Винни-Пух и люби друзи

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ МЕДВЕЖОНОК ВИННИ-ПУХ, ИМЕЯ ОПИЛКИ В ГОЛОВЕ, МНИТ СЕБЯ ВЕЛИКИМ ЛЕСНЫМ ДЕЯТЕЛЕМ

«А если кто-нибудь что-нибудь о чём-нибудь знает, - сказал медвежонок про себя, - то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух, - сказал он, - А я - он, - добавил Винни-Пух. - Значит, всё в порядке!»

Успех порою придаёт

Нам сил для радостных забот,

Пьянит от мозга до штиблет,

Как водка или марафет.

Возможно, с марафетом Пух

Проблем не знал, как два из двух.

А с мозгом - ну, не повезло,

Опилки всё же - барахло.

И вот оранжевый кумир,

Нырнув в свой иллюзорный мир,

Поддергивая рукава,

Стал заплетать в клубок слова,

Пиша расцвеченный памфлет,

И за советом шля совет

Для всех, надевших спозаранку

Хустынку или вышиванку.

Весь обратившийся во слух,

Себя лишь слышал Винни-Пух.

Возлюбовавшися собой,

Пух за себя восстал горой.

От тех, чьё имя легион,

В себе мессию видел он.

Когда опилки в голове,

Ум с ними точно не в родстве.

Итак, о чем же Пух писал,

И в чем зверей он наставлял?

Да как обычно, то да сё.

В его советах было всё:

В клубок закручены народ,

Менталитет, Триполье, мёд,

Вхожденье в европейский лес,

Национальный интерес,

И размышленья о свободе,

Опять о пчелах и о мёде,

И важное: с какой руки

Расписывать верней горшки.

О том, что де настало время

Налоговое снизить бремя;

Бандитов в тюрьмы посадить;

Зверей лояльных наградить;

Что срочно нужно нам по свету

Тарам-Парамскому поэту

Поставить памятники так,

Чтоб знал его любой дурак.

И что пора, мол, по утрам,

По вечерам и по ночам,

А также днём по всем часам,

Соборность чтить в Тарам-Парам.

Не просто шляться по гостям,

Пытаясь раздобыть ням-ням,

А разъяснять и тут и там

Непросвещенным дуракам

Свободы «незалэжный» вкус.

Вкус, о котором друг наш Скунс,

За морем счастливо живущий,

Отныне другом ставший лучшим

Лопочет «Вери вэл» по всей

Исконной прерии своей.

Так этот Скунс ужасно рад,

Что Винни-Пух как демократ

Направит возрожденный лес

На новорельсовый процесс.

Иначе лес для всех зверей

Засохнет с веток до корней.

И солнце перестанет быть

И на востоке восходить.

Уж что там в Пуха голове,

С умом он точно не в родстве.

Потом без всяких переходов

Пух принялся за антиподов:

Осла вовсю критиковал,

Что, мол, тот неуч и нахал,

Бандит, бродяга и агрессор,

Хам, возомнивший, что ПроФФесор.

Что за его дела в ответе

Лис Рыжий с северным Медведем.

Поверив в то, что он отец

Всех кроликов, свиней, овец,

Наш Пух, опилочный мудрец,

Накинул лавровый венец.

Пусть видит всяк окрестный зверь:

Почти что Цезарь он теперь -

Судья, законник и трибун,

Мессия, в общем, и вещун.

Наверно, мысли мудреца

Ему наблеяла Овца.

Звучало глупо - но для Пуха

Все это - фимиам для слуха.

Овца сплетала в паутину

Для Пуха всяку чертовщину

В один кроссворд, одну шараду,

Слащавый гимн да с ложкой яду.

Медведь наш пыжился, сопел,

От удовольствия кряхтел.

Свой нежа и лаская слух,

Примлел от лести Винни-Пух.

И было начал управленье

Тарам-Парамом, только рвенье

Ему присущим не былО,

И скулы от труда вело.

Наш Винни быстро охладел

К юрбе Тарам-Парамских дел.

Хоть мысли Пуховы роились

Так, что опилки задымились

От броуновского движенья

Его пустого управленья.

Таки опилки в голове

С умом не состоят в родстве.

Работа - нет, не для него.

Приятнее ему всего

Нудеть, нотации читать,

Специалистов поучать,

Как что им, неучам, творить,

Кто виноват и как им быть.

И слушать сладко-льстивый крик.

Там, типа: Винни-Пух велик!

Хоть прям сейчас сади на трон,

Столь справедлив и ТАК умён!

Все эти псевдосеренады

Для Винни-Пуховой услады

Записывали как программы

На видео и фонограммы,

Чтоб Пух потом за плошкой мёда

Внимал стараниям народа,

А сам народ (в лице Овцы

И прочих, взятых по уздцы)

Не напрягал бы языки

С друг другом наперегонки.

Овце поверив… и народу,

Пух осознал, что от природы

Величие в наличье в нём,

Совместно с силой и умом.

Сомнений не было ни в грамм,

Он - царь-отец в Тарам-Парам.

Когда опилки в голове,

Ум с ними точно не в родстве.

И за любимого себя,

Всех ближних жутко возлюбя

(Ну, кроме всяческих Ослов),

Поэму, оду в сотню слов

Решил наш Пух присочинить.

Но потерял он мысли нить -

Не вытанцовывался - нет -

Во славу медведЯ сюжет.

То смысла нет, то рифма - «бэд»,

То, как обычно, полный бред.

Шурша опилками в главе.

Пух к мудрой побежал Сове.

А та - секрет не утаю -

Курила мирно коноплю

На пару с серым Попугаем.

Был Попугай тот невменяем,

Кричал: «Па-адонки все кругом!

Па-адонки! Хоть разбейся лбом»

По бедности то или нет,

Но не для них был марафет.

Они, накуренные травкой,

Тянулись снова за добавкой.

Но Попугай вдруг камнем пал,

Успев сказать одно лишь «Па...»

Сова ж твердила, словно сутры,

Поймав приход великомудрый:

«У, коммуняки, коммуняки…»

Наверно, разум был во мраке.

К чему был тот Совиный бред,

Ведь коммуняк давно уж нет?

Пух прокричал Сове: «Сова!

Придумай нужные слова,

Про славного, про Винни-Пуха,

Заумные, но, чтоб не сухо -

Пусть даже будут не понятны -

Зато красивы и приятны».

Сова, спустивши тормоза,

Чуть приоткУпорив глаза,

Произнесла такую бредь:

«Шагал подале бы, медведь.

Ты, Пух, у нас концептуально -

Лишь медвежонок виртуальный,

Помедитируй-ка со мной…

Ты глупенький… Нет, ты больной…

Что проповедуешь помпезно?..

О том, как что-то безвозмездно

Ты зверю дашь в короткий срок?

А что ты дашь? Один горшок,

С которого был выжран мёд?

С тобой пойдёт лишь идиот,

Иль тот, кто был рождён вчера,

А мозг расплавила жара.

Сову не мучь и не смеши.

В горшок тот лучше положи

Оранжевый пробитый шар -

Ваш с Пятачком тупой кошмар.

Вот для зверей-то будет дар

В маразма буйного разгар.

Когда ты будешь очень рад

Овце слащавой дать под зад,

Тогда и приходи ко мне,

Чтоб попыхтеть здесь в тишине.

Пофилософствуем вдвоём

О том, об этом и о сём.

Вот Попугая не возьмём,

Чрезмерно буйства много в нём.

Вот так, мой брат лохматый. Слышь,

Иди и воздух не колышь

Своей пустою болтовнёй.

Иди скорей… И лучше спой

Кому другому свой романс.

Для нас твой лепет - диссонанс…»

Сова икнула, собираясь

Пасть рядом с серым Попугаем.

Её столь сложный монолог

Душевно прямо истолок.

Прожить так трудно на земле,

Копча свой разум в конопле.

Пух разозлился: «Это что ж,

Сова тупая, ты поёшь?

Да я бы лучше пользы для

Послушал в роще соловья.

Или Овцу. Нет мудреца,

Мудристее, чем та Овца.

С тобой я на одной поляне

Не сяду рядом! Всё увянет!

С тобой я больше не «жу-жу…»

Я скоро всем вам покажу,

Как лесом нужно управлять!»

С медведя тоже неча взять.

Когда опилки в голове,

Ум с ними точно не в родстве.

И Пух, обиженный Совой,

Пошёл дорогою лесной,

Качая как за упокой

Опилочною головой.

Он чуть потом не зарыдал,

Когда к Овце своей бежал…

За это время он привык,

Что всяк трепещущий язык,

Ему, великому, твердит,

Что он умён и даровит.

А тут какая-то Сова,

Обкуренная голова,

Посмела говорить ему,

Что лесу вовсе ни к чему

Опустошенный им горшок.

Ах, где Овца?! Где Пятачок?!

Вот так по лесу Пух бежал,

По ходу песню сочинял…

И авторы имеют мненье

Оформить песню приложеньем

К уже оконченной главе

О Винни-Пухской голове…