Виски со сливками

Глава 21

При виде меня дядя Саша разразился потоком брани, велел быстро садиться в машину. Это оказалась красная «девятка». Я познакомила Мариса со своим провожатым, чтобы они между собой договорились, когда и куда Марису заехать за моей «бээмвэшкой». Наконец мы тронулись в путь.

За рулём сидел дядя Саша, рядом с ним — Вахтанг Георгиевич, на заднем сиденье — мы с Рутой. Этакая милая компания, отправляющаяся в путешествие.

Мужчины были значительно старше дам, как сейчас было модно.

Дядя Саша подробно расспросил меня о случившемся. Единственно, о чем я умолчала, была записка, найденная мною в могильной плите. Почему-то я решила о ней не упоминать.

— Постарайся все-таки вспомнить, при каких обстоятельствах ты встречалась с этим Викингом.

— Я с ним не встречалась, — поправила я, — только видела его где-то.

— Значит, вспоминай, где видела.

— Думаете, я не пытаюсь? — огрызнулась я.

— Наташа, не сердись, — подал голос Вахтанг Георгиевич. — Мы же за тебя переживали. Не едешь и не едешь. Потом ты такие вещи рассказываешь… Мы же с Александром Петровичем тебе добра хотим, девочка.

Ишь, как запел Вахташа. Правда, насколько я поняла, я была совсем не в его вкусе, и он не бросал на меня сальных взглядов. Старший товарищ юной фотомодели Вахтанг Георгиевич Чкадуа. Сказать кому из наших общих знакомых — обхохотались бы. Представляю моего предыдущего… Черт побери, что же имел в виду бомж Николай?!

— Дядя Саша, — обратилась я к Никитину, — вы, когда дядя Коля будет звонить, с ним повежливее. Ладно?

— Слушай, яйцо, хватит курицу учить! — взорвался полковник. — Повежливее будь! Да, кстати, вот тебе трубка в личное пользование.

Дядя Саша извлёк из кармана трубку сотового телефона и протянул мне, Я уже отдала Вахтангу его телефон — как только вернулась с кладбища. Неплохо телефонизирована наша команда — у всех по трубке, кроме Руты.

— А он на меня зарегистрирован? — решила выяснить я.

— С какой стати я его на тебя стал бы регистрировать? — Дядя Саша посмотрел на меня через плечо. — Но можешь спокойно давать номер, кому захочешь. — Он помолчал немного и добавил:

— Ладно, не волнуйся. Поговорю нормально с твоим дядей Колей. И к тебе переадресую. Если позвонит, конечно.

— Вы ему скажите, что у меня тогда не было своей трубки…

— Наталья! — закричал Никитин. — Уж соображу как-нибудь, что сказать.

Не о том думаешь. И что тебе этот бомж дался?

Я уже собиралась что-то ответить, но тут Рута впервые открыла рот:

— Я хочу есть, — заявила она.

— А раньше чего молчала?! — Теперь дядя Саша заорал уже на неё: наверное, он переволновался, дожидаясь моего появления. — Пока эту мадам, — кивок в мою сторону, — битый час дожидались. Предлагал ведь. И не один раз.

Рутина реакция была для меня странной: она разрыдалась в голос. Никитин тут же остановил машину. Я обняла Руту за плечи и попыталась успокоить. Но не тут-то было: она просто заходилась в плаче.

— Вы уж выбирайте выражения, пожалуйста, — прошептала я дяде Саше.

— Это я и без тебя понял, — ответил он мне.

Вахтанг тем временем извлекал из сумки специально собранный в дорогу сухой паёк. Там также был термос с горячим чаем.

Рута с жадностью набросилась на бутерброды. Мы втроём молча наблюдали за тем, как она ест: словно хищный зверёк, которого в неволе морили голодом, а потом впервые выдали пайку. Она держала бутерброды на коленях, одной рукой прижимая пакет к телу, нагибаясь над ним, словно защищая собой, чтобы не отобрали. Она давилась, глотала, не пережёвывая, как будто пыталась съесть побольше, пока не отняли то, что дали.

Я взяла термос из рук Вахтанга, наполнила чашку и протянула её Руте.

— Запей.

Она дёрнулась от меня, как от прокажённой. Вначале я не поняла, почему, но потом одна любопытная мысль пришла мне в голову.

— Ты боишься, что там отрава? — мягко спросила я её. — Наркотики? Что тебе опять станет плохо?

Я на глазах у Руты отпила половину и протянула ей остатки.

— Пусть они тоже… — хрипло выдавила она из себя, кивая на мужчин.

Вахтанг с дядей Сашей последовали моему примеру и только после этого Рута согласилась выпить чаю. Бедняжка! Через что же ей пришлось пройти?!

Наконец мы снова тронулись в путь. Дядя Саша, Вахтанг и я вели машину по очереди, чтобы не тратить время на остановки. Рута всю дорогу или дремала, или находилась в полузабытьи. Правда, пару раз она вскидывала голову и, обернувшись назад, долго смотрела сквозь заднее стекло. На наши вопросы она вначале не отвечала, потом мимоходом бросила фразу, что ей кажется, что вон та синяя машина нас преследует. Это, наверное, за ней. Дядя Саша заверил девушку, что та машина появилась совсем недавно и мы её абсолютно не интересуем. Он оказался прав: через пару километров машина свернула. Подобное произошло ещё один раз — Руте показалось, что мы заинтересовали КамАЗ. Но мы якобы усилиями дяди Саши быстро ушли от погони. Ни есть, ни пить Рута больше не просила.

В Латвии нашей целью был Мадонский район. Дорога до него от Риги отняла часа три с половиной, потом мы ещё немного поплутали в поисках нужного нам пункта и наконец оказались в местечке, отмеченном на нарисованном Марисом плане. В доме, куда нам следовало прибыть, нас уже ждали.

Двухэтажное, вытянутое здание стояло на отшибе. До ближайшего жилого дома было около километра. Между этим последним жилым домом и нашим временным пристанищем находилось кладбище. Ну вот, опять я неизвестно куда попала!

Предложенное нам жильё оказалось небольшой сельской гостиницей, куда можно приехать отдохнуть на полный пансион. Но в это время отдыхающих не было, в доме жила группа представителей Молдовы из двенадцати человек, приглашённые местной администрацией: десять женщин, двое мужчин. Это были сезонные рабочие.

Они работали на прополке свёклы, потом собирались в другую часть Латвии — опять на прополку. В конце лета и осенью будут работать на сборке урожая — опять по всей территории Латвии. Трудились они весь световой день. Администратор — латышка лет сорока пяти — готовила им завтраки, обеды и ужины, даже хлеб сама пекла. Хочу сказать, что более вкусного хлеба, чем латышский домашний, не ела нигде и никогда. Я вообще стараюсь поменьше есть мучного, дома практически не употребляю ни хлеб, ни булку — фигуру надо блюсти — но тут не смогла удержаться. Хлеб был одновременно и кислый и сладкий, очень долго не черствел, а уж когда только из печки… Нет, не могу даже вспоминать — начинают течь слюнки.

Латышка проживала в этом же доме с мужем и сыном, у них на первом этаже был свой отсек. Муж работал в полиции — дежурил где-то сутки через трое, а в свободное от работы время помогал по хозяйству. Они держали шесть коров, кур, уток, нутрий и овец.

Администратор Винета, дальняя родственница Мариса, приготовила к нашему приезду две соседние комнаты на втором этаже. В одной поселились мужчины, во второй — мы с Рутой.

Больше всего меня поразило то, что в здании были душевые с горячей водой и нормальные туaлеты. Было проведено горячее водоснабжение, несмотря на удалённость от районного центра и на то, что дом стоял один, окружённый с двух сторон полями, с третьей — кладбищем, а с четвёртой — лугом, за которым начинался редкий лесочек и протекала речка. Конечно, в особняках, где мне доводилось бывать, имелись все условия для нормального проживания, но только не в сельских гостиницах. Вы можете себе представить дом, предназначенный для проживания сельскохозяйственных рабочих где-нибудь под Гатчиной или Лугой? И что за условия там предложат проживающим?

Вахтанг Георгиевич долго осматривал место, где нам предстояло жить, и был хмур. Чкадуа, конечно, привык к шикарным местам отдыха. Я тоже была избалована за последние годы, но ведь все могло оказаться гораздо хуже. «За неимением лучшего живут с собственной женой», — так говорят французы. За неимением лучшего, следовало обосновываться здесь, где нас с Вахтангом Георгиевичем уж точно никто искать не будет.

Вдруг кислое выражение Чкадуа начало резко меняться. Я проследила за направлением его взгляда. Группа молдаванок шла на ужин.

Вахтанг Георгиевич облизнулся и снова, как и в больнице, напомнил мне кота над блюдцем сметаны. Правда, теперь он одновременно напоминал и кобеля, внезапно оказавшегося в стае течных сук.

Приблизившиеся к дому молдаванки смотрели на нас с интересом.

Естественно, их внимание в первую очередь привлекли особи мужского пола, мы с Рутой рассматривались как соперницы. Не сомневаюсь, что жадный взор грузинского мужчины был замечен и взят на вооружение. Предстояло только дождаться ночи.

Как только девушки скрылись в доме, Вахтанг Георгиевич хлопнул себя по толстым ляжкaм, совершил какое-то непонятное движение всем телом, наверное, подсказанное ему генетической памятью как брачный танец предков, и заявил:

— Вай! А мне тут нравится! — и опять облизнулся.

— Условия устраивают? — поинтересовался дядя Саша с ничего не выражающим лицом.

— Великолепные условия, — кивнул Вахтанг Георгиевич и двинулся в дом.

Мы с Никитиным переглянулись. Он закатил глаза, я с трудом сдерживала смех.

Забегая вперёд, скажу, что Вахтанг Георгиевич трудился, не покладая рук (и других частей тела), все время нашего пребывания в латышском посёлке.

На следующий день приехал психотерапевт, Друвис, приятель Мариса, чтобы заниматься Рутой.

Друвис вначале решил поговорить с дядей Сашей, Вахтангом и мной, чтобы как можно подробнее узнать о случившемся с девушкой. Конечно, Марис не мог ему всего рассказать по телефону. Мы, естественно, тоже не могли говорить с полной определённостью, больше делились своими догадками. Друвис обещал сообщить нам, что ему удастся узнать от Руты. Дядю Сашу (да и меня тоже), в частности, интересовало, как Рута могла оказаться на заводе, откуда отправила факс Марису в Ригу.

У дяди Саши нашлись в Латвии какие-то дела, и он, забрав машину, отлучился на пару дней. Сказал, чтобы мы спокойно отдыхали. Перед отъездом дядя Саша презентовал мне заколку, «одно из последних достижений техники», как он выразился, и велел с ней не расставаться.

— Даже спать с ней? — уточнила я.

— Ну, не надо утрировать, Наташа. Но никуда не выходи без неё. Это не шутки.

— А что в ней?

— Специальное приспособление. Благодаря ему мы всегда сможем тебя найти, если что. Но, надеюсь, все будет в порядке.

Я сама понимала, что меры предосторожности все-таки принять следует.

В следующие дни Друвис работал с Рутой, в перерывах беседовал с нами с Вахтангом. К счастью, стояла великолепная погода, и я валялась на солнышке.

Чкадуа предпочитал сидеть под деревцом, в тенёчке. Он проводил много времени на телефоне, решая деловые вопросы. Мне звонить было некому. Я немного общалась с администраторшей-латышкой, вечерами — по полчасика с молдаванками, но они обычно хотели побыстрее добраться до кровати, чтобы лечь отдыхать. В общем, было скучно.

От Вахтанга, с которым мы на пару коротали время на берегу речки, я узнала много интересного в плане организации вино-водочного производства. К моему великому удивлению, большая часть фальшивой водки тайком разливалась не в таинственных подвалах, а на всем известных предприятиях.

— Но как же так? — недоумевала я.

Оказалось, что по отчётам эти самые предприятия работают вполсилы (или в одну четверть, или вообще по документам загружают оборудование всего процентов на десять). Но ни один чиновник ни разу не задал Вахтангу Георгиевичу лишнего вопроса, даже не поинтересовался, как это он убедил рабочих трудиться, можно сказать, на голом энтузиазме — за зарплату в сто «деревянных».

— А что делается в подвалах? — спросила я у Вахташи.

Я ведь видела его личный бункер, к которому вёл подземный ход: там химичили будьте нате. Правда, я не стала ему признаваться, что побывала там.

Вахтанг пояснил, что к нему приходят цистерны из Польши, его работники немного перерабатывают «сырьё», (чтобы его стало больше), а потом те же цистерны везут новую смесь в принадлежащий ему цех (или в подвалы). Вот, значит, чем занимаются Вадик с Ленькой. Бункер — запланированная остановка цистерн по пути на завод.

— А зачем же все-таки нужны подвалы? — не отставала я.

— Ну, например, для разлива по стаканчикам, — ответил Чкадуа.

— По чему? По чему?

— Ах, ты же не пьёшь из такой посуды! — воскликнул Вахтанг Георгиевич и принялся за объяснения: ему тоже было скучно, а поговорить с кем-то хотелось.

Чкадуа всегда тщательно изучал спрос. А на какое спиртное есть спрос? В магазине обязательно должна быть водка «Русская» или другие её дешёвые разновидности. И ещё обязательно нужны «стаканчики» — для тех, кто спешит похмелиться или пьёт в одиночку. Потребляющие это пойло не интересуются качеством и происхождением напитка, — эти вопросы им вообще не приходят в голову. К тому же водка в пластмассовых стаканчиках по 0, 125 литра на сегодняшний день вообще запрещена к реализации на территории России. Поэтому разлив производится по подвалам.

— Но магазины их берут?

— Крупный универсам не возьмёт, но у нас же много всяких торговых точек, — усмехнулся Вахтанг. — В маленьком магазинчике водка даёт процентов семьдесят пять оборота. Причём или дешёвая в поллитровке, или опять же родимые стаканчики. Спрос определяет предложение, Наташа. Я произвожу, потому что потребитель требует, а не наоборот.

Вахтанг пояснил, что в моем родном городе на Неве на каждую бутылку настоящей заводской водки приходится примерно двадцать суррогатов.

Неплохая статистика. Великолепные шансы отравиться.

— Так где же мне её покупать? — решила выяснить я, беспокоясь о собственном здоровье, вернее, о здоровье будущих спонсоров — я-то сама предпочитаю виски со сливками, как я уже говорила.

— У меня, Наташа, у меня, — расплылся в улыбке Вахтанг Георгиевич. — Своим я продаю все только настоящее.

Вахтанг Георгиевич совсем разоткровенничался. Оказалось, что подпольная линия окупается за двадцать четыре часа работы, так что, как бы ни старались правоохранительные и контролирующие органы, подпольные цеха были, есть и будут.

По предположениям Вахтанга, на каждый район Питера действует в среднем от пяти до десяти подпольных цехов. Он сам ещё исключение — у него есть и официальный.

Поскольку он поставляет грузинские вина и русскую водку за границу, ему нужно покупателям-буржуям официальный цех демонстрировать.

— Вино и водка настоящие? — лукаво спросила я.

— Наташа, таких вопросов не задают! — Вахтанг помолчал немного, а потом добавил:

— Почти. — И тоже улыбнулся. — Что русскому хорошо, то немцу — смерть.

Знаешь такую поговорку?

Я знала и сама недавно вспоминала — как раз в гостях у Чкадуа. Меня так и подмывало спросить, что в этой связи про грузин говорят, но сдержалась.

— Ну так вот, если иностранец — какой-нибудь там француз или немец — выпьет нашего cуррогата, он же концы отдаст! А наши пьют да нахваливают. И зачем мне тратиться на дорогое сырьё для наших, если и из дешёвого напиток можно изготовить? У меня разностороннее производство: на экспорт и для внутреннего рынка. А самая элитная его часть — для своих.

— А кому вы наступили на больную мозоль? — поинтересовалась я.

Вахтанг Георгиевич развёл руки.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — ответил он. — В самом деле не знаю.

Зураб сейчас проводит проверку. Врагов у меня много, Наташа. Прибыли-то, сама знаешь, какие. Ну не знаешь, но догадываешься. Вообще-то я всем плачу… У руководителя каждого цеха и подвала есть менты на дотациях. Они за несколько часов до предполагаемого шмона приезжают предупредить. Подвальная линия сворачивается, левый товар увозится. Никакие работяги меня в глаза не видели, начальники цехов — в смысле подвалов — имеют дело или с Вадимом, или с Ленькой, которые по большей части тихо сидят у меня на даче. Начальник производства на металлопрокатном заводе — Зураб.

— Может, кто-то хотел прибрать к рукам ваш официальный цех? — высказала предположение я. — Ведь стреляли же там.

Вахтанг пожал плечами.

— Все может быть. Не знаю пока. Врагов много. Ой, какие люди завистливые, Наташа! Какие жадные! Ну почему сами не работают? Нет, надо у другого отнять и себе присвоить — то, что другой заработал. Вай, вай, вай!

Вахтанг Георгиевич схватился за голову и забормотал себе под нос что-то на грузинском. Я молчала, лёжа на животе и подставляя, солнышку свою стройную спину. Загар с каждым часом становился все темнее и темнее. Скоро буду такой, как Лена Отару! Блондинка со смуглой кожей. Где-то сейчас Лена? А Дубовицкий? А Волошин? Кто чем занят? Ищет ли меня кто-нибудь?

У меня периодически возникало желание расспросить Вахтанга Георгиевича про кухарку Людмилу, хотя я понимала, что в её судьбе все равно ничего не изменится: Ей, можно сказать, крупно повезло, что она оказалась у Чкадуа, а то, что её взаперти держат и используют, — так за все надо платить. Наверное, она сама это понимает. А я, в свою очередь, понимала и её, и Вахтанга Георгиевича.

И вообще, что-то я больно жалостливая стала в последнее время.

На второй день вечером к нам с Вахтангом за ужином подсел Друвис. Дяди Саши ещё не было: он позвонил на мою трубку и сообщил, что задержится. Сообщил, что Николай из Питера с ним не связывался. Мы с Вахтангом даже не представляли, где находится дядя Саша и чем он занят, но не стали задавать лишних вопросов.

Приедет — расскажет, если посчитает нужным. Я подозревала, что полковник Никитин встречается с представителями каких-то латышских спецслужб.

— Ну, как она? — спросила я о Руте. Друвис пожал плечами, потом высказал предположение, что, вероятно, использовались искусственные наркотики.

Ни Вахтанг, ни я не знали, что это такое и с какой целью их применяют.

— Цель-то ясна, — заявил Друвис. — Растормозить и заставить поддаться мощным сексуальным импульсам. Руту надо будет ещё гинекологу показать, а лучше венерологу. И кардиологу не помешает.

— Почему кардиологу? — не поняла я. Гинеколог с венерологом были объяснимы, психотерапевт тоже, но кардиолог?

Друвис пояснил, что от употребления искусственных наркотиков разрушается сердце. Одно утешает, что это было недолго. Психотерапевт пояснил, что один из признаков распознания амфeтаминового наркомана (он считал, что Руте давали амфетамин или метамфетамин) — параноидные состояния, ему везде мерещится слежка. А Рута на каждом сеансе говорит врачу, что её преследуют, хотят убить, ограбить.

— Но с Рутой довольно просто работать, — заметил Друвис. — Она легко внушаема. Опытный гипнолог может без труда заложить ей в подсознание нужную информацию. Или «стереть».

— А с ней случайно не работал гипнолог? Там? — спросила я.

Друвис покачал головой.

— Нет, просто давали коктейли, потом делали инъекции. К счастью, их было относительно немного. Я думаю, что верну её к нормальной жизни. Вот только, что скажут другие врачи…

Потом Друвис признался, что случай с Рутой — один из самых лёгких по сравнению с тем, с которыми он столкнулся за последнее время. Не так давно ему пришлось работать с девушками, вернувшимися из Швеции, куда они ездили работать по контракту швеями. Девушки не могли объяснить наличие рубцов на своих телах и постоянно пребывали в подавленном состоянии. Это случилось со многими, кто обратился за трудоустройством в некое совместное предприятие, расследованием деятельности которого после уже занялись латышские правоохранительные органы вместе со шведской полицией. В расследовании принимал участие и журналист Марис Шулманис, статьи которого взбудоражили Латвию и были переведены на шведский и финский языки. При таких обстоятельствах они и познакомились.

— И что тогда произошло? — спросила я. — Расследование закончено?

— Да, — кивнул Друвис. — Девочек снимали в порно. Но они этого не помнят. Вывозили не всех. Только легко внушаемых. В той фирме работал очень хороший специалист. Я его, кстати, знаю. Талантливый врач, но вот выбрал такую дорогу…

— Деньги, — сказал Вахтанг.

Мы замолчали на какое-то время. Каждый думал о своём. Потом меня начала беспокоить одна мысль, и я поняла, что не успокоюсь, пока не получу ответ. Я посмотрела в глаза доктору Друвису и спросила:

— А я поддаюсь гипнозу?

— Нет, Наташа, ты — нет. И, кстати, ты можешь им овладеть.

Вахтанг Георгиевич с интересом посмотрел на меня.

— А вы можете обучить меня нескольким приёмам? — обратилась я к Друвису. — Ну самым простым. Пожалуйста.

Я с надеждой посмотрела на доктора. Про себя я подумала, что готова оказывать ему любые сексуальные услуги (как ещё я могла с ним расплатиться, чтобы заинтересовать его?). Он словно прочитал мои мысли, рассмеялся и сказал:

— Могу, конечно, что-нибудь показать… И спать со мной за это не надо.

Но для чего тебе это, Наташа?

— Для самообороны, — честно ответила я.

— Ну что ж, завтра с утра начнём. Я столько всего наслушался и насмотрелся за последний год, что понял: девушке с твоей внешностью совершенно необходимо знать приёмы самообороны, причём чем разнообразнее они будут, тем лучше.

— А я? — подал голос Вахтанг Георгиевич.

— Как ни прискорбно мне заметить… — витиевато начал Друвис.

— Понял, — перебил Вахтанг. — Я — человек безнадёжный. Но что-то можно сделать?

— Что конкретно вы хотите?

— Ну чтобы меня хотя бы не загипнотизировали. Не зомбировали. Мозга мне не промыли.

— К сожалению, уберечь от этого я не смогу. Простите, — ответил Друвис.