Ветер надежды

Глава 1

Мартин Эвис выбрал швартовую цепь и начал потихоньку выводить свой шлюп в открытое море. Вода в гавани была похожа на переливчатый шелк, и слабого ветра едва хватало, чтобы наполнить ярко-алый нейлоновый спинакер. За исключением этого красного паруса, «Редкая птица» была бело-снежной, как крыло чайки, и обладала такими же чистыми, стройными и летящими линиями. Мартин очень гордился своей яхтой.

Он прошел между двумя рядами катеров, стоявших на бонах у самого выхода из глубоководного канала, и мастерски обогнул паром, на котором его партнер Дейв Пэрри перевозил пассажиров из одного графства в другое. Они поприветствовали друг друга — морщинистое лицо Дейва с копной рыжеватых волос расплылось в широкой улыбке, а с замкнутой физиономии Мартина исчезло серьезное выражение, и он тоже улыбнулся партнеру. При этом суровые, резкие черты его лица смягчились, и сейчас он выглядел скорее как мальчишка, прогулявший уроки, чем как серьезный моряк, каким он был на самом деле.

— Опять мало ветра — вечно мне не везет! — прокричал Мартин, сложив лодочкой у рта сильные загорелые ладони. Но в его серых зорких глазах промелькнуло довольное выражение, и он начал напевать себе под нос начальные слова песни старых рыбаков: — «Под парусом я хожу, с морем и ветром дружу…»

Последним судном, стоявшим на якоре в канале, перед тем как он сливался с открытым морем, была длинная гоночная яхта с тонкой золотой полосой на черном корпусе. На ее высоком носу блестящими буквами было написано: «Черный лебедь». На палубе яхты ни пятнышка, а все латунные детали начищены до блеска. Мартин заметил, что за всеми иллюминаторами салона опущены тяжелые шторы. Треугольный яхт-клубовский флажок, трепетавший на высокой стеньге, объявлял всем и вся, что капитан этой красавицы Саймон Чэпмен сейчас на борту. Однако, помимо этого, на яхте не было иных признаков жизни.

Проходя мимо «Черного лебедя», Мартин с восхищением оглядел его стремительные линии и изысканную отделку. Он даже повернулся в своем кокпите, чтобы получше разглядеть яхту, слегка покачивающуюся на волнах прилива. На таком судне надо ходить в кругосветное плавание. Но Чэпмен редко покидал на нем гавань, что казалось Мартину непозволительной роскошью. Мартин уже готов был сосредоточить все внимание на собственном шлюпе, как вдруг заметил на палубе черной яхты девушку. На ней был не купальный костюм, а ярко-красные шорты и нечто вроде полосатой безрукавки, и Мартина немало удивило, когда девушка, на секунду замерев у левого поручня, прыгнула в воду и энергично поплыла в сторону южной гавани.

«Для купания совсем неподходящее время и место», — подумал Мартин и повернул «Редкую птицу» на другой галс. Прилив довольно быстро заполнял узкую часть канала. Даже если девушка благополучно доберется до берега, что потом? Как она вернется на яхту против сильного течения прилива? Южная гавань представляла собой пустынную галечную отмель, которую использовали в старые времена контрабандисты для выгрузки товара. Это было более уединенное место по сравнению с северной гаванью, находившейся на противоположной стороне канала. Рыбаки частенько копали наживку или ловили окуня с берега отмели, но Мартин никогда не видел, чтобы кто-нибудь там купался.

Девушка уже выбралась на берег, и Мартин увидел, что у нее узкие бедра и сильные, как у спортсменки, ноги. А еще он отметил светлую кожу и хорошую фигуру. Отряхнувшись, девушка ловким и быстрым движением заколола мокрые волосы и улеглась на песок под кустами. Потом откинула назад голову и расхохоталась. В этом смехе не было веселья; казалось, девушке просто хочется избавиться от дурного настроения.

В ту же минуту Мартин почувствовал легкий, но зловещий толчок под килем шлюпа и громко застонал. Его яхта села на мель, да еще к концу прилива! Он кинулся убирать паруса, чтобы судно не затащило дальше на песчаную отмель, однако было слишком поздно. Мартин несколько раз прыгнул с одного края палубы на другой, пытаясь раскачать яхту. Все было тщетно. Вот-вот должен был начаться отлив, и шансы снять «Редкую птицу» с мели сводились к нулю.

Мартин негромко выругался, но девушка на берегу все же расслышала его. Она подошла к самой воде и с озорной усмешкой стала рассматривать «Редкую птицу» и ее капитана.

— Похоже, у вас неприятности? — дружелюбно воскликнула она, откидывая со лба мокрые волосы.

Мартин криво улыбнулся, и девушка заметила, что улыбка совершенно изменила суровые, резкие черты его лица. В этом человеке, пожалуй, есть что-то от Пана. Он был из тех коренастых смуглых людей, что обитают в западных портах страны, и немного напомнил ей бретонских рыбаков. Только этот повыше ростом, но ему, конечно, далеко до Мервина, рост которого превышал шесть футов.

Мартин перегнулся через нос шлюпа:

— Вы, должно быть, дочь Саймона Чэпмена с той яхты, то есть с «Черного лебедя».

— Вот именно, что с яхты, потому что на ней я не собиралась оставаться больше ни одной минуты, — снова улыбнувшись, ответила она.

— Я видел, как вы прыгнули с нее, и подумал, знаете ли вы, каким сильным может быть отлив. Если бы вы не попали на косу, вас бы вынесло в море в считанные секунды.

Сам-то он был бы уже далеко в море, если бы не решил, что она, возможно, нуждается в помощи.

Видимо, она угадала его мысли.

— А теперь вы прочно застряли здесь. Должна сказать, это меня даже радует.

Он не задумался над ее словами.

— Вам лучше подняться ко мне на борт, я постараюсь найти для вас полотенце и сухую одежду. Отлив сейчас слишком силен, чтобы вы смогли вернуться назад, и никто не станет спускать лодку на воду и не заберет вас отсюда, пока снова не начнется прилив.

— Прекрасно! Я сделала, что хотела. Поэтому, пожалуй, я поднимусь к вам на судно. Приготовьтесь дать отпор идущим на абордаж! Кажется, так говорили в старые добрые времена?

Не дожидаясь ответа, она двинулась вброд. Мартин протянул девушке загорелую мускулистую руку и перетащил ее через планшир.

При ближайшем рассмотрении она оказалась удивительно хорошенькой, со светлой, с жемчужным отливом кожей и небольшим прямым носиком — такие черты лица встречаются у классических греческих статуй или на камеях. Мартин не ожидал, что дочь Саймона Чэпмена может выглядеть именно так. Сам владелец «Черного лебедя» был плотным коротышкой с желтым, болезненным лицом.

— Наверное, мне нужно представиться. Я Бенита Чэпмен, или Бенни — для краткости — отец всегда хотел иметь сына. Прошу прощения, что с меня натекло столько воды.

— Ничего, это само отливной кокпит, — успокоил ее Мартин, спрыгивая в крошечную каюту. — Вот старый свитер Дейва — вам он подойдет лучше, чем мне — и весьма потрепанные джинсы. Но это все же лучше, чем умереть от холода. — Он бросил ей одежду.

— А вы кто? — поинтересовалась девушка.

— О, простите. Я Мартин Эвис. Переодевайтесь, иначе вы простудитесь.

Она тряхнула головой, и светлые пряди снова упали на лоб.

— Ха! Я никогда не простужаюсь, я для этого слишком здоровая.

Она и в самом деле выглядела здоровой. Тем не менее она взяла свитер и джинсы и спустилась вниз переодеться. В тесном кубрике пахло солью и рыбой, мокрыми парусами и веревками. Здесь даже зеркала не было. После «Черного лебедя» это место показалось ей неуютным и чисто мужским.

— Там есть всякие полотенца, вы найдете их в переднем рундуке.

Бенита откликнулась, что уже нашла их. Натягивая свитер, она увидела в люке кубрика голову Мартина. Он стоял к ней вполоборота и глядел на море.

«Истинный джентльмен», — подумала девушка, улыбнувшись про себя. У него был интересный профиль, хороший нос и подбородок, тяжеловатые брови, непослушные темные волосы и крошечные морщинки в углах зорких глаз. Мартин непринужденно оперся на румпель, и его плечи выглядели обманчиво расслабленными.

— Я переоделась. Можете смотреть, — обратилась она к нему.

— Я только и вижу, что мое судно застряло на мели при начинающемся отливе и «профессиональные моряки», плавающие в креслах яхт-клуба, хватаются за животы, глядя на это.

Бенита выбралась из кубрика, и Мартин бросил на нее одобрительный взгляд:

— Вы явно больше подходите к этому свитеру, чем Дейв.

Оба рассмеялись. Он немного подвинулся, уступая ей место в кокпите.

— Хотите сказать, что мы застряли здесь надолго? — спросила Бенита.

— До тех пор, пока ваш отец не пошлет за вами ялик.

— Он еще не хватился меня. Когда я прыгнула за борт, они с Мервином пили в салоне яхты.

Когда девушка произнесла имя Мервин, лицо ее изменилось. И сразу же стала выглядеть моложе тех девятнадцати лет, что дал ей Мартин. Ее лицо смягчилось, и в голубых глазах появилось мечтательное выражение. Она покачала головой и вздохнула:

— Ни один из них даже не заметил моего отсутствия. — Ее лицо снова изменилось, а глаза гневно блеснули. — Во всяком случае, я сделала то, что мне велели.

Мартин взглянул на Бениту с недоумением, и она рассмеялась:

— Видите ли, это случилось так. Папа обожает ходить под парусом. Вы знаете об этом, если живете поблизости от гавани.

Мартин кивнул.

— Это его единственное увлечение с тех пор, как умерла мама. Он не может говорить и думать ни о чем другом. Я не очень сведуща в этом деле, я жила в Европе — училась в школе. Для меня парусный спорт мало что значит, но мне всегда хочется доставить папе приятное — он такой милый! А потом я встретила Мервина на каком-то приеме. Он служит в гвардейской бригаде. Он чудный — высокий, красивый. И, что самое главное, у него есть деньги…

— Неужели это так важно? — спросил Мартин. — Я бы подумал… — Он замолк на полуслове, слегка смущенный тем, что собирался сказать.

— Вы бы подумали, что у меня достаточно и собственных денег, — закончила Бенита за него. — Но неужели вам непонятно, почему мне нужен мужчина с деньгами? О, у меня могло бы быть множество поклонников другого сорта — авантюристов, хищников без единого пенни в кармане. Хотите, расскажу вам: в Париже был один француз с кучей всяких титулов — клялся мне в вечной любви. Я, конечно, сразу раскусила его, у него не было ни су за душой. Это ужасно! Мерзкие типы притворяются, что увлечены мной, но на самом деле им на меня наплевать. А хорошие люди слишком горды, если у них нет денег. Но Мервин как раз что надо, и я подумала, что мы просто созданы друг для друга. Потом я познакомила его с папой… — Она умолкла и уставились прямо перед собой.

— И что же случилось потом? — мягко спросил Мартин.

— Папа обнаружил, что Мервин тоже без ума от парусников, хотя мне он об этом ни слова не сказал, и теперь, кажется, я его потеряла. В Лондоне он более или менее принадлежал мне, здесь же им завладел «Черный лебедь».

Мартин с трудом изобразил сочувствие:

— Ну, это естественно. Яхта очень красива, и вы можете плавать на ней вместе и чудесно проводить время.

Бенита посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами:

— Но я ненавижу ходить под парусом! Мне нравится море, нравится плавать и так далее, но я ненавижу яхты, просто ненавижу, презираю и питаю отвращение к ним. Для меня это конец света. Это ужасно, особенно когда они только и говорят об этом.

Для Мартина это было кощунством — он-то любил ходить под парусами и фактически ради этого жил. Его чувства, видимо, отразились на загорелом лице, поэтому она продолжила:

— Я знаю, что вы не поймете меня. Только женщина смогла бы это понять. Сегодня мой день рождения, и что я получаю? Ужин в «Ритце»? Танцы? Спектакль? Вечерний прием? Об этом и речи нет! Папа говорит, что мы отпразднуем этот день, все отправимся на яхте, а Мервину только того и надо. Он помешался на этих яхтах так же, как и папа! Единственные двое мужчин в моей жизни — и оба помешанные.

— Но это не так уж и страшно, — начал Мартин, — чертовски приятно возиться с яхтой и…

— Я страдаю морской болезнью, — уныло призналась Бенита. — Очень сильно, и они это знают…

— Ну, есть вещи, которые приходится терпеть. Морская болезнь скоро проходит.

— Вполне вероятно, но кому приятно страдать от нее в свой день рождения?

— Пожалуй, здесь вы правы.

— Держу пари, что права. Вообще-то во внутренних водах сегодня вполне спокойно, почти безветренно и солнце светит, и вы представляете, каким душкой может быть иногда папа. К тому же я хочу доставить удовольствие Мервину, я от него просто без ума.

По выражению ее глаз Мартин понял, что девушка говорит это серьезно: глаза у нее засияли мягким светом, она превратилась в мягкое, трогательное создание, но тут же взяла себя в руки и продолжала прежним возмущенным тоном:

— Поэтому я уступила им и сказала, что проведу с ними пол часика на их благословенной яхте — правда, я не назвала ее благословенной. Мы пообедали на яхте, а потом меня начало тошнить, а папа с Мервином достали какие-то карты и принялись обсуждать гонку в Блэкмор-Роке. Я попыталась прервать их и попросила отвезти меня на берег. Всякий раз, когда мимо проносился какой-нибудь катер, «Черный лебедь» так и подпрыгивал на якоре. Это не так страшно, когда вы управляете парусами, но внизу, в салоне, когда тебе нечего делать… Я заявила им, что у меня начинается морская болезнь, и знаете, что мне сказал Мервин?

— Не имею понятия.

— «Моя дорогая девочка, единственное лекарство от морской болезни — это пойти и посидеть под деревом», — процитировала она отчетливо и с нажимом.

Мартин стиснул зубами трубку, с трудом удерживаясь от улыбки.

— Это надежное лекарство, — заметил он ровным голосом.

В ясных голубых глазах Бениты промелькнула враждебность.

— Тогда я сказала себе, что с меня хватит. Это же мой день рождения! Они вернулись к своим дурацким картам, а я поднялась на палубу и увидела дерево, единственное на много миль. И тогда я подумала: хорошо, черт с вами обоими и с моим днем рождения! Я посижу под деревом. Так я и сделала.

— Да, им придется признать, что вы это сделали.

— А вы не смеетесь надо мной?

— Вовсе нет. Это очень серьезное дело. Ведь вы могли утонуть.

— Не думаю — я очень хорошо плаваю.

— Это я заметил. Но вам было бы чертовски трудно вернуться на яхту. По крайней мере, пока не начался прилив. Вам пришлось бы долго пробыть в воде, а она холодная.

— Ну, кто-нибудь выудил бы меня! — уверенно заявила она.

Мартин снова взглянул на нее и понял, что Бенита не сомневается в этом. Очевидно, в случае чего всегда кто-нибудь приходил ей на помощь. Эта девушка привыкла к тому, что ее замечали.

— Не оглядывайтесь, но мне кажется, вас хватились. С яхты спускают ялик.

Бенита покосилась через плечо:

— Правда? Что ж, я не тороплюсь возвращаться к ним. Я прекрасно провожу время, и пусть Мервин это видит!

Мартин удивленно вздернул густые брови. Выходит, его собираются использовать как приманку для какого-то Мервина?

— Жаль, что я не могу оказать вам лучший прием. В нашем камбузе невозможно приготовить даже чай. Можно выпить пива прямо из банки. Боюсь, здесь не так уютно, как на вашей яхте.

— Да, наша яхта просто шик, — признала она и добавила: — Но это тоже хорошее судно. И мне кажется, на нем здорово ходить под парусами.

— Да, шлюп неплохой, — согласился Мартин. — Мне бы хотелось доказать вам, что он способен не только садиться на мель.

Послышалось попыхивание подвесного мотора на ялике, и Мартин разглядел Чэпмена и молодого человека, правящих прямо к ним. Бенита повернулась спиной к ялику.

— Разговаривайте со мной! — скомандовала она Мартину. — Делайте вид, что вы наслаждаетесь моим обществом.

— Я так и делаю, только не умею разговаривать по приказу. Я просто не знаю, о чем, кроме плавания под парусами, можно говорить, а вам эта тема безразлична.

— Тогда расскажите мне о себе! Обо мне вы уже много знаете.

— Да мне не о чем особенно говорить. Мы с моим партнером занимаемся паромными перевозками. С февраля по июнь ловим лосося в устье канала. Во время сезона обучаем других ходить под парусами, а зимой ремонтируем и подновляем шлюп.

— И вам удается заработать на жизнь? — В ее голосе звучала искренняя заинтересованность.

— Держимся на плаву. Нас не ждет в конце ни пенсия, ни защищенная старость. У нас нет профсоюза, и мы никогда не бастуем. Но зато мы сами себе хозяева, и единственный наш босс — это погода и прилив.

Бенита слегка захлопала в ладоши.

— Это была впечатляющая речь. Сколько вам лет? Нет, я сама сейчас угадаю. Тридцать?

— Почти угадали.

— Женаты?

Мартин покачал головой.

— Нет, не нашел подходящей девушки. Большинство из них не хочет неопределенности, им подавай все, что есть у соседей. А я просто не могу гарантировать это. Ну а Дейв вдовец.

Ялик был уже совсем близко, но Бенита упорно продолжала стоять к нему спиной. Чэпмен сидел на носу, а высокий, светловолосый, очень привлекательный молодой человек как раз выключил мотор. Мартин приветствовал их и бросил им швартовый конец.

Только сейчас Бенита повернулась и с хорошо разыгранным удивлением оглядела ялик.

— Ах вот кто к нам пожаловал! Папа и Мервин! Прикончили виски?

Ялик раскачивался на мелководье в нескольких футах от «Редкой птицы», застрявшей на мели. Чэпмен порывисто вскочил и закричал:

— Не знаю, что у тебя на уме, Бенита, но ты чертовски напугала меня и Арна!

— О, так вы соскучились по мне? — спросила девушка кротко, потом повернулась к Мартину: — Позвольте вас познакомить. Это папа, а это Мартин Эвис, а вон там, — она небрежным жестом указала на шлюпку, — Мервин Эрн. — Забавно, что у вас одинаковые инициалы.

Мервин даже не улыбнулся, но Мартин заметил, как у Чэпмена напряглось лицо.

— Хватит! Кончай блажь и спускайся в ялик! Хотя я не представляю, как ты это сделаешь.

Бенита оглянулась на Мартина:

— Знаете, я рада, что вы не женаты. Я с самого начала подумала, что вы холостяк. Вы не выглядите женатым, а у английских мужчин это сразу заметно. Мужчины на материке совсем другие — они ведут себя как холостяки даже после того, как становятся дедушками.

Мартин сдержал улыбку и обратился к Чэпмену:

— Это будет немного трудно, сэр, но, думаю, мы справимся. — Он удрученно посмотрел на свой накренившийся шлюп.

— Мне очень жаль, — сочувственно произнесла Бенита, — кажется, из-за меня вы крепко увязли в глине.

— Не в глине, а в песке, — поправил ее Мартин. — На глинистое дно можно крепко опираться килем, а в песке судно вязнет и кренится на бок. С глины легче снять яхту, когда начнется прилив. Но для вас песок лучше — не так испачкаетесь, когда станете перебираться в ялик.

— Да, старина, вы и в самом деле крепко застряли! — Это были первые слова, произнесенные Мервином, и Бенита резко обернулась к нему.

— Мистер Эвис подумал, что меня нужно спасать, и, пытаясь это сделать, посадил судно на мель, — объяснила она, словно делала выговор ребенку.

— Рано или поздно такое может случиться с каждым, — усмехнулся Мартин.

Мервин был в точности таким красавцем, как описала его Бенита. Одет в безупречно скроенную рубашку с открытым воротником и темно-синие габардиновые брюки с идеально заглаженными стрелками. Чэпмен был облачен в бушлат, штаны и яхтсменскую шапочку. Бенита подумала, что на «Редкой птице» они бы выглядели совсем не к месту.

— Я не уверена, что мне хочется уходить отсюда, — обратилась она к отцу, игнорируя Мервина. — Это моя вина, что мистер Эвис застрял, и самое малое, что я могу сделать, — составить ему компанию.

— Перестань, Бенни, — нетерпеливо произнес Мервин. — Нечего было удирать с яхты и делать подобные вещи. Когда мы видели тебя в последний раз, ты в полной безопасности сидела в салоне.

— Вы не так уж скоро хватились меня. А я могла свалиться за борт и утонуть!

Мервин поднял брови:

— Господи, ты же умеешь плавать! И в любом случае считается, что женщины на яхте могут сами позаботиться о себе, иначе они превращаются в обузу.

Саймон Чэпмен с любопытством посматривал то на дочь, то на Мервина.

— Довольно, Бенни, — сказал он. — Ты уже достаточно позабавилась — напугала нас до смерти. Мы обыскали на яхте все углы, пока не догадались, куда ты делась. Давай иди сюда.

— И как же я до вас доберусь? За последние полчаса у меня не выросли крылья.

— Зато, похоже, у тебя отросли рога, как у бодливой коровы, — заметил Мервин.

Чэпмен оперся о борт ялика.

— Прекрати, Мервин! Помоги ей. Ты же знаешь, что женщины готовы препираться всю ночь напролет.

Мервин невольно бросил взгляд на свои отутюженные габардиновые брюки.

— Для этого Мервину придется снять брюки. — Бенита от души наслаждалась ситуацией.

— Забирайтесь ко мне на плечи, — внезапно заговорил Мартин, — и я перенесу вас в ялик.

— Но я не хочу уходить отсюда, — сказала Бенита и с упреком посмотрела на Мартина, словно хотела сказать: «А я-то думала, что вы на моей стороне».

— Да ладно, хватит тебе, Бенни! — добродушно воскликнул ее отец. — Кончай мутить воду!

— На этой лодке не хватит места для троих. Мы ее потопим.

— Не в такой спокойный день. Ради Бога, скорей! — раздраженно бросил Мервин.

Мартин закатал вылинявшие брюки, спрыгнул за борт — и увяз в песке по колени.

Бенита торжествующе взирала на него с покосившейся палубы шлюпа.

— Ну что, там мягко?

— Забирайтесь ко мне на плечи. Сделайте пару шагов, и вам это удастся.

— Я вешу больше девяти стоунов! — жизнерадостно заявила Бенита.

— Это всего лишь детский жирок, — бесстрастно заметил ее отец. — В твоем возрасте твоя мать была точно такой же.

— Девять стоунов — это не вес, — сказал Мартин.

— Когда я сяду на вас верхом, вы почувствуете этот вес. Мы оба увязнем в песке и застрянем тут навсегда. Кстати, почему вам так не терпится от меня избавиться?

— Ну, если хотите знать, на моем судне я привык быть один.

— Вам не кажется, старина, что вы довольно грубо разговариваете с леди? — запротестовал Мервин.

— Это звучало бы грубо, если бы она была леди, — сказал Саймон Чэпмен, разглядывая наряд дочери с одобрением и одновременно с осуждением.

— Вы все ведете себя отвратительно, да еще в мой день рождения!

Бенита с гордым видом перемахнула через поручни шлюпа и прыгнула на мель как можно дальше от Мартина. Она провалилась в песок почти до талии.

— Быстрее двигайтесь ползком! — закричал Мартин. — Иначе вас засосет!

Он, то подталкивая, то волоком таща Бениту за собой, добрался до края мели, где две пары рук уже тянулись к ней над бортом ялика.

— Ты вся в грязи, — небрежно бросил Мервин.

— Зато ты нет, а это самое главное, — огрызнулась Бенита.