Викарии Христа: папы Высокого Средневековья. С 858 г. до Авиньонского пленения

ПАПЫ «ОТТОНОВСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ»

Рим в это время перестал быть примером величайших соблазнов для христианства. Даже самые ревностные католические писатели не отрицают, что лучшими папами той смутной поры становились ставленники и родственники императоров.

Бруно Каринтийский, племянник Отгона III, самый знатный член королевской капеллы, представитель Саксонского дома, сын двоюродного брата короля, не имел никаких связей с Римом. Сын маркграфа Отгона Веронского, герцога Каринтии, Бруно через свою бабку Лиутгарду приходился внуком Отгону I. Как самого младшего из сыновей, маркграфа Бруно очень рано определили на одну из духовных должностей, и он получил образование в соборной школе Вормса, а также в монастыре в Горце. До момента избрания он служил в придворной канцелярии короля простым капелланом и был известен приверженностью клюнийским идеям. В момент назначения ему исполнилось двадцать четыре года. Отгон III поручил своим доверенным приближенным сопровождать родственника в Вечный город. Там, чтобы соблюсти приличия, была проведена процедура формальных (разумеется, единогласных) выборов, после чего Бруно был рукоположен в сан под именем Григория V (ок. 972–3.5.996–18.2.999).

Это был первый немец на апостольском престоле, а новое имя, выбранное в честь Григория Великого, должно было восприниматься как программное заявление.

Клюнийский орден приветствовал своего друга ликованиями, и повсюду явилась надежда, что новый папа, принадлежавший к императорскому роду, внесет в разлагавшуюся Церковь необходимые улучшения. Однако в Италии до такой степени был силен греческий элемент, что оппозицией была сделана попытка возвести на папский престол греческого архиепископа города Пьяченцы Иоанна. Римляне тоже роптали, видя, что даже Св. Престол оккупирован саксонской династией. Еще не бывало, чтобы на престол св. Петра воссел иностранец, к тому же близкий родственник молодого императора, сам еще юноша. Папским престолом распорядились, как простым немецким епископством, словно желая приучить мир к мысли, что папство следует рассматривать как фамильную собственность императорской семьи, а не как самостоятельную власть.

Действительно, целью этого демарша было полное подчинение римского престола империи, включение его в структуру Немецкой церкви.

Надо подчеркнуть, что назначение молодого человека двадцати четырех лет было произведено подростком лет пятнадцати.

Несмотря на свои молодые годы, Григорий вполне отвечал потребностям времени. Он обладал одаренностью, возвышенным образом мыслей, здравостью суждений, верностью глаза и твердостью характера. Но эта твердость счастливо сочеталась с врожденной благожелательностью. Благодаря особенностям его личности авторитет римской кафедры сразу вырос.

21 мая 996 г., в праздник Вознесения Христова, Григорий V совершил обряд помазания и коронования Отгона III. Коронационные торжества продолжались три дня. Но уже в это время выявилось очевидное превосходство авторитета светской имперской власти над властью церковной. Тем не менее и папа, и император выражали убеждение, что основой их двухсторонних отношений должно служить учение «о двух мечах»: светский и духовный лидеры обязаны дополнять и поддерживать друг друга. Григорий V заявлял, что считает справедливым и достойным укреплять власть и честь императора, воздавая при этом хвалу Богу за все императорские благодеяния в отношении Церкви. Отгон, в свою очередь, демонстрировал папе свою особую привязанность, обусловленную не только кровным родством, но и усердием в почитании Бога.

Символом единодушия новых императора и папы должно было стать помилование Отгоном III по просьбе Григория V, желавшего начать свой понтификат с акта милосердия, главы самого влиятельного римского семейства патриция Кресченция II Номенотана. Тот был приговорен императорским судом, проведенным совместно с римлянами, к изгнанию за оскорбление чести и достоинства папы Иоанна XV. Рассказывали, что император был склонен предать его смерти, и лишь по просьбе Григория V оставил в живых.

Но как бы понтифик и император ни демонстрировали свое взаимопонимание, им не удалось избежать разногласий. Отгон III не подтвердил уступки, сделанные папству его дедом Отгоном I еще в 962 г. и закрепленные в документе под названием «Оттонаниум». Он отказался признать и другой документ — «Константинове установление» (более известный как «Псевдо-Константинов дар»), назвав его фальшивкой. Как известно, документ утверждал, что власть в Риме принадлежит не императору, а папе. Более того, Отгон был сильно уязвлен позицией своего родственника и ставленника, который вдруг оказался более предан интересам Церкви, чем семьи и империи.

Чтобы проучить непокорного и продемонстрировать его уязвимость без мощной защиты имперской армии, Отгон покинул полуостров.

Его первый итальянский поход завершился успешно. Еще один шаг на пути объединения Германии и Италии был сделан.

Что касается папы, то ему вплотную пришлось столкнуться с вероломством римлян.

Не успел Оттон с войском покинуть пределы Италии, как положение Григория стало критическим. По свидетельству современников, папа слишком решительно взялся за проведение церковной политики в духе Клюнийскои реформы, что вызвало недовольство клириков. Как ни странно, одновременно этот ревностный противник симонии был уличен в получении взятки.

Несмотря на то что конфликты папы с римской знатью были обычным делом, папы жили в почти лишенном укреплений Латеране и были беззащитны против всякого неожиданного нападения. На волне возмущения вскрывшимся фактом симонии опрометчиво помилованный папой Кресченций воспользовался кратковременным отъездом Григория V из Рима, легко овладел замком и поместил в нем вооруженных людей. Он не впустил папу обратно и лишил всего имущества.

Кресченций возглавлял антинемецкую партию, был патриотом и смелым человеком, чуждым каких-либо несбыточных мечтаний, а кроме того, любил свой родной город. Он имел привлекательную внешность, по рождению принадлежал к знатному роду и поддерживался сильной партией. Подобно Альберику, он добивался светской власти.

Именно в это время вернулось посольство императора, ездившее в Константинополь договариваться о его браке с византийской царевной.

Сын германского императора и греческой принцессы Феофано Оттон III сочетал в себе амбиции своих коронованных предков по мужской линии с романтическим мистицизмом, унаследованным от матери. Он мечтал о великой державе, которая объединила бы под своей сенью германцев и греков, итальянцев и славян. С этой целью он вопреки национальным интересам содействовал возникновению на границах Германии независимых государств — Польши и Венгрии. Во главе его державы должен был стоять Бог; император и папа римский являлись бы его наместниками. Первым шагом для осуществления этой мечты планировался брачный союз между империями, который способствовал бы объединению двух великих государств. В качестве эмиссара для выполнения переговоров Оттон выбрал Иоанна Филагата, архиепископа Пьяченцкого, калабрийского грека, капеллана его матери и ее близкого друга.

Император Василий всецело поддерживал идею такого союза, позволявшего сохранить мир в Южной Италии. Кандидатура племянницы на троне Западной империи устраивала его как нельзя больше. Он с готовностью отправил послов в Рим. Доверенные люди должны были с помощью Филагата провести все необходимые переговоры.

К несчастью, посольство явилось в Рим в неудачный момент. Кресченций, изгнав папу Григория V, порвал с империей. Решившись вести борьбу до конца, Номенотан готов был признать верховную власть византийцев, чтобы не нести ненавистное иго саксов. Настроения Кресченция подогревал византийский посол Лев Синадский, высокоинтеллигентный человек и искусный дипломат, отличавшийся крайним цинизмом и коварством — часто высказывалось мнение, что именно он и был движущей силой интриги. На трон св. Петра, вакантный по случаю отсутствия в Риме папы, в середине февраля 997 г. заговорщики решили посадить Иоанна Филагата. «Тщеславный, заносчивый, развратный, эгоистичный, никогда не упускавший ни малейшей выгоды, он за вознаграждение готов был принять тиару»[30]. Это был почти единственный случай в истории папства, когда согласие претендента на папский трон покупали за большие деньги. Филагат занял свое положение благодаря императрице Феофано, которая, несмотря на ее способность распознавать людей, назначила его канцлером Италии, приставила к сыну в качестве учителя греческого языка и доверила управление богатейшим аббатством Нонантола. После завершения обучения принца Феофано вопреки мнению свекрови Адельгейды содействовала назначению Иоанна главой епископства Пьяченцы, которое в его интересах было признано архиепископством и отделено от Равеннской метрополии.

Теперь Иоанн Филагат занял римскую кафедру под именем Иоанна XVI (4.997–2.998).

Как самый преданный императору человек перешел в лагерь его врагов? По-видимому, искушение папским престолом оказалось слишком сильным. Кроме того, зная, что отношения между Отгоном и Григорием опасно накалились, Филагат, быть может, надеялся, что император воспользуется возможностью сместить своего неудачного протеже.

С римлянами, провозгласившими его антипапой, Филагат заключил договор, предоставивший Кресченцию и знати все светские полномочия. Он, вероятно, потребовал признания верховной власти греческого императора, без поддержки которого не имел никакой опоры.

Григорий V обосновался в Павии. Вся Католическая церковь была на его стороне. Там вместе с архиепископами Миланским и Равеннским он провел синод, на котором заклеймил переворот, совершенный в Риме. По согласованию с находившимися с ним прелатами папа отлучил от церкви лжепапу Иоанна Филагата.

Понтификат Иоанна XVI продлился недолго. Отгон показал строптивому племяннику всю его беспомощность без германской поддержки. Затем император, не спеша, направился на Апеннинский полуостров и в Павии встретился со смещенным папой Григорием V. Вместе они двинулись на Рим. Город не оказал ни малейшего сопротивления.

Кресченций искал убежища в замке Св. Ангела. Он победоносно отбил несколько штурмов, и Отгон был принужден вести осаду по всем правилам военного искусства. Немецкое оружие восторжествовало. Итальянские летописцы рассказывают, что взятому в плен Кресченцию сначала вырвали глаза, переломали руки и ноги и волочили его, изувеченного, на коровьей шкуре по улицам Рима. Затем на глазах собравшейся толпы отрубили голову. Обезглавленный труп и тела двенадцати его соратников повесили вверх ногами на виселицах на высоком холме, чтобы Риму было неповадно восставать против императора.

Перепуганный Филагат бежал в Кампанью и скрылся в прибрежном замке, чтобы затем сушей или морем переправиться к грекам. Императорские всадники быстро разыскали его.

Конец папы Иоанна XVI был ужасен. В издевательстве над старым Иоанном обычно винят немецких воинов. Действительно, трудно поверить, что Отгон III приказал сотворить такое со своим старым учителем греческого языка. Его обстригли, отрезали ему нос, язык, уши, выдавили глаза, отрубили руки. Святой отшельник старец Нил, повсеместно глубоко почитаемый, умолял папу и императора позволить ему забрать несчастного в свою келью, чтобы они вместе замаливали грехи свои и мира. Отгон склонен был согласиться, но Григорий желал насладиться местью в полной мере. Он приказал провезти Иоанна в разодранных одеждах на осле по всему Риму, затем отправить в Германию. Филагат жил в таком жалком состоянии до 1013 г.

Это был уже не первый случай, когда папа действовал вопреки воле своего родственника-императора. Отношения между ними становились все холоднее.

Прямолинейный Григорий V проявлял заботу о нравственности паствы, невзирая на лица.

В 998 г. на Римском соборе был осужден брак французского короля Роберта I с его родственницей Бертой. Эта женитьба наделала так же много шума, как много лет назад увлечение Лотаря Вальрадой.

Едва получив корону государства франков, Гуго Капет занялся поисками супруги для семнадцатилетнего сына Роберта. Брак являлся средством, с помощью которого можно было увеличить владения, усилить влияние, завязать полезные связи. Король Гуго сосватал Роберту «престарелую итальянку», вдову графа Фландрского, дочь бывшего короля Италии Беренгара. Не прошло и года, как Роберт оставил супругу, несмотря на то, что Церковь всегда настаивала на незыблемости брака. Он глубоко и нежно полюбил Берту, жену графа Шартрского, ненадежного вассала франкского короля. Граф интриговал против Гуго Капета с целью передать королевство франков Отгону III, но неудачно. Вскоре он умер. Но вдова, прекрасная Берта Бургундская, согласно церковным законам не могла стать женой Роберта: они были троюродными кузенами. Кроме того, молодой король крестил одного из сыновей Берты, то есть любимая приходилась ему еще и кумой.

Папа Григорий всеми возможными средствами стремился помешать этому неканоническому браку. Но как только умер, вероятно, от оспы, король Гуго, Роберт заставил французских епископов обвенчать его с Бертой.

Григорий собрал в Павии синод, наложивший на короля и Берту семилетнюю епитимью; турский архиепископ Аршамбо, благословивший этот брак вопреки каноническим постановлениям, был отлучен от причащения. Понтифик пригрозил Роберту церковным проклятием, если он не отошлет жену. Но Роберт не устрашился, видя в отлучении германским папой лишь происки имперского двора. Он оказал Риму более упорное и продолжительное сопротивление, чем обычно принято думать. Папе пришлось отступить.

Он вознаградил себя, запретив брак завоевателя Англии Вильгельма Незаконнорожденного с Матильдой Фландрской. До сих пор неизвестно, по какой причине Григорий и его преемники отказывали в разрешении на этот союз — английские историки недоумевают.

Григорию принято воздавать хвалу за умение заметить и воздать должное уму и талантам Герберта Орильяка. За эти достоинства папа возвел его в сан архиепископа Равеннского. Впрочем, ряд исследователей полагает, что в этом заслуга скорее императора, чем папы.

Когда Григорий V скончался на 27-м году жизни от естественных причин, многие о нем искренне сожалели.

Для реформы Церкви было необходимо, чтобы императорский престол занял благочестивый человек и сделал римским епископом добродетельного прелата. Отгон III, внук великого Отгона I, отличался пылкой фантазией и получил превосходное образование. Сын отца, рожденного от брака саксонца и итальянки, и матери гречанки, ученик француза, Отгон не был связан никакими национальными пристрастиями. Мать, греческая принцесса, рисовала ему волшебными красками великолепие византийского двора и блестящие картины императорского всемогущества. Наставник, Герберт Орильяк, внушал пламенную любовь к республиканским добродетелям античного Рима и к могущественному порядку империи Августа.

Отгон III усвоил все уроки и составил совершенно фантастическое представление о характере своей власти и ее задачах. Он стремился создать такую империю, в которой была бы возможна администрация Траяна, законодательство Юстиниана, деспотизм Константина и в то же время сохранялось республиканское устройство. В его политические идеалы одинаково входили империя и республика, римский народ и рыцарство, земная жизнь и загробное блаженство. Для осуществления этих идеалов император переселился в Рим, построил для себя дворец на Авентине, завел гвардию и придворный штат в римско-византийском вкусе. У него еще не было королевы, поэтому главной дамой двора стала его любимая сестра София.

Отгон назначил республиканских чиновников для города. Но перед юным императором стояла первостепенная задача — замещение вакантной римской кафедры единомышленником. Он, однако, не задавался вопросом о кандидатуре, поскольку знал ответ. И вскоре город и мир получили нового понтифика.

Такого главы, как Сильвестр II (ок. 950–2.4.999–12.5.1003), никогда еще не имела Западная церковь. Новый папа Герберт д'Орильяк был самый ученый человек своего времени. Он вознесся так высоко отнюдь не в силу высокого происхождения. Герберт родился в небогатой крестьянской семье, жившей близ города Орильяк в Оверни. Отроком он ушел в местный монастырь. В 967 г. обитель посетил граф Барселоны Боррель II, и настоятель уговорил его захватить любознательного молодого монаха с собой в Испанию.

Сначала в Барселоне, а затем у арабов, в Кордове и Севилье, Герберт изучал медицину, математику и естественные науки, а также магию, астрологию и алхимию. По возвращении это был уже совсем другой человек. Рассказывали, что он мог войти в доверие к любому лукавцу; ему подчинялись бессловесные твари; с этого времени и до самой кончины его окружал таинственный ореол волшебника и некроманта.

В 969 г. граф Боррель направился в паломничество в Рим. Он взял с собой Герберта и представил папе Иоанну XIII. Познания Орильяка в математике и музыке (тогда музыка была частью математики) поразили папу. Эти науки, если можно так выразиться, были почти забыты в Италии. Оценив таланты молодого монаха, папа рекомендовал его императору Отгону I в качестве наставника для наследника. Таким образом, француз по рождению, Орильяк успел послужить и на родине, и в Италии, долгое время жил при немецком дворе, хорошо знал Средиземноморье и Испанию, владел почти всеми европейскими языками и понимал душевное устройство различных народов.

Разностороннее образование разительно выделяло его теоретические воззрения из общего уровня тогдашней науки. Он, например, не разделял обычного взгляда, что теология — величайшая из наук, а философия — ее служанка. Самые образованные люди в то время считали именно так. Но определенное свободомыслие не мешало Герберту быть убежденным сторонником неограниченной власти пап задолго до того, как он сам взошел на кафедру св. Петра.

Отгон II направил Герберта в Реймс к архиепископу Адальберону, который сделал Герберта преподавателем в школе при соборе. Адальберон был, прежде всего, человеком дела. Его набожность не имела ничего созерцательного; она претворялась в дела и преобразования. Прелат поручил Герберту управление соборной школой, где тот провел около десяти лет, и именно там приобрел репутацию первого ученого своего времени. Но, несмотря на романтический ореол, окружавший его, «первый ученый» был практичен и хорошо знал жизнь. «В практических делах, — говорил он, — самое большое значение имеют человеческие свойства и стремления».

Адальберон и Орильяк близко сошлись на почве общности мыслей и склонностей.

Герберт испробовал силы и в политике.

В 983 г. Отгон II назначил необыкновенного клирика настоятелем аббатства Боббио. Но монастырь был столь беден, что Герберт предпочел вернуться в Реймс. Вместе со своим другом архиепископом Адальбероном он включился в политическую борьбу и сыграл немаловажную роль в интригах, предшествовавших свержению власти последних франкских Каролингов и избранию королем Гуго Капета. Крупнейшие бароны королевства легко признали сюзеренитет Гуго, но не дали ему вассальной присяги и не несли службу, поэтому его власть имела во многом формальный характер.

После кончины Адальберона казалось, что у Герберта есть все шансы получить должность архиепископа Реймсского. Он утверждал, будто усопший Адальберон с одобрения всего духовенства, епископов области Реймса и некоторых рыцарей перед смертью назначил его своим преемником (что весьма вероятно). Но Герберт сам погубил себя, ведя двойную игру. Перед тем как вступить на путь, который должен был сделать его примасом Франции, он хотел убедиться, что в случае необходимости сможет достичь и в империи равноценного положения. Из Германии, по-видимому, от императрицы Феофано, Герберт получил более или менее ясные предложения, но он хотел твердых гарантий, как это явствует из его ответного письма. Он уверял, что предпочел бы служить Отгону III, нежели Гуго Капету. И, хотя предложения французского короля были выгодны и очень соблазнительны, писал Орильяк, он обещал пока ничего не предпринимать. Однако Герберт жестоко заблуждался насчет доброжелательности Гуго (или сознательно ее преувеличивал), поскольку появился другой кандидат на место архиепископа Реймсского. Это был Арнульф, внебрачный сын Каролинга Лотаря, который предал ради этого своего дядю Карла и передал узурпатору Гуго Капету его столицу город Лан. В награду он жаждал заполучить великолепное Реймсское архиепископство. У Арнульфа нашлись сторонники, да и Гуго Капет видел в подобном назначении превосходное средство разъединить оставшихся Каролингов.

Приближенные Гуго подобострастно одобряли его мудрое решение. Лишь епископ Верденский, чей авторитет, видимо, Гуго ценил, написал ему письмо, в котором отговаривал поручать Реймсскую церковь — «главу королевства франков», — «злодею, предателю, дурню» (такими словами он охарактеризовал Арнульфа). Но, может быть, он тоже был пристрастен: Орильяк, хотя и ненавидел занятие медициной, все же назначил старому прелату, страдавшему от камней в почках, отличное лечение и лекарства.

Тем не менее реймсскую кафедру получил Арнульф. Казалось бы, очевидная неудача должна сломить Герберта и он тут же покинет город, ставший свидетелем его унижения. Но ничего подобного не произошло. Этот удивительно ловкий человек и при Арнульфе продолжал исполнять те же обязанности учителя богословия и секретаря, которые исполнял при Адальбероне. Он сумел завоевать расположение молодого архиепископа и очень скоро полностью подчинил его своему влиянию. Он рассчитывал от имени Арнульфа управлять Реймсской областью и вести политику, которой придерживался его друг Адальберон.

На посту советника Арнульфа Орильяк проявил себя выдающимся человеком своего времени. Необычайно амбициозный, готовый к будущим преобразованиям, он страстно желал разом очистить Церковь, восстановить ее первоначальные порядки и вырвать ее из сетей феодализма, который со всех сторон проник во все ее структуры.

По правде сказать, в какой-то момент Герберт засомневался в законности королевской власти Капетингов. Известно его послание, в котором он называл Гуго и его сына Роберта захватчиками. Возможно, его объективности в немалой степени способствовала обида; это же чувство снова привело его на сторону империи. Герберт оказался настолько ловок, что сумел втянуть в имперскую партию Арнульфа, сына покойного франкского короля. Тот, получив вожделенный архиепископский престол, ощутил жалость к своему дяде Карлу, с которым поступил по-предательски. Кровь Каролингов взыграла в молодом человеке. Вместе с дядей он выступил против Гуго Капета. Карл не забыл о роли, сыгранной Орильяком в передаче власти Капету. Герберт оказался в заточении, у него отобрали все ценности, но вскоре сочли целесообразным отпустить. Сначала Герберт помышлял покинуть Реймс, но вдруг резко переменил точку зрения, неожиданно став ревностным сторонником Карла, и назвал Гуго узурпатором. «Единокровный брат божественного и августейшего Лотаря, наследник престола, из королевства изгнан. Его преемники, по мнению многих, избраны королями на время. По какому же праву законный наследник лишен своего наследства?» Эта внезапная перемена — самое загадочное место в биографии Герберта. Все осуждают эту перемену, но нет никого, кто бы смог ее объяснить.

Известно, что колебания Орильяка были непродолжительными, и в 990 г. он снова примкнул к партии Гуго Капета.

До сих пор его политическое лавирование не приносило ему ощутимой выгоды.

Переполняемый горечью от неудач, Герберт, едва перевалив сорокалетний рубеж, чувствовал себя состарившимся и, без сомнения, задавался тревожным вопросом: что же с ним будет дальше. Он страдал от лихорадки, и болезнь способствовала упадку его всегда бодрого духа и росту беспокойства за свое будущее. Видя слишком очевидное безразличие к своей персоне, он возвысил голос и позволил себе, впервые за пять лет, пожаловаться. Герберт напомнил о своей непоколебимой и столь мало вознагражденной преданности, просил какого-нибудь знака внимания, указывал на постоянство, с которым он сохранял преданность Феофано и ее сыну; он жаловался, что дыра, где его оставили, является позором для тех, кому он служил, и утешением их врагам. Он умолял, чтобы ему позволили быть верным и не отбрасывали его в другую партию.

Однако дела поправились не в империи, а как раз во Франции. Вскоре Гуго сместил Арнульфа и вернул кафедру Герберту. Там ему довелось стать учителем наследника французского престола Роберта I.

Передача кафедры привела к конфликту, потребовавшему вмешательства римских пап. В итоге в 995 г. Иоанн XV признал назначение Герберта незаконным и возвратил Реймсскую митрополию Арнульфу. Снова потерпев афронт, отставной архиепископ понял, что его борьба за реймсскую кафедру из драмы превращается в комедию. Решительно порвав с французскими надеждами, он отправился ко двору молодого германского императора Отгона III, с которым у него давно установились дружеские отношения.

Герберт обладал на удивление открытым умом в сочетании с безграничной интеллектуальной любознательностью. Эти качества не могли не привлечь симпатии молодого императора. В 998 г. Орильяк был сделан архиепископом Равенны, а год спустя после смерти Григория V по инициативе Отгона был избран папой, став первым французом — наместником св. Петра. Император преклонялся перед гением своего учителя и делал на своих письмах к нему надпись: «Мудрейшему Герберту, увенчанному в трех родах философии».

Тот идеальный союз между папством и империей, которого Оттон III надеялся достигнуть через своего двоюродного брата Григория V, теперь, при Сильвестре, мог быть осуществлен.

Наконец ученость, таланты и дарования Орильяка получили признание! Благодарный Герберт превозносил Отгона как «нового Константина» и даже взял себе папское имя Сильвестр II в память о папе Сильвестре I, занимавшем апостольский престол при византийском императоре Константине Великом.

Решив основать всемирное могущество Римской церкви, Сильвестр II рассчитывал на юного императора. Тот жаждал славы, грезил идеалами древнего величия и мечтал начать новую эру империи. Отношения умудренного опытом учителя и его преисполненного романтизма ученика были замечательны еще и потому, что их стремления в своих основах исключали друг друга. Сильвестру II, быть может, недоставало глубокого благочестия, и император был набожнее своего учителя. Но папа лучше Отгона понимал свое положение; недостаток религиозности он возмещал политическим тактом и дипломатической ловкостью. При нем Св. Престол начал заметно возвышаться. Он заговорил даже о вооруженном отвоевании Св. гроба. Эта была существенная часть той программы, исполнение которой позже доставило торжество папству.

«Оттоновским возрождением» называют подъем культурной жизни Германии в последней трети X и начале XI в. В это время Оттон III, следуя примеру Карла Великого, стремился способствовать распространению грамотности и сделал королевский двор одним из крупнейших культурных центров империи.

Сильвестр и Оттон стремились создать в Западной Европе единую христианскую монархию с императором в качестве светского владыки и папой в качестве религиозного лидера.

Папа благословил венгерского правителя Вуйка на царствование, и тот стал Стефаном, первым королем на венгерском престоле, впоследствии канонизированным. Папа много сделал для организации первой архиепископской епархии на территории Польши, хотя и воспротивился идее Отгона III признать Болеслава Храброго полноценным королем. Однако противодействие королей Англии и Франции, князей и епископов Германии помешало им осуществить план создания всемирной абсолютистско-теократической империи.

Оттон III был вполне подходящий человек для настойчивого проведения церковной реформы, и папа принялся за нее чрезвычайно решительно. Императору и Сильвестру II удалось претворить в жизнь многие церковные нововведения, направленные на очищение морального облика священнослужителей. Были осуждены симония и сожительство священников с женщинами (конкубинат). Епископами могли становиться только люди с безупречной репутацией.

Как в старое время, Сильвестр пытался воздействовать на своего французского ученика, Роберта, «короля франков, аквитанцев и бургундцев». Возможно, под его влиянием Роберт расстался с Бертой и заключил брак с Констанцией, дочерью графа Гильома Арльского.

Но в Риме папу постигла неудача. В 1002 г. бунт местной аристократии заставил спасаться бегством и юного императора-мечтателя, и необыкновенного папу. Их совместной власти оказалось недостаточно, чтобы удержать римлян в узде. Они изгнали того, кто мнил себя римским императором, и кого они считали саксонским тираном. Одновременно в Германии бароны восстали против короля.

Молодой правитель, утративший реальные владения в погоне за призрачной властью, предпринял два неудачных похода против повстанцев. Во время третьего похода в 1002 г. он тяжело заболел. Малярия или отчаяние милосердно оборвали его жизнь? Сильвестр причастил императора, и он умер на руках своих друзей 23 января 1002 г., не достигши 22 лет.

Его смерть подорвала и могущество папы. Сильвестр бежал в Равенну и вскоре добился возможности вернуться в Рим, но спустя год скончался, не имея уже никакого влияния.

Папа Сильвестр остался в истории не только как религиозный и политический деятель, но и как видный ученый-экспериментатор своего времени. Он создал уникальный гидравлический блок, вновь завез в Европу абак и сделал описание астролябии. Ученость папы была непонятна одичалому Риму. За успехи в области обработки металлов некоторые недоброжелатели даже подозревали его в колдовстве и связи с дьяволом[31]. Сильвестр прослыл в народе магом, который продал душу темным силам. Ему приписывали обладание арабской книгой заклинаний и бронзовым оракулом в виде головы, которая могла на задаваемые вопросы отвечать «да» либо «нет». Полагали также, что Герберт заключил договор с демоницей Меридианой, поспособствовавшей ему занять папский престол (по другой версии, он выиграл папский титул в кости у дьявола). Согласно договору, если бы Сильвестру довелось служить мессу в Иерусалиме, дьявол явился бы за его душой. Быть может, по этой причине папа отменил паломничество в Иерусалим. Однако после того как Сильвестр отслужил обедню в церкви Святой Марии Иерусалимской, он серьезно заболел. Перед смертью папа якобы попросил кардиналов разрубить его тело на куски и раскидать по городу. По другой версии легенды, дьявол напал на папу прямо во время службы, выцарапал глаза и отдал их для забавы демонам. Раскаявшись, Сильвестр повелел отрубить себе руку и вырвать язык.

Сильвестр II был захоронен в часовне Святого Иоанна.

Личность папы Сильвестра в некоторой степени послужила прообразом легендарного доктора Фауста.

Но настоящие дьявольские папы появились только после его смерти.