Ветхий завет

Вторая книга Маккавейская.

Она написана в привычном нам библейском ключе, и этим выгодно (или невыгодно? — это кому, как) отличаетс.я от первой.

«Братьям Иудеям в Египте — радоваться!..»

Не все, значит, убежали. Кто-то остался. Похоже на начало какого-то послания.

«Мы писали к вам в скорби и страданиях, постигших нас…»

Точно, это письмо.

«И ныне совершайте праздник кущей в месяце Хаслеве…»

Непростое письмо. Это циркулярное указание. Церковная директива.

Вот второе письмо.

«Аристовулу — учителю царя Птолемея, из рода помазанных священников…»

Это адресат. Конечно, он не премьер-министр, но всё-таки… Учитель царя — не последний человек в государстве. А если он к тому же из рода помазанных священников…

Автор послания рассказывает о том, как жрецы города Нанеи пригласили царя Антиоха в храм, а потом…

«Тогда они затворили храм, и, открыв потаенное отверстие в своде, стали бросать камни, и поразили предводителя и бывших с ним, и, рассекши на части, и отрубив головы, выбросили их к находившимся снаружи. Во всем благословен Бог наш, предавший нечестивцев».

Ну, что же, такие вещи только в храмах и делаются. Попы заманивают царя в церковь, отрезают ему голову и выбрасывают на улицу — к народу. Все довольны, все смеются.

Но, после такой процедуры храм нужно очистить. С кадилом и песнопениями — понятное дело.

И вот, о чём письмо — о том, что нужно очистить храм.

«Мы сочли нужным известить вас, чтобы и вы совершили праздник кущей и огня…»

Это — тоже директива. Циркуляр о том, что и когда надо праздновать. Для правильного праздника, нужен реквизит. Автор извещает, что у него реквизитов хватает, и поэтому:

«…если вы имеете в этом надобность, пришлите людей, которые вам доставят…».

Мы имеем дело с очень могущественной организацией — церковью. Птолемеи воюют с Селевкидами, а иудейские священники пишут египетским священникам (наставникам царя) — что и как надо праздновать. И легко могут переправить церковную утварь через линию фронта.

Но главный смысл послания не в этом. Автор упоминает восстание, возглавленное Маккавеями, и говорит о том, что перипетии этой борьбы хорошо описал Иасон Киринейский — в пятитомном историческом исследовании.

Но, поскольку такую громоздкую хронику очень долго читать, то автор, так и быть, «охотно возьмёт на себя труд» — изложит всю эту историю кратенько. Именно в таком изложении автор рекомендует изучать историю восстания.

Вот, как пишется история, дамы и господа.

Далее автор начинает «краткое изложение истории» и вместо сжатых формулировок рассказывает нам удивительную байку о том, как селевкиды, с подачи иерусалимской знати, решили конфисковать сокровищницу Храма.

Во время конфискации царскому чиновнику привиделся ангел на коне. Конь бил его копытами в грудь, от этого с чинушей случился удар. Первосвященник принёс жертву за его здоровье и чиновник выздоровел.

В процессе выздоровления ему опять явился ангел и сказал, что этот священник ему жизнь спас. Чиновник, которого звали Илиодор, воспылал религиозным пламенем и отбыл в ставку селевкидов, распевая по дороге псалмы и славя Саваофа.

Очень исторично, не правда ли?

Понятное дело, что царь убоялся иудейского бога и отказался от всяческих конфискаций — к большому огорчению некоего Симона, главного инициатора этой акции.

Стоит заметить, что Симон был из колена Вениаминова (что само по себе о многом говорит) и по совместительству — попечителем Храма.

У него вышел спор с Онией — тем самым первосвященником, который навеял Илиодору видение, а потом великодушно снял его.

Поспорили они о порядке толкования некоторых положений иудейского кодекса. Скорее всего, Симон запускал руку в церковную казну, а Ония прищемил ему хвост.

Симон был не сам по себе — он представлял определённую группировку, которая хотела власти.

Потерпев фиаско с царём, люди Симона начали резню сторонников Онии, который тоже был не сам по себе. Ония пожаловался царю на Симона. И царь поддержал жалобщика!

Но вскоре Селевк умер и на трон взошёл Антиохий Епифан. И тут в игру вступил некто Иасон (очень похоже на Ясона, а это — греческое имя).

Иасон пообещал Епифану крупную взятку — 360 талантов серебра, 80 талантов «с некоторых доходов» — если его назначат первосвященником.

Более того, он обещал царю ещё 150 талантов, если тот подпишет указ о создании в Иерусалиме гимнасия «для телесных упражнений юношей» (как в Греции), и прикажет именовать иерусалимцев — антиохийцами.

Теперь понятно, почему этого парня звали Ясон. И ещё понятно, под чью дудку плясал Симон. Непонятно другое — Ясон/Иасон был родным братом Онии.

У Ясона всё получилось. Он построил гимнасий и «привлекши лучших из юношей, подводил их под срамную покрышку». Что это значит — нетрудно догадаться.

«Так явилась склонность к Еллинизму и сближение с иноплеменничеством — вследствие нечестия Иасона…»

А зачем священникам эллинизм? Нет, священникам эллинизм ни к чему.

«Так что священники перестали быть ревностными у жертвенника и поспешили принять участие в играх палестры по призыву бросаемого диска».

Вы представляете, что творилось в Иерусалиме? Попы сняли рясы, и в голом виде метали диски на стадионе. С ума сойти.

Дальше — больше. В Тире проводились 5-летние олимпийские игры. Ясон послал на эти игры делегатов и 300 драхм серебра — в жертву Геркулесу. Он просто попытался стать светским человеком — по понятиям эллинского мира.

Через три года Ясон послал к Антиоху брата Симона (того самого) и дал ему с собой деньги — на подарок. Брата Симона звали Менелай!

Чудеса да и только. У Онии брата зовут Ясон, а у Симона — Менелай. Да, так вот — Менелай тоже хотел быть светским человеком. Он добавил к деньгам Ясона 300 талантов и всю эту сумму отдал царю, как свою личную взятку.

Цель взятки — царь смещает Ясона и назначает первосвященником самого Менелая. Интрига была ещё та.

Ясона сняли с должности и он удалился в «изгнание» — к аммонитянам. Потом было ещё интереснее.

Оказалось, что Менелай не давал никаких 300 талантов — он лишь пообещал их царю. И царь купился на эту замануху.

Заняв кабинет первосвященника, наш взяточник пустился во все тяжкие, но не спешил отдавать царю обещанные деньги.

Царь намекал ему об этих деньгах — через начальника городской стражи. Менелай делал вид, что оглох.

То, что произошло дальше, напоминает детектив от Агаты Кристи. Итак, царь решил разобраться с деньгами и вызвал к себе Менелая, а заодно и начальника стражи, Сострата.

Видимо, он хотел сделать им очную ставку и узнать, кто зажилил 300 талантов серебра.

Менелай и Сострат поехали «на ковёр». Они были ужасными бюрократами — каждый оставил за себя человека.

За Менелая остался ещё один брат, Лисимах (а имена-то какие!), а за Сострата — Кратит (начальник Критян, интересно — кто такие?).

Но царя на месте не оказалось — он уехал подавлять восстание в провинции, а за себя оставил придворного чина — Андроника. Время для отъезда было выбрано очень удачно.

Итак, ни одно из указанных должностных лиц на момент преступления не исполняло своих прямых обязанностей.

Царь был «на выезде», а Менелай и Сострат — в командировке. При отъезде из Иерусалима Менелай, как бы невзначай, зашёл в храм и умыкнул оттуда золотые сосуды и прочие драгоценности.

Часть украденного он продал по дороге, а часть привез в царский дворец. И сразу пошёл к Андронику.

Чиновника всегда подкупить легче, чем монарха. Менелай вручил Андронику дары и попросил об одолжении.

Одолжение так себе — сущий пустяк: нужно было убить Онию. Того самого, который стоял на страже храмовой казны и не пущал туда Симона.

Даже после своего смещения с поста он зорко следил за сокровищницей храма. Он даже заметил кражу Менелая и обещал всем рассказать об этом безобразии. Почему Менелай не разобрался с ним сам?

Потому, что Ония убежал в Антиохию и спрятался в пригороде. А в Антиохии убивать кого-то… Чужая юрисдикция.

Андроник, получивший ценные подарки, легко нашёл Онию и зарезал. «Иудеи возмутились». Тут и царь из Киликии вернулся. Иудеи ему сразу доложили: «Андроник Онию зарезал в натуре».

Царь тоже возмутился — порвал на Андронике мундир, приказал водить его в таком виде по городу и казнить на месте преступления. Что и было незамедлительно исполнено.

Пока что Епифан ведёт себя безукоризненно. Взятку, правда, согласился получить, но ведь, её всё равно ему не дали. А интрига продолжалась. Пока Менелай ездил по делам, его брат Лисимах времени не терял — таскал золотые сосуды из храма, аж пыль столбом стояла.

Народ возмутился и начал беспорядки. Лисимах вооружил 3 тысячи молодцов и пытался образумить толпу. Толпа забила его камнями до смерти, а молодцы разбежались по домам. На Менелая подали жалобу царю — парня арестовали.

Он подкупил ещё одного придворного, и тот уговорил царя отпустить вороватого первосвященника. Менелая отпустили, а истцов казнили — ведь кто-то должен был ответить за безобразия!

«А Менелай сделался жестоким врагом граждан».

Вы чувствуете, как изменился стиль?

«Страшись, помещик жестокосердый. На челе каждого из твоих крестьян вижу предначертание твое».

Как Маккавейские книги оказались в Ветхом Завете? Они моложе даже Апокалипсиса.

Продолжим. Антиох пошёл воевать Египет. После его отъезда всему населению Иерусалима виделись всадники на лошадях, которые скакали по небу и размахивали мечами. «Не иначе, Антиох преставился» — думали горожане. И тут на сцену вернулся Ясон.

Этот паренёк решил использовать ситуацию и вышибить брата из столицы. Он собрал тысячу молодцов и ворвался в город. Менелай спрятался в крепости.

Ясон устроил резню в городе, но поскольку братец был недосягаем, он убрался восвояси — к аммонитянам.

Опять этот стиль!

«…нещадно производил кровопролитие между согражданами… Впрочем, он не достиг начальства, а концом его злоумышлений было то, что он с позором, как беглец, опять ушел в страну Аммонитскую… Всеми презираемый, как враг отечества и сограждан… Не удостоен ни погребения, ни отеческого гроба».

XVIII век, да и только.

Антиох услышал звон, но не разобрался — подумал, что Иудея решила стать независимой. По горячке он прискакал из Египта и взял Иерусалим штурмом. И устроил резню.

«В течение трех дней было убито 80 тысяч: 40 тысяч пало от руки убийц и не меньше было продано».

Вот эта арифметика меня всегда сбивает с толку. Сколько было убито: 80 тысяч или 40 тысяч?

После бойни Антиох, используя Менелая, как проводника, вошёл в храм и разграбил его. Но зачем ему проводник? Ведь это же храм, а не лабиринт Миноса.

В храме Антиох взял ни много, ни мало — 1800 талантов. «И удалился». В столицу. В Иерусалиме он оставил гарнизон и своего наместника — Филиппа Фригийца.

Менелая же он назначил своим наместником в Гаризин (что за город?), а помощником к нему — Андроника. Какого Андроника?

Дальше автор пересказывает Первую Книгу. Разграбление Иерусалима Антонием. Переименование иерусалимского храма в храм Юпитера Олимпийского.

Интересный момент — храм в Гаризине переименовали в храм Юпитера Странноприимного.

А что же тут интересного? А вот, что — если в Гаризине был иудейский храм, то это значит, что их было несколько.

А если Храм был лишь один — в Иерусалиме, то какое отношение имеет к этим перипетиям храм в Гаризине?

Храм Юпитера, а тем более, Олимпийского — это нечто.

«Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, Которые обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самих священных притворах…».

На праздник Диониса иудеев заставляли одевать венки и устраивать шествия в его честь.

«Две женщины обвинены были в том, что обрезали своих детей. И за это, привесив к сосцам их младенцев и пред народом проведя их по городу, Низвергли их со стены».

Жестоко? Конечно. И автор так думает.

«Тех, кому случится читать эту книгу, прошу не страшиться напастей И уразуметь, что эти страдания служат не к погублению, А к вразумлению рода нашего…»

Ну, что вы, сударь! Не извольте беспокоиться — мы уже Пятикнижие прочли, и Книгу Иисуса Навина, и все Книги Царей, и всё остальное. Мы теперь тренированные.

Потом автор рассказывает историю старенького, но очень красивого Елеазара, который отказывался есть свинину.

Ему пытались запихнуть её в рот силком, но он плевался во врагов бифштексом, и за это его бичевали.

Вот ещё история. Царь схватил семерых братьев и их маму. И заставил есть свинину. Они отказались. Самодержец рассвирепел и приказал разжечь огонь под сковородами и котлами.

Привели первого сына.

— Будешь есть свинину?

— Не буду.

Царь приказал отрезать ему язык, содрать с него кожу, отрезать «все члены» и положить жариться на сковородку. Сказано — сделано. Пока он жарился, по дворцу распространился запах.

Услышав запах, шесть братьев и мама начали уговаривать друг друга с гордостью вынести все пытки — во имя бога.

Со второго содрали скальп и спросили, будет ли он есть свинину. Даже без скальпа он отказался. Ему устроили аналогичную первой процедуру. На прощание он сказал:

«Ты, мучитель, лишаешь нас жизни, но Царь мира воскресит нас!»

Третий был ещё круче.

«На требование дать язык тотчас выставил его и руки…»

А после этого сказал:

«От неба я получил их, и надеюсь получить обратно!..»

Царь был поражён. Я тоже поражён. А вы?

Попробуйте высунуть язык и сказать хоть что-то.

Четвёртый заявил царю: не видать тебе воскресения. И умер.

Пятый сказал: не заблуждайся, бог тебя накажет.

Шестой тоже сказал что-то очень умное.

Седьмой заявил: не вздумай остаться безнаказанным.

«Наиболее же достойна удивления и славной памяти мать, которая видя, как семь её сыновей умерщвлены в течение одного дня, благодушно переносила это…»

Тут впору удивиться — в самом деле. На глазах у матери семерых сыновей превращают в филе, а она переносит это благодушно. Более того, она их подбадривала и уговаривала умереть покрасивше!

Она действительно достойна удивления. И славной памяти.

«О жертвах идольских и необыкновенных муках сказано довольно».

Это точно.

После необыкновенных мук автор описывает восстание Маккавея. Но не так, как в первой книге. Там было больше истории, а здесь больше религии.

«Маккавей сделался непобедимым для язычников, когда гнев Господа преложился на милость…

Ибо враги, говорил он, надеются на оружие и отважность, а мы надеемся на всемогущего Бога…»

«Торжествуя победу, они сожгли Каллисфена и некоторых других, которые сожгли священные ворота».

Эти тоже жечь умеют. Но тсс! «О необыкновенных муках сказано довольно!»

Вот, как Маккавей осаждал крепость Газара.

«Бывшие с Маккавеем весело осаждали эту крепость… На пятый день двадцать юношей, воспламенившись гневом, храбро устремились на стену…

И со зверской яростью поражали каждого, кто попадался… И розжегши костры, сожигали хульников живыми… Совершив это, они с песнями возблагодарили Господа…»

Повеселились. И… О необыкновенных муках ни слова.

«Когда они были близ Иерусалима, тотчас явился предводителем их Всадник в белой одежде, потрясавший золотым оружием…»

В Иерусалиме оборону держал Лисий. И был разбит — против ангелов не попрёшь.

«Он понял, что Евреи непобедимы».

Был ещё штурм Каспина. Иуда Маккавей и тут не церемонился.

«Они взяли город и произвели бесчисленные убийства, так что близлежащее озеро, имевшее две стадии в ширину, оказалось наполненным кровью…»

В Хараке он убил тридцать тысяч человек. Потом пошёл на какого-то Карниона и убил ещё двадцать пять тысяч человек.

Потом взял штурмом Ефрон, где убил ещё двадцать пять тысяч. А потом пошёл на город Скифов!

До города скифов было рукой подать — 600 стадий всего. Собрался и их вразумить, но местные иудеи заступились за скифов.

Иуда смилостивился и вернулся в Иерусалим. После этого он напал на Горгия — идумейского генерала. И обратил его в бегство.

Нет, восстание было настоящим. И вожди его — ребята, что надо.

В Первой Книге сказано, что Иуда Маккавей погиб в битве. Во Второй его смерть описана подробно и очень по-библейски.

Итак, Иуда затворился в башне, которую Никанор приказал поджечь. Чтобы не попасть в плен (какой плен, ведь башню поджигают!), Маккавей проткнул себя мечом. Но не умер. Тогда он прыгнул с башни в толпу народа.

Толпа расступилась, и Маккавей грохнулся на землю. И опять не умер. Тогда он встал, и побежал сквозь толпу, и забежал на высокую скалу!

Стоя на скале, он вырвал руками свои внутренности, размахнулся и бросил их в народ. И умер. Наконец-то. Геройская смерть!

Да. Когда Иуда был ещё жив, ему довелось встретиться с пророком Иеремией. Тем самым! Который при Навуходоносоре пророчествовал. Встретились, почеломкались. Иеремия подарил Иуде золотой меч.

«Возьми этот святый меч, дар от Бога, которым ты сокрушишь врагов».

Иуда взял меч. И сокрушил войско Никанора. И Никанор погиб. И приказал Иуда отрубить у трупа голову и правую руку, и отнести в Иерусалим.

И там, в Иерусалиме, из головы Никанора вырезали язык, и порезали на маленькие кусочки, и разбросали птичкам. А руку его повесили возле храма.

Вот так Иуда Маккавей обошёлся с Никанором. Позвольте, с каким Никанором? Как это, «с каким Никанором»?

С тем самым, который приказал Иуду схватить, но потерпел фиаско — Маккавей занялся суицидом и с третьей попытки таки покончил жизнь самоубийством.

Так-так-так. Так что, Никанор гонялся за мертвецом? Или сам был мёртвым, когда приказал поймать мятежника? Ходил без языка, без головы и без правой руки…

Разве так бывает?

В библии всё бывает!

Маккавейские книги не только отличаются от всей библии, но и между собой разнятся.

Если первая напоминает летопись, то вторая — агитационную брошюру ГлавПУРа.

Третья книга Маккавейская.

Филопатор собрался воевать с Антиохом, который отбивал у него провинцию за провинцией.

Царь ещё начищал свой бронежилет, когда к нему в кабинет ворвалась родная сестра Арсина и потребовала, чтобы он взял её с собой на фронт.

А то в столице скучно сидеть. Девушка решила развеяться немного. Филопатор согласился — отчего же не взять?

Тут начинается боевик. Птолемей беспокоился о своей личной безопасности и не напрасно — зрел заговор.

Один из заговорщиков, «некто Феодот» набрал себе команду из числа царских телохранителей (которым Птолемей доверял, как самому себе), и пошёл ночью резать воинственного монарха.

Этим он хотел «предотвратить» войну. Но не всё было так просто в Египте — у Птолемея нашёлся сторонник. Иудей, которого звали Досифеем, узнал о заговоре и положил на царскую постель «одного незначительного человека».

Куда он девал самого царя, и как ему удалось согнать со своей раскладушки Птолемея — секрет.

Досифей спросил у «незначительного человека»: хочешь сегодня поспать на царской кровати?

— А сколько это будет стоить?

— Да недорого. С хорошего человека много не возьму.

— Очень хочу.

Ударили по рукам. «Незначительный человек» лёг спать, как король. А проснулся без головы. Ночью пришёл Феодот со товарищи и почикал бедолагу.

Так началась война. Филопатор сошёлся с Антиохом в схватке лихой — и начал проигрывать. Антиох любил повоевать, и у него это дело получалось.

Феодот уже потирал руки, но тут в игру вступила царская сестра. Арсина.

Она распустила волосы, привела себя в надлежащий вид и пошла «в народ». Бродила по боевым порядкам, убеждала бойцов храбро сражаться и обещала каждому по две мины золота — в случае победы.

Бойцы сверкнули глазами и взялись за мечи — Антиох потерпел поражение.

После этой победы Филопатор решил пройтись с войском по окрестным городам, чтобы «ободрить их».

В процессе ободрения к нему прибыла иудейская делегация. Делегаты вручили царю дары и поздравили с победой.

Растроганный Филопатор решил посетить Иерусалим с ответным визитом. Посетил. Принёс жертву иудейскому богу, подивился красоте иерусалимского храма и возжелал войти внутрь святилища, чтобы насладиться созерцанием его убранства.

Оказалось, что насладиться ему не дадут. Иудеи объяснили, что в святилище никто не ходит.

Туда нельзя входить даже самим иудеям. И священникам туда вход воспрещён. Только первосвященник может войти туда — один раз в году.

А всё остальное время святилище заперто — замки на дверях, стража у дверей и всё такое. Филопатор не поверил. Его можно понять. А кто там порядок поддерживает, скажите на милость?

— Подождите, уважаемые, когда я входил в храм, почему меня никто не предупредил?

— Мы поступили неосмотрительно, царь.

— Осмотрительно или нет, теперь это неважно, а я войду и посмотрю — хотите вы или нет.

И вошёл! Как и его далёкий предшественник, Александр Македонский. Тот входил, куда хотел и когда хотел.

Вернее, начал входить.

Тут такое началось! Народ сбежался к храму, все кричали, что не надо этого делать.

Молодёжь хотела взяться за мечи и разобраться с самодержцем. Старейшины молились. Громче всех взывал первосвященник Симон. Маккавей.

Симон обратился к богу по всем правилам. Перечислил все его титулы и достоинства. Вспомнил все его былые деяния.

«Ты дерзкого фараона, поработившего твой святый народ, посетил различными, многими казнями…»

Фараон действительно был дерзок неимоверно. Поработил. Угнетал. За что и был наказан.

После преамбулы Симон приступил к сути дела — попросил наказать наглеца, вознамерившегося осквернить храм.

Бог прислушался к молитве и врезал Филопатору с правой — по сопатке. С венценосцем случился нокаут.

«Так что он, лежа недвижим на помосте, и будучи расслаблен членами, не мог подать даже голоса».

Друзья и телохранители вынесли его на травку — воздухом подышать.

«Придя в себя, он нисколько не пришел в раскаяние и удалился с жестокими угрозами».

Теперь у иудеев было два венценосных друга: Антиох и Филопатор.

Возвратясь в Египет, «он дошел до такой дерзости, что произносил проклятия на Иудеев».

Дерзких надо наказывать. Все подождали немного — наказания не было. Тогда Филопатор приободрился и велел пойти в своём нахальстве дальше — он приказал установить памятный столб, а на столбе высечь надпись. Вот она.

«Иудеев всех внести в перепись простого народа и зачислить в рабское состояние. А кто будет противиться, тех брать силою и лишать жизни. Внесенных же в перепись, отмечать, выжигая на теле знак Диониса — лист плюща, После чего отпускать их в назначенное им состояние — с ограниченными правами».

Вот так. Странно, а в каком положении жили иудеи в Египте до этого постановления?

И если до этого им жилось привольно, то за что так проклинали Египет все пророки: от Иеремии до Захарии?

Но это не вся надпись. Заканчивается она так: если кто из иудеев пожелает следовать языческим верованиям, тем давать равные права с жителями Александрии.

Ну, что же — потом и византийские императоры так поступали, и испанские короли.

А как отреагировали иудеи на это постановление? Подняли восстание?

Предпочли рабство и клеймо Диониса, но не отказались от веры предков? Приняли мученическую смерть? Ушли от рабства в землю обетованную? Ведь дорожка протоптана…

Нет. Часть из них согласилась исповедовать языческие культы. Другие «отдавали деньги за жизнь свою» и «пытались избавиться от записи».

Что это значит?

Это значит, что они подкупали государственных чиновников и подделывали записи о своём гражданском состоянии.

Очень честно. Но со лживыми соплеменниками, которые вероломно стали язычниками, они перестали даже здороваться.

Узнав об этом, Филопатор «пришел в неистовство» и воспылал гневом против всех иудеев Египта.

Я так понимаю, что до этого его интересовали только столичные штучки. И вот, он велел собрать всех иудеев страны и «предать их позорнейшей смерти».

Почему он так разозлился? Что привело его в такую ярость? Неужели массовая подделка государственных документов? Ну-ка, ну-ка…

«Когда готовилось это дело, распространен был злой слух против народа Иудейского, будто они уклоняются от исполнения законных обязанностей».

В самом деле, разве можно так порочить народ? Подумаешь, подкупали чиновников и подделывали свидетельства. Ведь не это главное. Вот главное.

«Иудеи хранили доброе расположение и неизменную верность царям».

А вы сразу — измена, подлог, преступление! Разве можно так?

Лишь «в некоторых случаях допускали отступления и отмены», а в общем и целом…

Нет, тут очень интересный момент.

«Известный добрый образ жизни этого народа иноплеменники считали ни во что».

Иноплеменники — это египтяне. Которые в Египте. А иудеи, надо полагать, аборигены.

«Они говорили, что эти люди не допускают общения трапезы ни с царем, ни с вельможами».

Что это значит? Это значит, что если царь пригласит вас к своему столу — вы откажетесь.

И скажете, что такой гадости в рот не берёте. И вельможе вы скажете то же самое.

И вообще, с иноверцами вы за один стол не сядете — ни на родине, ни на чужбине. Ни дома, ни в командировке, ни в гостях. Хотя…

В гости вы, пожалуй, не ходите к иноверцам. И не приглашаете никого — по той же причине. А если вы по воле судьбы вынуждены жить вместе с иноверцами, то у вас своя посуда, своя кухня.

Вы отдельно готовите, отдельно едите. На праздники и народные гуляния вы не ходите, а если ходите — только со своей едой, в своей посуде.

Ну и что? Да ничего — я читаю христианскую библию. И удивляюсь.

Вернёмся в Египет. Филопатор, видя, что его приказ саботируется, решил принять меры. И разослал в провинции указ.

«Давая по городам богатые вклады в храмы, мы пришли в Иерусалим, положив почтить святилище… Они же, приняв наше прибытие на словах охотно, а на деле коварно, Когда мы желали войти в храм и почтить его подобающими и наилучшими дарами, Возбранили нам вход, не потерпев от нас насилия…»

О чём речь? О том, что Филопатор сделал дорогие подарки иерусалимскому храму. А его не впустили даже в храм. И он никому ничего за это не сделал «по человеколюбию своему».

Попробовал бы кто-нибудь запретить Александру войти куда бы то ни было.

«Они служили нам на войне и занимались многими делами, издавна по простотепредоставленными им, То мы хотели даже удостоить их прав Александрийского гражданства и сделать участниками исконного жречества».

Филопатор говорит о почестях. А ещё — о том, что не надо было позволять иудеям заниматься тем, чем они занимались.

«Они же, отвергая доброе, не только презрели неоценимое право гражданства, но гласно и негласно гнушаются тех из них, которые искренне расположены к нам».

Царь не понимает их реакций. Он и не смог бы их понять — он библии не читал.

«Посему мы, убедившись, что они при всяком случае питают неприязненные против нас замыслы… И предвидя, что когда-нибудь мы будем иметь за собою в лице этих нечестивцев предателей и жестоких врагов…»

Филопатор просто наводит порядок в своём государстве.

«Повелеваем упомянутых нами людей, с их женами и детьми, с насилиями и истязаниями, заключив в железные оковы, отовсюду выслать к нам на смертную казнь… Всякое место, где будет пойман укрывающийся Иудей, должно быть опустошено и выжжено…»

Сурово. Вполне в духе времени. Вполне в духе библии. Но его меры… Они очень типичны. В разных странах и в разное время — одно и то же.

Под этим указом вполне мог бы подписаться Томазо Торквемада. Или гауляйтер Кох. Но Кох таких бумаг не писал. До Моисея, Иисуса Навина, Давида и прочих им всё равно не дотянуться. Не допрыгнуть.

Ещё момент. Текст письма автор книги берёт в кавычки. И мы понимаем, что он цитирует документ. Оригинал не дошёл, но есть копия — она вставлена в третью книгу Маккавейскую. Так или нет?

Нет, не так.

Автор закрывает кавычки и пишет: «таков смысл этого письма». Смысл! Но не содержание. То есть, мы не знаем, что именно написал Филопатор.

Письмо дошло до исполнителей. И сразу стало понятно, что в Египте иудеев любили.

«Везде, куда приходило это повеление, у язычников учреждались народные пиршества с радостными кликами… Жестоко и без всякой жалости они были высылаемы властями каждого города…»

Иудеев грузили на баржи, приковывали цепями и везли. По Нилу, надо полагать. В город Схедию. Что за город?

Да, там приготовили место для казни — «конское ристалище». Перед казнью царь приказал переписать всех иудеев.

«Он велел переписать весь народ по именам для того, чтоб измучив их объявленными казнями, вконец погубить в один день».

Да, вот так — переписать, чтобы убить. В один день. Все иудеи Египта собраны на одном стадионе — это очень мало. И их собираются казнить в один день — людей-то немного. Но вот начинается перепись и длится… 40 дней! И не заканчивается.

«И хотя эта перепись производилась с крайнею поспешностью и ревностным старанием от восхода до захождения солнца, но окончить её не могли на протяжении сорока дней».

Писцы доложили царю, что перепись не может быть окончена «по причине бесчисленного множества иудеев».

Но и это не всё — писцы доложили, что не только не смогут переписать тех, кого уже привезли, потому, что их много, но ещё и потому, что в провинциях иудеев осталось больше, чем их уже привезли!

Царь заподозрил заговор. Он топал ногами и кричал на чиновников: вы подкуплены! А что он ещё мог сказать?

«Это было действие непобедимого Небесного Промысла, помогавшего Иудеям».

А ещё — денег.

Царь приказал напоить 500 боевых слонов вином и пустить их на стадион — потоптать хотя бы тех иудеев, которых собрали. И лёг спать.

Когда слонов напоили вином и пришли с докладом к царю.

— Звери готовы, ваше величество.

— Какие звери?

— Слоны. Мы напоили их вином и они готовы растоптать всех иудеев, которые сидят на стадионе.

— Разве я давал такой приказ? Смотри, полковник, если бы я не знал тебя, как верного солдата, эти слоны растоптали бы тебя и твоих родственников. Ты что задумал, гад? Хочешь невинных иудеев погубить? Да они служили мне верой и правдой, а ты тут… Пошёл вон!

Вот так. Но на следующий день царь опять всё забыл. И приказал гнать пьяных слонов на стадион. И собрал всё своё войско — для поддержки слонов. И сам поехал — лицезреть. Фортуна начала поворачиваться к иудеям кормой.

Но тут в игру вступил пророк Елеазар. Он помолился богу. Бог услышал эту молитву и послал двух ангелов на помощь. Иудеи ангелов не увидели. Зато их увидели слоны — пьяному слону чего только не примерещится. И потоптали всё войско египетское.

Филопатор почесал затылок. У него больше не было армии. А иудеи остались. «В неисчислимом количестве». Что было делать? Решение пришло молниеносно. Он закричал:

— Ай, хорошо! Славься бог Саваоф! Как это мне пришло в голову губить избранный народ? Ума не приложу. Так, чиновники, быстренько тащите сюда вино и закуску.

Всем иудеям целую неделю приказываю пить и закусывать — прямо на этом стадионе. Гуляют все — за счёт заведения.

Началась пьянка. Иудеи на этот раз не отказались от царского угощения. Царь тоже «загудел» и славил бога Саваофа за чудесное спасение добрых иудеев. Хэппи энд.

Нет, ещё не энд.

Иудеи попросились по домам. Царь разрешил. И даже написал ещё одно письмо.

«Некоторые из друзей наших по злоумышлению своему убеждали нас собрать Иудеев и казнить, как злоумышленников… Они-то привели их в оковах, с насилием и покушались погубить их… Мы тотчас воспретили это и даровали им жизнь… Знайте, что если мы предпримем против них что-либо злое, или вообще оскорбим их… То будем иметь против себя не человека, но всевышнего Бога».

Ай да Филопатор!

Хэппи энд? Ещё нет.

Иудеи получили письмо, похлопали в ладоши, но расходиться по домам не спешили.

— Что-то не так? — спросил царь.

— Да нет, всё так, но…

— Что ещё?

— Разреши нам разобраться с нашими вероотступниками.

— Конечно, разберитесь. Что за вопрос!

— Спасибо, царь. Дай тебе бог счастья-здоровья.

«Тогда, возблагодарив его, как надлежало, священники и все народное множество воспели «аллилуия» и радостно отправились».

(Обратите внимание, впервые использовано слово «аллилуия». Когда написана книга?)

Всех иудеев «из осквернившихся», которые попались им по пути, они убили.

«В этот день они умертвили более трехсот мужей и торжествовали с веселием, умерщвляя нечистых».

«Тогда-то приобрели они большую, нежели прежде, силу и славу, и сделались страшными для врагов…»

Вот теперь энд. Хэппи.

Третья книга Ездры.

Вы помните Ездру? Он вымогал деньги у персидских самодержцев на восстановление храма и занимался чистками — составлял списки тех земляков, которые осмелились жениться на иноверках. И написал об этом две книги.

А теперь решил взяться за третью.

С самого начала он ставит нас в тупик: заявляет, что это вторая книга, а не третья. С самых первых слов. «Вторая книга Ездры пророка». Не даёт нам расслабиться.

Такое ощущение, что об этой книге составители просто забыли. Дошли до Маккавеев, Рим уже собрался покорять Ближний Восток и вдруг на тебе — «во дни царя Артаксеркса было мне откровение».

И опять старые песни: пойди и остриги волосы, скажи народу моему, что я гневаюсь на него, и буду наказывать.

«Предай их посрамлению и мать их на расхищение — чтобы не было рода их».

Сначала народ накажут, а потом — «веселись, дочь Сиона». Всё как обычно. Нет, не всё.

«Посему говорю вам, язычники: ожидайте Пастыря вашего…

Он даст вам покой вечный…

Ибо близко Тот, Который придет в скончание века…

Я открыто свидетельствую о Спасителе Моем…

Встаньте и смотрите, какое число знаменованных на Вечере Господней…

Я спросил: а кто сей юноша, который возлагает на них венцы?..

Он отвечал мне: Сам Сын Божий, которого они прославляли…»

Нет, никто ничего не перепутал. Книгу эту специально поставили в конец Ветхого Завета. И сделал это тот, кто составлял книги Нового Завета.

У писателей это называется: выстроить сюжетную линию. Должны же мы ощутить, что дело идёт к появлению Мессии. И ещё — эту книгу писал не Ездра.

«Был я в Вавилоне и смущался, лежа на постели моей…»

От смущения Ездра затеял с богом философский диспут. Он размышлял о том, как замысловато всё получилось — от Потопа и до Вавилонского плена.

«Ты избрал себе мужа, имя которому Авраам… И положил ему завет вечный…»

Вот он, первый завет — он же ветхий.

Главный вопрос, который занимает Ездру, таков: почему грешный Вавилон живёт лучше, чем праведный Сион? Где справедливость?

Бог выслушал пророка и послал к нему спорщика — ангела Уриила, ведь назревал нешуточный диспут. Уриил сразу сел на философского коня.

— Ты слишком далеко зашёл в своих раздумьях, дружище. Не тебе постигать пути Всевышнего.

— Это точно. Но очень хочется.

— Что же, я задам тебе три вопроса. Если ты ответишь хотя бы на один из них, то я отвечу на твой. Согласен?

— А у меня есть выбор?

— Отлично. Скажи мне: сколько весит огонь, как измерить силу ветра, и как вернуть день вчерашний?

Хм, вопросы так себе. На первые два сегодня ответить не трудно, а вот третий… Ездре (будем называть его так) все вопросы показались одинаковыми по сложности.

— Это никому не под силу, а мне подавно. Невозможные вопросы.

— Если бы я попросил тебя назвать глубину бездны или границы рая, то ты бы ответил, что в бездну не ходил и на небо не поднимался — и был бы прав. Но я спросил тебя о близком тебе, и ты не смог ответить.

Ты не знаешь даже того, что всегда с тобой — с рождения. Как же ты собираешься познать пути господни?

Ты спрашиваешь о благоденствии развращённого Вавилона, но не знаешь глубины его греховности, ибо сам живёшь в греховное время.

Ездра подумал немного.

— Лучше вообще не жить, чем жить в разврате, и не знать, почему.

Теперь ангел задумался. И рассказал Ездре притчу. Вот она.

Лес задумал воевать с морем, хотел отвоевать у него кусок суши побольше. Море, в свою очередь, решило воевать с лесом.

Они начали строить военные планы, но всё оказалось напрасным. Лесу не повезло — пришёл огонь и уничтожил все деревья. А морю помешали пески. Вот такая получилась война.

Ездра покивал головой. Он не знал, что ответить, но старался сохранить умный вид.

Ангел задал вопрос.

— Если бы ты был судьёй, то кого из них стал бы оправдывать или обвинять?

— Я бы рассудил так: они занимались ерундой, ведь у моря есть своё место, а у леса своё.

— Ты умный паренёк, рассудил правильно. Почему же ты самого себя так не оценишь? Ты живёшь на земле и понимаешь земные дела, а небесные жители разбираются в небесных делах. Но, как ты можешь рассуждать о небесных делах, живя на земле?

— Нет, подожди — я и не собираюсь оценивать небесные дела. Я живу здесь, на земле, и вижу то, что происходит вокруг меня — об этом и спрашиваю. Ещё раз: почему избранный богом народ живёт в плену у язычников?

— Э-э, дорогой, чем больше ты будешь об этом думать, тем больше будешь удивляться. Этот век подходит к концу и чудесам не будет конца. Время это такое — злое. Оно наполнено насилием и несправедливостью. О Кали-Юге слыхал?

— Нет, откуда?

— Понятно. Так вот, заканчивается старая эра, и скоро начнётся новая. На смену насилию и злобе придёт поголовная доброта и справедливость.

Но! Ты не можешь посадить на огороде ничего нового, пока старое не выкорчуешь. А чтобы его выкорчевать, надо дать этому старому вырасти до конца — чтобы наверняка. Уразумел?

— Понятно. То есть, я до этих светлых денёчков не доживу. А жаль. Но почему мы так мало живём? Почему я не могу дожить до дней, когда воцарится справедливость?

— Дружище, ты хочешь прыгнуть выше бога, а это нехорошо. Нельзя бежать впереди паровоза.

— Я никуда не спешу и не прыгаю. Не я один этот вопрос задаю. Об этом же спрашивают миллионы праведников, которые незаслуженно страдают. Они тоже прыгают выше бога?

Ездра начал задавать очень острые и неудобные вопросы. Бог послал Уриилу помощника — Архангела Иеремиила.

— Ты, парнишка, своим аршином нас не меряй, понял? Бог всё давно уже измерил и взвесил. Всё во вселенной имеет свою меру и вес. Пока мера не будет полной, ничего не произойдёт.

— Всё понятно! А то я уже подумал, что справедливость не наступает потому, что мы тут сильно грешим. Что же, будем ждать, пока мера наполнится и весы качнутся в другую сторону.

— Нет, ты ещё не понял. Посмотри на беременную женщину. Когда придет время родов, она сможет удержать в себе плод?

— Нет, конечно.

— Точно так же и преисподняя не может удержать в себе всё накопленное зло — она должна его выплеснуть.

(Ну и метафоры, доложу я вам!)

— Понял, понял! Но скажи хоть ты, господин Архангел, смогу ли я дожить до справедливых времён?

Тут с Иеремиила сошёл весь его пыл.

«О жизни твоей я не послан говорить с тобой, да и не знаю».

Архангелы, они по другим делам. Этот, например, описал Ездре светлое будущее. А мы видим ещё один источник вдохновения для Иоанна Богослова.

«После третьей трубы воссияет внезапно среди ночи солнце…

И с дерева будет капать кровь, камень даст свой голос…

Море Содомское извергнет рыб…

Часто будет посылаем с неба огонь…

Нечистые женщины будут рождать чудовищ…

Сладкие воды сделаются солеными…

Книги раскроются перед лицем тверди…

И однолетние младенцы заговорят своими голосами…

И беременные женщины будут рождать недозрелых младенцев…

Затем вострубит труба с шумом и все внезапно ужаснутся…

И увидят люди избранные — зло истребится и исчезнет лукавство…»

Ездре понравилось — он попал в зависимость от видений, как наркоман.

После каждого видения он неделю голодал и опять просил бога показать ему кино. Бог показывал.

При каждом обращении пророк перечислял все дела господни, и тут есть несколько интересных моментов.

Оказывается, первыми животными на земле были бегемот и левиафан. Левиафану бог отдал во владение море, а бегемоту — сушу. А уже потом творец смастерил весь остальной животный мир, и, наконец, человека.

Ох уж этот Ездра. Если в философии он разбирался хотя бы на троечку (с божьей помощью), то в биологии даже до единицы не дотягивал.

«Послан ко мне Ангел, который посылаем был ко мне в прошлые ночи…»

Ездра задал свой традиционный вопрос — насчёт страданий Израиля. И получил ответ. Конечно же, ответ был философским, как и в прежние сеансы.

Ангел привёл пример номер один. Море, дескать, глубокое, но вход в него узкий, как горлышко бутылки, и чтобы выйти на его простор, надо протесниться сквозь это горлышко.

Соответственно, Израилю, чтобы достичь хорошей жизни, придётся пройти сквозь тяготы и лишения.

Хороший пример. Очень удачный. Он показывает, что бог в то время не знал иных морей кроме Средиземного и Красного.

Пример номер два — так себе. Город лежит на равнине, а вход в него на горе. Вход этот очень узкий, через него одному человеку не протиснуться. Слева от этой тропинки огонь, а справа — вода. Таков, сами понимаете, путь Израиля.

После притч ангел задает очень философский вопрос.

«Зачем ты не принял сердцем то, что в будущем, а принял то, что в настоящем?»

Хороший вопросик. С этаким укором. Ездра потупился. А я бы ответил.

Да потому, уважаемый ангел, что не будет никаких «потом», а бывает только «сейчас». А ты нас, господин хороший, всё завтраками кормишь! Уж не христианин ли ты случайно?

Да, это уже христианская библия, и не надо смотреть на то, где начинается Новый Завет. Не зря восьмая глава начинается с Маккавеев. Все акценты уже сместились. Ведь, как было раньше?

Раньше бог тоже обещал в будущем что-то хорошее. Но это будущее было достижимым.

Он обещал господство над народами, а для достижения этого господства нужно было выполнить простенькие действия: обворовать египтян, завоевать Ханаан и убить всех, кто там жил. И сделать это надо было не когда-то потом, а прямо сейчас.

А тут… Терпи, надейся, знай, что когда-то всё будет хорошо, но когда именно — не твоего ума дело. Твоё дело маленькое: молись богу и отстёгивай священникам.

Ещё один признак нового учения: косноязычие. Слова обозначают совсем не то, что обозначают. И в маленьком, и в большом. Третья книга, на самом деле, не третья, а вторая.

Вы видите это противоречие, а попы не видят, они легко вам объяснят, почему так, и сделают это настолько красиво, что вы всё равно ничего не поймёте, но зато, почувствуете себя дураком.

Страдания возводятся в ранг добродетели. Хорошая жизнь объявляется плохой, а плохая — хорошей.

Истории, рассказанные священниками о том, как унизили и казнили пророка, названы евангелиями — что может быть лицемернее этого?

Ведь евангелие — добрая весть, а что доброго в описании страданий? Как это можно праздновать?

Отпраздновав эту трагедию, они объявляют себя преемниками казнённого, его духовными наследниками, но, при этом, совсем не собираются выполнять ни один из его заветов.

Более того, они их исполняют в точности наоборот.

Опять слова означают не то, что означают. И, в довершение ко всему, они собирают четыре описания жизни Христа, добавляют к ним историю создания своей организации — и называют это Новым Заветом?

Каким заветом? Кто-то ходил на гору и получал скрижали, с кем-то бог заключал договор?

Нет, конечно. Не было никакого завета, но они говорят так, будто он есть.

«Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа». Так они это называют.

То есть, богом объявлен Иисус Христос. Зачем тогда таскать за собой книги древних иудеев, которые поклонялись своему богу — своему, а не нашему?

Это — их бог, все перипетии, которые у них там происходили в палестинах — их дело. Их и их бога.

Каким бы он ни был, они его любили. И он их любил. И называл избранными, самыми лучшими — разве могло быть иначе?

А мы здесь ни при чём — у нас новый бог, Иисус Христос. «Сын человеческий».

Как человек может быть богом? Богов не распинают и не прибивают к кресту, а это самая позорная казнь изо всех существовавших.

Ах да, это сын, которого бог принёс в жертву.

Какой отец стерпит такие издевательства над своим единственным сыном?

Какой отец пошлёт сына на такую позорную смерть?

А священники говорят, что это хорошо. Конечно, хорошо, но не нам.

Они делают библию очень запутанной книгой и даже иногда запрещают её читать простым людям.

Зачем? Затем, что им не нужны люди, которые общаются с богом напрямую.

Нет, им нужно стадо, а они будут его «пастырем».

Они всё объяснят, а иначе мы не разберёмся и попадём прямиком в ад — если не будем к ним прислушиваться и повиноваться.

Так была создана самая могущественная организация в мире — христианская церковь.

Её размах и могущество не поддаются пониманию. И стоит вся эта громадина на одной-единственной книге.

Мы увлеклись. Вернёмся к Ездре. И к его откровению.

«Ибо откроется Сын Мой Иисус с теми, которые с ним…

И оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет…

И после этого умрет Сын Мой Христос и все люди, имеющие дыхание…

И обратится век в древнее молчание на семь дней…, так что не останется никого…

После семи дней восстанет век усыпленный…

Тогда явится Всевышний на Престоле Суда…и окончится долготерпение…»

А пока этот день не наступил, нужно терпеть. Долго терпеть.

Следующее откровение случилось с Ездрой после того, как он пошёл в чисто поле и поел полевых цветов. Цветы были ещё те.

«И видел я сон, и вот, поднялся с неба орел, у которого было двенадцать крыльев пернатых и три головы… Он распростирал крылья свои над всей землею, и все ветры небесные дули на него…»

С орлом происходили удивительные метаморфозы — его перья превращались в царей и правили народами, количество голов, как и крыльев, всё время менялось.

Когда у орла осталось всего две головы, шесть крыльев и ни одного пера, из лесу выбежал лев и начал ругать его человеческим голосом.

Лев был недоволен тем, как орёл управлял землёй. Орёл выслушал его и сгорел со стыда.

Ездра проспался, помолился богу и сказал: исчо хачу!

«И остался я в поле и питался в те дни только цветами полевыми, и трава была мне пищею…»

Результат не замедлил сказаться. Новое видение — новые бедствия. Но Ездра втянулся.

К нему в поле пришли сограждане и увещевали вернуться домой. Но он посылал их… домой. И обещал вскоре вернуться. И опять ел цветочки. Наверное, маки густо цвели в то время.

Пророк ушёл с поля, но видения продолжались. Он сидел под дубом, когда бог заговорил с ним из куста.

Бог посоветовал Ездре заготовить побольше дощечек для письма и пригласить пятерых стенографов — записывать откровения. Сказано — сделано.

На этот раз цветочками не обошлось.

«Открой уста твои и выпей то, чем я напою тебя! И взял я, и пил; и когда я пил, сердце мое дышало разумом… Уста мои были открыты, и больше не закрывались…»

Остапа понесло. Борзописцы заскрипели перьями.

За 40 дней они написали 94 книги. А нам достались только три.

Нет, бог посоветовал спрятать 70 книг, а остальные разрешил показывать всем желающим.

Так что, 21 книга пропала, и 70 было спрятано. Интересно, где они сейчас?

Наверняка в библиотеках Ватикана — там хранилища огромные.

Кое-что Ездра передал и в этой, третьей книге. Да, тайн там хватало.

«Вот народ мой; не потерплю более, чтобы он жил в Египте, Но выведу его рукою сильною, и поражу Египет казнью…»

Они, наверное, на брудершафт эту чашу пригубили.

«Вот я созываю всех царей земли: от востока и юга, от севера и Ливана…»

Ливан, стало быть, на крайнем западе лежит.

«И будет кровь от меча до чрева, и помет человеческий — до седла верблюда…»

Это же надо. Верблюдам придётся нелегко.

«И ты, Асия, горе тебе, за то, что украшала дочерей твоих в блудодеяниях, чтобы они нравились и славились у любовников твоих, которые желали всегда блудодействовать с тобою…

Ты изнеможешь, как нищая, избитая, израненная женщина, чтобы люди знатные и любовники не могли принимать тебя… Украшай лицо твое… Мзда блудодеяния в недре твоем…»

И этот туда же. Знамо дело — пророк.