Vitrum Patrum (Житие Отцов)

Предисловие

Верно, что нужно чтить память всех святых, но верующие в первую очередь чтят тех, кто или трудами своими, или своим примером просиял большей славой, чем другие. Сейчас документально подтверждено (и документы эти вполне авторитетны), что святитель Григорий, архиепископ митрополичьей епархии Тура, был одним из них, причем прославился обоими этими достоинствами. Конечно, необходимо, поэтому описать, хотя бы не полностью, деяния этого человека, чтобы слава его не затмилась когда-нибудь облаком забвения. Несомненно, для славы его достаточно того, что высоко на небесах ее утверждает Сам Христос, Которому он послужил; но нам не будет ли тем не менее преступным не вознести хвалу человеку, который напрягал все силы, чтобы прославить письменным словом столь многих святых? Независимо от того, сколь долгим может оказаться этот рассказ, в нем не смогут быть перечислены все его высокие деяния, ибо, пренебрегая некоторыми делами, о которых повествует предание, мы ограничимся небольшим числом тех, которые подтверждены его собственными книгами. Если кто-то требует от него чудес, измеряя, на манер евреев, святость каждого количеством совершенных им чудес, то что тогда думать о Пресвятой Богородице или святом Иоанне Предтече?[5] Давайте судить более здраво и знать, что в страшный день Суда многие из тех, кто творил чудеса, будут отвергнуты, и только те, кто прожил трудами праведными, будут приняты по правую руку Высшего Судии. Поэтому не из сотворения им чудес мы представляем нашего Иерарха, хотя, бесспорно, в его жизни они были, но хотим мы показать, что он, смиренный и кроткий сердцем, прошествовал по стопам Христа.

Генеалогическое древо святителя Григория

1. Родословная Святителя

Григорий был уроженцем кельтской области галлов, рожден был в земле Овернь. Отец его был Флорентий, мать — Арментария, и, словно подтверждая, что благородство в этом мире вознаграждается щедростью Всевышнего, родители его были и богаты, и знатны. Но более важно то, что они отличались редкой преданностью Господу, что любой член этой семьи, который, будь неверующим, считался бы отщепенцем. Мы покажем это, рассказав кратко о самых близких к нему.

Георгий, бывший в мире сем сенатором, взял в жены Леокадию, происходившую из рода Вектия Эпагата, который, согласно рассказу Евсевия в 5–ой книге “Истории”, претерпел мученичество и умер в Лионе с иными христианами того времени, кажется, даже более славно, чем они (177 от Р. Х.). Леокадия родила святителя Галла и Флорентия, у которого было чадо, о котором мы теперь говорим. Об этом Флорентии, отце своем, Арментарии, своей матери, Петре, брате своем, о своей сестре, супруге Иустина, и двух своих племянницах, Юстине и Иустинии, послушнице преподобной Радегунды, святитель Григорий рассказывает в своей “Книге о чудесах” то, из чего ясно, что их вера и их верность достойны немалой славы. Так, старая Леокадия в родной земле своего ребенка, в земле Овернь, держалась с таким достоинством, что среди сенаторов возвышалась, словно римская статуя.

От таких людей вел свою родословную святитель Григорий:[6] сенаторы, судьи и все, кто принадлежал к самым достойным гражданам. О родителях его можно с уверенностью сказать, что, поскольку Господь, очевидно, дает каждому тех предков, которых он достоин, то фактом, который послужит для прославления Григория, является то, что он, очевидно, был рожден от предков своих для прославления святости. Фортунат,[7] говоря о происхождении и родине Григория, сказал:

“Слава рода твоего, благородный глава города Тура, ты являешься среди Альп земли Овернь, как гора, более высокая, чем они сами”.

И, обращаясь к его матери:

“Дважды счастливая за заслуги свои — и для себя, и для мира — как Маккавей, давший небу семь детей, удостоенных венца мученического [2 Макк., гл. 7], так и ты, Арментария, ты — истинно счастливая мать, ты, что прославилась в чаде своем, ты, украшенная трудами сына своего, получаешь, словно венец, неувядаемую святость Григория”.

Так, в благородном семействе отпрыск еще более благородный, словно роза, чарующая еще больше, когда ее сорвали, он возвращает родителям своим честь, увеличенную великодушной природой. И хотя нет необходимости в именах искать величие таинственного, все же он, по счастливому знаку, как показало сие событие, получил имя Григорий.[8] В переводе с греческого имя это означает “бодрствующий”, и он знал, как проводить не только третье бдение, но и второе, что гораздо труднее, и даже первое — нечто, что можно видеть очень редко; и, поскольку он с младенчества служил Спасителю, он “одиноко сидит”, по выражению Иеремии (Плач 1, 1), или, по меньшей мере, вместе со святителем Мартином. Когда он возрастал и стал учиться грамоте, ум его развивался под руководством епископа Галла, дяди его.

Святитель Мартин Турский,

духовный пример для святителя Григория, юным солдатом отдает нищему свой плащ, а ночью видит во сне, что отдал его Христу. (Турская рукопись 11-го века.)

2. Чудесное знамение

Его уже учили письменности, когда Божественная воля познакомила его с неотмирными знамениями и облагородила все его детство, показав удивительное. Его отец, сраженный свирепой болезнью, был прикован к постели. Лихорадка пробирала до костей, от подагры распухало тело, глаза застилала кровавая пелена — когда некий человек, явившись ребенку во сне, спросил его: “Ты прочитал книгу Иисуса?” Мальчик ответил: “Я ничего не знаю, кроме букв алфавита, и мне не нравится их учить, меня учат насильно. Ничего не знаю об этой книге”. Человек тот сказал: “Иди и дай небольшую деревянную палочку определенной формы (было сказано, какой) кому-нибудь, кто может на ней написать это имя, а когда оно будет написано чернилами, положи ее на постель своему отцу, рядом с его головой. Если ты это сделаешь, он обретет покой”.

Когда наступило утро, мальчик рассказал матери свой сон. Благочестивый духом ребенок понял, что на деле не ему, а его матери решать, делать ли такое. Мать его распорядилась, чтобы все было сделано, как в видении. И было сделано, и здоровье отца сразу же восстановилось.[9] И в самом деле, что более подходяще для того, чтобы поправить здоровье, чем имя Иисуса, начертанное на дереве?

3. Его двоюродный дед, святитель Никита Лионский

Родители его как представители знати владели обширным поместьем в Бургундии. Поскольку они были соседями святителя Никиты, праведнейшего человека, управлявшего (с епископской кафедры) городом Лионом, последний велел привести к нему юного Григория. Когда мальчика привели к Епископу, Святитель некоторое время рассматривал его и, не знаю что узрев в нем Божественного, попросил, чтобы ребенка подвели к нему, так как он лежал в постели, и, словно житель рая, увидавший будущего сообитателя, начал его ласкать, прижимать к себе, но (деталь, о которой нельзя умолчать) лишь полностью закрывшись туникой из страха прикоснуться обнаженной кожи ребенка хотя бы кончиками пальцев. И сей самый ребенок, став взрослым, часто рассказывал своим слушателям об этом проявлении целомудрия и советовал им судить, помня об этой предосторожности совершенного человека, насколько нам, таким нравственно неустойчивым, следует избегать плотских контактов. Итак, святитель Никита благословил ребенка и, помолившись о его счастье, отправил того к родным.[10]

4. Его отец исцеляется во второй раз

Примерно через два года после чуда, о котором мы уже рассказали, Флорентия снова одолела болезнь, он весь горел, ступни его распухли и скрючились от чудовищной боли. Он был угнетен приближением смерти и одной ногой уже стоял в могиле. Но ребенок во сне снова увидел того же самого человека, который спросил его теперь, знает ли он книгу Товита. “Совсем не знаю,” — ответил он. Человек продолжал: “Знай, что Товит был слепой, а сын его вместе с ангелом излечил его печенью рыбы. Сделай поэтому то же самое, и отец твой будет избавлен”. Мальчик передал эти слова матери, которая немедленно послала слуг на реку. Поймали рыбу, и часть внутренностей, какие было велено, положили на горящие угли. Счастливое заключение чуда не замедлило последовать, так как только первая волна ароматов попала в ноздри отца, то немедленно исчезла вся опухоль и вся боль.[11]

Пюи-де-Дом рядом с Клермоном, местом рождения свт. Григория святителя Иллидия

Если достойна восхищения заслуга Иоанна в том, что был открыт рот Захарии, то не меньше достойно восхищения то, что Флорентий не один раз, а дважды был исцелен своим сыном. Благодаря этому Флорентий и его жена поняли, что их сын получит дар и будет Боговдохновенным человеком; действительно, они не могли не увериться, что Божественная мудрость создала его для каких-то более возвышенных целей. Однако они не звали его к постригу, желая, как мне кажется, чтобы он сам выбрал религиозную стезю; только с большим усердием принялись за его обучение.

5. Исцеление и постриг

Он был еще мирянином, но уже окреп телом и духом, когда внезапно, жестоко простудившись, серьезно заболел, и слабость его день ото дня все увеличивалась; и медицина была бессильна ему помочь. Его дядя епископ Галл часто навещал его, а мать его, по обыкновению всех матерей постоянно причитала над ним. Но в момент, когда исчезли всякие надежды на помощь со стороны людей, небо напомнило юноше обратиться за помощью к силе Божией. И он попросил, чтобы его перенесли к могиле (поскольку она была недалеко), но это дало мало пользы, так как не к тому должна была подтолкнуть его болезнь. Вернувшись домой, он через короткое время стал так страдать, что все решили, что приблизилась скорая его кончина. Страдания эти заставили его, наконец, понять, в чем дело; он утешал плачущих над ним, говоря: “Отнесите меня еще раз к могиле святителя Иллидия; уповаю, что он скоро подаст мне исцеление, а вам радость”, Будучи, вследствие того, доставлен туда, он стал молиться с таким усердием, на какое только был способен, обещая, что если только будет исцелен от болезни, то без всякого промедления примет постриг. И только он произнес это, сразу же почувствовал, что лихорадка его оставила, из носа хлынула кровь, и болезнь полностью ушла, как торопится уйти посланник, получив то, за чем пришел. Он был пострижен, и полностью предался служению вере.[12]

6. Литературные занятия

Когда святитель Галл призван был получить должное вознаграждение за свою благочестивую жизнь, юношу принял человек Божий Авит (тогда, в 551 году, архидиакон в Клермоне, позднее — епископ Клермонский, 517–594). Испытав его характер и нравственные качества, тот вверил его заботе учителей, с помощью которых принудил его подниматься по ступенькам мудрости настолько быстро, насколько это позволяли активность и трудолюбие их ученика. Вы найдете это в житии уже упоминавшегося святителя Иллидия.[13] Но при этом он столь увлекся изучением литературы, что пришлось воздерживаться от другой крайности: его совсем не ужасала глупость поэтов, но, с другой стороны, он не был их поклонником, как то в неподобающей манере многие передают, и душа его не была рабой их власти. Исполняя требуемое от него, он, словно на кремне, отточил острие своего духа и, живя так, будто позаимствовал в Египте золотые сосуды, чтобы отправиться в пустынь питаться манной, он углубился в исследование дивной силы, которая скрывается в Божественном писании. Вот что он показывает, когда говорит о себе: “Не говорю о бегстве Сатурна, гневе Юноны, любовных приключениях Юпитера”, и, продолжая свое рассуждение, упоминает прочих мифических персонажей, заключая под конец: “Презирая все, чему суждено скоро погибнуть, я обращаюсь к Божественному и к Евангелию, так как не имею желания быть пойманным и запутавшимся в собственных сетях”. В этом отрывке[14] он показывает, что знает многое, но просвещенный ум его отвергает суетное.

Горы земли Овернь — родины святителя Григория (около Ле-Сана).

7. Возвышение в святости на примерах святых

В положенное время[15] он был посвящен в диакона. Был тогда в земле Овернь один человек, который взял дощечку от святой гробницы святителя Мартина, но, когда человек этот по небрежности не воздал должных почестей той дощечке, вся его семья тяжело заболела. Вскоре болезнь еще усилилась, и, не ведая, что может быть тому причиной, человек не искупил своего проступка, пока не увидел во сне кого-то грозного, кто спросил его, почему он так поступает. Мужчина ответил, что не знает, о чем идет речь. “С этой дощечкой, которую ты взял с гробницы святителя Мартина, — был ответ, — ты обращаешься небрежно, потому и навлек на себя бедствия. Иди сразу же и отнеси ее диакону Григорию”.[16] Я убежден, что Григорий уже тогда был достойным священнослужителем, раз святитель Мартин доверил ему сокровище, которое было у его паствы.

Много было в то время в земле Овернь людей, прославившихся на стезе церковного служения, и молодой Григорий навещал их вместе со святителем Авитом или один,[17] чтобы поучиться на примере святости, а позже, возвращая долг взаимной любви, он мог предложить им то, чего, быть может, не доставало им самим. Он чтил в них Христов образ и, поскольку Христа в Его Собственном Образе узреть нет возможности, он видел Его в них, как можно видеть луч солнца, ярко сияющий на вершинах гор. Направляя свои усилия к этой цели, он стремился поэтому или на их примере, или на примере тех, кто раньше их уже отправился на небеса, довести до совершенства все, что могло послужить ко славе Христовой.

7. Святитель Мартин исцеляет его

Среди тех образцов для подражания, в которых, как мы уже сказали, Христос отражается, как солнце на вершинах гор, он выделил прославленного Мартина, который, словно Олимп, возвышается над иными и, будучи ближе к небесному огню, отражает звезды с еще большим блеском, Мартина, в почитании которого поистине объединился весь мир и к которому сам Григорий воспылал горячей любовью. Мартин постоянно у него в сердце и на устах, он повсюду восхваляет его. Но, пока он прилагал все силы душевные к тому, чтобы вести добродетельную жизнь, телесные силы его, как это обыкновенно бывает, ослабели. Причина — та же самая, по которой Даниил, поднявшись после того, как узрел в видении ангела, обнаружил, что тело его ослабело (Даниил 10:8, 16, 17), и проболел много дней. Григорий преуспел в добродетелях, но телесным здоровьем был слаб; лихорадка и сыпь на коже измучили его до такой степени, что он не мог ни есть, ни пить и потерял всякую надежду на выздоровление. Ему оставалось только одно — его непоколебимая вера в Мартина. И он воспылал еще большей, такой сильной любовью к этому Святому, что, хотя над головой его все еще веяло дыхание смерти, он, не сомневаясь, собрался почтить могилу Святого. Его близкие не могли отговорить его от этого, он упорно настаивал, так как жар его тела был не так силен, как жар его любви. После двух или трех остановок, по мере продвижения вперед, болезнь его еще усиливалась. Но даже и тогда ничто не могло сдержать его ревностного желания с прежней верой прибегнуть к помощи Мартина, и во имя Всемогущего он упросил тех, кто хотел отвратить его от этого, доставить его к могиле Святого живым или мертвым.

Ну, что еще сказать? Его доставили еле живого, и благодаря вере своей он получил исцеление, которого чаял. И не только он, но еще один человек из его церковного окружения по имени Арментарий, бывший одной ногой в могиле, тоже вернул свой здоровье благодаря собственной вере. Потому Григорий, возносящий благодарения как за него, так и за себя, вернулся домой удовлетворенный или, скорее, больше чем прежде исполненный любовью к Мартину.[18]

8. Сотворяется чудо, и гордость смиряется

Однажды, когда он ехал из Бургундии в Овернь, поднялась ужасная буря. Воздух спустился в грозовые тучи, небо перестало озаряться вспышками, и раздавались раскаты грома. Все побледнели в ужасе от угрожающей им опасности. Но Григорий, храня полное спокойствие, снял с груди мощевик с мощами святых (ибо всегда носил его) и поднял их к небу, как бы твердо противопоставляя их тучам, и те начали немедленно расходиться в разные стороны, открывая путешественникам безопасную дорогу. Но гордость, так часто паразитирующая на добродетелях, прокралась в душу молодого человека; он возрадовался и своим собственным заслугам приписал то, что было связано только с мощами.[19] Но что ближе к самонадеянности, чем падение? И действительно, лошадь, на которой он сидел, тут же упала, сбросила его на землю, и он ударился всем телом так сильно, что едва смог подняться. Понимая причину этого падения, он старался в будущем всегда побеждать уколы тщеславия и каждый раз, когда Божественная сила делала его своим посредником, приписывал честь не своим заслугам, а силе мощей, которые, как мы уже сказали, всегда носил на шее. И если вы внимательно оцените этот эпизод, то увидите: более достойно восхищения то, что он усмирил свою гордость, а не то, что разогнал облака.

9. Видение света Божией Матери

Григорий был неутомим в молитве, особенно во время ночных часов, посвященных отдыху. Приближался праздник Богородицы. В земле Овернь, в деревне Марсат были Ее мощи.[20] Григорий, который в это время был там, в свободное время, следуя своему обыкновению, пошел тайно вознести молитвы, пока остальные все спали, и, глядя издали на часовню, увидел в ней сильный свет. Подумав, что, наверное, какие-то ревностные молящиеся опередили его, он тем не менее был изумлен, что свет такой сильный, и направился к тому месту, откуда тот исходил — все было объято тишиной. Он пошел искать сторожа этого здания, но в это время дверь сама раскрылась, и, осознав, что место сие посетило Божественное, он с трепетом вошел туда, где вечерню совершали ангелы. Свет, что он видел, находясь снаружи, сразу же погас, и больше он не видел ничего, кроме света добродетельной Пресвятой Девы.[21]

11. Избрание епископом Турским

В году 172 по смерти святителя Мартина, 12–ом году правления короля Зигиберта,[22] блаженный Евфроний, который, добродетельно прожив до старости, получил дар великой благодати — дар пророчества, упокоился рядом со своими предками.[23] Пришло время, когда Григорию, горящему любовью к святителю Мартину и способному уже исполнять обязанности пастырские, следовало бы в свою очередь принять управление епархией. Поскольку блаженный Евфроний скончался, собрался епархиальный совет Тура, чтобы избрать его преемника, и в результате нелицемерного обсуждения все убедились, что лучше всех подходит Григорий. Его знали, так как он очень часто навещал эти края, был известен множеством деяний, достойных человека такого звания.

Все поэтому объединились в общем мнении, и, милостью Божией, он стал первым. Действительно, многие служители Церкви и люди благородного звания, а также простые крестьяне и горожане — все возглашали одно: решение должно быть в пользу Григория, равно известного и своими заслугами, и своим благородным происхождением, излучающего мудрость, превосходящего всех других великодушием, известного правителям, почитаемого за свою справедливость и способного к выполнению административных обязанностей. Направили было послов к королю, но в этот момент, промыслом Божиим, появился сам Григорий с королем. Извещенный о том, что происходит, с какой кротостью пытался он отказаться! Сколько доводов привел, чтобы отклонить такую честь! Но где есть воля Господня, все остальное должно отступить. Король потребовал, чтобы он подчинился власти, королева Брунгильда тоже настояла на том. И поскольку истинное смирение включает в себя послушание, он дал, наконец, свое согласие.

Немедленно — я думаю, из опасения, что любое промедление даст ему предлог сбежать — Эгидий, архиепископ Реймский,[24] посвятил его, как это описал в своих стихах поэт Фортунат:

“Святой Иулиан[25] посылает святителю Мартину своего дорогого ученика, того, кто был ему столь угоден, отдает он брату своему; то его чтимая и отеческая длань Эгидия посвятила Господу, чтобы мог он вести людей, его любит Радегунда, радостный Зигиберт его вдохновил и Брунгильда воздала почести” (кн. ст.: 2).

Таким образом, епископская кафедра Тура, потеряв Евфрония, через 18 дней получила Григория. Когда жители Тура торжественно вышли встречать своего нового пастыря, тот же самый поэт снова сочинил в его честь следующие стихи:

“Бейте в ладони, счастливые люди, чье желание свершилось сейчас. Прибыл ваш иерарх, надежда всей паствы.

Да празднует паства и веселятся дети, и те, кто уже стар и согнут годами — все этот час да прославят, ибо всем он счастье несет”.

И дальше поэт описывает, как люди чествуют Григория и как он, согласно обряду, занимает епископскую кафедру.

12. Восстановление базилики святителя Мартина

Кратко говоря, каковы были его деяния в тот период, когда он был епископом и насколько они велики, можно видеть на примере нескольких церквей, что он построил или которые реставрировал, и это также ясно видно по книгам, которые он написал ради прославления святых или толкуя Священное Писание. Та церковь, которую возвел Мартин и которая от ветхости уже разрушилась, была им восстановлена в прежнем виде, стены ее расписаны изображениями подвигов самого Мартина.[26] Наш поэт об этом не умолчал, сказав среди прочего (Книга Х:2):

“Помощью Мартина здание Григорий воздвигнул; в новом человеке мы вновь обретаем то, чем был прославлен прежний”.

И еще:

“Славный епископ, возрождая те древние храмы, блеск им такой придает, которым и прежде сияли”.

Итак, мы сказали, и это можно найти в его собственных записях, он восстановил несколько церквей, например, храм Святого Креста в селе Марсат.[27]

13. Наставник монахов

Рвение, с которым он отдавался своему служению, будь то постройка церковных зданий или попечение о своей пастве, — вот что прежде всего отмечали те, кто считал, что он даже от самых святых людей не мог перенять образец своего совершенства. Действительно, не говоря уже о тех, чьи грехи явны, как говорит Апостол (все, что мы могли бы сказать о них, будет излишним), давайте возьмем двоих из тех, которые отмечены такой святостью, что только Григорий мог бы быть им собеседником, деликатно он выражал свое мнение в данных случаях.

Вскоре после посвящения Григория преподобный аббат Сенох покинул свою келью и пошел его поприветствовать. Преподобный воспринял его с большим почетом и, постепенно узнав его в ходе разговора, быстро заметил, что гость того заражен болезнью гордости. Но Григорий совершенно исцелил его от этой болезни благодаря небесному дару проникновенно видеть духовное.[28]

Он явил не меньшую власть и не меньшую заботу в отношении святого Леопарда, которого злой дух дурными мыслями довел до того, что он решил, измученный словесными оскорблениями, покинуть келью, в которой провел безвыходно долгое время. Но он избежал этого падения, поскольку удостоился поддержки Григория. Последний в то время, едучи своим обычным путем в Мармутье,[29] чтобы приложиться там к святыням, оставленным в память о Мартине, свернул к хижине Леопарда, чтобы ему, рачительному пастырю, узнать, как управляется его словесная овца, сокрытая там ради любви ко Христу. Леопард вскоре открыл ему то, что было у него на сердце и что казалось вполне разумным из-за наущений диавола. Григорий, со своей прозорливостью, сразу же обнаружил бесовский умысел и, скорбно вздыхая, начал увещевать этого человека и раскрывать ему в разговоре, исполненном здравомыслия, козни бесовские; потом, по возвращении домой, с благочестивой заботой послал ему несколько книг, укрепляющих монашество. Леопард, внимательно их прочитав, не только избавился от искушения, от которого пострадал, но и был одарен впоследствии гораздо большей прозорливостью.[30] Не ищите ничего более прекрасного, не ждите ничего более замечательного, что можно было бы сказать в похвалу Григорию. Если душа больше тела, оживить ее в ком-то — это достаточно большое чудо; сам лжец [диавол] не осмелится это отрицать. О том, насколько с властью был его голос и насколько авторитетным для пасомых был пример его жизни, внимательный читатель может узнать и из его собственных книг.

14. Искушение

Он часто страдал от физической слабости, поскольку совсем не заботился о бренной плоти, но каждый раз, когда болезнь слишком жестоко терзала его тело, истощенное суровым аскетическим образом жизни, он обращался к помощи своего дорогого Мартина и получал немедленное исцеление, и случалось это весьма часто. Когда это случалось в каких-то обстоятельствах, об этом он рассказывал в интересной для читателя форме в своей истории о чудесах святителя Мартина. Как человек смиренный и осторожный, он обыкновенно начинал лечиться средствами обычной медицины, но чем больше к ним прибегал, считая себя в смирении своем недостойным получить чудесное облегчение, тем больше собиралась для него сила небесной благодати как единственное средство лечения. Однажды, исцелившись от боли в висках при обыкновенной помощи святителя Мартина, он позднее задумал, подталкиваемый искусителем, успокоить возбуждение в висках кровопусканием. Когда про себя раздумывал об этом, то почувствовал, что сосуды в обоих висках начали пульсировать со страшной силой, боль вновь вернулась к нему, удесятеренная, и он, встревожившись, поспешил к базилике, где сначала попросил прошения за свои мысли, а потом приложился головой к покрову святой гробницы — и ушел оттуда исцеленный.[31]

15. Мощевик открывается чудесным образом

Он уже составил несколько писаний, прославлявших различных особ и, хотя горел любовью к Мартину больше, чем ко всем иным, но отнюдь не считал себя достойным того, чтобы письменно поведать о его чудесах. Однако, будучи дважды или трижды предупрежденным во сне, понял, что ему угрожает суровое наказание за молчание.

В окрестностях Тура была часовня св. Стефана, которую он расширил и весь алтарь перенес немного дальше от того места, где он был раньше, но, не найдя там никаких мощей, послал одного из аббатов в дом епископа взять мощи святого мученика Стефана. Однако Григорий забыл дать аббату ключ, и тот, найдя мощевик запертым, не знал, на что решиться. Если бы он пошел за ключом к епископу, это означало бы задержку, а если бы принес всю раку, то вызвал бы неудовольствие епископа, потому что в мощевике были мощи многих святых. Пока он сомневался, увидел, как запор расходится, и мощевик раскрывается, как бы подтверждая, что Божия благодать сопричастна трудам Григория. Аббат, возблагодарив Бога, отнес мощи Григорию, повергнув всех в изумление, а епископ по своем возвращении нашел ковчег закрытым в точности так, как он его оставил.[32]

Типичная крестьянская хижина в земле Овернь

16. Он прекращает пожар при помощи мощей

Для исцеления болящих Григорий делал многие вещи, рассказ о которых занял бы здесь слишком много места, однако считал, что слава исцелений принадлежит святым, мощи которых он носил при себе, и старался, чтобы ему в заслугу это не ставили. Чем более очевидным бывало то, что чудеса сотворялись им, тем смиреннее он старался приписывать это другим. Вот один из примеров.

Однажды он двигался по дороге, а на шее у него висел золотой крест, в котором были мощи блаженной Марии Девы или блаженного Мартина. Недалеко от дороги заметил он горящую хижину бедняка; она была покрыта, по обыкновению бедного люда, листьями и ветками — тем, что хорошо горело. Несчастный с женой и детьми метался вокруг и кричал что-то, заливая огонь водой, но тщетно. Огонь разгорался, и остановить его было уже невозможно. Но Григорий поспешил туда, поднял крест пред языками пламени, и вид святых мощей остановил пожар, так что даже те части, что были уже охвачены огнем, больше не горели.[33]

17. Его близость исцеляет глухого

Однажды пришлось ему по одному делу поехать в город Реймс. Епископ Эгидий милостиво принял его, и он провел там ночь и следующий день. Это было воскресенье, и утром он отправился в церковь, чтобы побеседовать там с епископом. Когда он ожидал его в ризнице (поскольку не хотел разговаривать в самой церкви), к нему подошел Сигго, бывший референдарий[34] короля Зигиберта, и Григорий, обнявшись с ним, усадил его рядом с собой. Они какое-то время поговорили, и Сигго, внимательно слушавший Григория, почувствовал, как в одном его ухе, в котором он незадолго до этого потерял слух, что-то прошумело, и оно стало слышать. Он стал рассказывать об этом чудесном исцелении, произошедшем от близости Григория. Но Божий угодник, не оставляя свое обычное смирение и пытаясь отвлечь своего собеседника от такого суждения, сказал: “Дорогое чадо, тебе следует благодарить не меня, а вознести благодарность блаженному Мартину, мощами которого, что я, недостойный, ношу, у тебя восстановился слух, и исчезла глухота”.

Гробница VI века в Галлии.

Король Зигиберт I из династии Меровингов (со средневекового рисунка на его могиле).

18. Он приглашает нападавших на него разделить его трапезу

Любовь была до того присущей ему добродетелью, что он испытывал чувство нежности даже к своим врагам, как покажет следующий пример. Однажды ему случилось отправиться в Бургундию повидать свою почтенную мать.[35] В отдаленном лесу, на другой стороне реки Барберон, он повстречал нескольких разбойников, которые так яростно кинулись к нему, что хотели, казалось, не просто ограбить, но и убить. Но их появление не могло испугать Григория, который шел, защищаемый Мартином: он призвал его на помощь и так явственно ощутил его присутствие, что разбойники вдруг помчались прочь еще быстрее, чем появились. Григорий со своей обычной любовью и абсолютной невозмутимостью окликнул беглецов и предложил этим врагам взять что-нибудь покушать и попить. Но их, казалось, кто-то гнал ударами палки, а лошади их уносили их прочь с необычной скоростью помимо их воли, так что они не в состоянии были и слышать голос, звавший их вернуться.[36]

19. Исцеление от паралича в базилике святителя Мартина

Благодаря Григорию многократно возрастала вера и благочестие людей. И случилось однажды так, что злокозненный враг, терзающийся ненавистью и неспособный удержать выплески своей злобы, изо всей силы попытался подорвать веру и пастыря, и паствы. В день Рождества Христова, когда Григорий пришел, согласно обычаю, как епископ совершить праздник в главной базилике города, один из наиболее яростных одержимых начал дико носиться перед группами людей, окружавших Григория, и выкрикивать: “Напрасно вы приходите к порогу Мартина, незачем вам приближаться к его храму, из-за ваших бесчисленных грехов он вас оставил, он с отвращением бежал от вас и совершает свои чудеса в Риме”. Когда диавол бросал в толпу такие слова, его голос взволновал не только крестьян, но поразил страхом и клириков, и самого Григория. Они вошли в базилику, проливая обильные слезы, и распростерлись ниц на каменном полу, молясь о том, чтобы Святитель удостоил их своим присутствием. Один человек, у которого более трех лет были парализованы обе кисти и одна ступня, лежал, как и другие, простертым пред святым алтарем, призывая помощь святителя Мартина, когда внезапно его охватила лихорадка и такая боль, словно его пытали. Тем не менее, была совершена торжественная служба, и в тот момент, когда Святитель с обильно текущими слезами ждал явления святителя Мартина, когда, согласно должному, он покрывал Святые Таины, больной полностью выздоровел.

Немедленно Григорий, исполнившись радости, вознес благодарности Господу Всемогущему и с глазами, обильно наполненными слезами обратился к людям со следующими словами: “Братия мои, да покинет страх ваши сердца, ибо в них обитает блаженный Исповедник, и ни в коем случае не верьте диаволу, лгущему от сотворения мира, никогда не знавшему истины”. После того, как сказал он людям это утешение, а также и другие, всеобщая скорбь обратилась в радость, и все благодаря Мартину и Григорию вернулись домой более счастливыми, чем когда пришли в базилику.[37]

20. Ангел побуждает его к еще большему рвению

Поскольку мы только что говорили о Рождестве Христовом, расскажем о том, что случилось с нашим епископом в иное Рождество.

Базилика свят. Мартина в Туре в VI веке(реконструкция по записям свят. Григория).

Во время святой ночи этого торжества, измученный всенощной службой, он на минутку прилег на свою кровать, но к нему быстро подошел некий человек и сказал: “Встань и вернись в церковь”. Он проснулся, перекрестился и решил еще поспать. Человек тот не уходил, но предупредил его во второй раз. Однако, вновь проснувшись с тяжелой головой, он заснул опять. Тогда тот человек, приблизившись в третий раз, шлепнул его по щеке и сказал: “Ты побуждаешь людей идти ко всенощной, а сам позволяешь себе поддаться сну”. Пораженный этими словами, Григорий быстрым шагом вернулся в церковь.[38] В очах Божиих он был настолько совершен, что ему не позволялось даже под предлогом простой человеческой слабости ни на момент пренебрегать своим спасением.

21. Ангел укоряет его

Думается, мы должны добавить здесь еще рассказ о том, как Господь пожелал сделать ему порицание, чтобы он не грешил даже из-за безответственности других людей. Когда блаженный Мартин излечил его от безнадежной болезни с тем, чтобы он мог на следующий день идти в церковь, Григорий все-таки, чтобы не переутомиться при совершении литургии, поручил совершить ее одному из своих священников. Но священник этот произносил возгласы настолько неподходящим образом, что сослужащие ему подняли его на смех, говоря, что лучше ему помолчать, чем так говорить. В ту ночь Григорий увидел во сне человека, сказавшего ему, что при пресуществлении Таин Господних не должно быть никаких сторонних наблюдателей. Из этого он сделал вывод, что ему не следует позволять легкомысленным людям в своем присутствии так пренебрежительно относиться к святому.

22. Преподобная Радегунда и Святой Крест

Божиему избраннику как истинному стражу и себя, и паствы своей, часто приходилось совершать дальние путешествия либо ради блага своих людей, либо ради собственного спасения.

Деревянный письменный стол Радегунды, сохраненный в ее обители в Пуатье.

Однажды, когда он поехал помолиться у могилы свят. Илария,[39] свернул в сторону, чтобы посетить святую королеву Радегунду.[40] Они двое, подобно обитателям рая, беседовали о небесном, а между тем масло, которое обычно падало капля за каплей со Святого Креста, с появлением епископа потекло так обильно, что меньше чем за полчаса его вытекло около литра.[41]

“Крест Господень, обретенный в Иерусалиме Императрицей Еленой, почитается в среду и пятницу каждой седмицы. Королева Радегунда, которая по вере и добродетелям своим одна могла сравниться с Еленой, попросила частичку этого Креста и с молитвами поместила его в монастыре в Пуатье, основанном ее усердием. Затем она снова посылала слуг в Иерусалим и по всему Востоку и они после посещения могил вернулись с мощами святых мучеников и исповедников, которые она поместила вместе с этим Святым Крестом в серебряный ковчежец, и они произвели великое множество чудес, чему она сама изволила быть свидетельницей…

Я часто слышал, что небесные силы заставляют масло в лампадах, горящих пред святыми мощами, кипеть с такой силой, что стоящий под ними сосуд почти все время наполняется изливающимся маслом. Но я, утвердившись в своем неразумии, не мог решиться поверить в это, пока та же самая сила, которая уже показала себя другим, не проявила себя в моем присутствии и не препобедила мое грубое равнодушие. Я скажу поэтому то, что видел собственными глазами.

Я увидел, что перед ковчегом преп. Радегунды с бесценным Крестом была зажжена лампада. Заметив, что из нее часто капает масло, я подумал (Бог мне свидетель), что она с трещиной, тем более что под ней стояло блюдо, в котором собиралось текущее масло. Повернувшись к настоятельнице, я сказал ей: “Вы что, не можете взять целую лампаду вместо такой, в которой трещина и из которой течет масло?” Она ответила: “Милорд, это не из-за того, а из-за силы Святого Креста, который пред Вами”. Тогда, внутренне сосредоточившись и вспомнив, что слышал прежде, я взглянул на лампаду и увидел, что масло кипит в ней большими волнами и перехлестывает через края, как в котле над сильным огнем, и явление это, думаю, для того, чтобы лучше победить мое маловерие, все усиливалось и усиливалось, так что в течение часа из сосуда, который вмещал не более литра, истекло еще около литра. Я молча созерцал это чудо, и с того момента славлю святость бесценного Креста”.

Ковчег креста преп. Радегунды, перед которым молился свят. Григорий, в том виде, в котором он сохранился до сегодня

Первоначальный вид ковчега преп. Радегунды (VI век) с иконами святых, чьи мощи были помешены в нем (с рисунка XVIII века).

Когда Царь Небесный решил призвать к себе эту преподобную Королеву, Григорий, избранник Божий, узнал о приближении ее кончины, но, когда он поспешил к ней, она уже отошла, и он предал земле ее святое тело. Он торжественно освятил алтарь, сооруженный над ее могилой, оставив однако честь закрыть ее фоб епископу того места, который как раз отсутствовал.

23. Он спасен от опасности преп. Романом

Как-то по одному делу ему нужно было пересечь реку Гаронну около замка Блэие, но вода в реке так поднялась, что страшно было смотреть на нее. Недалеко оттуда покоились в могиле мощи преп. Романа, священника, которого, как сказано в его житии,[42] похоронил Мартин. Когда с одной стороны порывы ветра, а с другой — громадные волны стали очень опасны для путешественника, он возвел очи к небу, потом воззрел на церковь преп. Романа, и вся вода вскоре совершенно успокоилась, все стихло, и Григорий, не подвергаясь более никакой опасности, переправился на другой берег.[43]

Баптистерий св. Иоанна в Пуатье (IV век), в целом сохранившийся в таком виде, в котором был при свят. Григории.

Свят. Медардуса Суассонский постригает преп. Радегунду (манускрипт X века).

24. Он едет в Рим

Завершились шестнадцать лет его епископского служения, когда соименный ему Великий Григорий переселился в епархию небесную.[44] Говорят, что некоторое время они были связаны тесной дружбой, и это было вполне естественно, так как Фортунат сравнивал этого папу со свят. Григорием Назианзиным (+ 374) и говорил, что последний был даром Востоку; святитель Григорий Двоеслов был даром Югу, а наш святитель Григорий — даром Западу. Когда свят. Григорий Турский приехал в церковь святых Апостолов [в Риме], папа принял его с большим почтением и, проводив до места, где св. Петр исповедал Христа, стоял рядом с ним, ожидая, когда он поднимется. И, стоя в ожидании, с изумлением понял (ибо он был прозорливцем) тайный промысел Божий об этом человеке, который был у него пред глазами, который, хотя и не отличался величием, получал свыше великую благодать. Тот же с Божественной проницательностью немедленно все ощутил и, поднимаясь с колен после молитвы со свойственным ему смиренным видом сказал папе: “Господь нас создал, а не мы сами, Он равно творит и малое, и великое”. Святой папа понял, что эти слова были ответом на его мысли и, возрадовавшись открывшемуся, начал открыто выражать глубокое почтение к той благодати, которой до этого в Григории лишь молча восхищался; и он оказал честь Турской епархии, одарив ее престолом из золота, который должен был пребывать там вечно.[45]

25. Явление небесного огня

Свят. Мартин, прославляя повсюду последователя своего Григория, многократно уже показал, насколько он благоволил ему, но, желая и соучаствовать в трудах его, порой, пребывая невидимым, удостаивал своим явлением со всем присущим этому блеском.

Имея намерение освятить молельню в зале, который служил его предшественнику кабинетом, Григорий перенес туда частицу мощей священномученика Сатурнина,[46] который с большим почтением взял в базилике свят. Мартина. Священники и диаконы в белых облачениях составили внушительный хор, присутствовали благородные граждане, украшенные соответственно их положению, и многочисленная толпа людей низшего звания; торжественно горели свечи, высоко были подняты кресты.

Когда дошли до врат, внезапно наполнившее помещение, внушающее благоговейный страх сияние ослепило всех сильной вспышкой и, словно молния, заметалось в разных направлениях. Охваченные великим страхом, все пали ниц. Но Григорий, словно был посвящен в тайну сего великого чуда, твердым голосом стал говорить: “Ничего не бойтесь. Вспомните, вы видели, как огненный шар изошел от главы блаженного Мартина и поднялся в небо,[47] и верьте, что это он сам пришел со своими святыми мощами к нам”. И все тогда восславили Господа, и почтенный иерарх повторил со своими клириками: “Благословен грядый во имя Господне! Богъ Господь, и явися намъ” (Пс. 117, 26–27).[48]

26. Преставление святителя Григория

На этом, пожалуй, мы и закончим рассказ о нашем епископе. Мы славим его не за чудеса, которые, бывает, приписывают даже и нечестивым, хотя он прославился и ими. Но для того, чтобы воссияла слава его, достаточно, что он, смиренный сердцем, следовал Христу и совсем не заботился о земных сокровищах. Уметь удерживать себя от греха, хотя бы отчасти — это и есть подлинное умение совершать чудесное. Быть свободным от грехов — вот в чем высшая слава.

На двадцать первом году своего епископства, то есть по завершении третьего семилетнего цикла, посвященных вере в Святую Троицу (594 год), его, не прожившего много (ибо посвящен он был в возрасте около тридцати лет), но успевшего достичь совершенства, возложили рядом с Отцами. Но могила не полностью сокрыла того, чье слово осталось жить в мире, и мы верим также, что на небесах святитель Григорий пребывает вместе с блаженным Мартином, а мощи его святые покоятся рядом с мощами святителя Мартина. Жителям Тура поэтому, если они не хотят прослыть неблагодарными по отношению к небесным дарам, данным им, следует всегда помнить о Божием благословении над ними. Покровитель, которого Он им дал — это не обычный святой, это сам Мартин, которому трудно подобрать достойную его хвалу, поскольку и малейшие его деяния, как было написано, значительно выше, чем величайшие деяния других. Народы мира свидетельствуют, как нам следует его почитать, поскольку ценят его с такой глубокой любовью, что даже и теперь, когда любовь охладевает, мы видим, как к его святой могиле устремляются многоязыкие толпы людей из неведомых стран, так что мы по справедливости можем сказать о Мартине: “Вся земля стремится видеть его”. Их рвение — это сильный и справедливый упрек равнодушию тех, кто находится с ним рядом, но ясно, что это по промыслу Божию любовь его проникла во многие сердца до такой степени, что память о нем благоухает повсюду как о втором Иосии, и что она так распространилась по странам земли, что, где бы ни царило имя Христа, там и почитают Мартина.[49]

Но более того: Григорий, человек знаменитый не только святостью, но и знаниями, дал жителям Тура веру в то, что город их не должен прозябать в безвестности и незнании, но должен прославиться благодаря ему, как раньше стал известным благодаря Мартину, подобно тому, как Рим, прославившись апостолами, позднее был украшен еще одним Григорием.

Да не сомневаемся, что святитель Григорий, с помощью Божией через святителя Мартина, является нашим защитником и покровителем, и мы можем прибегать к его помощи во всех своих бедах. И верно, неизбывна доброта Григория, вдохновлявшая его так же, как и Мартина, о чьем сострадательном сердцем он с таким усердием поведал нам. Дабы показать нам это сострадание, он записал чудеса Святого, с тем чтобы в будущем все, кто узнает, какое огромное множество их он сотворил и насколько они важны, какие неизлечимые болезни он исцелил, тот бы не сомневался в его силе. И если случится так, что с течением времени чудеса материальные иссякнут, будем же тем не менее верить всегда, что он творит чудеса в наших душах, и его добродетелями они укрепляются.

Святитель Григорий, познавший духовную поддержку святителя Мартина, да напоминает ему всегда о его пастве, всегда да просит его молитвенно поддерживать то святое место, где он погребен, да испрашивает благоденствие для всего королевства. Не будем, кроме того, забывать, что он даже за гробом хранит свое смирение. Его похоронили по его просьбе в таком месте и таким образом, чтобы все ходили по его могиле, и он сугубо просил, чтобы этому месту не оказывалось никаких почестей.[50] Но паства блаженного Мартина, не в силах выполнить такой просьбы, перенесла его останки с того места и с надлежащими почестями поместила их в великолепный склеп, сооруженный слева от святой гробницы (Мартина). Умер он 17 ноября, именно в неделю святителя Мартина,[51] так что начав, уже больной, совершать торжественную службу в честь Мартина, он смог завершить ее уже вместе с ним на небесах по милости Господа Иисуса Христа, Бога Живого, правящего с Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.

Места паломничеств в Галлии VI века (Тур занимает центральное место; маленькие прямоугольники указывают местонахождение частиц мощей святителя Мартина, кружки с крестами — мощи других святых.

Сведения о мощах и гробницах святителей Мартина и Григория Турских

Благодаря его необычной жизни и многочисленным чудесам, значение свят. Мартина как предстателя православных пред Богом только возросло после его смерти в 397 году, и его гробница скоро стала местом паломничества. Его преемник на епископской кафедре Тура свят. Брайс соорудил над захоронением церковь, где была, к слову сказать, емкость с целительной водой, в которую верующие могли погружаться.

Манускрипт “Истории франков” свят. Григория, VII век.

Вид на собор, построенный в 1008 году над мощами свят. Мартина Турского (с позднейшими добавлениями); разрушен в 1793 году.

Месторасположение (внутри белой линии) собора с мощами святт. Мартина и Григория, который был разрушен в 1793 году во время Французской революции.

Собор, построенный в 1860 году на месте гробницы свят. Мартина. Этот собор (который виден также на верхней фотографии) все еще стоит в наши дни.

Мраморная плита, присланная свят. Евфронием из Оттона, чтобы накрыть мощи свят. Мартина (реконструировано по кускам, найденным в 1860 году).

Позднее епископ Перпет заменил эту первую церковь вместительной базиликой, которая была освящена 4 июля 470 года и была, кажется, самым замечательным памятником христианской Галлии, являясь, кроме Рима, главным центром паломничеств христиан на Западе. Это и есть базилика, описанная свят. Григорием. В пятом веке, кроме того, могила была покрыта плитой белого мрамора, присланной святителем Евфронием из Оттона. Могила свят. Григория была размещена рядом с могилой свят. Мартина, и в конце VII века была перестроена во впечатляющий памятник святым Оуэном. За столетие базилика претерпела различные разрушения, особенно от норманнских нашествий, и, наконец, в 997 году, вскоре после того, как там побывал аббат Одо, была полностью уничтожена пожаром. Однако мощи святителей Мартина и Григория остались невредимы и были помещены в новый собор, который был освящен 4 июля 1008 года. Частично перестраиваемый с XI по XIII век, этот храм сохранился во Французскую революцию, но историки отмечают, что поклонение Мартину никогда уже не имело такой силы, какое оно имело в период эры Православия во Франции (до 1054 года).

25 мая 1562 года мощи святителей Мартина и Григория были осквернены и преданы огню протестантами-гугенотами. В следующем году отыскали одну кость свят. Мартина и кусочки черепов святителей Брайса и Григория и вместе с пеплом от их мощей снова поместили в собор. В 1783 году, в разгар самой жестокой (не считая XX век) антихристианской революции, собор сравняли с землей, а само место было застроено домами, замощено улицами в намеренной попытке стереть память об этих святых. Только в 1860 году в похвальном духе покаяния за революционное святотатство несколько римских католиков отыскали место захоронения святителей Турских, нашли также куски мраморной плиты, покрывавшей некогда могилу свят. Мартина (на иллюстрации). Впоследствии на этом месте был выстроен новый собор свят. Мартина, где до сих пор пребывают в почтении несколько частиц его мощей; от мощей же свят. Григория не осталось ничего.