жестяной коробке, которая была всегда заперта. На этот раз крышка коробки была откинута. Миссис Пелман-Свифт, видно, сама открыла ее. Наверное, это было последнее, что она сделала перед смертью. Большинство ценных предметов из коллекции исчезло.

Китайца мы отыскали быстро. Он оказался весьма состоятельным человеком — жил в отеле «Билтмор». Сделать заявление он отказался. Мы обыскали его комнату, но не нашли ничего из пропавших вещей. Однако кому-то пришла в голову блестящая идея о том, что он мог отправить украденные безделушки почтой. Поэтому мы обратились на почту, и они нашли несколько посылок, отправленных через почтовый ящик рядом с домом, в котором жила убитая миссис Пелман-Свифт. Посылки были отправлены первым классом. Три из них были адресованы Чу Бог Чангу. Понимаете, что он сделал? Он просто отправил украденное себе же по почте. Очень умно. Мы вскрыли адресованные ему посылки и обнаружили в них его добычу, но это оказались не самые ценные предметы из коллекции. Вероятно, ему удалось как-то их спрятать. Эти китайцы очень хитрые! Но даже того, что у нас имеется, достаточно, чтобы его повесить. Мы раскопали отличные улики. Полицейский врач установил, что миссис Пелман-Свифт умерла приблизительно в то же самое время, когда, судя по утверждениям служанки, Чу Бок Чанг вошел в гостиную. Мы считаем, что одна из принадлежащих ей вещей имеет сакральное значение. Это музейная по красоте и ценности вещь из Запретного города. К миссис Пелман-Свифт много раз обращались с предложениями купить ее, но она ни в какую не соглашалась. Чу Бок Чанг должен был достать ту сакральную вещицу. Возможно, его специально послали за ней. Он знал, что продать ее она не захочет, и поэтому он не стал терять время понапрасну. В любом случае вещь исчезла. Это резной перстень из нефрита, очень ценный сам по себе — как произведение искусства, и именно он и был той сакральной вещицей.

— Ваши выводы кажутся мне слишком преждевременными, — осторожно подбирая слова, сказал Дик Спрэйг. — Ведь он мог и купить те предметы, которые вы обнаружили в посылках.

— Погодите, послушайте, что скажут об этом деле присяжные, — ухмыльнулся помощник шерифа.

— Но ведь чек на триста пятьдесят долларов он наверняка оставил в уплату за что-то? — настаивал Спрэйг.

— Ага, — ответил помощник шерифа и снова ухмыльнулся. — Это доказывает, что она была жива, когда он выписывал чек, и мы знаем, что, когда он ушел, она была мертва. Этого вполне достаточно, чтобы представить дело жюри присяжных.

— А как насчет служанки?

— Ни в коем случае. Служанка — древняя высохшая старушка, одна из тех, которые попадают девушкой в семью и остаются там навечно. Она у миссис Пелман-Свифт уже двадцать лет. Ее хозяйка, понимаете ли, не была таким уж неоперившимся цыпленком. Это была опытная, жесткая, расчетливая женщина, которая сама вела свои дела, распоряжалась финансами, назначала деловые встречи и тому подобное. Но главное, почему мы исключаем служанку, — у нее просто не хватило бы сил совершить подобное убийство. Это чисто мужское преступление. Схватить женщину, обездвижить и накинуть ей на шею шелковую петлю — тут требуется ловкость и большая сила.

Дик Спрэйг попытался подойти с другой стороны:

— А у вас есть чьи-нибудь отпечатки пальцев?

— Ну, парень, ты хочешь невозможного. Про это я не имею права и заикаться. Я могу тебе изложить факты так, как они были поданы в газете, но без подробностей, которые окружной прокурор, возможно, желает придержать до суда.

Дик кивнул в знак согласия.

— А коробка с драгоценностями здесь у вас? — спросил он.

— Да, — ответил помощник шерифа и снова улыбнулся. — Но показать я ее тебе не могу. Если увидишь, сразу заметишь отпечатки пальцев, а окружной прокурор вряд ли обрадовался бы такому.

Дик Спрэйг понуро кивнул, признав правильность вывода помощника шерифа.

— А есть что-нибудь еще, о чем упоминалось в газетах?

— Есть. Записная книжка миссис Пелман-Свифт.

— И что же там?

— Записана встреча на семь тридцать с тем китайским торговцем предметами восточного искусства.

— Давайте-ка посмотрим записную книжку, — предложил Спрэйг.

Ему ничего другого не оставалось — ведь продолжить расследование в других местах он сможет только через несколько часов, когда наступит новый день и люди придут на работу.

Помощник шерифа открыл сейф и достал из него записную книжку в кожаной обложке, на которой было вытиснено «Встречи». В записной книжке была закладка — как раз посередине. Когда они открыли ее, перед ними оказался листок с записями встреч, назначенных миссис Пелман-Свифт на тот день, когда она была убита.

Помощник шерифа указал кончиком карандаша роковое имя Чу Бок Чанга:

— Вот, пожалуйста. Видишь, она записала тут имя Чу Бок Чанга, а в примечании указала: «Продажа предметов китайского искусства».

Дик Спрэйг бросил хмурый взгляд на запись в книжечке:

— У нее ведь была куча денег. Зачем ей понадобилось продавать часть своей коллекции?

— История стара как мир, — фыркнул помощник шерифа. — Она вылетела в трубу на бирже. Кто-то ей намекнул, что было бы неплохо купить какие-то акции — я сейчас уже не помню точно какие, — она и ухнула туда всю наличность. Но все обернулось совсем не так, как она ожидала, и она оказалась с пустыми руками. Однако у нее под опекой было еще много денег, так что доход ее оставался по-прежнему высоким. Вот и все. Тем не менее ей нужна была свободная наличность, и она подумала, что настал очень удобный момент продать часть своей коллекции. Все это рассказала нам служанка.

Взгляните сюда… видите? Фрэнклин Уэлм, встреча назначена на девять. Ее биржевой брокер. Она должна была встретиться с ним в тот вечер, и ему пришлось гнать сюда от самого Лос-Анджелеса, чтобы успеть вовремя. Она вручила ему почти полмиллиона, чтобы он вложил их в те акции. Он советовал ей не делать этого, убеждал, что акции дутые и что вскоре они чертовски упадут в цене. Но она настаивала, и ему ничего не оставалось, как купить те акции. Случилось все так, как он и предполагал. Она сама загнала себя в пропасть. Это произошло два дня назад. Выглядело все так, будто бы кто-то хотел избавиться от тех акций и специально намекнул ей, что было бы неплохо их приобрести.

Дик Спрэйг внимательно рассматривал страницу из записной книжечки, исписанную аккуратным угловатым почерком пожилой женщины.

— Почему, — спросил он, — она сначала записала встречу на девять часов, а потом на семь тридцать? Логичнее было бы записать более раннюю встречу, а потом ту, которая была назначена позже.

Помощник шерифа зевнул.

— Да, — согласился он, — думаю, что да, но это ничего не дает. Нам надо раскопать всю цепочку улик и установить тот факт, что у китайца была назначена встреча как раз на то время, когда он пришел. Таким образом можно доказать предумышленность преступления. И кроме того, это объясняет, почему она достала часть коллекции. Явно, чтобы показать ему.

Однако Дик Спрэйг уже не слушал его. Он склонился над страницей и, прищурившись, внимательно разглядывал ее.

— Есть у вас здесь небольшая лупа? — спросил он.

— Да, наверное. Что ты там увидел, отпечаток пальца, что ли?

Дик взял лупу, которую помощник шерифа вынул из ящика, стер с нее пыль и поднес к открытой странице.

— Посмотри-ка на это, — сказал он.

Помощник шерифа наклонился над книжечкой, зажав наполовину выкуренную сигару между большим и указательным пальцем.

— Ну? — спросил он.

— Кто-то изменил запись. Взгляните! Сначала тут была записана встреча на семь часов, а теперь — на девять. Но девятка была переделана из семерки. Именно поэтому последняя запись и стоит прежде записи о встрече с китайцем.

Помощник шерифа потер нос рукой, в которой держал недокуренную сигару. Дым попал ему в глаза, и он принялся яростно их тереть теперь другой рукой.

— Ну, — с сомнением в голосе произнес он, — в этом может что-то быть. Выглядит так, будто петля девятки была составлена из двух загогулин. Я не эксперт-графолог, но мне кажется, что все было именно так. И все равно нам это ничего не дает. Она могла сначала назначить встречу на семь, а потом передумать. Или она могла назначить встречу, но выяснилось, что Уэлму время не подходит. В любом случае Уэлм в этом не замешан. Он говорил, что у него была назначена встреча на девять и он подъехал как раз в это время, хотя ехать пришлось срочно из самого Лос-Анджелеса.

Дик Спрэйг вытащил еще одну сигару из внутреннего кармана и вручил ее помощнику шерифа.

— Что касается этого Фрэнклина Уэлма, — спросил он, — он вернулся в Лос-Анджелес?

— Нет. Остановился здесь, в отеле. Оставил нам адрес. Сообщил, что мы всегда можем найти его там, если он нам понадобится. Он казался потрясенным этим убийством. Признался, что не особенно любил старушку, что она была жадной и упрямой, но она была хорошим клиентом. Он рассказал, что она потеряла довольно большую сумму на последней сделке, но что через три-четыре месяца она должна была получить очередную сумму из фонда под опекой, и тогда она наверняка опять начала бы играть на бирже, и у него была бы работа.

Дик небрежно барабанил пальцами по старому столу. Он снова бросил взгляд на угловатый почерк миссис Пелман-Свифт.

— А что, если вызвать его сюда, — предложил он, — и предосторожности ради проверить, где в действительности он находился в то время, когда произошло убийство?

Помощник шерифа поджал губы.

— Я не возьму на себя такую ответственность, — заявил он. — Однако, думаю, это можно устроить. Дело в том, что шериф уехал по делам в Лос-Анджелес, но он должен вернуться с минуты на минуту. Он обычно всегда заглядывает в офис перед тем, как отправиться домой. Так что тебе нужно только посидеть здесь еще немного, и ты непременно встретишься с ним.

В апартаментах отеля «Билтмор» было не продохнуть от запаха курящихся ароматных палочек. Тонкие струйки голубоватого дыма лениво поднимались к потолку.

Чарльз Ву сидел в мягком кресле и внимательно, не сводя глаз с говорящего, слушал. Фонг Дай сидел выпрямившись на обычном стуле с прямой жесткой спинкой. Он теребил в руках карандаш, и его длинные гибкие пальцы обвивали и вращали его так, что их движения казались почти угрожающими. От его необыкновенных пальцев исходило едва уловимое ощущение опасности.

Дик Спрэйг с красными от недосыпания глазами стоял, широко расставив ноги и мрачно выдвинув челюсть. Он отчитывался о ходе расследования.

— Именно по этой причине я просил вас приехать сюда. Я уверен, что убийство совершил тот тип Уэлм, но я не могу доказать. Отчасти виной тому и местные власти, которые уверены, что у них есть «железное дело» против Чу Бок Чанга, и они не желают ничего предпринимать, что могло бы привести к его оправданию.

Чарльз Ву бросил взгляд на главу клана Он Леонг, а затем снова посмотрел на Дика Спрэйга.

— Алиби? — мягко спросил он.

— Фальшивое. На первый взгляд выглядит прилично, но глубокой проверки не выдерживает. Уэлму была назначена встреча на семь. Он приехал, вошел в дом и после разговора убил женщину. Потом он изменил в записной книжечке время встречи, прихватил с собой несколько предметов из ее коллекции, запечатал их, написал на посылках адрес Чу Бок Чанга в Лос-Анджелесе и бросил в ближайший почтовый ящик. Он рассчитывал на то, что китаец не сообщит в полицию о смерти женщины, особенно когда узнает, что женщина удушена шелковым шнурком и вообще все обстоятельства складываются против него. Он ставил на то, что китаец тихо исчезнет с места происшествия и скроется.

Чарльз Ву вздохнул.

Беспокойно шевелящиеся пальцы Фонг Дая торопливо обвили карандаш.

— Это правда, — тихо сказал он. — Вы не знаете, но это действительно правда. У той женщины была вещь, вывезенная из Запретного города. Честь китайцев требовала возвращения той вещи. Она раньше уже отвергала наши предложения приобрести ее. Чу Бок Чанг был решительно настроен вернуть ее. Такова была воля клана Он Леонг.

Дик Спрэйг резко кивнул, подчеркивая, что ему все понятно.

— Конечно, — хрипло заговорил он, — я считаю, что Уэлм тот еще хитрец. Я думаю, что он обжулил нашу старушку и с последней сделкой. Понимаете, как все случилось? Она передала ему почти полмиллиона на покупку акций, о которых он точно знал, что они резко упадут в цене. Он пытался переубедить ее. Она настаивала. Он просто прикарманил денежки и сказал ей, что купил те акции, а через пару дней акции рухнули, и он сообщил ей, что она потеряла все свои деньги. Так как она читала биржевые новости, она знала, что это действительно так, но она была достаточно осторожна, чтобы проверить, а покупал ли он те акции вообще. И она наверняка выяснила, что нет. И пригласила его сюда, чтобы разоблачить его махинации. Перед ним замаячила весьма неприятная перспектива потери крупной суммы, да и вдобавок обвинение в присвоении чужого имущества. И он решил проблему, убив старушку и обставив убийство таким образом, что подозрение должно было неминуемо пасть на Чу Бок Чанга. Его ждал где-то неподалеку самолет. Совершив преступление, он уселся в самолет и вернулся в Голливуд или в Лос-Анджелес, прыгнул в автомобиль и помчался сюда. Он может свидетельствовать, где он заправился в Вентуре в двадцать минут девятого, и место, где он наполнил бензобак до этого, на автозаправке у начала перевала Конехо. Конечно, алиби надежное, но это уже само по себе подозрительно. Никто не станет покупать по пять галлонов бензина в местах, которые находятся так близко друг к другу. Он, между прочим, тоже не может придумать никакого объяснения. Говорит, что заправился в Конехо, а потом решил дозаправиться еще. Похоже, он не возвращался на своем самолете назад до самого Лос-Анджелеса, а лишь улетел достаточно далеко, чтобы иметь алиби. Кстати, у него наверняка есть замаскированная посадочная площадка где-то в районе Конехо. Как бы то ни было, это единственная версия, которую я могу представить и которая дает шанс Чу Бок Чангу.

Дик поднял глаза и взглянул на Чарльза Ву.

— Была ли она еще жива, когда Чу Бок Чанг вошел в комнату? — спросил Фонг Дай.

Чарльз Ву покачал головой:

— Она уже умерла. Чу Бок Чанг понял, что все было подстроено так, чтобы подумали, будто убийство совершил он. Кроме того, он сообразил, что в его багаже непременно найдут фигурки из ее коллекции. Он догадался, что у него — менее ценные вещи, чем у убийцы, поэтому оставил на столе чек на триста пятьдесят долларов с тем, чтобы можно было считать, что он купил те вещицы. Он побоялся поднимать шум, потому что сначала, когда он вошел в гостиную, он подумал, что она уснула, и захотел воспользоваться ее дремотой и взглянуть на коллекцию. Коробка была открыта, и он подтащил ее к себе, чтобы рассмотреть все повнимательнее. А потом он понял, что теперь на коробке остались отпечатки его пальцев.

Чарльз Ву бегло говорил на правильном английском, как обычно говорят те, кто знает несколько языков.

Длинные пальцы Фонг Дая снова нетерпеливо обвились вокруг карандаша.

— Он очень хитер, этот Уэлм, но он совершил преступление, и совершил его от жадности. Он из тех, кто убийством прикрывает свое преступление. Есть китайская пословица: «Удовлетворить голод можно пищей, тогда как жадность только разгорается от получения желаемого», — словно священнодействуя, как монах, сказал Фонг Дай.

Он замолчал, и всем почудилось, что в комнате, залитой ароматами курящихся благовоний, еще долго раздавалось эхо его слов.

Дик Спрэйг посмотрел на главу клана Он Леонг, но лицо китайца было равнодушным и бесстрастным.

Чарльз Ву медленно кивнул:

— Этот человек жаден. Он наверняка взял и унес с собой нефритовый талисман. Однако он хитер, слишком хитер для белых полицейских. Они не сделают ничего, чтобы помочь нам. А неофициально мы ничего не добьемся. Нужно обдумать сложившуюся ситуацию.

— Мудрецы говорят, что сознание вины порождает страх, — медленно произнес Фонг Дай, — а страх лишает человека хитрости. Необходимо лишить этого человека хитрости. И тогда мы сможем действовать.

Он сунул руку в рукав своего пиджака и, пошевелив там пальцами, достал оттуда небольшой зеленый предмет и положил его на стол. Дик Спрэйг подошел к столу, чтобы рассмотреть его повнимательнее.

Он увидел резное нефритовое кольцо в филигранной золотой оправе. На кольце были необычайно искусно вырезаны два дракона, которые сцепились в схватке. В центре между ними был помещен маленький круглый шар, от которого во все стороны расходились лучи.

Фонг Дай задумчиво смотрел на кольцо.

— Перед вами, — наконец заговорил он, — пара к резному нефритовому кольцу, которое было у убитой. То кольцо было украдено из Запретного города. Это кольцо — парное к нему. На нем изображены два дракона, сражающиеся за огненную жемчужину. На втором кольце драконы меняются местами. Оба кольца, носимые одновременно, обладают сакральной силой. Кольцо, что лежит перед вами, бесценно. Точно так же бесценно и второе кольцо.

Дик Спрэйг торопливо наклонился вперед.

— Послушайте, — предложил он, — допустим, я надену костюм летчика и заберусь в комнату Уэлма здесь, в отеле, чтобы он застал меня за обыском своих вещей… и он увидит у меня кольцо! Понимаете, он ведь не будет знать, что это — пара к первому кольцу. Он где-то спрятал украденное им кольцо. Если он заметит у меня кольцо и увидит на мне летный шлем и костюм пилота, то подумает, что я догадался о его преступлении. Он так или иначе выдаст себя. И тогда мы сможем получить его признание в убийстве.

Длинные тонкие пальцы Фонг Дая подтолкнули кольцо к Дику.

— Оно бесценно, — сказал он, — и клан Он Леонг доверяет его вам.

Затем его длинные пальцы потянулись было к чайнику, и Дик понял, что разговор окончен. Однако в тот момент, когда Дик Спрэйг церемонно прощался, по-китайски сложив руки перед собой, пальцы Фонг Дая, схватившие карандаш, сжались с такой силой, с какой сжимаются змеи вокруг тушки кролика.

Когда Дик вышел в коридор, он услышал треск сломавшегося дерева. Длинные пальцы все-таки сломали карандаш.

Дик Спрэйг сидел в комнате в отеле. Его окружал полный разгром. Матрац на кровати был разодран в клочья. Все чемоданы и сумки были открыты, а их содержимое рассыпано по полу. Ящики грубо выдраны из платяного шкафа и письменного стола и, опрокинутые, валялись на полу.

Наступил час, когда сумерки сменяются густой тьмой, таинственные тени субтропической ночи начинают выползать из углов неосвещенной комнаты.

В потолок комнаты была вмонтирована «прослушка», провода от которой шли в соседний номер, где скучали в полном бездействии два помощника местного шерифа.

Дику Спрэйгу удалось добиться от шерифа только этого. Сеть косвенных улик опутывала Чу Бок Чанга все плотнее, и полиция округа считала дело завершенным.

В коридоре послышались шаги.

Дик Спрэйг растянулся на полу, сунув руку в распотрошенный матрац.

В замке повернулся ключ. Дверь распахнулась, и на пороге возникла фигура человека, четко очерченная на фоне освещенного коридора. Человек щелкнул выключателем и тут же потрясенно ахнул. Ослепительный свет залил комнату, и Дик Спрэйг понял, что смотрит прямо в дуло автоматического пистолета.

— Взломщик, да? — спросил Фрэнклин Уэлм.

Дик Спрэйг с угрюмым выражением лица поднялся на ноги и несколько раз моргнул от яркого света.

— Можете назвать это и так, если хотите, — мрачно сказал он.

Уэлм хмыкнул и окинул беглым взглядом погром в комнате.

— Нашел что-нибудь стоящее? — спросил он, закрывая за собой дверь.

Дик Спрэйг пожал плечами.

Уэлм внимательно посмотрел на его летный шлем и кожаную куртку:

— Летал, значит?

— Немного.

— И далеко?

— Просто изучал местечки вокруг перевала Конехо, где можно посадить самолет и пересесть в автомобиль, вот и все.

Уэлм подошел к Спрэйгу и рявкнул:

— Руки вверх — и быстро!

Дик поднял руки вверх.

Уэлм подошел к нему, ткнул стволом пистолета прямо в живот и принялся обыскивать карманы «летчика». Сначала он обнаружил пистолет и бросил его на то, что осталось от кровати, затем вынул сертификат Дика, в котором было указано, что он является частным детективом. Он прочел, снова хмыкнул и швырнул его туда же, куда и пистолет. Наконец он достал из кармана Дика Спрэйга резной нефритовый перстень — талисман.

Его лицо перекосилось от ярости.

— Где ты его взял? — злобно спросил Уэлм.

— Там, где ты спрятал, — спокойно ответил Спрэйг. — Я расколол твое алиби, Уэлм. Ты исправил время встречи в записной книжечке. Ты совершил убийство, а потом обеспечил себе алиби. Но твоя жадность погубила тебя, Уэлм. Ты оставил у себя самую дорогую вещь из коллекции.

Фрэнклин Уэлм сделал шаг назад. В правой руке он держал автоматический пистолет, в левой — резное нефритовое кольцо. Он побледнел, и его лицо блестело от пота.

— Ты лжешь, — сказал он.

— Что ж, — пожал плечами Дик, — тогда пойдем в полицию и посмотрим, что скажут местные власти.

По лицу Уэлма пробежала судорога. По его глазам было видно, что он в панике, но затем он внезапно принял решение.

— Черта с два! — рявкнул он. — Я думал, мне удалось замести следы. Однако на случай, если что-то пошло бы не так, я все-таки приготовил путь к отступлению. Тебе не удастся обвинить меня своими показаниями в суде, и это чертово кольцо никогда не станет вещественным доказательством!

Дик знал, на что он идет, когда затаился в его комнате. Самая страшная опасность была, без сомнения, в том, что Уэлм начнет стрелять, прежде чем подоспеет поддержка. И сейчас он понял, что стоящий перед ним человек через секунду спустит курок пистолета.

— Быстрее! — крикнул он и отскочил в сторону.

Грохнул выстрел, и пуля едва не задела щеку Дика. В этот момент дверь смежного номера распахнулась.

— Именем закона…

Фраза осталась незаконченной. Уэлм мгновенно повернулся и выстрелил второй раз. На этот раз пуля достигла цели. Человек, стоявший в дверях, пошатнулся и рухнул на пол. Раздался еще один выстрел, потом послышался топот множества ног по коридору, еще выстрелы. Засвистел полицейский свисток. С улицы донесся звук рванувшего вперед на полной скорости автомобиля.

Дик подбежал к дверям комнаты.

Один из помощников шерифа, извиваясь от боли, лежал на полу. Его дыхание было неровным и прерывистым. Второй, с побелевшим от напряжения лицом, как раз поднимался по лестнице.

— Сбежал! — крикнул он. — Кто бы мог подумать, что он устроит такое! Расчистил себе путь пистолетом. Бедный Боб… выглядит ужасно… Надеюсь, он выживет… Вызовите «Скорую»! Я сообщу шерифу, и мы перекроем все дороги. Этот грязный ублюдок от нас не уйдет.

Дик Спрэйг схватил с кровати свой пистолет и бросился в холл отеля, где царила всеобщая сумятица. С улицы доносился вой сирены «Скорой помощи».

Дик поехал следом за «Скорой помощью» в больницу. Он так и не заметил двух китайцев, которые следили за входом в отель. Выяснив, что с помощником шерифа все будет в порядке, Дик отправился в офис шерифа и, сидя там, слушал рапорты патрульных офицеров, которые перекрывали выезды из города. Рапорты были чисто формальными. Фрэнклина Уэлма не видел никто.

Полиция обнаружила его только в три часа ночи. Он был найден рядом с самолетом, спрятанным на тщательно скрываемой от посторонних глаз посадочной полосе, к северу от Конехо.

Фрэнклин Уэлм был мертв.

Шериф получил рапорт по телефону от поисковой группы, которая обнаружила посадочную полосу и лежащее там тело. Они увидели вспышку света, услышали шум двигателя и решили обследовать то место. В темноте они не сразу нашли его, но когда через некоторое время они туда добрались, то обнаружили маленький самолет и рядом с ним труп.

— Как он умер? — спросил шериф.

В трубке пророкотал ответ.

— Я сейчас приеду, — сказал шериф. — Ждите меня там. Не позволяйте никому ни к чему прикасаться. Хорошо. Пока.

Он повесил трубку и потянулся к шляпе.

Дик Спрэйг спросил:

— Как он был убит?

— Задушен, — ответил шериф. — На шее остались следы пальцев.

Дик Спрэйг вспомнил длинные пальцы, сломавшие карандаш.

— У следов на шее есть какие-нибудь особенности? — снова спросил он. — Я имею в виду следы пальцев. Может быть, они… может быть, это следы очень длинных пальцев?

— Я думаю, это невозможно определить, — покачал головой шериф. — Просто следы пальцев. На шее — просто длинные синяки, которые ясно говорят только о том, что потерпевший был задушен.

— Понял, — сказал Спрэйг.

— Наверное, начались обычные разборки, и его задушили, — заметил шериф.

Когда Дик вернулся в Сан-Франциско, Бесси Делвен показала ему свою новую шубу.

— Ее прислали с посыльным. При ней не было ни визитной карточки, ни письма. Принес парнишка-китаец. Он сказал, что шуба — для меня, взамен той, что я порвала, когда садилась в такси. Но я просто не представляю, откуда они могли узнать?

Дик Спрэйг залюбовался блеском дорогого меха.

— С посыльным был кто-то еще?

— Да, — ответила Бесс. — Очень высокий худой китаец с самыми удивительными руками, какие я видела в своей жизни. У него на каждой руке было по кольцу. Нефритовые перстни, оправленные в золото, и на каждом вырезаны драконы, которые сражаются за какую-то жемчужину, помещенную в самом центре… Поездка прошла успешно?

— А ты точно уверена, что на его пальцах было два нефритовых кольца? — ответил Дик вопросом на вопрос.

— Да. Они такие большие. По одному — на каждой руке.

— Тогда, думаю, моя поездка прошла успешно, — вздохнул Дик. — Я разоблачил коварного убийцу и освободил ни в чем не повинного китайца от обвинения в убийстве.

Девушка задумчиво кивнула и медленно произнесла:

— Эти его пальцы — они такие странные. Они кажутся какими-то живыми, как змеи.

Дик Спрэйг вспомнил синяки на шее убийцы и два перстня, украшавшие тонкие длинные пальцы.

— Наверное, — обронил он, — это пальцы судьбы.

Однако он не стал объяснять свои слова и не раскрыл девушке, что она была одной из немногих белых людей, удостоенных чести увидеть Фонг Дая, главу клана Он Леонг, человека, бесконечно милостивого к невинным, но истинного дьявола во плоти по отношению к злодеям.

— Очень красивая шуба, — сказал он вместо этого.

1933 год.

(переводчик: Е. И. Саломатина)

Загадка подзабытого убийства

Предисловие

Впервые практикой делопроизводства я заинтересовался, став адвокатом.

Когда я начал писать о преступниках, то углубился в изучение механизма преступления.

Мало-помалу круг моих интересов расширился — применение законов на практике, вынесение приговора, реабилитация, условное освобождение, условно-досрочное освобождение, короче говоря, меня постепенно стало интересовать все, связанное с совершением преступления, изобличением и задержанием преступника, его наказанием и возможным освобождением.

Все больше и больше интересуясь этим, я стал встречаться со множеством занимательных людей. И среди них самым интересным человеком был мой друг — достопочтенный Ричард А. Мак-Ги, начальник исправительной колонии в штате Калифорния, которому я и посвящаю эту книгу.

Работа для Дика Мак-Ги не была синекурой. Ему приходилось одевать, кормить и содержать в своем заведении более семнадцати тысяч пятисот преступников. Большинство из них нужно было содержать в строгой изоляции, под усиленной охраной. Около трех тысяч пятисот человек требовалось обучать, а затем использовать в сложных, а подчас и вредных для здоровья и жизни производствах.

А между тем население в штате Калифорния увеличивалось с небывалой быстротой, и это влекло за собой рост количества заключенных в тюрьмах. Росло, следовательно, и количество тюрем: ведь это заведения такого рода, которые никогда не должны быть переполнены. Все это надо было предвидеть и планировать заранее.

Одной из самых неприятных проблем для мистера Мак-Ги была необходимость общаться с людьми, которые, ко всему прочему, были буйны, опасны и непредсказуемы, как худшие обитатели федеральной тюрьмы в Алькатрасе. Но кроме них под его опекой находилось еще всякое множество самых разных людей, эмоционально сломленных и искалеченных жизнью, которые уже не могли вернуться в общество и жить в нем полноценной жизнью, а также те, кто еще были вполне приемлемы в трезвом состоянии, но, выпив или приняв наркотик, теряли человеческий облик.

Проблем вставало великое множество. Где размещать новые тюрьмы, покупать ли для этого землю или договариваться с муниципальными властями; как сделать так, чтобы тюрьмы служили не только для наказания, но и для исправления преступников; как занять их обитателей полезным для общества трудом, притом так, чтобы не составить конкуренцию обычным предприятиям; где найти достаточно квалифицированный персонал для тюрем, да еще такой, чтобы согласился на то небольшое жалованье, которое соглашались платить власти штата, — все эти заботы составляли его непрерывную головную боль.

Необходимо было также думать о том, чтобы непрерывно совершенствовать пенитенциарную систему, а уж что касается Дика Мак-Ги, так он всегда и во всем стремился быть впереди.

Те, кто хорошо его знал, считали мистера Мак-Ги человеком, стремящимся всегда опережать свое время, но в то же время далеким от витания в облаках.

Мне до сих пор кажется, что самым лучшим временем моей жизни был период, когда он работал в законодательной комиссии, планирующей внести кое-какие изменения в уголовное законодательство. Члены комиссии ознакомили Мак-Ги со своим проектом. Мак-Ги взял ручку и лист бумаги, сел и начал набрасывать свой вариант.

Пораженные законодатели вначале не поняли, зачем человеку понадобилось выражать свое мнение обязательно в письменной форме.

Пораженные, они какое-то время сидели молча, но, прежде чем кто-то из членов комиссии решился задать ему вопрос, чем он занимается, мистер Мак-Ги поднял голову и заговорил.

— Эти изменения, — сказал он, — во-первых, обойдутся штату Калифорния в такую сумму…

И затем он объявил изумленным законникам, сколько миллионов долларов будут стоить властям штата те изменения в законодательстве, которые они собираются внести.

Он обвел взглядом их окаменевшие лица и заявил:

— Честно говоря, джентльмены, я думаю, что власти могут потратить эти деньги с большей пользой.

Мысль о том, что лелеемый ими проект реформ может обойтись в такую астрономическую сумму, никогда даже не приходила в голову законодателям. До этих пор они имели дело с голой теорией. Мистер Мак-Ги заменил теорию хорошо обоснованными фактами. В этом были и его профессия, и его призвание.

Но, с другой стороны, когда планируемый проект сулил выгоду и для налогоплательщиков штата, и для общества в целом, мистер Мак-Ги готов был грудью броситься на его защиту.

Взять хотя бы, к примеру, его метод групповой терапии. Как и каждая новая идея, она требовала и своего лидера и, конечно, имела своих противников. А теперь этот метод признан повсеместно.

В большом новом оздоровительном научном центре в Вакавилле, Калифорния, пациенты под постоянным наблюдением квалифицированных психиатров живут вместе и лечатся вместе, а врачи помогают им разобраться в их мыслях и поведении, сделать понятными для них самих мотивы их поступков, то есть то, что люди никогда не позволили бы сделать кому-то со стороны.

Слабости любого человека оцениваются им самим и окружающими его людьми. Все они знают, что сталкиваются в жизни с такими же точно проблемами, и поэтому относятся друг к другу с пониманием, а не смотрят на жалкого неудачника с высоты своего морального превосходства. Все пациенты этого центра побывали под мельничными жерновами жизненных неурядиц, им знакомы многие соблазны и собственные слабости.

Результатом таких сеансов групповой терапии является то, что пациент учится понимать, что лежит в основе его конфликтов с обществом; ему становится более понятно, в чем состоят его слабости, растет его интеллект и благодаря этому увеличивается душевное равновесие.

Все это только часть той борьбы с преступностью, которую общество ведет и обязано вести всегда и которую общество может легко проиграть, если не остережется.

Среднему обывателю трудно понять, что в тюрьме погибает меньше двух процентов заключенных; что рано или поздно все те, кого общество послало в тюрьму, вернутся в то же самое общество; что то, как они изменятся и с чем вернутся в общество после своего освобождения, будет зависеть от того, как общество отнесется к ним по возвращении.

В некоторых штатах забота о заключенных выражается только в наличии достаточного количества тюрем. Попадая туда, заключенный, который часто бывает просто несчастным, сломленным жизнью человеком, сталкивается с жестокими, закоренелыми преступниками и скатывается в такую пропасть нравственного падения, которую он раньше и представить себе не мог.

К счастью, мы постепенно все больше и больше приходим к осознанию важности именно исправительной системы, и то, что мы теперь лучше знаем и понимаем ее механизмы, происходит благодаря сочувствию и одобрению ее со стороны людей, которые по роду своей деятельности связаны именно с преступлениями и наказанием, которые в наше время ищут возможности наиболее удачного решения этих вечных для человечества проблем, квалифицированных специалистов своего дела, посвятивших себя тому, чтобы жизнь общества была безопасной и счастливой.

И когда заходит речь о таких людях в США или других странах, неизбежно приходит на ум имя Ричарда А. Мак-Ги.

Поэтому я советую всем, кому попадет в руки эта книга, понять, что воспитание человека, и особенно перевоспитание, становится в наше время наукой, что оно оказывает на людей гораздо большее воздействие, чем люди представляют себе, и что мы можем значительно снизить уровень преступности, уделяя больше внимания людям, которые посвятили свою жизнь изучению проблемы преступности, наказания и освобождения.

И так как я считаю его выдающимся человеком в этой области, то свою книгу я решил посвятить именно ему, моему другу, начальнику исправительной колонии штата Калифорния достопочтенному Ричарду А. Мак-Ги.

Эрл Стэнли Гарднер.

Глава 1

Все происходило по обычной схеме. Сведения о совершенном преступлении сначала попали в участок и привели в действие весь полицейский механизм, а потом просочились в расположенную под ним комнату прессы. Так было всегда, и было это так же обычно и нормально, как нормально для воды просачиваться через прохудившуюся трубу в ванной.

Чарльз Морден, сидя за своим видавшим виды письменным столом, поддерживал непрерывную телефонную связь с «Блейд». Левой рукой он прижимал к уху трубку, а в правой держал несколько листочков бумаги, на которых было написано сегодняшнее число, девятнадцатое марта, и сделаны кое-какие пометки, относящиеся к совершенному преступлению. Произошедшая трагедия, казалось, совсем не взволновала его, как не волнуют банковского кассира проходящие через его руки деньги многочисленных клиентов.

— У меня тут для вас еще одна попытка ограбления, — продолжал он. — Элизабет Гивенс, сорок два года, живет на Ридер-стрит, 3612, направлялась с Уотерс-стрит к автобусной остановке на Тридцать седьмой авеню. За полквартала до остановки двое мужчин, которые шли за ней, бросились вперед и выхватили у нее сумочку. В сумочке было семь долларов и сорок два цента, несколько писем, компактная пудра и ключи от ее дома на кольце.

Вооруженное ограбление на Доббс-Хайтс. Фрэнк Пибоди, тридцати пяти лет, Бойль-авеню, 2319, шел в направлении перекрестка, где он договорился встретиться с женой, которая возвращалась из кино. Двое мужчин, из них один в маске, ткнули дулом пистолета ему в живот, вытащили из кармана пиджака бумажник, в котором были две бумажки по пять долларов и одна долларовая, немного мелочи, чуть больше двух долларов, и отобрали золотые часы и булавку с галстука.

Отметьте, что Пибоди может в любую минуту опознать одного из бандитов и что в полиции есть совершенно точное его описание. Эта информация попала к нам благодаря Джонсону из отдела по борьбе с насилием. Он уверен, что задержал именно тех двоих, но они пока все отрицают. Джонсону хотелось бы сунуть им под нос газету со статьей, где будет написано, что Пибоди хорошо рассмотрел нападавшего. Он уверен, что это заставит одного из бандитов сознаться и дать показания против другого.

А вот еще забавное происшествие: человек, который назвался Джоном Смитом, сорока восьми лет, проживающий по адресу: Мейпл-авеню, 732, ехал в «крайслере», номер лицензии 6В9813, и был задержан по подозрению в том, что управлял машиной в нетрезвом виде. С ним в машине ехала одна цыпочка, которая заявила, что ее зовут Мэри Бриггс, ей двадцать два года и что она нигде постоянно не живет. Она сказала, что путешествует автостопом и что Смит посадил ее в машину буквально за пару минут до того, как его задержали. У Смита было небольшое столкновение с машиной, за рулем которой сидел некий Джордж Моффит, тридцати двух лет, проживающий по адресу: Мелроуз-стрит, 619. Дорожный инцидент произошел на пересечении Вебстер и Бродвея. На перекрестке дежурил офицер дорожной полиции Карл Уитон. Ему почудился запах спиртного от Смита, и он принялся допрашивать его. Смиту, казалось, не терпелось уехать. Он даже вытащил из кармана туго набитый бумажник и попытался подкупить полицейского. Это возбудило кое-какие подозрения у Уитона. В их участок поступили сведения о нескольких ограблениях на станциях техобслуживания — об одном из них я сообщал пару часов назад, — когда мужчина с девушкой подъезжали к станции техобслуживания и леди обчищала кассу. Эта парочка сидела за рулем «крайслера», и Уитон решил заняться ими вплотную.

В дверях появился офицер и сделал знак Мордену. Тот в ответ кивнул и сказал в трубку:

— Одну минутку. Что-то опять случилось. Через пару секунд вернусь, и мы продолжим… Да-да, я знаю, что у меня в запасе всего двадцать минут, но это может оказаться интересным. Не вешай трубку… Ну хорошо, я тебе перезвоню…

Морден бросил трубку и выскочил в коридор, где полицейский передал ему написанное от руки сообщение.

— Только что пришло, — объявил он.

Морден бегло прочитал написанное и тихо присвистнул. Задав пару вопросов, он сделал кое-какие пометки у себя на листке и, бросившись обратно к телефону, стал торопливо набирать номер. Голос его по-прежнему оставался спокойным, только говорил он, казалось, быстрее обычного.

— Это убийство, — заявил он. — Частный детектив пал жертвой гангстера… Хорошо, я жду у телефона.

Наступила тишина, глаза Мордена сверкали от возбуждения. Нервным движением он провел рукой по волосам, как бы проверяя, не растрепались ли они.

Он заговорил шутливым голосом:

— Привет, малыш. Ты сейчас упадешь от удивления. Послушай-ка, киска. Я тут нашел одно местечко, где неплохо кормят. И потанцевать там можно. Так вот, я и подумал, может, нам с тобой стоит забежать туда и… — Вдруг его тон резко изменился и снова стал деловым: — Итак, продолжим. Эдвард Шиллингби, пятьдесят три года, проживает по адресу: Монаднок-Билдинг, 563, не женат, имеет лицензию частного детектива. Был застрелен в десять пятнадцать гангстером на Западной авеню. Мужчина, сидевший за рулем «кадиллака» с помятым левым крылом, медленно ехал по дороге вдоль тротуара. По тротуару навстречу ему шел Томас Деккер, холостяк, сорока четырех лет, проживающий по адресу: Вашингтон-стрит, 1542. Машина, поравнявшись с ним, остановилась, и водитель, который был один в машине, поднял пистолет и тихо сказал: «Попался, вонючка, сейчас ты получишь по заслугам».

Деккер, перепугавшись не на шутку, бросился бежать. Но мужчина окликнул его: «Эй, парень, не сердись. Я просто обознался». Машина тронулась с места и поехала за Деккером. Он оглянулся на бегу через плечо, но не разглядел номера. Уже смеркалось, а фары не горели. Но он успел увидеть вмятину на левом крыле. Это был серый «кадиллак». На водителе были пальто и черная мягкая шляпа. Проехав ярдов пятьдесят по улице, машина снова остановилась. По тротуару в это время шел Шиллингби. Водитель «кадиллака» вышел из машины и пошел по направлению к нему. Деккеру показалось, что они обменялись несколькими словами. Затем водитель «кадиллака» четыре раза выстрелил в упор, повернулся, прыгнул в машину и на большой скорости повернул за угол. Деккер побежал к лежавшему на тротуаре Шиллингби, он был первым, кто подошел к убитому. Выстрел услышал и полицейский офицер Сэм Гринвуд, но он был в двух кварталах от места происшествия, поэтому появился, когда Деккер уже успел остановить проезжавшего мимо мотоциклиста. Жертва к тому времени была мертва. Две пули из четырех попали в сердце, а остальные две прошли от него всего в нескольких сантиметрах. Любое из этих ранений можно считать смертельным. Смерть наступила практически мгновенно… Да, кстати, не забудь упомянуть Сэма Гринвуда. Он толковый полицейский.

Убитого звали Эдвард Шиллингби. Его личность была установлена по письмам, которые были у него в кармане, а также лицензии частного детектива. В кармане у него была также отпечатанная на машинке записка, в которой говорилось, что если его найдут мертвым, то полиции следует связаться с Фэй Бронсон по телефону: Локхэвен 2934 и расспросить Филиппа Лэмпсона, в определенных кругах известного под кличкой Цинциннати Ред.

Полиция нашла Фэй Бронсон. Она живет в Эрджайле, 1924, квартира 1913, ей двадцать три года. Мисс Бронсон сообщила, что Шиллингби расследовал какое-то дело, в котором был замешан Лэмпсон. Больше она ничего не могла сказать. Шиллингби сказал ей только, что собирается следить за Лэмпсоном. Он боялся, что Лэмпсон заметит это и сделает все, чтобы вывести его из игры, поэтому он попросил секретаршу отпечатать эту записку и всегда носил ее с собой. Секретарша сказала, что Шиллингби рассчитывал на то, что с помощью этой записки ему удастся как-то обезопасить себя. Он якобы хотел, чтобы Лэмпсон проверил, что у него есть чьи-то показания, обличающие Лэмпсона, и что хранятся они у секретарши. Но на самом деле ничего этого не было. Секретарша сказала, что это был блеф чистейшей воды.

Но тут, по-моему, что-то не так. У Шиллингби наверняка было что-то на уме. Может быть, он собирался встретиться с Лэмпсоном и показать ему эту записку. Да, тут есть еще один интересный момент: запаниковал Деккер. Он дал показания в полиции, оставил свои координаты и пообещал, что выступит как свидетель. А потом сбежал. Пару минут назад в полицию звонил Сидней Грифф, криминолог, который сообщил, что к нему обратился Деккер. Он объяснил, что Деккер боится, как бы дружки Лэмпсона не свели с ним счеты, чтобы помешать ему дать показания. Грифф пообещал, что, как только Деккер понадобится как свидетель, он поможет ему предстать перед судом, а до тех пор посоветовал Деккеру скрыться. В этом есть кое-что забавное. В тех показаниях, которые Деккер дал в полиции, нет ничего такого, чтобы позволило бы привлечь к этому делу Лэмпсона, хотя бы как соучастника. Поэтому в полиции считают, что у Деккера есть еще какие-то основания опасаться. Полицейские решили еще раз связаться с Гриффом и получить от него показания.

По телефону что-то ответили.

— Конечно, — сказал Морден. — Я смогу сделать неплохую статью из этого дела Джона Смита и заинтересовать публику рассказом о том, как полиции удалось совершенно случайно задержать грабительницу, когда она просто ехала на машине. Кстати, на нее приятно посмотреть. Она хорошенькая и, похоже, девушка того типа, что при первом удобном случае усаживаются на крышку стола и при этом демонстрируют неплохие ноги. Неудачно получилось, что у нас тут не было фотографа и мы не смогли щелкнуть ее сразу после задержания, но, может быть, случай представится позже… Да, конечно, Джон Смит — это не настоящее его имя, но полицейские не потеряли надежды достаточно быстро установить его личность. Правда, у полиции нет пока что ничего против него. Он не подходит под то описание грабителя, которое полиции дали на станциях техобслуживания, где были совершены ограбления, правда, его хорошенько никто и не разглядел. Теперь в полиции ждут, чтобы кто-то из ограбленных пришел к ним и опознал девчонку, но против Смита, повторяю, у них пока ничего нет. Он, конечно, выпил немного, но отнюдь не был пьян… Хорошо, я сейчас сяду и постараюсь настрочить что-нибудь увлекательное… Да, я в курсе. Могу устроить это в десять минут. Если вам понадобятся фотографии, то пришлите сюда фотографа, и лучше поскорее… Хорошо, я перезвоню самое большее через десять минут.

Морден поставил телефон на стол, повесил трубку и, закурив сигарету, вышел из комнаты прессы. Пройдя по длинному коридору, в котором плавали клубы табачного дыма, он толкнул дверь, на которой была прикреплена табличка: «Детективное бюро».

Глава 2

Сидевший в комнате детективов Том Карсонс убивал время, ожидая появления свидетелей с ограбленных станций для опознания задержанных. Он поднял голову и кивком приветствовал вошедшего Мордена. Затем снова повернулся к высокому, долговязому субъекту, который сидел на стоявшей у стены деревянной скамье ссутулившись и опустив плечи, его глаза нервно бегали по комнате. Рядом с мужчиной на скамье сидела девушка с темными, встревоженными и даже слегка испуганными глазами, ее крепко сжатые губы выделялись тонкой полоской на бледном лице, волосы были темными и блестящими.

Морден окинул девушку одобрительным взглядом, дождался, пока она подняла на него глаза, и послал ей дружескую улыбку.

Помедлив, она неуверенно улыбнулась ему в ответ.

Том Карсонс бросил на мужчину ленивый взгляд и неторопливо произнес:

— Ты как раз подходишь под то описание, которое мы получили от свидетелей. Если бы мне платили по доллару за каждого парня, который грозится оторвать мне голову за то, что я задержал его, так мне уже давно можно было бы не работать. Ты утверждаешь, что живешь по адресу: Мейпл-авеню, 732. Затем, когда мы проверили и утверждаем, что никто, похожий на тебя, там не жил и не живет, ты заявляешь, что зовут тебя Джон Смит и живешь ты в Ривервью и что ты указал другие имя и адрес только для того, чтобы не быть замешанным в неприятности. Девушка утверждает, что она нигде не живет и просто путешествует автостопом, что ты просто согласился подвезти ее и…

— Все правильно, — подтвердил мужчина.

— Заткнись, — буркнул Карсонс. — Подожди, пока тебя спросят.

Вдруг зазвонил телефон. Карсонс снял трубку.

— Я собираюсь проверить этот адрес в Ривервью, — сказал он, кивнув мужчине. — Алло… Это полицейский участок в Ривервью? Прекрасно. С вами говорят из городской полиции. Мы тут задержали одного человека по подозрению в том, что он был за рулем в нетрезвом виде, а также по подозрению в ограблении. Сначала он сказал, что живет в городе, но потом передумал и заявил, что его имя Джон Смит и проживает он в «Рекс Армc Апартментс» в Ривервью; сказал, что телефон у него временно отключен, бумажник у него набит деньгами. Проверьте, пожалуйста, и перезвоните мне, идет? Спросите Тома Карсонса, вас соединят с комнатой детективов… Хорошо, большое спасибо. До свидания.

Карсонс повесил трубку и повернулся к мужчине.

— А теперь, — сухо сказал он, — если выяснится, что ты и сейчас меня обманул, тебе придется задержаться тут до утра. Сейчас наши люди проверят этот адрес в Ривервью.

Человек на скамье нервно облизал кончиком языка пересохшие губы и перевел взгляд на девушку. Она поерзала на скамейке и, внезапно подняв глаза, перехватила полный холодной иронии взгляд Карсонса.

— Господи ты Боже мой! — воскликнула она. — Если бы я что-то знала о нем, то уж конечно же не стала бы молчать. Поверьте, я говорю вам чистую правду. Я просто шла по дороге, все машины проезжали мимо, а тут вдруг этот тип притормозил возле меня и спросил, не надо ли меня подвезти. Я ответила, что не надо, а он все ехал за мной и говорил…

Телефон зазвонил снова.

Карсонс снял трубку и, взглянув на сидевшего на скамье мужчину, кивнул.

— Вот теперь, — произнес он, — мы кое-что узнаем. — Он повернулся к телефону: — Итак, что вам удалось выяснить?

Слушая, что ему говорят, он делал какие-то пометки на листе бумаги, потом поблагодарил, повесил трубку и обернулся к мужчине.

— Вот так-то, мистер Фрэнк. Б. Кэттей, может, теперь вы нам скажете наконец правду?

Мужчина на скамье не шелохнулся. Только его глаза блеснули, как будто ему в голову пришла какая-то мысль.

— Вы узнали, как меня зовут, в той конторе, где я нанял машину, не так ли? — спросил он.

Карсонс был похож на кота, который играет с попавшей ему в лапы мышкой.

— Почему вы так решили? — с невинным удивлением поинтересовался он. — Разве вы, когда нанимали машину, назвали именно эту фамилию?

Человек на скамье кивнул.

— Да, — подтвердил Карсонс, — карточку регистрации проверили по конторам, где сдают машины без водителей. Они сказали нам, что машину вы арендовали как Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью. И, больше того, что вы предъявили им документы, подтверждающие вашу личность.

Мужчина пожал плечами.

— Ну ладно, — сказал он. — Теперь нет смысла больше скрывать. Я действительно Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью.

Как только Карсонс почувствовал под ногами твердую почву, в его голосе появилась ирония.

— Да-да, конечно, — объявил он, — теперь вы Кэттей. Это уже третье ваше заявление. Следующий раз вы заявите, что вы — Санта-Клаус.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Моя фамилия Кэттей. И я могу это доказать.

Он поднялся, вытащил из внутреннего кармана маленький бумажник и достал оттуда водительские права и членские карточки охотничьего и гольф-клуба.

Телефон снова зазвонил. Карсонс прижал плечом трубку к левому уху, глаза его во время разговора не отрывались от лица Кэттея.

— Да, это полицейский участок. Карсонс у телефона… Да, мне уже известно, что это все не так. А что-нибудь вы можете мне сказать о человеке по фамилии Кэттей? Похоже, что он большая шишка, член загородных клубов и все такое… О, неужели? Это уже интересно… Кандидат в члены муниципального совета, ага? Президент загородного клуба, так? Директор банка, так-так… Да, мы его задержали… Да нет, просто задержали, чтобы задать несколько вопросов, больше ничего. Спасибо… Я понял… Угу. Все в порядке, спасибо… Да нет, против него не выдвинуто никаких обвинений, его просто задержали для допроса после одного сообщения по радио. Он сидел за рулем машины, которая была как две капли воды похожа на ту, что видели во время ограбления… Да-да, я думаю, это просто недоразумение.

Он осторожно положил трубку на рычаг и с невольным почтением взглянул на сидевшего на скамейке человека.

— Почему, ради всего святого, вы сразу не начали с этого? — спросил он.

— Я не мог. Черт возьми, я не мог допустить, чтобы мое имя было упомянуто в связи со всем этим. Мне такая известность не нужна.

Карсонс понимающе кивнул.

— И все-таки вам следовало сразу же объявить, кто вы такой, — сказал он. — Ведь вас задержали только по недоразумению. Давайте проверим кое-что. По какому адресу вы живете в Ривервью?

Мужчина ответил без колебаний:

— Я живу на Уолнат-авеню, 286. Номер телефона: Мэйн 6831. Контора находится в здании Первого национального банка. Мое личное помещение состоит из пяти комнат и занимает всю переднюю половину девятого этажа. На двери кабинета табличка с номером 908.

— Что это вы делаете? — поинтересовался Карсонс.

— Перечисляю все, что знаю о себе, — с достоинством заявил мужчина.

Карсонс протянул ему листок бумаги.

— Пожалуйста, распишитесь, — попросил он. Чарльз Морден поднялся и направился к выходу. В дверях он помедлил.

— Том, окажи мне услугу, хорошо? — попросил он.

Том Карсонс взглянул на него и удивленно поднял брови.

— Задержи его еще минут на пятнадцать, — попросил Морден и захлопнул дверь, прежде чем Карсонс успел что-то сказать.

По тому же коридору он вернулся в комнату прессы, просунул в дверь голову и, убедившись, что за его письменным столом уже расположился Уиппл из «Планеты», пошел дальше по коридору, пока не увидел телефонную будку. Он вошел в нее, и, как только плотно прикрыл за собой дверь, в кабинке загорелся свет. Морден протянул руку и слегка привернул лампочку, так что освещение в кабинке стало тусклым. После этого он бросил в щель монетку и набрал номер «Блейд».

— Привет, киска, — сказал он, — соедини-ка меня с Роем… Да, я помню. Это все вздор. Да, конечно, приглашал, но пока забудь об этом. Я звоню по делу и за свой, кстати, счет… Привет, Рой. Кое-что прояснилось с этим делом Джона Смита. Я звоню из телефона-автомата в коридоре. В комнате прессы сейчас сидит Уиппл из «Планеты». Он как раз читает мои записи, которые вытащил из стола, поэтому в «Планету» он может сообщить только то, что некий Джон Смит был задержан по подозрению в том, что водил машину в нетрезвом виде. Но этот человек вовсе не Джон Смит. Он большая шишка в Ривервью, его фамилия Кэттей — К-э-т-т-е-й… Да, да, верно… Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью. Он живет на Уолнат-авеню, 286, а офис его — в здании Первого национального банка, он банкир и кандидат в члены муниципального совета города. Наверное, там сейчас страсти накалились до предела, и известие о его задержании сослужит большую службу его соперникам, если попадет в местные газеты. Да, он ехал в машине с какой-то цыпочкой. Утверждает, что не знает ее и никогда раньше не видел. Она говорит, что ее зовут Мэри Бриггс и она, дескать, путешествует автостопом… Да, он сейчас здорово напуган и старается изо всех сил выбраться отсюда любой ценой. Дело ведет Том Карсонс, а он тает как воск, когда имеет дело с банковскими воротилами. А Кэттей сейчас готов выложить сотню долларов, чтобы его выпустили отсюда чистеньким и замяли все это дело. Карсонс может это сделать, так как Кэттею не было предъявлено никакого обвинения. Его просто задержали для допроса, поскольку возникло подозрение, что он был замешан в ограблении станции техобслуживания… Конечно, я совершенно уверен в том, что говорю. Я слышал, как он доказал, что он здесь ни при чем. У него были с собой документы: водительские права, членские карточки нескольких клубов и все такое прочее, и Карсонс попросил его расписаться, чтобы сверить его подписи на карточках и удостоверении только для того, чтобы убедиться, что это действительно тот самый человек… Ты, кстати, можешь сам связаться с миссис Кэттей в Ривервью и получить у нее подтверждение… Откуда я знаю, что он готов заплатить, лишь бы убраться отсюда? О Господи! А откуда я знаю, что нужно бросить в щель монетку, если хочешь позвонить? Если тебе очень хочется его сфотографировать, то тебе придется нажать на Карсонса, чтобы тот его не выпускал. И сделай это немедленно.

Морден повесил трубку, вышел из телефонной будки и повернул по коридору к комнате детективов, где Карсонс все еще удерживал Фрэнка Б. Кэттея. Но не успел он сделать и пару шагов, как из комнаты прессы выглянул Уиппл из «Планеты» и подозрительно уставился на него.

— Эй, приятель, где это ты был? — поинтересовался он.

— Да так, просто бродил по коридору, хотелось поразмяться, — небрежно ответил Морден.

Взгляд Уиппла стал еще более подозрительным. Он обошел Мордена и прямиком направился к телефонной будке. Распахнув дверь, он заглянул вовнутрь. Лампочка мигнула пару раз и погасла. Морден перед уходом не потрудился прикрутить ее как следует. Уиппл протянул к ней руку — и через пару секунд яркий свет залил кабинку.

С досадой хлопнув дверью, Уиппл опрометью бросился бежать по коридору по направлению к комнате прессы. Вбежав в нее, он схватил телефон и, набрав номер, крикнул:

— Задержите статью! Морден из «Блейд» унюхал что-то сенсационное. Не знаю, в чем там дело. Как раз собираюсь попробовать разузнать.

Морден, стоявший в дверях комнаты, вытащил из кармана сигарету, закурил и ухмыльнулся.

Ах-ах, какие мы подозрительные! — хмыкнул он. — А мне, может быть, еще влетит за это от моего редактора.

— За что влетит? — заинтересовался Уиппл.

— За то, что я, возможно, ввел в заблуждение газету, — ответил Морден.

— Вот уж в чем не уверен, по-моему, это меня ты сейчас пытаешься ввести в заблуждение, — заявил Уиппл. — Во всяком случае, попробую что-то разузнать.

Он помчался к дежурному сержанту, попробовал приставать с расспросами к диспетчеру, который в этот день передавал вызовы, обзвонил все больницы и морги, но так ничего и не выведал.

Морден, который уже боялся даже на минуту покинуть комнату прессы, плюхнулся в кресло, закинул ноги на стол и блаженно закурил.

Глава 3

Новости Мордену принес именно тот веснушчатый и косящий на один глаз парень, которого Морден особенно не любил.

— Просьба пожаловать на ковер, — объявил он. Морден, всегда придирчиво относящийся к тому, как он выглядит, схватился за галстук и принялся перевязывать его.

— Так чем ты хочешь меня порадовать, Сквинти?[167] — спросил он.

Парнишка указал пальцем на потолок и подмигнул.

— Вас хочет видеть Кенни, главный редактор, — объяснил он.

Морден несколько раз нежно провел рукой по своей густой волнистой шевелюре цвета воронова крыла, а мальчишка в это время наблюдал за ним с неприкрытой иронией.

— А почему бы вам не воспользоваться сеточкой для волос? — предложил он.

— Заткнись, — цыкнул на него Морден, — а не то я живо и второй твой глаз сделаю под стать первому.

— Кенни сказал, что вы ему нужны немедленно, а отнюдь не на будущей неделе, — напомнил ему парнишка.

— Возможно, — ядовито предположил Морден, — он просто хочет повысить мне гонорар, в связи с тем что навалил на меня такую прорву работы.

Пока они не спеша двигались к помещению главного редактора, Сквинти рассказал ему все, что ему было известно.

Морден переступил порог кабинета главного редактора с самодовольной улыбкой. Ему уже было известно, что он здорово обставил Уиппла из «Планеты». «Блейд» стала единственной газетой, которая подробно написала о скандале в Ривервью, — хорошо известный и уважаемый человек, кандидат в члены городского муниципального совета, президент престижного загородного клуба, банкир, финансист вдруг был арестован по подозрению в том, что управлял машиной в нетрезвом виде, да еще в компании молодой хорошенькой женщины, которую, как он заявлял, он никогда не видел. А при этом он еще пытался скрыть, кто он такой, и полиции удалось выяснить его настоящее имя, только занявшись машиной, которую он вел, машиной, которая была взята напрокат в одном агентстве. И все это вдобавок к тому, что жена Кэттея клятвенно уверяла репортера из газеты, который звонил, чтобы взять у неё интервью, из другого города, что ее муж уехал в город по делам в сером автомобиле с откидным верхом.

Как бы там ни было, Морден был страшно доволен, что разузнал такую замечательную новость, которая вполне могла потянуть на скандал.

А специальностью «Блейд» как раз и были скандалы.

Морден заглянул в кабинет Дика Кенни и слегка опешил, увидев в кабинете крупного мужчину в отлично сшитом костюме. Водянистые серые глаза незнакомца остановились на фигуре репортера.

Дик Кенни, сидевший напротив за письменным столом, отвернулся от Мордена и снова взглянул на незнакомого мужчину.

— Ну, — нетерпеливо обратился он к Мордену. Морден дал ему понять, как он поражен.

— Вы хотели видеть меня? — осторожно спросил он.

Кенни кивнул в сторону незнакомого мужчины в сером костюме.

— Вы знакомы с этим человеком? коротко спросил он.

Морден облегченно вздохнул. Из-за чего бы ни загорелся сыр-бор, к нему это не имело никакого отношения.

— Нет, — вежливо ответил он. — Впервые вижу этого господина.

— Ну-ка, взгляните-ка на это, — скомандовал Кенни.

Главный редактор перебросил ему через стол визитную карточку. Морден взглянул на нее, и брови у него поползли вверх. Надпись на визитке была очень простой: «Фрэнк Б. Кэттей. Банковские операции, инвестиции. Ривервью, Первый национальный банк, 908».

Морден повернулся к незнакомцу.

— Вы представитель мистера Кэттея? — спросил он, почувствовав, что в воздухе запахло сенсацией.

— Нет, — с холодным бешенством сказал незнакомый мужчина. — Я и есть сам Фрэнк Б. Кэттей.

В комнате на минуту воцарилось молчание, затем главный редактор перевел взгляд на Мордена:

— Ну и что ты скажешь?

Морден недоумевающе покачал головой.

— Да нет, — заявил он, — этого не может быть. Он, конечно, примерно того же возраста, что и Кэттей, и телосложение у них примерно одно и то же, но Кэттей немного сутулится, да и глаза у него, по-моему, потемнее. Он…

— Я Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью, — перебил его мужчина, его голос дрожал от ярости. — Я уже доказал это вашему главному редактору, но могу сделать это и еще раз, если понадобится.

— Но вы ведь просто вручили мне рекомендательное письмо, — осторожно сказал Кенни.

Мужчина вынул из кармана бумажник и извлек из него сложенную в несколько раз вырезку из газеты «Ривервью дейли пресс». Над статьей во всю полосу шел набранный огромными буквами заголовок:

«ГОРОДСКАЯ ПРЕССА КЛЕВЕЩЕТ НА КЭТТЕЯ».

Там были еще заголовки поменьше, а после статьи была напечатана и фотография Фрэнка Б. Кэттея.

Кенни взглянул на фотографию и передал вырезку Мордену. Морден в свою очередь просмотрел статью и, перейдя к фотографии, еще раз взглянул на сидевшего перед ним мужчину. Встретившись с ним взглядом, он почувствовал, как струйки пота побежали у него по спине и внезапно похолодели кончики пальцев.

Не было никаких сомнений в том, что человек, который сейчас сидел перед ним в кабинете, и человек, изображенный на газетном снимке, — одно и то же лицо. И не было также никаких сомнений, что это совершенно не тот человек, который прошлым вечером был задержан в полицейском участке под именем Фрэнка Б. Кэттея.

— Но ведь я видел его водительские права, членские карточки охотничьего и гольф-клуба, вашу подпись и видел, как он подписался точно так же, — пробормотал Морден. — Поэтому я и был так уверен, что это и есть настоящий Кэттей, когда увидел, как он расписывается.

Тон главного редактора стал зловещим.

— А ты на самом деле видел, как он расписывался, а, Морден? — спросил он.

Морден на мгновение заколебался.

— Ну, — неуверенно начал он, — Карсонс велел ему расписаться, и он как раз наклонился над столом, когда я помчался искать телефон. Но Карсонс-то при этом не сводил с него глаз. И уж он бы не дал ему уйти, пока тот не поставил свою подпись до последней закорючки.

— Но ты же сам говорил, что Карсонс готов был отпустить его с Богом, если тот даст ему на лапу, — заметил Кенни.

— Я говорил, что он не пожалеет никаких денег, чтобы выбраться из участка, — объяснил Морден. — Но вы же знаете Карсонса. Карсонс, конечно, не преминул бы содрать с него кое-что, но при этом я хорошо знаю, что он никогда не взял бы денег от человека, чтобы выпустить его на свободу, если бы тот по-прежнему был под подозрением. Он вцепился в того парня мертвой хваткой, пока тот не доказал, что он действительно Кэттей. А уж когда он сделал это, тогда Карсонс наверняка подумал, что наступило время позаботиться и о себе. И уж поверьте, он сделал это мастерски. Мы даже сфотографировать его не успели, как парня уже и след простыл.

— Как раз вчера вечером меня ограбили, — прервал его объяснения человек в отлично сшитом сером костюме. Ему, похоже, удалось овладеть собой, и говорил он теперь с холодным достоинством, видимо ему привычным. — Вывернули карманы и взяли бумажник, а также портмоне с визитными карточками, а еще там были мои водительские права и членские карточки клубов: охотничьего и гольф-клуба.

— Но вы не сообщали в полицию, — напомнил ему Кенни.

— А что было толку, — огрызнулся мужчина. — Я сам был виноват: не заметил, как обчистили мои карманы. Так уж произошло, и ничего с этим не поделаешь. Да и полиция здесь ничем не смогла бы мне помочь.

Морден отнюдь не спешил признать свое поражение. Эта газетная вырезка ничего не доказывает, — вызывающе заявил он.

— Даже если это действительно ваша фотография, это еще ни о чем не говорит. Может быть, ошиблась как раз «Ривервью дейли пресс», а не «Блейд».

Незнакомец ядовито усмехнулся.

— Чудесно! — воскликнул он. — Просто замечательно! Да ведь я живу в Ривервью вот уже без малого пятнадцать лет. Я могу во всех подробностях обрисовать вам все коммерческие мероприятия, которыми занималась городская администрация в последние десять лет. Я, в конце концов, президент финансовой палаты. Я президент самого большого в Ривервью загородного клуба. Я кандидат в члены городского муниципального совета, и, черт меня возьми, я бы прошел туда, если бы не ваша проклятая статья. А теперь уж можно не сомневаться, что мне этого членства не видать как своих ушей. Вырезка, что я вам тут показывал, как раз из газеты, которая поддерживает мою кандидатуру. Другая газета относится ко мне более осторожно. Ее руководство принципиально не связывается ни с какими делами о клевете. Она просто опубликовала статью, в которой говорилось о том, что полицией города был задержан мужчина, сидевший за рулем машины предположительно в нетрезвом виде, что в полицейском участке он заявил, что его зовут Фрэнк Б. Кэттей, и предъявил членские карточки и водительские права на имя Фрэнка Б. Кэттея; они упомянули также о том, что в машине с этим человеком была молодая женщина, заявившая, что никогда раньше его не видела и что он просто предложил ее подвезти.

— А как же прикажете быть с тем, что этот человек расписался точь-в-точь как вы? — спросил Морден.

— Вы же не видели, как он расписывался, — ответил мужчина по-прежнему раздраженно.

— Может быть, я и не видел, как он расписывался, но уж будьте уверены, с его подписью все было в порядке, — заявил Морден.

— Но ведь, насколько я понимаю, это не первый случай, когда карманный вор воспользовался чужими документами, — отрезал его собеседник.

— Ну попробуйте поставить себя на наше место, мистер Кэттей, — уже более мирным тоном сказал Кенни, мало-помалу признавая свое поражение. — Оставьте нам, пожалуйста, образец своей подписи, мы сравним ее с той, что была зафиксирована в полицейском рапорте.

Кэттей заколебался.

— Вы ведь оклеветали меня, — наконец сказал он. — Вы нанесли своей статьей непоправимый ущерб моей репутации, а ведь я всего этого добивался ни много ни мало пятнадцать лет. Да еще к тому же вы имели наглость отстаивать свою возмутительную клевету! Ни минуты не колеблясь, вы поверили доказательствам, которые предъявил вам мошенник, а мне, когда я попытался удостоверить свою личность, — мне вы не поверили!

Но Дика Кенни было не так-то легко смутить.

— Я очень сожалею, мистер Кэттей, — сказал он твердо. — Правда, до сих пор не могу понять, с какой целью все это было затеяно, но раз уж вы взяли на себя труд прийти сюда и доказать нам, что вы настоящий и подлинный Фрэнк Б. Кэттей, так, наверное, вы не откажетесь оставить нам образец вашей подписи?

— Ах да, конечно, — быстро подхватил мужчина. — Я совсем забыл о письме президента Первого национального банка. Мне казалось, что я уже отдал вам его.

Он достал из бумажника письмо, напечатанное на бланке Первого национального банка в Ривервью. В письме говорилось, что на фотографии, которая прилагалась к письму, изображен Фрэнк Б. Кэттей; что под фотографией находится образец подписи Фрэнка Б. Кэттея; что у мистера Кэттея имеется счет в Первом национальном банке в Ривервью, который исчисляется шестизначной цифрой, и, наконец, что он является известным и уважаемым человеком в Ривервью и членом совета директоров банка.

Кенни дочитал письмо до конца и указал на подпись.

— Я так понимаю, — задумчиво произнес он, — что автор этого письма был уверен в том, что вы без труда сможете повторить свою подпись?

— А что, одной фотографии недостаточно? — возмутился Кэттей.

— Я бы предпочел, — Кенни по-прежнему говорил спокойно, без нажима, но с тем уважением, которое содержит в себе большую долю почитательности, — чтобы вы расписались.

Незнакомец фыркнул, взял протянутый ему Кенни листок бумаги, вытащил из письменного набора карандаш с мягким грифелем, которым обычно редактор правил статьи, и одним росчерком вывел на листке подпись, которая была точным повторением подписи под фотографией.

— Ну вот, — с удовлетворением произнес главный редактор, бросая взгляд на Мордена, — теперь все в порядке.

В кабинете наступила тишина, нарушаемая только шорохом бумаги. Кэттей аккуратно собрал все свои бумаги, сложил их, сунул в бумажник, а бумажник — в карман.

— А теперь, — Кенни вопросительно взглянул на него, — скажите, что мы можем сделать для вас?

— Мне нужно публичное опровержение, — заявил Кэттей, — и еще я требую возмещения убытков.

— Если мы напечатаем опровержение, — твердо объявил Кенни, — то не будет и речи о возмещении убытков.

Кэттей вспыхнул от возмущения.

— Не смейте так разговаривать со мной! — завопил он. — Какое бы вы ни напечатали опровержение, уж конечно, оно не произведет такую сенсацию, как эта проклятая, порочащая меня статья. Каждая мало-мальски известная газета в этой стране взяла на себя труд перепечатать ее. Мой дом разрывается от телефонных звонков — звонят представители всех журналистских союзов. Мне приходят сотни телеграмм, и уже было несколько достаточно оскорбительных писем. Ривервью кипит. Кто-то даже считает, что при моих деньгах добиться опротестования ничего не стоит. Да-а, вы так попортили мне репутацию, что даже и не знаю, как тут можно помочь.

Кенни задумчиво вертел карандаш в длинных, гибких пальцах. Остро отточенный кончик оставлял крошечные точки на бумаге.

Кэттей отдышался и снова начал:

— Да тот ущерб, который вы нанесли моей репутации, не загладить никакими деньгами! Конечно, я буду настаивать на денежном возмещении — и не потому, что я понес финансовые потери, а именно из-за морального аспекта этой проблемы. Я отнесу полученный от вас чек в Первый национальный банк в Ривервью, но предварительно позабочусь о том, чтобы его сфотографировали и фотографию поместили в «Ривервью дейли пресс».

В лице Кенни ничего не дрогнуло.

— Сейчас вы можете говорить все что угодно, — твердо заявил он, — но до получения нашего чека пока еще очень далеко. А вот опровержение вы можете получить немедленно, за этим дело не станет. Вам удалось удостоверить свою личность. Конечно, была совершена большая ошибка. Но, согласитесь, были обстоятельства, которые сделали это возможным. Мы, кстати, звонили вашей жене. Она и подтвердила, что вы уехали в город, но не смогла или не захотела назвать нам отель, в котором вы собираетесь остановиться.

— Я с вами не спорю, — сказал Кэттей.

— А кстати, — небрежно поинтересовался Кенни, — в каком отеле вы остановились, мистер Кэттей?

Кэттей раздраженно фыркнул.

— Я не собираюсь оставаться здесь и выслушивать подобные оскорбления, — заявил он. — Это не вашего ума дело, где я остановился и чем занимался в городе! Я приехал сюда по делам, которые вас совершенно не касаются, и я не позволю совать свой нос в мою жизнь репортерам дрянной газетенки, которая позволяет себе печатать всякие пасквили. Я уже сказал вам, чего я жду от вас. Во-первых, я требую опровержения. А после этого я жду возмещения морального ущерба.

Он круто повернулся на каблуках и направился к двери.

— Подождите минутку, — попросил Кенни.

— Давайте выясним все до конца. Мне бы хотелось, чтобы вы встретились с мистером Бликером, младшим компаньоном фирмы, которая издает «Блейд».

— И с какой целью вы собираетесь устроить эту встречу? — спросил мистер Кэттей.

— Вы могли бы рассказать ему то же самое, что и мне, — объяснил Кенни.

— Нет уж, благодарю покорно, — сухо сказал Кэттей. — Я пришел сюда сегодня со всеми документами, удостоверяющими мою личность, и спросил, с кем я мог бы поговорить. Меня направили к вам. Я, кстати сказать, не привык тратить время впустую. Итак, я ожидаю опровержения. Если оно не появится в течение двух дней, я посоветуюсь с адвокатом и подам на вас в суд. А сейчас мне здесь больше делать нечего. Прощайте.

Дверь хлопнула.

Дик Кенни вопросительно взглянул на Чарльза Мордена.

— Вот уж повезло так повезло. — с сарказмом воскликнул он. — И подумать только, мы — единственная в городе газета, которая опубликовала этот материал!

— Везет как утопленникам, — сочувственно поддакнул Морден.

Кенни с шумом поднялся из-за стола.

— Пойдем-ка со мной, юноша, — сказал он. — Нанесем визит Дэну Бликеру.

Глава 4

Дэну Бликеру уже перевалило далеко за сорок. Он был тонкокостным, худощавым и потому выглядел хрупким. Темные блестящие глаза приветливо оглядели хмурые лица двух мужчин, вошедших в его кабинет.

— Похоже, дело серьезное, — предположил он.

— Так оно и есть, — подтвердил Дик Кенни.

— Присаживайтесь. Я сейчас закончу с этим письмом и буду к вашим услугам.

Газетчики уселись. Бликер положил перед собой на стол только что отпечатанное письмо и быстро прочел его, постукивая кончиком ручки по крышке стола, видимо в такт мыслям.

Потом он подписал его, так же, как делал все остальное, — быстрым, порывистым движением. Можно было подумать, что он находится в состоянии непрерывного раздражения из-за невозможности достаточно быстро воплощать свои мысли в жизнь. Когда он говорил, то больше всего напоминал вулкан. Слова лились из него потоком. Губы его при этом почти не разжимались, а речь звучала как пулеметная очередь. И слушал он всегда нетерпеливо, с видом человека, который куда-то опаздывает. Казалось, что он уже заранее ненавидит все то, что ему собираются сказать, и ждет только, когда все замолчат, чтобы все сказать самому и закончить на этом.

Его ручка так и летала по бумаге, под руками шуршали последние письма. Подпись вытянулась волнистой линией, как будто, потратив время на то, чтобы выписать буквы, составляющие первую половину подписи, он внезапно потерял терпение и просто решил закончить подпись обычным росчерком пера.

Наконец последние листы бумаги отлетели в сторону, он нажал кнопку, и в комнату вошла высокая грациозная девица с карими глазами. Оглядев сидящих в кресле мужчин, она забрала все подписанные письма и удалилась.

Дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, Дэн Бликер повернулся к журналистам.

— Итак, — коротко спросил он, — в чем дело? Так уж получалось, что, пообщавшись с ним какое-то время, Дик Кенни тоже начинал говорить также нервно и торопливо.

— Да все та же история с Фрэнком Б. Кэттеем, о котором мы вчера писали, — ответил он.

— А что там такое? — поинтересовался Бликер.

— Прокол.

— В чем же дело? — настаивал Бликер.

— Да тот человек, которого арестовали, был совсем не Кэттей.

Дэн Бликер судорожно глотнул. Прошло несколько секунд. Наконец, поерзав и усевшись поудобнее в своем кресле на колесиках, он уставился на них черными, горящими яростью глазами.

Вскочив на ноги, он истошно завопил:

— Черт вас возьми со всеми потрохами! Вы ведь оба достаточно давно варитесь в этом газетном котле и уж должны были бы знать, что, прежде чем устраивать скандал вокруг чего-то, нужно быть уверенным на сто процентов! Вы что, не знаете, что, чем более высокое положение занимает человек, тем больший он устраивает скандал?! Вы разве не знаете, что…

Казалось, он вдруг так устал от взрыва собственной ярости, что ноги у него подкосились и он без сил опустился в кресло.

— О Господи! — тихо произнес он и устало откинулся на спинку.

В голосе Дика Кенни звучало беспокойство.

— Это как раз тот случай, который никак нельзя было предвидеть, — сказал он. — Все выяснилось только в последнюю минуту. Задержанный человек назвался Джоном Смитом, полиция тут же проверила, на чье имя была зарегистрирована взятая напрокат машина, и таким образом всплыла фамилия Фрэнка Б. Кэттея из Ривервью. Полиция допрашивала его, и он в конце концов признался, что это и есть его настоящее имя. Чтобы доказать это, он предъявил членские карточки нескольких загородных клубов и водительские права. Все было подлинное, и у полиции больше не возникло никаких сомнений. — Он бросил взгляд на Мордена. — У нас не было выбора, — продолжал он. — Номер уже вот-вот должен был идти в набор. Да и Уиппл из «Планеты» начал уже что-то подозревать… Дэн Бликер возмущенно фыркнул.

— Карточки! — буркнул он. — Бог мой! Да предъяви вы эти карточки в банке, и вам не погасят даже чек на двадцать долларов. А вы тем не менее идете гораздо дальше и втягиваете газету в дело о клевете только потому, что какой-то идиот решил, что для установления личности человека достаточно только членских карточек.

— Погодите минутку, — попытался остановить его Дик Кенни. В его голосе тоже уже зазвучали истерические нотки, поскольку он очень хорошо знал, что будет, если ему не удастся изложить свою версию событий до того, как Бликер вообще перестанет слушать кого-либо и уже начнет действовать. — Мы же не просто посмотрели на эти карточки. Мы позвонили в Ривервью и поговорили с миссис Кэттей. Она признала, что ее муж действительно уехал в город. И Том Карсонс из детективного бюро тоже не отпустил этого человека, пока он не доказал, что он действительно Фрэнк Б. Кэттей. На членских карточках был образец его подписи. Карсонс попросил его расписаться еще раз, чтобы сравнить их.

Бликер вдруг с решительным видом уставился на главного редактора. Дик Кенни спокойно встретил его взгляд.

— Вы закончили? — спросил Бликер. Кенни кивнул.

— И все-таки это чертовски скверный способ удостоверения личности, — сказал Дэн Бликер.

— У нас же материал уже шел в набор, — напомнил главный редактор.

— Это не имеет никакого значения. Если у вас есть новости, публикуйте их, ради Бога, а уж клевету, пожалуйста, оставьте кому-нибудь еще.

— Но послушайте, — возмущенно сказал Кенни, — ведь газетой нельзя управлять по той же системе, что и банком. Тут же все иногда решают минуты. Тут же…

— Погодите, погодите, — прервал его Бликер. — А вам не кажется, что во всей этой истории есть что-то странное?

— Конечно, и мне сразу показалось, что в ней что-то не так, — подтвердил Морден.

Бликер поднял на него свой горящий взгляд и какое-то время внимательно разглядывал молодого человека, прежде чем буркнул:

— А вы помолчите пока!

Опустив подбородок на скрещенные руки, он какое-то время внимательно разглядывал пол, а потом перевел глаза на главного редактора.

— Как же удалось узнать, что тот человек в действительности не Кэттей? — спросил он.

— А настоящий Фрэнк Б. Кэттей сам пришел к нам в редакцию.

— И чего он хотел?

— Да много чего.

— И как много?

— Он не сказал. А если серьезно, то он требовал, чтобы мы напечатали опровержение и возместили ему моральный ущерб.

— Вот как, неужели? — с мрачной гримасой сказал Бликер.

— Да, но, похоже, ему удалось загнать нас в тупик, — ответил Кенни. — Он большая шишка у себя в Ривервью. Сейчас как раз баллотируется в члены городского муниципального совета. Еще он президент городской финансовой палаты, президент нескольких фешенебельных загородных клубов и…

— Бог с ними, с этими подробностями, — нетерпеливо перебил его Бликер, — я таких типов хорошо знаю. Мне о них все известно, иногда больше, чем они сами о себе знают. Он, скорее всего, один из надутых, самодовольных и чопорных лицемеров, которые держат в кулаке всю жизнь какого-нибудь небольшого городка. Жена у него тоже, наверное, занимается общественной деятельностью и является идолом и, по совместительству, тираном всех местных женщин. Небось расхаживают вдвоем с важным видом по главной улице этого своего — как его там? — Ривервью и выступают на всех собраниях, радуя соседей давным-давно известными истинами. И он, и она, скорее всего, уже давно привыкли к лести. Да, кстати, а сколько он просит?

— Он не говорил.

— Это почему же?

— Наверное, потому, что считает, что моральный аспект в данном случае важнее.

— Чудесно, в таком случае дайте ему доллар и отправьте к черту.

— Если бы все было так просто! Нет, ему нужен чек на действительно значительную сумму, да еще чтобы он мог его сфотографировать и фотографию послать в «Ривервью дейли пресс», чтобы ее там напечатали, ведь именно эта газета поддерживает его кандидатуру на выборах.

Что, что? И это все? — выдохнул Бликер.

— Да, так он сказал, — подтвердил Кенни. — Он хочет, чтобы в газете был опубликован снимок чека, так чтобы все жители его городка, все приятели и соседи смогли убедиться, что его просто гнусно оклеветали.

— Вы его не выкинули из редакции? — поинтересовался Бликер.

— Да уж я подумал об этом, — усмехнулся Кенни, — но решил, что мы и так уже наломали дров. И потом я побоялся, а вдруг у него еще что-то для нас про запас, какая-нибудь пакость, может, он только и ждет, чтобы мы совершили какую-нибудь подобную оплошность, уж тогда он съест нас со всеми потрохами…

— Будь он проклят, этот закон о клевете! — взорвался наконец Бликер. — Ведь суд не будет во всем этом копаться. Вы столько лет варитесь в этом газетном котле, Кенни, и уж кому бы это знать, как не вам.

— Вот поэтому я и решил пойти к вам посоветоваться, — скромно потупившись, сказал Кенни.

Бликер резко обернулся к Мордену.

— Так это ты, парень, втравил нас в эту историю, а? — рявкнул он.

— Я сообщил об этом случае все, что мне стало известно. Тогда я считал, что человека этого зовут Джон Смит. От меня требовалось написать статью, которая бы вызвала интерес у читателей и…

— То есть это все-таки твоя работа, так?

— Да, сэр. Бликер вздохнул.

— Так-то лучше, мой мальчик, — сказал он. — Когда тебе задают прямой вопрос, отвечать следует так же прямо. Объяснения можешь придумывать потом. А то я тебя спрашиваю, а ты начинаешь что-то мямлить. Если уж тебе станет от этого легче, могу тебе сказать, что любой мало-мальски толковый репортер поступил бы на твоем месте точно так же в подобной ситуации. А как тебе вообще удалось все это разузнать?

— Честно говоря, сам не знаю, почему я этим так заинтересовался, — признался Морден, — но произошло это, когда пытались установить личность того человека. Потом выяснилось, что он сидел за рулем машины, которую взял напрокат, а когда он брал в агентстве по найму эту машину, то показывал там документы и полиции сообщили фамилию Фрэнка Б. Кэттея из Ривервью. После этого он признался, что это он и есть, и показал в участке свои водительские права и членские карточки нескольких клубов.

— Как к нему попали эти карточки? — обратился Бликер к Дику Кенни.

— Кэттей утверждает, что ему накануне обчистили карманы.

— Он сообщил в полицию?

— Нет.

— Он говорил, сколько у него было наличных денег?

— Нет.

— Его спрашивали, что за дела были у него в городе?

— Да, но он сказал, что просто приехал по делам.

— Что за дела, он не объяснил?

— Нет.

— А где он остановился, он сказал?

— Нет. Я спросил его, но он отказался отвечать. Черные неспокойные глаза Дэна Бликера, казалось, обжигали молодого репортера.

— За то время, что ты работаешь в нашей газете, приходилось ли тебе сталкиваться с делом о клевете? — полюбопытствовал он.

Морден отрицательно покачал головой.

— Знаешь, как это обычно делается?

— Есть у меня одна идея, — сказал Морден.

— Отлично, — похвалил его Бликер, — а теперь ступай навести стол справок в редакции и раскопай все, что у них есть о Фрэнке Б. Кэттее из Ривервью. Если он действительно важная шишка и живет там уже пятнадцать лет, то ты наверняка найдешь достаточно информации о нем. Его газета, насколько нам известно, «Ривервью дейли пресс». Это значит, что его соперника поддерживает «Ривервью кроникл». Сведи знакомство с ее главным редактором. Попытайся договориться, чтобы они показали тебе все, что у них есть на Кэттея. Докопайся, как он составил себе состояние, откуда у него вообще взялись деньги, где он проводит ночи, когда остается в городе. В общем, постарайся откопать о нем все такое, о чем бы он сам предпочел забыть.

После того как вся эта информация будет у тебя в руках, я поговорю с мистером Фрэнком Б. Кэттеем по душам с глазу на глаз, и уж поверь мне, я постараюсь, чтобы из моего кабинета он удалился не иначе как ползком на брюхе. Ишь чего захотел! Чтобы фотография чека, да еще на круглую сумму, появилась на первой полосе «Ривервью дейли пресс», видели вы что-нибудь подобное?! Ха! Я ему покажу. И уж какое удовольствие я доставлю себе, когда посажу эту пташку перед собой за стол и скажу: «А теперь, мистер Кэттей, надеюсь, вы понимаете, что если вы подадите на нашу газету в суд за клевету, то на том основании, что в результате публикации нашей статьи серьезно пострадала ваша репутация. Следовательно, вы заботитесь о своей репутации.

При этом вы утверждаете, что являетесь известным и уважаемым жителем вашего города; а мы в любую минуту можем доказать, что на самом деле все это не так и вы просто отъявленный лицемер. Конечно, нам не хотелось бы делать этот факт достоянием общественности. Но, боюсь, вы просто не оставляете нам другого выхода. И по всей вероятности, нам придется познакомить общественность с этой историей, в которой были замешаны вы и та хористочка. Да и слухи о крупненьких суммах, которые были два года назад перечислены той корпорацией на ваш счет в банке, их тоже придется обнародовать. А помните ту уже давно забытую историю с контрактом, который ваш банк заключил с тем малоизвестным подрядчиком? Кто прибрал все денежки? Вы!»

Бликер перевел дыхание, и на его губах заиграла сардоническая усмешка.

— Я ведь уже как-то говорил вам, Кенни, — продолжал он, — и снова повторяю, мы с вами занимаемся газетой; мы не пишем историю, а публикуем новости. И делаем это, как умеем. Узнаем их, пока они свежие, и публикуем их сразу, как получаем. Если нам выпадает шанс напечатать что-то сенсационное, мы им пользуемся. А если к вам придет кто-то и будет кричать, что его оклеветали, посылайте его ко мне. Я уж как-нибудь с ним справлюсь. Вы меня поняли?

Дик Кенни кивнул и вздохнул с облегчением.

— Но этот тип, — сказал он, — выглядел как настоящий людоед.

— Поговорил бы я с этим людоедом, — многообещающе сказал Бликер. Он повернулся к Мордену. — Твоей обычной работой пусть пока занимается кто-то другой, — распорядился он. — Ты должен с этой минуты заниматься только этим делом и сделать все, что можешь, чтобы раскопать как можно больше информации. Перетряси всю жизнь Фрэнка Кэттея день за днем и выверни ее наизнанку. Сто против одного, что там есть что-то такое, что он не хотел бы сделать достоянием общественности, — не может быть, чтобы не было. Такого рода публика из кожи вон лезет, чтобы выглядеть как можно добропорядочнее и респектабельнее. Они обычно строят пышно украшенный фасад, который виден всем, а вот если кому-нибудь удастся заглянуть за фасад, то можно обнаружить что-нибудь малопривлекательное. Ты уж постарайся и наверняка обнаружишь что-нибудь.

— Хорошо, сэр, — сказал Морден.

— Но не вздумай раньше времени раскрыть рот, — предупредил Бликер. — Копай, разнюхивай, рой землю носом, но рот держи на замке. Твое дело — собрать информацию. А узнаешь все, что можно, — принесешь все мне. Лучше всего, если ты будешь сообщать мне ежедневно, что тебе удалось узнать.

— А предположим, меня выведут на чистую воду? — поинтересовался Морден.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Бликер.

— Предположим, — сказал Морден, — станет известно, что я веду такое расследование? Ведь меня уже чуть было не вычислили, когда я начал шнырять из дома в дом в Ривервью.

Кулак Бликера с грохотом опустился на крышку стола.

— Не будь дураком! — рявкнул он. — Пусть они узнают. Нам-то что за дело? Можешь честно сказать, для чего ты этим занимаешься, если тебя спросят. Не забывай, мой мальчик, что за твоей спиной стоит газета. Фрэнк Б. Кэттей, может быть, очень крепкий орешек, но нашей газете он по зубам. В конце концов, это ведь он поднял всю бучу! Чудесно, он захотел драки, и он ее получит. Так ему и скажи! Можешь смело смотреть ему в глаза. Скажи ему, что мы раскопаем о нем достаточно, чтобы вся его чертова репутация лопнула и завоняла, как тухлое яйцо!

И не стремись разузнавать что-то тайно. Не прячься по углам, не заглядывай в замочную скважину, не подслушивай под окнами. Занимайся своим делом открыто. У тебя есть задание — и вполне легальное. Фрэнк Б. Кэттей стремится доказать всем, что его репутация дорого стоит, а мы, дескать, нанесли ей ущерб. Чудесно, а мы собираемся доказать, что это еще вопрос — чего стоит эта его репутация. Репутация человека ведь из чего-то складывается. И тебе как раз и предстоит это выяснить. И не надо стыдиться того, что ты делаешь. Не позволяй никому укорять тебя. Ты меня понял?

Морден кивнул.

— Тебе начинать эту борьбу, — продолжал Дэн Бликер, — а у бойца, пока он стоит на ногах, есть все преимущества. Запомни, мой мальчик, что касается «Блейд»: он не обороняется — он наступает! Ты отправляешься в Ривервью как полномочный представитель «Блейд». Ты собираешься сражаться с одним из наиболее могущественных людей этого города. Вот увидишь, против тебя будут настроены почти все. Тебя постараются сразу взять в тиски. Все будет сделано для того, чтобы тебе ничего не удалось узнать. Не робей и не давай запугать себя, не позволяй им сбить себя со следа или хотя бы заставить заколебаться. Если представится такой случай, можешь прямо сказать, что в этом деле «Блейд» пойдет до конца; что если им удастся под каким угодно предлогом выжить тебя из Ривервью, то вместо тебя тут же приедет другой человек и будет заниматься тем же самым.

А что касается самого Фрэнка Б. Кэттея, то пусть у тебя голова о нем не болит. Посещай те загородные клубы, председателем которых он является. Почаще появляйся в городе. Улыбайся ему, разговаривай дружелюбно, смотри открыто. Но никогда не забывай, что ты там для того, чтобы проследить всю его жизнь день за днем. Понимаешь?

— Да, сэр, — ответил Морден.

— Возьмешься за это?

— Да, сэр.

— Отлично, тогда приступай.

Глава 5

Секретарша Дэна Бликера, Этель Вест, длинноногая и томная, сохраняла на своем хорошеньком личике выражение постоянной скуки и разочарования, которое, похоже, относилось не к жизни, которую она вела, а к людям, которые ее в этой жизни окружали.

Сейчас она устремила на стоящую перед ней женщину усталый, ничего не выражающий взгляд.

— Ваше имя, — сказала она, — миссис Фрэнк Б. Кэттей, вы приехали из Ривервью для того, чтобы повидаться с мистером Бликером, но не хотите сообщить, с какой целью вы хотите его видеть. Я правильно вас поняла?

Стоявшая перед ней женщина была хорошо и дорого одета, косметика на лицо была нанесена умелой рукой, манеры у нее были уверенные, но, хотя она и старалась держать себя в руках, было заметно, что она волнуется. Ее лицо окружал пышный меховой воротник, цвет которого был тщательно подобран, чтобы наиболее выгодно оттенять нежный овал лица, придавал ему оттенок какой-то ангельской чистоты.

— Именно так, ответила она. — Будьте так добры, передайте ему, что я уже здесь.

Этель Вест поднялась с томной грацией.

— Вам придется немного подождать, — сказала она. — Присядьте, пожалуйста.

Эти слова заставили миссис Кэттей обиженно поджать губы, затем лицо ее немного расслабилось.

— Благодарю, — ответила она тоном, в котором не было ни благодарности, ни теплоты, и осталась стоять.

Этель Вест отворила дверь личного кабинета Дэна Бликера и вошла.

— Миссис Кэттей здесь, — сообщила она.

Дэн Бликер поднял на нее глаза и недовольно нахмурился.

— Одна?

— Да.

— А что она хочет?

— Она мне не сказала.

— И как она выглядит?

— Ей около тридцати. Чувствуется, что денег у нее куры не клюют и тратит она их на себя, не жалея. Фигурка до сих пор как у пятнадцатилетней школьницы. Лицо обычно ничего не выражает, хотя по глазам видно, что нервничает. Старается произвести на собеседника выгодное впечатление. Одета в меховую шубку с пышным воротником; и ей хорошо известно, что лучше всего она на ней смотрится, когда она стоит. Я заметила, что она собралась было сесть, но потом передумала. Мне кажется, рассчитывает на то, что вы выйдете в приемную, чтобы встретить ее, вместо того, чтобы просто приказать проводить ее в кабинет. Поэтому, я думаю, она и продолжает стоять, надеется произвести на вас впечатление.

— Она полная? — спросил Бликер.

— Нет, нет, у нее прекрасная фигура, и ее шубка прекрасно это подчеркивает.

— Проводите ее в кабинет, — скомандовал Бликер.

Этель, не торопясь, проследовала в приемную.

— Проходите, пожалуйста, миссис Кэттей, — предложила она.

Миссис Кэттей быстрыми, мелкими шажками прошла мимо нее. Войдя в кабинет и увидев сидящего за столом Дэна Бликера, она широко распахнула огромные глаза, выгодно оттененные густыми ресницами. Головку она слегка склонила на одно плечо, немного прикрыв его пушистым меховым воротником. На губах ее играла очаровательная улыбка.

— Мистер Бликер! — воскликнула она. — Как мило с вашей стороны, что вы согласились принять меня, и притом немедленно. Мне ведь известно, какой вы занятой человек.

Дэн Бликер не потрудился встать. Этель Вест, проводив посетительницу в кабинет, вышла в приемную и прикрыла за собой дверь.

— Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Кэттей, — предложил Бликер.

— Я хотела бы побеседовать с вами о моем муже, — сказала посетительница.

— Пожалуйста, прошу вас.

— Неужели вы ожидали меня увидеть?

— Конечно нет, но я понял, в связи с чем вы пришли, когда моя секретарша сообщила, что вы ожидаете в приемной.

Она изящно расположилась на стуле, повела плечами, слегка качнула головой. Ее ореховые глаза теперь улыбались. Она понизила голос, придав ему оттенок интимности.

— Видите ли, мистер Бликер, — начала она, — для вас ведь, наверное, не секрет, что многие мужья часто делают глупости, когда пытаются действовать самостоятельно, не советуясь с женой.

Бликер выслушал это заявление с непроницаемым лицом.

— Я холостяк, мадам, — сказал он. У нее вырвался нервный смешок.

— И прошу вас, — продолжал Бликер, — давайте перейдем сразу к делу.

— Мой муж, — заявила она, — человек сильных страстей.

Сообщив это, она замолчала. Бликер ждал продолжения.

— Иногда он поступает необдуманно. Особенно, сами понимаете, когда впадает в ярость. Часто он принимает решения под влиянием минуты, совершенно потеряв голову, а потом… потом он слишком горд и высокомерен, чтобы признать, что был не прав, и изменить свое решение.

Кокетливым движением она завернулась в свою изящную меховую шубку. Голова, склонившись к плечу, слегка прикрылась пушистым воротником. И темные глаза ее и губы нежно улыбались Дэну Бликеру.

— Продолжайте, — сухо сказал Бликер.

Она выпрямилась в кресле, но, хотя глаза ее еще улыбались, в словах, когда она заговорила, зазвучали жесткие нотки.

— Мистер Бликер, мне хотелось бы откровенно поговорить с вами. Я вижу, что вы человек деловой и честный, разговор без утайки вам будет больше по душе. Мне стало известно от моего адвоката, что если человек сочтет себя оскорбленным после публикации какой-то статьи и возбудит против газеты дело о клевете, то газета непременно пошлет кого-нибудь из своих репортеров копаться в прошлом этого человека в поисках чего-нибудь компрометирующего. Это правда?

Дэн Бликер не отвел глаз под ее испытующим взглядом.

— Конечно, это так, — ответил он. — Мы зарабатываем себе на жизнь тем, что издаем газету. В нашем деле быстрота публикации новостей значит очень много. Конечно, мы стараемся не совершать ошибок. Но иногда, естественно, случается и такое. В вашем случае произошла ошибка, не более того. Если человек потерпел ущерб в результате нашей ошибки, мы со своей стороны стараемся сделать все возможное, чтобы загладить свою вину. В таких случаях мы всегда публикуем опровержение. Каждая серьезная допущенная нами ошибка тщательно анализируется, чтобы не допустить ничего подобного в будущем. В общем, мы стараемся как-то уладить это дело. Но если не удается достичь соглашения, если этот человек, фигурально выражаясь, начинает жаждать мести, тогда мы тоже переходим в наступление. И вам, и мне хорошо известно, что никто и никогда еще не пострадал серьезно от какой бы то ни было статьи, если она была написана по ошибке, и что ошибку никак нельзя назвать клеветой. Таким образом, ни в коем случае нельзя говорить о том, что репутации вашего мужа был нанесен серьезный ущерб, который невозможно исправить, напечатав опровержение. Мы всегда охотно идем на это, если ошибка была совершена нами. Но когда человек хочет, пользуясь нашей оплошностью, вытянуть из газеты деньги, тогда мы вступаем в борьбу. А тут уж, извините, «на войне, как на войне». В этом случае все средства хороши.

— Скажите, — спросила она, — а вы считаете допустимым бить ниже пояса?

— Но мы атакуем, только когда нападают на нас. Когда нас бьют — и мы бьем. Когда нас берут в клещи — мы отвечаем тем же. И когда нас бьют ниже пояса, ну уж тогда извините!

— Но, — продолжала она, — что, если вы не найдете ничего компрометирующего в прошлом человека?

— Ха! — фыркнул Бликер. — Все мы люди, все мы грешны. Возьмите, к примеру, человека, который, прожив долго в одном городе, становится в нем уважаемым человеком, окруженным множеством подхалимов. Первое, что от него требуется, — это вести образ жизни, соответствующий его положению. Он уже не имеет права на какие-то слабости, как любой другой человек, он даже и не думает о себе как об обычном человеке, и вести себя он начинает так, как будто он сам Господь Бог. А маленькие городки, вроде вашего Ривервью, просто-таки созданы для такого типа людей.

И вот таковы они все, эти люди, и всем им есть чего стыдиться в прошлом. Да, впрочем, все мы примерно одинаковы. В каждом человеке всегда хватает и хорошего, и плохого.

— Но это не относится к моему мужу, — возразила миссис Кэттей.

Ответ Бликера был исчерпывающим:

— Тогда, простите, для чего вы здесь?

Она с досадой слегка прикусила нижнюю губу.

— Вы очень жестоки ко мне, — произнесла она наконец.

— Вы сами к себе жестоки, — сказал он. — Скажите мне то, ради чего вы пришли, и покончим с этим наконец. Вы сами все усложняете тем, что не хотите говорить напрямую, а все ходите вокруг да около.

Женщина долгим взглядом посмотрела на него, а потом тяжело вздохнула. Деланное оживление исчезло с ее лица, глаза сузились. И голос ее тоже изменился: в нем больше не звучали глубокие, волнующие нотки — он стал холодным и резким.

— Фрэнк, — твердо заявила она, — полный дурак. У него не было никаких оснований становиться в позу оскорбленной добродетели. Если бы вы напечатали опровержение с извинениями в его адрес, этого было бы вполне достаточно.

— Кто же так считает? — спросил Дэн Бликер.

— Это мое мнение.

— А что говорит ваш муж? — поинтересовался он.

— Что считает мой муж, никого не интересует, — сказала она. — Я привыкла советоваться с мистером Чарльзом Фишером из адвокатской фирмы «Фишер, Бэрр и Мак-Редди». Он остался в моем номере, в «Палас-отеле». Мистер Фишер наш, мой и мужа, близкий друг и адвокат. Он работает с моим мужем уже много лет и знает Фрэнка лучше, чем кто бы то ни было. Они были компаньонами в Южной Африке прежде, чем Фрэнк переселился в Ривервью. И именно Фрэнк привез Чарльза Фишера в Ривервью, оплачивал его учебу, когда тот решил стать юристом, и фактически содержал его первые несколько лет, пока тот еще не составил себе практику и не встал окончательно на ноги. Это только одно из многих добрых дел, которые за свою жизнь совершил мой муж. Мистер Фишер готов дать вам какие угодно гарантии, что не будет возбуждено никакого дела о клевете.

— А ваш муж знает, что вы здесь? — внезапно спросил Дэн Бликер.

Ее лицо не дрогнуло, оставаясь все таким же холодным и непроницаемым. Отчетливо и резко она бросила:

— Нет, он ничего не знает.

— Я бы хотел поговорить с ним, — заявил Бликер.

— В этом нет необходимости.

— Ну, это уж мне судить.

— Может быть, вы будете так добры и поговорите с его адвокатом?

— Зачем это?

— Это избавило бы нас от массы проблем. Против вашей газеты тогда бы не было возбуждено дело о клевете. Это, быть может, сберегло бы вам несколько тысяч долларов, а то и больше, которые иначе уйдут на судебные издержки.

— А если я откажусь? — спросил Бликер.

Она рассмеялась. Странным, холодным и безжизненным смехом, в нем не было ни радости, ни теплоты, и был он таким же неприятным, как прощальный поцелуй неверной жены.

— Разве вы не поняли? — спросила она. — Я ведь пришла как посланница мира.

— А почему вы не взяли с собой адвоката?

— Потому что сейчас ему бы тут было нечего делать. Это было не нужно. И поэтому он предпочел остаться в отеле.

— И как давно он находится в вашем номере? — поинтересовался Бликер.

— Что? — не поняла она.

— Видите ли, — пояснил он, — для такого вопроса у меня есть основания.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?

— Вы просили меня поехать в ваш отель, — сказал Бликер. — Это все-таки довольно необычная просьба. Я на это никогда не пойду, пока мне не будет ясна вся ситуация до конца. И для этого я и пытаюсь заставить вас ответить на некоторые вопросы. Если вы хотите, чтобы я…

— Мы приехали в город сегодня утром около одиннадцати. Из Ривервью уехали в половине десятого и, приехав сюда, сразу отправились в отель.

— Вы там когда-нибудь уже останавливались?

— Какое это имеет отношение к делу?

— А вот какое, — ответил Бликер. — Похоже, что вы с вашим адвокатом очень тщательно обдумали и разработали некий план. И времени на это, наверное, ушло предостаточно. И вы хотите, чтобы я немедленно дал вам определенный ответ.

На ее лице отразилось облегчение.

— Ну что вы, ничего подобного, — возразила она. — Я просто собиралась еще сделать кое-какие покупки, а у мистера Фишера тоже были свои дела. Мы с ним приехали в отель около одиннадцати и расстались, а потом я уже увидела мистера Фишера около получаса назад.

Бликер вопросительно посмотрел на нее.

— По-видимому, вам действительно важно было сделать эти покупки, — сказал он, — раз вы предпочли отложить на некоторое время визит ко мне и заставили чрезвычайно занятого адвоката ждать вас в отеле, или я ошибаюсь?

Она нервно рассмеялась, а затем с неожиданной откровенностью произнесла:

— Ну уж если вам так необходимо знать, я просто хотела произвести на вас впечатление. Поскольку нам пришлось выехать из Ривервью довольно рано, то, как только мы приехали, я прямиком отправилась в салон красоты, сделала прическу и освежила макияж.

— А кто подал вам эту мысль, наверное, ваш адвокат? — спросил Бликер.

Она расхохоталась.

— Боже мой, ну конечно же нет! Когда женщина хочет произвести впечатление, ей совершенно не нужны советы адвоката…

— Я не это имел в виду, — сказал Бликер. — Я хотел спросить, не ваш ли адвокат посоветовал вам срочно приехать ко мне?

Она отвела глаза.

— Вы считаете допустимым такой вопрос? — спросила она.

Бликер пожал плечами.

— Если вы не хотите, можете не отвечать, — равнодушно произнес он.

— Да, — немного помолчав, произнесла она — Это мистер Фишер предложил мне приехать сюда.

— И вы поспешили приехать?

— Да.

— И сделали все возможное, чтобы выглядеть как можно привлекательнее, когда придете сюда?

— Я вам уже все сказала.

У Дэна Бликера была репутация человека, которого невозможно ничем удивить. Он был известен тем, что умел принимать мгновенные решения и приводить их в действие молниеносно.

— Хорошо, — согласился он, — едем.

Он резко поднялся, достал из небольшого шкафчика шляпу и пальто и быстро оделся.

Лицо миссис Кэттей по-прежнему было бесстрастным, но плечи поднялись и опустились, как будто она облегченно вздохнула. Бликер отворил дверь кабинета и пропустил ее вперед. Высоко подняв голову, глядя прямо перед собой, посетительница прошла через приемную и вышла в коридор.

— Едем в «Палас-отель»? — спросил Бликер.

— Да, — ответила она. — Нас ждет машина. В полном молчании они прошли к лифту, который медленно опустил их к выходу. Бликер толкнул дверь, и миссис Кэттей вышла. Шофер в форменной куртке ждал их у сверкающего черного автомобиля. Он распахнул перед ними дверцы с такой отработанной четкостью, которую Бликер до сих пор видел только у солдат на плацу.

Глаза Бликера остановились на лице шофера. «Довольно симпатичный парень, — подумал он, — но есть в нем какая-то черствость, эдакое надутое самодовольство человека, слишком хорошо знающего свое превосходство». Выражение его лица, по мнению Бликера, совершенно не вязалось с чисто армейской выправкой шофера.

Миссис Кэттей грациозно ступила на подножку машины. Бликер не позаботился помочь ей войти, но, усевшись вслед за ней, с удовольствием откинулся на мягкую спинку сиденья. Шофер обернулся и бросил на миссис Кэттей вопросительный взгляд. Она подняла на него глаза и еле заметно кивнула. Странная кривая улыбка чуть тронула губы шофера, но взгляд его оставался все таким же холодным. Он захлопнул за собой дверцу, завел машину и, не ожидая приказания, поехал прямиком в отель.

Проходя по вестибюлю отеля, миссис Кэттей, казалось, не замечала устремленных на нее со всех сторон восхищенных взглядов. Она сразу направилась к лифту, вошла в кабину и стояла так, выпрямившись и не отводя глаз от дверей. Бликер вошел вслед за ней и снял шляпу. Двери лифта плавно закрылись за ними.

— Восьмой этаж, пожалуйста, — попросила миссис Кэттей, и лифт тронулся, а она продолжала стоять, так же напряженно выпрямившись, с ничего не выражающим взглядом.

Лифт остановился. Миссис Кэттей прошла вперед, даже не обернувшись на шедшего за ней Бликера. Дойдя до двери с номером 894, она слегка стукнула в нее своими туго обтянутыми перчаткой пальцами.

Дверь распахнулась, и Бликер увидел стоящего за ней высокого сероглазого мужчину, который уставился на него с неподдельным удивлением.

— Вы привезли его, — наконец выдавил он, и в голосе его прозвучала нотка неприкрытого облегчения.

Бликер кивнул, проходя в комнату вслед за миссис Кэттей, и, обернувшись, встретился взглядом с незнакомцем, закрывавшим за ними дверь.

— Итак? — спросил он.

— Очень мило с вашей стороны, что вы согласились приехать, — пророкотал гулким басом мужчина, изо всех сил стараясь придать атмосфере в доме оттенок доверительности.

Ему было лет за сорок, крупный мужчина с внушительной фигурой. Но выглядел он грузным, отяжелевшим, плечи его слегка выгибались вперед, как будто большую часть дня он проводил за письменным столом.

— Позвольте представиться, — начал он. — Я Чарльз Фишер, старший партнер адвокатской фирмы «Фишер, Бэрр и Мак-Редди», наша контора находится в здании Первого национального банка в Ривервью. Мы ведем все официальные дела мистера Кэттея. Может быть, присядете, мистер Бликер?

Миссис Кэттей между тем подошла к занимающему всю стену зеркалу, окинув себя быстрым взглядом, повернулась и, не удостоив никого взглядом, прошла в соседнюю комнату. У нее был вид человека, успешно выполнившего свою задачу.

— Спасибо, я постою, — отказался Бликер.

— Но ведь вы же понимаете, — продолжал Фишер в той же тяжеловесной манере, — что такая сложная ситуация, которая сложилась в настоящее время, может потребовать длительного обсуждения. Конечно, мистер Бликер, вы согласитесь со мной, что это такой вопрос, который в двух словах не обсудишь. Мне кажется, что, если рассматривать проблему с официальной точки зрения, вы не будете против… Мистер Кэттей, — с энтузиазмом продолжал мистер Фишер, — очень значительная персона в Ривервью. В этом и состоит основная проблема, и тут ничего не изменишь. Он чрезвычайно гордый человек, и, если уж принял какое-то решение, ему почти невозможно…

— Я все это уже слышал, — перебил его Бликер. Фишер нахмурился. На мгновение лицо его исказил гнев, затем он взял себя в руки и выдавил приветливую улыбку.

— Конечно, конечно, — сказал он. — Я просто не знаю, в какой мере миссис Кэттей познакомила вас с предысторией этого дела.

— Давайте опустим всю эту предысторию, — предложил Бликер. Он стоял посреди комнаты, широко расставив ноги и заложив руки в карманы, твердо глядя своими черными, блестящими глазами в лицо сидевшего перед ним человека. — Лучше перейдем сразу к делу. Что вы хотели мне сообщить?

Фишер тяжело вздохнул.

— Я собираюсь посоветовать своему клиенту, — сказал он, — отбросить всякую мысль о возбуждении дела о клевете против вашей газеты и забыть обо всем, но с вашей стороны нам нужно обещание, что вы, в свою очередь, поместите в газете опровержение.

Бликер заговорил звенящим от напряжения голосом:

— Мы готовы опубликовать опровержение следующего рода, и, заметьте, никаких изменений вносить мы не намерены. Мы напишем статью, что репортер «Блейд» был в полицейском участке, когда туда привели задержанного человека, сообщившего, что его фамилия — Кэттей. В статье будет указано, что на самом деле этот человек — самый обычный вор-карманник, стащивший накануне бумажник у мистера Кэттея и решивший назваться его именем, чтобы избежать наказания. Статья будет опубликована немедленно, но не как опровержение, а как логическое продолжение предыдущей, написанное в связи с открывшимися данными. Это наше окончательное решение. Хотите — принимайте, не хотите — тогда прощайте.

— Мы согласны принять это, — сказал Фишер. Дэн Бликер повернулся и направился к выходу.

— Подождите минутку, — остановил его Фишер. — вам ведь, наверное, необходим какой-то документ. Своего рода подтверждение об отказе от каких-либо претензий к вашей газете.

Дэн Бликер, который уже взялся за ручку двери, повернулся к Фишеру и медленно покачал головой.

— Нам ничего не нужно от Фрэнка Б. Кэттея, — сказал он. — Мы незамедлительно опубликуем нужную вам статью с опровержением, но только в той форме, о которой я вам говорил. Но если Кэттею еще когда-нибудь придет в голову дикая идея попробовать подоить нашу газету, то пусть знает, что мы сможем указать ему его настоящее место. Это относится и к нему, и к его адвокатам. Надеюсь, вы меня поняли?

Фишер нахмурился.

— Я попросил вас. приехать сюда, — с горечью сказал он, — надеясь, что мы сможем прийти к полюбовному соглашению.

— Так ведь мы и пришли к нему, разве не так? — ответил Бликер.

— Ну, не знаю, можно ли его так назвать, — заметил Фишер.

— Будем считать, что мы сделали все возможное для этого, — промолвил Бликер, распахнул дверь и вышел в коридор.

Глава 6

Дэн Бликер нахмурился и бросил исподлобья взгляд на Этель Вест.

— Что в последний раз сообщил Чарльз Морден? — спросил он.

Этель достала из письменного стола свой служебный блокнот.

— Вы с ним беседовали лично позавчера, не так ли?

— Да, но с тех пор он что, ничего не сообщал?

— Нет, он звонил около часа дня. Это было как раз после обеда. Он сообщил, что идет по горячим следам, но, чтобы выяснить все до конца, ему будет необходимо обработать одну девушку. Он еще сказал, что ему не хотелось бы упоминать имена в разговоре по телефону, но что он собирается прийти в редакцию либо в тот же день во второй половине дня, либо сегодня утром.

— Вчера во второй половине дня, — задумчиво повторил Бликер. — Чем же я был занят вчера? Ах да, этот разговор с миссис Кэттей и адвокатом самого Кэттея.

— Вы разделались с этим делом? — спросила она.

— Надеюсь, что да, — сказал он. — Видно было с первого взгляда, что дама напугана до смерти. Она, видимо, бросилась к адвокату и заставила его сделать все, чтобы замять это дело. Правда, им не хотелось, чтобы я заметил это, поэтому они оба отчаянно блефовали.

— Вам пришлось их припугнуть?

— Конечно же нет, — сказал он. — Я просто дал понять, что претендовать им не на что.

— Вы предполагаете, что Мордену удалось обнаружить что-то такое, отчего они запаниковали и поспешили приехать?

— Трудно сказать. Скорее всего то, что напугало их до такой степени, касалось не столько Кэттея, сколько его жены.

— Она, похоже, женщина того типа, которые имеют весьма интересное прошлое до замужества, — пробормотала мисс Вест. — Женщина, подобная ей, даже своей левой руке не даст знать, что делает правая.

Дэн Бликер в задумчивости мерял шагами комнату.

— Позвоните Дику Кенни, — распорядился он. — Попросите его прийти сюда. У меня к нему дело.

— Что-нибудь еще?

— Нет пока. По крайней мере, до тех пор, пока не позвонит Морден. Я бы хотел сам с ним поговорить. Передайте ему, чтобы постарался приехать ко мне, если, конечно, он сможет уехать из Ривервью на какое-то время.

Этель Вест покинула кабинет Бликера. Через несколько минут раздался стук в дверь и на пороге появился Дик Кенни.

— Эта история с Кэттеем, — промолвил Бликер. — Мне бы хотелось, чтобы она сдвинулась с мертвой точки.

— Но я так понял, что вы согласились замять это дело, — сказал Кенни, у которого от удивления брови поползли вверх.

— Пусть так думает сам Кэттей, — бросил Бликер, — а мы доведем это дело до конца.

— И что же вы хотите?

— Я бы хотел, чтобы Морден не упустил тот след, о котором он упоминал. А самое лучшее было бы, конечно, выяснить, кто же все-таки обчистил карманы Кэттея и выдал себя за него, и хорошо бы также узнать, почему он это сделал.

— Но я предполагал, что это нужно для того, чтобы написать опровержение.

— Конечно, но и не только поэтому. Мне бы все-таки хотелось узнать побольше об этом Кэттее, — задумчиво промолвил Бликер. — Наверняка он останавливался где-то, когда приезжал в город. Пошлите людей навести справки в отелях, может быть, найдут его имя в книге записи постояльцев. Надо выяснить, где он останавливался. Посмотрите, может, удастся выяснить что-то о его делах. Постарайтесь узнать, один он приезжал в город или с кем-нибудь. А самое главное — надо попытаться раскопать все, что только возможно, об этом таинственном ограблении Кэттея. В этом деле еще замешана девушка, которая сказала, что путешествует автостопом; если не ошибаюсь, она сказала, что ее зовут Мэри Бриггс. Вам нужно непременно отыскать ее. Займитесь этим сами или поручите кому-нибудь. И еще, я хочу знать, куда отправился этот человек, который назвался Кэттеем, когда его отпустили из участка, и что вообще он делал потом.

— Я думаю, что как только полиция отпустила Мэри Бриггс, она постаралась убраться поскорее из города, — предположил Кенни.

— Тогда поезжайте и отыщите ее! — взорвался Бликер. Зазвонил телефон. Дэн Бликер наклонился и, схватив трубку, поднес ее к уху.

— Бликер слушает! — произнес он и долго молчал, пока в трубке рокотал чей-то взволнованный голос. — Где ты сейчас? — спросил он. — Чудесно, он как раз у меня, так что можешь с ним поговорить.

Бликер передал трубку Дику Кенни.

— Это Фред Никсон, тот, который занимался полицейским участком, — произнес он вполголоса. — Послушайте, что он говорит.

Кенни взял трубку и сказал негромко:

— Это я, Никсон. Что там у тебя?

Из трубки опять хлынула волна звуков, лицо Кенни стало напряженным. Он так сильно сжал трубку, что даже побелели костяшки пальцев.

— Боже мой! — медленно произнес он. — Ты уверен в этом?

Снова на какое-то время воцарилось молчание, слышался только возбужденный голос из трубки.

Затем Кенни произнес:

— Сейчас пошлю тебе пару ребят на подмогу. Дождись, когда они приедут, а затем постарайся описать все как можно подробнее. А уж наша газета позаботится, чтобы все это выяснилось до конца. А ты потолкуй с ребятами из отдела по расследованию убийств и дай им понять, что это для нас теперь дело кровное. Ты меня понял?.. Хорошо, подожди минутку, не вешай трубку.

Кенни взглянул на Дэна Бликера.

— Вы хотите еще что-нибудь добавить? — спросил он. — Морден убит.

— Ты уже все сказал, — сухо ответил Бликер.

— Тогда у меня все, — сказал Кенни, повесил трубку, но тут же снова снял ее и стал набирать номер.

— Мисс Вест, — произнес он, — это Дик Кенни. Мне нужно срочно поговорить с Биллом Осборном. Хорошо, я жду… Привет, Билл, это Кенни. Сейчас из полицейского участка звонил Никсон. Он слышал сообщение по радио. На окраине города, на пересечении 192-й и Сэдборн, полиция обнаружила тело. Это уже фактически заброшенный район, там осталось всего несколько домов. Полиция считает, что убитый — Чарльз Морден. Возьми с собой Сэма Лэйна, и поезжайте оба в участок. Займитесь этим делом. Свяжись с отделом по расследованию убийств. Скажи, что Морден работал по заданию редакции и что мы готовы перевернуть и небо и землю, но добиться расследования этого дела. Можешь упомянуть, что «Блейд» заинтересована в результатах. Выясни все, что можешь, и позвони, и я объясню тебе, над чем работал Морден, и с этой минуты всем этим заниматься уже будешь ты. Найди там Фреда Никсона, и вы, все трое, делайте что хотите, но выясните все до конца. Ясно?

Он кивнул и, положив трубку, сел, повернув к Бликеру усталое, нахмуренное лицо. — Бедняга, — тихо произнес он. Бликер стиснул кулаки.

— Это я, — медленно сказал он, — послал мальчика на смерть. Конечно, я не допускал такой мысли, да и он об этом не думал, но тем не менее несчастье произошло. Бедный парень! Погиб как солдат на посту.

Настоящий был журналист. Видно, ему удалось что-то узнать, и его вывели из игры.

— А как нам узнать, над чем он работал? — спросил Кенни. — Тело было найдено не больше двадцати минут назад. Он был мертв уже не меньше двадцати четырех часов. Ему размозжили чем-то тяжелым затылок, а потом привезли в этот район и там бросили.

— Он вчера звонил мне, — сказал Бликер, — и просил передать, что взял горячий след. Сказал, что нашел одну женщину, с которой имеет смысл поговорить. Но по телефону предпочел не называть имена. Я хочу, Кенни, чтобы вы сами занялись этим. Подключи к этому делу столько людей, сколько сочтешь нужным. Морден был одним из нас, он работал с нами не один год. И вдруг его подло убили. Мы должны отомстить за него. Больше того, это прямое оскорбление для газеты. Мы просто обязаны все это выяснить, это для нас — дело чести. А я немедленно отправляюсь к Сиднею Гриффу.

Кенни присвистнул.

— В этом деле еще столько всего такого, — продолжал Бликер, — о чем мы даже не подозреваем.

— Еще бы, конечно, — согласился Кенни. — Вы это знаете так же хорошо, как и я. Морден ведь занимался расследованием прошлого Фрэнка. Б. Кэттея?

— Да, но все дело в том, — подчеркнул Бликер, — что нам удалось достичь соглашения с Кэттеем. Он не будет возбуждать против газеты дела о клевете…

— Но ведь это не означает, что Морден обязан был забыть то, что ему удалось узнать? — нетерпеливо перебил его Кенни. — Мордену наверняка удалось раскопать что-то важное. И Кэттей убил его, чтобы заткнуть ему рот.

Бликер медленно покачал головой.

— Людей часто убивают, Кенни, — произнес он, — из-за ревности, от страха, ради выгоды, ради мести, наконец. И вот вы решили, что в данном случае поводом для убийства был страх разоблачения и, следовательно, в убийстве замешан Кэттей. Но ведь он уважаемое лицо в городе. Если у него и есть какие-то тайные грехи, то наверняка он смог так глубоко спрятать концы в воду, что вряд ли при обычном журналистском расследовании можно было бы докопаться до чего-нибудь всего за три дня.

— Пусть так, — согласился Кенни. — Тогда будем надеяться, Гриффу удастся добиться большего. Он очень неглупый человек. Когда будете с ним разговаривать, попробуйте выведать у него что-нибудь о человеке по имени Томас Деккер. Деккер был свидетелем убийства Эдварда Шиллингби, частного детектива. По подозрению в убийстве арестовали Филиппа Лэмпсона. Все дело в том, что Деккер был страшно напуган тем, что он случайно стал свидетелем убийства. Он отправился к Гриффу, и тому удалось где-то спрятать его. Все, что удалось вытянуть из Гриффа, — это то, что он сам приведет Деккера на судебное заседание. Вопрос только в том, удастся ли заставить его говорить.

— Вряд ли, — задумчиво сказал Бликер.

— Но попытаться-то стоит, — настаивал Кенни. — Если вам удастся убедить его помочь вам в деле Мордена, может быть, вы с ним как-то сблизитесь. И не забудьте спросить его о Деккере. А за это время я в свою очередь попытаюсь разузнать что-нибудь.

Быстрыми нервными шагами он пересек комнату и вышел.

Дэн Бликер, сидя за письменным столом, позвонил по селектору Этель Вест и сказал:

— Соедините меня с Сиднеем Гриффом, криминологом. Передайте ему, что мне нужно срочно увидеться с ним в связи с делом чрезвычайной важности. По всей видимости, до вечера у меня на руках не будет всей информации, которая нужна для того, чтобы объяснить ему это дело во всех подробностях. Постарайтесь договориться с ним о встрече на вторую половину дня.

Бликер долго сидел совершенно неподвижно. Казалось, он отдыхал. Человеку неискушенному могло показаться даже, что он сладко грезит наяву о каких-то приятных вещах.

Зазвонил телефон. Бликер схватил трубку и услышал голос Этель Вест:

— Мистер Грифф согласен увидеться с вами сегодня в половине девятого, если это вас устроит.

— Да, вполне, — сказал Бликер. — А теперь, Этель, соедините меня с редактором «Ривервью кроникл» в Ривервью. Это срочно.

Он положил телефонную трубку на место, но не убирал с нее руку и, когда через полминуты раздался звонок, быстро приложил ее к уху.

— Добрый день, — сказал он. — Мистер Бикли из «Ривервью кроникл»? Это говорит Дэн Бликер из «Блейд». Мы посылали к вам человека покопаться в вашем архиве и найти, если удастся, что-нибудь о Фрэнке Б. Кэттее. Парня по имени Морден. Вы ему смогли чем-то помочь?

Бликер слушал какое-то время, потом кивнул.

— Не могли бы вы мне помочь? — сказал он. — Из этого у нас могла бы появиться большая статья. Я хотел попросить вас выяснить для меня, где Фрэнк Б. Кэттей провел вчера вторую половину дня. Хорошо бы, и утро, конечно, но прежде всего меня интересует время после полудня. Мне бы хотелось знать все до мельчайших подробностей. Можете потратить на это сколько угодно и пошлите счет мне… Он — что?.. Вы уверены в этом?.. Проверьте это, идет? Выясните все, что касается доктора. Поговорите с сестрой, если удастся. Наверное, у этого врача их две или три. В общем, соберите всю, какую только возможно, информацию и свяжитесь со мной как можно скорее. Это может оказаться делом чрезвычайной важности. Я решил позвонить именно вам, потому что знаю, какое участие вы принимаете в предстоящих выборах. Мне бы не хотелось давать сейчас никаких обещаний, я просто прошу вас помочь мне сейчас, как когда-то в прошлом мы помогли вам. Позвоните мне сразу же, как только вам удастся что-нибудь узнать. Если меня не будет на месте, оставьте всю информацию у Этель Вест, моего секретаря.

Бликер повесил трубку, вышел из кабинета, быстрыми шагами пересек приемную и, свернув направо по коридору, вышел в длинный душный холл, в котором с левой стороны располагался склад, а справа в большом помещении с несколькими темными комнатами размещались фотографы. Миновав еще одну комнату, откуда доносился стук пишущей машинки, он толкнул дверь кабинета Кенни и вошел.

— Я созвонился с Бикли из «Ривервью кроникл», — сказал он, — по поводу информации о Кэттее. Он мне, кстати, рассказал, что Кэттей вдруг вчера утром неожиданно серьезно заболел и с тех пор не встает с постели. Я попросил его проверить, так ли это. А то ведь что-что, а больным сказаться легко. Мы даже врачам не можем до конца доверять. Кэттей ведь довольно значительная фигура, но я надеюсь, мы сможем что-нибудь узнать от медсестер. Бикли обещал нам помочь.

— Вы думаете, что у Кэттея с Морденом была где-то назначена встреча? — спросил Кенни.

— Я пока ничего не думаю, — ответил Бликер. — Я просто собираю факты. Кстати, у меня сегодня на половину девятого назначена встреча с Сиднеем Гриффом. А в полиции удалось что-нибудь выяснить? Или совсем ничего?

— Убит действительно Морден, в этом нет никаких сомнений, — угрюмо сказал Кенни. — Им до сих пор пока не удалось точно установить время смерти, но приблизительно его могли убить вчера днем около двенадцати, может быть, сразу после полудня. А ночью, около трех или четырех часов, тело привезли и бросили в этих трущобах, где его позднее и обнаружила полиция. Никто не может сказать, как он иначе мог попасть туда.

Громко зазвонил телефон на письменном столе Кенни. Тот вздрогнул от неожиданности и поднес трубку к уху.

— Кенни слушает, — механически сказал он, а затем кивнул Бликеру: — Это вас, — и передал ему трубку.

— Бликер слушает, — отозвался тот и, повернувшись к Кенни, буркнул: — Междугородный… звонит из Ривервью. Сейчас, минутку… — Еще раз добрый день, Бикли… Да… Так вы уверены в этом… Возможность ошибки исключена… Понимаю… Хорошо. Большое спасибо. В любом случае, — в конце концов, из всего этого выйдет хорошая статья для вашей газеты… Да, мы пока будем здесь. Если, что-то узнаете еще, позвоните. Я почти уверен, что в Ривервью скоро будет большой скандал… Хорошо, держите нас в курсе всех событий и увидите, как мы это используем. Выясните все, что только возможно, и, как что-то узнаете, немедленно позвоните нам. Если получится, лучше всего в пределах часа. Вы снабжаете нас информацией, а уж мы ее используем как можно лучше.

Он передал трубку Кенни. Тот повесил ее и, сдвинув телефон в сторону, вопросительно взглянул на Бликера.

— Что-нибудь удалось узнать? — поинтересовался он. Лицо Бликера превратилось в бесстрастную маску.

— Фрэнк Б. Кэттей, — объявил он, — умер примерно двадцать минут назад. По каким-то причинам о его смерти никому не сообщили. Бикли послал к нему домой самого опытного репортера, который собаку съел на этом деле. Тот-то все это и разнюхал. В доме у тела покойного двое докторов, и, похоже, назревает скандал. Один из врачей уверен, что Кэттей был отравлен.

Кенни широко раскрытыми от изумления глазами воззрился на Бликера.

— Отравлен, — пробормотал он. Бликер молча кивнул.

— Для его жены, — сказал Кенни, — это слегка усложняет дело. По-моему, он был весьма состоятельным человеком, если не ошибаюсь.

— Думаю, что все его имущество к моменту смерти должно было оцениваться не меньше чем в два миллиона.

— И как долго болел Кэттей?

— Он неожиданно почувствовал себя плохо. Это случилось вчера утром. Вначале речь не шла о чем-то серьезном, предположили, что это просто случайное недомогание. Случилось это, когда он был у себя в офисе. Его отвезли домой и уложили в постель. Как это обычно бывает, вызвали сразу нескольких докторов, которые, тоже как обычно, разошлись во мнениях, и тут вдруг Кэттей потерял сознание. Это случилось вчера около трех часов дня. С этой минуты он больше не приходил в сознание. Так и умер.

— Но если он страдал каким-то серьезным заболеванием, — настаивал Кенни, — тогда его жене должно же быть что-нибудь известно об этом.

Бликер уныло кивнул, молча согласившись с этим.

— А потом, подумайте, — продолжал Кенни, — ведь получается, что как раз в то время, когда Кэттей лежал на смертном одре, его жена с адвокатом примчались сюда, к вам, из Ривервью, чтобы договориться о прекращении дела о клевете. Зачем нужно было так торопиться, особенно если Кэттей умирал? Ведь мертвые не могут обратиться в суд. А было непохоже, чтобы они боялись, что пострадает их репутация.

— Может быть, — предположил Бликер, — они просто не отдавали себе отчета, насколько серьезно он болен.

Кенни саркастически хмыкнул.

— Если это она подсыпала ему яд, — сказал он, — тогда уж она точно знала, насколько серьезно он болен. А если этот яд должен был подействовать не сразу, то у нее вполне оставалось достаточно времени, чтобы спокойно навести красоту в косметическом салоне, а потом отправиться очаровывать вас, чтобы уговорить поехать вместе с ней в отель и там дать возможность своему адвокату как-то договориться с вами. Если вы можете придумать более хладнокровное убийство…

Бликер нетерпеливо перебил его.

— В вашей гипотезе слишком много предположений, — сказал он. — В действительности же, если она на самом деле пошла на то, чтобы подсыпать ему яд, то уж наверняка такая хладнокровная женщина позаботилась бы о более убедительном алиби, чем приезд сюда с адвокатом. А то, что она затеяла этот разговор со мной, скорее говорит о том, что дела мужа были ей небезразличны, что она была в достаточной степени предана его интересам. Она вполне могла отнести внезапное недомогание мужа за счет нервного перенапряжения, поскольку видела, что эта статья, угрожавшая его репутации, безумно его волновала. И вряд ли она могла выбрать более верный способ быстро вернуть его к нормальной жизни, чем уладить это дело. Кстати, ее отъезд как нельзя более убедительно доказывает, что она не восприняла серьезно болезнь мужа.

Кенни не сводил задумчивого взгляда со своего издателя.

— Но послушайте, — сказал он, — ведь, если Кэттей действительно был отравлен, то тогда человек, давший ему яд, был совершенно уверен в его скорой смерти. Если же он был настолько уверен в этом и мог не беспокоиться на этот счет, то зачем понадобилось убивать Чарльза Мордена?

— Я ведь уже говорил вам, — раздраженно сказал Бликер, — что вы делаете выводы и задаете вопросы, на которые невозможно сейчас ответить, потому что у нас нет на руках всей информации. Сначала нужно выяснить все, а уж потом появится и версия.

— Я как раз тем сейчас и занимаюсь, что собираю информацию, — хмуро буркнул Кенни.

— Вот и продолжайте в том же духе, — и, выйдя из кабинета, хлопнул дверью.

Глава 7

Сиднею Гриффу было уже под сорок. Шерстяной купальный халат, в который он был закутан, доходил ему почти до пяток и хлопал по ногам, когда он расхаживал по комнате. А он почти все время находился в движении.

Дэн Бликер удобно расположился в низком кожаном кресле, стиснул в зубах черенок обкуренной трубки, его темные горящие глаза с молчаливым неодобрением следили за беспокойными движениями Гриффа.

— Вы все мне рассказали? — спросил Грифф.

— Абсолютно все, — ответил Бликер. — И ради всего святого, перестаньте метаться из угла в угол. Вы меня просто нервируете.

— Извините, — сказал Грифф с усмешкой, опустился в кресло, подтащил к себе поближе табурет и, закинув на него ноги, прикрыл их теплым халатом. Затем он откинулся на спинку кресла и с удовольствием закурил.

— Я страшно беспокойный субъект, — заявил он.

— Мне это известно, — сказал Бликер, — но я и сам такой. Вам удалось что-нибудь узнать в связи с этим делом?

Сидней Грифф был от природы длинноногим и долговязым. Его худые длинные руки свободно свисали с подлокотников кресла, а пальцы слегка шевелились, как будто их колебало дуновение воздуха.

— Это достаточно сложное дело. Тут надо и подумать, и поработать, — промолвил он наконец.

— А какие-нибудь мысли у вас уже есть? — поинтересовался Бликер.

— Да, конечно.

— Очень интересно.

— Во-первых, — сказал Грифф, — я не могу понять до сих пор, зачем тому человеку, которого задержала полиция, понадобилось назвать себя Фрэнком Б. Кэттеем. Конечно, у него был бумажник. Предположим, он действительно обчистил карманы Кэттея. В таком случае он либо профессиональный карманник, либо любитель, которому срочно потребовались деньги или документы.

Бликер протянул к нему руку.

— Боже мой! — воскликнул он. — Вы меня просто нервируете этими своими телодвижениями.

Грифф глубоко вздохнул и сунул руки в карманы.

— Это у меня такая привычка, — пояснил он, — особенно когда я размышляю. Не знаю, почему я так делаю. Наверно, это помогает ощутить какой-то контакт с людьми, о которых я говорю или думаю. А вы как относитесь к такого рода вещам?

— Что вы имеете в виду? — спросил Бликер.

— Телепатию, гипнотизм и все такое прочее, — пояснил Грифф. — Знаете, ведь есть что-то особенное в личности каждого человека. Каждая личность — это жизнь. А жизнь — это вибрация. Вибрацию можно передавать и получать. Если выражаться техническим языком, то мозг каждого человека — это своего рода приемо-передающий аппарат. Но наше сознание не всегда способно принять и осознать полученную информацию. Подсознание справляется с этим гораздо лучше и может уловить то, что не доступно логическому уму.

Бликер быстрыми, порывистыми движениями набил трубку и принялся уминать в ней табак.

— Нет, — наконец сказал он, — не могу сказать, чтобы меня это когда-нибудь интересовало.

На какое-то время наступило молчание.

— Так что вы думаете по поводу этой карманной кражи? — спросил Бликер.

— Я считаю, что он либо карманник-профессионал, либо удачливый любитель, — заявил Грифф. — Если он любитель, вряд ли все-таки ему удалось вывернуть карманы Кэттея так, чтобы тот этого не заметил. Конечно, существует такая возможность. С другой стороны, профессиональный вор-карманник, вытащив бумажник, забирает оттуда деньги, а сам бумажник со всем содержимым обычно выбрасывает. Ведь это очень опасно, если тебя задержат с чужим бумажником в кармане, да еще полным чужих документов, визитных карточек и так далее.

— Разве это имеет такое уж большое значение для решения нашей проблемы? — спросил Бликер.

— Может быть, имеет, а может быть, нет, — задумчиво проговорил Грифф. — Но тут есть еще кое-что интересное. Каким-то образом в этой истории оказалась замешана женщина. Я имею в виду эту любительницу ездить автостопом, Мэри Бриггс. Мне кажется, ей должно быть что-то известно об этом человеке, который представился Кэттеем.

— Нам тоже кажется, что надо бы найти ее, — согласился Бликер. — Я тоже считаю, что она может быть очень важным свидетелем.

— Прекрасно, тогда пока оставим это, — сказал Грифф. — С этим вопросом можно подождать. Перейдем к другому моменту. Морден успел передать, что он вошел в контакт с какой-то женщиной, но не захотел называть ее имя по телефону.

— Я уверен, что здесь все не так уж сложно, — сказал Бликер. — Женщина эта, скорее всего, была как-то связана с Кэттеем. Вы ведь помните, Морден занимался тем, что старался выведать как можно больше о Кэттее и его прошлом. Я уверен, что Кэттей не был тем, за кого он себя выдавал.

— А почему вы так решили? — спросил Грифф.

— Видите ли, — заявил Бликер, — я уже слишком давно занимаюсь изданием газеты, чтобы не знать, что в каждом маленьком городе есть свой местный бог, который, как правило, совсем не такой, каким кажется с первого взгляда.

— Ну, Ривервью трудно назвать маленьким городком, — запротестовал Грифф.

— Все равно, принцип тут один и тот же, — настаивал Бликер. — Это пригород, и раз уж вы спросили мое мнение, я бы посоветовал не доверять первому впечатлению. Даже если он с виду мошенник или настоящий гангстер. Это вам может сказать любой человек, который достаточно долго пробыл в газетном бизнесе. Вы по профессии криминолог, Грифф. Вам хорошо знакомы разного рода мошенники. А я газетчик, я знаю людскую породу. Если бы мы могли позволить себе обнародовать кое-что из того, что нам известно, то многие современные идолы были бы развенчаны. А уж этот Кэттей казался настолько добропорядочным, что это просто не могло быть правдой. Президент фешенебельного загородного клуба, президент финансовой палаты, директор банка, кандидат в члены городского совета и так далее, и так далее. А в глазах его жены таился страх.

— Страх? — переспросил Грифф.

— Да, страх, — подтвердил Бликер. — Она чего-то безумно боялась.

— Может быть, это из-за статьи в вашей газете? — предположил Грифф.

— Может быть, — согласился Бликер. — Но мне показалось, что она слишком хорошо умеет скрывать этот страх, привыкла, что ли, к нему, так что я уверен, что страх этот появился у нее уже давно. Я бы сказал, что она живет с ним уже не неделю и не месяц.

— И вы сказали, что были какие-то предположения относительно того, что Кэттей умер не своей смертью, а был отравлен.

— Да, такие разговоры были, — сказал Бликер, — но потом все замяли. Кэттей был в Ривервью чрезвычайно влиятельным человеком. И у семьи были влиятельные друзья. При его кончине присутствовали двое врачей. Один из них считал, что в обстоятельствах его смерти было нечто такое, что определенно указывало на отравление. Другой же врач утверждал, что смерть Кэттея была естественной. Он и подписал свидетельство о смерти.

— Так что вскрытия, по всей видимости, не будет? — спросил Грифф.

— Нет, вскрытие будет, — угрюмо заявил Бликер. — Я нахожусь в тесном контакте с Бикли, редактором «Ривервью кроникл». Это та самая газета, которая перед выборами поддерживала не Кэттея, а его противника. Бикли и я, мы многим обязаны друг другу в прошлом. Он принялся расследовать обстоятельства, при которых умер Кэттей, и затем позвонил мне, что уже почти готов бросить это дело, поскольку на него невыносимо давят и члены финансовой палаты, и члены загородных клубов, где президентом был Кэттей, а сейчас в эту травлю уже включились и финансовые круги.

— Другими словам, — подхватил Грифф, — друзья Кэттея всеми силами стараются замять скандал.

Бликер кивнул.

— Конечно, — продолжал доктор, — тут всегда существует вероятность того, что смерть действительно наступила от естественных причин и что тот, другой, более молодой доктор просто ошибся в диагнозе.

— Конечно, это тоже возможно, — согласился Бликер.

— Давайте теперь вернемся к той загадочной женщине, — предложил Грифф. — Если я правильно вас понял, вы считаете, что Морден был убит потому, что вышел на след какой-то женщины, которая находилась в каких-то неизвестных нам отношениях с Кэттеем. Я правильно понял?

— Да, совершенно верно.

— Тогда можно сделать совершенно определенный вывод, — продолжал Грифф, — что эта женщина не замешана в убийстве.

Бликер изумленно взглянул на него.

— С чего вы это взяли?

— Это очень просто. Конечно, для любой женщины ее доброе имя многое значит. Но женщина того типа, которая могла иметь любовную авантюру с человеком, занимающим в обществе такое высокое положение, как Кэттей, — это, скорее всего, женщина, которая может позволить себе очень многое. Скорее всего, она имеет собственную квартиру или даже дом, может приходить и уходить когда угодно и не должна ни с кем особенно считаться.

— Похоже, что так, — согласился Бликер.

— Таким образом, — продолжал Грифф, — у женщины этого типа вряд ли может возникнуть необходимость убить человека, чтобы защитить свое так называемое доброе имя. С другой стороны, доброе имя Кэттея включало в себя политический престиж, социальный престиж и прочное финансовое положение.

— Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните, — пробормотал Бликер.

— Не уверен, что это так, — сказал ему Грифф. — Вот еще что я хотел сказать: давайте попробуем предположить, что Морден нашел или уже даже имел возможность поговорить с какой-то женщиной, которая сообщила, что у нее есть возможность передать ему информацию о Кэттее. И давайте предположим также, что информация эта была такого рода, что могла крайне повредить репутации Кэттея.

По-видимому, раз Морден собирался повидаться с этой женщиной, он рассчитывал получить от нее какие-то сведения. Если его убили из-за этого, то, значит, убил кто-то, кому было крайне нежелательно, чтобы эти сведения попали в руки Мордена. А теперь давайте поставим себя на место убийцы. Нейтрализовав навсегда Мордена, что бы он предпринял немедленно после этого, как вы считаете?

— Вы имеете в виду женщину? — спросил Бликер.

— Именно так, — подтвердил Грифф. — Он был бы уверен, что женщина выведена из игры, либо заставив ее замолчать навсегда, либо упрятав ее в такое место, где те, кто будут расследовать убийство Мордена, не смогут до нее добраться. Не забывайте, убийца прекрасно знал, что Морден занимается этим делом по заданию газеты. Он знал, что Морден копается в прошлом Кэттея в надежде найти какой-нибудь компрометирующий его материал. Почти наверняка он знал, что каждый день Морден обо всем, что узнает, сообщает в газету. Не знал он только, что Мордену удалось выяснить. Морден говорил в разговоре с вами, что не хочет по телефону называть ничьих имен, но человеку, убившему его, — а ведь сам способ, которым было совершено убийство, указывает на то, что убийцей был именно мужчина, — так вот, убийце явно не было известно, как много удалось узнать Мордену и что он успел сообщить вам.

Бликер задумчиво кивнул.

— Таким образом, — сказал Грифф, — я предлагаю вам сделать две вещи: заняться усиленными поисками Мэри Бриггс и навести самые тщательные справки, не было ли за последнее время случаев исчезновения, особенно если пропавшей была женщина и пропала она совсем недавно, в течение последних суток.

В глазах Бликера сверкнул огонек восхищения.

— А что, — сказал он одобрительно, — неплохая идея!

Какое-то время оба молчали. Бликер вытащил изо рта потухшую трубку, выбил из нее пепел и сунул в карман.

— Понимаете, Грифф, — начал он, — это ведь первый случай, когда мы решили привлечь вас к расследованию. Мне ваша работа известна больше по результатам, но как вы этого добиваетесь, мне совершенно непонятно. А теперь скажите, что вы готовы в этом расследовании взять на себя и какую роль отводите нам?

— Не хочу, чтобы между нами было какое-то непонимание, — ответил Грифф. — Поэтому сразу предупреждаю, что все расследование придется вести вам.

— Все?! — поразился Бликер.

— Все, от первой до последней минуты, — подчеркнул Грифф. — Все, что я обещаю вам, — это подкидывать кое-какие идеи и взвешивать поступающую ко мне информацию. Вы добываете мне факты, я их сопоставляю и направляю расследование в новое русло.

— Не знаю даже, как это сделать, — задумчиво сказал Бликер. — Ведь это значит, что мои люди должны будут поступить в ваше распоряжение.

— Наймите частного детектива, если хотите, — предложил Грифф.

— Нет уж, наши люди справятся с этим лучше всяких детективов!

— Тогда используйте их, если считаете это более выгодным. Но сам я не намерен собирать информацию. Все, что я буду делать, — это обдумывать поступающие ко мне сведения и направлять расследование в нужное русло, если понадобятся какие-то дополнительные факты. А еще я буду играть в людские шахматы?

— В какие шахматы? — удивился Бликер.

— Это я так называю, — пояснил Грифф. В мире полным-полно детективов, которые часто идут по ложному следу. Они берут какой-то неодушевленный предмет и придают ему невероятное значение. Я не считаю, что разгадкой каждого преступления должен быть именно человек, а не неодушевленный предмет. И не то чтобы я не обращал внимания на предметы. Я стараюсь обращать внимание лишь на те предметы, которые являются уликами, и придаю им большое значение, но только то, которое они действительно имеют.

С другой стороны, я не хочу идти по уже остывшему следу, пока моя будущая добыча отдыхает. Я делаю то один, то другой ход, чтобы заставить человека, за которым я охочусь, потерять сон и покой, заставить его метаться из стороны в сторону. Тогда он будет оставлять за собой свежий след. Другими словами, я играю в шахматы, где люди заменяют фигурки. Заставляю их двигаться так, как мне хочется.

Если вы когда-нибудь охотились на оленя, вам будет сразу понятно, о чем я говорю. Охотник, который идет по уже остывшему следу, никогда не будет так удачлив, как тот, который сидит на скале и заставляет двигаться оленей.

— Но что же делать, — спросил Бликер, — если вы сидите на скале, а олени все-таки не двигаются? — Он саркастически усмехнулся. — Я-то это хорошо знаю, сам видел это в прошлый охотничий сезон.

— Вот я как раз об этом и говорю, — подхватил Грифф. — Вы сами должны заставить их бежать. Можно это сделать, если устроить шум в каком-то месте, что заставит их забеспокоиться и потерять голову, и они будут ломиться сквозь кусты прямо на вас.

— Ладно, пусть будет так, — согласился Бликер, — поверю вам, благо вы заслужили уже репутацию человека, всегда добивающегося наилучших результатов. Я не буду оспаривать ваши методы: вам виднее. Давайте лучше вернемся к делу. Вы считаете, что нам сейчас нужно бросить все силы на поиски Мэри Бриггс, что мы, кстати говоря, и так уже делаем, а также выяснить, не было ли случаев исчезновения женщин за последние двадцать четыре часа.

— Все правильно, — сказал Грифф, — а я в это время повидаюсь с доктором из Ривервью, который был уверен в том, что Кэттей умер от отравления, а также постараюсь поговорить с миссис Кэттей.

Бликер слегка удивился.

— А я считал, что вы хотите, чтобы всю подобную работу делали мы.

— Нет, вы меня не поняли, — возразил Грифф. — Я хочу, чтобы вы занимались сбором фактов. Я-то ведь криминолог, а не детектив. Сам я не буду бегать по улицам высунув язык и совать всюду свой нос, и, вообще, в контакт я буду входить только с главными действующими лицами. Мне бы хотелось услышать, как они будут говорить.

Бликер улыбнулся:

— Вы хотите сказать, что будете слушать, что они будут говорить.

— Нет, — возразил Грифф, — я собираюсь именно наблюдать за их манерой говорить. Уже довольно давно я заметил, как много можно узнать о характере человека, если следить за движениями его губ, пока он говорит.

Хотя Бликер, казалось, удивился, тем не менее он слегка кивнул.

Грифф вырвал листок бумаги из блокнота и написал на нем номер телефона.

— Вот, — сказал он, складывая в несколько раз листок бумаги и подавая его Бликеру, — это мой личный, незарегистрированный номер телефона, которым мы будем пользоваться только во время этого расследования. Дайте его только тем из своих людей, которым вы абсолютно доверяете. Когда дело будет закончено, этот номер изменится.

Бликер в глубокой задумчивости еще и еще раз складывал бумажку.

— Есть еще кое-что, о чем я хотел бы вас спросить.

— О чем же?

— Примерно часов в десять вечера в понедельник — в тот самый вечер, когда наша газета невольно разворошила это змеиное гнездо, опубликовав статью, в которой карманного воришку назвала Кэттеем, так вот, в тот самый вечер был застрелен некий Шиллингби, частный детектив. Так уж получилось, что единственным человеком, который имел возможность хорошо рассмотреть убийцу в лицо, был случайный прохожий по фамилии Деккер. Он описал все, что произошло, подбежавшему к нему полицейскому офицеру и пообещал при первом же требовании явиться в суд как свидетель. Конечно, в этот момент там было много суеты и беготни. Деккер воспользовался этим и сбежал. Позже вы позвонили в полицию и сообщили, что Деккер у вас.

Грифф, угрюмо сдвинув брови, не сводил глаз с журналиста.

— Ну так что? — спросил он. — Какое это имеет отношение к вашему делу?

— По всей вероятности, никакого, — сказал Бликер. — Вы забыли, я ведь представитель газеты. Деккер пришел к вам. Вообще говоря, для свидетеля это довольно необычное поведение. По всей вероятности, он вам рассказал что-то такое, что утаил от полиции. Поскольку я журналист, меня это не может не интересовать.

— И поэтому, — зловеще сказал Грифф, вы решили использовать то, другое дело, чтобы заставить меня открыть рот и нарушить мой профессиональный долг. Не так ли?

— Нет, если бы мне были просто нужны новости, я бы не стал этого делать. Но помните, вас наняла редакция «Блейд». Это «Блейд» будет платить вам за работу. А мы зарабатываем деньги, распространяя новости. Рано или поздно, но сведения о показаниях Деккера и его исчезновении появятся на свет Божий. Вы узнаете, когда это случится. И когда это произойдет, я хочу, чтобы первым делом вся информация попала в «Блейд».

— Предположим, — медленно проговорил Грифф, — вдруг неожиданно выяснится, что Деккер тут совсем ни при чем и его просто напрасно побеспокоили? Предположим, что он ничего больше не знает, кроме того, что уже рассказал офицеру полиции? Попробуйте представить, что Деккер пришел ко мне вне себя от страха, в состоянии, близком к истерике. Предположим, что нет никакой причины, чтобы Деккеру необходимо было исчезнуть на какое-то время. У него нет никаких дел в городе, которые требовали бы его присутствия здесь. Представьте себе на минуту, что я предоставил Деккеру убежище не потому, что считал это необходимым, а просто потому, что он был издерган до последней степени, а также потому, что он мог и хотел заплатить мне за услуги.

— Вы готовы поклясться, — спросил Бликер, — что все это чистая правда?

— Нет уж, я не собираюсь делать никаких заявлений в вашем присутствии. Я просто спрашиваю вас, какова будет ваша позиция, если все это правда?

— Тогда я был бы вам очень благодарен, если бы вы дали возможность «Блейд» «обнаружить» Деккера, когда ему придет время появиться в качестве свидетеля.

Грифф вытянул длинные ноги, сделал быстрое движение вперед и через секунду уже стоял, выпрямившись во весь свой шестифутовый рост. Распахивающиеся полы халата позволяли видеть тонкую шелковую пижаму, пока он шел к двери.

— Может быть, — сказал он тоном, не оставляющим никакого сомнения в том, что разговор окончен, — это и можно организовать.

Он повернул ручку и широко распахнул дверь.

Глава 8

Доктор П.С. Купер был толстый, краснощекий, как херувим, мужчина с холодными, серыми, задумчивыми глазами. Он оценивающе разглядывал пришедшего к нему Гриффа, а затем перевел глаза на его визитную карточку.

— Криминолог, — почти пропел он. Грифф кивнул.

— Вы расследуете какое-то дело? — поинтересовался Купер.

— Да, смерть Фрэнка Б. Кэттея. Если не ошибаюсь, он умер вчера во второй половине дня.

— Совершенно верно. Могу ли я узнать, чем вызван ваш интерес к этому делу, мистер Грифф?

— Я расследую это дело.

— Вы это уже раньше говорили.

— Я занимаюсь сбором информации.

— Для кого?

Грифф улыбнулся и покачал головой. Глаза доктора Купера, казалось, стали еще более задумчивыми.

— Я могу сказать вам, — предложил Грифф, — что я хочу выяснить, и это пока все.

— Пока что, — заявил Купер, — я тоже ничего не могу вам рассказать.

— Вы не можете обсудить со мной детали этого дела, доктор, даже в интересах торжества справедливости?

— Когда меня приглашают лечить человека, — сказал доктор Купер, — я не имею права обсуждать с кем бы то ни было, что я обнаружил во время лечения, кроме соответствующих судебных органов, и даже тогда, когда меня вызовут повесткой в суд как свидетеля, даже тогда я не буду считать себя свободным от моего профессионального долга. Я имею в виду, что даже тогда я не буду иметь право обнародовать то, что доверил мне пациент.

Грифф не сводил с лица своего собеседника внимательного, напряженного взгляда, затем глаза его уже не отрывались от губ доктора Купера.

— Доктор, меня интересует только то, что сообщил вам ваш пациент, то, что было связано с поставленным вами диагнозом и предписанным лечением. Ведь это не является в данном случае профессиональной тайной?

— Согласно букве закона вы правы, я имею в виду то, что мне стало известно от больного, когда я ставил ему диагноз и назначал лечение. Но вы должны понять, что мое собственное суждение об этих вопросах является окончательным. Другими словами, любой суд допускает, что только моя совесть врача в состоянии решить, что является моей профессиональной тайной, а что нет.

— А родственники умершего могут заставить или уговорить вас рассказать об этом? — спросил Грифф.

— Думаю, нет. То, что было сказано мне человеком, которого я лечил, является совершенно личным.

Грифф протянул ему руку, и, поколебавшись немного, доктор Купер пожал ее.

— Благодарю вас, — сказал Грифф. — Мне было очень приятно познакомиться с вами. Я очень благодарен вам за ту информацию, которую вы мне предоставите.

Доктор Купер широко распахнул от удивления глаза.

— Но я ведь ничего не сказал вам! — воскликнул он. На лице Гриффа заиграла самодовольная улыбка.

— Да нет же, доктор, вы ошибаетесь. Конечно, прямо вы ничего не сказали, но тем не менее, хоть и против своей воли, сообщили мне довольно важную вещь.

Что вы имеете в виду? — возмутился доктор Купер.

— Я имею в виду, что соответствующие судебные органы, по всей видимости, весьма заинтересует тот факт, что вы тщательно и преднамеренно скрываете от закона какие-то сведения, которые Кэттей доверил вам, как лечащему врачу. А теперь прощайте, доктор.

И криминолог вышел из комнаты, оставив на пороге смущенного и сильно встревоженного врача, который не нашелся что сказать.

Усмехнувшись про себя, Грифф отправился к доктору Амстеду.

Доктору, видимо, доставляло немало удовольствия окружать себя атмосферой профессиональной тайны, даже внешность его безошибочно свидетельствовала о выбранной им профессии. На лбу у него сверкало маленькое круглое зеркало с дырочкой посредине, пользуясь которым он видел все, что скрывалось в горле его пациента.

Доктор Амстед был одет в чистейший белый халат, а воздух в кабинете, казалось, весь состоял из каких-то чисто медицинских запахов. Глаза его не были такими настороженными, как у доктора Купера. Он был скуластый, высокий и худощавый, с узким, будто щель, ртом.

— Чем я могу быть вам полезен, мистер Грифф? — осведомился он.

— Я бы хотел кое-что узнать от вас в связи с делом Кэттея, — ответил Грифф.

— Ничем не могу вам помочь, — резко сказал доктор. — Здесь нечего обсуждать. Человек этот умер естественной смертью. Я подписал свидетельство о смерти. Можете посмотреть его. Больше ничего не могу вам сказать.

— А не могли бы вы рассказать мне, — спросил Грифф, — какие симптомы были у Кэттея перед смертью?

— Нет.

— Была ли у него температура?

— Ничего не могу вам сказать.

— Можете вы назвать мне время, которое прошло с момента появления первых симптомов заболевания до момента наступления коматозного состояния, которое и продолжалось, насколько я знаю, до самой смерти?

— Нет.

— Могу я узнать, почему?

— Это профессиональная тайна.

— Понятно. А что-нибудь, что не является профессиональной тайной, вы можете мне рассказать?

— Что вы имеете в виду?

— Если я задам вам вопрос о чем-то, что не является профессиональной тайной, вы мне ответите?

— Думаю, да.

— Правда ли то, — произнес Грифф медленно и веско, — что в вашем присутствии и в присутствии газетного репортера доктор П.С. Купер, который был вместе с вами приглашен к больному, заявил, что симптомы болезни соответствуют симптомам отравления люминалом?

Лицо доктора Амстеда вспыхнуло.

— Я не несу ответственности за слова доктора Купера, — резко заявил он.

— Я только спрашиваю, говорил ли это доктор Купер.

— Мне кажется, — сказал доктор Амстед, — что он… По-моему, мне не следует отвечать на этот вопрос.

— На каком основании, доктор? Доктор Амстед опять покраснел.

— На том основании, что вас это совершенно не касается.

— Но может статься, — Грифф улыбнулся вкрадчивой улыбкой, — что меня это как раз очень касается. Это часть той работы, которую я выполняю для города.

Грифф не отводил испытующего взгляда от губ доктора, которые сжались в тонкую, бескровную полоску.

— Я по-прежнему считаю, что это совершенно не ваше дело, — вызывающе проговорил доктор Амстед.

Грифф все еще не сводил глаз с лица доктора.

— Иногда, доктор, бывает так, — сказал он, — что суд требует проведения эксгумации тела. Если на эксгумации обнаружится присутствие яда в теле умершего, то, я думаю, это достаточно сильно повлияет на вашу репутацию врача, во всяком случае, дело не ограничится обычным «обсуждением» неправильно поставленного диагноза.

Веки доктора Амстеда слегка дрогнули, но затем он удивленно раскрыл глаза.

— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Не будет ни вскрытия тела сейчас, ни эксгумации потом. — Твердо заявив это, он резко повернулся и бросил через плечо: — Прошу меня извинить, но я чрезвычайно занят.

Дверь кабинета захлопнулась.

Медсестра перевела на Сиднея Гриффа удивленный взгляд.

— Боюсь, это все, мистер Грифф, — сказала она. — Доктор Амстед уже не выйдет.

Сидней Грифф послал ей очаровательную улыбку.

— Конечно, моя милая, — сказал он. — Я и не рассчитывал на это. Просто мне хотелось увидеть…

На столе перед сестрой зазвонил внутренний телефон. Она подняла трубку и сказала «слушаю вас» с профессиональной любезностью. Затем щелкнула рукояткой переключателя, положила телефонную трубку и подняла глаза на Сиднея Гриффа.

— Вы ждете, — повторила она, — потому что…

— Потому что мне хотелось бы знать, — с сияющим видом пояснил Грифф, — понадобится ли доктору Амстеду срочно позвонить кому-то, как только он войдет в кабинет. Можете передать ему, что мое любопытство по этому поводу полностью удовлетворено. Всего доброго.

Он вышел из приемной, пересек дорогу, направляясь к Первому национальному банку, и вошел в адвокатскую контору «Фишер, Бэрр и Мак-Редди». Передав свою визитную карточку молодой женщине, которая сидела у телефонного коммутатора, он сказал:

— Пожалуйста, передайте мистеру Чарльзу Фишеру, что я хотел бы побеседовать с ним о деле чрезвычайной важности. Я займу у него не более десяти минут.

Молодая женщина звонком вызвала мальчика, отдала ему карточку и попросила передать просьбу Гриффа. Мальчик убежал, и через пару минут раздался звонок по внутреннему телефону.

Выслушав распоряжение, молодая женщина кивнула Сиднею Гриффу.

— Мистер Фишер, — сказала она, — примет вас немедленно.

Мальчик пошел вперед, указывая Гриффу дорогу.

— Пожалуйста, сюда, сэр, — сказал он и приоткрыл дверь личного кабинета Чарльза Фишера. Грифф вошел.

Чарльз Фишер был сама приветливость. Увидев в дверях Гриффа, он бросился к нему с протянутыми руками.

— Как я рад, — воскликнул он, — что мне представилась возможность познакомиться с вами, мистер Грифф. Я много слышал о вас и следил за расследованием некоторых дел, в которых вы участвовали, с колоссальным интересом. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.

Грифф обменялся с ним рукопожатием и опустился в стоящее около письменного стола глубокое кресло.

— Что же привело вас ко мне? — спросил Фишер. — Вы ведь, наверное, пришли по делу, и если это так, то чем мы можем быть вам полезны?

Грифф кивнул, не сводя внимательного взгляда с губ адвоката.

— Да, — подтвердил он, — я пришел к вам по делу. Дело в том, что я сейчас занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Фрэнка Б. Кэттея.

Фишер удивленно приподнял брови.

— Понятно, — пробормотал он.

Грифф помолчал.

Губы Фишера сжались в узкую полоску, он на мгновение, как бы задумавшись, прикрыл глаза, а затем медленно покачал головой.

— Весьма странно, — проговорил он.

— Вы имеете в виду его смерть? — поинтересовался Грифф.

— Нет, — сухо сказал адвокат. — Мне странно, что вы пришли с этим вопросом ко мне. Да и вообще, мне не очень понятно, чем вас могла заинтересовать его смерть, пусть даже и неожиданная?

— Что же в этом странного? — удивился Грифф. — Расследование обстоятельств чьей-либо неожиданной смерти — одна из моих обязанностей как практикующего криминолога.

— Понятно, — протянул Фишер. — Но видите ли, я ведь до последних дней представлял интересы мистера Кэттея. Вполне вероятно, что в этом городе я был одним из его ближайших друзей. В сущности, я всем ему обязан. Поэтому вполне естественно, что я хорошо разбираюсь в его делах и поддерживаю дружеские отношения с его вдовой.

— Да что вы? — пробормотал Грифф. Фишер кивнул.

— При этих обстоятельствах, я повторяю, меня весьма удивляет, что у вас возник интерес к обстоятельствам смерти мистера Кэттея. Насколько мне известно, никто из представителей этой семьи к вам не обращался. Если бы кто-то из них связался с вами, мне, безусловно, это было бы известно. Поэтому мне и непонятно, по чьему заданию вы сейчас действуете.

На лице Гриффа появилась загадочная улыбка.

— Если мой вопрос не покажется вам нескромным, — замялся Фишер, — могу ли я узнать, кто направил вас ко мне: окружной прокурор или кто-то из полицейского управления?

— Да нет, — сказал Грифф, — все в порядке. Наступило молчание.

— И каков же будет ваш ответ? — вкрадчиво спросил Фишер.

— Ответ? — протянул Грифф. — Это уже сложнее. Поскольку вы являетесь представителем своего клиента, для вас задать такой вопрос вполне естественно, но вы должны меня понять: у всех нас бывают свои профессиональные тайны.

— Понятно, понятно, — пробормотал Фишер, нервно поигрывая карандашом. — Мне кажется, с этого доктора Купера можно было бы спросить, и очень строго, за должностное преступление. Он не только доказал свою некомпетентность, поставив неправильный диагноз, но еще и нарушил профессиональный долг врача, обнародовав его.

— А какой диагноз он поставил? — осведомился Грифф.

— Я бы предпочел не обсуждать этого, поскольку, вы понимаете, я все-таки близкий друг семьи, — сухо сказал Фишер.

— Понимаю, — промолвил Грифф. — Так, значит, этот диагноз, вне всякого сомнения, неверный, я правильно вас понял?

— Совершенно верно. Тут даже не о чем говорить! — возбужденно воскликнул Фишер. — Тот диагноз может служить ярким примером того, как много вреда может причинить некомпетентный врач, да еще забывший свой профессиональный долг. Это же просто оскорбление для миссис Кэттей.

— Конечно, я понимаю, — согласился Грифф. — А как вообще это подействовало на миссис Кэттей?

— Ну, — замялся Фишер, — я бы предпочел не обсуждать этот вопрос, но вы ведь сами можете себе это представить, мистер Грифф. Естественно, если человек умирает от отравления, то всякий сразу начинает подозревать молодую вдову, которая получает наследство после мужа, да еще если это наследство составляет несколько миллионов… Как вы понимаете, я сейчас объясняю вам обывательский взгляд на эти вещи, это ведь весьма богатая почва для возникновения сплетен, всех этих перешептываний соседей и едва знакомых людей.

— А доктор Купер в настоящее время уже признал, что поставил неправильный диагноз?

— Ну конечно. На самом деле он никогда серьезно так не считал. Он просто сказал, что симптомы были весьма сходны с…

Чарльз Фишер внезапно осекся, стиснул зубы и покачал головой. Взяв себя в руки, он примирительно улыбнулся.

— Боюсь, мистер Грифф, — сказал он, — что вы вытянули из меня больше, чем я намеревался вам сказать. Похоже, вы знаток перекрестных допросов.

Грифф расхохотался.

— Ну, — весело сказал он, — вы мне льстите. Я ведь уже пытался сегодня утром поговорить с доктором Купером, но из него мне ничего не удалось вытянуть.

— Доктору Куперу, — мрачно заявил Фишер, — еще, по всей видимости, придется предстать перед медицинским советом и постараться дать объяснение своим весьма странным заявлениям, а также сообщить, почему ему потребовалось делать свои заявления в присутствии репортера из газеты.

Казалось, Гриффу совершенно безразлична дальнейшая судьба доктора Купера.

— Мне бы очень хотелось побеседовать с миссис Кэттей, — сказал он.

— Это совершенно невозможно, — отрезал Фишер. — Она убита горем. И никого не желает видеть. Со мной она разговаривает только по телефону, и голос у нее, я вам даже передать не могу, такой слабый, дрожащий, что я даже иногда не совсем понимаю, что она говорит.

— И только на основании этого, — поинтересовался Грифф, — вы считаете, что она вне себя от горя?

Глаза Фишера потемнели от гнева.

— Боюсь, что вы меня неправильно поняли, — медленно проговорил он. — Я ее адвокат. И не только. Я, кроме того, ее друг. И был другом ее покойного мужа. И своим нынешним преуспеянием я обязан прежде всего благородству ее мужа. Я работал под его руководством в Южной Америке. А затем он продал свой пай в фирме и вернулся в Америку. И предложил мне приехать к нему сюда. Я поступил на юридический факультет, и за мою учебу платил он. Он ссудил мне деньги, что позволило мне начать практиковать как юристу и некоторое время продержаться. Я был так благодарен ему, что с радостью отдал бы за него жизнь. И сейчас я готов сделать все для его вдовы. Я сказал вам уже, что она вне себя от горя, и готов поручиться за свои слова. Могу также уверить вас, что смерть Кэттея была совершенно естественной. И большая часть вины за эту внезапную смерть лежит на газете, которая опубликовала ту проклятую клеветническую статью, которая и подкосила его.

— Но газета же напечатала опровержение, — возразил Грифф.

— Да какое это опровержение, — возмутился Фишер. — И как она была написана! Никаких извинений — даже намека на это не было. Газета признала только, что в предыдущей статье была допущена ошибка, и только, а сама эта статья, я имею в виду последнюю, была написана как обычное продолжение предыдущей. Если тут и было что-то похожее на опровержение, то я его не заметил, и вообще мне показалось, что это еще не конец этого дела.

— А вы готовы, — спросил криминолог, не отрывая глаз от губ адвоката, — положа руку на сердце заявить, что совершенно уверены в том, что статья эта даже отдаленно не напоминала опровержение?

— Ну конечно, я бы не смог так сказать, — заявил Фишер. — Во-первых, я считаю, что после смерти Кэттея дело уж точно должно быть похоронено. Во-вторых, еще до смерти Кэттея дело между ним и редакцией газеты было полюбовно улажено, я лично занимался этим.

Грифф вопросительно поднял брови.

— А вы не могли бы рассказать об этом подробнее? — попросил он.

— К сожалению, — сказал Фишер. — я не имею права передать вам в точности все детали нашей договоренности. Но уверяю вас, что соглашение полностью удовлетворяло мистера Кэттея. К сожалению, было уже слишком поздно.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что это потрясение подкосило Кэттея. Он был просто сражен ударом и с момента появления этой ужасной статьи уже был просто болен.

— А когда было достигнуто соглашение? — спросил Грифф.

— Во вторник вечером.

— Почему это было сделано? — поинтересовался Грифф.

— Потому, — с чувством ответил Фишер, — что я чувствовал, что мой клиент находится на грани нервного срыва. Я предложил миссис Кэттей сопровождать меня, мы вместе приехали в «Палас-отель» и договорились о встрече с редактором газеты. Нам удалось достичь с ним полюбовного соглашения на тех условиях, которые устраивали обе стороны. Вернувшись в Ривервью, я намеревался сообщить обо всем мистеру Кэттею. Но было, как оказалось, уже слишком поздно. Он к тому времени уже был без сознания. Он так и не пришел в сознание до самой смерти. Так и умер, не узнав, что его доброе имя восстановлено и газета напечатала опровержение.

— То есть, — сказал Грифф, — я понимаю, он был уже болен, когда вы уехали в город?

— Конечно. Об этом я вам и говорю.

— И это была основная причина, почему вы так спешно уехали?

— Да, — подтвердил Фишер. — Я не собираюсь отрицать, что именно поэтому мы поторопились добиться скорейшего соглашения с редакцией газеты, а не затевать долгое судебное разбирательство иска о клевете со всеми сопутствующими формальностями и последующим заключением какого-то договора.

— А была у вас еще какая-то причина торопиться? — спросил Грифф.

Фишер снова принялся нервно вертеть тонко отточенный карандаш. Он оторвал взгляд от лица посетителя и перевел его в окно, рассеянно разглядывая залитую ярким солнцем улицу.

— Не знаю, — медленно проговорил он, — есть ли мне смысл объяснять вам. Мне кажется, если вас не удовлетворили мои объяснения, то вам лучше обратиться в редакцию газеты.

— Мне, право, не хочется заставлять вас нарушать ваш профессиональный долг, — задумчиво проговорил Грифф.

Фишер резко повернулся к нему.

— Эта проклятая газета! — воскликнул он. — Как только ее заправилы поняли, что, опубликовав ту статью, они дали возможность моему клиенту подать на них в суд за клевету, тут же послали в город репортера, — репортера, который не делал тайны из того, что был послан в наш город только с одной целью: раскопать как можно больше фактов, порочащих репутацию моего клиента, — фактов, которые, будучи умело поданы, могли бы навсегда погубить и очернить мистера Кэттея, особенно если были бы умело преподнесены на суде и искусно обыграны адвокатом с хорошо подвешенным языком.

— Это, по всей вероятности, тоже заставило вас поспешить и попытаться достичь соглашения до суда? — спросил Грифф.

— Это, можно сказать, и убило моего клиента, — взорвался Фишер.

— И как долго этот репортер был в вашем городе? — осведомился криминолог.

— Думаю, всего один день а может быть, и нет, точно не знаю. Он всюду совал свой нос, делал при этом комментарии. Большую часть времени он проводил в редакции «Ривервью кроникл», газеты, которая, между прочим, из кожи вон лезла, поддерживая соперника Кэттея на выборах в члены городского совета.

— А этот репортер, — спросил Грифф, — не делал попытки связаться с вами?

— Со мной?

— Да.

— Ну конечно же нет. Он ведь искал сведения, которые могли бы помочь газете опорочить моего клиента. Естественно, что ему вряд ли бы пришло в голову обратиться с этим ко мне.

— Вы ведь не были с ним знакомы, не так ли?

— Нет.

— Тогда, по всей вероятности, — предположил криминолог, — вы вряд ли могли обратить внимание на сегодняшнюю статью в «Блейд», в которой сообщается о смерти того самого репортера.

Чарльз Фишер судорожно стиснул подлокотники кресла. Он резко наклонился вперед, и его горящий взгляд остановился на невозмутимом лице Гриффа. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

— Боже мой! — воскликнул он. — Вы что имеете в виду… Этого не может быть… не может быть… Так это что, тот самый человек?

Грифф кивнул.

Чарльз Фишер медленно встал. Достав из нагрудного кармана платок, он вытер мокрое от пота лицо и снова взглянул на Гриффа широко раскрытыми, испуганными глазами.

— Боже мой! — тихо повторил он. Грифф счел за благо промолчать.

— Вот теперь, — медленно проговорил Фишер, — мне стал понятен ваш интерес к этому делу. И теперь я знаю, кто вас нанял.

Грифф продолжал молчать.

Адвокат бросил быстрый взгляд на часы, подошел к окну и, стоя спиной к Гриффу, долго смотрел на улицу. Наконец он резко повернулся на каблуках и взглянул на криминолога.

— А у редакции газеты, — спросил он, — есть какие-нибудь предположения относительно мотива этого убийства?

Грифф пожал плечами.

— Ну вы же понимаете, — ответил он, — что я вряд ли смогу сказать вам, что известно в редакции газеты и что они подозревают.

Чарльз Фишер прищелкнул языком и сокрушенно покачал головой, как человек, услышавший нечто страшно его разочаровавшее.

— Ох, как же это усложняет ситуацию, — пробормотал он. — Так усложняет, просто и сказать нельзя.

Грифф тоже поднялся на ноги.

— Хорошо, закончим на этом, — сказал он. — Приятно было познакомиться с вами, адвокат. А теперь я прощаюсь с вами и надеюсь, что мне не удалось испортить вам уик-энд.

— Если я только могу что-то сделать для вас, мистер Грифф, — произнес Фишер, судорожно пытаясь говорить так же приветливо, как и в начале разговора, — что не будет требовать от меня нарушения профессиональной этики, вам следует только сказать.

Грифф улыбнулся.

— Думаю, что нет, — сказал он. Мужчины обменялись рукопожатиями.

Грифф прямиком направился к телефонной будке, позвонил в приемную доктора П.С. Купера и объяснил медсестре, что ему крайне необходимо поговорить с доктором о чрезвычайно важном личном деле.

Минуту спустя он услышал по телефону голос П.С. Купера.

— Это Грифф, доктор Купер, — сказал он. — Я был у вас сегодня утром.

— Да, я помню, — осторожно ответил доктор. — Что вы хотите, мистер Грифф?

— Я только хотел предупредить вас, — объяснил тот, — что я недавно разговаривал с юристом, который ведет дела миссис Фрэнк. Б. Кэттей, и он сообщил мне достаточно неприятную для вас вещь. Дело в том, что они собираются добиться вызова вас в медицинский совет в связи с вашим известным заявлением о якобы подозрительных обстоятельствах смерти мистера Фрэнка Б. Кэттея.

— Да? — вежливо, но достаточно безразличным тоном произнес доктор Купер.

— Да, — подтвердил Грифф. — И я подумал, доктор, что если вскрытие подтвердит вдруг правильность вашего диагноза и докажет, что доктор Амстед ошибался, то вряд ли вам придется беспокоиться по поводу защиты вашей репутации перед медицинским советом.

Грифф замолчал и прислушался. Какое-то время не было слышно ничего, кроме неясного шороха и потрескивания в трубке, а потом все так же осторожно и медленно доктор Купер произнес:

— Спасибо, очень вам признателен.

На другом конце провода раздался щелчок, и разговор оборвался.

Грифф положил трубку.

Глава 9

Такси высадило Гриффа у роскошного подъезда резиденции Кэттеев. Грифф внимательно оглядел тщательно ухоженные газоны и лужайки и огромное здание, которое, несмотря на свою монументальность, прекрасно гармонировало с окружающим пейзажем. Дом выглядел так, как будто он стоял здесь с сотворения мира.

— Мне подождать? — спросил таксист.

— Да, пожалуйста, — ответил Грифф.

Он захлопнул дверцу машины и прошел через украшенную затейливым металлическим орнаментом калитку к парадному входу. Он уже протянул руку, чтобы постучать, как дверь открылась и вышел высокий, широкоплечий человек, уже слегка полнеющий, что не скрывало даже свободного покроя пальто. Человек быстро сбежал по ступенькам и круто повернул направо к дорожке, которая вела к гаражу.

— Привет, Ресайн, — тихо окликнул его Грифф. — Ты так и собираешься пройти мимо меня?

При звуке его голоса человек вздрогнул. Он какое-то время всматривался в Сиднея Гриффа, потом в его глазах отразилось легкое удивление и быстро исчезло. Взгляд стал настороженным. Он повернулся и неторопливо направился к Гриффу, как будто бы сразу перестав спешить, даже походка его изменилась.

Грифф следил за его приближением слегка удивленно, но, казалось, был настороже.

— Ты по делам здесь, Ресайн? — спросил он.

Покачиваясь на широко расставленных ногах, развернув плечи и не сводя внимательного взгляда с криминолога, Карл Ресайн насмешливо бросил:

— А ты, Грифф? У тебя тоже здесь дела? Грифф кивнул.

— Да, — сказал он, — мне бы хотелось повидать миссис Кэттей.

— Едва ли подходящее время для светского визита, — заметил Ресайн.

Грифф с рассеянным видом пожал плечами.

— В конце концов, Ресайн, — промолвил он, — это уж самой миссис Кэттей решать. Если она нашла время для мистера Ресайна из Детективного агентства Ресайна, то уж, вне всякого сомнения, она в состоянии принять и меня.

— Может быть, — небрежно заметил Ресайн. Наступило молчание.

— Не можешь ли сказать, что именно тебя заинтересовало в этом деле? — спросил Ресайн.

— А что, ты считаешь, могло меня заинтересовать? — поинтересовался Грифф.

Ресайн недовольно нахмурился.

— О! — воскликнул он. — Стоит ли играть словами? Ты, конечно, можешь не говорить мне, если не хочешь, но стоит ли так задирать нос? В конце концов, ты ведь не сверхчеловек, даже если твое имя и Сидней К. Грифф.

Грифф промолчал, но в глазах его промелькнуло легкое удивление.

— Я подумал, — сказал примирительно Ресайн, — что, может быть, тебя заинтересует предложение обменяться информацией по этому делу.

— Конечно, — поддакнул Грифф, — предложение весьма заманчивое. Можешь начинать. Расскажи мне то, что тебе известно, а потом то же самое сделаю я.

— Договорились, — согласился Ресайн. — А теперь скажи мне, на кого ты работаешь?

Грифф саркастически хмыкнул.

— Это ты называешь обменом информацией, так, что ли, Ресайн?

Раздался шум подъезжающей машины, и у входа остановился небольшой автомобиль. Из него выскользнул водитель, открыл переднюю дверцу и нетерпеливо взглянул на разговаривающих мужчин.

— Не находишь ли ты, — вкрадчиво спросил Грифф, — что в этом шофере есть что-то странное? Обернись и незаметно посмотри на него. Он одет в форменную куртку, но обрати внимание на выражение его лица. Похоже, что, застав нас здесь за разговором, он страшно разозлился.

Ресайн не обернулся, но как-то весь внезапно подобрался и заговорил официальным тоном.

— Просто он торопится, — предположил он. — Он получил приказ отвезти меня в одно место. Ну, мне пора. Всего доброго.

Ресайн быстрыми шагами направился к машине. Стоя с неподвижным, как маска, лицом, шофер нетерпеливо поджидал его. Дождавшись, пока детектив сядет в машину, он быстро захлопнул за ним дверцу.

— Миссис Кэттей не сможет принять вас, — сообщил он, придерживая переднюю дверцу машины. Он не ждал ответа от Гриффа, как не ждал и указаний от детектива, куда ехать.

Сказав это, он скользнул на переднее сиденье. Заворчал мотор, и машина плавно скользнула по дорожке к выходу.

Сидней Грифф не сводил с нее глаз, пока она не свернула за угол, затем позвонил в дверь и минуту спустя уже протягивал свою визитную карточку дворецкому с высокомерно-замкнутым лицом, от которого он имел удовольствие услышать, что миссис Кэттей не намерена кого-либо принимать.

— Вы все-таки сообщите ей, — велел Грифф, — что хотя мне очень не хотелось бы тревожить ее в ее нынешнем состоянии, но у меня к ней дело чрезвычайной важности. Скажите ей, что моя профессия — криминолог и что, если она все же найдет в себе силы принять меня сейчас, это может значительно облегчить ей жизнь в будущем.

Дворецкий неохотно взял визитку и проводил его в небольшую приемную, куда и вернулся через несколько минут с сообщением, что миссис Кэттей согласна уделить ему немного времени.

Тишина, царившая в доме, поразила Гриффа, все, казалось, было пропитано атмосферой недавней смерти. В воздухе чувствовался слабый аромат увядающих цветов, как бы тоже напоминая о присутствии покойника в доме. По дому с унылыми, замкнутыми лицами сновали слуги. В этой торжественной и слегка гнетущей атмосфере энергичные шаги Гриффа звучали как поступь пришельца из другого, внешнего мира, так, как если бы в затхлую, спертую атмосферу покойницкой вдруг ворвался поток свежего морского воздуха.

В удобном кресле, в платье, которое драпировалось изящными складками вокруг нее, полулежала миссис Кэттей. Лицо ее было бледным, а усталые глаза были обведены темными кругами. Свисавшие с подлокотников кресла руки казались вылепленными из воска, и в глазах ее, когда она обратила их на навязчивого посетителя, было что-то трогательное и беззащитное. Гриффу показалось, что он заметил в них удивление, печаль, горечь и, может быть, в первую очередь темный, животный страх.

— Прошу вас, садитесь, — пригласила она. Сидней Грифф поблагодарил и опустился на стул.

— Поверьте, миссис Кэттей, — извиняющимся тоном сказал он, — меньше всего мне хотелось бы тревожить вас в такое печальное для вас время. Но я пришел, чтобы сделать вам предложение, и предложение достаточно простое.

— Какое же именно? — спросила она.

— Я бы хотел обратиться к вам с просьбой, — сказал он, — чтобы вы дали свое согласие на вскрытие тела.

Она вздрогнула, но ничего не сказала.

— У меня уже был разговор, — продолжал Грифф, — по поводу неожиданной и трагической смерти вашего мужа с вашим адвокатом, Чарльзом Фишером. Он сообщил мне, что вы поторопились заключить соглашение с редакцией «Блейд», поскольку ваш муж серьезно заболел и вы оба были уверены, что болезнь эта была вызвана тем эмоциональным потрясением, которое пережил ваш муж в связи с публикацией в газете пресловутой статьи.

— Ну, нельзя так говорить, что это случилось именно из-за статьи, — возразила миссис Кэттей. — Вернее сказать, не столько из-за статьи, сколько из-за поведения газетчиков. Они из кожи вон лезли, чтобы очернить репутацию Фрэнка, делали все, что только было в их силах, чтобы облить его грязью. А для Фрэнка его доброе имя было дороже всего на свете. Деньги, богатство — все это не так уж много для него значило. Больше всего в своей жизни он гордился тем, что достиг такого положения в обществе и при этом ничем не запятнал себя.

Она говорила слабым, безжизненным голосом, без горечи, без злобы. Она говорила обо всем этом, как любой другой на ее месте рассказывал бы о буре с ливнем, которая налетела внезапно и пронеслась дальше, оставив после себя испорченные клумбы с цветами.

— А вы говорили мужу, — осторожно поинтересовался Грифф, — что поедете в город и попробуете договориться с редакцией газеты?

Она в упор взглянула на него.

— Почему вы задаете мне этот вопрос?

— Бог с ним, с этим вопросом, — небрежно сказал он и перевел взгляд на ее губы. — Скорее всего, это не имеет значения. Но может быть, вы объясните мне, почему и вы, и мистер Кэттей были так безумно обеспокоены тем, что в Ривервью появился репортер из газеты и начал наводить справки относительно прошлого мистера Кэттея?

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Может быть, — осторожно спросил Грифф, — в прошлом мистера Кэттея было что-то такое, что не должно было стать достоянием общественности?

— Ну конечно же нет. Жизнь моего мужа была как открытая книга.

— Тогда почему же вас обоих так безумно беспокоил этот репортер?

— Да все дело в том, что мы боялись, что он обнаружит что-нибудь, — с досадой воскликнула она. — Чудовищной была сама мысль о ком-то, кто в это самое время перетряхивает твою жизнь день за днем, событие за событием. Для мужа это означало и потерю чести, и потерю достоинства; ему даже трудно было представить себе, что какой-то совершенно незнакомый ему человек будет копаться в мельчайших, может быть, самых интимных событиях его жизни, какие-то мелкие ошибки превращать в грозные и зловещие проступки, а то и преступления.

— А какие ошибки или проступки вы имеете в виду?

— Я так поняла, — сказала она, — что вы пришли в мой дом, чтобы задать мне какие-то вопросы или самому мне что-то рассказать. А вы вместо этого просто сейчас травите меня. Давайте закончим побыстрее этот разговор.

Доверительно наклонившись вперед, Грифф попытался снова завязать разговор.

— Я бы хотел спросить вас, — начал он, — знаете ли вы, что репортер, которого газета послала сюда навести справки о прошлом вашего мужа, был убит? Его тело было найдено вчера после обеда.

Если бы ее внезапно ударило электрическим током, то и тогда бы она не была так потрясена. Казалось, жизнь внезапно покинула ее. Вдруг она задрожала, и тончайший пеньюар, распахнувшись на груди, медленно сполз с одного плеча. Глаза расширились, и в них заплескался темный ужас. Бледные как бумага губы дрожали так, что она с трудом смогла выдавить из себя только одно слово — «убит!».

— Да, — подтвердил он. — А разве вы не слышали об этом?

— Убит! — потрясенно произнесла она. — О Боже мой!

Без сил откинувшись на спинку кресла, она затихла, как птица, подстреленная на лету.

Подойдя к ней, Грифф взял ее за руку и, пощупав пульс, быстро направился к двери и рывком распахнул ее. За дверью совсем близко стояла горничная. Увидев внезапно появившегося перед ней Гриффа, она отскочила от дверей, и щеки ее запылали.

— Ваша хозяйка потеряла сознание, — сказал ей Грифф. — Подойдите, помогите ей.

Девушка недоумевающе взглянула на него.

— Мне кажется, — сказал Грифф, — вам все-таки лучше позвонить врачу.

Договаривая, он слегка повысил голос и незаметно скосил глаза на кресло, где лежало бесчувственное тело вдовы. Ему показалось, что оно слегка вздрогнуло.

Слабый голос едва слышно произнес:

— Нет, нет, не надо врача. Мэри, принеси мне немного бренди.

Грифф повернулся к горничной.

— В этой ситуации, — промолвил он, — я думаю, мне будет лучше незаметно уйти. Когда ей станет лучше, сообщите ей, что я ушел, и передайте ей мою глубокую благодарность за все, что она рассказала.

Девушка ничего не ответила, проводив его угрюмым, ненавидящим взглядом до самого выхода. Дворецкий возник как из-под земли, стоило только Гриффу ступить на порог. Он протянул затянутую в перчатку руку, повернул ручку двери и широко распахнул ее.

Быстрыми шагами Грифф вышел из дому и направился к тому месту, где его ждало такси.

— Довезите меня до первой телефонной будки, — попросил он, — откуда я мог бы позвонить в другой город. И побыстрее, пожалуйста.

Таксист рванул с места так, что взвизгнули шины, он помчался по дороге, которая змейкой шла от роскошного особняка к ближайшим домам на широкой тенистой улице. Проехав немного, он резко затормозил около небольшого магазинчика и распахнул дверцу.

Грифф прошел через магазин к телефону-автомату и заказал междугородный разговор с Дэном Бликером из «Блейд».

— Женщина, о которой мы говорили в связи с этим делом, — сказал он, — наняла Карла Ресайна, он руководит Детективным агентством Ресайна. Она предоставила в его распоряжение свою машину, которая и отвезла его в город. По-моему, она чем-то очень напугана. Я хотел посоветовать вам направить сюда двух своих наиболее толковых сотрудников, чтобы они подежурили на улице перед домом. Думаю, вам хорошо известна ее машина, дайте своим людям ее описание. Уверен, что ваши люди, по крайней мере кое-кто из них, лично знакомы с Ресайном. Пусть они поедут за ним, когда он будет возвращаться, может быть, им удастся выследить его. Я почти уверен, что она возложила на него какую-то важную миссию — что-то, требующее большой ловкости и изворотливости. Не могу, кстати, сказать, что Ресайн дружелюбно встретил меня, когда мы с ним столкнулись на пороге дома. Бликер сразу взял быка за рога.

— Когда он уехал? — спросил он.

— Приблизительно минут пятнадцать назад.

— Я сделаю так, что за дорогой будут следить, — сказал Бликер.

— Да, кстати, нам только что сообщили из полиции в Ривервью, что вскрытие тела все-таки будет произведено.

Грифф слегка присвистнул.

— По всей видимости, — предположил он, — на вас сейчас давят со всех сторон.

— Да, еще бы, — признался Бликер. — Но мы совершенно случайно получили неожиданную поддержку. Один из врачей, который был у Кэттея до последней минуты, сообщил что-то конфиденциально властям. Похоже, он совершенно изменил свое мнение после вашего с ним разговора. Интересно было бы знать, о чем вы там с ним говорили и как смогли убедить его дать показания.

Сидней Грифф рассмеялся.

— Похоже, мой приезд в Ривервью, — весело сказал он, — подействовал не только на него. Я же говорил, что люблю играть людьми, как шахматными фигурками. Ну хорошо, я прощаюсь с вами до вечера.

Все еще улыбаясь, он повесил трубку. Но не прошло и минуты, как лицо его снова стало напряженным, а глаза — внимательными и холодными.

Глава 10

Сидней Грифф, снова закутанный в свою пижаму и роскошный халат из верблюжьей шерсти, внимательно следил за тем, как дымок от сигареты спиралью поднимается к потолку. Напротив него, чем-то сильно взволнованный, сидел Дэн Бликер.

— Удалось вам что-нибудь узнать о том человеке, Деккере, о котором я вам говорил? — спросил он. — Есть какие-нибудь новости?

На лице Гриффа появилось безразличное выражение.

— Нет, — коротко сказал он.

— Помните, — быстро заговорил Бликер, — вы обещали, что не будете нас гнать, будете давать передышку, когда понадобится. Знаете, Грифф, по-моему, в вас есть все-таки что-то сверхъестественное, ваши способности меня всегда просто поражали.

Грифф не сводил с него внимательных глаз сквозь пелену табачного дыма.

— По-моему, вам страшно хочется рассказать мне, как вам удалось обнаружить главную героиню этого дела.

— Нам удалось узнать, кто она, — сказал Бликер. — Но найти ее нам пока что не удалось. Но то, что вы догадались обо всем, — это что-то необыкновенное, будь я проклят!

— Продолжайте, — попросил Грифф, — и расскажите поподробнее обо всем.

— Буквально через полчаса после того, как вы мне звонили по междугородному из Ривервью, нам удалось напасть на след, — сказал Бликер. — Один из наших репортеров, Билл Осборн, случайно наткнулся на заявление в полицию, которое было получено от мисс Элис Лортон, проживающей по адресу: Робинсон-стрит, 319, «Элайт Апартментс». В заявлении она сообщала об исчезновении своей соседки по квартире Эстер Ордуэй, двадцати двух лет.

Энергия, которой Грифф, казалось, был просто переполнен накануне, сегодня улетучилась без следа. Он удобно вытянулся в кресле, весь как-то расслабился, и только нервное попыхивание сигаретой свидетельствовало о его неослабном внимании.

— Вот поэтому, — улыбнулся он, — я и предпочитаю работать с вами, ребята. Вы и необходимую информацию быстро отыщите и сообщите ее, как газетную заметку: кратко, сжато и информационно. А теперь расскажите-ка мне подробнее об этой Элис Лортон.

— По-моему, вы перепутали. Вы, наверное, хотели сказать — об Эстер Ордуэй, это та девушка, которая исчезла.

Сидней Грифф покачал головой.

— Нет, — промолвил он, — я бы хотел узнать что-нибудь об Элис Лортон, той девушке, что сообщила об исчезновении своей соседки.

Его просьба, казалось, ошеломила Бликера.

— Да я, в общем-то, сам с ней не разговаривал, — пробормотал он. — Всю информацию собирали мои люди. Насколько мне известно, она блондинка, голубоглазая, довольно хорошенькая — ну, не то чтобы красавица, конечно, но весьма привлекательная, милая девушка. По-моему, ей не больше двадцати четырех лет.

— Продолжайте, — попросил Грифф. — Мне нужно как можно больше сведений о ней. Чем больше мне будет известно, тем лучше я смогу представить всю картину в целом.

— Давайте я сначала расскажу все, что мне известно о квартире и об Эстер Ордуэй.

Грифф опять по привычке вытянул вперед правую руку с растопыренными пальцами, казалось, он с трудом прокладывает себе дорогу в лабиринте путаных мыслей.

— Хорошо, давайте, — как-то задумчиво, почти сонно сказал он.

— Элис Лортон сообщила, что мисс Ордуэй исчезла как-то таинственно, не оставив никакой записки, никого не предупредив. По-видимому, она взяла с собой дорожную сумку и какую-то одежду. Когда прошло несколько дней, а Элис Лортон так и не получила никакой весточки от своей исчезнувшей приятельницы, она уведомила полицию и бюро по розыску пропавших.

Мы бы никогда не обратили внимание на этот случай, если бы вы нас специально не предупредили, а также если бы не тот факт, что она исчезла почти в то же время, когда был убит Морден. Мы послали в их квартиру специалиста снять отпечатки пальцев. Он воспользовался отмычкой, благо в квартире никого не было. Его никто не заметил, когда он входил. Он постарался выявить везде, где только можно, скрытые отпечатки пальцев, там, где бы мог оставить их мужчина, если бы входил в квартиру: на пепельнице, на металлическом изголовье кровати, на дверных ручках и в других подобных местах. И вы представляете, мы обнаружили отпечатки пальцев Мордена на листке бумаги. Наконец-то, слава Богу! Мы нашли именно его отпечатки. Значит, вне всякого сомнения, Морден был в этой квартире.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет, мы решили сначала рассказать все вам, а до того попридержать эту информацию. Мы тут решили, что, пока полиция не будет знать об этом, будет больше пользы для нас.

— Что представляет собой эта мисс Ордуэй? — спросил Грифф. Теперь его руки спокойно вытянулись на подлокотниках кресла, глаза полузакрылись, казалось, он целиком и полностью отдался ощущению безмятежного покоя.

— Нам удалось получить довольно подробное ее описание: ей двадцать два года, она брюнетка с черными глазами, не худенькая, но и не полная. Обычно она довольно сильно красится и вообще любит окружать себя атмосферой таинственности. Элис Лортон сказала, что ей лично почти ничего не известно о жизни ее соседки; просто они жили в одной квартире, и та девушка всегда без задержек вносила свою долю; как ей казалось, ее соседка не работала, но искала работу, а между тем денег у нее всегда было в избытке.

— Весьма неполное описание, — отметил с недовольной миной Грифф. — А фотографий ее у вас нет?

— Довольно странно получилось с этими фотографиями, — сказал Бликер. — Нам ведь так и не удалось найти ни одной. Конечно, возможен и такой вариант, что девчонка просто хитра как дьявол и прихватила все фотографии с собой на всякий случай. Элис Лортон сказала, что у нее точно была парочка моментальных снимков в таком альбомчике, знаете, у большинства девушек есть такие. А еще она сказала, что у Эстер на шкафу стояла большая фотография в рамке, но похоже, что, уезжая, девчонка все прихватила с собой.

— Очень мило, — недовольно поморщился Грифф.

— Да уж, совершенно с вами согласен, — подхватил Бликер. — Неудачно получилось.

— Что-нибудь еще удалось узнать? — спросил Грифф.

— Да, мои люди проследили за этим детективом, Карлом Ресайном. Вообще говоря, это было плевое дело. По всей вероятности, он даже ни о чем и не подозревал, и у моих ребят не возникло с ним никаких проблем. Да, кстати, в этом деле есть один непонятный для нас момент. Мои люди передали, что этот Ресайн занимался поисками некоей миссис Бланш Мэлоун. Он просматривал регистрационные книги, телефонные справочники, наводил справки в электро— и газовых компаниях, пытаясь отыскать здесь, в городе, какие-то следы этой неизвестной миссис Мэлоун.

— И вы не знаете, кто она, как она выглядит, сколько ей лет? Вообще, хоть что-нибудь о ней удалось узнать? — спросил Грифф.

— Нет. Все, что нам известно, это что он разыскивает женщину с таким именем, и это все.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался Грифф.

— Да так, кое-какие подробности, — сказал Бликер. — Медицинский осмотр тела Мордена показал, что он был убит во вторник, около полудня, плюс-минус несколько минут. Более точно определить просто невозможно. Анализ содержимого желудка показал, что он еще не обедал. Должно быть, мотался туда-сюда по городу, наводя справки. При нем не обнаружили никаких записей, но в кармане у него нашли записную книжку, он туда записывал все свои расходы, так вот, похоже, ему пришлось просадить кучу денег на такси в тот день.

Грифф снова прикрыл глаза.

— Суммы помните? — спросил он.

— Нет, точно не помню, — сознался Бликер. — Могу только сказать, что две или три были совсем ничтожные, затем он пометил, что за какую-то поездку сразу заплатил два доллара пятьдесят, как будто ему пришлось добираться на такси куда-то довольно далеко.

Грифф недовольно поморщился.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

— Нет, это все.

Грифф встал с кресла и принялся мерять комнату быстрыми, нервными шагами, полы его верблюжьего халата развевались и хлопали по длинным, худым ногам. Раз или два он, глубоко задумавшись, вытягивал вперед руки с растопыренными пальцами, как слепой, пытающийся ощупью найти дорогу. Бликеру, который следил за ним, слегка опешив от этого зрелища, даже показалось, что Грифф каким-то образом пытается кончиками пальцев ощутить окружающую его атмосферу.

Какое-то время Грифф еще продолжал метаться по комнате, а Бликер не сводил с него глаз.

Наконец Грифф вдруг резко повернулся, и, когда он заговорил, голос его звучал также напористо, как и у самого Бликера иногда в определенных обстоятельствах.

— Дело, похоже, довольно щекотливое, — сказал он. — Придется быть очень, ну просто предельно осторожным, как хирургу, когда он оперирует. Но я уверен, что раскрыть до конца дело вполне в наших силах. Оно и так уже почти раскрыто, вся трудность состоит в том, что мы где-то что-то упустили или проглядели. Должна быть какая-то деталь, может быть, она лежит на поверхности, просто бросается в глаза, что-то совершенно очевидное, черт его подери! И тем не менее мы не видим, не замечаем эту деталь. Я просто интуитивно чувствую это. А интуиция меня еще никогда не подводила. Что-то есть в этом деле такое, что я проглядел, что-то значительное, жизненно важное, что-то такое, что, вполне возможно, мы видели и запомнили, но это просто не бросилось нам в глаза, — что-то настолько явное и очевидное, что наши глаза просто скользнули, ничего не отметив.

Бликер пожал плечами и счел за благо промолчать.

— Нам необходимо найти мужчину, замешанного в этом деле, — продолжал Грифф. — Я хочу, чтобы за квартирой постоянно следили. Мне нужно знать абсолютно все, что касается этого дела. Я хочу получать сведения о каждом, кто входит и выходит из квартиры. Как скоро вы сможете отправить туда своих людей?

Бликер ответил голосом, в котором не было и следа того энтузиазма, которым он пылал накануне.

— Не забывайте, — кисло сказал он, — что основная наша забота — издавать газету. Я не могу оторвать всех моих людей от работы и бросить их на расследование убийства Мордена. У нас сейчас и так работы по горло.

Холодным, неприязненным тоном Грифф спросил:

— Вы хотите сказать, что решили покончить с этим делом?

— Да нет же, я совсем не это имел в виду, — стал защищаться Бликер.

— Понятно. Вы, наверное, имели в виду, что надежда привлечь к ответу убийц Мордена уже больше не вдохновляет вас так, как прежде.

— Нет, нет, я не отказался еще от этой мысли. Но, если честно, Грифф, мне кажется, что мы тратим кучу времени, занимаясь совершенно безнадежным делом. Вряд ли этот след куда-нибудь ведет.

Грифф взглянул на издателя в упор.

— Я был уверен, что это не тупиковый путь, — сказал он твердо, — когда дал вам задание отыскать недавно исчезнувшую девушку. А теперь я хочу, чтобы ваши люди выяснили, кто бывал в этой квартире. Тут должен быть замешан какой-то мужчина.

— Но зачем ему сейчас-то приходить туда, ведь девушка уже исчезла, — возразил Бликер.

Грифф нетерпеливо передернул плечами.

— Послушайте, давайте договоримся сразу, — сказал он, — или вы будете работать со мной на моих условиях, или я с вами больше работать не буду. А теперь вы можете обратиться в любое детективное агентство и нанять там людей, которые бы занимались для вас обычной слежкой, если вам так будет удобнее.

— Мне кажется, — медленно произнес Бликер, — что будет лучше, если вы мне подробнее расскажете о своих домыслах, прежде чем я отправлю своих людей следить за этой квартирой. Пока что мне это представляется достаточно бессмысленной затеей.

Грифф сбросил с плеч свой роскошный халат и, расстегивая на ходу пижаму, направился в ванную.

— Хорошо, пусть так, — буркнул он на ходу. — Поедемте туда вместе. У меня есть одна теория, которую я в любом случае должен проверить.

Меньше чем за три минуты он успел натянуть на себя твидовый костюм и всунуть ноги в мягкие рыжевато-коричневые туфли на каучуковой подошве. Пройдя в коридор, он распахнул дверцу встроенного шкафа и достал оттуда пальто.

— Пойдемте, — окликнул он Бликера, — посмотрим на эту квартиру… А кстати, чем у нас занимается полиция? Их не заинтересовало, случайно, исчезновение этой мисс Ордуэй?

— Насколько мне удалось узнать, они относятся к этому, как к обычному случаю, — сообщил Бликер. — Мы решили ничего пока не говорить им об отпечатках пальцев, которые обнаружили в квартире. Сначала я хотел узнать, что вы по этому поводу думаете, а потом уже обращаться в полицию.

— Мне кажется, — предложил Грифф, — что на какое-то время нам стоит забыть о полиции, по крайней мере до тех пор, пока мы не выясним кое-что для себя. Поехали повидаемся с этой Элис Лортон. И кстати, позвоните к себе в редакцию, попросите их напечатать самые лучшие фотографии Мордена, которые только удастся найти. Пусть кто-нибудь возьмет фотографии и обойдет водителей такси, надо попробовать выяснить у них, кто в течение часа или больше возил человека, изображенного на снимке.

— Видите ли, мне кажется, что этот большой счет за такси, вероятно, означает, что он брал такси на час для каких-то малых разъездов, а не ездил один раз куда-то далеко. На большое расстояние ему было бы гораздо удобнее и дешевле добраться не на такси, а на чем-нибудь другом. Но если его здорово поджимало время, если он очень торопился что-то сделать, как это следует из его последнего сообщения, если, предположим, он шел по горячему следу, то он мог просто нанять такси на час. В этом случае ему не пришлось терять время каждый раз на поиски такси, ведь, возможно, он бывал в таких районах, где не так-то просто отыскать машину.

Бликер кивнул.

— Это логично, — согласился он. — Я прослежу, чтобы уже в утреннем выпуске газеты появились его фотография и обращение ко всем, кто его видел.

Глава 11

Элис Лортон, трогательно женственная, испуганная и беззащитная на вид, подняла на стоявших перед ней мужчин широко распахнутые голубые глаза.

— Полиция, похоже, не придала этому никакого значения, — жалобно сказала она. — По-моему, они решили, что Эстер просто неожиданно собралась выехать из квартиры и поселиться где-то в другом месте или просто упорхнула отдыхать с каким-то приятелем на…

— На выходные? — подсказал Сидней Грифф. Девушка кивнула.

— Они достаточно откровенно высказали это предположение, — смущенно пояснила она.

— Обычно с этого они и начинают, — с симпатией глядя на девушку, объяснил Грифф.

Элис Лортон подняла глаза на Бликера.

— Я так люблю читать вашу газету, мистер Бликер, — робко сказала она. — По-моему, она просто замечательная. Но боюсь, что вряд ли вашим людям удастся что-то выяснить в этом случае.

— Что именно из своих вещей она взяла с собой, когда уехала? — спросил Грифф.

— Точно не знаю. Кое-что из одежды, какие-то личные вещи. Всех этих вещей вряд ли бы хватило, чтобы заполнить одну небольшую дорожную сумку.

— Похоже, что если она и собралась уехать, то самолетом, — предположил Грифф, — особенно если у нее с собой было так мало вещей.

Лицо Элис Лортон просветлело.

— Может быть, вы и правы! — воскликнула она. — Но кто мог надоумить ее лететь самолетом? Да и потом я считаю, что ее просто кто-то заставил уехать.

— Вы не сможете нам сказать, во что она была одета, когда вышла из дому?

— Да, и почти наверняка. На ней были черное пальто с красной отделкой, черные туфли и светлые чулки, на голове была маленькая черная шляпка, знаете, такого фасона, когда она плотно прилегает к голове и сдвигается сильно на одну сторону, в общем, вроде маленького берета. Шляпка была отделана белым.

— Вашей соседке года двадцать два?

— Я уверена, что именно двадцать два, — заявила Элис Лортон. — По-моему, ее день рождения был месяц или два назад. Я знала, что это был ее день рождения, и была уверена, что ей исполнилось именно двадцать два. А может быть, двадцать три?.. Да нет, я совершенно уверена, ей двадцать два года.

— Она брюнетка?

— Да, у нее темные волосы и черные глаза. Волосы пышные, всегда немного как будто растрепанные.

— Она высокая?

— Мы с ней практически одного роста и телосложения. Могли бы даже одеждой меняться. Впрочем, она и так тысячу раз одалживала мне то одно, то другое.

— У нее было много вещей? — поинтересовался Грифф.

— Да уж побольше, чем у меня. — Элис Лортон широко обвела руками пространство вокруг себя. — Почти все это принадлежит ей — книги, большая часть одежды, почти все безделушки. У меня самой практически ничего нет.

Сидней Грифф подошел к книжной полке, вытащил из стопки несколько книг и просмотрел титульные листы.

— Это ее подпись? — спросил он.

Элис Лортон подошла и взглянула ему через плечо.

— Да, — подтвердила она, — это Эстер писала. Грифф многозначительно взглянул на Бликера.

— Я думаю, — сказал он, — что, когда человек летит самолетом, от него требуют поставить свою подпись на копии авиабилета, к которой еще подшиваются листки с перечнем взаимных обязательств пассажиров и авиакомпании, предупреждение о возможности незапланированной посадки самолета в случае неблагоприятных погодных условий, сведения о предельно допустимом весе багажа и многое другое. Поскольку у нас есть образец ее подписи и подробное описание ее одежды, мы скоро сможем узнать, улетела ли она, и если улетела, то под своим или вымышленным именем.

Бликер вытащил блокнот и делал в нем какие-то пометки.

— Сколько вы платите за эту квартиру? — внезапно повернувшись к девушке, резко спросил Грифф.

— Не знаю точно, — неуверенно ответила она, — сколько за всю квартира платила Эстер. Все переговоры с управляющим вела именно она, и она же передавала ему деньги за квартиру. А я отдавала деньги за свою комнату самой Эстер, она говорила, сколько приходится на мою долю.

— И сколько же она брала с вас за вашу часть квартиры?

— Двадцать долларов в месяц, — тихо ответила Элис Лортон.

Грифф обвел взглядом помещение.

— Такую квартиру даже и мечтать нечего снять за сорок долларов в месяц, — сказал он ей.

— Да, я знаю, — пробормотала она. — То есть я хочу сказать, я давно подозревала это, но Эстер всегда говорила, что это не моего ума дело, что она это все устроила и что если нам повезло снять квартиру много дешевле, чем это обычно бывает, то меня это не должно тревожить.

— Вы хотите сказать, что она, возможно, была знакома с хозяином квартиры? То есть, если я правильно понял, были у него какие-то особые причины для того, чтобы предоставлять Эстер квартиру на гораздо более льготных условиях, чем другим жильцам?

— Нет-нет, — поспешно пробормотала Элис Лортон. — Не думаю, чтобы дело обстояло именно так. Я не думаю даже, чтобы она была лично знакома с хозяином квартиры.

— Вы каждый месяц платили по двадцать долларов?

— Да. Было пару раз как-то, что я не могла заплатить сразу, но Эстер не сердилась и платила за меня. У нее всегда была куча денег.

— Вы не знаете, чем она занималась?

— Нет, она сказала мне как-то раз, что ищет работу.

— А кто хозяин квартиры?

— Дом находится в ведении «Липпман риэлти компани». Сам управляющий в доме не живет. Адреса их я не знаю. Помню, Эстер говорила как-то, что пересылает чеки на адрес компании.

— Вы не будете возражать, — спросил Грифф, — если я немного поброжу по квартире?

— О нет, ради Бога! — воскликнула она. — Я только буду рада. Вы понимаете, мне все время мерещится, что с Эстер случилось что-то плохое, ужасное, и я ничего не могу с этим поделать. Я понимаю, что она уехала, но уехала она, потому что произошло что-то плохое, какое-то чудовищное недоразумение, которое мешало ей жить. Может быть, ее силой заставили уехать с кем-то?

— А у нее были приятели-мужчины? — спросил Грифф.

— Да, один или двое. Не знаю, как их зовут. У нас с Эстер с самого начала была договоренность относительно мужчин. Если ко мне кто-то должен был прийти, то я заранее предупреждала Эстер, и она уходила на это время. А если свидание с молодым человеком назначала она, то уходить приходилось мне. Это все придумала Эстер, и она больше всего настаивала на этом условии. Она рассказывала, что все девушки, с которыми она делила квартиру до меня, вечно пытались выследить, с кем она встречается, а потом старались флиртовать с ее друзьями или обвиняли ее в том, что она пытается отбить у них приятелей.

Грифф кивнул и, закрыв глаза, некоторое время постоял так, вытянув вперед правую руку с медленно двигающимися в каком-то странном ритме худыми пальцами.

— Понятно, — протяжно сказал Грифф.

Он прошелся по небольшой квартирке, которая состояла только из гостиной, спальни и ванной.

— А кто из вас спал на выдвижной кровати в гостиной? — спросил он.

— Как правило, мы всегда спали вместе, — ответила Элис Лортон.

— Тогда этим шкафом для одежды вы тоже пользовались вместе?

— Да, конечно.

Грифф еще раз внимательным взглядом обвел помещение.

— Как вы думаете, она прихватила с собой альбом с фотографиями?

— Да, наверное, это так. Я знаю, что у нее был такой альбом, а теперь я что-то его не вижу.

— А вы уже искали?

— Конечно. Ее фотография нужна была для газеты. Даже в полиции меня об этом спрашивали, несмотря на то что, как мне кажется, они не воспринимали эту ситуацию серьезно, думали, что это так, глупая шутка, — я имею в виду ее неожиданный уход.

— Письма ей приносили сюда? — спросил Грифф.

— Да, конечно.

— Вы в этом уверены?

— Ну конечно. Она же здесь жила, так почему бы письмам не приходить сюда?

— Я просто спрашиваю, уверены ли вы в этом, — объяснил Грифф.

— Ну конечно, я ведь пару раз сама приносила ей почту, когда вставала раньше и заглядывала в почтовый ящик.

— А вы не знаете, от кого она получала письма?

— Нет, нет. Не могу вам этого сказать. Мне казалось, что там были и деловые письма, я имею в виду письма, где обратный адрес был тоже отпечатан на машинке. А вообще-то я не особенно обращала на это внимание.

— А может быть, это были просто рекламные проспекты?

— Нет, ну что вы, — обиженно возразила она. — Эти письма были в первоклассных конвертах из плотной бумаги.

Грифф расхаживал из угла в угол по квартире. Бликер, недовольно нахмурившись, наблюдал за ним. А глаза Элис Лортон следили за ним с таким простодушным доверием, которое больной испытывает по отношению к маститому врачу, снизошедшему вдруг до того, чтобы облегчить его страдания, одним словом, с той слепой верой, которая граничит с преданностью.

— А как насчет журналов? — спросил он, уже знакомым жестом простирая руку в направлении лежавшей на столе кипе журналов. — Не похоже, чтобы их покупали в киоске, не так ли?

Девушка покачала головой.

Грифф взял в руки несколько журналов и взглянул на последние страницы.

— Это все ее журналы, — сказала Элис Лортон. — Она подписывалась на них. Какие-то из них присылали в бандеролях, а на остальных просто печатали ее имя и адрес.

— А вам известно что-нибудь о ее семье?

— Нет.

— А она была когда-нибудь замужем?

— Не думаю. Она как-то особенно не увлекалась мужчинами.

— Но это как раз и могло быть следствием неудачного замужества и последующего развода.

— Да, конечно, можно подумать и так… Но дело в том, что она была такой… неискушенной, что ли, неиспорченной. Не знаю, поймете ли вы меня.

— Хм-м! — скептически фыркнул Грифф. — И как часто она просила вас оставить квартиру в ее распоряжение, когда ее навещал кто-то из ее приятелей-мужчин?

— Да не так уж часто — может быть, раз или два в месяц.

— А что она делала вечерами?

— Обычно читала.

— Выходила куда-нибудь?

— Нет, она была стеснительной, вообще закомплексованной в каком-то отношении. Для меня она всегда была загадкой. Ей приходила куча писем, а она сама почти никому не писала, ну, может быть, раз или два. И то, казалось, это был единственный для нее вид связи с окружающим миром. Она обожала читать. Чаще всего я видела ее свернувшейся в клубок на тахте и погрузившейся в какую-то книгу. И так продолжалось целый вечер.

— А когда кто-нибудь приходил в гости к вам, что она делала? — поинтересовался Грифф.

— Я думаю, ходила в кино, хотя, честно говоря, не замечала за ней, чтобы она увлекалась этим.

— Она поздно возвращалась?

— Да, достаточно поздно.

— Вы заранее сговаривались, во сколько ей возвращаться.

— Нет, я обычно просто говорила ей, что вечером ко мне придет приятель.

— И как часто это происходило?

— Не так уж часто — примерно так же, как у нее. Дело в том, что у меня не так уж много знакомых молодых людей.

— Вы работаете?

— В последнее время нет.

— Следовательно, вы находитесь в квартире большую часть дня?

— Иногда да.

— И Эстер Ордуэй, следовательно, тоже большую часть времени проводила дома?

— Нет, — неожиданно сказала Элис Лортон. — Может быть, это покажется вам забавным, но обычно она вставала очень рано, еще затемно. Она просыпалась часов в шесть утра и обычно уходила из дому без четверти семь, иногда даже раньше. И так каждый день, а возвращалась она только к вечеру. Я не имею ни малейшего понятия, где она была и чем занималась.

— Но вы ведь не думаете, что она в это время была на работе?

Элис Лортон смущенно потупилась.

— Не знаю, — нерешительно сказала она. Грифф переглянулся с Бликером.

— Похоже, — сказал он, — больше мы здесь ничего не узнаем.

В холле, когда они уже направлялись к двери, Грифф придержал Бликера за локоть.

— Вам не бросилось в глаза, — спросил он, — насколько описание Эстер Ордуэй совпадает с описанием девушки, о которой рассказывал Морден? Той самой, которую задержала полиция и которая якобы путешествовала автостопом? Она сказала тогда, что ее имя — Мэри Бриггс, а задержали ее вместе с мужчиной, который назвался Кэттеем.

Бликер издал удивленное восклицание.

— Вот оно что, — произнес он. — Но ведь у нас нет ничего, кроме описания.

— Но тем не менее, — сказал Грифф, — в этих двух описаниях совпадает все: вес, рост, комплекция, возраст, да и одежда тоже, не так ли?

— Да, и одежда совпадает, — согласился Бликер. Грифф молчал всю дорогу до тех пор, пока им не удалось отыскать свободное такси. Усевшись на заднем сиденье, он повернулся к Бликеру.

— Вы договорились, что квартира останется под наблюдением? — спросил он.

Бликер кивнул.

— Я хочу сознаться кое в чем, Грифф, — произнес он. — Иногда ваши методы кажутся мне просто дикими, а затем я вижу, каких результатов вы добиваетесь, и все вроде бы становится логичным. Есть что-то поразительное в том, как вам удается добираться до самой сути.

— Ну, с этой девушкой нам просто повезло, — мечтательно произнес Грифф. — Но все-таки есть еще что-то, что мы пропустили; что-то, что почти наверняка является ключом ко всему; что-то, о чем нам сообщили и значительность чего мы просто с вами не смогли оценить.

— А вам не кажется, что так всегда и бывает при расследовании преступления? — спросил Бликер.

— Нет, не всегда, — возразил Грифф. — Вам придется завтра заняться тысячью самых различных повседневных дел. А затем вы возьметесь выполнить одно задание, что может доставить вам неприятности.

— Что же именно? — спросил Бликер.

— Я сначала расскажу вам об обычных делах, которыми вам предстоит заняться. Сначала вам нужно будет выяснить, в каком банке у Эстер Ордуэй был счет. Вам следует связаться с руководством «Липпман риэлти компани» и попытаться узнать, что им известно об этой девушке. Ваши люди должны продолжать следить за домом. Вам придется постараться найти эту миссис Бланш Мэлоун раньше, чем это удастся сделать Карлу Ресайну. Но чтобы избежать каких-либо неожиданностей, нужно, чтобы ваш человек по-прежнему висел на хвосте у Ресайна.

— А какое отношение миссис Мэлоун может иметь к этому делу? — спросил Бликер. — По-моему, нам уже удалось найти всех причастных к этому женщин.

Грифф покачал головой.

— Никогда нельзя быть полностью в этом уверенным, — заявил он, — пока все карты не лягут на стол. Надо собрать все части головоломки и сложить их, прежде чем перед вами возникнет ясная и логично связанная между собой картина. Мне кажется, что миссис Кэттей наняла Ресайна для того, чтобы найти эту миссис Бланш Мэлоун. В любом случае она должна быть как-то связана с этим делом, правда, я еще не знаю как.

А теперь послушайте то задание, которое может причинить вам массу неприятностей. Вам нужно договориться с молодой женщиной, которой бы вы полностью доверяли. Она должна попытаться найти квартиру и снять ее под именем Эстер Ордуэй. Затем она должна отправиться на почту и оставить там заявление с просьбой пересылать по новому адресу всю корреспонденцию, поступающую на имя мисс Ордуэй, Робинсон-стрит, 319, «Элайт Апартментс».

— Похоже, эта затея может доставить нам массу неприятностей со стороны почтового ведомства, — пробормотал Бликер.

— Надеюсь, они об этом не узнают, — буркнул Грифф.

— Наверняка в конце концов узнают.

— Не уверен.

— Но зачем городить весь этот огород только для того, чтобы прочитать все письма этой девушки? Ведь тот, кто вместе с ней замешан в этом деле или знает, что она в нем замешана, без сомнения, в курсе того, что она исчезла. Да и потом, вы никогда меня не убедите в том, что она исчезла без следа. Я считаю, что она намеренно удалилась со сцены, и готов биться об заклад на что угодно, что улетела на самолете. Грифф снова покачал головой.

— У меня есть целая теория по поводу Эстер Ордуэй, — заявил он. — Правда, пока у меня недостаточно данных, чтобы подкрепить эту теорию, причем кое-какую дополнительную информацию мне нужно выяснить как можно скорее. В это время вы, конечно, можете послать своих людей в аэропорт поискать самолет, которым якобы улетела Эстер Ордуэй, но если вы хотите поставить что-то на эту вашу теорию, то не советую вам это делать: наверняка проиграете.

— Вы не уверены, что она улетела на самолете? — спросил Бликер. — Но ведь все указывает на это.

— Но тогда, — спросил Грифф, — зачем же ей понадобилось брать с собой альбом с фотографиями?

— А потому, — подсказал Бликер, — что она и есть не кто иная, как Мэри Бриггс, и знает, что в случае чего полиция опознает эту фотографию, поэтому она и забрала альбом.

— Конечно, такая возможность существует, — согласился Грифф, — но на настоящий момент это все, что мы знаем… Кстати, когда станут известны результаты вскрытия тела Кэттея?

— Вечером в субботу, — ответил Бликер. — Мне кажется, оно как раз сейчас и делается. Патологоанатомы передадут отчет о результатах вскрытия окружному прокурору незадолго до полуночи. По всей вероятности, нам не удастся достать копию этого отчета немедленно, но, думаю, к утру он уже должен попасть нам в руки.

— Вы дадите мне знать? — спросил Грифф.

— Конечно. А вы по-прежнему считаете, что для нас так важно заполучить всю корреспонденцию Эстер Ордуэй?

— Да.

— Не лежит у меня к этому душа, — поморщился Бликер. — Это же значит расставлять женщине ловушку.

— А вы можете как-нибудь по-другому узнать, куда она делась?

— Да, думаю, что смогу. Этель Вест, моя секретарша, сейчас уже в полной боевой готовности. А она такого сорта девица, которая может влезть куда угодно и узнать что угодно.

— Мне бы не хотелось оставлять ее надолго в квартире, — сказал Грифф. — Это опасно. Нужно лишь дождаться, пока на ее имя не придут два или три письма. А затем она может уйти, опустив письма в почтовый ящик с пометкой «Вскрыто по ошибке», или зайти на почту и распорядиться, чтобы письма пересылали обратно на прежний адрес, не упоминая о тех письмах, которые она распечатала. Все будет зависеть от того, что мы из них узнаем.

— Не нравится мне это, — брезгливо заметил Бликер.

Криминолог нахмурился.

— Так я и думал, что вы это скажете, — промолвил он.

— Кстати, — спохватился Бликер, — я забыл сказать вам, что нам удалось обнаружить отель, в котором регистрировался Кэттей, когда приезжал в город.

— И где же? — заинтересовался Грифф.

— Отель называется «Хиллкрест», Кэттей снимал номер 904, но не оставался в нем.

— А почему вы так считаете?

— Мы показывали в отеле фотографию Кэттея, и регистратор сказал, что он совершенно уверен, что в комнате останавливался не этот человек.

— А как же подпись в книге регистрации?

— Там, похоже, стоит подпись Кэттея. То есть я хотел сказать, что подписи очень похожи.

Грифф вопросительно поднял брови.

— Но вспомните, — воскликнул он, — когда детектив, снимавший показания с человека, назвавшегося фамилией Кэттей, утверждал, что он расписался точь-в-точь как Кэттей, что эта подпись была точной копией подписи на членских клубных карточках и водительских правах!

— Я уже думал об этом, — сказал Бликер. — Мы попробуем еще что-нибудь узнать в этом отеле. Портье помнит, что Кэттею несколько раз звонили в течение вечера.

— И никто не отвечал?

— Нет.

— А что он может сказать о его номере? В нем кто-нибудь ночевал?

— Мы спрашивали горничную, но она, к сожалению, не помнит.

Грифф задумчиво кивнул.

— Хорошо, — наконец сказал он, — пока не станет известно что-нибудь еще, дальше мы не продвинемся. Нужно обязательно что-то выяснить, и как можно быстрее, желательно в ближайшие двадцать четыре часа. Дайте мне тогда знать, хорошо?

— К концу дня мы обязательно узнаем, где живет эта женщина, — пообещал Бликер, — а тогда, бьюсь об заклад, выяснится, что она отправилась куда-нибудь самолетом. Может быть, нам повезет и в другом, должны же, в конце-то концов, найти того карманника, который выдал себя за Кэттея. Мы знаем, что его разыскивает полиция, сейчас они перетряхивают весь город, так сказать, процеживают через сито весь этот сброд.

Грифф откинулся на подушки, лениво зевнул и сказал:

— Вот это я как раз и ненавижу больше всего.

— Что именно? — удивился Бликер.

— Да всю эту чертову рутину! Я люблю играть по-крупному, двигать людей, как шахматные фигуры, заставлять их волноваться, терять голову от страха.

— Продолжайте, продолжайте, — заинтересованно сказал Бликер. — Я не собираюсь прерывать вас.

Губы Гриффа изогнула ироническая улыбка.

— Хорошо, — сказал он. Бликер быстро заговорил:

— Но ведь вы же не поступили так с Деккером, когда он пришел к вам после того убийства. Вы посоветовали ему не появляться какое-то время на людях и даже помогли ему скрыться. Даже полиция пришла к мысли, что Деккеру известно гораздо больше того, что он рассказал.

Грифф не проронил ни слова, но само молчание его было многозначительным.

— Скажите мне только одно, — обратился к нему Бликер. — Вы помогли ему укрыться просто потому, что он боялся, или вы тоже были уверены, что его жизнь в опасности?

Лицо Гриффа внезапно как будто окаменело. Но он по-прежнему не сказал ни слова.

Несколько секунд Бликер молча наблюдал за ним, затем раздраженно буркнул:

— По-моему, уж на этот вопрос вы могли бы ответить.

— На какой вопрос?

— На вопрос, почему вы помогли скрыться Деккеру и когда вы планируете заставить его предстать перед судом.

Грифф, казалось, продолжал думать о своем.

— Бликер, — задумчиво проговорил он, — что-то мы все-таки пропустили в этом деле, что-то, что находится у нас прямо перед глазами. На какое-то мгновение я уже почти понял это — что-то всплыло у меня в подсознании; что-то, что я уже знал; что-то, что и вам было хорошо известно. Но ни вы, Бликер, ни я тогда не осознали всей важности этого факта. Мы наверняка обсуждали это с вами, и один из нас упомянул что-то такое, что натолкнуло меня на целую цепь рассуждений, я уже чувствовал, что стою на пороге какой-то большой разгадки, меня почти коснулось то, что мы обычно называем вдохновением. А затем вы вдруг прервали меня, спросив что-то о Деккере. Я же ведь обещал, что дам вам знать, когда приму какое-то решение. Но я еще ничего не решил. Вы должны понять, что ничего не добьетесь, наседая на меня. И еще, перестаньте задавать мне бесконечные вопросы, если видите, что я о чем-то думаю.

— А вы скажите мне, о чем вы думаете, — вкрадчиво попросил Бликер.

У Гриффа вырвалось раздраженное восклицание.

— Черт побери! — вскричал он. — Я изо всех сил пытаюсь опуститься в глубину своего подсознания и понять, что же меня беспокоит, а тут меня заставляют думать об этом проклятом Деккере и о его страхах, как бы его не прикончили гангстеры из-за того, что он был свидетелем убийства. Вы забиваете мне голову этим вашим Деккером и не даете вспомнить то действительно важное, что вот-вот готово прийти мне в голову. Разве вы сами не замечали, что наше подсознание куда лучше нас определяет степень важности многих вещей. И происходит это гораздо точнее и быстрее, чем если бы мы старались делать это намеренно. Затем принятое решение исподволь доводится до нашего сознания и… А впрочем, я забыл — вас ведь не интересуют проблемы психологии. Вы не знакомы с тем, как происходит процесс мышления в нашем сознании и подсознании.

— Нет, — выразительно произнес Бликер. — Это меня не интересует. А вот одно я уяснил себе совершенно определенно: вы столько мне тут наговорили, но так ничего и не рассказали о Томасе Деккере и не объяснили, почему вы помогаете ему скрываться.

Грифф обезоруживающе улыбнулся ему.

— А ведь действительно, — весело согласился он, — не рассказал.

Глава 12

Гриффу пришлось звонить в дверь не меньше трех раз, прежде чем Элис Лортон открыла ему. Она была не одета: в пижаме, домашних тапочках, а поверх этого было накинуто кимоно. Ее широко распахнутые, невинные голубые глаза вопросительно взглянули на Гриффа, а затем губы тронула нежная улыбка.

— О, — низким, хрипловатым голосом сказала она, — так это вы!

— Да, — ответил Грифф. — Прошу прощения за беспокойство, но мне хотелось еще кое о чем расспросить вас.

— Входите же, — пригласила она.

Грифф шагнул вперед и закрыл за собой дверь. Окна были распахнуты, слабый ночной ветерок едва заметно шевелил шелковые портьеры. Элис Лортон слегка вздрогнула и подошла к окнам, чтобы закрыть их, а затем удобно устроилась в одном из мягких кресел, повернув под себя ноги калачиком.

— Который час? — спросила она.

— Еще не так поздно, — ответил он. — Наверное, не больше двенадцати.

— Мне казалось, я только что уснула. — Она зевнула, прикрыв ладошкой рот.

Грифф вытащил из кармана портсигар, открыл его и предложил ей закурить. Она заколебалась было, но затем вытащила сигарету. Грифф щелкнул зажигалкой и дал ей прикурить.

Бросив взгляд на ее освещенное пламенем зажигалки лицо, он тихо спросил:

— Вы ведь уже знаете, что Кэттей мертв? Хорошенькое личико как будто окаменело. Казалось, в одно мгновение жизнь покинула ее: язычок пламени уже несколько секунд лизал кончик сигареты, но она не могла заставить себя прикурить.

Прищурившись, Грифф внимательно наблюдал за ней.

Прошло несколько секунд, прежде чем он услышал глубокий вдох. Она выпустила изо рта клуб синеватого дыма и, отодвинув от себя его руку с зажатой в ней зажигалкой, откинулась на спинку кресла.

— Кто такой Кэттей? — спросила она.

— Один человек из Ривервью, — ответил Грифф.

— Не знаю такого, — сказала она. — От чего же он умер? Он что, какой-то знакомый Эстер?

— И кроме того, — как будто не слыша ее, продолжал Грифф, — Морден тоже мертв.

— О, — протянула она. — Об этом я слышала. Это ведь тот репортер из газеты. Я читала его заметки, а потом вдруг увидела его фотографию в газете.

— Вы были с ним знакомы? — спросил Грифф. Она отрицательно покачала головой.

— И никогда его не видели?

— Нет, — ответила она. — А почему вы спрашиваете?

— У нас есть все основания полагать, что он был в этой квартире в тот день, когда его убили.

Она подняла на него расширившиеся от ужаса и удивления глаза. Затем стиснула руку в кулак и приложила его к внезапно задрожавшим губам.

— О Господи! — подавленно произнесла она.

— И вы по-прежнему уверены, что никогда не встречались с ним? — спросил Грифф.

— Совершенно уверена, — заявила она.

Грифф не сводил с нее испытующего взгляда. Ее лицо, в это позднее время абсолютно ненакрашенное, светилось молочной белизной. Бледные губы почти не выделялись на нем, а большие темные глаза были полны ужаса.

Внимательный взгляд Гриффа остановился на ее губах.

— Ну а если, — продолжал настаивать он, — если я, предположим, докажу, что Морден знал вас, вы по-прежнему будете настаивать на том, что вы не были с ним знакомы?

У нее, видно, перехватило от волнения горло, поскольку, как она ни старалась, но не могла выдавить из себя ни слова.

— Знал меня? — охрипшим голосом смогла наконец произнести она. — Но откуда ему меня знать, тем более если я-то его не знаю?

— Предположим, я вам сейчас это объясню, — предложил Грифф. — Представьте себе: ваше имя и фамилия были записаны у него в блокноте, и был указан этот адрес.

— Мое имя? — удивилась она.

— Да, — подтвердил он. — Элис Лортон, Робинсон-стрит, 319, «Элайт Апартментс». Как вы можете это объяснить?

Она посмотрела на него открытым взглядом, и он с удивлением заметил, как вдруг страх и паника стали быстро исчезать из ее глаз.

— О конечно, — рассмеялась она, — сознайтесь, что вы просто пытаетесь напугать меня, разве нет? Ну конечно же, мистер Грифф, я не знала его. Вам удалось напугать меня, признаюсь в этом, но я сказала вам чистую правду. Я не знала этого человека. Никогда в жизни его не видела.

Взгляд Гриффа по-прежнему не отрывался от ее губ.

— Похоже, вас не особенно взволновал тот факт, что ваше имя было записано у него в блокноте?

— Этого не может быть, — возразила она, — если только ему его не сообщила Эстер. Ну конечно, такое тоже могло вполне случиться. Он мог сказать Эстер, что у него есть друг, и предложить сходить куда-нибудь вчетвером. Ну и тогда Эстер вполне могла сказать ему мои имя и адрес. Но я почти уверена, что если бы она так поступила, то обязательно заранее предупредила бы меня… А вы, наверное, предполагаете, мистер Грифф, что есть какая-то связь между исчезновением Эстер и тем фактом, что этот журналист был здесь, в ее квартире, именно в тот день, когда его убили?

— А это, — мрачно сказал Грифф, — как раз то, что я и хочу выяснить.

— О нет, — воскликнула она. — Я уверена, этого не может быть. Этер Ордуэй была, конечно, очень молчаливой, очень скрытной. Она терпеть не могла рассказывать кому-то о своих делах. Из ничего она обожала делать тайну. И индивидуалисткой она была страшной. Квартира была зарегистрирована на ее имя, и от меня она требовала, чтобы все письма ко мне тоже присылались на ее имя, только с пометкой, что они для меня, и так далее в том же духе. Но я была уверена, что это уж такая забавная черта в ее характере, и не обижалась. Это ведь совсем не потому, что ей приходилось что-то скрывать, просто такой уж она человек.

Взгляд Гриффа постепенно смягчился.

— А вам, случайно, не кажется, — спросил он, — что все это заходит слишком далеко, мисс Ордуэй?

— Ради всего святого, о чем это вы? — воскликнула она.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, — сказал он. — Вы ведь и есть Эстер Ордуэй. Никакой Элис Лортон нет и никогда не было. Вы просто назвались этим именем, чтобы дать Эстер Ордуэй шанс уйти со сцены. Вы сами только что себя выдали, да и раньше раз двадцать выдавали себя в мелочах во время нашего разговора. Но окончательно я уверился в этом, заметив, какое вы испытали облегчение, услышав, что в блокноте Мордена обнаружили записанными адрес и имя Элис Лортон. Ведь вы-то точно знали, что этого никак не могло быть, ведь Элис Лортон была просто выдумана вами уже после того, как был убит Морден.

Она вынула изо рта сигарету и попыталась потушить ее в пепельнице. Но у нее так тряслись руки, что сигарета выпала и покатилась по полу. Вся кровь отхлынула от ее лица, оно стало мертвенно-бледным, на нем только чуть выделялись губы, обведенные синеватой полоской, да темнели испуганные глаза, которые казались почти черными из-за расширившихся зрачков.

Грифф поднял с пола упавшую сигарету и затушил ее в пепельнице.

— Ну как? — спросил он. — Может, хотите рассказать все начистоту?

— Что такое? — воскликнула она. — В жизни не слышала ничего более бессмысленного! Что… что… в конце концов, с чего вы взяли, что я и есть Эстер Ордуэй?

— Ну подумайте сами Вы живете в квартире уже несколько месяцев, а здесь нет ни единой вещицы, которая бы принадлежала вам. Дальше. Вы показывали нам одежду, которая, по вашим словам, принадлежала мисс Ордуэй, а между тем одежду этого фасона и расцветки скорее купила бы блондинка, а не брюнетка. Еще один факт: вы приложили максимум усилий, чтобы убедить нас, что никогда не были знакомы ни с одним из приятелей-мужчин, с которыми проводила время Эстер. Квартира эта тоже снята на имя одной мисс Ордуэй, а ведь имя Элис Лортон не значится даже внизу, в списке жильцов…

— Но послушайте, — перебила она его. — Я ведь все это уже объяснила. Я же сказала вам, откуда это пошло.

— Да, — кивнул он, — замечательное объяснение, но чуть-чуть слишком хорошее, мисс Ордуэй. Вам не кажется, что будет лучше, если вы мне все расскажете сами, прежде чем я позвоню в полицию?

Она сидела перед ним как статуя отчаяния.

— В полицию? — одними губами произнесла она.

— Конечно, — подтвердил он. — Вы ведь знаете, совершено убийство. Полиция занимается поиском преступника. А вы решили, что вас просто погладят по головке и попросят больше так не делать, если вы окажетесь замешанной в деле об убийстве?

— Но я не имею никакого отношения к этому, — пролепетала она.

Он слегка пожал плечами.

Какое-то время оба молчали. Сидней Грифф, похоже, ждал чего-то, а девушка напряженно размышляла. Она безвольно поникла в кресле. Босые ступни выскользнули из-под халатика и коснулись холодного пола.

Вдруг она наклонилась вперед и коснулась холодными дрожащими пальцами его запястья.

— Послушайте, — умоляющим тоном сказала она, — пожалуйста, поверьте мне. Я не обманываю вас. Я действительно Элис Лортон. И я абсолютно ничего не знаю об Эстер Ордуэй. Может быть, если бы я знала что-то, я и попробовала бы защитить ее, но Богом клянусь! Я не обманываю вас! Пожалуйста, поверьте мне. Это так важно, чтобы вы мне поверили.

Грифф недовольно нахмурил брови, — казалось, он напряженно размышлял о чем-то.

Девушка двумя руками вцепилась в него, как будто боялась, что ее затянет зыбучими песками. Даже несмотря на то, что она крепко стиснула его запястье, было хорошо заметно, как трясутся ее руки.

— Вы должны поверить мне. Это так много для меня значит. Ведь я собираюсь скоро выйти замуж и надеюсь быть счастлива. Если что-то свяжет мое имя с этим скандальным делом, то вся моя будущая жизнь окажется под угрозой. Поверьте, я не обманываю вас. Я Элис Лортон, я могу доказать это. Если вы захотите, я расскажу вам всю мою жизнь день за днем. Расскажу вам все: где я родилась, где пошла в школу. Я назову вам имена людей, которые меня хорошо знают.

По голосу Гриффа было заметно, что он начинает потихоньку сдаваться.

— Но все-таки, как же так произошло, что все в этой квартире до самых мелочей принадлежит Эстер Ордуэй? Почему у вас тут нет ничего своего?

— Потому что у меня и на самом деле ничего нет, — дрожащим голосом сказала она. — Я пришла сюда почти голая. Эстер подобрала меня на улице. О Боже! Как это унизительно! Как мне рассказать вам об этом?! Я была брошена, голодная, несчастная, а Эстер Ордуэй спасла меня. Я не хочу, чтобы это попало в газеты. Видите ли, я приехала в этот город, чтобы принять участие в шоу, ведь еще девочкой я мечтала стать актрисой. Мне говорили, что у них ужасная жизнь, но я никогда не слушала.

И вот я приехала и потерпела неудачу, а потом оказалась на улице, шла и мечтала только о том, чтобы согреться и поесть. Я уже стала подумывать о самоубийстве — такие ужасные мысли лезли в голову! И вдруг меня догнала Эстер и прежде, чем я сообразила, что произошло, подошла и взяла меня под руку. Она так дружески улыбнулась мне, как будто знала меня всю жизнь, и сказала: «По-моему, тебе здорово досталось, детка».

В ее голосе было столько ласки и дружеского участия, а я так изголодалась по этому. Казалось, что-то вдруг оборвалось во мне. Прямо на улице я разрыдалась. Эстер спросила меня, когда я ела в последний раз, я ответила: вчера, а может быть, позавчера. Казалось, с тех пор прошли не дни, а недели. Но я плакала не от того, что была голодна, а просто она показалась мне другом.

— И когда это случилось? — спросил Грифф. Девушка смущенно опустила глаза.

— Это случилось, — неуверенно сказала она, — всего две недели назад.

— Почему же вы обманули нас?

— Потому что я страшно боялась, что вся эта история попадет в газеты. Я знаю, как это делается. Чем-то ведь надо привлечь читателей, вот они и охотятся за такими душещипательными историями вроде моей.

— Так вы действительно помолвлены? — поинтересовался Грифф.

— Да, — кивнула она.

— И за кого же вы собираетесь замуж, Элис? — с доброй отеческой улыбкой спросил Грифф.

— Этот человек живет в том же городе, откуда я приехала, — сказала она. — Он уверен, что я здесь скоро стану известной актрисой, а потом брошу свою блистательную карьеру ради того, чтобы вернуться домой и выйти за него замуж. И вот теперь скажите, можно назвать это предательством с моей стороны, что я так обманываю его?

Грифф расхохотался, погладил ее холодную руку, а затем отодвинул стул и встал.

— Я не судья в таких вопросах, Элис; я просто криминолог, распутывающий сложное дело и старающийся обнаружить хоть что-нибудь, что поможет найти убийцу. Извините меня за то, что я так поздно побеспокоил вас.

— О Господи! — с рыданием в голосе воскликнула она. — Какой же вы милый! Вы не сердитесь на меня?

— Не знаю, — сказала он, — имеет ли это какое-то значение, сержусь я на вас или нет.

— Но, во всяком случае, вы хоть меня понимаете!

— Да, — проговорил он, — думаю, что понимаю. Она не сводила с него благодарных глаз, пока он застегивал пальто и искал свою шляпу.

— Спокойной ночи, Элис, — попрощался он.

— Спокойной ночи, — ответила она, — и большое спасибо за все.

Она подошла к нему совсем близко и заглянула в лицо широко распахнутыми, полными слез сияющими глазами.

— Вы… вы просто замечательный!

И, прежде чем он смог остановить ее, она быстро наклонилась и поцеловала ему руку.

Минутой позже он очнулся в холле, услышал за собой звук захлопнувшейся двери и поворачивающегося в замке ключа.

Пройдя по коридору к лифту, Грифф потоптался немного, задумавшись о чем-то, а затем решительно направился к телефонной будке. Бросив в щель монетку, он набрал номер детективного агентства, которому время от времени поручал выполнять кое-какую работу.

— Грифф говорит, — представился он. — Я сейчас нахожусь на Робинсон-стрит, 319, «Элайт Апартментс». Пришлите сюда немедленно одного из ваших людей с машиной. Пусть он приедет как можно скорее. Я буду ждать его напротив дома, через дорогу.

Повесив трубку, Грифф вышел из подъезда, плотнее завернувшись в теплое пальто от пронизывающегося ночного ветра, перешел через дорогу и принялся расхаживать взад-вперед по улице, иногда останавливаясь в тени. Казалось, он глубоко задумался о чем-то, но глаза его ни на секунду не отрывались от входа в «Элайт Апартментс».

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем свет фар одинокой машины скользнул по дороге. Автомобиль затормозил рядом с Гриффом, водитель распахнул дверцу и вышел.

— Грифф? — тихо позвал он, и криминолог шагнул вперед.

— Послушайте, — сказал ему Грифф, — в этом доме сейчас находится молодая девушка. Она примерно пяти с небольшим футов роста, блондинка, худенькая, ей двадцать четыре года. Весит приблизительно сто — сто пять фунтов. Думаю, что очень скоро ей понадобится выйти из дома. Может быть, за ней придет какой-то мужчина. Я хочу, чтобы вы проследили за ней. Может быть, здесь скоро появится еще человек, который тоже будет следить за домом. Не обращайте на него внимания. Не сводите глаз с подъезда. Будет лучше, если вы проедете по этой улице немного вниз и там припаркуетесь. Внимательно следите за всеми, кто будет выходить из дома, может быть, это и будут те самые люди, о которых я вам говорил.

Детектив взглянул на часы.

— Давайте сверим часы, — предложил он. — На моих без двадцати час.

— Правильно, — подтвердил Грифф. — На моих двенадцать сорок одна, время практически совпадает.

— Итак, — продолжал детектив, — я остаюсь следить за домом и время от времени сообщать, как у меня идут дела. Вам позвонить, если она выйдет из дома и куда-то направится?

— Не нужно, — ответил Грифф, — звоните лучше в свое агентство, но смотрите, постарайтесь не упустить ее. По-моему, вам стоит в этом случае вызвать на подмогу еще парочку своих людей, чтобы ни на минуту не выпустить ее из поля зрения и выяснить, куда она направится.

Сидней Грифф вернулся к своей машине и поехал в отель «Хиллкрест». Выяснив, какой портье работал в ночную смену, он в качестве вступления сразу сунул тому пятидолларовый банкнот.

— Я бы хотел узнать у вас, — начал Грифф, — какие угодно подробности о человеке по фамилии Кэттей, который останавливался у вас в отеле вечером в понедельник, у него был номер 964.

— Вот забавно, вы ведь уже второй или даже третий человек, кто спрашивает о нем, — воскликнул портье.

— Вам показывали его фотографии? — поинтересовался Грифф.

— Да, конечно.

— И на фотографиях, которые вам показывали, был совсем другой человек, не тот, что останавливался у вас.

— Да.

— А вы помните, как он выглядел?

— Ну, это был довольно крупный мужчина, по-моему, глаза у него были светлые, голубые, что ли? Больше вроде бы ничего не могу припомнить, но вот если встречу его снова, пусть даже в толпе, обязательно узнаю.

— Ему в тот вечер несколько раз звонили?

— Да.

— А кто провожал его в номер, когда он приехал в отель?

— Я.

— У него был с собой чемодан, может быть, дорожная сумка?

— Я уже не помню, сэр, — замялся паренек, — но, наверное, что-то было, потому что, если бы он приехал без вещей, тогда я наверняка бы это запомнил.

— А вы не помните, кто ему звонил в тот вечер? Ведь вы его несколько раз вызывали в холл?

— Да уж, наверное, раз пятнадцать — двадцать.

— А были только телефонные звонки или, может быть, к нему приходил кто-нибудь поговорить?

— Одного человека, кому он понадобился в тот вечер, я запомнил довольно хорошо — такой невысокий, щупленький человечек, седой, с голубыми глазами. Он у меня так и стоит перед глазами, может быть, потому, что метался по вестибюлю, как угорелая кошка. У него с этим парнем, Кэттеем, была назначена встреча, а Кэттей почему-то не пришел. По-моему, если я правильно понял, это был какой-то изобретатель, и они с Кэттеем то ли собирались подписать какой-то документ, то ли заключить какую-то сделку.

Грифф задумался.

— Как бы узнать, что это был за человек?

— Знаете, что мне пришло в голову, — лицо паренька вдруг просияло, — по-моему, этот человек тоже снимал номер у нас в отеле, возможно, правда, всего на одну ночь, но, по-моему, он задержался дольше. Если не ошибаюсь, я видел, как он выписывался, когда я во вторник вечером заступал на дежурство.

— В какое время это было?

— В восемь вечера.

— Если он так поздно выписывался, — задумчиво сказал Грифф, — ему пришлось тогда либо заплатить за лишний день, либо он как-то договорился с тем, кто его регистрировал.

— Наверное, он просто договорился с коридорным, — пояснил портье. — У нас сейчас здесь ведь не так уж много народу.

— Давайте попробуем это выяснить.

— Хорошо, — согласился паренек. — Только вы уж лучше подождите здесь, а я пойду наверх один. По-моему, у меня лучше получится это выяснить без свидетелей. Знаете, что я попробую сделать сначала? Сейчас попытаюсь найти кого-то из ребят, кто разносит в номера спиртное и коктейли. Помню, как один из них попросил меня проверить номер комнаты, ему показалось, что произошло какое-то недоразумение. Я уже, конечно, не помню всех подробностей, но, по-моему, там вышла какая-то неразбериха со звонком по вине телефонистки.

Паренек убежал и вернулся уже через несколько минут с довольным видом.

— Я все узнал для вас, все, что вы хотели, — воскликнул он. — Того человека зовут Гарри Фенчер, он живет в Миллвейле, Кенвуд-авеню, 3692. Во всяком случае, зарегистрировался он именно так.

Сидней Грифф бросил взгляд на часы.

— Если я поеду прямо сейчас, — сказал он, — то буду в Миллвейле к утру.

Портье с изумлением взглянул на него.

— Конечно, — сказал он, — особенно если учесть, что он указал первое, что пришло ему в голову. Большинство в отелях так и поступают, разве вы не знаете?

Паренек улыбнулся ему всезнающей улыбкой искушенного человека, вся жизнь которого проходит внутри отеля, о котором ему известно абсолютно все.

Сидней Грифф задумчиво кивнул и протянул пареньку еще одну пятидолларовую бумажку. Затем он направился к телефонной будке, бросил в щель монетку и попросил соединить его с полицейским участком в Миллвейле. Минут через десять ему ответили.

— Добрый вечер, это вас беспокоит Сидней Грифф, криминолог, — представился он. — Скажите, у вас под рукой нет телефонного справочника или чего-нибудь в этом роде?

— А что вы хотите? — спросил грубоватый голос на другом конце провода.

— Мне бы хотелось узнать, живет ли у вас в Миллвейле некий Гарри Фенчер, и если да, то где и чем он занимается.

— Не вешайте трубку, — ответили ему. В голосе не прозвучало даже намека на удивление, как будто работа в полиции приучает людей даже убийство рассматривать как часть обычной, повседневной жизни.

Через минуту ему ответили:

— Да, у нас живет Гарри Фенчер. Он механик и изобретатель, проживает по адресу: Кенвуд-авеню, 3692.

— Спасибо, — поблагодарил Грифф и повесил трубку.

Глава 13

Взлохмаченный, в измятой пижаме, Гарри Фенчер приоткрыл дверь и взглянул на стоявшего на пороге Гриффа заспанными карими глазами.

— Неужели я разбудил вас? — с виноватой улыбкой спросил Грифф.

Фенчер утвердительно кивнул, затем, помедлив, промолвил:

— Прошу прощения.

Грифф удивленно поднял брови. Заметив это, Фенчер начал объяснять.

— Видите ли, я сегодня просто проспал, — смущенно произнес он. — Обычно я, конечно, встаю раньше, но сегодня ведь воскресенье, вот я и решил поваляться еще немного в постели.

Грифф внимательно изучал лицо стоявшего перед ним человека.

— Да нет, по-моему, извиниться следует мне, — заявил он, — раз уж это я разбудил вас. Но мне пришлось провести всю ночь в дороге, чтобы приехать сюда к утру, я боялся не застать вас дома.

— Вы ехали всю ночь, чтобы увидеться со мной? — переспросил Фенчер, вытаращив от удивления глаза.

— Совершенно верно, — подтвердил Грифф.

— Так проходите, пожалуйста.

Фенчер провел его в дом, шлепая задниками стоптанных тапочек. Протянув руку, он указал Гриффу на удобное кресло в гостиной.

Извините за беспорядок, — виновато произнес он. — Я просто был совсем без сил вчера вечером, так все и бросил и отправился спать. Видите ли, я иногда с головой погружаюсь в работу, а на уборку иногда просто не остается ни времени, ни желания.

Грифф оглядел заваленный книгами и журналами стол и вытащил один наугад.

Вы ведь, насколько я знаю, изобретатель? — осведомился он.

— Ну, — протянул Фенчер, — не знаю, можно ли меня так называть. Вообще-то я ремесленник.

— Вам знаком некий Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью? — спросил Грифф.

Ему показалось, что в заспанных карих глазах вдруг блеснул огонек.

— Он потребовал, чтобы я как можно быстрее приехал в город, — сказал Фенчер. — А к чему такая спешка? Если он не собирался финансировать мое изобретение, почему он мне так сразу и не сказал?! Для чего было писать мне письмо и расхваливать мой проект, а затем вот так просто взять и не прийти на назначенную встречу?

— Он прислал вам письмо? — поинтересовался Грифф.

— Да.

— А оно сохранилось? — спросил Грифф.

— Полагаю, что да.

— Позвольте взглянуть.

Шлепая задниками тапочек, Фенчер направился к письменному столу. Выдвинув один за другим несколько ящиков, он обернулся к своему гостю.

— Еще раз прошу извинить меня за беспорядок, — произнес он. — Последнее время я так занят, что просто руки ни до чего не доходят.

— Все в порядке, — успокоил его Грифф. — Не стоит извиняться.

Наконец Фенчеру удалось, разворошив несколько кип бумаг, найти нужное письмо. Он вытащил его из конверта.

— Вот оно, — с довольным видом объявил он. Грифф внимательно изучил его. Оно было напечатано на фирменном бланке, такой он уже видел, в верхней части листа стояло: «Фрэнк Б. Кэттей — капиталовложения, инвестиции. Ривервью, здание Первого национального банка, 908».

Ниже было оставлено свободное место для числа, названия города и штата. Письмо было адресовано Гарри Фенчеру из Миллвейла. Дальше был напечатан сам текст:

«Уважаемый мистер Фенчер! Меня чрезвычайно заинтересовало сообщение о вашем новом изобретении, я имею в виду ваше устройство для отвода статического электричества. Хотя, как правило, я не занимаюсь финансированием изобретений, но сейчас, признаюсь, ваш проект настолько меня заинтересовал, что я был бы очень вам признателен, если бы вы согласились встретиться со мной, чтобы обсудить, чем я могу вам помочь для того, чтобы как можно скорее наладить производство и продажу вашего замечательного устройства. Мы могли бы, если вас это устроит, встретиться с вами в понедельник, 19 марта, в отеле „Хиллкрест“, часов в десять вечера. Поскольку я все равно должен быть в этот день в городе по своим делам, у меня будет время обсудить все с вами до мельчайших подробностей. Будьте добры, захватите с собой патент и всю необходимую документацию, я хотел бы с ней ознакомиться. Искренне Ваш

(подпись) Фрэнк Б. Кэттей».

— Это подпись Кэттея, вне всякого сомнения, — задумчиво произнес Грифф. — Во всяком случае, очень похожа на нее.

— Конечно, — подтвердил Фенчер, — Ведь это же письмо пришло мне по почте в ответ на то, что я сам отправил мистеру Кэттею.

— Можно взглянуть на конверт? — попросил Грифф. Ни слова не говоря, Фенчер протянул ему конверт, и Грифф принялся внимательно его изучать.

— Скажите, — попросил он, — а нельзя ли мне на пару дней оставить у себя и конверт и письмо? Я только хочу сфотографировать их, а потом сразу же верну.

Фенчер снова удивился.

Может быть, вы не слышали, продолжал Грифф, — но мистер Кэттей в прошлую пятницу скоропостижно скончался.

— Господи Боже! — охнул Фенчер. Грифф кивнул.

— А теперь, — продолжал он, — может быть, расскажете мне все, что произошло в тот вечер? Надеюсь, вы понимаете, насколько это сейчас важно.

— Да, Господи, ничего особенного-то и не было, — пробормотал Фенчер, — кроме того, что мистер Кэттей почему-то не пришел в назначенное время. Меня все это ужасно вывело из равновесия тогда.

— А вы, — продолжал настаивать Грифф, — не пытались звонить ему после этого или как-то по-другому связаться с ним?

— Конечно нет, — буркнул Фенчер. — Посудите сами: мистер Кэттей предложил мне встретиться, сам назначил время и место, а потом не пришел. Кстати, он и потом не сделал ни малейшей попытки связаться со мной и как-то все объяснить. Я тогда счел это за неуважение, поэтому просто вернулся к себе домой, в Миллвейл, и решил, что мистер Кэттей, сколько бы у него там ни было денег, вряд ли по-настоящему деловой человек. Я лично всегда считал и продолжаю считать, что деловой человек держит свое слово. А вы как думаете?

— Но он останавливался в отеле, — перебил его Грифф.

— Ну конечно, останавливался. Я даже столкнулся с ним вечером, незадолго до назначенного времени.

Грифф навострил уши.

— Да что вы? — воскликнул он.

— Да, я видел его, и с ним была молодая женщина. Они… они вместе пили.

— Где вы их видели? — спросил Грифф.

— В ресторане отеля. Перед ними на столе стояли бокалы: хайбол с имбирным пивом, если не ошибаюсь.

— Вы заговорили с мистером Кэттеем?

— Конечно нет.

— А как вы узнали, что это именно он?

— Я видел, как он регистрировался в отеле, и спросил одного из рассыльных, не знает ли он мистера Кэттея. Он ответил, что сам провожал его в номер, и подсказал мне поискать мистера Кэттея в ресторане. Я заглянул туда, и паренек указал мне на него.

— И вы какое-то время наблюдали за ним?

— О, всего несколько минут. Мне хотелось по его лицу попробовать понять, что он за человек и стоит ли с ним иметь дело.

— А вы не могли бы описать, как он выглядит?

— Ну, он такой крупный мужчина, думаю, ему лет сорок семь, не меньше. А девушка, которая была с ним в ресторане, лет на двадцать моложе. Хорошенькая такая брюнетка.

— А вы не можете подробнее описать Кэттея?

— Да нет, больше я вроде бы ничего не заметил. Хотя, если бы увидел его снова, наверняка бы узнал.

— Тогда вы его увидели в первый раз?

— Да, конечно.

— И не сделали ни малейшей попытки заговорить с ним?

— Естественно, нет. Мне была назначена встреча на десять часов, и зачем бы я стал беспокоить мистера Кэттея раньше. Ведь он сам упоминал в письме, что у него были и другие дела в городе.

— Понятно. То есть вы прошли в холл и продолжали его ждать?

— Да, именно так. Я ведь снял номер в этом отеле и мог спокойно дожидаться его внизу. Но в десять часов мистер Кэттей почему-то не появился, и я позвонил ему в номер. Там никто не взял трубку. Через какое-то время я попросил портье вызвать его. Опять никто не ответил. И так повторялось раз двадцать. Я ждал его почти час, нет, наверное, даже больше, почти до полуночи. А затем понял, что он не придет.

— А вы, случайно, не знаете, — поинтересовался Грифф, — та женщина, что была в ресторане вместе с ним, тоже остановилась в этом же отеле? Вы не обратили внимания, она раздевалась перед тем как войти в ресторан?

— Вы имеете в виду, снимала ли она пальто?

— Да, именно так.

— Нет, не думаю. Помню, они выходили из ресторана, а я был в холле. Так вот, они сразу прошли к лифтам.

— И вместе вошли в лифт?

— Совершенно верно.

— Но она ведь могла и оставить верхнюю одежду в номере Кэттея?

— Может быть и так.

— А вы видели их, когда они выходили?

— Да, я видел, как они вышли и сели в ожидавший их «крайслер» в откидным верхом.

— Вы хорошо рассмотрели машину?

— Очень хорошо. Меня вообще интересуют всякие механизмы, и машины в частности. А эта модель «крайслера» всегда мне нравилась, я, можно сказать, знаю ее до самого маленького винтика.

— Но когда Кэттей со своей дамой проходили через холл, направляясь к выходу, на женщине ведь, наверное, были пальто и шляпа, раз они уходили?

— Наверное, были, — сказал Фенчер. — Я почти уверен в этом; правда, я не особенно обращал на нее внимание. Заметил только, что это та же самая молодая женщина, что была в ресторане, и все. Но чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что на ней было надето что-то вроде длинного пальто. Но честно говоря, я больше интересовался Кэттеем, тем более что у меня с ним была назначена встреча.

— И вы по-прежнему не сделали попытки заговорить с ним?

— Нет, конечно. Он ведь назначил мне встречу на десять часов. Не думаю, чтобы ему понравилось, если бы я подошел к нему раньше этого времени.

— А на следующее утро вам не попадалась на глаза статья в «Блейд», посвященная Кэттею?

В глазах Фенчера появилось изумление.

— Нет, конечно, — ответил он. — Я никогда не покупаю «Блейд». А что там было?

Грифф понимающе кивнул, но ничего не ответил.

— А вы совершенно уверены, — спросил он, — что Кэттей сел за руль «крайслера» с откидным верхом?

— Да.

— И можете поклясться с этом?

— Конечно.

— И Кэттей остановился в отеле «Хиллкрест»?

— Да.

— После этого вы не делали никаких попыток связаться с мистером Кэттеем?

— Нет, сэр, — с достоинством ответил Фенчер. — И не пытался даже. Мистер Кэттей назначил мне встречу. Если он потом передумал, это его право. Мне казалось, что это он должен был как-то связаться со мной и принести извинения. Очень жаль, что так получилось. А ведь мой проект мог принести нам обоим кучу денег. К сожалению, для того чтобы самому пустить его в производство, у меня не хватит денег, и поэтому я очень рассчитывал на помощь мистера Кэттея, это было бы очень кстати. Но к сожалению, из этого ничего не вышло.

В его кротких глазах появилась печаль. Грифф поднялся и протянул ему руку.

— Спасибо за беседу, — сказал он. — Извините, что продержал вас здесь на холоде так долго.

— Да нет, тут достаточно тепло. — Фенчер помялся. — А можно мне тоже кое о чем вас спросить?

— Пожалуйста, — пожал плечами Грифф.

— Даже не знаю, как начать. Дело в том, что мне хотелось бы знать, как это случилось, что мистер Кэттей умер так неожиданно. И потом, что же все-таки привело вас ко мне и почему вы задавали мне все эти вопросы?

— Пока мне особенно нечего вам рассказать, — ответил Грифф. — Что касается Кэттея, то он серьезно заболел во вторник вечером. А в пятницу во второй половине дня уже умер.

— А вам ничего не приходит в голову, почему все-таки Кэттей не пришел в назначенное время? — спросил Фенчер.

Грифф внимательно оглядел его.

— Все дело в том, — осторожно сказал он, — что, возможно, тогда, в отеле, вы видели вовсе не Кэттея. Это мог быть совсем другой человек, который просто воспользовался его документами.

— О Господи, — всплеснул руками Фенчер, — да разве такое возможно. Ведь мистер Кэттей сам прислал мне письмо с предложением встретиться и сам указал где и когда.

Грифф никак не отреагировал на это.

— Скажите, — с вызовом спросил он, — а как вы сами-то объясняете тот факт, что мистер Кэттей нарушил свою договоренность?

Фенчер задумался.

— Может быть, он просто решил не делать этого. Знаете, люди, которые многого добились в жизни, иногда становятся недоверчивыми. Впрочем, это просто мое мнение, основанное, так сказать, на личном опыте. Очень часто именно эти люди, кстати, нарушают слово, ломают предварительную договоренность и отказываются от своих обещаний.

Грифф согласно кивнул.

— У вас есть телефон? — спросил он. — Мне, может быть, потребуется в будущем позвонить вам.

— Извините, — смущенно проговорил Фенчер, — но телефон у меня временно отключили. Так что вы не сможете позвонить. Мне очень жаль.

— Ничего страшного. Я пошлю вам телеграмму, если вы мне срочно понадобитесь.

— Спасибо, — кротко сказал Фенчер, глядя, как Грифф быстро идет по цементной дорожке к своей машине.

Этот ветер, — крикнул он вслед Гриффу, — совершенно испортил весь дворик. Не обращайте внимания.

— Ничего страшного, — откликнулся Грифф уже из машины.

Прежде чем отправиться обратно в город, Грифф позвонил в детективное агентство, которому накануне поручил следить за Элис Лортон. Ему сообщили, что Элис Лортон вместе с сопровождавшим ее мужчиной не спеша направилась в сторону Западной Шестнадцатой улицы к дому 312 «Трент Апартментс»; что парочка вошла в дом и до сих пор не выходила; что, как удалось выяснить сопровождавшему их детективу, мужчина — Кенни Бун, который снимает дом номер 209 напротив. На минуту в окне появился свет, как раз сразу после того, как парочка вошла. Затем мужчина подошел к окну и опустил шторы, детектив был уверен, что это тот самый мужчина, который вошел с девушкой в дом.

Грифф распорядился, чтобы дом по-прежнему продолжали держать под наблюдением и не сводили глаз с парочки, если бы им вздумалось отправиться куда-нибудь. Он велел занять эти делом несколько человек, чтобы можно было проследить и за мужчиной, и за девушкой, если они разделятся. Он распорядился также следить и за отелем «Хиллкрест» на тот случай, если вдруг там появится девушка, бывшая там и снявшая в отеле номер в понедельник вечером. Он дал им ее приметы: брюнетка, примерно двадцати двух лет, она обедала в ресторане с человеком, который зарегистрировался в отеле как Фрэнк Б. Кэттей.

Он также попросил выяснить в отеле следующее: не расплачивался ли человек, остановившийся там как Кэттей, за что-нибудь чеками, а если так, то что с ними произошло.

Проследив, чтобы колесики снова завертелись и проводимое им самим, независимо от газеты, расследование двигалось вперед, Сидней Грифф утомленно зевнул, снова забрался в свою машину и пустился в свой бесконечно длинный путь домой. Вернувшись в город, он прямиком отправился в турецкие бани и оставался там все утро, затем роскошно позавтракал и, наконец, вернулся домой.

Глава 14

Было примерно половина одиннадцатого утра в понедельник, когда Бликер дозвонился наконец Гриффу и объявил, что едет к нему и что у него сногсшибательные новости. Через четверть часа он появился и сам.

Свежий и отдохнувший благодаря тем нескольким часам, что он провел в турецких банях, Грифф блаженно лежал в широком, удобном кресле. Если внимательно приглядеться, то можно было заметить искорки ленивого юмора в его холодных голубых глазах, — глазах, которые при определенных обстоятельствах пронизывали собеседника, как рентгеновские лучи. Ну а теперь он лениво жмурился, как довольный кот.

— У вас действительно важные новости? — спросил он.

Бликер кивнул, вытаскивая из кармана блокнот, с которым он почти никогда не расставался.

— Во-первых, — начал он, — нам удалось найти таксиста.

— Он что-нибудь запомнил?

— Довольно много. Он сказал, что Морден нанял его во вторник утром на час и велел ехать в гараж на углу Робинсон и Хантли-стрит. Он там что-то выяснил, потом оттуда отправился в «Элайт Апартментс» на Робинсон-стрит, 319, через пять минут вернулся к машине, велел ехать на угол Девятой и Сентрал-стрит, попросил таксиста припарковаться за углом Сентрал-стрит, а сам зашел в какое-то здание на углу, похоже, в офис какой-то фирмы. Таксисту показалось, что это здание Монаднок-Билдинг. Морден пробыл там не меньше получаса, затем вернулся и снова попросил отвезти его к «Элайт Апартментс», оставался там всего несколько минут, снова вернулся к такси и рассчитался с водителем, затем такси уехало, а он остался возле «Элайт Апартментс».

Сидней Грифф резко потушил сигарету и вскочил на ноги. Куда только подевалась его ленивая безмятежность!

— И я еще воображал себя криминологом! — воскликнул он.

— А чем дело? — удивился Бликер.

Грифф протянул руку к книжным полкам с ящиками, занятыми картотекой, которые занимали всю стену комнаты.

— Я занимаюсь изучением природы преступлений, — с горечью сказал он. — Изучаю способы и мотивы преступлений, привычки преступников. В этой картотеке можно найти описание любого преступления со всеми подробностями, которое было совершено за последние пятьдесят лет. Крупнейшие растраты! Самые громкие убийства! Нашумевшие грабежи! Убийства из ревности! Преднамеренные убийства и убийства в состоянии аффекта!

Я годами составлял и изучал эту картотеку и разрабатывал наилучшие методы быстрого раскрытия преступлений, а здесь обычный газетный репортер додумывается до такого, что даже и не приходило мне в голову!

— О чем это вы? — спросил Бликер. — Ничего не понимаю. Что хоть вы имеете в виду?

— Гараж! — простонал Грифф, меряя быстрыми шагами комнату. Он так и говорил, бросая слова через плечо следящему за ним изумленными глазами Бликеру. — Это, конечно, нововведение в нашем городе, но я должен был подумать об этом.

— Я уже вообще потерял надежду хоть что-нибудь понять, — заметил Бликер. — Вы что, хотите сказать, что поняли, что было на уме у Мордена? Чем он занимался?

— Конечно, я понял, что он задумал и чем занимался, — поворачиваясь на каблуках и направляясь к Бликеру, воскликнул Грифф. Он был так возбужден, что на ходу при каждом слове тыкал указательным пальцем в ошеломленного Бликера. — Это же новое распоряжение муниципального совета, что каждый владелец гаража обязан записывать номера всех машин, которые остаются в гараже на ночь. Это нововведение было предложено и оплачено автомобильными страховыми компаниями для того, чтобы дать возможность полиции прослеживать украденные машины. Эти сведения каждый общественный гараж должен представлять ежедневно.

— Все равно не понимаю, — сказал Бликер, — к чему вы клоните?

— Морден, — сказал Грифф, — сделал попытку проследить, чем в нашем городе занимался Кэттей. Вспомните, он ведь пытался разузнать о передвижениях по городу именно Кэттея, а отнюдь не того карманника, который воспользовался его документами. Вы ведь хотели узнать что-нибудь компрометирующее Кэттея. Очень хорошо. Морден выясняет, что вечером в понедельник Кэттей был в городе. Было что-то таинственное в необходимости его приезда. Морден и захотел узнать, в чем там было дело. Он выяснил номер машины Кэттея и принялся просматривать сводки из общественных гаражей, в которых перечислялись номера стоявших там машин. Это, безусловно, был титанический труд, но в этих списках он нашел номер машины Кэттея и выяснил, что она стояла в гараже на углу Робинсон-стрит и Хантли-стрит. Здесь он взял след, который и привел его прямехонько в «Элайт Апартментс». Отправившись туда, он обнаружил, что ни Элис Лортон, ни Эстер Ордуэй нет дома, поэтому он уехал, проверил другую версию и вернулся. Приехав в «Элайт Апартментс» еще раз, он либо выяснил, что та, кого он ждал, дома, либо что она должна скоро вернуться, поэтому он вернулся к машине, отпустил таксиста и решил ждать.

Бликер одобрительно кивнул.

— Да… — сказал он, — когда вы так объяснили, мне сразу все стало ясно.

— А теперь, — добавил Грифф, — поскольку мы убедились, что этот молодой человек, Морден, явно обладал ясным, логическим умом, то у нас возникает вполне понятный вопрос: что ему могло понадобиться на углу Девятой и Сентрал-стрит?

— Может быть, он пошел по другому следу? — предположил Бликер. — Но как ему это удалось?

Грифф недоуменно пожал плечами.

— Не важно, — пробормотал он. — Возможно, мы узнаем это позже. Пока что у нас в руках горячий след, который ведет в гараж. Пошлите туда кого-нибудь из своих людей с фотографией Мордена. Пусть он узнает, не расспрашивал ли Морден о машине, которую оставил в гараже человек, назвавшийся Фрэнком Б. Кэттеем из Ривервью. Вы можете узнать ее регистрационный номер, проверив сводки в департаменте регистрации автомашин. Кстати, можно туда позвонить и все узнать по телефону.

— Прямо сейчас? — спросил Бликер.

Грифф кивнул.

— Конечно, лучше узнать все сразу, — решил он. — Я хочу проверить эту версию, а уж потом переходить к следующей. Может быть, то, что мы сейчас узнаем, как-то повлияет на ход нашего дальнейшего расследования. — Он кивнул в сторону телефона. — Воспользуйтесь, — предложил он.

Пока Бликер звонил по телефону, Сидней Грифф неприкаянно бродил по комнате. Он опустил голову на грудь и о чем-то напряженно думал. Казалось, он совершенно забыл о Дэне Бликере и не слышал ничего из тех указаний, которые тот передавал в редакцию. Но когда Бликер, договорив, повесил трубку и снова уселся на стул, Грифф резко повернулся к нему.

— Не очень удачно у вас прошла эта слежка за «Элайт Апартментс», — заметил он.

— По правде говоря, я был уверен, что это пустая трата времени, — смущенно пояснил Бликер. — Фактически я пошел на это просто потому, что вы настаивали. Ведь женщина, которая фигурировала в этом деле, исчезла. И, честно говоря, я не видел никакого смысла в том, чтобы следить за конюшней, после того как лошадь уже украдена. Но тем не менее вы стояли на своем, и я поставил там своих людей. Они следили за квартирой. Все было тихо. Никто не входил и не выходил.

— Я потом вам расскажу об этом подробнее, — нетерпеливо сказал Грифф. — Что вам еще удалось узнать?

— То, что касается почты, — сказал Бликер. — Я тут чего-то не понимаю.

— А что случилось?

— Мы все замечательно придумали, — объяснил он. — Только боюсь, что у нас будут неприятности. Я имею в виду неприятности с почтовым ведомством.

— Это уж не имеет значения. Все уже решено, — нетерпеливо сказал Грифф.

— Что вам удалось сделать?

— Нам удалось достать банковское поручение на ее имя с погашенным чеком. Ей его по почте переслал ее банк, по всей вероятности, в ответ на ее просьбу. Может, она звонила им.

— Ага! — сказал удовлетворенно Грифф, он в эту минуту напомнил Бликеру кота, который довольно облизывается, вылакав целую миску сливок. — Ага! — снова произнес он, потирая кончики пальцев.

Бликер вытащил из кармана длинный, узкий конверт и достал из него продолговатый листок желтоватой бумаги с банковскими печатями.

Наклонившись вперед, Грифф взял из рук Бликера чеки и банковское поручение и, подойдя к письменному столу, принялся их внимательно разглядывать.

— Как интересно, — промолвил он. — Молодая женщина нигде не работает, и тем не менее у нее достаточно крупные вклады в банке. Надо же! Депозит на пять сотен долларов! А вот еще один — на семьсот пятьдесят. И еще один — на две тысячи долларов!

Он рассматривал чеки, перебирая их один за другим, вдруг какой-то привлек его внимание.

— Тут всего один, можно сказать, имеет какое-то значение, — нетерпеливо сказал Бликер. — Он выдан на Кеннета Буна. И исчерпывает весь ее счет в банке.

Грифф задумчиво кивнул.

— Между прочим, — сказал он, — этот чек выписан в тот день, когда был убит Морден.

Бликер достал из кармана письмо.

— А это, — сказал он, — письмо из банка, в котором говорится, что по ее просьбе, высказанной, кстати, по телефону, они пересылают ей погашенные чеки и копии банковского поручения и уведомляют, что ее счет в их банке закрыт.

Грифф взял в руки письмо.

— И обратите внимание, — подчеркнул Бликер, — они упоминают дату, когда она звонила им, — это было на следующий день после убийства Мордена.

Тяжело задумавшись и нахмурив брови, Грифф не сводил глаз с письма.

— Если бы мы только смогли найти этого Кеннета Буна… — осторожно промолвил Бликер.

— Если бы вы следовали моим инструкциям, — нетерпеливо перебил его Грифф, — и поставили бы своих людей возле «Элайт Апартментс», то сейчас уж наверняка знали бы все об этом Кеннете Буне.

Бликер изумленно воззрился на Гриффа.

— Вы это просто так говорите, — спросил он, — или вам что-то известно?

— Я знаю, о чем говорю. — Грифф по-прежнему не отрывал взгляда от чеков.

Вдруг он резко повернулся к Бликеру.

— Что вы еще узнали? — спросил он. Бликер достал из кармана еще одно письмо.

— Это письмо, — сказал он, — адресовано Эстер Ордуэй. По-моему, это то, что принято называть любовным письмом. Подписано оно Робертом Челтоном. Послано из Саммервилля. Отправили его в воскресенье, то есть вчера, и поэтому пришло оно сегодня с утренней почтой. Написано, если можно выразиться, в чрезвычайно сильных выражениях. Можно понять, что некий Роберт Челтон неоднократно предлагал мисс Ордуэй стать его женой, но ее решение оставаться и дальше одинокой было непоколебимо. Когда-то давно она, по всей видимости, уже была замужем и развелась, и с тех самых пор семейная жизнь ее, похоже, не интересовала.

Криминолог задумчиво крутил письмо перед глазами.

— Надеюсь, вы уже предприняли какие-то шаги, чтобы найти автора этого письма? — спросил он.

— Да, конечно, кое-что уже сделано, — ответил Бликер, — но полных данных у меня на руках еще нет.

— Когда вы их получите, — медленно проговорил Грифф, — то узнаете, что Роберт Челтон останавливался в отеле в Саммервилле. что, регистрируясь, он либо указал заведомо ложный адрес, либо просто ошибся. Вы узнаете также, что он оставался в отеле ровно столько, сколько надо, чтобы написать и отослать это письмо, а затем уехал и куда, никто не знает.

— Вы следили за ним? — удивился Бликер.

— Нет, — ответил Грифф, — просто мне и так известно, кто он и почему было написано это письмо. Я просто пытался догадаться, не читая письма, не упоминается ли там ее соседка по квартире, Элис Лортон.

— Угадали, — улыбнулся Бликер. — Ей там посвящен целый абзац. Он пишет, как ему приятно, что Эстер нашла себе такую милую, славную приятельницу.

Грифф задумчиво кивнул.

— Так вы что, не собираетесь читать письмо? — удивился Бликер.

Грифф покачал головой и небрежно уронил письмо на крышку стола.

— В этом нет нужды, — сказал он. — Письмо — это просто попытка сбить нас со следа, к счастью, оно пришло слишком поздно. Правда, в одном я совершенно уверен: сегодня утром Элис Лортон наверняка сделает попытку забрать утреннюю почту из ящика. Она либо сама вернется домой, либо пришлет одного известного мне молодого человека с ключами от почтового ящика. Наверняка у нее душа будет не на месте, пока она не получит то письмо с чеками.

— Вы говорите об Эстер Ордуэй? — озадаченно спросил Бликер.

— Нет, — с досадой ответил Грифф. — Я имею в виду Элис Лортон. Хотя ее настоящее имя — Эстер Ордуэй.

— Так это одна и та же девушка? — открыл от удивления рот Бликер.

— Одна и та же, — пробурчал Грифф. — Вне всякого сомнения.

— Тогда для чего Элис Лортон понадобилось сообщать в полицию о внезапном исчезновении Эстер Ордуэй?

— Потому, — веско сказал Грифф, — что все именно так и было задумано с самого начала. Эстер Ордуэй просто должна была исчезнуть! И вместе с тем, в силу определенных обстоятельств, было невозможно или нежелательно, чтобы Эстер Ордуэй вышла из дома и испарилась. Поэтому она просто превратилась в другую девушку, взяла себе имя Элис Лортон и со слезами на глазах поведала нам историю о таинственном исчезновении своей соседки по квартире, причем подала все это так, что можно было подумать: это исчезновение — либо попытка обмануть кого-то или ускользнуть от кого-то, либо это попытка избежать наказания за что-то противозаконное. Решить же, по какой именно причине она исчезла, предоставлялось нам.

— Но послушайте, — запротестовал Бликер, — не могла же она серьезно рассчитывать на то, что эта история выдержит проверку?! Если бы полиция серьезно взялась расследовать это дело, то вся эта проделка практически немедленно выплыла бы наружу. Не надеялась же она, что…

— Напрасно вы так уж уверены в этом, — перебил его Грифф. — В этой истории, вне всякого сомнения, существовала Элис Лортон. Та Элис Лортон в силу каких-то нам еще неизвестных обстоятельств стала называться Эстер Ордуэй. Затем, когда стало ясно, что над мисс Ордуэй стали сгущаться тучи, на сцене снова появилась Элис Лортон. Она могла бы сообщить полиции совершенно точные сведения практически вплоть до того момента, когда Эстер Ордуэй вошла в квартиру.

— Но ведь полиция могла же свести ее с другими людьми, которые живут в том же доме и…

— Ну и что? Что бы они смогли доказать? — перебил его нетерпеливо Грифф. — Нашла бы полиция людей, живущих в этом же доме, которые видели ее, когда она входила или выходила. И они бы подтвердили, но что? Что она живет в этом доме, в такой-то квартире. Они же не знают, кто она: Эстер Ордуэй или Элис Лортон. Единственные люди, которые могли бы опознать ее и дать показания в суде, — это служащие того банка, где она держала деньги. По этой-то причине она постаралась поскорее закрыть счет в банке и попросила переслать ей документы, чтобы успеть до того, как ими заинтересуется полиция. И все получилось бы так, как она задумала, если бы она не упустила одну деталь: почту не разносили ни в субботу вечером, ни в воскресенье. Письмо, в котором лежали погашенные чеки, бумага с названием банка и все данные относительно ее счета явились тем слабым звеном, который нарушил весь ее план, но ведь она-то надеялась избавиться от этого письма заранее, задолго до того, как начнется полицейское расследование. Существует, конечно, вероятность того, что счет открывали не ей лично, а благодаря ее письму, так сказать заочно, и поэтому в банке знают только подпись Эстер Ордуэй, а отнюдь не ее лично. Но это, конечно, легко проверить.

— Но тогда эта мисс Ордуэй, или Элис Лортон, и есть та женщина, которая замешана в этом деле?

— Но вы забыли, — напомнил Грифф, — что нам еще известно о счете в банке, который был открыт для таинственной миссис Бланш Мэлоун, о которой так заботится наша безутешная вдова.

— А может быть, эта миссис Мэлоун просто старый друг семьи, с которой миссис Кэттей приятно поддерживать отношения? — предположил Бликер.

В голосе криминолога прозвучала изрядная доля сомнения.

— Может быть, — хмыкнул он. Наступило молчание.

Вдруг неожиданно в тишине раздался звонок телефона. Грифф взял трубку, но, послушав, кивнул и передал ее Бликеру.

— Это вас, — сказал он.

Какое-то время Бликер внимательно слушал, затем прикрыл трубку ладонью и обернулся к Гриффу.

— Мои люди, которых я послал в Саммервилль, подтвердили все, что, как вы сказали, должен был сделать Челтон, вернее, то, что он сделал.

Грифф устало отмахнулся.

— У вас будут еще какие-то поручения для них? — спросил Бликер.

— Да нет, — буркнул Грифф, — пусть оставят все как есть. Это уже не имеет никакого значения.

Бликер отдал несколько кратких распоряжений и повесил трубку. Какое-то время он, казалось, о чем-то размышлял, а потом повернулся к Гриффу.

— Мне кажется, — начал он, — что это все-таки довольно важно. Если все, что вы говорили, окажется правдой, то этот человек — Челтон — может оказаться соучастником. Ведь какой-то мужчина должен быть замешан в этом убийстве, возьмем хотя бы, к примеру, то, что тело было перевезено на другое место. Если Эстер Ордуэй и Элис Лортон — одна и та же девушка, а этот человек пишет письмо, обращаясь как бы к ним обеим, то можно предположить, что у него для этого была достаточно веская причина. Может быть, он пытался сбить со следа полицию. Поэтому мне и кажется, что…

И тут вдруг Грифф снова перебил его.

— Это не важно, — сказал он коротко, и Бликер даже поразился, как холодно, негромко и категорично это было сказано. Казалось, он хотел положить конец какому-либо дальнейшему обсуждению. Глаза его при этом ни на минуту не отрывались от какого-то пятна на ковре.

Бликер раздраженно насупился.

— Да, конечно, вы специалист по криминологии, — обиженно сказал он, — а я всего-навсего газетчик, журналист. Но между прочим, и мне в свое время удалось раскрыть пару-другую загадок. А сейчас я просто уверен, что это не может не иметь значения.

Двое мужчин стояли лицом к лицу друг с другом. Лицо Гриффа, казалось, окаменело, напряженный взгляд холодных глаз вонзился в побледневшего Бликера. По контрасту с нервным и возбужденным редактором он казался особенно властным и жестким.

— Это не важно, — еще раз с нажимом сказал он. — Мне и так уже все хорошо известно об этой стороне дела. Роберт Челтон — это, вне всякого сомнения, Кеннет Бун. А где находится сейчас Кеннет Бун, мы прекрасно знаем, тем более что за ним следят. С ним, кстати, и Эстер Ордуэй, она же Элис Лортон. Они оба находятся под круглосуточным наблюдением.

Бликер радостно вспыхнул.

— И вы все это сделали?! — воскликнул он. — Вы сами все это раскопали?!

Грифф кивнул.

— Боже мой! Как же вам это удалось? — продолжал удивляться Бликер.

— А все очень просто, — промолвил Грифф. — Я просто сделал сам то, что вначале поручил вам и что, я был в этом совершенно уверен, вы делать не станете. Короче говоря, я просто организовал наблюдение за «Элайт Апартментс» — поставил человека наблюдать за домом и сообщать о тех, кто приходит или уходит.

Он резко повернулся на каблуках и снова принялся мерить шагами комнату.

— Но я думаю, — начал Бликер, — что…

— Не мешайте, — нетерпеливо прервал его Грифф.

— Дайте мне подумать. Говорю вам: у нас уже, сейчас достаточно фактов для того, чтобы получить ключ к разгадке этого дела. И все это находится у нас, можно сказать, под самым носом, что-то достаточно очевидное, чего мы почему-то не замечаем…

Он продолжал медленно бродить из угла в угол. В наступившей тишине слышен был только мерный звук его шагов.

Наконец Бликер не выдержал.

— А вам не кажется, — осторожно начал он, — что эта девушка может быть как-то связана с Кэттеем?

Грифф, казалось, не слышал его.

— Это должно быть что-то совершенно очевидное, настолько очевидное, что мы просто не придаем этому значения. И это не просто какая-то зацепка, нет, это совершенно определенный ключ к разгадке всей таинственной истории. Может, было бы просто достаточно взглянуть на все это под другим углом.

Конечно, девушка имеет самое непосредственное отношение к этому делу. И то, что тот карманник вдруг неожиданно выдал себя за Кэттея, тоже, безусловно, связано с ним. И отношения между известной нам девушкой и Кеннетом Буном — это тоже лишь один из моментов в этой запутанной истории. Все это факты, которые хорошо известны. Нам, правда, еще не удалось их как следует обдумать, но они, по крайней мере, нам известны. Но я ищу что-то гораздо более значительное; какой-то принципиально новый подход к этому делу. Я уже говорил вам, Бликер: разгадка этого дела прямо у нас под носом, но мы не видим ее.

И в наступившей тишине опять долго слышался лишь звук его шагов. И в этой тишине негромкий телефонный звонок чуть было не оглушил их.

Грифф вздрогнул от неожиданности и раздраженно передернул плечами. Затем, помедлив немного, все-таки взял трубку и почти немедленно передал ее Бликеру.

— Это из вашей газеты, — сказал он. — У них какие-то важные новости для вас.

— Конечно, конечно, — извиняющимся тоном произнес Бликер. — Я ведь оставил им этот телефон, что называется, на самый экстренный случай, если вдруг произойдет что-то из ряда вон выходящее.

Он схватил трубку, терпеливо слушал с полминуты и, наконец, не выдержал:

— И это все, что вам удалось узнать?

Из трубки еще какое-то время доносилось неясное бормотание, затем Бликер коротко ответил и попрощался.

— Итак, — он с довольным видом повернулся к Гриффу, — вот вам еще информация к размышлению: Кэттей, оказывается, покончил с собой.

— Что сделал? — не понял Грифф.

Покончил с собой. Официального сообщения пока не делали, поскольку еще не получен полностью отчет о проведенном анализе внутренних органов. Но уже известно, что в его организме обнаружили такое количество яда, которого вполне хватило бы, чтобы двадцать раз отравиться. Более того, ориентируясь на природу и качество принятой отравы, все врачи, проводившие вскрытие, сошлись в одном: нет никаких сомнений, что яд был принят добровольно. Другими словами, его никак не могли бы подмешать в пищу и вообще дать ему без его ведома.

Грифф задумчиво покачал головой.

— Нет, не верю, — сказал он. — Не мог Кэттей совершить самоубийство, это просто невозможно. Его самоубийство просто никак не увязывается с тем, что нам известно.

Бликер, казалось, потерял терпение.

— Но послушайте, — воскликнул он, — ведь все врачи единодушно сошлись в этом пункте. Это даже не могло быть несчастным случаем, так называемым случайным отравлением. И если бы яд попал случайно или его подсыпали в пищу, он тут же бы это почувствовал.

И снова Грифф одним движением руки как будто уничтожил все то, что только что, горячась, доказывал ему Бликер.

— Все эти так называемые зацепки, — сказал он, — не имеют практически никакого значения. Для нас важны только те факты, которые я называю «живыми», — факты, которые объясняют мотивы и возможности совершения преступления, объясняют, почему неизбежен конфликт между двумя людьми. Те факты, о которых вы только что говорили и которые в детективных романах часто называют ключом к тайне, и близко таковыми не являются; на самом деле это просто обстоятельства, а обстоятельства могут быть истолкованы и так и эдак — кому как заблагорассудится. Давайте возьмем, к примеру, обычную статистику: как те же самые цифры могут быть использованы в споре как аргументы и одной и другой стороной.

— Но вы подумайте, если Кэттею казалось, что его репутация и вся его жизнь вот-вот пойдут прахом, если он не знал о том, что его жена и адвокат решили сделать все возможное, чтобы добиться соглашения с газетой, разве не логично будет в этом случае предположить, что он впал в глубокую депрессию и решил уйти из жизни?

— Говорю же вам, — медленно произнес Грифф. — Не совершал он самоубийства. Не в том он был положении, когда человек может покончить с собой. Причин серьезных у него для этого не было, понимаете? Более того, если бы уж он действительно решил покончить с собой, то вряд ли бы выбрал этот способ. Он…

Грифф вдруг замер, устремив на Бликера широко раскрытые, невидящие глаза.

— Боже мой! — воскликнул он.

— Что? — затаил дыхание Бликер.

— Это тот очевидный факт, который смотрел прямо нам в лицо, — медленно произнес Грифф. — Наконец-то я понял. Это все настолько причудливо, странно и таинственно, что кажется совершенно невероятным, а вместе с тем настолько логично, что по праву может считаться ключом к разгадке. Так вот на что во время своих розысков наткнулся Морден — и вот что сделало неизбежной его смерть.

Грифф опять круто развернулся и заходил по комнате.

— Ну так что же это, — взволнованно спросил Бликер, — что вам пришло в голову?

— Помните… — начал Грифф, — что той ночью, когда… — Внезапно он замолчал, прищурился и задумчиво покачал головой. — Нет, — сказал он, — мы здесь имеем дело с очень умным человеком. Думаю, не стоит даже думать об этом, не то что говорить, пока у нас на руках не будет достаточно доказательств.

Бликер недовольно нахмурился, но, сделав над собой усилие, принял равнодушный вид.

— Не очень-то красиво с вашей стороны, — протянул он. — Ведь я привлек вас к расследованию, а теперь, получается, вы скрываете от меня результаты.

— Вы все скоро узнаете, — сказал Грифф примирительно, — но только в свое время. Боже мой! Как подумаю, что мы просто все бегали по кругу. И мы — мы оба — просто проглядели логическое начало всего этого.

У Бликера не выдержали нервы.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — бросил он. — Мы пытались найти ту молодую женщину, которая путешествовала автостопом, она еще в полицейском участке назвалась Мэри Бриггс. Мы наводили справки…

Грифф перебил его:

— Я напал на ее след. Скоро ее найдут. Но не она ключевая фигура в этом деле.

— А я-то думал, что она будет главным свидетелем, — с досадой протянул Бликер.

Грифф внимательно посмотрел на его разочарованное лицо.

— Главным свидетелем в этом деле, — заявил он, — если мы ее найдем и если, когда мы ее найдем, она все еще будет жива, станет миссис Бланш Мэлоун — та женщина, которую разыскивала вдова Кэттея.

— Но кто она такая? — спросил Бликер. — Какое отношение она имеет к этому делу? И почему миссис Кэттей вдруг так безумно понадобилось с ней встретиться?

На лице Гриффа заиграла саркастическая усмешка.

— Бликер, — улыбнулся он, — я ведь не собираюсь думать за вас. Вы должны сами до всего додуматься. В конце концов, вы знаете столько же, сколько и я.

— Нет, извините, — с досадой перебил его Бликер, — есть кое-что, чего я еще не знаю, но что уже известно вам, — тот самый очевидный факт, о котором вы мне говорили.

Грифф покачал головой.

— Это тоже вам известно так же хорошо, как и мне, — заявил он.

— Ну почему вы не хотите мне помочь?

— Потому, что этот наиболее важный, наиболее бросающийся в глаза момент проглядели мы оба. И если вы сами догадаетесь, что я имею в виду, то, я уверен, вам это будет гораздо приятнее, чем если бы вы сейчас услышали об этом от меня. Я уверен, что вы сами с этим справитесь.

— Для человека, которого, если мне не изменяет память, я, в сущности, нанял, — взорвался Бликер, — вы ведете себя по меньшей мере странно. Трудно говорить о сотрудничестве при таком отношении.

Грифф расхохотался:

— Ну хорошо, не расстраивайтесь так, я вам сделаю один подарок.

— Что вы имеете в виду?

— А вы помните, как вы в свое время интересовались делом Деккера? Помните, я обещал, что расскажу вам все подробно, как только дело будет закончено?

Журналист изумленно воззрился на него.

— Вы собираетесь мне сейчас все рассказать? — спросил он.

— Да, я как раз подумал об этом.

— И в чем же там было дело?

— Точно пока не знаю, но, по крайней мере, могу рассказать вам, что я об этом думаю.

— И что же? — нетерпеливо спросил Бликер.

— По-моему, Деккер пытался обмануть не только полицию, но и меня. Я почти уверен, что он намного лучше разглядел человека, застрелившего Шиллингби, чем пытался нас уверить. По-моему, именно поэтому он так и боялся. Наверное, он подумал, что позже убийце придет в голову, какую страшную опасность для него будет представлять Деккер как свидетель, если расскажет всю правду. Эта-то мысль и преследовала его. Он был совершенно уверен, что рано или поздно гангстеры доберутся до него, чтобы заставить замолчать навсегда.

— По-моему, не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы додуматься до этого, — раздраженно сказал Бликер.

Грифф продолжал улыбаться все той же улыбкой.

— Не торопитесь с выводами, — попросил он. — Я, надеюсь, еще удивлю вас и, уж конечно, удивлю и Деккера.

— Удивите Деккера? — эхом откликнулся Бликер. Грифф кивнул и, протянув руку, нажал кнопку электрического звонка. Минуту спустя дверь отворилась и одетый в форменную куртку мужчина как-то неуверенно вошел в комнату.

— Вам что-нибудь угодно, сэр? — осведомился он. Грифф подмигнул Бликеру.

— Мой лакей, — сказал он.

Бликер окончательно потерял терпение.

— Я, конечно, не детектив, но уж догадаться об этом я бы смог и сам.

Грифф улыбнулся его досаде.

— Видите ли, — промолвил он, — поскольку полиции было известно, что я помог скрыться Томасу Деккеру, они и стремились выследить его, проверяя все отели и сдаваемые дома, уделяя особое внимание каждому, кто регистрировался в отелях в ночь убийства. Я предвидел, что именно так они и будут действовать. Поэтому я поместил Деккера в такое место, где им и в голову не пришло бы его искать, но где бы он в любую минуту был бы у меня под рукой, если бы вдруг мне понадобилось потолковать с ним.

Внезапно глаза Бликера широко распахнулись от мелькнувшей в его голове догадки. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но, прежде чем он успел это сделать, Грифф поманил к себе человека, одетого как лакей.

— Входите, Деккер, присаживайтесь. Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с этим человеком.

Мнимый лакей заколебался было, затем сделал вперед несколько быстрых шагов, уселся на стул и нервно произнес:

— Вы раскрыли мое инкогнито, сэр. Зачем вам это понадобилось?

Грифф старался держаться как можно дружелюбнее.

— Деккер, — мягко сказал он, — вы сказали мне и сказали в полиции, что не совсем уверены, что сможете опознать человека, который в то утро сидел за рулем серого «кадиллака».

— Все правильно, — сказал Деккер, — это действительно так.

— Но тогда, — сказал Грифф, — ваши показания не имеют ни малейшей ценности для полиции.

— Так я же им то же самое говорил, — захныкал Деккер. — Я все объяснил офицеру.

— И, — продолжал Грифф, — поскольку я согласен с вами, что ваши показания никому не угрожают, следовательно, никто не захочет причинить вам вред, если вы пожелаете выступить свидетелем на суде.

Нервным движением Деккер облизал тонкие губы, судорожно сглотнул, но промолчал.

— По всей вероятности, — сухо произнес Бликер, — вам все-таки известно что-то такое, что заставляет вас скрываться.

Деккер косо взглянул на Дэна Бликера и повернулся к Гриффу.

— Черт вас побери! — воскликнул он. — Я же нанял вас, чтобы вы помогли мне скрыться. Почему же вы сейчас решили выставить меня на всеобщее обозрение?

— Потому что я считаю, что вы ведете нечестную игру, — медленно и твердо проговорил Грифф.

Из внутреннего кармана пиджака он достал небольшую фотографию — на снимке было видно только лицо мужчины — широкоскулое, с угрюмым, тяжелым взглядом. У мужчины был довольно высокий лоб и слегка искривленный нос.

— Взгляните-ка, — предложил Грифф.

Деккер взял фотографию и принялся внимательно изучать лицо на снимке.

— Вы видели когда-нибудь этого человека? — спросил Грифф.

— Нет, а кто он?

— Это последняя подлинная фотография, — сказал Грифф, — небезызвестного Филиппа К. Лэмпсона, которого в определенных кругах знают под кличкой Цинциннати Ред.

Деккер удивленно взирал на фото.

— Вы что, пытаетесь поймать меня? — засомневался он.

Грифф достал из кармана сложенный в несколько раз газетный лист.

— Взгляните сами, — предложил он. — На этой вырезке из газеты — фотография Лэмпсона. Сравните их.

Лэмпсон переводил взгляд с одного снимка на другой. Внезапно на его лице появилось облегчение.

— Но это совсем другой человек, — воскликнул он, — я имею в виду, не тот, что вел «кадиллак».

Грифф кивнул.

— Я так и думал, — сказал он. — Ну, Деккер, а теперь, по-моему, пришло время рассказать правду.

— Тот человек старался изо всех сил, чтобы я не смог разглядеть его, — заявил Деккер, — но так уж случилось, что внезапным порывом ветра с него сорвало шляпу, а было еще достаточно светло для того, чтобы я мог ясно разглядеть черты его лица. Я бы узнал его, если бы увидел еще раз. У него крупные черты лица. Не знаю, как вам лучше объяснить, но это совсем другой человек. У того глаза намного уже, и он не такой скуластый.

Грифф сделал знак Бликеру.

— Звоните в редакцию газеты, — велел он. — У ваших репортеров будет шанс «обнаружить» Деккера. Мне все равно, где его найдут, лишь бы не в моей квартире. Скажите им, что, когда Деккеру показали фотографию Лэмпсона, тот категорически заявил, что за рулем машины сидел не Лэмпсон, а совсем другой человек.

— И после этого вы вышвырнете меня вон, чтобы молодчики Лэмпсона меня прикончили? — взвизгнул Деккер.

— Возьмите себя в руки, — оборвал его Грифф.

— Да Лэмпсон будет счастлив приставить к вам телохранителей, чтобы с вами, не дай Бог, ничего не случилось. Вы же лучшая страховка его жизни и безопасности.

— Но я-то был уверен, что это был Лэмпсон, — угрюмо сказал тот.

— И полиция, кстати, так думала, — подчеркнул Грифф. — Почему же вы даже мне не сказали правду?

— Не знаю, по-моему, я был напуган до смерти. Бликер подошел к телефону и набрал номер «Блейд».

Пока он говорил, Грифф подошел к шкафу и, выдвинув ящик, достал оттуда автоматический пистолет.

— У вас есть оружие? — небрежно спросил он Бликера.

Тот как раз повесил трубку.

— Нет, — ответил он, с угрюмым неодобрением оглядывая пистолет, — и, честно говоря, он меня не привлекает. Никогда особенно не верил в необходимость иметь при себе оружие.

— Положите-ка его в карман, — велел Грифф.

— Зачем?

— Потому что мы сейчас с вами отправимся повидаться с мистером Кеннетом Буном, а это может оказаться довольно неприятным делом.

— Послушайте, — запротестовал Бликер, — а вам не кажется, что вы заходите слишком далеко, тем более если вы не намерены поставить в известность полицию?

— Я собираюсь пойти еще дальше, — обнадежил его Грифф. — Это один из тех случаев, когда полиция просто обречена на неудачу. От них слишком много информации утекает в газеты, и в конце концов все просто запутывается. А потом они хватают невинного человека, а виновный чаще всего остается безнаказанным.

— А о каком деле вы сейчас говорите? — поинтересовался Деккер. — Об этом последнем убийстве?

— Мы имели в виду убийство репортера из «Блейд», — пояснил Грифф, — а также, раз уж об этом зашел разговор, и смерть человека по имени Фрэнк Б. Кэттей.

— А разве вы не убеждены, что Кэттей покончил с собой? — спросил Бликер. — Вы по-прежнему уверены, что его убили, несмотря на свидетельство врачей, проводивших вскрытие?

Грифф открыл коробку с патронами, высыпал часть из них к себе в карман и сказал:

— Да, да, конечно, я совершенно согласен, он принял яд добровольно.

— Вы что же, собираетесь оставить меня здесь? — занервничал Деккер.

— Нет, внизу, в вестибюле, — сказал Грифф. — Вы будете там ждать, пока не приедут репортеры из газеты, чтобы услышать ваш рассказ. А я вам советую передать им всю историю так, как вы сейчас рассказывали ее нам.

На лице Деккера появилось невыразимое облегчение.

— Черт возьми, просто камень с души сняли! И почему бы вам раньше не показать мне фотографию этого Лэмпсона, а, Грифф?

— Потому что еще час назад я считал, что это действительно был Лэмпсон. Я был уверен, что он-то и есть убийца.

— А почему вы потом решили, что это все-таки был не он?

— Я принялся еще раз все это обдумывать и решил для верности показать вам его фотографию. А теперь запомните, Деккер, что, когда газетчики будут расспрашивать вас, вы ни в коем случае не должны им говорить, где вы скрывались, пока вас разыскивала полиция. Вы не должны никому об этом говорить. И по всей вероятности, в полиции решат, что люди Лэмпсона подкупили вас.

— Мне нет никакого дела до того, что подумают эти чертовы полицейские. Я говорю чистую правду, — огрызнулся Деккер.

— Вот и чудесно, — улыбнулся Грифф. — Пойдемте, Бликер. Нам пора.

Глава 15

Грифф подошел к двум сыщикам из детективного агентства, сидевшим в машине напротив «Трент-Апартментс», которых он поставил наблюдать за домом, куда Элис Лортон со своим спутником отправилась после того, как покинула свою квартиру.

— Они дома? — спросил он после того, как назвал себя.

Один из оперативников кивнул.

— Оба дома, — сказал он. — Квартира там, наверху. Вон их окно, там опущены шторы.

— Мы сейчас поднимемся туда, — предупредил их Грифф. — Если услышите шум, бегом наверх.

Грифф первым поднялся по лестнице и, подойдя к дверям квартиры, нажал кнопку звонка. Никто не отозвался. Он с силой постучал в дверь — по-прежнему никакого ответа.

— Откройте! — крикнул Грифф. — Мы знаем, что вы там, Бун. Открывайте!

За дверью послышалось какое-то движение.

Грифф отошел в сторону. Бликер вытащил из кармана пистолет и угрюмо уставился на дверь, но Грифф сделал издателю знак, чтобы тот спрятал его. Послышалось звяканье снимаемой цепочки, и в дверях повернулся ключ. Дверь распахнулась, мужчина лет тридцати стоял на пороге, глядя на них с недоумением, но вполне дружелюбно.

Грифф бросил пытливый взгляд на лицо незнакомца: смуглая, загорелая кожа, сердитые темные глаза, спутанные черные волосы, спадающие на лоб и доходящие почти до сросшихся бровей.

— Бун? — осведомился он.

— Он самый, — грубо ответил мужчина. — А вы кто такой?

— Мы просто хотим побеседовать с вами, — сказал Грифф и сделал попытку протиснуться в комнату.

— Погодите-ка, — остановил его Бун. — Я не имею ни малейшего желания беседовать с вами.

— Да нет же, вы ошибаетесь, — примирительным тоном сказал Грифф. — Не можете же вы не понимать, насколько лучше беседовать здесь, а не в полиции.

— А вы кто, копы? — спросил мужчина.

— Хотите, чтобы все соседи об этом услышали? — любезно осведомился Грифф.

Бун заколебался, казалось, он взвешивал, есть ли у него шанс вырваться на свободу немедленно. Наконец он отступил в сторону.

— Ну ладно, — сказал он недовольно. — Входите. Двое мужчин вошли в квартиру. Она была крошечная, единственная комната служила и гостиной, и спальней. Здесь же, за перегородкой, была кухонька с ванной и туалетом, а за застекленными дверями пряталась откидная кровать. Шторы были опущены, и комната ярко освещена.

— Вам ведь известна женщина по имени Эстер Ордуэй, — утвердительно сказал Грифф, опускаясь в кресло.

Бун задумчиво сдвинул брови.

— Нет, — медленно произнес он. — Не думаю.

— Да нет же, конечно, вы ее знаете, — повторил Грифф.

— Нет, — уже уверенно сказал Бун. — Я хорошо знаю ее соседку по квартире, Элис Лортон. Но с Эстер Ордуэй не встречался ни разу.

— И у вас никогда не было с ней никаких дел?

— Нет.

— А когда вы в последний раз видели Элис Лортон?

— Не помню точно — пару недель назад, может быть. Мы с ней немного поругались в тот раз.

— Вы знаете, где она живет?

— Конечно.

— В «Элайт Апартментс», не так ли?

— Совершенно верно.

— Вы когда-нибудь встречали там Эстер Ордуэй?

— Видел ее пару раз и все. Если к Элис Лортон приходил кто-нибудь, она никогда ее оставалась в квартире. Поэтому я только раз или два сталкивался с ней в холле. Конечно, я знал, кто она, но мы никогда не разговаривали. Что же касается ее, то, по-моему, она даже не задумывалась, кто я такой.

— А как вам удалось узнать ее?

— Просто увидел однажды, как она выходила из квартиры.

— И только тогда вы узнали, что она и есть Эстер Ордуэй?

— Да.

— Если вдруг вы встретитесь, скажем случайно, вы ее узнаете?

— Думаю, да.

Бун откинулся поудобнее на спинку стула и зевнул. Сейчас он, казалось, чувствовал себя гораздо более уверенно, чем раньше.

— Вам знаком человек по фамилии Морден — газетный репортер? — спросил Грифф.

— Вы не того ли имеете в виду, которого недавно убили? Еще его фотография была в газетах?

— Да, я говорю именно о нем.

— Нет, никогда его не видел. Грифф с Бликером переглянулись.

— Не забудьте воспользоваться тем, что я дал вам, — предупредил криминолог.

В Буне сразу проснулись подозрения.

— В чем дело? — недовольно спросил он.

— Ничего особенного, — небрежно сказал Грифф.

— Послушайте-ка, — обратился к нему Бун. — Мне такое отношение не нравится. Вас, между прочим, никто сюда не приглашал, а вы явились и ведете себя так, как будто уже загнали меня в угол, и все это только потому, что я знаком с девчонкой, которая жила в одной комнате с другой, которая, по вашему мнению, замешана в деле об убийстве, что вы сейчас расследуете.

Грифф, не моргнув глазом, сунул руку в карман пальто и достал оттуда выписанный на имя Кеннета Буна чек, который был подписан Эстер Ордуэй.

— Это ваша подпись? — спросил он, показывая Буну обратную сторону чека, где стояла расписка в получении денег.

Лицо Буна мгновенно окаменело. Его взгляд быстро перебегал с хмурого лица Гриффа на напряженное — издателя. Он как-то неловко заерзал на стуле, и вдруг его рука дернулась в направлении заднего кармана брюк.

Грифф вскочил на ноги.

— По-моему, нас здесь явно недостаточно, — заявил он и быстро двинулся в направлении туалета.

Рука Буна вдруг быстро описала в воздухе полукруг. В ней металлическим блеском сверкнул пистолет.

— А ну прочь оттуда! — крикнул он. — Или я тебя в клочья разнесу!

В наступившей тишине отчетливо и резко прозвучал голос Бликера.

— Бросьте оружие, — велел он, — пока я из вас не сделал сито.

Кеннет Бун на секунду заколебался. Ситуация была критической: пистолет Бликера был направлен ему в голову, а сам он держал под прицелом Гриффа. Криминолог насмешливо улыбался, хладнокровие, как всегда, не покинуло его.

— Вам же не хочется этого делать, не так ли, Бун, — сказал он. — Тем более дом окружен. Мы заранее приняли все меры предосторожности, прежде чем пришли сюда. Внизу у входа — два детектива. Обоих нас вам вряд ли удастся убить. Я еще готов поверить, что у вас есть шанс выпутаться из другого убийства, но из этого — вряд ли.

Вдруг дверь туалета широко распахнулась. Не обращая ни малейшего внимания на Гриффа и Бликера, Элис Лортон бросилась через всю комнату прямо к Буну.

— Не делай этого, Кенни! — закричала она. — Пожалуйста, не делай этого. Брось пистолет. Это я тебя в это втянула и не позволю, чтобы ты завяз еще глубже. Я сама за все отвечу.

Рука с пистолетом медленно опустилась.

— А теперь бросьте пистолет, — доброжелательно предложил Грифф.

Бун пожал плечами. Пистолет упал на ковер.

— А теперь, — сказал Грифф, — давайте все-таки вернемся к делу, если не возражаете. Это ведь вы, Бун, отвезли тело Мордена в тот район, где оно позже было обнаружено, и бросили там. Не думаю, чтобы это вы его убили; я почти уверен, что застрелила его девушка, а вы взяли на себя возню с телом, только чтобы защитить ее.

— Я не собираюсь разговаривать с вами, — угрюмо пробормотал Бун.

Девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Грифф остановил ее быстрым движением руки.

Что толку врать? — резко сказал он. — Вы только сами все испортите. Послушайте, я сейчас попробую рассказать, как все это мне представляется. Мордена застрелили. Его тело было найдено в глухом месте. Туда его привезли на машине, а потом выбросили. Естественно, у редкой женщины хватит сил донести тело до машины, а потом выбросить его. Нам кое-что известно о том, что делал и где был Морден в тот день, когда его убили. Мы можем доказать, что он был в квартире Эстер Ордуэй. Когда мы вошли в эту квартиру, то обнаружили в ней молодую женщину, заявившую, что ее имя — Элис Лортон и что она соседка таинственной Эстер Ордуэй. Ей никак не удавалось сделать свой рассказ достаточно убедительным, требовалось чем-то подкрепить его, поэтому она заставила вас, Бун, отправиться в Саммервилль и послать оттуда письмо Эстер Ордуэй. Письмо было подписано Робертом Челтоном, и в нем упоминалось имя Элис Лортон. Ей казалось, что письмо подтвердит ее слова, когда попадет в руки полиции. Но самым слабым местом в ее версии был счет в банке, открытый на имя Эстер Ордуэй. Она попыталась закрыть счет, выписав несколько чеков, которые попросила вернуть. Но на это потребовалось несколько дней. Нам повезло: во второй половине дня в субботу и все воскресенье почта не работала, поэтому нам удалось перехватить эти чеки, когда они уже были готовы к отправке. Это дало нам все необходимые доказательства. Мы можем опознать Эстер Ордуэй с помощью служащих банка. Это вполне возможно, тем более что у нас есть образец ее подписи. Мы можем доказать, кем написано письмо из Саммервилля за подписью Роберта Челтона. Вас могут опознать служащие отеля, где вы останавливались. Нам, я думаю, удастся доказать, что Кеннет Бун находился в самых дружеских отношениях с Эстер Ордуэй, поскольку у нас на руках есть выданный ею чек на его имя, на обратной стороне которого его расписка в получении денег, да и служащие банка, я уверен, подтвердят получение денег.

Ну а теперь почему бы вам не проявить благоразумие и не рассказать всю правду нам? Почему вы убили Мордена, Эстер?

— Я не убивала его! — вспыхнула она.

— За это я сам отвечу, — вдруг мрачно и решительно заявил Бун.

— Кенни! — в ужасе вскрикнула она. — Не говори так! Ты даже не знаешь, о чем идет речь!

Грифф перевел взгляд на молодую женщину.

— Может быть, вы наконец расскажете, как было дело? — предложил он.

Она безнадежно махнула рукой, но в глазах ее он не заметил ни слезинки. Она стояла перед ним выпрямившись во весь рост, тоненькая, с белым как бумага лицом.

— Не убивала я его, — устало сказала она, — но Кенни мне не верит.

— Ох, Эстер, — с упреком пробормотал он.

— Не перебивай, Кенни, — попросила она. — Лучше бы ты не вмешивался в это дело. — Она с вызовом посмотрела сухими, горящими глазами в лицо Гриффу. — Хотите верьте, хотите нет, — сказала она, — но я обнаружила Мордена у себя в комнате, и он уже был мертв. Как он попал туда, я не знаю. Мне, конечно, следовало бы сообщить в полицию, но я так перепугалась, что вместо этого позвонила Кенни. Он сказал: какого черта? Для чего тебе нужно быть замешанной в скандал? Он предложил оставить тело в доме до темноты, а затем вывезти его на машине и просто где-нибудь выбросить.

— Все это прекрасно, — сказал криминолог, — но дальше так дело не пойдет.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — заявил он, — что вы не смогли убедительно объяснить мне, почему вы все-таки не позвонили в полицию. Даже Кеннет Бун, хоть он и предан вам, даже он не поверил вам. И нам трудно в это поверить, а уж полицию вам и подавно не убедить.

Она молчала, только слегка вздрагивали побледневшие губы.

— Давайте, — велел Грифф, — расскажите нам правду. Она медленно покачала головой, казалось побледнев еще больше.

— Можете спрашивать меня о чем угодно, — сказала она, — но ничего другого вы от меня не дождетесь. Это единственная причина, почему я так поступила. Я боялась шумихи, которую подняли бы вокруг этого дела газеты.

Пока она говорила, настороженный взгляд Гриффа не отрывался от ее губ.

— А вы знали, — поинтересовался он, — кто такой Морден, когда обнаружили его?

— Нет, — ответила она.

— Вы даже не догадывались об этом?

— Нет.

— Не заглянули к нему в карманы?

— Нет.

Холодная, сардоническая усмешка появилась на лице Гриффа.

— Я еще не знаю точно, кого вы стараетесь выручить, мисс Ордуэй, — произнес он, — но могу заверить вас, что все ваши попытки только ухудшают положение вас обоих. Почему вы не хотите рассказать нам, как на самом деле все произошло?

— Я сказала вам чистую правду.

— Нет, — оборвал он ее, — с тех пор, как мы с вами познакомились, вы не сказали мне ни слова правды. Вы лгали мне очень убедительно, рассказывая свою драматическую историю.

— Только когда пыталась убедить вас, что я не Эстер Ордуэй, — сказала она.

— Да, и об исчезновении Эстер тоже. Все было ложью: и рассказ о том, что она забрала с собой все фотографии, и ваше описание одежды, в которой она ушла, и сентиментальная история о том, как она подобрала вас на улице, когда вы умирали с голоду, — в общем, все это чистейшее вранье.

Она продолжала молчать.

— Оставьте ее в покое, — рявкнул Кеннет Бун. — Не пытайтесь повесить на нее убийство.

— Заткнись! — бросил ему Грифф.

Наступило молчание. Глаза всех трех мужчин не отрывались от лица девушки, белого как мел. На этом мертвенно-бледном лице неестественными пятнами выделялись широкие мазки румян на щеках.

— Мне почему-то кажется, — раздельно произнес Грифф, — что тот, кого вы пытаетесь выгородить, — это Фрэнк Б. Кэттей, не так ли?

Она стиснула зубы. Попыталась было что-то сказать, но слова не шли у нее с языка.

Бун бросил на нее косой взгляд, в котором внезапно вспыхнуло подозрение.

— Ну-ка говори, — буркнул он, — терпеть не могу, когда меня держат за дурака. Кто он тебе — этот Фрэнк Б. Кэттей?

Девушка, казалось, не слышала его. Внимательно вглядевшись в ее лицо, понизив голос, на его вопрос ответил Грифф.

— По-моему, — мягко произнес он, — это ее отец. Она подняла на него потемневшие от боли глаза.

Затем очень медленно склонила голову и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись от судорожных рыданий.

Бун успокаивающе положил руку ей на плечо.

Элис яростно тряхнул головой. — Не трогай меня, ублюдок! — закричала она злобно.

У Буна от изумления отвисла челюсть. Он снова осторожно, одним пальцем тронул ее за плечо.

Она еще раз пронзительно вскрикнула, а затем вдруг зашлась в оглушительном истерическом хохоте.

Грифф снял трубку телефона.

Пожалуйста, соедините меня с полицейским управлением, — попросил он.

Глава 16

Грифф вышел из кабинки телефона-автомата и с нетерпением принялся ждать, пока Бликер в свою очередь закончит разговор и присоединится к нему.

— Что-нибудь удалось узнать? — спросил он. Бликер кивнул, лицо его стало мрачным как туча.

— Ресайн, — сказал он, — нашел ту самую миссис Мэлоун, то есть есть основания полагать, что это она и есть, потому что в настоящее время она живет под другой фамилией. Сейчас ее можно найти по адресу: Ист-Элм-стрит, 922, но там она известна как Бланш Стенвей. По всей вероятности, Ресайн уже к утру получил о ней всю информацию, но попридержал ее, так как, насколько мне удалось узнать, он вначале отправился в отель «Палас» и ждал там не меньше четверти часа. В конце концов к нему присоединилась неизвестная женщина. Судя по описанию, я бы сказал, что это была миссис Фрэнк Б. Кэттей. Оттуда они отправились домой к Бланш Стенвей и, насколько мне известно, пока еще находятся у нее. Как только мои люди все это выяснили, они тут же сообщили в «Блейд».

Сидней Грифф задумчиво нахмурил брови.

— Давайте-ка первым делом съездим туда, — предложил он. — Те детективы, которых нанял я, нашли девушку, путешествовавшую автостопом, помните? Ее звали Мэри Бриггс. Конечно, с ней обязательно нужно встретиться, но сейчас, я думаю, гораздо важнее увидеть таинственную миссис Мэлоун.

— А как вы думаете, — спросил Бликер, — кто она такая, эта миссис Мэлоун?

— А это, — нетерпеливо сказал Грифф, — как раз то, что нам предстоит выяснить. Неужели вы не заметили, что, работая над этим делом, я опираюсь только на теорию?

— И вы думаете, мы это выясним?

— Мы как раз это и выясняем.

— А что говорит ваша теория?

— В каждом деле, — сказал Грифф, — есть один основной след, или основная улика, называйте как хотите. Она превалирует над всеми остальными, поскольку прямо указывает на мотив преступления и на обстоятельства, которые способствовали его совершению. Часто она указывает и на того, кто это сделал. В этом деле для нас основной зацепкой является тот самый фальшивый мошенник.

— Кого вы имеете в виду? — озадаченно спросил Бликер.

— Того человека, который нам известен как карманный воришка, тот, который вытащил бумажник Кэттея, а с ним и водительское удостоверение, и членские карточки.

— А почему вы считаете, что он не настоящий карманник? — спросил Бликер.

— Не торопитесь, — остановил его Грифф. — Заметьте: я не сказал, что не считаю его мошенником, я сказал, что он фальшивый мошенник. Другими словами, он сыграл роль карманника, хотя если мы внимательно вспомним все, что нам о нем известно, то станет очевидно, что он, конечно, никакой не карманник.

— Что вы имеете в виду?

— Ну вспомните: во время допроса в полицейском участке он вполне достоверно изобразил подпись Кэттея. То же самое и когда он регистрировался в отеле: он расписался как Кэттей, и это ни у кого не вызвало сомнений.

— Может, он профессионал, — предположил Бликер.

— Для этого действительно нужна большая практика, — согласился Грифф. — Но я сейчас напомню вам один чрезвычайно важный момент: в отеле, где он зарегистрировался как Фрэнк Б. Кэттей, он расплатился чеком, и чек был принят банком в Ривервью. Более того, он отправился в отель, где должен был встретиться с тем изобретателем, Гарри Фенчером. Встреча была назначена заранее письмом на фирменном бланке, которое вряд ли было написано в конторе Кэттея в Ривервью. Как к нему попал образец такого бланка? Кроме того, подпись под текстом письма была полностью идентична подписи Кэттея.

В связи с этим мы вряд ли можем рассматривать этот эпизод с кражей бумажника как случайность. Скорее всего, это часть тщательно разработанного плана, плана, который был бы безупречно выполнен, если бы человек этот не выпил лишнего. И его задержали за незначительное нарушение правил вождения. Полицейский, задержавший его, учуял запах алкоголя, и, кроме этого, водитель показался ему похожим на человека, подозреваемого в ограблении станций техобслуживания. Поэтому его задержали в отправили в участок для выяснения личности.

А теперь следите внимательно, как развивались события дальше. Этот человек, который прилагал неимоверные усилия, чтобы сойти за Фрэнка Б. Кэттея, теперь делает все возможное, чтобы это имя не было упомянуто. Только когда, к его большому удивлению, эта фамилия всплывает при проверке его машины в агентствах по прокату автомобилей, только тогда он признается, что он и есть Кэттей. Хотя, как показывает дальнейшее развитие событий, ему буквально было достаточно только объявить, что его зовут Фрэнк Б. Кэттей, и он был бы немедленно освобожден.

Ну ладно, не будем терять драгоценное время на разговоры, если у нас дел по горло.

— Но послушайте, — остановил его Бликер, — вы же ведь не сомневаетесь, что Морден был убит Кеннетом Буном и девушкой или кем-то одним из них, не так ли?

— Что касается этого, — заявил Грифф, — нам еще предстоит совершить несколько интересных, я бы даже сказал, поразительных открытий. А теперь пойдемте, попробуем попасть на Ист-Элм-стрит, 922, прежде чем там закончится военный совет. По-моему, для нас будет весьма важно узнать, о чем там будет говориться.

Страшно заинтригованный, Бликер последовал за криминологом к стоянке такси.

— Понимаете, — сказал он, пока такси пробиралось по лабиринту улиц, — я ведь человек действия. Я бы предпочел расследовать это дело открыто, допрашивая тех, кто находится под подозрением, а не действовать так, как сейчас: сначала убедиться в своей правоте, а потом уж делать следующий шаг. А вам, я чувствую, просто интересно оперировать известными фактами то так, то эдак, складывая их, как головоломку. Меня же интересует только результат. И совершенно безразлично, как я этого добьюсь.

Морден был репортером нашей газеты, и неплохим репортером. Когда его убили, он работал по моему заданию. Поэтому я обязан найти тех, кто убил его. И не надо тратить столько времени на разные теории. Давайте действовать.

Грифф улыбнулся.

— Бликер, вы думаете, что мне непонятны ваши чувства? Но в этом деле есть такие моменты, которые не выяснишь с наскока, даже если вы будете совершенно уверены, что догадываетесь, как было дело.

— А Морден, по-моему, действовал именно так, — непримиримо сказал Бликер. — И он наверняка знал больше, чем вы в настоящее время.

— А вот одного я, по всей видимости, никогда не узнаю, — печально произнес Грифф.

— Что вы имеете в виду?

— Как это произошло: была ли это слепая случайность, что Морден натолкнулся на разгадку этого дела, что и привело его к гибели, или он додумался до этого путем логических умозаключений, но тогда, значит, он был человеком блестящего ума.

— Этого как раз не было, — сказал Бликер. — Он был чрезвычайно храбрым человеком и очень работоспособным, ни перед чем не останавливался, но назвать его человеком блестящего ума я бы не решился.

Грифф в раздумье прикрыл глаза. Затем очень медленно качнул головой.

— Не уверен, — произнес он. — Иногда мне кажется, что он был почти гениален. Но этого мы, пожалуй, никогда не поймем.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Бликер. — То, как он обнаружил Эстер Ордуэй?

— Не только, — ответил Грифф.

— Как вы думаете, он знал, что она дочь Кэттея?

— Конечно, точно не могу вам сказать, но, по-моему, не знал, — ответил Грифф. — Насколько нам известно, он занимался Кэттеем, пытаясь выяснить, как и где тот провел вечер понедельника. Ему ничего не удалось выяснить в отелях, а может быть, он просто не уделил им должного внимания и начал поиски с гаражей. Это мне, кстати, понравилось, я запомню это.

— А между прочим, — поинтересовался Бликер, — вам-то откуда стало известно, что она дочь Кэттея?

— Трудно сказать, — замялся Грифф. — Видите ли, я смотрел на ее губы, пока она говорила. Было видно, что она нервничает и лжет. Но было видно также, что все ее выдумки — это не жалкая наивная ложь человека, которого неожиданно загнали в угол, а ложь, заранее подготовленная и тщательно отрепетированная. Не то чтобы к этому было не подкопаться, я имею в виду и версию событий, но все это было заранее выдумано так, чтобы задержать следствие до какого-то определенного момента или до того времени, когда произойдет какое-то намеченное событие.

— А что за событие должно было произойти? — спросил Бликер.

Грифф пожал плечами.

— Может быть, оно уже произошло, — сказал он. — Кто знает?

— А вам не кажется, что вы попали пальцем в небо? — недоверчиво спросил Бликер. — Вспомните, ведь Морден пытался проследить за передвижением Кэттея, используя его машину. Он нашел гараж, где она стояла. Из гаража след повел в дом, где сдаются квартиры, а уж там кто-то снабдил его информацией, которую он искал. По всей вероятности, он решил, что эта девушка и есть женщина, связанная с Кэттеем. Захотев увидеть ее, он поднялся в квартиру, но ее не было дома. Он уехал, проверив еще два-три следа, и через час вернулся. Она была у себя. Ему удалось поговорить с ней. В это время пришел Кеннет Бун. А Бун ведь страшно ревнив — мы-то с вами это уже заметили. Он горячий и импульсивный человек, тем более всегда вооружен, в этом мы тоже убедились. Возможно, он попытался выбросить Мордена за дверь. Мордену, я думаю, это было не впервой. Теперь представьте: между ними завязалась борьба, Бун потерял от ярости голову и ударил его рукояткой пистолета. Морден был убит. Могло так произойти, как по-вашему?

Грифф не стал спорить.

— Может быть, — сказал он, как показалось Бликеру, сонным голосом, — но давайте не будем пытаться восстанавливать картину преступления до тех пор, пока у нас не будет на руках всех фактов. А вот и Ист-Элм-стрит, 922. По-моему, нам сюда.

Он попросил таксиста подождать, и они вдвоем вошли в здание, которое, по всей видимости, одно время было пышной частной резиденцией, а затем превратилось просто в многоквартирный дом.

— А может быть, было бы лучше, — предположил Бликер в то время, когда они подходили к подъезду, — обратиться к управляющему и расспросить его об этой Бланш Стенвей?

— Сомневаюсь, — пробормотал Грифф, — что в этом есть необходимость.

Он первым поднялся по лестнице, остановившись на лестничной клетке, чтобы прислушаться.

Из-за дверей до них донеслись шум и возбужденные голоса.

Грифф кивнул в сторону квартиры.

— Думаю, — сказал он, — что мы попали как раз по адресу.

Он бесшумно пересек коридор и остановился, прислушиваясь, у запертой двери. Было слышно, как по ту сторону двери что-то взволнованно говорит женщина. Был хорошо слышен ее голос, но слова разобрать было невозможно. Грифф положил руку на ручку двери, бесшумно повернул ее и распахнул дверь.

Плотная женщина с тяжелым взглядом холодных зеленых глаз и коротко остриженными, завитыми, тусклыми волосами сидела на стуле посреди комнаты, ее губы кривила насмешливая улыбка.

Около окна, вся в черном, стояла миссис Фрэнк Б. Кэттей. Ее бледное лицо напоминало трагическую маску, а в глазах Гриффу почудилось затравленное выражение, как если бы перед ней со всей очевидностью предстала картина ее неминуемого поражения.

Рядом с дверью, но спиной к ней, расправив широкие плечи, с лицом, искаженным яростью, стоял Карл Ресайн, частный детектив.

В комнате раздался веселый голос Гриффа. — Мы вам не помешаем? — спросил он.

Вся компания в немом изумлении уставилась на него. На лице миссис Кэттей Грифф увидел только усталое разочарование. Ресайн побелел, в его глазах вспыхнула холодная ярость. Сидевшая на стуле женщина лишь слегка прищурила свои зеленые глаза, как будто неожиданное появление незваных гостей было здесь обычным делом и не могло вызвать ничего, кроме легкого удивления.

— Мы бы очень хотели, — так же жизнерадостно продолжал Грифф, — побеседовать с миссис Бланш Стенвей, или, может быть, она предпочитает, чтобы ее называли миссис Бланш Мэлоун?

Улыбка сползла с лица женщины.

— Не знаю никакую Бланш Мэлоун, — отрезала она. — Мое имя — Бланш Стенвей. Что вы хотите?

— Эй, вы, — проговорил тихо Ресайн дрожащим от сдерживаемой ярости голосом, — ступайте, подождите в коридоре, пока мы не закончим разговор. Вас это не касается, черт побери!

Грифф одарил его самой приветливой улыбкой.

— Ресайн! — обратился он к детективу. — Вы ведь человек, для которого знание закона обязательно. Может быть, вам также известно о наказании за отказ от судебного преследования за материальное вознаграждение?

Миссис Кэттей обвела всех усталыми глазами, которые, казалось, ничего не видели вокруг. Из них уже навсегда исчезла надежда. Осталась лишь угрюмая озлобленность загнанного зверя.

Стиснув зубы, она промолчала.

Ресайн подошел к миссис Кэттей, обнял ее одной рукой за плечи и повел бережно к двери.

— Не важно, — бросил он, — у нас есть еще куда пойти и где поговорить. И что нам делать — мы тоже знаем!

— Вам не найти ее! — выкрикнула женщина, которая так и не поднялась со своего стула у окна. — Отправляйтесь куда хотите и делайте что хотите — все равно вы ее не найдете!

— Если вы говорите о той девушке, — медовым голосом проговорил Грифф, — которая была известна и как Эстер Ордуэй, и как Элис Лортон, девушке, которая является дочерью покойного Фрэнка Б. Кэттея, то ее можно найти по адресу: Робинсон-стрит, 319, «Элайт Апартментс».

Миссис Кэттей посмотрела на него широко раскрытыми от изумления глазами.

Женщина, сидевшая у окна, при этих словах вскочила на ноги. Ее лицо перекосила злобная гримаса, а узловатые морщинистые руки сжались в кулаки.

— Будьте вы прокляты! — крикнула она.

— И кстати, — продолжал Грифф, его глаза по-прежнему были прикованы к лицу миссис Кэттей, если вы захотите побеседовать с ней, то обнаружите, что ее уже нет в квартире. Если же беседа с ней вам совершенно необходима, то придется обратиться за разрешением в полицию, поскольку она в настоящее время находится в полицейском участке по подозрению в убийстве Чарльза Мордена, репортера из «Блейд».

Миссис Кэттей по-прежнему стояла напряженно выпрямившись, с высоко поднятой головой. Казалось, что, боясь выдать в эту минуту свои чувства, она окружила себя невидимой броней.

Женщина, назвавшая себя Бланш Стенвей, услышав это, бросилась как тигрица к Гриффу.

— Ложь! — крикнула она вне себя от ярости. — Ты, ты — грязный, бесстыдный лжец!

Но Грифф смотрел только на миссис Кэттей. Ресайн на цыпочках подошел к двери, распахнул ее и повернулся к миссис Кэттей.

— Хватит с нас, пойдемте отсюда, — сказал он. — Он просто хочет нас задержать и поэтому тянет время.

Бланш Стенвей остановилась в нескольких шагах от Гриффа. Ее лицо непроизвольно подергивалось от волнения. Опустились вниз уголки жесткого, угрюмого рта. Глаза наполнились слезами. Наконец что-то в ней дрогнуло, и она тяжело зарыдала.

— Кто ваш адвокат? — спросил Грифф.

— Не знаю, — негромко ответила она. — Найду кого-нибудь.

— Возможно, — продолжал Грифф, — что полиция также заинтересуется этим делом.

— Полиция может интересоваться чем угодно, — спокойно сказала она. — Меня это не волнует.

— Я еще раз прошу вас хорошенько подумать о том, — вдруг вступила в разговор миссис Кэттей, — что ваши слова могут сильно осложнить мою жизнь.

Женщина окинула миссис Кэттей угрюмым, неприязненным взглядом.

— Вам ведь стоило немалых трудов найти меня, не так ли? — сказала она. — И все только потому, что вы надеялись использовать меня в своих интересах. А как же раньше, все эти долгие годы, вы уже забыли об этом? Тогда вы меня не искали. Вам дела небось не было до меня. А я, если хотите знать, отмывала, отскребала полы в самых разных офисах. Благодарю покорно! Ползала туда-сюда на четвереньках, скребла полы, мыла плевательницы, руки всегда по локоть в грязной мыльной пене, и скребла, скребла, скребла! Всегда только мыла и скребла! А вы в это самое время красоту наводили, пудрились и душились, накладывали косметику и делали маникюр, разъезжали всюду в сверкающей машине с шофером, откинувшись на мягкое сиденье, у вас была прислуга, которая делала вам прическу и ухаживала за лицом…

Она внезапно замолчала и расхохоталась резким, скрежещущим смехом.

— Нет уж, я все скажу, — пообещала она, — достаточно пинков я получила в этой жизни. И теперь, когда я знаю достаточно, чтобы позаботиться о себе, я буду думать только о себе.

— Вы собираетесь сделать заявление? — спросил Грифф.

— От моего лица, — произнесла она, — будет теперь говорить адвокат.

Грифф повернулся к Бликеру и пожал плечами.

— По-моему, — сказал он, — мы узнали все, что хотели.

Миссис Кэттей подняла глаза на криминолога, и он увидел в ее них страх, доходящий до паники.

— Вы будете учитывать мои интересы в этом деле? — спросила она.

Ресайн немедленно склонился над ней.

— Это же газетчики, — забормотал он. — Не разговаривайте с ними. Все, что бы вы сейчас ни сказали, они могут расценить как признание.

Он решительно подошел к ним.

— Послушайте, вы, — грубо сказал он, — лучше-ка уходите отсюда. У нас здесь частный разговор.

Но Дэн Бликер, который был фунтов на тридцать легче огромного детектива и лет на десять старше, вдруг воинственно двинулся вперед.

— Попробуйте выставить нас, — рявкнул он, — и я вобью вам в глотку ваши же зубы.

Сидней Грифф тут же встал между ними и вкрадчиво заговорил:

— Видите ли, так уж случилось, что мистер Бликер представляет здесь газету «Блейд». А для «Блейд» в силу сложившихся обстоятельств этот разговор имеет чрезвычайное значение, впрочем, я думаю, и для полиции тоже. Если, конечно, вы твердо решили придерживаться такой линии поведения, то, будьте уверены, газета в долгу не останется. Надеюсь, что на миссис Кэттей, по крайней мере, мои слова подействуют.

Ресайн по-прежнему стоял перед Бликером, угрожающе сжав кулаки, но его взгляд неожиданно встретился с глазами криминолога, когда тот закончил свою маленькую речь.

Миссис Кэттей, еле шевеля белыми как мел губами, подняла на Гриффа потемневшие от переполнявших ее чувств глаза.

— Мне кажется, — сказала она, — что вам бы очень хотелось заставить меня просить и унижаться. От меня вы этого не дождетесь. Ваша паршивая газета никогда не имела на меня никакого влияния, и так будет и сейчас.

— Ну что, съели? — спросил Ресайн. — Что теперь скажете?

Грифф улыбнулся.

— Мне интересно, что вы скажете? — ответил он. Миссис Кэттей круто повернулась и встретилась с тяжелым взглядом женщины, которая, по-прежнему сидя на стуле посреди комнаты, смотрела на них с угрюмым недоверием.

— Если вы вздумаете распустить язык, — сказала она, — советую сначала сто раз подумать, как бы это не обернулось против вас.

При этих словах Грифф резко обернулся.

— А если вы будете молчать, — подхватил он, — то можете попасть в очень двусмысленное положение, это я вам обещаю.

Женщина вдруг разразилась грубым, неприятным смехом.

— Ну-ну, — хмыкнула она. — Кажется, я совершенно неожиданно становлюсь важной персоной. Да нет, я вовсе не собираюсь говорить и не потому, что она мне не велела, — и женщина с иронией выделила словечко «она», — а просто потому, что предпочитаю, чтобы за меня говорил мой адвокат.

Миссис Кэттей направилась к выходу, но детектив не стал дожидаться, пока она присоединится к нему. Он повернул за угол, сделал несколько быстрых шагов по коридору и вдруг бросился бежать. До них еще долго долетал его топот по пустому гулкому коридору.

— Мне очень жаль, — понизив голос, обратился Грифф к миссис Стенвей.

Она подняла на него затуманенные слезами глаза и вдруг, сделав несколько спотыкающихся шагов, уронила голову ему на плечо и схватила его за отвороты пальто своими узловатыми пальцами с потрескавшейся кожей.

Грифф успокаивающе погладил ее по плечу.

— Ну не надо, не надо, — сказал он, — все еще наладится.

Несмотря на то что слезы все еще ручьем текли у нее по щекам, но на лице уже появилась злобная гримаса. Эта женщина, которой в течение многих безотрадных лет приходилось одной сражаться против беспощадного мира, не могла так сразу позволить дать себе волю и почувствовать вдруг симпатию к кому-то. Ее горький опыт отучил раскрываться.

— Будьте вы прокляты! — сквозь рыдания прохрипела она. — Отправляйтесь к моему… адвокату… дешевый мошенник!

Глава 17

Уже сидя в такси, Грифф неожиданно разговорился. Он внезапно напомнил Бликеру хирурга, который, только что закончив трудную операцию, торопится обсудить ее с младшим коллегой.

— Подумайте только, Бликер, — говорил он, — какая все-таки интересная вещь правда. Можно, конечно, выдумать всякие, самые правдоподобные небылицы, которые вроде бы и распознать невозможно, но они обычно очень хрупки, ведь подкрепить-то их нечем. Мне они всегда напоминают миражи или декорации из картона, которые используют в театре; вроде бы если посмотришь на них беглым взглядом, то все как настоящее, но за ними ничего не стоит, и стоит лишь взглянуть на них чуть более отстраненно, как тут же все становится ясно. Бликер заупрямился.

— Но однако все эти декорации могут очень легко обмануть кого угодно.

— Да, конечно, — не стал спорить криминолог, — так обычно и бывает, поэтому я и говорю: важно уметь выделить из всего этого нужный вам объект и рассматривать его со всех возможных точек зрения.

— Правда иногда мне напоминает гладкую поверхность воды. Попытайтесь спрятать под ней какой-то чуждый ей факт — и поверхность немедленно потеряет свою гладкость. На ней неизбежно появятся пятна, и волны начнут разбегаться кругами по всей поверхности воды.

— Вы же знаете, как мало волнуют меня подобные вопросы, — нетерпеливо сказал Бликер. — К дьяволу всю эту абстрактную философию! Мне нужны конкретные факты. А вы бродите вокруг да около, по-моему, просто пытаетесь убить время и заодно заморочить мне голову.

Грифф мягким, успокаивающим жестом положил руку ему на плечо.

— Все совсем не так, как вы это себе представляете, — негромко сказал он. — Нам осталось совсем немного, чтобы закончить это дело. Я бы очень обрадовался, если бы разгадка доставила вам удовольствие. Ведь это все равно как играть в какую-то азартную игру на крупную сумму. Ваша будущая добыча манит вас за собой. Вы пускаетесь в погоню, — погоню, которая не раз может завести вас в тупик, довести до слез, до отчаяния. Но наконец вы набираетесь опыта и, уже понимая, чем ложный след отличается от настоящего, начинаете медленно, но верно продвигаться вперед.

— Я все это знаю, — нетерпеливо сказал Бликер, — но какое отношение имеют все эти отвлеченные рассуждения к правде и заведомой лжи?

— Все очень просто, — ответил Грифф. — Тот, кто мечтает стать хорошим детективом, должен иметь чутье и не бросаться сломя голову по ложному следу, каким бы заманчивым он ни казался. А для этого он должен видеть не только то, что у него под носом, но и заглядывать немного вперед, а самое главное, должен уметь правильно оценивать мотивы, которыми руководствуется преследуемый им человек. Мордену в этом смысле повезло: он почти сразу же взял верный след. Как я вам уже говорил, я очень долго еще буду сожалеть о том, что никогда теперь уже не узнаю, была ли это счастливая случайность, которая вывела его на этот след, или все-таки он был достаточно умен для того, чтобы правильно оценить все колоссальное значение этих уже полузабытых фактов. Я имею в виду те факты, на которых зиждется разгадка нашего дела, — пояснил он, — те факты, которые мы, можно сказать, все время держали в руках, но о которых позабыли на какое-то время, то есть я, конечно, не имею в виду, что мы совсем выпустили их из виду, но как-то не оценили в должной мере.

— Какого черта! — не выдержал Бликер. — О чем вы толкуете? Опять убиваете время, занимаясь свой любимой философией, или все-таки пришли в какому-то решению?

— Не угадали. Я просто проверяю, что теперь мы на правильном пути.

— Ну и что же это за след? Куда он ведет?

— А это нам как раз и предстоит узнать, — сказал Грифф. — По-моему, я знаю ответ на этот вопрос, но пока что не собираюсь обсуждать его. Ведь мысли — это почти то же, что и слова — они такие же определенные, почти осязаемые. Когда мысли облекаются в слова, часто происходит так, что слова немедленно получают над мыслями непонятное преимущество. Лично я даже себе не могу объяснить, как это происходит. По всей вероятности, это какой-то вид телепатии. Особенно хорошо эта тенденция знакома специалистам, работающим в патентном бюро. Им известно, что очень часто бывает так: какой-то изобретатель годами бьется над решением сложнейшей проблемы, не находя его. А затем вдруг неожиданно с разных концов страны почти одновременно приходят несколько заявок на патент с почти идентичными решениями одной и той же проблемы. То, что один из исследователей нашел разгадку и облек мысль в слова, как будто дает толчок его коллегам, бьющимся над решением одной и той же проблемы.

На лице Бликера появилась недоверчивая гримаса.

— Опять за свое, — сказал он. — Вы сошли с ума, если серьезно пытаетесь убедить меня в этом. Все это ерунда, и я не такой дурак, чтобы поверить вам.

Грифф обижено замолчал.

Прошло всего несколько минут, и Бликер, слишком взбудораженный и нетерпеливый, чтобы молчать подолгу, не выдержал:

— А все-таки в чем там дело с этой миссис Стенвей? Почему она предпочла молчать? Мне одно время казалось, что она так нуждается в помощи и сочувствии, и вдруг она начала яростно обороняться. И это в тот момент, когда я уже было поверил, что она готова все нам рассказать.

В глазах Гриффа внезапно промелькнула какая-то мысль.

— Если мы хотим докопаться до правды, — неторопливо сказал он, — нам в своих рассуждениях придется учитывать человеческую психологию. В свое время эта женщина была, безусловно, необыкновенно хороша собой. Конечно, не утонченной, аристократической красотой, а, скорее всего, красотой пламенной, обжигающей, красотой страсти, красотой вспыхнувшего пламени, той, которая расточает себя без остатка, не заботясь о последствиях. Когда такая красота проходит, от нее ничего не остается, так же, как ничего, кроме пепла, не остается после прогоревшего костра. Остается только горечь утраты. И не то чтобы такой женщине не льстило уважение, которое мужчины некогда испытывали по отношению к ней, но…

Бликер не выдержал.

— Думаю, вы имеете в виду, — сказал он, — что миссис Стенвей никогда не была замужем и что она мать той самой девушки, которая замешана в этом деле.

Грифф недовольно нахмурился.

— Вы все сводите к грубым фактам, — промолвил он. — Я пытаюсь найти мотивы, которые привели к определенным событиям, те глубоко заложенные побуждения, которые необходимо понять, чтобы принять единственно верное решение.

Самое большое богатство для такой женщины — это ее красота, та красота, которая привлекает к ней мужчин. И в то же время красота для нее — это самая большая опасность. Насколько счастливее могла бы сложиться ее жизнь, если бы она никогда не была красива; скольких страданий в будущем могла бы она избежать, если бы не пользовалась таким вниманием у сильного пола; насколько спокойнее и безмятежнее прожила бы она свою жизнь, если бы была всегда простой труженицей.

— А какое отношение к нашему делу имеют те страдания, что она испытала в жизни? — спросил Бликер.

— Да самое прямое! — ответил Грифф. — Чтобы понять, кто и как совершил преступление, необходимо прежде всего правильно оценить побудительные причины. А это невозможно, если вам не понятен сам характер человека. Следовательно, преступление только тогда будет раскрыто, если вам будет до конца понятны мотивы и побуждения, которые двигали совершившим его человеком.

В голосе Бликера ясно прозвучало нетерпение.

— Не понимаю, к чему все эти разговоры, — буркнул он. — Мне нужны факты. Вам что-то известно, но вы придерживаете эту информацию. Мне кажется, это потому, что вы мечтаете эффектно закончить дело. Вы стремитесь играть роль фокусника, который в последнюю минуту достает из шляпы кролика, к восхищению изумленных зрителей. Как только я пытаюсь вернуть разговор в деловое русло, вы тут же уходите в сторону и начинаете разглагольствовать о чем-то отвлеченном, опять-таки точь-в-точь как фокусник в цирке, который стремится отвлечь внимание публики, чтобы она не заметила движений его ловких рук. Я и гроша ломаного не дам…

В этот момент такси затормозило перед каким-то зданием.

— Где это мы? — спросил Бликер.

— Мы приехали в отель, — сообщил ему Грифф, — где под именем Стеллы Мокли зарегистрировалась Мэри Бриггс, известная вам любительница путешествовать автостопом.

Бликер сунул деньги в протянутую руку водителя и, пока тот отсчитывал сдачу, задумчиво произнес:

— В этом деле полным-полно женщин, и, обратите внимание, у каждой из них по меньшей мере одно вымышленное имя. Первой на сцене появилась Мэри Бриггс, эта путешественница, а теперь мы находим ее в отеле, где она зарегистрировалась как Стелла Мокли, и вполне вероятно, что это тоже не настоящее ее имя. Потом, возьмите, к примеру, миссис Стенвей — ее имя на самом деле Бланш Мэлоун. А у нас есть еще Элис Лортон, которая так долго действовала под псевдонимом Эстер Ордуэй. Я теперь уже не удивлюсь, если выяснится, что миссис Кэттей на самом деле не миссис Кэттей.

Грифф кивнул и рассмеялся.

— Ваше возмущение сыграло с вами забавную шутку, мой друг, — сказал он. — В одну минуту вы продвинулись ближе к решению этой загадки, чем за все время, что мы с вами работаем вместе.

Сунув в карман сдачу, Бликер недоуменно взглянул на Гриффа. Но заметив, что криминолог не собирается как-то объяснить свою загадочную фразу, послушно двинулся вслед за ним по направлению к отелю.

— В любом случае, — пробормотал он, проходя в холл через вращающиеся двери, — здесь мы узнаем что-то определенное и прекратится наконец пустая болтовня.

— Не торопитесь, — остановил его Грифф.

— Давайте подождем, пока… О Господи! Как раз этого-то я и боялся — мы опоздали. И к тому же у нас перехватили инициативу.

Бликер изумленно обернулся к Гриффу, чтобы что-то спросить, но, проследив в направлении его взгляда, осекся.

У стойки регистрации, разговаривая с портье, стоял высокий сутулый человек. Бликер слегка прищурился, пытаясь вспомнить, где же он его видел, и вдруг приглушенно воскликнул:

— Это же Чарльз Фишер, адвокат миссис Кэттей.

— Быстро! — скомандовал криминолог. — Ступайте за мной, и попробуем пройти так, чтобы он нас не заметил.

Увлекая за собой издателя, он проскользнул за стоявшую в холле высокую раскидистую пальму.

Там они замерли, не сводя глаз с интересующего их человека. Фишер даже не взглянул в их сторону, оживленно разговаривая с человеком за стойкой. Закончив разговор, он какое-то время постоял в раздумье, а затем, высоко подняв голову, как человек, который, попав в неловкую или неприятную ситуацию, наконец принимает единственно правильное решение, прямиком направился к лифту.

Грифф стиснул локоть журналиста.

— Скорее! — крикнул он. — Нельзя, чтобы он нас опередил.

Мужчины быстрыми шагами пересекли холл, они почти бежали.

Перед ними остановился подъехавший лифт, и двери его распахнулись. Две женщины и мужчина вышли, и в освободившуюся кабину вошел Фишер. Парнишка-лифтер обвел взглядом холл и уже положил руку на дверь, собираясь захлопнуть ее.

Грифф вдруг негромко свистнул. Удивленный лифтер поднял голову и увидел бегущих через холл мужчин.

— Подождите нас, — велел Грифф. Парнишка широко распахнул двери.

Фишер, который в это время задумчиво рассматривал носки своих модных туфель, поднял голову и бросил рассеянный взгляд на своих неожиданных попутчиков. Внезапно на его лице появилось удивление, быстро сменившееся самой приветливой улыбкой, под которой, однако, проскальзывало чуть заметное раздражение.

— Так-так, — сказал он, — если не ошибаюсь, господа Грифф и Бликер, издатель «Блейд». Как дела, джентльмены? Вы наверх?

— Да, — ответил Грифф, обменявшись с ним рукопожатиями, и прошел в кабинку.

Лифтер закрыл за ними дверь.

— Девятый этаж, пожалуйста, — сказал ему адвокат.

— И нам девятый, — повторил Грифф. Лифт тронулся.

— Что привело вас в город? — поинтересовался Грифф.

— Да так, обычные дела. Хочу повидаться с одним человеком, может быть, он станет свидетелем в известном вам деле. Какое несчастье для бедняги Фрэнка… Кэттея, я имею в виду.

— Да, конечно, — подтвердил Грифф. — Ведь, если не ошибаюсь, там был замешан яд.

Адвокат кивнул.

— Боюсь, — промолвил он, — что все это очень серьезно.

— Вы не уверены, что это самоубийство? — поинтересовался Грифф.

Лифт остановился на девятом этаже. Парнишка распахнул двери.

Адвокат, выходя в коридор, продолжал:

— Нет, теперь я уже не уверен в том, что это было самоубийство. Честно говоря, я уже сам не знаю сейчас, что же это было на самом деле, и очень сомневаюсь, что когда-нибудь удастся доказать, что эта смерть не была самоубийством.

— А вы хотите попробовать? — спросил Грифф, выходя вслед за ним из лифта.

— Сам не знаю, — промолвил Фишер в неожиданном порыве откровенности. — Я не хочу делать тайны из того, что я думаю по этому поводу. Ведь надо же еще учитывать чувства и вдовы Кэттея. Существует еще такая вещь, как семейная честь. Можно все это отнести к области сентиментальных чувств, но, кроме этого, здесь замешаны и материальные интересы, и довольно сильно. Жизнь Кэттея была застрахована на пятьсот тысяч долларов. По условиям страховки, если смерть наступает по какой-то случайной причине, неожиданно, скажем в результате несчастного случая, то сумма страховки удваивается.

— Вы имеете в виду, — спросил Грифф, — что если выяснится, что Кэттей принял яд непреднамеренно, то это будет означать разницу в пятьсот тысяч долларов для его наследников?

— Ну, я этого не говорил, — заявил Фишер. — Все будет зависеть от того, каким образом к нему попал яд. Насколько мне известно, по мнению властей, смерть по каким-то случайным причинам подразумевает, что причины, приведшие к ней, действительно были случайными. Другими словами, случайная смерть — это не всегда смерть по случайной причине. Здесь очень тонкое различие, на которое обычный человек, заключая договор о страховке, не всегда обращает внимание, хотя должен был бы, потому что этот пункт достаточно часто оговаривается особо.

— Очень интересно, — сказал Грифф, в котором, казалось, внезапно проснулся интерес к этой теме.

Неожиданно Фишер улыбнулся.

— Ну, — сказал он весело, — я что-то разболтался, точь-в-точь как старая сплетница. А между прочим, дел у меня более чем достаточно, да и у вас, думаю, тоже. До свидания, джентльмены, очень рад был повидаться.

Он кивнул, улыбнулся и, повернув налево по коридору, постучал в одну из комнат.

Грифф с Бликером остались у лифта, внимательно наблюдая за адвокатом.

Дверь комнаты немного приоткрылась, и женский голос спросил:

— Кто там?

В пустом коридоре хорошо был слышен рокочущий бас адвоката.

— Вы, если не ошибаюсь, — сказал он, — были свидетельницей со стороны Фрэнка Эпплтона. Мистер Эпплтон, к несчастью, умер, и в ближайшее время будет вскрыто его завещание. Я адвокат из Ривервью и в этом деле представляю интересы Эпплтона. Мне очень важно поговорить с вами. Извините, что не предупредил вас заранее по телефону, но…

— Но я не знаю никакой миссис Эпплтон, — возразила женщина.

— Прошу прощения, — продолжал настаивать адвокат, — но это ведь номер 927, не так ли?

— Совершенно верно, — ответила она.

— Это вы сняли этот номер?

— Да, конечно, — ответила женщина. — Меня зовут Вирджиния Стрэттон, и я не знаю никого по фамилии Эпплтон. Я не бывала в Ривервью и никогда в жизни не была свидетельницей при составлении завещания.

— Очень странно, — произнес адвокат. — Тут, наверное, какое-то недоразумение. У вас та же фамилия, что и у свидетельницы, заверившей завещание, и детектив, которого я нанял, чтобы найти ее, уверил меня, что она живет в этом отеле.

— Ничем не могу вам помочь, — неторопливо сказала женщина. — Ничего не знаю ни о каком завещании. Наверное, произошла какая-то ошибка. А сейчас, я надеюсь, вы меня извините, мне очень некогда.

Дверь захлопнулась.

Фишер постоял перед ней, задумавшись, как будто не зная, что делать дальше, затем пожал плечами и, повернувшись, зашагал обратно к лифту, где его по-прежнему поджидали Грифф с издателем.

Адвокат посмотрел на них со смущенной, извиняющейся улыбкой.

— Не так уж часто мои детективы допускают такие промахи, — пояснил он. — Моя фирма — одна из самых известных и уважаемых в городе, и я часто поручаю им добывать для меня нужные адреса. А сейчас, как видно, просто произошло недоразумение: нужная мне свидетельница оказалась однофамилицей совершенно посторонней женщины.

Он вызвал лифт.

— Вы вниз? — поинтересовался Грифф. Адвокат кивнул.

— Вы очень интересно рассказывали об этой страховке, — вернулся к тому же разговору Грифф. — А кто должен теперь унаследовать ее после смерти Кэттея?

— Его жена, миссис Кэттей, — ответил адвокат. — По условиям его завещания она также является основной наследницей, но в нем есть кое-какие пункты, которые, честно говоря, мне не по душе. Я об этом в свое время предупреждал Кэттей.

— А не могли бы вы рассказать об этом подробнее, — попросил Грифф.

— Может быть, это не совсем по правилам, — замялся Фишер, — ну да ладно. Не вижу причин скрывать от вас, что я особенно был против того, чтобы оставлять такое большое наследство шоферу — пятнадцать тысяч наличными.

— Кэттей был так привязан к нему? Адвокат пожал плечами.

— Можете сами делать выводы, — сказал он.

— И давно этот шофер служил у него?

— Меньше года. Грифф нахмурился.

— Вам это не кажется несколько странным? — спросил он.

— Мне это кажется более чем странным, — ответил адвокат.

— Вам никогда не приходило в голову, — прищурившись, поинтересовался Грифф, — что этот щедрый подарок был сделан не потому, что Кэттей испытывал к шоферу дружеские чувства, а просто для того, чтобы заставить его молчать о чем-то, что было тому хорошо известно?

В эту минуту подошел лифт.

— Я уже сказал вам, — заявил адвокат, — вы можете сами делать какие угодно выводы.

— Но если так, — медленно и отчетливо произнес Грифф, не сводя глаз с адвоката, — если бы, скажем, мне пришла мысль составить такое завещание, то я был бы очень осторожен в выборе лекарств. Я имею в виду тех, которые пришлось бы принимать вовнутрь. Ведь пятнадцать тысяч долларов наличными — большой соблазн для обычного шофера.

Войдя в лифт, адвокат на прощанье кивнул им.

— Джентльмены, — сказал он, — я сегодня поделился с вами кое-какой информацией, но не забудьте, что свое мнение я оставил при себе.

Дверцы лифта захлопнулись, и он медленно пошел вниз.

Грифф не отходил от дверей, следя, на каком этаже он остановится.

Зеленый огонек вспыхнул на цифре «7» и замер.

Грифф бросился вниз по лестнице.

— Быстро за мной! — скомандовал он.

Миновав несколько пролетов, мужчины оказались на седьмом этаже и, выскочив в коридор, огляделись по сторонам. Адвоката, казалось, и след простыл. Они бросились к тому месту, где коридор круто поворачивал направо, и осторожно выглянули из-за угла. Как раз в этот момент им удалось увидеть, как адвокат входил в какой-то номер.

Грифф хмыкнул.

— Так-то лучше, — одобрительно сказал он. Бесшумно пройдя на цыпочках до двери, за которой только что исчез адвокат, он какое-то время прислушивался, а затем постучал.

Наступила тишина. Затем за дверью послышался какой-то шум и приглушенный шепот.

Грифф постучал снова.

Вдруг дверь распахнулась, и появившаяся на пороге молодая женщина бросила на них настороженный взгляд темных глаз.

— Мисс Мокли? — спросил криминолог. Она кивнула.

— Мы бы хотели побеседовать с вами, — заявил он, — и присутствие мистера Фишера нам нисколько не помешает.

Глава 18

Чарльз Фишер встретил их кроткой улыбкой.

— Джентльмены, — объявил он, — позвольте поздравить вас: вы оказались гораздо более проницательны, чем я думал.

Грифф нисколько не смутился.

— Позвольте и мне в свою очередь поздравить вас. Я, честно говоря, не ожидал встретить такое присутствие духа. Понимаете, я все сомневался, заметили ли вы нас там, внизу, в холле, когда мы входили.

— Может быть, — ледяным тоном произнесла женщина, — вы все-таки соблаговолите объяснить мне, в чем дело?

С лица Фишера исчезла приветливая улыбка, и он бросил повелительный взгляд на Гриффа.

— Джентльмены, — заявил он, — если вы заметили, я вошел в номер лишь за несколько секунд до того, как вы постучали. У меня даже не было возможности объяснить мисс Мокли цель моего визита. Я уверен, что для вас самих было бы лучше, если бы вы дали мне возможность задать ей сначала несколько вопросов. А после моего ухода наступила бы и ваша очередь спрашивать.

Грифф кивнул.

— Я с этим не согласен, — объявил Бликер, — но что…

— Но это же естественно, — перебил его Грифф, — ведь мистеру Фишеру известно гораздо больше об этом деле. И я не сомневаюсь, что вопросы у него уже приготовлены заранее.

— Конечно, конечно, — с достоинством согласился Фишер.

— Я, между прочим, все еще жду, — напомнила о себе молодая женщина. — Мне не терпится узнать, что же все это значит.

Фишер обернулся и бросил на нее угрожающий взгляд.

— Когда вас арестовали пару дней назад, вы сообщили полиции, что вас зовут Мэри Бриггс, — сказал он, — и что вы просто путешествуете автостопом. Но вы должны были бы понять, что рано или поздно вас разыщут и заставят дать исчерпывающие объяснения.

Темные глаза молодой женщины расширились от удивления. Она пыталась сохранять присутствие духа, судорожно переводя дыхание, но, сделав несколько шагов на подгибающихся от волнения ногах, упала в кресло.

— Как вам удалось это узнать? — пролепетала она. На лице Фишера появилась улыбка уверенного в себе адвоката, готового приступить к перекрестному допросу малодушного свидетеля, который уже попал в заранее приготовленную им ловушку.

— Как нам удалось вас найти, уже не имеет никакого значения, — заявил он. — А сейчас я хотел бы выяснить только одну вещь: почему вы дали ложные показания, когда вас допрашивали в полицейском участке?

— А что, это так непонятно? — удивилась она. — Естественно, я не хотела оказаться замешанной в каком-то преступлении. Разве вы не поняли: ведь меня приняли за какую-то бандитку, которая грабила станции техобслуживания. А после этого полицейские решили, что мой спутник просто морочит им голову, чтобы увильнуть от наказания за вождение машины в нетрезвом виде. В хорошенькое же положение я попала, можете себе представить: я как будто наяву увидела свою фотографию на передних полосах газет с подписью: «Подозревается в ограблении станций техобслуживания. Задержана вместе с мужчиной, который вел машину, будучи в нетрезвом состоянии»…

— Так, значит, — перебил ее Фишер, — вы сообщили полиции ложные сведения о себе?

Тон адвоката сразу стал угрожающим. Он стоял широко расставив ноги и выпятив массивную челюсть. Вытянув вперед руку, он ткнул пальцем почти что в лицо испуганной девушке.

— Даю вам только один шанс, — заявил он, — только один, чтобы дать возможность как-то оправдаться. Скажите мне, милая леди, а вы знаете, каково приходится тем, кто попадает за решетку?

Глаза девушки забегали, и вся ее самоуверенность вдруг куда-то пропала. Она попыталась ответить, но голос ее дрожал и срывался.

— Откуда мне знать? — пролепетала она.

— А возможно, придется узнать, если вы, конечно, не одумаетесь. На самом деле, дорогая моя, я адвокат, и здесь я представляю интересы Фрэнка Б. Кэттея. Того самого, чьим именем назвался задержанный вместе с вами мужчина.

— Я поняла, — слабым голосом произнесла она.

— Еще раз повторяю: я могу дать вам только один шанс, — продолжал он. — Мне нужно знать правду об этом деле, всю правду, от начала и до конца. Тогда, в полиции, вы обманули всех, назвавшись другим именем. Полагаю, что и история с путешествием на попутках — это тоже выдумка.

Она подавленно кивнула.

— Расскажите всю правду от начала и до конца, — потребовал Фишер. — И не тратьте зря времени. Я хочу услышать всю вашу историю.

— Я ни в чем не виновата, — умоляюще сказала она. — Я только…

— Вы не можете судить, виновны вы или нет, — перебил ее адвокат. — Вы автоматически стали соучастницей этого человека. И будете отвечать как соучастница. Таким образом, в глазах закона вы так же виновны, как и человек, которого задержали вместе с вами. С вашей помощью ему удалось ускользнуть от полиции. Теперь, вне всякого сомнения, вы уже знаете, что этот человек на самом деле вовсе не Фрэнк Б. Кэттей, а обычный мошенник. Могу, кстати, сообщить вам, что ему удалось получить в отеле крупную сумму наличными по подложному чеку. Чек был выписан на банк в Ривервью, где у мистера Кэттея открыт счет. На чеке, само собой, была подпись Кэттея, естественно, это была подделка, но подделка настолько искусная, что никто долго не мог ничего заподозрить.

Теперь уже совершенно очевидно, что этот человек совсем не случайно выдал себя за мистера Кэттея, так же как не вызывает сомнений тот факт, что мы столкнулись с обычным мошенничеством. Похоже, что человек этот все заранее обдумал и спланировал и предусмотрел каждую мелочь. О чеке, по которому он получил наличные, нам уже известно. Но что он еще совершил, прикрываясь именем Кэттея, мы пока не знаем. Может быть, он успел предъявить в банк уже не один чек или использовал еще какой-нибудь трюк. Вполне возможно, что и раньше, при других обстоятельствах, этот человек выдавал себя за Кэттея и пользовался плодами своих преступлений, о которых нам еще предстоит узнать. Теперь вы видите, милая леди, что, попав с ним в одну компанию, вы сами поставили себя вне закона.

Фишер бросил на нее строгий взгляд.

— Но послушайте, — начала она неуверенно, — я действительно здесь ни при чем…

— Так не бывает, — перебил ее адвокат. — Согласно букве закона, вы являетесь его соучастницей и пособницей. Вы помогли мошеннику обойти закон. Таким образом, перед лицом закона вы виновны.

— Но я этого не знала, — защищалась она.

— Незнание законов — это не оправдание, — объяснил Фишер. — Теперь же, когда мы в курсе всего, что произошло, вам остается только полностью сознаться и рассказать без утайки все, что вам известно об этом деле. И уж теперь не советую вам игнорировать закон. Вам ведь понятно, что я имею в виду, не так ли?

— Да, — кивнула она.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что если вы сейчас нам солжете, то неизбежно станете его соучастницей в этом деле и последствия для вас будут такими же, как если бы вы сами совершили это преступление?

— Да, — пробормотала она, — я поняла.

— Надеюсь, — буркнул он. — Уж я-то это хорошо знаю, недаром я юрист. Вот, кстати, моя визитная карточка.

Достав из кармана бумажник, он вытащил оттуда визитку и протянул ее девушке.

— Возьмите-ка, — скомандовал он.

Его рокочущий голос, казалось, заполнял всю комнату. При этом он не старался говорить громче, но выглядело это так, как будто в комнате был включен мощный динамик, звук которого был слышен во всех уголках комнаты.

Девушка протянула дрожащую руку за визиткой. Несколько секунд смотрела на нее невидящими глазами, а затем рука ее бессильно опустилась.

— Что же вы хотите от меня? — спросила она.

— Я хочу знать правду, — твердо повторил адвокат. — Я хочу знать все до конца. Я уже говорил вам, что это — единственный ваш шанс как-то оправдаться, могу добавить, что эти джентльмены пришли сюда для того, чтобы узнать от вас правду об этом деле. Они ведут это расследование и будут свидетелями всего, что вы сейчас нам расскажете. И если вы хоть в чем-то солжете, я лично прослежу за тем, чтобы вам не удалось избежать наказания, и то же, поверьте, сделают и они. Адвокат повернулся к Бликеру.

— Вы согласны со мной, джентльмены? — спросил он. Бликер молча кивнул.

Адвокат снова взглянул на девушку. Сейчас он был очень похож на кота, готовящегося запустить когти в только что загнанную в угол мышь.

— Расскажите нам, — велел он, — что все-таки произошло тогда.

Девушка заговорила слабым и тихим голосом, но звучал он твердо.

— Я не солгала в одном, — сказала она. — Это действительно было случайное знакомство. Не хочу, чтобы вы считали меня девицей того сорта, что легко знакомятся с мужчинами. Обычно я никогда так не делаю. Но тот день стал исключением. Не знаю, почему так произошло.

Это случилось в отеле. Тот человек зарегистрировался как мистер Кэттей, Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью. В то время я не знала, кто он, и откуда, и, вообще, живет ли он здесь. Все произошло совершенно случайно. Я толкнула его в лифте, когда тот неожиданно тронулся. Извинилась, конечно, сказала: «Простите, пожалуйста» или что-то вроде этого, он ответил, что ничего страшного, и вдруг рука его коснулась моей.

Не знаю, что случилось, меня как будто ударило током при этом прикосновении. А может, это из-за того, что у него был какой-то необыкновенно чарующий голос.

Я вышла из лифта на своем этаже, и он последовал за мной. Мне показалось, что он хочет познакомиться. Я действительно тогда так думала, но я свободная, белая, совершеннолетняя женщина и, в конце концов, не видела никаких причин пытаться избежать этого знакомства, тем более что сама ни в малейшей степени не была против. Но постаралась не показать и виду. Даже не взглянула на него, вошла в свой номер и заперла дверь. Но он увидел на двери номер комнаты и, конечно, легко выяснил, кто я такая.

Следующий раз я увидела его позже, в холле, перед обедом. И не то чтобы он казался неопытным, но, похоже, уже забыл утреннее происшествие, а вместе с тем я бы сказала, что выглядел он очень одиноким. Мне показалось, что он был какой-то неприкаянный. Какое-то время читал, потом вдруг отшвырнул журнал и закурил сигарету, затем отбросил и ее, принялся расхаживать по холлу из конца в конец. Я в это время листала журнал. Жила я, как вы знаете, в этом отеле, и именно поэтому, я думаю, вы и нашли меня.

Наконец я сделала так, что наши глаза внезапно встретились, и слегка улыбнулась ему. Он подошел, и мы внезапно разговорились. Мне он показался довольно приятным человеком; чем больше мы болтали, тем сильнее он мне нравился. Я ведь сама достаточно одинока. Живу спокойной, размеренной жизнью, и вдруг внезапно появляется он. И я решила дать себе свободу. Тот человек пригласил меня пообедать. Я согласилась, и мы пообедали здесь же, в ресторане отеля. Затем он предложил прокатиться. Сказал, что его машина стоит здесь же, возле отеля.

Я села в машину, и мы немного проехались. Похоже, что он не очень хорошо знал город, и я объяснила ему, как проехать к бару, который в то время был еще открыт. Там мы выпили то ли два, то ли три коктейля, и я предложила потанцевать. Но он отказался, объяснил, что у него назначена встреча в отеле и он боится опоздать. Мы уже возвращались, когда машина перед нами внезапно резко свернула влево. Мой новый знакомый не заметил сигнала поворота и слегка помял бампер той машины. Все произошло очень быстро, и машины только чуть царапнули друг друга. И повреждения-то как такового не было, но, на нашу беду, откуда-то появился коп и начал распекать моего спутника за неумелую езду. Затем он нагнулся к машине и учуял запах спиртного, ну и пошло-поехало. Мой знакомый тоже разгорячился, и последнее, что я помню, это как чертов коп влез в нашу машину и велел ехать в полицейский участок, где, как он сказал, нам придется ответить на парочку вопросов по поводу ограблений каких-то станций техобслуживания.

В этот момент перед моими глазами ясно встала картина: мой портрет на первой полосе газеты. Не помню, как я шепнула ему, что он просто согласился подвезти меня и не знает, кто я и как меня зовут.

Она задохнулась и замолчала, а потом подняла на адвоката жалобный взгляд, всем своим видом умоляя поверить ей.

Но Фишер был непоколебим.

— Рассказывайте дальше, — велел он, — все до мельчайших подробностей.

— Но это все, — сказала она. — Остальное вы и сами знаете.

Адвокат нетерпеливо покачал головой.

— Этот человек представился вам, когда вы познакомились? — спросил он.

— Конечно.

— Как он назвал себя?

— Фрэнк Б. Кэттей.

— Он говорил вам, что приехал из Ривервью?

— Да.

— А вы знали о том, что он получил в отеле деньги по чеку?

— Да, но очень немного. По-моему, долларов пятьдесят, не больше. Когда мы уходили из отеля, у него были с собой деньги.

— Это все? — спросил Фишер.

— Да, все, — ответила она.

Адвокат повернулся к Гриффу, затем взглянул на Бликера.

— Вы удовлетворены? — поинтересовался он. Грифф слегка покачал головой.

— И я тоже, — сказал Фишер. Адвокат снова бросился в атаку.

— Сразу после этого происшествия, — сказал он, — вы переехали сюда и поселились в этом отеле под именем Стеллы Мокли?

— Да, — подтвердила она.

— Почему вы это сделали?

— Не хотела, чтобы меня выследили, — заявила она.

— Но это не подлинное ваше имя, — сказал Фишер. — Под своим настоящим именем, Эдит Неверс, вы, насколько я понимаю, жили в том отеле. Мысль о том, чтобы назваться в полицейском участке именем Мэри Бриггс, скорее всего, пришла вам в голову под влиянием минуты. То имя — Стелла Мокли, под которым вы поселились в этом отеле, также фальшивое.

Она молча кивнула.

— А счет в отеле, — предположил он, — насколько я понимаю, оплатил ваш новый знакомый?

— Нет, — возразила она, — я сделала это сама.

— Не пытайтесь лгать мне, — повысил голос Фишер. — Я уже предупреждал, что случится с вами, если вы попытаетесь нас обмануть. И сейчас я просто уверен, что человек, назвавший себя Фрэнком Б. Кэттеем, расплатился в отеле по всем счетам.

Она опустила голову и уставилась на кончики своих туфель.

— Так или не так? — грозно спросил Фишер, его палец обвиняющим жестом снова уставился в лицо девушки.

— Да, — тихо ответила она.

— Ага, — протянул он удовлетворенно. — Наконец-то мы что-то выяснили.

Она ничего не сказала, но по плечам ее пробежала легкая дрожь.

Фишер насмешливо улыбнулся.

— Как бы вы, наверное, хотели, чтобы мы остановились на этом, — протянул он, — чтобы поверили, что на этом все и кончилось. Нет уж, милая моя, расскажите нам все до конца, и не надо лукавить, выгораживая себя, а то — Богом клянусь! — я сделаю так, что не пройдет и часа, как вы уже окажетесь за решеткой.

— Вам же все это известно, — захныкала она.

— Продолжайте. — Фишер был неумолим. — Рассказывайте все по порядку. А уж известно ли мне что-то или нет, вас это совершенно не касается. Нужно, чтобы вы сами обо всем нам рассказали.

— Он привез меня в этот отель, — вздохнула она, — и тут объявил, что с его стороны это была просто шутка, а на самом деле он женат, имеет семью и только поэтому не мог допустить, чтобы о том, что его задержала полиция, да еще в компании молоденькой девушки, стало известно газетчикам. А на следующий день я прочитала статью в «Блейд» и узнала, что он вовсе не Кэттей, а просто карманный вор и мошенник.

— Вы ему об этом сказали?

— Естественно.

— И что он ответил?

— Сказал, что это все достаточно невинная проделка, — вздохнула она. — Он объяснил, что просто пытался помочь одному своему знакомому получить хорошее место. Для этого его приятелю нужно было предъявить первоклассные рекомендации от Кэттея, то есть, другими словами, мистер Кэттей должен был в какой-то степени поручиться за него. Но Кэттей никогда бы этого не сделал, он бы еще мог согласиться дать этому человеку обычную рекомендацию, но, уж конечно, не такую, как ему требовалось, и, уж конечно бы, не поручился за него.

— Таким образом, ваш новый знакомый сыграл роль Кэттея в полицейском участке и пытался помочь своему приятелю получить хорошее место?

— Да.

— А кто его друг, вы не знаете?

— Нет. Знаю только, что его зовут Фрэнк.

— Продолжайте, — сурово сказал Фишер.

— Давайте выясним все до конца. Кто же все-таки этот его друг?

— Все, что я знаю, — сказала она, — это то, что его зовут Фрэнк.

— Лжете, — резко оборвал ее адвокат. — Вам должно быть известно гораздо больше. Кто он, этот приятель?

— Просто Фрэнк, — буркнула она, опустив глаза и стараясь не встречаться взглядом с адвокатом.

Наступила пауза. И снова раздался настойчивый голос Фишера.

— Кто… этот… друг? — с нажимом произнес он. Она с несчастным видом подняла на него глаза.

— Я бы могла рассказать вам кое-что еще, но он предупредил меня, что, стоит мне только открыть рот, мне несдобровать.

— Не думайте об этом, — нетерпеливо отмахнулся Фишер. — Расскажите нам все, что вам известно.

— Я знаю только, что этот Фрэнк живет в Ривервью.

— Он живет в Ривервью?

— Да.

— Как вы об этом узнали?

— Слышала разговор по телефону.

— Какой разговор?

— Мой знакомый несколько раз звонил из моей комнаты в том отеле, где я жила.

— И когда это было?

— Вчера вечером.

— И он звонил этому человеку в Ривервью?

— Да.

— Вам известен номер, по которому он звонил?

— Да, — едва слышно произнесла она.

— Назовите номер, — велел адвокат.

— Это был номер мистера Кэттея в Ривервью, — с трудом выдавила она. — Я потом проверила его по телефонному справочнику и, когда узнала, чей это номер, просто похолодела от ужаса. Первое, что пришло мне в голову, — это то, что на самом деле все гораздо серьезнее, чем он пытался меня убедить. Я тогда была просто в панике, не знала, что делать. Все это выглядело очень подозрительно.

— После того случая в полицейском участке он больше не пытался представляться Кэттеем? — спросил Фишер.

— Нет, — чуть слышно ответила она.

— А его настоящая фамилия вам известна?

— Да, его зовут Мэлоун.

— А имя? — Пит.

— Кроме этого Фрэнка он звонил кому-нибудь еще? Были у него знакомые в городе, с кем бы он пытался связаться?

— Да, был один человек.

— И кто же это?

— Одна женщина.

— Кто же она?

— Я думаю, — помолчав, произнесла она, — что, скорее всего, это его жена.

— Как ее зовут?

— Бланш.

Девушка судорожно всхлипнула и закрыла лицо руками.

Ничуть не смутившись, адвокат продолжал свой допрос, как будто она была свидетельницей на суде.

— Где живет эта женщина? — спросил он.

— Не знаю.

— Не пытайтесь обмануть меня, — резко сказал он. — Добром это не кончится.

Отняв руки от заплаканного лица, она внезапно вскочила на ноги и истерически закричала:

— Я не знаю! Я не знаю! Слышите, вы! Я же говорю вам, что не знаю! Почему вы мне не верите?! Почему вы так уверены, что я вас обманываю?!

Фишер шагнул вперед и, опустив тяжелую руку ей на плечо, толкнул ее обратно в кресло.

— Сядьте, — повелительно сказал он, — и скажите нам все-таки, где живет эта женщина.

Девушка молча сжала побледневшие губы.

— Ну, — поторопил ее адвокат, — мы ждем.

— Я уже сказала — не знаю, — огрызнулась та.

— Либо вы скажете нам адрес этой женщины, — сказал Фишер, — либо прямо отсюда отправитесь в тюрьму.

— Мне кажется, — перебил его Бликер, — можно было бы…

Грифф резко развернулся и, схватив за руку издателя, шепнул ему, чтобы он не вмешивался.

— Продолжайте, — снова поворачиваясь к Стелле Мокли, сурово сказал адвокат. — Я уже сказал: у вас есть только один шанс, в вашей воле воспользоваться им.

— Я же все сказала вам, — устало повторила она. — Больше мне ничего не известно.

Фишер прошел через комнату к телефону, висевшему на стене, и снял трубку с мученическим видом человека, выполняющего неприятное, но совершенно необходимое дело.

— Соедините меня с полицейским управлением, — попросил он.

Девушка испуганно вскрикнула, подняв на него круглые от ужаса глаза.

— Это на Элм-стрит, — не выдержала она. — Она живет в доме 922 на Элм-стрит.

Но адвокат не сразу повесил трубку.

— Не беспокойтесь, спасибо, — произнес он. — Я обнаружил в машине талон на парковку и хотел выяснить кое-что у вас. Но, думаю, будет лучше, если я просто к вам зайду.

Он повесил трубку и повернулся к девушке.

— Так-то лучше, — произнес он. — Мне бы хотелось, чтобы вы кое-что поняли: если вы хоть что-то от нас утаите или в чем-то обманете, какая бы мелочь это ни была, я, не моргнув глазом, отправлю вас в тюрьму. Вы хорошо это поняли?

— Да, — подавленно сказала она, — достаточно хорошо.

— Я хочу знать, — сказал он, — с кем разговаривал этот ваш Пит Мэлоун, когда звонил Кэттею домой?

— С Фрэнком Блиссом, шофером, — ответила она.

— В их разговоре упоминался яд или какие-то лекарства? Может быть, чья-то болезнь?

— Нет, — сказала она. — Они вообще разговаривали какими-то намеками. Пит спросил: «Ты сделал то, что я велел, Фрэнк?» А Фрэнк, наверное, ответил «да» или «нет». Питер тогда спросил: «А где тот тип, о котором мы вчера толковали?» И Фрэнк опять что-то сказал ему. И тут Пит спросил его: «Так ты думаешь, никто ничего не заподозрит?» — или что-то вроде этого. Это вообще был какой-то непонятный разговор. Я не могу передать вам слово в слово, что они говорили, потому что и сама уже точно не помню их слова, но разговаривали они примерно так, как я сказала, только сколько ни прислушивалась, не могла понять, о чем же они все-таки говорили.

Фишер бросил на нее неприязненный взгляд.

— Я все пытаюсь понять, правду ли вы говорите, — сказал он.

— Да, — произнесла она отчаянным голосом человека, переставшего сопротивляться. — Я вам сейчас рассказываю все как на духу. Они не посвящали меня в свои дела. А если бы я попробовала сама что-то узнать, думаю, живой бы меня не выпустили.

— А что дальше было с Питом? — поинтересовался адвокат.

— Он ушел. Он вчера поздно вечером несколько раз звонил кому-то и еще раз сегодня рано утром. Перед тем как уйти, Пит позвонил Фрэнку в резиденцию Кэттея в Ривервью и сказал: «Я свою часть работы сделал, теперь твоя очередь» — или что-то вроде этого, и после этого разговора Пит собрал свои вещи и ушел.

— Он разговаривал по телефону из вашей комнаты? — поинтересовался Фишер.

— Иногда.

— А в других случаях?

— Он часто звонил из разных мест. Казалось, ему не хотелось пользоваться одним и тем же номером. Когда мы ужинали в ресторане, он обычно звонил оттуда, а иногда просто забегал в какое-то кафе или звонил из телефонной будки.

— Вы ничего от нас не скрываете? — спросил Фишер. — Может быть, вы можете еще что-то нам рассказать?

— Я передала вам все, что знала, — жалобно сказала она. — Если это дойдет до Пита, он свернет мне шею.

— То есть, — сказал Фишер, — если я вас правильно понял, вы ни минуты не сомневаетесь в том, что ваш знакомый не остановится перед убийством?

— Он ни перед чем не остановится, — заявила она.

— Почему же вы не бросили его?

— Не знаю, — задумчиво сказала она. — Он притягивал меня как магнитом. Не могу вам объяснить, но что-то привязывало меня к нему. Может быть, вначале это было восхищение, а потом — страх.

— Чем вы занимались, когда познакомились с этим человеком? — спросил Фишер.

— Некоторое время я была без работы, — смущенно призналась она. — Друзья помогали мне деньгами.

— Что за друзья?

— Мои приятели.

— Вы имеете в виду мужчин, с которыми вы как бы случайно знакомились?

— Это они знакомились со мной.

— Ладно, пусть так, — согласился Фишер. — Будем считать, что нам удалось что-то узнать.

Он повернулся к своим спутникам.

— Ну, джентльмены, — спросил он, — у вас есть еще вопросы?

Грифф покачал головой:

— Что касается меня, то я вполне удовлетворен. Бликер заколебался было, потом сказал:

— Да, похоже, у меня тоже все. Грифф взглянул на девушку.

— Нужно, чтобы она дала слово, — сказал он, — что не уйдет отсюда еще по меньшей мере час.

Фишер повернулся к девушке.

— Слышали, что он сказал?

— Кто он такой? — возмутилась она. — И почему я должна его слушаться?

— Потому что я тоже приказываю вам, — ответил Фишер. — Он вместе со мной занимается расследованием этого дела.

— Ну, раз так… — протянула она. — Ладно, обещаю.

— Ну а теперь, — заметил Грифф, обращаясь к адвокату, — по-моему, стоит вплотную заняться этой миссис Мэлоун.

— Да, я согласен, — сказал Фишер. — Теперь ее очередь.

— Вы можете объяснить мне, что все это значит? — попросил Грифф.

— Да ведь вам известно столько же, сколько и мне, — сказал адвокат. — Единственная сложность состояла в том, чтобы найти эту девицу, но наконец мне это удалось. Я предполагал, что за всем этим кроется какой-то тонко разработанный план. Теперь, боюсь, дело зашло уже слишком далеко.

— Вы хорошо знаете этого шофера? — спросил Грифф. — Не особенно, — задумчиво сказал адвокат. — Должен сознаться, что тут я допустил промах. Мне еще раньше казалось, что за этим щедрым подарком, на котором настаивал в своем завещании Кэттей, что-то кроется. Время от времени мне приходило в голову, что этот шофер держится порой слишком самоуверенно, ведь его поведение иногда просто граничило с дерзостью, но я тогда не позаботился выяснить, в чем там дело. Теперь-то я вижу, что следовало бы этим заняться, ведь я был не только адвокатом Кэттея, но и его другом.

Грифф кивнул. Он, похоже, о чем-то глубоко задумался.

— Предлагаю, — наконец сказал он, — спуститься в холл и обсудить все это там. Стелла Мокли дала слово, что не выйдет из номера. Уверен, что она так и сделает. Я думаю, что сейчас-то уж она поняла, что вляпалась в достаточно грязную историю, и боится, как бы это для нее не кончилось плохо.

Девушка молча кивнула.

Фишер оглянулся на Бликера, и трое мужчин вышли из комнаты и зашагали по коридору к лифту.

Глава 19

— Джентльмены, — очень тихо сказал Фишер, было видно, как он серьезен и собран, — теперь у нас достаточно фактов, чтобы оценить ситуацию. Мы знаем преступника, по всей видимости, его имя — Питер Мэлоун. Нет никаких сомнений, что ему были хорошо известны и образ жизни, и привычки Кэттея. Почему он заинтересовался именно им, я не знаю. Находясь в отеле под именем Кэттея, он получил по чеку небольшую сумму наличными. Мне до сих пор непонятно, с какой целью это было сделано, разве что ему хотелось проверить, насколько хорошо он подделал подпись Кэттея. Я все больше склоняюсь к мысли, что этот план готовился годами; что по какой-то еще не известной нам причине Питер Мэлоун готовился выдать себя за Фрэнка Б. Кэттея.

— Но Кэттей мертв, — вмешался Грифф. — И какой теперь в этом смысл?

— Согласен, — заявил адвокат. — Но давайте сейчас вернемся к фактам. Попробую их перечислить. Во-первых, Питер Мэлоун делает все возможное, чтобы потом выдать себя за Кэттея. Он не жалеет труда, добиваясь, что его подпись становится совершенно неотличимой от подписи Кэттея. Он идет на определенный риск и обшаривает карманы Кэттея, чтобы добраться до документов, карточек клубов и так далее, которые смогут подтвердить его личность. Он идет на значительные расходы, нанимая в агентстве машину, и снимает комнату в отеле, где он тоже какое-то время выдает себя за Кэттея. И в то же время он предъявляет в отеле подписанный им чек и получает по нему смехотворно маленькую сумму. Вот я и спрашиваю вас, джентльмены, зачем ему это понадобилось?

Внезапно у Гриффа вырвался сдавленный возглас.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Я, кажется, понял!

Фишер невозмутимо взглянул на него.

— Погодите, — сказал он.

— Давайте посмотрим, совпадают ли ваши выводы с моими.

— Просто мне пришло в голову, — очень тихо произнес Грифф, — что сам факт получения денег по чеку имел настолько большое значение, что уже было не важно, на какую сумму он выписан.

Бликер переводил недоумевающий взгляд с одного на другого.

— Признаюсь, — прервал он их, — я вас совсем не понимаю.

Фишер мрачно покачал головой.

— Нет никаких сомнений, — сказал он, — так оно все и было.

— О чем вы говорите? — спросил Бликер.

Адвокат повернулся к нему.

— Послушайте, мистер Бликер, ведь вы издатель газеты, а я адвокат миссис Кэттей и распорядитель имущества ее покойного мужа согласно его завещанию. Мой долг по отношению к клиенту требует, чтобы я держал рот на замке, и в то же время мы, все трое, настолько глубоко увязли в этом расследовании, что, я уверен, без обмена информацией нам не обойтись. Поэтому я и собираюсь изложить вам свою теорию, правильность которой, надеюсь, скоро будет подтверждена. Но я вынужден просить вас дать мне честное слово, что ничего из того, что будет известно нам троим, не просочится в вашу газету до тех пор, пока не придет необходимость сделать официальное заявление.

— Это справедливо, — согласился с ним Грифф. — Соглашайтесь, Бликер.

— Я ничего не могу обещать, — твердо заявил Бликер, — пока не пойму, о чем идет речь.

Грифф задумчиво взглянул на адвоката.

— Придется вам сделать еще один шаг, — сказал он, — и пообещать, в свою очередь, что как только придет время обнародовать факты, то право первой публикации будет принадлежать «Блейд».

— У меня нет возражений, — охотно согласился Фишер.

— Все равно не могу ничего обещать, — заупрямился Бликер. — Сначала я хочу послушать, о чем вы будете говорить, а потом уже буду решать, стоит ли это публиковать.

Грифф поднялся на ноги и протянул руку, собираясь вызвать лифт.

— Не торопитесь, — попросил Фишер. — Я должен подумать.

Он отошел от них и в глубокой задумчивости принялся расхаживать по коридору.

В эту минуту Бликер перехватил взгляд Гриффа.

— Я никогда не даю обещаний, если не знаю, о чем идет речь, — сказал он. — А что вы об этом думаете?

— Я бы предпочел вначале послушать адвоката, — сказал Фишер, — но, к сожалению, мы имеем дело с убийством. Мне кажется, Фишер готов рассказать, что ему известно об этом деле. Я считаю, что вам следовало бы согласиться на его условия. Уверяю вас, вы не прогадаете.

— Я не разделяю вашей уверенности, — твердо сказал издатель. — И не дам никаких обещаний.

Наконец Фишер, казалось, принял какое-то решение. Он повернулся и направился по коридору к ожидавшим его мужчинам.

— Джентльмены, — со спокойной уверенностью в голосе произнес он, — я согласен изложить вам свои соображения, не требуя никаких обещаний с вашей стороны. Моя теория, как вы увидите, подкрепляется известными нам фактами. Нам потребуется еще в дальнейшем провести дополнительное расследование, и я уверен, что нам не удастся обойтись без помощи со стороны доброжелательно настроенной газеты, редакция которой будет в курсе того, что лежит в основе этого дела. Я готов своим честным словом засвидетельствовать все, что собираюсь вас сейчас сообщить. Для клиентки, чьи интересы я представляю, жизненно важно, чтобы какая-то газета была полностью в курсе всей ситуации.

По какой-то причине этот человек, Пит Мэлоун, рушил полностью отождествить себя с Фрэнком Б. Кэттеем, но не потому, что это ему могло пригодиться в будущем, а по какой-то причине, кроящейся в далеком прошлом. Он потратил немало времени на то, чтобы научиться расписываться точь-в-точь как Кэттей. По всей вероятности, он предполагал, что в будущем могут возникнуть какие-то вопросы именно по поводу подписи. Таким образом, он хотел добиться полной идентичности своей подписи с подписью Кэттея на тот случай, если возникнет необходимость провести почерковедческую экспертизу всех документов, предположительно подписанных Кэттеем. С этой целью ему необходимо было подписать чек и получить по нему деньги, так чтобы этот чек впоследствии был обнаружен среди подлинных документов, подписанных Кэттеем. Следовательно, для этой цели ему потребовалось переехать в отель. Но он знал, что для регистрации в отеле ему потребуются документы, удостоверяющие его личность. Поэтому пришлось пойти на риск и обшарить карманы Кэттея. Имея на руках эти документы, он переехал в отель и получил деньги по чеку. Это ему и было нужно. Это и было целью данной мистификации. А затем ему осталось только исчезнуть.

К несчастью, он совершил ту же нелепую ошибку, что совершали до него сотни других преступников. Он позволил себе увлечься молодой женщиной, которая, по ее собственным словам, сама пошла ему навстречу. Сейчас, обдумывая ее рассказ в свете того, что нам уже о ней известно, можно предположить, что именно она была инициатором этого. Он не видел причины, по которой ему не следовало бы воспользоваться случаем и завязать с ней знакомство, но тут вмешалась сама судьба. Вместе с этой молодой женщиной он был арестован во время незначительного дорожного происшествия и попал в полицейский участок. Наш герой пытался освободиться, не упоминая имени Кэттея. Может быть, ему в конце концов это бы и удалось, если бы полиция не натолкнулась на агентство, где он взял напрокат машину. Тут и всплыло имя Кэттея, которое он указал в агентстве. И раз уж так случилось, то у него оставался только один выход: предъявить документы Кэттея и, воспользовавшись его известностью и положением в обществе, как можно скорее добиться освобождения.

— Но это же бессмыслица какая-то! — воскликнул Бликер. — Это совершенно не логично.

— Почему не логично? — удивился адвокат.

— Потому что если Питу Мэлоуну нужно было добиться, чтобы его подпись не отличалась от подписи Кэттея, то в этом случае он сам себя подставил. В ту самую минуту, когда Кэттей получил бы извещение из банка, он немедленно бы обнаружил чек, который он не выписывал и который, следовательно, являлся подложным.

На лице Фишера появилась снисходительная усмешка.

— Похоже, мистер Бликер, — сказал он, — что вы не оценили в должной мере колоссальное значение этого момента, но я более чем уверен, что ваш приятель, мистер Грифф, уже сообразил, что к чему. Вы ему сами объясните, мистер Грифф, или предпочитаете, чтобы это сделал я?

— Расскажите ему сами, — предложил Грифф.

Тот момент, когда чек ему обменяли на наличные, — Фишер хоть и говорил медленно, но голос его звенел от напряжения, — можно считать кульминацией всего замысла. Этот самый Мэлоун знал очень хорошо, что Кэттей не сможет опротестовать его или обратиться с жалобой. Другими словами, он заранее был уверен в смерти Фрэнка, а в этом случае погашенный чек с искусно подделанной подписью будет обнаружен среди других документов Кэттея. Проверка книги регистрации постояльцев в отеле подтвердила бы, что Кэттей был там в ту ночь и что человек, выписавший чек, предъявил документы, свидетельствовавшие о том, что он действительно является Фрэнком Б. Кэттеем. Конечно, все это всплыло бы наружу не раньше, чем спустя несколько месяцев после смерти Фрэнка, когда его завещание уже вступило бы в силу, и если бы этот человек, Пит Мэлоун, после этого обратился бы с каким-то протестом, то разбирать его пришлось бы в суде. А как вам известно, любая тяжба может тянуться до бесконечности.

Адвокаты, нанятые Мэлоуном, вне всякого сомнения, потребовали бы, чтобы на судебном разбирательстве были предъявлены все документы с подписью Кэттея. И тот погашенный чек не был бы уничтожен, поскольку он не дошел до Кэттея, а попал бы в руки распорядителей завещания. Таким великолепным случаем продемонстрировать идеально подделанную подпись Фрэнка нельзя было не воспользоваться.

— И что же собирался опротестовать Мэлоун? — удивился Бликер.

— Хотел бы я это знать, — вздохнул Фишер. — Есть у меня, конечно, кое-какие подозрения, но обязательства перед моим клиентом, джентльмены, не позволяют мне высказывать их вслух. И больше я ничего не могу вам сказать, даже не могу передать имеющуюся в моем распоряжении информацию, так как это тоже может повредить интересам моего клиента.

Для Гриффа, казалось, в этот момент не было ничего интереснее узоров на потертом ковре у них под ногами.

— Похоже, — проговорил он, — я догадался наконец, что вы имеете в виду.

— Ни минуты не сомневался в этом, — пробормотал Фишер. — Но поймите меня правильно, я не только не могу, но просто не имею права подтвердить или опровергнуть ваши домыслы. Конечно, вряд ли стоит вам объяснять, как важно, чтобы Фрэнк Блисс оказался под стражей или чтобы Бланш Мэлоун рассказала все, что ей известно, до того, как ее муж доберется до нее. И уж конечно, самое главное — это как можно скорее найти самого Пита Мэлоуна.

— А вам не кажется, — спросил Грифф, — что Пит Мэлоун совершил уже все, что считал нужным, а раз он полностью выполнил свой тщательно разработанный план, то самое правильное для него было бы как можно скорее исчезнуть?

— Боюсь, — со вздохом сказал Фишер, — что он так и поступил.

— И что же вы предлагаете? — спросил Грифф.

— По-моему, — предложил Фишер, — нам следует поговорить с миссис Бланш Мэлоун.

Бликер попытался было что-то сказать, но Грифф предусмотрительно сжал ему руку.

— Вам что-нибудь известно, — спросил криминолог, — о некоей Эстер Ордуэй или, как она себя еще называет, Элис Лортон?

Фишер нахмурился.

— Нет, — недовольно сказал он. — А почему вы спрашиваете?

— Да просто она каким-то образом связана с этим делом, — ответил ему Грифф. — Она замешана и в убийстве Мордена. Сегодня утром Эстер вместе с ее приятелем Кеннетом Буном арестовала полиция, и сейчас как раз их допрашивают. Возможно, что она уже что-то сообщила полиции.

— Вы уверены, что убийство Мордена имеет какое-то отношение к плану Пита Мэлоуна? — удивился адвокат.

Вне всякого сомнения, уверенно сказал Грифф. — Мордену ведь удалось что-то обнаружить. Поэтому и было принято решение разделаться с Морденом раньше, чем он успеет передать информацию в «Блейд».

— Может быть, вы и правы, — задумчиво сказал адвокат, — но я пока предпочитаю не отвлекаться, потому что связано ли убийство Мордена с делом Кэттея — это пока еще вопрос спорный. В конце концов, может быть, тут и нет никакой связи. Другими словами, это может оказаться обычным совпадением, которые нередко встречаются в жизни, и как же дорого это обходится при расследовании! Представьте себе, может быть, эта женщина на самом деле не имеет ничего общего с делом Кэттея, но Морден, решив, что она кое-что знает об этом, явился к ней домой или просто случайно познакомился с ней. А ее приятель, может быть, очень ревнив. Он мог в приступе ярости убить Мордена, и только потому, что Морден занимался расследованием дела Кэттея, мы приходим к выводу, что он пал жертвой тех, кто пуще всего боялся, что он доведет расследование до конца.

Нет, джентльмены, чем больше я размышляю над этой теорией, тем более сомнительной она мне кажется. Я предпочитаю не отвлекаться от того, что я считаю своей основной задачей.

— Но послушайте, — не выдержал Бликер, — ведь у нас есть доказательства, что машина Кэттея несколько раз стояла около дома, где снимает квартиру эта молодая женщина; что он поднимался к ней и проводил у нее какое-то время…

— Об этом я и говорю, — подхватил Фишер. — Женщина могла быть едва знакома с Кэттеем, а Морден решил, что у них какие-то общие дела. Ведь сути дела это не меняет. И убийство Мордена может не иметь ничего общего с тем делом, которое я расследую в настоящее время.

Грифф кивнул.

— Понятно, — протянул он, — хотя должен вам сказать, что я лично совершенно не согласен с вами…

— Согласны вы или нет, — перебил его Фишер, — но вы должны меня понять: я иду по горячему следу и не хочу отвлекаться. В настоящее время и вы, и я заняты расследованием обстоятельств смерти Кэттея, и то, что мы недавно узнали, лично меня заставляет сильно подозревать, что смерть Фрэнка была очень и очень выгодна его шоферу Блиссу.

— Вы уверены, что его убили? — спросил Грифф. — Вне всякого сомнения.

— Продолжайте, — попросил Грифф.

— Нам в конце концов удалось узнать адрес этой самой Бланш Мэлоун, — сказал адвокат, — и скажу вам, джентльмены, что, по моему мнению, миссис Мэлоун — это как раз тот человек, которому тщательно подготовленный план Пита Мэлоуна должен был принести огромную пользу; у меня нет ни малейших сомнений, что Мэлоун готовился доказать почти невероятное: что он и Кэттей — одно и то же лицо. Я уверен также, что миссис Мэлоун, и это вполне может быть подтверждено документально, не кто иная, как реально существующая жена Кэттея.

В глазах Бликера внезапно вспыхнул огонек.

— Боже мой! — воскликнул он, схватившись за голову. — Так оно и есть! Но неужели вы догадались об этом благодаря тому, что услышали от девушки?

— Ну, — скромно сказал Фишер, — нам это еще предстоит доказать. Но я твердо решил довести это дело до конца. Считаю, джентльмены, будет лучше, если я пойду к миссис Мэлоун один, без вас. Ведь здесь затронуты, и весьма сильно, интересы моей клиентки. Даю слово, что все, что мне удастся узнать, тут же сообщу вам. После того как я побеседую с ней, можете и вы попытать счастья, но, думаю, вы согласитесь, что получить от нее полное признание мне будет гораздо легче без свидетелей.

Грифф кивнул.

— Ну что ж, — не стал спорить он, — это только справедливо.

— А как нам связаться с вами, — спросил Бликер, — после того, как вы закончите разговор с миссис Мэлоун?

— Думаю, — сказал Фишер, — будет лучше всего, если вы пока побудете в конторе мистера Гриффа. А я, если мне удастся обнаружить что-то интересное, тут же свяжусь с вами.

Грифф вытащил из кармана визитную карточку, написал на обратной стороне номер своего телефона и сунул карточку адвокату.

— Вы сможете застать нас, если позвоните по этому телефону, — сказал он.

— Надеюсь, мы чего-то добьемся, — с оптимизмом сказал Фишер.

Он нажал кнопку и вызвал лифт. В холл они спустились в молчании. Фишер быстро направился к выходу.

— Я позвоню вам, — бросил он и подал знак швейцару. — Такси, — приказал он. Грифф повернулся к Бликеру.

— Теперь дело за вами, — сказал он.

— Дайте команду своим людям выследить шофера миссис Кэттей, этого Фрэнка Блисса. Они должны доставить его в полицейский участок. Если он согласится отправиться туда с ними по доброй воле, то нужно будет провести его туда тихо и устроить так, чтобы он не попался на глаза журналистам. Если же он откажется, то придется придумать какое-то обвинение и все равно доставить его в участок. Задание довольно ответственное, и поэтому придумывать обвинение придется вам.

— А можно обвинить его в убийстве? — спросил Бликер.

— Обвиняйте его в чем хотите, — ответил Грифф. — Это будет достаточно неприятно, и сам я заняться этим не могу. Этот человек, вне всякого сомнения, подаст на меня жалобу за клевету и незаконный арест. Другое дело, если вмешается газета. Наверняка у вас в полицейском участке есть какой-то знакомый офицер, и вам без труда удастся устроить так, что его задержат без предъявления формального обвинения, или же если вам все-таки придется предъявить ему какое-то обвинение, то найдите какой-нибудь выход, если оно не подтвердится.

— Вы считаете, его непременно нужно вывести из игры? — спросил Бликер.

— По-моему, это просто необходимо. Иначе нам никогда не узнать, кто же убил Мордена.

— Тогда мы это сделаем, — мрачно пообещал Бликер.

Он оставил Гриффа и устремился к телефону.

Пока Бликер звонил в редакцию, Грифф в задумчивости расхаживал по холлу между столиком регистратора и телефонными кабинками. Было видно, что он снова и снова обдумывает известные им факты, прежде чем перейти к решительным действиям.

— О нем позаботятся, — услышал он за спиной голос издателя.

Он вдвоем направились к выходу.

— Осталось только узнать, — пробормотал Грифф, — что же такое выяснил Морден, что кому-то срочно потребовалось убрать его.

У дверей их ждало такси.

— Монаднок-Билдинг, на углу Девятой и Сентрал-стрит, — сказал он.

Как только такси тронулось с места, Грифф взглянул на часы.

— Двадцать минут пятого, — объявил он. — Думаю, мы еще застанем в офисе всех, кто нам нужен.

Бликер вопросительно посмотрел на него. — Девятая и Сентрал, — задумчиво пробормотал он. — Как раз туда незадолго до смерти заезжал Морден.

— Совершенно верно, — подтвердил Грифф. — И боюсь, именно это и подтолкнуло кого-то к убийству Мордена.

— Почему? — удивился Бликер.

— Не хотелось бы заранее делать какие-то выводы, — сказал Грифф, — но я ни капельки не удивлюсь, если след от квартиры миссис Бланш Мэлоун приведет нас прямехонько в контору Эдварда Шиллингби, частного детектива.

Того самого, которого пристрелил гангстер? — спросил Бликер.

— Совершенно верно, — подтвердил Грифф, и это было последнее, что услышал от него Бликер, потому что тот погрузился в глубокое молчание, которого не нарушал до тех пор, пока они оба не оказались на пятом этаже Монаднок-Билдинг и не увидели надпись на дверях конторы: «Эдвард Шиллингби. Расследования».

Только тогда криминолог заговорил. Повернувшись к Бликеру, он спокойно и повелительно сказал:

— Говорить буду я, Бликер.

Грифф открыл дверь и вошел в комнату.

Молодая, лет двадцати трех, женщина с внимательными темными глазами и быстрыми нервными движениями поднялась из-за стола, заваленного бухгалтерскими документами. Справа на письменном столе стояла пишущая машинка, лампа с зеленым абажуром заливала всю комнату ярким светом. По одну сторону машинки лежала кипа бумаги, по другую — чистые конверты.

— Мистер Шиллингби? — вопросительно сказал Грифф.

— Мистер Шиллингби умер. Я его секретарь. В настоящее время привожу в порядок его дела, пытаясь получить деньги с некоторых клиентов.

Грифф кивнул.

— Позвольте представиться, — сказал он. — Меня зовут Сидней К. Грифф.

— Мне знакомо ваше имя, — улыбнулась она.

— А вы, простите…

— Меня зовут Фэй Бронсон.

Мне бы хотелось задать вам один вопрос, — объяснил Грифф. — Вас это не затруднит, а для меня это чрезвычайно важно.

Вытащив из кармана пальто фотографию, он положил ее на стол перед девушкой.

— Вы когда-нибудь видели этого человека? — спросил он.

Она долго, нахмурив брови, сосредоточенно смотрела на снимок, затем нерешительно произнесла:

— В нем есть что-то очень знакомое. Где-то я его видела, но не могу вспомнить, где и когда. А кто он?

— Его фамилия Морден, — объяснил Грифф. — Он работал репортером в «Блейд». Не так давно был убит. Может быть, вы видели его фотографию в газете?

Она еще раз склонилась над снимком, потом медленно покачала головой.

— Нет, — решительно заявила она, — где-то я его видела раньше. Мне запомнилось выражение глаз этого молодого человека.

— Но вы не можете вспомнить, когда вы его видели?

— К сожалению, нет.

— Может быть, вам это удастся позже, — успокоил ее Грифф. — Если разрешите, я пока задам вам несколько вопросов о мистере Шиллингби. Насколько я знаю, он был убит вечером девятнадцатого марта, не так ли?

— Вас это интересует с профессиональной точки зрения? — спросила она.

— Именно так.

— Может быть, вам удастся что-то сделать, — с надеждой произнесла она. — Полиция уже готова освободить Лэмпсона из-за недостатка улик. Был только один свидетель убийства — некто Деккер, — но Лэмпсону, я думаю, удалось подкупить его, чтобы избежать опознания. Если не ошибаюсь, вы ведь представитель Деккера, не так ли?

— Давайте пока оставим это, — предложил Грифф. — Расскажите мне, пожалуйста, что произошло в тот вечер, только как можно точнее.

Поколебавшись немного, она начала:

— Мистера Шиллингби наняли, чтобы он собрал кое-какую информацию о Лэмпсоне. И он начал следить за ним. В ту роковую ночь серый «кадиллак» с небольшой вмятиной слева на капоте подъехал и остановился у тротуара. Из него вышел вооруженный человек, подошел к мистеру Шиллингби и несколько раз выстрелил в него, затем прыгнул в машину и скрылся.

— А этот свидетель — Деккер? — поинтересовался Грифф.

— Все, что касается Деккера, вы должны знать лучше меня, — ответила девушка. — Он шел по тротуару в нескольких метрах впереди Шиллингби. Тот человек в сером «кадиллаке» даже сначала принял его за моего шефа. Он затормозил и вытащил пистолет. Только потом он понял, что ошибся, и проехал мимо.

— Он не выходил из машины?

— Нет.

— Но ведь он все-таки вышел, перед тем как выстрелить в мистера Шиллингби?

— Да, да. По-моему, вы правы.

— Но тогда, — медленно произнес Грифф, — получается, что человек, совершивший убийство, был кто-то, кого Шиллингби знал и кому доверял.

— Почему вы так считаете? — резко спросила девушка.

— А потому, — терпеливо объяснил Грифф, — что Шиллингби твердо знал, что его жизнь находится под угрозой. Заметьте, когда этот неизвестный затормозил и, выйдя из машины, подошел к Шиллингби, тот не сделал ни малейшей попытки как-то защитить себя. Он даже не пытался достать пистолет.

— Да, — задумчиво произнесла она. — Наверное, вы правы, хотя мне это раньше просто не приходило в голову.

— А теперь, — попросил Грифф, — может быть, вы расскажете нам, что вам известно о миссис Бланш Мэлоун?

— Знакомое имя, — сказала девушка.

Она задумчиво сдвинула брови.

— Может быть, вы встречали это имя где-то в документах?

— Да, — нерешительно произнесла она, — вполне вероятно.

— Пожалуйста, поищите, — попросил Грифф. — Уверяю вас, это может очень облегчить нашу задачу.

Выйдя из-за стола, она открыла большой стенной шкаф и, выдвинув один из ящиков, стала быстро просматривать карточки. Не найдя ничего, перешла к следующему и, просмотрев бегло несколько писем, достала одно.

— Один из наших клиентов обращался с просьбой собрать сведения об этой женщине, — сообщила она.

— И мистер Шиллингби выполнил задание?

— Да.

— А кто обращался к вам с этой просьбой?

— Письмо из банка.

— Но, как я понимаю, не местного, а банка из какого-то города?

— Да.

— Вы не могли бы сообщить нам, что это за банк? Уверяю вас, мисс Бронсон, это очень важно.

— Это был, — сказала она, — «Секонд секьюрити траст» в городе Эль-Пасо, Техас.

— И что конкретно им было нужно? — поинтересовался Грифф.

— Они писали, что миссис Мэлоун была связана с человеком, совершившим растрату, и хотели убедиться, что деньги, которые она получила, не от него. Много лет она служила в банке уборщицей и едва сводила концы с концами. А затем совершенно неожиданно стала обладательницей довольно приличной суммы. Естественно, у администрации банка появились подозрения.

— И мистер Шиллингби расследовал это дело и отослал отчет в банк?

— Да, насколько я помню.

— Что же он сообщил им?

— Он выяснил, что те деньги, которые она неожиданно получила, — проценты от очень удачно вложенной небольшой суммы, которую она скопила за много лет. Деньги она поместила в акции нефтяной компании, и, как выяснилось, чрезвычайно удачно.

Отлично. Тогда последний вопрос, — сказал Грифф. — Меня интересует дело, над которым работал Шиллингби до того, как его убили. Он ведь собирал информацию о Лэмпсоне?

— Да.

— Для кого он делал это, для какой-то гангстерской организации?

— Тогда я так не думала, но сейчас эта мысль все чаще приходит мне в голову.

— Я-то сразу это предположил, — сказал Грифф, — хотя бы потому, что клиент, нанявший Шиллингби, чтобы следить за Лэмпсоном, сообщил фальшивые имя и адрес. Насколько мне известно, когда вы, расследуя убийство своего патрона, пытались связаться с ним, то обнаружили, что такая фамилия не значится в телефонном справочнике и по этому адресу тоже никто не живет, поэтому найти этого таинственного клиента оказалось невозможно.

Внезапно она просияла.

— Я вспомнила, — воскликнула она радостно, — где я видела этого человека, того, чью фотографию вы мне показали!

— Вы имеете в виду Мордена? — спросил Грифф.

— Да, да!

— Мы вас слушаем.

— Он был здесь, в конторе, — объявила она, — день или, может, два спустя убийства мистера Шиллингби. Ему очень хотелось выяснить, кто же был последним клиентом моего шефа. И он попросил меня постараться описать внешность этого человека.

— Вы можете описать его? — недоверчиво переспросил Грифф. — Так, значит, вы его видели?

— Да, конечно, — сказала она. — Я хорошо его запомнила и…

— Подождите, — перебил он ее, — по-моему, мы можем сделать это гораздо быстрее, если моя интуиция меня не подводит.

Он достал из кармана еще один снимок и положил его на стол перед девушкой.

— Это и есть тот человек, который нанял мистера Шиллингби? — спросил он.

— Боже мой! Да! — воскликнула она. — Как вам удалось это выяснить? Кто он такой? Скажите, как мне найти его?

Бликер, обойдя стол, тоже бросил взгляд на фотографию и вскрикнул от неожиданности.

С фотографии на него смотрело лицо Фрэнка Б. Кэттея.

Глава 20

Уже сгущались сумерки, когда мужчины подошли к стоянке такси.

Бликер наклонился вперед, пытаясь разглядеть выражение лица своего спутника. Вопрос за вопросом срывался у него с языка, впрочем, на большинство из них криминолог отвечал односложно, а чаще просто не отвечал.

— Почему Кэттей заинтересовался Лэмпсоном?

— Я вообще в этом не уверен.

— Почему тогда его отравили?

— Он сам принял яд, — коротко буркнул Грифф.

— Но почему?

— Чтобы у него было алиби.

— Какое алиби?!

— Алиби на тот промежуток времени, когда был убит Морден.

— Так, получается, он знал, что Мордена убьют?

— Да.

— А что, разве обязательно было принимать для этого яд?

— Ему нужно было заболеть, чтобы провести это время в постели. И, приняв яд, он просто не рассчитал дозу.

— Вы имеете в виду, что яд ему дали с определенной целью?

— Да.

— Но кто?

— Это еще предстоит выяснить, — отрезал Грифф.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Нам нужно постараться предотвратить еще одно убийство.

— Чье же?

— Этой молодой женщины, Стеллы Мокли.

— Вы считаете, ее жизнь в опасности? Но почему?

— Она слишком опасный свидетель. Ее обязательно должны убрать.

— Но ведь она уже рассказала все, что ей было известно, в присутствии свидетелей. Разве она может причинить еще какой-то вред?

Грифф недовольно передернул плечами.

— Я бы предпочел, — с раздражением сказал он, — сосредоточиться и попытаться предугадать то, что может произойти, а не обсуждать снова и снова то, что уже случилось. А когда вам непрерывно задают вопросы, сосредоточиться практически невозможно.

Бликер возмутился и уже открыл было рот, чтобы ответить какой-то резкостью, но, бросив взгляд на хмурое лицо криминолога, вдруг передумал. Откинувшись на мягкое сиденье, он упорно молчал до тех пор, пока такси не остановилось перед отелем, где незадолго до этого они разговаривали со Стеллой Мокли.

— Пистолет у вас с собой? Тот, который я вам дал? — отрывисто спросил Грифф.

Бликер кивнул.

— Мы будем ждать здесь? — поинтересовался он.

— Да.

Почти четверть часа они просидели в полном молчании. Потом Бликер не выдержал:

— Но ведь уже доказано, что Цинциннати Ред ездил на сером «кадиллаке» с большой вмятиной слева на капоте?

— Совершенно верно, — подтвердил Грифф. Тогда, значит, Шиллингби застрелил либо сам Лэмпсон, либо кто-то из его людей. Грифф пожал плечами.

— Прошу прощения, — сказал он, — но я все-таки попросил бы вас немного помолчать. Поговорим позже.

— Но, — начал Бликер, — мне кажется… Внезапно он почувствовал, как рука Гриффа сжала его колено. Осекшись, он попытался проследить за направлением взгляда своего спутника. Как раз в этот момент из отеля вышла Стелла Мокли и направилась к такси, которое остановил для нее швейцар.

Вы знали, что это произойдет? — прошептал Бликер.

— Я догадывался, — ответил Грифф. Склонившись вперед, он негромко заговорил с таксистом.

— Поезжайте за той машиной, — попросил он, — но сначала я пересяду на переднее сиденье рядом с вами.

— Это еще зачем? — недовольно спросил водитель.

— Не тратьте зря времени на разговоры, — оборвал его Грифф. — Делайте, что вам говорят. Мне нужно сесть вперед, чтобы видеть ту машину.

Он быстро перебрался на переднее сиденье. Бликер тоже в свою очередь наклонился к водителю.

— Все в порядке, парень, — повелительно сказал он. — Моя фамилия — Бликер, я один из издателей «Блейд». А этот человек — детектив.

— Так бы сразу и сказали, — буркнул таксист. — А сколько заплатите?

— Заплатим вдвойне, — пообещал Бликер. — Только не упусти то такси.

Они влились в поток машин, их водитель лавировал изо всех сил, стараясь выжать максимальную скорость из старенького автомобиля. Такси, с которого они не спускали глаз, вдруг свернуло на боковую улицу и сбросило скорость. Расстояние между машинами сократилось. Такси еще раз свернуло налево и медленно поехало вдоль тротуара по совершенно безлюдной улице, где не видно было ни одной машины.

Бликер наклонился к окну и принялся протирать стекло.

— Так ведь это же та самая улица, где застрелили Шиллингби! — воскликнул он.

Грифф мрачно кивнул.

Такси, за которым они следили, медленно ехало в нескольких метрах впереди.

— Пожалуйста, прижмитесь к тротуару, как будто собираетесь остановиться, — попросил Грифф. — Пусть та машина уйдет немного вперед.

Такси притормозило. Машина, за которой они наблюдали, медленно ехала вперед. Грифф открыл дверцу и вышел, он склонился вперед, сунув руку в карман, как будто собираясь расплатиться.

Вдруг мимо них быстро скользнула другая машина и ринулась вперед. Это был серый «кадиллак» с хорошо заметной вмятиной на капоте.

— Быстро! — крикнул Грифф, вскочив в такси. — Поезжайте за этой машиной. Выжмите из своей тарантайки все, что можно!

Он сунул руку в кобуру, висевшую под левой рукой, и вытащил тяжелый автоматический пистолет. Бликер тоже поспешно выхватил оружие, которым накануне снабдил его криминолог.

Старенькое такси быстро помчалось вперед. Но серый «кадиллак» перед ними легко нагонял медленно ехавшую машину, в которой сидела ничего не подозревавшая девушка.

— Быстрее же! — крикнул Грифф.

— Быстрее не получится! — прохрипел водитель. Постепенно набирая скорость, их такси в конце концов нагнало серый «кадиллак», так же как тот догнал ехавшее перед ним такси.

— Прижимайте его! — скомандовал криминолог, в глазах его появился безумный блеск. — Не то он опередит нас!

Таксист не ответил.

Грифф, держа тяжелый пистолет в правой руке, встал на подножку, уцепившись левой за ручку дверцы.

Серый «кадиллак» мчался вровень с первым такси. Он резко дернулся вправо, и его борт заскрежетал о дверцы второй машины. Вдруг водитель «кадиллака» повернулся.

— Внимание! — крикнул Грифф.

Первое такси стало тормозить. Из бокового окна серого «кадиллака» раздался выстрел, и они увидели вспышку. Грифф спустил курок пистолета. Один за другим оглушительно прогремели три выстрела. Такси, в котором ехала Стелла Мокли, резко затормозило, будто натолкнувшись на невидимую преграду. Бликер заметил еще две вспышки в кабине «кадиллака», и тут же у него над ухом еще дважды рявкнул пистолет Гриффа. «Кадиллак» резко свернул в сторону, выехал на обочину, пересек тротуар и, тяжело продравшись через кустарник, врезался в фонарь и с оглушительным грохотом перевернулся.

Грифф так легко выскочил на ходу из мчавшегося такси, как будто для него это было делом привычным.

Как только криминолог выскочил из машины, таксист круто развернулся и встал как вкопанный. Бликер дрожащими руками все никак не мог справиться с ручкой дверцы. Водитель первого такси, беспомощно подняв руки кверху, не сводил испуганных глаз с блестящего пистолета в руке подбежавшего к нему Гриф-фа. Нижняя челюсть его заметно тряслась, а лицо побледнело до синевы.

— Вы не ранены? — окликнул Грифф Стеллу Мокли. Казалось, девушка была в шоке. Молча, трясущимися руками она пыталась нащупать ручку дверцы. Грифф распахнул перед ней дверцу.

— Он попал в меня, — пробормотала она, — но, по-моему, ничего страшного.

Грифф бросил взгляд на струйку крови, сбегавшую у нее по руке.

— Попал в плечо, — прокомментировал он. — Мы отвезем вас в больницу. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Почти в беспамятстве она упала ему на руки. Быстро подхватив ее, Грифф открыл дверцу такси и уложил девушку на сиденье.

— Остановитесь у того «кадиллака», — велел он, вскакивая на подножку.

Такси медленно тронулось.

— Послушайте, сэр, — пробормотал водитель, — не знаю, что все это значит, но…

Они поравнялись с «кадиллаком». Грифф соскочил на тротуар и увидел уже стоявшего у машины Бликера. Темная фигура распласталась на рулевом колесе разбитого «кадиллака». Грифф включил карманный фонарик. Узкий его лучик скользнул по неподвижной фигуре и осветил спокойное, безмятежное лицо. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что человек мертв.

— Боже милостивый! — изумленно воскликнул Бликер.

— Да ведь это же… Это же адвокат! Чарльз Фишер!

В голосе Гриффа прозвучало нетерпение.

— А вы кого ожидали здесь увидеть? — раздраженно буркнул он.

Откуда-то издалека до них донесся звук полицейский сирены. Он слышался все ближе.

— Сворачивайте за угол, и побыстрее! — толкнул Грифф остолбеневшего таксиста. — Мы едем в больницу.

Глава 21

В полицейском участке Грифф долго рассказывал капитану Махони, как развивались события в этот день.

— Признаюсь, — заявил он, — что я в какой-то степени спровоцировал его. Но когда я рассказывал Фишеру об аресте Кеннета Буна и девушки, известной нам как Эстер Ордуэй и Элис Лортон, то рассчитывал, что это даст мне по крайней мере час.

— Так он вообще не ездил к миссис Мэлоун? — озадаченно спросил Бликер.

— Конечно нет, — воскликнул Грифф. — Он попытался передать задержанной девице записку и искал адвоката, который бы смог вытащить ее оттуда до того, как она разговорится.

— Но тогда получается, — задумчиво произнес Бликер, — что Фишер уходил от мисс Мокли, а не шел к ней, когда мы вчера увидели его в холле отеля.

— Правильно, — подтвердил Грифф. — Фишер как раз успел состряпать для нее ту душещипательную историю, которую она чуть позже преподнесла нам. Заметив, что мы вошли в отель, он, естественно, захотел убедиться, что, во-первых, мы ищем эту девушку и, во-вторых, что придуманная им история произведет на нас должное впечатление. Ему нужно было самому участвовать в этой сцене, и вспомните, Бликер, как ловко он наводящими вопросами и даже своей манерой вести допрос не давал ей сбиться и спутать разработанный им сценарий. Ну а потом, сыграв свою роль бедной, доверчивой девушки, она уже стала представлять для него определенную опасность. Фишер боялся, что если позже мы как следует надавим на нее, то, не выдержав, она расскажет все как на духу. Поэтому, не видя другого выхода, адвокат решил устранить ее.

— Но мне казалось, — запротестовал Бликер, — что Фишер настолько глубоко завяз в этом деле, что даже убийство девушки не могло уже его спасти?

Грифф покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Выведя девушку из игры, Фишер, очень возможно, что и смог бы выкрутиться и выйти сухим из воды. Вспомните-ка рассказ, который мы услышали от Стеллы Мокли. Ведь он от первого до последнего слова был творением нашего адвоката. Он пытался заставить нас поверить в выдуманного им преступника, который вместе с шофером Блиссом отравил Фрэнка Кэттея и, может быть, убил еще и Мордена. Он даже имя ему дал: Пит Мэлоун, скорее всего, оно тоже вымышленное. Та история, что мы услышали от девушки, была выдумана только для того, чтобы отвести подозрения от Фишера. А теперь представьте, что мы не успели, — и девушку нашли бы убитой. Логичнее всего было бы предположить, что ее убил Пит Мэлоун, чтобы заставить замолчать навсегда.

Тот факт, что Пит Мэлоун продолжал существовать и после смерти Кэттея, должен был помешать нам сообразить, что именно Кэттей и был Питом Мэлоуном, в то время как его экс-супруга шантажировала миссис Кэттей, надеясь урвать жирный кусок от наследства.

— Но если Фрэнк Б. Кэттей и Пит Мэлоун — одно и то же лицо, то, следовательно, он и есть растратчик, а Фишер — его сообщник? — предположил капитан Махони.

— Конечно, — кивнул Грифф. — В свое время Пит Мэлоун, работая в банке «Секонд секьюрити траст» в Эль-Пасо, растратил или просто присвоил двадцать пять тысяч долларов. Это случилось больше двадцати лет назад. Тогда ему удалось скрыться, но пришлось бросить на произвол судьбы жену и маленькую дочь. Вскоре его жена добилась развода и приехала в наш город. А Пит Мэлоун в это время перебрался в Ривервью, назвался Фрэнком Б. Кэттеем и стал успешно играть роль удачливого дельца, только что продавшего свою фирму в Южной Африке и поэтому имевшего достаточно большую сумму наличными. Его сообщник, которого мы знали как Фишера, продолжал активно помогать ему, играя роль адвоката и друга дома. Скоро эти двое стали заметными фигурами в Ривервью, свято храня тайну общего преступления. И вдруг неожиданно случилось так, что в новоявленном миллионере из Ривервью миссис Мэлоун узнала своего бывшего мужа. Немедленно ей в голову пришла мысль заставить его поделиться с ней своим богатством, и в своей дочери, которая была нам известна как Элис Лортон, она нашла ловкую и сообразительную сообщницу. Но то, что девушку звали Элис Лортон, по мнению Фишера, было чрезвычайно неудачно, так как могло открыть миссис Мэлоун всю опасность затеянного. Дело в том, что уже после развода миссис Мэлоун вторично вышла замуж за человека по фамилии Лортон и, таким образом, потеряла всякие права на деньги своего бывшего мужа. Поэтому все ее требования можно было расценивать не иначе, как обычный грубый шантаж. Иное дело — дочь, у той были законные права на наследство отца…

Таким образом, — перебил его Махони, — брак Кэттея был совершенно законным?

Совершенно верно, — подтвердил Грифф. Миссис Кэттей по праву являлась его женой, хотя и не была уверена в этом. Она знала достаточно о его темном прошлом и подозревала, что когда-то он бросил на произвол судьбы первую жену. Ей было известно и его настоящее имя, и имя его прежней жены — Бланш. Когда Кэттей умер, она все сделала для того, чтобы найти миссис Мэлоун и как-то договориться с ней. Больше всего на свете она боялась скандала, ради этого она готова была пойти на какие угодно условия и даже поступиться значительной долей состояния, завещанного ей мужем.

— А миссис Мэлоун не согласилась на это?

— Нет, ведь всем руководил Фишер.

— Как же так?

— Наверное, будет лучше, если я объясню все с самого начала, — предложил Грифф. — Началась эта история, когда наши два героя похитили казенные деньги и скрылись. Вскоре они стали уважаемыми и состоятельными жителями Ривервью. А затем вдруг администрация банка наняла Шиллингби, чтобы выяснить, откуда у миссис Мэлоун неожиданно появились деньги.

Я по-прежнему буду называть Пита Мэлоуна Кэттеем, раз уж нам он стал известен под этим именем. Миссис Мэлоун, узнав о том, что Шиллингби начал интересоваться ее делами, сообщила об этом Кэттею; это, конечно, напугало его, и он решил, что детективу стало известно, кто он на самом деле. Кэттей решил, что Шиллингби охотится именно за ним, намереваясь вывести его на чистую воду.

Конечно, за двадцать лет, прошедшие с того дня, когда из банка были похищены деньги, Кэттей сильно изменился внешне, и в какой-то мере это вселяло в него уверенность в собственной безопасности. Обсудив с Фишером сложившуюся ситуацию, они решили, что Шиллингби необходимо убрать, прежде чем он успеет разоблачить их. Больше всего они боялись, что Шиллингби известно гораздо больше, чем он сказал своей секретарше.

Во всяком случае, они договорились, что Шиллингби должен убить Кэттея, но для этого ему необходимо было алиби. И кроме всего прочего нужно было все подстроить так, чтобы в полиции пришли к выводу: с Шиллингби разделались гангстеры. Для этого Кэттей, сам изображая из себя гангстера, нанял Шиллингби, чтобы тот следил за самым опасным из известных ему бандитов — Лэмпсоном по кличке Цинциннати Ред.

Было известно, что Лэмпсон разъезжает на сером «кадиллаке» с хорошо заметной вмятиной на левой стороне капота. Кэттей обзавелся точной копией этой машины и спрятал ее в гараже неподалеку от квартиры Лэмпсона. В тот день, когда Шиллингби, следуя по пятам за Лэмпсоном, оказался в том районе, Кэттей, догнав детектива, остановил машину и подошел к нему. Вполне естественно, что Шиллингби ничего не заподозрил, увидев нанявшего его клиента. Это дало возможность Кэттею без всяких помех застрелить его и беспрепятственно скрыться.

— А Деккер, — спохватился издатель, — тот, кто видел, как все это произошло?

— Он оказался обычной пешкой, его просто использовали. Само собой, Кэттею просто необходим был свидетель, который бы мог впоследствии подтвердить, что убийца уехал в сером «кадиллаке». Он следил за Шиллингби, который, в свою очередь, не спускал глаз с Лэмпсона, когда вдруг увидел недалеко от Шиллингби одинокого пешехода. Тут-то и пришло время привести в действие заранее обдуманный план. Кэттей изо всех сил пытался скрыть лицо, но ему не повезло: неожиданно порывом ветра с него сорвало шляпу, и Деккеру удалось достаточно хорошо его разглядеть. Обратите внимание, что, заговорив с Деккером, Кэттей дал ему возможность увидеть пистолет, но в то же время оставался в машине, так как он больше всего боялся, что тот хорошо его запомнит. Когда же он поравнялся с Шиллингби, то, наоборот, вышел из машины и заговорил с сыщиком, чтобы тот мог узнать его.

В это время Фишер под именем Кэттея приехал в отель, зарегистрировался, назначил, опять же как Кэттей, свидание незадачливому изобретателю, потом выписал чек на банк Кэттея и получил по нему деньги. Но на назначенную встречу он не явился, увлекшись известной нам Стеллой Мокли. Они немного выпили в баре, и вдруг случилось непредвиденное: на обратном пути их задержала полиция. Фишер сделал все возможное, чтобы замять это происшествие, но полиция нашла агентство, где он нанял машину, и поэтому, чтобы выйти наконец на свободу, ему пришлось снова назваться Кэттеем и предъявить в полиции документы. А на следующий день в «Блейд» появилась та самая статья. Кэттею пришлось разыграть в редакции сцену, где он выступал как добропорядочный, респектабельный и незаслуженно оскорбленный гражданин. Еще одной ложью стала история с кражей бумажника. Единственное, чего они не могли предусмотреть, так это того, что газета обязательно перейдет в наступление и пошлет кого-то покопаться в прошлом Кэттея.

Они пришли в ужас, узнав о приезда репортера «Блейд» в Ривервью. И я, джентльмены, предлагаю вам отдать ему должное. То ли ему удалось выяснить всю подноготную этого дела, то ли он просто догадался обо всем, не знаю, но одно несомненно: у Мордена были задатки настоящего детектива.

И каким же простым все оказалось. Столько сил и изворотливости было потрачено на то, чтобы создать Кэттею алиби. Человек, зарегистрировавшийся под его именем в отеле, не пожалел труда, чтобы научиться в точности воспроизводить подпись Кэттея. Но, поскольку у него были документы Кэттея, водительские права и карточка клуба, было совершенно очевидно, что это мошенничество могло совершиться только с его ведома и согласия. Единственной причиной, по которой любой человек мог пойти на это, была необходимость получить алиби. И единственной причиной, по которой человек, занимающий в обществе такое положение, как Кэттей, решился бы на подобное в надежде получить алиби, являлось это совершенное им убийство. Таким образом, достаточно было выяснить только, совершено ли какое-то убийство в это время, и все стало бы на свои места.

Нам известно, что Морден на какое-то время нанял такси. После этого он поехал на угол Девятой и Сентрал-стрит, а оттуда отправился в контору Шиллингби и принялся расспрашивать секретаршу. Вне всякого сомнения, за Морденом следили, и, узнав о его действиях, Кэттей с Фишером запаниковали. Было решено убрать Мордена. К тому времени репортер уже напал на след Элис Лортон, которая снимала квартиру под именем Эстер Ордуэй. Это, конечно, само по себе было серьезной угрозой, но только это не заставило бы их решиться на убийство. Но они опасались, что, расследуя смерть Шиллингби, репортер обнаружит настоящего убийцу, и страх толкнул их принять меры к тому, чтобы немедленно устранить Мордена.

Они предполагали, что в убийстве неизбежно заподозрят Кэттея. И поэтому опять возникла необходимость в алиби. И скорее всего, именно Фишер предложил ему какое-то снадобье, которое бы уложило его в постель и убедило любого врача в том, что он действительно серьезно болен. Для Фишера это стало подарком судьбы. Он внезапно понял, насколько выгодно было бы убить Кэттея, чтобы потом вместе с Бланш Мэлоун продолжать шантажировать миссис Кэттей, превратив ее в постоянный источник доходов для них обоих. Роль шантажистки отводилась Бланш, а сам Фишер должен был якобы защищать интересы миссис Кэттей. Таким образом, ловкий адвокат намеревался заставить свою клиентку платить дань до конца своих дней.

Итак, он дал Кэттею таблетки, которые, по его словам, должны были на какое-то время уложить того в постель. А затем он и миссис Кэттей приехали в город. Несчастная женщина действительно считала, что настоящей целью этой поездки было любой ценой добиться полюбовной сделки с редакцией газеты, чтобы та отозвала своего сотрудника из Ривервью. Она не понимала и не знала, что фактически убийство уже совершено.

Фишер продолжал следить за Морденом, поэтому найти журналиста в нужный момент не составило для него никакого труда. Морден ждал возвращения Элис Лортон у нее в квартире. У Фишера, скорее всего, был свой ключ, он вошел в дом, и Морден узнал в нем человека, который был арестован как Фрэнк Б. Кэттей. Убедившись в этом, Фишер убил репортера и ушел, оставив тело в квартире.

Вернувшись домой, Элис Лортон обнаружила убитого Мордена, и Бун помог ей избавиться от тела. А может быть, она в панике позвонила Фишеру и тот подал ей эту мысль. Вспомните, он ведь играл роль ее друга, а не просто адвоката.

В то же время получилось так, что девушка, задержанная вместе с Буном полицией и знавшая, под каким именем его освободили, стала опасной свидетельницей. Фишер, вне всякого сомнения, собирался со временем убить и ее, но пока еще она должна была сыграть свою роль. Перед тем как умереть, Стелла Мокли снимет с него все возможные подозрения — так решил адвокат.

Фишеру было известно, что Кэттей оставил по завещанию крупную сумму своему шоферу. Возможно, это было сделано намеренно. Боюсь, что он собирался либо убить его, либо, посулив деньги, заставить исчезнуть, поэтому он и был мне так необходим как свидетель. История о телефонных звонках Пита Мэлоуна в резиденцию Кэттея и переговорах с шофером, которую преподнесла нам Стелла Мокли, конечно, была выдумана от начала и до конца. Все это придумал Фишер. Но он полностью подчинил себе Стеллу, а та не понимала, что он немедленно разделается с ней, как только ее роль будет сыграна. Фишер позвонил ей после нашего ухода и велел взять такси и встретиться с ним в назначенном месте, затем вывел из гаража свой серый «кадиллак», который, скорее всего, оставлял где-то недалеко от дома, чтобы иметь его под рукой. Скорее всего, он собирался застрелить и таксиста, и девушку, а затем исчезнуть. И тогда, думал он, все опасности для него будут позади, миссис Мэлоун будет тянуть деньги из вдовы Кэттея, и львиная их часть пойдет ему. Дело в том, что Кэттей был по-настоящему богатым человеком, а у Фишера, кроме доходов от его адвокатской практики, не было ничего. Он, конечно, был преуспевающим адвокатом, но до Кэттея ему было далеко. В основе богатства Кэттея лежали похищенные в банке деньги, а за двадцать лет, прошедших с тех пор, он сумел превратить их в миллионы.

— И когда же вы догадались об этом? — спросил капитан Махони.

— Должен был догадаться гораздо раньше, — виновато ответил Грифф. — Первое подозрение возникло у меня, когда я начал понимать, что человек, так хорошо игравший роль Кэттея, не смог бы добиться этого без его ведома и согласия, а может быть, и помощи. И тогда я догадался, что все это было задумано с целью создать алиби Кэттею и что человек его положения пойдет на такой риск только в том случае, если собирается совершить убийство. И, мысленно вернувшись назад на несколько дней и сопоставив даты, я вспомнил об убийстве Шиллингби, который был застрелен неизвестным гангстером в десять пятнадцать вечера, как раз в тот день, когда полиция задержала какого-то неизвестного под именем Кэттея. А потом уже не так уж сложно было вытащить на свет Божий темное прошлое самого Кэттея и выяснить, что наш ловкий адвокат, Чарльз Фишер, был в то время его сообщником. И все сразу стало на свои места. Оставалось только это доказать.

— Тогда получается, что Морден отправился в контору Шиллингби потому, что он рассуждал так же, как и вы, — предположил Бликер.

Грифф опустил голову.

— Господи, — с сожалением сказал он. — Как я жалею сейчас, что никогда не был знаком с Морденом. Это то, что еще долго будет мучить меня, — я не знаю и никогда не узнаю точно, случайно ли Морден напал на след или так же, как и я, догадался обо всем, как только ему в голову пришла мысль о фальшивом алиби.

Тяжело вздохнув, криминолог встал.

— Но, надеюсь, теперь, — сказал он, — вы удовлетворены, джентльмены. Дело раскрыто. Но для меня в нем навсегда останется загадка.

— Но если вы считаете, — спросил Бликер, — что Морден подобрался к разгадке этого дела, как, вы считаете, ему это удалось?

Грифф задумчиво покачал головой.

— Я сам очень хотел бы это узнать, — тихо сказал — Ключ к разгадке этой таинственной истории — смерть Шиллингби, и тем не менее никто из нас вначале этого не понял, никто, кроме Мордена. Это он вспомнил о забытом убийстве. Доброе утро, джентльмены!..

1935 год.

(переводчик: Е. Клинова)

На почтительном расстоянии

Дождь, начавшийся с вечера как изморось, ночью превратился в ливень и шел до сих пор. Крупные холодные капли падали стеной. Края брюк Джерри Марра были забрызганы, туфли промокли насквозь, а светло-коричневый плащ под дождем превратился в темно-коричневый.

Марр стоял перед дверью офиса, пытаясь мокрыми замерзшими пальцами вставить ключ в замок. Наконец это ему удалось, он повернул ключ, открыл дверь и включил свет. Его офис представлял собой когда-то обычную комнату, которая теперь была разделена матовой стеклянной перегородкой на крошечную приемную и средних размеров кабинет.

Джерри наклонился, чтобы поднять пришедшую почту. Почта состояла из двух писем, адресованных Джерри Марру, детективное агентство. Марр разглядывал письма, а с полей его шляпы капала вода. Оба конверта по виду были очень похожи на рассылаемые частной первоклассной почтой, но опытный детектив мгновенно понял, что на самом деле это рекламные проспекты, за полцены доставляемые почтой.

Джерри прямиком отправил их в корзину для мусора, даже не потрудившись распечатать. Он снял шляпу и стряхнул с нее дождевую влагу. Затем повесил ее на крючок, вбитый рядом с зеркалом, и осторожно высвободился из мокрого плаща. Повесив плащ, он достал из бокового кармана свернутую газету и направился в кабинет, чтобы почитать об убийстве Элейн Диксмер.

Вероятно, другие читатели газеты набросились на эту статью из какого-то мрачного любопытства или ради того, чтобы посмаковать подробности очередной скандальной истории. Но Джерри Марр делал это лишь из деловых побуждений. В его позе не было ничего расслабленного, он весь подобрался, как охотничий пес, учуявший дичь. Упершись локтями в столешницу и придерживая руками листы газеты, он, сосредоточенно нахмурившись, изучал содержание статьи.

Закончив читать, он оттолкнул дешевое скрипучее вращающееся кресло от узкого письменного стола, подошел к окну, залюбовался непрестанно льющимися потоками дождя, которые падали на стеклянную крышу ресторана, расположенного двумя этажами ниже. Через несколько секунд он резко развернулся на каблуках, снова уселся в свое вращающееся кресло и раскрыл перед собой газету. Он читал ее страница за страницей, внимательно изучая все статьи и хроники, имеющие касательство к криминальным новостям.

На четвертой странице он заметил заголовок: «Кто-то рассыпает гвозди на дорогах в районе Гайд-парка».

Марр прищурился и сосредоточенно прочел хронику, в которой сообщалось, что таинственный «рассыпатель гвоздей», который в течение всей прошлой недели рассыпал большие кровельные гвозди на различных улицах города, снова принялся за рассыпку гвоздей в районе Гайд-парка. Некий автомобилист заявил в полицию о том, что заметил на улице в районе Гайд-парка человека с метлой, который сметал с дороги кровельные гвозди. Поскольку автомобилист не видел рядом никакой машины, то он сделал вывод, что человек с метлой был одним из обитателей домов, расположенных в этом районе, который по собственной инициативе решил очистить дорогу от рассыпанных на ней гвоздей.

Так как никаких жалоб в полицию не поступало, то в расследовании этих хулиганских выходок полиция особенно не усердствовала.

Марр, который был убежден, что самые существенные улики всегда связаны с кажущимися совершенно незначительными фактами, занес в свою записную книжку имя и адрес автомобилиста. Короткий поиск в телефонном справочнике — и Марр набрал номер телефона. Трубку сняла женщина.

— Автомобильный клуб, — представился Марр. — Могу ли я поговорить с человеком, который заявил в полицию о том, что он обнаружил кровельные гвозди на проезжей части дороги в районе Гайд-парка?

После небольшой паузы в трубке послышался мужской голос:

— Говорит Клайд Тримбл. Что вы хотите узнать?

— В каком точно месте вы наткнулись на те гвозди? — спросил Марр.

— Я не натыкался на них, — объяснил Тримбл. — Шел дождь, и я заметил человека прямо посреди дороги. Я подумал, что это, наверное, грабитель, и резко свернул в сторону. Потом я увидел, что у человека в руках метла и он сметает с дороги гвозди. Он помахал мне рукой, чтобы я проезжал. Я решил, что он из автоклуба, но тут я припомнил, что рядом с ним не было его машины. И я сообщил про человека и про гвозди в полицию. Но полиция ничего не предприняла по этому поводу.

— Это произошло вечером во вторник?

— Да.

— Где конкретно находилось то место в районе Гайд-парка?

— Не помню, — ответил Тримбл. — Где-то неподалеку от Белтон-Драйв.

— Вы помните время, когда это произошло?

— Приблизительно около девяти часов вечера.

— Вы можете описать этого человека? — спросил Марр.

— Нет, не могу. Знаете, как бывает в позднее время. Шел дождь, и я очень спешил. Я ехал из Сентервилля и, чтобы срезать путь, повернул на Гарвер-Вэй, взобрался по склону холма и спустился через район Гайд-парка. Мне так ближе добираться до дому.

— Значит, это произошло на Белтон-Драйв?

— Именно так. Как раз за несколько метров перед поворотом на Олив-стрит.

— Хорошо. Мы разберемся с этим, — сказал Марр и положил трубку прежде, чем его собеседник начал бы задавать ему нежелательные вопросы.

Марр развернул карту-схему города и понял, что происшествие с гвоздями было совсем недалеко от того места, где убили Элейн Диксмер. Значение этого совпадения, если в совпадении, конечно, было какое-либо значение, ускользнуло от полиции, так как мелкие жалобы поступали в полицию сплошным потоком, а затем этот поток распределялся по разным отделам, и факты просто никто пока не соединил воедино.

Но у Джерри Марра было больше времени, да и любопытством он не был обделен, поэтому он и пытался как-то связать в уме эти факты. Надо сказать, что даже при его богатом воображении ему не очень-то верилось в то, что между человеком, сметающим с дороги кровельные гвозди, и убийством есть какая-то связь. И все же Джерри понимал, что для его сограждан весьма необычно добровольно выйти в ливень из дому и начать мести с дороги гвозди в заботе о безопасности проезжающих автомобилистов.

Он оттолкнул кресло, встал, закурил сигарету и задумался. Казалось, его проницательный взгляд проникал сквозь мрачные стены его жалкого офиса. Его воображение — качество, которого, по его мнению, катастрофически не хватало полицейским, — лихорадочно работало.

Внезапно он погасил сигарету, вышел в узкую приемную, взял с полки пластиковую карточку с нарисованным на ней будильником с двумя латунными стрелками. На карточке было написано: «Уехал по делам. Буду в…»

Марр установил стрелки часов на десять тридцать, надел свою сырую шляпу, втиснулся в непросохший плащ, выключил свет, повесил на дверь табличку и нырнул на улицу, под дождь.

Он держал свой потрепанный дешевый автомобильчик на стоянке напротив дома. Сторож автостоянки, сидевший в застекленной кабине, стекла которой запотели от зажженной газовой плитки, узнал Марра и махнул рукой в направлении его машины.

Джерри прошлепал по лужам, открыл дверцу машины, завел мотор, включил «дворники» и выехал со стоянки.

Белтон-Драйв ответвлялась от Олив-стрит и, петляя, шла вверх между двумя холмами. В потоках непрекращающегося дождя узкая улица была похожа на вьющуюся по дну каньона блестящую змею. Дальше, за холмами, высокие горы Южной Калифорнии врастали в свинцовые, наполненные влагой тучи, зловеще нависающие над белыми домиками, рассыпавшимися по холмам вокруг Белтон-Драйв.

Джерри Марр включил вторую передачу, и его машина медленно, но упорно поползла вверх. Дом, где была убита Элейн Диксмер, выглядел темным и заброшенным. В газетах этот дом описывался как «экзотическое любовное гнездышко». Сейчас, сумрачным дождливым утром, дом казался таким же мрачным и безжизненным, как гостиная ночного клуба в девять утра.

Перед домом были припаркованы две машины. На лобовом стекле одной из них была видна табличка «Пресса». Второй автомобиль был частным, и сразу бросалось в глаза, что его владелец, выбирая автомобиль, ориентировался прежде всего на высокую цену, а не на характеристики.

Марр развернулся на месте, проехал немного назад и остановил машину, не выключая двигателя, в пятидесяти метрах от дома. Он выбрался из-за руля, надвинул шляпу поглубже на лоб и, разбрызгивая текущую под ногами воду, отправился вверх по улице.

Он не прошел и пятидесяти метров, как заметил на обочине дороги блеск металла. В небольшом углублении у тротуара лежала кучка длинных кровельных гвоздей с широкими шляпками, которые неизвестный доброжелатель смел с проезжей части.

Марр постоял у кучки гвоздей, внимательно разглядывая ее, а потом резко повернулся, ступил на раскисшую почву и двинулся вверх по глинистому склону. Он направлялся туда, где небольшие низкие кусты окаймляли размокшую желто-соломенного цвета траву, сгоревшую под жарким южным солнцем в течение сухого летнего сезона.

Марр тщательно обыскивал кусты. Его ноги промокли насквозь. Из хлюпающих кожаных туфель при каждом шаге сочилась вода. Капли дождя глухо стучали по полям его шляпы и сбегали ручейками по плащу.

Ему пришлось довольно долго лазить по кустам, прежде чем он нашел то, что искал, — размокшую картонную коробку с приклеенной на ней белой этикеткой. На этикетке было написано: «Большие кровельные гвозди». Приподняв коробку за один угол так, чтобы тусклый свет пасмурного дня падал на этикетку под нужным углом, Марр заметил на гладкой поверхности этикетки след от написанной карандашом цены.

Марр очень осторожно сложил коробку, сунул ее в карман плаща и начал спускаться по скользкому склону холма. Он вернулся к своему автомобилю, сел за руль и помчался по дороге.

Через полмили он заметил маленькую заправочную станцию. Она размещалась на небольшом клочке земли между жилым домом и дорогой и состояла из двух бензоколонок, над которыми был выстроен деревянный навес. Марр въехал под навес и нажал на клаксон.

Через мгновение из дома вышел мужчина лет сорока и на ходу крикнул:

— Иду! Хотите заправиться?

— Залейте пять галлонов, — сказал Марр, — и проверьте масло и воду. — Потом он открыл дверцу машины и, выходя, заметил: — Давно не было такого ливня.

— Да-а, дождя очень не хватало.

— Я слышал, у вас тут случилось убийство где-то неподалеку во вторник?

— Ага.

— И что, полиция уже нашла кого-нибудь?

— Сомневаюсь.

— А вы заделывали проколотые шины вечером во вторник?

Мужчина перестал возиться с бензином и подозрительно взглянул на Марра:

— А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно.

Мужчина снова принялся качать бензин, так и не ответив на вопрос.

— Неплохое у вас тут местечко, — снова начал разговор Марр.

— Ага.

— По ночам работаете?

— Нет, только до десяти вечера.

Марр достал из кармана десятидолларовую бумажку, сложил ее пополам и принялся вертеть в пальцах. Когда мужчина закончил заливать в бак бензин, Марр протянул ему десятку.

— Протирать ветровое стекло в такую погоду не стоит, — решил он.

Затем он тщательно пересчитал сдачу, опустил ее в карман и сказал:

— Я хочу знать все о человеке, который чинил у вас проколотые шины вечером во вторник.

— А что с ним такое?

— Какой у него был автомобиль?

— А вам зачем?

— Я из автомобильного клуба, — объяснил Марр. — Кто-то рассыпал поперек дороги кровельные гвозди. Я нашел пустую коробку из-под этих гвоздей. И теперь я хочу найти человека, который мог бы подать заявление в полицию.

— А почему вы сразу не сказали? — спросил мужчина. — Я записал номер машины. У него где-то в ста метрах отсюда спустили сразу левое переднее и правое заднее колеса. Я вчера поднялся по дороге, но ничего там не нашел.

— Вы прошли недостаточно далеко, — предположил Марр. — Хорошие шины спускают не сразу после того, как их проколет, к примеру, гвоздь. А тот парень знает, что вы записали его номер?

— Нет. Я сказал ему, что он должен подать заявление в полицию, но он не захотел, сказал, что толку все равно никакого не будет. Здесь в окрестностях уже было несколько таких случаев с гвоздями.

— Да, я знаю, — подтвердил Марр. — Мне бы хотелось узнать фамилию того человека.

— Не могу вам сказать фамилию, я записал только номер машины. На всякий случай, понимаете?

— Ну что ж, давайте тогда номер. — Марр постарался, чтобы его просьба прозвучала как можно небрежнее.

Мужчина вошел в дом, открыл кассу, вынул из нее грязный листок бумаги, на котором был записан номер машины, и вручил его Марру. Марр открыл свою записную книжку и вложил в нее листок.

Мужчина неловко помялся, а затем выпалил:

— Я хочу, чтобы вы мне его вернули. Вы можете списать себе номер.

— Конечно, — ответил Марр, — но он вам больше не понадобится. С этого момента его делом займусь я.

Мужчина упрямо молчал, и Марру пришлось открыть записную книжку, вынуть ручку и аккуратно переписать номер машины в книжку. Затем он вернул засаленный листок хозяину и заметил:

— У вас тут неплохое местечко.

— Ага.

— Я как раз подыскиваю что-нибудь в этом роде — местечко, где бы я мог осесть, заняться своим бизнесом и к тому же приторговывать бензином.

— Вашим бизнесом? — переспросил мужчина.

— Да. Я занимаюсь рассылкой товаров по почте.

Мужчина немного подумал и сказал:

— Моя фамилия Хендерсон. Я могу уступить вам автозаправку.

— Рад познакомиться с вами, Хендерсон. Моя фамилия Марр. И сколько же вы за нее хотите?

— Ну, я не знаю. Я еще не думал о цене. Я хорошо зарабатываю на этой автозаправке, а поскольку я тут живу, мне не приходится платить никакой арендной платы и…

— Послушайте, Хендерсон, — прервал его Марр, — обдумайте мое предложение. Решите, сколько вы хотите получить за это местечко с автозаправкой. Когда определитесь, дайте мне знать, и мы…

— Три тысячи долларов, — вдруг выпалил Хендерсон.

Марр задумчиво оглядел дом.

— Это довольно большая сумма, — прикинул он.

— Вы же не видели его внутри, мистер.

— Я даже еще и не видел этого трехтысячедолларового местечка, — засмеялся Марр.

Хендерсон рассмеялся вместе с ним и сказал:

— Я не стал бы продавать его, если бы мне не хотелось уехать куда-нибудь из этого засушливого края.

— Сегодняшний денек, похоже, не очень сухой, — пошутил Марр.

Хендерсон вежливо улыбнулся и согласился — да, мол, уж сухим его никак не назовешь.

— А как насчет двух с половиной тысяч наличными? — спросил Марр.

Хендерсон пристально и явно заинтересованно всмотрелся в него заблестевшими глазами.

— Черт побери! — воскликнул он. — Думаю, вы действительно хотите заполучить это место?

— Возможно, — ответил Марр.

— А как вы узнали, что оно продается?

— Никак. Я просто ищу подходящее место.

— Тогда входите и посмотрите все как следует. Если вы ищете подходящее место, лучше вам не найти.

— А кто-нибудь из живущих выше на холме заправляется у вас регулярно? — спросил Марр.

— Нет.

— Ну что ж, я буду иметь вас в виду, — небрежно бросил Марр. — Две с половиной тысячи — большая сумма, я рассчитывал истратить поменьше. Если я не найду ничего лучше, я свяжусь с вами.

В зеркало заднего обзора Марр увидел, что хозяин автозаправки внимательно всматривается в номер его машины. Несколько секунд Хендерсон глядел ему вслед через окошко кассы, потом его губы зашевелились, голова опустилась, и Марр по движению его плеч понял, что он записывает номер его машины.

Марр распахнул дверь, на которой висела табличка «Фрэнк У. Гост». В приемной для клиентов никого не было. Все стоящие там зеленые кожаные кресла были повернуты к доске, на которой время от времени вывешивались цены и другая информация о продаже. Марр даже не заметил этой доски. Он направился прямо к стойке, за которой работали телефонистка и стенографистка, и при каждом шаге его насквозь мокрые туфли противно чавкали.

Марр подошел к полукруглому окошку с надписью «Информация», и телефонистка, сидящая там, вопросительно взглянула на него.

— Мне нужен мистер Гост, — сказал он после паузы. — Передайте ему мою визитную карточку.

Марр вынул из кармана кожаный футляр для визиток, извлек из него обычную деловую визитную карточку и вручил ее девушке.

— Вам назначена встреча? — спросила девушка, бросив неуверенный взгляд на стенографистку.

— Нет, — ответил Марр. — Просто отнесите ему мою визитную карточку.

— Я скажу ему, что вы хотите с ним поговорить, если вы объясните мне, что…

— Передайте ему мою визитную карточку, — в третий раз настойчиво повторил Марр. — Иначе я войду к нему сам.

Телефонистка передала карточку стенографистке, и та вошла в кабинет, чтобы через несколько секунд снова появиться в приемной и ледяным тоном заявить:

— Мистер Гост не припоминает вас, мистер Марр. Если вы соблаговолите сказать, по какому делу…

— Черт побери! — воскликнул Марр. — Придется войти самому.

Фрэнк Гост, который сидел за большим, орехового дерева столом, раздраженно поднял голову, когда в кабинет вошел Марр. Мистеру Госту было под пятьдесят. У него были светло-соломенные волосы и голубые глаза навыкате. Белки его глаз были покрыты сеточкой воспаленных красных прожилок, но сам Фрэнк У. Гост был крупным, подвижным и довольно агрессивным мужчиной.

— Убирайтесь отсюда к чертовой матери! — рявкнул он.

Марр придвинул кресло и уселся в него.

Гост поднял телефонную трубку и проревел в нее:

— Пришлите Джонсона!

Когда он швырнул трубку на рычаг, Марр небрежно сказал:

— Вы попались.

Гост молча окинул его враждебным взглядом, а затем взял со стола несколько писем и принялся читать их, решив, по всей видимости, не обращать внимания на нежелательного визитера.

— Вы попались, — повторил Марр, — и, чтобы выбраться из этого дела целым и невредимым, вам придется заплатить. Это моя специальность. Я смогу помочь вам выбраться.

— Шантаж? — с сарказмом в голосе поинтересовался Гост.

— Именно, — спокойно ответил Марр. — Полиция, конечно, может поинтересоваться парнем с автозаправки, но это маловероятно. Эти ребята специально все подстроили, чтобы иметь возможность шантажировать вас. Может быть, им хотелось избавиться от нее так же сильно, как и вам? Сейчас вы радуетесь тому, что Элейн Диксмер исчезла с вашего пути. Но вы еще ничего не знаете. Подождите, скоро вас начнут шантажировать убийством.

Пальцы Госта разжались, и письмо, которое он держал в руках, упало на стол. Его голубые глаза с недоверием уставились на Марра.

— Кто… кто вы такой? — спросил он.

— Я занимаюсь расследованиями, — ответил Марр. — Если угодно, частный детектив. Бизнес не идет ко мне, и я решил разыскать его сам.

— И почему же бизнес не идет к вам? — с подозрением в голосе спросил Гост.

— По той же причине, что и ко всем остальным, — пошутил Марр. — Но прошу запомнить раз и навсегда: никакая проклятая депрессия со мной не справится.

— Уверен, это очень интересно, — сказал Гост. — Но если бы я хоть чуть-чуть представлял себе, о чем речь, мне было бы еще интереснее.

— Чепуха! — возразил Марр.

Дверь кабинета резко распахнулась. На пороге возник высокий крупный мужчина, который, бросив враждебный взгляд на Марра, спросил у Фрэнка Госта:

— Вы звали меня, мистер Гост?

— Нет, — ответил Гост. — Ошибка. Выйдите и закройте дверь.

Когда Джонсон тихо удалился, Гост поднял трубку телефона и велел телефонистке:

— Проследите за тем, чтобы меня в течение нескольких минут никто не беспокоил. — Он положил трубку на рычаг и, повернувшись к Марру, снова заговорил: — Не надейтесь, что это что-то значит. Я просто пытаюсь выяснить, сколько вы выпили?

— Как угодно, — ответил Марр. — Мой уход — ваши похороны. Если вам нравится ходить вокруг да около, можете продолжать в том же духе. Если бы вы не знали, о чем я веду речь, вы бы уже давно вышвырнули меня за дверь. Я не смогу вытащить вас, если вы не выложите на стол все карты.

Покрасневшие глаза Госта недобро уставились на детектива.

— Если вы думаете, что я выложу на стол карты прежде, чем увижу ваши, вы — псих! — сказал он.

Марр лишь на мгновение задумался и тут же согласился:

— Резонно. Во вторник около девяти часов вечера в доме на Белтон-Драйв была убита Элейн Диксмер. Ее сосед слышал крик, а затем увидел, как по ступенькам дома сбежал какой-то человек, сел в большой желтый автомобиль и уехал. Марку автомобиля сосед указать не может. В тот же вечер на Белтон-Драйв кто-то рассыпал кровельные гвозди. Если вы прочтете газету, вы увидите там заметку о том, что некий автомобилист видел человека, который сметал гвозди с дороги. В конце Белтон-Драйв, неподалеку от перекрестка с Олив-стрит, есть автозаправочная станция. Где-то в пять минут десятого во вторник вечером вы въехали на эту автозаправку. У вас спустили две шины, в каждой из которых застрял большой кровельный гвоздь. Хозяин автозаправки записал номер вашего автомобиля. Теперь прикиньте все сами. Когда вы ехали к дому Элейн Диксмер, на дороге не было никаких гвоздей, когда вы возвращались обратно, на дороге были рассыпаны гвозди. Через несколько минут едет другой водитель, и он видит человека, сметающего гвозди с дороги. Каков будет ваш ответ? — Марр замолчал.

Гост взял со стола карандаш и принялся вертеть его в пальцах.

— Продолжайте, — сказал он, — у вас прекрасно получается.

— Ответ таков: гвозди были там рассыпаны специально для вас, — пояснил Марр. — Это значит, что вы не совершали убийства — я говорю о своем мнении, а не о мнении жюри присяжных. А сейчас важно то, что думаю я. Те типы были осведомлены, что вы приедете. Они знали также, что Элейн Диксмер будет дома одна. Им было известно, что у вас есть мотив для убийства. Это, скорее всего, означает, что она пыталась вас шантажировать. Они рассчитывали, что, если что-то случится и вам удастся скрыться с места происшествия, вы попытаетесь бежать. Они хотели быть уверены, что смогут доказать, что в данное время вы находились поблизости от места убийства. И они добились этого, заставив вас остановиться на автозаправке. Они, конечно, не предполагали, что владелец автозаправки запишет номер вашей машины. Им не нужно было, чтобы у полиции появились зацепки, но им необходимо, чтобы владелец автозаправки смог узнать вас, если он вас еще раз увидит. Ладно. К чему это все ведет? К шантажу.

— Вы — ненормальный, но общение с психом — новый опыт для меня, а я люблю все новое. Думаю, когда вы закончите свои страстные разглагольствования, вы предложите мне купить у вас страховой сертификат.

— Именно, — спокойно подтвердил Марр. — Только не тот страховой сертификат, который обеспечит деньги вашим родственникам после того, как вы откинете копыта, а такой, который предохранит вас от входа в маленькую газовую камеру в Сан-Квентине.

Гост на миг поднял глаза на Марра и снова опустил их на карандаш, который он нервно вертел в пальцах.

— Вы — явный псих, — повторил он. — Думаю, единственный выход — постараться не раздражать вас.

Марр кивнул.

— И просто чтобы не раздражать вас, — продолжил Гост, — я хотел бы спросить, почему вы решили, что их было двое?

— Все зависит от того, когда вы подъехали к дому. Если вы там были достаточно долго, это мог проделать один человек. Если нет — нужны были двое.

— Почему вы так считаете?

— Сосед слышал крики женщины. Он также увидел, как вы выбежали из дома. Что-то же заставило женщину кричать. Значит, кто-то был в доме. В то же время кто-то рассыпал на дороге гвозди. И это было сделано после того, как вы подъехали к дому, но перед тем, как вы отъехали от него. Предполагаю, что тут было замешано, как минимум, два человека.

— И что же дальше, мистер Марр? — спросил Гост.

— Как я предполагаю, это приведет к шантажу, — ответил Марр. — Если бы им надо было просто свалить убийство на кого-нибудь, они давно бы уже сообщили обо всем в полицию и полиция наверняка побывала бы на той автозаправке. Но они молчат. Значит, через некоторое время они собираются дать вам знать о себе. Они еще не подобрались к владельцу автозаправки. Выходит, они не решаются заниматься этим, пока дело слишком горячо. Однако ждать очень долго они не будут, так как им нужно, чтобы тот парень не забыл вас. Эта автозаправка продается. Стоит две с половиной тысячи. Мы купим автозаправку и посадим туда своего человека.

— А потом? — спросил Гост.

— А потом, — улыбнулся Джерри Марр, — вы предоставите это дело мне.

Пальцы Госта нервно теребили карандаш. После недолгого молчания он сказал:

— Я точно знаю, что вы — псих. А вы думаете, что псих — я. Может быть, так оно и есть. Но я не намерен доверять свою жизнь человеку, которого вижу впервые в жизни. Представьте мне рекомендации. Я наведу о вас справки, и завтра в это же время мы сможем все обсудить.

Джерри Марр рассмеялся хриплым неприятным смехом и коротко бросил:

— Мы не будем ждать завтрашнего утра. Я представлю вам рекомендации прямо сейчас.

— Чьи? — спросил Гост.

— Ваши.

— Мои?

— Да.

— Что это значит? К чему вы клоните?

— У меня есть доказательства, что вы совершили убийство, — заявил Марр. — Я могу пойти в полицию, где меня погладят по головке и скажут, что я — хороший мальчик. Я могу обратиться в прессу и получу отличную рекламу. Я могу потребовать, чтобы вы немедленно расстались с пятью тысячами долларов, иначе я пойду в полицию и все расскажу. Но, заметьте, я ничего этого не делаю. Я прихожу к вам и предлагаю помочь выбраться из сложившейся ситуации.

— Где гарантия, что вы не сделаете того, что сами только что перечислили? — резко спросил Гост.

— Я ничего не предпринял до сих пор — это и есть моя гарантия.

— Если я найму вас, а вы используете ваши сведения против меня?

— Да заканчивайте это, дружище! — с отвращением в голосе воскликнул Марр. — Нашли время осторожничать!

Гост заерзал в кресле, но все же снял телефонную трубку и распорядился:

— Пусть Гертруда сейчас же спустится в банк и принесет мне две с половиной тысячи наличными.

— Мне понадобятся деньги на расходы, — напомнил ему Марр.

— Нет, пусть лучше выпишет чек на три тысячи долларов, — сказав в трубку Гост. — И немедленно принесите мне на подпись.

Джерри Марр с облегчением вздохнул и наконец расслабился. Потом встал и подошел к окну роскошного офиса, в котором он очутился. Тучи постепенно таяли, и над верхушками небоскребов деловой части города начинало проглядывать ясное голубое небо.

Большой «Кадиллак» с потертыми шинами тихо въехал на автозаправку. Из него вышли двое мужчин. Из-за руля выбрался коренастый смуглолицый тип со сросшимися на переносице бровями. С пассажирского места встал высокий, слегка сутулый худой мужчина с непроницаемым лицом игрока в покер. Его серые глаза внимательно оглядели автозаправку и задержались на веснушчатом пареньке, который уже подходил к ним.

— Заправляться будем?

— Ты хозяин этого места? — спросил высокий.

— Я здесь работаю.

— А кто хозяин?

— Он живет в том доме.

— А как долго ты здесь работаешь?

— Всего полтора дня.

— А тот человек, что в доме?

— Он здесь живет. Наверное, и раньше работал.

— Позови его, — сказал высокий.

Веснушчатый паренек подошел к двери дома и постучал. Через мгновение Джерри Марр вышел из дома. Его было не узнать — лицо заросло щетиной, плечи были ссутулены, пальто висело на нем как на вешалке. Марр подошел к приехавшим и, мигая, смотрел на них поверх очков в стальной оправе.

— Вы хозяин этого места? — спросил высокий.

— Да.

— Мы хотели бы задать вам пару вопросов.

— О чем?

— О вечере вторника.

— Вы имеете в виду последний вторник?

— Правильно.

— День, когда произошло убийство в доме выше по улице?

— Да, именно так.

— Так что случилось?

— В тот вечер вы чинили проколотые шины одного автомобиля.

Джерри Марр почесал затылок сквозь спутанные черные вьющиеся волосы.

— Так, дайте подумать, — стал прикидывать он, — вечер вторника… проколотые шины…

— Желтый автомобиль. Две шины были проколоты… — нетерпеливо перебил его коротышка.

— Замолкни, Пит, — ровным голосом прервал его высокий, не сводя глаз с Джерри Марра.

— Желтая машина? — переспросил Джерри.

— Это вы должны нам сказать, какая была машина, — настаивал высокий.

— Но я не помню никакой машины.

— Вас здесь не было во вторник?

— Был, как же.

— Вечером во вторник, в начале десятого, разве вы не меняли две шины на одном автомобиле?

— Ну, — протянул Джерри Марр, — кажется, менял. Да, если подумать как следует, менял. Правильно, пара пробитых шин, в них торчали здоровенные кровельные гвозди. Правильно. Теперь я вспомнил.

Его собеседники обменялись взглядами.

— Какой марки был автомобиль? — спросил высокий.

— Ну уж этого я сказать не могу, — ответил Джерри. — Я только поменял шины — вот и все. Но парень за рулем был ничего. Он заплатил мне два с половиной доллара. Я вспомнил, тогда как раз начал накрапывать дождь и парень очень торопился.

— Вы что, не можете вспомнить, как выглядел автомобиль?

— Ну почему же, погодите минутку, — услужливо отозвался Марр. — Думаю, это был родстер или купе. Во всяком случае, небольшой такой автомобиль.

— Какого он был цвета?

Марр озабоченно наморщил лоб.

— Ну, дайте подумать… — медленно начал он.

— Погодите, — перебил его высокий, — вот, возьмите фотографию и взгляните. Узнаете ли вы этого человека?

Джерри Марр взял фотографию Госта, которую ему протянул высокий. Марр поправил очки и, подслеповато прищурясь, уставился на фотографию. Через несколько секунд он медленно покачал головой.

— Кто это? — спросил он. — Какой-то политик, что ли?

— Это — тот человек, который сидел за рулем автомобиля, — ответил коротышка.

— Какого автомобиля?

— Того, о котором мы говорим и на котором вы меняли две проколотые шины.

— А, конечно, проколотые шины, — сказал Джерри. — Ну конечно.

— Что с вами? — спросил высокий.

— Со мной?

— Да.

— Ничего, — покачал головой Марр.

— У вас что, совсем памяти нет?

— Ну я не знаю, может, она и не такая хорошая, как у некоторых, — ответил Джерри, — но меня она устраивает. Заправиться приезжает много людей, мистер. И я не могу помнить всех. Если они не платят, тогда я стараюсь записать номера машин, но иногда, прежде чем я успеваю добраться до кассы, подъезжает другой клиент, и у меня все вылетает из головы. Случается, приезжают разные люди, отдают мне деньги, говорят, что были должны, но убей бог, если я что-нибудь помню.

— Ладно. Не обращайте внимания. Вы ведь сможете узнать того парня, который сидел за рулем желтого автомобиля?

— Какого желтого автомобиля?

— Того, у которого вы меняли шины.

— Я не говорил, что он был желтый, — нахмурился Джерри.

— Ну, он был желтый. Мы точно знаем, что он был желтый. Желтый кабриолет и…

— Мне кажется, он был не желтый, — упрямо возразил Джерри.

Высокий начал проявлять признаки нетерпения.

— Послушайте, — сказал он, — вы знаете, что происходит с теми, кто хочет запутать полицейских?

— Вы что, полицейский? — удивился Джерри.

— Мы расследуем преступление, — ответил высокий.

— О!

— Так вы знаете, что происходит с теми, кто скрывает от полиции информацию?

— Я не понимаю, про что вы толкуете.

— Почему вы пытаетесь запутать полицию?

— Я не пытаюсь никого запутать, — запротестовал Джерри. — Я же это вам все время говорю.

В глазах высокого появился ледяной блеск.

— Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Я наведу о вас справки. Если вы — честный человек, то вспомните того парня в желтом автомобиле. А если вы вздумаете скрыть от полиции информацию, вам несдобровать. Но если вы взяли деньги за ее сокрытие, вы будете осуждены — как пособник в совершении убийства. Поняли?

Джерри продолжал бесхитростно улыбаться.

— Я не понимаю, про что это вы, парни, — сказал он. — Вы спросили меня о машине, и я стараюсь вспомнить. Я помню машину с двумя спущенными шинами, и мне кажется, что это было купе, но не желтого цвета. Похоже, машина была темно-красная. Знаете, такого оттенка, как…

Коротышка процедил сквозь зубы какой-то непристойный эпитет и направился к своему автомобилю.

Высокий остановил его и продолжал опрос:

— Если бы вы видели того человека, скажем, пару раз, вы узнали бы его, не так ли?

— Возможно.

— На фотографии он что, не похож?

— Послушайте, мистер, я не большой мастак запоминать лица и фамилии людей. Но, черт побери, я, конечно же, узнаю человека, которого видел во вторник вечером. И позвоню вам, если увижу его снова.

— Ладно, — успокоился высокий. — Мы приедем попозже, но вы не должны говорить никому о нашем разговоре. Понятно? Никому — ни слова, что мы здесь были. Это расследование, и его необходимо держать в тайне.

— Конечно, парни! — ответил Джерри, обезоруживающе улыбаясь своей глуповатой улыбкой. — Конечно, я не проболтаюсь. Господи, да через две минуты после вашего отъезда я забуду, что вы вообще здесь были.

Высокий повернулся к коротышке, которого он назвал Питом, и ругнулся:

— Черт! Такое действительно может случиться.

— Конечно, вы будете и дальше спокойно искать улики, — высказался Джерри, — и, если я могу вам чем-нибудь помочь, вы только скажите.

— Мы собираемся отвезти вас туда, где вы сможете увидеть того человека, — сказал высокий. — Мы хотим избежать ошибки. Мы покажем вам человека, который сидел вечером во вторник за рулем автомобиля, о котором мы говорили. Если вы не узнаете его, вам придется туго. Понимаете? Очень туго!

— Конечно, — ответил Джерри. — Конечно, я узнаю его, если он — тот человек. Но тогда вечером я многим заливал бензин и вообще весь день крутился на автозаправке…

Высокий повернулся к Питу и коротко обронил:

— Поехали.

Веснушчатый парнишка положил руку на крышку бензобака «Кадиллака».

— Заправляться будем?

— Нет, — ответил Пит, усаживаясь за руль и рывком захлопывая за собой дверцу.

Джерри Марр вернулся в дом. Он быстро снял очки, сбросил пальто, надел двубортный плащ, нахлобучил на лоб шляпу, выскочил через черный ход, прыгнул в свой маленький автомобильчик и завел мотор.

Большой «Кадиллак» мягко скользил по улице. Машина Марра выехала со двора, перепрыгнула через бордюр и устремилась следом за ним.

«Кадиллак» быстро набирал скорость. Марр держался сзади и молил бога, чтобы жертвы его преследования ничего не заподозрили.

Марр продержался у них на хвосте около двух миль. Потом он нажал на газ, чтобы сократить расстояние между своим автомобильчиком и «Кадиллаком». Транспортный поток на дороге стал больше, и Марр решил, что это самый удобный момент, чтобы пристроиться поближе к «Кадиллаку».

Внезапно «Кадиллак» резко свернул влево на красный, опередив уже тронувшиеся по поперечной улице машины, и исчез.

Джерри Марр тоже повернул налево, проехал два квартала и повернул на улицу, параллельную бульвару. Когда он подъехал с другой стороны к перекрестку, на котором исчез «Кадиллак», он нигде его не увидел. Марр несколько раз проехал туда и обратно по этой улице, приглядываясь к домам и надеясь обнаружить «Кадиллак» в каком-нибудь дворе.

Прошло десять минут, и, поняв, что ничего найти ему уже не удастся, Марр выехал на бульвар и вернулся на свою автозаправку.

Лоррэйн Делл сидела напротив Джерри Марра за столиком ночного клуба и потягивала ликер.

— Ну ладно, — сказала она, — давай выкладывай.

— Выкладывать что? — спросил Марр.

— Насколько я тебя знаю, — продолжала она, — если ты приглашаешь женщину пообедать с тобой, подливаешь ей спиртное, угощаешь изысканными блюдами и осыпаешь знаками внимания, у тебя должны быть какие-то тайные мысли.

— А как насчет старой доброй биологической потребности?

— Да, — живо откликнулась она. — Но я отбросила этот вариант.

Он вопросительно поднял брови.

— Ты был сначала адвокатом, — вновь заговорила она. — Депрессия тебя разорила. Ты попытался найти работу и не смог. Тогда ты решил стать детективом. Клиентов у тебя не было. И ты стал сам их искать. Ты неоднократно повторял, что «чертова депрессия тебя не одолеет» и ты «голыми руками» сражаешься с ней. Ты слишком занят и слишком сосредоточен, ты стараешься победить депрессию, поэтому тебе некогда заниматься биологическими потребностями, а тем более подчиняться им.

— На каком основании ты обвиняешь меня в этом? — улыбнулся Джерри Марр.

— Прежде всего, ты даже не заметил, какое на мне платье.

Джерри окинул взглядом нежный изгиб плеч над глубоким вырезом вечернего платья.

— Красивое, — одобрил он.

— Правда? Надеюсь, ты заметил его сразу, как только увидел меня?

— Конечно, — подтвердил Марр. — Оно бесподобное…

— А какого цвета пояс? — спросила она.

— Синего, — быстро ответил Марр.

Лоррэйн Делл грустно покачала головой:

— Ты неисправим, Джерри. Давай выкладывай, что там у тебя? Чему я обязана твоим вниманием?

— Я подумал, что ты не откажешься немного подзаработать, — начал осторожно Марр.

— Ну вот, теперь уже яснее. И что нужно сделать?

— Небольшое рутинное расследование.

— Послушай, Джерри! Ты же знаешь, что я не могу. Мама умрет от страха, если узнает, что я ввязалась в нечто подобное. Я уже говорила тебе. Есть масса красивых девушек, которые могут сделать все, что могу и я, и даже намного больше. Есть, наконец, женщины, которые страстно желают найти работу, которые раньше служили в полиции и…

— Но я не могу нанять их, — возразил Джерри.

— Почему?

— Потому что я не доверяю им.

— Неужели ты не можешь поручить им раскопать факты… делать то, что ты называешь чисто механической работой?

— Конечно, могу, — ответил Джерри. — Но я не могу знать заранее, как они воспользуются фактами, когда добудут их. Это серьезное дело. Малейшая оплошность может все испортить. Любой, кто что-то заподозрит и выяснит, чем я занимаюсь, захочет урвать и себе кусочек пирога, а это поставит меня в чертовски тяжелое положение.

— Почему, Джерри?

— Я работаю на одного большого человека. Если я поведу дело как надо, то я могу быть уверен, что у меня появится влиятельный друг и множество других предложений. Если я не справлюсь, со мной будет покончено.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она.

— Вот это уже лучше, — повеселел Марр. — Я даю тебе этикетку. Видишь, здесь остался след от написанной карандашом цены. Его плохо видно, но я сфотографировал этикетку при косом освещении, которое выявляет тени.

Джерри показал ей для сравнения этикетку и фотографию. На фотографии цена, написанная на этикетке, была отчетливо видна.

— И что с этим делать? — задала она прямой вопрос.

— Отправляйся к торговцам скобяными товарами. Узнай, не сможет ли кто-нибудь сказать тебе, в каком магазине так проставляют цены. Потом иди в тот магазин и расспроси, не продавали ли они кровельные гвозди высокому, светловолосому, сутулому мужчине с серыми глазами и очень тонкими губами или приземистому, коренастому мужчине лет тридцати, со смуглым лицом и почти сросшимися на переносице бровями.

— А потом? — спросила девушка.

— А потом, — ответил Марр, — будь очень осторожна. Выясни, не знают ли в магазине тех людей, где они живут, не являются ли постоянными клиентами… И следи за каждым своим шагом. Все это очень опасно.

— У тебя что, вообще нет никаких наметок? — удивилась она.

— Ничего серьезного, — ответил Джерри. — Они ездят на старом «Кадиллаке», который зарегистрирован на человека по имени Дайкс в Сан-Франциско. Этот человек куда-то уехал, и никто не знает, где он. В транспортном департаменте нет никакой записи об изменении адреса. Я думаю, что эта парочка скрывается где-то в районе Западной Семьдесят пятой улицы. Я проследил за ними до того места и потом потерял их. Они могли схитрить и свернуть куда-нибудь в укромное местечко. Я не знаю.

— Почему ты не сделаешь этого сам, Джерри?

— Во-первых, это может вызвать слишком много толков. Во-вторых, я должен сидеть на автозаправке, которую я купил.

— Ты купил автозаправочную станцию?

— Да.

— Бог мой, зачем?

Он улыбнулся и ответил:

— Чтобы рассердить двоих ребят.

— Ты имеешь в виду тех самых, о которых ты сейчас говорил?

— Да.

— И как сильно они могут рассердиться, Джерри?

— Не знаю, — честно ответил он и через несколько секунд добавил: — Как рассердилась бы ты, если бы у тебя был выбор между билетом в камеру смертников и шантажом на миллион долларов?

— Круто, — сказала она.

Марр кивнул.

Она задумчиво смотрела на него. В ее светло-карих глазах светилась отвага — она готова была справиться с противостоящим ей миром; ее плечи и гордо вздернутый подбородок свидетельствовали о ее независимом характере, а по ее рукам было видно, что ей приходится делать всякую, даже самую грязную работу по дому.

Пять лет назад они с матерью еще были богаты. Сейчас они жили в небольшом, довольно ветхом бунгало. Ее мать занялась шитьем, а Лоррэйн четыре вечера в неделю ходила в вечернюю школу, где изучала стенографию и машинопись. Днем она помогала матери шить, готовила обед и занималась домашним хозяйством.

— Как ты думаешь, Джерри, сколько времени это займет? — спросила она.

— Может быть, два дня. А может быть, два месяца. Тебе понадобится машина. Тебе придется нанять кого-нибудь, кто делал бы за тебя твои домашние дела. Ты будешь получать двадцать долларов в день плюс деньги на расходы. Тебе придется выдавать себя за приличную леди, ни у кого не вызывающую сомнения, и постараться, чтобы люди верили тебе и даже запоминали то, что ты им будешь говорить, — и тут тебе поможет твое обаяние и умение гипнотизировать мужчин, чтобы они увлекались тобой до потери пульса.

— Может быть, — задумчиво протянула она, — мне для начала попрактиковаться на тебе?

— Ты хочешь использовать меня как боксерскую грушу? — парировал Джерри.

— Скорее, как подопытную морскую свинку, — не растерялась она, ослепительно улыбаясь.

Джерри Марр отодвинул в сторону свою рюмку с ликером и усмехнулся:

— Если ты думаешь, что от этого я впадаю в состояние оцепенения, ты просто чокнутая!

Большой желтый кабриолет подъехал к автозаправке и остановился перед колонкой.

Марр, все с теми же очками на носу и все так же сутулясь, неуклюже поковылял к машине и сказал:

— Добрый вечер.

Девушка, сидящая рядом с Фрэнком У. Гостом, с любопытством посмотрела на Марра. Гост мрачно нахмурился. Он явно был не в духе.

Марр вытер лобовое стекло, бросил взгляд на дорогу — в оба конца — и спросил:

— Вы получили мое сообщение?

— Да, — ответил Гост. — Вы, должно быть, отменный наглец, если осмеливаетесь снова просить деньги.

Марр взглянул на молодую платиновую блондинку с блестящими глазами и ярко накрашенными губами, одетую в шикарную шубку из соболя. Затем повернулся к Госту и предложил:

— Зайдите. Я хочу поговорить с вами… Почему вы до сих пор не избавились от этой машины?

— Слишком поздно, — ответил Гост. — Они знают, кто я такой.

— Они с самого начала знали, кто вы такой, — заметил Марр.

— Очень хорошо, — раздраженно бросил Гост. — И что вы предпринимаете?

— Пойдемте в дом, — повторил Марр. — Мне нужно с вами поговорить.

— Извини, дорогая, — сказал Гост, повернувшись к девушке, и последовал за Марром.

В комнате Марр снял очки, сбросил старое пальто и выпрямился.

— Вы привезли деньги? — резко спросил он.

— У вас их было достаточно.

— Это вам лишь кажется. Так где же деньги?

— Я не собираюсь больше платить вам, пока вы не продемонстрируете мне результаты.

— Что случилось?

— Они приезжали ко мне.

— Кто?

— Толстый коротышка, похожий на итальянца.

— Что он хотел?

— Двадцать пять тысяч долларов, — ответил Гост. — Иначе они грозили сообщить в полицию.

— У них нет доказательств, — успокоил его Марр. — Пошлите их к черту.

Гост мрачно покачал головой.

— Так, — продолжал Марр. — В чем дело?

— Есть кое-что, о чем я забыл упомянуть при нашей первой встрече.

— Естественно, — хмыкнул Марр. — Я играю вслепую.

Гост вынул из кармана сигару, обрезал кончик и чиркнул спичкой о подошву, чтобы прикурить.

— Зачем вам дополнительные деньги?

— Расходы, — коротко сказал Марр.

— Какие расходы?

— Я нанял девушку, которая расследует линию торговцев скобяными товарами. Я хочу выяснить, откуда взялись те гвозди.

— Похоже на розыски иголки в стоге сена, — запротестовал Гост.

— Я так не думаю, — возразил Марр.

— И более того, я считал само собой разумеющимся, что вы будете заниматься этим делом в одиночку.

— Я за нее ручаюсь, — уверил Марр.

Гост рассвирепел:

— Вы не добились никаких существенных результатов. Они добрались до меня и потребовали денег, а потом они будут требовать еще и еще.

— Вы ведь не дали им денег? — спросил Марр.

— Я сказал ему, что передам деньги завтра вечером.

— Завтра вечером?

— Да. У вас есть время до завтрашнего вечера.

— Вам следовало послать его к черту.

— Да, следовало, — саркастически усмехнулся Гост. — При такой вашей работе я уже сидел бы в тюрьме.

— Забудьте, — успокоил его Марр. — Они не пойдут в полицию.

— Вы только так говорите.

— Конечно, я так говорю. Если они обратятся в полицию, им не получить денег. Если же кто-то предложит вознаграждение за поимку преступника, тогда другое дело.

Гост нервно рассмеялся и заявил:

— Никто не предложит. Она была просто шлюхой.

— Но она мертва, — заметил Марр.

— Она получила по заслугам, — упрямился Гост.

— Мне нужны деньги, — настойчиво продолжал Марр. — И я должен знать все, что произошло до убийства.

Гост вынул бумажник и отсчитал пятьсот долларов.

— Я не дам вам больше ни цента, — зло сказал он. — И я не собираюсь ничего вам рассказывать.

Марр даже не взглянул на лежащие на столе деньги.

— Мне нужна тысяча, — спокойно произнес он.

— Вы получите пятьсот.

Зазвонил телефон. Марр поднес трубку к уху и услышал голос матери Лоррэйн Делл:

— Джерри, я очень беспокоюсь о Лоррэйн. Ты случайно не знаешь, чем она сейчас занимается?

— Проводит какое-то небольшое расследование, насколько мне известно, — ответил Джерри без запинки. — А что с ней?

— Она до сих пор не пришла домой.

— А когда она ушла?

— Сразу после обеда.

— А когда она собиралась вернуться?

— К шести часам, к ужину.

— Ясно, — подытожил Марр. — Сейчас всего лишь половина двенадцатого. Наверное, она где-то задержалась… Я попытаюсь поискать ее. Вы точно не знаете, где она?

— Нет. Я даже не знаю, чем он занята. Она зачем-то все время листает телефонный справочник.

— Я подъеду к вам, — пообещал Джерри. Он повесил трубку и повернулся к Госту: — Та девушка, которая работала на меня, исчезла.

— Что ж! — раздраженно бросил Гост. — Ничем не могу помочь!

Марр посмотрел на него, и его губы сжались в тонкую линию. Внезапно он резко схватил Госта за галстук.

— Можешь, черт бы тебя побрал! — воскликнул он, прижав изумленного брокера к стене. — Ты можешь это сделать и сделаешь. В этом деле замешано больше, чем твоя поганая шкура. Ты что-то от меня скрываешь, и я хочу знать — что?

— Возьмите свои пятьсот долларов, — сказал Гост, — и принимайтесь за работу. Уберите от меня руки.

Марр сжал кулак еще сильнее.

— Хорошо, — мрачно заявил он. — Если для того, чтобы заставить тебя прислушаться к голосу разума, тебя нужно шантажировать, тогда мне придется тебя немного пошантажировать. Ты расскажешь мне все и прямо сейчас, иначе я все раскрою.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вот телефон, — объяснил Марр. — Я позвоню в полицию и расскажу им все.

Лицо Госта побелело. Он поднял руки и схватил Марра за запястье.

— Вы этого не сделаете. Посмейте только тронуть меня!

— И почему же я этого не сделаю? — процедил Марр, поправив узел галстука.

— Потому что вы окажетесь в одной лодке со мной.

— Мне плевать, — сказал Марр. — Зато девушка будет в безопасности. Полиция отыщет ее за час. Расследование, которое отнимает у нас несколько дней, полиция проводит за несколько часов.

— Вам не удастся надавить на меня, Марр. Я предупреждал вас…

— О, черт! — с отвращением в голосе произнес Марр, отшвырнув Госта к стене. — Мне следовало бы подумать дважды, прежде чем связаться с обманщиком.

Он подошел к телефону, набрал коммутатор и попросил:

— Соедините меня с полицией. И поскорее.

Гост несколько секунд молча смотрел на Марра расширившимися от страха глазами, а потом подошел к нему и схватил за плечо.

— Нет-нет! — выкрикнул он. — Не надо! Не делайте этого! Они заберут меня, и мне уже не выбраться оттуда.

Марр медленно опустил трубку на рычаг.

— Хорошо, — согласился он. — Рассказывайте.

— Я говорю вам, не могу я послать их к черту, — начал Гост. — Я довольно сильно замешан в этом деле. У них слишком много всего против меня. Я…

Марр схватил его за воротник, встряхнул и сказал:

— Я не хочу этого больше слышать. К черту всю эту муть! Мне нужна правда. И быстро!

— Что конкретно?

— Все про Элейн Диксмер. И про убийство.

— Она шантажировала меня, — пояснил Гост. — Поначалу было ничего, а потом становилось все хуже и хуже. Я поддался ей, но это лишь разожгло ее аппетит. Я пригрозил ей в письме, что за подобные дела девушек убивают. А во вторник я поехал на встречу к ней домой. Я услышал ее крики как раз в тот момент, когда подъехал к ее дому. Я вошел в прихожую и бросился к спальне. Дверь была заперта. Я подергал ее за ручку, но она не поддавалась. За дверью был слышен шум борьбы, а потом кто-то выпрыгнул из окна. Мне пришлось влезть к ней в спальню через окно. Она лежала на полу — ее задушили. Сосед тем временем вызвал полицию, и я сбежал оттуда. Я не мог допустить, чтобы меня застали на месте преступления.

— Вы послали ей письмо с угрозами? — спросил Марр.

— Да. Я был пьян, а она продолжала наседать на меня. Я был в ярости.

— Где сейчас это письмо?

— Оно у них, — ответил Гост.

Марр задумчиво смотрел на телефон, сосредоточенно нахмурившись.

— Кем она была для вас? — поинтересовался Марр.

— А вы как думаете?

— Вы любили ее?

— Черт, конечно же нет!

— Что за девушка сидит в вашем автомобиле?

— Мы собираемся пожениться через месяц.

— Она знает про Элейн Диксмер?

— Нет.

— Тогда расскажите ей, — велел Марр.

— Я не могу, — возразил Гост. — Она не поймет. Она очень эмоциональная и порывистая и к тому же безумно ревнивая девушка. Нет, она не поймет. Понимаете, мы… мы уже давно встречаемся, и свадьба была назначена…

— Выйдите и скажите ей все, — повторил Марр. — Или вы хотите, чтобы я сам это сделал?

Гост старался не смотреть Марру в глаза.

— Дайте мне еще пятьсот долларов, — продолжал Марр. — Потом выйдите и расскажите все вашей девушке и поезжайте вместе с ней по этому адресу.

Он нацарапал на листке бумаги адрес Лоррэйн Делл.

Гост открыл бумажник, отсчитал еще пятьсот долларов и добавил их к тем, что лежали на столе.

Марр выключил свет и сказал:

— Я иду закрывать бензоколонки. А пока у вас есть время все ей рассказать. Подъезжайте ко мне по этому адресу и не задерживайтесь больше чем на двадцать минут.

Дверь на звонок Марра открыла миссис Делл. Эта женщина и в свои пятьдесят лет сохранила изящество фигуры. Ее походка была легкой и пружинистой, но схватка с жизнью оставила морщины на ее лице, и ее глаза уже не светились блеском молодости.

Марр не стал тратить время на вежливые вопросы.

— Вы не знаете, куда она отправилась? — спросил он.

— Нет.

— Вы в курсе, чем она занималась?

— Нет, Джерри. Какое-то расследование. Она не хотела говорить, поэтому я и не стала ничего спрашивать. Я же знаю вас, молодежь.

— Она что-то искала в телефонном справочнике? — задал следующий вопрос Джерри.

— Думаю, что да.

— Вы не пытались поискать в ее комнате что-нибудь, что могло бы навести вас на след?

— Пыталась. Я нашла какие-то записи, но я не могу их прочесть — это стенографические заметки. Правда, я разобрала название каких-то компаний по торговле скобяными товарами, она выписывала их из телефонного справочника.

— Не дадите ли вы мне эти записи? — попросил Джерри. — Может быть, я что-нибудь пойму в них.

Миссис Делл молча повернулась и легко взбежала по ступенькам наверх, в комнату Лоррэйн. Пока она отсутствовала, подъехал Фрэнк Гост, и Джерри, который открыл ему дверь, с удивлением увидел, что девушка в дорогой меховой шубке стоит рядом с ним.

— Мисс Старлинг, разрешите представить вам мистера Марра, — пробормотал Гост.

Она подала Марру руку, и ее длинные худые пальцы уверенно сжали его ладонь. Она спокойно произнесла:

— Благодарю вас, мистер Марр, что вы заставили его сказать мне правду. Мне было известно достаточно много, чтобы я чувствовала уже не любопытство, а некоторое беспокойство.

В этот момент вниз спустилась миссис Делл. Джерри представил ей мисс Старлинг и мистера Госта как своих друзей. Они взяли записи Лоррэйн и прошли в гостиную, а миссис Делл вернулась в свое кресло под лампой и взялась за шитье. Она бросила беглый взгляд в сторону гостиной, вздохнула, поправила на носу очки, и игла опять замелькала в ее проворных руках, делающих уверенные точные стежки, и лишь наперсток поблескивал при свете лампы.

Войдя в гостиную, Джерри сказал:

— Говорите тише. Я пытаюсь выяснить, куда она направилась. Вот список магазинов, в которых торгуют скобяными товарами, а после названий магазинов — какие-то стенографические записи. Вы случайно не знаете стенографии, мисс Старлинг?

— Знаю, — ответила она. — Родители хотели, чтобы я получила образование, приличествующее богатой девушке. Но мой собственный опыт показал мне, что независимые девушки, даже богатые, всегда работают. Поэтому, когда папа послал меня в Париж изучать искусство, я записалась в бизнес-колледж, а потом еще закончила курсы стенографии и машинописи. Папа бы умер от ярости, если бы узнал про это.

— Вы сможете прочесть записи? — спросил Марр.

— Я не очень хорошо читаю, — призналась она. — Давайте посмотрим. Вот Центральная компания скобяных товаров, затем что-то насчет… насчет… Выглядит приблизительно так: «В коде используют те же буквы, но цена другая». Не знаю, это очень приблизительно.

— Думаю, вы прочли все правильно, — похвалил Марр.

— Чего вы хотите этим добиться, Марр? — спросил Гост. — Ее ведь не будет в магазине. Она наверняка отправилась к людям, которые купили те гвозди.

— Только не Лоррэйн, — покачал головой Джерри. — Она всегда выполняет все инструкции. Скорее всего, случилось вот что: эти люди либо сами держат скобяной магазин, либо там работает кто-то из их родственников. Лоррэйн задала свои вопросы не тем людям, и они решили принять меры, чтобы информация не попала ко мне.

— Вы думаете, что ее заставили замолчать?

— По крайней мере, на время, — ответил Джерри.

Вивьен Старлинг продолжала:

— Все остальные записи касаются того же самого. В одной сказано: «Но такая цена на гвозди…», в другой…

— Мне все ясно, — прервал ее Джерри. — Это список скобяных магазинов в окрестностях Семьдесят пятой улицы. Она выписала их из телефонного справочника. Те, рядом с которыми есть стенографические записи, она уже посетила. Записи сделаны под копирку, значит, оригинал у нее с собой… О, миссис Делл!

Миссис Делл опустила шитье на колени и прищурилась, пытаясь за светом яркой лампы, под которой она шила, разглядеть, что происходит в гостиной.

— Когда Лоррэйн приходила обедать, она делала какие-нибудь записи?

— Нет, не делала. По крайней мере, мне так показалось.

— Спасибо, — поблагодарил Марр миссис Делл и, повернувшись к Госту, сказал: — Ясно, она делала записи по вечерам. Над этим она работает второй день. В первый день ей удалось обойти пятнадцать магазинов. Будем считать, что сегодня до обеда она обошла еще шесть. Ей нужно какое-то время, чтобы завоевать доверие менеджера, и она может продвигаться в поисках то быстрее, то медленнее. Давайте начнем с седьмого магазина в списке и будем задавать вопросы.

— Какие вопросы? — спросил Гост.

— Надо пойти в ближайший ресторан и аптеку, — ответил Марр. — Там необходимо выяснить, знают ли владельцы или работники ресторана и аптеки владельцев скобяного магазина. Нужно выудить у них описание тех владельцев или продавцов магазинов. Говорите, что вы разыскиваете родственника, который живет неподалеку.

Джерри согнул лист бумаги пополам и разорвал его.

— Вы, Гост, берите седьмой, восьмой, девятый и десятый магазины, — распорядился он. — Я возьму одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый. Лучше всего нам связываться по телефону каждые полчаса. Как мы сможем это сделать?

— Я дам вам номер своего телефона, — сказала Вивьен Старлинг. — Наш дворецкий — само совершенство по части аккуратности. Если вы найдете что-нибудь, скажите ему, что мисс Старлинг просила вас передать, что она сможет встретиться с мистером Гостом по тому адресу, который вы назовете. А если мы что-нибудь найдем, я скажу ему, что если позвонит мистер Марр и спросит, не было ли для него каких-либо сообщений, то ему нужно передать, что он сможет встретиться со мной по такому-то адресу. Если сообщений не будет, значит, ничего нет.

Марр надел шляпу, сунул лист со своей половиной списка скобяных магазинов в карман и направился к двери.

— Я думаю, что ее задержала какая-то работа в библиотеке, где посетителям не разрешают пользоваться телефоном и где нельзя выйти на минутку, оставив на столе стопку справочников, — многословно и как-то туманно объяснил Джерри миссис Делл ситуацию. — Я съезжу туда, посмотрю.

— Не понимаю, почему она не могла позвонить? — с тревогой в голосе спросила миссис Делл.

— Все в порядке, — попытался успокоить ее Марр, похлопав по плечу. — Хорошо, что мы узнали, в чем дело. Я думаю, она занимается какой-то очень важной работой — по договоренности с торговцами скобяными товарами.

Они вышли из дома, и Гост вместе с Вивьен Старлинг уселись в свой длинноносый кабриолет, сверкающий хромированными деталями. Но первым с места рванулся потрепанный автомобильчик Марра, который к перекрестку оказался на добрых пятьдесят метров впереди кабриолета.

Доверясь своей интуиции, Джерри начал с последнего магазина в списке. В скобяном магазине света не было, чего и следовало ожидать, а вот аптека на углу была открыта. Джерри осторожно расспросил аптекаря и выяснил, что скобяным магазином владеет щуплый, невысокий, лысый мужчина шестидесяти лет.

Выйдя из аптеки, Марр посмотрел на часы. Прошло двадцать минут с тех пор, как он вышел из дома Лоррэйн. Следующий в списке магазин тоже был закрыт. Джерри проехал почти два квартала по улице, прежде чем увидел небольшой ресторан, который как раз закрывался на ночь. Владелец ресторанчика, старый немец, был знаком с хозяевами скобяного магазина. Он кивнул головой в ответ на вопрос Джерри.

— Их двое, — сказал он, — они партнеры. Один из них — Оскар Толлмен. Высокий, лысый, с серыми глазами и парой золотых зубов. Второй — низкий, с черными сросшимися бровями. Он смуглый. Его фамилия Броглер. Я слышал, как его зовут, но запамятовал…

— Пит Броглер? — перебил его Марр.

— Именно, — заулыбался немец. — Именно так. Теперь я вспомнил. Пит.

Марр оттолкнул владельца ресторана и бросился к телефону. Он лихорадочно пролистал телефонный справочник и обнаружил в нем адрес Оскара Толлмена. Никого под фамилией Броглер в справочнике не значилось.

Марр опустил в автомат монету и набрал номер, который дала ему Вивьен Старлинг. Услышав в трубке до занудства вежливый голос дворецкого, он сказал:

— Это мистер Марр. Не оставляла ли мисс Старлинг для меня какого-либо сообщения?

— Нет, мистер Марр. Могу ли я ей что-нибудь передать?

— Да, — ответил Джерри. — Если позвонит мистер Гост, скажите ему, что мисс Старлинг просила передать ему, что она встретится с ним у Оскара Толлмена. Ему нужно ехать к Оскару Толлмену. Вы поняли?

— Конечно, сэр. Это человек, который нужен мистеру Госту.

— Правильно, — подтвердил Марр.

— А адрес, сэр?

Марр продиктовал ему адрес.

— Очень хорошо, сэр.

Марр выбежал из ресторана, а хозяин-немец, нахмурившись, смотрел ему вслед.

Марр завел свой автомобиль и отправился к дому Толлмена. Он остановил машину в полуквартале от дома Толлмена и быстро двинулся к нему по тротуару. Света в окнах не было.

Марр миновал дом и через соседний участок попал на задний двор и двинулся в направлении дома Толлмена. В одном из соседних домов нервный терьер лаял не переставая, и Марр услышал хрипловатый голос мужчины, который уговаривал пса замолчать, потому что лаять совершенно не на кого. Марр перелез через забор и спрыгнул на землю во дворе того дома, который был ему нужен. Ни в одном из задних окон света тоже не было.

У Джерри не было времени на такую условность, как звонок в дверь. При свете маленького карманного фонарика он увидел, что в замке двери черного хода изнутри торчит ключ. Джерри уже подумывал о том, чтобы вытолкнуть его и воспользоваться отмычкой, но тут ему пришла в голову мысль подергать ручку.

К его огромному удивлению, дверь не была заперта.

Джерри вошел в кухню. В комнате было тепло, а в нагретом воздухе еще ощущался запах дыма от недавно выкуренной сигареты.

Джерри выключил фонарик, вынул из кобуры пистолет и на цыпочках двинулся в темноте вперед. Посередине комнаты он на мгновение снова включил фонарик, чтобы отыскать дверь, ведущую в буфетную. Затем, не включая фонарика, он скользнул в буфетную, а оттуда через такую же дверь — в столовую. Он молча стоял на пороге комнаты, а его окружала лишь густая тьма и тишина.

Внезапно у его правой щеки возникло что-то странное. В течение нескольких секунд он не мог понять, в чем дело. Потом ощутил тепло — тепло, исходящее от человека, который стоит рядом с ним.

Джерри резко двинул пистолетом в ту сторону.

Пистолет наткнулся на пустоту. Но странное ощущение теплоты у щеки не прошло.

Он не рискнул снова включать фонарик, но, не выпуская его из левой руки, медленно передвигал его в ту сторону, откуда исходило тепло. В правой руке он держал наготове пистолет.

Его левая рука уже через несколько дюймов столкнулась с источником тепла. Послышался звук несильного удара металла о стекло, и Марр понял, что уткнулся фонариком в нагретую лампу.

Джерри замер на месте и стоял неподвижно несколько секунд, в течение которых он полностью осознал, что нагретая лампа свидетельствовала о недавнем присутствии людей.

Они каким-то образом узнали, что он направляется к ним. Они ожидали его. Этот дом — ловушка. Дверь черного хода была нарочно оставлена открытой, как, по-видимому, и парадная. «Но как они догадались, что я обнаружил их и еду сюда?»

Вдруг Джерри вспомнил владельца ресторана. Он с подозрением смотрел на Джерри, когда тот выбежал из двери. Джерри был слишком взволнован, слишком возбужден и слишком торопился. Немец, без всякого сомнения, сразу подошел к телефону и позвонил Толлмену, чтобы предупредить его о возможном визите. Толлмен же выключил свет в доме и…

Джерри показалось, что он услышал какой-то шорох в углу.

Когда дело касалось драки, Джерри был убежден, что лучшая оборона — наступление. Он повернул выключенный фонарик в сторону послышавшегося шороха, поднял пистолет чуть выше фонарика и только тогда нажал на кнопку.

В свете вспыхнувшего луча фонарика Джерри увидел в углу комнаты высокую сутулую фигуру.

— Руки вверх! — закричал Джерри, крепче сжимая в руке пистолет.

К его удивлению, человек в углу поднял руки ладонями наружу.

— Что вы делаете в моем доме? — спросил он.

Джерри открыл рот, чтобы ответить на вопрос, и в тот же момент почувствовал, как что-то больно ткнуло его между лопаток, и зловещий голос за спиной произнес:

— Это обрез, братец.

На какое-то мгновение Джерри заколебался.

Позади раздался свистящий звук, и на его правое плечо опустилась дубинка.

На миг Джерри показалось, что он лишился правой руки. Она свисала вниз, бесчувственные пальцы разжались, и пистолет с глухим стуком упал на пол. Темная фигура в углу комнаты щелкнула выключателем, и Джерри оказался лицом к лицу с Оскаром Толлменом.

Пит Броглер толкнул его в спину с такой силой, что Джерри чуть не растянулся на полу. Броглер поднял с пола пистолет Джерри и сунул его себе в карман.

— Садись и рассказывай все, — велел он, указав на кресло дулом обреза.

— Погоди-ка, Пит, — перебил его Толлмен, — сначала явилась девушка, потом этот тип. Может быть, следующим будет Гост?

— Чепуха! — отмахнулся Броглер. — Госту никогда не хватит на это смелости.

— Мне это не нравится, — возразил Толлмен. — Нужно убраться отсюда, сесть и спокойно обдумать ситуацию.

Марр придерживал свою онемевшую правую руку левой и пытался растереть ее, чтобы вернуть пальцам чувствительность.

— Вы имеете дело не с Гостом, — вмешался он, — вы имеете дело с полицией.

Толлмен сардонически рассмеялся.

— Хорошо, Оскар, — согласился Броглер. — Все ясно. Если бы сюда собирался приехать кто-то еще, этот тип не пытался бы убедить нас, что к нашей вечеринке желает присоединиться еще и полиция.

— Совсем не обязательно, — заупрямился Толлмен. — Этот тип достаточно хитер, чтобы все вычислить. Ты прекрасно знаешь, что, если бы он сказал, что сюда больше никто не придет, мы бы тут же убрались отсюда, прихватив и его, потому что знали бы, что к нам направляется Гост. И тип понял, что если сообщить, что к нашему дому едет Гост, то мы, напротив, посчитаем, что он пытается таким образом заставить нас остаться дома. Поэтому он и заговорил о полиции. Значит, надо потрясти его как следует, чтобы узнать правду.

Толлмен вынул из кобуры свой пистолет. Броглер небрежно заметил:

— Он чист. Эти пташки носят только один ствол, да и тем не умеют толком пользоваться. Я же говорю тебе, что все в порядке. И Датч говорил только про одного человека.

Толлмен принял решение:

— Мне наплевать, что говорил Датч, и мне все равно, что скажешь ты. Кончай обыскивать его, и поехали.

Броглер схватил Марра за плечо, рывком поставил его на ноги, умело обыскал и повторил:

— Чист. Только один ствол.

— Пошли, — торопил его Толлмен.

Марр плюхнулся в кресло и спокойно произнес:

— Давайте поговорим, парни.

— Что ты можешь нам предложить? — поинтересовался Броглер.

— Возьмите меня в долю, — сказал Марр, — и я расскажу вам, как все сделать по-чистому.

— Погоди-ка, Пит, — вмешался Толлмен. — Мы уже видели где-то этого типа?

— Мне тоже так показалось, — нахмурился Пит.

— Автозаправочная станция! — воскликнул Толлмен. — Надень на парня очки в стальной оправе, заставь его ссутулиться, чуть присыпь для седины пудрой волосы и…

— Черт побери, ты прав! — восхитился Броглер.

— Я тоже пытался немного подзаработать, — снисходительно ответил Марр. — Естественно, я хотел бы заполучить все денежки. Но это слишком большое дело. Слишком большое! Я сразу вычислил вас, парни! Поэтому я и решил связаться с вами, чтобы сделать предложение.

— Какое предложение? — спросил Броглер.

— Делим все на троих, — ответил Марр, — и обмениваемся информацией.

— Не давай ему заморочить тебе голову, Пит, — вмешался Толлмен. — Он пытается выиграть время. Он хочет задержать нас здесь. Я говорю тебе — кто-то направляется к дому.

Броглер задумчиво нахмурился и согласился:

— Думаю, ты прав. Ладно, давай вытащим его отсюда.

Марр решил разыграть свою последнюю карту.

— Вы не можете застрелить меня тут, — сказал он, — а я с вами никуда не пойду.

Он положил ногу на ногу, удобнее устраиваясь в кресле.

— Нам не придется в тебя стрелять, — объяснил Толлмен.

Он вытащил из кармана кусок шнура и ловкими движениями завязал на нем узел со скользящей петлей.

— Таким же шнуром была удавлена Элейн Диксмер, — заметил Марр.

— О, да ты догадливый, — презрительно хмыкнул Толлмен и бросил петлю Броглеру.

Броглер обмотал свободный конец шнура вокруг пальца и подошел к Марру.

— Так ты идешь? — спросил он.

Марр уперся затылком в спинку кресла и сказал:

— Мне и тут хорошо. Я хочу с вами поговорить.

Броглер бросился к нему. Толлмен, держа в руках пистолет, тоже приблизился.

Марр резко согнулся, ухватился за ручки кресла и с размаху прыгнул вперед. Головой он ударил Броглера в солнечное сплетение с такой силой, что Броглер рухнул на пол. Марр инстинктивно сделал шаг в сторону, затем быстро повернулся и кинулся навстречу Толлмену. Сначала он ударил его по руке, в которой тот держал пистолет, а затем с силой двинул в челюсть. Толлмен пошатнулся, но пистолет из рук не выпустил. Марр бросился к нему. Толлмен попытался встать и прицелиться. Марр ухватил его за руку, в которой тот держал пистолет. Однако в этот момент пришедший в себя Пит Броглер накинулся на него сзади, обхватил руками за талию, а ноги сцепил вокруг его ноги. Прежде чем Марр сумел стряхнуть его с себя, Броглеру удалось сбить его с ног. Они вдвоем рухнули на пол. Марр поднял глаза и увидел, что дуло пистолета Толлмена пляшет прямо перед его носом. Он попытался отвернуться, но Броглер, как тисками, зажал его голову.

После первого удара сознания Джерри не потерял. У него лишь потемнело в глазах, и к горлу подкатила тошнота. Но он вполне осознавал происходящее. Он расслабил мышцы, застонал, закрыл глаза и замер, решив, что, имитируя бессознательное состояние, он получит шанс одолеть нападающего в драке.

— Наподдай ему как следует! — подначивал Броглер. — Типу нельзя доверять!

Лежа с закрытыми глазами и пытаясь понять, есть ли у него шанс на спасение, и еще стараясь уловить звук приближающегося автомобиля Госта, он невольно поймал себя на мысли о Лоррэйн: находится ли она в доме? Поэтому Марр был совершенно не готов к тому, что произошло в следующую секунду.

Рукоятка пистолета опустилась на его лоб с такой силой, словно это был молот.

Джерри почудилось, будто разверзлась бездна и поглотила его.

Краешком сознания Марр понимал, что идет по дорожке, которая почему-то раскачивается у него под ногами. Он чувствовал, что чьи-то руки поддерживают его с обеих сторон. В ушах раздался голос:

— Иди же! Это твоя автозаправка. Давай заходи, кретин! Ты у себя дома.

Марр увидел знакомые очертания автозаправочной станции, которые показались ему такими нереальными и нечеткими, как будто он видел их в кривом зеркале.

— Давай! Поднимайся по лестнице. Шевели ногами. Мы не собираемся возиться с тобой всю ночь, — снова раздался голос. — Ты что, не хочешь домой?

Ног под собой Джерри не чувствовал. Голова раскалывалась от боли. На вопросы владельцев голосов он отвечал машинально. Он с трудом взобрался по лестнице. Кто-то распахнул перед ним дверь. Затем его толкнули на кушетку. Он попытался вытянуть руки, чтобы удержаться в стоячем положении, и обнаружил, что руки связаны у него за спиной. Его ноги бессильно подогнулись, и он рухнул вниз, ударившись плечом о кушетку.

Пол внезапно вздыбился и с силой ударил его в висок. На несколько минут его сознание снова отключилось.

Затем он опять услышал голоса. Он понял, что Лоррэйн тоже находится в комнате… Кто-то пнул его под ребра носком ботинка. Голос Броглера произнес:

— Отлично, дружочек. Ты не хочешь меня послушать?

— Оставь парня в покое! — одернул его Толлмен. — Хватит развлекаться. Где чертов динамит?

Марр попытался сесть. Перед его глазами возникло белое как бумага лицо Лоррэйн. Они связывали ее. Это была не веревка. Это был… о боже, бикфордов шнур!

Он не верил своим глазам. Толлмен откинул ее свисающую голову назад и принялся засовывать два коричневых цилиндра в вырез ее блузки.

Марр вдруг все понял. Они собираются поджечь автозаправку. Естественно, бензин взорвется. Полиция не сможет отличить взрыв динамита от взрыва бензина. А на их телах не будет следов от шнура, потому что шнур сгорит.

Марр слегка заплетающимся языком сказал:

— На случай, если со мной что-то произойдет, я оставил в надежном месте письмо, которое будет доставлено в полицию.

— Старо, — заметил Толлмен, — попробуй придумать что-нибудь пооригинальнее.

— Как ни странно, но это правда, — продолжал Марр, и даже ему самому его голос показался каким-то чужим и гулким, как будто он раздавался в дальнем углу комнаты.

— Иди, Пит, — распорядился Толлмен. — Брось в окно бензиновый шланг.

— Он туда не достанет, — ответил Броглер.

— Привяжи к концу еще один шланг. Соедини их куском водяного шланга и забрось конец сюда.

Марр знал, что должен сделать. Это был отчаянный шаг. Он опустился на колени. Он мог стоять на ногах, но не хотел, чтобы они знали. Снова рухнул на пол, но так, чтобы его колени оказались под ним.

— Поторопись со шлангом! — крикнул Толлмен.

Броглер вышел через черный ход, а Толлмен подошел к окну.

Марр встал на колени. Подняться на ноги было труднее. Но и для этого ему потребовалось собрать в кулак всю свою силу воли.

Из угла следили за ним расширившиеся от ужаса глаза Лоррэйн.

Наконец Марр встал на ноги. Рядом с выходящим на юг окном стоял маленький столик. А в ящике столика… Он сделал шаг к окну. Толлмен услышал за спиной шум и резко обернулся.

Времени больше не было. Марр изо всех сил ударил плечом по оконному стеклу. Стекло треснуло и со звоном раскололось. Он сунул оба запястья в окно и резко рванул их обратно на себя.

Марр почувствовал, как острые края стекла впиваются в его руки. Он знал, что Толлмен приближается к нему. Он еще раз развел запястья и попытался разрезать шнур острыми краями стекла. Наконец шнур лопнул.

Толлмен бросился к нему.

Марр нащупал ручку ящика стола и рывком открыл его. Левой рукой он оттолкнул от себя Толлмена. Толлмен никак не мог попасть рукой в карман плаща, и его лицо исказилось от злобы.

Марр схватил пистолет.

Он не колебался ни секунды. Его движения были спокойны и при этом быстры. Он знал, что сейчас будет поставлена точка.

— Что там еще случилось? — раздался за окном голос Броглера.

Пистолет был автоматический. Марр почувствовал, как вздрогнула от отдачи его рука, когда автоматически перезарядился пистолет.

Он выстрелил дважды.

Обе пули попали Толлмену в живот. Первый выстрел отбросил его к стене, и на его непроницаемом лице появилось изумленное недоверчивое выражение. После второго выстрела с его лица исчезло вообще всякое выражение — это было лицо покойника.

Во дворе под навесом Броглер выронил из рук кусок шланга, который он пытался насадить на конец бензинового шланга. Его правая рука потянулась к карману, и через мгновение он уже держал в руках пистолет.

Броглер выстрелил один раз. Пуля пробила стекло в несколько дюймах от головы Марра.

Марр выстрелил трижды.

Джерри подбежал к Лоррэйн Делл. Он сунул руку в вырез ее блузки и нащупал там два цилиндрика взрывчатки, которые лежали на ее гладкой округлой груди. Он осторожно вытащил смертоносные цилиндрики и швырнул их под кушетку. Перерезать бикфордов шнур, которым она была обвязана, было гораздо труднее. Ему пришлось просто размотать его, а затем разрезать веревки, которыми были связаны ее руки.

К тому времени, когда они вдвоем запихнули бикфордов шнур под кушетку, с улицы раздался вой сирен. Через мгновение у автозаправки остановилась полицейская машина.

Марр нацепил на нос очки, ссутулился, накинул на плечи старое пальто, взял автоматический пистолет и вышел на подъездную дорожку к автозаправке.

— Это ограбление, — пояснил он. — Но у меня был пистолет.

— Вы хозяин автозаправочной станции?

— Да.

— Так что случилось?

— Ограбление. Они ворвались ко мне и сказали, что им нужны мои деньги.

— Не очень-то похоже на ограбление, — скептически заметил полицейский. — Скорее всего…

Он замолчал, так как в этот момент из-за угла на полной скорости вылетел желтый кабриолет Фрэнка Госта и резко затормозил перед автозаправкой.

Гост распахнул дверцу и уже почти вышел из машины, как вдруг увидел полицейских и замер от неожиданности. Второй патрульный направился к нему и мрачно сказал:

— Так, приятель. Выходи! И чего ты так спешил?

— Я… э… — проблеял Гост.

Вивьен Старлинг распахнула дверцу с другой стороны автомобиля. Перед полицейскими мелькнули стройные ножки, алые губы и ослепительная улыбка. Она уверенно подошла к полицейскому и спокойно произнесла:

— Мы искали полицию.

Полицейский, который разговаривал с Джерри, подозвал своего напарника.

— Давай-ка присмотрись здесь повнимательнее. Он говорит, что это ограбление, но мне что-то не верится. Взгляни-ка на кусок шланга возле бензоколонки.

— Шланг мне был нужен, — вмешался Марр. — Я как раз собирался заправить воздушный насос, и в тот момент подъехали те типы. Я подумал, что они хотели залить бензин в баки или спросить дорогу. Но один из них стукнул меня по голове и…

— И, — спокойно перебила его Вивьен Старлинг, — тут мимо проезжали мы. Мы увидели ограбление. Мой парень поддал газу, надеясь, что нам удастся найти полицейского на перекрестке. Но там никого не было, и я убедила его вернуться. Судя по тому, как они ударили этого человека, я боялась, что здесь могло произойти убийство.

— Вот моя визитная карточка, офицер, — торопливо заговорил Гост. — Если вам понадобятся свидетели…

— Нет. Все в порядке, — ответил полицейский и снова повернулся к Марру: — Вас ударили по голове, и вам следует отправиться в больницу.

— Никуда я не поеду, — заупрямился Марр.

Один из офицеров склонился над Броглером.

— Послушайте, — сказал он, — да этот парень в сознании.

— Там второй умирает, — небрежно заметил Марр. — И он знает про это. Он говорит, что тот тип убил ту женщину во вторник вечером, затянул петлю у нее на шее…

Броглер, у которого на губах выступила кровавая пена, был в полном сознании, так что мог соображать довольно быстро.

— Ему не удастся повесить это на меня, — пробормотал он.

Второй полицейский, который зашел в дом, крикнул оттуда:

— Этот уже готов!

Броглер вздохнул, и пена еще сильнее запузырилась на его губах.

— Это он сделал, — продолжал Броглер. — Она обманывала его, и он затянул петлю у нее на шее. А что было после, я не знаю.

— Что за девушка? — спросил Марра один из полицейских, указывая на Лоррэйн.

— Моя подруга. Она была в библиотеке, она занимается расследованием для торговцев скобяными товарами — какая-то статистика или что-то в этом роде. Я собирался отвезти ее домой. Она заехала ко мне. Я хотел позвонить ее матери и сообщить, что мы выезжаем.

— Вы видели ограбление? — спросил полицейский у Лоррэйн.

Она кивнула.

— Она испугалась до полусмерти, — объяснил Марр.

Один из полицейских позвонил в управление полиции.

— Двое грабителей, — голосом победителя доложил он. — Один из них мертв. Второй протянет еще пару часов. Эти же типы убили Диксмер во вторник.

Доложив, он повесил трубку и повернулся к Марру:

— Если бы у нас было побольше таких, как вы, кто стрелял бы в грабителей, да еще при этом убивал их, то случалось бы гораздо меньше ограблений, — сказал он.

— Я не хотел стрелять, — мягко возразил Марр, — но автозаправочная станция — это все, что у меня есть.

Вивьен Старлинг приблизилась к Марру и тихо начала рассказывать:

— Мы обнаружили вашу машину в нескольких десятках метров от дома Толлмена. Когда выяснилось, что в доме никого нет, я подумала, что, наверное, что-то случилось и они схватили вас. Я заставила Фрэнка приехать сюда и взяла с него обещание позвонить в полицию, если мы не найдем вас здесь.

— Молодец, — похвалил ее Марр, сжав ей руку.

— Мы все видели, — говорил Гост полицейскому, — и если вам понадобятся свидетели…

— Не понадобятся, — мрачно заверил его полицейский.

Все утренние газеты напечатали сообщение о том, что полиция раскрыла убийство Элейн Диксмер. Судя по хроникам в прессе, полиция давно напала на след убийц — странной парочки мужчин, которая вела жизнь, подобную жизни доктора Джекила и мистера Хайда. Днем они были владельцами магазина скобяных товаров и мирно торговали, а по ночам совершали гнусные преступления. Непосредственно перед тем, как полицейские собирались арестовать их, они предприняли попытку ограбления автозаправочной станции, хозяин которой храбро отстреливался, задержав грабителей до приезда полиции.

Джерри Марр бросил газету на стол Госту.

— Хорошо сработано, Марр, — похвалил Гост. — Вы прекрасно сумели вывести меня из-под подозрения. Допустим, я вам должен еще тысячу?

— Пять тысяч, — ответил Марр.

— Вы что, спятили? — удивился Гост.

Марр холодно взглянул на него.

— Послушайте, дружище, — сказал он. — Проклятая депрессия почти одолела меня. И я не собираюсь снова оказаться на лопатках.

— Не думайте, что я Санта-Клаус, — вспыхнул Гост. — Не знаю, приходило ли вам в голову, но вы немного перестарались и отлично все уладили. Теперь никому, даже вам, не удастся связать меня с этим делом. Типы мертвы. Ваша история с ограблением была просто великолепной, но… тут я устанавливаю цену услуг.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы так себя вели, — устало отозвался Марр. — Я могу потерять веру в людей.

— Бизнес есть бизнес, — горячился Гост. — Мы с вами находимся на приличном расстоянии друг от друга. Вы сами ввалились ко мне в офис и предложили свои услуги. Я не нанимал вас. Вы сами захотели заняться этим делом. Вы навязались мне.

— И я поступил правильно, — заметил Марр.

— Забудьте про это! — отмахнулся Гост. — Мы не вели конфиденциальных дел. Мы ничем больше друг другу не обязаны.

— Я очень рисковал, — задумчиво произнес Марр.

— Такова ваша профессия.

— Я знаю, — согласился Марр. — Но пока полиция проверяла регистрационный сертификат автомобиля и пыталась выяснить, кто эти парни, и дозвониться до Сан-Франциско, чтобы узнать, что случилось с владельцем автомобиля, у меня было время пробраться в дом Элейн Диксмер.

— Господи, и зачем вас туда понесло? — спросил Гост.

— Я подумал, что смогу найти там несколько интересных писем, — ответил Марр. — Да, Гост. Вы написали ей очень крутое письмо. Вы угрожали: «Если ты не отвяжешься от меня, я тебя убью». Вы помните это?

Гост резко выпрямился в кресле.

— Черт! — воскликнул он. — Я совсем забыл про письмо.

Марр вынул письмо из кармана. Гост потянулся к нему через стол. Марр оттолкнул его руку. Он переложил письмо в правую руку и отвел ее подальше от стола.

— Вы сами напросились, дружище, — мягко сказал он. — Мы действительно работаем на приличном расстоянии друг от друга. Если вам все еще нужно это письмо, вы знаете, как его добыть.

Гост вздохнул и потянулся за чековой книжкой.

— Вы обошлись мне в пять тысяч долларов, — заявил он. — Но я не мог бы уважать вас, если бы вы сами себя не уважали.

Марр, держа письмо в вытянутой руке, улыбнулся и подтвердил:

— Меня никто не уважал бы, если бы я сам себя не уважал.

Гост тщательно промокнул чек, вырвал его из книжки и медленно отвел его на вытянутой руке от стола.

Марр улыбнулся. Двое мужчин медленно поворачивались в креслах, пока их вытянутые руки не встретились. Гост взял письмо, а Марр — чек.

Потом двое мужчин пожали друг другу руки.

— У меня есть еще для вас работа, — сообщил Гост. — Мисс Старлинг хочет направить к вам одну свою подругу.

Джерри оттолкнулся от стола, встал, засунул руки глубоко в карманы, подошел к окну и сказал:

— Хорошо, но это будет стоить денег. Я только что вступил в единоборство и одолел депрессию. Я предоставлю вам услуги, которых вы не найдете нигде, однако и плата будет соответствующей.

Уголки рта Госта изогнулись в едва заметной усмешке.

— Этого-то я и боялся, — признался он.

1939 год.

(переводчик: Е. И. Саломатина)

Пропавший человек

Шериф высыпал содержимое конверта на свой старенький стол. Уставившись на молодого человека, сидевшего напротив и следившего за каждым его движением, полицейский задумался.

— Беда с этими пижонами, — сказал он. — Здесь, в Айдахо, они считают нас просто деревенщиной. Взять хотя бы начальника полиции Эда Харвела. Он приезжал к нам сюда года три назад. Ему стукнуло в голову, что именно я должен найти потерявшего память. И вот на двух страницах расписывается, как я это должен сделать…

Под неотрывным взглядом серых глаз шерифа Хэнк Лукас неуверенно кивнул.

— С этим парнем такое уже случалось, — продолжал шериф. — Он блуждал непонятно где целых три месяца, а потом вернулся, так и не вспомнив, где был. Он никогда ничего не мог вспомнить. Не знает, что делал, под каким именем и где жил, — вообще ничего. Однажды в пять часов вечера он вышел из своего офиса и направился домой. Но оказался там только через три месяца. Необычная ситуация, не находишь?

— Да, необычная, — охотно согласился Лукас.

— Год назад он все повторил снова, — продолжал шериф. — Исчез в сентябре. Но на этот раз прислал хоть открытку жене.

— Минутку, — прервал шерифа Хэнк, — раз он прислал открытку, значит, не потерял память. Иначе откуда он знал ее адрес?

— Я объясню, — ответил шериф. — История очень странная. Он женат уже три года, а открытку послал на ее девичью фамилию и по старому адресу. Она жила там, когда он за ней ухаживал. Этот малый продолжает считать ее своей девушкой.

Хэнк ничего не ответил.

— А теперь вернемся к Эду Харвелу, — продолжал шериф. — Он опытный шеф полиции у себя, на Восточном побережье. Но стоит ему оказаться здесь — и он превращается в обычного пижона. Будучи три года назад в нашем районе Мидл-Форк, он вел себя просто как новичок, даже однажды заблудился. А теперь, видишь ли, просит о том, что ему нужно, и, главное, разжевывает, как я должен это сделать! Можно подумать, что я не провел самостоятельно ни одного расследования. Харвел полагает, что этот парень, Фрэнк Адриан, живет под своей фамилией, потому что подписал открытку «Фрэнк». Поэтому советует мне проверить в местных банках, нет ли где счета на его имя. Рекомендует побеседовать с владельцами местных магазинов, поискать его в глубинке и…

— И чем вы недовольны? — поинтересовался Хэнк.

Шериф хмыкнул.

— Да с какой стати он учит меня! Наставляет, как я должен искать этого парня! Во всяком случае, думаю, он предлагает не лучший путь.

— Почему же? — пытался возразить молодой человек.

— Повторяю, не лучший, — уверенно заявил шериф и добавил: — Самое смешное в этих пижонах…

— Вы сказали, Билл, что вызвали меня по официальному делу, — прервал его Хэнк, нетерпеливо ерзая в кресле.

— Не суетись, — ответил шериф. — Ты ведешь себя, будто охотился в запретный сезон и боишься, что оставил следы.

— Вам лучше знать, — почти обиделся Хэнк. — Помню, вы еще не были шерифом…

— Вернемся к парню, потерявшему память, — на полуслове начальственным тоном прервал его шериф. — Он, кажется, появлялся в районе Мидл— Форк и жил там в охотничьей хижине. При нем был фотоаппарат, и кто-то снял его на фоне хижины. Открытка, сделанная из этого снимка, была послана его жене. Как я уже упоминал, на девичью фамилию Корлисс Лэтан. Ее отправили из Твин-Фоллс. Много времени было упущено, пока шла переписка с полицией Твин-Фоллс. Потом кто-то предположил, что все могло случиться и в Мидл-Форк. Начальник отдела по розыску без вести пропавших узнал, что Эд Харвел был здесь у нас три года назад. Связался с Эдом и узнал фамилию шерифа. И вместо того чтобы просто черкнуть пару строк, Эд берет дело в свои руки и пишет мне целый роман…

— Вы хотели о чем-то спросить меня? — прервал его Хэнк.

Шериф бросил открытку на стол:

— Посмотри.

Хэнк взглянул на открытку. На стороне, предназначенной для текста письма, он прочел:

«Корлисс, дорогая, вот здесь я живу. Трудно себе представить место более дикое и труднодоступное. Я все еще ощущаю последствия автомобильной аварии, в которую попал полтора месяца назад. Однако здесь я набираюсь сил не по дням, а по часам. Питаюсь олениной и форелью, карабкаюсь по горам, наслаждаюсь свежим воздухом…»

Открытка была адресована мисс Корлисс Лэтан.

Хэнк перевернул ее и внимательно осмотрел снимок горной хижины и человека на ее фоне. Тот глупо улыбался в объектив.

— Автомобильная авария? — переспросил Хэнк Лукас.

— Эд Харвел пишет, что авария произошла три года назад. По дате на открытке можно судить, что ее отправили примерно через шесть недель после второго исчезновения этого парня. Очевидно, во время аварии он сильно ударился головой. И с тех пор всякий раз, когда память отказывает, он возвращается к моменту аварии. Все, что было после нее, как бы стирается.

Хэнк продолжал внимательно изучать открытку.

— Что скажешь? — спросил шериф.

— Охотничья хижина, — ответил Хэнк. — Расположена на хребте. Построена осенью. Судя по пенькам, торчащим вокруг, в то время был снег примерно в три фута. А парень явно новичок…

— Это уж точно, — согласился шериф.

— Высокие сапоги, — продолжал описывать увиденное на открытке Хэнк, — да еще гвозди с большими шляпками. Взгляните на охотничий нож на его поясе. Висит на ремне спереди. Кожаные ножны без стального наконечника. Пойдет парень на охоту, прыгнет через бревно, наткнется на нож. Нож прорежет ножны и воткнется ему в ногу, прямо в артерию. И мы будем иметь удовольствие тащить с гор еще одного мертвого пижона… Почему, шериф, вы думаете, что хижина в наших краях?

— Обрати внимание на две маленькие буквы «Т. М.» в углу открытки, — порекомендовал шериф. — Это инициалы Тома Мортона. Он ставит их на почтовых открытках, которые печатает. За этими буквами обычно следует целая цепочка цифр. Не знаю, зачем они, но я видел эти цифры на его открытках с пейзажами. Так что эту открытку наверняка печатал Том.

— Вы уже говорили с ним? — спросил Хэнк Лукас.

— Нет, я ждал, когда ты подойдешь.

— Почему именно я? — удивился молодой полицейский.

— Видишь ли, Хэнк, нужно, чтобы ты выручил меня.

— Минутку, Билл, — прервал шерифа Лукас, — вы говорите так, будто все уже решили за меня.

— Да ничего подобного, — поспешно ответил шериф Кетлин. — Просто я нашел тебе пару клиентов, пару пижонов.

— Кто это? — спросил Хэнк.

— Кажется, Корлисс Адриан вдруг воспылала желанием найти своего мужа. Похоже, у нее появился новый ухажер, и женщина надумала получить развод. Для этого ей нужны официальные бумаги об исчезновении мужа. А если выяснится, что она стала вдовой, то может снова выйти замуж хоть завтра. У нового жениха Корлисс куча денег, и он готов потратиться. Им нужна ясность в этом деле, и как можно быстрее. Расследует это дело знаменитый городской детектив Джеймс Девитт. Чтобы иметь больше времени, он даже взял отпуск. Поэтому вместе с Корлисс Адриан он едет сюда. Они хотят…

— Ни в коем случае! — возразил Хэнк. — Я не могу…

— Они готовы платить обычные пижонские цены, — торжествующим тоном объявил шериф.

— Ну, в таком случае… — заколебался Хэнк. — Это меняет дело. А что, этот парень, новый ее ухажер, тоже приезжает?

— Конечно нет, — ответил шериф. — Он хочет остаться в тени. Жмется к земле, как молодой олененок, в надежде остаться незамеченным. Это сын богатого брокера, у которого куча денег и политические рычаги. Парня зовут Гридли. Его отец — приятель Эда Харвела. Поэтому Эд так старается. И Гридли по-своему прав. Предположим, ее муж найдется. Но по-прежнему ничего не будет помнить. А может, он исчез потому, что ему надоела жена. В таком случае он может нанять адвоката и затеять сложный бракоразводный процесс. Нет, — заключил Билл, — Гридли-сын будет сидеть тихо. Как фазан на зерновом поле.

— Как бы там ни было, — решительно заявил Хэнк, — мои вьючные лошади в любой момент готовы отвезти всю партию в Мидл-Форк. Конечно, я не знаю этого городского детектива…

— Давай-ка вместе навестим Тома Мортона, — предложил шериф.

Шериф и Хэнк Лукас вышли из деревянного здания полицейского участка на залитую солнцем улицу. Раскинувшийся перед ними город был типичным для штата Айдахо. Он выглядел обманчиво — казался привлекательным для тех, кто его не знал. Единственная главная улица тонкой лентой пересекала город из конца в конец. Застроенная по обе стороны обшарпанными каркасными домами с бесчисленными конторами, она никак не отражала истинного богатства города. Со всей обширной округи сюда стекались скотоводы, чтобы оформить свои сделки. Этот город был центром округа побольше иного восточного штата. В банке, разместившемся в одноэтажном здании, неспешно обсуждались финансовые сделки, которые и не снились иным столичным банкам, расположившимся в шикарных небоскребах.

Шериф и Хэнк Лукас зашли в фотомастерскую Тома Мортона. Его приемная оказалась невзрачной комнатой, увешанной фотографиями. Это были молодые люди в военной форме, девушки, сфотографированные во время вручения им аттестатов зрелости, скотоводы. Снимки чередовались с раскрашенными от руки картинками горных ландшафтов.

Не обращая внимания на надпись: «Звонок фотографу», шериф и Лукас затопали по деревянному полу в сторону жилых комнат и фотолаборатории.

— Привет, Том, — окликнул шериф фотографа.

— Привет, — ответил голос из-за двери с табличкой: «Фотолаборатория».

— Это шериф, — отрекомендовался Билл. — Чем ты там занимаешься?

— Вынимаю пленку из проявителя. Подождите минутку, сейчас выйду.

Чувствуя себя как дома, прибывшие уверенно направились в гостиную. Там они расположились в креслах рядом с пузатой печкой, от которой исходило благословенное тепло. И стали дожидаться Мортона.

Прошло несколько минут, и на пороге появился фотограф. Это был высокий, тощий человек, окутанный парами кислого фиксатора, пахнувшего маринованными огурчиками.

— Чему обязан, ребята? — с ходу спросил он.

Билл Кетлин показал ему фотографию:

— Твоя открытка, Том?

— Откуда мне знать, — пожал тот плечами.

— Разве не твои закорючки вот здесь, в углу? — ткнул пальцем шериф.

Фотограф взял открытку, покрутил ее в руках, взглянул на цифры в верхнем правом углу.

— Моя открытка, — ответил он.

— Как ты узнал? — спросил шериф.

Мортон усмехнулся.

— Если, ребята, вам захотелось узнать то, что вас не касается, то скажу: фотобизнес не очень прибыльное дело. У всех фотоматериалов есть срок годности. И он указан на них. Это означает, что производитель дает гарантию на этот период. Однако на практике эти материалы могут служить еще многие месяцы и даже годы. Если, конечно, их правильно хранить. И есть такие места, где просроченные, но годные фотоматериалы можно купить подешевле. Настоящие специалисты так и делают.

В прошлом году мне подвернулась возможность купить партию фотобумаги для открыток с просроченной датой годности. Я поставил на этой фотобумаге свои отметки. Иногда такая фотобумага, прежде чем станет окончательно негодной, приобретает грязноватый оттенок. Но мне повезло. Я успел использовать всю партию без проблем.

— Значит, ты уверен, что это твоя открытка? — переспросил шериф.

Фотограф кивнул.

— Попытайся вспомнить, когда ты ее сделал.

— Билл, ты хочешь невозможного!

— А ты все-таки попробуй, — настоятельно попросил шериф.

Пока Мортон рассматривал открытку, шериф не отрывал от него озабоченного взгляда. Хэнк Лукас, откинувшись на спинку и положив ноги на ручку другого кресла, лениво перелистывал иллюстрированный журнал.

Держа открытку в руках, фотограф задумался.

— Послушайте, я, кажется, что-то вспомнил об этом снимке, — наконец сказал он.

— Молодчина, — похвалил его шериф.

— Все было как-то странно… Ах да, я вспомнил. Клиент хотел всего один снимок, — продолжал Мортон.

— А что здесь странного? — не понял шериф.

— Обычно, когда заказывают открытки с фотоснимка, то просят сделать по меньшей мере дюжину копий. Понятно, чтобы разослать друзьям. А этот парень сказал, что хочет всего одну копию…

— Не помнишь, ты сам проявлял пленку? — поинтересовался Билл.

— Нет. Вот в этом заключалась еще одна странность. Парень принес пленку проявленной. Он дал мне всего один кадр и попросил сделать с него всего одну открытку. Сказал, что хочет послать своей девушке.

— А не помнишь, как он выглядел?

— Да вот он тут, на снимке, — указал фотограф.

— Очень интересно, — пробормотал шериф. — Очень. Когда это было? В сентябре прошлого года?

— Кажется, раньше. Пожалуй, летом, — немного подумав, ответил Том Мортон.

— Летом не может быть, — возразил шериф. — Скорее, в сентябре.

Мортон еще раз взглянул на цифры в верхнем правом углу открытки.

— Вряд ли я пользовался этой бумагой в сентябре, — сказал он. — Я купил эту партию где-то в апреле. И она должна была кончиться в августе. Но я могу и ошибиться…

— Понимаешь, на открытке стоит дата отправки, и мы знаем, когда он исчез.

— Что значит «исчез»? — не понял фотограф.

— Он слегка сдвинулся, — пояснил шериф. — Потерял память. Жена его разыскивает. Не помнишь, называл он себя?

— Конечно нет. Во время рыболовного сезона у меня бывает много заказов. Но имена клиентов я помню, лишь пока не выполню заказ.

— Ладно, Том. Тогда сделай мне с этой открытки полдюжины отпечатков. И прошу побыстрее.

Том Мортон глянул на часы.

— Когда они тебе нужны?

— Как можно скорее, — повторил шериф.

— Зачем я спросил, — нахмурившись, пробурчал Мортон. — С тех пор как ты стал шерифом, тебе всегда все нужно побыстрее.

И оба мужчины загромыхали сапогами по коридору.

— Знаете, Билл, — следуя за шефом, сказал Хэнк Лукас, — если бы этот парень находился в Мидл-Форк с прошлой осени, я бы знал об этом. Месяц-другой он еще мог бы скрываться в хижине, но… Дайте-ка взглянуть на его описание еще раз.

Ему передали фрагмент письма Эда Харвела.

— Пять футов девять дюймов, — читал Хэнк, — тридцать два года. Весит сто восемьдесят фунтов. Волосы рыжие, глаза голубые. Белокожий. С веснушками… Черт возьми, Билл, в нашей местности он не мог жить так долго. Если этот парень здесь и был, то короткое время.

— Знаю, — спокойно ответил шериф. — Но начальник полиции Харвел считает, что найти его можно, только отправившись в район Мидл-Форк. Там обшарить все вдоль и поперек в надежде наткнуться на эту хижину.

— Хижину определенно можно найти, — заявил Хэнк. — Ее построил на перевале какой-то охотник, который в тех местах ставил капканы. Он начал ее сооружать, когда снег еще не выпал, а закончил после бурана, который принес около трех футов снега. Сначала охотник при строительстве пилил деревья под корень, потом срезал их выше на три фута. А последние, молодые деревца, которые он воткнул у двери, чтобы развешивать капканы, были уже срезаны на целых пять футов над землей. Пеньки от них остались рядом с хижиной.

Шериф улыбнулся.

— На твоем месте, — сказал он Хэнку, — я не сообщал бы подробностей детективу, который приедет.

— Почему? — не понял Лукас.

— Эти городские детективы просто смешны, — ответил шериф. — Думают, что только им доступен метод дедукции. Им не приходит в голову, что вся полицейская работа — это сплошной поиск следов. А ковбой занимается их поиском ежедневно и обнаруживает материала больше, чем городской детектив в течение месяца. Этот Девитт хотел бы обыграть нас по всем статьям. Но он и не подозревает, что эта партия будет нелегкой и играть ему придется с настоящим профессионалом.

Хэнк довольно ухмыльнулся.

— Это вы обо мне? Да я просто неотесанный ковбой. А этот Гридли давно появился?

— Начальник полиции Харвел ничего не сказал мне об этом, — ответил шериф. — Вообще ты ничего не должен знать о Гридли, Хэнк. И даже не подозреваешь, что Девитт — детектив. Знаешь только, что нужно найти хижину и пропавшего человека. А детектив, по-видимому, будет изображать из себя друга семьи.

— Ну, это не сложно… — с многозначительной улыбкой ответил Хэнк.

Женщина приехала в этот провинциальный городок в штате Айдахо двенадцатичасовым автобусом. Это была стройная, элегантная особа, и держалась она очень самостоятельно. Женщина производила впечатление человека, который твердо знает, что и как нужно делать. Это явно была жительница крупного города. По тому, как дама разглядывала улицу, застроенную разнотипными каркасными зданиями, было ясно, что она оказалась в совершенно непривычной обстановке. С не меньшим интересом она смотрела и на горные вершины, маячившие на горизонте. Там, на большой высоте, тени в сухом воздухе казались почти черными и резко контрастировали с ярким солнечным светом. Скалистые пики отвесно воткнулись в темно-синее небо…

Заметив, что водитель автобуса с любопытством рассматривает ее, женщина неторопливо вошла в отель. Проследовав через весь вестибюль, она остановилась у конторки и кивнула Рею Филдону, владельцу отеля, который как раз в это время принимал гостей. Хозяин любезно протянул ей ручку и листок бумаги.

Несколько секунд женщина колебалась, держа ручку над регистрационной карточкой. Из своего многолетнего опыта Рей Филдон знал, что означают эти колебания, и вопросительно поднял бровь.

Между тем дама уже выводила твердым, четким почерком: «Марион Чандлер. Кристал-Сити».

Увидев запись в карточке, Рей Филдон как можно любезнее спросил, давно ли она там живет, указывая на запись в карточке.

Это был обычный подход хозяина отеля к женщинам, которые регистрировались под вымышленными именами. По опыту он знал все возможные их ответы. Одна из таких обязательно покраснеет и сконфузится. Другая посмотрит на него холодным, равнодушным взглядом, скрываясь за маской преувеличенного чувства собственного достоинства.

Но эта женщина обезоружила его открытой улыбкой. В ее спокойных глазах не было и намека на смущение. Ее речь не была сбивчивой и торопливой.

— Да я там фактически и не живу, — просто сказала она. — Это мой юридический адрес. Сейчас мне нужен номер с ванной, если, конечно, это возможно, — продолжала Марион Чандлер. — Я остановлюсь у вас ненадолго. Хочу договориться о поездке с караваном вьючных лошадей в район Мидл-Форк. Быть может, вы порекомендуете мне надежного проводника?

Под взглядом этих дружелюбных глаз Филдон признал свое поражение.

— Лучшим проводником в нашей округе считается Хэнк Лукас, — сказал хозяин гостиницы. — Как раз завтра он отправляется в Мидл-Форк с мужчиной и женщиной. Вы можете присоединиться к ним. Если, конечно, это вас устраивает, так будет вам гораздо дешевле. Однако сначала не мешало бы убедиться в совместимости интересов такой группы. Нужно бы вам поговорить с Хэнком.

Женщина колебалась.

— Эти двое должны прибыть сюда сегодня, — продолжал Филдон. — Мужчину зовут Девитт, а женщину — Адриан. Если хотите, я сам поговорю с ковбоем Хэнком Лукасом, который поведет группу.

— Да, пожалуйста, — кивнула дама.

— Он сейчас в городе, и я…

Филдон замолк на полуслове. Дверь шумно отворилась, и Марион Чандлер, обернувшись, увидела развинченную фигуру в туго натянутых джинсах и сапогах с высокими каблуками.

— А вот и Хэнк, — вполголоса подсказал Филдон.

— Мои пижоны еще не появились? — небрежно осведомился Лукас.

— В автобусе их не было. Они, вероятно, приедут на машине, — ответил хозяин гостиницы. Затем попросил Хэнка подойти к нему поближе.

Хэнк бросил быстрый, но внимательный взгляд на молодую женщину и рывком снял покрытое пылью сомбреро. Под шляпой обнаружилась небрежная копна темных кудрявых волос. Филдон, представив их друг другу, вкратце описал существо дела.

— Я согласен взять вас с собой, — ответил Хэнк. — Но советую сегодня познакомиться с этими людьми, поговорить с ними. Нужно убедиться, подходят ли они вам. Ведь тяжело оказаться в походе с людьми, которые тебе неприятны. В подобных ситуациях возможны тяжелые приступы несовместимости.

— Приступы несовместимости? — спросила она, явно забавляясь откровенностью ковбоя.

— Да. Мы называем это несовместимостью, — подтвердил он. — Предположим, двоим предстоит провести зиму в горной хижине. Они будут отрезаны от всего мира снежными заносами. Им нечем будет заняться, кроме как разглядывать друг друга. И тут очень скоро наваливается раздражение, начинаются скандалы по пустякам. То же самое случается и во время туристических и охотничьих походов.

— Ну, я думаю, что уживусь с этими людьми, — весело рассмеялась Марион.

— Думаю, они тоже уживутся с вами, — с откровенным восхищением заметил Хэнк. — Но что вас интересует: рыбная ловля, охота?

Женщина улыбнулась ему в ответ той же улыбкой, что и Филдону — на его расспросы.

— Я фотограф-любитель. Хочу сделать снимки в районе Мидл-Форк. Особенно меня интересуют люди, старожилы этих мест. Ну, такие характерные типы.

— Пожалуй, кое-что можно будет устроить, — сказал Хэнк с сомнением в голосе. — Что касается ландшафтов и хижин, тут нет проблем. А вот с людьми сложнее. К ним необходим тактичный подход.

Марион Чандлер улыбнулась:

— Я еще удивлю вас своим тактом…

Хэнк загадочно хмыкнул.

— Мои наниматели должны прибыть сегодня. Тогда вы сможете оценить их лично.

— Зачем они едут сюда? — спросила она. — На охоту или рыбную ловлю?

— Знаете, — пожал плечами Хэнк, — у нас тут не принято задавать прямые вопросы.

— Но вы же спросили меня, — не без кокетства промолвила она.

Хэнк нелепо переминался с ноги на ногу, его глаза лучились восхищением.

— Я не такой, как все, и вам придется мне сделать скидку.

— Я привыкла делать скидки, — сказала она, — имею в этом большой опыт.

— Ну вот и отлично, — отозвался ковбой.

— Раз уж вы так любите задавать вопросы, — продолжала она, — может, сами спросите у них, возьмут ли они меня в свою компанию.

— Только после вашего с ними знакомства. Если скажете, что они вам подходят, — твердо стоял на своем Хэнк.

— Я абсолютно уверена, что подойдут, — возразила Марион.

— А спальный мешок, мэм, есть у вас? — с заботой в голосе спросил Хэнк.

— На вокзале, в багаже. Я отправила все снаряжение несколько дней назад в багажном отделении.

— Я заберу ваши вещи, — любезно предложил Рей Филдон и небрежно спросил: — Вы послали багаж из Кристал-Сити?

На лице женщины ничего не отразилось.

— Нет, — ответила она не моргнув глазом. — Просто спросите багаж, предназначенный для Марион Чандлер…

На следующий день Марион Чандлер была уже в пути. Сидя на лошади почти во главе каравана, женщина оглядывалась назад, на длинную цепочку лошадей. Белые парусиновые тюки на их боках мерно покачивались в такт движению животных. Караван медленно полз вверх, повторяя все изгибы местности, и его вид напоминал сороконожку.

Тропа представляла собой узкий карниз, вырубленный в стене каньона, шириной не более двух футов. Внизу змеился бурный поток, пробиравшийся сквозь скалы и завалы из затонувших деревьев. На поворотах река кипела и покрывалась хлопьями белой пены.

Стены каньона подымались высоко вверх, к гранитным горным вершинам. Местами они нависали над тропой. В стороны от каньона отходили более пологие склоны. То там, то тут на них виднелись темные пятна густого сосняка. Совсем вдалеке вставали зубчатые хребты высоченных горных пиков.

Тропа была извилистой. Она начиналась от ранчо, расположенного в горной долине, и четко следовала вдоль горного потока через поросшие лесом поляны, где все еще продолжал лежать оставшийся с зимы снег. Солнце стояло в зените. К этому времени путники спустились почти к самому дну каньона. И все же падавшие отвесно вниз лучи солнца палили нещадно.

Процессию возглавлял Хэнк Лукас. За ним следовала Корлисс Адриан, которой, по оценке Марион, было лет двадцать семь. Эта женщина с каштановыми волосами и карими глазами была словно окутана аурой какой-то трагедии. Это была поза, но она шла ей и делала ее в глазах мужчин «храброй женщиной». По крайней мере, так считала Марион.

По тому, как Корлисс сидела в седле, Марион поняла, что она неопытная наездница. Женщина настояла, чтобы ей укоротили стремена, и в результате весь ее вес приходился на заднюю часть седла. Уже дважды она нарочито небрежно интересовалась у Хэнка Лукаса, сколько они уже проехали. И по веселой уклончивости ответов ковбоя Марион поняла: эти вопросы были первым признаком усталости Корлисс. Однако вскоре Корлисс замолчала, решив, очевидно, продемонстрировать свою храбрость и выносливость.

Позади Марион Чандлер двигался детектив из города, Джеймс Девитт. Это был толстый, веселый человек примерно лет тридцати пяти. Каждый раз, когда тропа становилась особенно опасной, он судорожно вцеплялся в луку своего ковбойского седла. За ним следовал Сэм Итон. Этот спокойный, молчаливый человек среднего возраста обеспечивал всю группу едой. Свое молчание он нарушал лишь в случае крайней необходимости.

Далее по извилистой тропе тянулась длинная вереница вьючных лошадей. Кавалькаду завершал младший ковбой Говард Кенни. Этот молодой человек совсем недавно вернулся из армии, и в глазах его все еще сквозила какая-то грусть. Временами Марион казалось, что он изо всех сил старается освободиться от каких-то тягостных воспоминаний прошлого. Однако, как правило, все заканчивалось новым приступом отрешенности, и его серые глаза устало устремлялись вдаль. Молодой ковбой ехал в клубах пыли, поднимаемой караваном, но не проявлял нетерпения. Он покорно воспринимал все неудобства просто как часть своей работы. Иногда парень наклонялся в седле и подбирал с оказавшейся рядом скалы кусок гранита подходящего размера. Приподнявшись в стременах, он с неизменной точностью запускал камнем в ту вьючную лошадь, которая, по его мнению, сдерживала движение.

Хэнк Лукас был начальником отряда. Он удобно устроился в седле, ехал с расслабленной спиной и низко опущенными стременами. Видавшее виды сомбреро с пятнами пота едва держалось на макушке. Ковбой непрерывно, одну за другой, распевал бесчисленные ковбойские песни. Временами пел громче, чтобы вся группа могла расслышать куплеты, которые, по-видимому, ему особенно нравились. Затем вдруг сам подвергал себя цензуре и едва слышно бормотал себе под нос.

Наконец, где-то в районе четырех часов, длинный караван выбрался из каньона в долину. Бурный поток впадал там в реку Сэлмон, отчего это место и называлось Мидл-Форк.

Пару миль тропа вилась вдоль реки. И тут гранитные стены снова почти сошлись, и дорога настолько сузилась, что едва могла пройти одна лошадь. Слева открылась бездонная пропасть футов в двести глубиной. Бок лошади полностью скрывал тропу от седока. Взглянув же вниз, всадник под левым стременем видел лишь двести футов пустоты со змейкой речки, сверкающей на дне.

Девитт судорожно вцепился в луку седла и, с испугом глядя на тропу, пытался сохранить остатки бодрости духа.

— Послушайте, Хэнк! — закричал он.

Легко повернувшись в седле, Хэнк вопросительно посмотрел на него через левое плечо. Лицо проводника-ковбоя отражало лишь вежливый ленивый интерес.

— Что будете делать, если навстречу нам попадется еще один караван? — в панике прокричал Девитт.

— Здесь, конечно, не разъедешься, — ответил после недолгого раздумья Хэнк. — Пожалуй, единственный выход — расстрелять тот караван, у которого дешевле груз.

— Прошу без подобных шуток, — тихо сказала сразу охрипшая Корлисс Адриан.

Хэнк заразительно рассмеялся.

— Я не шучу, мэм. Таков был мой ответ. Попробуйте сами найти собственное решение этой проблемы. — Затем обвел всех взглядом и с ленивой улыбкой добавил: — Через десять минут — привал. Останавливаемся на ночевку. — И снова легко развернулся в седле и затянул грустную ковбойскую песню.

Обещанные десять растянулись ровно на двадцать три минуты. Марион Чандлер следила за временем по своим часам. Наконец путники разбили лагерь на травянистой лужайке в спасительной тени сосен. Вьюки с лошадей были мгновенно сняты, и повар тут же развел огонь. Он сделал это так быстро, что ковбои не успели даже спутать коней и привязать колокольчик к шее вожака. И вскоре Марион ощутила соблазнительные ароматы стряпни.

Детектив Джеймс Девитт остановился рядом с ней.

— А вы неплохо освоились в походе, — сделал он ей комплимент.

— Не так уж все сложно, — пожала плечами Марион.

— Чувствуется опытная наездница.

— Из чего это видно? — полюбопытствовала женщина.

— Да не знаю — наверное, по тому, как вы сидите на лошади. Просто единое целое с ней. Вы не устали? — осведомился детектив.

— Не очень, — неопределенно ответила Марион.

— А я еле держусь на ногах, — признался он. — Очевидно, слишком растолстел. Надо что-то делать, чтобы сбросить двадцать — двадцать пять фунтов. Собираюсь это сделать весь последний год. Вот, может, этот поход послужит хорошим началом.

Марион кивнула в сторону костра.

— Подождем, пока дрова прогорят и появится аромат жареных бифштексов, — лукаво бросила она.

— Бифштексы?

— По крайней мере, так обещал Сэмми. Бифштексы на первой же стоянке.

Девитт сделал вид, что глотает слюну.

— Пожалуй, на диету сяду завтра, — сказал он. — Так, значит, вы фотограф?

Женщина кивнула.

— У вас контракт с каким-нибудь журналом?

— Нет, я свободный художник.

— Довольно дорогое путешествие для свободного художника, — пожал плечами детектив.

— Не такое уж и дорогое, — ответила она холодно.

— Прошу прощения, — улыбнулся Джеймс Девитт. — Я всегда много болтаю, говорю все, что взбредет в голову. Вам удалось сделать снимки в дороге?

— Нет, я решила подождать пару дней, прежде чем начать съемки. Дальше окрестности будут живописнее. Кроме того, первый день похода всегда самый длинный и тяжелый. Ковбои не любят, когда караван задерживается в первый день пути.

— Вы разбираетесь в этих вопросах прямо как ветеран, — заметил детектив.

Марион весело рассмеялась:

— Просто я внимательно слушала, что говорит Хэнк.

— Вы, очевидно, нередко принимаете участие в таких походах? — не унимался Девитт.

Марион подтвердила.

У Девитта было еще много вопросов, но ее холодная манера отвечать остановила его.

Вскоре к ним приблизилась Корлисс Адриан.

— Все просто чудесно, не правда ли? — проговорила она устало.

Стреножив лошадей, Хэнк Лукас достал из вьюка банку с соком, проткнул охотничьим ножом крышку и присоединил к ней бутылку. Смесь была готова.

— Этот напиток — специальный горный тоник, — объявил ковбой, раздавая бумажные стаканчики. — Пара порций немедленно расслабит натруженные мускулы, снимет боль в пояснице и повысит аппетит. Ну как, мистер Девитт, хотите, чтобы я достал ваши рыболовные снасти? — спросил он. — Может, попробуете поймать пяток форелей перед ужином?

Детектив схватил коктейль.

— Ни в коем случае, — ответил он. — Мое единственное желание — растянуться на земле и отдохнуть. Где наши спальные мешки?

Лукас разлил всем напиток, выпил один стаканчик сам. Затем принялся сноровисто распаковывать вещи.

Марион была на руку усталость, охватившая членов лагеря. По крайней мере, как она поняла, ей было легче уйти от заранее спланированного допроса. Городской детектив успел выполнить свою часть, но Корлисс слишком устала, чтобы продолжать задавать вопросы.

Когда солнце исчезло на западе, горные тени с другого берега потока быстро двинулись к лагерю. Потянуло холодком. К тому времени, когда Сэм раздал тарелки с бифштексами, картофелем и салатом, холодный горный воздух и выпитые коктейли уже сильно обострили аппетит. Поэтому трапеза протекала в сосредоточенном молчании. После еды всеми немедленно овладело сонное оцепенение, и даже отрывочные фразы казались нелегким трудом.

Веселый костер быстро догорел, и кольцо темноты, окружавшей лагерь, придвинулось вплотную.

— Я иду спать, — объявила Марион. — Всем спокойной ночи.

Джеймс Девитт вздохнул. Пробормотав «Спокойной ночи», он встал и направился за спальным мешком. Первые несколько шагов дались ему с трудом — натруженные мышцы отказывались служить и мешали сохранять равновесие. Через минуту Корлисс Адриан тоже пошла за спальным мешком. Быстро раздевшись, улеглась в свой мешок и Марион. Она глянула в сторону костра, где оставались Хэнк Лукас, Сэм Итон и Говард Кенни. Их небольшая группа четко вырисовывалась в отблесках огня.

Борясь со сном, Марион Чандлер подумала, о чем это они могут беседовать, и решила понаблюдать за ними. Ее озадачил сосредоточенный вид мужчин.

Женщина сложила вдвое плоскую подушку и подложила ее под голову. Так было удобнее наблюдать. Но, закрыв на мгновение усталые глаза, она почувствовала, как погружается в бездну теплого комфорта.

С наступлением рассвета она проснулась. Висевшие над вершинами огромных сосен звезды постепенно словно растворялись. Небо окрашивалось в слабый зелено-голубой цвет.

За ночь резко похолодало, и Марион чувствовала, как пощипывает кончик ее носа. В спальном мешке было по-прежнему тепло и уютно, и ей совсем не хотелось делать никаких движений. Женщина чувствовала себя на пороге между сном и бодрствованием. Она нехотя прислушивалась к шуму говорливого горного потока, звукам постепенно просыпавшегося лагеря. Время словно остановилось.

Когда Марион проснулась во второй раз, сосны уже приобрели свой нормальный, зеленый цвет. Звезды совсем исчезли, и небо поголубело. Женщина услышала крики ковбоев и позвякивание колокольчика вожака. И вдруг это позвякивание превратилось в истерический трезвон. Глухо зацокали копыта, и, приподнявшись на локте, она увидела лошадей, которых подогнал к лагерю Говард Кенни. Сидя верхом на лошади, он пронзительно, по-ковбойски, выкрикивал какие-то команды.

Марион быстро оделась. Сна как не бывало. Плеснула в лицо ледяной водой и ощутила прилив жизненной энергии. Так бывает только на рассвете после сна на открытом воздухе.

С разыгравшимся аппетитом Марион наблюдала, как повар доводит оладьи до золотисто-коричневого цвета и кладет их на ее тарелку рядом с поджаренным беконом. На горячих оладьях быстро таял солидный кусок крестьянского масла. Масло смешивалось в однородную массу с кленовым сиропом. Завтрак дополнял крепкий кофе, налитый в огромные фаянсовые кружки.

С аппетитом поев, женщина направилась к реке, где Девитт как раз собирал свою удочку. Предварительно потренировавшись, он ловким движением кисти далеко забросил наживку из мухи.

— Привет, — дружелюбно улыбнулся он Марион. — Сегодня вы выглядите просто обворожительно.

Девитт дернул леску и потащил наживку против течения.

— Чувствую сегодня себя на миллион долларов, — засмеялась девушка.

И тут вдруг форель выскочила из воды и попыталась схватить муху, но промахнулась и, плюхнувшись в воду, ушла в глубину потока.

— Не вышло, — с сожалением сказал Девитт. — Немного перестарался. Вырвал муху прямо из пасти форели.

Сзади к ним неслышно подошел Хэнк Лукас.

— Ничего страшного, — попытался утешить он рыбака. — Здесь полно форели. В течение часа, пока мы будем паковать вьюки, вы поймаете больше рыбы, чем сможете унести… Не видели мисс Адриан? — поинтересовался Хэнк.

Девитт вытянул леску из воды и снова забросил наживку.

— А разве она уже проснулась? — спросил он, не отводя глаз от мухи.

— Проснулась и пошла вверх по ручью, — сказал Лукас со своим странным ковбойским акцентом. — Но она еще не завтракала…

— Вы говорите, Адриан ушла? — прервал его детектив.

— Пошла, по-видимому, на прогулку, — безразлично ответил Лукас. — Однако следов на тропе нет. Я решил поискать ее у ручья и тут увидел вас за рыбной ловлей.

Будто без всякой цели ковбой двинулся вверх по ручью и вдруг остановился.

— Вот ее следы! — воскликнул он.

С большим трудом Марион различила то, что Лукас назвал следами. Между тем ковбой продвинулся вперед еще на двадцать ярдов. И тут нашел еще один след — на этот раз отчетливый отпечаток на влажном песке.

К этому времени Девитт внезапно потерял всякий интерес к рыбалке и сложил свою удочку.

— Пожалуй, я лучше пойду вместе с вами, — собирая свои вещи, сказал он.

— Вы можете продолжить рыбную ловлю, — любезно предложил Хэнк. — А я пойду вперед… Не хотите ли прогуляться? — позвал он Марион. — Если мисс Адриан решила искупаться, — добавил он с улыбкой, — вам лучше пойти вперед и попросить ее поторопиться, иначе она не успеет позавтракать. Нам пора двигаться в путь.

Девитт заколебался.

— Мне, наверное, лучше пойти с вами, — пробормотал детектив.

— Зачем? — резко спросил Хэнк. — Я разбираюсь в следах не хуже вас, — добавил он.

Девитт улыбнулся:

— Ну, если вы так считаете…

И он продолжил рыбную ловлю. А Хэнк и Марион медленно пошли вверх вдоль ручья.

Едва фигура детектива с удочкой скрылась из виду, ленивая ухмылка тут же исчезла с лица Хэнка. Его манеры стали напряженными, походка — деловой.

— Как думаете, куда могла пойти Адриан? — спросил он спутницу.

— Не знаю. Я проснулась незадолго до рассвета и тут же снова уснула. Она вроде не шевелилась…

— Когда мы с Кенни пошли за лошадьми, она была в спальном мешке. Как думаете, что она может искать?

— Наверное, хотела искупаться, — нерешительно предположила Марион.

— Вода довольно холодная, — сказал Хэнк. — Не знаете, зачем она здесь?

— Ищет мужа, — ответила Марион.

— Правильно. А вы фотограф? — в упор спросил он.

Женщина кивнула.

— Тогда взгляните на этот снимок, — предложил Хэнк. — Он не очень отчетлив, так как это копия. Что вы можете сказать о нем? — Ковбой передал ей одну из копий, сделанных Томом Мортоном с открытки.

— И что вас интересует? — спросила Марион, изучая снимок.

— Все, что можно сказать о снимке, просто взглянув на него.

— Ну, порассказать можно довольно много, — смеясь, ответила Марион.

— Например?

— Начнем с того, — начала женщина, — что снимок сделан, скорее всего, складным аппаратом «Кодак-3А» с прямоугольным объективом. Фотографировали в середине дня. Видите: диафрагму дали большую, но по углам снимок не резкий и тени на нем очень теплые. Так бывает, если объектив прямоугольный. Анастигматический объектив дает очень резкие снимки. Но в этом случае в тенях отсутствует теплота и…

— Подождите минутку, — нетерпеливо перебил ее Хэнк Лукас. — Что означает большая диафрагма?

— Это когда диафрагма полностью открыта, и можно снимать с маленькой выдержкой, — терпеливо пояснила Марион. — Тогда не будет глубины резкости. Чем больше диафрагма, тем больше глубина резкости. Предметы, находящиеся всего в восьми или десяти футах от вас, получатся четкими, так же как и все, что находится на большем расстоянии.

— Значит, в данном случае объектив был с большой диафрагмой? — уточнил ковбой.

— Да, — ответила Марион, — более того, видите вот этот просвет в нижнем углу? Здесь пленку частично засветили. Значит, где-то в камере было небольшое отверстие. Если небрежно перематывать пленку, то можно засветить и все остальное… А вот и миссис Адриан! — воскликнула Марион.

Корлисс Адриан, подтянутая и свежая, медленно вышла из-за скалы. Очевидно, она внимательно наблюдала за чем-то на другом берегу реки. Поэтому, натолкнувшись на Хэнка и Марион, изобразила на лице крайнее удивление. Однако выглядело все это достаточно наигранно.

«Кажется, она следила за нами», — чуть не вырвалось у Марион. Но она сдержалась и промолчала.

Хэнк был настроен добродушно. Но все же пожурил Корлисс с легким оттенком упрека в голосе.

— Мы группа спасателей, разыскиваем тут заблудившегося новичка.

— Не стоит беспокоиться обо мне, — ответила Корлисс Адриан с каким-то нервным смешком. — Мне захотелось погулять в надежде встретить оленя.

— Ну и каков результат? — с иронией спросил Хэнк.

— Видела нескольких самок, одного молодого самца и еще фазанов!

— Все позавтракали, — напомнил ковбой. — Сейчас уберем посуду и пора выступать.

— О, извините! — заторопилась Корлисс Адриан. — Я уже бегу назад. — И вдруг снова обратилась к Хэнку: — Видите тот каньон со скалой странной формы у вершины хребта?

Ковбой поглядел в направлении ее руки.

— Как он называется?

— Каньон Брокен-Лег, — ответил несколько озадаченный Хэнк.

— Может, поднимемся туда? Мне кажется, там очень красиво, — попросила Корлисс.

— Мы туда и направляемся, — ответил Хэнк.

— О, это чудесно! — воскликнула женщина.

— Когда Билл показал мне снимок той хижины, — пояснил Хэнк, — непонятно было, где она находится. Но, разглядывая окрестности, я пришел к выводу, что все похоже на каньон Брокен-Лег. И мне захотелось в него заглянуть. Конечно, если мисс Чандлер не возражает.

— Думаю, это очень здорово, — охотно отозвалась Марион. — Каньон очень величественный. А эта скала просто просится на фотоснимок.

— Тогда решено, — заключила Корлисс.

Марион спросила себя, уловил ли Хэнк Лукас нотки самодовольства в голосе Корлисс. Она искоса взглянула на него, но ковбой, казалось, был полностью поглощен выбором пути среди речных валунов.

Когда они проходили мимо Девитта, тот как раз тащил из воды большую рыбину и был очень увлечен этим занятием. Их он даже не заметил. Повар был явно рассержен и нервно собирал свои вещи. Говард Кенни, которому предстояло навьючивать лошадей, был тоже не в своей тарелке и, насупившись, молчал.

Корлисс Адриан спокойно заняла место у костра. Она никак не отреагировала на молчаливое возмущение повара. Лукас отправился наконец седлать лошадей, и Марион подошла к ним.

— Чем помочь? — спросила она Кенни.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — ответил Кенни. — Можете собрать свои личные вещи и, выпустив воздух, сложить матрас. Спешить не придется. Царица Савская еще не готова.

Марион взглянула на Корлисс Адриан. Дама не спеша усаживалась на складной стул у походного стола и явно готовилась не торопясь насладиться завтраком.

— Придется ждать, пока не упакуем все кухонное имущество, — объяснил Кенни. — Пожалуй, я помогу вам, — сказал он Марион и подошел к спальным мешкам. Вынув затычки из надувных матрасов, он медленно скатывал их, давая воздуху выйти.

— Я вижу, вам нравится походная жизнь, — заметила Марион.

— Я просто без ума от нее, — в тон ей ответил Говард Кенни.

— Но ведь это нелегкая работа?

— Даже тяжелая. Но приятная. Я в восторге от своей работы. Это ведь нескончаемые каникулы. Как вам спалось? — в свою очередь осведомился он.

— Замечательно.

— Я так и думал, — заметил Говард Кенни. — Вы прекрасно перенесли вчерашний переход. Чувствуется, что вам знакомо ковбойское седло.

Внезапно Марион поймала его вопросительный взгляд и тут же поняла, что все его вопросы не случайны. Они, вероятно, спланированы и оговорены во время вчерашней конференции троих у походного костра.

— Мне приходилось участвовать в конных прогулках по горам, — с безразличным видом пояснила она и, отвернувшись, спокойно принялась укладывать свои вещи.

После этого разговора Марион избегала Говарда Кенни…

Когда все вещи были уложены и оставалось навьючить лишь пару последних лошадей, Хэнк Лукас подошел к городским участникам экспедиции.

— Когда погрузка будет окончена, Кенни поведет караван, — сказал Лукас. — Я же хочу проехать вперед, чтобы подобрать хорошую площадку для лагеря. Если хотите, поедемте со мной. Мы сэкономим немного времени.

— Я с удовольствием, — откликнулась Марион.

— Каким это образом вы собираетесь сэкономить время? — осторожно спросил городской детектив.

— Я вижу, что караван будет готов тронуться с места минут через десять-пятнадцать. Дорога впереди несложная, — пояснил Хэнк. — Можно двигаться рысью.

— Рысью? — в ужасе воскликнула Корлисс Адриан.

Хэнк ухмыльнулся:

— Кажется, вам это не подходит.

— Если нужно, я готова ехать с вами, — с достоинством сказала Корлисс. — Но я бы предпочла двигаться шагом. Однако вы наш предводитель. И будет так, как вы скажете.

Джеймс Девитт решил вмешаться.

— Поезжайте вперед вдвоем, — сказал он. — И можете экономить время, сколько вашей душе угодно. Мы же поедем вместе с караваном. В конце концов, у нас впереди целый день. Время для нас не так уж и ценно.

Лукас многозначительно посмотрел на Марион.

Женщина кивнула.

— Хорошо, тогда поехали, — сказал Лукас и, прицепив шпоры, вскочил в седло. Лошади тронулись и сразу перешли на энергичную рысь.

Впереди лежала широкая долина, где протекал еще один горный поток, впадавший в Мидл-Форк. Путникам пришлось примерно три мили ехать в объезд. Только так было возможно попасть на другой берег потока. Лошади перешли на шаг и через три четверти мили начали карабкаться в гору. Животные сильно вспотели и тяжело дышали. Для восстановления дыхания им необходим был короткий отдых.

— Кажется, мы взяли слишком быстрый темп, — заметила Марион.

Хэнк сдвинул сомбреро на затылок.

— По правде говоря, мне хотелось подальше оторваться от тех двоих. Не хочу их разочаровывать, если не найду того, что ищу.

— И что вы ищете? — поинтересовалась женщина.

— Хижину, которая попала на фотографию.

— Похоже, вы знаете, где она?

— Скорее, я знаю, где ее нет, — ответил со смехом Хэнк. Чтобы было удобнее разговаривать с ехавшей сзади него Марион, он сел в седле боком, согнув правое колено на луке седла. — Понимаете, — продолжал ковбой уже серьезным тоном, — хижина находится где-то на перевале. Я примерно знаю, когда ее построили. Скорее всего, после прошлогодней снежной зимы. Об этом можно судить по тому, как рубили для нее бревна. Мне известен характер местности, где она расположена. К тому же все последнее время я внимательно анализировал все слухи на этот счет. Год назад, — продолжал Хэнк Лукас, — в наших краях появился парень. Судя по его виду, он вполне мог быть человеком, которого разыскивают. Он был не один, с товарищем, и еще одна вьючная лошадь. Ребята отправились в горы и исчезли. Говорят, они пришли из района Уайт-Клифф. Я говорил с человеком, который продал им лошадь. Один — довольно опытный охотник. Второй — типичный пижон. Говорили, что где-то в этих местах у них была хижина. Они ее построили, а потом забросили.

— Вы знаете это место? — спросила Марион.

Хэнк отрицательно покачал головой.

Марион оглядела окрестности: сплошные скалы и бурелом.

— Как же найти заброшенное жилище в такой дикой местности! Вы же не знаете точно, где оно расположено! — воскликнула женщина.

— Так же, как находили люди, которые в ней жили, — с улыбкой ответил Хэнк. — Зимой, когда следы быстро заносит снег, они должны были помечать свой путь. Иначе не могли бы вернуться назад.

— И как же? — недоумевающе спросила Марион.

Хэнк мотнул головой в сторону деревьев, выстроившихся вдоль тропы:

— Видите небольшие отметины?

— Вот эти зарубки?

— Правильно. Видите вдоль тропы одну длинную зарубку и две короткие? Они уже почти затянулись, и если не знать, что искать, то их не увидишь. Однако любой опытный охотник их сразу различит.

— И вы думаете, что эти люди так помечали тропу к своей хижине?

— Совершенно уверен, — твердо сказал Хэнк.

— И сколько, по-вашему, нам еще ехать?

Хэнк усмехнулся.

— Понятия не имею. Просто я ориентируюсь по зарубкам.

Он повернулся в седле, вставил правую ногу в стремя и стегнул лошадь.

Изредка на их пути попадались небольшие открытые опушки. И тогда Марион в полной мере могла оценить огромные нетронутые пространства, раскинувшиеся перед ними. На десятки миль вокруг беспорядочно громоздились горные пики, прорезанные глубокими тенистыми каньонами, стеной вставали высокие зубчатые снеговые хребты.

— Как вам нравятся наши просторы? — оглянувшись, усмехнулся Хэнк Лукас.

— Я просто в восторге! — воскликнула восхищенная Марион.

Вдруг ковбой натянул поводья и остановил коня.

— Там лось, — указал он рукой на кустарник.

— Где? Не вижу…

— Вон там. Подождите минутку, он сейчас затрубит.

И действительно, из сумрачной чащи кустарника донесся чистый, похожий на звук флейты призыв. Начав свою песню с низкой ноты, голос животного словно окреп, быстро поднялся вверх и вдруг резко упал, оборвался на самом нижнем регистре.

— Просто потрясающе! — охваченная восторгом, воскликнула Марион.

— Первый раз слышите, как трубит лось?

Женщина кивнула. Ее глаза горели от возбуждения.

— Ему не нравятся наши лошади, — заметил Лукас. — Лось думает, что это самцы, его соперники. Вообще здесь ему раздолье — нетронутый край. Возможно, этот красавец никогда не видел человека. Смотрите, вон он, в тени дерева.

Наконец Марион разглядела огромное рогатое животное. И тут лось, пригнув голову к земле, начал рыть копытом. При этом он издавал отрывистые лающие звуки.

— Готовится к нападению! — испуганно воскликнула Марион.

— Верно, — усмехнулся Хэнк. — Но прежде чем успеет напасть, он учует наш запах и поймет, что мы не лоси. И тогда вмиг исчезнет. — Ковбой резко повернулся к спутнице. — Я вижу, вы даже не пытаетесь фотографировать. За все время ни единого снимка. А если вы не за этим здесь, тогда зачем?

— Если я скажу, обещаете хранить мою тайну? — слегка поколебавшись, спросила Марион.

— Быть может, — последовал уклончивый ответ.

Лось сделал два больших скачка вперед. И вдруг, уловив непонятный запах, чихнул, резко развернулся и исчез в зарослях кустарника. Растворился, словно огромное облако, унесенное ветром.

Марион быстро заговорила. Она нервничала.

— Я приехала сюда, чтобы найти своего брата, — сказала она. — Думаю, что он был с Фрэнком Адрианом. Потому я и захотела поехать с вашей группой.

Хэнк развернул лошадь. Теперь они стояли лицом к лицу.

— Вам лучше рассказать мне все, что вы знаете, — спокойно сказал он.

— Я знаю не так уж много, — продолжала женщина. — Последнее письмо от Гарри я получила прошлым летом. Тогда он был в Твин-Фоллс. В местной газете появилось объявление: человек собирался в горы для поправки здоровья и искал партнера. Ему нужен был человек, хорошо знакомый с жизнью в условиях дикой природы, с охотой и золотоискательством. Заявитель обещал оплатить услуги будущего партнера. Кроме этого, сулил еще пятьдесят процентов всех доходов от золотодобычи и охоты. Условия, как видите, вполне приличные. Гарри написал мне, что нанялся на эту работу. Ему очень понравился его партнер. Сообщил, что они направляются в долину Мидл-Форк. На этом моя связь с братом прервалась.

— Он часто вам писал?

— Обычно раз в два-три месяца, — ответила Марион. — Но мы были очень близки. Ведь он мой старший брат.

— Он сообщил вам свой адрес? — спросил Хэнк.

— Да. Твин-Фоллс, до востребования.

— Вы писали ему?

Марион кивнула.

— И каков результат?

— Письма вернулись обратно, — сказала она с грустью. — Не думаю, что Гарри просто куда-то уехал. Я уверена, что в любом случае он написал бы мне. Боюсь, что-то случилось. Мне иногда кажется, что объявление в газете было просто ловушкой…

— Понятно, — сказал Хэнк. — Брата зовут Гарри Чандлер?

— Нет, Гарри Бентон, — ответила она. — Мое полное имя — Марион Чандлер Бентон. Я сознательно скрываю фамилию Бентон, пока не узнаю каких-либо подробностей. Если Гарри попал в беду, хотела бы помочь ему. Мой брат излишне импульсивен и порой даже резок.

Хэнк пристально посмотрел на нее.

— У него раньше были проблемы?

— Да. Он так импульсивен…

— И поэтому вы ничего не сказали Корлисс Адриан?

— Если брат попал в беду, — промолвила Марион, — лучше, чтобы никто не знал, что я его родственница. Не хочу, чтобы и Корлисс об этом знала. Вам я призналась во всем, потому что вы о многом догадались. Давно поняли, что у меня иная цель, не фотосъемки.

— Раскрыли свои карты, чтобы я не пытался узнать самостоятельно? — спросил с улыбкой Хэнк.

— Вы поняли все правильно, — согласилась Марион.

— Ваш братец, думаю, был «черной овцой» в вашей семье. И, несмотря на это, оставался вашим любимцем? — продолжал высказывать свои соображения ковбой.

В ответ женщина только кивала.

— Не хотите рассказать мне, какие у него были раньше проблемы?

Вот тут Марион решительно покачала головой.

Хэнк осторожно пришпорил коня.

— Ладно, поехали, — бросил он спутнице.

Всадники проехали еще полмили. Вокруг был настоящий рай, особенно для охотников. Дважды они видели следивших за ними оленей. Однажды по треску кустарника поняли, что лось сгоняет с их пути стадо своих самок. Могучий самец воинственно развернулся и трубным ревом вызывал непрошеных гостей на бой.

— Здесь просто царство лосей, — заметил Хэнк. — Олени сюда заходят редко… А это что такое? — Ковбой внезапно остановился.

— Я ничего не вижу, — не поняла спутница.

Хэнк указал на дерево.

— О, вижу. Это зарубка. Она отличается от тех, что мы видели вдоль тропы. Похоже, ее хотели сделать незаметной, — рассуждала вслух Марион.

Хэнк указал на еле видные царапины на других деревьях.

— Проверим?

Она кивнула.

Ковбой направил лошадь вниз по склону, следуя этим едва различимым знакам.

— Может, оставим записку, чтобы караван не прошел мимо? — сказала обеспокоенная Марион.

— Они увидят наши следы, — коротко бросил Хэнк.

Всадникам пришлось объезжать участки лесных завалов, поэтому они дважды теряли след. Однако каждый раз Хэнк вновь находил его. И вдруг неожиданно лошади выскочили на небольшую опушку. И тут Хэнк и Марион увидели хижину…

Ковбой соскочил с лошади и бросил поводья на землю.

Его спутница задержалась в седле. Она внимательно рассматривала жилище.

— Эта хижина была на почтовой открытке, — уверенно сказала она. — Снимали вон оттуда, — указала она, слезая с лошади.

— Нужно все осмотреть, — предложил Хэнк. Они пересекли опушку, и Хэнк толкнул дверь.

Марион заглянула внутрь.

Жилище было прилично обустроено. Они увидели железную печку «буржуйку», два топчана, стол, грубую скамью. Прибитые к стене ящики образовывали буфет, заполненный тарелками, банками, ножами и вилками. На гвозде висела сковорода, а на печи красовалась большая, перевернутая вверх дном кастрюля. Земляной пол хижины показался Марион чище, чем это обычно бывает в заброшенных жилищах. И все же в помещении царил какой-то характерный затхлый запах. Он говорил о том, что в хижине давно никто не жил и не топилась печь. На столе, правда, стояла лампа, наполненная керосином.

— Вы, кажется говорили, ваш брат — опытный охотник? — спросил Хэнк.

— Да, — подтвердила женщина. — Он довольно долго занимался трапперством и был золотоискателем. Брат никогда не был сторонником цивилизации.

Хэнк понимающе кивнул. Сняв шляпу, он взъерошил волосы на висках.

— Давайте вернемся на тропу, — вдруг предложил он. — Нужно неподалеку подыскать место для лагеря.

— Можно остановиться на опушке, — сказала Марион. — Заодно используем хижину.

— Лучше не надо, — коротко заметил Хэнк. — Вернемся на тропу и… А это что такое? — Хэнк смотрел на ящики, прибитые к стене хижины. — Что это? Какой-то клочок бумаги. Похоже на угол конверта.

— И я вижу! — воскликнула женщина.

Хэнк приблизился к импровизированному буфету и двумя пальцами ухватился за уголок конверта, засунутого в щель между ящиками и бревенчатой стеной.

Марион нервно рассмеялась:

— Похоже на письмо, которое забыли отослать.

Ковбой повертел конверт.

— Оно адресовано «тому, кто найдет это письмо», — в раздумье сказал он. — Конверт не запечатан. Давайте посмотрим.

Он достал листок бумаги, мелко исписанный чернилами с обеих сторон. Развернул и разгладил его на столе.

Марион из-за плеча Лукаса углубилась в текст письма:

«Меня зовут Фрэнк Адриан. Всего несколько дней назад я еще ничего не мог вспомнить о себе. Я женат на Корлисс Лэтан Адриан и сообщу ее адрес в конце письма. Хочу, чтобы тот, кто найдет мое письмо, при необходимости смог связаться с ней.

У меня бывают приступы амнезии. Некоторое время назад со мной случился такой приступ, и я оказался вдали от дома. Какое-то время я не знал, кто я такой. Затем начал вспоминать только отдельные отрывки из моей прошлой жизни. В результате автомобильной аварии и сотрясения мозга в моей памяти образовался провал. Однако совсем недавно память вернулась ко мне. И теперь я знаю, кто я такой.

Одно время я был партнером странного парня по имени Гарри Бентон. Он опытный охотник и золотоискатель. Мы поднялись в горы, поселились в этой хижине. До наступления холодов намеревались искать золото, а затем заняться охотой.

Раньше я слышал о приступах несовместимости. Об этой странной болезни, которая охватывает двух человек, вынужденных находиться в постоянном контакте. Она приводит к взаимной неприязни, перерастающей в буйное помешательство.

Никогда не думал, что увижу подобное.

Правда, со мной пока все в порядке. Но вот мой партнер, Гарри Бентон, — классический образец несовместимости. Мне кажется, он совсем свихнулся в своей безумной ненависти ко мне.

Несколько дней назад между нами произошла ссора. Причиной был какой-то пустяк. Но Бентон поначалу словно совсем взбесился, а потом замкнулся в себе. Я попытаюсь бежать отсюда. Но я новичок в этих неприступных, диких горах. И должен пройти очень тяжелый путь. К тому же меня не покидает мысль, что если Бентон поймет, что я убежал, он выследит и убьет меня. Поэтому я постараюсь скрыться незаметно. Хочу выиграть время, чтобы он не смог догнать меня.

Если же произойдет самое страшное, прошу нашедшего это письмо сообщить обо всем моей жене».

Письмо было подписано: «Фрэнк Адриан», и ниже указан адрес его жены.

Хэнк посмотрел на Марион Бентон.

— Какая невероятная чушь! — воскликнула она. — Этот человек явно сумасшедший. Гарри просто не мог сделать ничего подобного!

— Несовместимость — странная вещь, — заметил Хэнк. — Я знавал очень милых людей. Они были отличными товарищами, пока их не настигал приступ. Это ведь как сумасшествие. Вы просто…

— Ну что за глупость! Гарри участвовал во многих экспедициях в самых диких местах. Он провел в горах времени не меньше вас. Никогда не поверю, что с Гарри может случиться такое.

— Конечно, оказаться в диких горах наедине с новичком — это серьезный экзамен, — отметил Хэнк. — Временами люди так действуют друг другу на нервы, что…

— Но, Хэнк, это же явная глупость! Не знаю, почему возникло это письмо. Просто невероятно!

— Давайте вернемся и встретим караван, — спокойно предложил Хэнк. — Найдем место для ночлега, а потом вернемся к хижине. Пока нет оснований для беспокойства.

Марион кивнула. Она была слишком удивлена и расстроена, чтобы вступать в спор.

Прежде чем покинуть хижину, Хэнк еще раз внимательно осмотрелся вокруг.

— А это что? — вдруг воскликнул он.

Внизу, у самого пола, на одной из стен виднелись красновато-коричневатые пятна. Как будто стену чем-то обрызгали и эти брызги засохли.

Марион подняла глаза на Хэнка.

— Это же…

Ковбой лишь кивнул в ответ.

— Кажется, нам лучше закрыть хижину и вернуться к остальным…

Уже спустился вечер, когда Марион Чандлер, Корлисс Адриан, Джеймс Девитт и Хэнк Лукас вернулись к хижине. К этому времени они уже нашли место для лагеря и оставили Кенни и повара заниматься лошадьми и ужином. Лукас коротко описал все, что ему удалось обнаружить. Показал всем письмо. Марион объявила, что она сестра Гарри Бентона, и всячески высмеивала содержание письма.

Детектив Джеймс Девитт нисколько не удивился, что она оказалась родственницей партнера Фрэнка Адриана. Однако тут же принял сторону миссис Адриан.

— Уж не думаете ли вы, что Фрэнк Адриан пошутил, написав это письмо? — спросил он.

— Он был новичком, — заявила Марион. — И не имел опыта жизни в горной местности. Гарри, конечно, молчун. И Фрэнк вполне мог принять его поведение за приступ несовместимости.

— Но если с ним ничего не случилось и он просто ошибался, — поинтересовался Джеймс Девитт, — почему жена ничего не знает о нем?

— Потому что у него амнезия. Снова провал в памяти.

— Возможно, — сказал Девитт тоном вовсе не убежденного человека. — Поскольку уж мы все снимаем маски, я тоже могу признаться, что служу в полиции. Я сержант отдела без вести пропавших, пожалуйста, можете взглянуть на мое удостоверение.

— Давайте скорее начнем расследование, — вмешалась Корлисс Адриан. — Я никого не обвиняю, а только хочу найти Фрэнка. Пожалуйста, пойдемте.

Когда они добрались до хижины, Девитт тут же взял дело в свои руки. И начал он с красно-коричневых пятен у стены.

— Пятна крови, — твердо заявил он. — А теперь прошу соблюдать осторожность и ничего руками не трогать. Хэнк, покажите точно, где вы нашли письмо.

Хэнк Лукас засунул письмо за ящики.

— Вот здесь, — сказал он. — И оно высовывалось ровно на столько.

— Как сейчас? — переспросил детектив.

— Да. Точно, как сейчас.

— Понятно. Давайте осмотрим печь.

— Кажется, здесь нет дров и щепы для растопки, — отметил ковбой, — но я могу принести сухих сучьев, и через пару минут хижина согреется.

— Только не это, — остановил его Девитт. — Нужно оставить все как есть. Давайте изучим пепел на решетке.

Полицейский нашел кусок жести, сделал из него совок и принялся выгребать пепел. Наполнив второй совок, он вдруг вскрикнул.

В куче золы виднелись четыре или пять обгоревших пуговиц.

— Вам лучше выйти отсюда, — приказал Девитт Корлисс и Марион. — Дело, кажется, дурно пахнет. Вы, девочки, подождите снаружи. Нам нужно сохранить все вещественные улики. Хэнк останется у двери. Это как раз тот случай, когда может оказаться, что у семи нянек дитя останется без глаза. Я сам знаю, что и как нужно делать. Это моя епархия.

Корлисс и Марион вышли из хижины. Корлисс расплакалась, Марион же буквально кипела от возмущения. Хэнк двинулся вниз по тропинке, которая, как он считал, вела к источнику.

Среди участников путешествия воцарилась атмосфера враждебности. Марион и Корлисс сидели на стволе поваленного дерева в восьми футах друг от друга. Женщины с трудом сдерживали свои чувства и старались делать вид, что осматривают окрестности. Вскоре ковбой поспешно вернулся назад. Он коротко переговорил с Девиттом, и мужчины ушли, прихватив с собой лопату, стоявшую у печи. Корлисс как-то не придала значения поспешному возвращению Хэнка. Марион же со страхом глядела вслед быстро удалявшимся мужчинам. Они почти бежали по тропинке вниз к источнику.

Через двадцать минут они вернулись. По их виду Марион сразу поняла, что произошло. Детектив завладел ситуацией и суетливо бежал впереди. За ним с лопатой в руках, отрешенно опустив плечи, шагал Хэнк Лукас.

— Корлисс, вы нам нужны, — распорядился Девитт.

Когда женщина подошла, детектив принялся вполголоса что-то с ней обсуждать. Она исподтишка поглядывала на Марион. Марион видела, как Корлисс, вздрогнув всем телом, приглушенно вскрикнула. Через минуту Девитт и Корлисс ушли вниз по тропинке. Марион осталась сидеть на бревне. Вскоре они вернулись. Холодная враждебность в глазах детектива подтвердила ее самые страшные подозрения.

— Мой долг сообщить вам, мисс Бентон, — сказал он, — что мы обнаружили тело Фрэнка Адриана. Найдены и неопровержимые улики. Он был убит выстрелом в затылок из винтовки. Причем пулей с мягким наконечником. Учитывая всю совокупность обнаруженных улик, можно считать доказанным, что ваш брат — убийца.

Марион вскочила на ноги.

— Как вы смеете! Вы пользуетесь косвенными уликами. Мой брат какое-то время действительно жил вместе с ним, но в этих горах живут и другие люди. В конце концов, Адриан был болен. Он…

— И что, сам себе выстрелил в затылок из винтовки? — с сарказмом в голосе спросил Девитт.

— Я повторяю, в этих горах живут и другие люди. Мой брат и Адриан могли найти золотую россыпь и…

— Об этом вы сможете рассказать в суде, — холодно ответил детектив. — После того, как мы поймаем вашего брата.

— Но ведь тело может принадлежать кому-то другому? — в отчаянии возразила Марион.

— Оно опознано, — возразил ей Девитт. — Несмотря на плохое состояние трупа в связи с длительным пребыванием в неглубокой могиле, Корлисс все же опознала мужа. Кроме того, факт причастности вашего брата к этому убийству подтверждается и другими уликами, о которых Корлисс сообщила мне еще до приезда сюда. Так что сомнений нет. Все очень просто. Ваш брат бежал от правосудия. Он опередил нас, причем намного. Но мы знаем, какой дорогой он выбрался отсюда. И я буду преследовать его. В конце этой дороги у меня будет возможность связаться по телефону с начальством.

Голос ковбоя Хэнка Лукаса был полон сочувствия, когда он заговорил с Марион. Девитт в это время утешал Корлисс.

— Из этой долины есть другой выход, — говорил Лукас убитой горем Марион. — До автострады там всего пятнадцать миль. Неподалеку находится ранчо и есть телефонная связь. Детектив намерен направиться туда, и я должен показать ему дорогу. Корлисс очень устала, но здесь тоже не хочет оставаться.

— Скажите мне, Хэнк, что все это дурной сон, — проговорила Марион со слезами в голосе. — Я не верю доводам этого полицейского. Он явно настроен против моего брата и ужасно напорист…

— Джеймс Девитт — неплохой следователь, — ответил молодой ковбой. — Что же касается улик, которые он обнаружил, то среди них есть с полдюжины моментов, которые могут прояснить всю картину.

— Вы имеете в виду Адриана? — сквозь слезы спросила Марион.

— В этом трудно сомневаться, — кивнул Хэнк. — Думаю, вам не следует здесь оставаться. Может быть, вернетесь в лагерь и побудете там вместе с Кенни и поваром?

— Нет! — почти крикнула Марион. — Я хочу выбраться отсюда, хочу уехать. — Женщина была в истерике. — Хочу поговорить с людьми, не потерявшими здравого смысла. Мне нужно найти шерифа этого округа.

— Верно, — поддержал ее Лукас. — Наш шериф — толковый человек. Но не стоит обманывать себя. Улики по данному делу неопровержимы.

— Если они обвинят Гарри в этом убийстве, я найму лучшего адвоката! Сколько бы это ни стоило! — возмущенно воскликнула Марион.

— Это было бы большой ошибкой, — возразил Хэнк. — Вы только навредите брату. Здесь не нужен дорогостоящий городской адвокат. Нужно будет нанять обычного местного юриста, который знает, что такое несовместимость. Присяжным знакомо это явление, адвокат тоже знает о нем, и тогда…

— Мы теряем время, — прервал полицейский. — Скоро стемнеет. Надо побыстрее выбраться отсюда. Нужно ли брать вьючную лошадь со спальными мешками?

— Нет, — ответил Хэнк, — там есть лесной кордон и ранчо. В крайнем случае там переночуем. Но мы можем заказать машину из города Бойс. Она и заберет нас.

— Пора отправляться, — заторопился Джеймс Девитт.

— Дорога будет тяжелой, — предупредил ковбой.

Детектив был настроен очень решительно:

— Ничего не поделаешь. Это моя работа.

Уже стемнело, когда четверо всадников осилили последний поворот, казалось, нескончаемой тропы. Наконец они увидели свет в окнах и услышали звуки радио.

Корлисс Адриан была на пределе своих сил. Девитт, вцепившийся обеими руками в луку седла, походил просто на мешок соломы. Марион, несмотря на опыт конных прогулок, устала как никогда. Только на Хэнка Лукаса ничто не действовало…

Подъехав к лесному кордону, полицейский заметно оживился. Он чувствовал себя здесь как рыба в воде. Полностью забрав в свои руки бразды правления, он названивал по телефону, заказывая машину. Марион вынуждена была признать, что Девитт знал свое дело.

Пока они ожидали машину из города, владелец ранчо, расположенного в полумиле от лесного кордона, Тед Микер затеял с Хэнком беседу. Этот человек приехал сюда в состоянии крайнего возбуждения и открыто прислушивался к телефонным переговорам полицейского.

— Как дела со стадом? — спросил его Хэнк.

— Вполне прилично, — ответил владелец ранчо. — Мое стадо пасется на этих лугах практически восемь месяцев в году.

— А лошади? Есть что-нибудь для продажи? — поинтересовался ковбой.

Микер усмехнулся.

— Ничего стоящего.

— А отбившихся лошадей вы не видели?

— Как же, был случай, — подумав, ответил Микер. — Когда мои лошади вернулись к зиме с пастбища, среди них был чужой черный мерин. Крупный, сильный конь без клейма. Раньше я его никогда не встречал, не представляю, чей он.

— Белый носок на передней левой ноге? И со звездочкой во лбу? — подсказал Хэнк, ловко сворачивая одной рукой самокрутку.

— Точно, — удивился владелец ранчо.

— И снова в хорошей форме? — небрежно спросил Хэнк.

— Сейчас да, — рассмеявшись, ответил Микер. — А когда появился, был совсем плохой.

— Ему что-нибудь около пятнадцати лет? Спина слегка прогнулась?

— Уж не ваш ли это мерин? — поинтересовался Тед Микер.

— Нет. Но я знаю, чей он, — коротко ответил ковбой.

— Тогда с хозяина причитается за кормежку! — рассмеялся Тед.

Марион не слушала их беседу и, естественно, не догадывалась о ее возможных последствиях. Как сестра убийцы, эта женщина чувствовала, что все больше отдаляется от остальной группы. Она понимала, что Девитту совсем не нравилось ее присутствие в комнате, где она могла слышать все его телефонные переговоры по поводу поимки Гарри Бентона. Поэтому она почувствовала облегчение, когда услышала звук мотора автомобиля и поняла, что им предстоит снова тронуться в путь.

Поездка в город оказалась довольно длительной, и они вошли в офис Билла Кетлина около полудня. Все чувствовали себя совершенно разбитыми.

Старый сельский шериф с любопытством разглядывал прибывших к нему людей. Он был совершенно спокоен. Действовал неторопливо и обстоятельно.

— Похоже, вам крепко досталось, — сказал он Девитту. — Может, хотите немного отдохнуть, а потом уже займетесь делом?

Детектив решительно выпятил грудь.

— Мне не до сна, столько дел. Отдохну, когда все закрутится.

— Ну, вообще-то мы могли бы взять дело на себя, — философски заметил шериф.

Джеймс Девитт отрицательно покачал головой:

— Не хотел бы показаться самоуверенным, но раз уж я здесь, то и отвечать за это дело буду сам.

Билл Кетлин слегка обиделся.

— Кажется, вы, городские, не доверяете нам, сельским ребятам, — насупившись, пробормотал он.

Девитт улыбнулся.

— Мы все-таки управляемся здесь со всеми делами, — продолжал Кетлин.

— Надеюсь, придет время, — с некоторым гонором возразил Девитт, — когда во всех округах Соединенных Штатов появятся образованные городские люди.

— Может, оно и к лучшему, — согласился Билл.

— Если не возражаете, — предложил Девитт севшим от усталости голосом, — давайте закончим это дело.

— Хотите закончить его прямо сейчас?

— Да. Нужно арестовать виновных, — твердо заключил Девитт.

— Кого? — не понял Билл Кетлин.

— Пошевелите мозгами, — нетерпеливо бросил Девитт. — Все просто как дважды два.

— О чем вы? — по-прежнему не понимал сельский шериф.

— Хэнк Лукас рассказал мне, что узнал вьючную лошадь. Он знает и человека, который продал ее Адриану.

Кетлин кивнул.

— Эта увечная лошадь появилась на лесном кордоне в самом начале зимы, когда лошади вернулись с пастбищ в конюшни. До этого она паслась на лесных лугах.

Кетлин снова кивнул.

— Неужели не понятно? — продолжал Девитт, едва сдерживая нетерпение. — В печи хижины мы нашли несколько пуговиц. Значит, там была сожжена одежда. В хижине все было аккуратно прибрано. Так что никому и в голову не могло прийти, что там произошло что-то необычайное. Все выглядело так, будто охотники, жившие там, забрали свою добычу в конце зимы и отправились продавать ее.

— Да, Хэнк мне рассказал об этом, — сказал шериф.

— Так вот, — продолжал Девитт. — Бентон убил Фрэнка Адриана. Погрузил все свое имущество на вьючную лошадь и спустился к ранчо лесного кордона. Затем вышел к автостраде. Здесь, разгрузив лошадь, он отпустил ее.

— И что потом? — спросил Кетлин.

— Потом он исчез.

— Похоже, Гарри Бентон действительно исчез, — согласился шериф.

— Боже мой! — нетерпеливо воскликнул городской полицейский детектив. — Неужели каждый раз мне придется тыкать вас носом? Прикиньте сами, что могло случиться. Это убийство вовсе не было результатом приступа несовместимости. Это жестокое, заранее обдуманное убийство. У Адриана была с собой приличная сумма денег. Бентон завладел ими. Что дальше? Он спустился к автостраде и отпустил лошадь на свободу. Он не мог раствориться в воздухе. Значит, кто-то встречал его на машине. Соучастник, который следил за развитием событий и ждал, пока начнется расследование. Этот соучастник оказался в нашей группе и демонстративно проявлял заботу о своем «дорогом брате». Все ясно как божий день. Марион Бентон была сообщницей брата. А убийство Фрэнка Адриана было преднамеренным.

Марион вскочила на ноги:

— Да как вы смеете бросаться такими обвинениями?!

— Минутку, мэм, — начальственным тоном осадил ее Билл Кетлин. — Прошу вас сесть и сохранять спокойствие. В свое время я задам вам несколько вопросов. А пока мы проводим официальное расследование. И главное слово сейчас принадлежит мистеру Девитту.

Марион бессильно опустилась в кресло.

И тут Корлисс вмешалась.

— Он мог уехать отсюда автостопом, — обратилась она к шерифу. — По-моему, мисс Бентон не замешана в этом деле…

— Не говорите глупости, Корлисс, — вмешался Девитт. — Я ценю ваше великодушие. Мисс Бентон всех нас ввела в заблуждение своими актерскими способностями. Но я на все смотрю с точки зрения профессионального следователя.

Марион хотела было возразить, но шериф жестом призвал ее к молчанию.

— Представьте себе, как все это было, — продолжал детектив. — Убийство произошло в канун зимы, когда земля еще не промерзла. Двое мужчин прибыли сюда, чтобы искать золото и охотиться. Естественно, прихватили с собой припасов на целую зиму. Столько, сколько могла увезти вьючная лошадь. А это довольно много. Естественно, убийце пришлось все снова грузить и вывозить. А затем избавляться от всех припасов. Я узнавал, насколько интенсивно движение по этому шоссе. И выяснил, что, исключая сезон охоты, этой дорогой практически никто не пользуется. Кроме разве что лесника, владельца ранчо да еще почтальона. Я все делаю очень обстоятельно, — не без бахвальства продолжал городской полицейский. — Связался с почтальоном по телефону и спросил, не подвозил ли он кого-либо с большим грузом походного инвентаря.

— Разве этот груз нельзя было спрятать? — спросила Корлисс.

— Это было бы слишком опасно, — отрезал Девитт. — У него было много продовольствия: бекон, мука, сахар, кофе. Было одеяло и капканы. От всего надо было избавиться. Находка такого тайника сразу вызвала бы подозрение.

Шериф Кетлин одобрительно кивнул.

— Полностью с вами согласен.

Джеймс Девитт напыщенно разглагольствовал:

— Я думаю, вы согласитесь со мной: основные принципы расследования преступлений одинаковы что в городе, что в деревне. Пожалуй, в сельской местности больше пространства, что затрудняет поиск ключевых улик. Но, с другой стороны, меньше населения. А это намного упрощает поиск.

— Да, пожалуй, вы правы, — снова согласился провинциальный шериф. — Вы пришли к верному выводу. Он вряд ли уехал автостопом. Кто-то должен был его встречать.

— Отсюда следуют неизбежные выводы, — проговорил Девитт. — Убийство преднамеренное. Преступление совершено по определенному плану. Сообщник с машиной прибыл в назначенный день. Это ваш округ, шериф. Я не хотел бы вмешиваться, но я вынужден вмешаться. Настаиваю на аресте мисс Бентон как соучастницы в убийстве Фрэнка Адриана. Ее нужно взять под стражу немедленно.

И тут шериф повернулся к Марион Бентон.

— Мисс Бентон, с вашего разрешения, я задам вам пару вопросов. Понимаю, вы сейчас в сложном положении. Но советую отвечать откровенно… Ваш брат частенько бывал вспыльчив, не так ли?

Женщина ответила утвердительно.

— И был опытным охотником и туристом?

Снова утвердительный ответ.

Шериф продолжал задавать Марион все новые вопросы:

— Он прожил в горах большую часть своей жизни?

— Вы правы, — тихо ответила женщина.

— Искал золото, иногда работал проводником и траппером?

Марион кивнула.

— Хэнк говорил мне, что вы хорошая наездница. Вам даже доводилось участвовать в конных переходах в горах. Вместе с вашим братом.

Женщина снова ответила утвердительно.

— Во время таких походов ваш брат нанимал проводников или носильщиков?

— Конечно нет, — пожала плечами Марион. — Он любил все делать сам.

Шериф обернулся к Джеймсу Девитту.

— Хэнк Лукас рассказал, что в хижине вы обнаружили лопату и пятна крови на одной стене. Однако никаких следов крови в других местах не было. В шкафу оставались чисто вымытые тарелки. Но в хижине не было ни дров, ни растопки. Печь не чистили, и в золе нашлось несколько пуговиц. Кроме того, за самодельным шкафом, сбитым из ящиков, торчала записка. Однако, обратите внимание, ничто не указывало на то, что какое-то время в жилище оставался один человек. И последнее. Внизу, в конце тропы, нашлась вьючная лошадь со следами кровоподтеков на спине.

Полицейский согласно кивнул.

— Все это я уже проанализировал раньше, — нетерпеливо бросил он. — Погодите, шериф. Особое внимание я обратил на хижину. Я все улики изучил лично.

— Вы осмотрели хижину, — подтвердил шериф. — Но бывает, мы смотрим и не видим… Давайте начнем сначала. Миссис Адриан, вы зарегистрировались в нашем отеле и оставили там багаж. Хотели забрать его, вернувшись из похода в горы.

— Да, Хэнк просил меня взять только самое необходимое. Чтобы облегчить ношу.

— Ковбой говорил мне, что вам не приходилось раньше путешествовать в горах.

— Это мой первый поход, — подтвердила Корлисс.

— Думаю, вы правы, — сказал шериф Девитту. — Убийцу кто-то должен был встретить. А это означает, что убийство было запланировано. Значит, был и сообщник.

— Я все время об этом толкую, — отрезал Девитт. — Все это означает преднамеренное убийство.

— Правильно, — удовлетворенно кивнул шериф. — Однако пару фактов вы проглядели. Давайте размышлять вслух. Возьмем, к примеру, фотооткрытку.

— Ну и что? — не понял Девитт.

— На тени вы обратили внимание? — невозмутимо продолжал шериф.

— Тени? Какое отношение имеют какие-то тени к убийству Фрэнка Адриана?! — с раздражением воскликнул городской полицейский.

— Очень короткие тени, — сказал шериф — Снимок, должно быть, сделали в полдень. Но даже в полдень такие короткие тени в Айдахо бывают только летом. Отпечатки с этого снимка делал фотограф Том Мортон. По фотобумаге он определил, что делал фотографию в конце июля. Судя по теням. В открытке же говорится, что снимок сделан в октябре. Как вы собираетесь увязать тени и…

Девитт расхохотался.

— Не собираюсь даже пробовать. Фрэнк Адриан исчез только в сентябре.

Билл Кетлин кивнул и спокойно продолжал:

— Этот снимок был сделан складной камерой с небольшой трещинкой в складывающейся части. Поэтому на снимке, в нижнем углу, имеется белый просвет. Я понимаю, что сильно наскучил вам. Но есть еще факт, который нужно осмыслить. Помните, у найденной вьючной лошади спина была стерта до крови, а потом зажила?

Детектив взорвался:

— Да вы что, с ума сошли? Какое мне дело до этой проклятой увечной лошади!

— Если вы работаете в горах, — невозмутимо продолжал шериф, — нужно их знать. Конечно, если два десятка лошадей навьючены вещами новичков, у пары лошадей могут образоваться потертости на спине. Тут уж ничего не поделаешь. Но если навьючиваешь всего одну лошадь, да еще ведешь ее на поводу, значит, двигаешься значительно медленнее, чем верхом. В этом случае опытный путешественник не сделает ошибки.

И еще один момент, — не дав себя перебить, продолжал Билл Кетлин. — Убийца оставил хижину в таком виде, чтобы ее состояние не вызвало подозрений у случайного посетителя. Все должно было остаться так, будто охотники просто покинули ее в конце зимнего сезона.

И еще. У нас в горах есть неписаный закон. Оставляя надолго хижину, каждый должен обязательно заготовить сухие дрова и щепу для растопки печки. Если сам вернешься во время дождя или грозы, сразу сможешь развести огонь. Или кто-то другой забредет в хижину в поисках укрытия — он тоже сможет согреться.

Не хочу утомлять вас рассказами обо всех местных обычаях, но этот соблюдается особенно строго. Теперь понятно?

— Что понятно? — по-прежнему не понимал Девитт.

— В хижине жили два человека, — излагал свои заключения шериф. — Один из них был новичком, типичный городской пижон. Другой — опытный охотник. Один из них убил другого и сбежал. Убил тот, кто убирал в хижине, мыл посуду и делал все, чтобы сложилось впечатление, что охотники вместе покинули свое горное жилище.

— Естественно, — подтвердил Девитт.

— В таком случае убийцей был новичок, — подытожил свои исследования Билл Кетлин.

Последние слова шерифа явно потрясли Девитта.

— Как же так? — в недоумении воскликнул он. — Жена опознала тело! Еще было кольцо на…

— Конечно, конечно, она опознала тело, — невозмутимо повторил Кетлин. — Естественно, убийца позаботился и о необходимом для опознания кольце. Но дело в том, что она в любом случае опознала бы тело. Помните, вы сами говорили, что это убийство было преднамеренным. И кто-то должен был в условленном месте встретить вьючную лошадь. В определенный день и в определенный час.

Корлисс Адриан с шумом отодвинула стул от стола.

— Уж не пытаетесь ли вы обвинить меня…

— Успокойтесь, мэм, — перебил ее шериф. — Я просто пытаюсь объяснить полицейскому из города кое-какие обстоятельства этого дела… Вот еще что, Девитт. Ковбой Хэнк говорил, что записка была засунута за шкаф. И я спросил, легко ли было ее найти. По телефону он ответил мне: «Черт возьми, Билл, ее сразу бы заметил любой пижон». Вот видите: Адриан слишком старался. Хотел, чтобы записка наверняка была найдена. Когда Хэнк Лукас позвонил мне и рассказал об этом преступлении и обстоятельствах, которые смог выяснить, я многое передумал. А потом обратился к судье и оформил ордер на обыск багажа, оставленного миссис Адриан в отеле. И конечно, нашел там складной фотоаппарат фирмы «Кодак», модель 3А. Мы принесли его в фотолабораторию Тома Мортона. Поместив внутрь аппарата электролампочку, обнаружили на его мехах крошечное отверстие. Как мы и предполагали…

Не советую думать о побеге, миссис Адриан, — предупредил Корлисс шериф. — Вы, конечно, устали от долгого перехода. Но если бы попытались бежать, то здесь вы далеко не уйдете. Не то что в городе, где достаточно выскочить за дверь — и тут же затеряешься в толпе. Так что придется остаться на месте и проглотить горькую пилюлю. Скажу вам, что люди в наших горах относятся к женщинам по-рыцарски. Конечно, они не отпустят вас на свободу, но сделают все, чтобы представить вас лишь пособницей в этом преступлении. Так что вас не ждет чрезмерное наказание.

— Вы с ума сошли! — воскликнула Корлисс Адриан. — У вас же нет улик против меня. Это просто издевательство над правосудием!

— Боюсь, что мы имеем больше улик против вас, чем нужно, — спокойно ответил шериф. — Вы с мужем давно задумали это дело. Вы оба были здесь прошлым летом и нашли эту хижину. Она была заброшена, но все еще сравнительно новая и в хорошем состоянии. Вы даже сфотографировали ее. Это было приблизительно за пару месяцев до момента, когда ваш муж симулировал свое исчезновение. Операция была задумана довольно хитро. Страховка была оформлена много лет назад. Все шло как по маслу.

— Подождите минутку, — прервал его Девитт. — Я сам с этим разберусь. Шериф, ваши собственные доводы просто завели вас в тупик…

— Что дает вам повод так говорить? — спросил шериф.

— Вы сами признали, что человек, последним покинувший хижину, постарался все оставить так, будто охотники покинули избушку на зимний сезон.

— Так мне описал дело Хэнк, — ответил шериф.

— Но ковбой также сказал вам, что записку оставили в очень заметном месте. Так что даже новичок тут же бы ее нашел.

Шериф усмехнулся.

— Да. Интересный факт, — сказал он. — Это обстоятельство озадачило меня. И я начал размышлять…

— Я этого пока еще не вижу, — с откровенной враждебностью заметил полицейский из города.

— Подумайте сами, — сказал шериф. — Просто поставьте себя на место убийцы, и все станет ясно.

— Боюсь, — ответил Джеймс Девитт с глубоким сарказмом, — мои мозги слишком примитивны, чтобы разобраться в таких тонкостях. Объясните мне все сами.

— Я уже говорил, — невозмутимо начал шериф, — нужно поставить себя на место убийцы. Вы не хотите, чтобы тело нашли до момента, когда его уже будет трудно опознать. Поэтому зарыли труп, но не очень глубоко. Вам нужно, чтобы он оставался там подольше и разложился. Теперь вы готовы к тому, чтобы его нашли. Однако не слишком скоро, иначе вы попались. Думаю, теперь-то все для вас должно быть ясно, Девитт.

— Что вы имеете в виду? — снова не схватил ситуацию детектив.

— Я имею в виду, что кто-то — убийца или его сообщник — возвращается в хижину и оставляет там записку. Ее должны найти в нужное время. Суть в том, чтобы кто-то отправился в хижину и нашел записку и труп. Значит, человек, оставивший записку, хотел, чтобы ее нашли. Конечно, Адриан мог оставить эту записку, как он об этом пишет. Но если Бентон убил его, то нашел бы записку и уничтожил ее. Охотник просто не смог бы проглядеть письмо. Поэтому, — продолжал шериф, — когда Хэнк Лукас рассказал мне о записке, я прежде всего спросил его о цвете чернил. Оказалось, что они все еще сохраняли синий цвет. Насколько я понимаю в чернилах, есть определенное химическое вещество, которое темнеет, создавая их цвет. Но пока химикат не окислился, в чернила добавляют синюю краску, чтобы можно было видеть, что пишешь. Вот почему синие чернила со временем превращаются в черные. Опытный в этих делах человек может достаточно точно определить, давно ли сделана запись чернилами. Ковбою записка показалась довольно свежей. Я поразмыслил еще немного, — излагал свои соображения шериф. — Порасспросил Хэнка по телефону, как миссис Адриан перенесла путешествие. Умеет ли сидеть в седле? И он ответил, что она не отличается от большинства новичков. Слишком укоротила стремена, стискивает лошадь коленями и, вообще, сидит в седле довольно неуверенно. Мне стало ясно, что вряд ли она смогла бы совершить бросок к хижине и обратно, оставить там записку да еще порезать палец, чтобы оставить в хижине несколько пятен крови. Это ей не по силам. Из этого я сделал вывод, что только один человек мог все это проделать.

Благодаря письму моего друга Эда Харвела у меня было довольно точное описание Фрэнка Адриана. Я понял, что добраться до хижины, чтобы оставить там записку, он мог только через лесной кордон. Или через долину Мидл-Форк. Конечно, для него это было тяжелым испытанием. Все-таки он новичок. В то же время сомнительно, чтобы в этой истории участвовал какой-то третий человек. Однако сейчас здесь появляется все больше самолетов. И теперь в пяти милях от хижины соорудили взлетно— посадочную полосу для лесной пожарной охраны.

Поэтому я снова уселся к телефону. Обзвонил все городки в округе, имеющие чартерные воздушные линии. Интересовался, не нанимал ли кто-нибудь самолет до этой посадочной полосы в течение последнего месяца. И вот тут мне здорово повезло.

— Что же вы узнали? — невольно заинтересовался полицейский.

— Видите ли, — ответил шериф, — нанимая самолет, пассажир обязан сообщить о себе подробную информацию. Конечно, в данном случае наниматель выступал под вымышленным именем. Мне удалось узнать, что сейчас он работает в одном гараже. И наверняка думает, что находится в полной безопасности. Однако я позвонил туда моему другу шерифу, и мы его арестовали.

Я успел поговорить с ним по телефону, — продолжал свой рассказ Билл Кетлин. — Сообщил, что его жена уже забрала деньги в страховой компании и убежала вместе с плейбоем по фамилии Гридли. Конечно, тут я немножко нафантазировал и, возможно, поступил не очень честно. Но трюк моментально сработал. Этот Адриан оказался довольно горячим парнем. Он тут же взорвался и все выложил как на духу. По-видимому, до него уже доходили слухи о Гридли.

А теперь, миссис Адриан, — заключил шериф, — хотя мне это не очень по душе, но я вынужден переселить вас в тюрьму. В отель за вашими вещами уже поехали, так что вы можете взять немного чистого белья и… О господи! — воскликнул Билл Кетлин с состраданием, — она, кажется, потеряла сознание. Хэнк, — попросил он, — принесите-ка мокрое полотенце, попробуем привести ее в чувство. И прихватите бутылку виски из того ящика. Кажется, мисс Бентон тоже нужно немного выпить. Сожалею о гибели вашего брата. Но, в конце концов, пусть уж лучше будет так, чем превращать его в убийцу. А что касается вашего начальника, Девитт, Эда Харвела, я уже позвонил ему. Сообщил, что дело закончено и убийца находится в тюрьме.

Сейчас, друзья, — сказал он, вставая, — давайте закончим с миссис Адриан. А потом, пожалуй, не вредно было бы немного перекусить. Я занимался делом практически всю ночь. А ведь я уже не так молод, как прежде. Теперь если по работе вынужден не досыпать, то надо хотя бы поесть как следует. Восполнить энергию.

Харвелу я сказал, Девитт, что вы показали себя в этом деле как опытный детектив. Ваш шеф гордится вами. Конечно, я проинформировал его, что и мы, деревенские парни, тоже приложили к этому делу свои руки. И только потому, что это, в конце концов, наш округ. И наши избиратели хотят, чтобы мы поддерживали здесь порядок. Но я сказал, что вы проделали большую часть работы… Ну ладно, Хэнк, — старик устало расправил плечи, — давай заканчивать наши дела и пойдем посмотрим, что мы имеем в смысле еды. Как раз сейчас начался охотничий сезон, и мой приятель прислал целую оленью ногу. Я отнес ее в салун Теда Коллинса и попросил получше запечь. Скажу вам последнее, — слова Билла звучали торжественно. — Страховая компания, где была застрахована жизнь Адриана в пользу его жены, нам очень благодарна. Эд Харвел мне сообщил, что они собираются нас премировать. Так что, кажется, несмотря ни на что, сегодня мы неплохо потрудились. Как думаете, ребята?

1946 год.

(переводчик: П. В. Рубцов)

Драгоценная бабочка

Ходили сплетни, что старина Хелси каждую среду утром закрывался в своем кабинете, чтобы потренироваться в гольф. Возможно, это были только слухи. Но факт остается фактом: сотрудники страховой компании ВИФИ обращались с важными вопросами к своему президенту по вторникам. Или уж откладывали все дела на четверг.

Личная секретарша Хелси, Пегги Касл, не унаследовала от своей предшественницы привычку отдыхать по средам. До того как поступить в эту компанию, Пегги некоторое время работала в сельской газете. Узнав об этом, старина Хелси уговорил ее организовать и вести колонку местных сплетен в многотиражке компании.

Пегги любила общаться с людьми, обладала цепкой памятью на имена и лица и здоровым, искрящимся юмором. В результате колонка, названная ею «Воздушные замки», стала очень популярной. Гордость распирала старика Хелси, и он всячески поощрял Пегги уделять этому разделу газеты все больше и больше внимания.

— Это как раз то, что нужно, — говаривал он. — Мы тратим колоссальные деньги на эту проклятую газетенку. Мы сделали ее гладкой, формальной и бюрократической, она выглядит респектабельно. Но на кой черт нужна солидная многотиражка? Мы хотим, чтобы она была домашней, интересной для всех, хотим, чтобы наши сотрудники читали ее запоем. Нам нужно, чтобы она привлекла внимание наших клиентов. Вы, Пегги, занимаетесь как раз такой работой. И прекрасно с ней справляетесь. Продолжайте в том же духе. Вы на пути к большому успеху.

Старина Хелси постоянно носил в своем бумажнике вырезки из колонки Пегги. Частенько он бережно вынимал эти статейки из бумажника и передавал своим приятелям по клубу.

— У меня в офисе есть девчушка, моя секретарша, ужасно толковый чертенок, — рассказывал он. — Видели бы вы, во что она превратила колонку сплетен в нашей многотиражке! Да вот, кстати, ее заметка «Воздушные замки», вы только послушайте!

«Личность шутника из отдела ценных бумаг пока еще не установлена. Билл Филмор грозится, в случае поимки, задушить его собственными руками. Похоже, что Билл и Эрнестина встречаются регулярно. В прошлый четверг в обеденный перерыв Билл решился задать ей некий вопрос и получил положительный ответ. До конца дня он летал словно на крыльях. Видимо, Билл рассказал о своих намерениях приятелям и даже показал им кольцо, которое готов надеть на палец Эрнестины, если она скажет «да». В результате сразу же после обеда какой-то шутник ухитрился изрядно испачкать брюки Билла на коленях. Билл не подозревал об этом. Пока Эрнестина распространяла ошеломляющую новость и демонстрировала всем свое колечко, естественно, Билл тоже оказался в центре внимания. Причем, естественно, были замечены и пыльные пятна на его коленях. Эрнестине эта шутка показалась очень милой, а Билл… Пожалуй, нам лучше сменить тему разговора».

Ну, как? — спрашивал довольный Хелси, хлопая приятеля по спине. — Не правда ли, забавно? Можете себе представить, как подобные заметки помогают многотиражке. Теперь все ее читают. Такие темы и обеспечивают популярность… Правда ли это? Конечно, нет! — развивал свою мысль Хелси. — Выдумка от начала и до конца. Самое смешное, что Билл Филмор даже не подозревает об этом. Он до сих пор верит, что на его брюках была пыль, и ходит ужасно сердитый. Половина работников моей компании знает, что это выдумка. Вторая половина гадает, кто же был этот шутник. Вы не поверите, как эта заметка подняла престиж нашей газеты! А вот еще одна…

При малейшем проявлении интереса старина Хелси тут же вытаскивал другие заметки. Обычно его друзья ничего не имели против. Заметки действительно были полны юмора, к тому же у многих приятелей Хелси возникали те же проблемы с многотиражками.

В эту среду Пегги вскрыла анонимное письмо и внимательно его прочла.

«У Дона Кимберли сегодня вечером свидание в «Королевском фазане» с известной Мисс Бюст. Это настоящая сенсация! Я не прошу верить мне на слово и поэтому не подписываюсь. Советую поболтаться в ресторане и посмотреть, что произойдет».

Письмо было подписано: «Читатель». Почерк был явно женский.

Обычно Пегги Касл выбрасывала анонимки в мусорную корзину. Но Дон Кимберли, ведущий сотрудник отдела страховых премий, был, что называется, первым парнем на деревне. Этот молодой, способный холостяк с высшим юридическим образованием был счастливым обладателем копны черных вьющихся волос, темно-серых глаз и бронзовой кожи. Отличало его и завидное хладнокровие. Не было девушки в компании, сердце которой не замирало бы, когда он проходил мимо ее стола. И Пегги не была исключением…

Мисс Бюст — Стелла Линн, победительница конкурса красоты на сельской ярмарке. Этот титул она заработала, прежде чем приехать в город и наняться на работу в ВИФИ. Несомненно, судей того конкурса гораздо больше волновали пышные матроны, чем хрупкие создания.

Стелла Линн, гордясь своими соблазнительными формами, обычно носила более смелые декольте, чем любая другая сотрудница фирмы. Когда кто-то дал ей кличку Мисс Бюст, она пришлась ей настолько же впору, как и ее вызывающие платья. Кличка тут же прилипла к ней, как жевательная резинка.

Пегги Касл задумчиво перечитала анонимное письмо. И что только мог найти Дон Кимберли в Стелле Линн? Все это казалось невероятным и вполне могло быть шуткой какой-то сплетницы. Кто-то понадеялся, что новость будет опубликована в газете без всякой проверки и станет настоящей сенсацией, произведет фурор.

С другой стороны, предположим, что это правда. Такая новость, несомненно, вызовет всеобщий интерес.

Четко сознавая, что действует в полном соответствии с замыслом автора анонимки, Пегги решила все проверить лично…

Ночной клуб «Королевский фазан» имел постоянный круг посетителей. Варьете здесь демонстрировало модные номера, пища была отменной, музыка вполне приличной. Правда, танцевальная площадка была чуть больше носового платка. Однако это отвечало стилю и характеру подобных заведений.

Помахав своей карточкой «Пресса», Пегги смело перешагнула порог клуба. Эта карточка помогла ей нарушить правило, запрещающее женщинам появляться в ночном клубе без сопровождения мужчин. Итак, Пегги Касл вплыла в ресторан в своем лучшем из так называемых скромных платьев, уселась за стол и, потягивая коктейль, стала ждать.

Через полчаса метрдотель склонился над ней.

— Еще коктейль, мисс Касл?

Услышав свое имя, Пегги вздрогнула, но, вовремя вспомнив о карточке «Пресса», гордо покачала головой.

— Мы хотим, чтобы вам у нас понравилось, — продолжал метрдотель. — Надеемся, что вы напишете несколько хороших слов о нашем заведении…

Пегги почувствовала укол совести. Наверное, они здесь решили, что она из какого-нибудь крупного журнала.

— Признаюсь, — сказал вдруг метрдотель, — я читаю вашу колонку в каждом номере газеты.

— Правда? — удивилась она.

— Мистер Хелси рассказывал мне о вашей колонке, — продолжал метрдотель. — Он регулярно бывает у нас и подписал меня на вашу газету. Мне она нравится.

У Пегги отлегло от сердца.

— Спасибо, приятно слышать.

— У нас много клиентов из числа руководства вашей компании, — продолжал он. — Мы просто счастливы, что вы тоже посетили наш клуб. И конечно, на вас распространяются все привилегии…

— Все привилегии? — не поняла Пегги.

— Мы оплатим ваш счет, — объяснил метрдотель. — Еще один коктейль?

— Спасибо, не сейчас.

— Сегодня у нас хорошее шоу. Рад, что вы посетили нас.

Он отошел, освободив Пегги от чувства вины. В то же время девушка чувствовала себя польщенной высокой оценкой своей работы.

И тут в ресторан вошел Дон Кимберли. В одиночестве. Его столик был явно заранее зарезервирован. Усаживаясь, он рассеянно огляделся и заказал коктейль, затем откинулся на спинку стула с видом человека, явившегося на встречу слишком рано.

Пегги взглянула на свои часики. Было пятнадцать минут десятого. Шоу начиналось в половине десятого.

Пегги Касл нахмурилась. То, что Дон Кимберли пригласил Стеллу Линн в «Королевский фазан», само по себе было достаточно странным. Но уж совсем маловероятно, чтобы он заставил Мисс Бюст прийти в ресторан без сопровождения. Что-то здесь было не так. Если это свидание, тогда он должен был заехать за Стеллой и прийти сюда вместе с ней. Погруженная в раздумья, секретарша не заметила, как пролетело время. В зале вдруг померк свет, и тут вновь появился официант с очередным коктейлем.

— Извините, мисс Касл, — сказал он услужливо, — мы думаем, вам не повредит еще один коктейль. Тем более что сейчас как раз начинается шоу.

Пегги поблагодарила его. На сцене появились танцовщицы, оголенные до неприличия. Конферансье поднял микрофон.

Пегги взглянула на Дона Кимберли. Нахмурившись, он смотрел на часы, а не на соблазнительные ножки девушек.

Боже мой, подумала Пегги Касл, она не может подвести его. Она просто не осмелится. Это же высшая точка ее карьеры, если он действительно пригласил ее на свидание… Нет, нет, она не может опоздать.

Однако тот, кого ждал Дон Кимберли, явно опаздывал. Он все чаще поглядывал на часы и на входную дверь. Чувствовалось, что его нетерпение нарастает. Тут вдруг зажегся верхний свет, и Пегги поняла, что Дон смотрит на нее. Удивленное выражение его лица, казалось, говорило: «Где, черт возьми, я видел эту девушку раньше?»

Улыбнувшись, она кивнула молодому человеку. И когда он поклонился в ответ, стало ясно, что он тоже узнал ее. Тут же он подошел к столику Пегги Касл.

— Добрый вечер, мисс Касл, — поприветствовал он. — Не сразу узнал вас. Вы кого-то ждете?

— Нет, нет, — поспешно ответила она. — Просто собираю материал для своей колонки. Этот ресторан популярен среди работников нашей компании. Надеюсь, вы чувствуете, что глаза прессы прикованы к вашей персоне, мистер Кимберли, — добавила Пегги несколько игриво, — и что в следующем номере газеты вы окажетесь в луче беспощадного прожектора…

— Боже мой! — воскликнул Кимберли в притворном ужасе и, не спросив разрешения, сел за ее столик. Нахмурившись, он пристально посмотрел на нее.

— В чем дело? — весело спросила Пегги. — Надеюсь, вам нечего скрывать, ведь вы не женаты. Я чуть было не добавила: «И ничем не связаны».

— Конечно, не связан, — вздохнул молодой человек.

— Могу я спросить, почему упоминание вашего имени в колонке «Воздушные замки» вызывает у вас так мало интереса?

— Вам так показалось? — улыбнулся он.

— Совершенно определенно.

И вдруг, внезапно придя в хорошее настроение, Кимберли рассмеялся.

— Ну вот, я снова чувствую прилив энтузиазма и интереса, но вовсе не из-за вашей колонки!

— Не может того быть, чтобы вы пришли сюда в одиночестве, — лукаво заметила Пегги, внимательно наблюдая за его реакцией.

— Ко мне должны подойти. Хватит вам тянуть этот коктейль. Позвольте мне заказать еще один.

— Ну что вы, это уже второй бокал, — слабо сопротивлялась Пегги.

— Судя по вашим темпам, первый бокал был выпит больше часа назад. Официант!

Пегги не стала возражать. Она испытывала приятное возбуждение. И не только от вина. Здесь явно наклевывалась какая-то интересная завязка.

Чем вызвано тайное свидание Дона Кимберли со Стеллой Линн? Может быть, он счел неудобным навестить ее дома, а потом вместе с ней пойти в «Королевский фазан»? Или, может быть, он чего-то боялся?

Кимберли в который уже раз посмотрел на часы.

— Вы суетитесь и нервничаете, — заметила Пегги. — Может, кто-то не пришел на свидание? Нет, это было бы слишком жестоко! В конце концов, я не такая уж охотница за новостями, — безразличным тоном заключила она.

Пегги видела, как он внутренне напрягся.

— Газетная новость, — назидательно сказал Дон Кимберли, — это новость, которую кто-то хотел бы скрыть. Кажется, какой-то известный журналист сказал: «Если новость хотят опубликовать, то это не новость. Вот когда ее хотят скрыть от газет, тогда это настоящая новость».

— Значит, вы что-то хотите скрыть от газет? — тут же спросила Пегги.

Внезапно он стал совсем серьезным.

— Боюсь, мисс Касл, что мне придется лишить вас нескольких жареных фактов для вашей колонки. Даже если понадобится для этого обратиться прямо к Хелси.

— Речь идет о вашей встрече сегодня вечером? — не унималась девушка.

Дон Кимберли хмуро окинул ее оценивающим взглядом.

— Минутку, мисс Касл. А почему это вы здесь сегодня?

Пегги стойко выдержала его взгляд.

— Я получила анонимную подсказку, что сегодня у вас здесь свидание со Стеллой Линн. Решила заглянуть сюда, чтобы описать ночной клуб, а заодно и осветить человеческие контакты, которые представляют общественный интерес.

— Вы хотите сказать: многих развлекут?

— Ну что ж, развлечение — это тоже форма интереса, — парировала девушка.

Кимберли задумался.

— Вы, несомненно, слышали и ее прозвище — Мисс Бюст, — сказал он.

Пегги рассмеялась, но тут же осеклась, почувствовав серьезность его тона.

— Я знаю ее уже пять лет, — тихо продолжал Кимберли. — Познакомились мы еще до ее поступления на работу в компанию. И задолго до того, как она выиграла конкурс красоты. Стелла — очень хороший человек.

— Простите, — засмеялась Пегги. — Я…

— Не извиняйтесь. Я все понимаю. Стелла любит выпендриться. Есть у нее такая черта. Некоторые люди любят петь, а Стелле нравится демонстрировать свое тело. Она гордится им. И все же она хороший человек.

— Я не знала, что это так серьезно… — смущенно добавила Пегги.

— Да нет, ничего серьезного, — пожал плечами молодой человек.

— Я понимаю. Просто хотела сказать, что в нашей фирме вряд ли кто догадывается, как давно вы знакомы. В нашей компании все любят Стеллу, но сегодняшнее свидание для большинства будет неожиданностью.

Его ответ застал Пегги врасплох.

— Она мне нравится, — сказал Дон Кимберли, — но это не любовное свидание. А ее отсутствие меня очень беспокоит.

— Почему?

— Наверное, вы знаете, что у меня довольно разносторонняя работа. Если, к примеру, актриса сообщает о потере драгоценностей стоимостью в пятьдесят тысяч долларов или заявляет, что кто-то проник в ее квартиру и украл колье, купленное за сто тысяч долларов, то расследование веду я. Я возглавляю отдел ВИФИ по выплате страховок в случае хищений. А это довольно сложное дело.

Пегги Касл поспешно кивнула, вся превратившись в слух.

— Сегодня утром Стелла мне позвонила. Понять всю необычность этого можно, лишь зная, что Стелла в своем воображении всегда преувеличивала мое положение на фирме. Насколько я помню, она впервые в жизни позвонила мне. Причем в рабочие часы.

Кимберли замолчал. Лицо Пегги оставалось непроницаемым.

— Она сказала, что хотела бы поговорить со мной по очень важному делу. И спросила, где мы можем встретиться. Я ответил, что буду рад увидеть ее в любое время и в любом месте. Но она настаивала на том, чтобы наша встреча выглядела случайной. Тогда я предложил «Королевский фазан». Это Стеллу устроило, и она обещала быть ровно в девять тридцать.

— Вы должны были встретиться здесь? — уточнила Пегги.

— Да. Я предложил заехать за ней домой, но она не захотела. Сказала, что находится в щекотливой ситуации, и нам лучше встретиться здесь. Предупредила, что если придет не одна, то я должен притвориться, будто мы встретились случайно. Стелла обещала быть здесь ровно в девять тридцать, вот почему я беспокоюсь.

— Я не знала, да, вероятно, и никто не знает, что вы друзья, — смущенно сказала Пегги.

— Здесь нет особого секрета, — успокоил ее Кимберли. — Стелла считала, что лучше об этом не распространяться. Видите ли, может, она и любит себя показать, но в ее душе очень строгая система ценностей, и она никогда не подводит друзей. Стелла по-настоящему хорошая девчонка. И чрезмерно чувствительна к разнице в нашем положении на фирме.

— Это вы устроили Стеллу к нам на работу? — поинтересовалась Пегги.

— Вовсе нет. Я не знаю, кто это сделал, — откровенно ответил он. — Просто однажды я столкнулся с ней в лифте. И она сказала, что работает на фирме уже две недели. Я тут же предложил ей пойти выпить. Но она отказалась. Сказала, что понимает, какое положение я занимаю на фирме, она же только начинает здесь свою карьеру. И тут же стала заверять, что никогда не поставит меня в неловкое положение. Вот почему она мне так нравится. Стелла всегда так естественна и открыта. Послушайте, мисс Касл, я очень волнуюсь. Хотел бы пойти к ней домой, чтобы удостовериться, что все в порядке. Мне кажется, нам было бы лучше пойти вместе.

— Может быть, она просто опаздывает и… — начала Пегги.

— Только не Стелла, — перебил Кимберли. — Она бы позвонила. Официант! Счет, пожалуйста.

Пегги не сказала ему, что еще не ужинала. Она просто согласно кивнула и улыбнулась ему ободряюще.

— Я с удовольствием составлю вам компанию, — сказала она. — Но вы говорили, что Стелла просила не заходить к ней домой.

— Действительно. Но, думаю, если мы пойдем вместе, все пройдет нормально. Но учтите, что бы вы ни узнали в результате, это не подлежит публикации. Пошли.

Снаружи дом, где жила Стелла Линн, выглядел вполне прилично. Внутри же — довольно убого. Почти механически Дон Кимберли вставил ключ во входную дверь, открыл ее, вместе с Пегги прошел к лифту и нажал кнопку пятого этажа.

— У вас есть ключ? — удивилась она.

— Не говорите глупостей, — рассердился он. — Это ключ от моего собственного дома. Эти наружные двери открываются любым ключом.

Пегги знала об этом. Однако успела отметить, что Дон Кимберли открывал дверь без малейшего колебания или заминки. Он вставил ключ в замок и уверенно повернул его. И дальше, в вестибюль, прошел без малейшей неуверенности.

Пегги раздумывала, действительно ли он впервые открывает эту дверь своим ключом. Она ругала себя за такие мысли, но они не выходили из головы…

Когда лифт с характерным лязгом остановился, Кимберли открыл дверь и, пропустив ее вперед, закрыл дверь за собой.

— Налево, квартира 519, — подсказал он.

Она повернула налево, и Кимберли, догнав ее, нажал кнопку звонка квартиры 519. Они слышали трели звонка. Однако в квартире царила полная тишина. Подождав несколько мгновений, Кимберли попробовал открыть дверь. Ручка повернулась легко, дверь отворилась, и Пегги, заглянув, увидела аккуратно прибранную и просто обставленную комнату.

— Кто-нибудь есть дома? — окликнул Кимберли.

Пегги схватила его за руку.

— В чем дело? — не понял он.

— Пальто на спинке стула, — прошептала девушка.

— Ну и что?

— По логике вещей, она должна была в нем выйти на улицу. Почему оно осталось здесь?

Пегги указала на вращающуюся дверь, ведущую, очевидно, в кухню. Ее голос срывался от возбуждения.

— Нужно убедиться, что Стеллы в квартире нет.

Кимберли толкнул вращающуюся дверь, и Пегги громко вскрикнула.

Сквозь полуоткрытую дверь она увидела девичью ногу в чулке. Рядом с раковиной валялась бутылка виски. Бокал выпал из неподвижных пальцев девушки, лежавшей на полу. Жидкость выплеснулась на линолеум. Она была одета в бюстгальтер без бретелек, пышную нижнюю юбку, чулки и туфли.

Кимберли внезапно рассмеялся.

— Стелла, — окликнул он девушку, — проснись! Ты опоздала на поезд!

Девушка не шевельнулась.

Пегги, наклонившись, отметила необычный цвет ее кожи. Быстро опустившись на колени, она схватила левую руку Стеллы и тут же бросила ее.

— Мертва, — в ужасе прошептала она. — Наверное, что-то с сердцем.

— Позвоните доктору! — крикнул Кимберли.

— Доктор здесь не поможет, — ответила Пегги. — Она умерла. Дотроньтесь до нее, и вы убедитесь в этом. Нам лучше… позвонить в полицию.

Кимберли заколебался.

— Что это у нее на ноге? — вдруг указал он.

Пегги взглянула на правую ногу девушки. К верхнему, плотному краю нейлонового чулка была прикреплена прекрасная брошь в форме бабочки. Она вся сияла бриллиантами, рубинами и изумрудами.

— Боже! — воскликнул Кимберли. — Откуда она у нее?

Пегги увидела, как побледнело его лицо.

— Вы что-нибудь слышали о краже драгоценностей Гаррисона? — спросил он. — Наша компания застраховала драгоценности Гаррисона. Нам предстоит выплатить страховку в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов, а эта бабочка выглядит точно как знаменитая бабочка Гаррисона. Как, черт возьми, она могла оказаться у Стеллы?

Пегги отколола брошь и положила ее в свою сумочку.

— Не стоит отдавать ее полиции, — спокойно сказала она.

— Послушайте, — возразил Кимберли. — Так нельзя. Это вещественное доказательство. Не знаю пока чего. Только знаю, что так нельзя.

— Что сделано, то сделано, — твердо сказала Пегги.

— Но, послушайте, давайте вызовем доктора. Нам не обязательно здесь оставаться. Пусть доктор сделает все необходимое…

— Здесь нужно вмешательство полиции, — возразила Пегги. — Вы заметили пену у нее на губах? И еще. Я никак не могла понять, что это за запах. А сейчас я знаю.

— Какой еще запах?

— Горького миндаля. Цианистый калий. Вот откуда странный цвет ее кожи.

Дон Кимберли подозрительно прищурил глаза.

— Вы, кажется, прилично разбираетесь в самоубийствах.

— Да, — ответила Пегги. — Я работала в газете. Но раз уж мы влипли в это дело, надо осмотреться. Для самозащиты. Прежде всего давайте убедимся, что здесь нет других трупов.

Девушка быстро прошлась по квартире, фиксируя мельчайшие детали.

— Если это самоубийство, то, что вы делаете, — незаконно, — констатировал он.

— А если убийство? — вскинула голову Пегги.

— Тогда вдвойне незаконно, — так же спокойно предупредил Кимберли.

Девушка промолчала, но продолжала обходить комнату за комнатой. Руками в перчатках она изредка осторожно касалась отдельных предметов.

Вся квартира пропахла запахом виски. Возможно, из-за бокала, пролитого на кухне. Однако в ванной комнате этот запах чувствовался сильнее.

Пегги опустилась на колени, подобрала на кафельном полу осколок стекла, потом еще один. Затем осторожно положила их на прежнее место.

В спальне на постели лежало платье, которое Стелла собиралась надеть. Декольте, казалось, должно было достигнуть талии.

Разглядывая V-образный вырез платья, молодой человек тихонько присвистнул.

— Пегги, — произнес он, помолчав, легко и просто впервые назвав ее по имени, — кажется, наши дела плохи. Если это убийство — не понимаю, как оно произошло. И это меня особенно пугает.

— А если самоубийство? — спросила она.

— Тогда все пройдет тихо — несколько строчек на второй странице, максимум небольшая заметка. Старина Хелси не любит шума.

— Это вы мне говорите?

— Ну что ж, — продолжал он, — вы действительно считаете, что нужно обратиться в полицию? Может, просто позвоним доктору и уйдем?

— Хотите стать подозреваемым номер один в деле об убийстве? — с иронией спросила она.

— Боже, ни в коем случае! — поспешно воскликнул Кимберли.

— Подобные разговоры делают вас соучастником преступления. Вот телефон. Звоните в полицию, — приказала она.

Сотрудник страхового отдела все еще колебался.

— Так не хочется, чтобы нас втянули в это дело. Раз она мертва, мы уже ничего не можем сделать…

Пегги решительно подошла к телефону, набрала номер полиции. И почти немедленно услышала ответивший мужской бас.

— Моя фамилия Касл, — сказала она. — Хочу сообщить о смерти. Мы только что нашли труп при очень странных обстоятельствах…

— Где вы находитесь?

Пегги назвала адрес.

— Ждите на месте, — приказал голос. — Ничего не трогайте. Сейчас приедет наша машина. Я звоню диспетчеру.

Прибывшие полицейские были очень вежливы. Они выслушали короткий рассказ Кимберли, в котором не было ни слова о подозрениях Пегги об отравлении. Просто перечислялись факты: Стелла Линн была их приятельницей, они заглянули к ней на квартиру, обнаружили открытую дверь, вошли и на полу нашли ее тело. Они не знали точно, как поступают в подобных случаях, но сочли нужным связаться с полицией.

Полицейские огляделись, многозначительно кивая и бросая непонятные фразы. Потом один из них вызвал следователя из отдела по расследованию убийств.

Поколебавшись, Пегги спросила:

— Как вы думаете, отчего она умерла?

— Вы считаете, что это самоубийство? — последовал встречный вопрос.

Пегги ответила неуверенно:

— Мне все время кажется, может, это сердечный приступ?

— Может, она выглядела в последние дни подавленной?

— Я с ней мало знакома, — ответила Пегги. — Но мне она казалась вполне всем довольной. А вы заметили пену на ее губах и необычный цвет кожи?

Полицейский пожал плечами:

— Пока мы не делаем никаких выводов. Просто работаем, следуя принятым правилам, и записываем показания свидетелей.

Между тем время тянулось медленно и достаточно нудно. Какие-то люди постоянно приходили и уходили. Наконец появились сотрудники отдела по расследованию убийств: фотограф, который должен был сделать снимки трупа, и детектив, который тотчас же принялся подробно допрашивать Пегги и Кимберли.

Кимберли начал рассказывать первым. Поскольку никому не пришло в голову допросить их по отдельности, Пегги, выслушав общую версию Дона, и сама ограничилась кратким отчетом. Полицейские, по-видимому, решили, что у Пегги с Доном Кимберли было свидание. А после ужина они просто заглянули в квартиру Стеллы Линн потому, что были ее приятелями. Ведь Стелла Линн работала на той же фирме.

Дон Кимберли вез Пегги Касл домой на своей машине. Пегги надеялась, что он дополнительно что-либо объяснит. Но молодой человек был полностью погружен в свои мысли и управлял машиной почти механически. Так что Пегги пришлось самой попытаться возобновить разговор.

— Вы первым давали показания, — начала она. — Поэтому мне пришлось поддержать вас, хотя мы рассказали им далеко не все…

— Что вы имеете в виду? — не сразу откликнулся Кимберли.

— Полиция считает, что сегодня вечером у нас было свидание.

— Ну и что здесь плохого? Мы не можем им запретить так думать.

— Я вижу, мне придется обрисовать вам ситуацию, — с некоторым раздражением сказала Пегги. — Думаю, Стелла Линн была убита. И все это было тщательно спланировано. Хладнокровное, преднамеренное убийство, хитроумно задуманное и беспощадно исполненное. Уверена, полиция не замедлит это установить. И тогда они попросят вас рассказать обо всем еще раз, и поподробнее.

Кимберли сбросил скорость почти до черепашьей.

— Ну хорошо, — сказал он, — что в моей версии ложного? Мы с вами были в «Королевском фазане». Там вспомнили и заговорили о Стелле Линн. Решили ее навестить. Мы…

— Ваша версия ложна от начала до конца, — спокойно прервала его Пегги. — Прежде всего, кто-то знал о вашей поездке в «Королевский фазан» для встречи со Стеллой. Этот кто-то направил мне анонимное письмо. Далее. Поговорив с метрдотелем, полицейские выяснят, что я пришла в ресторан одна, воспользовавшись карточкой «Пресса». Узнают также, что вы появились в клубе гораздо позже.

Резко свернув к обочине, Кимберли заглушил мотор.

— Когда вы получили анонимку? — спросил он.

— С послеобеденной почтой.

— Куда вы дели это письмо?

— Я изорвала его на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину.

— Сегодня Стеллы не было на работе, — задумчиво сказал он. — Позвонив в отдел кадров, она предупредила об этом. Около половины одиннадцатого Стелла позвонила мне. Поинтересовалась, какую сумму готова выплатить наша компания в качестве награды за возвращение драгоценностей Гаррисона.

— И что же вы ей ответили? — поинтересовалась Пегги.

— Ответил, что все зависит от того, с кем нам придется иметь дело. Вы знаете, каковы правила. Мы никогда не вознаграждаем вора. Иначе окажемся укрывателями имущества, украденного у нашего клиента. Но если человек сообщит нам юридически законные сведения и в результате застрахованное имущество будет возвращено, мы, конечно, с удовольствием оплатим эту услугу. И довольно щедро.

— Вы так ей и сказали? И что она?

— Стелла сообщила мне, что имеет сведения по делу Гаррисона, которые меня заинтересуют. Я сомневался. Сказал, что, как правило, вокруг таких крупных дел возникают сотни фальшивых свидетельств. Но Стелла заявила, что может показать вещественное доказательство. Я смогу убедиться, что речь идет о людях, которые знают, о чем говорят.

— Теперь понятно, откуда у нее та драгоценная бабочка, — сказала Пегги.

— И вы думаете, что это то самое доказательство?

— Сначала думала. Но теперь значение этой бабочки, по-моему, еще больше возрастает.

— Почему? — не понял молодой человек.

— Вы полагаете, что Стелла попала в опасность потому, что хотела сообщить вам что-то новое о драгоценностях Гаррисона. Допустим, что вы правы. Ее убили похитители драгоценностей. Но они никогда бы не оставили бриллиантовую бабочку на ее чулке! Да еще рубины, изумруды! Эта брошь стоит целое состояние.

Дон Кимберли задумался.

— Все говорит за то, что ее смерть никак не связана с делом Гаррисона, — продолжала Пегги. — Ее убил человек, просто стремившийся убрать ее с дороги. Это для него было главным. Поэтому бабочка его совсем не интересовала.

Молодой человек посмотрел на нее с нескрываемым уважением.

— Оказывается, в этой милой головке отличные мозги.

— Женщинам нужно совсем другое, — не без кокетства возразила она. — Когда мужчина делает комплименты женскому уму, это почти оскорбление. Женщина всегда предпочитает славу очаровательной кокетки репутации мыслителя. Однако давайте вернемся к сложившейся ситуации. Итак, Стелла позвонила вам сегодня утром, и вы предложили ей встречу в «Королевском фазане»?

— Верно. Надеюсь, вы не сомневаетесь в моих словах?

— Я сомневаюсь не в ваших словах, а в ваших выводах, — с нажимом сказала Пегги. — Если вы скажете, что два плюс три равно десяти, — продолжала она, — сомнение вызывает не ваш ответ, а его правильность. Вы можете верить, что два плюс три равно десяти, но все-таки ответ будет неверным.

— Очевидно, вы считаете, я что-то упустил, какую-то дополнительную пятерку, о которой ничего не знаю.

— Правильно, — подтвердила она.

— Что это за добавочная пятерка? Что я упустил? — недоумевал Кимберли.

— Анонимное письмо, — уверенно сказала Пегги. — Я получила его с послеобеденной почтой. Но на его почтовом штемпеле стояла отметка семнадцать тридцать вчерашнего дня. Если это вы предложили «Королевский фазан» как место вашей со Стеллой встречи, то кто мог знать об этом еще вчера? Кто знал, что вы со Стеллой будете там сегодня?

— Понятно. Тогда поехали в офис, — предложил он. — Возможно, в вашем кабинете еще не убирали. Мы найдем письмо, сложим разорванные кусочки и восстановим все, что было на почтовом штемпеле. Возможно, этот штемпель окажется искусной подделкой. Как вы догадались посмотреть на него?

— Дядя Бенедикт учил меня, что невозможно довести до конца ни одно дело, если не обращать внимания на детали.

— Кто такой этот дядя Бенедикт?

— Он в нашей семье «темная лошадка» и зарабатывает на жизнь… — Внезапно девушка замолчала. Она вдруг поняла, что не должна рассказывать Дону о своем дяде. На свете было не много людей, кому она могла бы рассказать о нем.

Кимберли записал их имена в регистрационный журнал. Затем попросил уборщика немедленно пройти вместе с ними в кабинет президента.

— Вы не знаете, там уже была уборка? — спросил он.

— Конечно, мы всегда начинаем с этажа руководства. Они обычно уходят ровно в пять часов. На других этажах еще задерживаются…

— Вы уверены, что кабинет Хелси уже убран? — переспросил Кимберли.

— Конечно. Я сам его убирал.

— И вы очистили мусорную корзину?

Уборщик кивнул.

— Мы должны просмотреть этот мусор, — решительно сказала Пегги. — В корзину попало нечто важное. Где мы можем его найти?

Когда лифт остановился, уборщик усмехнулся:

— Мусор из корзины уже превратился в дым.

— Вы сожгли его? — воскликнула Пегги.

— Конечно.

— А я думал, что мусор иногда вывозится, — разочарованно заметил Дон.

— Нет, с этим покончено, мы сжигаем его, — махнул рукой уборщик. — Все, что попадает в мусорные корзины, должно быть сожжено в этом же здании, — пояснил он. — Таков приказ мистера Хелси. Ничто не должно выходить за стены компании.

Дон и Пегги поспешили в кабинет президента страховой компании ВИФИ Хелси. В самом деле, здесь уже была произведена уборка. Квадратная красная мусорная корзина в кабинете Пегги Касл была абсолютно пуста. На дне лежал лишь квадратный кусок картона. И Пегги вытащила его в надежде, что обрывки письма могли завалиться под него.

Однако там ничего не было.

— Ну что ж, все ясно, — разочарованно сказал Кимберли.

— Подождите минутку, — возразила она. — У меня предчувствие. Этот уборщик выглядел как-то странно, когда говорил, что бумаги сожжены. Давайте спустимся вниз.

Уборщик, очевидно, ожидал их звонка, так как подал лифт немедленно.

— Вы закончили? — спросил он.

— Не совсем, — ответила Пегги. — Мы хотим спуститься в подвал, чтобы посмотреть, где сжигают бумаги.

— Там просто обычный мусоросжигатель. Мистер Хелси хотел, чтобы все бумаги сжигались в помещении фирмы, и…

— Я должна проверить, — настаивала Пегги. — Дело очень важное. Мистер Хелси ждет моего отчета завтра утром.

— Понятно.

Уборщик остановил лифт в подвале.

— Идите налево по коридору, — сказал он.

Пегги почти бегом бросилась вперед по коридору. Добежала до нескольких больших бельевых корзин, стоявших рядом с мусоросжигателем. Две корзины были почти полными…

— Что в них? — спросил Дон Кимберли.

— Остатки несожженного мусора, — растерялся уборщик.

— Вы, кажется, сказали нам, что сожгли весь мусор.

— Весь мусор из вашего кабинета, — нерешительно промямлил служащий компании.

— Откуда вы знаете, из какого кабинета этот мусор? — наступала на него Пегги.

Уборщик смущенно переминался с ноги на ногу.

— Мне кажется, что в этих двух корзинах мусор с нижних этажей…

Пегги кивнула Кимберли, затем вывалила мусор из обеих корзин на пол и начала его разгребать. Она отбрасывала в сторону конверты, циркулярные письма, газеты, обрывки бумаг — короче говоря, обычный канцелярский мусор, накапливающийся в любой конторе.

— Все целые бумаги можно не смотреть, — сказала она Кимберли. — То письмо я разорвала на мелкие кусочки. И все, что напечатано, нас тоже не интересует. Письмо было написано чернилами от руки.

Они складывали целые листы бумаги назад в корзины. Наконец остались только мелкие обрывки бумаги. И тут Пегги вскрикнула от радости.

— Вот частичка письма! — воскликнула она, держа в руке треугольный клочок бумаги.

— Тогда вот и другая часть письма, — указал ей еще на один обрывок Кимберли.

— А вот еще… — Пегги подобрала еще полоску бумаги.

Кимберли нашел четвертый фрагмент.

— На этом куске видна часть почтового штемпеля, — сказал он, складывая его вместе с другими обрывками. — Черт возьми, вы были правы. Почтовый штемпель поставлен вчера в семнадцать тридцать. Но уверяю вас, никто не знал…

Пегги многозначительно посмотрела на молодого человека и глазами указала на уборщика, который с любопытством следил за ними.

Кимберли, кивнув, молча продолжил поиски.

Наконец они закончили просмотр мусора. Всего удалось найти четыре клочка конверта и шесть обрывков письма.

— Думаю, что это все, — сказала Пегги. — Нужно вернуться в кабинет и сложить их вместе…

В кабинете с помощью прозрачной ленты найденные клочки письма были склеены. Пегги убедилась в отсутствии многих частей письма. Она также поняла, какой колоссальный интерес для полиции оно представляет.

Пегги отчетливо осознала, что автор анонимки сумел превратить Дона Кимберли в главного подозреваемого по делу об убийстве Стеллы Линн.

Объявится ли автор письма? В этом она сильно сомневалась. Но считала вполне возможным наличие еще одного письма. Раз одна анонимка была адресована ей, то может быть и другая — адресованная полиции.

Пегги также поняла, что, повторив фактически слово в слово короткий отчет Дона Кимберли о случившемся, она сама оказалась подозреваемой номер два. Если, конечно, полиция узнает, как все произошло на самом деле.

Пегги достаточно хорошо знала характер президента страховой компании мистера Хелси, поэтому отдавала себе отчет в том, что ее будущее зависит от того, насколько удачно удастся скрыть от полиции правду о происшедшем. По крайней мере, в данный момент. В свои пятьдесят шесть лет мистер Хелси гордился гвардейской выправкой, а его проницательные глаза нуждались в очках только во время чтения и игры в гольф. Шепотом передавались сплетни о его развеселых проделках. Во всяком случае, его старые дружки, которых он знал не один десяток лет и которым доверял, прекрасно знали, что «старина Хелси» совсем не промах. Ходили даже слухи, что в отдельных случаях он проявлял черты отчаянного сердцееда.

Именно эти черты расценивались как наиболее восхитительные участницами дискуссий в дамском туалете фирмы ВИФИ. И именно их труднее всего было чем-либо подтвердить. Старина Хелси был слишком опытен, чтобы попасть впросак. Он избегал ситуаций, где можно было получить резкий отказ. И если у него и были какие-либо любовные истории, то он их тщательно скрывал. Так что слухи, циркулировавшие на фирме, хотя и были упорными, но так и оставались слухами.

В девять тридцать Хелси стремительно вошел в офис, быстро, по-птичьи, кивнул.

— Доброе утро, мисс Касл, — буркнул он и проскочил в свой кабинет.

Через десять секунд он нажал кнопку звонка, вызывая мисс Касл.

Он весь был в этом. Приехав на час раньше, чтобы выяснить, что случилось прошлым вечером, он все же не мог заставить себя сказать: «Доброе утро, мисс Касл. Прошу вас в мой кабинет». Нет. Сначала он сам пройдет в свой кабинет, аккуратно положит шляпу на полку. Затем несколько секунд постоит перед зеркалом, поправляя волосы и галстук. Только после этого он усядется в большое вращающееся кресло за полированный ореховый стол и нажмет перламутровую кнопку звонка, вызывая к себе Пегги.

Прихватив блокнот, Пегги вошла в кабинет и уселась в кресло.

Хелси махнул рукой:

— Блокнот не нужен. Я просто хочу задать вам несколько вопросов.

Девушка взглянула на шефа так, словно не ожидала этого интервью последние десять часов.

— Вы были вместе с Кимберли вчера вечером?

Она кивнула.

— В газете помещена довольно неприятная статейка, — продолжал Хелси. — Мне бы не хотелось, чтобы название нашей компании упоминалось в связи с такими вещами. Сотрудник компании мертв. Тело находят двое других сотрудников. Есть подозрение, что это убийство. Реклама для компании не из лучших.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Пегги.

Шеф откашлялся.

— Я знаю, что вы работали в газете до того, как поступили к нам.

— Недолго, и в маленькой газете, — подтвердила секретарша.

— У вас есть голова на плечах, — продолжал Хелси. — С сегодняшнего дня вы будете советником компании по связям с общественностью. Ваше первое задание — сделать все возможное, чтобы в газетах больше не появлялись подобные публикации. А секретаршу я найму другую. Ваше новое положение означает серьезное повышение зарплаты. И конечно, вы по-прежнему будете вести свою колонку в нашей многотиражке. Мне нравится ваш неформальный стиль, остроумие, с которым вы пересказываете местные сплетни, повышая в то же время самоуважение наших сотрудников.

Пегги сделала неопределенное движение.

— Нет, нет, не нужно меня благодарить, — сказал шеф. — Я даю вам испытательный срок. Посмотрим, насколько вам удастся прекратить дальнейшую шумиху вокруг смерти Стеллы Линн. А теперь расскажите мне, что же произошло прошлой ночью. И пожалуйста, поподробнее.

Хелси замолчал, разглядывая секретаршу поверх очков с таким видом, будто она лично виновна в смерти Стеллы Линн.

Пегги Касл рассказала ему об анонимном письме, посещении «Королевского фазана» и своей беседе с Доном Кимберли.

— Так, значит, вы не были вместе с Доном Кимберли? — спросил Хелси.

— Если вы имеете в виду свидание, то его не было.

— Но газеты пишут именно о свидании за ужином. И полиция повторяет то же самое.

— Это ошибка, — тихо сказала Пегги.

Хелси поджал губы.

— Раз уж они думают, что у вас с Доном Кимберли было свидание, после которого вы просто нанесли Стелле дружеский визит, мне кажется, лучше все так и оставить.

— Могу я спросить почему?

— Лучше не менять версию, которая появилась в прессе. Иначе вы окажетесь в неловком положении.

— Полицейские сами допустили ошибку, считая, что мы с Доном были вместе.

Хелси весь просиял.

— Так, значит, наша совесть чиста! Ну что ж, так и решим, что вы с Доном Кимберли назначили свидание в ресторане.

— Но эта версия не выдержит проверки, — возразила девушка. — Метрдотель знает, что мы пришли порознь. Знают и официанты.

Хелси нахмурился и, подумав, неохотно согласился.

— Ну ладно, кажется, вам действительно лучше сказать правду.

Пегги выжидала. Она еще ничего не сказала о драгоценной бабочке, которую сняла с чулка Стеллы.

Хелси сложил вместе кончики пальцев.

— Где остатки письма? — спросил он. — Давайте еще раз вместе поглядим на них.

Пегги принесла письмо.

— Вы уверены, что это остатки того самого конверта? — повертев обрывки конверта, спросил шеф.

— Да. Можете сами убедиться. Почерк тот же самый. Кроме того, во всей послеобеденной почте это было единственное письмо, написанное от руки.

Хелси задумчиво потрогал письмо.

— А как Кимберли объясняет появление этого письма? — резко спросил он.

— Никак. Ему нечего сказать.

Телефон на столе Хелси издал три пронзительных звонка.

Он поднял трубку:

— Да, Хелси слушает.

Несколько мгновений, нахмурившись, он внимательно слушал. Потом сказал:

— Соедините абонента, как обычно, с аппаратом мисс Касл. Да, понятно. Ну хорошо, я приму его. Да, приведите его в мой кабинет. — Шеф положил трубку и вновь поверх очков взглянул на Пегги. — Следователь Нельсон просит принять его. Вы его знаете?

Пегги Касл отрицательно покачала головой.

— Он хочет переговорить со мной. В приемной растерялись и позвонили мне по прямому телефону. Звонить он должен был через вас. Однако теперь уже поздно об этом говорить. Я не хочу никаких осложнений с полицией. Пожалуйста, встретьте его.

Пегги кивнула и направилась в приемную как раз в тот момент, когда секретарь открыл дверь посетителю.

Он был совершенно нетипичен. Ничем не напоминал полицейского, скорее походил на удачливого финансиста или брокера. Стройный, скромно одетый человек с мелодичным, приятным голосом.

— Фред Нельсон, — представился он. — Из главного полицейского управления.

В руках он держал бумажник, будто ожидал, что у него спросят документы. Нельсон предъявил золотой значок и дал Пегги визитную карточку с золотой эмблемой полиции в верхнем левом углу.

— Мистер Хелси ждет вас, — улыбнулась Пегги Касл.

— Вы его секретарша, мисс Касл?

Пегги ответила утвердительно.

— Я хотел бы поговорить с вами обоими, — сказал следователь. — Кажется, это вы с приятелем обнаружили тело.

— Я была с мистером Кимберли, — уточнила девушка.

Нельсон кивнул.

— Вы также хотите видеть и мистера Кимберли? — спросила она.

Следователь покачал головой.

— Только вас и мистера Хелси.

Пегги проводила его в кабинет Хелси.

Нельсон пожал Хелси руку и сказал:

— Я взял на себя смелость попросить вашу секретаршу остаться с нами, мистер Хелси.

Хелси улыбнулся.

— Отлично. Замечательно. Садитесь, пожалуйста. Мы готовы оказать вам посильную помощь. Случай весьма прискорбный. Терпеть не могу подобных неприятностей. Мы все здесь как одна большая семья. И поэтому так близко к сердцу приняли эту трагедию.

— Значит, вы были знакомы с мисс Линн? — спросил Нельсон.

Хелси спокойно разглядывал следователя поверх очков. Какие-то секунды он колебался, как бы выбирая форму ответа. Затем вежливо подтвердил.

— Знали ли вы мисс Линн до того, как она начала работать у вас?

— Как раз об этом я и собирался рассказать, — ответил Хелси.

— Хорошо, рассказывайте, — приготовился слушать следователь.

— Я знал мисс Линн до того, как она появилась в этом городе. Фактически она попросила меня о работе, и я ответил, что буду рад рекомендовать ее нашему начальнику отдела кадров. И при прочих равных условиях… — вы понимаете, мистер Нельсон?

Нельсон кивнул.

— При прочих равных условиях, — продолжал Хелси, — я был не против, чтобы ее взяли на работу. Конечно, исходя из размеров нашей фирмы, отдел кадров полностью отвечает за найм персонала. Они там знают все вакансии и необходимые для них требования. У них есть специальные тесты…

— Короче говоря, вы походатайствовали за нее перед отделом кадров, и Стелла Линн получила работу? — поставил точки над «i» следователь.

— Ну, вы несколько упрощаете дело…

Нельсон повернулся к Пегги.

— Стелла Линн в последнее время не казалась вам обеспокоенной, чем-то напуганной?

— Я не была с ней близко знакома, мистер Нельсон. Иногда, случайно встретившись, мы останавливались поболтать. Она всегда была в хорошем настроении. Мне кажется, она совсем не была похожа на кандидата в самоубийцы…

— Я и не думал о самоубийстве, — сказал следователь.

— Как правило, человек не думает о возможном убийстве.

— Я ничего не говорил об убийстве.

Президент компании прокашлялся.

— Тогда, может, вы скажете, о чем вы думали?

Нельсон посмотрел на Пегги Касл.

— О чем-то другом, — сказал он. — О чем-то, что могло беспокоить мисс Линн.

— Боже! — нетерпеливо воскликнула Пегги. — Я понимаю английский и уже не девочка. Вы хотите сказать, она была беременна?

Хелси облокотился на стол, подпер руками подбородок.

— Черт побери! — пробормотал он.

— Вы, кажется, расстроены? — спросил Нельсон.

— Мистер Хелси думает о добром имени фирмы, — объяснила Пегги. — О возможных неприятных, скандальных публикациях.

— Ах вот в чем дело, — сухо сказал Нельсон и повернулся к Пегги: — Расскажите все как было, мисс Касл. Начните с самого начала.

— Да тут почти нечего рассказывать. Мы с мистером Кимберли решили заглянуть к Стелле Линн и нашли ее на полу мертвой. Мы позвонили в полицию.

— Действительно, очень краткое заявление, — недовольно заметил Нельсон.

— Я не знаю, что еще сказать, — проговорила Пегги.

— Значит, вы не были близко знакомы со Стеллой Линн?

— Нет, не очень близко, — повторила девушка.

— Тогда почему же вдруг решили отправиться к ней домой? — прищурился следователь.

— Это предложил мистер Кимберли.

— А почему он вдруг захотел зайти к ней?

Пегги ответила:

— Мистер Кимберли не счел нужным объяснить мне это.

— Может быть, со мной он будет более откровенным, — сказал Нельсон.

— Возможно.

Следователь направился к двери.

— Я только хотел узнать, что вам известно о прошлом Стеллы Линн, — сказал он. — Сейчас я переговорю с Кимберли, а затем вернусь.

Не прощаясь, он вышел из комнаты.

Как только дверь за ним закрылась, Хелси поднял телефонную трубку.

— Человек по фамилии Нельсон выходит из моего кабинета, — сказал он секретарю. — Он хочет переговорить с Кимберли. Нужно сделать так, чтобы они не встретились, пока я сам не переговорю с Кимберли по телефону. И… что вы говорите? Ага, понятно… Ну что ж, тогда все в порядке.

Хелси положил трубку и, взглянув на Пегги, сказал:

— Так вот почему он не пригласил Кимберли на нашу беседу. Сегодня мистер Кимберли не вышел на работу. Кажется, никто не знает, где он находится. — Он сделал паузу, как бы обдумывая эту информацию. Затем добавил: — Конечно, это очень удачно, ибо дает ему какое-то время на размышление — вы ведь ничего не сказали следователю Нельсону о письме, мисс Касл. Почему?

— Потому что в версии Кимберли ничего не говорилось о письме, — ответила Пегги. — По словам Кимберли, Стелла Линн позвонила ему утром, около половины одиннадцатого, и сказала, что хочет с ним повидаться. Дон сам предложил встретиться в «Королевском фазане». Однако в письме, отправленном позавчера, уже сообщалось, что Кимберли и Стелла Линн собираются поужинать в «Королевском фазане».

Несколько секунд Хелси задумчиво смотрел на Пегги.

— Вы очень проницательны, мисс Касл.

Девушка даже порозовела от удовольствия:

— Благодарю вас.

— А теперь расскажите-ка мне, о чем вы думаете?

— Стол Стеллы Линн, — коротко бросила Пегги. — Нужно все из него изъять. Там наверняка ее личные вещи. Неплохо бы осмотреть их до прихода полиции. Никто же не сказал…

— Прекрасная идея! — воскликнул Хелси. — Делайте, что задумали, и будем считать, что я об этом ничего не знаю. Так будет лучше. К примеру, этот стол. Если вы найдете в нем дневник или что-то в этом роде — в общем, сами знаете, что делать. — Хелси многозначительно поглядел на нее поверх очков. — Я абсолютно уверен, что вы знаете, что делать.

Пегги поставила картонный ящик на стол Стеллы Линн и принялась копаться в нем. Она отлично понимала, что машинистки, сидевшие за соседними столами, не спускают с нее глаз, следят за каждым ее движением.

Пегги нашла старый журнал, пару удобных туфель для работы, бумажный пакет с несколькими парами чулок, счет на квартплату, миниатюрный фотоаппарат в футляре и полупустой пакет с салфетками.

Никакого дневника в столе не было. Но содержимое ящиков находилось в страшном беспорядке, будто кто-то впопыхах рылся здесь утром…

Пегги задумалась. Почему это Хелси решил, что в столе должен быть дневник? Она вывалила содержимое ящиков в картонную коробку, перевязала ее бечевкой и карандашом крупно написала сбоку: «Стелла Линн». Проделав все это на глазах у машинисток с целью произвести на них впечатление, Пегги унесла коробку в свой кабинет.

Закрыв за собой дверь, она извлекла из коробки фотоаппарат. Цифра «10» в круглом окошке на задней стенке аппарата указывала, что отснято девять кадров.

Пегги перемотала пленку, достала кассету и, чтобы уничтожить отпечатки пальцев, тщательно протерла камеру. Затем вложила камеру в футляр и сунула обратно в коробку. Проделав все это, Пегги направилась в кабинет Хелси.

Постучав в дверь и не услышав ответа, она нажала на ручку. Дверь тихо отворилась.

Президента страховой компании в кабинете не было.

Вернувшись в свою комнату, Пегги заметила листок бумаги, подложенный под ее блокнот. Это была записка, торопливо написанная рукой Хелси:

«Мисс Касл!

Сразу после вашего ухода я вспомнил об одном срочном деле. Я было совсем забыл о нем ввиду чрезвычайного происшествия, прервавшего нашу обычную утреннюю программу. Поскольку это дело большой важности и чрезвычайной конфиденциальности, я займусь им сам. Поэтому некоторое время буду отсутствовать. Я свяжусь с вами, как только освобожусь».

Записка была подписана инициалами президента.

— Кимберли и Хелси единодушны: похоже, они единомышленники, — прочитав послание, заключила Пегги Касл.

В разговоре с хозяйкой жилого дома, миссис Максвелл, Пегги постаралась употребить весь свой шарм.

— Надеюсь, вы не сочтете меня ужасно бестактной, миссис Максвелл. В этой жизни ведь приходится как-то устраиваться.

Миссис Максвелл еле заметно кивнула. Она изучала посетительницу прищуренными глазками, заплывшими жиром. У этой женщины были ярко— оранжевые волосы и чрезмерно нарумяненные щеки.

— Сейчас так трудно найти квартиру, — продолжала Пегги. — И конечно, я читала в газетах прискорбное сообщение о смерти Стеллы Линн. Поэтому знаю, что ее квартира освободилась и вы ее сдаете. Быть может, кто-то другой и не стал бы въезжать в эту квартиру из суеверных соображений. Но только не я. Поэтому и решила побыстрее обратиться к вам.

И опять в ответ еле заметный кивок хозяйки.

— Я довольно стеснена в средствах, — продолжала Пегги, — и не имею спонсора. Но мне удалось накопить пятьдесят долларов. И если эта квартира мне подойдет, то в компенсацию за причиненные вам неудобства я отдам вам эти деньги.

На этот раз хозяйский кивок был более ясно выраженным.

— Сейчас мои руки связаны, — тем не менее сказала она.

— В каком смысле? — не поняла Пегги.

— Я не могу показать вам квартиру, — пожала плечами миссис Максвелл.

— Но ведь у вас, наверное, есть ключ…

— Полиция опечатала обе двери, парадную и заднюю. Они ищут отпечатки пальцев…

— Отпечатки пальцев! — воскликнула Пегги. — Зачем они им?

— Не знаю. Они засыпали пудрой всю квартиру, запретили мне входить туда. Запечатали двери, их нельзя открыть, не сломав печати.

— Но вы же можете описать мне квартиру? — предложила Пегги.

— Конечно, — согласилась хозяйка дома.

— Доставляют ли сюда молоко?

— Да, к задней двери.

— А уборка мусора? — поинтересовалась Пегги.

— Есть два мусорных бака, — пояснила миссис Максвелл, — один для консервных банок и стекла, а другой — для всего остального. Мусор убирают ежедневно. Стекло и банки — дважды в неделю. Жильцы должны выносить отходы на первый этаж. Там у задней двери стоят мусорные баки.

— Квартира, кажется, на пятом этаже, — сказала Пегги. — Значит, придется спускаться на пять лестничных пролетов…

— Четыре, дорогая, — поправила ее хозяйка дома.

— Четыре пролета, только чтобы выбросить мусор? — с неудовольствием заметила Пегги.

— Что поделаешь, мы не держим мусорщика, — поджала губы миссис Максвелл.

— Можно взглянуть на заднюю лестницу?

— Конечно. В конце коридора. Смотрите сколько хотите, дорогая.

Всегда, когда возникали непредвиденные трудности, Пегги Касл обращалась за помощью к своему любимому дяде Бенедикту.

Бенедикт Касл прожил довольно колоритную жизнь. Одно из ранних воспоминаний детства Пегги — сладкий голос дяди, расписывающий невероятные достоинства божественного «Бальзама Бенедикта».

«…Не какой-то там химический состав, дамы и господа, который якобы укрепляет здоровье, а вместо этого подхлестывает изношенные органы, усталые мышцы, издерганные нервы, вызывая все большее напряжение, пока наконец весь организм не потерпит крушение. Нет, это тонизирующее средство, дамы и господа, оно помогает матери-природе обновить изношенные органы, регенерировать клетки, укрепить мышцы и очистить кровь. Ну, кто первый купит бутылочку Б.Б.Б? Сегодня она предлагается не за обычную цену в десять долларов, не за полцены в пять долларов, не за специальную рекламную цену в два с половиной доллара, а за баснословно низкую цену в один доллар! Только один доллар за обновленное, здоровое тело!»

Это было двадцать лет назад. Пегги осиротела в четыре года. Она была слишком мала, чтобы осознать трагедию, лишившую ее отца и матери. Ее воспитали, как собственную дочь, дядя Бенедикт и тетя Марта.

Время торговли патентованными лекарствами давно уже прошло. Но дядя Бенедикт любил вспоминать образцы устной рекламы, которыми он славился в молодые годы. С их помощью он объехал всю страну и жил, как он выражался, за счет простаков.

В то время еще не были приняты строгие законы против уличной торговли, об охране прав потребителей и всеобщем подоходном налоге.

Дядя Бенедикт был счастливым обладателем фургона и упряжки лошадей. Днем фургон служил ему домом и лабораторией. Вечерами же превращался в сцену, на которой его ловкие пальцы творили чудеса, а язык волшебника вызывал водопад серебряных монет. И эти деньги безраздельно принадлежали только ему, без всякого подоходного налога.

О размерах доходов дяди Бенедикта никто не знал. Он ехал куда хотел, делал что хотел и тратил деньги как хотел. Когда торговля патентованными лекарствами постепенно замерла, открылись другие, еще более прибыльные возможности. Настала эра спекуляции акциями дутых горнодобывающих и нефтяных компаний. Постепенно дядя Бенедикт прибился к шайке умных мошенников, где был известен под кличкой Соня. Не родился на свет другой человек, который мог бы столь убедительно изображать спящего, в то время как его острый как бритва ум разрабатывал очередной план чистки карманов простаков. Любимым местом «работы» Сони был вагон-ресторан трансконтинентального поезда. Бывало, сидел он за столиком, потягивая пиво, как вдруг голова его склонялась на грудь, и тут же раздавалось явственное похрапывание. Сидевшие рядом пассажиры обычно обсуждали свои дела достаточно подробно, так что дядя Бенедикт имел возможность выбрать самый выгодный подход к ним. И тогда, все прикинув, он конвульсивно вздрагивал, громко всхрапывал и просыпался с паническим выражением лица. Дядя как бы боялся, что окружающие заметили его слабость. А в это время весь вагон буквально покатывался со смеху. После этого спектакля дядя Бенедикт чувствовал себя как дома.

Однако около десяти лет назад приступами боли заявил о себе артрит. Длинные, изящные пальцы дяди Бенедикта постепенно стали терять былую подвижность, распухли в суставах. А ведь эти самые пальцы еще совсем недавно так убедительно, с таким неподражаемым искусством сдавали карты из-под низа колоды или очищали чужие карманы! Бумажник сначала вынимался, его содержимое внимательно изучалось, затем он возвращался на свое место. Причем «фраер» даже не подозревал, что с ним «работают».

И вот теперь, прикованный к креслу-каталке, дядя Бенедикт мирно проводил в дремоте остаток своей жизни. Однако мозг его был активен, как и прежде. И даже его жена Марта не могла определить, была ли эта дремота неподдельным сном или тренировкой, чтобы не утратить прежней сноровки.

Те, кто знал дядю Бенедикта, уже не могли его забыть. Друзья просто боготворили его. А в полиции зарегистрировано целых три случая, когда обманутые им клиенты отказывались поддержать обвинение против него. При этом они публично заявляли, что ценят свое короткое знакомство с этим человеком гораздо выше, чем деньги, которые потеряли.

Одна из его жертв даже поместила в газете объявление: «Дорогой Бенедикт, вернись, я все прощу. Мы все тебя любим гораздо больше пропавших денег».

Даже Марта не знала, насколько обширна сеть связей дяди Бенедикта. Обладая фотографической памятью на имена, лица и телефонные номера, дядя не вел никаких записей. Время от времени он просыпался оттого, что окружающим казалось крепким сном, и торопливо направлялся в кресле-каталке к телефону. Он быстро набирал номер и давал кому-то какие-то загадочные инструкции. Временами его посещали мужчины, для которых малейшее замечание дяди Бенедикта было законом. Они осторожно, стараясь не причинить боли, пожимали его распухшие пальцы. А удалившись, оставляли после себя конверты, в которых лежали свежие зеленые купюры.

Конверты выбрасывались в мусорную корзину, а доллары перекочевывали в карман дяди Бенедикта.

— Подоходный налог! — фыркал он, когда тетя Марта спрашивала его, как идут дела. — Ты же не платишь подоходный налог за подарки. Они отдают мне эти деньги по доброй воле. — И дальше таких объяснений разговоры с ним не продвигались.

Только однажды дядя разговорился.

— Я показал человеку, как сделать деньги, — объяснил он Марте. — Сначала я разработал схему. Затем выбрал человека, который сможет ее осуществить. Когда план сработал, он прислал мне в благодарность подарок. Никто же не платит подоходный налог с подарков. Я даже эти деньги не сосчитал. Дареному коню в зубы не смотрят…

На звонок Пегги дверь открыла тетя Марта.

— Здравствуй, Пегги! Как поживаешь?

— Я увязла по горло, — ответила Пегги.

— В газетах писали, что ты обнаружила тело девушки, умершей от яда. Это правда? — перво-наперво спросила тетя.

Пегги ответила утвердительно.

— Боже, что это мы разболтались на пороге. Проходи в дом…

Долгие годы тетя Марта была «помощницей» дяди. Ее «помощь» заключалась в том, что она носила черные колготки «в облипку», юбку, едва прикрывавшую бедра, огромное декольте и обворожительно улыбалась.

Когда дядя Бенедикт решал, что настал момент сделать несколько быстрых, незаметных для аудитории пассов рукой, Марта «неожиданно» начинала покачивать бедрами. Затем ее застывшая улыбка становилась все более лучезарной, а ритм вращения бедер делался просто бешеным. «В результате, — говаривал дядя Бенедикт, — трюк мне удавался. Но к тому времени, когда я завершал его, половина аудитории теряла к моим действиям всякий интерес. Люди уже не сводили глаз с бедер Марты».

— Ну, как наш старый боец? — спросила Пегги у тети.

— Кажется, крепко спит или обдумывает новую схему, — ответила Марта, заглянув в гостиную. — У него никогда не поймешь.

Соня сидел в своем кресле. Опустив голову на грудь, он тихонько похрапывал. Вдруг Бенедикт резко выпрямился и, громко всхрапнув, очнулся. И тут увидел Пегги.

Он смущенно спросил:

— Боже мой, Пегги! Ты давно здесь?

По точности исполнения трюка Пегги поняла, что Соня просто тренировался.

— Дядя Бенедикт, я по горло увязла в проблемах, — пожаловалась племянница.

— Не знал, что на свете столько проблем, — неопределенно ответил он.

— Я утаила сведения от полиции, — пояснила Пегги.

— Ну и правильно! Нельзя же им выбалтывать все, что знаешь! — одобрил Соня.

Дядя внимательно выслушал рассказ племянницы.

— Ну и чего же ты хочешь? — спросил он, когда она закончила.

— В мусорном ящике квартиры 519 находятся осколки бутылки из-под виски. Я хочу, чтобы их достали оттуда, прежде чем мусор заберут уборщики. Нужно их проверить на отпечатки пальцев. И если на осколках есть отпечатки, то их нужно сфотографировать и сохранить. В дальнейшем они могут послужить в суде вещественными доказательствами.

— Что нужно еще? — спросил дядя.

— Твоя аморальная поддержка, — улыбнулась племянница.

Дядя Бенедикт подъехал на своем кресле к телефону. Набрав номер, немного подождал и спросил:

— Джордж? — И тут же назвал адрес дома, в котором жила Стелла Линн. — В мусорном ящике квартиры 519 найдешь разбитую бутылку из-под виски. Ее нужно достать оттуда и проверить на отпечатки пальцев, — пояснил Соня собеседнику. — Затем зафиксировать отпечатки так, чтобы они сохранились надолго. Их надо также сфотографировать. Лучше взять кого-нибудь с собой в качестве свидетеля, — советовал он. — На случай, если придется идентифицировать бутылку. Ведь для полиции твоя репутация не из лучших… А это кто такой? — поинтересовался Соня. — Да, пожалуй, он подойдет… Если кто-нибудь попытается вам помешать, предъяви удостоверение санитарного инспектора, устрой скандал по поводу нарушения санитарных инструкций… Нужно заставить их защищаться… Когда все закончишь, позвони. Будь здоров.

Дядя Бенедикт повесил трубку и повернулся к Пегги:

— Дело сделано. Если понадобится что-то еще, дай мне знать.

Затем глаза его закрылись и голова снова упала на грудь…

Пегги огляделась и, тщательно проверив, нет ли за ней слежки, вошла в фотолабораторию за снимками, которые оставила там проявить.

Уже в собственной квартире девушка изучила все девять карточек и была крайне разочарована. На одном снимке, сделанном на пляже, красовался симпатичный молодой человек в тесных плавках. Он отличался волнистыми светлыми волосами, привлекательной улыбкой и великолепной мускулатурой. Но Пегги он был незнаком. Еще был снимок автомашины, припаркованной рядом с пляжем. И две фотографии Стеллы Линн в купальнике, которые забраковал бы любой цензор. Купальник был сшит не более чем из трех носовых платков, расположенных так, чтобы продемонстрировать все достоинства ее фигуры. В таком костюме явно нечего было делать в воде…

Еще была фотография молодого человека, вытаскивающего два чемодана из багажника автомобиля. На заднем плане этого снимка виднелся ряд маленьких пляжных домиков с гаражами.

Пегги поискала взглядом номер машины. К сожалению, его заслонял молодой человек. Видны были только три цифры — 861.

Пегги изучила снимок припаркованной у пляжа машины. Здесь ее номер тоже не был виден. Автомобиль сфотографировали сбоку. Была еще фотокарточка пикника на пляже. На ней широкоплечий, с тонкой талией молодой человек сидел, скрестив ноги, на песке.

Зазвонил телефон. Пегги сняла трубку.

— Слава богу, я поймал вас, Пегги, — услышала она голос Дона Кимберли.

— В чем дело?

— Утром, придя на работу, я узнал, что мною интересуется полицейский следователь, — сказал Дон. — Я решил, что, прежде чем говорить с кем бы то ни было, нужно побольше узнать об этом письме. Поэтому я на время скрылся. Но от вас я не хочу скрываться, чтобы вы не думали, что я оставил вас в беде. Поэтому пытаюсь связаться с вами весь день…

Девушка почувствовала огромное облегчение.

— Отлично, Дон, — сказала Пегги. — Я рада, что вы подумали обо мне. Где вы сейчас?

— В телефонной будке, — ответил он.

— Насколько я понимаю, вы увлекаетесь фотографией? — спросила Пегги.

— Да, я неплохо в этом разбираюсь, — подтвердил Кимберли.

— Надо увеличить некоторые снимки из тех, что есть у меня.

— Откуда они у вас? — удивился молодой человек.

Пегги промолчала.

— Ах вот как, понятно, — проговорил Кимберли.

— Сколько времени это займет? — поинтересовалась девушка.

— А сколько нужно сделать кадров?

— Девять. Но, мне кажется, что только два или три из них представляют интерес.

— Ну, это не проблема, — сказал Кимберли. — Можно сделать любое увеличение, даже увеличить только часть кадра. Кстати, не пойти ли нам потом куда-нибудь поужинать? Увеличенные снимки к нашему возвращению уже высохнут, и мы сможем как следует их рассмотреть.

— И вы сумеете все это сделать сами? — удивилась девушка.

— Конечно. У меня есть для этого вся техника. Я заеду за вами.

— Хорошо, но мне необходимо полчаса, чтобы принять душ и переодеться.

— Я буду у вас ровно через тридцать минут, — заключил он.

Пегги повесила трубку и заторопилась в душ. Ее охватило какое-то непонятное чувство восторга от того, что Дон не оставил ее один на один с неприятными проблемами.

Дон Кимберли водил Пегги по своей квартире, с гордостью показывая фотографии, висевшие на стенах.

— Это все ваши снимки? — поинтересовалась она.

— Все до единого, — с гордостью ответил он. — Мне кажется, что в этих облаках есть что-то трагичное. Видите, как много здесь снимков грозовых туч и штормовых волн в океане? Конечно, драматический эффект этих снимков можно удвоить, если пользоваться красным фильтром. Но и без того в них есть какая-то мощь, борьба естественных природных сил.

— Потрясающе, — восхищенно откликнулась Пегги. — Они выглядят так натурально! Символизируют жизнь.

— Рад, что вам понравилось. Хотите взглянуть на мою фотолабораторию? — предложил Кимберли.

— Конечно, — согласилась Пегги. Но сначала давайте посмотрим на эти снимки.

Она передала ему конверт. Отложив снимки в сторону, молодой человек принялся изучать негативы.

— Стелла пользовалась дорогой камерой, — отметил он.

— Почему вы так думаете?

— Это легко определяется по негативам, — объяснил Дон. — Они очень резкие. Значит, у фотоаппарата хорошая наводка на резкость и мощная оптика. Всегда целесообразнее смотреть негативы, а не отпечатки. По негативам все сразу становится ясно. Дешевая оптика часто дает черный цвет, который хорошо выглядит на отпечатках. Но при большом увеличении снимки получаются расплывчатыми. Мы увеличим фотографии прямо сейчас, — добавил он.

— А где же лаборатория? — спросила Пегги.

Он рассмеялся.

— У меня холостяцкая квартира. Рядом с кухней был большой чулан. Я провел туда воду, изолировал от света, и получилась фотолаборатория. Пойдемте, покажу мои владения.

Войдя в лабораторию, он показал Пегги два фотоувеличителя. В одном из них был использован так называемый «холодный свет». Во втором для обеспечения резкости применялись конденсоры.

Кимберли налил химические составы в кюветы из нержавеющей стали.

— Сейчас мы быстренько увеличим эти снимки, — проговорил Дон. — Но о чем, однако, вы так задумались, Пегги?

— Мне очень хочется задать вам один вопрос, — откровенно сказала девушка. — Хотя он меня вовсе и не касается.

— Что за вопрос?

— Вы знали, что Стелла в положении?

Кимберли кивнул.

— Значит, вы, — заметила она. — Это вы…

— Вы хотите спросить, не я ли виновник? — последовал прямой вопрос.

Пегги в свою очередь кивнула.

— Нет. Я давно знаю Стеллу, — добавил он, немного помолчав. — Она работала официанткой в кафетерии, когда мы познакомились. Всегда была добродушной и приветливой. Несколько раз мы встречались. А потом я случайно оказался в жюри конкурса по выбору королевы красоты на местном празднике. И тут в толпе претенденток в купальных костюмах я с удивлением обнаружил Стеллу. Должен сказать, — продолжал он, — что наше прежнее знакомство вряд ли повлияло на мой выбор. Во всяком случае, я проголосовал за нее, как и двое других судей. Так три года назад Стелла Линн стала королевой красоты. С тех пор она изрядно прибавила в весе. Но в то время у нее была потрясающая фигура…

— Продолжайте, — сказала Пегги. — Если, конечно, хотите.

— Да. Я хочу, чтобы вы знали, как обстоят дела. Стелла позвонила мне, чтобы поблагодарить за поддержку. А я поздравил ее с заслуженным титулом. Потом на какое-то время я потерял ее из виду. Затем она снова позвонила мне. Сказала, что хотела бы выбраться из нашего маленького городка и переехать в большой город. Мне показалось, что кто-то разбил ее сердце.

— Мне хотелось услышать именно об этом, — честно сказала Пегги.

— Почему? — поинтересовался Дон Кимберли.

— Пытаюсь представить себе, как жила Стелла.

— Честно говоря, — продолжал Дон, — я все же мало знаю о ее прошлом. Вы мне верите?

— Конечно.

— А кое-кто нет, — сказал он задумчиво. — Однако вернемся к вашему вопросу. У Стеллы была любовная связь. Я точно не знаю, с кем, но, кажется, это был никчемный человек. Стелла хотела уехать из города. Она была в тяжелом финансовом положении. И вообще сильно переживала. Мне пришлось одолжить ей денег, чтобы она смогла расплатиться с долгами в Коффервиле и найти работу на новом месте. Я и понятия не имел, что она работает в нашей компании. Как вдруг случайно встретил ее там.

— Хелси дал ей работу, — объяснила Пегги.

— Я знаю. Хелси был знаком с ее отцом в Коффервиле. Он умер пять лет назад, но Хелси знал и любил его.

— А ее он тоже знал? — поинтересовалась Пегги.

— Наверное.

— И насколько близко?

— Не знаю, — пожал плечами Кимберли. — Стелла никогда не рассказывала о своих друзьях. Я пытался связаться с Хелси, но он исчез.

— Знаю. А тот долг — она вернула его вам? Ей ведь была нужна крупная сумма. Вы ей дали чек?

Кимберли подтвердил.

— Но, наверное, она возвращала вам долг частями и наличными?

Дон кивнул.

— Значит, Стелла ничем не могла подтвердить, что полностью рассчиталась?

— Вы что, предполагаете, что я мог бы заставить ее платить дважды?! — возмущенно воскликнул молодой человек.

— Думаю, как на это посмотрит полиция, — ответила она. — Банки держат микрофильмы копий чеков, проходящих через их руки.

— Я знаю, — лаконично ответил он. И Пегги отметила беспокойство в его тоне.

Резкий, требовательный звонок в дверь прервал их беседу.

Кимберли с тревогой посмотрел на нее.

— Я надеялся, что мы сможем обговорить эту неприятную историю прежде, чем… А теперь придется открыть дверь, Пегги. Тем более что вы здесь.

Они вместе вышли из фотолаборатории, и Дон открыл входную дверь.

У двери стояли следователь Фред Нельсон и какая-то молодая женщина.

— Привет, Кимберли, — непринужденно бросил Нельсон. — Это Френсис Бушнелл. На всякий случай, чтобы вы знали.

Дон Кимберли, не приглашая их войти, сделал общий поклон.

— Это миссис Бушнелл, — повторил Нельсон. — Нам надо поговорить, Кимберли. — И он прошел мимо Дона. — Ах вот как, значит, здесь собралась вся банда, — увидев Пегги, сказал он. — Садитесь, друзья.

— Раз уж вы взяли на себя функции хозяина, — холодно процедил Кимберли, — может, тогда вы и нальете всем выпить?

— Попрошу без фамильярностей, — резко ответил Нельсон. — Я здесь по делу и ненадолго. Миссис Бушнелл была близкой подругой Стеллы Линн. Она с мужем и Стелла со своим приятелем частенько вчетвером проводили время. Расскажите об этих встречах, Френсис.

Френсис Бушнелл явно чувствовала себя неловко.

— Давайте, давайте, — подбодрил ее Нельсон. — Выскажите все, что накопилось. Не стесняйтесь. Возможно, это поможет нам разобраться в нашем деле.

— Ну, что сказать, — начала миссис Бушнелл и замолчала, откашливаясь. Она словно бы не решалась продолжать. — Пит, мой муж. Стелла и Билл Эверетт…

— Кто такой Билл Эверетт? — прервал ее Нельсон.

— Приятель Стеллы, — пояснила женщина.

— Когда это было?

— Когда она жила в Коффервиле и работала в кафетерии кассиршей.

— Все ясно, продолжайте, — бросил следователь.

— Пит, я, Стелла и Билл часто вместе проводили уик-энды. Мы были очень дружны. Мы с Питом поженились. Я очень хорошо знала Стеллу…

— Что вы можете сказать об этом парне, Билле? — перебил ее Нельсон.

— Мы в нем быстро разочаровались. Кажется, он попал в какую-то крупную неприятность. Я знаю, что Стелла очень переживала. Видимо, была сильно им увлечена.

— Когда все это было? — осведомился следователь.

— Около двух лет назад.

— И что потом?

— Мы с Питом поженились и приехали сюда. Потом приехала сюда и Стелла. Нашла нас. Мы продолжали дружить.

— Когда в последний раз вы видели ее?

— Вчера вечером. В баре на Пятой авеню.

— Это была случайная встреча или там было назначено свидание?

— Мы часто встречались именно там, — ответила миссис Бушнелл. — Многие девушки, работающие в офисах, заходят туда поболтать и выпить коктейль. Так вот, вчера вечером я встретила Стеллу там. Мы говорили о разных пустяках. Я предложила ей поужинать со мной. Но она отказалась: у нее была назначена встреча с прекрасным принцем, который поведет ее в ночной клуб. Там она собиралась рассказать ему потрясающую новость.

— Она назвала его имя? Кто он? — спросил Фред Нельсон.

— Дон Кимберли, — четко произнесла миссис Бушнелл.

— И она собиралась сказать, что он скоро станет отцом? — захотел уточнить следователь.

— Она упомянула только, что сообщит ему какую-то колоссальную новость, — повторила женщина.

Нельсон повернулся к Кимберли.

— Я подумал, что эти сведения заинтересуют вас, — сказал он. — Учитывая рассказ миссис Бушнелл, хочу произвести здесь обыск. Если, конечно, вы не возражаете. В случае возражений я достану ордер на обыск и все равно произведу его.

— Понятно, — мрачно сказал Кимберли. — Проверенная полицейская система. Если не можешь найти истинного виновника, постарайся повесить преступление на первого попавшегося.

— Кто сказал, что на вас пытаются что-то повесить? — раздраженно бросил полицейский.

— Вас вполне можно так понять, — взорвался Кимберли. — Начинайте ваш обыск. Я буду все время рядом, чтобы вы не вздумали что-нибудь подбросить.

— Ну вот и чудесно, — сказал Нельсон.

Он встал, прошелся по гостиной, затем указал на дверь.

— Что там? — спросил он.

— Спальня, — коротко ответил Кимберли.

Нельсон вошел в спальню, остальные последовали за ним. Он огляделся, открыл платяной шкаф, тщательно изучил одежду, заглянул в ванную комнату, уделив особое внимание пузырькам в аптечке.

Затем следователь прошел на кухню. Указав на другую дверь, спросил:

— А что здесь?

— Фотолаборатория, — неохотно ответил Дон.

Нельсон вошел в нее. Остальные остались в дверном проеме.

— Здесь горит красный свет. Вы собирались что-то делать? — спросил он.

— Хотел увеличить несколько фотоснимков.

— Дон объяснял мне технологию этого дела, — добавила Пегги.

— Понятно, — сказал Нельсон тоном человека, думающего о чем-то постороннем. Он начал открывать разные бутылки, стоявшие на полках, и нюхать их содержимое. — Я сам занимаюсь фотографией, — пояснил полицейский следователь, — но такого роскошного оборудования не могу себе позволить. Великолепный увеличитель! Вы предпочитаете конденсоры «холодному свету»?

Кимберли не ответил.

Насвистывая какую-то мелодию, Нельсон расхаживал по фотолаборатории. Он внимательно разглядывал бутылки, изучал этикетки на них, неоднократно нюхая содержимое.

Внезапно следователь остановился.

— Черт возьми, а это что такое? — спросил он.

— Бромистый калий. Если занимаетесь фотографией, то должны знать, — язвительно пояснил Дон.

— Не похоже. Бромистый калий состоит из больших кристаллов. А это — вы только понюхайте, — протянул бутылку Фред Нельсон.

— Не чувствую никакого запаха, — ответил Кимберли.

— Запах есть. Понюхайте, — настаивал полицейский. — Но не особенно усердствуйте. А то придется пожалеть об этом.

Кимберли осторожно понюхал и удивленно посмотрел на следователя.

— Вот это да! — воскликнул он. — Это запах… Пахнет, как…

— Правильно, — согласился Нельсон. — Пахнет, как цианистый калий. Потому что это и есть цианистый калий.

Резким движением он поставил бутылку на место.

— Запрещаю прикасаться к этой бутылке, — тоном приказа сказал он. — Мы обработаем ее на предмет отпечатков пальцев. Мои отпечатки остались только вокруг горлышка бутылки. А теперь прошу прощения, мистер Дон Кимберли, но вы арестованы по подозрению в убийстве Стеллы Линн.

В такси по дороге к дяде Бенедикту Пегги изучала похищенные фотоснимки. Пыталась разглядеть затененные детали. Арест Дона Кимберли явился для нее страшным ударом. А заявление миссис Бушнелл произвело впечатление разорвавшейся бомбы.

Пегги слепо верила Дону Кимберли. Но ей удастся освободить его из-под ареста, только откопав новые и убедительные доказательства его невиновности. И если ничего придумать не удастся, то утренние газеты похоронят все ее надежды, связанные с новой работой. Пегги надеялась, что дядя Бенедикт сумеет обнаружить отпечатки чьих-то пальцев на той разбитой бутылке виски.

Сценка на пляже, заключила Пегги, была пикником с двумя участниками — только Стелла Линн и молодой человек в плавках, изображенный на снимке. Он же сделал пару снимков Стеллы. Костюм на Стелле, вернее почти полное его отсутствие, совершенно не подходил для общественного пляжа. Так что снимки, очевидно, были сделаны в каком-то укромном уголке. Были ли они сделаны раньше остальных снимков? Или после них?

Ряды маленьких одинаковых домиков говорили о том, — что это был мотель. Очевидно, где-то на побережье.

Такси остановилось у дома дяди Бенедикта.

— Подождите меня, — сказала она водителю и взбежала по ступенькам.

Дверь открыла тетя Марта.

— Ради бога, Пегги! Откуда такое нетерпение? Ты позвонила целых три раза, пока я складывала вязанье. Что стряслось?

— Ничего. Где дядя?

— На месте. Проходи. — Тетя Марта пропустила Пегги вперед.

Пегги приблизилась к креслу и поцеловала дядюшку в лоб.

— Что случилось? — пробурчал Бенедикт.

— Ничего особенного. Просто захотела узнать, как обстоят дела с той разбитой бутылкой и…

— Черт возьми, Пегги, — раздраженно сказал он. — Разве я так учил тебя врать?

— Ну и что же я сделала неправильно? — спросила она.

— Все. Никогда не говори быстро, если врешь. А то создается впечатление, что ты повторяешь вызубренный урок, — наставлял Пегги дядя Бенедикт. — Противник не должен подозревать, что слышит отрепетированную речь. Когда врешь, нужно быть совершенно раскованной, без напряжения в голосе. Предложения должны быть короткими. Нельзя перемежать свою ложь никакими объяснениями. Рядовой лжец попадается как раз на этом. Он переходит к обороне в середине самой убедительной части своей лжи. А теперь, — заключил Бенедикт Касл, — садись и расскажи мне, что так на тебя подействовало. Если можешь, говори правду. Если не можешь, придумай такую ложь, чтобы я гордился тобой. Итак, в чем дело?

— Они арестовали Дона Кимберли за убийство Стеллы, — ответила Пегги.

— На каком основании?

— Вся сложность в том, — продолжала она, — что полицейские нашли бутылку с цианистым калием среди его фотографических растворов. Прямо над раковиной, в его лаборатории.

Откинув назад седую голову, дядя Бенедикт оглушительно захохотал.

— Не вижу ничего смешного, — обиделась племянница.

— Дон выглядит просто круглым идиотом. Вот и все. У него же там целая фотолаборатория. С раковиной, водопроводом и другими причиндалами. Ведь правда?

— Конечно, — подтвердила Пегги.

— Ну и сколько, по их мнению, еще людей он собирается убить цианистым калием?

— Что ты хочешь сказать? — не поняла девушка.

— Предположим, он убил Стеллу. Попал прямо в яблочко, — прекратив смеяться, пояснил дядя. — То есть сделал все, что хотел. В таком случае яд ему больше не нужен. Он просто вылил бы его остатки в раковину! Нет, нет. Кто-то подбросил ему яд, — с уверенностью продолжал он. — Странно, что полицейские не подумали об этом. Может, и подумали. А может, они хотят, чтобы он повесился от горя.

Дядюшкины рассуждения показались Пегги логичными. Настроение ее улучшилось. Девушка разложила перед ним снимки. Глаза Бенедикта загорелись.

— Симпатичная девчушка, — сказал он, рассматривая фото Стеллы в купальнике. — Очень симпатичная.

Тетя Марта, которая в это время готовила для Пегги чай, снисходительно хмыкнула:

— Послушать его, так прямо донжуан.

— Казанова, Казанова, — раздраженно поправил ее дядя Бенедикт. — Что это за фотографии, Пегги?

— А ты что можешь сказать о них? — в свою очередь спросила Пегги.

Он внимательно рассмотрел снимки.

— Это мотель, в котором они провели субботу, — уверенно констатировал он.

— Кто там был?

— Девушка в купальнике и этот парень.

— Дядя Бенедикт, не надо говорить того, чего не знаешь. Ты же не можешь знать, останавливались ли они в мотеле. Не можешь также знать, что это была суббота.

— Значит, не могу? — Он усмехнулся. — Эти факты выпирают так же отчетливо, как нос на твоем лице. Вот этот снимок был сделан на пляже воскресным утром. Та же машина вот здесь, на другой фотографии; все просто как дважды два.

— Твои умозаключения поспешны и несправедливы по отношению к Стелле.

— Я гораздо скромнее следователя, разболтавшего девичьи секреты. Ему и должно быть стыдно. У девушки была двухмесячная беременность, и он объявляет об этом перед репортерами!

— Фред Нельсон обязан был так поступить, — возразила она. — Это же факт, проливающий свет на возможные мотивы убийства.

— Ну конечно, — ответил дядя.

— Почему ты решил, что один снимок был сделан в субботний полдень, а другой — воскресным утром? — поинтересовалась Пегги.

— Нужно просто быть повнимательнее, — назидательно сказал дядя Бенедикт. — Вот мотель. Видишь, во всех гаражах стоят машины? А где находится солнце?

— Что значит — «где находится солнце»? — не поняла девушка.

— Посмотри на тени, — бросил он. — Ну-ка дай мне линейку.

Пегги передала ему линейку. Его скрюченные артритом пальцы положили линейку поверх снимка так, что один ее конец оказался у края тени, а второй — у верхушки уличного фонаря.

— Видишь, под каким углом стоит солнце? Очень высоко.

— Ну и что? — по-прежнему не понимала Пегги.

— А теперь обрати внимание на машины в гаражах. Обычно в мотелях автомобилисты останавливаются проездом. Они приезжают вечером, принимают ванну, ночуют, рано встают и затем снова пускаются в путь. Вглядись в этот снимок. Машины заняли почти все гаражи. И судя по углу падения солнечных лучей, этот снимок сделан или в три часа дня, или в девять утра. Посмотри еще внимательнее. Ясно, что дело было утром: в дверь вон того домика вставлен ключ. На ключе большой металлический брелок — это чтобы гости не увезли его с собой. Упавший на него солнечный луч отражается прямо в объектив. Значит, постоялец уехал рано утром. Если бы он покинул мотель после полудня, то ключ был бы в офисе, а не в двери. Смотри дальше, — продолжал анализировать фотографии дядя Бенедикт. — Только одной машины не хватает. Большинство постояльцев мотеля продолжают отдыхать. Значит, это воскресенье. Люди приехали сюда в субботу на уик-энд. Где же его провести? Не в мотеле, конечно, если только он не расположен на побережье. А теперь возьмем другой снимок. Теплый, солнечный день. На море практически нет волн. Видишь этот причал? Здесь полно рыболовов. Они приехали рано и…

— Не вижу никакого причала, — перебила его Пегги.

— Посмотри внимательнее, — посоветовал он.

— Это просто темное пятно — нет, подожди-ка минутку…

— Это не темное пятно, — нетерпеливо возразил дядя. — Это дальний конец причала. Возьми лупу. Видишь сидящих людей? Они ловят рыбу с дальнего конца…

— Конечно, — сказала она. — Просто я не заметила причала раньше.

— А теперь посмотри на людей, — продолжал Бенедикт, — вот здесь, где дорога упирается в пляж. Здесь полным-полно припаркованных машин. Но северный край пляжа еще не занят людьми, а в воскресенье обычно все побережье переполнено. Судя по количеству людей на пляже, все они приехали вот в этих запаркованных автомобилях. Им не нужно ставить свой транспорт вдалеке от пляжа и потом топать сюда пешком. Видишь вот эту тень от машины? Солнце стоит почти над головой. Значит, около полудня. В такое время многолюдно на пляже может быть только в субботу. В воскресный полдень людей будет гораздо больше. Ну, вот и все. Что еще ты хотела бы узнать?

— Еще я хотела бы узнать, кому принадлежит эта машина? — ответила Пегги.

— Ну и узнай.

— Но как?

— Сколько пляжей в наших окрестностях, где причал так далеко выдается в море? — вопросом на вопрос ответил дядя Бенедикт. — Сколько мотелей в этом городе…

— В каком городе? — не поняла Пегги.

Дядя указал ей на узорчатый фонарный столб.

— Видишь особый дизайн этого столба? Я бы много мог порассказать тебе об этих столбах. Мой приятель занялся торговлей ими в одном городке. Какие возможности! Настоящий Клондайк. И главное — абсолютно законно. Полагаю, поэтому я никогда и не думал о столбах. Но могу сказать…

— Можешь не говорить, — возразила племянница. — Я сама знаю, где это. И как я могла не обратить внимания на эти узорные столбы?

— Твоя голова была занята другим, — констатировал старый аферист. — Потому что ты влюблена. Готов поспорить! Ты без ума от прекрасного принца, которого посадили в тюрьму.

— Вовсе нет, — запротестовала она. — Просто я хочу произвести на него впечатление как Пегги Касл — девушка, а не как Пегги Касл — мыслитель.

— Ну и как же ты это себе мыслишь?

— Я докажу, что он не совершал убийства.

Дядя Бенедикт усмехнулся.

— Только послушай ее, Марта. Она хочет, чтобы молодой человек заметил ее как чаровницу, а не как мыслящую машину. К черту мозги, Пегги, если хочешь очаровать мужчину. Он вообще не должен подозревать, что у тебя есть голова. Только роскошные формы. Будь беспомощной и…

— Оставь Пегги в покое, — возразила тетя Марта. — Она все равно все сделает по-своему.

Дядя Бенедикт покачал головой:

— Для мужчин мозги и женское обаяние несовместимы, Марта. Или одно, или другое.

Тетя Марта поставила чайник на стол.

— А почему ты женился на мне?

Его глаза стали мечтательными.

— Обаяние, роскошные формы, — сказал он.

— Уж не хочешь ли ты назвать меня безмозглой дурой? — воскликнула тетя Марта.

Дядя Бенедикт покачал головой.

— Спорить с женщиной, — сказал он, — все равно что заказывать погоду, которая устроила бы всех фермеров. Куда это ты собираешься так поспешно, Пегги?

Пегги заторопилась к двери.

— Я не собираюсь, я уже ушла.

Пегги почувствовала себя наверху блаженства, когда, прибыв в прибрежный городок, не потратила и часа на поиски мотеля. Его хозяйка сначала не хотела давать никакой информации о постояльцах.

— У нас очень приличная, респектабельная гостиница, — заявила она. — Конечно, мы не спрашиваем у каждой пары свидетельство о браке, но этого не делают даже в «Уолдорф-Астории». Многое можно определить и по внешнему виду.

Пегги, прервав ее, терпеливо объяснила, что ее интересует сугубо приватная информация. Но если это необходимо, она может получить официальное разрешение. Только вряд ли это в их общих интересах.

Такой подход к делу дал немедленный результат, и Пегги получила журнал регистрации.

У машины был номер 5Н20-861. Она принадлежала Питеру Бушнеллу. Супруги Бушнеллы провели уик-энд в мотеле.

Пегги чуть не расплакалась от разочарования. Все ее надежды рухнули. А ведь если бы ей удалось доказать, что у Стеллы был приятель и она провела с ним уик-энд, тогда свидание Стеллы и Дона Кимберли выглядело бы просто как деловая встреча. Но это было не так. Стелла провела уик-энд с Бушнеллами.

Стараясь не расплакаться, Пегги отправилась домой, и тут ее вдруг осенило. Ведь она отлично помнила, как миссис Бушнелл сказала, что Пит все еще женат на ней. Не означало ли это?..

Пегги прочла адрес, который выписала из журнала регистрации в мотеле. Шанс был невелик, но его нужно было использовать. У Питера Бушнелла сегодня будет нежданный гость.

По адресу Пегги быстро нашла старомодный, но довольно комфортабельный жилой дом.

По карточке на почтовом ящике она определила, что Питер Бушнелл живет на втором этаже. Не обратив внимания на лифт, взбежала по лестнице на второй этаж. Под дверью блестела узкая полоска света.

Дрожа от возбуждения, Пегги Касл нажала кнопку звонка. Услышала звук отодвигаемого стула. Очень быстро дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу с человеком с фотоснимка. Но теперь на его исхудавшем лице были видны следы переживаний.

— Вы Питер Бушнелл? — спросила она. — Я Пегги Касл. Мне необходимо поговорить с вами.

Проскользнув мимо него в квартиру, девушка повернулась и с уверенной улыбкой ждала, пока он закроет дверь.

— Не хотите присесть? — предложил он. — Уже довольно поздно, но…

— Я хотела поговорить с вами о Стелле, — начала Пегги.

На лице мужчины отразился испуг.

— Мне нечего вам сказать…

— Это не так, мне известны некоторые факты, — сразу же заявила она. — В память о Стелле будьте честны и расскажите мне все, как было. По порядку.

— Что вас интересует?

— Например, уик-энд в мотеле «Сисвепт». Вы зарегистрировались под своим собственным именем, почему?

— А почему бы нет? Машина моя, что мне могло помешать?

— Но ведь вы зарегистрировали Стеллу как свою жену! — воскликнула Пегги. — А если бы Френсис узнала?

— Каким образом? — слабо улыбнулся Питер Бушнелл.

— Но ведь я же узнала! — Пегги улыбнулась. — Расскажите-ка мне лучше о Стелле, Пит.

— Кто вы такая, в конце концов? — возмутился хозяин квартиры.

— Я следователь, — не моргнув глазом, сказала Пегги.

— Из полиции? — переспросил мужчина.

— Нет. Я представляю компанию, в которой работала Стелла, — пояснила она. — Ни вы, ни мы не хотим, чтобы имя Стеллы изваляли в грязи. Ведь вы же любили ее, Пит!

Он кивнул. Его лицо исказило страдание.

— Ну а теперь вернемся к фактам, — предложила Пегги. — Итак, вы женились на Френсис. А Стелла дружила с Биллом Эвереттом. Вы часто проводили выходные дни вместе. Ведь это правда?

— Все это было до того, как я женился на Френсис. Однако не прошло и трех месяцев после свадьбы, как я понял, что сделал ошибку.

— Что вы имеете в виду, Пит? — не поняла Пегги.

— Оказалось, все это время я любил Стеллу и не догадывался об этом. Вы не представляете, какое это было удовольствие — проводить со Стеллой свободное время! Она всегда была душой компании. Никогда не дулась, не выходила из себя и не жаловалась. Эта девушка принимала все таким, каким оно было. У нее всегда было отличное настроение, и она умела заразить им всех. Стелла умела наслаждаться жизнью, она радовалась всему. Френсис же была ее прямой противоположностью, — продолжал свой рассказ Питер Бушнелл. — Она все хотела делать по-своему. Когда мы бывали вчетвером, Стелла все смягчала, и истинный характер Френсис не чувствовался. А когда мы, поженившись, остались вдвоем — вот тут-то все и всплыло.

— И что потом?

— Я хотел развестись, но Френсис не соглашалась. Она уже поняла, что я люблю Стеллу, и делала все, чтобы помешать нам. Она поклялась, что Стелла никогда не будет со мной.

— И тогда вы разъехались с Френсис и стали жить вместе со Стеллой?

— Что-то в этом роде. Но не совсем так, — покачал он головой.

— Почему же вы не жили вместе постоянно, Пит? Зачем все эти тайные уик-энды?

— Стелла боялась Френсис. Она не хотела, чтобы та все узнала. Но можно сказать, что мы были женаты.

— Как это? — удивилась Пегги.

— Мы поехали в Мексику и там поженились. Четыре или пять месяцев назад.

— Почему вы не рассказали об этом полиции?! — воскликнула девушка.

— Я все старался набраться решимости. И как раз думал об этом, когда вы позвонили… Просто не знаю, что мне делать. Теперь, конечно, Френсис не отпустит меня. Но учитывая обстоятельства — я просто не знаю… Френсис может быть настоящей стервой, — с дрожью в голосе продолжал Питер. — Она уже была замужем. Ее первый муж написал мне письмо. Он ненавидит Френсис. Она и ему не давала развода, он называл ее собакой на сене.

— И что вы сделали?

— Я разыскал его и избил.

Пегги размышляла. Глядя на искаженное страданиями лицо Питера Бушнелла, она решила, что должна, просто должна найти выход из положения!

— Вы знали, что Стелла ждала ребенка?

— Да. Нашего ребенка. Она сама узнала недавно и сказала мне в субботу.

Пегги посмотрела ему прямо в глаза.

— Пит, она была вашей настоящей женой, — сказала она. — Ваш брак с Френсис не имел силы. Френсис не была разведена.

— Она уверяла, что разведена, — возразил собеседник.

— Вы проверяли?

— Нет, я поверил ей на слово.

— Вы женились на Стелле в Мексике. Это законный брак. Стелла была вашей законной женой. А теперь расскажите мне о Билле Эверетте.

— Этот мерзавец! Он связался с бандой! — возмущенно воскликнул Пит. — Их всех поймали во время ограбления в Коффервиле.

— Недавно он встречался со Стеллой? — спросила Пегги.

— Вряд ли, — нерешительно произнес Пит. — Во всяком случае, после выхода из тюрьмы.

— А вы?

Пит покачал головой.

— О том, что Стелла просила Дона Кимберли встретиться с ней в «Королевском фазане», вы знали?

— Она мне ничего не говорила.

— А где сейчас Билл Эверетт? Не знаете, как мне его найти?

Питер Бушнелл отрицательно покачал головой.

— Долго Билл Эверетт был связан с бандой, Пит? Может, он просто оступился…

— Ничего себе оступился! — воскликнул Пит. — Он всегда был негодяем. Постоянно лгал нам. Зарабатывал на жизнь криминальными делами. Считал, что умнее всех, что может обмануть закон.

— Известны вам другие члены банды? — спросила Пегги.

— О них лучше узнать в судебном архиве, — ответил он. — Ведь всех взяли на одном деле — ограблении автомастерской.

— И долго они работали вместе? — не унималась Пегги Касл.

— Похоже на то, — устало сказал Питер Бушнелл. — Я о них почти ничего не знаю. К тому же, знаете, я настолько расстроен, что ни на чем не могу сосредоточиться.

— Попытайтесь сосредоточиться, — настойчиво попросила Пегги. — Расскажите мне все, что знаете о Билле.

— Члены банды связывались при помощи газетных объявлений. Билл как-то упоминал об этом. Таким образом, к примеру, они назначали встречи. Это все, что я знаю.

— Пит, вы должны сделать то, что я вам сейчас скажу.

— Что именно? — спросил он.

— Дело можно прояснить, если вы сделаете все так, как я скажу, — ответила она. — Вам нужно пойти в морг и потребовать выдать тело Стеллы Линн на том основании, что она ваша жена. Вы поняли меня? Вы — ее муж.

— Но, — нерешительно возразил он, — наш брак — вы же знаете, — он не был…

— Почему вы считаете ваш брак незаконным? — перебила его Пегги. — Вы не должны забывать о Стелле. Сделайте, как я говорю. Немедленно идите в морг и, как муж, требуйте выдать ее тело. И выбросьте из головы все сомнения в законности вашего брака, заключенного в Мексике. Вы меня поняли?

Он кивнул.

— У вас есть деньги? — спросила Пегги Касл. — А то я могла бы помочь…

— Не нужно. Я сделаю все сам, — ответил Питер и отодвинул стул с решительностью человека, с чьих плеч сняли неподъемную тяжесть.

В издательстве Пегги Касл просматривала старые газеты, причем особенно внимательно читала объявления.

В газете четырехдневной давности она нашла то, что ее интересовало:

«Френсис, предлагаю тебе большое дело. Одному мне не справиться, но вместе мы можем заработать кучу денег. Позвони Эссекс 4-6810 в любое время дня и ночи. Билл Э.».

В голове девушки части головоломки внезапно сложились в понятное сообщение. Что делать дальше? Немедленно все рассказать следователю Фреду Нельсону? Или сначала получить дополнительные свидетельства?

Ее выбор определила подброшенная в воздух серебряная монетка. Пегги набрала номер Эссекс 4-6810 и стала ждать, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Если все пойдет гладко, она сама займется этим делом. А если с телефонным звонком ничего не получится, то немедленно позвонит следователю Нельсону.

После долгого молчания ответил мужской голос. Настороженный и неприветливый.

— Пожалуйста, Билла Эверетта, — попросила Пегги.

— Кто его спрашивает? — поинтересовались на другом конце провода.

— Девушка.

Мужчина рассмеялся.

— Никогда бы не подумал, — сказал он.

Было слышно, как он позвал:

— Где там Билл? Тут дама просит его к телефону.

Минуту спустя она услышала сначала приближающиеся шаги, затем другой голос. Холодный, сдержанный, но любопытный.

— Да? Алло? — раздалось в трубке.

— Билл? — переспросила Пегги.

— Кто это?

— Я подруга Френсис. По поводу бабочки…

Голос на другом конце линии сразу же потерял всю свою холодность.

— Ну, наконец-то! — воскликнул он. — Куда пропала Френсис? Почему не позвонила мне по поводу переговоров со страховой компанией?

— Она не может позвонить, — храбро соврала Пегги.

— Боже, она что…

— Ну-ну, не горячитесь, — сказала девушка. — У меня есть для вас новости. Только это не телефонный разговор. Где мы можем встретиться?

— Если у вас есть машина, то приезжайте сюда, — предложили ей.

— Минутку, — ответила Пегги. — Френсис не все мне сказала. Она дала мне только номер вашего телефона и…

— Перекресток Адамс и Элмор-стрит. Остановитесь на углу. Какая у вас машина?

— Зеленая, двухместная.

— Когда вас ждать?

— Через пятнадцать минут.

— Отлично, жду. Остановитесь на Элмор-стрит, не доезжая до перекрестка с Адамс-стрит. На правой стороне улицы, если ехать на юг. Сидите и ждите меня. Понятно? — Голос у Билла был решительный. — Кстати, когда Френсис думает…

— Поговорим при встрече, — прервала его Пегги.

— Вы правы, черт возьми, — со смехом сказал Эверетт, и трубка с грохотом опустилась на рычаг.

Пегги тут же набрала номер полицейского управления и спросила следователя Фреда Нельсона. На ее счастье, он оказался на месте.

— Это Пегги Касл, — представилась она.

— О, добрый день. — Его голос был более сердечным, чем она ожидала.

— У меня есть новости по делу Стеллы Линн.

— Да, знаю, — с иронией ответил Нельсон. — У вас много новостей. Вам удалось организовать массу газетных сенсаций.

— Вы о чем? — не поняла Пегги.

— Все очень мило и драматично, — продолжал он. — И работает со стопроцентной гарантией. Убитый горем муж врывается в морг и со слезами требует выдать тело его жены Стеллы Линн. Конечно, газеты не могли пропустить столь лакомый кусок! Репортеры звонили мне прямо из морга…

Он замолчал, и Пегги тоже молчала.

— Ну что, вам, кажется, нечего сказать? — возобновил он разговор.

— Я просто слушаю вас, — ответила Пегги. — А позвонила вам потому, что у меня есть важные новости. Когда будете готовы их выслушать, дайте мне знать.

Нельсон засмеялся.

— Хорошо, слушаю. Только не думайте, что я родился только вчера. Я уже побывал в кое-каких переделках.

— Не сомневаюсь в этом, — ответила Пегги. — Как я уже сказала, есть новости по делу Стеллы Линн.

— Что вы придумали на этот раз?

— Стелла назначила встречу Дону Кимберли в «Королевском фазане», — ответила Пегги. — Она хотела посоветоваться с ним. Дело в драгоценностях Гаррисона.

— Что?! — воскликнул Нельсон.

— В этом деле замешан Билл Эверетт, бывший приятель Стеллы, — продолжала девушка. — Сейчас в его руках целое состояние из драгоценных камней, и он не знает, куда их пристроить. Представляете себе эту ситуацию? Вот Билл и хочет выяснить, нельзя ли заключить сделку со страховой компанией.

— Как, вы сказали, зовут этого парня? — переспросил следователь.

— Билл Эверетт. У него уже есть судимость. Его арестовывали за ограбление автомастерской в Коффервиле.

— Все ясно. Продолжайте.

— У меня с ним назначена встреча, — сказала Пегги. — Он хочет заманить меня в ловушку. Быть может, вы мне поможете…

— Извините, мисс Касл, — резко бросил Нельсон. — Я вам больше не доверяю. Оказать вам помощь — значит подставить себя под удар. Ведь вы хотите, чтобы полиция выручала вашу компанию из неловкой ситуации. Ну нет. Пусть кто-нибудь другой таскает для вас каштаны из огня.

— Но разве вы не хотите вернуть… — растерянно произнесла Пегги.

— Сейчас мне надо прийти в себя от пары ударов ниже пояса, — ответил Нельсон. — Вы не знаете, был ли Бушнелл законно женат на Стелле Линн, но вам удалось тиснуть эту сенсацию на первые страницы всех газет. Да еще с фотографиями убитого горем мужа! Нет. Больше я не желаю быть мальчиком для битья. Где сейчас этот Билл Эверетт?

— Ищите сами, раз вы такой умный, — зло сказала девушка и бросила трубку.

Она быстро поехала в направлении Элмора, спустилась вниз по улице и, притормозив, остановилась. Наступившую тишину нарушали лишь резкое потрескивание остывавшего мотора автомобиля да приглушенные расстоянием звуки оживленного движения на автостраде, находящейся за пять кварталов отсюда.

Сидя в темном салоне машины, Пегги чувствовала себя совершенно покинутой и всеми забытой. И вдруг мимо прошел мужчина. Судя по торопливому стуку шагов, он явно куда-то спешил.

Пегги прождала еще пять томительных минут. Внезапно с правой стороны багажника появилась какая-то тень. И вдруг, рывком открыв правую дверцу, рядом с ней сел мужчина.

— Поехали, — приказал он.

— А вы что… — открыла рот Пегги.

— Я сказал, поехали, — грубо прервал ее мужчина. — Надо убраться отсюда.

Девушка завела мотор и отъехала от обочины.

— Теперь направо, на Адамс-стрит, — бросил он.

Пегги повернула направо.

— На следующем перекрестке — налево…

Пегги послушно выполнила и этот приказ.

— А сейчас побыстрее, — командовал мужчина. — Не ползи как черепаха. Прибавь еще газу и на следующем перекрестке поверни направо… Хорошо. А теперь налево…

Через некоторое время мужчина успокоился, откинулся на спинку сиденья, перестал оглядываться назад и все свое внимание сосредоточил на Пегги.

Девушку охватило беспокойство, странное чувство испуга нарастало. А если все обернется не так, как она задумала…

— Ты сама влезла в это дело, — сказал мужчина. — Я тебя слушаю.

Пегги понимала, что во что бы то ни стало должна вызвать его на разговор. До сих пор ей удавалось продвигаться вперед при помощи догадок и блефа. Но сейчас нужны были факты. И только человек, сидевший рядом с ней, мог их ей предоставить.

Между тем мужчина проявлял нетерпение.

— Ну выкладывай! Начнем с твоего имени. Я Билл, а ты кто?

Пегги опустила руку в вырез своей блузки и достала бабочку, украшенную драгоценными камнями. Блеснула ею перед его глазами и быстро спрятала за пазуху.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул он. — Где, черт возьми, ты взяла ее?

— А как ты думаешь? — интригующе улыбнулась Пегги.

— Ну-ка остановись вот в этом переулке, — приказал Билл. — Пора раскрывать карты.

Девушка почувствовала, как что-то твердое уперлось ей прямо в бок. Опустив глаза, с ужасом увидела блеск вороненой стали.

— Что я сказал?! — зарычал мужчина. — Поворачивай в этот переулок. — И тяжелым ботинком придавил ее ногу к тормозной педали.

Вскрикнув от боли, Пегги отдернула ногу. Машина завихляла. Пистолет еще сильнее прижался к ее ребрам.

— Сворачивай в переулок!

Девушка прикусила губу — боль в ноге была невыносимой — и повернула в переулок.

Билл резко выключил зажигание.

— Если ты, крошка, задумала обмануть меня, тебе придется…

Внезапно кабину осветило ярким светом фар. Оказывается, их автомобиль преследовала машина с незажженными фарами.

Билл поспешно сунул пистолет под пиджак.

— Если это полиция, — сквозь зубы процедил он, — только пикни, и я убью тебя, как…

Тем временем кто-то выпрыгнул из другой машины и широкими шагами направился к их автомобилю. Язвительный мужской голос сказал:

— Ну что, Билл, этот кусочек тебе не по зубам?

Пегги заметила, как при звуке этого голоса лицо Билла исказила гримаса страха.

— Бутч! — воскликнул он, резко повернувшись. — Как я рад, что ты здесь! Понимаешь, поймал дамочку, которая пытается нас надуть.

— Да? Ты и в самом деле выглядишь, будто рад нас видеть, — ответил Бутч.

Еще один мужчина приблизился к их машине. Он встал как раз у открытого окна рядом с Пегги. Это был высокий и тощий, как скелет, человек с тонкими полосочками-губами. Рот его казался прорезанным лезвием бритвы.

— Садись за руль, Худой, — приказал тот, кого Билл назвал Бутчем. — Поезжай на квартиру Билла. А ты, Билл, садись с нами. Я хочу поговорить с тобой.

Худой, влезая в машину Пегги, похлопал ее по бедру.

— Подвинься, красотка.

Бутч открыл дверь и пригласил Билла.

— Сейчас, сейчас, — заторопился Билл. В его голосе звучала фальшивая сердечность. — Нам нужно все обсудить с вами, ребята. Имейте только в виду, что эта крошка может быть частным детективом или кем-то в этом роде. Она пытается нас надуть…

— Мы все о ней знаем. Садись, Билл. Сначала небольшая прогулка, потом приятный разговор.

Билл вылез из машины. Пегги подвинулась на сиденье. Худой занял место за рулем.

— Тебе придется подать назад, — бросил Бутч Худому. — Здесь тупик.

Тот кивнул.

— Поезжай вперед, — продолжал Бутч. — Если она начнет брыкаться, дай ей по мозгам.

Худой полез в карман пиджака, достал кастет и надел его на руку.

— Договоримся сразу, сестричка, — усмехнулся он. — Одно лишнее слово или неосторожное движение — и я вырублю тебя на целую неделю. Я буду править одной рукой, а другую держать наготове. На случай, если тебе что-то взбредет в голову. Понятно?

Пегги обворожительно улыбнулась ему:

— Не делай из мухи слона! Может, если ты скажешь мне…

— Так, понятно, — перебил ее Худой. — Проверяешь на мне свой секс-шарм? Не поможет, крошка. В деле я холоден, как лягушка. А теперь дай-ка мне твой очаровательный ротик: небольшая предосторожность против внезапных воплей не повредит…

Он схватил Пегги за плечи и грубо притянул к себе ее голову. Девушка почувствовала шлепок по губам. И прежде чем поняла, в чем дело, широкая полоска клейкой ленты надежно залепила ее рот. Желтыми от никотина пальцами Худой проверил свою работу, плотнее прижав ленту к ее щекам.

— Ну вот и все, малышка, — удовлетворенно сказал он. — И не вздумай тянуть ручки к лицу. Только попробуешь — и уже в нокауте. Не прикасайся ни к рулю, ни к дверным ручкам. Если тронешь, не успеешь даже понять, что с тобой случилось. Договорились? Ну а теперь — в путь.

Бандит искусно управлял машиной одной левой рукой: правая, с кастетом, лежала на спинке сиденья. По стальному блеску его глаз Пегги поняла, что в деле он действительно холоден, как лягушка.

После недолгой поездки Худой плавно остановил машину у жилого дома в квартале от перекрестка Адамс и Элмор-стрит.

— Иди спокойно, — предупредил он.

Позади них свернул к обочине и второй автомобиль. Пегги увидела, как Бутч вывел Билла Эверетта. Обратила внимание, что Билл что-то говорил многословно и быстро. Но Бутч даже не слушал его.

К машине подошел третий мужчина.

— Я пойду вперед проверить, все ли там в порядке, — коротко сказал он Худому. — Посигналю фонариком.

Худой кивнул.

Билл и Бутч вошли в жилой дом. В окне на первом этаже зажегся свет, но занавески тут же задернули, и свет исчез.

Через несколько секунд дважды мигнул фонарик.

— Все в порядке, крошка, — бросил Худой. — Пошли.

Перегнувшись через нее, он открыл дверцу с ее стороны и вытолкнул девушку из машины. В отчаянии Пегги оглядела пустынную улицу.

Рука Худого скользнула по ее руке, ухватилась за кисть и резко вывернула руку Пегги за спину. Нестерпимая боль обожгла ее, заставив сделать несколько шагов перед.

Худой двинулся следом за ней, не переставая давить на руку.

Пегги пыталась закричать, но получалось лишь слабое мычание. В конце концов девушка почти побежала вперед, пытаясь ослабить цепкую хватку Худого.

Они быстро миновали темный коридор. Третий мужчина, очевидно водитель другой машины, рывком открыл дверь. Пегги втолкнули в комнату.

Худой бросил ее сумочку Бутчу.

— Лови! — крикнул он.

Бутч открыл сумочку и внимательно изучил водительское удостоверение девушки.

— Честное слово, Бутч, — оправдывался Эверетт, — я ее совсем не знаю. Девчонка сама мне позвонила и…

Бутч оторвал глаза от ее водительского удостоверения.

— Заткни ему пасть, Худой.

Худой сделал шаг вперед…

— Нет, нет, — залепетал Билл, — я тут ни при чем. Она…

Худой взмахнул кастетом. Раздался странный звук, будто кто-то хлопнул ладонью по спелому арбузу. Глаза Билла остекленели, голова упала на грудь, и он рухнул на стул. Затем с застывшим в глазах страхом попытался не потерять сознания.

— Нет! Нет! — заверещал он. — Парни, только не это!

Странный звук повторился.

Бутч даже не взглянул на Билла.

— Так, значит, ты из страховой компании, застраховавшей драгоценности Гаррисона на двести пятьдесят тысяч долларов? — проговорил он, рассматривая Пегги.

Девушка указала на полоску липкой ленты, заклеившей губы.

— Ты и так можешь кивнуть в знак согласия, — сказал Бутч, холодно глядя на нее.

Пегги дерзко продолжала молчать. Бутч кивнул, и Худой направился к ней…

— Когда я задаю вопрос, — процедил Бутч, — нужно отвечать. Худой у нас крутой парень и холоден к женщинам, как змея. Итак, ты работаешь в страховой компании, а Билл хотел заключить с тобой сделку и вернуть драгоценности. Если, конечно, ты сможешь избавить его от суда и выплатить тридцать-сорок тысяч долларов. Так?

Она неопределенно качнула головой.

— Помоги ей, Худой, — зло бросил Бутч. — Она, кажется, лжет.

Худой тихонько стукнул девушку кастетом по затылку. Хотя удар был очень слабым, острая боль молнией пронзила мозг Пегги. В глазах замелькали яркие вспышки. Внезапный шок медленно перешел в тупую пульсирующую боль.

— Я жду ответа, — сурово повторил Бутч.

Она глубоко вздохнула. Преодолевая тошноту и головную боль, решительно покачала головой.

Худой снова поднял руку, но знак Бутча удержал удар. В удивленных глазах Бутча промелькнуло восхищение.

— Черт побери! — сказал он. — А у девчонки крепкие нервы!

Бутч бросил взгляд на лежавшего без сознания Билла.

— Когда он придет в себя, — сказал он, — мы поговорим. Говорят, Билл собирался продать нас. И я уверен, что это правда.

— Может, снять липкую ленту? — нерешительно спросил Худой.

— Не сейчас, — ответил Бутч. — У нас впереди целая ночь. Мы…

Их внимание привлек странный звук; это было какое-то шуршание, будто что-то терлось о дверь. Бутч взглянул на Худого. Тот, выхватив кастет, сделал несколько шагов… Но тут дверь с грохотом и треском ударилась о стену.

В комнату ворвался Фред Нельсон. Глядя сквозь прицел пистолета, он мгновенно оценил ситуацию.

— Ни с места, подонки! — грозно сказал он. — Игра окончена. — Следователь с сожалением глянул на Пегги: — Кажется, на этот раз вы слишком далеко зашли. Однако один из моих подчиненных как раз проверял этого парня, бывшего преступника. А вы, ребята, — приказал полицейский бандитам, — поднимите-ка руки и встаньте вдоль стенки. Вам предстоит провести ночь или в камере, или в карцере. И меня совершенно не волнует, в каком из этих мест вы окажетесь…

Пегги сидела в кабинете следователя Фреда Нельсона. В дальнем конце огромного стола разместился капитан полиции Фарвел. Он поглядывал на девушку с нескрываемым восхищением и уважением. Здесь же был и Дон Кимберли. Вопросы задавал Нельсон. Пегги чувствовала себя канатоходцем, стараясь отвечать на вопросы так, чтобы снять с Кимберли всякое подозрение в убийстве. Поэтому ей приходилось опускать отдельные факты, о которых они с Доном раньше не упоминали. Она понимала, что говорить о том, что следователь просмотрел, надо как можно меньше. Не годится выставлять его дураком перед начальством.

— Женщина, — объясняла Пегги, — естественно, замечает такие мелочи, на которые мужчина не обратит внимания.

— Что, например? — спросил Нельсон.

— Ну, например, уборка квартиры…

— Продолжайте, — кивнул капитан.

— Нужно поставить себя в положение убийцы, — продолжила Пегги, осторожно выбирая слова, — чтобы понять, как произошло убийство.

Капитан Фарвел многозначительно посмотрел на Нельсона.

— Вам не повредит внимательно выслушать ее, — назидательно заметил он.

— Предположим, — продолжала Пегги, — я планирую убить Стеллу Линн, предложив ей отравленного виски. Нужно сделать это так, чтобы она выпила виски, а я нет. Поэтому я должна прихватить с собой бутылку отравленного виски и попытаться избавиться от ее бутылки. Это не просто. У Стеллы может не оказаться виски. Или может быть полная бутылка, или только половина. Все это нужно предугадать. Или, допустим, она собиралась на свидание, поэтому не будет много пить. И конечно, я тоже, чтобы не опьянеть…

— И как же вы поступите? — настороженно спросил Нельсон.

— Я должна разбить ее бутылку, — пояснила Пегги, — чтобы у меня появился повод пойти и купить другую. Затем надо сделать так, чтобы только Стелла пила из новой бутылки.

— Продолжайте, — сказал капитан.

— Если уронить бутылку на ковер в гостиной или на кухонный линолеум, то нет гарантии, что она разобьется. В результате ваш план может лопнуть. В квартире есть только одно надежное место — ванная с кафельным полом. Далее. Разработать план, как завладеть бутылкой Стеллы, отнести ее в ванную и там разбить, — для мужчины задача почти непосильная. И все это нужно сделать, не вызвав никаких подозрений. Для женщины же это элементарная задача. Она вбежит в комнату, когда Стелла одевается. Стелла скажет, что готовится к свиданию и у нее есть всего несколько минут. Тогда женщина совершенно спокойно может взять бутылку, принести ее в ванную, начать наливать в рюмку и вдруг нечаянно уронить. И дальше: «Стелла, дорогая, я, кажется, разбила твою бутылку виски. Ты одевайся, а я сбегаю вниз, куплю другую, а потом уберу все здесь».

Итак, женщина выходит из дому за бутылкой виски. А она у нее уже есть, отравлена и вновь закупорена. Женщина возвращается со свертком, вручает его Стелле, а сама начинает убирать беспорядок в ванной. Пока она собирает кусочки стекла, Стелла берет новую бутылку. Зная характер Стеллы, можно не сомневаться — она сразу ее откроет, нальет себе приличную порцию и тут же опорожнит бокал.

Несколько секунд в кабинете царила гробовая тишина. Потом капитан Фарвел медленно кивнул и снова посмотрел на Нельсона.

— Прекрасная теория, только где доказательства? — заметил Нельсон, как бы обороняясь.

— Доказательства? — Пегги широко раскрыла невинные глаза. — Да их полно! Я внимательно осмотрела пол в ванной, проверила, не осталось ли там мелких осколков стекла. От стеклянной пыли ведь очень трудно избавиться. И точно. Нашлось несколько маленьких чешуек.

Нельсон глубоко вздохнул.

— Да, мы тоже нашли их.

— Ну, и еще, конечно, разбитая бутылка в мусорном баке на заднем дворе. Разлитое виски надо было вытереть, поэтому руки убийцы были липкими и, следовательно, оставили отчетливые отпечатки на разбитой бутылке.

— Где эта бутылка? — спросил капитан Фарвел.

Нельсон опустил глаза.

— Она у мистера Нельсона, — быстро ответила Пегги. — У него есть все вещественные доказательства. И мне кажется, что если бы мистер Нельсон послал своих людей прочесать округу, то они смогли бы кое-что выяснить. Например, не оставлял ли кто-нибудь сверток в ближайшей аптеке, или ресторане, или каком-то другом месте, откуда его можно в любую минуту забрать.

Тогда можно было бы получить приметы этой женщины. Ну и конечно, у нас есть отпечатки пальцев…

— Чьи это отпечатки? — спросил Нельсона капитан Фарвел.

Вместо него ответила Пегги:

— Прежде чем дать однозначный ответ, мистеру Нельсону нужно уточнить детали. Однако полагаю, это должны быть отпечатки миссис Френсис Бушнелл. Как видите, мы установили, что Стелла была убита женщиной, — поясняла Пегги. — Знаем, что Билл Эверетт пытался через Френсис пойти на сделку со страховой компанией. Он мог это сделать только через Френсис. А Френсис только через Стеллу. И Френсис просто не решилась взять себе бабочку. Если бы она это сделала, то Билл тут же кое в чем убедился бы, понял, что она настолько ревновала Стеллу, что решила убить ее вместо того, чтобы заключать сделку со страховой компанией. Миссис Френсис Бушнелл написала мне анонимное письмо, сообщив, что Кимберли и Стелла должны встретиться в «Королевском фазане». Затем, чтобы навести полицию на ложный след, подбросила яд в его фотолабораторию…

— Откуда она узнала, что я предложу встретиться в «Королевском фазане»? — недоумевал Кимберли.

— Она знала, что это самое вероятное место, — пояснила Пегги. — Стелла пообещала, что договорится о встрече. И Френсис догадалась, что вы предпочтете «Королевский фазан». Если бы вы выбрали другое место, Френсис нашла бы способ известить меня. Но встреча была назначена именно там.

Капитан Фарвел встал.

— Ну что ж, — сказал он, — газетные репортеры изнемогают от нетерпения, хотят узнать все подробности. Меня не интересуют детали, если… — Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на Пегги, а потом на Дона. — Если будет достойно отмечена блестящая работа полиции. Мы сожалеем, Кимберли, — продолжал капитан, — что нам пришлось арестовать вас по подозрению в убийстве.

— Ничего страшного, я все понимаю, — сказал Дон Кимберли.

Капитан Фарвел вышел из комнаты.

Пегги тоже встала.

— Пожалуй, — сказала она, — нам незачем присутствовать при вашем разговоре с газетчиками, мистер Нельсон. Мы здесь не нужны. Я доставлю вам разбитую бутылку от виски с отпечатками пальцев. Вы понимаете, конечно, — так же многозначительно добавила она, — что мистер Хелси, президент нашей компании, озабочен репутацией фирмы. И хотел бы, чтобы она не пострадала от газетной шумихи…

— Конечно, конечно, я все понимаю, — закивал Нельсон. — Мне осталось поблагодарить вас за помощь.

— Я тоже могу идти? — спросил Кимберли.

Следователь кивнул.

— Несомненно. Не ждете же вы, чтобы я построил почетный караул?

Дон Кимберли взглянул на Пегги Касл, будто увидел ее впервые.

— Пойдем, моя красавица, — тихо сказал он. — Пусть Нельсон займется своим делом. Ты слишком хороша, чтобы мараться в этом чудовищном преступлении.

— Как мило! — воскликнула Пегги. — Подожди минутку, я только позвоню моему дяде Бенедикту и повторю ему твои слова!

(переводчик: П. В. Рубцов)