18 февраля.

Хосиййат говорит мне:

- Ты меня не любишь совсем… Ты забыл меня… Я чужая тебе.

Я говорю неохотно:

- Да, ты мне чужая.

- Хасан…

- Что, Хоська?

- Не говори же так, Хасан.

Она не плачет. Она сегодня спокойна. Я говорю:

- О чем ты думаешь, Хося? Разве время теперь? Смотри: неудача за неудачей. И за это ответит народ Узбекистана.

Она шепотом повторяет:

- Да, неудача за неудачей.

- А ты хочешь любви? Во мне теперь нет любви.

- Ты любишь другую?

- Может быть.

- Нет, скажи.

Я сказал давно: да, я люблю другую.

Она тянется всем телом ко мне.


20 февраля.

Вот что было вчера. Я взял у Хосиййат тротил. Я простился с ней на границе. Кучкар занял позицию у кинотеатра, Саша контролировал ситуацию у нац.банка. Камал прослеживал дальние переулки. Скоро мимо кинотеатра должен проехать кортеж Президента.

Они выступали в роли "халтурщиков", сидя в газонах. Я зашел в , спросил чашку кофе и сел у окна.


Было душно. В баре играл пианист. Где-то в углу бара клиенты смеялись. На улице были слышны сигналы автомобилей.

Помню: внезапно в звонкий шум улицы ворвался тяжелый, неожиданно странный и полный звук. Будто кто-то грозно ударил чугунным молотом по чугунной плите. И сейчас же жалобно задребезжали разбитые стекла.

Потом все умолкло. На улице люди шумной толпой бежали вниз, на улицу Ахунбабаева.

Какой-то рваный мальчишка что-то громко кричал. Какая-то девушка с длинной косой грозила кулаком и ругалась. Из ворот выбегали полицейские, испуганно озираясь по сторонам. Город был объят пламенем.

Мчались люди Ташкента. Испуганные горожане паниковали. Где-то кто-то сказал: Президент убит. Неизвестные жертвы пали под обломками.

Я с трудом пробился через толпу. У кинотеатра густым роем толпились люди.

Еще пахло густым дымом. На камнях валялись осколки стекол, чернели раздробленные колеса. Я понял, что разбиты много автомобилей. Передо мной, загораживая дорогу, стоял высокий парень в светлом костюме. Он махал руками и что-то быстро и горячо говорил.

Я хотел оттолкнуть его, увидеть близко то, что осталось от кинотеатра, но вдруг, где-то справа, в другом переулке отрывисто-сухо затрещали выстрелы. Я кинулся на их зов. Я знал: это стреляет Саша.

Толпа сжала меня, сдавила в мягких объятьях. Выстрелы затрещали снова, уже дальше, отрывистее и глуше. И опять все умолкло. Парень повернул ко мне свое лицо и сказал:

- Палит паскуда!

Я схватил его за руку и с силою оттолкнул. Но толпа еще теснее сомкнулась передо мною. Я видел чьи-то затылки, чьи-то бороды, чьи-то широкие спины. И вдруг услышал слова:

- Президент-то жив…

- А поймали?

- А х… его знает…

- Поймают… Куда денутся?

Вечером я вернулся домой.

Я помнил одно: Президент жив.

В городе было объявлено чрезвычайное положение.

Женщины и дети покидали Ташкент.


22 февраля.

Сегодня в газетах напечатано: .

Рядом со мной стоял Голиб. Круто повернувшись, он покосился на меня.

- Хасан, нас полиция ищет.

- Полиция всегда ищет.


23 февраля.

Я взял сегодня случайно газету. Я прочел мелким шрифтом, из Москвы:

"Вчера вечером в гостиницу явились сотрудники

Федеральной Службы Безопасности с предписанием задержать проживавшую там Солмаз Бараеву. В ответ на требование открыть, за дверью раздался выстрел. Взломавшими дверь работниками спецслужб, был на полу обнаружен еще не остывший труп самоубийцы. Производится следствие".

Под именем Солмаз Бараевой скрывалась Хосиййат. Я понял: я не хочу больше жить. Мне скучны мои слова, мои мысли, мои желания. Мне скучны люди, их жизнь. Между ними и мною - пропасть. Есть заветные рубежи. Мой рубеж - смерть правителей. СМЕРТЬ!!!!

Жизнь - это злая ошибка, выкидыш проматери, ужасный эксперимент природы.

Я - опасное и незащищенное порождение природы. Я должен вернуться к началу. Начать с нуля.

Загрузка...