Видение в голубом

Глава 15

Облокотившись о стол, Колин сидел, как ему казалось, уже много-много часов и думал о женщине в номере наверху. Сейчас она, должно быть, снимает платье, оно плавно соскальзывает на пол, легко касаясь ее изящных бедер и стройных ног, тех самых ног, до которых он когда-то дотрагивался сквозь тонкое муслиновое платье. Служанка расправляет ночную сорочку над ее головой, и сорочка спускается вниз, прикрывая ее прекрасную фигуру с мягкими округлостями и нежно касаясь ее тела.

Представив себе эту картину, Колин едва не застонал, охваченный желанием. Нет, он не должен понапрасну мучить себя. Это просто безумие. Колин глотнул вина и уставился на тлеющие угли в камине.

Когда Луиза выйдет замуж, она наверняка будет танцевать с мужем, думал Колин. Ее супругу придется быть с ней строгим, чтобы эта беззаботная женщина с ее порывистыми, великодушными и вместе с тем безрассудными прихотями не попадала порой в неприятные ситуации, и в то же самое время он должен будет с ней обходиться нежно и ласково. Ни один мужчина, если в нем есть хотя бы крупица чести, не позволит, чтобы такая женщина стала несчастной. А если кто-нибудь из живущих на земле причинит ей зло и если Колин об этом узнает, он свернет шею ее обидчику.

Молодой сэр Лукас, этот зеленый и ничтожный юнец, не стал бы ей хорошим мужем. Разрыв помолвки с ним вызвал у Колина чувство облегчения.

А сама Луиза, сожалела ли она о содеянном? Святые небеса, Колин надеялся, что нет, он так же страстно желал, чтобы, совершая это матримониальное жульничество, она потом не раскаялась. Его план мог быть расстроен самыми разными способами; ставкой в этой игре было ее доброе имя — он рисковал, пытаясь спасти его. Возможно, он вел себя столь же опрометчиво, как и Луиза. Нет, в жизни, как на войне, порой надо действовать быстро. Как бы то ни было, он будет с ней до конца — если уловка с мнимым побегом не оградит ее от другого, еще большего скандала, то в случае крайней необходимости он готов бросить вызов всему Лондону!

Колин встал из-за стола. Ему не хотелось пить, вино не помогало; он мучился и от неудовлетворенного желания. Она не догадывалась, как сильно он хотел прижаться к ее губам, ласкать ее шею, ее гладкие перламутровые груди. Колин тряхнул головой, чтобы прогнать прочь эти коварные мысли.

Сейчас главное — счастье Луизы, ее доброе имя. Ему так хотелось снова увидеть улыбку на ее лице!

Он медленно взбирался по лестнице, грузно ступая по деревянным ступенькам. В гостинице царила тишина, прислугу он давно отпустил. Распахнув дверь своего номера, он вошел в почти темную комнату. В очаге пылал огонь. При его тусклом свете Колин различал только смутные очертания предметов. Он закрыл двери и задвинул засов. Поставил стакан с вином, зажег свечу, оставленную на столе у стены, и расслабил шейный платок. Ему совсем не хотелось раздеваться. Вряд ли он уснет этой ночью.

Тихий звук заставил его вздрогнуть, он ощутил едва уловимый аромат лилий. Быстро повернувшись, он сумел разглядеть в небольшом круге света, проникавшего в комнату с улицы, фигуру, сидящую в кресле подле окна.

Автоматически его рука скользнула за борт сюртука в поисках пистолета. — Только не стреляйте, пожалуйста, — раздался женский голос.

Он сразу узнал этот голос, такую же легкую, дрожащую и нежную модуляцию он впервые услышал в борделе. Но сейчас в его звуках не чувствовалось страха, а только слабое придыхание.

— Луиза… м-м… мисс Крукшенк. — Голос его сел.

— Вы хотели сказать — миссис Макгрегор, — отозвалась она.

— Только на несколько дней, — возразил он. О Господи, неужели она настолько наивна или невинна, что не отдает себе отчет в своих действиях! — Мисс Крукшенк, вы должны немедленно уйти и быть все время рядом с вашей подругой, в настоящий момент компаньонкой. Мы с вами не должны находиться вместе ни одной минуты.

— Но ведь мы муж и жена, — возразила Луиза, не собираясь уходить.

Кровь бросилась Колину в голову, он потерял над собой контроль. Она пришла в одной лишь ночной сорочке, натянув сверху халатик.

«Опомнись», — мысленно приказал он себе.

— Вы не понимаете. Мы не сможем добиться аннулирования брака, если возникнет подозрение, что мы были с вами близки.

О Господи, он говорит, как тетушка, оберегающая свою юную племянницу! Но как объяснить леди, такой юной и беззащитной, какому риску она подвергает себя? Она, конечно же, не догадывается, что он охвачен страстью и не владеет собой.

— Я верю вам, — ответила Луиза, поднялась и шагнула ему навстречу.

— Вам не следует здесь оставаться, — сказал он, учащенно дыша. — Вы должны вернуться к себе в спальню и все время находиться с вашей подругой. Луиза, я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. И если произойдет то, что обычно происходит между супругами, нам никогда не добиться аннулирования брака.

— Я не хочу никакого аннулирования, — заявила Луиза.

Колин ушам своим не верил.

— Луиза, будьте же благоразумны. Если это минутное желание выказать свою благодарность… Вы достойны лучшей партии, чем несчастный офицер с половинным жалованьем и сомнительной репутацией.

Она посмотрела ему в глаза:

— Меня нисколько не заботит ваша репутация. Меня не интересует, сколько у вас денег. Вы всегда ставили мое благополучие выше своего. Вы проявили ко мне сочувствие, когда я испачкала туфельку, не насмехались надо мной. Вы мыли мне ноги! Когда я грустила, смешили меня. Вы пришли в публичный дом, чтобы отвезти меня домой. И вот теперь вы жертвуете своим благополучием ради меня. Если этот нелепый план сработает, вам придется заботиться обо мне. Но тогда, мой дорогой, как вы найдете себе жену — ведь очень скоро распространятся слухи о так называемом совращении? Вы готовы забыть о своей репутации, чтобы спасти мою, точно так же, как вы пожертвовали вашими надеждами на продвижение по службе, чтобы спасти солдат.

Он покачал головой:

— Луиза, вы совершаете глупость! Она сделала еще один шаг.

В ушах у него гудело. Аромат лилий стал более сильным и сладким, он уже видел, как под ее тонкой сорочкой поднимаются и опускаются груди.

— Вы либо самый благородный человек, которого я когда-либо знала или встречала, либо вы меня любите.

— Луиза! — Он попытался сосредоточиться на ее словах, но мешала ее близость.

— Неужели так плохо быть моим мужем? — Она развязала поясок, стягивавший халат.

Он смотрел на болтавшийся у нее промеж пальцев пояс, смотрел, как она одним движением скинула халат, который небрежно упал на пол.

Теперь на Луизе была одна сорочка, кружева на ней спускались низко, подчеркивая округлости ее грудей.

— Боже мой, — произнес Колин, не отдавая себе отчета в том, что его рука коснулась одной из этих округлых грудей, которая поместилась в его ладони, словно птичка в своем гнездышке. Грудь лежала у него в ладони легко, естественно, свободно, как будто она была сделана точно под его заказ, такая округлая, нежная, гладкая, словно созданная для его ласк.

Луиза с облегчением вздохнула. Она заметила, как в его глазах вспыхнул огонь, и почувствовала, как он задрожал. Его к ней влечет.

— Я не хочу никакого аннулирования, — повторила она. — Колин, я люблю тебя.

— Тогда помоги нам обоим, Господи, — пробормотал он.

Он погладил ее грудь, и от его прикосновения Луиза ощутила странное покалывание внутри, как будто ее кожа куда-то исчезла, а он дотронулся до чего-то самого глубокого, самого сокровенного.

— Если ты так решила… — бормотал он. — О, Луиза! Моя красавица…

— Я решила, — сказала она. Он слегка коснулся губами ее сосков, и внизу живота у нее что-то сжалось.

— Надеюсь, что так, к тому же поздно отступать. — Он улыбнулся, по обыкновению, нежно и озорно, в его глазах появился тот самый блеск, который так нравился Луизе. И наконец его голос перестал звучать натянуто и резко, в нем появились нежные нотки. — У меня нет сил оставить тебя одну, моя нежная Луиза, моя простодушная и очаровательная Луиза. Сколько раз я предупреждал тебя: держись от меня подальше. Но теперь ты рядом, ты моя, и я не отпущу тебя. Ты навечно моя. Сегодня ночью ты по-настоящему станешь моей женой.

Широко улыбнувшись в ответ на его улыбку, Луиза обвила его шею руками.

— Мой муж, — проворковала она. — Покажи мне, пожалуйста, что такое супружество.

Колин страстно поцеловал ее. Его губы были упругими, Луиза почти инстинктивно отвечала на его поцелуи.

Но тут его язык проскользнул мимо ее полуоткрытых губ. Луиза вздрогнула, поразившись новому ощущению. Ей нравилось то, что делал Колин, его ласки возбуждали ее.

Колин стал раздеваться. Он освобождался от одежды изящно и непринужденно, и не успела Луиза глазом моргнуть, как он предстал перед ее изумленным взором во всем великолепии своей мужской красоты и мощи, освещаемый колеблющимся светом свечи.

Да, это был настоящий мужчина.

— А если, если мне это не понравится? — спросила Луиза.

Колин ухмыльнулся.

— Доверься мне, — сказал он. — Тебе это понравится, не сомневайся.

Луиза, кусая губы, спросила:

— Ты уверен?

— Конечно, уверен, дорогая. Порукой тому слово джентльмена и офицера. — Он наклонился и осыпал ее поцелуями.

Луиза закрыла глаза.

Он снова принялся ласкать ее груди, пощекотал языком один сосок, потом другой, потом его рука заскользила вниз, оказалась между ее ног и вошла в ее горячее влажное лоно. На какой-то миг она отодвинулась, испугавшись своей реакции на его прикосновение.

— Не убегай, моя единственная любовь, — прошептал он, осыпая поцелуями ее шею и губы.

Луиза расслабилась и стала тихонько постанывать, желая чего-то большего.

Колин лег на нее. Луиза мгновенно напряглась, но он обнял ее и стал ласкать. Затем вошел в нее. Она почувствовала острую боль, которая быстро ушла, и Луизу захлестнула волна наслаждения.

Он двигался в ней, Луиза выгнулась навстречу ему, и он стал двигаться быстрее, проникая все глубже и глубже, подчиняясь старому как мир ритму.

Луиза испытывала ни с чем не сравнимое блаженство, взлетая все выше и выше.

Казалось, в мире никого больше нет, только она и Колин, нет никаких других чувств, кроме глубочайшей радости от того, что он делает с ней. Они были целым миром, они были симфонией, они были счастливы.

Луиза вскоре почувствовала себя мелодией, извлеченной из флейты, взлетающей высоко-высоко, потом кто-то закричал, но она не поняла кто.

Затем началось падение. Она падала и падала, но Колин подхватил ее, удержал, ласкал и целовал, , пока она пыталась говорить на незнакомом ей языке, издавая какие-то странные звуки.

Колин откинул голову на подушку, но не выпускал из объятий Луизу.

Постепенно придя в себя, Луиза подумала о том, как долго сопротивлялся Макгрегор, скрывая свои чувства. Никто, кроме этого обнищавшего, но гордого шотландца, который откровенно признавался в своем сребролюбии, хотя алчности у него не было и в помине, и пытался отрицать честь и правила приличия, являвшиеся неотъемлемой частью его души, не смог бы завоевать ее любовь.

Он держал ее в объятиях, целовал запутавшиеся пряди ее волос, которые прилипли к ее влажному лбу, а потом вздохнул.

— Любимая, ты могла бы сделать лучший выбор, — прошептал Колин. — Все будут говорить, что я женился на тебе из-за денег.

— Это меня не волнует, — сказала Луиза, стараясь заглянуть ему в глаза, пока еще не угас огарок свечи и темнота не поглотила обоих. — Я знаю только одно — это мне привалило богатство.

Луиза дала Джемме денег, чтобы та взяла с собой служанку и слугу из гостиницы в качестве сопровождения, а также наняла экипаж на почтовой станции для возвращения в Лондон. На душе у Джеммы было неспокойно: правильный ли выбор сделала Луиза? Однако Луиза выглядела счастливой, а ее глаза сверкали, как никогда прежде.

Луиза была влюблена в лейтенанта Макгрегора, Джемма в этом не сомневалась, — более того, она была почти уверена, что лейтенант отвечает взаимностью ее подруге. Ведь до сих пор она подозревала, что он придумал весь план с побегом, чтобы поймать в свои сети богатую невесту, которую он подыскивал, по его же собственному признанию.

В начале пути, когда Джемма в который уже раз при свете луны ехала в карете, она никак не могла справиться с волнением. Да, Луиза сделала свой выбор, причем под влиянием обстоятельств, но был ли у нее другой выход? Вернуться назад и помириться с сэром Лукасом? Попытаться стойко перенести скандал, если слух о ее посещении борделя выплыл бы наружу? Пройти через аннулирование? Но в конце концов, это был выбор самой Луизы.

Нанятый кучер хорошо знал дорогу, и когда совсем стемнело, они остановились на ночлег в одной из деревушек. Всю ночь Джемма беспокойно ворочалась, встала рано, горя от нетерпения продолжить путь. Когда около полудня они добрались до Лондона и подъехали к дому Луизы, Джемма вышла из кареты, чувствуя облегчение и в то же время усталость.

Смелтерс взял ее багаж, но Джемма проигнорировала его поблескивавший от любопытства взгляд. Она рассчиталась с нанятой прислугой, дала им чаевые и отправила их в Брайтон, в это же время она заметила, как шевельнулись портьеры в гостиной.

О Боже, Джемма должна рассказать обо всем мисс Поумшак — задача отнюдь не из приятных. По крайней мере она избавит Луизу от тяжелого испытания. Это то немногое, что она может сделать для своей подруги. Внутренне собравшись, она вошла в дом.

Мисс Поумшак уже поджидала ее в гостиной.

Судя по ее виду, она была настроена на драматический лад. Едва Джемма вошла в гостиную, как мисс Поумшак, закатив глаза, произнесла:

— Святые небеса, мисс Смит! А где же мисс Крукшенк? Я прямо-таки извелась от волнения!

Джемма улыбнулась и успокаивающим тоном произнесла:

— Она в безопасности, мисс Поумшак, и очень огорчена тем, что заставила вас волноваться.

— Она не ходила в то ужасное место?

— Разумеется, нет, — солгала Джемма. — Мы пригласили лейтенанта Макгрегора, и он уговорил мисс Крукшенк не совершать столь опрометчивого поступка. Они кое-что обсудили, в результате мисс Крукшенк разорвала помолвку с сэром Лукасом.

— Что? — Брови компаньонки взлетели вверх. — Но ведь сэр Лукас вполне достойный джентльмен.

— Лейтенант признался мисс Крукшенк в любви, и они поженились.

Мисс Поумшак рухнула в ближайшее кресло.

— Да, мы вернулись за вещами и хотели взять вас с собой, но вы крепко спали, и мы не стали тревожить вас. В качестве компаньонки мисс Крукшенк поехала я и присутствовала на обряде венчания. — Мисс Поумшак лишилась дара речи, и Джемма продолжила: — Их обвенчал в Брайтоне ваш кузен, поскольку лейтенант вспомнил, как лестно вы отзывались о нем. Новобрачные скоро прибудут.

Испытывая обиду и в то же время облегчение, мисс Поумшак решила смириться с неизбежным.

— Рада, что лейтенант столь внимательно отнесся к моим словам. Кузен наверняка был рад оказать вам эту услугу.

— Еще бы! Он очень сожалел, что вы не смогли присутствовать. Но Луиза захотела, чтобы брачная церемония была скромной.

Мисс Поумшак нахмурилась:

— Итак, она разорвала помолвку и вышла замуж за другого. Надеюсь, она сделала правильный выбор. Лейтенант Макгрегор весьма любезен, но у него нет состояния. Неизвестно также, какой это будет иметь резонанс, ведь мисс… э-э… миссис Макгрегор мечтает быть принятой в светском обществе.

— Все верно, но я думаю, они будут счастливы. Надо надеяться на лучшее.

В этот момент в дверях появился лакей. Неужели он подслушивал под дверью? Впрочем, прислуга все равно узнает о случившемся, хотя и не всю правду.

— К вам гости, мисс. Леди Гейбриел Синклер с подругой.

Джемма в связи с событиями последних дней совсем забыла о своей судьбе и с недоумением уставилась на Смелтерса, но в следующее мгновение вскочила с места.

— Просите!

— Леди Гейбриел Синклер и мисс Цирцея Хилл, — доложил лакей.

Леди Гейбриел пришла с совсем юной девушкой, лет тринадцати. У нее были каштановые волосы и такие тонкие черты лица, что в недалеком будущем она обещала стать настоящей красавицей.

— Это моя сестра, Цирцея, — представила ее Психея, когда дамы обменялись реверансами. — Мы гуляли в парке, Цирцея сделала там кое-какие наброски, а вам я хочу кое-что показать.

Психея держала в руках небольшой пакет.

— Как хорошо, что вы зашли, — произнесла Джемма, с трудом сдерживая волнение. — Приятно познакомиться с вами, мисс Хилл. Моей подруги Луизы сейчас нет дома. Я знаю, что вы мне принесли, и очень волнуюсь. Подайте нам, пожалуйста, чай, — попросила Джемма лакея, тот молча поклонился и вышел.

Леди Гейбриел села и развернула пакет. В нем была книга.

Сердце у Джеммы учащенно забилось.

— Как видите, мы с мужем не забыли о своем обещании. Вчера мне доставили книгу по домоводству, в которой есть записи, сделанные рукой моей свекрови. Теперь можно сравнить их с почерком в вашем письме.

Джемма быстро подошла к письменному столу, где в запертом на ключ ящике хранилось столь драгоценное для нее письмо. Девушка вынула его.

Женщины сели рядом, мисс Поумшак — напротив. Джемма попросила ее внимательно вглядываться в оба почерка и сличать их.

Они смотрели на рецепт грушевого варенья и список домашнего белья, которые, как твердо знала Психея, были написаны рукой матери лорда Гейбриела, и сравнивали почерк в домовой книге с почерком в письме Джеммы.

Наконец Психея произнесла:

— Почерки мне кажутся схожими. Джемма перевела дух и кивнула.

— Мне тоже, — сказала она. — Хотя для вашего мужа это вряд ли может служить убедительным доводом.

— Но он здравомыслящий справедливый человек, Джемма, и непременно учтет это обстоятельство. Кроме того, есть еще кое-что. — Психея обменялась взглядом со своей сестрой, что-то рисовавшей в своем альбоме. — Пока мы еще не получили никаких известий от старшего брата Гейбриела, путешествующего за границей, однако Гейбриел напомнил мне о предметах, присланных нам Джоном некоторое время назад.

Психея открыла ридикюль и достала сверток, развернула и вынула из него маленькую бархатную коробочку. Внутри лежала брошь, оправленная в золото, с каким-то изображением в центре, которое очень напоминало глаз.

— Что это? — удивилась Джемма.

— Мой муж считает, что эта брошь принадлежала его матери. Его брат сообщил ему в прошлом году, что после ее смерти он обнаружил тайник со спрятанными письмами.

— Письмами? — встрепенулась Джемма.

— Да, письмами, но Джон сжег их не читая, считая их сугубо личными, — объяснила Психея. — Смотря как на это посмотреть, это могло быть не очень удачным, хотя и благородным поступком. А вот это было другим сокровищем. Как бы то ни было, мы не знаем, что оно означает.

— Очень похоже на глаз, — заметила Джемма. — Никогда не видела ничего подобного.

Тут подала голос сестра Психеи:

— Глаз, изображенный на брошке, очень похож на ваши глаза и на глаза Гейбриела. Посмотрите на форму и необычный оттенок темно-синего цвета.

Джемма в изумлении посмотрела на нее. Эта девочка, казавшаяся такой тихой и скромной, говорила с уверенностью взрослого человека.

Психея быстро произнесла:

— Моя сестра — художница. Изучает анатомию, а также технику живописи. Она только что вернулась после нескольких недель обучения у известного художника-портретиста, который посетил Англию, чтобы выполнить кое-какие заказы.

— Надеюсь, мне удастся совершить поездку на континент и продолжить там обучение, — промолвила сестра.

Психея вздохнула.

— Цирцея, это мы обсудим чуть позже. Ты совсем еще юная.

Цирцея нахмурилась и обратилась к Джемме:

— Психея совершенно права. У вас и лорда Гейбриела много общего. Вы наверняка близкие родственники.

Джемма удивилась столь откровенному признанию и, с облегчением вздохнув, произнесла:

— Благодарю вас. Вы полагаете, что изображение на брошке было нарисовано с целью отобразить форму глаз Гейбриела и мою? Но с какой целью?

Девочка покачала головой:

— Нет, здесь изображен человек явно старше вас, возможно, мужчина, — обратите внимание на форму брови, а главное — на морщинки вокруг глаза. Кроме того, по стилю и манере исполнения это изображение нельзя считать современным, оно выполнено лет двадцать тому назад, а то и раньше.

Присмотревшись, Джемма отчетливо увидела вокруг глаза крошечные морщинки, видимо от радости или смеха. Какой необыкновенный ребенок, промелькнула у нее мысль, хотя в этот момент ее больше всего интересовала загадка самой брошки.

— Мисс Поумшак, вам приходилось видеть что-нибудь подобное? — спросила Джемма.

Мисс Поумшак помотала толовой.

— Пожалуй, нет, — ответила она с явным сожалением.

— Если это странное произведение, нам следует отправиться к одной моей приятельнице, которая знает в этом толк! — воскликнула Психея.