Ветер над пропастью

Ника

Теплый летний ветерок слегка колыхал высокую траву, шелестели листья старой липы. По дорожке, посыпанной песком, бежала девочка лет пяти, размахивая панамкой, пытаясь поймать бабочку, которая, хаотически меняя направление, легко ускользала. Длинные черные, слегка вьющиеся волосы и небесно голубой взгляд чистых детских глаз вызывал восхищение любого, кто мог ее видеть. Звонко хохоча, девочка приближалась к беседке, где сидела ее мать, молодая приятная женщина, наблюдая за игрой своего ребенка. Следом быстрыми шагами шла няня, уже немолодая с доброй улыбкой на лице.

– Ника! Хватит баловаться. Тебе пора обедать, потом няня расскажет тебе сказку… Возможно, вечером у нас будут гости…

– Только не отправляй меня к тете Ани, там так скучно… А когда мы поедем домой в Павловск?

– Возможно, в Павловск мы не поедем, а поедем сразу в Санкт-Петербург. К осени папа должен уладить все дела и приедет за нами.

В усадьбе не было детей возраста Ники, поэтому вечером наигравшись в куклы, под присмотром няни, она улеглась спать в детской. Сон у нее всегда был крепок, но в этот раз она что-то слышала. Со стороны взрослой половины дома донесся звук упавшего стула или чего-то тяжелого, затем послышались возбужденные мужские голоса. Странно, – успела подумать она, – ведь мужчин в доме быть не должно. Но в этот момент она снова погрузилась в сон.

Утром ее разбудила няня, Ника с удивлением смотрела на ее распухшее, заплаканное лицо.

– Давай будем быстро одеваться деточка… – Всхлипывая заговорила она, – сейчас поедем к тете Ани.

– А где мама?

– Потом, деточка… Все потом тебе расскажут. Василий сейчас запряжет коляску, мы с тобой умоемся, чаю попьем…

В этот момент появился конюх Василий.

– Какой чай! – Крикнул он почти зло. – Быстро в коляску!

– Дай хоть одеть дите, – ответила няня.

Василий вышел, няня быстро одела полусонную Нику, схватили ее на руки, и выбежала из дома. Коляска стояла у крыльца. Женщина усадила девочку и села сама. Василий щелкнул кнутом и коляска покатила.

– Там тебя накормят, десять верст недалече, быстро доедем, – тихо говорила няня.

Ника, привалившись к теплому боку женщины, засыпала, несмотря на легкую дорожную тряску.

Когда ее разбудили, коляска стояла во дворе. Няня помогла полусонной девочке выбраться и повела ее в усадьбу.

– Быстрее там! – Крикнул вслед Василий. – Велено тотчас назад.

Тетка встретила ее в доме с какой-то дикой злобой во взгляде.

– Привезли! Шлюхина дочь…

Ника ничего не понимала: ни злость тети Ани, ни того, что она говорила. Няня быстро выбежала во двор и Ника услышала, как коляска выехала из ворот. Потом пришла большая полная женщина, взяла ее за руку и увела на кухню. Там ей дали стакан чаю и ломоть белого хлеба с маслом. Она съела хлеб и выпила чай.

– Я хочу домой к маме, – сказала Ника, глядя на женщину ясными голубыми глазами.

Кухарка ничего ей не сказала, но взяв за руку отвела в одну из комнат.

– Посиди здесь, придет твоя тетя, ей скажешь, что ты хочешь и чего не хочешь. А лучше ничего не говори, очень уж они не в духе… Да уж… Не приведи господь…

Женщина ушла, Ника села на низкий диванчик и стала ждать тетю Ани. Она уже не раз бывала здесь раньше, и эта комната была ей знакома. Она даже ночевала однажды на этом диванчике, но тогда с ней был папа и еще какие-то гости… Однако, она не любила здесь бывать, не с кем было играть, да и игрушек не было. А сейчас она просто не понимала, почему ее привезли сюда, оставили одну, почему плакала няня, отчего тетя такая сердитая. Впрочем, доброй она и раньше не была, скорее равнодушной. Ника сидела долго, даже очень долго, она собралась уже выйти и поискать тетю, но та вдруг появилась сама.

– Тетя Ани! «Я хочу домой к маме!» – сказала она, твердо глядя на тетку, в конце концов, она ничего плохого не сделала, почему они все так с ней…

– Во-первых: не смей называть меня тетя Ани! Я для тебя Анна Федоровна. Во-вторых: не смей задавать никому никаких вопросов. Все, что тебе нужно знать, я скажу тебе сама, когда придет время. В-третьих: жить ты пока будешь здесь. Это твоя комната. Няньки у тебя больше не будет, одеваться и умываться будешь сама. Кормить тебя будут на кухне. Со двора не выходить. Все понятно?!

Ника потеряно смотрела на нее, не в силах что-либо сказать.

– Тебе все понятно? – повторила тетка.

– Да, тетя А… Да, Анна Федоровна.

Вот так! – ответила бывшая тетя Ани, теперешняя Анна Федоровна, и вышла из комнаты.

Только теперь у Ники хлынули слезы. Она долго беззвучно плакала, потом незаметно заснула на своем диванчике.

Потянулись длинные, скучные дни, похожие один на другой. К тетке Ника заходить боялась, прислуга в доме старалась не замечать ее, явно опасаясь хозяйского гнева, и Ника слонялась по дому, находила старые игрушки, занималась сама с собой. Иногда она выходила во двор, там бегали два здоровенных пса на цепи, они злобно рычали и громко гавкали. Впрочем, скоро девочка привыкла к ним, и они к ней. Она без опаски ходила по двору, но там ничего интересного не было, только в дальнем конце двора стоял маленький домишко. В нем жил Семен, который шил обувь своим и деревенским, иногда ездил в город, где покупал кожу, дратву, что-то еще, и продавал готовые ботинки или сапоги. В комнаты, где чаще всего можно было встретить Анну Федоровну, Ника заходить боялась, однако, однажды, заслышав ее голос, она проскользнула в какую-то дверь и спряталась за шторой, надеясь потом незаметно выбежать во двор.

Тетка вошла в комнату, вслед за ней вошел мужик, в котором Ника узнала Прохора. Она иногда видела его в своей усадьбе, он служил денщиком у ее отца.

– Ну, так что за новость у тебя Прохор?

– Барин просил присмотреть за дочкой, пока его нет…

– За дочкой? А его ли это дочка?..

– Это уж не нашего ума дело-с… Я передал, что велено.

– Ну, а с ним-то что?

– Разжаловали в солдаты и отправили на войну с японцем. Слыхали, небось, что война нонче… Вот война кончится, они и вернутся и дальше уж сами воспитывать будут дитя.

– Во как! Значит, проскакал сто верст с места службы до своего именья, застал жену с полюбовником прямо тепленькими, жену застрелил, полюбовника отпустил, а теперь солдатом на войну? Кто полюбовник-то хоть успел заметить?

– Конечно-с. Это их светлость…

– Вона как! Значить карьеру мужу делала. То-то в Санкт-Петербург засобиралась… Ну теперь одна на погосте, другой на войну едет, а мне дите неизвестно чье.

– Так ведь по бумагам ваша племянница получается…

– По бумагам… Знать бы кто брата надоумил домой прискакать… Ведь наверняка известили! Знаешь, небось?

– Никак нет!

– Не ври мне! Я тебе не унтер!

– Барин мне записку не показывали, да я и не прочитаю?

– Значит, была записка? Кто доставил?

– Ну, барыня, вам бы дознавателем быть… Сами, небось, догадались…

– Значит, графиня посыльного отправила, а теперь из кожи лезет, чтоб дело замять…

– Так я пойду? Все, что велено, я передал. Что не так, извиняйте… Уж за дитем то озаботьтесь, сирота ведь…

– Иди. Сама знаю, что делать.

Прохор вышел. Анна Федоровна еще некоторое время стояла в задумчивости, затем тоже вышла. Ника стояла за шторой не шевелясь, она понимала, что разговор касался и ее, но суть его понять не могла. Правда казалась настолько страшной, что она постаралась скорее забыть все, что слышала. Только детская память особенная: все забытое может вдруг вспомниться через много лет. Ника, потихоньку выглянув из-за шторы, выбежала во двор и буквально налетела на Семена.

– Куда бежим, барышня? Испугались чего? О! Сандалики-то совсем порвались, идемте ко мне в мастерскую, враз все починим…

В мастерской Семена Макаровича пахло кожей, варом, чем-то еще. Ника, взобравшись на стул, смотрела на работу сапожника, который ловко что-то подшивал в ее сандаликах. Потом она ходила по мастерской, рассматривала инструменты, всякие железки, колодки разных размеров, начала играть с ними, как с куклами.

– Ну-ка, примерь, – сказал Семен.

Ника обула сандалики, они были уже чуть маловаты. Семен сразу увидел это.

– Ничего, завтра растяну, впору будут, сегодня так походи, – сказал он.

– Расскажи мне сказку, – неожиданно сказала девочка.

Семен Макарович с удовольствием откликнулся на предложение Ники и до вечера рассказывал ей сказки и разные истории, которых знал великое множество, при этом он занимался своей работой, склонившись над башмаком, орудуя шилом и дратвой. С тех пор девочка стала частым гостем в его мастерской. Он с удовольствием ходил с ней на прогулки, привозил ей из города обновки и сладости. Ника тоже привязалась к нему. Тетка не обращала внимания на эту дружбу и вообще смотрела на Нику, как на пустое место. Так прошел почти год. Ника стала замечать, что Семен Макарович иногда вдруг бледнеет, ложится на спину на свою лежанку, и лежит неподвижно едва дыша.

– Грудь прихватило… Ничего, сейчас пройдет… – говорил он в такие моменты.

Ника молча садилась рядом и ждала, или ходила по мастерской, стараясь не шуметь. Через некоторое время Семен Макарович вставал:

– Ну вот, отпустило, – говорил он, но за верстак уже не садился, а брал девочку за руку и они шли на кухню пить чай.

Но вот произошел случай, который снова перевернул жизнь Ники. Семен Макарович опять лежал на лежанке, бледный и едва дыша, лежал уже долго и не реагировал на осторожные прикосновения девочки к его руке. Ника испугалась и побежала на кухню, где Авдотья, большая полная женщина, готовила еду. В кухне, кроме Авдотьи сидела Марина, прислуга барыни.

– Там… Семен Макарович! – крикнула она и, схватив Марину за руку, потащила ее в мастерскую сапожника. Марина неохотно пошла увлекаемая девочкой. Взглянув на сапожника, она сказала:

– У барыни на комоде стоит лекарство в склянке, налей немного воды в стакан и накапай несколько капель дай ему попить. Только быстрее, а то помрет. Да без спроса не бери, – осерчает барыня.

Ника побежала в комнату тетки и, не застав там никого, схватила склянку с комода, прибежала на кухню и, проделав то, что сказала Марина, со стаканом и склянкой бегом кинулась в мастерскую. Там Марина приподняла голову Макарыча и стала потихоньку вливать ему в рот лекарство. Вскоре Семен задышал и лицо его стало розоветь.

– Иди, верни микстуру, – сказала Марина. – Сейчас ему полегчает.

Ника отправилась в комнату тетки, та встретила ее на пороге. Девочка протянула ей склянку.

– Почему взяла без спроса?

– Вас не было…

– И что с того… Докторица, значит у нас объявилась! Кто надоумил?

Ника молчала, уставившись в пол.

– Не хочешь говорить? Ну пойдем со мной, посидишь в чулане, поумнеешь может…

В чулане было темно и страшно, пахло пылью и еще чем-то знакомым. Через щель в двери пробивался свет. Скоро Ника стала различать вещи, стоящие на полу. Неподалеку увидела огромный сундук и ворох какого-то тряпья сверху. Она взобралась на него. Зато Семен Макарович теперь поправится, – подумала она, и сразу чулан перестал ей казаться страшным. Она пыталась разглядеть еще что-нибудь, но ничего определенного не увидела и стала думать, что скоро Семен Макарович встанет, обязательно узнает, где она и выпустит ее. Время шло в чулане стало темнее… Наконец послышались голоса, засов двери сдвинули и послышался голос тетки:

– Выходи!

Ника зажмурилась от света, который после чулана, казался очень ярким, а когда открыла глаза, увидела Семена Макаровича и Анну Федоровну.

– Смотри, ни одной слезинки! Какова! Ну, так кто тебя надоумил взять лекарство?

– Так это… Я это… – сказал Семен Макарович.

– Иди во двор, погуляй, – сказала она Нике, затем продолжила, глядя на сапожника. – Слушай, Семен, я не дура, знаю, кто надоумил. Да и не злыдня я, микстуру тебе отдам, хоть и немного от нее толку, ну хоть что-то. А вот с девкой надо что-то решать, подросла уже, учиться ей надо. Вон глянь во двор, посмотри, что она с собаками сделала. Два здоровенных волкодава бегают вокруг нее будто щенки, а тронь ее кто, вмиг порвут… Этак лет через пять, она сама меня в чулан посадит… Значит так, Семен, знаю, что друзья вы с ней, но отправлю я ее к осени в пансионат. Не далеко, пятьдесят верст от Павловска, есть там такой, «пансионат искусств» называется. Попасть туда не просто, но пусть уж их светлость похлопочет… грехи замолит. Вот так и объясни своей подопечной… Да не страдай, хороший пансионат и навещать ее сможешь. А тут ей не место, понимаю, что ребенок малой, но не лежит душа…

Осенью Ника оказалась в пансионате, тетка и Семен отвезли ее, Семен надел ей на шею крестик и сказал, что будет навещать ее. Тетка ничего не сказала, только молча перекрестила. А за неделю до этого в имение приехал Прохор, сильно хромая он подошел к Нике долго молчал, потом сказал, что батька ее погиб в сражении с японцами и теперь осталась у нее только тетка, Анна Федоровна. Потом Прохор ушел в мастерскую Семена и они долго разговаривали там о войне, о жизни и о доле сиротской. Потом тетка вызвала Прохора:

– Отправлю племянницу в пансионат, за наследством пригляжу, возьму под опеку. К восемнадцати годам вернется, богатой невестой будет… очень богатой. А до той поры знать ей об этом не надобно, и приезжать сюда ни к чему.

Жизнь в пансионате Нике понравилась. В младшей группе воспитанниц, куда ее определили, было двадцать девочек от семи до девяти лет. Почти у всех не было родителей, только дальние родственники. Они быстро сдружились, поскольку не были избалованы родительской лаской, друг ко дружке относились без спеси и пренебрежения. Целый день с ними проводили занятия воспитатели и учителя, особенно много времени уделялось физическим упражнениям, так что к вечеру они буквально валились с ног от усталости и мгновенно засыпали в своих кроватях. Иногда к ним приходили девочки из старшей группы, помогали им содержать в порядке одежду и выполнять посильные хозяйственные работы.

Пансионат состоял из двух больших каменных зданий, одного деревянного немаленького дома, нескольких хозяйственных построек, большой конюшни и все это было обнесено высоким деревянным забором. Воспитатели и учителя жили там же, в пансионате.

По воскресеньям к некоторым воспитанницам приезжали родственники. К Нике раз в месяц приезжал Семен Макарович, привозил гостинцы, рассказывал о том, что происходило в усадьбе и другие новости уездного города. Они проводили вместе несколько часов, после обеда Семен уезжал, чтоб до темноты успеть домой. Так шло время, скучать было некогда, поскольку занятий в пансионе находилось великое множество. Летом на месяц девочек отпускали на каникулы домой, но уезжали не все, многим некуда было ехать, Ника тоже оставалась в пансионате. Она подружилась с Верой – светловолосой хрупкой девочкой с большими темно-зелеными глазами. Она никуда не уезжала на каникулы и к ней никогда никто не приезжал.

– У меня никого нет, – сказала она Нике. – Я была в приюте, потом меня взяли сюда.

– А у меня есть Семен Макарович, – ответила Ника, о тетке она почему-то не подумала.

– А он тебе кто?

– Не знаю, но он у меня есть. Наверное, это грустно, когда никого нет.

– Я привыкла.

Девочки, вернувшись после каникул в пансионат, рассказывали разные истории.

– Меня мама попросила показать, чему я научилась в пансионате, – начала свой рассказ Оля. – Для начала я села на шпагат, потом подвязала платье и скрутила сальто, сначала вперед, потом назад. Все просто онемели. А я сделала мостик, колесо, но тут меня остановили. Мама сказала, что девочки этим заниматься не должны. Наше дело музицировать, петь, рисовать, вышивать, и пообещала забрать меня домой. А я не хочу! Пришлось мне показывать и музыкальные достижения. Им понравилось мое пение, а особенно мои рисунки и мама разрешила мне остаться в пансионате. Мне и самой нравится рисовать, но бегать, прыгать и плавать мне нравится больше, а дома плавать нельзя, на речку меня не пускают.

Время шло Ника, подрастала, Семен Макарович перестал приезжать, и, однажды вместо него приехала тетка, грустно посмотрела на Нику и сказала:

– Не жди, не приедет. Схоронили Семена. Не помогла микстура. Сердце у него больное было. Вот и у меня тоже… даст бог дотяну до твоего выпуска, а нет так сама определишься в жизни… Ну, да тебе не привыкать.

Тетка ушла в корпус к попечителю пансионата, Ника ждала ее сидя на ступеньках своего корпуса, слезы катились по щекам, ей вдруг стало горько и страшно. Тетки не было долго, но когда она вышла, то, не взглянув на Нику, быстро села в коляску и укатила. Вдруг Ника обнаружила, что рядом сидит Вера.

– Теперь у меня тоже никого нет, я осталась одна, – сказала она, глядя на Веру.

– Привыкнешь, – ответила та.

Некоторое время девочки молчали.

– Нет! Не привыкну, – ответила Ника, – и знаешь что, я не одна. У меня есть ты. И ты не одна, у тебя есть я. Мы есть друг у дружки, и мы не одни.

Вера смотрела на Нику сначала удивленно, а потом улыбнулась и ответила:

– Да, мы не одни, мы вместе!

С тех пор девочки стали неразлучны, на всех занятиях и тренировках они были рядом. Скоро и звать их стали Вера-Ника.

Вера-Ника

В непрерывных занятиях быстро проходили дни и месяцы, девочки росли и развивались. Музыкальные занятия, танцы и общеобразовательные дисциплины, чередовались с физическими тренировками. С двенадцати лет их стали интенсивно обучать боевым искусствам. Не всем девочкам это нравилось и их разделили на группы, для усиленного обучения восточным единоборствам и другим воинским умениям отобрали шесть воспитанниц, другую группу из шести человек, интенсивно обучали танцевальному искусству, у остальных основное внимание уделяли живописи, литературе и техническим наукам. Однако, всех обучали владению оружием, верховой езде, ориентированию на местности, плаванию и некоторым видам рукопашного боя. Вера-Ника были в той шестерке, которую особенно активно обучали военной науке.

К четырнадцати кодам, когда девочка подросток превращается в девушку, занятия проходили в виде соревнований, и это вызывало особый интерес у воспитанниц несмотря на то, что зрителей на этих состязаниях было немного. Инструкторами в обучении были в основном женщины, часто бывшие воспитанницы пансионата. Однако, некоторые дисциплины вели мужчины. Инструктором по пулевой стрельбе был отставной подпоручик Разин. На последнем зачетном занятии вся шестерка девушек отстрелялась неплохо, набрали больше 40 из 50. Стреляли парами, последней парой работали Вера-Ника. Подпоручик взглянул на их мишени и замер в удивлении.

– Так, – сказал он, – все свободны, а Вера и Ника останьтесь.

– Но почему? – Возмутилась Вера. – Ведь мы уложились в норматив.

– Да, уложились, но в твоей мишени, три пули в десятке, одна в шестерке и одна в пятерке. Так не бывает. Будете стрелять еще раз, каждая отдельно. Ты первая, возьми пять патронов, прицепи свежую мишень и вперед.

Вера повесила мишень, зарядила карабин и встала в стойку для стрельбы без упора, хотя это было необязательное условие. Выстрелы звучали равномерно, словно удары молота, причем девушка больше внимания уделяла подпоручику, чем мишени. Ника стояла рядом, уставившись в пол, и явно чувствовала себя неуютно. Вера, отстрелявшись, принесла мишень, и Разин лишился дара речи. Три десятки, пятерка и шестерка. Мало того, сам рисунок пулевых отверстий совпадал, словно его сделали под копирку.

– Как ты это делаешь? – Наконец, спросил он.

Вера молча пожала плечами, глядя на него невинным темно-зеленым взглядом. Ника переминалась с ноги на ногу, ожидая своей очереди.

– Можете быть свободны, – вдруг сказал он, продолжая рассматривать мишени.

Затем он взял ведомость, поставил всем воспитанницам зачет, а в графе Веры поставил еще плюсик. После этого подпоручик отправился в кабинет инструкторов боевых искусств. Там он встретил учителя рукопашного боя Касидава.

– Смотри, что вытворяют Вера-Ника, – сказал он, и показал ему мишени с одинаковым рисунком пулевых отверстий.

– Видел бы ты их на моих занятиях. Когда они работают, парой им нет равных. Вдвоем они могут справиться с четырьмя тренированными противниками. Ника – сильная и быстрая, а Вера – гибкая и ловкая – выводит противника на Нику, а та легко укладывает его на ковер. Они действуют как один механизм, не переговариваясь и не глядя друг на друга, тем не менее, всегда определяют свое местоположение и не ошибаются в спаррингах. Но друг против друг дружки их ставить нельзя. Кроме того Ника очень точно бросает ножи. Удар у нее быстрый и сильный. Кстати, на занятиях по скалолазанию они всегда первые, когда идут парой. Вера карабкается наверх и вбивает крючья, Ника страхует и взбирается следом. Эта пара дорогого стоит. Впрочем, остальные четверо тоже неплохо смотрятся. Еще два года тренировок и эта шестерка справится с ротой гренадеров, только я не знаю, где они могут найти применение своим талантам. Ну, не на фронт же их посылать.

– Да, какой фронт. Там есть дочери благородных семейств, и даже титулованные особы. Правда, в наших стенах все равны.

Следующие два года кроме спортивных тренировок, их обучали ориентированию на местности, плаванью, работе на телеграфе, вождению автомобиля. Пансионат денег не жалел, ни на учителей, ни на закупку оборудования. Были у него меценаты, которые пожелали остаться неизвестными.

Нике исполнилось шестнадцать, через два года девочек должны выпустить из стен пансионата. У некоторых уже были женихи. Ника все годы никуда не выезжала и что с ней будет после выпуска не знала, да и не задумывалась об этом. Она, конечно, догадывалась, что ей должно достаться именье родителей, которым сейчас управляла тетка.

Теплым летним вечером Ника и Вера сидели на веранде и отдыхали после напряженных дневных тренировок. Большинство девочек разъехались на каникулы, оставшиеся продолжали учебу, а физические упражнения должны были делать вообще все воспитанницы, где бы они ни находились.

– Ника, зайди к Татьяне Павловне! – крикнула проходившая мимо воспитательница младшей группы.

– Зачем это ты понадобилась директрисе? – удивилась Вера.

– Сейчас узнаю, – ответила Ника и отправилась в административный корпус.

В кабинете директора, кроме самой директрисы, Татьяны Павловны, сидел крепкий мужчина, среднего роста, похожий на кучера, что тотчас и подтвердилось.

– Вот, Ника, за тобой прислали. Тетка твоя, Анна Федоровна, просила срочно отправить тебя, возможно насовсем. Савелия за тобой прислала.

– Но я не хочу, тем более, насовсем!

– Ты вот что, не держи на нее зла, плоха твоя тетка. Доктора говорят, долго не протянет. Съезди, сама решишь, как дальше быть.

– Надо ехать, барышня, – добавил Савелий.

Ника замолчала, Савелий и Татьяна Павловна не торопили ее.

– Можно Вера со мной поедет?

– Хорошо, – разрешила директриса, – завтра с утра отправитесь. У вас неделя на все дела, а сейчас проводите Савелия к коменданту, пусть определит его на ночлег и накормит.

Вера обрадовалась неожиданному приключению. Две девочки из их группы Оля и Аля (впрочем, уже барышни), уехали к родственникам на каникулы, а Таня и Света помогли собрать Вере и Нике свои саквояжи. Рано утром они в дорожных костюмах вышли во двор пансионата. Одежду воспитанницам шили в мастерских, но многое, конечно, закупалось в городе. Дорожные костюмы шили в пансионате специально для боевой группы амазонок, так среди преподавателей стали называть эту шестерку воспитанниц. Внешне одежда выглядела обычно, серая блузка и длинная черная юбка. Однако юбка была не совсем обычной: это была юбка-штаны, что из-за пышных складок было совершенно незаметно, даже при ходьбе. В одинаковых шляпках на головах, наши амазонки, совершенно не отличались от провинциальных барышень.

Савелий уже запряг кобылу, помог забраться в коляску барышням и погрузил их саквояжи.

– А вот я слышала, варнаки на дорогах балуются… – придурашным голосом вдруг сказала Вера.

– Да, не-е… – басом ответил Савелий, – Не бойтесь барышни, доставлю вас как положено. Никто не посмеет обидеть деточек, да я ежели чего… – и кучер щелкнул кнутом внушительного размера. Дворник, открывавший ворота и услышав это, вдруг захохотал.

– Ты чего? – удивился Савелий.

– Да ничего, езжайте с богом, – ответил тот.

Коляска мягко катила по пыльной грунтовой дороге. Солнце стояло на горизонте согревая воздух летнего утра. Вокруг расстилались поля с созревающим жнивьем, а далеко впереди сквозь утренний туман виднелся лес. Девочкам быстро наскучило смотреть по сторонам и они, спрятавшись от солнца в глубину коляски, тихо переговаривались. Они уже давно все рассказали о себе друг дружке. Ника мало, что помнила о своем детстве, но некоторые эпизоды не рассказывала никому. Будущее свое она представляла смутно, но покидать пансионат ей очень не хотелось. Иногда ей хотелось обучать малышей в стенах пансионата всему, что знала и умела сама. А хорошо знала она только искусство рукопашного боя и некоторые технические дисциплины. Иногда она представляла рядом с собой красивого юношу, с которым было легко идти по жизни, занимаясь любимым делом, как пишут в романах. В пансионате была хорошая библиотека. У Веры были сходные мысли, которыми она делилась с Никой, только о себе она почти ничего не знала. Однажды директриса сказала, что, когда ее нашли, у ворот приюта, на ней был золотой крестик очень странной формы и ей вернут его после совершеннолетия.

– Вера, почитай стихи, – попросила Ника.

Мне снился очень страшный сон,

Ко мне пришел огромный слон,

Он ждал меня на берегу,

И я к нему одна иду,

Иду рассудку вопреки,

Совсем одна по дну реки…

– Все, хватит! А ты слона-то когда-нибудь видела?

– Нет, только на картинке. И в книгах читала, в романах Майн Рида.

Так переговариваясь, иногда замолкая, девочки все дальше удалялись от пансионата. Время шло, Савелий остановил коляску, девочки вышли размяться и перекусить, тем что взяли с собой, да и лошади нужен отдых. Солнце было уже в зените, а до усадьбы Анны Федоровны было еще не близко.

– Успеем засветло! Зимой бы не успели, а сейчас запросто, – сказал Савелий.

После непродолжительного отдыха и перекуса, он усадил барышень в коляску и собрался взобраться сам, но тут из ближнего лесочка появился мужик.

На плече у него лежала какая-то палка.

– Стой, – крикнул мужик Савелию и палка вдруг превратилась в обрез.

В этот момент с двух сторон к коляске стали подходить еще четверо мужиков.

– Барышни, выходите. Вы уже приехали, – продолжил мужик с обрезом, – дальше придется пешочком. Охальничать с вами не будем, только вы уж денежки-то отдайте. Да и золотишко тоже, цепочки и крестики.

Со стороны Веры подошли два здоровых мужика, у одного в руках была дубина, у другого ничего. Дурашливо улыбаясь, он потянул к ней руки.

– Будут вам и цепочки с браслетами, и крестики… деревянненькие,– поднимаясь ответила Вера и четким, многократно отработанным ударом впечатала каблук ему в лоб.

Мужик отшатнулся назад и упал на спину. Вера спрыгнула с коляски. Второй оторопело смотрел то на своего подельника, то на шуструю барышню.

– Ты чего, это… – сказал он, замахиваясь дубиной.

Но барышня вдруг подняла ногу выше головы и с разворотом впечатала пятку ему в ухо. Мужик рухнул под ноги лошади. С другой стороны коляски события развивались не менее драматично. Ника не торопилась вставать, но в руке у нее оказался короткий нож с зазубренным лезвием. Молодой ухмыляющийся парень взялся за поручень коляски, но тотчас завопил от боли. Его ладонь оказалась намертво пришпиленной к поручню с помощью вышеупомянутого ножа. Попытки вынуть нож здоровой рукой успехом не увенчались. Ника выпрыгнула из коляски. Перед ней оказался мужик с армейским палашом в руке. Он уже сообразил, что дела идут вразнос, и осторожно пятился, выставив палаш вперед. Но в руке у барышни снова появился короткий нож, только без зазубрин. Мужик, слушая вопли своего товарища, который никак не мог освободиться, решил, что церемониться дальше не к чему и бросился на Нику размахивая палашом. Однако его удары попадали в пустоту, а перед глазами у него мелькал короткий кинжал. Внезапно Ника отскочила на несколько шагов и замерла. У мужика появилась злобная улыбка и он попытался прыгнуть на нее, но в этот момент с него слетели штаны. Исподнего на нем не было.

– Вера, смотри какой у него бантик… – крикнула Ника, – ты такой еще не видела.

Тем временем Вера уже вооружилась кнутом и ловким ударом вырвала обрез у главаря, который тотчас подобрал Савелий. Главарь тотчас метнулся в лес, куда уже бежал, поддерживая штаны единственный оставшийся на ходу подельник. Пришпиленный к поручню парень уже не орал, а тихо скулил. Подошла Ника, выдернула нож, он тотчас бросился бежать и с криком: «Ведьмы! Ведьмы!», скрылся в лесу.

Барышни забрались в коляску, а Савелий еще долго рассматривал обрез, затем взял его за дуло и зашвырнул в кусты.

– Ружьишко-то негодящее, да и без патронов, – со вздохом сказал он. – Да-а, видно не зря слухи идут про ваше обучение… Ну, да не нашего ума дело…

– Странные разбойнички, – добавила Вера, – будто клоуны нанятые. Может это Татьяна Павловна для нас испытание придумала.

– Нет, – ответила Ника, – мы ведь могли и по-другому с ними поступить.

– Это верно, было у меня такое желание…

Коляска катила дальше. Остановки еще были, но без приключений. Вечером показалась усадьба Анны Федоровны. Никто не вышел их встречать, Савелий дождался, пока дворник откроет ворота и коляска въехала во двор.

Девочки спустились на землю и направились к дому. Навстречу им вышла молодая женщина и пригласила войти.

– Барыня ждет вас. А почему вас двое? Она ждет племянницу.

– Племянница я, а это моя подруга, Вера, – ответила Ника.

– Меня зовут Катерина, я ухаживаю за барыней, идемте за мной, – сказала женщина и двинулась вперед.

Девушки поднялись вслед за ней на второй этаж и прошли в спальню. Анна Федоровна лежала на кровати бледная и осунувшаяся, но даже в этом состоянии в лице ее проступала властность и решительность. Ника подошла к кровати и склонилась к ее руке, лежавшей поверх одеяла.

– Вы звали меня, Анна Федоровна, – тихо произнесла она.

– Да, звала… Оставьте нас вдвоем, – сказала Анна Федоровна, слабо махнув рукой.

Катерина взяла Веру за руку и увела из комнаты.

– Времени у меня совсем не осталось, – слабым голосом продолжила больная, – до завтра может и не доживу. Вот видишь, как все получилось. Попечительский совет назначит тебе опекуна, до совершеннолетия. Будет это Иван Михайлович Финберг, хороший человек… Я добилась, чтоб его назначили. Есть у него сын, двадцати двух лет, военный, служит в Санкт-Петербурге… Может слюбитесь и будет у вас все путем… Но, я думаю пансионат тебе покидать не надо пока… Впрочем, теперь все тебе решать самой… Теперь о твоем наследстве… Слушай внимательно, повторять не буду… Две усадьбы: моя и твоих родителей, царство им небесное… Ну и земли, конечно… Далее, деньги в банке, в Павловске, почти миллион… Немало, с умом надо распорядиться, если своего не хватит, обратись к управляющей пансионата… она женщина достойная, поможет тебе, и деньги не пустит по ветру. Далее драгоценности, собрала я все, что было у твоей матери, у меня, все, что от предков осталось… спрятала там, где никто не найдет. Никто про это место не знает, теперь ты будешь знать… В чулане вашей усадьбы есть подвал. Замка на нем нет, да он и не нужен. Там много всякого хлама, поломанной рухляди, но в правом дальнем углу стоит пустая бочка, справа от нее в стене на высоте вытянутой руки вбит крюк. Как будто, вбит, но надо взяться за него и потянуть вверх до щелчка. Силы у тебя хватит. После этого бочку можно подвинуть в сторону, а в полу будет люк. Вниз ведет лестница, за лестницей есть ниша, в нее я поставила ларец с драгоценностями, а сверху бросила тряпье. Дальше идет подземный ход до беседки, там выход наверх в беседку… С остальным сама разберешься… Все… Устала… Иди, Катерина тебя устроит… Даст бог, утром свидимся, а не даст…

– Анна Федоровна, – твердо сказала Ника, доставая из потайного кармана маленькую коробочку, – вот!

Она открыла ее, там лежали три маленькие горошины.

– Это лекарство. Я очень давно выпросила его для Семена Макаровича у нашего учителя йоги, индийца. Только передать ему не успела. У него была такая же болезнь, я заметила.

Женщина с сомнением смотрела на горошины.

– И что, он просто так тебе это дал?

– Нет, он сказал, что я потом отработаю…

– И как ты отработала!!!

– Да, никак, – пожала плечами Ника, – на другой день он вел занятия с девочками старшей группы, оступился и сломал шею… Я понимаю, что лекарства мало, но больше взять негде. Он еще говорил, что горошину надо взять в рот и сосать, как конфету.

– Ладно, хуже все равно не будет, – сказала Анна Федоровна и взяла горошину в рот.

Ника поклонилась и вышла из комнаты. Она прошла в кухню, где встретила Веру и Катерину. После ужина барышням показали их комнату, куда принесли вещи из коляски.

На другой день барыня почувствовала себя значительно лучше, утром она приказала, чтоб завтрак накрыли на веранде и поставили там ее кресло. Затем с помощью Катерины перебралась на веранду и уселась в свое кресло.

– Катерина, барышням пора вставать. Зови их завтракать на веранду.

– Барышни давно встали, оделись в белые штаны и рубахи и убежали на речку. Деревенские сказывали, что они сбросили одежду на берегу, переплыли речку туда и обратно, вытерлись, оделись и убежали вдоль берега.

– Ну, дела… Скажи Савелию, чтоб отыскал их. Не дай бог, обидит кто…

Савелий, услышав распоряжение барыни, только хмыкнул.

– Вряд ли кто сможет обидеть этих ведьмочек, – ответил он, – да вон они, бегут сюда. Барышни! Вас барыня желают видеть! Извольте пожаловать на веранду.

Девушки поднялись на веранду, и предстали перед Анной Федоровной. Барыня выглядела значительно лучше, чем вчера и была явно в хорошем настроении, однако увидев их, нахмурилась.

– Ну что за вид… Переоденьтесь и возвращайтесь побыстрее, – пробурчала она.

Барышни вышли и через десять минут вернулись в дорожных костюмах.

– Садитесь, будем завтракать, – продолжила она. – Лекарство твое, Ника, очень помогло, сама видишь. Где бы его еще приобрести? Никаких денег не пожалею!

– Не знаю… – растеряно сказала Ника, – когда индиец умер, наш доктор приказал все его вещи сжечь, поскольку, как пользовать его снадобья, никому не ведомо, где и как он их готовил тоже.

– Жаль… Ну, видно, не судьба… Спасибо и на том, что есть…

– Я поговорю с нашим доктором. Если что узнаю, сообщу непременно, – ответила Ника.

– Сейчас откушаете, отдохнете, а потом ближе к обеду, покажете, чему вас в пансионате учат. Говорят, вы и оружием владеете, да и вообще много чего болтают… Савелий ходит какой-то загадочный. После полудня подходите, погляжу на вас.

Опекун

Иван Михайлович, крупный с окладистой бородой, мужчина лет пятидесяти, прикатил в усадьбу к Анне Федоровне как раз к обеду. Впрочем, мысли его были отнюдь не об еде. Богатая помещица явно доживала последние дни, и не возраст был тому причиной, а давняя болезнь, которая обострилась в последний год. Он неохотно согласился взять под опеку два огромных состояния, наследница которых, круглая сирота, воспитывалась в пансионате искусств. Он точно знал, что среди воспитанниц, была группа девочек, которых обучали боевым искусствам, и, по слухам, тренировали их так, что равных им не было и в императорских офицерских училищах. Впрочем, никто их не видел, а слухи, всего лишь слухи, да и не факт, что его подопечная одна из этих амазонок. Во всем этом опекунстве был только один положительный момент: он мог удачно женить своего сына. Андрей служил в Санкт-Петербурге в чине подпоручика, и эта служба недешево обходилась его отцу, хотя Андрея нельзя было назвать игроком и кутилой. Конечно, эти прожекты были весьма эфемерны, но Иван Михайлович решил воспользоваться приглашением своей давней знакомой, чтоб взглянуть на будущую невестку.

Хозяйка сидела на веранде в своем кресле, куда прислуга незамедлительно провела Ивана Михайловича.

– Добрый день, Анна Федоровна! – с поклоном приветствовал он ее, – Вижу, на поправку пошли! Рад, очень рад! Давно бы так.

– Если бы так… Увы, лишь временное облегчение… Племянница привезла пилюли, да только совсем мало и больше взять негде… – ответила хозяйка.

– Скажите, как называется, а уж мы найдем, – сказал гость.

Хозяйка махнула рукой и поведала историю появления лекарства.

– Да, дела…

– Ладно, сейчас увидишь свою подопечную, но приехала она не одна, подругу взяла с собой. Сейчас появятся, я попросила их показать то, чему их обучали в пансионате. Думаю, удивить тебя, Иван Михайлович! А ведь хороша невеста для твоего Андрея. Знаю, о чем думал, когда сюда ехал…

В этот момент на веранду вошли две девушки в черных костюмах очень необычного покроя. Брюки, свободного кроя заправлены в высокие кожаные ботинки, курточки плотные, но не в обтяжку, волосы закрыты черной косынкой, завязанной на затылке. На брюках и курточке множество карманов, на поясе черный ремень, подчеркивал талию, но не перетягивал. Уже один этот наряд способен повергнуть в шок, но в то же время вызывал восхищение, подчеркивая красоту и изящество своей хозяйки. Все присутствующие на веранде, включая прислугу, замерли, не в силах произнести ни слова. Девушки поклонились, поприветствовали хозяйку и гостя и сказали, что готовы продемонстрировать свои умения.

– Значит, все-таки амазонки! – придя в себя сказал гость.

– Прикажите Савелию принести оружие, – обратилась Ника к Анне Федоровне, – мы показываем первое уменье.

Савелий быстро принес, приготовленный заранее карабин. Вера взяла его в руки, щелкнула затвором, загоняя патрон в ствол. Ника взяла в руку, принесенное с собой яблоко, и вышла во двор. Отойдя к дверям сарая, она вдруг подбросила яблока вверх. Раздался выстрел, яблока дернулось в полете, Ника поймала его на лету и вернулась на веранду. Положив яблоко, в котором была большая круглая дыра, на стол перед хозяйкой, Ника осталась на веранде, а Вера, взяв другое яблоко, отправилась во двор. Вера отошла на десять шагов и бросила яблоко вверх. Ника взмахнула рукой, яблоко дернулось на лету, Вера поймала его и принесла на веранду, положив рядом с первым. В яблоке торчал короткий метательный нож.

Гость и хозяйка, онемев от удивления смотрели на девушек.

– Показываем второе умение, – продолжила Ника, – Савелий, принеси реквизит.

Савелий, зная, что от него требуется, принес две деревянные баклуши. Ника взяла в каждую руку по баклуше и, вытянув руки в стороны, держала их на уровне головы. Вера, поднимая ногу почти вертикально, быстрыми и точными ударами выбила баклуши из рук. Затем девушки поменялись местами, и это же упражнение выполнила Ника.

– Следующее упражнение, – не ожидая реакции зрителей, сказала Ника.

Девушки встали рядом, на расстоянии двух шагов друг от друга и синхронно проделали несколько акробатических упражнений: сальто вперед, сальто назад, мостик, колесо.

– А теперь последнее упражнение на сегодня, – продолжила Ника.

Амазонки встали лицом друг к другу и начали поединок. Конечно, это была всего лишь имитация боя, удары попадали в пустоту или блокировались руками, но зрелищность была потрясающая. Вдруг девушки остановились и повернулись к зрителям. Они сдернули платки с голов и волосы рассыпались по плечам. Зрелище достойное вдохновить живописцев. Вера: худощавая зеленоглазая блондинка, Ника: крепкая, плотная, голубоглазая, жгучая брюнетка с правильными тонкими чертами лица, обе девушки, раскрасневшиеся после схватки, являли собой само очарование.

– Кроме того, нас обучали музыке, живописи, танцам, некоторым физическим наукам, лекарским наукам, но более всего искусству рукопашного боя, – сказала Ника, – а теперь позвольте нам удалится и явиться к обеду в подобающем наряде.

Девушки поклонились и быстро вышли. Хозяйка и гость еще некоторое время сидели молча.

– Я все-таки надеюсь, что мне не придется брать под опеку это прелестное создание, душа моя! – сказал, наконец, Иван Михайлович.

– Не надейся, сударь мой, ибо я ясно полагаю, что улучшение мое временное. Да и в чем, собственно, беда? Ну, подумаешь, амазонка, так ведь для круглой сироты эти навыки только на пользу. Да и наследство ее от этого меньше не стало. Если выйдет за твоего Андрея, так и забудет все, дети пойдут… Других забот хватит… Ну, а коли не сложится, или тебе будет не к душе, так и сама по себе не пропадет… А ты вот что скажи, оставлять ее в имении, или отправлять обратно, до совершеннолетия. Хотя и так знаю, что скажешь. Тебе и с наследством подопечной дел хватит, пусть возвращается… Верно?

– Больно быстра ты, сударыня! И часу не прошло, а приговор вынесла. А я вот хочу барышень к себе пригласить, погостить денька два, три, а там уж и видно будет. Дорога не длинная, пусть завтра с утра отправляются… Обратно вместе прикатим, да и определим наши дела.

– Умен ты сосед, и я согласна с тобой полностью! Небось, и сына уже в поместье вызвал?

– Да, тебе в проницательности не откажешь.

– Да уж, ума много не надо, чтоб догадаться.

– Значит, на том и порешим.

– Катерина, прикажи, чтоб обед сюда подавали и барышень зови.

Девушки вышли к обеду в обычных одеждах и скромно присели напротив гостя. Во время обеда продолжалась неспешная беседа. Девушки скромно улыбались и, отдавая должное трапезе, не спешили начать беседу.

– Ну, поразили вы нас, барышни, прямо наповал… – произнесла, наконец, хозяйка.

– Вы же сами просили, – просто ответила Ника, – зря вы пугаетесь, это просто физические упражнения, а вообще-то мы скромные девушки. Вот Вера, например, стихи пишет… Вера, прочти, пожалуйста, а то нас за разбойниц сочтут…

– Извольте, – ответила Вера и начала декламировать.

Я иногда пишу стихи,

В них много рифм на букву И,

Чтоб было легче вспоминать,

Я завела для них тетрадь,

Но вам ее не покажу,

Сама немного расскажу,

Как в темноте, открыв глаза…

А в них уже блестит слеза,

И ведь давно известно вам,

Что девы плачут по ночам…

– Далее пока не написано, но, возможно, напишу, – сказала Вера.

– Ого! Недурно, а у вашей подруги какие таланты? – глядя на Нику произнес гость.

– О! Она замечательно рисует, только с собой ничего не привезла, – ответила Вера.

– Напрасно, – заметила Анна Федоровна, – хотя вызывала-то я ее не за этим. Не ожидала, что мне так полегчает. Да вот, кстати, Иван Михайлович, приглашает вас в гости на пару дней, думаю, вы не откажетесь, имение его недалече. С утра выедете, к обеду на месте будете.

– Почтем за честь, – ответила Ника.

– Ну, значит, тому и быть, – ответил гость, – а сейчас позвольте откланяться.

Девушки тоже поднялись из-за стола.

– Мы будем у себя, Анна Федоровна, – сказала Ника, – а вечером, если позволите, мы вас навестим.

– Тетя Ани, – промакнув глаза платком, сказала помещица, – называй меня, тетя Ани. Впрочем, другой тетки у тебя все равно нет…

– Хорошо, тетя Ани, – ответила Ника опустив голову.

Девушки отправились в свою комнату, а гость сел в коляску и укатил.

Ближе к вечеру Анна Федоровна вызвала Катерину.

– Чем заняты барышни? – спросила она ее.

– Они снова убежали на реку. Деревенские сказывали, далеко убежали. Надели белые одежды, как утром, рубахи и штаны, будто парни деревенские. Местные мальцы увязались было за ними, да куда там. Версты две пробежали, не меньше. Дальше, говорят, видели, как разделись они донага, связали одежду в узлы, переплыли реку, оделись и побежали дальше. И ведь не притомились, ничуть, железные они что ли.

Вон, кажись, возвращаются… Позвать племянницу-то?

– Не надо, сама придет. Мне ужин сюда принеси, а барышням накрой отдельно.

Поздно вечером в дверь хозяйки постучали.

– Входи!

Ника вошла и села у кровати тетки.

– Добрый вечер, тетя Ани.

– Добрый… Надо поговорить, Ника. Вижу, что зла на меня не держишь. Думаю, знаешь, как ты осиротела. Моей вины в том нет, хоть и не любила я твою мать, но не я уведомила тогда твоего отца. Только ты виноватых не ищи. Бог им воздаст каждому по заслугам. То, что с тобой так сурово обошлась, бог меня судить будет, недолго осталось… Однако, думаю, что так даже лучше получилось, чем если бы ты в поместье осталась. В обиду себя не дашь, да и подруга у тебя хороша. Не знаешь, чьих она будет?

– Нет, тетушка. Никто не знает. Подкидыш она. Младенцем подкинули к сиротскому дому, крестик странный был на ней, а на пеленке две пересеченные окружности вышиты. Никому не ведомо, что это за знак. А крестик наша директриса отдаст ей в день совершеннолетия.

– Как бы там не сложилось, не оставляй ее, ты не обеднеешь, а вдвоем вам легче будет в этом мире. Впрочем, надеюсь я, может найдешь ты свою судьбу с сыном Ивана Михайловича. Достойное семейство, хоть и давненько я не видела Андрея Ивановича, но не думаю, что в Питере в загулы ударился, не та закваска. Если же не сложится, придется самой свою судьбу устраивать, некому более за тобой приглядеть, и советом поддержать. Как бы то ни было, из гостей отправитесь обратно в пансионат. Более с тобой уж не увидимся, помни все, что я тебе сказала. Рада была с тобой повидаться, со спокойной душой теперь отправлюсь к Господу нашему.

– И я рада нашему разговору, тетушка. Я постараюсь найти лекарство от вашего недуга.

Ника поцеловала руку Анны Федоровны и вышла из комнаты.

В усадьбе Финбергов царили мир и спокойствие. Два офицера: подпоручик Андрей Иванович и его приятель поручик Александр Петрович Лискин сидели на веранде и вели неспешную беседу. Их полк передислоцировали в Павловск и подпоручик, испросив краткосрочный отпуск, приехал в имение отца, прихватив с собой своего приятеля, поручика Лискина. Отец недвусмысленно намекнул, что предполагает обручить его некой девицей, круглой сиротой, но весьма и весьма богатой, которая пока воспитывается в пансионате. Девица пока не достигла совершеннолетия, что для обручения не помеха. Во всяком случае, смотрины состоятся в ближайшее время. Отец вот-вот должен подъехать.

Перед офицерами стояла бутылка мадеры, явно уже не первая.

– Не страшит, женитьба-то? – спросил Лискин.

– До женитьбы еще далеко. Да и отец не станет принуждать, коль не понравится, – ответил подпоручик.

– С таким приданным, любая понравится. Я бы не раздумывал.

В этот момент коляска въехала во двор. Иван Михайлович зашел на веранду.

– Завтра чтоб был как стеклышко, – хмуро сказал он сыну и ушел в дом.

– Что-то суров хозяин, – сказал Лискин, – неужто дела завертелись?

– Пойду узнаю в чем дело, видно какие-то обстоятельства возникли.

Подпоручик ушел в дом, где застал отца в глубоких раздумьях.

– Что, батя, неужели настолько дурна? – спросил он его.

– Да нет, братец, наоборот! Так хороша, что враз своих питерских забудешь. Да и подружка ее недурна, смотри не перепутай, твоя темненькая, светлая – подружка, без роду, племени.

– Тогда в чем проблема? Тетка противится?

– Тетка не противится, да и не жилец она. Совсем плоха стала. А в чем проблема, в двух словах не скажешь, да и проблема ли это? Может наоборот, еще одно богатство. Слышал что-нибудь про наш пансионат искусств?

– Почти ничего. Знаю только, что там воспитывают девочек сирот до совершеннолетия… Моя нареченная там воспитывается? Ну, это понятно, круглая сирота ведь. Никакой проблемы в этом не вижу.

– Значит, ничего ты не знаешь. В этом пансионате обучают разным искусствам, есть группа девочек, которых обучают боевым искусствам. В этой группе шестеро. Амазонки. Завтра две из них приедут. Надеюсь, ты все понял.

– Вот это сюрприз! Красавица, да еще и амазонка. Я что-то слышал о них в Питере, да не принимал всерьез. Впрочем, не вижу проблемы в том, что жена может скакать на коне и стрелять из пистолета.

– Это далеко не все их таланты. Ладно, завтра встретитесь, будь на высоте, очень непростые барышни приедут.

– Пойду, обрадую Лискина, будет ему за кем волочиться, – сказал Андрей и отправился к своему приятелю.

Андрей вернулся на веранду и передал поручику содержание беседы с отцом. Ожидать гостей надо после полудня следующего дня, приятели продолжили беседу под мадеру, обсуждая достоинства петербургских девиц.

Через сутки оба кавалера в парадных мундирах, посмеиваясь друг над другом, прогуливались по двору, поглядывая на дорогу. Наконец, вдали появилась долгожданная коляска, и через несколько минут Савелий вкатил в открытые ворота усадьбы. Кавалеры галантно помогли девушкам выйти, представились по всей форме и проводили барышень в дом. Прислуга провела их в приготовленные комнаты, а кавалеры высказали надежду увидеть обеих красавиц к ужину.

В назначенное время за столом собрались семейство Фигнбергов: отец, сын Андрей, дочь Мария двенадцати лет, уже не девочка, но еще не девушка, а непоседливый подросток, ну и приятель Андрея, поручик Лискин.

– Пора проведать барышень, да пригласить к ужину, – сказал глава семейства и обратился к прислуге – Евдокия, будь любезна…

Офицеры приосанились, Мария, ревниво глядя на поручика, напряглась, собираясь что-нибудь отчебучить. Иван Михайлович строго смотрел на дочь, намереваясь строго пресечь любые дерзости с ее стороны. Андрей оставался совершенно спокоен, он уже увидел свою нареченную и никаких отрицательных эмоций она у него не вызывала, только любопытство. Барышни не заставили себя ждать, они вошли в столовую и заняли предназначенные им места: Ника, рядом с Андреем, а Вера возле поручика. Природная красота не нуждается в украшениях, юность делает ее неотразимой, но и девушки не теряли время зря. Они смогли слегка завить волосы, освежили одежду, которая источала легкий аромат полевых цветов. Хозяин представил гостей, прислуга расставила столовые приборы и принесла блюда с закусками. Кавалеры усердно ухаживали за барышнями, беседа поначалу не складывалась. Мария свирепо смотрела на Веру, готовая вот-вот взорваться каким-нибудь озорством. Вера мило улыбалась, наконец, улучшив момент, шепнула:

– Машенька, не бойтесь! Не уведу я вашего поручика…

Напряжение за столом постепенно спадало, Ника, которая очень любила рисовать, рассказывала Андрею, все, что знала о современной живописи. Он внимательно слушал, и осторожно интересовался, чему еще их обучали в пансионате. Вера, рассеяно слушая армейские байки поручика, улыбаясь, поглядывала на Андрея. А сам поручик, машинально ухаживая за Верой, откровенно любовался Никой. Иван Михайлович старался поддержать непринужденность обстановки, не придавая значения предпочтениям офицеров, поскольку первая встреча еще ничего не значила. Маша окончательно запуталась, увидев, что поручик, которого она мысленно уже определила себе в женихи, заглядывается на невесту брата. Впрочем, вскоре, отец в категоричной форме потребовал, чтоб она отправлялась к себе, и ослушаться его она не посмела.

Отужинав, офицеры пригласили девушек прогуляться и все отправились в беседку, хозяин, однако остался в доме, справедливо полагая, что его присутствие на прогулке необязательно. Был теплый летний вечер, спускались сумерки и обе пары отправились в беседку. Как-то само получилось, что Вера шла рядом с Андреем, а Ника опиралась на руку Лискина. Девушки, ничуть не жеманясь, смеялись незамысловатым шуткам офицеров, а разговор был общим, без попыток уединиться.

– Андрей, а попросите Веру почитать стихи, мне они очень нравятся… – сказала вдруг Ника.

– Вера, будьте так добры, прочтите… – попросил Андрей.

– Извольте, – ответила Вера, – а потом, пусть Ника сделает рисунок, портрет поручика. У нее получается потрясающее сходство.

– Я согласна, – ответила Ника.

Все вошли в беседку, и Вера начала декламировать:

Я вышла на берег реки,

В ней много рифм не букву И,

Там заводи и камыши

И рыба плещется в тиши.

Течет зеленая вода

И отражает облака…

Речная нимфа там живет,

Она всю жизнь кого-то ждет.

Сквозь ранний утренний туман,

Не распознать ее обман.

И ранний путник у реки,

Случайно сбившийся с пути,

Уж околдован будет враз,

Красой ее зеленых глаз…

– Сдается мне, что я знаю этого путника, – смеясь, сказал поручик, – да и нимфа, как будто, знакома.

– А мне понравились стихи, – сказал Андрей, – и надеюсь, что обещанный портрет поручика, будет так же хорош.

– Нас хорошо учат, в нашем пансионате, – добавила Вера.

– Мы наслышаны, что вы владеете и некоторыми военными навыками, умеете стрелять… – продолжил поручик.

– Этому нас тоже обучали, – уклончиво ответила Ника, – но эти наши уменья вряд ли когда-либо будут востребованы…

– А, позволено ли нам будет завтра пригласить вас на прогулку верхом? – спросил Андрей.

– Мы согласны, – быстро ответила Вера, не сводя с него глаз.

Беседа продолжалась еще некоторое время, после чего офицеры проводили барышень в их комнату, а сами отправились в комнату Андрея, где высказали свои впечатления от встречи.

– Они обе хороши, а Вера просто чудо, я действительно не могу забыть ее зеленые глаза, – сказал Андрей.

– Боюсь, твой отец будет недоволен, – ответил Лискин, – тебе предназначалась Ника.

– А ты? – ухмыльнулся Андрей.

– Только не думай, что меня взволновало приданое Ники… – с досадой ответил поручик.

– Да я и не думаю, не знаю только, что сказать отцу, – сказал Андрей, – впрочем, обручение еще не женитьба, а через два года время покажет.

– Мое мнение ты можешь, конечно, игнорировать, а вот мнение твоей нареченной тебя не интересует? – ответил Лискин.

– Черт! – воскликнул Андрей, – ладно, утро вечера мудренее, в конце концов, с отцом объяснюсь, да и помолвка необязательна. А вот роман с Верой он точно не одобрит.

– Само собой, – сказал поручик, – пойду к себе, завтра нас ждет насыщенный день. У нас с тобой еще неделя отпуска, проведем ее в приятном обществе.

Офицеры расстались. В это время девушки еще оживленно беседовали, обсуждая кавалеров и делясь впечатлениями. Из их комнаты еще долго доносился смех.

– А ведь мы перепутали кавалеров! – вдруг спокойно сказала Вера.

– Ну и что, нам все равно возвращаться в пансионат, а обручение можно отложить, – ответила Ника.

– Твоя тетушка, да и Иван Михайлович, будут недовольны, – продолжила Вера.

– Тетушки я не боюсь, мое наследство никуда не денется.

– А мне вообще терять нечего! Пусть все решают мужчины, наше дело соглашаться или не соглашаться. У нас еще два дня, проведем их с удовольствием…

На следующее утро, офицеры встретились в беседке и, закурив папиросы, поглядывали на веранду, ожидая пробуждения своих прелестниц. Внезапно в воротах усадьбы открылась калитка, вбежали две, девушки, босые и простоволосые, в белых штанах и белых курточках, и пробежали в дом. Офицеры, в первый момент онемевшие от неожиданности, не тотчас узнали в них своих барышень.

– Савелий! – крикнул Андрей, шедшего по двору конюха.

– Чего изволите, ваше благородие, – ответил Савелий, подходя к офицерам.

– А, не знаешь ли ты братец, куда это барышни бегали в таких нарядах?

– Известное дело. На реку они бегают с раннего утра.

– До реки четыре версты. Сочиняешь?

– Не верите, барин. Я бы тоже не поверил, да ведь бабы сказывали. Плавали там, как русалки и на воде, и под водой. Бабы напугались, не дай бог потонут, но барышни их успокоили, дескать, просто зарядка это для организма, чтоб жиром не обрасти и всегда приятный вид иметь для кавалеров. Для вас, значит, стараются.

– Ладно, иди братец, да Семену скажи, чтоб четырех лошадей приготовил для верховой прогулки.

Савелий ушел к конюшням, а Андрей и Лискин отправились на веранду, где готовили стол к завтраку. Иван Михайлович уже ждал их. Через минуту появились обе барышни.

– Ну, как спалось, сударыни? Первая ночь, на новом месте, приснился жених невесте? – спросил хозяин.

– О, да! – ответила Ника, – Я рисовала портреты, а Вера сочиняла стихи. Но сначала нам обещана конная прогулка!

– Обещание свято, – сказал Иван Михайлович.

Офицеры молча взирали на своих пассий, не забывая ухаживать за ними за столом. Хозяин с удивлением наблюдал за ними, поняв вдруг, что его сын сделал ошибочный выбор. Впрочем, ошибка не раздосадовала его, скорее озадачила. Он, конечно, знал, что подруга Ники – сирота, но он знал и то, что простых сирот среди амазонок нет. Подошел Семен: сказал, что лошади готовы.

– Мы должны переодеться, – сказала Вера.

– Ждем вас… – ответил Андрей.

Прошло не более четверти часа, как появились обе барышни, только на барышень они совсем не походили в своей черной униформе и черных повязках на голове. Теперь это были амазонки, ладные и стройные, даже походка их стала мягкая, кошачья. Оба кавалера, так и не привыкшие и метаморфозам своих барышень, сопровождали их в молчаливом восхищении. Семен вывел лошадей и Ника неуловимым кошачьим прыжком оказалась в седле, а потом молча завидовала Вере, которая с помощью Андрея неуклюже пыталась вставить ногу в стремя, обволакивая его зеленым взглядом. Наконец, кавалькада вылетела из ворот усадьбы и направилась по проселочной дороге в сторону реки. Андрей скакал впереди, а поручик скакал последним, с удовольствием отметив ловкость и сноровку управления лошадьми обеими девушками. Оказавшись на обрывистом берегу реки, Андрей остановился и предложил стреножить коней и прогуляться немного пешком. Никто не возражал и кавалеры помогли дамам спуститься на землю, хотя уже было понятно, что те в помощи не нуждались.

– Я слышал немного об амазонках, но всегда считал эти рассказы легендой, а теперь наблюдаю их воочию, – сказал Лискин, после некоторого молчания.

– Вы прекрасно управляетесь верхом, – добавил Андрей, – умеете плавать. Наверное, можете стрелять?

– Умеем, – ответила Ника, – и это не все наши уменья!

– Предлагаю состязание! – воскликнул Лискин и вынул револьвер.

– Поручик прекрасный стрелок, – заметил Андрей.

Лискин вынул из кармана монету, поднял с земли палку, расщепил один конец, воткнул туда монету, затем отошел на двадцать шагов и воткнул палку в землю, изобразив, таким образом мишень. Затем, он протянул револьвер девушкам.

– Вы первый! – сказала Вера.

– Извольте, – ответил поручик.

Взяв револьвер двумя руками, он тщательно прицелился и выстрелил. Монетка вылетела из гнезда, палка осталась стоять.

– Хороший выстрел, – сказала Вера и протянула руку за револьвером.

– Подождите, я установлю мишень, – сказал поручик.

– Не нужно, – ответила Вера, – Ника установит.

– Как угодно, – пожал плечами поручик и вручил револьвер барышне.

Ника подняла с земли камень и бросила его вверх. Выстрел, и камень разлетелся в полете.

– Превосходно! – воскликнул поручик, – предлагаю продолжить.

– Нет, – ответила Вера, – предлагаю ничью.

– Согласен! – воскликнул Андрей, – к тому же, сейчас очередь Ники.

– Извольте, – ответила Ника и взмахнула рукой.

Офицеры сначала удивленно смотрели на нее, но вдруг Лискин взгляну на палку, которая осталась стоять после его выстрела, и увидел, что в ней торчит короткий нож.

– У меня просто нет слов! – воскликнул Андрей.

– Кроме того, мы владеем искусством рукопашного боя, можем лазать по отвесным скалам, но ведь у нас не военный смотр, а романтическая встреча, – сказала Ника, – пусть лучше Вера почитает свои стихи, что написала сегодня ночью, а когда мы вернемся, я покажу вам свои рисунки. Согласны?

– Разумеется, – ответил поручик, – Вера, мы вас просим!

– Извольте… – ответила она.

Безлунным вечером в лесу

Букет цветов в руке несу

Но вдруг раздался волчий вой,

Со мною спутник молодой,

Он заслонил меня собой,

Такой надежный и родной.

В лесной безлюдной глубине,

Мы встали с ним спина к спине,

И не страшны отныне мне

Любые беды на земле.

Андрей смотрел на Веру влюбленными глазами, взгляды поручика на Нику были не менее красноречивы. Девушки не проявляли ни малейшего желания демонстрировать свои боевые навыки, понимая, что невольно могут задеть мужскую гордость, а впечатление они уже произвели. Завязалась непринужденная беседа. Офицеры рассказывали армейские байки, а барышни выспрашивали все о светской жизни в Санкт-Петербурге, поскольку в пансионате жизнь была обособлена и перенасыщена учебными занятиями и физическими тренировками. Самим им рассказывать было особо не о чем. Незаметно время подошло к обеду, пора было отправляться в обратный путь.

– Через два дня мы должны вернуться в пансионат, – со вздохом сказала Вера.

– И нам пора возвращаться в полк, – ответил поручик.

– Вы будете нам писать?.. – с надеждой спросила Ника.

– Непременно! – ответил Лискин, – Я приеду за Вами в день вашего совершеннолетия и буду просить Вашей руки…

– И Вы ее получите… – пылко сказала Ника, и подошла к лошади, ожидая помощи поручика, которая тотчас была ей оказана.

Вера с помощью Андрея быстро оказалась в седле, и кавалькада отправилась в обратный путь. Проскакав во двор усадьбы, они обнаружили отца Андрея, который беседовал с незнакомым поручиком. Поручик направился было к офицерам, но увидев рядом амазонок, замер с раскрытым ртом. Девушки быстро кивнули незнакомому офицеру и убежали в дом. Придя в себя, офицер обратился к Лискину, как к старшему по званию.

– Поручик Дорм, прибыл из полка. Объявлена мобилизация, ввиду войны с Германией. Вам надлежит немедленно явиться в полк по месту дислокации.

– Поручик Лискин, – ответил офицер, – сегодня уже поздно, отправимся завтра с утра.

– Подпоручик Финберг, – представился Андрей, – прошу Вас отобедать с нами, сегодня действительно отправляться поздновато.

– Ваш отец уже в курсе событий, он сказал то же самое. Я согласен, но кто эти барышни… хотя барышни не могут так ловко управлять лошадьми… И одежда на них странная… Это не военная форма, и в то же время форма…

– Это амазонки из пансионата, вы, возможно, слышали о них, – прервал его размышления Андрей, – Вы увидите их во время обеда. Только предупреждаю сразу, это наши будущие невесты, не вздумайте флиртовать.

– С ума сойти… Я думал это сказки…

– Считайте, что попали в сказку, – грустно сказал Лискин, – жаль, что она быстро кончится…

Офицеры присоединились к хозяину усадьбы и расположились на террасе, где прислуга начала накрывать стол. Вскоре появились барышни в своих обычных нарядах. Поручик Дорм приосанился и, несмотря на предупреждение, пожирал глазами то одну то другую девицу. Ему представили Нику, крепкую голубоглазую брюнетку, затем Веру, полную противоположность Ники, худощавую, зеленоглазую блондинку. Девушки улыбались, им явно льстило внимание Дорма. За обедом невольно разговор шел о предстоящей войне, впрочем, даже не столько о войне, сколько о завтрашнем расставании. Девушки тоже высказали желание, – завтра отправиться в обратный путь.

– Мы проводим вас прямо до пансионата, – предложил Лискин, – Нам почти по пути.

– Мы непременно должны вас проводить, – неожиданно поддержал его Дорм.

– Нет, – ответила Ника, – я должна проститься с тетушкой, и еще я хочу навестить усадьбу своих родителей, хоть это и не займет много времени, но мы не вправе задерживать вас.

Затем молодые люди переместились в беседку, Ника принесла свой альбом и показала свои наброски портретов Андрея Финберга и Александра Лискина, которыми были дарованы портреты обеих девушек. Поручик Дорм все же не устоял перед чарами Ники и, несмотря на явное неудовольствие Лискина, ходил за ними как привязанный. Наконец, Ника набросала на альбомном листе грифелем портрет Дорма и вручила ему. Поручик обрадовался, как мальчишка и стал вымогать портрет самой Ники. Лискин рассвирепел, дело едва не дошло до дуэли. Девушкам, совместными усилиями едва удалось погасить ссору, а чтоб страсти не вспыхнули страсти, девушки предложили показать представление, имитацию рукопашного боя. Они вновь вышли в образе амазонок, черной униформе и в черных косынках. Сначала был синхронный танец, где они наносили удары воображаемому противнику. Офицеры ничего подобного и вообразить себе не могли. Ноги девушки поднимали выше головы и с разворотом наносили удар, причем делали это синхронно. После такого удара у противника не было шансов не то, чтобы остаться на ногах, но и в живых остаться было проблематично. Затем амазонки встали друг против друга и обрушился град ударов, от которых быстро уклонялись или блокировали их руками. Схватка закончилась бросками через голову. Затем амазонки поклонились, словно артистки, и убежали переодеваться, оставив мужчин обмениваться впечатлениями. Вернувшись, они застали мужчин в полушоковом состоянии, в их взглядах, кроме восхищения проглядывалась неловкость.

Девушки заметили это.

– Вы еще не передумали брать нас замуж? – наконец, спросила Вера.

– Ни за что! Финберги никогда не отказываются от своего слова, – тотчас ответил Андрей.

– А я обещаю дома не драться! – улыбаясь сказала Вера.

Неловкость была разрушена, и снова начался непринужденный разговор. Появился Иван Михайлович и посоветовал всем отправляться на отдых и готовиться к завтрашнему отъезду. Барышни откланялись и с явной неохотой отправились в свою комнату, перечить хозяину никто не решился.

На следующее утро офицеры готовились к отъезду, Дорм прибыл верхом, и собираться ему не пришлось, а Андрей с Лискиным готовились отбыть на коляске. Для барышень Савелий тоже готовил коляску. Офицеры вышли к завтраку в тот момент, когда девушки вбегали в калитку после утреннего моциона, снова введя в ступор Дорма.

– Откуда они! – удивленно спросил он. – Барышням в это время положено спать.

– Барышням, да, а у амазонок в это время физические тренировки, – ответил Лискин.

– Откуда они? – снова спросил Дорм.

– На реку бегали, – равнодушно сказал Андрей.

Через несколько минут все собрались за столом. Все были сосредоточены, общего разговора не получалось, наконец, стали прощаться. Планы на будущее обговорили еще вчера.

– Ну что, ж, отправляйтесь с Богом, – сказал напоследок Иван Михайлович, – через год я хочу снова увидеть вас здесь.

Сестра Андрея, подошла к девушкам, она уже не таила обиды на Веру, поскольку еще вчера переключила свое внимание на поручика Дорма.

– Возьмите меня с собой! – вдруг воскликнула она, глядя на девушек полными слез глазами. – Я тоже хочу научиться всему, что умеете вы…

– Увы, Машенька, – ответила Вера, – мы не вправе взять тебя. Да и нужно ли тебе это? У тебя есть отец, ты должна быть опорой ему и помощницей. А мы пока одни одинешеньки, и будущее наше в тумане. Мы сами не знаем, какое применение найдется для наших способностей.

Девушки тепло простились со всеми, погрузились в коляску и отправились в путь. Дорога была недальняя, и через два часа коляска въехала в ворота усадьбы Анны Федоровны. Известия о войне и мобилизации уже достигли окрестных поселений. Тетушка надолго не задержала девушек. Ее не сильно огорчила расстроенная помолвка с Андреем Фингертом.

– Иван Михайлович достойный человек, – сказала она Нике. – Он позаботится о твоем состоянии, не бесплатно, конечно. Хочешь побывать в своем родовом имении? Это правильно. Не забывай, что я тебе сказала давеча.

Коляска покатила дальше. В своем имении Ника не была почти десять лет. Она никого не узнавала, только расцеловалась со своей старой нянькой. Усадьба показалась ей маленькой и почти заброшенной.

– Вера, подожди меня в доме, я хочу оставить здесь свою форму амазонки. Почему-то мне кажется, что когда-нибудь она мне пригодится.

– Тогда возьми и мою тоже, – ответила Вера.

Ника взяла обе формы и отправилась в чулан, там зажгла керосиновую лампу и спустилась в подвал. По описанию тетки она легко нашла потайной люк, спустилась в подземный ход и спрятала одежду в той же нише, где лежал ларец с драгоценностями.

Амазонки больше не задержались в усадьбе и отправились в пансионат.

1915

К осени второго года войны на юго-западном фронте дела у русской армии, мягко говоря, шли неважно. Армия отступала, не хватало оружия, боеприпасов. На флоте пока сохранялся паритет, но Германия наращивала выпуск подводных лодок, и они оснащались торпедами новой модификации с большей дальностью хода. Точность попадания тоже увеличилась, русский флот нес потери. Для успешной борьбы с субмаринами и их торпедами, надо знать их конструкцию и применяемую взрывчатку. Морская разведка не сидела сложа руки, и удалось обнаружить базу германских подводных лодок на острове Рюген, где они оснащались торпедами. Там же можно было добыть и соответствующую документацию. Однако, для захвата документов и доставки в адмиралтейство нужна боевая группа.

В начале августа в пансионате появился морской офицер, капитан второго ранга Сергей Петрович Бугаев. Он обосновался в преподавательском корпусе, общался с директрисой, с преподавателями, иногда, с разрешения администрации, наблюдал за обучением амазонок. Постепенно к нему привыкли, он со всеми вел себя дружелюбно, но не панибратски. Через две недели наблюдений, а иногда и участий в тренировках, он вошел в кабинет директрисы.

– Добрый день, Татьяна Павловна! – поздоровался он.

– И вам доброго здоровья, Сергей Петрович, – ответила директриса.

– Вы, конечно, знаете, зачем я здесь появился, – продолжил кавторанг.

– Я знаю только, что военморы интересуются моими амазонками.

– То, что я вам сейчас скажу, является государственной тайной и не должно выйти за пределы этого кабинета. Вы можете мне это гарантировать?

– Говорите, господин капитан второго ранга, эти стены знают много тайн, но еще никому ничего не выдали.

– Тогда буду краток. Мне понадобятся для выполнения важного государственного задания все шесть девочек, я имею ввиду амазонок. Срок, ориентировочно, один-два месяца. Задание очень важное и очень опасное. Возможно, вернутся не все. Но успешное выполнение задания поможет сохранить сотни жизней, не говоря уже о ценностях материальных.

– И что вы от меня хотите? Все девочки сироты… Всем семнадцать лет… Я не собираюсь отправлять их на смерть!

– Да не на смерть! Задание опасно, но при их талантах есть шансы уцелеть… Ну, может быть, не всем… Война ведь! В конце концов, дозвольте мне поговорить с ними, они уже взрослые, могут сами решить.

– Ну, хорошо. Сейчас я их вызову, но говорить будете при мне.

– Так. Давайте сделаем иначе. Сегодня я уеду в адмиралтейство, там тоже должны принять решение. А вы предварительно поговорите с девушками. Пусть подумают, посовещаются между собой, но остальные воспитанницы ничего узнать не должны. Я вернусь через четыре, пять дней. Позвольте откланяться, Татьяна Павловна.

– До свидания, Сергей Петрович. Трудную задачу вы мне задали, мои девочки мне очень дороги.

Офицер уехал еще до обеда, а после ужина директриса вызвала амазонок к себе и объяснила, как смогла, предложение капитана второго ранга. Девушки вышли задумчивые, и весь вечер продолжалось бурное обсуждение.

– А мне понравился Сергей Петрович, такой статный мужчина, к тому же морской офицер, – сказала Света.

– Да он же старый! – воскликнула Таня.

– Ничего не старый, в самом расцвете… – ответила Света.

– К тому же он женат… – сказала Аля.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Оля.

– Угадай!

– Девочки, в Санкт-Петербурге много морских офицеров, молодых и неженатых всем хватит, – сказала Ника. – Ведь, насколько я поняла, нам предлагают работу по их ведомству. Если мы согласимся, конечно…

– Я согласна, – сказала Таня. – У вас с Верой женихи уже есть, а нам еще искать…

– Мы должны все согласиться, ведь Татьяна Павловна сказала, что им нужна вся группа, – продолжила Ника.

– Я согласна, – сказала Оля.

– Я тоже, – добавила Аля, – нас готовили для опасной работы.

– Мы согласны, – в один голос сказали Вера и Ника.

– А нас наградят потом, как вы думаете… георгиевским крестом? – спросила Света.

– Или деревянным… – пошутила Аля.

– Да, ну тебя, с твоими шутками… – пробурчала Света.

Амазонки еще долго обсуждали грядущие события, но только между собой, свято соблюдая тайну. Никто из других групп воспитанниц не знал, о чем шепчутся амазонки. Воспитатели и учителя тоже не были посвящены в суть визита морского офицера, хотя все понимали, что он касается боевой группы.

К вечеру четвертого дня во двор пансионата вкатилась коляска, из которой вышли два морских офицера: уже знакомый всем капитан второго ранга, и молодой лейтенант. Они прошли в административный корпус и представились Татьяне Павловне.

– Позвольте представить вам, командира боевой группы морской разведки, лейтенанта Левитина Илью Ивановича, – сказал Сергей Петрович.

– Очень приятно, – ответила директриса, – очевидно, я должна вызвать девушек.

– Не сегодня, – ответил Сергей Петрович, – завтра лейтенант, хотел бы присутствовать на всех занятиях амазонок, а вечером мы встретимся здесь и решим вопрос об их откомандировании в наше ведомство.

– Хорошо, – сказала Татьяна Павловна, – тогда я представлю вас куратору группы, с ней вы определитесь с посещением занятий.

Она отдала соответствующее распоряжение, и через некоторое время в кабинет вошла стройная черноволосая женщина, лет тридцати, весьма привлекательная, с тонкими чертами лица.

– Знакомьтесь, Элла Юрьевна! – представила ее директриса, – господин лейтенант завтра будет присутствовать на занятиях ваших амазонок, объясните ему распорядок дня и расписание занятий.

– Левитин Илья Иванович, – представил лейтенанта кавторанг.

– Очень приятно, – ответила куратор, – завтра подъем в шесть утра, день начинается с утренней пробежки. Будем ждать вас во дворе, об остальных занятиях узнаете на месте.

– Очень вам признателен, – сказал лейтенант.

Офицеры откланялись и отправились в корпус преподавательского состава устраиваться на ночлег.

– Хочешь увидеть в действии свою будущую команду? – спросил капитан второго ранга.

– Для этого я и приехал, Сергей Петрович.

– Как хочешь, думаю, после этого тебе не придется гонять их на полигоне.

Лейтенант хмыкнул, видимо оставаясь при своем мнении.

На другой день в шесть утра лейтенант, одетый в тельняшку и белые парусиновые штаны, вышел во двор, где уже находились шесть девушек также в белых штанах и белых курточках, и Элла Юрьевна. Куратор, увидев офицера, махнула рукой и побежала к воротам, за ней гуськом побежали амазонки. Офицер пристроился последним. Через полтора километра лесная тропа вывела к озеру, весьма немаленькому. Бег был легкий, размеренный и лейтенант с удовлетворением отметил, что никто даже не запыхался. Сам он чувствовал себя превосходно. На берегу озера была построена деревянная вышка высотой около трех метров. Девушки сбросили одежду, оставшись в купальниках под предводительством Эллы Юрьевны гуськом стали взбираться на вышку, откуда прыгали в озеро одна за другой и плыли на другой берег, который был метрах в ста. Лейтенанту пришлось остаться на берегу, поскольку купальные трусы он не захватил. Девушки на другом берегу несколько минут отдыхали, о чем-то оживленно переговариваясь, можно было догадаться о чем. Затем девушки поплыли обратно уже не гуськом, а явно соревнуясь друг с дружкой. Куратор немного опередила их и подошла к лейтенанту, введя его в некоторое смущение.

– Вам нужно отвернуться, господин лейтенант, девушки должны переодеться, – улыбнулась Элла Юрьевна.

Левитин добросовестно отвернулся в сторону и даже закрыл глаза. Он уже понял, что физическая подготовка амазонок не уступает подготовке его мужской группы, набранной из мичманов. Десять крепких молодцов, подготовленных лучшими инструкторами, могли выполнить любое задание на суше и на море. Ну, или почти любое. Для той, задачи, которую командование разведки поставило перед ним, лучше всего подходили особы женского пола.

– Можете повернуться, Илья Иванович, – сказала Элла Юрьевна, – сейчас возвращаемся, идем на завтрак и в десять часов встречаемся в тире на занятиях по огневой подготовке.

Обратно возвращались быстрым шагом, первой шла куратор, за ней гуськом девушки, замыкал группу лейтенант.

– Как впечатление? – спросил его по возвращении Сергей Петрович.

– Физическая подготовка соответствует боевой группе морской разведки, вы были правы. К десяти часам мы встречаемся в тире.

– А как тебе сами девушки…

– Все хорошенькие, я стараюсь не отвлекаться…

– Куратор тоже не дурна…

– Но ведь вы не хотите сказать, что она отправится с нами…

– Такого уговора с директрисой пансионата не было, хотя была бы очень кстати… Нет, преподавателей отрывать не будем, она ведет занятия у младшей группы.

В назначенное время лейтенант, Элла Юрьевна и амазонки, одетые в черную униформу, собрались в тире.

– Сегодня выполняем упражнение 19, – сказала куратор. – Для вас, господин лейтенант, поясню: это стрельба из револьвера по движущимся мишеням. Вы можете пройти к мишеням и посмотреть устройство стенда.

Офицер с двумя амазонками подошли к стенду, который представлял собой желоб, в котором катились мишени, представлявшие собой деревянные круги, напиленные из тюльки диаметром 15 см. и толщиной в дюйм. Девушки опустились в траншею, скрывшись за бруствером, установили мишени в желоб и подняли его над бруствером на неодинаковую высоту. В результате круги: покатились по желобу, изображая движущуюся мишень. Лейтенант выбрался из траншеи и отправился на исходную позицию.

– Прекрасная задумка, – сказал он, подходя к Элле Юрьевне, – но на таком расстоянии и в неподвижную мишень попасть сложно…

Женщина пожала плечами.

– Таня, Света, на позицию! Возьмите оружие. Приготовились!

Куратор подняла маленький молоток и ударила по металлической пластине. За бруствером появились и покатились два деревянных круга. Загремели выстрелы, всего два. Оба круга слетели с желоба. Девушки стояли в профессиональной стойке, слегка расставив ноги, левая чуть впереди, револьверы держали двумя руками слегка наклонившись вперед. Элла дважды ударила молотком, и на линии огня покатились сразу четыре мишени. Загрохотали выстрелы, мишени слетели, но в этот раз лейтенант насчитал пять выстрелов. Девушки перезарядили оружие. Судя по сноровке, они проделывали это очень много раз.

– Таня свободна, Света продолжает, – сказала куратор и дважды ударила молотком.

Снова покатились четыре мишени, прозвучали выстрелы, все были сбиты, но понадобилось шесть выстрелов.

– Зачтено, – сказала Элла, – смена составов.

Таня и Света отправились в траншею, а Аля и Оля вышли на позицию. Девушки зарядили револьверы и встали в стойку. Эта пара отстрелялась лучше, все мишени были поражены с одного выстрела.

– Зачтено, – сказала куратор, – Ника становись на позицию. Вера положи револьвер и отойди от стола.

– Элла Юрьевна… – обиженно протянула Вера.

Яркая, зеленоглазая блондинка мягко переместилась так, что оказалась перед лейтенантом, и томно улыбаясь, явно переключала его внимание на себя.

– Вера, перестань хулиганить! Не мешай Илье Ивановичу проверять вашу подготовку.

Вера снова стала мягко перемещаться в сторону, не сводя с лейтенанта зеленых манящих глаз. Офицер смущенно улыбнулся. В этот момент ударил молоток, и загремели выстрелы. Илья успел заметить, что один из них достиг цели. Вера стояла в стороне, но ее взгляд и улыбка действовали на лейтенанта как магнит. Дважды ударил молоток, и снова зазвучали выстрелы. Илья понял, что оценить стрельбу этой девушки он не может, поскольку сам был прострелен навылет зеленым взглядом.

– Неважно, Ника… Но лучше, чем в прошлый раз… Ладно, пусть будет зачет, – сказала куратор.

– Элла Юрьевна, – сказал лейтенант, – мне кажется, одна девушка упражнение не выполнила, я имею в виду Веру.

Среди девушек вдруг раздались смешки, Вера, сцепив пальцы рук, откровенно кокетничая, искоса поглядывала на Илью.

– Хотите увидеть зрелище, Илья Иванович? Извольте… Вера, на позицию, зарядите оружие… Упражнение 28.

Две девушки убежали к мишеням. Вера зарядила два револьвера, все также улыбаясь вышла на позицию, держа по револьверу в каждой руке на уровне бедра. Дважды ударил молоток. В воздух вылетели мишени, Илья не успевал сосчитать их количество. Раздались выстрелы, Вера стреляла не целясь, с обеих рук и каждая пуля находила цель.

– Зачет, – равнодушно сказала Элла Юрьевна, – а теперь, соберите мишени, приведите в порядок помещение, почистите и сдайте оружие. Илья Иванович, в шестнадцать часов у нас занятия по скалолазанию. На берегу речки есть обрыв, занятия проводим там. Встречаемся во дворе.

Лейтенант откланялся и отправился в административный корпус, где встретился со своим коллегой.

– Ну как? «Не преувеличил я таланты твоих будущих подчиненных?» —спросил его капитан второго ранга.

– Да, нет. Скорее, наоборот… – помотав головой, ответил лейтенант, – я даже не рискнул вступить с ними в соревнование. Из моей команды только двое могут им соответствовать. А эта зеленоглазая блондинка, вообще чудо… Они называют друг друга по именам, надо посмотреть их личные дела, чтоб в будущем не получились сюрпризы.

– Уже… Все они наши соотечественницы, не сомневайтесь. Почти все они круглые сироты, только у Оли есть мать, но семейство очень бедное. Твоя красавица, Вера, – круглая сирота, родители вообще неизвестны, фамилия придумана по названию города, – Павловская, отчество дали: Александровна. Правда, говорят, уже есть жених, некто подпоручик Андрей Фингерт, сын местного помещика. Ее подруга, не разлей вода, Ника, тоже круглая сирота. Мать ее умерла двенадцать лет назад при неизвестных обстоятельствах, отец, бывший офицер, был разжалован в солдаты и погиб в японскую войну. Недавно умерла тетка, теперь эта девушка, несмотря на свое сиротство, очень богатая невеста, ее наследство под опекой Ивана Фингерта, вышеупомянутого помещика. Впрочем, мне доложили, что и у нее есть жених, поручик Лискин. О женихах ничего неизвестно, но они не встречались уже более года. Остальные девушки пока свободны, личные дела можешь полистать… Все сироты, но не все богаты, правда, благородных кровей… А вот Эллу нам не отдадут, я пытался подъехать к Татьяне Павловне, но очень решительно она воспротивилась…

В назначенное время амазонки и Элла Юрьевна собрались во дворе, лейтенант присоединился к ним, и все отправились на берег реки, где находился каменистый утес высотой метров двадцать. Амазонки в черной униформе, надели специальные пояса, закрепили ремни на бедрах и на плечах и, вооружившись молотками и крюками, приготовились штурмовать почти отвесную стену. Элла проверила экипировку каждой, и выпустила первую пару. Лейтенант стоял в нерешительности, участвовать в восхождении он был явно не готов. Бойцы его группы и он сам горную подготовку не проходили. Руководство, составлявшее учебный план посчитали, что для морской разведки это не понадобиться. Однако, сейчас лейтенант в этом усомнился.

Первая пара, вбивая крючья и цепляя к ним карабинами страховочную веревку, медленно поднималась вверх. Девушки ловко цеплялись за выступы и продвигались, страхуя друг дружку. На небольшом расстоянии начала восхождение другая пара, затем, с другой стороны, опять же на некотором расстоянии стала подниматься последняя пара. Илья уже понял, что для амазонок это просто очередная тренировка, отнюдь не первая, и даже не десятая, настолько ловко и профессионально двигались девушки. Взобравшись наверх, после короткого отдыха, амазонки начали спуск в том же порядке. Собравшись внизу, они сложили снаряжение в заплечные мешки.

– Зачет, – сказала Элла Юрьевна и подошла к лейтенанту, вопросительно глядя на него.

– У меня просто нет слов, – сказал он, – мои бойцы эту подготовку не проходили. Я добьюсь, чтоб ее включили в учебный план. Ваши девушки выше всяких похвал.

– Всему обучить невозможно, – ответила Элла, – морскому делу амазонки не обучены.

Усталости на лицах девушек лейтенант не заметил, зато на обратном пути не раз ловил на себе игривые взгляды. Группа не спеша возвращалась в пансионат.

– Элла Юрьевна, – сказал лейтенант, – вы наверняка уже знаете цель нашего визита в ваше учреждение.

– Догадываюсь, – ответила она.

– Тогда после ужина вместе с вашими подопечными подходите в кабинет Татьяны Павловны. Ваше присутствие не обязательно, но желательно.

Илья, встретившись с капитаном второго ранга, сразу заговорил:

– Сергей Петрович, я готов к разговору с Татьяной Павловной. Девушки, как нельзя лучше подходят для выполнения нашего задания. Их физическая подготовка соответствует подготовке моих бойцов, а по огневой они превосходят их. Их умение лазать по скалам очень пригодится. Вы говорили, что они и в рукопашном бою работают хорошо. Я проверю их на нашем полигоне, возможно, придется подучить, но это не играет существенной роли. Вы говорили, что они владеют немецким?

– Илья Иванович, я думаю, что учить их не придется, впрочем, в этом вы убедитесь. Языками они владеют: две из них немецким, две – французским и две – английским. Осталось получить их согласие официально, поскольку мне уже шепнули, что они «пакуют чемоданы».

– Я, с вашего согласия, пригласил их после ужина в кабинет Татьяны Павловны. Эллу Юрьевну тоже пригласил, может быть…

– Не может, лейтенант, не может…

После ужина офицеры отправились в кабинет директрисы. Через некоторое время подошли амазонки во главе с куратором. После некоторого молчания капитан второго ранга поднялся и заговорил:

– Девушки, уже целый год идет война и наша страна несет потери, и флот не исключение. Вы уже знаете, что мы приехали сюда с определенным заданием, которое вам надлежит выполнить. В случае вашего согласия, разумеется. Приказывать вам я права не имею, – офицер достал их папки документ и положил его на стол. – В этом документе, каждая из вас против своей фамилии напишет свое согласие. Все подробности вы узнаете непосредственно перед выполнением, а сейчас я могу сообщить вам только, что задание очень сложное и опасное. На выполнение отводится не более двух месяцев, после чего вы вернетесь в пансионат. Должен также донести до вас, что успешное выполнение задания поможет спасти многие жизни наших моряков, и не только моряков.

Амазонки одна за другой подходили к столу, читали документ, и делали пометку против своей фамилии.

Затем документ прочитала Элла Юрьевна и передала его директрисе, которая, прочитав документ, тоже сделала пометку в конце.

– Ну, что же… Согласие получено. Господин капитан второго ранга уже все сказал, добавить нечего. Но девочки мои, вы должны помнить, что здесь вас любят и ждут… Ждут всегда! Мне сказали, что в Питере, куда вы завтра отправитесь, вас обеспечат всем необходимым, но сейчас вы подойдите к интенданту, он каждой из вас выдаст по пятьдесят рублей. Это немного, к сожалению… Элла Юрьевна проводит вас до Питера, проверит, как вы устроились и вернется обратно.

Татьяна Павловна на прощание обняла и расцеловала каждую девушку.

Утром распорядок дня был нарушен. Во дворе пансионата стояла карета, амазонки быстро грузили в нее свой невеликий багаж, затем сели сами. Офицеры ехали отдельно, в коляске. Через три дня вся команда прибыла в Питер, где для амазонок заблаговременно был нанят небольшой дом. Два дня им дали на обустройство и приведение в порядок своего туалета, ведь как-никак они были девушки. На третий день за ними пришел капитан второго ранга Бугаев.

– Элла Юрьевна, – обратился он к куратору амазонок, – ваша просьба, с высочайшего дозволения, удовлетворена. Ваше руководство будет об этом немедленно уведомлено. С этого момента вы назначаетесь командиром группы амазонок на все время проведения операции. Вам приказано в составе группы явиться в адмиралтейство, я прибыл сопровождать вас. Карета подана.

– Благодарю вас, Сергей Петрович, – улыбнувшись ответила Элла, – сейчас мы будем готовы.

Через час карета подкатила к отдельно стоящему зданию во дворе адмиралтейства и амазонки в сопровождении капитана второго ранга прошли в него. Офицер провел их в просторный кабинет, где прохаживался высокий седой мужчина в адмиральском мундире с орлом на погонах.

– Здравствуйте, дамы! – сказал он. – Я, вице-адмирал Кондратьев, представляю ведомство морской разведки. Прошу садится.

Амазонки выдвинули стулья, усаживаясь за длинный стол, с противоположной стороны сели Элла с капитаном, а адмирал во главе стола.

– Перейдем сразу к делу, – сказал адмирал. – Читать карту, надеюсь, все девушки умеют?

– Да, все умеют! – ответила Элла.

– Прекрасно! Это упрощает мою задачу. Амазонкам вместе с их командиром надлежит прибыть в Германию по суше. Далее все разделяются на три пары, для каждой пары своя легенда, которую надо заучить накрепко. Первая пара прибывает в небольшой городок Барт, на берегу Балтийского моря и останавливается у наших агентов, пожилой семейной пары, под видом племянниц. Девушки должны владеть немецким языком. Следующая пара останавливается в городке Штральзунд, выдает себя за социалистов революционеров, сейчас это модное политическое течение среди студентов, особенно среди женского пола. Через этот город на остров Риген, где находится база германских подводных лодок, перевозят документацию, для изготовления торпед. Ее то и нужно добыть. Как это сделать узнаете от агентов. Ваша легенда – закупка стрелкового оружия для социалистов. Интересуйтесь, приценивайтесь, торгуйтесь. Германцам наши социалисты нравятся, особенно проверять не будут. Теоретическую подготовку с вами проведут. Третья пара, под видом эсеров, должна проникнуть на остров Риген и скрытно вести наблюдение за движением подлодок. Желательно легализоваться в порту Засниц. При невозможности устроится в близлежащей рыбацкой деревне. Основная задача третьей пары, подготовить путь отхода. Возвращаться будете морем. Для этого надо купить, украсть или нанять плавсредство: шаланду, баркас, в крайнем случае, шлюпку. После выполнения задания выйдете в заданный квадрат, там вас подберет русская подводная лодка, которая доставит вас подальше от германских берегов. В открытом море вы перейдете на один из крейсеров российского флота, и возвратитесь в Петроград. Элла Юрьевна будет держать связь между группами и осуществлять руководство операцией. Боевая группа морской разведки лейтенанта Левитина окажет вам любую помощь, которая может понадобиться, однако основную задачу придется выполнить вам. Это должно произойти на острове Риген, где в определенный день вы соберетесь в единый кулак для достижения цели. А с завтрашнего дня с вами будут вести занятия по отработке легенды, вас будут обучать азам морского дела, чтоб вы не растерялись и не потерялись в море. Вам также расскажут о той стране, где вы будете работать. Проведут занятия по рукопашному бою, хотя мне говорили, что тут вы мастера, но пусть бойцы Левитина поделятся своим мастерством. Знания лишними не бывают. Наконец, сейчас вы пойдете к казначею, и каждая из вас получит по триста рублей на приобретение всего необходимого для выполнения задания. Вопросы есть?

Девушки сидели молча, наконец, зеленоглазая блондинка сказала:

– У матросов нет вопросов!

Послышались приглушенные смешки. Адмирал вздохнул, покачал головой и сказал:

– Ну, тогда никого не задерживаю.

Все поднялись и вышли, капитан ненадолго задержался, затем догнал амазонок и проводил их к казначею. Получив деньги, амазонки вышли во двор, где их ждала карета.

– Элла Юрьевна, – сказал капитан перед отъездом, – завтра в девять за вами заедет лейтенант Левитин. Будут занятия на полигоне. Форма одежды соответствующая…

– Мы будем готовы, Сергей Петрович, – ответила Элла.

На другой день амазонки в сопровождении лейтенанта отправились на полигон. За городом на огороженной территории располагались несколько одноэтажных зданий, где находились тир, зал для спортивных занятий и административное здание. Кроме того, было поле длиной двести метров с полосой препятствий. Все амазонки были в черной униформе, на голове черные косынки скрывали волосы, на ногах высокие ботинки на шнуровке.

Полоса препятствий представляла собой изрытую ямами дорогу, неглубокую канаву, через которую было перекинуто бревно длиной четыре метра, далее по дороге дощатые стенки шириной три метра, высотой два с половиной. В стенах были щели, куда можно просунуть руки.

Амазонок встретили несколько мичманов, одетых в рабочую форму.

– Знакомьтесь, – сказал лейтенант, – боевая группа морской разведки: мичман Николай Долин, мичман Игорь Неверов, мичман Сергей Иванов, мичман Александр Сычев.

Элла Юрьевна представила девушек и представилась сама.

– Для начала проверим прохождение полосы препятствий, поскольку скалолазание у нас не предусмотрено… Ну, что имеем тем и угощаем… Сейчас мичмана покажут, а ваши амазонки попробуют повторить.

Лейтенант скомандовал, и группа морской разведки начала забег по полосе препятствий. Молодые офицеры один за другим преодолевали препятствия, не спотыкаясь и не теряя темпа. Амазонки внимательно наблюдали, не отвлекаясь и не переговариваясь.

– На прохождение полосы препятствий есть норматив, десять минут, – сказал лейтенант.

– Хорошо, – ответила Элла, – амазонки приготовились! Ника идет первой, остальные за ней с интервалом четыре шага.

Девушки начали бег по полосе, Элла побежала последней, замыкая колонну. Лейтенант и мичмана с интересом наблюдали за тренировкой. Амазонки, не сбавляя темпа, преодолели все препятствия, вызвав немое удивление мичманов. Лейтенант, ожидавший подобного, пожал плечами, норматив был перекрыт вдвое.

– Считайте, что от этих занятий вы освобождены, – сказал он подошедшей Элле Юрьевне. – Ходить в тир вам тоже ни к чему. Сейчас мы отправимся в спортзал и проведем занятия по рукопашному бою. Надеюсь там… хотя я уже ничему не удивлюсь.

– Мичмана, проводите девушек в спортзал, – крикнул лейтенант, – Элла Юрьевна, я восхищен вашими амазонками. Если вы также хороши в рукопашном бою, то с завтрашнего дня приступим к обучению морскому делу. То есть, некоторым азам, которые вам понадобятся для выполнения задания: гребному делу и основам хождения под парусом на маломерных судах.

В спортзале мичмана притащили несколько матов и устлали пол, подготовив место для рукопашного боя. Элла Юрьевна предложила провести тренировочные схватки раздельно, мальчики с мальчиками, девочки с девочками. Для начала так, а потом можно попробовать и между собой. Первыми выступили Аля и Оля, сильно удивив мичманов техникой боя. Затем выступили Николай и Игорь, здесь техника была другая, удары блокировки и броски. Если у девушек преобладали ловкость и точность, то у мужчин преобладали быстрота и сила. Мичмана принесли глиняные пластины толщиной в дюйм, которые разбивали ударом кулака или ребром ладони. Амазонки разбивали эти пластины на лету ударом ноги. Наконец, решили провести смешанный поединок. Лейтенант вызвал Игоря и предложил Элле определить ему пару.

– Пусть сам выбирает, – решила Элла.

Девушки приняли кокетливые позы, чем весьма смутили высокого симпатичного парня. Он почти сразу указал на Свету, которая стояла ближе всех к нему, и исподлобья глядя на нее, вышел в центр круга.

– Побеждает тот, кто уложит соперника на спину. Удары запрещены, разрешены захваты и броски, – сказал лейтенант. – Вы согласны, Элла Юрьевна?

– Согласна, Илья Иванович, – ответила она.

– Начали, – крикнул лейтенант и хлопнул в ладоши.

Мичман сразу пошел в атаку, пытаясь провести захват, но амазонка легко ускользнула и, неуловимым кошачьим движением, оказавшись у него за спиной, попыталась провести подсечку, что ей, впрочем, не удалось. Мичман устоял и, удвоив быстроту движений, вдруг провел бросок через голову. Мгновенно обернувшись, обнаружил, что девушка приземлилась на ноги и готова к отражению атаки. Бойцы закружились друг против друга, делая массу обманных движений выбирая подходящий момент. Наконец, Игорь провел удачный захват, Света несколько раз дернулась, пытаясь выскользнуть из стальных объятий мичмана, и после подсечки оказалась на полу.

– Поединок закончен, – крикнул лейтенант.

Мичман вскочил и подал руку амазонке. Радости победы он не чувствовал, только смущение. Света тоже была смущена. А лейтенант уже вызвал следующего бойца, Николая Долина, невысокого, но крепкого парня. Тот направился прямиком к Нике и вывел ее на «ковер». Среди девушек раздались смешки.

– Вы не возражаете? – обратился он к Элле Юрьевне.

– Нет, – со вздохом ответила она – Ради бога, будь осторожна Ника.

– Да вы не бойтесь, мои бойцы работают аккуратно. «Ей ничего не угрожает», —сказал лейтенант.

– Да я не за нее боюсь, – ответила Элла.

Лейтенант усмехнулся и хлопнул в ладоши. Поединок начался и тотчас кончился, потому что мичман оказался на полу. Ника, улыбаясь, протянула руку ошарашенному Николаю. Среди мичманов послышался ропот и вперед вышел Александр Сычев, красавчик, высокий крепкий блондин. Девушки снова приняли кокетливые позы, но он явно нацелился на Нику. Черноволосая, крепкая голубоглазка, явно привлекала его.

– Довольно! – вдруг скомандовал лейтенант. – Занятия закончены. Смешанных поединков больше не будет. Сейчас отправляемся на обед. После обеда амазонки проводят занятия на усмотрение командира, – он взглянул на Эллу Юрьевну, – у моей группы – стрелковая подготовка.

Обедали в столовой на полигоне. Амазонки сняли свои черные косынки с голов, повязали их на шею и, растряхнув волосы, сразу стали весьма привлекательны.

– Вы говорили, в вашей группе десять офицеров? – Вдруг спросила Элла лейтенанта.

– Верно, – ответил лейтенант, – двое сейчас подойдут, остальные на задании. Вы еще увидите их. Ваш отъезд запланирован через неделю. С утра у вас будут тренировки на воде, во второй половине дня – теоретические занятия.

Из столовой моряки отправились в тир, а девушки после некоторых колебаний последовали за ними. Мичмана отрабатывали стрельбу из револьвера. Мишенями служили глиняные шарики, размером с дюйм, которые располагали на постаменте. Чтоб получить зачет, надо было шестью выстрелами сбить пять шариков. Александр Сычев, явно рисуясь перед девушками, установил мишени на более дальний постамент, затем аккуратно четырьмя выстрелами сбил четыре мишени.

– Сударыня, – обратился он к Вере, которая с интересом наблюдала за его стрельбой, – я слышал, вы неплохо стреляете? Можете сбить мишень с трех выстрелов?

– А если собью с одного?

– Тогда я готов выполнить любое ваше желание!

– О! Я согласна…

– Вера! Как вам не стыдно! – воскликнула вдруг Элла Юрьевна, которая слышала их разговор.

– Стыдно, Элла Юрьевна, но я уже придумала желание…

Она улыбнулась мичману, подошла к столу, взяла револьвер и, едва приподняв его над столом, выстрелила. Мишень разлетелась. Александр, недоумевая, смотрел то на Веру, то на исчезнувшую мишень.

– Но это невозможно! – удивленно сказал он.

– Это возможно, – ответил подошедший лейтенант. – Вы, Александр имеете дело с лучшим стрелком амазонок. Придется выполнять обещанное.

Амазонки с интересом смотрели на Веру, которая не скрывала своей радости.

– Александр! Я хочу, чтобы вы пригласили меня в театр!

Через секунду мичман обрел дар речи.

– Вера Александровна, я приглашаю вас… Не позднее завтрашнего вечера я сообщу вам время, место и название спектакля…

– Я буду ждать вас…

Девушки, собравшись в кучку, оживленно перешептывались.

– Вера, вы ведете себя вызывающе, – строго сказала Элла Юрьевна.

– Ну и пусть! Зато я пойду в театр с морским офицером, и пусть все умрут от зависти… Может, это единственный случай с жизни, ведь не факт, что мы вернемся с задания…

– Элла Юрьевна, – сказал лейтенант, – позвольте мне пригласить вас в театр…

Элла вдруг смутилась и отчаянно краснея, пыталась ответить:

– Но я… Но мне… Я согласна!

После этого, мичмана четким шагом направились к девушкам и посыпались приглашения, которые тотчас принимались.

Через несколько дней капитан второго ранга Бугаев вызвал в свой кабинет лейтенанта Левитина.

– Время поджимает, Илья Иванович, – сказал он, – амазонок пора отправлять. Они готовы?

– Вы же знаете, что боевая подготовка у них на высочайшем уровне. Мы научили их грести и ходить под парусом на ялах. За теоретическую подготовку по внедрению, ничего сказать не могу.

– За эсерок их принять с трудом, но можно. Впрочем, немцы не особенно будут этим заморачиваться. Завтра занятия отмените, я вызову их на инструктаж и послезавтра они отправятся в путь. Кажется, ваши мичмана начали ухаживать за ними?

– Не кажется, Сергей Петрович. Я тоже не остался в стороне, после возвращения группы буду просить руки Эллы Юрьевны. Мичманам еще не время об этом думать, да и девушки слишком молоды.

– Воля ваша, Илья Иванович, родных у нее нет, но с руководством пансионата будете договариваться сами. Я бы вам советовал подождать до конца войны, не вечно же она будет длиться. Работа у вас опасная, вы же знаете, что через неделю отправляетесь на Мурман. Значит, завтра с утра доставите сюда амазонок, а сейчас можете быть свободны.

В это же время в особняке, где расквартировали амазонок, Элла Юрьевна с грустной улыбкой сказала:

– Мне кажется, девочки мои, что наша спокойная жизнь заканчивается, пора собираться в дорогу.

– Это вам лейтенант сказал? – спросила Света.

– А он уже сделал вам предложение, – подхватила Таня.

– Фу, как вам не стыдно! – ответила она.

– Подумаешь, тайны мадридского двора. Вон Вера уже забыла своего Андрея Фингерта, и вовсю флиртует с Александром, да и Ника поменяла поручика на мичмана.

– И ничего я не забыла, – возмутилась Вера, – а невинный флирт для девицы позволителен. Вот если предстану я через непродолжительное время перед Господом нашим, и спросит она меня: а что ты Вера Александровна в жизни видела? А я ничего и не видела, да и делать то я ничего не умею, разве что морду бить. И не возьмет он меня в рай, потому что, таким как я в раю делать нечего.

– Как это нечего, – подхватила Аля, – будешь амурчиков стрелять учить, а то, мне кажется, у них это не очень получается.

– Девочки, не богохульствуйте! – строго сказала Элла, – И, кстати, хватит транжирить казенные деньги. Неизвестно сколько времени нам придется жить в Германии. Вряд ли нам их пришлют туда.

– Заработаем, – беззаботно ответила Вера.

Элла сокрушенно покачала головой. Подобное общение происходило ежедневно. Девушки часто прогуливались с мичманами, иногда посещали театр. Однако, сейчас уже всем было ясно, что спокойной жизни приходит конец.

С момента отправки амазонок прошло два месяца. В кабинет вице-адмирала Кондратьева вошел капитан второго ранга Бугаев.

– Ваше превосходительство, – сказал он с порога, – амазонки вернулись, задание выполнено, документация доставлена, сейчас с ней работают специалисты по минному делу.

– Отлично! Всех наградить. Сейчас пусть отдыхают, послезавтра жду всех здесь. Почему такой мрачный вид?

– Вернулись четыре девушки, две из них ранены, одна тяжело.

– Рассказывайте, Сергей Петрович…

– Лодка подобрала в заданном квадрате четверых. Одна была ранена винтовочной пулей в ногу, рана не опасна, но девушка потеряла много крови, сейчас находится в госпитале состояние тяжелое. У второй рана легкая, стреляли с близкого расстояния в лицо, изуродована щека и разорвано ухо. Она тоже в госпитале. Еще одна девушка погибла при нападении на конвой, перевозивший документы. Две амазонки прикрывали отход, вынуждены были остаться.

– Определите прибывших амазонок на жительство по нашему ведомству, в пансионат пока не отправляйте, дождемся выздоровления раненых и выяснения, что стало с группой прикрытия. Где сейчас лейтенант Левитин и его моряки?

– Илья Иванович сегодня должен вернуться, с ним четверо бойцов.

– Отправьте его к амазонкам, разработайте план по вызволению девушек, если они живы. Докладывайте мне обо всех обстоятельствах, в пансионат пока ничего не сообщайте. Свободны, Сергей Петрович.

Капитан второго ранга отправился в госпиталь, где застал всю четверку амазонок. Одна из них, очень бледная, лежала на кровати и, похоже, спала. Другая – с забинтованной головой, в которой он с трудом узнал Эллу Юрьевну, сидела на табурете возле кровати. Таня и Света стояли возле них.

– Сергей Петрович, – сказала Элла, – отвезите девушек домой, они очень устали, – а завтра мы все подробно расскажем. Оля погибла, а Вера-Ника прикрывали наш отход. Я надеюсь, что им удалось вырваться. Это очень сильная пара…

Капитан и сам видел, что амазонки едва держатся на ногах, их, когда-то великолепно выглядевшая форма, была разорвана в нескольких местах, но даже спутанные волосы и грязная одежда не портили их красоты и изящества. Он вывел девушек из госпиталя, махнул рукой извозчику, и отправил девушек в их бывший особняк, где их ждал отдых в тех же комнатах, где еще хранились некоторые вещи. Сам же капитан отправился в свой кабинет, где его ждал лейтенант Левитин.

– Здравствуйте, Сергей Петрович, я уже в курсе, что амазонки выполнили задание и вернулись, – сразу сказал он, – но в особняке их нет. Где я могу с ними встретиться?

– Не торопись, Илья Иванович, ты с ними обязательно встретишься, но не сегодня. Вернулись четверо: две в госпитале, двух я отправил домой отдыхать. Оля погибла при выполнении задания, а Вера и Ника остались, прикрывая отход. Нам надо, если они живы, попытаться вызволить их.

– Что с Эллой?

– Она ранена в лицо. Вас это пугает?

– Ни в коей мере! Лишь бы была жива! Я в госпиталь, Сергей Петрович…

– Идите, лейтенант.

Через полчаса Левитин в сопровождении доктора постучал в женскую палату госпиталя и, получив разрешение, вошел. Впрочем, не вошел, а влетел, тотчас схватил ошеломленную Эллу в объятия и начал целовать забинтованную голову. Элла, сразу узнавшая лейтенанта, сначала напряглась, но постепенно расслабилась и молча стояла, уткнувшись ему в грудь.

– Как же приятно чувствовать рядом с собой сильного мужчину, – вздохнув, сказала она. – Как жалко девочек! Мы были уже далеко в море, а они все еще стреляли. Но я верю, что им удалось вырваться. А Ольга умерла сразу. Полковник успел выстелить два раза, ей пуля попала в висок, а меня только оцарапала. Правда ухо сильно пострадало, да и на щеке след останется.

– Главное ты жива! Я очень люблю вас Элла Юрьевна и прошу вашей руки!

– Вы дадите мне время подумать?

– Нет!

– Боже, как мне нравятся морские офицеры! Я согласна!

– Как дела у Али?

– Ей уже лучше, она выкарабкается, а мне завтра сделают перевязку, и я попрошусь домой. Дома я быстрее поправлюсь, только Алю оставлять не хочется. Она очень переживает за гибель подруги.

– Я завтра приду, сегодня отдыхай. Через агентов мы узнаем о судьбе группы прикрытия, завтра мы должны получить от них информацию.

Лейтенант отправился на штаб-квартиру, где его ждали четверо бойцов морской разведки. Бойцы уже знали о возвращении амазонок, знали, что вернулись не все, знали, что задание выполнено. Они не знали только, кто из них вернулся и смотрели на лейтенанта с тревогой и надеждой.

– Николай, ваша голубоглазка не вернулась. Они с Верой прикрывали отход группы. Завтра от наших агентов придет эстафета и мы узнаем, живы они или нет. Надо разработать план по их спасению. Ольга погибла. Алла в госпитале, ранена в ногу. Света и Таня сейчас на их старой квартире, сегодня их беспокоить не надо. Завтра встретимся на полигоне, во второй половине дня я буду располагать информацией.

На другой день в кабинет начальника морской разведки, капитана второго ранга Бугаева постучал лейтенант Левитин.

– Входите, лейтенант, – улыбаясь сказал капитан, – у меня отличные новости. Амазонки вырвались, германская контрразведка в ярости и теперь начали шерстить наших эсеров. Теперь их ищут не только контрразведка, но и эсеры, которые тоже обозлились. Девушки до темноты отстреливались в прибрежных скалах, нанесли противнику немалый урон, а как стемнело, просто исчезли.

– Если эта эсеровская шайка попытается их выдать… – начал лейтенант.

– Успокойтесь Илья Иванович, – прервал его капитан, – с их руководством достигнута договоренность. Они постараются найти амазонок и переправить их к шведам, а там вы их заберете и доставите в Питер. Ваши люди есть там?

– Да, мичман Сычев сейчас в Истаде.

– Как только эсеры дадут знать, отправите туда нашу лодку.

– Будет сделано, Сергей Петрович.

– Сейчас отправляйтесь к амазонкам, пусть Элла Юрьевна подробно расскажет об операции, а ты потом напишешь отчет.

Лейтенант тотчас отправился на полигон. Он сообщил мичманам, которые проводили обычные тренировки, о разговоре с начальником морской разведки, а затем, взяв с собой мичмана Долина, отправился в госпиталь.

Аля чувствовала себя лучше, лицо немного порозовело. Элла вернулась с перевязки, но было видно, что она испытывает сильную боль. Лейтенант не рискнул расспрашивать ее, просто сел на табурет рядом с кроватью, сказал, что Вера-Ника живы, и готовится операция по их поиску и вызволению. Через некоторое время в палату вошли Таня и Света, а Эллу боль помаленьку отпустила, и лейтенант попросил девушек рассказать подробности.

Амазонки начали рассказ. Документацию на базу перевозили на машине в сопровождении четырех офицеров. В четырех километрах от дороги был крутой скалистый обрыв к морю. Таня и Света с помощью альпийского снаряжения подготовили спуск к морю. Вера и Ника пригнали шлюпку к месту спуска. Угнали они ее или купили пока остается загадкой. Элла, Оля и Аля организовали нападение на машину, спрятавшись в густой траве. Первые выстрелы в двигатель машины остановили ее, офицеры схватились за оружие, но амазонки были быстрее. Они быстро схватили чемодан с документами, но вдруг полковник пришел в себя и, прежде чем Аля успокоила его, успел два раза выстрелить. Оля погибла на месте, а Элла упала, обливаясь кровью. Аля помогла подняться Элле, и они вместе побежали к обрыву, унося чемодан с документами. Але приходилось не сладко, потому что Элла два раза теряла сознание, но тут появились Таня и Света и девушки побежали быстрее. Погоня нарисовалась гораздо быстрее, чем они рассчитывали, но увидев, что диверсантки бегут к обрыву, офицер, командовавший погоней, приказал солдатам не стрелять. Рота солдат замкнула полукольцо, в уверенности, что разбойницам не уйти. Амазонки с помощью подготовленного снаряжения стали быстро спускаться с обрыва. Вера, устроившись за прибрежной скалой, отстреливала всех, кто показывался на краю обрыва. Офицер, командовавший погоней, не сразу понял ситуацию, и это дало амазонкам время спуститься и добежать до лодки. Однако, осознав ошибку, он отправил один взвод к берегу, а остальные, распластавшись на краю обрыва, открыли ответный огонь, только результатов он не дал, а рота охраны несла ощутимые потери от снайперского огня Веры. Ника контролировала береговую линию. Таня и Света втащили Эллу и чемодан с документацией в шлюп. В этот момент Аля поймала случайную пулю. Амазонки положили ее дно шлюпки и подняли парус. Вера продолжала стрелять по обрыву, в это время начала стрелять Ника по береговой линии, где показался посланный в погоню взвод. Вера, увидев, что шлюп вне досягаемости стрелкового оружия, развернулась на помощь Нике. На этом рассказ завершился.