Ветер

Событие тринадцатое

Министр по военным и колониальным делам Великобритании — Джон Пакингтон или Джон Сомерсет Пакингтон, 1–й барон Хэмптон сладко спал должно быть. Жил он на втором этаже, и ни один лучик света наружу из окон второго этажа не просачивался. По плану, разработанному Мончагом, спать должен и истопник. Он подкидывал дрова по наблюдениям в полночь где-то последний раз, а потом уже утром, часов в шесть.

Трое «послов» в чёрной одежде прокрались вдоль стены здания и свернули за угол, ещё десяток шагов, и они оказались перед спуском в небольшой приямок. Дверь вела в цокольный этаж здания. Мончаг потянул её на себя, дверь предательски заскрипела.

— Дебилы, не могут смазать, а туда же в культурные нации лезут, — пробурчал бывший десятник, а ныне его Превосходительство Чрезвычайный и полномочный (шутка) посол Великого ханства Джунгария. Ну, уж чего-чего, а такого бардака ни в одном из сёл князя Болоховского просто не может быть. Если Александр Сергеевич услышит хоть малейший скрип от двери в любое помещение, то убивать и пороть кого-то не будут, этот человек, допустивший скрип двери, просто перестанет существовать для князя. Нет тебя. А это пострашнее порки, так как всех благ, что имеют жители этих сёл, ты лишишься. Не придёт к тебе доктор, не дадут тебе тяжеловоза и железный плуг, чтобы своё поле вспахать, не будут назначать на выгодные хорошо оплачиваемые работы, леса и дров не продадут. Всё, нет тебя. Будешь умирать с голоду, и даже соседи тебе корки сухой не бросят, так как ты князя обидел. Все же знают, что не просто так он это дело не любит, а болеет сильно, если услышит скрип дверной. За десятки лет люди привыкли и теперь их и самих скрип несмазанных петель коробит. А тут министр целый живёт. Барон. Сожрал двух ворон. Что за страна такая? Нужников не строят, живут в дыму и чаде все, помои на улицу выливают, по местным рекам даже в лодке плавать опасно, такие они грязные, трупы животных, а то и людей частенько мимо проплывают. С клопами и прочей гадостью не борются. Дикари, в общем.

Оставили дверь открытой, чтобы ещё раз не заскрипела, когда уходить будут. Дальше из тамбура была вторая дверь. И вот ведь неожиданность, петли снова заскрипели.

— Дикари, — пробурчал, не выдержав скрипа, шедший вторым Монгол.

— Тс.

Они вошли в небольшой коридорчик, который заканчивался лестницей. Поднялись на первый этаж. Одна дверь была. Видимо в такой же коридор, который они миновали, дверь открывалась наружу на лестничную клетку и «послы» подпёрли её припасённым заранее поленом. Поднялись на второй этаж. Точно такая же дверь. И ведь сто процентов — скрипучая. Мончаг, натягивая её вверх, стал тихонько приоткрывать. Скрипнула. Чуть меньше. И как-то глухо всё же, простонала скорее.

— В следующий раз возьмём дёгтя с собой, — прошипел Буляш (доброжелательный), которого князь Болоховский обзывал почему-то беляшом.

— Тс! — шикнул и на этого Мончаг и приоткрыл почти бесшумно дверь, не до конца. Так, чтобы протиснуться только смогли.

Коридор был метра четыре. Другой своей стороной опять через скрипучую, должно быть, дверь он должен был выходить на парадную лестницу.

Калмыки крадучись на цыпочках прошли по нему, и Мончаг, со всей силы таща дверь вверх, потянул её на себя. Ну, что и требовалось доказать. Опять скрип. Хоть матерись во весь голос. Теперь посол попытался вниз её тянуть и открывать одновременно. Во. Почти бесшумно дверь открылась, и они оказались в коридоре или холле, точнее уже, квартиры барона Хэмптона.

— Надеваем, — одними губами прошептал Мончаг.

«Послы» вынули из карманов плащей сшитые из толстой шерстяной ткани носки большущие и надели на сапожки, чтобы не греметь по паркету. В отсталой Англии ещё до системы коридоров не додумались и дальше шла анфилада комнат. Придерживаясь стен, троица калмыков прошла первую, почти пустую. Стояла два шкафа и что-то вроде оттаманки у стены. Следующая комната была отделена не дверью, а шторами плотными, и за ней находилась библиотека. Тут на полу лежал большой ковёр и шагов вообще не было слышно. А вот дальше опять была дверь и из-за неё слышался храп.

— Кляп, — почти беззвучно скомандовал бывший десятник Беляшу и тот, кивнув, вытащил из кармана тряпку.

Дверь проскрипела в очередной раз, но слабо, пожаловалась очередным посетителям вполголоса. «Сссмажжжжьте меня». Эта жалоба министра не разбудила. «Послы» джунгарского ханства подошли, теперь уже сильно не таясь, к кровати и Мончаг, отодвинув балдахин немного, схватил за нос, лежащего на спине и выдающего рулады похлеще, чем Брунгильда в опере Вагнера, Министра по военным и колониальным делам Великобритании.

— Ап, — открыл рот барон и Беляш ответственно, аккуратно, чтобы не один писк из горла Джона Пакингтона не раздался, сунул туда кляп, раньше бывший куском простыни льняной.

— Давай, — кивнул Мончаг Монголу, сам при этом продолжая держать министра за плечи. Беляш навалился на ноги.

Монгол вытащил клинок и загнал его в глаз барона. Тело сухонького и совершенно не мускулистого министра выгнулось дугой и обмякло.

— Кляп.

Беляш достал тряпку изо рта у мертвеца и взамен на лицо его положил большой листок, на котором толстым грифелем было написано: «Ирландия будет свободной».

— Уходим.

Событие четырнадцатое

— Из ружей? — Владимир Фёдорович, видел, что ружья чуть больше, чем обычные, но ведь не сильно. И это просто ружьё. Как можно пулей, пусть даже дюймового калибра, остановить двухмачтовую шхуну при всех поднятых парусах?

— Мы попробуем, — и не дожидаясь дальше разрешения от капитана корабля, Дондук кивнул стоящим подле него калмыкам.

Кох навёл подзорную трубу на шхуну. Расстояние, если и сократилось на немного, то самую малость. По-прежнему около четырёх кабельтовых. Оставив корабль контрабандистов в покое пока, капитан-лейтенант переключил внимание на артиллеристов. Те остужали как раз уксусом стволы орудий, и даже до мостика вонь добралась. Каково там, прямо у орудий, артиллеристам дышать?! Махнув и на них рукой, Кох двинулся к расположившимся уже вдоль фальшборта калмыкам.

Те вынули из брезентовых мешочков, обшитых изнутри белой хлопковой тканью, небольшие совсем подзорные трубы и стали приделывать их к верхней части ствольной коробки. Какое-то хитрое крепление, наподобие ласточкиного хвоста, при сборе сруба используемое. И минуты не прошло, а прибор уже установили. Ещё минута прошла, ну может полторы, пока примерялись к ружьям и высоте фальшборта калмыки. Получалось неважно, как понял капитан. Стоя, не выстрелишь, самому сгибаться надо, а стоя на коленях, как попробовали калмыки, наоборот, их роста не хватает.

— Лавку тащи, — прикрикнул Дондук на стоящих рядом зрителей из своих.

Ещё минута, и её, охотники пострелять по шхуне, не в носу ковырялись, а заряжали свои огромные ружья. Бумажный патрон вставляли в прорезь ствола и закрывали штуковиной непонятной. В это время принесли несколько лавок и стрелки встали на неё коленями. Теперь как раз высота стрелков и фальшборта сравнялась.

— Огонь по готовности, приоритетная цель мостик! — скомандовал сотник и прильнул к окуляру подзорной трубы. Капитан-лейтенант с завистью, в который уже раз, посмотрел на то, что было в руках у Дондука. Его подзорная труба была гораздо тоньше, а следовательно, и весила легче, а ещё она как бы и не в три раза ближе предметы рассматриваемые делала, чем труба у Коха. Дондук говорил, что князь для него специально из Англии выписывал.

Бах. Бах. Бах. Все десять калмыков выстрелили. Небольшое облачко дыма вспухло над ними и сразу его унесло на корму. Капитаны «Аретузы» и старый, и новый вскинули трубы и навели их на шхуну беглянку. А она сделала резкий поворот влево и уперлась точно в ветер. Кораблик прямо на дыбы встал, а потом его ещё довернуло и начало заваливать на левый борт. Определённо эти стрелки из своих длинных ружей поубивали всех на мостике, и теперь кораблём никто не управляет. Чудеса прямо.

— Перезарядить, огонь по готовности.

Бах. Бах. Бах.

— Отставить. Господин капитан, они тряпкой белой машут, — оторвался от своей великолепной подзорной трубы Дондук и повернулся к фон Коху.

— Спустить паруса. Быстрее, а то мимо пролетим, — в один голос рявкнули оба капитана, один на русском второй на английском.

— Первая десятка, приготовить луки. Вторая десятка, абордажные крючья. Всем зарядить кольты. Снайпера не расслабляться, огонь по необходимости.

Кох на мгновение отвлёкся, слушая команды сотника калмыков. Это не корабль у него под рукой, а настоящий дом душевнобольных. Два капитана и ещё третий — командир над большей половиной экипажа. И при этом его никто ни о чём не спрашивает, сами делают, что считают нужным. Так на судне нельзя. Нужно после боя этого с обеими и Дондуком, и Паулем переговорить.

Между тем «Аретуза» догнала хлопающую парусами шхуну и с борта фрегата вниз полетели кошки на прочные канаты привязанные. Всё же скорости уровнять не удалось и потому несколько канатов просто вырвало из рук калмыков, несколько, из тех что успели к чему-то привязать, лопнули, но штук шесть всё же выдержали, и корабли подтянуло друг к другу. Опять посыпались кошки, и по ним уже скользили вниз калмыки с кривыми английскими кортиками в руке и револьвером за поясом. Раздалось пару выстрелов, но потом всё стихло. Корабли выровнялись и встали почти кормой к ветру, чтобы не лечь на борт и не сцепиться такелажем. В результате, так как ветер был северо-западный, поплыли в противоположную Гибралтару сторону.

— Спускайтесь, Владимир Фёдорович, здесь всё под контролем, — послышался снизу, со шхуны, голос сотника.

Капитан шагнул к переброшенному через фальшборт штормтрапу и столкнулся с капитаном Ирби.

— Пауль, чёрт побери, я капитан на этом корабле! Вы не забыли? — зло глянул он на одноглазого британца.

— Извините, господин капитан, просто любопытно, чего такого они везут. Вроде всех бунтовщиков французы еще пару лет назад перебили, а их главаря держат в тюрьме у себя. Сам идиот сдался, поверил в милость их нового Наполеона. Кретин конченный. Ну, пусть сидит. Вот и интересно, если бунтовщиков нет, то чего они такого везут, что только убийство нескольких человек, в том числе и капитана, думаю, их заставило сдаться.

— Ну, спускайтесь первым, посмотрим, — проявил вежливость фон Кох.

Событие пятнадцатое

Нда… Посмотреть на шхуне было на что. На мостике и палубе ближе к юту всё было в крови, тут лежали убитые, четверо. А ещё троим сейчас калмыки оказывали помощь перевязывая раны.

— Да за борт их свиней, — презрительно сплюнул капитан Ирби, проходя мимо импровизированного госпиталя. Остальные матросы захваченной шхуны лазили по реям или тянули канаты опуская паруса. Всё это проделывали они под наведёнными на них револьверами калмыков. Что-то покрикивал явно на арабском языке человек в чёрной куртке и штанах с небольшой шапочкой на голове.

— Разрешите доложить, господин капитан, — Дондук возник за спиной капитана Коха неожиданно. Вроде только никого не было.

— Говори, — капитан оторвал взгляд от тел убитых моряков.

— В трюме ящики с оружием, бочонки с порохом и женщины.

— Женщины? — Ирби посмотрел в сторону люка, откуда торчала голова одного из калмыков. Их ни с кем другим не спутаешь. Странную одежду для них выбрал князь Болоховский. Уж это точно не форма казаков. Калмыки были одеты в синие штаны с карманами и на боках, и на заднице, синие же плотные рубахи с медными пуговицами и в прохладную погоду надевали ясно же — синие халаты с подолом чуть выше колена. На голове была непонятная чёрная с синим шапка, отороченная по периметру мехом. Говорят, что волка. Шапка походила на шапку Мономаха, которую фон Штольц видел на картинах в Зимнем, когда был там по случаю награждения. Только никаких каменьев и золотого шитья. Синий толстый материал и чёрная нашлёпка сверху.

— Так точно, господин капитан. Семь… девушек. Молодые. Европейки. Француженки, скорее всего.

Ну, вот, только женщин на борту «Аретузы» для того, чтобы полностью превратить её в дом для сумасшедших и не хватало.

— Поднимайте их на палубу, — смирился с неизбежным Владимир Фёдорович.

Пока калмыки этим занимались, фон Кох успел осмотреть команду. Они уже закончили со спусканием парусов и, понукаемые калмыками, столпились у правого борта. Ну, это точно не военное судно, одеты, кто во что горазд. В основном балахонистые штаны всевозможных цветов с завязками на щиколотках и белые рубахи, поверх которых были надеты короткие безрукавные камзолы. У некоторых камзолы были из парчи и сверкали в лучах поднимающегося Солнца золотом и серебром нитей.

— Сколько их, посчитали? — опять попытался командовать капитан Ирби.

— Пятьдесят семь человек. Вон отдельно стоят те, кто командует. Назовём условно офицерами, — Дондук ответил на вопрос, но поступил правильно, сказал всё это повернувшись к фон Коху.

— Кто-нибудь говорит на французском? — поинтересовался Владимир Фёдорович у стоящих отдельно четверых командиров или пусть будет для удобства офицеров.

— Помощник капитана «Аntiqamа» Абдулгаффар, — вышел вперед невысокий но крепко сбитый мужчина средних лет.

— Капитан А… Капитан Кох. Что в трюмах и почему от нас удирали? — задал для затравки простые вопросы Владимир Фёдорович и так ведь ясно, что и почему.

— Оправдываться бесполезно, — помощник капитана ещё полшага сделал, — мы везем оружие берберам. Женщины тоже для гарема визиря Мухаммеда аль-Джайлани — нового руководителя повстанцев после пленения французами эмира Абд аль-Кадира.

— В газетах писали, что восстание полностью подавлено, — не так уж чтобы капитан-лейтенант сильно увлекался политикой, но про это восстание и пленение французами эмира Абд аль-Кадира, и всей его семьи, а затем смерти в заключении во Франции некоторых из членов семьи эмира, кажется сына и… и ещё кого-то, газеты трезвонили целый год, поневоле запомнишь.

— Нет, часть людей ушло в горы, в том числе и бывший визирь Мухаммед аль-Джайлани. У него несколько тысяч воинов, но не хватает оружия. Наш бывший капитан решил подзаработать… ну и вот результат.

Тут вывели женщин. Кох осмотрел ревущих белугами француженок. Начинающееся пробиваться сочувствие к повстанцам этим, ведь они сражаются против их будущего врага — Франции, вмиг улетучилось. Чем эти-то лучше. Похищают женщин и отвозят их в рабство…

— Как они оказались на вашем корыте? — опередил его вопрос Ирби, задал он его на английском, и по непонимающему взгляду араба поняв, что тот этим языком не владеет, Кох ему перевёл. И самому интересно.

— Я не знаю. Капитан Ибрагим связался с контрабандистами из Cap d’Agde (Кап д’Агд) — это деревушка на западе Франции, и они привезли нам и оружие, и девушек. Насколько я понимаю, они их похищали, — странно этот Абдулгаффар себя вёл, словно не сомневался, что ему ничего не грозит. Уверенно и чуть устало как-то всё это рассказывал.

— Какое оружие, — француженки продолжали голосить и Владимир Фёдорович поморщился. Что теперь с ними делать?! Оставлять арабам? Забрать с собой? Отвезти во Францию? Ну, нет, последний вариант точно отпадает, как, впрочем, и первый. Его просто не поймут на корабле, ни офицеры, ни калмыки эти, ни даже свои матросы.

— Сто пятьдесят Стержневых штуцеров Тувенена, триста Кавалерийских мушкетонов. И ещё новые французские многозарядные пистоли. Называются Револьвер Лефоша. К ним пять тысяч металлических патронов. Ну и пятьдесят бочонков пороха.

— Ух, ты! — присвистнул Пауль Ирби, когда Кох для него перевёл, — это ведь всё новейшие образцы, их и в войсках ещё почти нет, а про этот револьвер я только легенды слышал. У нас на борту был один… нда… был один фанатик оружия, коллекционировал пистоли. Так он про эти револьверы Лефоша шёпотом говорил.

— Дондук перегружайте оружие и порох на «Аретузу». И девушек поднимайте. Не оставлять же их этим, — говорить он продолжал на английском, благо все калмыки нормально им владели, а вот арабам этим знать, что они русские не обязательно.

— А с нами что будет, господин капитан и с «Аntiqamа» — это месть по-арабски? — со спокойствием сфинкса поинтересовался помощник захваченной шхуны.

— Отпу… Абдулгаффар, — вдруг поменял решения фон Кох, — У меня на корабле мало матросов. Десяток не найдёте желающих пять лет послужить ханству Джунгария, повоевать с французами и англичанами? Остальных я отпущу и шхуну оставим вам. Эти десять человек вернутся очень богатыми людьми.