Вифлеем

* * *

Я спускаюсь в реальный мир, когда слышу ее имя.

Такое случается. Звуки просачиваются из огромной неуклюжей вселенной, где живут другие люди; обычно у меня получается не обращать на них внимания. Но не теперь. Их слишком много, и все говорят о Дженет.

Я стараюсь работать. Фосфолипиды^[2], аккуратно вырезанные из одного-единственного нейрона, переваливаются кристаллическими бегемотами перед глазами. Но голоса снаружи не затыкаются, они тащат меня за собой. Стараюсь заглушить их, цепляюсь за окружающие молекулы, но не получается. Ионы превращаются в мембраны, мембраны – в целые клетки, физика уступает место химии, а та – грубой и простой морфологии.

Микроскоп сохраняет изображение, но я уже вышел наружу. Отключаю шлемофон, моргаю, глядя на комнату, забитую оборудованием и безголовой проводкой рассеченной саламандры.

Комната отдыха находится на противоположной стороне от моего офиса. Там люди говорят об изнасиловании, о несчастье Джен как о редкой экзотике. Они обмениваются историями о личных встречах с насилием, как старыми военными байками, из кожи вон лезут, стараясь переплюнуть друг друга в проявлениях сочувствия или гнева.

Я эту суматоху не понимаю. Дженет – лишь еще одна жертва вероятностей: у волн преступности и квантовых волн много общего. Существуют миллионы нереализованных миров, где она бы сбежала от нападения без единой царапины. В другом миллионе ее бы убили на месте. Но перед нами мир, который мы наблюдаем. В нем ее избили и покалечили, а завтра на ее месте может оказаться кто-то другой.

Почему они все продолжают? Неужели такие разговоры весь день напролет приведут нас во вселенную, где подобных вещей нет?

Почему они не могут оставить ее в покое?