Витязь на распутье

19. СПАСИТЕЛЬНЫЙ ГЛОТОК

Ленин начал эту борьбу еще в октябре минувшего года, когда подписал принятый Вторым Всероссийским съездом Советов Декрет о мире — один из первых декретов Советской власти. Он продолжал ту же борьбу, когда Антанта бойкотировала все мирные инициативы Советской России, вынудив тем самым последнюю вступить в сепаратные переговоры с германо-австрийским блоком и подписать с ним соглашение о перемирии.

Противник вел себя на переговорах с наглостью, возраставшей день ото дня. Что, русские предлагают демократический мир без аннексий и контрибуций? Предложение, пожалуй, приемлемое, но… при условии, что и Антанта его поддержит. Что, страны Антанты не желают поддержать? В таком случае германская делегация не связывает себя никакими обязательствами и требует — ни много, ни мало! — более ста пятидесяти тысяч квадратных километров российской территории, в том числе земли Украины, Белоруссии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии.

Перед лицом такого беспардонного нахальства приходилось прерывать переговоры, но затем снова возобновлять их — с превеликими усилиями и на еще более тяжких условиях. Германская сторона разговаривала только языком ультиматумов. Как же все это было тяжко, как унизительно! Но разумной альтернативы не существовало, приходилось снова и снова смирять свои чувства.

Заметим, кстати, что сознательное смирение своих чувств, пусть даже самых благородных, порой требует несравненно большего мужества, большей силы духа, нежели следование своим душевным порывам. Не всем это удается. Находились товарищи, полагавшие, что со дня на день грядет революция по всей Европе, что без этого фактора одной Советской России все равно не устоять, а стало быть — и переговоры о мире с якобы обреченными режимами ни к чему.

— Никаких соглашений с империалистами! Революционную войну международному империализму!

Иные договаривались даже до того, чтобы рискнуть самим существованием Советской власти в России, — мол, ради мировой революции.

«…Революционная фраза о революционной войне, — возражал им Ленин, — может погубить нашу революцию… Революционная фраза есть повторение революционных лозунгов без учета объективных обстоятельств, при данном изломе событий, при данном положении вещей, имеющих место».

Сколько же требуется выдержки и сил душевных, чтобы, не срываясь, терпеливо вести трезвую полемику с упрямыми фразерами, способными извратить и погубить любое правое дело, за которое сами те сражались.

Но упрямые и фразеры не унимались. А кровь на фронтах лилась, старая армия разваливалась, новорожденная Красная Армия едва начинала становиться на ноги и набирать силу, в тылу царили голод и разруха, не покончено было с распоясавшейся уголовщиной, а немецкие аппетиты все возрастали и возрастали. Мир, только мир — любой ценой! — необходим был молодой республике, как необходим глоток воды умирающему от жажды. Все прочее — после, а сейчас — глоток воды, незамедлительно! Пока не поздно…

За этот спасительный глоток, за мирную передышку продолжал бороться Ленин.

«Революционные партии, — напоминал он, — строго проводящие революционные лозунги, много раз уже в истории заболевали революционной фразой и гибли от этого.

До сих пор я старался внушить партии бороться с революционной фразой. Теперь я должен делать это открыто…

Только безудержная фраза может толкать Россию, при таких условиях, в данный момент на войну, и я лично, разумеется, ни секунды не остался бы ни в правительстве, ни в ЦК нашей партии, если бы политика фразы взяла верх».

Нужно ли пространно комментировать такое, исполненное неподдельного драматизма и порожденное органическим чувством ответственности, заявление лидера партии и государства?

«Пусть знает всякий, — заявил Ленин, — кто против немедленного, хотя и архитяжкого мира, тот губит Советскую власть».

Он убедил и победил. 23 февраля на заседании ЦК РСДРП (б) за немедленное подписание мира проголосовало семь человек против четырех, при четырех воздержавшихся. В ночь на 24 февраля ВЦИК и СНК РСФСР, одобрив решение ЦК партии, сообщили германскому правительству о готовности подписать мирный договор на предъявленных перед тем условиях, самых тяжелых за все время переговоров. 3 марта в Брест-Литовске советская делегация подписала четырнадцать статей и разных приложений мирного договора. Экстренно созванный в начале марта VII съезд РКП (б) одобрил ленинскую позицию в вопросе о мире. 15 марта Брестский договор был ратифицирован Чрезвычайным четвертым Всероссийским съездом Советов, после чего его одобрил германский рейхстаг и ратифицировал кайзер Вильгельм II.

Советская Россия получила небольшой, но жизненно необходимый, спасительный глоток…

Одна из статей Брестского мирного договора позволяла немцам продолжать оккупацию Украины — на основании сговора Вильгельма с Центральной радой. Бои на Украине продолжались.

Местные большевики старались по возможности не втягивать в борьбу с интервентами Российскую Советскую республику, которая только что с таким трудом и такой немалой ценой завоевала мирную передышку. «Брестский мир, подписанный Советской Россией, — отмечал несколько позднее председатель Народного секретариата Н. А. Скрыпник, — означал: мир для России, война на Украине. Это еще означало: не провоцировать Советскую Россию на новые военные бои против германского империализма, а, наоборот, своей борьбой на Украине, задержав наступление германской армии, дать время российским рабочим и крестьянам организовать свои силы на защиту Советской власти».