Ветра зимы

Алейна [1]

Она читала своему маленькому лорду сказку о Крылатом рыцаре, когда Мия Стоун, облаченная в кожаный костюм для верховой езды, ботинки и сильно пахнущая конюшней, постучала в дверь его спальни. В волосах Мии была солома, а лицо было нахмурено. «Эта угрюмость из-за того, что Микель Редфорт поблизости», – поняла Алейна.

– Ваша светлость, – обратилась Мия к лорду Роберту, – знамена леди Уэйнвуд видели в часе езды отсюда. Она скоро будет здесь, вместе с вашим кузеном Гарри. Не желаете ли поприветствовать их?

«Зачем было упоминать Гарри? – подумала Алейна. – Теперь мы нипочем не вытащим Зяблика из постели». Мальчик ударил подушку.

– Отошлите их прочь. Я не звал их сюда.

Мия выглядела растерянной. Никто в Долине не умел обращаться с мулами лучше нее, но обращение с лордскими сынками — дело совсем другое.

– Они приглашены, – неуверенно произнесла она, – на турнир. Я не…

Алейна закрыла свою книгу.

– Спасибо, Мия. Позволь мне поговорить с лордом Робертом.

С видимым облегчением на лице Мия скрылась, не проронив больше ни слова.

– Я ненавижу этого Гарри, – сказал Зяблик, когда она ушла. – Он называет меня кузеном, но он только и ждет, чтобы я умер и он смог забрать Орлиное Гнездо себе. Он думает, я не знаю — но я знаю.

– Ваша светлость не должен верить в подобную чепуху, – сказала Алейна. – Я уверена, сир Гаррольд тебя очень любит. «И если боги будут милостивы, он полюбит и меня тоже». Ее живот слегка затрепетал.

– Не любит. – Настаивал лорд Роберт. – Он хочет замок моего отца, вот и все, потому он и притворяется.

Мальчик прижал одеяло к своей прыщеватой груди.

– Я не хочу, чтобы ты выходила за него, Алейна. Я лорд Орлиного Гнезда и я это запрещаю. – Его голос прозвучал так, будто он был готов расплакаться.

– Ты должна выйти за меня, а не за него. Мы сможем спать в одной кровати каждую ночь, и ты будешь читать мне истории.

«Ни один мужчина не может жениться на мне, покуда мой супруг-карлик живет где-то в этом мире». Королева Серсея уже получила головы дюжины карликов, рассказывал Петир, но ни одна не принадлежала Тириону.

– Зяблик, ты не должен говорить таких вещей. Ты лорд Орлиного Гнезда и Хранитель Долины, ты должен жениться на высокородной леди и стать отцом сыну, который сядет в Высоком чертоге дома Аррен после тебя.

Роберт вытер нос.

– Но я хочу…

Она приложила палец к его губам.

– Я знаю, чего ты хочешь, но этого быть не может. Я не подхожу тебе в жены. Я родилась бастардом.

– Мне все равно. Я люблю тебя больше всех.

«Какой же ты дурачок».

– Твоим лордам-знаменосцам не все равно. Некоторые зовут моего отца выскочкой и честолюбцем. Если бы ты взял меня в жены, они объявили бы, что это он заставил тебя поступить так, что это не твоя воля. Лорды Хартии могут поднять против него оружие снова, и тогда он и я — оба будем преданы смерти.

– Я не позволю им причинить тебе вред! – ответил лорд Роберт. – Если они только попробуют, я заставлю их полететь.

Его руки начали дрожать. Алейна погладила его пальцы.

– Тише, мой Зяблик, успокойся же. – Когда дрожь прошла, она сказала:

– У тебя должна быть достойная жена, законнорожденная девица благородного рождения.

– Нет. Я хочу жениться на тебе, Алейна.

«Когда-то твоя леди-мать задумывала именно это, но тогда я была законнорожденной и благородной».

– Мой лорд так добр, что говорит мне это. – Алейна пригладила его волосы.

Леди Лиза никогда не позволяла слугам касаться их, и после того, как она умерла, Роберт перенес несколько ужасных приступов дрожи, едва только кто-нибудь приближался к нему с лезвием. Поэтому его волосы росли до тех пор, пока не стали ниспадать по его круглым плечам, почти достигая его дряблой бледной груди. «У него прелестные волосы. Если боги будут добры и он проживет достаточно долго, чтобы жениться, его жена будет восхищаться его волосами, непременно. Хотя бы это ей в нем будет нравиться».

– Любое наше дитя будет незаконнорожденным. Только законный ребенок дома Аррен сможет заменить сира Гаррольда в качестве твоего наследника.

Мой отец найдет тебе подходящую жену, какую-нибудь высокородную деву намного красивее, чем я. Вы будете выезжать на конную охоту или охотиться с соколами вместе, и она будет давать тебе носить знаки своей благосклонности на турнирах. Скоро ты меня совсем позабудешь.

– Не позабуду!

– Позабудешь. Ты должен. – Ее голос был тверд, но ласков.

– Лорд Орлиного Гнезда может поступать так, как пожелает. Разве я не смогу продолжать любить тебя, если женюсь на ней? У сира Гаррольда есть простолюдинка. Бенджикот говорит, что она носит его бастарда.

«Бенджикоту не мешает научиться держать свой дурацкий рот на замке».

– Так вот чего ты хочешь от меня? Бастарда? – Она освободила свои пальцы из его хватки. – Ты обесчестил бы меня так?

Мальчик выглядел пораженным.

– Нет. Я не имел в виду…

Алейна встала.

– Если милорд не возражает, я должна пойти и отыскать моего отца. Должен же кто-то встретить леди Уэйнвуд.

Прежде чем ее маленький лорд сумел найти слова для протеста, она присела в торопливом реверансе и покинула спальню, промчалась по залу и пересекла крытый мост к покоям лорда-протектора.

Когда она ушла от Петира Бейлиша тем утром, он завтракал со старым Освеллом, прибывшим прошлой ночью из Чаячьего города на взмыленном коне. Она надеялась, что они все еще беседуют, но покои Петира оказались пусты. Кто-то оставил окно открытым и кипу бумаг сдуло на пол. Солнце косо светило сквозь толстые желтые окна и пылинки плясали на свету, подобно крохотным золотым насекомым. Хотя снег покрывал пики Копья Гиганта в вышине, у подножья горы еще задержалась осень и озимая пшеница вызревала в полях. Из-за окна до нее доносился смех прачек у колодца, звон стали о сталь со двора, где тренировались рыцари. «Добрые звуки».

Алейне нравилось здесь. Она вновь ощущала себя живой, впервые с той поры, когда ее отец… с той поры, как лорд Эддард Старк умер.

Она закрыла окно, собрала упавшие бумаги и сложила их на столе. Одной из них был список участников соревнования. Шестьдесят четырех рыцарей пригласили состязаться за места в новом Братстве Крылатых Рыцарей лорда Роберта Аррена, и все шестьдесят четыре рыцаря явились схватиться за право носить соколиные крылья на своих боевых шлемах и охранять своего лорда.

Соревнующиеся пришли со всей Долины, из низин меж гор и с побережья, из Чаячьего города и от Кровавых Ворот, даже с Трех Сестер. Немногие из них были помолвлены, а женаты были лишь трое: восемь победителей должны будут провести последующие три года при лорде Роберте в качестве его личной стражи (Алейна предлагала семерку, как в Королевской гвардии, но Зяблик упорствовал, что у него должно быть больше рыцарей, чем у короля Томмена), так что мужчин в летах с женами и детьми не призвали.

«И они явились, – подумала Алейна гордо. — Они все явились».

Все вышло именно так, как говорил Петир в тот день, когда улетели вороны.

– Они молоды, нетерпеливы, жадны до приключений и почестей. Лиза не позволила им уйти на войну, и это второе преимущество. Шанс послужить их лорду и доказать свою доблесть. Они придут. Даже Гарри-Наследник. – Он пригладил ей волосы и поцеловал в лоб. – Какая же умная из тебя вышла дочь.

«Это было умно?» Турнир, награды, крылатые рыцари – все это было ее замыслом. Мать лорда Роберта наполнила его страхами, но он всегда черпал отвагу из сказок о сире Артисе Аррене, Крылатом Рыцаре из легенд и основателе его рода, которые она читала ему. «Почему бы не окружить его Крылатыми Рыцарями? – подумала она как-то ночью, после того, как Зяблик наконец-то задремал. — Его собственной Королевской гвардией, что будет защищать его и сделает храбрым». И едва только она рассказала Петиру о своей идее, как тот ее осуществил. «Он захочет быть здесь, чтоб приветствовать сира Гаррольда. Куда он мог уйти?»

Алейна пронеслась вниз по башенным лестницам и вошла в галерею с колоннами позади Великого Зала. Под ней слуги расставляли столы для вечернего пира, пока их жены и дочери убирали старый тростник и разбрасывали свежий. Лорд Нестор демонстрировал леди Ваксли свои драгоценные гобелены со сценами охоты и преследования. Те самые гобелены некогда висели в Красном Замке Королевской Гавани, когда Роберт восседал на Железном Троне. Джоффри велел снять их, и они томились в каком-то погребе до тех пор, пока Петир Бейлиш не устроил их доставку в Долину в качестве подарка Нестору Ройсу. Драпировки были прекрасны, но вдобавок Верховный Стюард наслаждался возможностью рассказать каждому, кто бы готов послушать, что некогда они принадлежали королю.

В Великом чертоге Петира не оказалось. Алейна прошла через галерею и спустилась по лестнице в толстой западной стене во внутренний двор, где и планировался турнир. Трибуны для всех приехавших зрителей уже возвели, как и четыре длинных барьера между ними. Люди лорда Нестора белили эти барьеры, драпировали яркими знаменами места на трибунах и развешивали щиты на воротах, через которые участники будут выезжать на поле.

В северном конце двора установили три столба с мишенями для копий, и некоторые из прибывших состязателей атаковали их. Алейна знала их по щитам: колокола Белмора, зеленые гадюки Линдерли, красная кувалда Брейкстоуна, черные и серые клинья дома Толлетт. Сир Микель Редфорт отправил одну из мишеней катиться кувырком метко нанесенным ударом. Он был одним из тех, кто имел наибольшие шансы завоевать крылья.

Петира не было ни у мишеней, ни где-либо во дворе, но когда она уже развернулась уйти, ее позвал женский голос.

– Алейна! – кричала Миранда Ройс с вытесанной из камня скамьи под буком, где она сидела меж двух мужчин. Вид у нее был такой, будто бы она нуждается в спасении. Улыбнувшись, Алейна направилась к своей подруге.

На Миранде были серое шерстяное платье, зеленый плащ с капюшоном, а лицо выражало полное отчаяние. По обе стороны от нее сидело по рыцарю.

Тот, что был по правую руку — с седой бородой, лысой головой и животом, что переливался через поясной ремень, покоясь у него на коленях. Тому, что слева, не могло быть больше восемнадцати, он был строен, как копье. Его рыжие бакенбарды лишь отчасти скрывали гневно-красные прыщи, усеивавшие лицо.

Лысый рыцарь носил темно-синий сюрко, украшенный огромной парой розовых губ. Прыщавый рыжий парень противопоставил им девять белых чаек на коричневом поле, по которым в нем узнавался Шетт из Чаячьего города. Он так пристально разглядывал груди Миранды, что едва ли заметил Алейну прежде, чем Миранда встала ее обнять.

– Спасибо, спасибо, спасибо тебе, – шептала ей на ухо Миранда перед тем, как обернуться и произнести:

– Сиры, могу ли я представить вам леди Алейну Стоун?

– Дочь лорда-протектора, – объявил лысый рыцарь, весь обратившись в искреннюю галантность. Он неуклюже поднялся. – Ровно такая прелестная, как говорят рассказы о ней, как вижу.

Не желая оставаться в стороне, прыщавый рыцарь вскочил и изрек:

– Сир Оссифер говорит верно, вы прекраснейшая дева всех Семи Королевств.

То мог бы быть гораздо более учтивый комплимент, не будь он адресован ее груди.

– Вы перевидели всех этих дев, сир? – спросила его Алейна. – Вы молоды для совершившего столь дальние путешествия.

Он покраснел, отчего его прыщи стали смотреться еще более разгневанно.

– Нет, я из Чаячьего города.

«А я нет, хотя Алейна родилась там». Придется ей быть осторожной в его присутствии.

– Я вспоминаю Чаячий город с теплотой, – сказала она ему с улыбкой столь неуловимой, сколь приятной. Миранду же она спросила:

– Ты случайно не знаешь, куда подевался мой отец?

– Позвольте мне отвести вас к нему, моя леди.

– Надеюсь, вы простите меня за то, что лишаю вас общества леди Миранды, – сообщила Алейна рыцарям. Она не стала дожидаться ответа, но взяла старшую девушку за руку и потянула прочь от скамьи. Лишь уйдя от них вне пределов слышимости, она прошептала:

– Ты действительно знаешь, где мой отец?

– Нет, конечно. Пойдем быстрее, мои новые женихи могут следовать за нами, – Миранда состроила гримасу. – Оссифер Липпс скучнейший рыцарь Долины, но Утер Шетт стремится отвоевать его лавры. Я молюсь, чтоб они сошлись в дуэли за мою руку и убили друг друга.

Алейна хихикнула.

– Лорд Нестор, конечно же, не примет всерьез сватовство от таких мужчин.

– О, он может. Мой лорд-отец рассержен на меня за убийство моего прошлого супруга и за то, что я подвергла его всем этим неприятностям.

– Не твоя вина, что он умер.

– Больше никого в постели не было, насколько я помню.

Алейна невольно содрогнулась. Муж Миранды умер, занимаясь с ней любовью.

– Те сестринцы, что прибыли вчера, были галантны, – произнесла она, желая сменить тему. – Если тебе не нравится сир Оссифер или сир Утер, выйди за кого-нибудь из них. Младший показался мне весьма миловидным.

– Тот, что в плаще из тюленьей шкуры? – недоверчиво спросила Миранда.

– Тогда один из его братьев.

Миранда закатила глаза.

– Они с Сестер. Ты слышала хоть про одного сестринца, который мог бы биться в рыцарском поединке? Они чистят свои мечи жиром трески и моются в ушатах холодной морской воды.

– Ну, – заметила Алейна, – по крайней мере, они чистые.

– Да у некоторых из них перепонки между пальцев. Я скорей выйду за лорда Петира и тогда стану твоей матерью. Насколько мал его мизинец, позволь узнать?

Алейна не почтила этот вопрос ответом.

– Леди Уэйнвуд с сыновьями скоро будет здесь.

– Это предложение или угроза? – поинтересовалась Миранда. – Первая леди Уэйнвуд, наверное, была кобылой. Как еще объяснить то, что у всех мужчин Уэйнвудов лошадиные лица? Если я когда-нибудь выйду за Уэйнвуда, ему придется поклясться надевать шлем каждый раз, как он вздумает меня трахнуть, причем забрало должно быть опущено. – Она ущипнула Алейну за руку. – Мой Гарри тоже будет с ними. Я вижу, что ты его исключила. Никогда не прощу тебя за то, что украла его у меня. Он тот молодец, за которого я хочу выйти.

– Помолвка была делом рук моего отца, – возразила Алейна, как делала сотни раз до того. «Она только шутит, – напомнила она себе. Но за шутками она слышала и боль.

Миранда остановилась и взглянула через двор на рыцарей, занятых тренировкой.

– А вот и супруг, какого мне надо.

В нескольких футах двое рыцарей дрались затупленными тренировочными мечами. Их клинки дважды столкнулись вместе, затем соскользнули друг с друга только чтобы оказаться принятыми на поднятые щиты, но более рослый мужчина попятился от силы удара. Алейна не могла видеть переднюю часть его щита там, где она стояла, но напавший на него носил трех воронов в полете, каждый из них стискивал в когтях по красному сердцу. «Три сердца и три ворона». Тут же она поняла, как кончится схватка.

Несколькими мгновениями позже высокий человек без сознания растянулся в пыли с покосившимся шлемом. Когда его оруженосец расстегнул застежки, чтоб обнажить ему голову, по его скальпу стекала кровь. «Не будь мечи тупыми, там были бы и мозги». Этот последний удар в голову был так тяжел, что Алейна поморщилась от жалости, когда он был нанесен. Миранда Ройс вдумчиво оглядела победителя.

– Как думаешь, если я попрошу вежливо, сир Лин согласится убивать для меня моих женихов?

– Вполне возможно – за пухлый мешок золота. – Сир Лин Корбрей вечно страдал от нехватки денег — о том ведала вся Долина.

– Увы, все, что у меня есть – пухлая пара грудей. Но в случае с сиром Лином пухлая колбаска под моими юбками послужит мне куда лучше.

Смех Алейны привлек внимание Корбрея. Он передал щит своему грубому на вид оруженосцу, снял шлем и стеганый койф.

– Леди. – Его длинные каштановые волосы прилипли к потному лбу.

– Хороший удар, сир Лин, – обратилась Алейна. – Но я боюсь, что ваш удар лишил бедного сира Оуэна сознания.

Корбрей бросил взгляд назад, туда, где его соперника уносил со двора оруженосец.

– Сознания у него не было с самого начала, иначе он бы не испытывал меня.

Это правда, подумала Алейна, но какой-то озорной бес вселился в нее тем утром, поэтому она нанесла сиру Лину собственный удар. Сладко улыбаясь, она сказала:

– Мой лорд-отец сказал мне, что новая жена вашего брата беременна.

Корбрей одарил ее мрачным взглядом.

– Лионель посылает свои сожаления. Он остается в Доме Сердец со своей дочкой коробейника, глядя, как растет ее живот, будто он первый мужчина, кто сделал девку беременной.

«О, да это открытая рана», – подумала Алейна. Первая жена Лионеля Корбрея приносила ему лишь хрупких, слабых малышей, которые умерли во младенчестве, и все те годы сир Лин оставался наследником своего брата.

Когда бедная женщина, наконец, умерла, Петир Бейлиш вступил в дело и устроил лорду Корбрею новую женитьбу. Второй леди Корбрей было шестнадцать и она была дочерью состоятельного купца из Чаячьего города, но за ней было огромное приданое, и мужчины говорили, что она была высокой, сильной, здоровой девицей с большими грудями и хорошими, широкими бедрами. И плодовитой тоже, надо полагать.

– Мы все молимся, чтобы Мать благословила леди Корбрей легкими родами и здоровеньким ребенком, – произнесла Миранда. Алейна не могла сдержаться. Улыбнувшись, она добавила:

– Мой отец всегда счастлив послужить одному из преданных знаменосцев лорда Роберта. Я убеждена, он будет в восторге от возможности устроить брак и вам тоже, сир Лин.

– Как мило с его стороны, – губы Корбрея изогнулись в подобии улыбки, но Алейну от этого зрелища бросило в дрожь. – Но что мне за нужда в наследниках, когда я безземелен и, вероятно, останусь таковым, благодаря нашему лорду-протектору? Нет. Скажите вашему лорду-отцу, что я не нуждаюсь в его племенных кобылах.

Яд в его голосе был так густ, что на мгновение она почти позабыла, что Лин Корбрей на самом деле был человеком ее отца, купленным и оплаченным.

«Или не был?» Возможно, вместо того, чтобы лишь носить личину врага Петира, он был его врагом на деле и лишь притворялся.

Одних только мыслей об этом было довольно, чтоб заставить ее голову кружиться. Алейна резко обернулась от двора… и натолкнулась на низкорослого человека с острыми чертами лица и копной рыжих волос, подошедшего к ней сзади. Его рука метнулась вперед и поймала ее предплечье прежде, чем она упала.

– Моя леди. Мои извинения, если я застал вас врасплох.

– Эта вина лежит на мне. Я не увидела, что вы здесь стоите.

– Мы, мыши, существа тихие.

Сир Шадрик был так мал ростом, что его без труда можно принять за оруженосца, но лицо его принадлежало человеку более старому. Она видела долгие лиги в морщинах уголков его рта, старые битвы в шраме под ухом и суровость в глазах, которых не может быть ни у какого юнца. Это был взрослый мужчина. Пусть даже Миранда возвышалась над ним.

– Вы будете добиваться крыльев? – спросила девица Ройс.

– Мышь с крыльями была бы глупым зрелищем.

– Быть может, попытаете силы в общей схватке? – предложила Алейна.

Общая схватка была запоздалой мыслью, подачкой для всех тех братьев, дядей, отцов и друзей, что сопровождали участников к Воротам Луны, чтобы увидеть, как те завоюют свои серебряные крылья, а также обещала награды для победителей и шанс выиграть выкуп.

– Хороший общий бой – все, о чем можно мечтать межевому рыцарю, если только он не спотыкнется о мешок драконов. А такое произойдет навряд ли, верно?

– Полагаю, что так. Но сейчас вы должны извинить нас, сир, нам нужно отыскать моего лорда-отца.

Рога прозвучали с вершины стены.

– Поздно, — сказала Миранда. – Они уже здесь. Придется нам воздать все почести самим. – Она заулыбалась. – Последняя, кто добежит до ворот, выйдет за Утера Шетта.

Они устроили гонку, стремглав бросившись через двор и мимо конюшен, взметнув юбками, пока рыцари и слуги одинаково глазели, а свиньи и куры разбегались от них прочь. Это было совершенно неподобающе для леди, но Алейна обнаружила, что смеется. На время бега, позабыв, кто она и где находится, Алейна вспомнила ясные холодные дни в Винтерфелле, когда она носилась по замку со своей подругой Джейни Пуль, а Арья бежала за ними, стараясь не отстать.

Когда они достигли сторожки у ворот, обе они раскраснелись и тяжело дышали. Миранда потеряла свой плащ где-то по дороге. Они появились вовремя. Опускная решетка была поднята, и колонна из двадцати всадников проезжала под ней. Впереди них ехала Анья Уэйнвуд, леди Железного Дуба, строгая и худощавая, ее каштановые с сединой волосы были обвязаны шарфом. Ее дорожный плащ из тяжелой зеленой шерсти, отделанный бурым мехом, был скреплен у горла брошью из черненого серебра со сломанным колесом ее дома.

Миранда Ройс выступила вперед и изобразила реверанс.

– Леди Анья. Добро пожаловать в Ворота Луны.

– Леди Миранда. Леди Алейна, – Анья Уэйнвуд наклонила голову к каждой из них в ответ. – Так учтиво с вашей стороны встретить нас. Позвольте мне представить моего внука, сира Роланда Уэйнвуда, – она указала кивком на рыцаря, который разговаривал. – А это мой младший сын, сир Уоллес Уэйнвуд. И, разумеется, мой воспитанник, сир Гаррольд Хардинг.

«Гарри-Наследник, – подумала Алейна. – Мой будущий муж, если только он согласится жениться на мне». Внезапный ужас заполнил ее. Она задумалась, не красное ли у нее лицо. «Не глазей на него, – напомнила она себе, – не пялься, не разглядывай, не пучь глаза. Гляди в сторону». Ее волосы, должно быть, были в жутком беспорядке после всей этой беготни. Ей понадобилось призвать всю свою волю, чтоб не дать себе начать заправлять выбившиеся пряди на место. «Забудь про дурацкие волосы. Волосы не имеют значения.

Главное – он. Он и Уэйнвуды».

Сир Роланд был старшим из трех, хотя было ему не больше двадцати пяти.

Он был выше и крепче сбит, чем сир Уоллес, но оба они были длиннолицыми, с широкими выступающими челюстями, тонкими каштановыми волосами и тонкими носами. «Неказистые и лица лошадиные», – подумала Алейна.

А вот Гарри…

«Мой Гарри. Мой лорд, мой любимый, мой жених».

Сир Гаррольд Хардинг выглядел как придворный муж каждым дюймом: пригожий и с чистыми руками, прямой как копье, с крепкими мышцами.

Мужчины, достаточно пожившие, чтобы знать Джона Аррена в молодости, говорили, что сир Гаррольд похож на него. У него были светлые песочного цвета волосы, светлые голубые глаза и орлиный нос. «Джоффри тоже был хорош собой, – напомнила она себе. – Красивое чудовище, вот чем он был.

Маленький лорд Тирион был добр, хотя и был искривлен».

Гарри разглядывал ее. «Он знает, кто я, – поняла она, – И не похоже, что он рад меня видеть». Только тогда она обратила внимание на его геральдические знаки. Хотя его сюрко и сбрую его коня украшали красные и белые ромбы дома Хардингов, щит его был расчетверен. Гербы Хардингов и Уэйнвудов занимали первую и третью четверти соответственно, но на второй и четвертой изображались луны и соколы дома Аррен, кремовые на небесноголубом. Зяблику это не понравится.

Сир Уоллес спросил:

– Мы п-п-последние?

– Да, сиры, – ответила Миранда Ройс, совершенно не замечая его заикания.

– К-к-когда начнутся б-б-бои?

– О, молюсь о том, чтобы скоро, – ответила Миранда. – Некоторые из состязателей пробыли здесь почти целый поворот луны, угощаясь мясом и медом моего отца. Все добрые молодцы и весьма храбрые… но они и едят довольно много.

Уэйнвуды засмеялись, и даже Гарри-Наследник позволил себе легкую улыбку.

– На перевалах шли снега, если б не это, мы добрались бы сюда скорей, – сказала леди Анья.

– Знай мы, что такая красота поджидает нас в Воротах, мы бы прилетели, – сказал сир Роланд, и хотя его слова предназначались Миранде Ройс, улыбнулся он Алейне.

– Чтобы летать нужны крылья, – ответила Миранда. – А здесь есть рыцари, которым есть что возразить на этот счет.

– Жду не дождусь оживленной беседы, – сир Роланд соскочил со своего коня, обернулся к Алейне и улыбнулся. – Я слышал, что дочь лорда Мизинца красива лицом и полна изящества, но никто не сказал мне, что она воровка.

– Вы с кем-то путаете меня, сир. Я не воровка!

Сир Роланд поместил ее руку над своим сердцем.

– Как тогда вы объясните дыру в моей груди, из которой похитили сердце?

– Он всего лишь д-дразнит вас, моя леди, – прозаикался сир Уоллес. – У моего п-п-племянника никогда не было сердца.

– У колеса Уэйнвудов есть сломанная спица, а у нас есть мой дядюшка.

Сир Роланд отвесил Уоллесу подзатыльник.

– Оруженосцу должно помалкивать, когда говорят рыцари.

Сир Уоллес налился краской.

– Я больше не оруженосец, моя леди. Моему племяннику прекрасно известно, что я был п-пр-произ-пр-пр-произ…

– Посвящен? – мягко предложила Алейна.

– Посвящен, – с благодарностью согласился Уоллес Уэйнвуд.

«Робб был бы в его годах, будь он еще жив, – не удержалась она от мысли, – Но Робб умер королем, а это всего лишь мальчик.

– Мой лорд-отец отвел вам комнаты в Восточной Башне, – сообщила Миранда леди Уэйнвуд, – но боюсь, что вашим рыцарям придется делить постели. Ворота Луны не предназначались для столь большого числа благородных гостей.

– Вам в Соколиную Башню, сир Гаррольд, – вставила Алейна. «Подальше от Зяблика». Так было задумано, она знала. Петир Бейлиш не предоставлял подобные вопросы случаю. – Если вам будет приятно, я покажу вам ваши покои сама.

На сей раз ее глаза встретились с глазами Гарри. Она улыбнулась лишь для него, и произнесла беззвучную молитву Деве. «Пожалуйста, ему не нужно любить меня, только сделай, чтобы я ему понравилась, совсем немного — этого будет пока довольно».

Сир Гаррольд холодно посмотрел на нее сверху вниз.

– С чего бы мне было приятно общество мизинцевой бастардки?

Все три Уэйнвуда искоса взглянули на него.

– Ты здесь в гостях, Гарри, – напомнила ему леди Анья, от ее голоса веяло морозом. – Постарайся это запомнить.

«Вежливость – доспехи леди». Алейна ощущала, как кровь приливает к ее лицу. «Только бы не слезы, – молила она. – Пожалуйста, пожалуйста, я не должна плакать.

– Как пожелаете, сир. А теперь, если вы меня извините, мизинцева бастардка должна отыскать своего лорда-отца и дать ему знать, что вы прибыли, чтобы завтра мы могли начать турнир. – «И да споткнется ваш конь, ГарриНаследник, чтобы вы упали на свое дурацкое лицо в первой же схватке». Она выслушала Уэйнвудов с каменным лицом, пока те бормотали неуклюжие извинения за своего спутника. Когда они закончили, она развернулась и бросилась вон.

Неподалеку от крепости она врезалась в сира Лотора Брюна и едва не сбила того с ног.

– Гарри-Наследник? Гарри-Задница, я бы сказал. Он всего лишь оруженосецвыскочка.

Алейна была так благодарна, что обняла его.

– Спасибо вам. Видели ли вы моего отца, сир?

– Внизу, в подвалах, – ответил сир Лотор, – проверяет зернохранилища лорда Нестора с лордами Графтоном и Белмором.

Подвалы были велики, темны и грязны ?

. Алейна зажгла фитиль и подхватила юбку, спускаясь. Почти в самом низу она услышала раскатистый голос лорда Графтона и последовала на звук.

– Торговцы требуют купли, а лорды требуют продажи, – говорил лорд из Чаячьего города, когда она нашла их. Пусть не высокий, Графтон был широк, с толстыми руками и плечами и русой копной волос. – Как же мне прекратить это, мой лорд?

– Поставьте стражников в доках. Если потребуется, задерживайте корабли.

Не имеет значения, каким образом, лишь бы пища не покидала Долину.

– Но цены… – возразил лорд Белмор, – эти цены более чем справедливы.

– Вы говорите — более чем справедливы, мой лорд. А я скажу — меньше, чем мы могли бы пожелать. Ждите. Если потребуется, закупите еды сами и храните ее. Зима близко. Цены поднимутся еще выше.

– Возможно, – ответил Белмор с сомнением.

– Бронзовый Джон не станет ждать, – пожаловался Графтон. – Ему не нужны корабли, идущие через Чаячий город, у него есть свои порты. Пока мы стережем наши урожаи, Ройс и другие лорды Хартии превратят свои в серебро, в этом можно быть уверенным.

– Понадеемся на то, – сказал Петир. – Когда их амбары опустеют, им понадобится каждый кусочек того серебра, чтобы выкупить пищу у нас. А сейчас, если вы меня извините, мои лорды, похоже, я понадобился моей дочери.

– Леди Алейна, – поприветствовал лорд Графтон. – Этим утром ваши глаза особенно блестят.

– Это так любезно с вашей стороны, мой лорд. Отец, сожалею, что потревожила тебя, но я подумала, что ты захочешь узнать, что Уэйнвуды прибыли.

– И сир Гаррольд с ними?

«Ужасный сир Гаррольд».

– Да.

Лорд Белмор засмеялся.

– Никогда бы не подумал, что Ройс позволит ему явиться. Он слеп, или просто глупец?

– Он честен. Иногда это означает то же самое. Если б он лишил парня возможности проявить себя, это могло бы внести меж ними разлад, так почему бы не позволить ему принять участие в схватках? Юноша все равно не опытен настолько, чтобы заполучить место среди Крылатых Рыцарей.

– Полагаю, что так, – неохотно ответил Белмор. Лорд Графтон поцеловал Алейне руку и оба лорда направились прочь, оставив ее наедине с ее лордомотцом.

– Подойди, – сказал Петир. – Идем со мной.

Он взял ее за руку и повел вглубь подвала, по пустому подземелью.

– И как же прошла твоя первая встреча с Гарри-Наследником?

– Он ужасен.

– Мир полон ужасов, милая. Теперь-то ты должна это знать. Ты насмотрелась на них предостаточно.

– Да, – сказала она. – Но почему он такой жестокий? Он назвал меня твоим бастардом. Прямо во дворе, на глазах у всех.

– Насколько ему известно, ты и есть мой бастард. Эта помолвка не была его идеей, и Бронзовый Джон, вне всякого сомнения, предостерег его насчет моих уловок. Ты моя дочь. Он не доверяет тебе и полагает, что ты недостойна его.

– Что ж, это не так. Он может считать себя великим рыцарем, но сир Лотор говорит, что он всего лишь выскочка-оруженосец.

Петир приобнял ее одной рукой.

– Так и есть, но вместе с тем он наследник Роберта. Привести его сюда было первой частью нашего плана, но теперь нам нужно его задержать, и сделать это можешь лишь ты. Он питает слабость к милым личикам, а чье личико краше твоего? Очаруй его. Обворожи его. Околдуй.

– Но я не знаю, как, – произнесла она горестно.

– А я думаю, что знаешь, – ответил Мизинец, улыбаясь одной из тех улыбок, что не достигают его глаз. – Сегодня ночью ты будешь прекраснейшей женщиной в зале, такой же прелестной, как твоя леди-мать в твоем возрасте.

Я не могу посадить тебя на помосте, но у тебя будет почетное место выше соли, под настенным канделябром. Огонь будет сиять в твоих волосах, так что всякий увидит, как ты хороша лицом. Не выпускай из рук тяжелую длинную ложку, чтобы отбиваться от оруженосцев, сладкая. Тебе не нужны путающиеся под ногами зеленые юнцы, когда рыцари окружат тебя, моля о знаке благосклонности.

– Кому нужна благосклонность бастарда?

– Гарри, если ему досталось хотя бы столько ума, сколько боги даруют гусю… Но не соглашайся предоставить ему свою благосклонность.

Предпочти вместо него еще кого-нибудь галантного. Ты ведь не хочешь казаться слишком нетерпеливой.

– Нет, – произнесла Алейна.

– Леди Уэйнвуд будет настаивать, чтобы Гарри потанцевал с тобой, это я могу тебе обещать. Это и будет твой шанс. Улыбнись юноше. Коснись его, когда будешь говорить. Подразни его, чтобы уколоть его гордость. Если он ответит, скажи, что чувствуешь себя дурно, и попроси его вывести тебя наружу подышать свежим воздухом. Ни один рыцарь не откажет в такой просьбе прекрасной деве.

– Да, – согласилась она, – но он же считает, что я бастардка.

– Прекрасная бастардка, и дочь лорда-протектора. – Петир притянул ее ближе и поцеловал в обе щеки. – Ночь принадлежит тебе, милая. Помни об этом всегда.

– Я постараюсь, отец, – сказала она.

Пиршество оказалось именно таким, как обещал ей отец.

Было подано шестьдесят четыре блюда в честь шестидесяти четырех участников турнира, приехавших посоперничать за серебряные крылья перед их лордом. Из рек и озер прибыли щука, форель и лосось, из морей – крабы, треска и сельдь. Тут были и утки, и каплуны, и павлины в оперении, и лебеди в миндальном молоке. Были поданы молочные поросята в хрустящей корочке с яблоками во ртах, а три огромных зубра были зажарены целиком над ямами с огнем в замковом дворе, будучи так велики, что их нельзя было пронести через двери кухни. Караваи горячего хлеба заполняли столы в зале лорда Нестора, огромные колеса сыра извлекались из подвалов. Масло было только-только сбито, были и лук-порей, и морковь, жареный лук, свекла, репа, пастернак. Но восхитительней всего было изготовленное поварами лорда Нестора великолепное лакомство – лимонный торт в форме Копья Гиганта, двенадцати футов высотой и украшенный сахарным Орлиным Гнездом.

«Для меня», – подумала Алейна, когда его выкатили вперед. Зяблик тоже любил лимонные пирожные, но только после того, как она сказала, что они – ее любимые. На торт пошли все лимоны в Долине, но Петир обещал, что пошлет за добавкой в Дорн.

Тут были и подарки, изумительные подарки. Каждый из соревнующихся получил плащ из серебряной парчи с брошью из ляписа в виде пары соколиных крыльев. Тонкие стальные кинжалы были подарены братьям, отцам и друзьям, что пришли наблюдать за схватками. Матерям, сестрам и прекрасным леди достались рулоны шелка и мирийские кружева.

– У лорда Нестора щедрые руки, – донеслись до Алейны слова сира Эдмунда Брейкстоуна.

– Щедрые руки и мизинец, – ответила леди Уэйнвуд, кивнув Петиру Бейлишу. Брейкстоун не был туп, чтобы не понять смысла ее слов.

Подлинным источником обильных даров был не лорд Нестор, а лордпротектор.

После того, как был подан и убран десерт, столы подняли с козел, чтоб расчистить место для танцев, и привели музыкантов.

– А разве певцов не будет? – спросил Бен Колдуотер.

– Маленький лорд не может их выносить, – ответил сир Лимонд Линдерли. – Это после Мариллиона.

– Ах… тот человек, что убил леди Лизу, не так ли?

Алейна вступила в разговор:

– Его пение весьма ей нравилось, и она уделяла ему слишком много внимания, должно быть. Когда она вышла за моего отца, он обезумел и вытолкнул ее в Лунную Дверь. С тех пор лорд Роберт ненавидит пение. Но ему все еще нравится музыка.

– Равно как и мне, – сказал Колдуотер. Поднявшись, он предложил Алейне руку. – Почтите ли вы меня танцем, миледи?

– Вы очень добры, – ответила она, в то время как он повел ее на площадку.

Он был ее первым партнером в тот вечер, но отнюдь не последним. Как и обещал ей Петир, молодые рыцари стекались к ней, соперничая за ее благосклонность. После Бена был Эндрю Толлетт, приятной наружности сир Байрон, красноносый сир Моргарт и сир Шадрик Бешеная Мышь. Потом был сир Албар Ройс, тучный и туповатый брат Миранды и наследник лорда Нестора. Она протанцевала со всеми тремя Сандерлендами: ни у кого из них не оказалось перепонок меж пальцев, но за пальцы ног она поручиться не могла. Утер Шетт появился, дабы расточать сальные похвалы, попутно наступая ей на ноги, зато сир Таргон Полудикий оказался самим воплощением учтивости. После того сир Роланд Уэйнвуд перехватил ее и рассмешил своими комментариями о половине собравшихся в зале рыцарей.

Его дядя Уоллес в свою очередь попытался сделать то же самое, но слова не шли. В конце концов Алейна сжалилась над ним и принялась весело щебетать, дабы уберечь его от чувства неловкости. Когда танец завершился, она извинилась и вернулась на свое место, чтобы выпить вина.

Там он и стоял, Гарри Наследник собственной персоной. Высокий, привлекательный, хмурящийся.

– Леди Алейна. Могу ли я потанцевать с вами?

Она задумалась на миг.

– Нет. Думаю, нет.

Краска прихлынула к его щекам.

– Я был непростительно груб с вами во дворе. Вы должны простить меня.

– Должна? – она тряхнула волосами и отпила глоток вина, заставив его подождать. – Как вообще простить кого-то, кто непростительно груб? Может быть, вы объясните мне, сир?

Сир Гаррольд выглядел сконфуженным.

– Прошу. Один танец.

«Очаруй его. Обворожи его. Околдуй».

– Если вы настаиваете.

Он кивнул, предложил свою руку и повел ее танцевать. Пока они ждали продолжения музыки, Алейна бросила взгляд на возвышение, где сидел, глядя на них, лорд Роберт. «Пожалуйста, – молилась она, – Только бы он не начал трястись и дрожать. Не здесь. Не сейчас». Мейстер Колемон должен был убедиться, что он выпил большую дозу сладкого молока перед пиром, но все же…

Тут музыканты вновь начали играть, и она танцевала.

«Скажи что-нибудь, – упрашивала она себя. — Ты никогда не заставишь сира Гарри полюбить тебя, если у тебя не хватает храбрости заговорить с ним».

Должна ли она сказать ему, какой он искусный танцор? «Нет, должно быть, это он слышал уже дюжину раз за ночь. К тому же, Петир сказал, что я не должна казаться нетерпеливой». Вместо этого она выговорила:

– Я слышала, вы скоро станете отцом.

Это было не совсем то, что большинство девиц могли бы сказать своему почти-жениху, но ей хотелось посмотреть, станет ли сир Гарри лгать.

– Во второй раз. Моей дочери Алис два года.

«Твоей дочери-бастардке Алис», – подумала Алейна, но сказала только:

– У той была другая мать.

– Да. Девчушка была прелестна, когда я ее встретил, но роды превратили ее в толстую корову, так что леди Анья устроила ей брак с одним из своих всадников. С Шафран все иначе.

– Шафран? – Алейна попыталась не рассмеяться. – Ее правда так зовут?

Сиру Гаррольду хватило приличия, чтобы покраснеть.

– Ее отец говорит, что она для него дороже, чем золото. Он богат, один из богатейших людей в Чаячьем городе. Сделал состояние на специях.

– И как же вы назовете дитя? – спросила она. – Если будет девочка, то Корицей? А мальчика Гвоздикой?

Это едва не заставило его оступиться.

– Моя леди изволит шутить.

– О, вовсе нет. – «Петир взвоет, когда я расскажу ему, что говорила».

– Шафран очень красива, скажу я вам. Высокая и стройная, с большими карими глазами и волосами, как мед.

Алейна подняла голову.

– Красивее меня?

Сир Гаррольд изучал ее лицо.

– Вы довольно миловидны, я признаю. Когда леди Анья сказала мне об этой партии, я побоялся, что вы будете похожи на отца.

– Вы про острую маленькую бородку? – Алейна смеялась.

– Я не имел в виду…

– Надеюсь, бьетесь вы лучше, чем говорите.

Мгновение он выглядел шокированным. Но когда песня уже подходила к концу, он расхохотался.

– Никто не говорил мне, что вы умны.

«У него хорошие зубы, – подумала она. — Прямые и белые. И когда он улыбается, у него появляются чудные ямочки». Она провела пальцем по его щеке.

– Если мы когда-нибудь поженимся, вам придется отправить Шафран обратно к ее отцу. Я стану всеми пряностями, какими только захотите.

Он расплылся в улыбке.

– Я буду надеяться на ваше обещание, моя леди. А до того дня, могу ли я надеть знак вашей благосклонности на турнире?

– Нет. Он уже обещан… другому, – она пока не была уверена, кому именно, но знала, что кого-нибудь найдет.